Решение Европейского Суда по правам человека от 19 декабря 2002 г. по вопросу приемлемости жалобы N 57947/00 "Медка Чучуевна Исаева (Medka Chuchuyevna Isayeva) против Российской Федерации", жалобы N 57948/00 "Зина Абдулаевна Юсупова (Zina Abdulayevna Yusupova) против Российской Федерации", жалобы N 57949/00 "Либкан Базаева (Libkan Bazayeva) против Российской Федерации" (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Решение по вопросу приемлемости
жалобы N 57947/00
"Медка Чучуевна Исаева (Medka Chuchuyevna Isayeva) против Российской Федерации",
жалобы N 57948/00
"Зина Абдулаевна Юсупова (Zina Abdulayevna Yusupova) против Российской Федерации",
жалобы N 57949/00
"Либкан Базаева (Libkan Bazayeva) против Российской Федерации"

ГАРАНТ:

См. Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 февраля 2005 г. Дело "Исаева, Юсупова и Базаева против России" [Isayeva, Yusupova and Bazayeva - Russia] (жалобы NN 57947-57949/00) (I Секция) (извлечение)

Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая 19 декабря 2002 г. Палатой в составе:

Х. Розакиса, Председателя Палаты,

Ф. Тюлькенс,

П. Лоренсена,

Н. Ваич,

Э. Левитса,

А. Ковлера,

В. Загребельского, судей,

а также при участии С. Нильсена, заместителя Секретаря Секции Суда,

принимая во внимание указанные жалобы, поданные 25, 27 и 26 апреля 2000 г. соответственно,

принимая во внимание решение Европейского Суда от 11 июля 2000 г. об объединении жалоб в одно производство,

принимая во внимание меморандум, представленный властями Российской Федерации, и ответные замечания заявителей,

заседая за закрытыми дверями,

вынес следующее Решение:

Факты

Первый заявитель, Медка Чучуевна Исаева, родилась в 1953 г. Второй заявитель, Зина Абдулаевна Юсупова, родилась в 1955 г. Третий заявитель, Либкан Базаева, родилась в 1949 г. Все трое являются гражданами России и проживают в г. Грозном. В настоящее время они находятся в Ингушетии. В Европейском Суде их интересы представляет Кирилл Коротеев, юрист российской правозащитной неправительственной организации "Мемориал", г. Москва, и Уильям Бауринг (William Bowring), профессор Университета Северного Лондона.

А. Обстоятельства дела

Нападение на автоколонну с гражданскими лицами

Первый и третий заявители проживали в Грозном, а второй - в Старой Сунже, пригороде Грозного. Осенью 1999 г. в Чеченской Республике начались военные действия между вооруженными силами Российской Федерации и чеченскими боевиками. Город и его окрестности стали целями широкомасштабных военных действий вооруженных сил Российской Федерации. В результате этих действий третий заявитель и ее семья покинули Грозный 26 октября 1999 г. и отправились к своим родственникам в деревню Гехи (Gekhi). Первый заявитель и ее родственники 28 октября 1999 г. проезжали по дороге из Грозного в Назрань, столицу Ингушетии, но на блокпосте российские военные сообщили им, что коридор для гражданских лиц будет открыт на следующий день.

Заявители утверждали, что из радио- и телевизионных сообщений, включая сообщения общероссийских каналов РТР и ОРТ, они узнали, что 29 октября 1999 г. будет организован "гуманитарный коридор" для гражданских лиц, чтобы они смогли избежать боев в Грозном.

Рано утром 29 октября 1999 г. первый заявитель и ее родственники (14 человек) в микроавтобусе "РАФ" проезжали по дороге в Назрань. Между 6:00 и 6:30 они достигли российского военного блокпоста "Кавказ-1" на границе между Чечней и Ингушетией. Там уже образовалась очередь из машин длиной примерно в 1 километр. Заявитель и несколько ее родственников пошли к блокпосту, где военные сообщили им о том, что они ожидают приказа от начальства открыть дорогу и что приказ должен поступить примерно в 9:00. Погода в тот момент была плохая, было облачно, и шел дождь.

Второй заявитель покинула Грозный 29 октября 1999 г. в колонне автомашин. Вместе с ней в микроавтобусе находилось 12 человек. Около 8:00 они достигли блокпоста, находившегося недалеко от границы с Ингушетией. Она вспоминает, что перед ее машиной находилось примерно 10 других машин.

Семья третьего заявителя покинула деревню Гехи 29 октября 1999 г. примерно в 5 часов утра на двух машинах - "Жигули" белого цвета и "УАЗ" голубого цвета - и поехала по дороге в Назрань. Их машины были 384-й или 385-й в очереди к блокпосту. Очередь из машин очень быстро росла, и за ними было в 3-4 раза больше машин, чем перед ними. По мнению третьей заявительницы, в колонне было более 1000 машин, включая грузовики, фургоны и автобусы.

Люди начали спрашивать военных, когда откроют границу. Сначала им сказали, что она будет открыта после 9:00 и что военнослужащие ожидают соответствующего приказа. Первая заявительница сообщает, что около 11:00 вышел один из офицеров и сказал людям, что "коридор" сегодня не будет открыт и что у него нет сведений о том, когда его откроют. По словам заявителей, он также приказал всем очистить пространство перед блокпостом и возвращаться в Грозный. Колонна начала разворачиваться, но очень медленно, так как она состояла из нескольких рядов, а свободного места было мало.

Заявители развернулись и медленно двигались вместе с колонной от блокпоста. По словам второго заявителя, было много машин, и колонна растянулась примерно на 12 километров. Какое-то время спустя облака рассеялись, и заявители увидели в небе два самолета, которые облетели колонну и сбросили бомбы.

Водитель машины первого заявителя остановился, и пассажиры начали выходить из машины. Ее дети: Илона (ее имя также пишется как "Элона") Исаева (1983 г. р.) и Саид-Магомед Исаев (1990 г. р.), а также ее невестка Асма Магомедова (1954 г. р.) должны были выйти из машины первыми. Первый заявитель увидела, как взрывом их отбросило к обочине дороги. Она вспоминает, что самолеты кружили над колонной и сбрасывали бомбы несколько раз. Первого заявителя ранило снарядом в правую руку, и она потеряла сознание. Когда она пришла в себя и побежала к своим родственникам, все трое уже умерли от ран. После того как атаки прекратились, машина с другими ранеными забрала первого заявителя в больницу в Атагах. Врачи обработали раны и отправили ее домой, так как в больнице не было свободных мест. Неделю спустя первый заявитель отправилась в Ингушетию (в Назрань).

Второй заявитель вспоминает, что, когда их микроавтобус приближался к населенному пункту Шаами-Юрт, они увидели в небе два самолета, пускающие ракеты. Несколько минут спустя ракета попала в машину, находившуюся прямо перед их машиной. Второй заявитель подумала, что водитель ранен, так как машина резко развернулась. Второй заявитель и ее родственники начали выпрыгивать из машины, и ее сбило с ног взрывом. Она потеряла сознание, а когда пришла в себя, поняла, что двое детей первого заявителя, Илона Исаева и Саид-Магомед Исаев, погибли. Второй заявитель полагает, что после первого взрыва было еще восемь взрывов. Ее оттащили к обочине дороги, но позже она вернулась на дорогу, чтобы помочь первому заявителю собрать тела. У Саида-Магомеда была рана в живот, а у Илоны была оторвана голова и раздроблена одна нога. Второй заявитель была ранена снарядами в шею, руку и бедро. Их микроавтобус не задело, и позже они уехали на нем.

Третий заявитель находилась в "Жигулях" вместе с мужем и его другом. В "УАЗе", ехавшем за ними, находился ее сын и двое племянников ее мужа, один из них со своей женой. Она вспоминает, что дождь прекратился и небо очистилось, когда они проезжали деревню Хамбирзы (Khambirzi) и приближались к населенному пункту Шаами-Юрт. Затем последовал мощный взрыв, и их машину отшвырнуло на левую обочину дороги. Все окна в ней были разбиты. Третий заявитель поняла, что взрыв был сзади, и выбежала посмотреть, жив ли ее сын и его двоюродные братья. Она полагает, что на тех 100 метрах, что она пробежала по дороге, чтобы найти машину сына, она видела несколько уничтоженных машин, фургонов и грузовиков и 40-50 мертвых тел, многие из которых были обезображены и изувечены.

Третий заявитель, ее муж и их друг подобрали нескольких людей, которым требовалась помощь. У их "Жигулей" спустили шины, но они добрались до населенного пункта Шаами-Юрт, где они их сменили. Затем они отправились обратно в деревню Гехи. Тем временем сын заявителя взял раненых и отвез их в больницу в Ачхой-Мартан. Позже он вернулся на место бомбежки, так как не был уверен, была ли третий заявитель в состоянии покинуть его самостоятельно. Самолеты все еще кружили над остатками колонны и атаковали снова. Их "УАЗ" со всем имуществом семьи был уничтожен прямым попаданием. Сын заявителя и его двоюродные братья побежали пешком через соседние деревни и вечером достигли деревни Гехи. Позже они стали искать убежища в Ингушетии.

Заявители не уверены в точном времени атак, так как они находились в шоковом состоянии. Они соглашаются со временем атак, установленным властями Российской Федерации. Они утверждают, что организации "Хьюман Райтс Уотч" (Human Rights Watch) и "Мемориал" обладают видеопленками с интервью других свидетелей, взятыми в разное время после инцидента. Заявители представили Европейскому Суду расшифровки этих интервью. В своих показаниях свидетели описывают бомбежку колонны беженцев из Грозного около населенного пункта Шаами-Юрт 29 октября 1999 г., подтверждая, что после ударов они видели многочисленные сгоревшие и поврежденные машины, включая, по крайней мере, один грузовик "КамАЗ", полный гражданских лиц, автобусы и микроавтобусы. Также они подтверждают, что там были десятки жертв, убитые и раненые. Несколько свидетельских показаний касаются смерти родственников первого заявителя. Некоторые из свидетелей названы по именам и фамилиям, а некоторые - только по именам.

Заявители утверждали, что в колонне они видели только гражданских лиц и что они не видели в колонне никого, пытавшегося атаковать самолеты.

По информации, представленной властями Российской Федерации, 29 октября 2000 г.* представитель Чеченского комитета Красного Креста решил перевезти свое отделение в Ингушетию. В связи с тем что он не согласовал переезд с военным командованием, им пришлось повернуть назад, когда он и колонна машин достигли пропускного пункта "Кавказ-1", находящегося на границе с Ингушетией, так как пропускной пункт был закрыт. На обратном пути в Грозный к ним присоединился грузовик "КамАЗ", перевозивший нескольких чеченских боевиков.

Согласно информации, предоставленной властями Российской Федерации, в то же время два военных самолета СУ-25 совершали разведывательный полет. Около 14:00 пролетая над населенным пунктом Шаами-Юрт, они увидели колонну машин, двигавшуюся по направлению к Грозному. Самолеты были обстреляны с грузовика "КамАЗ" из крупнокалиберного стрелкового оружия. Пилоты сообщили об обстреле на командный пункт, и им было дано разрешение на применение боевого оружия. В 14:05-14:20 и в 15:30-15:35 они выпустили ракеты по "КамАЗу", который, по их оценкам, перевозил, по крайней мере, 20 боевиков, и уничтожили его.

Власти Российской Федерации признали, что помимо "КамАЗа" шесть других машин было уничтожено или повреждено. Среди уничтоженных машин была машина местного Красного Креста, которая, по мнению властей Российской Федерации, не была надлежащим образом отмечена соответствующей символикой. Два сотрудника местного комитета Красного Креста вместе с восемью другими гражданскими лицами были убиты. Среди этих восьми человек было трое родственников первого заявителя. Другие трое гражданских лиц были ранены, включая первого и второго заявителей.

В связи с этим инцидентом 30 октября 1999 г. Международный комитет Красного Креста (МККК) в Женеве сделал сообщение для прессы. В нем говорилось, что, по утверждению местного отделения Красного Креста, 29 октября 1999 г. колонна машин, среди них пять машин Чеченского комитета Красного Креста, попыталась пересечь границу с Ингушетией, но на пропускном пункте их заставили повернуть назад, и они возвращались в Грозный. Все пять машин были отчетливо помечены знаком красного креста, а у грузовика красный крест был нарисован на крыше. Их обстреляли с самолетов ракетами, в результате чего два сотрудника Красного Креста были убиты, а третий был ранен. Некоторое количество других машин также получили повреждения, что повлекло смерть около 25 гражданских лиц и ранение 70 человек.

Пресс-служба российских военно-воздушных сил выпустила пресс-релиз, в котором утверждалось, что 29 октября 1999 г. в 14:00 колонна грузовиков с боевиками и боеприпасами двигалась по дороге из Назрани по направлению к Грозному. По самолету СУ-25, пролетавшему над колонной, выстрелили из автоматического оружия, и он вызвал второй самолет для поддержки. Самолеты нанесли ракетные удары по колонне с интервалом в пять минут, в результате чего два грузовика, полные боевиков, были уничтожены. Пресс-служба отрицает, что по гражданским лицам мог быть нанесен удар с воздуха.

2 декабря 1999 г. Комитет по защите журналистов (КЗЖ) в Нью-Йорке установил, что 29 октября 1999 г. два тележурналиста - один, работающий на московскую компанию, а другой - на местную станцию в Грозном - были убиты возле населенного пункта Шаами-Юрт во время российской военной атаки на колонну беженцев, покинувших Грозный. Согласно заявлению, оба журналиста освещали движение колонны, и, когда первая ракета попала в автобус с беженцами, они вышли, чтобы заснять место происшествия. Когда другая ракета попала в машину, находившуюся рядом с ними, оба были смертельно ранены.

Нападение на колонну широко освещалось в российских и международных средствах массовой информации.

Расследование нападения

20 декабря 1999 г. по заявлению первого заявителя Назрановский районный суд Ингушетии установил факт смерти Исаевой Илоны Романовны, родившейся 29 мая 1983 г., и Исаева Саида-Магомеда Романовича, родившегося 30 октября 1990 г., "причиной смерти явились ранения, полученные в результате бомбардировки колонны беженцев из Грозного самолетами-штурмовиками российских военно-воздушных сил на дороге "Кавказ" между Шаами-Юрт и Ачхой-Мартан 29 октября 1999 г., около 12:00".

Из дальнейших пояснений следует, что в 2001 г. прокурором был принесен протест в порядке надзора на решение Назрановского районного суда Ингушетии от 20 декабря 1999 г., который был удовлетворен Президиумом Верховного суда Ингушетии, и решение Назрановского районного суда было отменено. Дело было передано в районный суд на новое рассмотрение.

Власти Российской Федерации утверждают, что 3 мая 2000 г. военная прокуратура Северо-Кавказского военного округа, войсковая часть N 20102, возбудила уголовное дело N 1433/0205-00 по факту нанесения ракетного удара 29 октября 1999 г. по колонне беженцев около деревни Шаами-Юрт. Расследование подтвердило факт бомбардировки, а свидетель Вахабов подтвердил смерть родственников первого заявителя и ранение второго заявителя.

Власти Российской Федерации в дальнейшем проинформировали Европейский Суд о том, что были проведены некоторые следственные действия, включая осмотр места происшествия, было допрошено более 30 свидетелей и собраны относящиеся к делу документы. К поиску новых свидетелей были привлечены местные власти и средства массовой информации. Были проверены регистрационные документы больницы и допрошен медицинский персонал, в результате чего власти смогли установить личности 17 человек, которые обращались за медицинской помощью в связи с нападением. Было назначено 10 судебных экспертиз. Однако власти Российской Федерации утверждали, что проведение судебных экспертиз осложняется возражениями родственников против эксгумации трупов, что связано с национальными традициями.

В дальнейшем власти Российской Федерации сообщили, что следствие по уголовному делу также фокусировалось на действиях участников незаконных вооруженных формирований, находившихся в грузовике "КамАЗ".

17 июня 2002 г. власти Российской Федерации проинформировали Европейский Суд о том, что 7 сентября 2001 г. расследование было прекращено в связи с отсутствием состава преступления (corpus delicti) в действиях военных летчиков. Согласно сообщению властей Российской Федерации, после того как пилоты подверглись атаке, последние соблюли надлежащую процедуру и открыли ответный огонь, лишь когда получили разрешение. Однако "после того как был нанесен удар по грузовику "КамАЗ", из-за поворота появилась колонна гражданских лиц и попала в зону поражения. Расследование установило, что пилоты не имели намерения убивать гражданских лиц; они не предвидели и не могли предвидеть их смерть". Как следует из обстоятельств дела, сотрудник Красного Креста, который получил ранение во время обстрела, обжаловал это решение в военный суд гарнизона г. Ростова-на-Дону.

Заявители указывали в своих жалобах, что им неизвестно о каких-либо адекватных действиях, предпринятых властями для того, чтобы провести эффективное и содержательное расследование. Первый заявитель утверждала, что через некоторое время после того, как ее жалоба была направлена властям Российской Федерации, в дом ее старшего брата Асланбека Вахабова, находящийся в Чеченской Республике, дважды приходили сотрудники военной прокуратуры, искавшие ее. После второго посещения они оставили извещение для второго заявителя с предписанием явиться на военную базу в Ханкале для допроса. Второй заявитель этого не сделала. Она утверждала, что в Ханкале находится главная военная база российских вооруженных сил в Чеченской Республике и она закрыта для гражданских лиц, а также хорошо охраняется и окружена многочисленными контрольно-пропускными пунктами. Для нее было бы очень сложно и небезопасно попытаться попасть туда самой, и она считает, что сотрудники прокуратуры могли разыскать ее или в Ингушетии, где она проживает, или в Чеченской Республике, куда она приезжает.

Далее первый заявитель утверждала, что, когда сотрудники военной прокуратуры не смогли найти ее в Чечне, они задали ее брату (Вахабову) несколько вопросов о тех событиях в неофициальной беседе (без составления протокола). Эти вопросы также касались жалобы заявителей в Европейский Суд по правам человека в Страсбурге. Заявитель и ее брат были удивлены, обнаружив ссылку на "показания свидетеля Вахабова" в замечаниях, представленных властями Российской Федерации.

Первому заявителю также известно, что сотрудник прокуратуры Ачхой-Мартана однажды разыскивал ее в Ингушетии, в то время как она была в Грозном.

Второго и третьего заявителей вообще не вызывали на допрос. Им не была предоставлена какая-либо официальная информация в связи с инцидентом. Никто из заявителей не был официально извещен о том, что ему предоставлен статус потерпевшего, что требуется статьей 53 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Также они не осведомлены о том, предоставлялся ли такой статус другим лицам, бывшим в колонне.

В апреле 2000 г. Главная военная прокуратура обратилась к обществу "Мемориал" с просьбой направить в ее адрес всю информацию, относящуюся к нанесению бомбовых ударов по колонне гражданских лиц 29 октября 1999 г. около Шаами-Юрта. Письмо касалось гуманитарного коридора, организованного правозащитным центром "Мемориал", и информировало, что сведения затребованы в связи с запросом Верховного комиссара ООН по правам человека Мэри Робинсон о гибели гражданских лиц.

В. Применимое национальное законодательство и правоприменительная практика

Статья 20 Конституции Российской Федерации закрепляет право на жизнь.

Статья 46 Конституции Российской Федерации гарантирует судебную защиту прав и свобод, предусматривая, что решения и действия любых органов государственной власти могут быть обжалованы в суд. Часть 3 этой же статьи гарантирует право каждого на обращение в международные органы по защите прав человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты.

Статьи 52 и 53 Конституции Российской Федерации предусматривают, что права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает им доступ к правосудию и компенсацию ущерба, причиненного незаконными действиями органов государственной власти.

Часть третья статьи 55 Конституции России предусматривает ограничение прав и свобод федеральным законом, но только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Статья 56 Конституции Российской Федерации предусматривает, что чрезвычайное положение может быть введено в соответствии с федеральным законом. Определенные права, включая право на жизнь и право не подвергаться пыткам, не подлежат ограничению.

Статья 25 Федерального закона от 31 мая 1996 г. N 61-ФЗ "Об обороне" предусматривает, что "надзор за законностью и расследование дел о преступлениях в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках, воинских формированиях и органах осуществляются Генеральным прокурором Российской Федерации и подчиненными ему прокурорами. Рассмотрение гражданских и уголовных дел в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках, воинских формированиях и органах осуществляют суды в соответствии с законодательством Российской Федерации".

В Федеральном законе от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ "О борьбе с терроризмом" закреплено следующее:

"Статья 3. Основные понятия

Для целей настоящего Федерального закона применяются следующие основные понятия:

"борьба с терроризмом" - деятельность по предупреждению, выявлению, пресечению, минимизации последствий террористической деятельности;

"контртеррористическая операция" - специальные мероприятия, направленные на пресечение террористической акции, обеспечение безопасности физических лиц, обезвреживание террористов, а также на минимизацию последствий террористической акции;

"зона проведения контртеррористической операции" - отдельные участки местности или акватории, транспортное средство, здание, строение, сооружение, помещение и прилегающие к ним территории или акватории, в пределах которых проводится указанная операция...

Статья 13. Правовой режим в зоне проведения контртеррористической операции

1. В зоне проведения контртеррористической операции лица, проводящие указанную операцию, имеют право:

1) принимать при необходимости меры по временному ограничению или запрещению движения транспортных средств и пешеходов на улицах и дорогах, по недопущению транспортных средств, в том числе транспортных средств дипломатических представительств и консульских учреждений, и граждан на отдельные участки местности и объекты либо по удалению граждан с отдельных участков местности и объектов, а также по отбуксировке транспортных средств;

2) проверять у граждан и должностных лиц документы, удостоверяющие их личность, а в случае отсутствия таких документов задерживать указанных лиц для установления личности;

3) задерживать и доставлять в органы внутренних дел Российской Федерации лиц, совершивших или совершающих правонарушения либо иные действия, направленные на воспрепятствование законным требованиям лиц, проводящих контртеррористическую операцию, а также действия, связанные с несанкционированным проникновением или попыткой проникновения в зону проведения контртеррористической операции;

4) беспрепятственно входить (проникать) в жилые и иные принадлежащие гражданам помещения и на принадлежащие им земельные участки, на территории и в помещения организаций независимо от форм собственности, в транспортные средства при пресечении террористической акции, при преследовании лиц, подозреваемых в совершении террористической акции, если промедление может создать реальную угрозу жизни и здоровью людей;

5) производить при проходе (проезде) в зону проведения контртеррористической операции и при выходе (выезде) из указанной зоны личный досмотр граждан, досмотр находящихся при них вещей, досмотр транспортных средств и провозимых на них вещей, в том числе с применением технических средств...

Статья 21. Освобождение от ответственности за причинение вреда

При проведении контртеррористической операции на основании и в пределах, которые установлены законом, допускается вынужденное причинение вреда жизни, здоровью и имуществу террористов, а также иным правоохраняемым интересам. При этом военнослужащие, специалисты и другие лица, участвующие в борьбе с терроризмом, освобождаются от ответственности за вред, причиненный при проведении контртеррористической операции, в соответствии с законодательством Российской Федерации".

Статья 225 Гражданского процессуального кодекса РСФСР предусматривает, что, если при рассмотрении жалобы на действия должностных лиц или гражданского дела суд обнаружит признаки преступления, он должен сообщить об этом прокурору.

Глава 24.1 ГПК РСФСР устанавливает, что гражданин вправе обратиться в суд за возмещением вреда от неправомерных действий государственного органа или должностного лица. Такие жалобы подаются по усмотрению истца в суд по месту его жительства или по месту нахождения государственного органа. В рамках того же процесса суды также могут вынести решение о возмещении убытков, включая нематериальные убытки, если сделают вывод, что нарушение имело место.

Статьи 126-127 упомянутого Кодекса содержат общие формальные требования, регламентирующие подачу заявления в суд, которое должно содержать, в числе других, наименование и адрес ответчика, точные обстоятельства, на основании которых подается жалоба и любые документы в поддержку жалобы.

Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. (с изменениями и дополнениями), который действовал в имеющий значение период времени, содержал положения, относящиеся к уголовному расследованию.

Статья 53 УПК РСФСР устанавливает, что по делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть потерпевшего, его или ее родственники признаются потерпевшими. Во время проведения предварительного следствия потерпевший имеет право представлять доказательства и заявлять ходатайства, а с момента окончания предварительного следствия он имеет право знакомиться со всеми материалами дела.

Статья 108 УПК РСФСР устанавливает, что поводами к возбуждению уголовного дела являются заявления и письма граждан, государственных органов и организаций, статьи, опубликованные в печати, или непосредственное обнаружение признаков преступления органом дознания, прокурором или судом.

Статья 109 УПК РСФСР закрепляет, что следственный орган должен принять одно из следующих решений в срок не более 10 суток со дня получения сообщения о преступлении: о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела или о передаче сообщения по подследственности или по подсудности. О принятом решении сообщается заявителю.

Статья 113 УПК РСФСР предусматривает, что об отказе в возбуждении уголовного дела выносится мотивированное постановление, о чем уведомляется лицо, от которого поступило заявление. Мотивированное постановление может быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд.

Статьи 208 и 209 УПК РСФСР включают положения, касающиеся прекращения уголовного дела. Основания прекращения уголовного дела включают отсутствие в деянии состава преступления. Постановление о прекращении уголовного дела может быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд.

В Чеченской Республике не было объявлено ни чрезвычайного, ни военного положения. Не был принят федеральный закон об ограничении прав населения этого района. Не было заявлено о мерах в отступление от обязательств по Конвенции согласно ее статье 15.

Суть жалоб

1. Заявители жаловались в соответствии с пунктом 1 статьи 2 Конвенции на то, что их право на жизнь и право на жизнь их родственников были нарушены действиями Российской армии. Первый и второй заявители также жаловались на то, что их подвергли бесчеловечному и унизительному обращению по смыслу статьи 3 Конвенции.

2. В соответствии со статьей 13 Конвенции заявители жаловались на то, что им не была предоставлена возможность воспользоваться эффективными национальными средствами правовой защиты, так как на территории Чеченской Республики не функционировали правоохранительные органы. Им неизвестен никакой способ привлечения к правосудию тех, кто ответственен за смерть и ранения их родственников.

3. Третий заявитель жаловалась на то, что уничтожение машины ее семьи вместе с находившимся в ней имуществом является нарушением статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Право

1. Заявители жаловались, согласно статье 2 Конвенции, на то, что право их и их родственников на жизнь было нарушено налетами российских военных самолетов на колонну. Первый и второй заявители также утверждали, что в результате налета была нарушена их свобода от бесчеловечного или унижающего достоинство обращения по смыслу статьи 3 Конвенции. Они также жаловались на то, что у них не было эффективных средств правовой защиты против этих нарушений, что противоречит статье 13 Конвенции. Эти статьи закрепляют следующее:

"Статья 2

1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа.

Статья 3

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

Статья 13

Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

Власти Российской Федерации выдвинули ряд возражений в отношении приемлемости жалоб.

1. Юридическая действительность доверенностей

Прежде всего они оспорили юридическую силу доверенностей, выданных заявителями своим представителям - правозащитному центру "Мемориал". Они утверждали, что доверенности не содержат сведений о месте, где они были выданы, в то время как в соответствии с внутригосударственным правом они должны были быть заверены нотариусом, и отдельная доверенность должна была быть выдана организацией "Мемориал" их юристу, выступающему в качестве представителя. Также они утверждали, что в соответствии с Гаагской конвенцией об отмене требования о легализации иностранных публично-правовых документов 1961 г., участницей которой является Российская Федерация, эти доверенности должны иметь апостиль. Власти Российской Федерации также оспорили юридическую действительность ответных замечаний заявителей на меморандум властей Российской Федерации по причине того, что текст замечаний не был подписан.

Европейский Суд обратил внимание на то, что власти Российской Федерации не оспаривали статус заявителей как жертв заявленных нарушений Конвенции и юридическую действительность представленных подписей. Возражение о доверенностях основано на том утверждении, что они должны были быть составлены в соответствии с национальным законодательством. Однако в соответствии с пунктом 3 Правила 45 Регламента Суда письменная доверенность является действительной для целей производства по делу в Европейском Суде. Регламент Суда не содержит требования о том, чтобы доверенности составлялись в соответствии с национальным законодательством. Что касается юридической действительности замечаний заявителей, Европейский Суд отметил, что представитель заявителей расписался на почтовом документе при отправке замечаний и что замечания были переданы властям Российской Федерации только в порядке информации. У Европейского Суда нет причины сомневаться в их подлинности. При данных обстоятельствах Европейский Суд признал на основании имеющихся в его распоряжении материалов, что заявители надлежащим образом представлены в Европейском Суде и что поданные ими документы юридически действительны.

2. Исчерпание внутренних средств правовой защиты

Власти Российской Федерации попросили Европейский Суд объявить жалобы неприемлемыми, так как заявители не исчерпали доступные им внутренние средства правовой защиты. Они утверждали, что компетентные органы проводили в соответствии с национальным законодательством расследования смертей и ранений гражданских лиц, а также уничтожения собственности в Чеченской Республике.

В частности, власти Российской Федерации утверждали, что, хотя суды в Чеченской Республике на самом деле прекратили функционировать в 1996 г., средства правовой защиты были по-прежнему доступны для лиц, покинувших Чеченскую Республику. Устоявшаяся практика позволяет им обращаться в Верховный Суд или непосредственно в суды по новому месту их проживания, которые затем рассмотрели бы их жалобы. Доступность этого средства правовой защиты подкрепляется тем фактом, что первый заявитель подавала заявление об установлении факта смерти ее родственников в Назрановский районный суд Республики Ингушетия.

Власти Российской Федерации также утверждали, что заявители могли обратиться в Главное управление Генеральной прокуратуры Российской Федерации по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях на Северном Кавказе, расположенное в г. Ессентуки (Ставропольский край). Этот орган был учрежден для получения информации о преступлениях и для проведения уголовных расследований по любому заявлению.

Заявители утверждали, что официальные средства правовой защиты неэффективны, поэтому они не были обязаны полностью их использовать. Заявители основывали это утверждение на трех моментах.

Во-первых, они утверждали, что контртеррористическая военная операция в Чеченской Республике, проводимая представителями государства, основывается на положениях Федерального закона "О борьбе с терроризмом" и была официально одобрена на высшем уровне государственной власти.

Заявители ссылались на текст Федерального закона "О борьбе с терроризмом", который разрешает подразделениям по борьбе с терроризмом нарушать некоторые права, включая право на свободу передвижения, свободу, неприкосновенность жилища и переписки и т. д. Этот Закон не устанавливает четкой границы, до которой такие права могут быть ограничены, и не предусматривает средств правовой защиты для жертв таких нарушений. Также он не содержит положений об ответственности властей за возможное злоупотребление полномочиями. Заявители ссылались на переписку между Генеральным секретарем Совета Европы и властями Российской Федерации в 2000 г. на основании статьи 52 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Они указывали на то, что Сводный доклад, который в соответствии с указаниями Генерального секретаря преследовал цель изучения переписки, указал на эти пробелы в законе, на который ссылаются власти Российской Федерации как на правовое обоснование их действий в Чеченской Республике.

Также заявители утверждали, что, хотя должностные лица, которые организовывали контртеррористическую операцию в Чеченской Республике, должны были знать о возможности широкомасштабного нарушения прав человека, никакие значимые меры не были приняты для того, чтобы остановить или предотвратить такие нарушения. Они представили газетные вырезки, содержащие похвалу Президента Российской Федерации военным и милицейским операциям в Чеченской Республике, и предположили, что прокуратура не захочет противоречить "официальному политическому курсу", обвиняя представителей правоохранительных органов или военных.

Во-вторых, заявители утверждали, что существует административная практика, не совместимая с требованиями об эффективном расследовании злоупотреблений, совершенных российскими военнослужащими и сотрудниками милиции как в мирное время, так и во время войны. Заявители указывали на: а) безнаказанность за преступления, совершенные в текущий период военных действий (начиная с 1999 г.); b) безнаказанность за преступления, совершенные в 1994-1996 гг.; c) безнаказанность за пытки в милиции и жестокое обращение повсюду в России; d) безнаказанность за пытки и жестокое обращение, которые происходят в различных армейских подразделениях в целом.

а) Что касается ситуации в Чечне к настоящему моменту, заявители привели доклады правозащитных групп, неправительственных организаций и сообщения средств массовой информации о нарушениях прав гражданского населения, совершенных федеральными войсками. Также они утверждали, что российские официальные органы в Чеченской Республике и не только получают множество подобных жалоб. Они ссылались на доклад Специального представителя Президента Российской Федерации по обеспечению прав и свобод человека и гражданина в Чеченской Республике В. А. Каламанова, в котором он приводит следующие цифры: более 4000 жалоб было подано в его аппарат за первые шесть месяцев его работы. Несмотря на множество признаков нарушений, число уголовных дел, возбужденных по подобным признакам, остается очень низким и еще меньшее их количество передается на рассмотрение в суды. Они ссылались на доклад, сделанный в Государственной Думе в сентябре 2000 г., в котором сказано, что в Чеченской Республике было возбуждено 19 уголовных дел против федеральных военнослужащих. Вследствие этого они сделали вывод о том, что большинство преступлений, совершенных на территории Чеченской Республики представителями власти, не расследуются надлежащим образом и преступников не предают правосудию. Среди таких преступлений заявители указывали беспорядочное и несоразмерное применение силы, произвольные казни, дискреционные аресты и исчезновения, пытки и жестокое обращение, а также мародерство.

Даже в случаях, когда следствие начато, заявители утверждали, что оно неэффективно. В частности, они ссылались на расследование массовых убийств, совершенных в Старопромысловском районе Грозного, и на аналогичные события, имевшие место в феврале 2000 г. в районе Грозного Новые Алды. Они указывали на необъяснимые задержки в расследованиях, отсутствие ясности в том, какой орган занимается данным делом, и недоверие местных жителей к должностным лицам.

Заявители высказали мнение, что среди военных и милицейских подразделений, участвующих в операциях на территории Чеченской Республики, царит атмосфера безнаказанности и что, за одним исключением, не существует общеизвестных дел, по которым военный командир был бы временно отстранен от должности за преступления против гражданского населения, совершенные им или его подчиненными. Также они ссылаются на опубликованные интервью с военнослужащими, которые говорят о том, что для них не проведено четкого различия между военными и гражданскими целями.

b) Заявители далее обратились к событиям предыдущей военной кампании в Чечне 1994-1996 гг. Они утверждали, что широкомасштабное нарушение прав человека было документально подтверждено организацией "Мемориал" и что расследование и судебное преследование преступников были полностью неадекватными. Они указывали, что ни один из высокопоставленных военных или милицейских офицеров, ответственных за операцию, не был предан правосудию и что ни один никогда не считался ответственным за огромное количество смертей и телесных повреждений гражданского населения и уничтожение гражданских объектов.

Далее заявители обосновывали свое утверждение о существовании административной практики нерасследования: с) безнаказанностью за пытки в милиции и жестокое обращение при содержании под стражей; d) безнаказанностью за различные виды жестокого обращения в Российской армии, такие как "дедовщина". Заявители прилагали доклады неправительственных организаций по предмету, газетные статьи и доклад омбудсмана. Заявители утверждали, что в большинстве подобных случаев расследование не соответствует требованиям, ведется медленно и редко когда преступников предают правосудию.

В-третьих, заявители утверждали, что вне зависимости от того, существует такая административная практика или нет, внутренние средства правовой защиты, на которые ссылаются власти Российской Федерации, неэффективны вследствие неспособности правовой системы обеспечить возмещение ущерба. Они ссылались на Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" и утверждали, что Российская Федерация не отвечает требованию о том, чтобы средство правовой защиты являлось "эффективным, доступным как теоретически, так и практически в то время, когда происходили события, то есть что они позволяли заявителю обращение с жалобами, имевшими перспективы на успех" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) от 30 августа 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, р. 1210, § 68).

Заявители подвергли сомнению оба средства правовой защиты, на которые ссылались власти Российской Федерации. В отношении гражданского иска они утверждали, что он не мог являться эффективным средством правовой защиты по смыслу Конвенции. Гражданский иск в конечном счете не имел бы успеха при отсутствии содержательного расследования и обвинения прокуратурой, а гражданский суд был бы принужден приостановить рассмотрение такого иска на время расследования согласно части 4 статьи 214 Гражданского процессуального кодекса РСФСР. Далее они утверждали, что гражданское судопроизводство может дать только компенсацию за материальный и нематериальный вред, в то время как их основной целью является следить за тем, чтобы виновные предстали перед правосудием. И наконец, они указывали, что, хотя многочисленные гражданские иски и были поданы в суды после военной кампании 1994-1996 гг., почти ни один из них не был удовлетворен.

Что касается деятельности прокуратуры, они утверждали, что она не дает им реальной возможности использования эффективного средства правовой защиты. По их мнению, Федеральный закон "О борьбе с терроризмом" санкционирует злоупотребления и освобождает должностных лиц от ответственности за их совершение. Сотрудники прокуратуры не в состоянии обеспечить эффективную правовую защиту, как видно по небольшому числу успешных расследований по такого рода злоупотреблениям. Они также утверждали, что прокуратура не является независимым органом расследования, ссылаясь на тесную политическую связь и иерархическую зависимость между прокуратурой и Президентом Российской Федерации. Также они утверждали, что ни военных прокуроров, ни военные суды нельзя назвать независимыми органами, так как они состоят из военнослужащих, имеющих воинское звание, которые зависят от армии в карьерном плане, оплате и иным привилегиям.

Что касается эффективности расследования, заявители также утверждали, что ситуация, сложившаяся в Чеченской Республике с 1999 г., характеризуется показательными гражданскими волнениями, обусловленными конфронтацией между федеральными силами и чеченскими вооруженными формированиями. Они ссылались на газетные вырезки и доклады неправительственных организаций, которые, по их мнению, наглядно демонстрируют существование серьезных препятствий для нормального функционирования системы отправления правосудия, что вызывает серьезные сомнения в эффективности работы прокуратуры. В частности, они отметили, что в результате повсеместного отсутствия безопасности прокуроры часто передвигаются с военной охраной и часто вооружены сами, что вызывает недоверие и пугает местных жителей в тех случаях, когда они хотят пожаловаться на военнослужащих. Также они ссылались на плохие условия работы сотрудников прокуратуры, на тот факт, что штат не укомплектован, и на большую текучесть кадров, обусловленную ротационной политикой в прокуратуре Чеченской Республики. Они утверждали, что сложные обстоятельства в Республике не освобождают власти Российской Федерации от их обязанностей согласно статье 13 Конвенции и что власти Российской Федерации не предоставили никаких доказательств того, что какое-либо расследование по злоупотреблениям против гражданского населения было эффективным и адекватным.

Заявители также подвергли сомнению эффективность практики, в соответствии с которой уголовные дела, возбужденные по преступлениям, совершенным на территории Чеченской Республики, направляются в Верховный Суд, который впоследствии перераспределяет их по областным судам России. Они отметили, что российские суды уже перегружены и что свидетели и жертвы преступлений, приезжающие из Чечни, не в состоянии разъезжать по России по причинам финансового характера и из соображений безопасности.

Заявители далее утверждали, что у них было достаточно оснований не обращаться в прокуратуру сразу после нападения, так как они чувствовали себя уязвимыми, бесправными и опасающимися представителей государственной власти. Они ссылались на тот факт, что из-за бомбардировок они были вынуждены покинуть свои дома, проживали в Ингушетии как внутренне перемещенные лица, завися в своих основных потребностях от органов власти и международных гуманитарных организаций, а также на общую атмосферу преследования и дискриминации чеченцев в России.

Заявители утверждали, что прокуратура России по непонятным причинам не смогла действовать достаточно рационально по получении сообщений о нападении. Прокуратура знала или должна была знать о нападении и о смерти множества гражданских лиц не позднее 30 октября 1999 г., когда Международный комитет Красного Креста выпустил пресс-релиз, касающийся этого инцидента. По мнению заявителей, информация Красного Креста и средств массовой информации об уничтожении медицинских транспортных средств, которые пользуются особой защитой по международному гуманитарному праву, и сообщения о большом количестве несчастных случаев должны были заставить прокуратуру действовать с особой рациональностью и старательностью.

Далее они упоминали о том, что Назрановский районный суд, который 20 декабря 1999 г. установил факт смерти детей первого заявителя, должен был сделать эти сведения доступными для прокуратуры в соответствии со статьей 225 Гражданского процессуального кодекса РСФСР. Также они указывали на то, что первый и второй заявители получали медицинскую помощь в Ингушетии, и медицинские работники обязаны сообщать правоохранительным органам о телесных повреждениях, которые могут быть связаны с преступлением.

Заявители считали, что, несмотря на все вышесказанное, прокуратура не смогла быстро принять меры к расследованию нападения. До 3 мая 2000 г. уголовное преследование не было начато. Более того, некоторое количество заявлений для прессы, сделанных высокопоставленными российскими должностными лицами, включая пресс-центр военно-воздушных сил, отрицали, что нападение, произошедшее 29 октября 1999 г., привело к каким-либо ранениям или к смерти гражданских лиц.

И наконец, заявители утверждали, что расследование преступлений не отвечало требованиям и было неполным и не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты согласно статье 13 Конвенции. Первый заявитель признала, что прокуратурой было предпринято несколько неудачных попыток связаться с ней, но только после коммуникации Европейским Судом жалобы властям Российской Федерации. Так как она не появилась на главной российской военной базе в Ханкале для допроса по причине страха и соображениям безопасности, она считала, что следователи должны были сделать больше попыток связаться с ней в местах ее проживания в Ингушетии и Чечне. Также она считала, что несоответствие расследования требованиям иллюстрируется тем фактом, что неофициальная беседа сотрудников прокуратуры с ее братом, когда они разыскивали ее, дала повод для упоминания о нем в замечании властей государства как о "свидетеле", подтверждающем смерть ее родственников.

Второй и третий заявитель ни разу не были допрошены об инциденте органами власти. Никому из заявителей не был предоставлен статус потерпевших согласно внутригосударственному праву.

Европейский Суд счел, что при определенных обстоятельствах данного дела он не имеет достаточного количества сведений для того, чтобы сделать возможным вынесение постановления по вопросу исчерпания внутренних средств правовой защиты. Более того, этот вопрос настолько близко связан с конкретными обстоятельствами дела, что нецелесообразно решать его на данной стадии дела.

Поэтому Европейский Суд решил приобщить эти возражения к обстоятельствам дела.

3. Относительно обстоятельств подачи жалоб заявителями

Власти Российской Федерации не оспаривают нападение на колонну беженцев 29 октября 1999 г., результатом которого явилась смерть трех родственников первого заявителя, ранение первого и второго заявителей и уничтожение машины семьи третьего заявителя, в которой находилось ее имущество. Однако они утверждали, что расследование было окончено, так как пилоты действовали в порядке самообороны после того, как их атаковали с земли, и они не имели намерения убить или ранить гражданских лиц и не предвидели и не могли предвидеть последствий для гражданских лиц применения ими силы.

Заявители утверждали, что власти Российской Федерации должны были знать о продвижении колонны гражданских лиц по дороге 29 октября 1999 г. и должны были уделить дополнительное внимание при проведении каких-либо военных операций именно в этот день на этом участке дороги. Они утверждали, что их право на жизнь и право на жизнь невестки и детей первого заявителя, гарантируемое статьей 2 Конвенции, были нарушены. Первый и второй заявители также жаловались на то, что они были подвергнуты бесчеловечному и унизительному обращению по смыслу статьи 3 Конвенции. Они также утверждали, что не имели доступа к эффективным средствам правовой защиты против указанных нарушений в противоречие статье 13 Конвенции.

В свете объяснений сторон Европейский Суд счел, что дело затрагивает сложные вопросы фактов и права в соответствии с Конвенцией, разрешение которых должно зависеть от рассмотрения жалоб по существу. Поэтому Европейский Суд пришел к выводу, что жалобы не могут быть объявлены явно необоснованными по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Никаких других причин для объявления их неприемлемыми не установлено.

2. Третий заявитель также утверждала, что уничтожение в результате авианалета машины семьи, в которой находилось ее имущество, нарушило ее права по статье 1 Протокола N 1 к Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Любое юридическое или физическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом или общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов и штрафов".

Власти Российской Федерации не оспаривали того, что машина семьи заявителя, в которой находилось ее имущество, была уничтожена в результате атаки военных самолетов. Однако они утверждали, что третий заявитель не исчерпала все внутренние средства защиты в отношении жалобы об уничтожении ее собственности.

Европейский Суд пришел к выводу, что то же обоснование применяется в отношении исчерпания внутренних средств правовой защиты этой жалобы, как применялось выше к жалобам, поданным на основании статей 2 и 3 Конвенции.

Соответственно, Европейский Суд решил присоединить эти возражения к рассмотрению дела по существу.

В свете объяснений сторон Европейский Суд счел, что дело поднимает сложные вопросы фактов и права в соответствии с Конвенцией, разрешение которых должно зависеть от рассмотрения жалоб по существу. Поэтому Европейский Суд пришел к выводу, что жалобы не могут быть объявлены явно необоснованными по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Никаких других причин для объявления их неприемлемыми не установлено.

На этих основаниях Суд единогласно:

присоединил рассмотрение возражений властей Российской Федерации о неисчерпанности внутренних средств правовой защиты к рассмотрению дела по существу;

объявил жалобы приемлемыми, не предрешая дело по существу.

заместитель Секретаря Секции Суда

С. Нильсен

Председатель Палаты

Х. Розакис

_____________________________

* Очевидно, в тексте Решения допущена опечатка, и речь идет о 29 октября 1999 г. - Примеч. перев.