Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 мая 2012 г. Дело "Путинцева против России" [Putintseva v. Russia] (жалоба N 33498/04) (I Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Путинцева (Putintseva)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 33498/04)

Постановление Суда

Страсбург, 10 мая 2012 г.

По делу "Путинцева против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Линоса-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе, судей,

а также при участии Андре Вампаша, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 17 апреля 2012 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 33498/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Светланой Валерьевной Путинцевой (далее - заявительница) 3 сентября 2004 г.

2. Интересы заявителя представляли Т. Никобова, а впоследствии Т. Сладкова, адвокаты, практикующие в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявительница, в частности, утверждала, что ее сын был убит во время прохождения военной службы и что реакция властей на это происшествие была неадекватной.

4. 16 сентября 2008 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявительница родилась в 1964 году и проживает в городе Белоярский Тюменской области.

6. 8 июня 2001 г. сын заявительницы Валерий Путинцев был призван для прохождения двухлетней военной службы по призыву. Он был направлен для прохождения службы в войсковую часть N 39982 в город Ужур.

7. Вечером 9 февраля 2002 г. Путинцев самовольно покинул войсковую часть. Через три дня он был задержан, и было вынесено решение о его аресте на десять суток за самовольное оставление части. Он был помещен на гауптвахту Ужурского городского гарнизона.

8. 14 февраля 2002 г. младший сержант Л. заступил в караул на гауптвахте Ужурского городского гарнизона. На следующий день по приказу коменданта гарнизона младший сержант Л. попытался обыскать сына заявительницы. Путинцев ударил головой младшего сержанта, повредив Л. губу. Л. не защищался. В связи с происшествием комендант направил на медицинское обследование сына заявительницы и младшего сержанта Л. Сопровождая сына заявительницы из военного госпиталя обратно на гарнизонную гауптвахту, Л. при попытке воспрепятствовать побегу сына заявительницы выстрелил в него и ранил в правую ягодицу. Утром 27 февраля 2002 г. сын заявительницы скончался от огнестрельного ранения, которое повредило его внутренние органы и вызвало интенсивное кровотечение.

9. Комендант Ужурского городского гарнизона немедленно сообщил о стрельбе в прокуратуру войсковой части N 56681. По факту происшествия было возбуждено уголовное дело. 15 февраля 2002 г., в 15.10, исполняющий обязанности военного прокурора осмотрел место происшествия. Младший сержант Л. был привлечен в качестве свидетеля. В протоколе указывалось, что местность, прилегающая к военному госпиталю, окружена бетонным ограждением. Дорога между зданием госпиталя и ограждением вела к металлическим воротам у входа на территорию госпиталя. Автоматная гильза была обнаружена на дороге примерно в 25 метрах от ворот. План места происшествия, составленный следователем, указывал, что сын заявительницы побежал по дороге к воротам, находясь в 30 метрах от них. Он пробежал через ворота в отсутствие попыток его остановить. На плане отмечалось, что младший сержант Л. также пробежал через ворота, преследуя сына заявительницы и, пробежав еще семь метров за ним, остановился и выстрелил в Путинцева. Пятно крови размером 60Х40 см было обнаружено в 73 метрах от того места, с которого Л. открыл огонь, на дороге между двумя ограждениями, разделяющими основную территорию войсковой части и территорию гауптвахты, где содержался заявитель* (* Так в оригинале. Здесь и далее, очевидно, подразумевается сын заявительницы (прим. переводчика).). На плане было также изображено движение сына заявительницы от того места, откуда он начал бег, до пятна крови. Судя по рисунку, пробежав через ворота территории госпиталя, он побежал по направлению к контрольно-пропускному пункту основной территории войсковой части, расположенной справа от ворот госпиталя, а затем, повернув, бежал по дороге между двумя ограждениями.

10. Следователь изъял форму и белье сына заявительницы, сделав фотографии одежды и подробное описав пятна и повреждения на них. На фотографиях видны залитые кровью нижняя рубашка и зимние кальсоны. Следователь также изъял закрепленный за Л. автомат АК-74 и боеприпасы, в том числе 75 патронов и две гильзы, которые были собраны офицером K. и другими солдатами после стрельбы.

11. Через несколько часов Л. был допрошен в качестве свидетеля. Он описал инцидент с сыном заявительницы, в процессе которой он получил травму губы, и их последующее посещение военного госпиталя для медицинского обследования. Младший сержант Л. утверждал, что по дороге в госпиталь офицеры предупреждали сына заявительницы, что в него будут стрелять в случае попытки к бегству. Это не остановило сына заявительницы от бегства на обратном пути из госпиталя. Л. подчеркнул, что, несмотря на предупредительные выстрелы в воздух, Путинцев продолжал бежать, при этом предлагая Л. и сопровождающему офицеру K. поймать его. Л. выстрелил в сына заявительницы один раз, целясь в ноги. В момент стрельбы сын заявительницы находился примерно в 70 метрах от Л. В то же время офицер К. находился примерно в 20 метрах от сына заявительницы, продолжая бежать за ним. Сын заявительницы упал, и офицер К. приказал Л. вызвать "скорую помощь". После того, как сын заявительницы был доставлен в госпиталь, офицер К. предложил Л. собрать использованные гильзы. Они нашли две: одну от предупредительных выстрелов и одну от прицельного выстрела.

12. Поиски пули, попавшей в заявителя, в том числе с применением миноискателя, не дали результата.

13. 16 февраля 2002 г. следователь предложил психологу войсковой части дать заключение о психологическом состоянии сына заявительницы перед происшествием. Психолог указал, что во время бесед сын заявительницы "намекал на наличие в части неуставных отношений, направленных против него, со стороны младшего командного состава (сержантов), [чьи] фамилии он не называл, [и] жаловался на невозможность установления социальных контактов и дружеских отношений в войсковой части". Вместе с тем психолог охарактеризовал Путинцева как психологически устойчивого, упрямого и решительного человека, способного защищать свою точку зрения "до самого конца любыми средствами". Отметив во время беседы у сына заявительницы утрату самообладания и развивающиеся признаки депрессии, психолог рекомендовал перевести его в другую войсковую часть, отстранить от несения службы с огнестрельным оружием и организовать психологический контроль в новой части.

14. После происшествия следователь допросил сослуживцев сына заявительницы, включая тех, кто дежурил на контрольно-пропускном пункте войсковой части 15 февраля 2002 г. и видел происшествие, персонал военного госпиталя и командиров части. Свидетели характеризовали Путинцева как спокойного, но необщительного человека, и отрицали, что подвергали его любым формам издевательств или жестокого обращения или что являлись свидетелями этого. Некоторые свидетели после стрельбы видели сына заявительницы на земле, его бедра и живот были залиты кровью, а некоторые из них участвовали в его транспортировке в госпиталь.

15. Комендант гарнизона сообщил, что разговаривал с сыном заявительницы после его самовольной отлучки. Путинцев предположительно признал наличие проблем с сослуживцами с Кавказа, но отказался назвать их. Комендант утверждал, что на вечернем инструктаже караула он обратил особое внимание на Путинцева, так как слышал, что он был "психически неуравновешен". Утром 15 февраля 2002 г. офицер получил рапорт по поводу конфликта сына заявительницы и караульного М., который возник после отказа Путинцева подвергнуться обыску. Офицер беседовал с сыном заявительницы, и последний жаловался на то, что его избивают караульные. Комендант вызвал начальника караула, младшего сержанта Л., и рядового M. и предложил младшему сержанту Л. осмотреть сына заявительницы в их присутствии на предмет наличия травм. В связи с недостаточным размером помещения Л. просил коменданта разрешить провести осмотр в другом помещении, куда он вывел Путинцева. После их возвращения через несколько минут у Л. оказалась повреждена губа, и он жаловался на то, что сын заявительницы напал на него. Командир назначил медицинское обследование сына заявительницы и Л. врачами госпиталя. Он предложил освободить Л. от караульных обязанностей, но последний заверил его, что не имеет враждебных чувств в отношении сына заявительницы и готов конвоировать Путинцева в госпиталь.

16. Следователь также изучил материалы служебной проверки по поводу самовольной отлучки сына заявительницы. К материалам было приобщено объяснение Путинцева по поводу решения покинуть войсковую часть. Он рассказал, что чувствовал себя одиноким, подавленным и устал от военной службы. По результатам проверки было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела против Путинцева в связи с его искренним раскаянием и тем фактом, что его отлучка являлась следствием попытки избавиться от трудностей армейской жизни.

17. 27 февраля 2002 г. в расследовании применения оружия произошел новый поворот в связи с гибелью сына заявительницы. Следователь военной прокуратуры назначил вскрытие, предложив экспертам установить причину смерти Путинцева и расстояние, с которого был произведен выстрел. Экспертам также было предложено перечислить травмы, имевшиеся на теле сына заявительницы, и определить их характер. В заключении N 945 эксперты указали на проникающее огнестрельное ранение как на причину гибели сына заявительницы.

18. Другая экспертиза имела целью определить, соответствовали ли действия Л. воинским уставам, в частности, было ли законным применение огнестрельного оружия. Заключение экспертизы, представленное 9 марта 2002 г., подтвердило, что Л. был обязан открыть огонь по Путинцеву при его попытке бегства. Л. выполнил все требования устава относительно применения огнестрельного оружия в данной ситуации. Он выстрелил в сына заявительницы после того, как исчерпал все другие средства воспрепятствования бегству. Он предупредил Путинцева о том, что огнестрельное оружие может быть применено, и сделал предупредительные выстрелы.

19. 1 марта 2002 г. следователь изъял личные вещи сына заявительницы, включая несколько писем к нему от членов семьи и письма, в которых Путинцев жаловался на плохое состояние здоровья, сильную тоску по дому и депрессию, трудности приспособления к армии, унижающее достоинство обращение офицеров с солдатами, принудительный труд в интересах офицеров, которые обращаются с солдатами как с рабами.

20. 11 марта 2002 г. военный прокурор войсковой части N 56681 сформировал следственную группу для расследования дела сына заявительницы.

21. В марте 2002 года следователи провели дополнительные допросы ряда свидетелей, чтобы прояснить различные аспекты военной службы сына заявительницы, его отношений с сослуживцами и командирами и так далее.

22. Через месяц расследование было прекращено в связи с отсутствием состава преступления в действиях Л. Следователь заключил, что Л. полностью выполнил требования уставов, регулирующие применение огнестрельного оружия для предотвращения бегства арестованного. 28 июня 2002 г. военный прокурор первого надзорного управления отменил это постановление и возобновил уголовное разбирательство, найдя, что следствие недостаточно тщательно проверило альтернативные версии происшествия 15 февраля 2002 г., включая умышленное убийство вследствие неуставных отношений в войсковой части, и не произвело ряд существенных следственных действий, включая экспертизу автомата и использованных гильз с места происшествия, реконструкцию событий с участием Л., экспертизу одежды сына заявительницы и оценку качества медицинской помощи, оказанной ему в госпитале после происшествия.

23. Полностью исполнив указания, содержавшиеся в постановлении от 28 июня 2002 г., и повторно допросив многих свидетелей, 14 сентября 2002 г. следователь вновь прекратил уголовное дело, придя к выводу об отсутствии состава преступления. В мотивировочной части постановления указывалось следующее:

"[Д]ействия Л., который 15 февраля 2002 г., находясь в карауле... препятствовал побегу Путинцева, арестованного за дисциплинарное правонарушение, имевшие [характер] "стрельбы на поражение", [и] в результате которых Путинцев был ранен и вскоре скончался, содержат формальные признаки преступления, предусмотренного частью 4 статьи 111 Уголовного кодекса России. Однако с учетом того факта, что Л. применил оружие в соответствии со статьей 201 Устава гарнизонной и караульной службы Вооруженных сил Российской Федерации... и не нарушил обязанности, возложенные на него... Уставом, следует заключить, что его действия не образуют состава преступления".

24. 10 февраля 2003 г. по жалобе заявительницы заместитель военного прокурора отменил постановление от 14 сентября 2002 г. и возобновил расследование. Заместитель прокурора указал, что постановление следователя является преждевременным, и приказал выполнить несколько дополнительных следственных мер.

25. 7 мая 2003 г. заместитель военного прокурора войсковой части N 56681 прекратил уголовное дело, установив отсутствие оснований для привлечения к ответственности. В соответствующих частях постановления указывалось следующее:

"15 февраля 2002 г., в 14.10, по приказу военного коменданта младший сержант Л. и помощник начальника конвойного подразделения* (* В оригинале "конвойного полка". Однако в структуре ракетной дивизии, расположенной в Ужуре, такая часть отсутствует. Судя по публикациям, там имеются отдельный батальон боевого обеспечения и команда ВОХР. Сама войсковая часть N 39982 представляет собой узел связи данной дивизии (прим. переводчика).) старший лейтенант K. конвоировали [сына заявительницы] в военный госпиталь войсковой части N 93421 для медицинского обследования.

На обратном пути на гауптвахту, в 14.30, [сын заявительницы] предпринял попытку скрыться близ изоляторов, расположенных на территории военного госпиталя. Чтобы воспрепятствовать [сыну заявительницы] в совершении преступных действий, младший сержант Л. предупредил [его] окриком: "Стой, [я] стрелять буду", - но [сын заявительницы] не повиновался. [Младший сержант] Л. снял свой автомат AK-74 с предохранителя и перевел его на стрельбу одиночными выстрелами. Он передернул затвор и сделал два предупредительных выстрела в воздух. [Сын заявительницы] не реагировал и продолжал бежать.

[Старший лейтенант] K. побежал за [сыном заявительницы], пытаясь его задержать, но споткнулся и упал. Затем младший сержант Л. побежал за [сыном заявительницы] и, поняв, что не сможет поймать [его], остановился у ворот военного госпиталя и произвел один выстрел в [сына заявительницы], в результате чего [сыну заявительницы] была причинена травма в виде проникающего пулевого ранения в правую ягодицу, вызвавшая повреждения основных кровеносных сосудов, правого бедра и костной структуры, сопровождавшиеся нарушением кровотока в правую нижнюю конечность с последующими некробиотическими изменениями в мышцах голени и осложнениями в форме острой почечной недостаточности, возникновением стрессовых язв толстой и тонкой кишки и их последующей перфорации [и] развитием калового перитонита и общего отравления системы, [повлекших] тяжкий вред его здоровью.

"Скорая помощь" доставила [сына заявительницы] в хирургическое отделение военного госпиталя войсковой части N 93421, где ему сделали операцию.

18 февраля 2002 г. [сын заявительницы] был доставлен Красноярскую краевую больницу N 1, где 27 февраля 2002 г., в 8.45, скончался от травм.

[Младший сержант] Л., допрошенный в качестве свидетеля на предварительном следствии, сообщил, что... 14 февраля 2002 г. он заступил в караул на гауптвахте Ужурского городского гарнизона. [Сын заявительницы], рядовой войсковой части N 39982, содержался на гауптвахте за дисциплинарное нарушение. 15 февраля 2002 г., в 14.10, по приказу военного коменданта, [сын заявительницы], под конвоем Л. и [офицера] K., был доставлен в военный госпиталь войсковой части N 93421 для медицинского обследования. После обследования, в 14.30, они вышли из госпиталя и направились обратно на гауптвахту. Офицер К. поскользнулся около изоляторов госпиталя, и в этот момент [сын заявительницы] побежал к контрольно-пропускному пункту, крича: "Попробуй догони". K. и Л. побежали за ним. Чтобы воспрепятствовать [сыну заявительницы] в совершении преступных действий, Л. предупредил [его] окриком: "Стой, [я] стрелять буду". Однако [сын заявительницы] не подчинился приказу. Тогда Л. остановился, снял свой автомат с предохранителя, перевел его на стрельбу одиночными выстрелами и произвел предупредительный выстрел в воздух. [Сын заявительницы] не реагировал и продолжал бежать. Л. погнался за ним. Через десять метров он сделал еще один предупредительный выстрел в воздух. [Сын заявительницы] продолжал бежать. После этого Л. произвел в него одиночный выстрел, целясь в ноги. [Сын заявительницы] упал после выстрела. Офицер K. ...приблизился к [сыну заявительницы] и предложил Л. вызвать "скорую помощь". Младший сержант Л. побежал в госпиталь, а затем вместе с дежурным врачом прибежал к месту, где лежал [сын заявительницы]. Врач осмотрел [сына заявительницы], поместил его в "скорую помощь" и отправил [его] в госпиталь.

Младший сержант Л. подтвердил свои показания во время реконструкции событий, [проведенной в рамках] расследования 16 августа 2002 г.

Офицер К., допрошенный во время предварительного следствия в качестве свидетеля, сообщил, что находился на военной службе по контракту в войсковой части N 12440. В ночь 14 февраля 2002 г. он приступил к исполнению обязанностей дежурного на гауптвахте Ужурского гарнизона в качестве помощника начальника конвойного подразделения... 15 февраля 2002 г., около 14.00, по приказу коменданта, он и младший сержант Л. сопровождали [сына заявительницы] в военный госпиталь войсковой части N 93421 для медицинского обследования. После обследования он, Л. и [сын заявительницы] покинули госпиталь и направились обратно на гауптвахту. По дороге на гауптвахту, около изоляторов госпиталя, [сын заявительницы] внезапно побежал к воротам госпиталя с криком: "Попробуйте поймать и попасть в меня". В тот же момент офицер К. поскользнулся и не смог задержать [сына заявительницы]. Младший сержант Л. немедленно крикнул [сыну заявительницы]: "Стой, [я] буду стрелять", - но [сын заявительницы] продолжал бежать. Л. произвел предупредительный выстрел в воздух и побежал за [сыном заявительницы]. [Сын заявительницы] не реагировал, преодолел ворота госпиталя и продолжал бежать вдоль ограды. Л. остановился около ворот и произвел второй предупредительный выстрел в воздух. [Сын заявительницы] продолжал бежать, не реагируя на выстрелы и крики. После того, как Л. выбежал из ворот госпиталя, он выстрелил в [сына заявительницы] и ранил его. В этот момент офицер К. находился в 15-20 метрах от [сына заявительницы]. Затем он приблизился к [сыну заявительницы] и немедленно вызвал "скорую помощь", которая доставила [сына заявительницы] в госпиталь.

Офицер К. подтвердил свои показания во время реконструкции [проведенной в рамках] расследования 16 августа 2002 г.

Н., допрошенный в качестве свидетеля на предварительном следствии, сказал, что проходил военную службу по призыву в войсковой части N 12463. 14 февраля 2002 г. он заступил в караул на контрольно-пропускном пункте. Этот контрольно-пропускной пункт расположен напротив военного госпиталя войсковой части N 93421. 15 февраля 2002 г., в 14.30, он находился снаружи, у ворот контрольно-пропускного пункта N 4, и осматривал... автомобили... Он был один. Когда он снова закрыл ворота... он услышал чей-то крик "Стой, [я] стрелять буду" со стороны госпиталя. Он увидел солдата, бегущего со стороны госпиталя, и двух человек, офицера и солдата с автоматом, бегущих за ним. Бегущий солдат не реагировал на крики... и продолжал бежать, затем солдат с автоматом выстрелил в воздух, но [сын заявительницы] продолжал бежать и не реагировал на это. Затем [Н.] услышал еще один выстрел в воздух, но ситуация не изменилась. Солдат бежал по дороге вдоль ограды, и Н. потерял [его] из виду со своего места на контрольно-пропускном пункте N 4, он только мог видеть, что солдат с автоматом выбежал из ворот госпиталя и выстрелил в бегущего [солдата]. [Л.] выстрелил один раз. После этого Н. вышел на дорогу и посмотрел в сторону, в которую стрелял солдат с автоматом. Н. увидел, что [солдат, который убегал], лежит на краю дороги, а офицер стоит около него, [офицер] поручил солдату с автоматом побежать в госпиталь, чтобы вызвать "скорую помощь". Примерно через пять или десять минут появился врач, а затем прибыла "скорая помощь". Н. ясно помнил, что солдат с автоматом произвел только один прицельный выстрел и ранил бегущего солдата с третьего выстрела, поскольку первые два выстрела были сделаны в воздух.

Командир войсковой части N 39982, подполковник Б., допрошенный в качестве свидетеля по уголовному делу, сообщил, что был знаком с [сыном заявительницы] с 6 по 12 февраля 2002 г. Он охарактеризовал его как сдержанного и необщительного. [Сын заявительницы] остро реагировал на замечания командиров, у него не было друзей. 9 февраля 2002 г. ...[Б.] доложили, что [сын заявительницы] самовольно покинул войсковую часть. Розыск не дал результатов. 11 февраля 2002 г., в 11.00, Б. доложили, что Коптевский отдел милиции задержал солдата, который назвался Ивановым и отказался предъявить военный билет. Выяснилось, что задержанный являлся [сыном заявительницы]. [Путинцев] отказался от объяснений своей самовольной отлучки. Б. доставил [сына заявительницы] обратно в войсковую часть, распорядился поместить его под арест и направить на гарнизонную гауптвахту. [Сын заявительницы] не имел травм лица. У него была сухая царапина, которую он, по его словам, получил в учебном подразделении в Переславле-Залесском.

Ко., допрошенный в качестве свидетеля по уголовному делу, рассказал, что работал хирургом в краевой клинической больнице N 1. 18 февраля 2002 г. он находился на работе и после 15.00 его вызвали в приемное отделение больницы. На носилках лежал солдат, [сын заявительницы], у которого было огнестрельное ранение. Во время осмотра на его теле не было выявлено каких-либо травм, кроме огнестрельного ранения...

Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы N 945 тела [сына заявительницы]:

1. Смерть [сына заявительницы] наступила от проникающего пулевого ранения в правую ягодицу, вызвавшего повреждения основных кровеносных сосудов, правового бедра и костной структуры... Вывод о причине смерти подтверждался наличием входного и выходного отверстий на коже [и] крупными и микроскопическими следами.

2. Согласно предоставленным медицинским документам смерть наступила 27 февраля 2002 г., в 4.45...

Не представилось возможным установить, с какого расстояния был произведен выстрел, и дать подробное описание входного и выходного отверстий ран, поскольку они подверглись хирургическому вмешательству.

Травма причинила тяжкий вред здоровью [сына заявительницы], поставив его жизнь под угрозу в момент причинения и находясь в прямой причинной связи со смертью [сына заявительницы]...

Согласно результатам амбулаторной комплексной психиатрической экспертизы N 209, проведенной 12 апреля 2002 г. в отношении периода, имевшего место до самовольной отлучки [сына заявительницы] из войсковой части и последующего бегства с гауптвахты, [сын заявительницы] не проявлял признаков психического заболевания. Он демонстрировал следующие черты характера: стремление привлечь внимание, упрямство, склонность к истерии, нежелание следовать общепринятым нормам и правилам и служить в армии, стойкое стремление достигать целей любыми средствами, тенденция к переоценке своих способностей и отсутствие контроля за своими действиями в эмоционально значимых ситуациях, [однако] не делающее его неспособным полностью сознавать действительный характер и опасность своих действий и контролировать их. Во время бегства из-под стражи он не проявлял признаков временного психического расстройства... его действия совершались сознательно, целенаправленно, и [сын заявительницы] мог полностью сознавать характер и опасность своих действий и контролировать их.

Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы по поводу медицинской помощи, оказанной [сыну заявительницы]:

1. Причиной смерти [сына заявительницы] стало единичное огнестрельное ранение в правую ягодицу и подвздошную область с огнестрельными переломами вертела правой бедренной кости, лобковой и седалищной костей, повреждением правой подвздошной артерии и вены, которые сопровождались сильным кровотечением, обширным кровоизлиянием в забрюшинное пространство, травматическим и геморрагическим шоками и осложненным множественным органическим нарушением.

2. Хирургическое лечение [сына заявительницы] в госпитале... было необходимо, технически правильно и своевременно.

3. Постхирургическое лечение [сына заявительницы] в госпитале и впоследствии в Красноярской краевой клинической больнице было проведено правильно и в необходимой степени.

4. Ошибки в хирургическом и постхирургическом лечении [сына заявительницы] в госпитале и впоследствии в Красноярской краевой клинической больнице не выявлены.

Согласно заключению баллистической экспертизы N 1478:

...3. Три гильзы, представленные на экспертизу, являются элементами патронов... автомата AK-74...

4-6. [В одежде (куртке, кальсонах, кителе), представленной на экспертизу] имеются два отверстия, сделанные механической силой: эти отверстия сделаны выстрелом, одно из них входное, другое выходное...

9. Если куртка не была застегнута, пулевые отверстия на военной форме... представленной на экспертизу, были сделаны одной пулей, выпущенной однократно...

11. Отверстия в одежде, представленной на экспертизу, были сделаны выстрелом, произведенным с расстояния не менее 30 см...

13. Три гильзы, представленные на экспертизу, были выстрелены из одного и того же автомата AK-74 (N 896397250 4), представленного на экспертизу.

Старший эксперт, В., пояснил, что расстояние, с которого был произведен выстрел, было более 30 см. Точно установить расстояние не представляется возможным, поскольку автомат, представленный на экспертизу, оснащен пламегасителем...

В соответствии с заключением военно-уставной экспертизы N 101 от 9 марта 2002 г.:

1. Пункт 11 Протокола N 14 и пункт 9 статьи 201 Устава гарнизонной и караульной службы Вооруженных сил Российской Федерации определяют порядок применения огнестрельного оружия. Они предусматривают, что часовой обязан предупреждать арестованных (заключенных под стражу), совершающих побег, окриком: "Стой, или [я] стрелять буду", - а при невыполнении этого требования применять к ним оружие.

2. Часовой, младший сержант Л., не нарушил порядок применения огнестрельного оружия и выполнил требования статьи 201 Устава.

3. При попытке арестованного совершить побег часовой не должен бежать за ним, после предупреждения: "Стой, или [я] стрелять буду", - он должен выстрелить в арестованного.

4. В силу пункта 24 Протокола* (* Вероятно, имеется в виду Приложение N 14 к Уставу гарнизонной и караульной службы Вооруженных сил Российской Федерации, регулирующее порядок содержания на гауптвахте. В частности, пункт 26 предусматривает, что солдаты, подвергнутые дисциплинарному аресту, для следования вне гауптвахты по территории воинской части направляются строем, группами не более десяти человек под командой конвойного (прим. переводчика).) N 14 к Уставу... солдаты, подвергнутые дисциплинарному аресту, для следования вне гауптвахты по территории воинской части направляются строем, группами не более 15 человек под командой конвойного... По приказу военного коменданта гарнизона, офицер К., помощник командира конвойного подразделения, был также направлен для сопровождения [сына заявительницы], поскольку последний был склонен к самовольным отлучкам с территории войсковой части. При сопровождении [сына заявительницы] К. не нарушил требований Устава...

Конвоируя [сына заявительницы], младший сержант Л. соблюдал установленный порядок, двигался на три шага слева сзади от [сына заявительницы], а [офицер] K. шел впереди арестованного, не нарушая требований Устава...

Согласно показаниям солдат, проходящих военную службу по призыву в войсковых частях NN 39982 и 40250, [сын заявительницы] не подвергался насилию или издевательствам со стороны других солдат или офицеров вышеупомянутых частей, никто его не бил, не запугивал, не оскорблял и не принуждал к выполнению работы за других.

Капитан Ш. сообщил... что по прибытии на гауптвахту он осмотрел [сына заявительницы], который не имел травм или синяков на теле, за исключением кровоподтека на левой голени, который, по словам [сына заявительницы], был причинен вследствие падения во время отлучки из войсковой части... На гауптвахте [сын заявительницы] получал питание в соответствии с установленными правилами, он не жаловался на условия содержания на гауптвахте. Пока Ш. находился на дежурстве, никто не совершал актов насилия или издевательств по отношению к [сыну заявительницы]...

Медицинский работник войсковой части N 39982 Ф. сообщила, что... по прибытии [сына заявительницы] из учебного подразделения из Переславля-Залесского она осмотрела его... Во время первого обследования Ф. не выявила травм или синяков или иных признаков возможных побоев на теле [сына заявительницы]. Когда она осмотрела голову [сына заявительницы], заметила инфицированную травму на коже черепа. Согласно объяснениям [сына заявительницы] он получил эту травму, ударившись о низкий дверной проем в Переславле-Залесском. Она осматривала солдат каждый день, и в период службы [сына заявительницы] в войсковой части N 39982 не выявляла травм, кровоподтеков или иных следов побоев на его теле. [Сын заявительницы] не предъявлял никаких жалоб на состояние здоровья.

Медицинский работник войсковой части N 40250 О. дала такие же показания, что и Ф., и дополнительно рассказала, что... в январе 2002 года [сын заявительницы] поступил в госпиталь войсковой части N 93421 с диагнозом "сложности адаптации". Во время беседы с врачом T. она выяснила, что [сын заявительницы] хотел перевода в центр связи войсковой части N 39982, поскольку не мог приспособиться к службе в войсковой части N 40250. Однако [сын заявительницы] не говорил врачу T., что над ним издевались солдаты или иные лица.

Майор A. сообщил, что... примерно в 14.20 [в день происшествия со стрельбой] [сын заявительницы] и Л. были доставлены для медицинского обследования. Во время обследования [сына заявительницы] раздели донага, и А. осмотрел его в поисках травм, кровоподтеков, царапин и так далее. Он осуществлял осмотр начиная с головы и лица [сына заявительницы] в направлении ног. Во время осмотра он обнаружил травму, покрытую коричневой коркой, на коже черепа [сына заявительницы]. Он заключил, что травма была причинена за 4-5 дней до этого. А. также обнаружил небольшую травму на левой голени [сына заявительницы], которая могла быть причинена за 4-5 дней до этого. Он не обнаружил других травм на теле [сына заявительницы]. Когда А. осматривал Л., он обнаружил рваную рану размером примерно 1 см на внутренней поверхности верхней губы. Указанная травма могла быть причинена за 30 минут до прибытия в госпиталь. Впоследствии [майор A.] зафиксировал травмы [сына заявительницы] и Л. в направлениях на медицинское обследование.

Согласно письменным объяснениям [сына заявительницы] он получил травму кожи головы в учебном подразделении в Переславле-Залесском в октябре 2001 года.

Во время предварительного расследования данные о том, что [сын заявительницы] подвергся насилию или издевательствам со стороны других военнослужащих во время службы в войсковых частях NN 39982 и 40250, не нашли подтверждения. Сообщения о вымогательстве денег, личного и военного имущества у [сына заявительницы] также не подтвердились. Установлено, что [сын заявительницы] получил травму кожи головы во время нахождения в учебном подразделении в Переславле-Залесском, травму левой голени вследствие падения во время самовольной отлучки из войсковой части 8-12 февраля 2002 г., кровоподтек на правом глазу [сына заявительницы] был причинен вследствие реанимационных мероприятий, предпринятых в Красноярской краевой больнице N 1, и никто не несет ответственности за причинение травм [сыну заявительницы].

Таким образом, необходимо заключить, что попытка бегства [сына заявительницы] с гауптвахты была вызвана его собственными противоправными действиями и недопониманием действительного характера и общественной опасности его действий, они имели целенаправленный и сознательный характер и не были вызваны внешним фактором.

Применяя оружие, младший сержант Л. не нарушил порядок применения огнестрельного оружия, [он] исполнил все обязательные требования, предусмотренные статьей 201 Устава".

26. Заявительница обжаловала постановление заместителя военного прокурора в 61-й гарнизонный военный суд. В частности, она просила военный суд признать ее потерпевшей по уголовному делу о гибели сына, что позволило бы ей впоследствии требовать компенсации материального и морального вреда, причиненного его смертью.

27. 3 июля 2003 г. военный суд, согласившись с выводами заместителя прокурора, сделанными в постановлении от 7 мая 2003 г., отклонил жалобу заявительницы. Что касается требования заявительницы о признании ее потерпевшей, военный суд указал следующее:

"В соответствии со статьей 42 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред. Поскольку [заместитель военного прокурора] отказал в возбуждении уголовного дела против младшего сержанта Л., и уголовное дело о смерти [сына заявительницы] прекращено за отсутствием состава преступления, необходимо признать, что требование [заявительницы] о признании ее потерпевшей в связи со смертью сына является необоснованным".

28. 27 августа 2003 г. 3-й Окружной военный суд отменил решение 61-го Гарнизонного военного суда и направил дело на новое рассмотрение. Копия определения от 27 августа 2003 г. не была предоставлена Европейскому Суду.

29. 28 января 2004 г. 61-й Гарнизонный военный суд, вновь сославшись на постановление заместителя военного прокурора от 7 мая 2003 г., установил, что применение огнестрельного оружия против сына заявительницы являлось законным. Суд отметил, что сын заявительницы сознавал, что находится под арестом, и понимал последствия попытки к бегству, включая возможное применение огнестрельного оружия, и что младший сержант Л. не мог не исполнить правила применения огнестрельного оружия, предусмотренные Уставом гарнизонной и караульной службы. Военный суд также отклонил требование заявительницы о признании ее потерпевшей.

30. 24 марта 2004 г. 3-й Окружной военный суд оставил без изменения решение от 28 января 2004 г., поддержав мотивировку суда первой инстанции.

II. Применимое национальное законодательство

A. Дисциплинарный устав

31. Дисциплинарный устав Вооруженных сил Российской Федерации, утвержденный Указом Президента от 14 декабря 1993 г. N 2140 и действовавший до 1 января 2008 г., устанавливал основания для наложения дисциплинарных взысканий на военнослужащих, включая рядовых, проходящих службу по призыву. В частности, Дисциплинарный устав допускал арест солдат до десяти суток за нарушение воинской дисциплины или общественного порядка (§ 51). Решение об аресте должно было приниматься комендантом или командиром соответствующей части (§ 85). Принятию решения командиром (начальником) о наложении на подчиненного дисциплинарного взыскания должно было предшествовать разбирательство. В ходе разбирательства, в частности, устанавливались: действительно ли имел место проступок, наличие вины в действии (бездействии) конкретных лиц, каковы последствия проступка, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность виновного лица (§ 86). Наложение дисциплинарного взыскания на военнослужащего, совершившего проступок, производилось, как правило, через сутки с того дня, когда командиру (начальнику) стало известно о совершенном проступке (§ 88).

B. Устав внутренней службы

32. Устав внутренней службы Российской Федерации, утвержденный тем же указом, что и Дисциплинарный устав, и действовавший до 1 января 2008 г., содержал исчерпывающий перечень случаев, допускающих применение огнестрельного оружия военнослужащими. В частности, в соответствующей части устава предусматривалось следующее:

"...11. Военнослужащие при исполнении обязанностей военной службы, а при необходимости и во внеслужебное время имеют право на хранение, ношение, применение оружия. Правила хранения и порядок применения военнослужащими оружия определяются настоящим Уставом.

Военнослужащие в качестве крайней меры имеют право применять оружие лично или составом подразделения:

- для отражения группового или вооруженного нападения на охраняемые военные и государственные объекты, а также на расположения воинских частей и подразделений, здания и сооружения воинских частей, воинские эшелоны, колонны машин и единичные транспортные средства и караулы, если иными способами и средствами их защитить невозможно;

- для пресечения попытки насильственного завладения оружием и военной техникой, если иными способами и средствами их защитить невозможно;

- для защиты военнослужащих и гражданских лиц от нападения, угрожающего их жизни или здоровью, если иными способами и средствами защитить их невозможно;

- для задержания лица, совершившего преступление либо застигнутого при совершении тяжкого и опасного преступления, оказывающего вооруженное сопротивление, а также вооруженного лица, отказывающегося выполнить законные требования о сдаче оружия, если иными способами и средствами подавить сопротивление, задержать преступника или изъять оружие невозможно.

Военнослужащие, входящие в состав караула, имеют право применять оружие в случаях и порядке, определенных Уставом гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил Российской Федерации. Командир (начальник), кроме того, имеет право применить оружие лично или приказать применить оружие для восстановления дисциплины и порядка в случае открытого неповиновения подчиненного, когда действия неповинующегося явно направлены на измену Родине или срыв выполнения боевой задачи в боевых условиях.

12. Применению оружия должно предшествовать предупреждение о намерении его применить. Без предупреждения оружие может применяться при внезапном или вооруженном нападении, нападении с использованием боевой техники, транспортных средств, летательных аппаратов, морских и речных судов, при побеге из-под стражи с оружием либо с использованием транспортных средств, а также при побеге из-под стражи из транспортных средств во время их движения, ночью или в других условиях ограниченной видимости.

Военнослужащие имеют право использовать оружие для подачи сигнала тревоги или вызова помощи, а также против животного, угрожающего жизни или здоровью людей...".

C. Устав гарнизонной и караульной службы

33. Устав гарнизонной и караульной службы Вооруженных сил Российской Федерации, действовавший в период, относящийся к обстоятельствам дела, регулировал применение огнестрельного оружия и силы при конвоировании и караульной службе. В частности, статья 201 предусматривала следующее:

"...Часовой, охраняющий арестованных (заключенных под стражу) на гауптвахте, обязан:

...предупреждать арестованных (заключенных под стражу), совершающих побег, окриком "Стой, стрелять буду", а при невыполнении этого требования применять по ним оружие".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции

34. Заявительница жаловалась на основании статей 2 и 13 Конвенции на то, что ее сын был убит в результате не являвшегося необходимым применения огнестрельного оружия представителем государства и что власти не провели эффективноего расследования гибели сына. Европейский Суд рассмотрит настоящую жалобу с точки зрения статьи 2 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

(a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

(b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

(c) для подавления в соответствии с законом бунта или мятежа".

A. Доводы сторон

35. Власти Российской Федерации утверждали, что 15 февраля 2002 г. часовой, младший сержант Л., законно выстрелил в сына заявительницы во время попытки бегства последнего. На тот момент сын заявительницы был подвергнут 10-дневному аресту за самовольное оставление места службы. Когда сын заявительницы побежал в процессе конвоирования из госпиталя, Л. предупредил его о том, что он откроет огонь. Л. сделал два предупредительных выстрела в воздух. После неудачных попыток заставить сына заявительницы остановиться младший сержант Л. произвел прицельный выстрел в соответствии с требованиями статьи 201 Устава гарнизонной и караульной службы. Власти Российской Федерации указали, что Л. не имел умысла на убийство сына заявительницы, поскольку целился по ногам, чтобы минимизировать вред его здоровью. Власти Российской Федерации подчеркнули, что происшествие было тщательно расследовано. Собранные следственными органами доказательства (свидетельские показания, заключения экспертов, протоколы осмотра места происшествия и так далее) подтвердили вывод следствия о том, что в действиях Л. отсутствовал состав преступления.

36. Власти Российской Федерации далее утверждали, что задержание заявителя и его последующее помещение на гауптвахту были законными, так как соответствовали положениям национального законодательства, устанавливающего ответственность за дисциплинарные проступки военнослужащих. Применение силы Л. было абсолютно необходимым, чтобы предотвратить побег сына заявительницы, который был законно задержан. Так, смерть Путинцева не могла рассматриваться как противоречащая Конвенции, поскольку охватывалась исключением, предусмотренным подпунктом "b" пункта 2 статьи 2 Конвенции. Власти Российской Федерации настаивали на том, что Путинцев, решив устроить побег и отказываясь подчиниться требованию остановиться, сам подверг свою жизнь непосредственной угрозе. Он был предупрежден и полностью понимал последствия своих действий. Летальная сила была применена с законной целью и являлась последним средством. Следовательно, Российская Федерация не могла нести ответственность за гибель Путинцева.

37. Власти Российской Федерации признали, что статья 201 Устава гарнизонной и караульной службы, которая действовала в период, относящийся к обстоятельствам дела, не предусматривала, что применение силы должно быть абсолютно необходимым. Однако эта правовая норма устанавливала, что летальная сила может применяться лишь в определенных случаях и в качестве последнего средства. Власти Российской Федерации отметили, что формулировка статьи 201 Устава обеспечивала тот же уровень защиты права на жизнь, что и статья 2 Конвенции. Они далее отметили, что при оценке обстоятельств дела Европейский Суд не должен игнорировать то обстоятельство, что данные события произошли в армии, в совершенно особой обстановке, которая характеризуется исключительными ограничениями прав и свобод граждан, проходящих военную службу. Особые обязанности военнослужащих по соблюдению дисциплины и норм Устава гарнизонной и караульной службы, а также тот факт, что военная служба неизбежно характеризовалась безоговорочным исполнением приказов вышестоящих офицеров, оправдывали применение летальной силы против военнослужащего для предотвращения его побега.

38. Наконец, власти Российской Федерации обратились к вопросу качества расследования в связи со стрельбой. Они отметили, что уголовное дело было возбуждено в день происшествия. Расследование было тщательным, полным и независимым, оно осуществлялось независимым государственным органом, военной прокуратурой. В ходе расследования были проведены семь судебных экспертиз. Они касались различных вопросов и преследовали различные цели, включая установление причины смерти сына заявительницы, реконструкцию событий, сопровождавших стрельбу, проверку различных версий событий, оценку качества медицинской помощи, оказанной сыну заявительницы в больнице после стрельбы, и так далее. Осмотр места происшествия был проведен в течение нескольких часов после стрельбы. Реконструкции событий 15 февраля 2002 г. организовывались с участием младшего сержанта Л. и офицера К. Было проведено более 200 допросов, чтобы установить возможных свидетелей происшествия. Предоставив Европейскому Суду копию материалов уголовного дела, включая письменные показания свидетелей, собранные следственными органами, власти Российской Федерации утверждали, что доказательства полностью подтверждали вывод о том, что применение силы было законным и необходимым. В то же время власти Российской Федерации отметили, что следственные органы не ограничивались версией событий, предложенной Л. Они рассмотрели утверждения о дедовщине в войсковой части, включая возможность того, что сын заявительницы подвергался какой-либо форме насилия или унижающего обращения или вымогательства, и не обнаружили доказательств этих утверждений.

39. По мнению властей Российской Федерации, главное подтверждение выводов следственных органов исходило от российских судов, которые, рассмотрев жалобу заявительницы, пришли к выводу, что постановление следователя об отказе в возбуждении уголовного дела было полностью удовлетворительным. Власти Российской Федерации обратили внимание Европейского Суда на его мотивировку в деле "Гарсия Руис против Испании" (Garcia Ruiz v. Spain) (Постановление Большой Палаты, жалоба N 30544/96, §§ 28-29, ECHR 1999-I), подчеркнув, что, если выводы национальных судов не являются явно произвольными, Европейский Суд не имеет оснований ставить их под сомнение. Власти Российской Федерации считали, что Европейский Суд не должен вмешиваться в задачу национальных судов по исследованию доказательств и оценке решений следователя лишь на основании отказа заявительницы признать результаты национального разбирательства.

40. Заявительница поддержала свою жалобу, утверждая, что не было абсолютно необходимым убивать ее сына, который не представлял никакой опасности и не совершил преступления, и что расследование убийства осуществлялось ненадлежащим образом. Она указала на четыре недостатка расследования: отказ придать какое-либо значение тому факту, что лишь одна гильза была обнаружена на месте происшествия, тогда как две гильзы были предоставлены самим Л., следствие не прояснило вопрос содержания сына на гауптвахте, не установило причин травм на теле сына, не назначило экспертизу подлинности подписи сына на письменных показаниях, разъясняющих причины его самовольной отлучки. Заявительница также утверждала, что не была признана потерпевшей по уголовному делу, в результате чего не имела эффективной возможности обжаловать действия следователя.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

41. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

42. Статья 2 Конвенции, гарантирующая право на жизнь и раскрывающая обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправдано, относится к числу наиболее фундаментальных положений Конвенции, не допускающих каких бы то ни было отступлений. Совместно со статьей 3 Конвенции она воплощает одну из базовых ценностей демократических обществ, объединяемых в Совете Европы. Поэтому обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправдано, допускают лишь буквальное толкование. Объект и цель Конвенции как инструмента защиты отдельных лиц также требуют толкования и применения статьи 2 Конвенции таким образом, чтобы эти гарантии были практическими и эффективными (см. Постановление Европейского Суда от 9 октября 1997 г. по делу "Андронику и Константину против Кипра" (Andronicou and Constantinou v. Cyprus), § 171, Reports of Judgments and Decisions 1997-VI, и Постановление Европейского Суда от 13 марта 2007 г. по делу "Хуохванайнен против Финляндии" (Huohvanainen v. Finland), жалоба N 57389/00, § 92).

43. Текст статьи 2 Конвенции, взятый в целом, свидетельствует о том, что она охватывает не только умышленные убийства, но и случаи, допускающие "применение силы", которое в качестве ненамеренного исхода может повлечь лишение жизни. Любое применение силы должно быть не более чем "абсолютно необходимым" для достижения одной или нескольких целей, изложенных в подпунктах "а"-"c" этой статьи. Подобная формулировка свидетельствует, что проверка необходимости должна быть более строгой и нуждается в более убедительных доводах, чем при обычной проверке, применяемой при оценке того, являются ли действия государства "необходимыми в демократическом обществе" в соответствии с пунктами 2 статей 8-11 Конвенции. Соответственно, применение силы должно быть строго соразмерным достижению допустимых целей (см. Постановление Европейского Суда от 4 мая 2001 г. по делу "Келли и другие против Соединенного Королевства" (Kelly and Others v. United Kingdom), жалоба N 30054/96, § 93).

44. Соответственно, на основании подпункта "b" пункта 2 статьи 2 Конвенции законная цель осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях, может оправдать создание угрозы жизни лица лишь при обстоятельствах абсолютной необходимости. Европейский Суд полагает, что в принципе не может существовать такой необходимости, если известно, что совершающее побег лицо не представляет угрозы для жизни или здоровья и не подозревается в совершении насильственного преступления, даже если неприменение летальной силы может привести к утрате возможности задержания беглеца (см. подход в Постановлении Европейского Суда от 27 сентября 1995 г. по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom), §§ 146-150 и 192-214, Series A, N 324, и в более позднем Постановлении Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, §§ 64-66, ECHR 2004-XI).

45. С учетом значения статьи 2 Конвенции в демократическом обществе Европейский Суд в своей оценке обязан подвергать лишение жизни наиболее тщательной проверке, особенно в случаях, когда летальная сила применяется умышленно, принимая во внимание не только действия государственных представителей, но и все сопутствующие обстоятельства, включая такие вопросы, как планирование и контроль рассматриваемых действий. Следовательно, при определении того, соответствовало ли применение силы статье 2 Конвенции, может иметь значение вопрос о том, была ли операция спланирована, и контролировалась ли она так, чтобы свести к минимуму, насколько это возможно, применение летальной силы или случайное лишение жизни (см. Постановление Европейского Суда по делу "Баббинс против Соединенного Королевства" (Bubbins v. United Kingdom), жалоба N 50196/99, §§ 135-136, ECHR 2005-II (извлечения)), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства", §§ 150 и 194).

46. Кроме того, устанавливая обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправдано, статья 2 Конвенции предусматривает первичную обязанность государства обеспечить право на жизнь путем создания соответствующей правовой и административной основ, определяющих ограниченные обстоятельства, в которых должностные лица могут применять силу и огнестрельное оружие, с учетом относимых международных стандартов (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции", §§ 57-59). В соответствии с вышеупомянутым принципом строгой соразмерности, воплощенным в статье 2 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства", § 149), национальная правовая основа, регулирующая операции по задержанию, должна ставить применение огнестрельного оружия в зависимость от тщательной оценки сопутствующих обстоятельств и, в частности, от оценки характера преступления, совершенного беглецом, и опасности, которую он или она представляет.

47. В то же время национальное законодательство должно обеспечивать систему адекватных и эффективных гарантий против произвола и злоупотребления силой и даже против несчастных случаев, которых можно избежать (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции", § 58). В частности, должностные лица должны быть обучены принимать решение о том, имеется ли абсолютная необходимость применять огнестрельное оружие, не только на основе буквы относимых правил, но и с надлежащим учетом приоритетности уважения человеческой жизни как фундаментальной ценности (см. критику Европейским Судом инструкций по "стрельбе на поражение", полученных солдатами, в упоминавшемся выше деле "Макканн и другие против Соединенного Королевства", §§ 211-214).

48. Наконец, обязательство по защите права на жизнь, предусмотренное статьей 2 Конвенции, во взаимосвязи с установленной статьей 1 Конвенции общей обязанностью государства "обеспечивать каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции", предполагает также существование некоторой формы официального расследования случая гибели лица в результате применения силы. Существенная цель такого расследования заключается в обеспечении эффективного применения законодательства страны, защищающего право на жизнь, а в делах с участием государственных представителей или органов - в обеспечении их ответственности за гибель людей, имевшую место в ситуации, находящейся под их контролем (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции", § 73). Определение формы расследования, отвечающего этим целям, может различаться в зависимости от обстоятельств. Однако какой бы образ действий ни был избран, власти должны действовать по своей инициативе, как только происшествие доведено до их сведения. Они не вправе относить на усмотрение ближайших родственников подачу формальной жалобы или осуществление любых следственных действий (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Келли и другие против Соединенного Королевства", § 94, и с необходимыми изменениями Постановление Большой Палаты по делу "Ильхан против Турции" (Ilhan v. Turkey), жалоба N 22277/93, ECHR 2000-VII, § 63).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

49. Сторонами не оспаривается, что смерть сына заявительницы Валерия Путинцева была вызвана применением силы со стороны караульного, младшего сержанта Л. Прежде всего Европейский Суд оценит адекватность расследования смерти сына заявительницы, а затем обратится к установлению оспариваемых фактов и оценке обстоятельств, сопровождающих применение силы.

(i) Что касается процессуального обязательства на основании статьи 2 Конвенции

50. Власти страны провели уголовное расследование убийства сына заявительницы. Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, было ли данное разбирательство эффективным для целей статьи 2 Конвенции, на основании материалов дела, полностью предоставленных властями Российской Федерации.

51. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда, чтобы расследование предполагаемого убийства представителями государства было эффективным, обычно считается необходимой независимость лиц, ответственных за проведение расследования, от лиц, участвовавших в происшествии (см. Постановление Большой Палаты по делу "Рамсахай и другие против Нидерландов" (Ramsahai and Others v. Netherlands), жалоба N 52391/99, § 325, ECHR 2007-II, Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21954/93, ECHR 1999-III, §§ 91-92). Эффективность расследования проявляется и в том, что оно должно быть способно установить обстоятельства инцидента и привести к выводу о том, было ли применение силы оправданным при данных обстоятельствах, а также к установлению и наказанию виновных. Это не обязательство результата, а обязательство принятия мер. Власти должны принять разумные меры, доступные им, для обеспечения доказательств, касающихся происшествия, включая, в частности, показания очевидцев и заключения судебной экспертизы. В этом контексте подразумевается требование гибкости и разумной быстроты расследования. Любой недостаток расследования, подрывающий его способность установить обстоятельства дела или ответственное лицо, не отвечает требуемому стандарту эффективности (см. Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Леонидис против Греции" (Leonidis v. Greece), жалоба N 43326/05, § 68, Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова против Болгарии" (Anguelova v. Bulgaria), жалоба N 38361/97, § 139, ECHR 2002-IV).

52. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что уголовное дело по факту гибели сына заявительницы вела военная прокуратура. Расследование на всех стадиях проводилось прокуратурой, которая не была структурно или фактически связана с Ужурским городским гарнизоном или войсковой частью N 39982. Европейский Суд, таким образом, убежден в том, что лица, осуществлявшие расследование уголовного дела, были независимы от военнослужащих Ужурского городского гарнизона, причастных к событиям. Остается оценить, было ли расследование тщательным и быстрым.

53. Уголовное дело было возбуждено сразу же после стрельбы. В день инцидента следователь осмотрел место происшествия, составил его подробный план, изъял и приобщил в качестве доказательства одежду сына заявительницы, изъял закрепленный за Л. автомат и боеприпасы, в том числе два использованных патрона, которые были собраны офицером K., и один использованный патрон, обнаруженный на территории госпиталя, организовал поиск пули, которой был застрелен сын заявительницы. Л. был допрошен в течение нескольких часов после происшествия и изложил свою версию событий. Через несколько дней после стрельбы следователь поручил психологу войсковой части дать заключение, чтобы понять причины самовольной отлучки сына заявительницы 9 февраля 2002 г., его отношений с сослуживцами и командным составом и попытки побега 15 февраля 2002 г. Он также тщательно исследовал материалы внутренней проверки по факту самовольной отлучки Путинцева и допросил большое количество солдат, командиров части и работников военного госпиталя, чтобы установить возможных очевидцев событий 15 февраля 2002 г., а также получить общую информацию об атмосфере в войсковой части и повседневной жизни сына заявительницы в армии. Вскрытие тела сына заявительницы было проведено на следующий день после его смерти.

54. Через две недели после смерти сына заявительницы дело было передано следственной группе, сформированной прокуратурой, с учетом большого количества доказательств, которые необходимо было собрать и исследовать. В течение нескольких месяцев был подготовлен ряд экспертных заключений. Следствие продолжало поиск возможных свидетелей и повторно допросило многих лиц. Европейский Суд не находит, что отмена вышестоящим прокурором двух постановлений следователя свидетельствовала о неэффективности расследования, поскольку из материалов дела усматривается, что следственные органы предпринимали тщательные попытки установить обстоятельства дела и рассмотреть различные версии событий. Получая указания от вышестоящего прокурора, следователи полностью исполняли их с целью устранения или объяснения любых несоответствий или расхождений, которые могли возникать из их предыдущего постановления о прекращении производства по делу. Они получили ряд дополнительных экспертных заключений, включая заключение баллистической экспертизы, оценили качество медицинской помощи, оказанной сыну заявительницы в больнице после стрельбы, и провели реконструкцию событий с участием всех причастных лиц. Европейский Суд отмечает, что следственные органы не уклонялись от поиска подкрепляющих доказательств и не демонстрировали пристрастного отношения к военному персоналу.

55. Европейский Суд также не убежден доводом заявительницы о том, что власти страны не исследовали вопрос о происхождении кровоподтеков на теле ее сына. Из документов, предоставленных сторонами, следует, что эксперты, проводившие вскрытие тела сына заявительницы, привели подробное описание травм и указали время и возможный механизм их возникновения. Показания медицинского персонала, который осматривал сына заявительницы до происшествия, подтверждали заключение экспертов. Прокуратура также исследовала происхождение травм и, основываясь на экспертных заключениях и свидетельских показаниях, дала объяснение причин их возникновения (см. § 25 настоящего Постановления). Европейский Суд, соответственно, полагает, что национальные власти тщательно расследовали данный вопрос. Европейский Суд также не убежден в том, что судебная экспертиза подписи сына заявительницы на его объяснительной по поводу самовольной отлучки 9 февраля 2002 г. была необходима, чтобы сделать расследование эффективным. Европейский Суд не считает, что подобное экспертное заключение могло иметь какую-либо доказательную ценность для расследования событий 15 февраля 2002 г.

56. Проводя дальнейшую оценку эффективности расследования, Европейский Суд отмечает, что заявительница не была признана потерпевшей по делу. Несмотря на то, что Европейский Суд находит это упущение со стороны властей достойным сожаления, он не упускает из виду то обстоятельство, что заявительница была несколько раз допрошена в ходе расследования и активно пользовалась доступными способами обжалования предполагаемых дефектов расследования, успешно оспорив постановления следователя о прекращении производства по делу. Хотя и подчеркивая важность участия ближайших родственников умершего в разбирательстве (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хью Джордан против Соединенного Королевства" (Hugh Jordan v. United Kingdom), жалоба N 24746/94, §§ 109 и 133, ECHR 2001-III (извлечения)), Европейский Суд убежден при обстоятельствах настоящего дела и, в частности, с учетом тесной вовлеченности заявительницы в расследование, что недостаток, обусловленный тем фактом, что власти не признали заявительницу потерпевшей, был таким образом устранен и способность расследования установить обстоятельства дела не была подорвана (см. Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Голубева против Российской Федерации" (Golubeva v. Russia), жалоба N 1062/03, § 91* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2010.)).

57. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд убежден в том, что национальные власти приняли разумные меры с целью безотлагательного обеспечения доказательств, касающихся происшествия, включая показания свидетелей и заключения судебной экспертизы, и установления обстоятельств, при которых произошел инцидент. Расследование было независимым и осуществлялось с достаточной оперативностью. Европейский Суд не считает, что различные предполагаемые упущения, на которые ссылалась заявительница, существенно воспрепятствовали проведению всестороннего, беспристрастного и тщательного расследования обстоятельств, сопровождавших убийство ее сына.

58. Следовательно, требования статьи 2 Конвенции в процессуальном аспекте по делу нарушены не были.

(ii) Что касается предполагаемой ответственности государства за смерть сына заявительницы

() Установление и оценка фактов

59. Прежде всего Европейский Суд считает необходимым напомнить о субсидиарном характере его роли и признает, что он должен проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным с учетом обстоятельств конкретного дела (см., например, Решение Европейского Суда от 4 апреля 2000 г. по делу "Маккерр против Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom), жалоба N 28883/95). Если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подменять своими выводами оценку фактов, осуществлявшуюся национальными судами, и именно они, как правило, должны оценивать предоставленные им доказательства. Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы, чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Однако когда заявитель ссылается на статьи 2 или 3 Конвенции, Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку (см. Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia), жалоба N 7615/02, § 113, ECHR 2006 XIII (извлечения))* (* Там же. N 2/2008.).

60. Европейский Суд пришел к выводу о том, что власти страны осуществили тщательное, независимое и эффективное расследование, способное прояснить обстоятельства, при которых произошел инцидент (см. § 57 настоящего Постановления). Он не усматривает оснований для отхода от фактических выводов, сделанных следствием и судами страны. Указанные выводы не были произвольными, поскольку не являлись непоследовательными, противоречивыми или не соответствующими доказательствам. Они были основаны на заключениях судебной экспертизы и свидетельских показаниях. Национальные суды непосредственно заслушали свидетелей, наблюдая за их манерой поведения и оценивая доказательную ценность их показаний. Европейский Суд, таким образом, признает установленные ими факты (см. § 25 настоящего Постановления) точным и достоверным описанием обстоятельств настоящего дела.

61. Что касается оценки этих фактов с точки зрения статьи 2 Конвенции, Европейский Суд отмечает, что уголовное расследование было сосредоточено на вопросе о том, являлось ли убийство сына заявительницы младшим сержантом Л. преступлением с точки зрения национального законодательства. Стандарт, примененный национальными властями, состоял в том, было ли применение летальной силы законным, а не в том, было ли оно "абсолютно необходимым" с точки зрения пункта 2 статьи 2 Конвенции в смысле, раскрытом выше (см. §§ 23-25 настоящего Постановления). Кроме того, следует учитывать, что выводы судов сводились к решению о том, что имело место законное убийство* (* Так в оригинале. Европейский Суд использует термин "убийство" не в смысле, придаваемом ему в национальном законодательстве и бытовой речи (прим. переводчика).), и не включали оценку правовой и административной основ, определяющих обстоятельства для применения силы против совершающего побег солдата, подвергнутого аресту за дисциплинарный проступок. С учетом этого Европейский Суд должен дать собственную оценку того, свидетельствовали ли факты дела о нарушении статьи 2 Конвенции.

62. Европейский Суд при определении того, имело ли место нарушение статьи 2 Конвенции в настоящем деле, не разрешает вопросы уголовной ответственности прямо или косвенно заинтересованных лиц. Уголовная ответственность отличается от международно-правовой ответственности на основании Конвенции. Компетенция Европейского Суда ограничивается последней. Ответственность по Конвенции основана на ее положениях, которые должны толковаться и применяться с учетом объекта и цели Конвенции и в свете относимых принципов международного права. Конвенционная ответственность государства, вытекающая из действий его органов, представителей и служащих, не должна смешиваться с вопросами национального права относительно индивидуальной уголовной ответственности, вопрос о которой разрешается национальными судами по уголовным делам. Европейский Суд не сосредотачивается на достижении выводов о виновности или невиновности лица в этом смысле (см. Постановление Европейского Суда по делу "Авшар против Турции" (Avsar v. Turkey), жалоба N 25657/94, § 284, ECHR 2001-VII (извлечения)), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства", §§ 170-173).

63. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что сын заявительницы, отбывавший дисциплинарное наказание в виде 10-дневного ареста за самовольную отлучку с обязательной военной службы, был убит выстрелом младшего сержанта Л., пытавшегося предотвратить его побег из-под стражи. Следовательно, дело должно быть рассмотрено с точки зрения подпункта "b" пункта 2 статьи 2 Конвенции.

() Оценка относимой правовой основы

64. Европейский Суд напоминает, что следственные органы, российские суды и власти Российской Федерации ссылались на статью 201 Устава гарнизонной и караульной службы как на правовое основание для использования летальной силы против сына заявительницы. Европейский Суд отмечает, что вышеупомянутая норма предусматривала безоговорочное применение летальной силы для предотвращения побега военнослужащего из-под ареста, которому он мог быть подвергнут даже за незначительное дисциплинарное правонарушение. Европейский Суд учитывает крайне лаконичную формулировку нормы, допускавшей применение летальной силы. За исключением требования общего предупреждения о применении огнестрельного оружия, статья 201 Устава гарнизонной и караульной службы не содержит иных гарантий для предотвращения произвольного лишения жизни. Она не ставит применение огнестрельного оружия в зависимость от оценки сопутствующих обстоятельств и, что важнее всего, не требует оценки характера правонарушения, совершенного беглецом, и угрозы, которую он или она представляет. Европейский Суд указывает, что данная норма позволяла законно стрелять в любого беглеца, который не сдался немедленно после устного предупреждения или предупредительного выстрела в воздух (см. § 33 настоящего Постановления). События, приведшие к стрельбе, закончившейся гибелью сына заявительницы, ясно продемонстрировали неопределенность правила о применении огнестрельного оружия и то, каким образом это правило допускало применение летальной силы.

65. Подобная правовая основа является принципиально недостаточной и совершенно не достигает уровня защиты "законом" права на жизнь, как того требует Конвенция (см. Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие протии Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы NN 43577/98 и 43579/98, § 100, ECHR 2005-VII).

66. Европейский Суд напоминает довод властей Российской Федерации о том, что требование "абсолютной необходимости" было воплощено в статье 201 Устава гарнизонной и караульной службы. Однако он не убежден толкованием властей Российской Федерации. В отличие от положений Устава внутренней службы, которые предусматривали применение огнестрельного оружия "в качестве последнего средства" или лишь, "если иные способы и средства использовать невозможно", в исчерпывающем перечне случаев, не охватывающих службу часового (см. § 32 настоящего Постановления), статья 201 Устава гарнизонной и караульной службы не предусматривала возможности применения требования соразмерности.

67. Исходя из изложенного Европейский Суд приходит к выводу о том, что имело место общее несоблюдение государством-ответчиком обязанности, предусмотренной статьей 2 Конвенции, по обеспечению права на жизнь путем установления надлежащей правовой и административной основ для применения силы и огнестрельного оружия часовыми вооруженных сил.

() Оценка фактического применения силы и действий властей до происшествия

68. Не оспаривается, что сын заявительницы был подвергнут 10-дневному содержанию под стражей за ненасильственное правонарушение. 15 февраля 2002 г., после ссоры с младшим сержантом Л., сын заявительницы и Л. были направлены в военный госпиталь для медицинского обследования. На обратном пути из госпиталя сын заявительницы стал убегать от часового Л. и сопровождающего офицера К. При попытке побега он, паясничая, предлагал офицерам поймать его, но не прибегал к применению насилия. Он не был вооружен и не представлял опасности для конвоя или третьих лиц, о чем Л. и офицер К. должны были быть осведомлены.

69. Учитывая эти факты, Европейский Суд полагает, что при обстоятельствах настоящего дела любое применение потенциально летальной силы было запрещено статьей 2 Конвенции независимо от угрозы того, что сын заявительницы мог скрыться (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Начова и другие протии Болгарии", § 107). Европейский Суд давно придерживается подхода, в соответствии с которым не может считаться "абсолютно необходимым" применение потенциально летальной силы, если известно, что скрывающееся лицо не представляет угрозы для жизни и здоровья и не подозревается в совершении насильственного преступления.

70. В то же время действия Л., младшего сержанта, который застрелил сына заявительницы, вызывают серьезную критику, поскольку он применил совершенно чрезмерную силу. Представляется, что были доступны иные средства для предотвращения побега сына заявительницы. Сын заявительницы попытался бежать на территории, принадлежащей военному госпиталю. Он миновал охраняемые ворота территории госпиталя в отсутствие попыток остановить его. Затем он продолжал бежать к контрольно-пропускному пункту войсковой части на виду у солдат, охраняющих его. Тем не менее снова никто не пытался его остановить. Кроме того, офицер К. по пятам преследовал сына заявительницы, и на момент выстрела в Путинцева их разделяло лишь 20 метров. Военнослужащие войсковой части располагали автомобилями. Сын заявительницы бежал в середине дня по дороге между двумя длинными ограждениями, разделяющими разные части территории войсковой части. Он должен был быть ясно видим в течение достаточного времени, чтобы найти альтернативу неосмотрительному решению открыть огонь. Вместе с тем поведение сына заявительницы было очевидно предсказуемо, поскольку во время его предыдущей самовольной отлучки он был обнаружен в ближайшем к войсковой части населенном пункте.

71. Наконец, Европейский Суд не может не учитывать иные аспекты поведения властей, предшествующие фактическому применению силы. Командному составу было известно, что сын заявительницы, который испытывал психологические проблемы в приспособлении к жизни в армии, страдал от депрессии и однажды уже покидал часть без разрешения, был склонен к повторению попытки оставить военную службу. Несмотря на то, что сын заявительницы был предупрежден о последствиях любой будущей попытки побега, ничто не свидетельствует о том, что Л. получил четкие инструкции о том, какая степень применения силы необходима в случае, если сын заявительницы предпримет повторную попытку побега, или что Л. был обеспечен каким-либо руководством с целью минимизации угрозы лишения жизни. Кроме того, Европейский Суд считает, что заслуживает критики поручение Л., лицу, с которым сын заявительницы имел физическое столкновение незадолго до стрельбы, задачи конвоирования его в госпиталь. Европейский Суд осведомлен о присутствии офицера К. в составе конвоя, обязанности вооруженного часового исполнял Л., и именно он принял решение применить силу, чтобы предотвратить побег. Хотя Европейский Суд должен с осторожностью переоценивать события (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Баббинс против Соединенного Королевства", § 147), он не может не заключить, что конвоирование сына заявительницы было организовано непродуманно и что решение коменданта о поручении Л. задачи сопровождения сына заявительницы было лишено необходимой степени осторожности. Из вышеизложенного следует, что власти не минимизировали наиболее эффективно возможное применение летальной силы и угрозу жизни сына заявительницы.

() Заключение Европейского Суда

72. Европейский Суд заключает, что государство-ответчик не исполнило свои обязательства на основании статьи 2 Конвенции, так как относимая правовая основа, касающаяся применения силы, была принципиально недостаточной и поскольку сын заявительницы был убит при обстоятельствах, в которых применение огнестрельного оружия для предотвращения его побега было несовместимо со статьей 2 Конвенции. Следовательно, имело место нарушение статьи 2 Конвенции в материально-правовом аспекте.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

73. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявительницей. Однако, принимая во внимание предоставленные материалы, и насколько предмет жалобы находится в его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней. Таким образом, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

74. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

75. Заявительница требовала 45 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

76. Власти Российской Федерации утверждали, что установление нарушения само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией по делу.

77. Европейский Суд, однако, находит, что заявительница испытала стресс и разочарование, достаточной компенсацией которых не может быть признано одно лишь установление нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявительнице требуемую сумму в полном объеме, а также любой налог, который может быть начислен на вышеуказанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

78. Заявительница не требовала возмещения судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и Европейском Суде. Соответственно, Европейский Суд не присуждает ей каких-либо сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

79. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части убийства сына заявительницы во время нахождения на военной службе и качества расследования происшествия, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что по делу требования статьи 2 Конвенции в процессуальном аспекте нарушены не были;

3) постановил, что имело нарушение требований статьи 2 Конвенции в материально-правовом аспекте;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице 45 000 евро (сорок пять тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 10 мая 2012 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Нина Ваич Председатель Палаты Суда