Постановление Европейского Суда по правам человека от 4 ноября 2010 г. Дело "Султанов (Sultanov) против Российской Федерации" (жалоба N 15303/09) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Султанов (Sultanov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 15303/09)

Постановление Суда

Страсбург, 4 ноября 2010 г.

По делу "Султанов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 14 октября 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 1248/09* (* Так в оригинале. Ранее указывался номер 15303/09 (прим. переводчика).), поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Наби Султановым (далее - заявитель) 20 марта 2009 г.

2. Интересы заявителя представляли юристы неправительственной организации Европейский центр защиты прав человека / ПЦ "Мемориал", имеющей представительства в городах Лондон и Москва. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей российскими властями в целях выдачи Узбекистану, где ему угрожало политически мотивированное преследование со стороны местных властей, повлекло нарушение его прав, гарантированных статьями 3, 5 и 6 Конвенции.

4. 20 марта 2009 г. председатель Палаты, в которую было передано дело, решил в интересах сторон и надлежащего осуществления разбирательства в Европейском Суде указать властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления.

5. 1 октября 2009 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

A. Разбирательство в Узбекистане

6. Заявитель родился в Узбекистане в 1979 году. В марте 2008 года он покинул Узбекистан и переехал в Россию.

7. 4 июня 2008 г. Главное следственное управление Министерства внутренних дел Узбекистана заочно обвинило заявителя в организации преступной группы, попытках свержения конституционного строя государства и распространении взглядов радикального экстремистского движения. Заявитель был объявлен в розыск.

8. 5 июня 2008 г. Наманганский суд по уголовным делам санкционировал арест заявителя.

9. 9 июля 2008 г. узбекская Генеральная прокуратура обратилась в российскую Генеральную прокуратуру Российской Федерации с запросом о выдаче заявителя Узбекистану для преследования.

B. Разбирательства в России

1. Разбирательство по поводу выдачи

10. 18 сентября 2008 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации приняла решение о выдаче заявителя Узбекистану. В решении о выдаче, в частности, указывалось следующее:

"...Главное следственное управление Министерства внутренних дел Узбекистана расследует уголовное дело Н.Н. Султанова...

Обвинения против Н.Н. Султанова указывают, что в 2000-2008 годах в Наманганской области Узбекистана с целью свержения конституционного строя государства он организовал преступную группу... руководил ее подразделениями, активно участвовал в преступной деятельности сторонников экстремистского религиозного движения... публично призывал к свержению конституционного строя Республики Узбекистан путем объявления священной войны "джихад" и создания исламского государства...

...Действия Н.Н. Султанова предусмотрены российским уголовным законодательством и соответствуют части 1 статьи 210 (организация преступной группы), статье 278 (действия, направленные на насильственное свержение конституционного строя), части 1 статьи 280 (публичные призывы к экстремистской деятельности) Уголовного кодекса России; наказания, предусмотренные этими статьями, превышают один год лишения свободы. Срок давности по указанным преступлениям в соответствии с российским и узбекским законодательством не истек...".

11. 25 сентября 2008 г. заявитель был уведомлен о решении о выдаче. По его утверждению, он подписал документы, свидетельствующие о том, что он ознакомлен с решением о выдаче, и отказался обжаловать его, не будучи осведомлен о содержании документа вследствие незнания русского языка.

12. 10 ноября 2008 г. защитник заявителя обратился в Московский городской суд с заявлением о восстановлении срока на обжалование решения о выдаче. 20 ноября 2008 г. Московский городской суд отклонил заявление. Заявитель подал жалобу, и 9 февраля 2009 г. Верховный Суд Российской Федерации удовлетворил ее и восстановил срок.

13. 17 марта 2009 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя на решение о выдаче и оставил без изменения решение о его выдаче Узбекистану.

14. 19 марта 2009 г. заявитель обжаловал это решение в Верховный Суд Российской Федерации.

15. 20 марта 2009 г. Европейский Суд по правам человека удовлетворил ходатайство заявителя о применении предварительной меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда в виде приостановления его выдачи Узбекистану.

16. 7 мая 2009 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил без изменения решение Московского городского суда, и решение о выдаче вступило в силу. В отношении доводов заявителя о том, что в Узбекистане он подвергнется угрозе жестокого обращения и пытки, суд указал:

"...Ссылки [заявителя] на нарушения прав человека в Узбекистане... имеют общий характер, и в материалах дела отсутствует объективная информация, указывающая на то, что эти методы [жестокого обращения] могут быть применены к Н.Н. Султанову...

...Инициатор розыска предоставил определенные гарантии в отношении Н.Н. Султанова. Несоблюдение этих гарантий даст властям Российской Федерации основания для отказа в будущих запросах о выдаче [Узбекистану] в отношении других лиц...".

2. Содержание заявителя под стражей в целях выдачи и его ходатайства об освобождении

17. 17 июня 2008 г. заявитель был задержан на железнодорожной станции Пермь-2.

18. 18 июня 2008 г. Пермская транспортная прокуратура решила задержать заявителя в соответствии с решением Наманганского суда по уголовным делам Узбекистана и поместила его в следственный изолятор N 1 (СИЗО-1). В решении не указывались сроки содержания заявителя под стражей.

19. 6 августа 2008 г. Пермская транспортная прокуратура вновь вынесла решение о заключении заявителя под стражу в соответствии с решением о выдаче, фактически продлившее срок первоначального задержания заявителя 17 июня 2008 г. В решении не указывался срок содержания заявителя под стражей.

20. 18 сентября 2008 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации решила выдать заявителя Узбекистану.

21. В неустановленную дату в августе - ноябре 2008 года заявитель был переведен из Перми в следственный изолятор N ИЗ-77/4 г. Москвы.

22. 21 января 2009 г. заявитель обжаловал свое содержание под стражей в Бабушкинский районный суд г. Москвы. Жалоба была передана администрации следственного изолятора для дальнейшей передачи в суд 26 января 2009 г. и зарегистрирована под номером C-12. Однако 16 июня 2009 г. Бабушкинский районный суд уведомил заявителя, что жалоба им не получена.

23. 24 июня 2009 г. заявитель обжаловал в Тверской районный суд г. Москвы незаконность своего содержания под стражей в целях выдачи. Он указывал, во-первых, что содержится под стражей в ожидании выдачи больше года, во-вторых, что он не имел возможности обжаловать законность его заключения под стражу в нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции и, в-третьих, что положения российского уголовно-процессуального законодательства о содержании под стражей в целях выдачи не отвечают "качеству закона", предусмотренному подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

24. 21 июля 2009 г. Тверской районный суд отклонил жалобу заявителя, указав следующее:

"...Глава 13 Уголовно-процессуального кодекса [о мерах пресечения] регулирует порядок продления срока содержания под стражей только в отношении тех подозреваемых и обвиняемых, против которых возбуждены уголовные дела российскими властями...

Порядок применения меры пресечения в отношении заявителя регулируется статьей 466 Уголовно-процессуального кодекса, которая не предусматривает продления срока содержания под стражей в целях выдачи.

В то же время следует отметить, что максимальный срок содержания под стражей в 18 месяцев, установленный статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса... не нарушен...

Таким образом, суд находит жалобу заявителя необоснованной и подлежащей отклонению...".

25. Заявитель обжаловал это решение в Московский городской суд. 7 октября 2009 г. последний поддержал решение от 21 июля 2009 г. и оставил жалобу заявителя на незаконность его содержания под стражей без рассмотрения.

26. Заявитель подал надзорную жалобу в Московский городской суд. 17 ноября 2009 г. его жалоба была отклонена городским судом как необоснованная.

27. 8 декабря 2009 г. заявитель жаловался в Генеральную прокуратуру Российской Федерации и прокурору г. Москвы на незаконность своего содержания под стражей и ходатайствовал об освобождении. Он указывал, что срок его содержания под стражей не продлевался национальными судами и что применение предварительной меры Европейским Судом (см. § 15 настоящего Постановления) не может служить основанием для продления срока его содержания под стражей.

28. 8 декабря 2009 г. заявитель подал надзорную жалобу в Московский городской суд на незаконность и чрезмерную длительность его содержания под стражей. Эта жалоба была отклонена 9 февраля 2010 г.

29. 21 декабря 2009 г. максимальный 18-месячный срок, предусмотренный статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, истек, но заявитель оставался под стражей.

30. 23 апреля 2010 г. Бабушкинский районный суд отклонил ходатайство прокурора о домашнем аресте заявителя.

31. 23 апреля 2010 г. Бабушкинская межрайонная прокуратура приняла решение об освобождении заявителя из-под стражи. 26 апреля 2010 г. прокуратура предложила заявителю дать подписку о невыезде.

3. Ходатайства заявителя о статусе беженца и временном убежище

32. 6 ноября 2008 г. заявитель подал в Московское отделение Федеральной миграционной службы (далее - ФМС) ходатайство о предоставлении статуса беженца в России. 5 декабря 2008 г. он был опрошен в следственном изоляторе должностным лицом ФМС в присутствии защитника.

33. 11 марта 2009 г. ФМС отклонила ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца, указав, что "...не имеется обоснованных опасений того, что он может подвергнуться преследованию в Узбекистане". Заявитель обжаловал отказ в Замоскворецкий районный суд г. Москвы.

34. 2 июня 2009 г. Замоскворецкий районный суд оставил решение без изменения, указав, что заявитель не представил достаточных доказательств того, что он подвергнется угрозе жестокого обращения в случае его выдачи Узбекистану и что он обратился за предоставлением статуса беженца только после задержания, что свидетельствует о том, что он стремился избежать уголовного преследования в Узбекистане.

35. Заявитель подал жалобу в Московский городской суд. 3 ноября 2009 г. городской суд отклонил жалобу как необоснованную и оставил решение от 2 июня 2009 г. без изменения.

36. 18 января 2010 г. заявитель подал в ФМС ходатайство о предоставлении временного убежища в России.

37. 3 марта 2010 г. Российское отделение Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев уведомило ФМС о том, что опасения заявителя по поводу политически мотивированного жестокого обращения в Узбекистане являются обоснованными и что он имеет право на международную защиту в соответствии с мандатом.

38. 12 апреля 2010 г. ФМС отклонила ходатайство заявителя о предоставлении временного убежища и уведомила об этом заявителя 16 апреля 2010 г. без предоставления копии данного решения.

39. 30 апреля 2010 г. заявитель обжаловал отказ в ФМС России. Разбирательство продолжается.

II. Применимые международные и национальные правовые материалы

A. Заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи и судебная проверка содержания под стражей

1. Конституция Российской Федерации

40. Конституция гарантирует право на свободу (статья 22):

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

2. Европейская конвенция о выдаче

41. Статья 16 Европейской конвенции о выдаче от 13 декабря 1957 г. (CETS N 024), стороной которой является Российская Федерация, предусматривает следующее:

"1. В случае, не терпящем отлагательства, компетентные органы запрашивающей Стороны могут обратиться с просьбой о временном задержании разыскиваемого лица. Компетентные органы запрашиваемой Стороны принимают решение по данному вопросу в соответствии с ее законом...

4. Временное задержание может быть отменено, если в течение 18 дней после задержания запрашиваемая Сторона не получила просьбу о выдаче и документов, упомянутых в статье 12. В любом случае этот период не превышает 40 дней с даты такого задержания. Возможность временного освобождения в любое время не исключается, однако запрашиваемая Сторона принимает любые меры, которые она считает необходимыми, для предотвращения побега разыскиваемого лица".

3. Минская Конвенция 1993 года

42. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (Минская конвенция 1993 года), сторонами которой являются Россия и Узбекистан, устанавливает, что к требованию о выдаче для осуществления уголовного преследования должно быть приложено постановление о заключении под стражу (пункт 2 статьи 58).

43. Лицо, выдача которого требуется, может быть взято под стражу до получения требования о выдаче. В таких случаях должно быть направлено специальное ходатайство, содержащее ссылку на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно. Лицо может быть задержано и без данного ходатайства, если имеются основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу. О задержании необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (статья 61).

44. Лицо, взятое под стражу согласно статье 61, должно быть освобождено, если требование о выдаче не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение 40 дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

4. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

45. Глава 13 Уголовно-процессуального кодекса ("Меры пресечения") регулирует применение мер пресечения, которые включают, в частности, заключение под стражу. Заключение под стражу применяется по судебному решению на основании ходатайства следователя или прокурора в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109). Судья может продлить этот срок до шести месяцев (часть 2 статьи 109). Дальнейшее продление срока содержания под стражей до 12 месяцев или в исключительных обстоятельствах до 18 месяцев может осуществляться лишь при условии, что лицо обвиняется в совершении тяжкого* (* Буквально "срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений" (прим. переводчика).) или особо тяжкого преступления (часть 3 статьи 109). Продление срока содержания под стражей по истечении 18 месяцев запрещено, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109).

46. Глава 16 ("Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") предусматривает судебную проверку решений и действий или бездействия следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (часть 1 статьи 125). Суд должен рассмотреть жалобу в течение пяти дней с момента ее поступления.

47. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует порядок выдачи. При получении запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в установленном порядке (часть 1 статьи 466). Лицо, которому предоставлено убежище в Российской Федерации в связи с возможностью преследований по политическим убеждениям в государстве, требующем его выдачи, не может быть выдано этому государству (пункт 2 части 1 статьи 464).

48. Решение Генерального прокурора Российской Федерации о выдаче может быть обжаловано в суд. В ходе судебного рассмотрения суд не обсуждает вопросы виновности лица, принесшего жалобу, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче данного лица законодательству и международным договорам Российской Федерации (части 1 и 6 статьи 463).

5. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации

49. Лицо может оспорить в суде решения и действия государственного органа или должностного лица, в результате которых нарушены права и свободы гражданина, созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод или на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к ответственности (часть 1 статьи 254 и статья 255). Суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязании соответствующего органа государственной власти или должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод (часть 1 статьи 258).

6. Прецедентная практика Конституционного Суда Российской Федерации

(a) Определение Конституционного Суда N 292-O от 15 июля 2003 г.

50. 15 июля 2003 г. Конституционный Суд вынес определение N 292-O по жалобе Худоёрова на продление решением Владимирского областного суда срока его содержания под стражей в ходе судебного разбирательства после его истечения. Конституционный Суд РФ определил:

"Часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что [суд первой инстанции] по истечении шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей не более чем на три месяца каждый раз, и не включает положений, которые бы предусматривали возможность принятия судом решения о продлении срока содержания обвиняемого под стражей уже после истечения ранее установленного срока, и тем самым допускали бы содержание лица под стражей в течение определенного периода времени без судебного решения.

Не предусматривается такая возможность и другими нормами уголовно-процессуального законодательства. Более того, часть 2 статьи 10 и часть 4 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса прямо предписывают суду, прокурору, следователю... немедленно освободить всякого незаконно содержащегося под стражей свыше срока, установленного Кодексом. Это вытекает из положений пунктов 3 и 4 статьи 5 Европейской конвенции... являющейся в соответствии со статьей 15, часть 4, Конституции Российской Федерации составной частью правовой системы Российской Федерации...".

(b) Определение Конституционного Суда N 101-O от 4 апреля 2006 г.

51. Проверяя соответствие части 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому избыточное, неограниченное по продолжительности, произвольное и неконтролируемое содержание под стражей несовместимо со статьей 22 Конституции Российской Федерации и пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах во всех делах, включая разбирательства о выдаче.

52. По мнению Конституционного Суда, гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные статьей 22 и главой 2 Конституции, а также нормы права, содержащиеся в главе 13 Уголовно-процессуального кодекса о мерах пресечения, полностью применимы при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 Уголовно-процессуального кодекса не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу вне предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством порядка и сверх установленных им сроков.

(c) Определение Конституционного Суда N 158-O от 11 июля 2006 г. по ходатайству Генерального прокурора об официальном разъяснении

53. Генеральный прокурор Российской Федерации обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении определения N 101-O от 4 апреля 2006 г. (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной выдачи.

54. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей выдачи. Этот вопрос относится к компетенции судов общей юрисдикции.

(d) Определение Конституционного Суда N 333-О-П от 1 марта 2007 г. 

55. В этом определении Конституционный Суд напомнил, что статья 466 Уголовно-процессуального кодекса не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании запроса иностранного государства о выдаче без соблюдения условий и сроков, предусмотренных в уголовно-процессуальном законодательстве.

(e) Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 22 от 29 октября 2009 г.

56. В своем постановлении Верховный Суд Российской Федерации указал, что при задержании и заключении под стражу лица с целью выдачи в соответствии со статьей 466 Уголовно-процессуального кодекса должна соблюдаться статья 108 Уголовно-процессуального кодекса и что срок содержания под стражей может быть продлен только в соответствии со статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса.

B. Применимые документы, касающиеся использования дипломатических гарантий и ситуации в Узбекистане

57. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 62/148 от 18 декабря 2007 г. ("Пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения или наказания" (UN Doc.: A/RES/62/148)) предусматривает следующее:

"Генеральная Ассамблея...

12. Настоятельно призывает государства не высылать, не возвращать, не выдавать или любым иным образом не передавать какое-либо лицо другому государству, если существуют веские основания полагать, что этому лицу угрожала бы опасность подвергнуться пыткам, и признает, что наличие дипломатических заверений не освобождает государства от их международных обязательств в сфере прав человека, гуманитарного и беженского права, в частности, обязательств соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения...".

58. В своем промежуточном докладе, представленном в соответствии с Резолюцией Ассамблеи 59/182 (UN Doc.: A/60/316, 30 августа 2005 г.), специальный докладчик Комиссии по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания Манфред Новак пришел к следующим выводам:

"51. По мнению специального докладчика, дипломатические заверения являются ненадежным и неэффективным средством защиты от пыток и жестокого обращения: такие заверения обычно запрашиваются у государств, где систематически практикуются пытки; доказано, что механизмы отслеживания судьбы возвращенных лиц не являются гарантией от пыток; дипломатические заверения не носят обязательного характера, в связи с чем они не имеют каких-либо правовых последствий и их несоблюдение не влечет ответственности; лицо, которое должно быть защищено заверениями, не располагает средствами защиты, если эти заверения не будут соблюдены. Поэтому специальный докладчик полагает, что государствам нельзя прибегать к дипломатическим заверениям как к гарантии от пыток и жестокого обращения, если существуют серьезные основания полагать, что по возвращении лицу может угрожать применение пыток или жестокое обращение.

52. Специальный докладчик призывает правительства неукоснительно соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения и не высылать лиц в страны или на территории, где им могут угрожать нарушения прав человека, независимо от того, получили ли эти лица официальный статус беженцев".

59. Особо остановившись на ситуации с пытками в Узбекистане и возвращением лиц для пыток, осуществляемым на основе дипломатических заверений узбекских властей, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 2-й Сессии Совета ООН по правам человека 20 сентября 2006 г. следующее:

"Применение пыток в Узбекистане носит систематический характер, как указывается в отчете о визите в страну в 2002 году моего предшественника Тео ван Бовена. В подтверждение этих заключений в рамках моего мандата продолжают поступать тревожные сообщения о применении пыток узбекскими правоохранительными органами... Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные показания о совершении там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях вызывают глубокую озабоченность. С учетом таких значительных, серьезных и убедительных доказательств систематических пыток, применяемых сотрудниками правоохранительных органов в Узбекистане, я продолжу призывать правительства воздержаться от передачи лиц в Узбекистан. Запрет пыток является абсолютным, и государства рискуют нарушить данный запрет - свои обязательства по международному праву, - передавая лиц в страны, где они рискуют подвергнуться пыткам. Я повторяю, что дипломатические заверения не носят обязательный характер, подрывают существующие обязательства государств по запрещению пыток, являются неэффективными и ненадежными в обеспечении защиты возвращенных лиц, и поэтому государства не должны полагаться на них".

60. Дополнительно останавливаясь на ситуации с пытками в Узбекистане, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 3-й Сессии Совета ООН по правам человека 18 сентября 2008 г.:

"741. Специальный докладчик... подчеркнул, что он продолжает получать тревожные сообщения о пытках со стороны сотрудников правоохранительных органов Узбекистана...

743. Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные доказательства совершения там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях вызывают глубокую озабоченность. Ситуация усугубляется тем, что в настоящее время не ведется независимый мониторинг соблюдения прав человека.

744. В свете вышесказанного доступно мало доказательств, в том числе исходящих от правительства, которые могли бы рассеять опасения или иным образом убедить специального докладчика, что ситуация с применением пыток значительно улучшилась с момента прошлого визита в 2002 году...".

61. Комментарии Верховного комиссара ООН по делам беженцев о дипломатических заверениях и международной защите беженцев, опубликованные 10 августа 2006 г., указывают следующее:

"22. В целом оценка пригодности дипломатических заверений является относительно простой, когда они должны гарантировать, что заинтересованные лица не подвергнутся смертной казни или определенным нарушениям права на справедливое судебное разбирательство вследствие выдачи. В таких делах лицо, чья выдача требуется, передается для осуществления формального разбирательства, и соблюдение заверений запрашивающим государством может контролироваться. Несмотря на отсутствие эффективных средств правовой защиты для запрашиваемого государства или возвращаемого лица на случай несоблюдения заверений, их нарушение может быть легко выявлено и должно приниматься во внимание при оценке надежности таких гарантий в будущих делах.

23. Ситуация отличается, если заинтересованному лицу угрожают пытки или другие виды жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения в принимающем государстве после перемещения. Отмечалось, что "в отличие от заверений относительно смертной казни или рассмотрения дела военным судом, которые легко поддаются проверке, заверения против пыток и других злоупотреблений требуют постоянной бдительности со стороны компетентных и независимых специалистов". Верховный суд Канады рассмотрел данный вопрос в решении по делу "Суреш против Канады (министр по делам гражданства и иммиграции)" (Suresh v. Canada (Minister of Citizenship and Immigration)), противопоставляя заверения в делах, связанных с угрозой пыток, и заверения при наличии угрозы смертной казни для выданного лица, и отмечая, что: "...едва ли заслуживают полного доверия заверения государства о том, что оно будет воздерживаться от применения пыток в будущем, когда оно уже применяло незаконные пытки или позволяло другим делать это на своей территории в прошлом. Опасения особо усиливаются в тех случаях, когда пытки допускаются не только при попустительстве, но и в силу неспособности государства контролировать поведение своих должностных лиц. Таким образом, необходимо проводить различие между заверениями в отношении смертной казни и заверениями в отношении пыток. Первые легче контролировать, и они в целом заслуживают большего доверия, чем последние".

24. В своем докладе перед Генеральной Ассамблеей ООН 1 сентября 2004 г. специальный докладчик Комиссии ООН по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения или наказания исследовал вопрос о дипломатических заверениях в свете обязательства отказа от принудительного возвращения, которое является неотъемлемой частью абсолютного и безусловного запрещения пыток и других форм жестокого обращения. Отмечая, что при определении того, имеются ли веские основания полагать, что лицу будут угрожать пытки, необходимо принимать во внимание все относящиеся к делу обстоятельства, специальный докладчик указал, что: "при обстоятельствах, когда существуют многочисленные примеры грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека или систематического применения пыток, принцип отказа от принудительного возвращения должен строго соблюдаться, а дипломатические заверения не должны приниматься во внимание"".

62. В докладе Государственного департамента США за 2009 год о практике в сфере прав человека в странах мира, изданном 11 марта 2010 г., в отношении Узбекистана сказано следующее:

"Пытки и иное жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание

Хотя конституция и закон запрещают подобные практики, сотрудники правоохранительных органов и органов безопасности регулярно избивают и допускают иное жестокое обращение с задержанными с целью получения признаний или обвинительной информации. Пытки и насилие носят обычный характер в тюрьмах, следственных изоляторах и местных отделениях полиции и сил безопасности. Заключенных подвергали воздействию предельных температур. Наблюдатели сообщали о нескольких случаях медицинских злоупотреблений и одном известном лице, подвергнутом принудительному психиатрическому лечению...

По имеющимся сообщениям, власти обращались более сурово, чем обычно, с лицами, подозреваемыми в политических симпатиях к крайним исламистам, особенно с лицами, находившимися в предварительном заключении, которые предположительно являлись членами запрещенных экстремистских политических организаций "Хизб ут-Тахрир" (ХТ) или "Нур". Местные правозащитники сообщали, что власти часто платили обычным преступникам или иным образом провоцировали их на избиение подозреваемых в экстремизме или иных лиц, находящихся в оппозиции правительству. Двое задержанных правозащитников сообщили об избиениях в следственном изоляторе.

Имеются сообщения о медицинских злоупотреблениях по политическим мотивам. Жертвы могли ходатайствовать через защитников о проверке их дел экспертными медицинскими советами. На практике, однако, такие советы в основном поддерживали решения правоохранительных органов...

Условия в тюрьмах и следственных изоляторах

Условия в тюрьмах остались плачевными, а в некоторых случаях угрожающими жизни. Продолжали поступать сообщения о серьезных злоупотреблениях, переполненности и нехватке продуктов питания и лекарств. Широко распространены в тюрьмах туберкулез и гепатит, делая даже короткие периоды заключения под стражу потенциально опасными для жизни. Члены семей заключенных часто сообщали, что сотрудники тюрем воровали продукты питания и лекарства, предназначенные заключенным.

Имеются сообщения о том, что власти не освобождали заключенных, особенно осужденных за религиозный экстремизм, после окончания срока их заключения. Вместо этого тюремные администрации стремились продлить срок их заключения, обвиняя их в дополнительных преступлениях или заявляя, что заключенные продолжают представлять опасность для общества. Эти обвинения не рассматривались в судах".

63. Европейский Комитет по предотвращению пыток (далее - КПП) в своем 15-м Общем докладе о деятельности от 22 сентября 2005 г., охватывающем период с 1 августа 2004 г. по 31 июля 2005 г., выразил озабоченность по поводу использования дипломатических заверений в свете абсолютного запрещения пыток:

"38. В предисловии было упомянуто потенциальное противоречие между обязанностью государства защищать своих граждан от террористических актов и необходимостью защиты основополагающих ценностей. Это хорошо иллюстрируется текущей дискуссией относительно использования "дипломатических заверений" в контексте процедуры депортации. Запрещение пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения включает обязательство не отправлять лицо в страну, если существуют серьезные основания полагать, что ему или ей грозит там реальная опасность подвергнуться таким методам. Чтобы избежать подобного риска в определенных делах, некоторые государства избрали путь получения от страны назначения заверений в том, что заинтересованное лицо не будет подвергаться жестокому обращению. Такая практика далеко не нова, но в последние годы оказалась в центре внимания, так как государства все чаще стремятся выслать со своей территории лиц, которые предположительно угрожают национальной безопасности. Растут опасения того, что использование дипломатических заверений является, по сути, средством обойти запрет на применение пыток и жестокого обращения.

39. Стремление к получению дипломатических заверений со стороны стран с плохой общей статистикой в отношении применения пыток и жестокого обращения вызывает особое беспокойство. Из этой статистики необязательно следует, что лицо, в отношении которого предполагается депортация, лично подвергается реальной угрозе жестокого обращения в соответствующей стране; необходимо учитывать конкретные обстоятельства при проведении такой оценки. Однако если на самом деле существует угроза жестокого обращения, то могут ли дипломатические заверения, полученные от властей страны, где пытки и жестокое обращение широко практикуются, являться достаточной защитой против подобной опасности? С некоторой уверенностью можно заранее предположить, что даже если эти власти эффективно контролируют органы, которые могут содержать под стражей заинтересованное лицо (что не всегда происходит в реальности), нет никаких гарантий того, что данные заверения будут соблюдаться на практике. Если эти страны не соблюдают свои обязательства в рамках ратифицированных ими международных договоров по защите прав человека, возникает вопрос, можно ли быть уверенными, что они будут соблюдать гарантии, предоставленные на двусторонней основе по конкретному делу?

40. Имеется ответный довод, согласно которому можно разработать механизмы мониторинга обращения с депортированным лицом после его возвращения в случае его заключения под стражу. Несмотря на то, что КПП сохраняет непредвзятую позицию по данному вопросу, он пока не видит убедительных предложений по эффективным и осуществимым механизмам такого рода. Для того чтобы быть эффективным, данный механизм должен, безусловно, включать некоторые основные гарантии, в том числе право на посещение заинтересованного лица независимыми и квалифицированными специалистами в любое время и без предварительного уведомления, а также право на беседу с ним при закрытых дверях в любом месте по их выбору. Подобный механизм также должен предлагать средства, обеспечивающие незамедлительное принятие защитных мер при выявлении нарушения предоставленных гарантий".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

64. Заявитель жаловался на то, что в случае выдачи Узбекистану он подвергнется реальной угрозе пытки и жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

65. Власти Российской Федерации утверждали, что довод о преследовании заявителя по политическим мотивам был проверен российскими судами при рассмотрении его жалоб на решение о выдаче и отвергнут как необоснованный. Российские суды руководствовались заявлением властей Узбекистана о том, что в случае выдачи Узбекистану заявителю не будет угрожать жестокое обращение. Со ссылкой на заверения узбекских коллег власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не будет подвергнут жестокому обращению или наказанию вопреки статье 3 Конвенции.

66. Заявитель утверждал, что сообщил российским судам о наличии для него реальной угрозы подвергнуться жестокому обращению и политическим преследованиям в Узбекистане. Он представил доклады по Узбекистану учреждений ООН и международных неправительственных организаций, подтверждающие, что пытки широко распространены в следственных изоляторах, и эта информация не была надлежащим образом оценена российскими властями. Он отметил, что суды отклонили его доводы без указания каких-либо причин, кроме ссылки на заверения, полученные от узбекских властей. Наконец, он сослался на ряд дел, рассмотренных Европейским Судом, в которых было установлено, что выдача Узбекистану лица, разыскиваемого за политические преступления, составит нарушение статьи 3 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

67. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

68. Краткое изложение применимых общих принципов, вытекающих из прецедентной практики Европейского Суда, см. в Постановлении Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, §§ 66-70, ECHR 2005-I.

69. Из материалов, представленных сторонами, следует, что заявитель был задержан в России и впоследствии заключен под стражу по запросу узбекских властей, которые подозревали его в совершении ряда преступлений, включая попытку свержения конституционного строя и распространение взглядов радикального экстремистского движения. Российские власти начали разбирательство по поводу его выдачи. На протяжении всего разбирательства заявитель утверждал, что выдача Узбекистану подвергнет его угрозе жестокого обращения. Он также подал ходатайство о предоставлении статуса беженца, повторяя свои опасения подвергнуться пыткам и преследованию по политическим мотивам. Он подтвердил свои доводы докладами, подготовленными учреждениями ООН и международными неправительственными организациями, которые описывали жестокое обращение с заключенными в Узбекистане. Российские власти отклонили его ходатайство о предоставлении статуса беженца и приняли решение о его выдаче Узбекистану.

70. Задача Европейского Суда заключается в установлении того, имеется ли реальная угроза жестокого обращения в случае выдачи заявителя Узбекистану. Поскольку он не был выдан по причине применения Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка этой угрозы осуществляется Европейским Судом по состоянию на момент рассмотрения им дела. Следовательно, хотя положение дел, имевшее место ранее, представляет интерес, поскольку может пролить свет на текущую ситуацию и ее возможное развитие, решающее значение имеют условия, существующие в настоящее время (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 86).

71. Что касается утверждения заявителя о том, что заключенные подвергаются жестокому обращению в Узбекистане, Европейский Суд недавно признал, что эта общая проблема по-прежнему сохраняется в стране (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, §§ 120-121* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), и Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, §§ 93-96). Не было представлено конкретных доказательств существенного улучшения ситуации в этой области в данной стране за последние несколько лет. Европейский Суд, таким образом, полагает, что жестокое обращение с заключенными является распространенной и стойкой проблемой в Узбекистане.

72. Что касается личной ситуации заявителя, Европейский Суд отмечает, что он обвинялся в политических преступлениях. Учитывая, что в отношении заявителя выдан ордер на арест, наиболее вероятно, что он будет заключен под стражу сразу после выдачи и, следовательно, подвергнется серьезной угрозе жестокого обращения.

73. Что касается довода властей Российской Федерации о получении заверений со стороны узбекских властей (см. § 16 настоящего Постановления), следует отметить, что даже если узбекские власти выступили с дипломатическими заверениями, которые не были представлены Европейскому Суду, это не освобождает Европейский Суд от обязанности рассмотреть вопрос о том, давали ли на практике такие заверения достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от угрозы обращения, запрещенного Конвенцией. Весомость заверений со стороны принимающего государства зависит в каждом случае от обстоятельств, преобладающих в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 148, ECHR 2008-...). Учитывая, что практика применения пыток в Узбекистане описывается заслуживающими доверия международными источниками как систематическая (см. §§ 59, 60 и 62 настоящего Постановления), Европейский Суд не убежден, что заверения со стороны узбекских властей могут служить надежной гарантией против угрозы жестокого обращения.

74. Соответственно, принудительное возвращение заявителя в Узбекистан повлечет нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку он подвергнется там серьезной угрозе пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения.

II. Предполагаемые нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции

75. Заявитель жаловался на основании подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, что его содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи было незаконным и неопределенным с точки зрения продолжительности в нарушение применимых положений российского законодательства. Подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в соответствующей части предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: ...

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

76. Он также жаловался на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции, что суды страны не осуществляли проверку правомерности его содержания под стражей. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

77. Власти Российской Федерации настаивали на том, что содержание заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи было законным, поскольку оно было основано на решении Наманганского суда по уголовным делам от 5 июня 2008 г., и что оно полностью отвечало положениям статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса.

78. Власти Российской Федерации полагали, что жалоба заявителя в отношении предполагаемого уклонения национальных судов от проверки законности его содержания под стражей была явно необоснованной, поскольку он обжаловал незаконность содержания под стражей, безрезультатно обращаясь в Тверской районный суд и Московский городской суд.

79. Заявитель не согласился с властями Российской Федерации. Он утверждал, что постановления о продлении срока содержания под стражей от 18 июня и 6 августа 2008 г. не предусматривали предельный срок содержания под стражей и что продолжительность его содержания под стражей была чрезмерной в нарушение всех относимых положений российского законодательства.

80. Заявитель также утверждал, что Тверской районный суд не осуществлял проверку законности его содержания под стражей, не признавая его участником уголовного судопроизводства (см. § 24 настоящего Постановления).

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

81. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на основании пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Пункт 1 статьи 5 Конвенции

82. Сторонами не оспаривается, что заявитель был заключен под стражу как лицо, "против которого принимаются меры по его высылке или выдаче", и что его заключение под стражу охватывалось положениями подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Стороны, однако, не пришли к единому мнению по вопросу о том, было ли его заключение под стражу "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

83. Европейский Суд отмечает, что заявитель был заключен под стражу в России на основании ордера на арест, выданного узбекским судом. Его заключение под стражу было первоначально санкционировано Пермской транспортной прокуратурой 18 июня и затем 6 августа 2008 г. Ни одно из решений не устанавливало срок содержания заявителя под стражей.

84. Что касается довода властей Российской Федерации, согласно которому содержание заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи Узбекистану соответствовало требованиям статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса, Европейский Суд отмечает, что согласно Определениям Конституционного Суда N 158-O от 11 июля 2006 и N 333-O-П от 1 марта 2007 г. и Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 22 от 29 октября 2009 г. при рассмотрении вопросов, связанных с содержанием под стражей для обеспечения возможной выдачи, российские суды должны соблюдать требования статьи 108 Уголовно-процессуального кодекса и что срок содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи может продлеваться лишь в порядке, предусмотренном статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса (см. §§ 53-56 настоящего Постановления).

85. В ряде недавних постановлений Европейский Суд уже признал, что положения российского законодательства, регулирующие содержание под стражей лиц для обеспечения возможной выдачи, не были ясными и предсказуемыми с точки зрения их применения и не соответствовали стандарту "качества закона", предусмотренному Конвенцией (см., например, Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, § 72* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 142, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 122, и Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Худякова против Российской Федерации" (Khudyakova v. Russia), жалоба N 13476/04, § 73* (* Там же. N 4/2009.)).

86. Европейский Суд подтверждает выводы, сделанные по вышеупомянутым делам, и находит, что, несмотря на утверждения властей Российской Федерации об обратном, в отсутствие ясных положений законодательства, устанавливающих порядок санкционирования и продления содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи и определяющих сроки такого содержания под стражей, лишение свободы, которому был подвергнут заявитель, не сопровождалось адекватными гарантиями против произвола. В частности, Европейский Суд отмечает, что постановления о заключении под стражу, на которые ссылался заявитель, не устанавливали срока его содержания под стражей (см. §§ 18 и 19 настоящего Постановления). В соответствии с положениями, регулирующими общие сроки содержания под стражей (статья 108 Уголовно-процессуального кодекса), срок содержания под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев. Судья может продлить этот срок до шести месяцев. В дальнейшем срок может продлеваться судьей, если лицо обвиняется в тяжких или особо тяжких преступлениях. Однако после истечения максимального первоначального срока содержания под стражей, составляющего два месяца (часть 1 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса), в настоящем деле суд не продлевал срок содержания под стражей. Заявитель содержался под стражей для обеспечения возможной выдачи с 17 июня 2008 г. до 23 апреля 2010 г., то есть более 22 месяцев. В этот период прокуратурой не принимались решения о содержании заявителя под стражей и не вносились в суд ходатайства о продлении срока содержания под стражей. Таким образом, национальная система не защитила заявителя от произвольного содержания под стражей, и его содержание под стражей не может рассматриваться как "законное" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции.

87. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу о том, что содержание заявителя под стражей в течение рассматриваемого периода было незаконным и произвольным в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

(b) Пункт 4 статьи 5 Конвенции

88. Европейский Суд напоминает, что цель пункта 4 статьи 5 Конвенции заключается в обеспечении права задержанных и заключенных под стражу лиц на судебную проверку законности меры, которой они подверглись (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г. по делу "Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), Series A, N 12, § 76). В период содержания под стражей лицо должно располагать средством правовой защиты, позволяющим обеспечить безотлагательную судебную проверку законности содержания под стражей. Подобная проверка должна повлечь, при наличии оснований, освобождение. Наличие средства правовой защиты, требуемого пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным не только в теории, но и на практике, поскольку в отсутствие этого качества средство правовой защиты не будет отвечать требованиям доступности и эффективности, предъявляемым в целях указанной статьи (см., с соответствующими изменениями, Постановление Европейского Суда от 24 марта 2005 г. по делу "Стоичков против Болгарии" (Stoichkov v. Bulgaria), жалоба N 9808/02, заключительная часть § 66, и Постановление Европейского Суда по делу "Вачев против Болгарии" (Vachev v. Bulgaria), жалоба N 42987/98, § 71, ECHR 2004-VIII (извлечения)). Доступность средства правовой защиты предполагает, в частности, что обстоятельства, созданные властями по собственной инициативе, должны предоставлять заявителям реальную возможность воспользоваться средством правовой защиты (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше* (* Постановление Европейского Суда от 5 февраля 2002 г. по делу "Чонка против Бельгии" (Иonka v. Belgium), жалоба N 51564/99, ECHR 2002-I, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии", §§ 46 и 55).

89. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации, в соответствии с которым судебная проверка законности содержания заявителя под стражей была осуществлена на основании его жалобы от 24 июня 2009 г. на незаконность содержания под стражей, и он имел право на судебную проверку (см. § 23 настоящего Постановления). Заявитель намеревался выдвинуть в суде довод о том, что его содержание под стражей стало незаконным после истечения срока, установленного статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса. В силу пункта 4 статьи 5 Конвенции он имел право обратиться в "суд", уполномоченный "безотлагательно" рассматривать вопрос о том, стало ли лишение заявителя свободы незаконным в свете новых факторов, которые возникли после вынесения первоначального постановления о его заключении под стражу (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 2 марта 1987 г. по делу "Уикс против Соединенного Королевства" (Weeks v. United Kingdom), §§ 55-59, Series A, N 114).

90. Жалоба, поданная заявителем с целью проверки законности его содержания под стражей, была отклонена судами страны как несовместимая с главой 13 Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривала рассмотрение судом жалоб на меры пресечения, наделяя правом подачи таких жалоб лишь "подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых российскими властями возбуждено уголовное дело". Тверской районный суд отказал в признании за заявителем статуса участника уголовного судопроизводства на том основании, что в его отношении в России не было возбуждено уголовное дело и что предельные сроки его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи не истекли (см. § 24 настоящего Постановления).

91. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации в своих объяснениях не указали, в каком порядке суд мог рассмотреть требования заявителя о проверке его содержания под стражей, за исключением неопределенной ссылки на главу 16 Уголовно-процессуального кодекса, которая регулирует обжалование в суд участниками уголовного судопроизводства незаконных действий должностных лиц (см. § 46 настоящего Постановления). Однако в этом отношении Европейский Суд хотел бы подчеркнуть, не затрагивая неопределенность ссылки властей Российской Федерации на эти положения, что он уже установил в ряде дел, что статья 125 Уголовно-процессуального кодекса не может рассматриваться как гарантирующая рассмотрение судом жалоб лиц, содержащихся под стражей для обеспечения возможной выдачи (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Насруллоев против Российской Федерации", §§ 88-89, и Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 139* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)). В этих делах заявители находились в аналогичных ситуациях, и было установлено, что они не имели формального статуса с точки зрения национального уголовного права* (* Так в оригинале. По-видимому, имеется в виду уголовно-процессуальное право (прим. переводчика).), поскольку в Российской Федерации в их отношении не было возбуждено уголовное дело, и, следовательно, не имели права на судебную проверку законности их содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи.

92. Отсюда следует, что на протяжении всего периода содержания заявителя под стражей он не располагал возможностью судебной проверки законности своего заключения. Таким образом, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции

93. Заявитель утверждал, что формулировка решения Генеральной прокуратуры России от 18 сентября 2008 г. о его выдаче и постановления районного суда от 23 апреля 2010 г. об отклонении ходатайства о применении к нему меры пресечения в виде домашнего ареста нарушила его право на презумпцию невиновности.

94. Власти Российской Федерации оспорили этот довод.

95. Европейский Суд отмечает, что решение от 18 сентября 2008 г. о выдаче заявителя и постановление суда от 23 апреля 2010 г. прямо ссылались на документы, представленные властями Узбекистана, в соответствии с которыми он обвинялся во вменяемых ему преступлениях, с тем, чтобы описать обвинения, предъявленные заявителю в Узбекистане (см. § 10 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд считает, что формулировки российской прокуратуры и районного суда не объявляли заявителя  виновным, а лишь указывали на "наличие подозрения", которое являлось основанием для требования о выдаче и последующего решения о выдаче (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Исмоилов против Российской Федерации", § 168, см. также Постановление Европейского Суда от 17 июня 2010 г. по делу "Колесник против Российской Федерации" (Kolesnik v. Russia), жалоба N 26876/08, § 92 (не вступило в силу* (* В соответствии с информацией, размещенной на интернет-сайте Европейского Суда, указанное Постановление вступило в силу 22 ноября 2010 г. (прим. переводчика).))).

96. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

97. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

98. Заявитель требовал 20 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

99. Власти Российской Федерации утверждали, что требуемая сумма является чрезмерной и что установление нарушения Конвенции само по себе будет являться достаточной справедливой компенсацией по делу заявителя.

100. Европейский Суд, оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, присуждает заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, которые могут быть начислены на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

101. На основании соглашений о гонораре и ведомостей по учету временных затрат адвокатов заявитель требовал 5 137 фунтов стерлингов (примерно 6 220 евро) за работу находящихся в г. Лондоне адвокатов У. Боуринга и Дж. Эванс совместно с административными и переводческими издержками, 1 200 евро за работу Е. Рябининой по представлению его интересов в национальных органах и Европейском Суде, а также 90 000 рублей (примерно 2 360 евро) за работу A. Гайтаева и Р. Магомедовой по представлению его интересов в национальных органах. Общая требуемая сумма составила 9 780 евро.

102. Власти Российской Федерации не оспаривали, что данные требования были надлежащим образом подтверждены, но полагали, что они являлись чрезмерными.

103. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом представленных ему документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд присуждает заявителю 7 500 евро в отношении всех видов расходов, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

104. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части статей 3 и 5 Конвенции, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что исполнение решения о выдаче заявителя повлечет нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

5) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы:

(i) 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на эту сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 7 500 евро (семь тысяч пятьсот евро), а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в фунты стерлингов по курсу, установленному на день выплаты, которые подлежат выплате на банковский счет в г. Лондоне, указанный заявителем;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 4 ноября 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда