Судебная деятельность как источник гражданского процессуального и арбитражного процессуального права (С.Л. Дегтярев, "Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2012 г.)

Судебная деятельность как источник гражданского процессуального и арбитражного процессуального права

На основе анализа современного законодательства и имеющейся судебной практики по делам об оспаривании сделок должника в рамках рассмотрения дел о несостоятельности (банкротстве) устанавливается сложность определения понятия судебной практики как источника права в Российской Федерации. Перечисляются факторы, обусловливающие эту сложность, связанные с традиционным отнесением российской правовой системы к континентальной системе права. Критикуются постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ, не учитывающие основные принципы арбитражного процессуального права.

Российская правовая система традиционно относится к континентальной системе права, поскольку соответствует основным ее признакам, главным из которых является выделение Закона в качестве основного источника права. Однако в советское время и особенно в период развития российского процессуального права в конце 90-х гг. ХХ в. - начале XXI в. большое влияние на формирование сугубо процессуальных правил поведения субъектов гражданского судопроизводства оказывала и продолжает оказывать судебная практика. Восприятие российской судебной практики как источника права можно часто видеть в научной литературе, учебных пособиях, практических выкладках практикующих юристов, а также в судебных актах как результатах деятельности органов судебной власти в России.

При этом, как ни странно, любой исследователь в этой области сталкивается с отсутствием отправной точки для дальнейших изысканий. Все признают наличие судебной практики и ее влияния на правоотношения в рамках гражданского судопроизводства, на законодательный процесс, внутреннее убеждение судей при осуществлении ими правосудия и т.д. Однако никто не может, да и, наверное, в ближайшее время не сможет, дать четкого определения понятия судебной практики в российской правовой действительности. Более того, сложно выделить даже основные системообразующие признаки данного правового явления, которые бы позволили отграничить судебную практику как источник права от иных источников права, в особенности от Закона и прецедента.

Указанные сложности обусловлены объективными причинами, среди которых можно выделить следующие.

Во-первых, правоприменительный цикл включает не только влияние нормы права на субъекта правоотношений, но и опосредованное влияние субъекта через механизм реализации нормы права (в нашем случае - через судебную практику) на норму права, формирование правил поведения.

Во-вторых, понимание судебной практики как источника права не характерно для классической модели системы континентального права. Вместе с тем судебная практика российских органов правосудия по гражданским делам в широком смысле не подпадает под определение судебного прецедента (основы источников в системе общего права), так как не обладает, да и не может обладать, всеми признаками этого института, поскольку зародилась и получила распространение в абсолютно иной правовой среде.

В-третьих, четкому определению понятия судебной практики явно не способствует существование двух параллельных судебных систем: судов общей юрисдикции и арбитражных судов, - осуществляющих правосудие в рамках гражданского судопроизводства.

В настоящий момент взаимоотношениям этих судебных систем в рамках осуществления правосудия по гражданским делам не посвящен ни один специальный нормативный акт. Конституция РФ, федеральные конституционные законы "О судебной системе Российской Федерации" *(1), "Об арбитражных судах в Российской Федерации" *(2), "О судах общей юрисдикции в Российской Федерации" *(3) регулируют в основном организационные вопросы, подчеркивая этим самостоятельность и независимость судебных систем друг от друга. В свою очередь АПК РФ и ГПК РФ регламентируют вопросы рассмотрения и разрешения судами, входящими в соответствующую судебную систему, подведомственных им дел, т.е. движение гражданского дела с момента его возбуждения до окончания судебного разбирательства на конкретной стадии процесса. При этом следует учитывать, что регулирование деятельности органов судебной власти по отправлению правосудия в рамках гражданского судопроизводства может осуществляться только на уровне федеральных законов, т.е. на уровне Российской Федерации (ст. 3 АПК РФ, ст. 1 ГПК РФ). Вопросы судопроизводства (в том числе гражданского) в силу их значимости отнесены к исключительной компетенции РФ (п. "о" ст. 71, ст. 118 Конституции РФ).

Все это позволяет сделать вывод о том, что законодатель не допускает взаимного влияния на уровне судебной практики между судами общей юрисдикции и арбитражными судами, эти взаимоотношения регулируются лишь на уровне федеральных законов. Однако в существующей правовой действительности это не так, взаимоотношения между судебными системами и "продуктами" их деятельности намного сложнее и регулируются не только федеральными законами - общепризнанными источниками гражданского процессуального и арбитражного процессуального права.

На наш взгляд, в состав механизма взаимного процессуального влияния судебных систем друг на друга входят: механизм разграничения полномочий судебных систем (подведомственности); институт преюдициальности; такие признаки законной силы судебных актов, как обязательность, исполнимость и др.; последствия появления нового участника процессуальных правоотношений в гражданском или арбитражном процессе; принудительное исполнение судебных актов и т.д. (в рамках данного исследования не учитывается взаимное влияние уголовного, гражданского и арбитражного процесса). Основой же здесь была и остается процессуальная форма взаимоотношений как внутри самостоятельной судебной системы при рассмотрении и разрешении гражданских дел по существу, так и при взаимном влиянии между самостоятельными судебными системами (судами общей юрисдикции и арбитражными судами) в Российской Федерации при отправлении правосудия по гражданским делам.

В свете этого одним из достижений последних десятилетий стало более четкое разграничение полномочий этих систем органов судебной власти, что отразилось в ныне существующих институтах подведомственности в АПК РФ 2002 г. и ГПК РФ 2003 г. Однако острейшей проблемой остается взаимное влияние "продуктов" деятельности этих судебных систем (а именно - судебной практики) друг на друга. Единственным механизмом взаимного контроля между судебными системами при разрешении аналогичных гражданских дел был и остается механизм принятия совместных постановлений Пленума ВАС РФ и Пленума ВС РФ. Однако, как показывает практика, этого недостаточно, поскольку в последнее время совместных постановлений Пленумов выходит не так много, количество же постановлений Президиума ВАС РФ, например по различным категориям дел и отдельным процессуальным вопросам, не говоря уже о числе выносимых федеральными арбитражными судами округов РФ решений, постоянно возрастает.

Зачастую институты преюдициальности, обязательности законной силы судебных актов просто не справляются с возложенными на них задачами по "урегулированию" ситуаций, возникающих между параллельно существующими судебными системами, так как по-разному понимаются правоприменителями. При этом активно формируется "внутренняя" судебная практика в каждой из существующих судебных систем*(4). Не надо забывать и о влиянии Конституционного Суда РФ и международных судебных органов на судебную практику в целом (в тех случаях, когда Российская Федерация выступает стороной международного соглашения о признании юридической силы актов международного юрисдикционного органа). Причем обязательность учета практики Конституционного Суда РФ и практики международных судов закреплена на уровне федеральных законов, т.е. и такая практика должна учитываться правоприменителем, прежде всего органами правосудия.

Особый интерес в связи с этим представляет развитие института оспаривания сделок должника конкурсным управляющим в рамках рассмотрения дел о несостоятельности (банкротстве) с точки зрения увеличения числа источников права, регулирующих указанные правоотношения. Отправной точкой здесь стало включение в ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" главы III.1 "Оспаривание сделок должника"*(5).

В дальнейшем вопросам оспаривания сделок должника в рамках процедуры банкротства были посвящены постановления Пленума ВАС РФ от 30 апреля 2009 г. N 32 "О некоторых вопросах, связанных с оспариванием сделок по основаниям, предусмотренным Федеральным законом "О несостоятельности (банкротстве)"*(6) и от 23 декабря 2010 г. N 63 "О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"*(7) (далее - постановление N 63).

Нас интересует процессуальная составляющая оспаривания сделок должника, поскольку речь идет о наличии процессуальной формы при рассмотрении любого гражданского дела в государственном суде. В подп. 6 п. 1 постановления N 63 устанавливается, что в порядке гл. III.1. ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" могут быть обжалованы "действия по исполнению судебного акта, в том числе определения об утверждении мирового соглашения, а также само мировое соглашение" (курсив мой. - С.Д.).

Постановление N 63 заслуживает внимания потому, что именно оно кардинально меняет взгляды на всю теорию процессуального права в части наличия и функций гражданской процессуальной формы. Кроме того, нужно отметить, что основанием для изменения взглядов правоприменителя и исследователей на понятие постадийного движения гражданского дела в гражданском и арбитражном процессе; принцип инстанционности обжалования судебных актов; контроль со стороны вышестоящих судебных инстанций за нижестоящими; порядок и сроки обжалования вступивших и не вступивших в законную силу судебных актов; авторитет судебной власти и т.п. является не федеральный конституционный закон и даже не федеральный закон, а постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ. Напомним, что в компетенцию Пленума ВАС РФ не входят функции по формированию новых норм права, тем более норм, регулирующих процессуальные аспекты рассмотрения и разрешения гражданского дела в судах общей юрисдикции (см. ст. 14 ФКЗ "Об арбитражных судах в Российской Федерации").

Интересно, что постановление N 63 затрагивает как основы рассмотрения дел в арбитражном процессе, так и вопросы гражданского процесса и гражданского процессуального права. Вот так, одним пунктом в своем постановлении Пленум ВАС РФ не только меняет правила применения норм арбитражного процессуального и гражданского процессуального права, но и заставляет критически относиться к ранее созданным (причем не за одно и даже не за несколько десятилетий) концепциям в рамках гражданского процессуального права как науки и отрасли права.

Более того, не устанавливая единого механизма оспаривания определений судов общей юрисдикции и арбитражных судов об утверждении мирового соглашения (подчеркиваю - обладающих свойствами судебного акта, вступившего в законную силу), даже не законодатель, а правоприменитель в лице Пленума ВАС РФ дает судьям арбитражных судов, рассматривающих дела о несостоятельности (банкротстве), право самостоятельно избирать, закреплять, "изобретать" процедуру оспаривания вступивших в законную силу судебных актов. О каком единстве судебной практики и соблюдении принципа правовой определенности здесь вообще можно говорить?

В абз. 1 п. 1 постановления N 63 сказано, что "в силу пункта 3 статьи 61.1 Закона о банкротстве (в редакции Федерального закона от 28 апреля 2009 г. N 73-ФЗ) под сделками, которые могут оспариваться по правилам главы III.1 этого Закона, понимаются в том числе действия, направленные на исполнение обязательств и обязанностей, возникающих в соответствии с гражданским, трудовым, семейным законодательством, законодательством о налогах и сборах, таможенным законодательством Российской Федерации, процессуальным законодательством Российской Федерации и другими отраслями законодательства Российской Федерации, а также действия, совершенные во исполнение судебных актов или правовых актов иных органов государственной власти".

Отметим несколько ошибок правоприменителя.

1. Правоприменитель (имеется в виду Пленум ВАС РФ как автор постановления N 63) не учел абсолютно разные последствия заключения оспариваемой сделки в рамках гражданских правоотношений и в рамках судебного разбирательства, т.е. в судебном процессе. Законодательством установлен абсолютно разный порядок оспаривания этих сделок. Если в первом случае требуются обращение в суд и рассмотрение дела в ходе процесса (гражданского или арбитражного) по первой инстанции по существу, то в случае утверждения мирового соглашения определением суда его оспаривание возможно только путем обращения в вышестоящие судебные инстанции и лишь по основаниям, установленным в ГПК РФ и АПК РФ (основания для отмены или изменения оспариваемых судебных актов в связи с их незаконностью или необоснованностью).

2. Несмотря на длительную дискуссию, абсолютно точно можно сказать, что гражданско-правовая сделка и гражданско-правовая сделка, оформленная в виде мирового соглашения, утвержденного определением суда, не идентичны. Разница состоит в порядке заключения, исполнения и в установленном федеральным законодательством порядке их обжалования. В первом случае гражданская процессуальная форма совершения действий по заключению и оформлению этой сделки не учитывается, во втором - гражданская процессуальная форма выступает гарантией соблюдения не только прав участников сделки, но и всех принципов отправления правосудия по гражданским делам.

3. Правоприменитель, допуская в подп. 6 п. 1 постановления N 63 возможность обжалования "самого мирового соглашения", проявляет незнание институтов гражданского процессуального права (в широком смысле), принципов как гражданского, так и арбитражного процесса и полное пренебрежение к ним. Юридически значимыми в рамках возбужденного гражданского или арбитражного дела признаются правоотношения любого участника гражданского или арбитражного процесса с органом судебной власти (с судом, судьей), осуществляющим правосудие. Любые сделки, договоренности, переговоры между сторонами и иными участниками гражданского или арбитражного процесса не имеют юридической силы, если они не оформлены надлежащим процессуальным судебным актом или не облечены в требуемую процессуальную форму. В рамках возбужденного гражданского дела мировое соглашение (гражданско-правовая сделка) как в гражданском, так и в арбитражном процессе только тогда имеет значение, т.е. влечет правовые последствия, когда оно утверждено судебным определением (ст. 141 АПК РФ, ст. 39 ГПК РФ). Причем первое и основное последствие утверждения мирового соглашения для процесса - это прекращение производства по делу (ст. 220, 221 ГПК РФ, ст. 150, 151 АПК РФ), а второе (для участников спора) - возможность принудительного его исполнения.

Что будет предметом спора в случае оспаривания в рамках процедуры банкротства "самого мирового соглашения"? Формально возможна ситуация, когда мировое соглашение признано недействительным, определение же суда, которым это мировое соглашение утверждено, остается действительным, и именно оно подлежит принудительному исполнению, поскольку в его содержание обязательно включается текст утвержденного мирового соглашения. В самом деле, АПК РФ, в отличие от ГПК РФ, предъявляет отдельные требования к мировому соглашению (ст. 140 АПК РФ), к его форме и содержанию, но не утвержденное арбитражным судом оно не имеет юридической силы. В случае отказа в утверждении мирового соглашения обжалуется опять же определение арбитражного суда (ч. 9 ст. 141 АПК РФ).

4. Подобными постановлениями как результатами деятельности органов правосудия нивелируются смысл, задачи и цели введения в арбитражный и гражданский процесс института заключения мирового соглашения, вообще действенность этого правового института. Основной смысл заключения мирового соглашения в рамках возбужденного гражданского дела - это прекращение дела на условиях, приемлемых для спорящих сторон, если эти условия не нарушают прав других лиц и закона (ст. 39 ГПК РФ). В наличии этого института проявляется также принцип диспозитивности, характерный как для гражданско-правовых отношений, так и для гражданских процессуальных и арбитражных процессуальных правоотношений. Под сомнение ставятся не очень популярные сегодня в рамках арбитражного и гражданского процесса примирительные процедуры, результатом которых также может стать мировое соглашение. Все эти завоевания процессуальной научной мысли перечеркнуты одним пунктом постановления N 63, которым разрешение всех этих вопросов в деле о несостоятельности (банкротстве) поручено конкурсному управляющему. Ему предоставлены обширные полномочия по пересмотру и оценке всей осуществлявшейся хозяйственной деятельности должника, при этом не обеспечены гарантии соблюдения прав как самого должника, так и всех лиц, вступавших с ним в гражданские правоотношения, в том числе в рамках рассматриваемых гражданских дел в гражданском и арбитражном процессе.

5. Практически все исследователи признают, что мировое соглашение, в отличие от признания иска и отказа от заявленных требований, - это всегда взаимные уступки спорящих сторон. Причем необходимость уступок обусловливается угрозой вынесения иного, нежели при заключении мирового соглашения, решения по делу по существу заявленных требований. В настоящий момент ни суд общей юрисдикции, ни арбитражный суд не обязан при утверждении мирового соглашения проверять неравноценность встречного исполнения мирового соглашения; наличие цели причинения вреда имущественным правам других кредиторов; наличие предпочтения одного кредитора перед другими. На каком же основании признавать мировые соглашения недействительными в рамках иного производства, если их законность уже проверена и установлена вступившим в законную силу судебным актом, а АПК РФ и ГПК РФ (не судебной практикой, как в рассматриваемом нами постановлении N 63) установлен только один порядок их обжалования - путем обращения в вышестоящие судебные инстанции?

6. В АПК РФ и ГПК РФ перечислены основания для возвращения искового заявления, оставления заявления без рассмотрения, прекращения производства по делу: если в деле участвуют те же лица, по тому же предмету иска и по тем же основаниям. Данные требования абсолютно не учитываются при рассмотрении дела об оспаривании мирового соглашения должника в рамках процедуры банкротства. Не принимается во внимание преюдициальность судебных актов, т.е. определений об утверждении оспариваемого мирового соглашения, в которых закреплены многие факты, при определенных условиях не требующие повторного доказывания.

Таким образом, понимая благую цель правоприменителя, связанную с защитой прав кредиторов в рамках процедуры банкротства и пополнением конкурсной массы, отметим односторонность, однобокость предлагаемых действий конкурсного управляющего по оспариванию сделок должника, в том числе подлежащих исполнению или уже исполненных определений об утверждении мировых соглашений либо самих мировых соглашений.

Введение подобных правил должно не только расширять полномочия управляющего, но и на уровне федерального законодательства устанавливать механизм реализации таких действий. Во главе угла здесь стоит уже не частный интерес должника и конкурсного управляющего, а авторитет всей судебной системы РФ, поскольку отправление правосудия вне установленной законом процессуальной формы негативно скажется на эффективности правосудия.

На наш взгляд, существует несколько способов устранения обозначенных проблем, связанных с отсутствием процессуальной формы совершаемых конкурсным управляющим действий.

1. Вменить суду в обязанность при утверждении мирового соглашения по гражданским делам не только проверять его на отсутствие нарушения закона и прав других лиц (в широком смысле), но и устанавливать наличие неравноценности встречного исполнения мирового соглашения; наличие или отсутствие цели причинения вреда имущественным правам других кредиторов; наличие предпочтения одного кредитора перед другими.

2. На уровне федерального законодательства закрепить существенную материальную ответственность конкурсного управляющего и порядок ее исчисления за подачу необоснованных исков при оспаривании мировых соглашений должника, утвержденных судебным актом.

3. Включить в ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" главу, определяющую порядок рассмотрения исковых заявлений конкурсного управляющего по оспариванию мировых соглашений должника, утвержденных судебным актом. В данной главе должны быть учтены не только требования материального права, но и достижения процессуальной мысли, поскольку именно с помощью норм процессуального права лицо может защитить нарушенные или оспоренные права и интересы, а также получить возможность принудительно их реализовать. Основные принципы и институты гражданского процессуального права (в широком смысле) выполняют функции гарантий соблюдения и принудительного исполнения материальных прав участниками гражданского и арбитражного процесса, в том числе при рассмотрении дел о несостоятельности (банкротстве).

С.Л. Дегтярев,

доктор юридических наук, профессор УрГЮА (Екатеринбург)

"Российский юридический журнал", N 3, май-июнь 2012 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) О судебной системе Российской Федерации: Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ // Рос. газ. 1997. 6 янв.

*(2) Об арбитражных судах в Российской Федерации: Федеральный конституционный закон от 28 апреля 1995 г. N 1-ФКЗ // Там же. 1995. 16 мая.

*(3) О судах общей юрисдикции в Российской Федерации: Федеральный конституционный закон от 7 февраля 2011 г. N 1-ФКЗ // Там же. 2011. 11 февр.

*(4) См., например: п. 3 ч. 4 ст. 170 АПК РФ, в котором постановления Пленума и Президиума ВАС РФ прямо названы источником права.

*(5) О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федеральный закон от 28 апреля 2009 г. N 73-ФЗ // Рос. газ. 2009. 5 мая.

*(6) Вестн. Высшего Арбитражного Суда РФ. 2009. N 7.

*(7) Там же. 2011. N 3.