Социальные факторы насильственной преступности в России (И.С. Скифский, "Российский юридический журнал", N 6, ноябрь-декабрь 2011 г.)

Социальные факторы насильственной преступности в России

В контексте детерминации девиантного поведения рассматриваются отдельные социальные факторы и сила их влияния на динамику насильственной преступности в современной России.

Преступная агрессия - наиболее опасный тип отрицательного девиантного поведения, поскольку формы его реализации характеризуются чрезмерной деструктивностью и необратимыми последствиями. По мнению В.В. Лунеева, "насильственная преступность является самой проблематичной и в России, и в мире, и между людьми, и между нациями, и между социальными слоями, и даже между современными государствами, считающими себя цивилизованными"*(1). По его расчетам, уровень посягательств с выраженной агрессивной мотивацией, особенно терроризма, убийств, тяжких телесных повреждений и насильственно-корыстных деяний (бандитизма, разбоев, грабежей, вымогательства) может увеличиваться в среднем на 35% ежегодно*(2). По прогнозам Я.И. Гилинского, всевозрастающая поляризация населения по уровню доходов приведет к росту числа имущественных правонарушений, бедность и нищета будут способствовать расширению масштабов криминальной агрессии*(3).

На протяжении всей истории развития общества предпринимались попытки установления истоков насилия, выражения его объективной нравственной оценки, оправдания разрушительного характера и даже обоснования необходимости при определенных условиях. Многочисленные междисциплинарные исследования феномена насилия позволили сформулировать ряд новых гипотез, разработать оригинальные теоретические конструкции, объясняющие социальную агрессию*(4). В XX в. благодаря усилиям представителей различных научных направлений были заложены эмпирическая и методологическая основы современного криминологического анализа факторов насильственной преступности.

Традиционно в криминологии рассмотрение причин, условий и факторов противоправного поведения заключается в их перечислении, ранжировании и обобщающей оценке отдельных криминогенных детерминант. К таковым относятся: резкое расслоение общества, недостаточное развитие экономики, низкое качество жизни, утеря государственного патронажа, безынициативность населения, депрессия и тревожность, этнорелигиозные конфликты, негативные последствия стихийной миграции и глобализации, безработица и др.*(5) Качественный анализ структуры преступности позволил российским криминологам сделать вывод, что воспроизводство криминальной агрессии в стране обусловливается следующими специфическими детерминантами: давние традиции насилия, понимаемые в широком смысле слова (государственные, общественные, семейные); социально-правовые и нравственно-психологические устои общества; повышенная распространенность среди отдельных групп населения представлений о допустимости насильственных действий; незаконный оборот оружия и сравнительно легкий доступ к нему; низкий уровень материального благосостояния граждан; низкая культура населения в целом и культура общения в частности; виктимное поведение потерпевших; интенсивная алкоголизация и наркотизация населения; недостатки в охране общественного порядка и безопасности граждан, деятельности правоохранительных органов по борьбе с уголовным рецидивом и т.д.*(6)

Для исследования криминального насилия обратимся к модели преступности, предложенной профессором С.Г. Ольковым*(7):

,

где у - уровень социальной патологии, включая зарегистрированные и латентные преступления (зависимая переменная);

- факторы, объясняющие преступность (независимые переменные). Переменные х - различные биологические, космотеллурические и социальные явления, детерминирующие совершение уголовно наказуемых деяний. Определяющее значение принадлежит группе социальных факторов

,

которые подлежат криминологическому моделированию для установления зависимостей от различных видов отклонений в обществе.

В качестве зависимой переменной y нами рассматривалась насильственная преступность, зарегистрированная в России. По законодательству группу насильственных преступлений составляют деяния, предусмотренные гл. 16 и 18, ст. 126-127.2, 139, 141-142, 144, 147, 149-151, 161-163, 166, 178-179, 188, 203, 206, 211-213, 221, 226-227, 229-230, 239-240, 244, 278-279, 282, 286, 296, 302, 309, 313, 318, 321-322, 330, 333-335, 353-354, 357 УК РФ, а также иные акты насилия, посягающие на жизнь, здоровье или физическую неприкосновенность граждан. В официальных изданиях Росстата, как правило, перечисляются следующие уголовно наказуемые проявления агрессии: убийство и покушение на него, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, изнасилование и покушение на него, разбой и хулиганство. Важно обратить внимание на то, что частые изменения содержания дефиниции хулиганства, неустойчивость следственно-судебной практики, неполнота учета серьезно сказываются на его динамике*(8). В связи с этим при изучении криминального насилия не представляется целесообразным рассматривать все виды преступлений, объективная сторона которых содержит признак применения насилия (угрозы его применения). Необходимо учитывать удельный вес тех общественно опасных проявлений, которые количественно и качественно предопределяют содержание группы посягательств с агрессивной мотивацией. Таким образом, в рамках настоящего исследования категорию насильственных преступлений формируют убийства, умышленные причинения тяжкого вреда здоровью, изнасилования и разбойные нападения.

Независимые переменные х представлены социальными индикаторами, которые по предварительным оценкам обладают повышенной криминогенностью: неравенством в распределении доходов населения () , безработицей (), динамикой численности осужденных (), добровольной () и вынужденной миграцией (), потреблением алкоголя (), заболеваемостью населения алкоголизмом и алкогольными психозами (), наркоманией и токсикоманией (). Массив исходных данных*(9) сформирован из официальной статистической информации Росстата, МВД РФ (РСФСР), сведений международной базы данных неравенства в распределении доходов ("World Income Inequality Database"), Алкологической базы данных Всемирной организации здравоохранения ("Global Alcohol Database").

На основе первичного качественного анализа базовых показателей, характеризующих насильственную преступность в России (1980-2008 гг.), сформулированы гипотезы о том, что между зависимой переменной у и каждой независимой переменной х существует положительная криминологически значимая связь. Проверка рабочих гипотез на верифицируемость осуществлена средствами статистического моделирования путем выполнения парного регрессионно-корреляционного анализа, позволяющего выделить факторы, главным образом определяющие вариацию результативного признака - криминального насилия. Основные результаты таковы.

1. Установлена тесная положительная связь между динамикой насильственной преступности и динамикой неравенства в распределении доходов населения, измеряемого индексом Джини: при коэффициенте детерминации = 0,79, коэффициенте корреляции F(1,27) = 102,53. Следовательно, при изменении индекса Джини на 0,1 уровень противоправной агрессии в России в среднем увеличивается на 44,8 тыс. преступлений.

Данный вывод согласуется с исследованиями отклоняющегося поведения. Еще в начале XX в. известный русский юрист С.К. Гогель писал: "В то время как физические и социальные факторы меняются крайне медленно и потому влияние их, в действительности (в особенности вторых) громадное, остается как бы скрытым, факторы экономические... меняются крайне быстро и, проявляя свое влияние скорее в повышении и понижении волны преступности... несомненно, резко бросаются в глаза"*(10). Спустя столетие цитата классика представляется совершенно справедливой в условиях современных российских реалий. Профессор Э.Ф. Побегайло отмечает, что существенная криминогенная роль в детерминации насильственной преступности принадлежит падению реальных доходов большей части населения, абсолютному снижению показателей жизненного уровня, росту социального расслоения, появлению новых, защищенных, привилегированных слоев, колоссальному имущественному диспаритету, инфляции, падению объемов производства и др.*(11)

В фундаментальной и прикладной социологии неравенство в его разнообразных проявлениях также рассматривается с позиции криминогенного фактора. Выдающийся философ и социолог П.А. Сорокин указывает, что при равенстве прочих условий рост преступности будет тем больше, чем резче в данном обществе имущественная дифференциация на голодных и богатых. "Если голодающие встретят отпор со стороны самых "сытых" клеток общества, со стороны органов власти или других лиц, то это может привести к насилию, убийству, телесным повреждениям, словом - к преступлениям над личностью"*(12). Его ученик, блестящий американский социолог Р. Мертон утверждал, что, когда бедность и связанные с ней невыгодные условия соперничества за культурные ценности, одобренные обществом, соединяются с восприятием денежного успеха как наивысшей цели, наблюдается высокая интенсивность преступного поведения*(13). Новейшие исследования также подтверждают преобладающую роль неравенства в детерминации девиантности*(14).

2. Установлена умеренная положительная связь между динамикой преступного насилия и динамикой численности осужденных: при коэффициенте детерминации , коэффициенте корреляции , F (1,27) = 12,78. Следовательно, при изменении данного социально-правового фактора на 100 тыс. человек уровень общественно опасной агрессии в России в среднем увеличивается на 9,7 тыс. преступлений.

В работе, посвященной изучению насильственной преступности в нашей стране, С.Г. Ольков делает вывод о том, что мощным источником, формирующим данный вид противоправного поведения, выступают тюремная (блатная) мораль, складывающаяся в местах лишения свободы, негативное влияние на осужденных криминальных "авторитетов", факторы, связанные с недостатками ресоциализации осужденных*(15).

Действительно, назначение строгого наказания по содержанию отрицает функцию социальной коррекции. Попадая в места заключения на длительный срок, человек становится участником микросреды - пенитенциарной субкультуры, значительно деформирующей шкалу идеалов и ценностей законопослушного гражданина. По этой причине, оказавшись на свободе, такой индивид, побуждаемый совокупностью биологических, природных и общественных факторов, максимально ощущающий неравенство в распределении материальных благ среди населения, пытается преодолеть его любым доступным способом. Результаты оценивания им вероятности поимки и наказания будут существенно отличаться от выводов лица, не имеющего криминального опыта, поскольку его представления о негативных последствиях неоконченного посягательства носят более реалистичный характер.

Напротив, применение к осужденному наказания, явно не соответствующего совершенному деянию вследствие мягкости, может оказаться недостаточным для реализации частной превенции и при определенных условиях приведет к рецидиву преступлений. Следует отметить, что насильственные посягательства разного рода, совершаемые в местах лишения свободы, составляют более половины всех деяний в структуре преступности. Агрессивное поведение лиц, находящихся в исправительных учреждениях, определяется повышенной тревожностью, страхами осужденных, ожиданием угрозы от окружающего мира*(16).

3. Установлена умеренная положительная связь между динамикой криминального насилия и динамикой заболеваемости населения наркоманией и токсикоманией: при коэффициенте детерминации = 0,48, коэффициенте корреляции = 69%, F (1,27) = 24,92. Следовательно, при изменении значения наркологического фактора на 10 тыс. человек уровень криминальной агрессии увеличивается в среднем на 1,8 тыс. преступлений.

Специальные исследования свидетельствуют о том, что проблема наркотизации в России, сформировавшаяся в середине XIX в., была обусловлена развитием международных торговых связей, интенсификацией миграционных процессов из сопредельных государств, широко культивировавших производство и потребление наркотических средств, использование в медицине препаратов, изготовленных на основе опия*(17). Первые девиантологические научные изыскания в сфере незаконного оборота наркотиков в СССР были проведены в 60-70-х гг. прошлого столетия группой ученых под руководством А.А. Габиани*(18), который на широком эмпирическом материале, комплексной методологической платформе рассматривал данный вид отклоняющегося поведения в контексте актуальных угроз советскому обществу. Российские представители органов и учреждений системы профилактики девиантности обеспокоены ситуацией, сложившейся в сфере оборота алкоголя, наркотических средств и психотропных веществ. Наблюдаемая в России динамика социальных исходов злоупотребления психоактивными веществами имеет устойчивую тенденцию к росту, описываемую уравнением: у = 15,227t - 85,533 при коэффициенте аппроксимации , где у - заболеваемость населения наркоманией и токсикоманией (в тыс.), t - время (в годах). Значит, за период с 1980 по 2008 г. уровень указанных социопатий в стране возрастал в среднем на 15 тыс. человек ежегодно.

Употребление психоактивных веществ негативно влияет на здоровье населения, способствует распространению инфекционных заболеваний, увеличению уровня детской смертности и суицидальных рисков*(19). Особое место в приведенном перечне занимают структурные компоненты преступности. В криминологии наркомания традиционно признается криминогенным условием*(20), способствующим реализации умысла на совершение насильственных и корыстных посягательств. В.Н. Кудрявцев и В.Е. Эминов указывают, что весьма показательна статистика, характеризующая количество преступлений, совершаемых в состоянии алкогольного, наркотического и токсического опьянения. По мнению авторов, наблюдаемые позитивные изменения в сторону снижения названных показателей не отражают ситуации, а выступают следствием либеральных законодательных новаций, отрицательно влияющих на реализацию мер по противодействию социальным девиациям*(21).

4. Между динамикой насильственной преступности и динамикой безработицы, миграционных процессов, заболеваемости алкоголизмом и алкогольными психозами в России статистически значимых связей не выявлено. Тем не менее в детерминации отдельных проявлений криминальной агрессии роль данных факторов, безусловно, усматривается. Так, установлены положительные связи между динамикой изнасилований и динамикой вынужденных переселенцев и беженцев, добровольных мигрантов, лиц, состоящих на учете в наркологических учреждениях при высоких коэффициентах детерминации () и корреляции (). Кроме того, выявлены прямо пропорциональные связи между динамикой насильственной преступности и потреблением алкоголя, динамикой умышленных тяжких телесных повреждений и динамикой вынужденной миграции, между динамикой убийств и безработицей при небольших показателях статистической значимости полученных результатов. В связи с этим С.Г. Ольков справедливо отмечает, что иногда и очень низкие, близкие к нулю коэффициенты корреляции следует принимать во внимание и не отказываться от связей только на том основании, что коэффициент корреляции между переменными низок. Для получения объективных и достоверных данных о закономерностях того или иного социального феномена важна правильная спецификация модели, глубокое понимание качественного смысла переменных, сути изучаемого явления, а также факторов, воздействующих на него*(22).

Еще в начале XX в. известный специалист в области юридической психологии Г. Ашаффенбург писал: "Разрушительное влияние алкоголя принадлежит к разряду тех причин преступления, которые изучены наиболее основательно и полно. Однако действие алкоголя как фактора преступления во всем его объеме может быть оценено только в том случае, когда последнее является непосредственным результатом его"*(23). При исследовании влияния алкоголя на здоровье населения необходимо иметь в виду, что связанное с ним деструктивное поведение лишь отчасти выступает следствием свободно принимаемых индивидом решений. К такому разрушительному, отрицательному варианту поведения его подталкивают разнообразные экономические, социальные, психологические и культурные факторы*(24).

Невысокие значения некоторых полученных нами показателей объясняются неустойчивостью временных рядов структурных составляющих насильственной преступности, вызванной искажением официальной статистики для создания видимости улучшения криминальной ситуации. Например, по данным МВД России, с середины 2000-х гг. в нашей стране ежегодно регистрируется снижение уровня наиболее опасных насильственных и корыстных посягательств: убийств, умышленных тяжких телесных повреждений, краж, грабежей, разбойных нападений, вымогательства и других уголовно наказуемых деяний. При указанных изменениях в динамике противоправного поведения в России зарегистрировано максимальное потребление алкоголя (15,48 л и выше на душу населения) при беспрецедентном значении неравенства в распределении доходов (индекс Джини равен 0,423), которое считается наиболее криминогенным фактором. В таких обстоятельствах актуализируется проблема обеспечения достоверности российской уголовной статистики*(25).

Представленные результаты криминологического исследования насильственной преступности свидетельствуют о том, что определяющими факторами криминальной агрессии в современной России выступают социально-экономическое неравенство, потребление алкоголя, заболеваемость населения наркоманией, а также динамика численности осужденных, наглядно иллюстрирующая слабую эффективность государственного принуждения в противодействии крайним формам отклоняющегося поведения.

Bibliography

Antonjan Ju.М. Koncepcija prichin prestupnosti i prichiny prestupnosti v Rossii // Ros. sledovatel'. 2004. N 8.

Antonjan Ju.M. Krirninologija. Izbrannye lekcii. M., 2004.

Antonjan Ju.M. Pochemu ljudi sovershajut prestuplenija. Prichiny prestupnosti. M., 2006.

Antonjan Ju.M., Kolyshnicyna E.N. Motivacija povedenija osuzhdennyh. M., 2009.

Ashajfenburg G. Prestuplenie i bor'ba s nim: Ugolovnaja psihologija dlja vrachej, juristov i sociologov / sost. V.S. Ovchinskij, A.V. Fedorov. M., 2010.

Efimenko M.O., Skomorohov R.V., Shihanov V.X. Kriininologichcskaja leorija i praktika voigani/acii vedomstvennogo kontrolja za dostovernost'ju ugolovnoj statistiki. M., 2010.

Gabiani A.A. Na kraju propasti: Narkomanija i narkomany. M., 1990.

Gilinskij Ja.I. Deviantologija: sociologija prestupnosti, narkotizma, prostitucii, samoubijstv i drugih "otklonenij". 2-е izd., ispr. i dop. SPb., 2007.

Gilinskij Ja.I. Prestupnost' v sovremennoj Rossii: situacija, tendencii, perspektivy // Deviantnost', prestupnost', social'nyj kontrol': izbr. st. SPb., 2004.

Gilinskij Ja.I. Social'no-jekonomicheskoe neravenstvo kak kriminogennyj faktor (ot K. Marksa do S. Ol'kova) // Jekonomika i pravo / pod red. A. Zaostrovceva. SPb., 2009.

Global Health Observatory Database // URL: http://apps.who.int/ghodata.

Gogel' S.K. Kurs ugolovnoj politiki v svjazi s ugolovnoj sociologiej / sost. V.S. Ovchinskij, A.V. Fedorov. M., 2009.

Krirninologija: ucheb. /pod red. N.F. Kuznecovoj, G.M. Min'kovskogo. M., 1994.

Krirninologija: ucheb. / pod red. N.F. Kuznecovoj, V.V. Luneeva. 2-е izd., pererab. i dop. M., 2004.

Kudrjavcev V.N.. Jeminov V.E. Prichiny prestupnosti v Rossii: Krirninologicheskij analiz. M., 2006.

Luneev V.V. Kurs rnirovoj i rossijskoj krirninologii: ucheb.: v 2 t. M., 2011. Т. I. Obshhaja chast'.

Luneev V.V. Prestupnost' XX veka: rnirovye, regional'nye i rossijskie tendencii. 2-е izd., pererab. i dop. M., 2005.

Merton R. Social'naja teorija i social'naja struktura. M., 2006.

Ol'kov S.G. Analiticheskaja krirninologija (kurs lekcij): ucheb. posobie. 2-е izd., dop. i ispr. Kazan', 2008.

Ol'kov S.G. Nasil'stvennaja prestupnost' v Rossii: sushhnost', tendencii, zakonornernosti, prestupniki i zhertvy, ushherb i protivodejstvie // Publichnoe i chastnoe pravo. 2010. N 5.

Ol'kov S.G. О pol'ze i vrede neravenstva (krirninologicheskoe issledovanie) // Gosudarstvo i pravo. 2004. N 8.

Ol'kov S.G. Vlijanie stepeni neravenstva v raspredelenii dohodov narodonaselenija na uroven' umyshlennyh ubijstv // Vopr. pravovedenija. 2010. N 3. Pobegajlo Je.F. Izbrannye trudy. SPb., 2008. Prestupnost' i pravonarushenija v SSSR: statist, sb. 1989. M., 1990. Prestupnost' i pravoporjadok v Rossii. Statisticheskij aspekt. 2003: statist, sb. M., 2003. Rimashevskaja N.M. Bednost' i marginalizacija naselenija // SOCIS. 2004. N 4. Romanova L.I. Narkoprestupnost': krirninologicheskaja i ugolovno-pravovaja harakteristika: ucheb. posobie. 2-е izd. Vladivostok, 2009.

Rossijskij statisticheskij ezhegodnik. 2010: statist, sb. M., 2010.

Rusinova N.L., Panova L.V., Safronov V.V. Zdorov'e rossijskogo naselenija: global'nyj kontekst i lokal'nye osobennosti // Globalizacija v rossijskom obshhestve: sb. nauch. tr. / pod red. I.I. Eliseevoj. SPb., 2008.

Skifskij I.S. Ob"jasnjajushhie modeli social'noj i kriminal'noj agressii // Publichnoe i chastnoe pravo. 2010. N 5.

Skomorohov R.V., Shihanov V.N. Ugolovnaja statistika: obespechenie dostovernosti. M., 2006. Sorokin P.A. Golod как faktor. Vlijanie goloda na povedenie ljudej, social'nuju organizaciju i obshhestvennuju zhizn' / sost. V.V. Sapov, V.S. Sycheva. M., 2003.

Uzhahov A.S. Istorija stanovlenija rossijskogo zakonodatel'stva po protivodejstviju nezakonnomu oborotu narkotikov v dosovetskij i sovetskij periody // Ros. sledovatel'. 2009. N 24.

Vandvshev V.V. Krirninal'noe nasilie v Rossii // Krirninologija - XX vek / pod red. V.N. Burlakova, V.P. Sal'nikova. SPb., 2000.

Vasserman D. Alkogolizm, zloupotreblenie drugirni psihoaktivnymi veshhestvami i samoubijstvo // Naprasnaja smert': prichiny i profilaktika samoubijstv / pod red. D. Vassermana; per. E. Rojne. M., 2005. World Income Inequality Database. May 2008 // URL: http://www.wider.unu.edu/research/Database.

И.С. Скифский,

кандидат юридических наук,

доцент Тюменского государственного нефтегазового университета (Тюмень)

"Российский юридический журнал", N 6, ноябрь-декабрь 2011 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 399.

*(2) Лунеев В.В. Курс мировой и российской криминологии: учеб.: в 2 т. М., 2011. Т. I. Общая часть. С. 838.

*(3) Гилинский Я.И. Преступность в современной России: ситуация, тенденции, перспективы // Девиантность, преступность, социальный контроль: избр. ст. СПб., 2004. С. 215.

*(4) Скифский И.С. Объясняющие модели социальной и криминальной агрессии // Публичное и частное право. 2010. N 5. С. 48-57.

*(5) Антонян Ю.М. Концепция причин преступности и причины преступности в России // Рос. следователь. 2004. N 8. С. 30-32.

*(6) См., например: Антонян Ю.М. Криминология. Избранные лекции. М., 2004. С. 227-238; Вандышев В.В. Криминальное насилие в России // Криминология - XX век / под ред. В.Н. Бурлакова, B.П. Сальникова. СПб., 2000. С. 310; Криминология: учеб. / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, Г.М. Миньковского. М., 1994. С. 252-253.

*(7) Ольков С.Г. Аналитическая криминология (курс лекций): учеб. пособие. 2-е изд., доп. и испр. Казань, 2008. С. 35.

*(8) Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. С. 431.

*(9) Преступность и правонарушения в СССР: статист, сб. 1989. М., 1990; Преступность и правопорядок в России. Статистический аспект. 2003: статист, сб. М., 2003; Российский статистический ежегодник. 2010: статист, сб. М., 2010; Global Health Observatory Database // URL: http://apps.who.int/ghodata; World Income Inequality Database. May 2008 // URL: http://www.wider.unu.edu/research/Database.

*(10) Гогель С.К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией / сост. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. М., 2009. С. 93.

*(11) Побегайло Э.Ф. Избранные труды. СПб., 2008. С. 381-382.

*(12) Сорокин П.А. Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь / сост. В.В. Сапов, В.С. Сычева. М., 2003. С. 322.

*(13) Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006. С. 264.

*(14) См., например: Римашевская Н.М. Бедность и маргинализация населения // СОЦИС. 2004. N 4. С. 33-44; Ольков С.Г. О пользе и вреде неравенства (криминологическое исследование) // Государство и право. 2004. N 8. С. 73-78; Его же. Влияние степени неравенства в распределении доходов народонаселения на уровень умышленных убийств // Вопр. правоведения. 2010. N 3. С. 211-236; Гилинский Я.И. Социально-экономическое неравенство как криминогенный фактор (от К. Маркса до C. Олькова) // Экономика и право / под ред. А. Заостровцева. СПб., 2009. С. 169-188.

*(15) Ольков С.Г. Насильственная преступность в России: сущность, тенденции, закономерности, преступники и жертвы, ущерб и противодействие // Публичное и частное право. 2010. N 5. С. 35.

*(16) Антонян Ю.М., Колышницына Е.Н. Мотивация поведения осужденных. М., 2009. С. 67, 70.

*(17) Ужахов А.С. История становления российского законодательства по противодействию незаконному обороту наркотиков в досоветский и советский периоды // Рос. следователь. 2009. N 24. С. 38.

*(18) Подробнее см.: Габиани А.А. На краю пропасти: Наркомания и наркоманы. М., 1990.

*(19) См., например: Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений". 2-е изд., испр. и доп. СПб., 2007. С. 369-370; Вассерман Д. Алкоголизм, злоупотребление другими психоактивными веществами и самоубийство // Напрасная смерть: причины и профилактика самоубийств / под ред. Д. Вассермана; пер. Е. Ройне. М., 2005. С. 65-75.

*(20) См., например: Антонян Ю.М. Почему люди совершают преступления. Причины преступности. М., 2006. С. 127; Криминология: учеб. / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Лунеева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 338; Романова Л.И. Наркопреступность: криминологическая и уголовно-правовая характеристика: учеб. пособие. 2-е изд. Владивосток, 2009.

*(21) Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Причины преступности в России: Криминологический анализ. М., 2006. С. 103-104.

*(22) Ольков С.Г. Аналитическая криминология (курс лекций). С. 223-224.

*(23) Ашаффенбург Г. Преступление и борьба с ним: Уголовная психология для врачей, юристов и социологов / сост. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. М., 2010. С. 62.

*(24) Русинова Н.Л., Панова Л.В., Сафронов В.В. Здоровье российского населения: глобальный контекст и локальные особенности // Глобализация в российском обществе: сб. науч. тр. / под ред. И.И. Елисеевой. СПб., 2008. С. 294.

*(25) Подробнее см.: Скоморохов Р.В., Шиханов В.Н. Уголовная статистика: обеспечение достоверности. М., 2006; Ефименко М.О., Скоморохов Р.В., Шиханов В.Н. Криминологическая теория и практика в организации ведомственного контроля за достоверностью уголовной статистики. М., 2010.