Становление и перспективы совершенствования правового регулирования использования специальных знаний в области судебной медицины в уголовном судопроизводстве России (Н.Н. Качина, "Медицинское право", N 4, июль-август 2011 г.)

Становление и перспективы совершенствования правового регулирования использования специальных знаний в области судебной медицины в уголовном судопроизводстве России

Проведен анализ становления ведомственных нормативных актов деятельности судебного медика. Демонстрируется, что современный этап характеризуется отставанием ведомственного регулирования от судопроизводства. Многие формы использования судебно-медицинских знаний не нашли регламентации в ведомственных актах. Показана перспективность отказа от комплексных приказов, исключения из них методической составляющей и введение практики принятия методик для официального использования путем издания отдельных приказов. Это сделает уровень ведомственного регулирования деятельности судебных медиков легко реагирующим на достижения современных наук, а следовательно, и эффективным.

Развитие судебной медицины в России следует рассматривать в тесной взаимосвязи с совершенствованием судопроизводства, и в первую очередь уголовного. И это вполне естественно, так как правосудие является основным потребителем результатов судебно-медицинской деятельности. Несмотря на неоднократные изменения социальных, экономических и политических основ общества, в правовом регулировании использования специальных судебно-медицинских знаний для решения задач правосудия можно выявить определенные закономерности, как на уровне совершенствования законодательства, так и на уровне ведомственных нормативных документов.

Закономерности формирования законодательного регулирования использования специальных знаний достаточно подробно изучены в научной литературе*(1). Однако вопросы регулирования судебно-медицинской деятельности на внутриведомственном уровне практически не изучались. Несмотря на их естественную связь с процессом совершенствования уголовно-процессуального законодательства, в них можно найти и особенности, имеющие явно выраженный исторический характер.

Известно, что русское законодательство одним из первых пошло на закрепление в нормах права обязательного судебно-медицинского исследования трупов и использования заключения эксперта-медика в качестве источника доказательств в суде*(2). Первые упоминания об использовании информации судебно-медицинского характера при решении правовых вопросов упоминаются еще в договоре русских племен с греками в 911 г. (при князе Олеге) и в 945 г. (при князе Игоре), где предусматривалась ответственность за нанесение побоев и ран.

Особенностью данного периода можно считать регламентирование используемых для решения задач судебной медицины методик проведения исследований непосредственно на законодательном уровне. Например, в ХI-ХIII вв. в сборнике "Русская Правда", помимо ввода наказания за причинение телесных повреждений в зависимости от их степени тяжести, были даны и критерии определения тяжести таких повреждений. В частности, этим документом к легким повреждениям относились синяки, кровоподтеки, причиняемые тупым оружием, кровяные раны от действия острого оружия, а к тяжким были причислены увечья в виде повреждения рук, ног, глаз и другие.

Однако начиная с XIX в. наблюдается тенденция переноса детальной регламентации действий судебного медика с законодательного уровня на уровень подзаконных нормативных правовых актов, которые можно считать прототипами современных указов Президента и Правительства Российской Федерации. К таким документам можно отнести указы российских императоров от 19 декабря 1828 г. N 2531 и от 22 апреля 1854 г. N 28179, положения которых вошли в Устав врачебный, включенный, в свою очередь, в Свод законов Российской империи 1832 г.*(3) Некоторые авторы даже увязывают формирование принципов и правил написания судебных экспертиз именно с указом от 19 декабря 1828 г.*(4) Действительно, в данном указе не только регламентировалось написание следователем постановления о производстве исследования и его содержание, рассматривались восемь случаев, при которых обязателен осмотр тела, но и давалась исчерпывающая регламентация написания самого заключения эксперта. Декларировалось, что оно должно состоять из четырех частей: введения, исследовательской (исторической) части, мнения и заключения (выводов). Сам акт осмотра тела, свидетельство (visum repertum), рассматривался как "обстоятельный ответ на поставленный следователем вопрос, относительно всего того, что оказалось и открылось при осмотре мертвого тела и от чего смерть последовала" (ст. 1199 Устава врачебного; § 13 указа). При этом даже подчеркивалось, что мнение эксперта должно опираться не на любые методики и теории, а "на несомненныхъ опытахъ и наблюденiяхъ классическихъ по сему предмету авторовъ..." (ст. 1203 Устава врачебного; § 18 указа).

Указ от 22 апреля 1854 г. N 28179 носил частный характер, так как разрешил допускать некоторые исключения, позволяющие проведение вскрытия в судебно-медицинских учреждениях. Эти положения вошли в форме примечания в ст. 1195 Устава врачебного*(5).

Таким образом, перенос регламентации деятельности судебно-медицинского эксперта с законодательного на подзаконный уровень в XIX в. был связан с дублированием этого же на законодательном уровне. Именно это привело к полному дословному переносу положений указа от 19 декабря 1828 г. в Устав врачебный, признанный законом Российской империи, и включенный, в свою очередь, в Свод законов Российской империи 1832 г. Такую ситуацию можно объяснить как тенденциями развития законотворчества того периода, так и данью традиции, возлагающей регулирование существенных для жизни общества отношений на закон, а не на подзаконный акт.

Устав уголовного судопроизводства Российской империи 1864 г., в плане использования знаний сведущих людей, продолжил и развил положения, уже декларированные в Своде законов уголовных 1832 г., учтя при этом новые состязательные принципы судопроизводства и отказ от формальной теории доказательств*(6). По сути, он поглотил Устав врачебный, учтя его положения в законе, регулирующем все, а не только врачебные правоотношения, возникающие в уголовном судопроизводстве России.

Революционные изменения 1905-1917 гг. нарушили систему совершенствования использования специальных судебно-медицинских знаний в судопроизводстве. Этот период характеризуется принятием целой серии декретов и положений. Декрет о суде N 1 от 22 октября 1917 г. разрешил судьям руководствоваться действовавшими до революции законами о судопроизводстве, если они не были отменены и не противоречили революционному правосознанию. Целая серия положений (Положение о психиатрической экспертизе РСФСР от 8 мая 1919 г., постановление Наркомздрава РСФСР, Наркомюста РСФСР от 24.10.1921 г. "О судебно-медицинских экспертах (Положение)" и др.) определили экспертов-врачей в качестве научных судей, заключения которых обязательны для судов. Все это можно было оценивать как шаг назад, к формальной системе оценки доказательств. Но самое важное - система регулирования деятельности судебных медиков путем издания постановлений и декретов на фоне отсутствия единого закона, регламентирующего уголовное судопроизводство, показала свою неэффективность.

Поэтому принятие УПК РСФСР 1922 г., а затем и УПК РСФСР 1923 г. сыграло свою положительную роль, упорядочив судопроизводство. Впервые термин "экспертиза" и "эксперт" твердо заняли место в уголовном процессе: прямо указывалось, что заключение эксперта является доказательством (ст. 58 УПК РСФСР 1923 г.). Однако переход на законодательный уровень регулирования деятельности специалистов в области судебной медицины, без учета опыта прошлого, привел к потере регламентации вынесения постановлений о назначении экспертизы, а также структуры заключения эксперта. На практике это привело к непониманию разницы между протоколом допроса эксперта как сведущего лица и экспертным заключением.

Лишь после принятия УПК РСФСР 1960 г. удалось достичь разумного компромисса: существования закона, регулирующего судопроизводство в целом, и возможности регламентации деятельности судебных медиков путем принятия внутриведомственных нормативных актов. Это дало возможность, на фоне незыблемости уголовного судопроизводства, следить за научными открытиями, изменяющимися методиками исследований и мобильно, путем изменения регламентации применения на уровне приказа или указания министерства, мобильно внедрять их в практику, повышая качество исследований. Примером может служить приказ Минздрава РФ от 27.02.1991 г. N 35 "О дальнейшем развитии и совершенствовании судебно-медицинской экспертизы в РСФСР" (вместе с "Положением о бюро главной судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения РСФСР", "Положением о главном судебно-медицинском эксперте Министерства здравоохранения РСФСР", "Положением о республиканском центре судебно-медицинской альгологии", "Положением о республиканском судебно-медицинском центре экспертизы взрывной и огнестрельной травмы", "Положением о республиканском судебно-медицинском цитологическом центре", "Правилами изъятия и направления материала на лабораторное исследование"), "Правилами работы врача-специалиста в области судебной медицины при наружном осмотре трупа на месте его обнаружения (происшествия)"*(7) и др.

Анализ нормативных документов показывает, что до 90-х годов в ведомственных приказах заинтересованных министерств и ведомств (Минздрава РФ, Минздрава СССР и др.) наблюдается тенденция к регламентации деятельности судебных медиков, исходя из их процессуальных функций. Идет раздельное совершенствование регулирования деятельности при производстве экспертиз и при участии в осмотре трупа в качестве специалиста. Приказы быстро реагируют на изменение научных методик, организуя их внедрение в практику. Проводятся эксперименты по формам организации деятельности судебных медиков, например, в 1991-1992 гг. создаются отделы сложных экспертиз и дежурной службы, организационно-методические отделы, биохимические и бактериологические лаборатории, проводится эксперимент по объединению судебно-медицинской и патолого-анатомической служб в Ленинградской области.

Однако начиная с середины 90-х годов проявляется тенденция к регламентации на ведомственном уровне исключительно экспертной деятельности судебных медиков. В целях унификации научно-методического подхода к практическому производству судебно-медицинских экспертиз и повышения их качества сначала был принят приказ Минздрава РФ от 10.12.1996 г. N 407 "О введении в практику Правил производства судебно-медицинских экспертиз"*(8). За ним последовал приказ Минздрава РФ от 24.04.2003 г. N 161 "Об утверждении Инструкции по организации и производству экспертных исследований в бюро судебно-медицинской экспертизы"*(9). Пришедший им на смену ныне действующий "Порядок организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации", утвержденный приказом Минздравсоцразвития России N 346н от 12 мая 2010 г.*(10), еще больше подчеркнул данную тенденцию, практически полностью исключив из области регулирования любую процессуальную и непроцессуальную деятельность судебного медика, помимо производства экспертиз.

На структуру построения ведомственных приказов и тенденцию развития ведомственной регламентации деятельности судебного медика, как ни странно, не повлияло даже принятие УПК РФ 2001 г. Хотя именно УПК РФ расширил возможности использования знаний судебных медиков в расследовании за счет декларирования возможности привлечения специалиста сторонами для разъяснения интересующих стороны вопросов, в том числе и путем написания "заключения специалиста". К сожалению, расширение процессуальных форм использования знаний судебных медиков, появление новых форм их привлечения для участия в оперативно-розыскной деятельности не привели к принятию приказов и указаний, регламентирующих эти новые, сложные, но перспективные для правосудия направления деятельности судебных медиков.

Анализ же ныне действующего "Порядка организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации" показывает, что его структура, своей многогранностью и кругом регулируемых вопросов - от методик и оборудования до процессуальных вопросов, напоминает Устав врачебный, который в XIX в. регламентировал деятельность врачей. Однако то, что было передовым в XIX в., заведомо не является таковым в XXI в.

Современные ведомственные нормативные акты (приказы, распоряжения и др.), как самостоятельный документ нормотворчества, призваны регламентировать определенный, именно ведомственный, вид деятельности. Разъяснение методик, правил отбора проб, как имеющие исключительно научную основу, напрямую не относятся к области их регулирования. Методики могут и должны быть научно обоснованы и апробированы на практике. В случае их положительной оценки они должны браться к официальному использованию самостоятельным приказом ведомства, посвященным именно этому. Такова практика нормотворческой деятельности большинства министерств и ведомств России. Это дает мобильность во внедрении новых методик и отмене старых, так как устаревание одной из них или появление новой требует всего лишь принятия приказа, без изменения общих правил деятельности. Применение этих подходов дает основание для переработки "Порядка организации и производства судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях Российской Федерации", путем исключения из него положений, являющихся, по сути, методическими рекомендациями. В свою очередь, методики осмотра трупа, проведения ДНК-анализа должны внедряться самостоятельными приказами Минздравсоцразвития России, что позволит быстрее внедрять новые методики и более точно следить за единообразием их использования на территории Российской Федерации.

Таким образом, проведенный анализ становления ведомственных нормативных актов деятельности судебных медиков показывает, что, начиная с XIX в., регламентация их деятельности переходит с уровня законодательства на уровень специализированных подзаконных актов. Оптимальной является ситуация, сложившаяся к 90-м годам XX в., когда на фоне существования УПК РФ, регламентирующего основные принципы участия судебного медика в судопроизводстве, его конкретные действия разъясняются и регламентируются в ведомственных актах. К сожалению, современный этап характеризуется отставанием ведомственного регулирования от существующего судопроизводства. Многие формы использования специальных знаний, не только процессуальные, но и декларированные законодательством об оперативно-розыскной деятельности, не нашли регламентации в ведомственных актах, ни на методическом, ни на организационном уровне. Изучение тенденций совершенствования законодательства показывает перспективность отказа от комплексных приказов, исключения из них методической составляющей и введение практики принятия методик для официального использования путем издания отдельных приказов. Это сделает уровень ведомственного регулирования деятельности судебных медиков мобильным, легко реагирующим на достижения современных наук, а следовательно, и эффективным.

Н.Н. Качина,

профессор кафедры судебной медицины Российского

государственного медицинского университета (г. Москва),

кандидат медицинских наук, доцент

"Медицинское право", N 4, июль-август 2011 г.

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Крылов И.Ф. Судебная экспертиза в уголовном процессе. Л., 1963. 212 с.; Исаева Л.М. Специальные познания в уголовном судопроизводстве: монография. М.: ЮРМИС, 2003. 304 с.

*(2) Самищенко С.С. Судебная медицина: учебник для юридических вузов. OCR Палек, 1998.

*(3) Сводъ законовъ Россiйской империи / подъ редакцiею и съ примечанiями И.Д. Мордухай-Болтовского. С.-Петербургъ, Русское книжное товарищество "Деятель". Книга пятая. Т. XIII-XVI. Т. XIII. Изданiе 1892 г. С. 176-345.

*(4) Исаева Л.М. Зарождение экспертизы в российском уголовном судопроизводстве // Законность. 2004. N 3.

*(5) Сводъ законовъ Россiйской империи / подъ редакцiею и съ примечанiями И.Д. Мордухай-Болтовского. Кн. 5. Т. XIII-XVI. Т. XIII. Изданiе 1892 г. С. 310.

*(6) Уставъ уголовнаго судопроизводства, по юбилейному изданiю 1914 г. / под редакцiей исп. об. товарища прокурора Петроград. суд. пал. Н.А. Громова. Петроградъ, типографiя Министерства внутреннихъ делъ, 1915.

*(7) Утверждены начальником Главного управления лечебно-профилактической помощи Министерства здравоохранения СССР И.В. Шатким 27 февраля 1978 г. N 10-8/21.

*(8) Медицинская газета. N 23. 21.03.1997.

*(9) Российская газета. N 208. 16.10.2003.

*(10) Российская газета. N 186. 23.08.2010.