Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 мая 2011 г. Дело "Керимова и другие (Kerimova and Others) против Российской Федерации" (жалобы NN 17170/04, 20792/04, 22448/04, 23360/04, 5681/05 и 5684/05) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Керимова и другие (Kerimova and Others)
против Российской Федерации"
(Жалобы NN 17170/04, 20792/04, 22448/04, 23360/04, 5681/05 и 5684/05)

Постановление Суда

Страсбург, 3 мая 2011 г.

По делу "Керимова и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Нины Ваич, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Христоса Розакиса,

Пэра Лоренсена,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Георга Николау, судей,

а также при участии Андре Вампаша, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 5 апреля 2011 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано шестью жалобами NN 17170/04, 20792/04, 22448/04, 23360/04, 5681/05 и 5684/05, поданными против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) 19 гражданами Российской Федерации, перечисленными в Приложении N 1 (далее - заявители), в соответствующие даты, указанные ниже.

2. Интересы заявителей представляла Л. Хамзаева, адвокат, практикующая в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявители, в частности, жаловались на то, что в результате авианалетов на город, в котором они проживали, члены их семьи скончались, их жизни были поставлены под угрозу, а их дома и иное имущество были серьезно повреждены. Заявители ссылались на статьи 2 и 8 Конвенции и статью 1 Протокола N 1 к Конвенции.

4. 29 августа 2004 г., 1 сентября 2005 г. и 25 сентября 2008 г. соответственно Европейский Суд решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобы в приоритетном порядке.

5. 25 сентября 2008 г. Европейский Суд решил объединить жалобы в одно производство (пункт 1 правила 42), а также коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

6. Власти Российской Федерации возражали против одновременного рассмотрения жалобы по вопросу приемлемости и по существу. Рассмотрев возражение властей Российской Федерации, Европейский Суд отклонил его.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявители являются жителями Урус-Мартана, Чеченская Республика.

A. Факты

8. В период, относящийся к обстоятельствам дела, все заявители проживали по различным адресам в Урус-Мартане.

9. Первая заявительница проживала с семьей в многоквартирном доме, расположенном по адресу: улица Каланчакская, дом N 224.

10. Как утверждает вторая заявительница, она владела частным домом, расположенным по адресу: улица Достоевского, дом N 15. В подтверждение своих объяснений вторая заявительница приложила справку из администрации Урус-Мартана, датированную 2 декабря 2004 г., в которой указывалось, что вторая заявительница проживала в домовладении площадью 428 кв. м, расположенном по адресу: улица Достоевского, дом N 15. В справке указывалось, что имущество было повреждено в результате военных действий в Чеченской Республике в 1999 году, и в ней не содержалось сведений о том, имела ли вторая заявительница имущественные права в отношении этого домовладения.

11. Как утверждает третья заявительница, она проживала с мужем и детьми в частном доме, расположенном по адресу: улица Маяковского, дом N 25. Она приложила выписку из похозяйственной книги, выданную администрацией Урус-Мартана 26 марта 2009 г., в которой указывалось, что третья заявительница имела недвижимое имущество по адресу: улица Маяковского, дом N 25, - и что это имущество площадью 40 кв. м было построено или приобретено в 1995 году.

12. Как утверждает четвертый заявитель, он проживал с семьей в частном доме, расположенном по адресу: улица Маяковского, дом N 24. Он предоставил справку из администрации Урус-Мартана, датированную 3 июля 2002 г., в которой указывалось, что он проживал в домовладении площадью 365 кв. м, расположенном по адресу: улица Маяковского, дом N 24. В справке указывалось, что его имущество было повреждено в результате военных действий в Чеченской Республике в 1999 году. В ней не указывалось, имел ли четвертый заявитель имущественные права на это домовладение. Четвертый заявитель также приложил выписку из похозяйственной книги, выданную администрацией Урус-Мартана 26 марта 2009 г., в которой указывалось, что он имел недвижимое имущество, расположенное по адресу: улица Маяковского, дом 27, - и что имущество площадью 235 кв. м было построено или приобретено в 1993 году.

13. Как утверждает пятый заявитель, он проживал с семьей в частном доме, расположенном по адресу: улица Достоевского, дом N 19. Он предоставил справку, выданную администрацией Урус-Мартана в неустановленную дату в июле 2002 года, в которой указывалось, что он проживал в домовладении площадью 348 кв. м, расположенном по адресу: улица Достоевского, дом N 19. Согласно справке имущество было повреждено в результате военных действий в Чеченской Республике в 1999 году. В справке не указывалось, имел ли пятый заявитель имущественные права на это домовладение.

14. Как утверждает шестой заявитель, он проживал с семьей в частном доме, расположенном по адресу: Первомайская улица, дом N 32. Он предоставил справку из администрации Урус-Мартана, датированную 3 июля 2002 г., в которой указывалось, что он проживал в домовладении площадью 310 кв. м, расположенном по адресу: Первомайская улица, дом N 32. Согласно справке имущество было повреждено в результате военных действий в Чеченской Республике в 1999 году. В справке не указывалось, имел ли шестой заявитель имущественные права на это домовладение. Шестой заявитель также приложил выписку из похозяйственной книги, выданную администрацией Урус-Мартана 27 марта 2009 г., в которой сообщалось, что он имел недвижимое имущество, расположенное по адресу: Первомайская улица, дом N 46, - и что данное имущество площадью 300 кв. м было построено или приобретено в 1978 году.

15. Седьмой, десятый, тринадцатый заявители и восьмая, девятая, одиннадцатая, двенадцатая заявительницы являются родственниками. Седьмой заявитель - брат Вахи Целстаева* (*По-видимому, известен также как Целцаев (прим. переводчика).) и муж восьмой заявительницы. Девятая заявительница является вдовой Вахи Целцаева, а десятый заявитель и двенадцатая заявительница - их детьми. Одиннадцатая заявительница и тринадцатый заявитель являются детьми Вахи Целцаева от предыдущего брака. Как утверждают вышеуказанные заявители, все они проживали по адресу: улица Достоевского, дом N 24. Седьмой заявитель предоставил справку из администрации Урус-Мартана, датированную 3 июля 2002 г., в которой указывалось, что имущество площадью 224 кв. м, расположенное по адресу: улица Достоевского, дом N 24, - было повреждено в результате военных действий в Чеченской Республике в 1999 году. В справке не указывалось, имел ли седьмой заявитель имущественные права на это домовладение. Седьмой заявитель также приложил выписку из похозяйственной книги, выданную администрацией Урус-Мартана 26 марта 2009 г., в которой сообщалось, что он имел недвижимое имущество, расположенное по адресу: Первомайская улица, дом N 73, - и что это имущество площадью 32 кв. м было построено или приобретено в 2001 году.

16. Четырнадцатый заявитель и пятнадцатая заявительница, а также с шестнадцатого по девятнадцатого заявителя являются родственниками. Четырнадцатый заявитель и пятнадцатая заявительница - супруги и родители Якуба Исраилова, шестнадцатого и семнадцатого заявителей. Восемнадцатый заявитель является племянником четырнадцатого заявителя, а девятнадцатый заявитель - братом четырнадцатого заявителя. Как утверждают вышеуказанные заявители, все они проживали в частном доме, расположенном по адресу: улица Маяковского, дом N 23. Четырнадцатый заявитель предоставил справку из администрации Урус-Мартана, датированную 3 июля 2002 г., в которой указывалось, что имущество площадью 428 кв. м, расположенное по адресу: улица Маяковского, дом N 23, - было повреждено в результате военных действий в Чеченской Республике в 1999 году. В справке не указывалось, имел ли четырнадцатый заявитель имущественные права на это домовладение. Четырнадцатый заявитель также приложил выписку из похозяйственной книги, выданную администрацией Урус-Мартана 27 марта 2009 г., согласно которой он имел недвижимое имущество, расположенное по адресу: улица Маяковского, дом N 23, - и что это имущество площадью 60 кв. м было построено или приобретено в 1985 году.

1. Налеты 2 и 19 октября 1999 г.

(a) Версия заявителей

17. В начале октября 1999 года российское правительство начало контртеррористическую операцию в Чеченской Республике.

18. 2 октября 1999 г. федеральные военно-воздушные силы атаковали Урус-Мартан. Одна из бомб попала в многоквартирный дом, расположенный по адресу: Каланчакская улица, дом N 224, - что повлекло его полное разрушение и человеческие жертвы. В частности, восемь жителей многоквартирного дома, включая мужа первой заявительницы, Адлана Керимова, и ее брата Лечи Албигова были убиты, а семеро жителей, включая первую заявительницу и троих ее малолетних детей, были ранены.

19. 8 октября 1999 г. первой заявительнице и ее троим детям были выданы медицинские справки, подтверждающие, что они обращались за медицинской помощью из-за множественных шрапнельных ранений.

20. 19 октября 1999 г. на Урус-Мартан был вновь совершен авианалет федеральных сил. В результате бомбардировки погибли шестеро человек, 16 были ранены, включая десятого, шестнадцатого и восемнадцатого заявителей, разрушены 13 домов и повреждены еще 27.

21. Среди убитых были следующие лица:

(a) Махарби Лорсанов, 1942 года рождения, муж третьей заявительницы;

(b) Минкаил Лорсанов, 1980 года рождения, сын четвертого заявителя;

(d) Апти Абубакаров, 1974 года рождения, сын шестого заявителя;

(e) Ваха Целцаев, 1951 года рождения, родственник седьмого, десятого, тринадцатого заявителей, а также восьмой, девятой, одиннадцатой и двенадцатой заявительниц (см. Приложение N 2);

(f) Якуб Исраилов, 1974 года рождения, родственник четырнадцатого заявителя, пятнадцатой заявительницы, а также с шестнадцатого по девятнадцатого заявителей (см. Приложение N 2).

22. Разрушенные и поврежденные строения включали дома, расположенные по адресам:

(a) улица Достоевского, дом N 15, в котором проживала вторая заявительница;

(b) улица Маяковского, дом N 25, в котором проживала третья заявительница;

(d) улица Достоевского, дом N 19, в котором проживал пятый заявитель;

(e) улица Первомайская, дом N 32, в котором проживал шестой заявитель;

(f) улица Достоевского, дом N 24, в котором проживали седьмой, десятый, тринадцатый заявители, а также восьмая, девятая, одиннадцатая и двенадцатая заявительницы;

(g) улица Маяковского, дом N 23, в котором проживали четырнадцатый заявитель, пятнадцатая заявительница, а также с шестнадцатого по девятнадцатого заявителя.

23. 19 октября 1999 г. шестнадцатый и восемнадцатый заявители были госпитализированы в Урус-Мартановскую больницу из-за шрапнельных ранений, полученный во время авиаудара. Они предоставили медицинские справки, подтверждающие их травмы.

24. 21 октября 1999 г. десятый заявитель обратился за медицинской помощью по поводу шрапнельного ранения в правое плечо, полученного 19 октября 1999 г., и она была ему оказана. В реестре неотложной медицинской помощи Урус-Мартановской больницы в ту же дату была внесена запись об этом.

25. 3 марта 2000 г. была выдана медицинская справка о смерти сына четвертого заявителя, в которой указывалось, что его сын скончался 19 октября 1999 г. вследствие множественных шрапнельных ранений. В ту же дату аналогичная справка была выдана о смерти 19 октября 1999 г. Якуба Исраилова, родственника четырнадцатого заявителя, пятнадцатой заявительницы, с шестнадцатого по девятнадцатого заявителя от множественных шрапнельных ранений.

26. 23 марта 2001 г. отдел ЗАГС Урус-Мартановского района выдал свидетельство о смерти в отношении сына шестого заявителя, указав, что последний скончался в Урус-Мартане 19 октября 1999 г.

27. В период с 12 по 19 августа 2002 г. отдел ЗАГС Урус-Мартановского района выдал свидетельства о смерти мужа третьей заявительницы, сына четвертого заявителя, матери пятого заявителя, родственника седьмого, десятого, тринадцатого заявителя и восьмой, девятой, одиннадцатой и двенадцатой заявительниц, а также родственника четырнадцатого заявителя, пятнадцатой заявительницы, а также с шестнадцатого по девятнадцатого заявителя. Время и дата их смерти были указаны как Урус-Мартан, 19 октября 1999 г.

(b) Версия властей Российской Федерации

28. Как утверждали власти Российской Федерации, в соответствии с Указом Президента от 23 сентября 1999 г. N 1255c российские власти предприняли на Северном Кавказе контртеррористическую операцию с целью разоружения и ликвидации незаконных вооруженных формирований и восстановления конституционного порядка. Деятельность незаконных вооруженных формирований угрожала публичным интересам, государственной безопасности, территориальной целостности Российской Федерации, жизни, правам и свободам ее граждан в Чеченской Республике и некоторых других регионах Северного Кавказа.

29. Операцию проводили федеральные вооруженные силы. В конце сентября 1999 года была сформирована группировка "Запад" под командованием генерал-майора Ш. В тот же период была создана Объединенная группировка военно-воздушных сил под командованием генерал-лейтенанта Г. В начале октября 1999 года федеральные силы начали контртеррористическую операцию в Чеченской Республике.

30. Как утверждали власти Российской Федерации, после начала кампании в Чеченской Республике власти через средства массовой информации и листовки предложили боевикам прекратить свою преступную деятельность и сложить оружие, а также уведомили местное население о возможном применении авиации и артиллерии в случае организованного сопротивления незаконных вооруженных формирований федеральным силам. Однако мятежные боевики оказали ожесточенное вооруженное сопротивление и организовали укрепленную оборону в местных населенных пунктах, запрещая жителям покидать свои дома и используя их в качестве живого щита.

31. Согласно утверждениям властей Российской Федерации в середине октября Урус-Мартан был занят исламскими экстремистами - ваххабитами - в количестве до 1 500 человек. По заявлению властей Российской Федерации, "в Урус-Мартане почти не осталось местных жителей вследствие насилия, применявшегося к ним ваххабитами". Последние создали в городе свой штаб и значительно укрепили его. В частности, они расположили свои командные пункты в центральной части города, в школе N 7 и здании городской администрации, а в подвалах этих зданий разместили пленных и местных жителей, задержанных за отказ сотрудничать с ними. По утверждению властей Российской Федерации, в городе находился лагерь пленных и рабов. Боевики также имели в городе ряд радиорелейных и телевизионных ретрансляторов, и они активно использовали данное оборудование для наблюдения за передвижениями федеральных сил. На окраинах мятежные боевики расположили свои базы и центр диверсионной подготовки, вырыли траншеи и укрытия, заполнили ямы нефтью, чтобы взорвать их по мере приближения федеральных сил, и организовали многочисленные огневые точки в жилых зданиях. Глубина обороны простиралась на три-четыре квартала от окраин к центру города. Согласно данным разведки экстремисты не собирались сдаваться и планировали вести насильственные военные действия против федеральных войск.

32. В октябре 1999 года незаконные вооруженные формирования вели активные военные действия против федеральных сил, используя ракетные системы класса "земля-воздух" и крупнокалиберное огнестрельное оружие против федеральной авиации. В частности, экстремисты атаковали федеральную авиацию с крыш высотных зданий в Урус-Мартане, вследствие чего многие федеральные самолеты и вертолеты были сбиты, а пилоты либо убиты, либо попали в плен. Подобные события имели место 1, 3 и 4 октября 1999 г. Кроме того, по данным разведки, примерно 18 октября 1999 г. новая группа из 300 боевиков прибыла в Урус-Мартан в качестве подкрепления.

33. При таких обстоятельствах 18 октября 1999 г. генерал-майор Ш. издал приказ N 04, в котором в пункте 2 давалось указание выделить средства федеральной авиации для тактической поддержки группировки "Запад" и уничтожения точечными авиаударами баз боевиков, складов боеприпасов и других важных целей за пределами досягаемости федеральной артиллерии.

34. 19 октября 1999 г. в соответствии с этим приказом два военных самолета СУ-24 M, принадлежащих войсковой части N 11731, каждый из которых был снаряжен 18 бризантными осколочными авиабомбами калибра 250-270 кг, в 13.30 и 13.31 нанесли удары по скоплениям боевиков в одном километре к востоку от Урус-Мартана. Это решение было отмечено на тактической карте Объединенной группировки военно-воздушных сил Объединенной группировки войск.

35. В то же время самолеты нанесли бомбовые удары по базам экстремистов в Урус-Мартане, включая расположенные в школе N 7 и здании городской администрации. Самолеты также бомбили прямоугольник N 75443 на восточной окраине Урус-Мартана, где, как утверждали власти Российской Федерации, находились жилые постройки, подготовленные к длительной обороне. Жилой квартал, включавший улицы Достоевского, Маяковского и Первомайскую, также входил в прямоугольник N 75443, и дома, в которых проживали со второй по девятнадцатого заявитель, входили в число строений, находящихся в зоне поражения федеральных бомбардировщиков.

2. Официальное расследование налета 2 октября 1999 г.

(a) Информация, полученная представителем первой заявительницы

36. По-видимому, первая заявительница не обращалась лично в правоохранительные органы в связи с налетом 2 октября 1999 г. Из предоставленных документов следует, что Хамзаев, бывший житель Урус-Мартана, являющийся адвокатом, практикующим в Москве, жаловался в различные публичные органы на это происшествие от имени первой заявительницы и других потерпевших от налета 2 октября 1999 г. Он описал обстоятельства удара, перечислил погибших и раненых и просил расследовать данное событие надлежащим образом.

37. 14 апреля 2001 г. прокуратура Урус-Мартановского района (далее - районная прокуратура) направила жалобу Хамзаева во временный отдел внутренних дел Урус-Мартановского района (далее - Урус-Мартановский ВОВД) для рассмотрения.

38. 18 и 22 июня 2001 г. соответственно военная прокуратура Северо-Кавказского военного округа (далее - окружная военная прокуратура) передала жалобу Хамзаева на налет 2 октября 1999 г. в военную прокуратуру - войсковую часть N 20102 - для рассмотрения. Последней было предложено ответить Хамзаеву до 10 июля 2001 года. 4 июля 2001 г. окружная военная прокуратура направила копию жалобы Хамзаева в военную прокуратуру - войсковую часть N 20102. Письмом от 24 августа 2001 г., аналогичным письмам от 22 июня и 4 июля 2001 г., окружная военная прокуратура передала еще одну копию жалобы Хамзаева на событие 2 октября 1999 г. в военную прокуратуру - войсковую часть N 20102, - предложив дать ответ к 24 сентября 2001 г.

39. Письмом от 25 июля 2001 г. Прокуратура Чеченской Республики (далее - республиканская прокуратура) уведомила Хамзаева, что его жалоба на авиаудар 2 октября 1999 г. по дому, расположенному по адресу: Каланчакская улица, дом N 224, - рассмотрена, и в связи с этим 23 апреля 2001 г. возбуждено уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации (умышленные уничтожение или повреждение чужого имущества при отягчающих вину обстоятельствах). В письме также указывалось, что уголовному делу присвоен N 25268 и что районная прокуратура проводит расследование происшествия.

40. 25 августа 2001 г. Урус-Мартановский ВОВД уведомил Хамзаева о том, что районная прокуратура возбудила два уголовных дела в связи с авиаударом 2 октября 1999 г. по Каланчакской улице. В частности, 21 июля 2000 г. было возбуждено уголовное дело N 24031 в соответствии с частью 2 статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации (убийство при отягчающих вину обстоятельствах), а 20 октября 2000 г. - уголовное дело N 24050 в соответствии с частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации.

41. Письмом от 19 сентября 2001 г. военная прокуратура - войсковая часть N 20102 - уведомила Хамзаева о том, что 20 октября 2000 г. районная прокуратура возбудила уголовное дело N 24050 в связи с авиаударом 2 октября 1999 г. по южной окраине Урус-Мартана и что расследование продолжается. В письме также указывалось, что не имеется доказательств причастности к авиаудару военнослужащих российского Министерства обороны или служащих внутренних войск российского Министерства внутренних дел.

42. 11 октября 2001 г. районная прокуратура уведомила Хамзаева о том, что рассмотрела жалобы и в ходе расследования учтет его доводы о действиях федеральных служащих во время налета 2 октября 1999 г. Она также указала, что сведения о ходе расследования не могут быть предоставлены частным лицам.

43. 8 ноября 2001 г. командир войсковой части N 40911 ответил на жалобу Хамзаева от 30 октября 2001 г., сообщив, в частности, что многоквартирный дом, расположенный по адресу: Каланчакская улица, дом N 224, - не входил в число целей, избранных для удара федеральной авиации, что последняя не получала приказов о нанесении такого удара 2 октября 1999 г. и что не имеется сведений о вторжении иностранного военного самолета в воздушное пространство Российской Федерации в октябре 1999 года.

44. 19 марта 2004 г. республиканская прокуратура ответила на жалобу Хамзаева по поводу бездействия районной прокуратуры в отношении его требований о возбуждении уголовного дела в связи с бомбовым ударом 2 октября 1999 г. В письме, в частности, указывалось, что 29 июля 2001 г. Урус-Мартановский ВОВД возбудил уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации и что в настоящее время расследование по этому делу проводит районная прокуратура. В письме Хамзаеву предлагалось направлять запросы о ходе следствия в районную прокуратуру.

45. Письмом от 25 марта 2004 г. в ответ на запрос Хамзаева администрация Урус-Мартана выдала ему нотариально удостоверенную копию свидетельских показаний с описанием происшествия 2 октября 1999 г., и справки, подтверждающие уничтожение имущества, расположенного по адресу: Каланчакская улица, дома NN 222 и 224.

46. 5 апреля 2004 г. первая заявительница была признана потерпевшей по делу N 25268.

47. 22 апреля 2004 г. республиканская прокуратура направила Хамзаеву письмо, аналогичное письму от 19 марта 2004 г.

48. Письмом от 4 мая 2004 г. районная прокуратура уведомила Хамзаева о том, что по его жалобе на бомбовый удар 2 октября 1999 г. уголовное дело N 24031 возбуждено 21 июля 2000 г. в соответствии с частью 2 статьи 105 и частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации и что 19 марта 2003 г. это дело было передано в военную прокуратуру Объединенной группировки войск для дальнейшего расследования.

49. В июне 2004 года Хамзаев скончался, и Л. Хамзаева, его дочь и представитель заявителей в разбирательстве дела Европейским Судом, заменила его в качестве представителя заявителей, в том числе первой заявительницы, в разбирательстве дела национальными органами. В неустановленную дату она написала письмо в военную прокуратуру Объединенной группировки войск, требуя, в частности, от имени первой заявительницы расследования налета 2 октября 1999 г. Неясно, был ли получен ответ.

(b) Информация, предоставленная властями Российской Федерации

50. Как утверждают власти Российской Федерации, правоохранительные органы Чеченской Республики были впервые уведомлены об авианалете 2 октября 1999 г. только 23 сентября 2000 г., когда некто Э. подал в районную прокуратуру письменную жалобу на ущерб, причиненный его имуществу этим событием.

51. 20 октября 2000 г. районная прокуратура по жалобе Э. возбудила уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации (умышленные уничтожение или повреждение чужого имущества при отягчающих вину обстоятельствах) в связи с причинением вреда жилью и имуществу Э. в результате бомбового удара 2 октября 1999 г., осуществленного "неустановленным самолетом". Делу был присвоен N 24050.

52. 20 декабря 2000 г. районная прокуратура приостановила расследование по делу N 24050 в связи с неустановлением виновных лиц. Постановление не обжаловалось и не отменялось.

53. Представляется, что 22 апреля 2001 г. некто K., вероятно, родственник первой заявительницы, жаловался в Урус-Мартановский ВОВД на уничтожение его имущества и на гибель и травмы, полученные несколькими лицами в результате бомбового удара 2 октября 1999 г. По этой жалобе 23 апреля 2001 г. Урус-Мартановский ВОВД возбудил уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации. Делу был присвоен N 25268.

54. Как признавали власти Российской Федерации, предварительное расследование дела N 25268 неоднократно приостанавливалось и возобновлялось. В последний раз оно было приостановлено 1 сентября 2004 г. в связи с неустановлением виновных лиц. 28 ноября 2008 г. это постановление было отменено надзирающим прокурором, и расследование указанного дела было продолжено.

3. Официальное расследование налета 19 октября 1999 г.

55. По-видимому, никто из заявителей лично не требовал расследования происшествия 19 октября 1999 г. Из приложенных документов следует, что именно Хамзаев от имени заявителей активно обращался в различные публичные органы, подробно описывая последствия налета.

(a) Ответы военных и административных органов

56. В период с апреля 2000 года по ноябрь 2001 года Хамзаев получил ряд аналогичных писем от командующего войсками Северо-Кавказского военного округа, временно исполняющего обязанности главнокомандующего Военно-воздушными силами и командира войсковой части N 40911. Все они отрицали причастность своих военнослужащих к предполагаемому налету 19 октября 1999 г. на Урус-Мартан, указывая, что федеральная авиация не совершала полетов в окрестностях Урус-Мартана и не наносила ракетно-бомбовых ударов в октябре 1999 года или позднее, и отсутствует доступная информация о вторжении иностранного военного самолета в воздушное пространство Российской Федерации в октябре 1999 года. Согласно письмам авиаудары наносились только по целям, предварительно отобранным и определенным в качестве военных, а также расположенным на расстоянии не менее двух или трех километров от населенных районов, и точность военной авиации исключала возможность случайного поражения гражданских целей. Что касается жалоб Хамзаева на невзорвавшиеся бомбы, найденные жителями, ему было предложено обратиться в "компетентный орган Министерства внутренних дел" по месту его жительства.

57. В письме исполняющего обязанности начальника штаба войсковой части N 40911, датированном 15 февраля 2001 г., в частности, сообщалось, что авиация Четвертой армии военно-воздушных сил и противоракетной обороны не атаковала Урус-Мартан и не наносила авиаудар по данному жилому кварталу, поскольку не имелось сведений о каких-либо военных объектах в указанном районе, которые могли бы обусловить такой удар. В письме также указывалось, что информация, предположительно полученная первой заявительницей из военной прокуратуры о том, что 19 октября 1999 г. два военных самолета СУ-25 нанесли авиаудар по Урус-Мартану, являлась неточной.

58. 18 декабря 2001 г. аппарат Полномочного представителя Президента Российской Федерации в Южном федеральном округе уведомил Хамзаева о том, что военные действия в Урус-Мартане в октябре 1999 года не велись, что незаконные вооруженные формирования не имели на своем вооружении военной авиации или бомб и ракет и что в октябре 1999 года вторжение иностранного военного самолета в воздушное пространство Российской Федерации не фиксировалось.

59. Письмом от 14 ноября 2002 г. командующий военно-воздушными силами также уведомил Хамзаева, что согласно журналу учетa боевых вылетов и карте ведения боевых действий 19 октября 1999 г. авиация российских военно-воздушных сил не наносила бомбовых ударов на расстоянии одного километра от юго-восточной окраины Урус-Мартана.

(b) Уголовное разбирательство

60. Представляется, что 7 апреля 2000 г. военная прокуратура - войсковая часть N 20102 - решила отказать в возбуждении уголовного дела в связи с происшествием 19 октября 1999 г., отметив, что не имеется данных о причастности федеральной авиации к данному преступлению и что предполагаемые жертвы и ущерб могли быть причинены боевиками незаконных вооруженных формирований.

61. 21 июля 2000 г. республиканская прокуратура возбудила уголовное дело в связи с авианалетом 19 октября 1999 г. на Урус-Мартан, убийством жителей и уничтожением имущества, в соответствии с пунктами "а" и "е" части 2 статьи 105 (убийство двух или более лиц общеопасным способом) и частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации. Делу был присвоен N 24031, и оно было направлено в районную прокуратуру для расследования.

62. С 21 июля 2000 г. по 7 марта 2001 г. уголовное расследование приостанавливалось и возобновлялось трижды (см. §§ 104-106 настоящего Постановления).

63. 29 апреля 2001 г. районная прокуратура передала уголовное дело N 24031 военному прокурору войсковой части N 20102 для дальнейшего расследования (см. § 108 настоящего Постановления). Последний направил дело в республиканскую прокуратуру 11 мая 2001 г. (см. § 109 настоящего Постановления).

64. 24 мая 2001 г. в рамках гражданского разбирательства о компенсации, возбужденного в Басманном районном суде Москвы Хамзаевым в отношении его разрушенного дома, районная прокуратура представила в суд документ о результатах расследования уголовного дела N 24031. В документе указывалось, что 19 октября 1999 г. неустановленный военный самолет нанес удар по Урус-Мартану, из-за чего шесть жителей погибли, 16 были ранены, 13 жилых домов были разрушены, а 27 повреждены. Республиканская прокуратура возбудила уголовное дело в этой связи 21 июля 2000 г. под N 24031. Происшествие 19 октября 1999 г. было подтверждено 48 свидетелями, перечисленными в документе, и другими свидетелями, протоколом осмотра места происшествия и протоколом судебной экспертизы, а также иными доказательствами, такими как фрагменты взорвавшихся авиабомб, изъятые на территории домовладения Хамзаева и видеозапись места происшествия, датируемая 10 ноября 1999 г. Наконец, в документе указывалось, что, поскольку незаконные вооруженные формирования не имели авиации, уголовное дело трижды направлялось для дополнительного расследования в военную прокуратуру, которая возвращала его по различным основаниям, что затянуло расследование и затруднило установление пилотов, участвовавших в налете 19 октября 1999 г.

65. 6 июня 2001 г. расследование было возобновлено, а затем приостановлено 6 июля 2001 г. (см. §§ 110-111 настоящего Постановления).

66. Постановлением от 18 марта 2002 г. окружная военная прокуратура отклонила требование Хамзаева о возбуждении уголовного дела против высокопоставленных служащих Генерального штаба российских вооруженных сил и Главного штаба Военно-воздушных сил, которые предположительно предоставили ему ложные сведения относительно налета 19 октября 1999 г. Постановление содержало ссылку на показания различных служащих, которые утверждали, что доводы Хамзаева относительно бомбардировки Урус-Мартана тщательно проверялись несколько раз и были признаны необоснованными. В частности, один из служащих сообщил, что лично смотрел журнал учетa боевых вылетов и карту ведения боевых действий за соответствующий период и удостоверился в том, что 19 октября 1999 г. авиаудары по Урус-Мартану не наносились. Однако в 13.30 в эту дату бризантные авиабомбы весом 250 кг были сброшены на группу боевиков, расположенную в одном километре от юго-восточной окраины Урус-Мартана. В заключительной части постановления указывалось, что, поскольку установлено, что служащие предоставили Хамзаеву полную и правдивую информацию, в их действиях отсутствуют признаки состава преступления.

67. В ту же дату окружная военная прокуратура отменила постановление военного прокурора войсковой части N 20102 от 7 апреля 2000 г. Окружная военная прокуратура, в частности, отметила, что постановление от 7 апреля 2000 г. было основано на объяснениях начальника штаба группировки "Запад", полковника K., и извлечении из журнала учетa боевых вылетов, содержавшего координаты цели, атакованной двумя самолетами СУ-25 19 октября 1999 г., которая находилась на расстоянии 27 км от Урус-Мартана. В постановлении от 18 марта 2002 г. далее сообщалось, что проверка, проведенная по жалобе Хамзаева на высокопоставленных служащих Генерального штаба российских вооруженных сил и Главного штаба Военно-воздушных сил, установила, что авиаудары по Урус-Мартану 19 октября 1999 г. не планировались и не наносились и что ближайшая цель, атакованная двумя федеральными самолетами в эту дату, располагалась в одном километре от Урус-Мартана, в районе расположения членов незаконных вооруженных формирований. В постановлении указывалось, что ввиду противоречий в полученной информации проверка не может считаться полной, и, следовательно, постановление от 7 апреля 2000 г. подлежит отмене.

68. 25 августа 2002 г. районная прокуратура возобновила расследование по делу N 24031. В период с 25 сентября 2002 г. по 18 апреля 2003 г. расследование приостанавливалось и возобновлялось восемь раз (см. §§ 113, 115-122 настоящего Постановления).

69. 17 ноября 2003 г. расследование налета 19 октября 2003 г. было прекращено со ссылкой на отсутствие признаков состава преступления в действиях высокопоставленных военнослужащих (см. § 125 настоящего Постановления).

70. Представляется, что Хамзаев безуспешно обращался к прокурорам различного уровня в попытке получить копию постановления от 17 ноября 2003 г.

71. Письмом от 15 марта 2004 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск уведомила Хамзаева о том, что уголовное дело в связи с бомбовым ударом 19 октября 1999 г. прекращено 17 ноября 2003 г. и что письмо, информирующее его об этом постановлении, было направлено ему в ту же дату.

72. 26 марта 2004 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск также сообщила Хамзаеву, что постановление о прекращении уголовного дела в связи с налетом 19 октября 1999 г. являлось законным и обоснованным, поскольку в процессе расследования было установлено, что федеральная авиация бомбила укрепленные командные пункты, базы и склады боеприпасов незаконных вооруженных формирований, а не жилые районы Урус-Мартана.

73. 10 мая 2004 г. Хамзаев жаловался в Верховный суд Чеченской Республики на отказ военной прокуратуры Объединенной группировки войск предоставить ему копию постановления от 17 ноября 2003 г., что препятствовало ему в обжаловании этого постановления в суде. Неясно, была ли рассмотрена данная жалоба.

74. 7 июня 2004 г. Главная военная прокуратура передала жалобы Хамзаева на прокуратуру военному прокурору Объединенной группировки войск для рассмотрения.

75. 12 июля 2004 г. военный прокурор Объединенной группировки войск уведомил Хамзаева о том, что уголовное дело, возбужденное в связи с налетом 19 октября 1999 г. на Урус-Мартан, засекречено, и предоставить ему какие-либо материалы дела невозможно. Из письма также следовало, что уголовное дело прекращено, что Хамзаев имеет право возбудить гражданское разбирательство и что уголовное дело может быть передано в суд по распоряжению последнего.

76. Двумя письмами от 31 июля 2004 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск уведомила Хамзаева в ответ на его жалобы от 26 апреля и 26 мая 2004 г. о том, что уголовное дело, возбужденное в связи с авианалетом на Урус-Мартан 19 октября 1999 г., прекращено 17 ноября 2003 г. за отсутствием состава преступления в налете и что уголовное дело засекречено.

77. 2 августа 2004 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск ответила на жалобу Хамзаева от 26 мая 2004 г., сообщив, что уголовное дело N 34/00/0008-03 установило, что в октябре 1999 года Урус-Мартан был занят исламскими экстремистами в количестве более 1 500 человек, которые организовали свой штаб в городе, укрепили его и не собирались сдаваться и что при таких обстоятельствах федеральное командование приняло решение нанести точечные бомбовые удары по базам боевиков в Урус-Мартане.

78. Письмом от 10 августа 2004 г. военная прокуратура Объединенной группировки войск подтвердила в ответ на жалобу Хамзаева от 20 апреля 2004 г., что уголовное дело о налете 19 октября 1999 г. на Урус-Мартан прекращено. В письме также указывалось, что материалы дела засекречены.

79. В неустановленную дату Л. Хамзаева, заменившая Хамзаева в качестве представителя заявителей в отношениях с национальными органами, направила письмо военному прокурору Объединенной группировки войск, запросив, в частности, от имени второй, третьей, девятой и пятнадцатой заявительниц, а также четвертого, пятого, шестого, заявителя о расследовании налета 19 октября 1999 г. Неясно, был ли получен ответ.

80. В разное время районная прокуратура признала некоторых заявителей потерпевшими по делу N 24031. В частности, вторая заявительница была признана потерпевшей по делу 20 августа 2002 г. и гражданским истцом 21 января 2003 г., третья заявительница была признана потерпевшей по делу 8 сентября 2000 г., и 29 октября 2002 г. она была признана гражданским истцом по уголовному делу, четвертый заявитель был признан потерпевшим по делу 14 сентября 2000 г., пятый заявитель был признан потерпевшим по делу и гражданским истцом 7 сентября 2000 г. и 17 сентября 2002 г. соответственно, шестой заявитель был признан потерпевшим по делу и гражданским истцом 8 сентября 2000 г. и 18 сентября 2002 г. соответственно, седьмой заявитель был признан потерпевшим по делу и гражданским истцом 16 сентября 2000 г. и 17 сентября 2002 г. соответственно, девятая заявительница была признана потерпевшей по делу 7 сентября 2000 г., десятый заявитель был признан потерпевшим 11 сентября 2000 г., четырнадцатый заявитель был признан потерпевшим по делу и гражданским истцом 8 сентября 2000 г. и 17 сентября 2002 г. соответственно, шестнадцатый заявитель был признан потерпевшим по делу 19 сентября 2000 г., восемнадцатый заявитель - 13 сентября 2000 г., и девятнадцатый заявитель - по делу 14 сентября 2000 г.

81. Постановлением от 28 октября 2002 г. районная прокуратура отклонила требования Хамзаева о признании потерпевшими десятого и тринадцатого заявителей, одиннадцатой и двенадцатой заявительниц, указав, что в соответствии с действующим законодательством статусом потерпевшего наделяется только один из родственников умершего и что ранее, а именно 7 сентября 2000 г., девятая заявительница уже была признана потерпевшей в связи с гибелью Вахи Целцаева.

4. Имущество

82. Ни один из заявителей, которые проживали в домах, разрушенных или поврежденных во время налета 19 октября 1999 г., не возбуждал гражданское разбирательство о компенсации. По мнению заявителей, данное средство правовой защиты являлось неэффективным, поскольку 11 мая и 4 октября 2001 г. соответственно национальные суды двух инстанций отклонил как необоснованный иск Хамзаева о компенсации за его частный дом, разрушенный во время этого налета (см. Решение Европейского Суда от 25 марта 2010 г. по делу "Хамзаев и другие против Российской Федерации" (Khamzayev and Others v. Russia), жалоба N 1503/02).

B. Документы, предоставленные властями Российской Федерации

83. В декабре 2006 года, после того, как была коммуницирована жалоба по делу Хамзаева и других (жалоба N 1503/02), касавшаяся федерального авианалета 19 октября 1999 г. на Урус-Мартан, власти Российской Федерации, представили копию уголовного дела N 34/00/0008-03 (первоначальный N 24031) относительно этих событий. Материалы насчитывали примерно 1 200 страниц и, по-видимому, представляли собой копию большей части уголовного дела, если не всего.

84. В мае 2007 года, когда была коммуницирована настоящая жалоба, властям Российской Федерации было предложено предоставить копии уголовных дел, возбужденных в связи с авианалетом 2 октября 1999 г. на Урус-Мартан. В ответ власти Российской Федерации представили документы, насчитывавшие 28 страниц, из уголовного дела N 24050, материалы на 31 странице из уголовного дела N 25268 и документы, насчитывавшие 528 страниц, из уголовного дела N 34/00/0008-03, составлявшие часть материалов по делу Хамзаева и других. Власти Российской Федерации отказались предоставить полные дела, сославшись на нецелесообразность этого, поскольку в соответствии со статьей 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации раскрытие документов противоречило бы интересам расследования и могло составить нарушение прав участников уголовного разбирательства. Власти Российской Федерации также указали, что они учли возможность ходатайства о соблюдении конфиденциальности, но отметили, что Европейский Суд не гарантирует того, что при получении материалов дела заявители или их представитель не раскроет данные материалы общественности. Как утверждали власти Российской Федерации, в отсутствие любых возможных санкций по отношению к заявителям в случае раскрытия конфиденциальной информации и материалов не имеется гарантий соблюдения ими Конвенции и Регламента Суда. По мнению властей Российской Федерации, ввиду большого количества жалоб в отношении событий в Чеченской Республике в период контртеррористической операции раскрытие документов уголовных дел грозит ущербом для интересов государства и участников уголовного разбирательства.

85. Содержание предоставленных материалов в соответствующей части может быть кратко изложено следующим образом.

1. Документы из уголовного дела N 24050

86. Постановлением от 20 октября 2000 г. районная прокуратура возбудила уголовное дело по жалобе Э. в связи с уничтожением его имущества в результате бомбового удара по Урус-Мартану 2 октября 1999 г. Дело было возбуждено в соответствии с частью 2 статьи 167 (умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества при отягчающих вину обстоятельствах) Уголовного кодекса Российской Федерации.

87. Из предоставленных материалов следует, что в рамках этого разбирательства расследовалось только уничтожение дома и имущества Э.

88. В заключении от 18 июня 2001 г. эксперт подтвердил, что металлические фрагменты, найденные на месте происшествия в разрушенном доме Э., являлись фрагментом взорвавшейся авиабомбы.

2. Документы из уголовного дела N 25268

89. Постановлением от 23 апреля 2001 г. Урус-Мартановский ВОВД возбудил уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации по жалобе K. на федеральный авиационный бомбовый удар по Урус-Мартану 2 октября 1999 г., повлекший уничтожение двух домовладений, гибель восьми человек и ранение еще семерых.

90. Постановлением от 8 мая 2001 г. Урус-Мартановский ВОВД передал дело N 25268 в военную прокуратуру для дальнейшего расследования. В постановлении отмечалось, что 2 октября 1999 г., во время бомбового удара федеральной авиации, два дома, принадлежавшие Х. и А. Керимовым, были разрушены, восемь человек погибли, и семеро были ранены.

91. Постановлением от 19 мая 2001 г. республиканская прокуратура отменила постановление от 8 мая 2001 г., указав, что оно являлось преждевременным, поскольку материалы дела не содержали исчерпывающих доказательств причастности федеральных вооруженных сил к событию 2 октября 1999 г. В постановлении предлагалось передать уголовное дело в районную прокуратуру для расследования.

92. Протокол от 5 июня 2001 г. отражал результаты осмотра места происшествия по адресу: Каланчакская улица, дома NN 224 и 226. В краткой форме подтверждалось, что дома были частично разрушены, и указывалось, что фотографирование не проводилось, и во время осмотра никакие предметы не были обнаружены или изъяты.

93. Постановление от 23 июня 2001 г. предусматривало приостановление расследования по уголовному делу N 25268. В постановлении отмечалось, что 2 октября 1999 г., во время бомбового удара федеральной авиации, два дома, принадлежащих Х. и А. Керимовым, были разрушены, восемь человек погибли, и семеро были ранены. В нем также указывалось, что срок предварительного расследования истек, и все возможные следственные действия осуществлены.

94. Постановлением от 29 июля 2001 г. надзирающий прокурор обязал возобновить расследование. В постановлении следственному органу было предложено установить и допросить потерпевших от налета, собрать и изъять осколки бомб, назначить и провести экспертизы.

95. В протоколе от 7 августа 2001 г. содержались результаты другого осмотра места происшествия. Представляется, что во время этого осмотра были обнаружены и изъяты металлические фрагменты, предположительно относящиеся к взрывному устройству.

96. Постановлением от 15 августа 2001 г. районная прокуратура назначила экспертизу металлических фрагментов, обнаруженных 7 августа 2001 г. на месте происшествия с целью установления того, являлись ли они осколками авиабомбы. Неясно, была ли проведена эта экспертиза, и если да, каковы ее результаты, поскольку документы об этом отсутствуют.

97. Представляется, что в какой-то момент уголовное дело было прекращено, а затем возобновлено, так как постановлением от 1 апреля 2004 г. дело принял следователь районной прокуратуры.

98. Постановлением от 5 апреля 2004 г. первая заявительница была признана потерпевшей в связи с гибелью ее мужа Адлана Керимова и травмами, полученными ею и детьми вследствие бомбового удара федеральной авиации по Урус-Мартану 2 октября 1999 г. Первая заявительница была допрошена следственным органом в ту же дату.

99. Европейский Суд не получил никаких документов за период после апреля 2004 года.

3. Документы из уголовного дела N 34/00/0008-03

(a) Документы, относящиеся к проведению расследования и информирующие заявителей о его ходе

100. Постановлением от 21 июля 2000 г республиканская прокуратура возбудила уголовное дело в связи с жалобой Хамзаева по поводу бомбового удара по жилому кварталу Урус-Мартана 19 октября 1999 г., повлекшего гибель шести и ранения 16 человек, разрушение 13 домов и повреждение еще 27. Разбирательство было возбуждено в соответствии с частью 2 статьи 105 (убийство при отягчающих вину обстоятельствах) и частью 2 статьи 167 (умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества при отягчающих вину обстоятельствах) Уголовного кодекса Российской Федерации, дело было передано в районную прокуратуру для расследования. Делу был присвоен N 24031. Письмом от той же даты Хамзаев был уведомлен о данном постановлении без указания его даты.

101. Письмом от 31 августа 2000 г. республиканская прокуратура привлекла внимание районной прокуратуры к "недопустимому затягиванию" расследования по делу N 24031. В письме, в частности, сообщалось, что в течение месяца следователь, в производстве которого находится дело, не совершил никаких следственных действий и не допросил потерпевших или свидетелей. Районной прокуратуре предлагалось возобновить расследование и установить обстоятельства дела. В частности, представлялось необходимым допросить всех потерпевших от данного бомбового удара, признать их потерпевшими и гражданскими истцами, допросить родственников погибших и признать их потерпевшими, осмотреть место происшествия с использованием фотои видеотехники, установить и допросить очевидцев данного происшествия.

102. В неустановленную дату в октябре 2000 года следователь, в производстве которого находилось дело, просил компетентного прокурора продлить срок предварительного расследования. В соответствующем постановлении излагались выводы, сделанные следствием к тому моменту. В частности, следствие ссылалось на показания ряда жителей квартала, который подвергся налету 19 октября 1999 г. Являясь очевидцами события, они настаивали на том, что военные самолеты летели на небольшой высоте, и поэтому пилоты могли четко видеть, что они целятся в жилой квартал. Постановление также ссылалось на показания жителей о том, что боевики никогда не проживали в их квартале и что мятежные бойцы располагались в домах на окраинах Урус-Мартана, которые к этому времени уже подверглись ударам федеральных бомбардировщиков, и, следовательно, не имелось оснований бомбить жилой квартал, населенный гражданскими лицами. В постановлении также отмечалось, что во время осмотра места происшествия были обнаружены крупные металлические фрагменты авиабомб, и, кроме того, во дворах ряда домовладений находились невзорвавшиеся бомбы. В постановлении содержался вывод о том, что полученные доказательства подтверждают причастность федеральной авиации к налету 19 октября 1999 г., этот вывод подкреплен показаниями очевидцев, фотографиями и видеозаписями, заключениями оценки причиненного вреда и протоколом осмотра места происшествия.

103. Письмом от октября 2000 г. (точная дата не поддается прочтению) военная прокуратура - войсковая часть N 20102 - возвратила дело в республиканскую прокуратуру, указав на несоблюдение ряда формальных требований. Последняя передала дело в районную прокуратуру 30 октября 2000 г. с указанием исправить недостатки.

104. Постановлением от 21 января 2001 г. районная прокуратура приостановила уголовное расследование. Она указала, что все возможные следственные меры предприняты, но установить виновных лиц не представилось возможным.

105. Постановлением от 7 февраля 2001 г. надзирающий прокурор отменил постановление от 21 января 2001 г. как необоснованное и преждевременное. Он обязал возобновить расследование, допросить очевидцев налета и приобщить к делу результаты судебно-медицинских и баллистических экспертиз.

106. Постановлением от 7 марта 2001 г. районная прокуратура приостановила уголовное расследование по делу N 24031, отметив, что приняты все следственные меры, указанные в постановлении надзирающего прокурора от 7 февраля 2001 г., но установить виновных лиц не представилось возможным.

107. Письмом от 14 апреля 2001 г. районная прокуратура ответила Хамзаеву, что его запрос о предоставлении удостоверенных копий постановлений о возбуждении уголовного дела N 24031 и продлении срока предварительного расследования "не основан на законодательстве" и потому не может быть удовлетворен. В письме также указывалось, что срок предварительного расследования по упомянутому уголовному делу продлен до 21 января 2001 г. и что 10 октября 2000 г. оно было направлено в военную прокуратуру, которая возвратила его 26 октября 2000 г. из-за процессуальных недостатков. В письме далее отмечалось, что 16 ноября 2000 г. по делу назначена баллистическая экспертиза, однако она еще не проведена. Также сообщалось, что 21 января 2001 г. расследование было приостановлено, затем возобновлено 7 февраля 2001 г. и вновь приостановлено 7 марта 2001 г. В письме Хамзаев заверялся в том, что его запросы по настоящему делу будут приобщены к материалам и учтены в ходе дальнейшего расследования.

108. Постановлением от 29 апреля 2001 г. районная прокуратура передала материалы дела в военную прокуратуру - войсковую часть N 20102 - для дальнейшего расследования. В постановлении отмечалось, что установлено, что разрушение домов и другого имущества и гибель и травмы жителей Урус-Мартана 19 октября 1999 г. были вызваны авиаударом федеральных вооруженных сил. Этот факт подтвержден свидетелями и потерпевшими, осмотром места происшествия, где были обнаружены фрагменты авиабомб и ракет. Причастность федеральных военнослужащих к данному налету является очевидной, поскольку незаконные вооруженные формирования не имели авиации, и дело было направлено военному прокурору для дальнейшего расследования с целью установления войсковой части и личностей военных, совершивших данное преступление.

109. Письмом от 11 мая 2001 г. военная прокуратура - войсковая часть N 20102 - передала дело в республиканскую прокуратуру. В письме указывалось, что вывод районной прокуратуры о том, что 19 октября 1999 г. Урус-Мартан подвергся бомбовому удару, основан на противоречивых свидетельских показаниях и не имеет объективного подтверждения. В письме, в частности, подчеркивалось, что некоторые свидетели сообщали, что видели самолеты, предположительно нанесшие удар, некоторые другие свидетели говорили, что они не могли видеть самолеты, поскольку в этот день было облачно и туманно. Кроме того, согласно письму имелись противоречия в свидетельских показаниях относительно общего количества самолетов, предположительно участвовавших в налете, и их цвета. В письме далее отмечалось, что происхождение фрагментов боеприпасов, изъятых в двух домовладениях, предположительно подвергшихся налету 19 октября 1999 г. (см. § 133 настоящего Постановления), не установлено, и не выяснено, каким образом стал возможным сбор этих фрагментов по истечении года после налета. В заключении письма указывалось, что в то же время командование Объединенной группировки войск и российское Министерство обороны сообщили, что 19 октября 1999 г. федеральная авиация не наносила ударов по Урус-Мартану.

110. Постановлением от 6 июня 2001 г. районная прокуратура возобновила расследование.

111. Постановлением от 6 июля 2001 г. уголовное разбирательство было приостановлено в связи с неустановлением предполагаемых виновных лиц, и дело было передано в военную прокуратуру. Постановление было аналогично постановлению от 29 апреля 2001 г. В нем, в частности, указывалось, что причастность федеральной авиации к налету установлена показаниями очевидцев и результатами баллистических экспертиз, которые подтверждают, что фрагменты, найденные на месте происшествия, принадлежали артиллерийским снарядам и авиабомбам. В постановлении также отмечалось, что после налета 19 октября 1999 г. сохранилась невзорвавшаяся авиабомба на земле у дома, расположенного по адресу: улица Достоевского, дома N 15.

112. Письмом от 15 мая 2002 г. республиканская прокуратура возвратила дело N 24031 в районную прокуратуру для расследования. В письме указывалось, что после изучения материалов дела установлено, что расследование осуществлялось с грубыми нарушениями процессуального права, в результате чего военная прокуратура отказалась принять дело. В письме перечислялись процессуальные нарушения, допущенные при осмотре места происшествия, изъятии и исследовании фрагментов боеприпасов, найденных там, а также указывалось, что в результате данных нарушений изъятые осколки не могут быть приняты в качестве доказательств. Кроме того, в письме отмечалось, что до сих пор не проведены судебно-медицинские экспертизы в отношении погибших и раненых при налете 19 октября 1999 г., что те, кому был причинен материальный ущерб, не были признаны гражданскими истцами, а также, что противоречия в показаниях очевидцев не устранены. В письме указывалось, что, несмотря на то, что дело ранее возвращалось в районную прокуратуру из-за указанных недостатков, они не были устранены.

113. Постановлением от 25 августа 2002 г. районная прокуратура возобновила уголовное расследование.

114. 25 августа 2002 г. районная прокуратура письмом направила Хамзаеву удостоверенные копии постановлений о признании потерпевшими второй заявительницы, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявителя и удостоверенную копию постановления о признании второй заявительницы гражданским истцом. В письме Хамзаев также уведомлялся о том, что никто из других заявителей не требовал признания их гражданскими истцами по настоящему делу.

115. Постановление от 25 сентября 2002 г. приостановило расследование. В постановлении кратко указывалось, что все возможные следственные меры были выполнены, но установить предполагаемых виновных лиц не представилось возможным.

116. Постановлением от 1 октября 2002 г. районная прокуратура возобновила расследование. В постановлении отмечалось, что, как требовал Хамзаев, необходимо допросить в качестве свидетелей ряд высокопоставленных военнослужащих, участвовавших в контртеррористической операции в Чеченской Республике.

117. Постановлением от 1 ноября 2002 г. уголовное расследование было приостановлено. В нем указывалось, что после возобновления расследования 1 октября 2002 г. следственные органы направили поручение о допросе ряда высокопоставленных военнослужащих, проведении экспертизы сада, утраченного одним из жителей во время данного налета, и были признаны потерпевшими еще двое лиц. Следовательно, как отмечалось в постановлении, все возможные следственные действия были совершены.

118. Постановлением от 10 января 2003 г. постановление от 1 ноября 2002 г. было отменено как необоснованное ввиду несоблюдения указаний республиканской прокуратуры об устранении процессуальных нарушений. В частности, были допущены нарушения процессуального законодательства при изъятии фрагментов боеприпасов, которые, соответственно, признаны недопустимыми доказательствами. Кроме того, не были проведены судебно-медицинские экспертизы убитых и раненых, и ряд лиц, которым был причинен ущерб в результате происшествия, не был признан гражданскими истцами по делу. Вместе с тем не были устранены противоречия в описании очевидцами налета. В связи с этим было предложено возобновить разбирательство.

119. Постановлением от 10 февраля 2003 г. уголовное расследование было приостановлено. В постановлении перечислялись следственные меры, осуществленные в январе 2003 года, включая изъятие осколков, назначение их экспертизы, признание потерпевших гражданскими истцами, и заключалось, что все следственные действия, возможные в отсутствие обвиняемых, были совершены.

120. Постановлением от 15 февраля 2003 г. расследование было возобновлено. В постановлении указывалось, что по делу необходимо провести ряд следственных действий, а именно судебно-медицинскую экспертизу убитых и раненых. Письмом от февраля 2003 года (точная дата не ясна) Хамзаев был уведомлен о последних событиях по делу.

121. Постановлением от 15 марта 2003 г. уголовное расследование по делу N 24031 было приостановлено в связи с неустановлением предполагаемых виновных лиц.

122. Постановлением от 18 апреля 2003 г. прокурор военной прокуратуры Объединенной группировки войск распорядился возобновить расследование. На этой стадии делу был присвоен N 34/00/0008-03.

123. В ту же дату военная прокуратура Объединенной группировки войск уведомила районную прокуратуру о данном постановлении и предложила уведомить лиц, признанных потерпевшими, о возобновлении расследования по делу. Другим письмом от той же даты военная прокуратура Объединенной группировки войск уведомила Хамзаева о своем решении возобновить расследование.

124. Постановлением от 18 апреля 2003 г. следователь, в производстве которого находилось дело, обратился к компетентному прокурору с ходатайством о продлении срока предварительного расследования до 18 августа 2003 г. В постановлении указывалось, что необходимо совершить большое количество следственных действий. В частности, необходимо допросить высокопоставленных военнослужащих, руководивших контртеррористической операцией в Чеченской Республике, установить и допросить военнослужащего, руководившего операцией в Урус-Мартане 19 октября 1999 г., военнослужащего, командовавшего пилотами, которые нанесли бомбовые удары по Урус-Мартану в эту дату, и самих пилотов, осмотреть и при необходимости изъять соответствующие военные документы, включая журнал учетa боевых вылетов и карты ведения боевых действий, осмотреть материалы проверок, проведенных военными органами в связи с жалобами Хамзаева по поводу налета, провести экспертизы, включая судебно-медицинскую экспертизу убитых и раненых при расследуемом происшествии, и провести иные необходимые следственные действия.

125. Постановлением от 17 ноября 2003 г. уголовное расследование по делу N 34/00/0008-03 было прекращено. В нем содержались описание ситуации в Чеченской Республике и, конкретно, в окрестностях Урус-Мартана в конце сентября-октябре 1999 года и версия авианалета 19 октября 1999 г., идентичная предоставленной властями Российской Федерации (см. §§ 28-35 настоящего Постановления).

126. В постановлении, в частности, имелась ссылка на допросы свидетелей Аф. и Чай., сотрудников разведки, которые проводили рекогносцировку в Урус-Мартане в соответствующий период. Оба они сообщили, что город был занят ваххабитами, которые значительно укрепили его и подготовили к длительной обороне. По утверждению свидетелей, глубина обороны простиралась на три-четыре квартала от окраин к центру города, боевики вырыли большие траншеи и укрытия, заполнили ямы нефтью с целью их подрыва по мере приближения федеральных сил и организовали многочисленные огневые точки в жилых постройках. Свидетель Аф. также отметил, что большинство местных жителей покинули город, а незначительное число жителей, остававшихся в Урус-Мартане, силой удерживались экстремистами, которые использовали их в качестве живого щита. Постановление содержало ссылку также на показания Х., жителя Урус-Мартана, который, в частности, подчеркивал, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, больше половины гражданских жителей покинули город из-за преследований боевиков, которые задерживали, грабили, убивали и использовали в качестве живого щита тех жителей, кто оказывал им сопротивление.

127. Постановление также ссылалось на заключение оперативно-тактической экспертизы (см. § 159 настоящего Постановления) о том, что решение о нанесении данного авиаудара являлось обоснованным и своевременным и что соответствующие военные органы приняли меры для сведения к минимуму жертв среди гражданского населения Урус-Мартана. В заключении указывалось, что отсутствуют признаки состава преступлений, предусмотренных частью 2 статьи 105 и частью 2 статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации, в действиях генерал-майора Ш. и генерал-лейтенанта Г., и, соответственно, уголовное расследование против них подлежит прекращению.

(b) Документы, относящиеся к следственным мерам

128. Поручением от 29 июля 2000 г. районная прокуратура предложила Урус-Мартановскому ВОВД установить и допросить потерпевших от налета 19 октября 1999 г., родственников погибших, признать их потерпевшими и гражданскими истцами по делу, тщательно осмотреть место происшествия, провести фотографирование и видеозапись места происшествия и при необходимости изъять вещественные доказательства, включая фрагменты бомб, выполнить баллистические экспертизы и иные необходимые следственные действия.

129. Письмом от той же даты районная прокуратура предложила военной прокуратуре - войсковой части N 20102 - направить ей материалы проверки по жалобе Хамзаева на налет 19 октября 1999 г.

130. Письмами от 24 августа 2000 г. районная прокуратура напомнила Урус-Мартановскому ВОВД и военной прокуратуре - войсковой части N 20102 - о своих запросах от 29 июля 2000 г., указав, что до настоящего времени они не исполнены.

131. Постановлениями, вынесенными в период 7-19 сентября 2000 г., были признаны потерпевшими с третьей заявительницы по седьмой заявитель, девятая заявительница, десятый, четырнадцатый, восемнадцатый и девятнадцатый заявители (см. § 80 настоящего Постановления). Как видно из постановлений, указанные заявители были уведомлены о них в те же даты.

132. Протоколы от 3 и 5 октября 2000 г. осмотра места происшествия подробно описали состояние ряда домовладений, подвергшихся авианалету 19 октября 1999 г. В частности, протоколы подтверждали ущерб, причиненный домовладениям и находившемуся внутри имуществу. В них также описывались бомбовые воронки на земельных участках, на которых находились домовладения, и указывалось, что во время осмотра была обнаружена и изъята металлическая шрапнель, напоминающая фрагменты артиллерийского снаряда. Среди поврежденных домовладений протоколы упоминали владение второй заявительницы на улице Достоевского, дом N 15, владение седьмого заявителя на улице Достоевского, дом N 24 и владение четырнадцатого заявителя на улице Маяковского, дом N 23. В протоколах данные заявители упоминались как владельцы недвижимости. Фотоснимки, выполненные во время осмотра места происшествия, прилагались к протоколам. На них был изображен ряд поврежденных домовладений, включая принадлежащие пятому, шестому, седьмому и четырнадцатому заявителям.

133. Двумя аналогичными постановлениями от 5 октября 2000 г. следователь, в производстве которого находилось дело, распорядился об изъятии металлических фрагментов, напоминающих части авиабомбы или артиллерийского снаряда, из двух домовладений, которые подверглись налету 19 октября 1999 г.

134. Постановлением от 16 ноября 2000 г. была назначена экспертиза металлических фрагментов, обнаруженных на месте происшествия, с целью установления их происхождения. Представляется, что экспертизы в соответствии с данным постановлением не проводились, поскольку 6 июня 2001 г. следователь, в производстве которого находилось дело, назначил другие экспертизы этих фрагментов. Заключение экспертизы от 25 июня 2001 г. подтвердило, что данные фрагменты представляли собой части артиллерийских снарядов, авиабомб и боеприпасов, происхождение которых установить невозможно.

135. Протоколы от 9 февраля 2001 г. зафиксировали соответственно изъятие и осмотр видеозаписи последствий налета 19 октября 1999 г.

136. Постановлением от 9 февраля 2001 г. следователь, в производстве которого находилось дело, назначил судебно-медицинские экспертизы с целью установления причин смерти Апти Абубакарова, Аминат Абубакаровой, Вахи Целцаева, Махарби Лорсанова, Якуба Исраилова и Минкаила Лорсанова, а также тяжести вреда, причиненного здоровью ряду лиц, раненных во время налета 19 октября 1999 г., включая вторую заявительницу, десятого и шестнадцатого заявителей.

137. Постановлениями, принятыми в период 17-18 сентября 2002 г., пятый, шестой, седьмой и четырнадцатый заявители были признаны гражданскими истцами по делу. Все указанные заявители представили в следственные органы претензии с описанием имущества, утраченного во время налета 19 октября 1999 г., и указанием его общей стоимости и размера причиненного им морального вреда. Постановления о признании их гражданскими истцами были доведены до сведения данных заявителей в те же даты.

138. Поручением от 17 октября 2002 г. районная прокуратура предложила военной прокуратуре Московского гарнизона допросить в качестве свидетелей некоторых высокопоставленных военнослужащих относительно обстоятельств налета 19 октября 1999 г. Хамзаев был уведомлен об этом поручении письмом от той же даты.

139. Постановлением от 29 октября 2002 г. третья заявительница была признана по делу гражданской истцей. Постановлениями от 21 января 2003 г. вторая заявительница и четырнадцатый заявитель были признаны гражданскими истцами по делу. Соответствующие заявители были уведомлены о постановлениях в те же даты.

140. Постановлениями от 17 января 2003 г. было принято решение об изъятии фрагментов шрапнели у нескольких жителей квартала, подвергшегося налету 19 октября 1999 г., включая седьмого и четырнадцатого заявителей. В протоколах от той же даты были описаны изъятые осколки.

141. Постановлением от 19 января 2003 г. было решено приобщить к делу в качестве доказательств осколки, изъятые 17 января 2003 г. Протокол от той же даты содержал описание результатов осмотра этих осколков следователем, в производстве которого находилось дело.

142. Постановлением от 25 января 2003 г. была назначена экспертиза фрагментов шрапнели, изъятых 17 января 2003 г., с целью установления их происхождения.

143. Письмом от 17 февраля 2003 г. районная прокуратура предложила администрации Урус-Мартана создать компетентную комиссию для оценки ущерба, причиненного индивидуальным домам во время налета 19 октября 1999 г., и составить акты оценки.

144. Другим письмом от той же даты районная прокуратура уведомила военную комендантуру Урус-Мартановского района о том, что после бомбового удара 19 октября 1999 г. сохранились две невзорвавшиеся бомбы на земельных участках в частных домовладениях, и предложила военной комендантуре принять меры для удаления этих бомб. Аналогичное письмо было направлено в военную комендантуру Чеченской Республики 26 февраля 2003 г.

145. Постановлением от 16 февраля 2003 г. была назначена судебно-медицинская экспертиза раненых во время налета 19 октября 1999 г., включая вторую заявительницу и восемнадцатого заявителя.

146. Письмом от 27 февраля 2003 г. эксперт уведомил следователя, в производстве которого находилось дело, что судебно-медицинская экспертиза может быть проведена только на основании подлинных медицинских документов и в присутствии лиц, в отношении которых назначена экспертиза. В связи с этим эксперт возвратил постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы и приложил справки для следователя о невозможности проведения экспертизы на основе данных документов.

147. 4 марта 2003 г. следователь, в производстве которого находилось дело, предложил Урус-Мартановской больнице предоставить медицинские карты шестерых жителей Урус-Мартана, убитых в результате происшествия 19 октября 1999 г.

148. Согласно протоколу от 23 апреля 2003 г. в эту дату следственный орган осмотрел журнал учетa боевых вылетов федеральных сил в Чеченской Республике за период 8-27 октября 1999 г. и тактическую карту за период 13-26 октября 1999 г. В протоколе были подробно описаны записи, внесенные в эти документы в связи с воздушной операцией 19 октября 1999 г. В нем также указывалось, что согласно данным документам Урус-Мартан не подвергался ударам федеральной авиации в эту дату, и цели, атакованные в этот день, располагались на расстоянии 1 и 22 км от города.

149. В протоколе от 30 апреля 2003 г. отражался результат осмотра журнала боевых действий авиации Объединенной группировки войск за период с 29 сентября 1999 г. по 20 января 2000 г. Согласно протоколу 19 октября 1999 г. в журнал были внесены две записи, которые касались двух ударов федеральных военных вертолетов по боевикам, находившимся примерно в 40 км от Урус-Мартана. В журнале отсутствовала иная информация о происшествии 19 октября 1999 г.

150. Как видно из протокола от 5 мая 2003 г., который едва поддается прочтению, в эту дату следственные органы осмотрели журнал военных действий Объединенной группировки войск за период с 25 сентября по 29 ноября 1999 г. Представляется, что в журнале отсутствовали записи о каких-либо авиаударах, нанесенных по Урус-Мартану 19 октября 1999 г.

151. Письмом от 16 мая 2003 г. районная прокуратура направила в военную прокуратуру Объединенной группировки войск медицинские справки, подтверждающие травмы, причиненные жителям Урус-Мартана во время налета 19 октября 1999 г. В письме также указывалось, что в Урус-Мартановской больнице отсутствовали медицинские карты убитых во время налета. В нем также сообщалось, что районная прокуратура не может направить в военную прокуратуру Объединенной группировки войск 41 осколок, изъятый на месте происшествия, поскольку эти осколки были направлены на экспертизу и не возвращены экспертами. Наконец, в письме указывалось, что три авиабомбы, обнаруженные на месте происшествия, уничтожены специалистами.

152. Письмами от 31 мая и 5 июня 2003 г. следователь, в производстве которого находилось дело, запросил в соответствующих войсковых частях информацию о личности пилотов, которые нанесли бомбовые удары на расстоянии одного километра от Урус-Мартана 19 октября 1999 г.

153. Письмами от 3 июня 2003 г. следователь, в производстве которого находилось дело, запросил в различных компетентных органах информацию о причастности некоторых жителей Урус-Мартана к деятельности незаконных вооруженных формирований. Перечень имен включал убитых во время налета 19 октября 1999 г., а также признанных потерпевшими в связи с этим происшествием. 29 октября 2003 г. Федеральная служба безопасности ответила, что четверо лиц, включенных в данный перечень, были связаны с деятельностью незаконных вооруженных формирований.

154. Двумя письмами от 10 июня 2003 г. исполняющий обязанности командира войсковой части N 22290 - военно-воздушной части, принимавшей участие в военных операциях в окрестностях Урус-Мартана в соответствующий период, - ответил военному прокурору Объединенной группировки войск, что невозможно представить плановую таблицу части за 19 октября 1999 г., поскольку она была уничтожена в ноябре 2000 года, так как согласно действующему приказу Министерства обороны России срок ее хранения составлял один год. В письмах далее указывалось, что за соответствующий период журнал полученных и отданных приказов, журнал учетa боевых вылетов, журнал боевых действий и карта ведения боевых действий не сохранились. В письмах также сообщалось, что средства объективного контроля - тесторограммы и фотографии - за 19 октября 1999 г. отсутствуют, поскольку они были уничтожены через год после этой даты, как это предусмотрено действующим приказом Министерства обороны России, а видеозаписи отсутствуют, так как они должны храниться только три месяца. Наконец, в письмах отмечалось, что журнал приказов командира и карта приказов командира о военных действиях направлены в Ростов-на-Дону в декабре 2000 года.

155. Заключение экспертизы от 20 июня 2003 г. указывало, что металлические фрагменты, изъятые 17 января 2003 г. (см. § 140 настоящего Постановления), представляли собой металлические предметы промышленного производства, разрушенные контактным взрывом, и некоторые из них могли быть фрагментами боеприпасов.

156. Протокол от 2 июля 2003 г. об осмотре видеозаписи процесса выкапывания и уничтожения невзорвавшихся авиабомб, сохранившихся после налета 19 октября 1999 г., указывал, что они представляли собой фугасные бомбы калибра 250-270 кг.

157. Письмом от 3 июля 2003 г. командир войсковой части N 11731, которая в соответствующий период участвовала в военных действиях в окрестностях Урус-Мартана, сообщил, что все документы, относящиеся к операциям октября 1999 года, а именно журнал отданных и полученных приказов, журналов учетa боевых вылетов и военных действий, боевые приказы, отчеты пилотов о выполнении заданий и карта ведения боевых действий, были уничтожены 13 декабря 2001 г., так как они утратили практическую ценность и не имели исторического или научного значения.

158. Постановлением от 20 октября 2003 г. следователь, в производстве которого находилось дело, назначил оперативно-тактическую экспертизу с целью установления наличия недостатков в организации и выполнении бомбового удара в окрестностях Урус-Мартана 19 октября 1999 г. со стороны командующего группировкой "Запад" генерал-майора Ш. и командующего Объединенной группировкой военно-воздушных сил генерал-лейтенанта Г.

159. В заключении от 16 ноября 2003 г. излагались результаты оперативно-тактической экспертизы. Эксперты указали, что решение генерал-майора Ш. о нанесении бомбовых ударов 19 октября 1999 г. по укрепленным пунктам и базам незаконных вооруженных формирований, а также по их радиоэлектронным средствам являлось обоснованным и своевременным, поскольку в этот период Урус-Мартан был занят боевиками, численностью более 1 500 лиц, которые укрепили его и не собирались сдаваться и получили подкрепление в лице новой группы из примерно 300 боевиков за день до налета. Согласно экспертам любые иные методы действий федеральных сил, такие как наземная атака, штурм или вытеснение, привели бы к неоправданным человеческим потерям. Эксперты также отметили, что при организации данного бомбового удара командование группировки "Запад" предприняло определенные меры с целью сведения к минимуму жертв среди гражданского населения. В частности, согласно заключению военные избрали точечные удары, что повлекло гибель всего лишь шести человек и ранение 17, из которых четверо являлись членами незаконных вооруженных формирований. С другой стороны, боевики понесли значительные потери, в результате чего они впоследствии, 7 и 8 декабря 1999 г., сдали город без боя, и федеральные вооруженные силы не понесли потерь. В заключении был сделан вывод, что действия генерал-майора Ш. и генерал-лейтенанта Г. соответствовали всем применимым инструкциям и правилам, включая Боевой устав сухопутных войск, что решение о нанесении удара 19 октября 1999 г. являлось разумным и что федеральная авиация использовалась в Урус-Мартане 19 октября 1999 г. на оснований решений компетентных командиров и с учетом сложившейся ситуации и данных разведки.

160. Уголовное дело содержит письменные объяснения, данные 18 марта 2000 г. начальником штаба группы "Запад" К. прокурору войсковой части N 20102. Согласно им в период 19-20 октября 1999 г. группировке "Запад" было поручено вытеснение незаконных вооруженных формирований из Урус-Мартана. Как утверждал К., с целью избежания жертв среди гражданского населения Урус-Мартана федеральное командование неоднократно обращалось к ваххабитам с предложением прекратить сопротивление и оставить город и предупреждало жителей, что в противном случае ваххабиты будут уничтожены огнем артиллерии и авиаударами. Соответственно, как заявлял К., гражданские лица, проживавшие в Урус-Мартане, были предупреждены, но поскольку боевики не сдались, точечные бомбардировки были направлены на их базы. К. утверждал, что бомбардировки были проведены военной авиацией на основе информации, полученной разведкой последней. К. также отметил, что в декабре 1999 года федеральные силы блокировали Урус-Мартан для операций по "зачистке". Будучи допрошен в качестве свидетеля 18 апреля 2003 г., К. сообщил, что не может дать объяснений по поводу событий 19 октября 1999 г., так как ничего не помнит. Он также сказал в отношении письменных объяснений от 18 марта 2000 г., что подпись на этом документе принадлежит ему, но он не помнит, чтобы он сообщал то, что там написано. Кроме того, К. добавил, что в настоящее время он не может комментировать эти объяснения, поскольку прошло более трех лет с того времени, когда они были даны.

161. В своих объяснениях от 4-6 июля 2000 г. ряд очевидцев, включая пятого, шестого заявителя, девятую заявительницу и четырнадцатого заявителя, описали налет 19 октября 1999 г., указав, что в эту дату, примерно в 12.30-13.30, появились два российских военных самолета, и один из них нанес удары вне территории Урус-Мартана, а другой бомбил жилой квартал, в котором проживали очевидцы. Пятый заявитель и A., еще один житель квартала, подвергшегося налету, сообщили, что жителей Урус-Мартана не предупреждали о бомбовых ударах.

162. Во время допросов свидетелей в период с 7 сентября по 4 октября 2000 г. вторая и третья заявительницы, с четвертого по седьмого заявителя, девятая заявительница, десятый, четырнадцатый, шестнадцатый и девятнадцатый заявители описали обстоятельства налета 19 октября 1999 г., а также 51 другой житель квартала, подвергшегося налету, были допрошены в период с 7 сентября по 5 октября 2000 г. и изложили аналогичные версии данного события. В период 7-12 июля 2001 г. девять жителей, включая девятнадцатого заявителя, были вновь допрошены в связи с происшествием.

163. В объяснении от 12 марта 2001 г. старший офицер войсковой части N 45881 З. сообщил, что согласно карте ведения боевых действий этой части Урус-Мартан не подвергался авиаударам в период с 18 по 27 октября 1999 г. и что 19 октября 1999 г., в 13.30, бризантные 250-килограммовые авиабомбы были сброшены на группу боевиков, расположенную в километре от юго-восточной окраины Урус-Мартана. Что касается информации в журнале учетa боевых вылетов (см. § 177 настоящего Постановления), З. пояснил, что упомянутые там координаты были расположены в 26-27 километрах от Урус-Мартана. На допросе в качестве свидетеля 12 ноября 2002 г. З. подтвердил, что он был командирован в Чеченскую Республику в период, относящийся к обстоятельствам дела, но с 11 октября по 28 ноября 1999 г. находился в отпуске вне территории Чеченской Республики и, следовательно, не участвовал в планировании и организации авиаудара 19 октября 1999 г. Он добавил, что не мог быть свидетелем по делу об этом происшествии, поскольку не служил в той части, которая причастна к этому налету.

164. На допросе в качестве свидетеля 21 января 2003 г. М., который в период, относящийся к обстоятельствам дела, являлся первым заместителем начальника Генерального штаба российских вооруженных сил, сообщил, что, насколько ему известно, во время контртеррористической операции в Чеченской Республике бомбовые или ракетные удары или иные авиаудары по населенным пунктам не планировались и не проводились. Как утверждал М., такие удары наносились только по выборочным целям, связанным с деятельностью незаконных вооруженных формирований.

165. На допросе в качестве свидетеля 25 января 2003 г. Мих., в тот период являвшийся заместителем главнокомандующего российскими военно-воздушными силами, сказал, что не отдавал приказов о проведении бомбардировки Урус-Мартана 19 октября 1999 г. и что ему неизвестно о бомбардировке Урус-Мартана федеральной авиацией.

166. На допросе в качестве свидетеля от той же даты заместитель начальника главного штаба и начальник оперативного управления Военно-воздушных сил Ч. дал аналогичные показания.

167. На допросе в качестве свидетеля 24 апреля 2003 г. высокопоставленный военнослужащий А., который в период, относящийся к обстоятельствам дела, был командирован в Чеченскую Республику, сообщил, что ему ничего неизвестно о бомбардировке Урус-Мартана 19 октября 1999 г., и, следовательно, он не может предоставить информацию в этом отношении. Он также не мог дать объяснений относительно своего ответа от 15 февраля 2001 г. на жалобу Хамзаева по поводу налета 19 октября 1999 г. (см. § 57 настоящего Постановления).

168. На допросе в качестве свидетеля в ту же дату высокопоставленный военнослужащий Б., который в тот период был командирован в Чеченскую Республику, пояснил, что ему ничего неизвестно о налете на Урус-Мартан 19 октября 1999 г., так как в этот период он проводил операции в другом районе Чеченской Республики. Кроме того, Б. не мог предоставить информацию помимо той, которую он сообщил в ответе Хамзаеву от 23 ноября 2000 г., где указывалось, что федеральная авиация никогда не бомбила Урус-Мартан.

169. На допросе 25 апреля 2003 г. Г., в период, относящийся к обстоятельствам дела, являвшийся командующим Объединенной группировкой войск в Чеченской Республике (см. § 29 настоящего Постановления), сообщил, что не помнит событий октября 1999 года, так как прошло много времени, и что все действия федеральной авиации в этот период фиксировались в журнале учетa боевых вылетов и карте ведения боевых действий.

170. На допросе 29 апреля 2003 г. высокопоставленный военнослужащий П., командированный в Чеченскую Республику в период, относящийся к обстоятельствам дела, дал аналогичные показания.

171. 9 и 10 июня 2003 г. следственные органы допросили ряд военнослужащих федеральной авиации, которые принимали участие в военных действиях в окрестностях Урус-Мартана в период, относящийся к обстоятельствам дела. Два пилота, Пар. и Мак., которые в этот период были командированы в Чеченскую Республику и служили в войсковой части N 22290, сообщили, что в октябре 1999 года они получили приказ от своего командира, полковника Мар., нанести удары в избранных прямоугольниках по целям, в которых сосредоточились незаконные вооруженные формирования на северной и северо-западной окраинах Урус-Мартана. Как утверждают пилоты, нанося удары, они использовали ракеты, а не авиабомбы, поскольку цели были расположены очень близко к городу. Пилоты также пояснили, что не использовали авиабомбы во время выполнения боевого задания и не наносили ударов по жилым кварталам Урус-Мартана. Они также настаивали на том, что технические ошибки во время нанесения ударов, отклонение от избранных целей и случайное поражение были невозможны.

172. На допросе в качестве свидетеля 16 июня 2003 г. Ив., который в этот период был командирован в Чеченскую Республику в качестве сотрудника российского Министерства по чрезвычайным ситуациям, сообщил, что участвовал в обезвреживании неразорвавшихся бомб, которые остались, в частности, на улице Маяковского в Урус-Мартане после налета 19 октября 1999 г. Он подтвердил, что 2 и 3 апреля 2003 г. две неразорвавшиеся авиабомбы были выкопаны, перевезены в другое место и уничтожены.

173. На допросе 2 и 3 июля 2003 г. четыре пилота, Пог., Аб., Д. и Ш., которые в период, относящийся к обстоятельствам дела, были командированы в Чеченскую Республику и служили в войсковой части N 11731, сказали, что они осуществляли полет группой из четырех самолетов 19 октября 1999 г. в южной горной зоне Чеченской Республики. Как утверждал Пог., самолеты были снаряжены авиабомбами калибра 250 или 500 кг. Пилоты также отметили, что результаты бомбардировки были зафиксированы средствами объективного контроля - видеорекордерами и фотокамерами - и после полета переданы командиру. Пилоты настаивали на том, что получили инструкции производить бомбометание в районе, находящемся не менее чем в трех километрах от населенного пункта, и что они не наносили ударов по Урус-Мартану. Они также сообщили, что никогда не слышали о таких происшествиях, поскольку в этом случае была бы проведена внутренняя проверка, и виновные были бы наказаны.

174. В уголовном деле также содержатся свидетельские показания С., пилота федерального самолета, который был сбит боевиками 4 октября 1999 г., причем второй пилот этого самолета погиб, а С. был захвачен в плен. С. пояснил, что в эту дату им было приказано вести поиск другого федерального самолета, который был сбит экстремистами накануне, и описал происшествие 4 октября 1999 г.

(d) Иные документы

175. Уголовное дело содержит дефектные акты, составленные администрацией Урус-Мартана 21 января 2000 г. в отношении домовладений, расположенных по адресу: улица Достоевского, дома NN 15, 19 и 24. В этих актах вторая заявительница, пятый и седьмой заявители соответственно упоминались как собственники данных домовладений, и был подробно описан причиненный ущерб.

176. Как можно видеть, в определенный момент вторая заявительница, четырнадцатый и девятнадцатый заявители подали в следственные органы претензию, подробное перечисляющую их имущество, утраченное во время бомбового удара, и указывающую его стоимость и общий размер причиненного материального ущерба.

177. В извлечении из журнала учетa боевых вылетов, подписанном К. (см. § 160 настоящего Постановления), указывалось, что 19 октября 1999 г., с 15.00 до 15.10, два самолета СУ-25 провели бомбардировки в прямоугольнике с координатами [X] и [Y], что грузовик с боевиками был уничтожен в прямоугольнике с координатами [X1] и [Y1], и был также уничтожен автомобиль с боевиками.

178. Телеграмма от 17 ноября 2000 г., отправленная командиром войсковой части N 41001, указывала, что в октябре 1999 года цели, избранные для авиаударов, включали базы боевиков, их укрепленные пункты, склады вооружений и тому подобное, что в данный период жилой квартал, в котором проживали заявители, не был избран в качестве цели, и что 19 октября 1999 г. пилоты не получали приказа о проведении бомбардировки этого квартала, и что удар по нему в эту дату не наносился.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Национальное законодательство

1. Уголовно-процессуальный кодекс

179. До 1 июля 2002 г. вопросы уголовного права* (*Так в оригинале. По-видимому, имеются в виду вопросы уголовного судопроизводства (прим. переводчика).) регулировались Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР 1960 года. С 1 июля 2002 г. старый УПК РСФСР был заменен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее - УПК).

180. Статья 125 УПК предусматривает, что решения, принятые следователем милиции или прокурором об отказе в возбуждении уголовного дела или о его прекращении, или иные решения или бездействие, способные причинить ущерб правам участников уголовного судопроизводства либо затрудняющие доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районный суд, который вправе проверить законность и обоснованность обжалуемого решения.

181. Статья 161 УПК содержит запрет разглашения данных предварительного расследования. Согласно части 3 этой статьи данные предварительного расследования могут быть преданы гласности с разрешения прокурора или следователя* (*Буквально: "лишь с разрешения следователя, дознавателя" (прим. переводчика).) и только в том объеме, в каком это будет признано ими допустимым, если разглашение не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства и не противоречит интересам предварительного расследования. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия не допускается.

2. Гражданский кодекс

182. В силу статьи 151 Гражданского кодекса Российской Федерации, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

183. Статья 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов либо должностных лиц этих органов, подлежит возмещению за счет казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации.

3. Закон "О борьбе с терроризмом"

184. Федеральный закон "О борьбе с терроризмом" от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ (далее - Закон о борьбе с терроризмом), действовавший в период, относящийся к обстоятельствам дела, предусматривает следующее:

"Статья 3. Основные понятия

Для целей настоящего Федерального закона применяются следующие основные понятия:

...борьба с терроризмом - деятельность по предупреждению, выявлению, пресечению, минимизации последствий террористической деятельности;

контртеррористическая операция - специальные мероприятия, направленные на пресечение террористической акции, обеспечение безопасности физических лиц, обезвреживание террористов, а также на минимизацию последствий террористической акции;

зона проведения контртеррористической операции - отдельные участки местности или акватории, транспортное средство, здание, строение, сооружение, помещение и прилегающие к ним территории или акватории, в пределах которых проводится указанная операция...

Статья 21. Освобождение от ответственности за причинение вреда

При проведении контртеррористической операции на основании и в пределах, которые установлены законом, допускается вынужденное причинение вреда жизни, здоровью и имуществу террористов, а также иным правоохраняемым интересам. При этом военнослужащие, специалисты и другие лица, участвующие в борьбе с терроризмом, освобождаются от ответственности за вред, причиненный при проведении контртеррористической операции, в соответствии с законодательством Российской Федерации...".

4. Подзаконные акты

185. Указ Президента Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. N 2137 "О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики" предписывал создание группировки федеральных сил для разоружения и ликвидации незаконных вооруженных формирований в республике. Этот указ был отменен Указом Президента от 11 декабря 1994 г.

186. Указ Президента Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 2166 "О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта" предусматривал использование Правительством России всех имеющихся в распоряжении государства средств для обеспечения государственной безопасности, законности, прав и свобод граждан, охраны общественного порядка, борьбы с преступностью, разоружения всех незаконных вооруженных формирований.

187. Постановление Правительства Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 1360 устанавливало ряд мер общего характера, которые должны были предпринять различные российские министерства для успешной реализации Указа Президента Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 2166.

188. Указ Президента Российской Федерации от 5 сентября 1995 г. N 898 предусматривал, в частности, выплату единовременной материальной помощи в размере 20 000 рублей семьям погибших в Чеченской Республике. Указ также определял размер компенсационных выплат лицам, которым причинен материальный ущерб, в том числе потерявшим жилье. Правительству Российской Федерации поручалось осуществить компенсационные выплаты заинтересованным лицам.

189. Постановление Правительства Российской Федерации от 30 апреля 1997 г. N 510 установило, что граждане, пострадавшие в результате разрешения кризиса в Чеченской Республике и покинувшие ее безвозвратно не позднее 12 декабря 1994 г., имеют право на компенсацию за утраченное жилье и/или иное имущество.

190. Указ Президента Российской Федерации "О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации" от 23 сентября 1999 г. N 1255c предусматривал образование Объединенной группировки войск в Северо-Кавказском регионе с привлечением в ее состав объединений, соединений, воинских частей, подразделений вооруженных сил Российской Федерации, внутренних войск Министерства внутренних дел, органов и подразделений Министерства Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, Федеральной службы безопасности Российской Федерации и Федеральной службы охраны. Указ также уполномочил командующего Объединенной группировкой войск принимать решения, обязательные для всех сил, образующих Объединенную группировку войск.

191. Постановление Правительства Российской Федерации от 4 июля 2003 г. N 404 установило право всех постоянных жителей Чеченской Республики, утративших жилье и иное имущество после 12 декабря 1994 г., на получение компенсации в размере 300 000 рублей за жилье и 50 000 рублей за иное имущество.

B. Практика российских судов

192. 14 декабря 2000 г. Басманный районный суд Москвы вынес решение по гражданскому делу по иску Дунаева, который утверждал, что многоквартирный дом, в котором он проживал, был разрушен во время сильного обстрела Грозного федеральными вооруженными силами в январе 1995 года, в связи с чем требовал компенсации материального ущерба и морального вреда. Признавая тот факт, что имущество Дунаева, включая квартиру в многоквартирном доме, было уничтожено вследствие обстрела в 1995 году, суд, в частности, указал, что в соответствии со статьями 1069 - 1071 и 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации государство несет ответственность за ущерб, причиненный только незаконными действиями своих представителей. Он также отметил, что военная операция в Чеченской Республике была организована на основании актов Президента и Правительства, которые Конституционный Суд Российской Федерации признал не противоречащими Конституции Российской Федерации и которые не утратили силу. Соответственно, суд заключил, что действия федеральных вооруженных сил в Чеченской Республике являлись законными, и отклонил требование Дунаева о компенсации (см. Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Дунаев против Российской Федерации" (Dunayev v. Russia), N 70142/01, § 8* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2007.)).

193. 4 июля 2001 г. Басманный районный суд Москвы отклонил иск, предъявленный к Министерству финансов Умаровым, который утверждал, что его дом и иное имущество были уничтожены массированными авиаударами и артиллерийским обстрелом Грозного федеральными вооруженными силами в октябре и ноябре 1999 года, в связи с чем требовал компенсации материального ущерба и морального вреда. Суд признал факт уничтожения частного дома и имущества Умарова вследствие военных действий 1999-2000 годов. Однако он указал, что в соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации государство несет ответственность за ущерб, причиненный только незаконными действиями своих представителей. Он отметил, что военная операция в Чеченской Республике была организована в соответствии с актами Президента и Правительства, которые Конституционный Суд Российской Федерации признал не противоречащими Конституции Российской Федерации, за исключением двух положений Постановления Правительства. В этой связи суд подчеркнул, что два этих положения в деле Умарова не применялись, и поэтому незаконные действия со стороны государственных органов, которые могли бы повлечь взыскание компенсации ущерба, причиненного его имуществу, не совершались. 12 апреля 2002 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, оставил решение без изменения (см. Решение Европейского Суда от 18 мая 2006 г. по делу "Умаров против Российской Федерации" (Umarov v. Russia), жалоба N 30788/02).

194. Заочным решением от 3 декабря 2001 г. Ленинский районный суд Ставрополя отклонил иск, предъявленный Трапезниковой к ряду федеральных министерств. Она утверждала, что многоквартирный дом, в котором она проживала, был разрушен снарядом во время штурма Грозного федеральными вооруженными силами в январе 2000 года, и требовала компенсации за уничтоженные квартиру и имущество, которое в ней находилось. Трапезникова также требовала компенсации морального вреда. Суд, в частности, указал, что в соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации государство несет ответственность за ущерб, причиненный только незаконными действиями своих представителей. Он также отметил, что военная операция в Чеченской Республике была организована на основании актов Президента и Правительства, которые Конституционный Суд Российской Федерации признал не противоречащими Конституции. Суд заключил, что не имеется оснований для удовлетворения требования Трапезниковой о возмещении материального ущерба и что ее требование о компенсации морального вреда также не может быть удовлетворено вследствие отсутствие вины или незаконных действий со стороны ответчиков. 30 января 2002 г. Ставропольский краевой суд, рассмотрев жалобу, оставил решение без изменения (см. Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Трапезникова против Российской Федерации" (Trapeznikova v. Russia), жалоба N 21539/02, § 30* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.)).

Право

I. Возражение властей Российской Федерации о несоблюдении правила шестимесячного срока

195. Власти Российской Федерации утверждали, что начиная с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель допустили несоблюдение требования шестимесячного срока, предусмотренного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Власти Российской Федерации отмечали, что уголовное расследование по делу N 34/00/0008-03 было прекращено 17 ноября 2003 г. за отсутствием признаков состава преступления в действиях федеральных военнослужащих. По их мнению, соответствующее постановление выявило отсутствие оснований для привлечения данных должностных лиц к уголовной ответственности за предполагаемые нарушения прав заявителей, что, в свою очередь, указывало на отсутствие оснований для получения заявителями компенсации в рамках гражданского разбирательства. Следовательно, по мнению властей Российской Федерации, постановление от 17 ноября 2003 г. должно рассматриваться как окончательное национальное решение в отношении жалоб заявителей на нарушение статей 2 и 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и, соответственно, заявителям следовало подать свои жалобы в течение шести месяцев после даты принятия данного решения, то есть до 18 мая 2004 г. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что, как видно из штампа Европейского Суда на формулярах жалоб, поданных с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель, эти жалобы получены 1, 14, 15 и 23 июня 2004 г. и 7 февраля 2005 г., то есть за пределами шестимесячного срока, который истек 18 мая 2004 г.

196. Заявители не согласились с возражением властей Российской Федерации. Они настаивали на том, что не были уведомлены о постановлении от 17 ноября 2003 г., которым было прекращено уголовное расследование в связи с налетом 19 октября 1999 г., они также не получили его копии. Кроме того, материалы расследования, начатого в связи с налетом 19 октября 1999 г., являлись секретными, и заявители не имели доступа к делу на какой-любой его стадии.

197. Прежде всего Европейский Суд напоминает, что согласно пункту 1 статьи 35 Конвенции он может принимать дело к рассмотрению в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного решения по делу в процессе исчерпания. Если никакие средства правовой защиты не были доступны или были определены как неэффективные, то шестимесячный срок в принципе исчисляется с момента совершения действий, которые были обжалованы заявителем (см. Решение Европейского Суда от 10 января 2002 г. по делу "Хазар и другие против Турции" (Hazar and Others v. Turkey), жалобы NN 62566/00 и др.). Особый подход может быть использован в исключительных случаях, когда заявитель сначала воспользовался внутренними средствами правовой защиты и только на более поздней стадии узнал или должен был узнать об обстоятельствах, которые делают такие средства правовой защиты неэффективными. В подобной ситуации шестимесячный срок может исчисляться с момента, когда заявитель узнал или должен был узнать об этих обстоятельствах (см. Решение Европейского Суда от 28 мая 2002 г. по делу "Булут и Явуз против Турции" (Bulut and Yavuz v. Turkey), жалоба N 73065/01).

198. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации полагали, что жалобы с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель должны считаться поступившими в Европейский Суд с даты получения этих жалоб Европейским Судом. Европейский Суд не видит оснований для принятия такого ограничительного подхода в настоящем деле, поскольку из предоставленных ему материалов ясно следует, что заявители действовали добросовестно, а именно направили свои жалобы в течение нескольких дней после заполнения формуляров. Исходя из этого Европейский Суд находит разумным принять даты, указанные заявителями в их формулярах жалоб в качестве дат подачи соответствующих жалоб. Следовательно, он считает, что жалоба N 20792/04 подана третьей заявительницей 11 мая 2004 г., жалоба N 22448/04 подана четвертым и пятым заявителями 14 мая 2004 г., жалоба N 23360/04 подана шестым заявителем 24 апреля 2004 г., жалоба N 5681/05 подана седьмым, десятым, тринадцатым заявителями и восьмой, девятой, одиннадцатой и двенадцатой заявительницами 20 января 2005 г. и жалоба N 5684/05 подана четырнадцатым заявителем, пятнадцатой заявительницей и с шестнадцатого по девятнадцатый заявитель 20 января 2005 г.

199. В любом случае Европейский Суд не убежден в том, что в настоящем деле шестимесячный срок должен исчисляться с 17 ноября 2003 г., даты постановления о прекращении уголовного расследования в связи с происшествием 19 октября 1999 г., как полагали власти Российской Федерации.

200. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации убедительно не продемонстрировали, и, в частности, это не следует из материалов уголовного дела N 34/00/0008-03, что кто-либо из заявителей или их представитель в национальном разбирательстве (Хамзаев) были уведомлены незамедлительно или вскоре после принятия этого решения. Из материалов, предоставленных Европейскому Суду, следует, что первое письмо, упоминавшее данное постановление и указывавшее его дату, было направлено Хамзаеву военной прокуратурой Объединенной группировки войск 15 марта 2004 г. (см. § 71 настоящего Постановления). Европейский Суд не придает большого значения тому факту, что в этом письме сообщалось о том, что Хамзаев был предположительно уведомлен о постановлении от 17 ноября 2003 г. письмом от той же даты, поскольку последнее письмо отсутствует в материалах уголовного дела N 34/00/0008-03, по-видимому, являющихся копией полного дела, и не включено в перечень документов из данного дела, представленный властями Российской Федерации.

201. Кроме того, узнав о постановлении от 17 ноября 2003 г., Хамзаев в течение какого-то времени безуспешно пытался получить копию с целью его обжалования в суде в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. § 73 настоящего Постановления). Европейский Суд также отмечает, что в июне 2004 года Хамзаев скончался и другая юрист, Хамзаева, заменила его в качестве представительницы заявителей и также пыталась получить информацию о расследовании, но безрезультатно (см. § 79 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что представители заявителей после уведомления о данном постановлении предпринимали реальные меры для получения копии этого постановления с целью его обжалования в суде, которое они разумно рассматривали в качестве эффективного средства правовой защиты на данной стадии.

202. Европейский Суд также отмечает, что, как можно видеть из предоставленных ему документов, письмом от 12 июля 2004 г. власти впервые уведомили Хамзаева, который скончался к этому моменту, что материалы расследования налета 19 октября 1999 г. засекречены, и невозможно предоставить ему какие-либо документы из этого дела (см. § 75 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает разумным предположить, что только после получения этого письма новый представитель заявителей (Хамзаева) могла осознать тщетность попыток получения копии постановления от 17 ноября 2003 г. Соответственно, по мнению Европейского Суда, только после даты получения представителем заявителей письма от 12 июля 2004 г. в настоящем деле могло начаться течение шестимесячного срока.

203. Кроме того, при обстоятельствах настоящего дела Европейский Суд не считает невероятным, что дополнительные задержки в контактах заявителей с их представителями, в частности, при уведомлении заявителей о последних событиях дела, могли быть вызваны смертью Хамзаева и его заменой другим представителем и тем фактом, что представители имели практику в Москве, тогда как заявители проживали в Чеченской Республике. В итоге Европейский Суд не может прийти к выводу о том, что кто-либо с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель допустил несоблюдение пункта 1 статьи 35 Конвенции в настоящем деле.

204. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что возражение властей Российской Федерации относительно несоблюдения с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель правила шестимесячного срока подлежит отклонению.

II. Возражение властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

205. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители не исчерпали доступные внутренние средства правовой защиты. Они, в частности, подчеркивали, что в контексте уголовных разбирательств, возбужденных, соответственно, в связи с происшествиями 2 и 19 октября 1999 г., с первой по третью заявительницы и с четвертого по седьмой заявитель, десятый, четырнадцатый, шестнадцатый, восемнадцатый и девятнадцатый заявители были признаны потерпевшими, и им были разъяснены их процессуальные права, включая право, установленное статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (см. § 180 настоящего Постановления), на обжалование в суд действий или бездействия следственных органов во время расследования. Власти Российской Федерации, кроме того, утверждали, что иные заявители, будучи заинтересованными лицами в разбирательстве, также могли использовать это средство правовой защиты, хотя и не были формально признаны потерпевшими. Однако до настоящего времени никто из заявителей не воспользовался данным средством правовой защиты. С целью демонстрации эффективности средства правовой защиты, на которое они ссылались, власти Российской Федерации указали на судебные решения, вынесенные в несвязанных разбирательствах, в рамках которых национальные суды отменяли решения следственных органов о прекращении уголовного разбирательства или обязывали следственные органы ознакомить заявителей с материалами дел, связанных с похищением родственников этих заявителей.

206. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявители не были лишены права требования компенсации вреда в рамках гражданского разбирательства независимо от решений, принятых при уголовном расследований этих происшествий. Власти Российской Федерации настаивали на том, что при рассмотрении гражданско-правового требования о возмещении вреда, причиненного преступлением, национальный суд является полностью независимым от выводов следственных органов и судов в контексте уголовного разбирательстве по поводу этого преступления. Конкретно, власти Российской Федерации подчеркивали, что заявители могли требовать компенсации материального ущерба в соответствии со статьей 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации (см. § 183 настоящего Постановления) и компенсации морального вреда в соответствии со статьей 151 того же Кодекса (см. § 182 настоящего Постановления), но до настоящего времени они не воспользовались этим средством правовой защиты. Власти Российской Федерации настаивали на том, что упомянутое ими средство правовой защиты являлось бы эффективным в ситуации заявителей, и ссылались на ряд судебных решений, вынесенных в несвязанных разбирательствах, включая решения, присудившие компенсацию ущерба первому заявителю в деле "Хашиев и Акаева против Российской Федерации" (Khashiyev and Akayeva v. Russia) (жалобы NN 57942/00 и 57945/00, Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г.* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2005.)) в связи с гибелью его родственников в Чеченской Республике, судебное решение о присуждении компенсации заявителю за ущерб, причиненный незаконными действиями прокуратуры, и судебные решения о присуждении заявителю компенсации вреда, причиненного жестоким обращением со стороны тюремной администрации.

207. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что заявители также имели право на внесудебную компенсацию в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 5 сентября 1995 г. N 898 (см. § 188 настоящего Постановления), Постановлением Правительства Российской Федерации от 30 апреля 1997 г. N 510 (см. § 189 настоящего Постановления) и Постановлением Правительства Российской Федерации от 4 июля 2003 г. N 404 (см. § 191 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации подчеркивали, что последнее постановление предусматривало компенсацию в размере 300 000 рублей за жилье и 50 000 рублей за иное имущество. Они утверждали, что эти суммы были бы достаточны для приобретения жилья в Южном федеральном округе. Как утверждали власти Российской Федерации, тысячи лиц, получивших такую компенсацию, приобрели квартиры в различных регионах, примыкающих к Чеченской Республике. Однако до настоящего времени заявители не воспользовались этим средством правовой защиты.

2. Заявители

208. Заявители оспорили возражение властей Российской Федерации. Они утверждали, что власти преследовали политику нарушения прав человека во время контртеррористической операции в Чеченской Республике, которая делала потенциально эффективные средства правовой защиты неадекватными и иллюзорными в их деле. Заявители отмечали, что власти Российской Федерации не привели примеров принятия компетентными национальными органами решений, благоприятных для заявителей в ситуациях, схожих с их собственной.

209. Конкретно заявители указывали в отношении их предполагаемого уклонения от обжалования в суде действий или бездействия следственных органов в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, что они не были надлежащим образом уведомлены о проведении расследования уголовных дел относительно происшествий 2 и 19 октября 1999 г. В частности, заявители были признаны потерпевшими со значительной задержкой или не были признаны вообще, процессуальные права им не разъяснялись, следственные органы надлежащим образом не уведомляли их о процессуальных решениях, принятых в рамках расследования. В частности, как утверждали заявители, им не вручалась копия, и они вообще не уведомлялись о постановлении от 17 ноября 2003 г., которым уголовное расследование в связи с налетом 19 октября 1999 г. было прекращено. Кроме того, материалы дела, возбужденного в связи с налетом 19 октября 1999 г., были засекречены, и они не знакомились с материалами дела на какой-либо его стадии. Таким образом, заявители настаивали на том, что они были фактически отстранены от уголовного расследования и не имели реальной возможности подачи жалоб в суд в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

210. Заявители также утверждали, что они не были обязаны исполнять требование о предъявлении иска о компенсации ввиду того, что в отсутствие значимых результатов уголовного разбирательства все их попытки предъявить иск о компенсации материального ущерба и морального вреда были бы бесперспективны. В этой связи заявители также подчеркивали, что в силу статьи 21 Закона о борьбе с терроризмом (см. § 184 настоящего Постановления) военнослужащие и иные лица, участвующие в борьбе с терроризмом, освобождались от ответственности за вред, который они могли причинить в рамках контртеррористической операции. Заявители утверждали, что в любом случае гражданско-правовое средство правовой защиты не могло повлечь установление и наказание виновных, как того требует последовательная прецедентная практика Европейского Суда в отношении жалоб, аналогичных данной.

211. Заявители также отмечали, что внесудебная компенсация, упомянутая властями Российской Федерации, выплачивалась без учета стоимости утраченного имущества и потому не могла обеспечивать адекватного возмещения. Таким образом, заявители утверждали, что компенсация также не могла рассматриваться в качестве эффективного средства правовой защиты.

B. Мнение Европейского Суда

212. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции обязывает заявителей предварительно использовать средства правовой защиты, которые являются доступными и достаточными в национальной правовой системе для получения возмещения в связи с предполагаемыми нарушениями. Существование средств правовой защиты должно быть достаточно определенным с точки зрения теории и практики, так как в противном случае они не будут обладать требуемой доступностью и эффективностью. Пункт 1 статьи 35 Конвенции также требует, чтобы жалоба, подаваемая в Европейский Суд, была представлена в соответствующий национальный орган хотя бы по сути с соблюдением формальных требований и сроков, установленных законодательством страны, и, кроме того, чтобы были использованы процедурные средства, способные предотвратить нарушение Конвенции. Однако не существует обязанности прибегать к средствам правовой защиты, которые неадекватны или неэффективны (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, §§ 51-52, Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, p. 1210, §§ 65-67, и в числе последних Постановление Европейского Суда от 27 июня 2006 г. по делу "Дженнет Айхан и Мехмет Салих Айхан против Турции" (Cennet Ayhan and Mehmet Salih Ayhan v. Turkey), жалоба N 41964/98, § 64).

213. Европейский Суд подчеркивает, что применение правила должно учитывать тот факт, что оно применяется в контексте механизма защиты прав человека, который согласились учредить Высокие Договаривающиеся Стороны. Соответственно, Европейский Суд признает, что правило об исчерпании должно применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма. Он также указывал, что данное правило не является абсолютным и не может применяться автоматически, и при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела. Это означает, среди прочего, что Европейскому Суду требуется реально учитывать не только существование формальных средств правовой защиты в правовой системе государства-участника, но и общий контекст, в котором они применяются, а также личные обстоятельства заявителя. Европейский Суд также должен проверить, совершил ли заявитель с учетом всех обстоятельств дела действия, которые можно было бы от него разумно ожидать для исчерпания внутренних средств правовой защиты (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", § 69, и Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, § 82, ECHR 1999-IV).

214. Что касается предполагаемого уклонения заявителей от обжалования в суд процессуальных решений, принятых в контексте уголовных дел о происшествиях 2 и 19 октября 1999 г., в соответствии со статьей 125 российского УПК, Европейский Суд отмечает, что упомянутая властями Российской Федерации норма вступила в силу 1 июля 2002 г., и заявители явно не могли использовать такое средство правовой защиты до указанной даты. Что касается последующего периода, Европейский Суд полагает, что этот аспект предварительного возражения властей Российской Федерации затрагивает вопросы, которые тесно связаны с вопросом эффективности расследования, и его целесообразно исследовать при рассмотрении существа жалобы заявителей на нарушение статьи 2 Конвенции.

215. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявители не требовали в гражданском разбирательстве компенсации, Европейский Суд напоминает, что, когда лицо выдвигает доказуемую жалобу в отношении убийства, пытки или уничтожения имущества, затрагивающую ответственность государства, понятие "эффективного средства правовой защиты" в значении статьи 13 Конвенции включает в дополнение к выплате компенсации, если она необходима, тщательное и эффективное расследование, способное повлечь установление и наказание виновных и предусматривающее эффективный доступ заявителя к следственной процедуре (см. Постановление Европейского Суда от 19 февраля 1998 г. по делу "Кая против Турции" (Kaya v. Turkey), § 107, Reports 1998-I, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", § 98, Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1997 г. по делу "Ментеш и другие против Турции" (Mentes and Others v. Turkey), § 89, Reports 1997-VIII, и Решение Европейского Суда от 28 марта 2000 г. по делу "Чачан против Турции" (Cacan v. Turkey), жалоба N 33646/96).

216. С учетом этих принципов и насколько власти Российской Федерации можно понять как утверждающих, что заявители не требовали компенсации за гибель их родственников в рамках гражданского процесса, Европейский Суд подчеркивает, что, как он ранее указывал в ряде аналогичных дел, эта процедура сама по себе не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в контексте требований, предъявленных в соответствии со статьей 2 Конвенции. Суд по гражданским делам не может осуществлять независимого расследования и в отсутствие выводов уголовного расследования не вправе делать значимые выводы о личности лиц, виновных в гибели, а тем более привлекать их к ответственности. Кроме того, обязанность государства-участника в соответствии со статьями 2 и 13 Конвенции по проведению расследования, способного повлечь установление и наказание виновных в нападении, повлекшем гибель, являлась бы иллюзорной, если бы в связи с жалобой на нарушение этих положений заявитель был бы обязан использовать средство, способное повлечь только присуждение компенсации (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 2008 г. по делу "Хациева и другие против Российской Федерации" (Khatsiyeva and Others v. Russia, жалоба N 5108/02, § 112* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), и процитированные в нем акты). С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что заявители не были обязаны использовать гражданско-правовые средства правовой защиты, и возражение властей Российской Федерации в этом отношении подлежит отклонению.

217. Точно так же, что касается упомянутого властями Российской Федерации гражданско-правового средства правовой защиты в отношении жалоб с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель на нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, Европейский Суд полагает с учетом принципов, изложенных в § 215 настоящего Постановления, что единственным потенциально эффективным внутренним средством правовой защиты при таких обстоятельствах было бы адекватное уголовное расследование. Если бы гражданско-правовое требование могло рассматриваться как средство, требующее исчерпания в отношении жалоб на нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции действиями представителей государства, то обязанность государства по преследованию виновных лиц в подобных серьезных нарушениях могла быть вытеснена (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Чачан против Турции").

218. Кроме того, представляется, что в любом случае гражданско-правовое требование заявителей о возмещении ущерба за уничтоженные или поврежденные дома и имущество едва ли могло иметь какие-либо перспективы. Действительно, статья 1069 российского Гражданского кодекса, на которую ссылались власти Российской Федерации, устанавливает правила компенсации ущерба, причиненного представители государства, и предусматривает, что представители государства несут ответственность только за ущерб, причиненный их незаконными действиями или бездействием. При обстоятельствах настоящего дела, когда расследование налета 19 октября 1999 г. было прекращено постановлением от 17 ноября 2003 г., в котором указывалось, что действия федеральных военнослужащих были оправданы, гражданско-правовое требование заявителей о компенсации ущерба очевидно было обречено на неудачу. Власти Российской Федерации, в свою очередь, по-видимому, подтверждают этот вывод, хотя и довольно необычным образом. С одной стороны, власти Российской Федерации выдвинули довод о предполагаемом уклонении заявителей от использования гражданской процедуры для получения компенсации за поврежденное имущество, тогда как, с другой стороны, они указывали в своем возражении относительно соблюдения заявителями шестимесячного срока, что "постановление от 17 ноября 2003 г. установило отсутствие оснований для привлечения данных должностных лиц к уголовной ответственности за предполагаемые нарушения прав заявителей, что, следовательно, указывало на отсутствие оснований для получения заявителями в рамках гражданского разбирательства" (см. § 195 настоящего Постановления).

219. Европейский Суд также учитывает практику российских судов, которые последовательно отказывали в присуждении компенсации ущерба, причиненного федеральными силами во время конфликта в Чеченской Республике, отмечая, что действия последних были законными, поскольку контртеррористическая операция в регионе проводилась в соответствии с действующими актами Президента Российской Федерации и Правительства Российской Федерации, которые были признаны не противоречащими Конституции (см. §§ 192-194 настоящего Постановления). Еще более значимым при обстоятельствах настоящего дела Европейский Суд находит тот факт, что 11 мая и 4 октября 2001 г. соответственно национальные суды двух инстанций отклонили как необоснованное требование Хамзаева о компенсации за частный дом, разрушенный при налете 19 октября 1999 г., несмотря на доказательства, подтверждающие причастность федеральных сил, предоставленные первой заявительницей (см. § 82 настоящего Постановления).

220. Ввиду этого Европейский Суд отклоняет довод властей Российской Федерации о том, что заявители не были лишены права предъявить гражданско-правовое требование о компенсации в отношении их уничтоженного жилья и имущества, так как данное право являлось иллюзорным и несущественным. В итоге Европейский Суд находит предполагаемое средство правовой защиты неадекватным и неэффективным, поскольку при обстоятельствах настоящего дела оно очевидно не могло повлечь установления и наказания виновных лиц или даже присуждения какой-либо финансовой компенсации. Соответственно, Европейский Суд отклоняет предварительное возражение властей Российской Федерации в этой части.

221. Наконец, что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявители могли получить внесудебную компенсацию за их утраченное имущество, Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что Постановление Правительства Российской Федерации от 30 апреля 1997 г. N 510, упомянутое властями Российской Федерации, касается выплаты компенсации за имущество, которое было уничтожено до 12 декабря 1994 г., и, соответственно, явно неприменимо в настоящем деле. Что касается Постановления Правительства Российской Федерации oт 4 июля 2003 г. N 404, которое предусматривает право на компенсацию для постоянных жителей Чеченской Республики, из его текста следует, что данная компенсация выплачивается без учета конкретных обстоятельств, при которых утрачено имущество, то есть независимо от того, несут ли представители государства ответственность за его уничтожение. Кроме того, также не принимается в расчет стоимость утраченного имущества, поскольку общая сумма, выплачиваемая за утрату жилья и иного имущества, не может превышать 350 000 рублей (приблизительно 9 000 евро). Учитывая изложенное, Европейский Суд не убежден, что компенсация, указанная властями Российской Федерации, может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты за предполагаемое нарушение.

222. Таким образом, Европейский Суд решает рассмотреть предварительное возражение властей Российской Федерации в части уголовно-правовых средств правовой защиты при рассмотрении существа жалобы заявителей на нарушение статьи 2 Конвенции. Он также отклоняет возражение властей Российской Федерации о предполагаемом уклонении заявителей от использования гражданско-правовых средств правовой защиты и внесудебной компенсации.

III. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции

223. Заявители, за исключением второй заявительницы, жаловались на гибель их родственников вследствие авианалетов федеральных сил на Урус-Мартан 2 и 19 октября 1999 г. Они также утверждали, что применение бризантных авиабомб федеральными войсками в густонаселенных жилых районах Урус-Мартана 2 и 19 октября 1999 г. поставило их жизни под реальную угрозу. Наконец, они утверждали, что отсутствовало эффективное расследование этих происшествий. Заявители ссылались на статью 2 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

а) для защиты любого лица от противоправного насилия;

b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

с) для подавления в соответствии с законом бунта или мятежа".

A. Приемлемость жалобы

224. Европейский Суд напоминает, что он уже отклонил возражения властей Российской Федерации относительно приемлемости жалоб, что касается соблюдения шестимесячного срока и критерия исчерпания, насколько оно касалось гражданско-правовых средств правовой защиты. Кроме того, Европейский Суд находит, что в этой части настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Предполагаемое уклонение от защиты права на жизнь

(a) Доводы сторон

(i) Что касается события 2 октября 1999 г.

225. Первая заявительница настаивала на том, что государство-ответчик нарушило статью 2 Конвенции в отношении нее и ее погибших мужа и брата - Адлана Керимова и Лечи Албигова. Насколько власти Российской Федерации оправдывали применение силы при данных обстоятельствах необходимостью пресечения преступной деятельности боевиков и их задержания, первая заявительница утверждала, что применение военной авиации не может рассматриваться как целесообразный метод осуществления задержания. Она также считала, что власти не проявили надлежащей старательности при планировании и контроле налета 2 октября 1999 г. В частности, первая заявительница утверждала, что отсутствовала информация о какой-либо угрозе жителям Урус-Мартана со стороны незаконных вооруженных формирований и что гражданские лица не были подготовлены к этому налету. Она также заявляла, что власти применили неизбирательное оружие без надлежащего учета альтернатив применению силы.

226. Власти Российской Федерации указали, что контртеррористическая операция, начатая в сентябре 1999 года на территории Чеченской Республики, была направлена на подавление преступной деятельности и задержание членов незаконных вооруженных формирований. Как утверждали власти Российской Федерации, каждая конкретная операция в рамках общей контртеррористической операции весьма тщательно планировалась на основе информации, полученной различными способами разведки, включая воздушную, с целью сведения к минимуму жертв среди гражданских лиц и федеральных военнослужащих. В то же время незаконные вооруженные формирования, по утверждению властей Российской Федерации, укрепились в Урус-Мартане и оказывали насильственное вооруженное сопротивление властям с использованием крупнокалиберных пулеметов и мобильных ракетных систем класса "земля-воздух" и размещали их, в частности, на крышах домов. Как заявляли власти Российской Федерации, 1, 3 и 4 октября 1999 г. федеральные самолеты и вертолеты были сбиты боевиками, и действия последних представляли реальную угрозу жизни или здоровью военнослужащих, сотрудников правоохранительных органов и местных жителей. При таких обстоятельствах, по мнению властей Российской Федерации, использование авиации для точечных бомбовых ударов по местам сосредоточения боевиков и их огневым точкам являлось абсолютно необходимым и пропорциональным.

227. Что касается конкретного события 2 октября 1999 г., власти Российской Федерации указали, что расследование происшествия началось, и к настоящему времени установлено свидетельскими показаниями, что в данную дату неустановленные самолеты нанесли бомбовый удар по центральной части Урус-Мартана, в результате чего несколько человек, включая мужа и брата первой заявительницы, были убиты, а ряд лиц, в том числе первая заявительница и ее дети, были ранены. Власти Российской Федерации также сообщили, что расследование в настоящее время продолжается, и было бы преждевременно возлагать на государство ответственность до окончания расследования.

(ii) Что касается события 19 октября 1999 г.

228. С третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель (далее - соответствующие заявители) утверждали, что налет 19 октября 1999 г. не планировался и не контролировался властями с целью сведения к минимуму жертв среди гражданского населения. Как они утверждали, жители Урус-Мартана не были уведомлены заблаговременно о налете 19 октября 1999 г. или о возможных способах обеспечения их эвакуации и так далее.

229. Соответствующие заявители также указывали со ссылкой на выводы постановления от 17 ноября 2003 г., которым уголовное расследование налета было прекращено, что единственная выбранная цель, представлявшая скопление боевиков, располагалась в одном километре к востоку от Урус-Мартана, тогда как все иные удары, нанесенные в эту дату, включая удар по жилому кварталу, в котором проживали они и их погибшие родственники, не был санкционирован или иным образом отражен в военной документации и поэтому, по мнению соответствующих заявителей, был спонтанным. Соответствующие заявители также утверждали, что данные удары не могли объясняться неотложной угрозой для жизни пилотов, которые их наносили, ввиду отсутствия информации о том, что федеральные силы в эту дату подвергались нападениям боевиков.

230. Соответствующие заявители подчеркивали, что российское правительство никогда не вводило военное или чрезвычайное положение на территории Чеченской Республики. Таким образом, они утверждали, что использование неизбирательного летального оружия в мирное время и без предварительной эвакуации гражданских лиц было несовместимо с обязательством властей проявлять необходимую степень старательности, которая ожидается от них в демократическом обществе. В частности, бомбардировки жилого квартала с использованием фугасных бомб не могут быть оправданы простой ссылкой на предполагаемое присутствие боевиков в данном населенном пункте. Исходя из этого соответствующие заявители утверждали, что в настоящем деле применение летальной силы, повлекшее гибель их родственников, было явно непропорциональным, и настаивали на том, что государство-ответчик нарушило их право на жизнь и право на жизнь их погибших родственников.

231. Власти Российской Федерации признали, что федеральный авиаудар по Урус-Мартану 19 октября 1999 г. повлек человеческие жертвы и разрушение или повреждение ряда домов. Однако они настаивали на том, что в настоящем деле требования статьи 2 Конвенции нарушены не были.

232. Власти Российской Федерации отметили, что в деле "Исаева против Российской Федерации" (Isayeva v. Russia) Европейский Суд признал, что "ситуация, существовавшая в Чеченской Республике в период, относящийся к обстоятельствам дела, требовала от государства исключительных мер для восстановления контроля над Республикой и подавления незаконного вооруженного повстанчества" и что "с учетом конфликта в Чеченской Республике в период, относящийся к обстоятельствам дела, эти меры предположительно могли включать применение армейских частей, вооруженных боевым оружием, включая военную авиацию и артиллерию" (см. Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Исаева против Российской Федерации" (Isayeva v. Russia), жалоба N 57950/00, § 180* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2005.)).

233. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что, как установило национальное расследование в настоящем деле, с начала контр-террористической операции в конце сентября 1999 года и до начала декабря 1999 года Урус-Мартан был занят боевиками в количестве более 1 500 человек, которые создали свой штаб в гражданских постройках города, укрепив их, и не собирались сдаваться. Боевики оказывали активное сопротивление и осуществляли широкомасштабные военные действия с использованием тяжелого вооружения, включая ракетные системы класса "земля-воздух". Кроме того, незадолго до налета 19 октября 1999 г. новая группа из примерно 300 боевиков прибыла в город в качестве подкрепления. Подобные обстоятельства, по мнению властей Российской Федерации, делали необходимыми точечные авиаудары по базам боевиков в Урус-Мартане, которые были нанесены 19 октября 1999 г.

234. Власти Российской Федерации настаивали на том, что данный налет планировался и контролировался таким образом, чтобы свести к минимуму жертвы среди гражданские лиц Урус-Мартана. Они указывали со ссылкой на свидетельские показания Х., жителя Урус-Мартана (см. § 126 настоящего Постановления), что в момент удара в городе оставалось менее половины гражданского населения, поскольку бульшая часть жителей бежала от экстремистов. Власти Российской Федерации утверждали, что из всех возможных методов военные власти избрали точечные удары, которые позволили федеральным силам свести к минимуму жертвы среди гражданского населения. Действительно, в результате налета 19 октября 1999 г. погибли шестеро человек, 17 были ранены, причем четверо из последних принадлежали к незаконным вооруженным формированиям, в это произошло городе, где было намного больше гражданских жителей. С другой стороны, боевикам был причинен значительный урон, и впоследствии, 7 и 8 декабря 1999 г., они сдали город без сопротивления в отсутствие жертв среди федеральных вооруженных сил.

235. Власти Российской Федерации также ссылались на свидетельские показания ряда высокопоставленных военнослужащих, которые в соответствующий период командовали федеральными силами в Чеченской Республике. Указанные должностные лица, допрошенные следствием, сообщали, что авиационные бомбовые удары были направлены и наносились исключительно по четко определенным военным целям, таким как скопления боевиков, их базы или транспортные средства. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что федеральные военные власти уведомили местное население через местные средства массовой информации и листовки о возможном применении авиации и артиллерии в случае организованного вооруженного сопротивления со стороны незаконных вооруженных формирований.

236. Таким образом, власти Российской Федерации настаивали на том, что при имевшихся обстоятельствах применение силы федеральными властями являлось абсолютно необходимым для устранения угрозы местному населению, исходящей от незаконных вооруженных формирований, и что было невозможно устранить эту угрозу иными средствами. В частности, использование сухопутных войск привело бы к неприемлемым потерям со стороны федеральных вооруженных сил. По утверждению властей Российской Федерации, действия представителей федеральных сил полностью соответствовали Закону о борьбе с терроризмом, и следственные органы пришли к обоснованному выводу о том, что эти действия были оправданными при данных обстоятельствах.

237. По мнению властей Российской Федерации, настоящее дело следует отличать от дел "Исаева, Юсупова и Базаева против Российской Федерации" (Isayeva, Yusupova and Bazayeva v. Russia) (жалобы NN 57947/00, 57948/00 и 57949/00, Постановление от 24 февраля 2005 г.) и "Исаева против Российской Федерации" (Isayeva v. Russia) (жалоба N 57950/00, Постановление от 24 февраля 2005 г.), поскольку в настоящем деле военные цели Урус-Мартана, их угроза для жителей и необходимость уничтожения боевиков являлись очевидными, а последствия данного налета были менее серьезными, чем в вышеупомянутых делах.

(b) Мнение Европейского Суда

(i) Общие принципы

238. Европейский Суд напоминает, что статья 2 Конвенции, гарантирующая право на жизнь и раскрывающая обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправдано, относится к числу наиболее фундаментальных положений Конвенции, не допускающих каких бы то ни было отступлений в мирное время на основании статьи 15 Конвенции. Перечень ситуаций, при которых лишение жизни может быть оправдано, является исчерпывающим и допускает только узкое толкование. Применение силы, которое может повлечь лишение жизни, должно быть "абсолютно необходимым" для достижения целей, изложенных в подпунктах "a"-"c" пункта 2 статьи 2 Конвенции. Это выражение указывает на то, что должен применяться более строгий стандарт необходимости, чем обычно применяемый при определении того, являются ли действия государства "необходимыми в демократическом обществе" в соответствии с пунктами 2 статей 8-11 Конвенции. Соответственно, применяемая сила должна быть строго пропорциональной для достижения допустимых целей. С учетом значения защиты, предусмотренной статьей 2 Конвенции, Европейский Суд обязан подвергать лишение жизни наиболее тщательной проверке, особенно если летальная сила применяется умышленно, учитывая не только действия представителей государства, которые применяют силу, но и все сопутствующие обстоятельства, включая такие вопросы, как планирование и контроль рассматриваемых действий (см. Постановление Европейского Суда от 27 сентября 1995 г. по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom), §§ 146-150, Series A, N 324, Постановление Европейского Суда от 9 октября 1997 г. по делу "Андронику и Константину против Кипра" (Andronicou and Constantinou v. Cyprus), § 171, Reports 1997-VI, и Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21594/93, § 78, ECHR 1999-III).

239. Кроме того, устанавливая обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправдано, статья 2 Конвенции предусматривает первичную обязанность государства обеспечить право на жизнь путем создания соответствующей правовой и административной основ, определяющей ограниченные обстоятельства, при которых должностные лица правоохранительных органов могут применять силу и огнестрельное оружие с учетом относимых международных стандартов (см. Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, §§ 57-59, ECHR 2004-XI, и Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы NN 43577/98 и 43579/98, § 96, ECHR 2005-VII). Кроме того, национальное законодательство, регулирующее полицейские операции, должно создать систему адекватных и эффективных гарантий против произвола и злоупотребления силой и даже против несчастных случаев, которых можно избежать (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции", § 58). В частности, сотрудники правоохранительных органов должны быть обучены оценке того, имеется ли абсолютная необходимость для применения огнестрельного оружия, не только на основе буквы соответствующего законодательства, но также с надлежащим учетом приоритета уважения человеческой жизни как фундаментальной ценности (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии", § 97).

240. То же относится к нападению, в котором потерпевший не пострадал, но которое ввиду применения летальной силы приравнивается к покушению на убийство (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции", §§ 49-55, Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Исаева и другие против Российской Федерации"* (*Ранее упоминалось как Постановление Европейского Суда по делу "Исаева, Юсупова и Базаева против Российской Федерации" (прим. переводчика).) (Isayeva and Others v. Russia), жалобы NN 57947/00, 57948/00 и 57949/00, § 171, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева против Российской Федерации", § 175).

(ii) Применение общих принципов в настоящем деле

241. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации признали, что авиаудар 19 октября 1999 г. был нанесен федеральными силами. Однако они оспаривали свою ответственность за налет 2 октября 1999 г., указывая, что национальное расследование еще продолжается и что обстоятельства этого происшествия еще не установлены. Власти Российской Федерации утверждали, что этот последний авиаудар был нанесен "неустановленными самолетами". Ввиду признания властями Российской Федерации того, что удар 2 октября 1999 г. был нанесен самолетами, Европейский Суд не находит убедительным их довод о том, что принадлежность этих самолетов остается неизвестной, поскольку военная авиация находится в исключительном владении государства, а конкретно российских вооруженных сил. Кроме того, заключение эксперта от 18 июня 201 г.* (*Так в оригинале. Имеется в виду 2001 год (прим. переводчика).) подтвердило, что металлические фрагменты, обнаруженные на месте происшествия в доме одного из жителей, разрушенном при налете 2 октября 1999 г., представляли собой осколки взорвавшейся авиабомбы (см. § 88 настоящего Постановления), составляющей вид вооружения, также находящегося в исключительном владении государства. Вместе с тем из предоставленных документов ясно, что национальное расследование, проводившееся гражданскими властями, было основано на предположении о том, что в эту дату Урус-Мартан подвергся бомбовому удару федеральных сил (см. §§ 90 и 93 настоящего Постановления). Следовательно, Европейский Суд находит установленным, что налет 2 октября 1999 г. также осуществлялся самолетами, принадлежавшими федеральным вооруженным силам.

242. Европейский Суд также отмечает, что вследствие налета 2 октября 1999 г. муж и брат первой заявительницы были убиты, а сама она ранена. Во время налета 19 октября 1999 г. муж третьей заявительницы, сын четвертого заявителя, мать пятого заявителя, сын шестого заявителя, родственник соответствующих заявителей и родственник с четырнадцатого заявителя, пятнадцатой заявительницы и с шестнадцатого по девятнадцатый заявитель были убиты, а десятый, шестнадцатый и восемнадцатый заявители ранены. Это распространяет на соответствующую жалобу в отношении погибших родственников заявителей и их самих сферу действия статьи 2 Конвенции (см. § 240 настоящего Постановления). Поэтому в настоящем деле государство должно обосновать применение летальной силы в обоих случаях и, в частности, продемонстрировать, что сила применялась для достижения одной из целей, предусмотренных пунктом 2 статьи 2 Конвенции, и являлась абсолютно необходимой и, следовательно, строго пропорциональной достижению одной из этих целей.

243. В этой связи Европейский Суд, прежде всего, учитывает, что его способность оценивать обстоятельства налета 2 октября 1999 г., включая планирование и контроль этой операции, действия федеральных военнослужащих, которые применяли силу, и правовую или регулятивную основу, серьезно ограничена явным нежеланием государства-ответчика сотрудничать с Европейским Судом и его уклонением от предоставления документов или информации относительно данного налета.

244. Что касается налета 19 октября 1999 г., хотя власти Российской Федерации проявили большую склонность к сотрудничеству и дали больше объяснений в этом отношении, Европейский Суд все еще не может составить полную и ясную картину происшествия. Описывая в целом сложную ситуацию в Урус-Мартане и ссылаясь на необходимость сломить сопротивление боевиков, укрепившихся в городе, власти Российской Федерации, однако, не представили подробностей планирования и контроля налета 19 октября 1999 г. и обошли молчанием действия федеральных военнослужащих, участвовавших в налете. Власти Российской Федерации также не предоставили документов относительно налета, например, планов операции, приказов, донесений о результатах операции или тому подобное. В последнем отношении Европейский Суд находит странным, что ряд таких документов или иных важных источников информации, в частности, фотографии и магнитофонные записи, которые, по-видимому, имели прямое отношение к налету, были уничтожены через год или даже через три месяца после данного налета на основании действующего приказа российского Министерства обороны (см. §§ 154 и 157 настоящего Постановления). По мнению Европейского Суда, подобные сроки хранения информации относительно планирования, контроля, исполнения и результатов широкомасштабных военных действий, в частности, бомбометания, которые могут повлечь многочисленные случаи гибели или ранений, разрушений или повреждений имущества или иные серьезные последствия, являются слишком сжатыми, чтобы считаться адекватными.

245. Европейский Суд также учитывает, что власти Российской Федерации утверждали, что точечные бомбардировки Урус-Мартана в этот период были необходимы для восстановления контроля федеральных сил над городом и подавления преступной деятельности незаконных вооруженных формирований, которые оказывали активное и организованное сопротивление федеральным силам, укрепили город и подготовились к долговременной обороне. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что не представлялось возможным достичь этой цели иначе как с использованием федеральной авиации. Они полагали, что все другие методы, такие, например, как атака или штурм сухопутных войск, повлекли бы значительные потери среди федеральных военнослужащих.

246. Европейский Суд сознает сложную ситуацию в Чеченской Республике в период, относящийся к обстоятельствам дела, которая требовала исключительных мер со стороны государства для подавления незаконных вооруженных формирований (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хациева и другие против Российской Федерации", § 134, или Постановление Европейского Суда от 14 ноября 2008 г. по делу "Ахмадов и другие против Российской Федерации" (Akhmadov and Others v. Russia), жалоба N 21586/02, § 97). Данные меры предположительно могли охватывать развертывание вооруженных сил, оснащенных боевым оружием, включая военную авиацию (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева и другие против Российской Федерации", § 178, или упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева против Российской Федерации", § 180), и могли повлечь в качестве достойного сожаления, но неизбежного следствия человеческие жертвы. Имея в виду сложности по поддержанию порядка в современных обществах, непредсказуемость человеческого поведения и оперативные решения, которые должны приниматься с учетом приоритетов и ресурсов, обязательство по статье 2 Конвенции должно толковаться способом, не возлагающим невозможное или чрезмерное бремя на власти (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции", § 69, и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 86, ECHR 2000-III).

247. В настоящем деле, принимая во внимание объяснения властей Российской Федерации о ситуации в Урус-Мартане в этот период, Европейский Суд полагает, что их довод о том, что применение сухопутных войск могло повлечь неоправданные жертвы, не лишен основания. В частности, Европейский Суд учитывает доводы властей Российской Федерации, подкрепленные свидетельскими показаниями ряда федеральных военнослужащих, о том, что город был занят значительным количеством хорошо экипированных экстремистов, обладавших дальнобойным оружием, которые вели широкомасштабные военные действия против федеральных сил, включая обстрелы федеральной авиации, вызывавшие жертвы среди федеральных сил, и превратили город в крепость, подготовив окопы и укрытия, заполнив ямы нефтью, чтобы взорвать ее при приближении федеральных сил, и расширив глубину обороны на три-четыре квартала от окраин к центру города (см. §§ 126, 159 и 174 настоящего Постановления).

248. Ввиду этого и с учетом принципов, изложенных в § 178 настоящего Постановления, Европейский Суд мог бы согласиться с тем, что российские власти не имели альтернативы авиаударам для взятия Урус-Мартана, и что их действия преследовали цель, предусмотренную подпунктами "а" и "с" пункта 2 статьи 2 Конвенции. Тем не менее Европейский Суд не убежден, с учетом предоставленных ему материалов, что при подготовке операции 19 октября 1999 г. была проявлена необходимая степень заботливости, чтобы избежать или свести к минимуму, насколько это возможно, угрозу лишения жизни как среди лиц, на которые эти меры были направлены, так и среди гражданского населения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Макканн и другие против Соединенного Королевства", § 194).

249. В этой связи Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что в течение нескольких лет военные власти настойчиво отрицали сам факт налетов или существование планов, заданий или приказов о нанесении ударов по данным жилым кварталам как в отношении происшествия 2 октября 1999 г. (см. § 43 настоящего Постановления), так и в отношении происшествия 19 октября 1999 г. (см. §§ 56-59 и 178 настоящего Постановления), что не может не ставить под сомнение довод властей Российской Федерации о том, что точечные авиаудары по Урус-Мартану были надлежащим образом организованы.

250. Кроме того, ссылаясь на необходимость преодоления сопротивления мятежных боевиков, власти Российской Федерации не разъяснили, располагали ли власти информацией о наличии таких боевиков или их укрепленных пунктах, или иных военных целях в жилом квартале, подвергшемся федеральному налету 2 октября 1999 г., и если да, была ли эта информация ясной и достоверной, и проявили ли власти необходимую заботливость при ее оценке. Точно так же, что касается авианалета 19 октября 1999 г., утверждая, что жилой квартал, пострадавший в эту дату, включал жилые постройки, подготовленные для долгосрочной обороны, власти Российской Федерации не разъяснили сколько-нибудь подробно, тщательно ли компетентные органы, принимая решение об авиаударах, проверили эту информацию и знали ли они точно, какие конкретно жилые здания были подготовлены к обороне, и находились ли там боевики. Власти Российской Федерации умолчали о том, имели ли военные органы информацию о том, что дома, в которых проживали соответствующие заявители и которые подверглись удару, относились к числу таких зданий, и отдавался ли конкретный приказ бомбить эти дома.

251. Из объяснений властей Российской Федерации и приложенных документов также следует, что власти сознавали присутствие некоторого количества гражданских лиц в Урус-Мартане в тот период (см. §§ 31, 126 и 234 настоящего Постановления), даже если оно было незначительно. Таким образом, власти должны были удостовериться в максимально возможной степени, находилось ли гражданское население в зданиях, предположительно отобранных в качестве целей для авиаударов, особенно когда они собирались атаковать жилые кварталы. Однако, по-видимому, такие предосторожности не были приняты перед поражением жилого квартала, в котором проживали заявители.

252. Кроме того, представляется, что власти не приняли и не обсуждали значимых мер по заблаговременному информированию гражданского населения Урус-Мартана о налете и обеспечению его эвакуации. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации о том, что власти уведомили местное население через листовки и местные средства массовой информации о возможных авиаударах и артиллерийских обстрелах в случае организованного вооруженного сопротивления со стороны боевиков незаконных вооруженных формирований, находившихся в Урус-Мартане. Он, в частности, отмечает, что высокопоставленный военнослужащий К., который дал объяснения по этому поводу, позднее отказался подтвердить их, сославшись на то, что он более не может вспомнить данное событие (см. § 160 настоящего Постановления). В любом случае, когда власти знали, что жителям, оставшимся в городе, фактически препятствовали в его оставлении боевики, которые намеревались использовать их в качестве живого щита (см. §§ 30 и 126 настоящего Постановления), меры, упомянутые властями Российской Федерации, едва ли могут считаться адекватными. Действительно, эвакуация жителей в ситуации, когда они удерживались боевиками в качестве заложников, могла быть особенно сложной, но власти Российской Федерации не продемонстрировали, что какие-то меры в этом направлении предпринимались, что они пытались организовать безопасный выход для гражданского населения, вести переговоры об их эвакуации с боевиками или что-то подобное.

253. С учетом вышеизложенного Европейский Суд удивлен выбором оружия российскими властями в настоящем деле. Из предоставленных документов ясно, что оба удара по жилым кварталам Урус-Мартана наносились с использованием авиабомб (см. §§ 88, 156 и 172 настоящего Постановления), то есть бризантного неизбирательного вида оружия. В частности, власти Российской Федерации признали, что во время налета 19 октября 1999 г. использовались бризантные осколочные бомбы калибра 250-270 кг (см. § 34 настоящего Постановления). Европейский Суд уже отмечал, что использование подобного оружия в населенной зоне невозможно согласовать с той долей осторожности, которой следует ожидать от правоохранительного органа в демократическом обществе. Как справедливо подчеркивали заявители, в Чеченской Республике не объявлялось военное или чрезвычайное положение, и отступление в соответствии со статьей 15 Конвенции не делалось. Таким образом, данный налет следует рассматривать с обычной правовой точки зрения. Даже в ситуации удержания населения города в заложниках большой группой хорошо оснащенных и обученных боевиков главная цель властей должна заключаться в защите жизни от незаконного насилия. Применение неизбирательных видов оружия явно противоречит этой цели и не может считаться совместимым с требуемым стандартом заботливости, которая должна проявляться в операциях с использованием летальной силы представителями государства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исаева против Российской Федерации", § 191).

254. В этой связи Европейский Суд находит в свидетельских показаниях федеральных пилотов, участвовавших в воздушных операциях в окрестностях Урус-Мартана в октябре 1999 года, данные о том, что использование ракет в отличие от бризантных авиабомб могло быть более целесообразным при обстоятельствах дела (см. §§ 171 и 173 настоящего Постановления). Европейский Суд не может строить догадки относительно того, был бы уменьшен ущерб, если бы федеральная авиация использовала ракеты во время налетов 2 и 19 октября 1999 г. Однако он сожалеет об отсутствии объяснений со стороны властей Российской Федерации в этом отношении.

255. Европейский Суд также отмечает противоречия между фактами нанесения удара по Урус-Мартану авиабомбами и тем, что согласно вышеупомянутым показаниям федеральных пилотов они, по-видимому, получили указание не сбрасывать такую бомбу менее чем в трех километрах от населенных пунктов (см. § 173 настоящего Постановления), и что, очевидно, цели, располагавшиеся ближе чем в трех километрах, подлежали поражению с помощью ракет (см. § 171 настоящего Постановления). Он также учитывает, что, как следует из военных документов, единственная цель, которая указывалась в качестве избранной для налета 19 октября 1999 г., располагалась на расстоянии километра от Урус-Мартана (см. §§ 34, 66 и 67 настоящего Постановления), тогда как жилой квартал, подвергшийся удару в эту дату, не упоминался в данных документах вообще.

256. Независимо от того, представляли ли эти противоречия между фактическим поведением федеральных пилотов и официальными указаниями или приказами, по-видимому, полученными ими, недостатки правовой базы, регулирующей такие операции, как в настоящем деле, или недостатки планирования и контроля рассматриваемого налета или должны быть отнесены к ответственности федеральных пилотов, которые фактически применяли силу, вышеизложенные в §§ 243-254 настоящего Постановления соображения достаточны для того, чтобы Европейский Суд мог заключить, что власти не проявили надлежащей заботливости в организации и контроле операций 2 и 19 октября 1999 г. Соответственно, он не находит необходимым обособленно рассматривать вопрос о том, имелась ли надлежащая правовая основа, и соответствовали ли действия пилотов, участвовавших в налете, требованиям статьи 2 Конвенции.

257. В итоге Европейский Суд полагает, что бомбардировки неизбирательным оружием жилых кварталов Урус-Мартана, населенных гражданскими лицами, были явно несоразмерны достижению цели в соответствии с подпунктами "а" и "с" пункта 2 статьи 2 Конвенции, указанным властями Российской Федерации. Соответственно, Европейский Суд находит, что государство-ответчик не исполнило обязанность по защите права первой заявительницы и с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель на жизнь и права на жизнь Адлана Керимова - мужа первой заявительницы, Лечи Албигова - брата первой заявительницы, Махарби Лорсанова - мужа третьей заявительницы, Минкаила Лорсанова - сына четвертого заявителя, Аминат Абубакаровой - матери пятого заявителя, Апти Абубакарова - сына шестого заявителя, Вахи Целцаева - родственника соответствующих заявителей и Якуба Исраилова - родственника четырнадцатого заявителя, пятнадцатой заявительницы, с шестнадцатого по девятнадцатый заявитель.

258. Следовательно, имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции в этой части.

2. Предполагаемая неэффективность расследования

(a) Доводы сторон

(i) Что касается события 2 октября 1999 г.

259. Первая заявительница утверждала, что расследование в настоящем деле не отвечало требованиям эффективности, предусмотренным статьей 2 Конвенции. Она считала, что, поскольку налет 2 октября 1999 г. повлек многочисленные жертвы среди гражданских лиц, власти должны были по собственной инициативе начать расследование этого события сразу после того, как оно имело место, тогда как на практике расследование было начато более чем через год. Кроме того, уголовное расследование по данному поводу было начато только в связи с уничтожением имущества, и остается неясным, расследовалась ли гибель родственников заявительницы на какой-либо стадии. Первая заявительница также утверждала, что многочисленные жалобы и запросы, поданные ее представителем в ходе расследования, остались без ответа, что она была признана потерпевшей только через три года после возбуждения соответствующего уголовного дела и что следственные органы никогда не уведомляли ее или ее представителя о ходе расследования или не предоставляли копий процессуальных решений, принятых в этом деле. Первая заявительница также указала, что до настоящего времени расследование продолжается в течение нескольких лет в отсутствие ощутимых результатов.

260. Власти Российской Федерации утверждали, что власти возбудили дела NN 24050 и 25268 в связи с налетом 2 октября 1999 г. и что в ходе расследования этих дел были приняты меры для полного установления обстоятельств данного происшествия. По их мнению, длительность расследования могла объясняться тем фактом, что в период этого события активные военные действия еще продолжались, и жизнь следственных работников находилась под угрозой. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что первая заявительница никогда не требовала признания ее потерпевшей или предоставления ей информации о расследовании любого из упомянутых дел. Тем не менее она была признана потерпевшей по делу N 25268 и допрошена относительно происшествия 2 октября 1999 г. Кроме того, власти Российской Федерации указали, что в настоящее время уголовное расследование по последнему делу продолжается, и настаивали на том, что российские власти соблюдали свое обязательство по проведению эффективного расследования, как того требует статья 2 Конвенции.

(ii) Что касается события 19 октября 1999 г.

261. Соответствующие заявители утверждали, что власти Российской Федерации не провели адекватного, эффективного и своевременного расследования обстоятельств события 19 октября 1999 г. Они утверждали, что власти должны были немедленно осознать последствия бомбового удара, повлекшего многочисленные случаи гибели и уничтожения имущества, и должны были начать расследование в этой связи немедленно после этого происшествия. В действительности уголовное расследование налета 19 октября 1999 г. началось спустя десять месяцев. Соответствующие заявители также утверждали, что они не были надлежащим образом уведомлены о ходе расследования и не могли активно участвовать в расследовании, поскольку оно было передано в военную прокуратуру, расположенную на территорию главной федеральной военной базы в Ханкале, куда был затруднен доступ гражданских лиц. Таким образом, соответствующие заявители настаивали на том, что власти не исполнили своего обязательства по проведению эффективного расследования события 19 октября 1999 г.

262. Власти Российской Федерации утверждали, что следственные органы приняли все возможные меры для установления обстоятельств происшествия 19 октября 1999 г. В частности, они допросили большое количество очевидцев налета, включая соответствующих заявителей и должностных лиц. Власти Российской Федерации также осмотрели место происшествия и провели ряд экспертиз, включая судебно-медицинскую экспертизу потерпевших. По утверждению властей Российской Федерации, длительность расследования могла объясняться тем фактом, что в период, когда имело место данное происшествие, активные военные действия еще продолжались, и поэтому жизнь следственных работников находилась в опасности. Власти Российской Федерации настаивали на том, что данное расследование являлось адекватным и эффективным.

(b) Мнение Европейского Суда

(i) Общие принципы

263. Европейский Суд напоминает, что обязательство защиты права на жизнь, предусмотренного статьей 2 Конвенции, во взаимосвязи с установленной статьей 1 Конвенции общей обязанностью государств "обеспечивать каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции" косвенно предполагает наличие некой формы эффективного официального расследования в случае гибели лица в результате применения силы, в частности, представителями государства. Подобное расследование должно быть эффективным, то есть обеспечивать определение того, было ли применение силы оправдано при обстоятельствах дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кая против Турции", § 87), и установление и наказание виновных лиц (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции", § 88).

264. В частности, власти должны принять доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, связанных с происшествием, включая, в том числе, показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и, при необходимости, вскрытия трупа с полным и точным описанием повреждений и объективным анализом клинических факторов, включая причину смерти (см., например, относительно вскрытия трупа Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 106, ECHR 2000-VII, относительно свидетелей упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции", § 109, и относительно судебно-медицинских данных Постановление Большой Палаты от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 89). Любой недостаток расследования, умаляющий возможность установления причины смерти или виновного лица, может не соответствовать этому стандарту.

265. Подразумевается также требование о безотлагательном начале подобного расследования и проведении его в разумный срок (см. упоминавшееся выше* (* Постановление Европейского Суда от 2 сентября 1998 г. по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey), жалоба N 63/1997/847/1054, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции", §§ 102-104, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции", §§ 106-107). Следует признать, что в конкретной ситуации могут существовать препятствия или сложности, мешающие движению расследования. Однако безотлагательная реакция властей в виде расследования применения летальной силы должна, как правило, рассматриваться в качестве существенного условия поддержания общественного доверия к сохранению верховенства права и воспрепятствованию любым признакам сговора или попустительства незаконным действиям.

266. По тем же причинам необходим достаточный элемент общественного контроля за расследованием или его результатами для обеспечения ответственности на практике и в теории. Степень требуемого общественного контроля может различаться в конкретных случаях. В то же время во всех делах близкие родственники потерпевшего должны участвовать в процессуальных действиях в такой степени, в какой это необходимо для обеспечения их законных интересов (см. Постановление Европейского Суда от 4 мая 2001 г. по делу "Шанахан против Соединенного Королевства" (Shanaghan v. United Kingdom), жалоба N 37715/97, §§ 91-92).

(ii) Что касается события 2 октября 1999 г.

267. Представляется, что определенное расследование налета 2 октября 1999 г. проводилось. Европейский Суд должен оценить, соответствовало ли расследование требованиям статьи 2 Конвенции. Он отмечает в этой связи, что его сведения о данном уголовном разбирательстве весьма ограничены ввиду отказа государства-ответчика от предоставления уголовных дел, за исключением немногих документов из дел, возбужденных в связи с данным налетом, или подробного обзора следственных действий. Делая выводы из поведения государства-ответчика при получении доказательств (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), Series A, N 25, pp. 64-65, § 161), Европейский Суд оценит существо жалобы на основе имеющейся информации с учетом этих выводов.

268. Прежде всего Европейский Суд учитывает, что уголовное дело в связи с налетом 2 октября 1999 г. было возбуждено более чем через год, 20 октября 2000 г. В этом отношении власти Российской Федерации пояснили, что компетентные органы были уведомлены о происшествии лишь 23 сентября 2000 г., когда некто Э. пожаловался в районную прокуратуру на ущерб, который он претерпел во время налета. Власти Российской Федерации также утверждали, что в это время активные военные действия продолжались, и это осложняло проведение расследования.

269. Насколько власти Российской Федерации можно понять как утверждающих, что до 23 сентября 2000 г. они не были осведомлены о событии 2 октября 1999 г., Европейский Суд находит такой довод невероятным. По мнению Европейского Суда, результаты широкомасштабного удара с участием федеральной авиации должны были стать известны властям немедленно после такого удара. Государство должно было обеспечить, чтобы представители государства, участвовавшие в налете, надлежащим образом отчитались о нем, и компетентные органы, включая отвечающие за него, безотлагательно проверили его результаты. Европейский Суд не пренебрегает доводом властей Российской Федерации о том, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, активные военные действия продолжались, и в дату происшествия Урус-Мартан был занят боевиками. Однако он учитывает, что, как подчеркивали власти Российской Федерации, город был занят федеральными силами не позднее 7 и 8 декабря 1999 г., и, соответственно, власти могли и должны были к этому времени понять результаты налета 2 октября 1999 г. Власти Российской Федерации не выдвинули объяснений тому, что власти сохраняли пассивность и оставили без расследования происшествие, повлекшее многочисленные случаи гибели и уничтожения имущества, с момента восстановления контроля над Урус-Мартаном до 20 октября 2000 г. Такой значительный интервал между происшествием и началом расследования не мог не умалить эффективность расследования.

270. Кроме того, представляется, что никакие существенные следственные меры не предпринимались по указанному уголовному делу, производство по которому было приостановлено 20 декабря 2000 г., то есть через два месяца после его возбуждения, и, как видно из объяснений властей Российской Федерации, не возобновлялось после этой даты. Другое уголовное дело в связи с налетом 2 октября 1999 г. было возбуждено другим правоохранительным органом 23 апреля 2001 г., то есть более чем через 18 месяцев после данного происшествия. Европейский Суд, оставляя открытым вопрос о явном отсутствии координации действий правоохранительных органов, которые в различные периоды осуществляли самостоятельные расследования одного и того же происшествия, отмечает, что в обоих делах расследование проводилось только по поводу уничтожения имущества. По-видимому, гибель восьми жителей Урус-Мартана, включая двух родственников первой заявительницы, во время налета 2 октября 1999 г. вообще не расследовалось до 5 апреля 2004 г., когда первая заявительница была признана потерпевшей в связи с гибелью мужа и ранами, полученными ею во время налета, хотя очевидно, что власти сознавали гибель жителей с самого начала расследования (см. §§ 89, 90 и 93 настоящего Постановления).

271. В то же время, по-видимому, судебно-медицинская экспертиза убитых и раненых не проводилась. В отсутствие достоверной информации и документов можно предположить, что ряд других следственных мер был произведен с задержкой или не был выполнен вообще.

272. Европейский Суд также учитывает значительную задержку признания первой заявительницы потерпевшей, которое могло обеспечить ей минимальные процессуальные гарантии. Он скептически относится к доводу властей Российской Федерации о том, что первая заявительница никогда не требовала признания потерпевшей по этому делу, поскольку из предоставленных ему документов следует, что Хамзаев, выступая от имени пострадавших от удара 2 октября 1999 г., включая первую заявительницу, неоднократно обращался в различные органы, описывая данное происшествие, перечисляя потерпевших и требуя его расследования (см. § 36 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает, что власти должны действовать по собственной инициативе после того, как осведомлены о происшествии, и не вправе полагаться на инициативу родственников при подаче формального заявления или проведении следственных процедур (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Хью Джордан против Соединенного Королевства" (Hugh Jordan v. United Kingdom), жалоба N 24746/94, § 105, ECHR 2001-III (извлечения)). Соответственно, власти должны были принять необходимые следственные меры в настоящем деле и, в частности, признать потерпевшими заинтересованных лиц без ненадлежащей задержки.

273. Материалы, предоставленные Европейскому Суду, свидетельствуют также, что первая заявительница получала скудную и противоречивую информацию о расследовании. Представляется, что она уведомлялась только о датах начала расследования по делам NN 24050 и 25268. По крайней мере, два раза власти в своих ответах на жалобы представителя первой заявительницы указывали, по-видимому, ошибочно, что расследование уголовного дела N 24031 было начато в связи с налетом 19 октября 1999 г. (см. §§ 40 и 48 настоящего Постановления). Очевидно, значимая информация относительно хода расследования не предоставлялась. Более того, ходатайство представителя первой заявительницы об ознакомлении его с ходом расследования было отклонено следственным органом (см. § 42 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд полагает, что первая заявительница была фактически отстранена от уголовного расследования и не могла отстаивать свои законные интересы.

274. Наконец, Европейский Суд отмечает, что расследование по делу N 25268, по которому первая заявительница была признана потерпевшей, продолжалось с 23 апреля 2001 г., по крайней мере, до конца 2008 года и в течение этого периода неоднократно приостанавливалось и возобновлялось, как признали власти Российской Федерации. В частности, как можно видеть из объяснений властей Российской Федерации, оно оставалось приостановленным с 1 сентября 2004 г. по 28 ноября 2008 г. Власти Российской Федерации не представили убедительного объяснения длительному периоду бездействия.

275. При таких обстоятельствах Европейский Суд отмечает в отношении довода властей Российской Федерации о предполагаемом уклонении первой заявительницы от обжалования в суд в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации действий или бездействия или процессуальных решений следственных органов, что власти Российской Федерации не указали, какие конкретно действия или бездействие следовало обжаловать первой заявительнице. Он также учитывает, что в ситуации, в которой эффективность расследования была умалена на ранней стадии уклонением властей от принятия необходимых и неотложных следственных мер, когда расследование систематически приостанавливалось и возобновлялось, и первая заявительница не уведомлялась надлежащим образом о проведении расследования, весьма сомнительно, чтобы средство правовой защиты, упомянутое властями Российской Федерации, могло иметь какие-либо перспективы. Кроме того, власти Российской Федерации не продемонстрировали, что это средство правовой защиты могло обеспечить возмещение в ситуации первой заявительницы, иными словами, могло устранить недостатки расследования и повлечь установление и наказание виновников происшествия 2 октября 1999 г. Таким образом, Европейский Суд полагает, что при обстоятельствах дела не установлено с достаточной определенностью, что средство правовой защиты, указанное властями Российской Федерации, могло быть эффективным в значении Конвенции. Европейский Суд находит, что первая заявительница не была обязана использовать это средство правовой защиты, и этот аспект соответствующего возражения властей Российской Федерации подлежит отклонению.

276. С учетом вышеизложенного и выводов, сделанных из предоставления доказательств государством-ответчиком, Европейский Суд заключает, что власти не провели тщательного и эффективного расследования обстоятельств авианалета 2 октября 1999 г., во время которого муж и брат первой заявительницы были убиты, а она была ранена. Соответственно, он находит, что имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции в этом отношении.

(iii) Что касается события 19 октября 1999 г.

277. Что касается расследования федерального налета 19 октября 1999 г., Европейский Суд принимает к сведению, что уголовное дело в связи с этим происшествием было возбуждено только 21 июля 2000 г., то есть больше чем через девять месяцев после данного события. В соответствии с выводом, сделанным в § 269 настоящего Постановления в отношении расследования удара 2 октября 1999 г., Европейский Суд полагает, что, даже если власти не имели реальной возможности начать расследование налета 19 октября 1999 г. немедленно после этого происшествия, то после занятия Урус-Мартана 7 и 8 декабря 1999 г. они были обязаны узнать о результатах налета и возбудить уголовное дело в этой связи. Европейский Суд также находит, что бездействие властей в течение столь длительного периода значительно подорвало эффективность расследования. Действительно, из предоставленных материалов следует, что ряд важных доказательств, которые могли иметь значение для данного налета, такие как журналы отданных и полученных приказов, журналы учетa боевых вылетов, журналы боевых действий, карты ведения боевых действий, плановые таблицы, боевые приказы, донесения о выполнении боевых заданий, фотографии и магнитофонные записи, были уничтожены через год или даже через три месяца после налета (см. §§ 154 и 157 настоящего Постановления).

278. Кроме того, начатое расследование было омрачено необъяснимыми задержками и недостатками в отношении самых простых мер. В частности, в течение месяца после начала расследования следственные органы не предпринимали никаких следственных мер вообще (см. § 101 настоящего Постановления). Кроме того, место происшествия было осмотрено только 3 и 5 октября 2000 г. (см. § 132 настоящего Постановления). Экспертиза осколков, изъятых на месте происшествия 5 октября 2000 г., не проводилась до 25 июня 2001 г. (см. § 134 настоящего Постановления). Европейский Суд также находит удивительным, что только 2 и 3 апреля 2003 г., то есть через три года после начала расследования, власти наконец предприняли меры для удаления неразорвавшихся бомб, оставшихся лежать во дворах частных домов после налета (см. § 172 настоящего Постановления), хотя они знали о наличии этих бомб все это время (см. §§ 102, 111 и 144 настоящего Постановления). Представляется, что соответствующие ходатайства представителя заявителей игнорировались властями (см. § 56 настоящего Постановления).

279. Европейский Суд также отмечает, что ряд существенных мер не был предпринят вообще. В частности, ясно, что судебно-медицинская экспертиза убитых и раненых не проводилась на какой-либо стадии расследования, хотя надзирающие прокуроры неоднократно давали об этом указания (см. §§ 105, 112, 118 и 120 настоящего Постановления). Европейский Суд также полагает, что расследование не может считаться адекватным, поскольку, как можно видеть из материалов, предоставленных ему, оно не установило личность пилотов, которые участвовали в налете 19 октября 1999 г.

280. Неэффективность расследования, некомпетентность и явное уклонение следователей и иных правоохранительных органов от принятия практических мер, направленных на раскрытие происшествия, неоднократно признавались вышестоящими прокурорами (см. §§ 101, 112 и 118 настоящего Постановления). Европейский Суд особо отмечает явное нежелание военных властей признавать ответственность за данный налет и вести надлежащее расследование этого происшествия. Действительно, в течение нескольких лет военные власти отрицали, что налет имел место (см. §§ 56, 57 и 59 настоящего Постановления), и военная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела в отношении налета 19 октября 1999 г., несмотря на то, что значимая проверка этого происшествия перед вынесением постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, по-видимому, не проводилась (см. § 67 настоящего Постановления). Кроме того, после того, как это разбирательство было возбуждено гражданскими властями, военные власти несколько раз отказывались вести расследование, возвращая уголовное дело гражданским властям под различными предлогами (см. §§ 64 и 109 настоящего Постановления).

281. Вместе с тем Европейский Суд отмечает задержки признания соответствующих заявителей потерпевшими. Ясно также, что они не могли ознакомиться с материалами дела на какой-либо стадии, поскольку оно являлось секретным (см. §§ 75 и 78 настоящего Постановления). В то же время, по-видимому, соответствующим заявителям или их представителю не была предоставлена копия постановления от 17 ноября 2003 г., которым было прекращено уголовное расследование налета 19 октября 1999 г. Таким образом, Европейский Суд полагает, что соответствующие заявители были фактически отстранены от уголовного дела и не могли защищать свои законные интересы.

282. При подобных обстоятельствах и с учетом довода властей Российской Федерации о предполагаемом уклонении заявителей от обжалования в суд в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации действий или бездействия следственных органов в контексте расследования налета 19 октября 1999 г. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не указали, какие конкретно действия или бездействие соответствующим заявителям следовало обжаловать.

283. Насколько власти Российской Федерации ссылались на предполагаемое уклонение соответствующих заявителей от обжалования в суд постановления от 17 ноября 2003 г., Европейский Суд напоминает, что в принципе жалоба на постановление о прекращении уголовного дела может служить существенной гарантией от произвольной реализации полномочий следственным органом при наличии у суда полномочий отменить такое решение и указать на недостатки, требующие устранения (см. с необходимыми изменениями Решение Европейского Суда от 14 октября 2003 г. "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia), жалоба N 49790/99* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2006.)). Следовательно, при обычном ходе дел подобная жалоба могла бы рассматриваться как возможное средство правовой защиты в случае отказа от расследования полученных сведений. Европейский Суд, однако, имеет сильные сомнения в том, что это средство правовой защиты могло быть эффективным в настоящем деле. Предоставленные материалы свидетельствуют о том, что власти только уведомили представителя соответствующих заявителей о постановлении от 17 ноября 2003 г., но не вручили ему копию. Хотя представитель прямо указал, что ему необходима копия постановления от 17 ноября 2003 г. для его обжалования в суд, но его ходатайство было прямо отклонено властями (см. §§ 73 и 75 настоящего Постановления).

284. По мнению Европейского Суда, при таких обстоятельствах от соответствующих заявителей едва ли можно было ожидать обращения в суд. Действительно, весьма сомнительно, что в отсутствие копии постановления от 17 ноября 2003 г. соответствующие заявители или их представитель могли выявить возможные недостатки расследования и привлечь к ним внимание суда страны или представить в подробной жалобе иные доводы, которые они могли считать относимыми. Иными словами, при обстоятельствах настоящего дела заявители не имели реальной возможности эффективно обжаловать постановление от 17 ноября 2003 г. в суде. Исходя из изложенного Европейский Суд полагает, что не установлено с достаточной определенностью, что средство правовой защиты, упомянутое властями Российской Федерации, имело разумную перспективу успеха (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда от 18 января 2007 г. по делу "Читаев и Читаев против Российской Федерации" (Chitayev and Chitayev v. Russia), жалоба N 59334/00, §§ 140-141* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)). Таким образом, Европейский Суд отклоняет предварительное возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты, что касается настоящей части жалобы.

285. С учетом вышеизложенного Европейский Суд также заключает, что власти не провели тщательного и эффективного расследования обстоятельств налета 19 октября 1999 г., в котором родственники соответствующих заявителей и их собственные жизни были поставлены под угрозу. Следовательно, имело место нарушение статьи 2 Конвенции в этой части.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

286. Со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель (далее - соответствующие заявители в отношении имущества) жаловались на то, что причинение ущерба их частным домам во время налета 19 октября 1999 г. нарушило их права, предусмотренные статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Применимые положения Конвенции предусматривают следующее:

"Статья 8

1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, жилища...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц...

Статья 1 Протокола N 1

Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

A. Доводы сторон

287. Насколько власти Российской Федерации можно понять как выдвигающие довод, оспаривающий титул соответствующих заявителей в отношении имущества, которое, как они утверждают, они утратили вследствие удара 19 октября 1999 г., соответствующие заявители в отношении имущества подчеркивали, что их титул на разрушенные дома никогда не ставился под сомнение каким-либо органом власти на национальном уровне. Соответствующие заявители по имуществу также ссылались на извлечения из похозяйственной книги, выданные администрацией Урус-Мартана (см. §§ 11-16 настоящего Постановления), в подтверждение того, что они владели этими домами.

288. Соответствующие заявители в отношении имущества также утверждали, что их право на уважение жилища, предусмотренное статьей 8 Конвенции, и право на уважение собственности, предусмотренное статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, были нарушены, поскольку их дома и иное имущество были сильно повреждены во время федерального налета 19 октября 1999 г. и что власти прекратили уголовное расследование в этой связи за отсутствием признаков состава преступления в действиях федеральных военнослужащих, лишив таким образом соответствующих заявителей в отношении имущества возможности требования компенсации за причиненный ущерб.

289. Власти Российской Федерации подчеркивали, что, прежде всего, соответствующие заявители в отношении имущества не предоставили документов, подтверждающих их титулы на дома, или подробного описания имущества, предположительно утраченного ими. Власти Российской Федерации утверждали, что имущественные права соответствующих заявителей в отношении имущества должны быть подтверждены компетентными национальными органами в соответствии с законодательством страны. Власти Российской Федерации также отмечали, что предполагаемое вмешательство в права соответствующих заявителей в отношении имущества, гарантированные статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, являлось законным, поскольку контртеррористическая операция в Чеченской Республике, в контексте которой были нанесены удары 19 октября 1999 г., была организована и проведена в соответствии с указами Президента Российской Федерации от 30 ноября и 9 декабря 1994 г. и 23 сентября 1999 г. NN 2137, 2166 и 2155c соответственно, Постановлением Правительства Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 1360 и Законом о борьбе с терроризмом. По утверждению властей Российской Федерации, вышеупомянутые акты за некоторыми исключениями были признаны соответствующими Конституции России Конституционным Судом Российской Федерации. Власти Российской Федерации настаивали на том, что все вышеупомянутые нормативные акты отвечали требованиям предсказуемости и доступности.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Указа от 23 сентября 1999 г. следует читать как "1255с"

290. Власти Российской Федерации также настаивали на том, что удары, повлекшие уничтожение или повреждение домов и имущества соответствующих заявителей в отношении имущества, являлись необходимыми для подавления преступной деятельности членов незаконных вооруженных формирований, защиты прав и свобод российских граждан и поддержания общественного порядка. Наконец, власти Российской Федерации указали, что соответствующие заявители в отношении имущества могли получить внесудебную компенсацию за предполагаемый ущерб или требовать возмещения вреда в рамках гражданского разбирательства.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Пределы рассмотрения жалобы Европейским Судом в соответствии со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции

291. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации оспаривали имущественные права соответствующих заявителей на недвижимость, подвергшуюся федеральным авианалетам 19 октября 1999 г., указывая, что соответствующие заявители в отношении имущества не представили достоверных документов, подтверждающих их титулы на имущество, которые не были установлены компетентными национальными органами.

292. Европейский Суд учитывает, что третья заявительница и четырнадцатый заявитель предоставили извлечения из похозяйственной книги, выданные администрацией Урус-Мартана. Эти документы подтверждали, что домовладения, которые вышеупомянутые заявители указали как подвергшиеся налету 19 октября 1999 г., были построены или приобретены в различные даты до налета (см. §§ 11 и 16 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд признает, что данные заявители являлись законными собственниками своих домовладений. С другой стороны, Европейский Суд не может принять во внимание аналогичные извлечения, предоставленные прочими заявителями, поскольку адреса, указанные в этих документах, отличаются от адресов, по которым, согласно их утверждениям, располагались их разрушенные дома.

293. Европейский Суд также отмечает, что вторая заявительница, четвертый, пятый, шестой и седьмой заявители предоставили справки, выданные администрацией Урус-Мартана, которые подтверждали, что данные заявители проживали в домовладениях по адресам, которые они сообщили в своих жалобах в Европейский Суд, и что эти домовладения были повреждены в результате военных действий в Чеченской Республике (см. §§ 10-15 настоящего Постановления). Действительно, эти последние справки не содержат информации о том, имели ли упомянутые в них заявители титул на эти домовладения, однако они содержат ясное указание на то, что данные домовладения были повреждены во время военных действий. Поэтому не является невероятным, что документы, подтверждающие титулы этих заявителей, были уничтожены совместно с другим имуществом во время налета. Кроме того, Европейский Суд учитывает довод соответствующих заявителей в отношении имущества о том, что следственные или иные органы никогда не оспаривали на уровне страны их титул на эти домовладения. По мнению Европейского Суда, следственные органы могли и должны были принять меры для установления законных собственников домовладений при расследовании причиненного им ущерба. Он также учитывает, что не только следственные органы, но и другие национальные органы никогда не ставили под сомнение титул соответствующих заявителей в отношении имущества на данные домовладения, но на практике упоминали ряд заявителей в качестве собственников (см. §§ 132 и 175 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах Европейский Суд признает, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, вторая заявительница, четвертый, пятый, шестой и седьмой заявители являлись законными собственниками поврежденных домов, указанных ими.

294. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что вторая и третья заявительницы, четвертый, пятый, шестой, седьмой и четырнадцатый заявители могут утверждать, что являются "жертвами" предполагаемого нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, насколько они жаловались на повреждение их домов. Европейский Суд отмечает, что жалоба указанных заявителей не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям (см. также §§ 195 - 222 настоящего Постановления). Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

295. Что касается прочих заявителей, Европейский Суд отмечает, что они не предоставили доказательств в поддержку своей жалобы на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В связи с этим он находит, что их жалоба является необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "a" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

(b) Пределы рассмотрения жалобы Европейским Судом в соответствии со статьей 8 Конвенции

296. Европейский Суд отмечает, что довод соответствующих заявителей в отношении имущества о том, что они проживали в домовладениях, которые указывали как подвергшиеся налету 19 октября 1999 г., не был оспорен властями Российской Федерации. При таких обстоятельствах Европейский Суд признает, что соответствующие заявители в отношении имущества могут утверждать, что являются "жертвами" предполагаемого нарушения их прав, гарантированных статьей 8 Конвенции.

297. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также считает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям (см. также §§ 195 - 222 настоящего Постановления). Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

298. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации, по-видимому, признали, что федеральный авианалет 19 октября 1999 г. повлек причинение вреда частным домам, указанным соответствующими заявителями в отношении имущества. Таким образом, ясно, что имело место вмешательство в права соответствующих заявителей в отношении имущества, гарантированные статьей 8 Конвенции, и в права второй и третьей заявительницы, с четвертого по седьмого и четырнадцатого заявителей, гарантированные статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Европейский Суд должен рассмотреть вопрос о том, отвечало ли это вмешательство требованиям законности, преследовало ли оно законную цель и было ли соразмерным преследуемой цели.

299. Власти Российской Федерации утверждали, что данное вмешательство являлось законным, поскольку контртеррористическая операция в Чеченской Республике, в контексте которой был нанесен бомбовый удар от 19 октября 1999 г., началась в соответствии с Указами Президента Российской Федерации от 30 ноября и 9 декабря 1994 г. и 23 сентября 1999 г. NN 2137, 2166 и 2155c соответственно. Они также ссылались на Закон о борьбе с терроризмом как на правовую основу предполагаемого вмешательства.

ГАРАНТ:

300. Европейский Суд отмечает, что Указ Президента Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. N 2137 был отменен другим Указом Президента Российской Федерации от 11 декабря 1994 г. (см. § 185 настоящего Постановления). Следовательно, он явно не может рассматриваться как правовая основа данного вмешательства.

301. Что касается иных нормативных актов, на которые ссылались власти Российской Федерации, Европейский Суд напоминает, что, как он уже отмечал в других делах относительно конфликта в Чеченской Республике, Закон о борьбе с терроризмом и, в частности, статья 21, которая освобождает представителей государства, участвующих в контртеррористической операции от ответственности за ущерб, причиненный, в том числе, "иным правоохраняемым интересам" (см. § 184 настоящего Постановления), и Указ Президента Российской Федерации от 23 сентября 1999 г. (см. § 190 настоящего Постановления), наделяя широкими полномочиями представителей государства в зоне контртеррористической операции, не определяет с достаточной ясностью объем этих полномочий и способ их осуществления, чтобы обеспечить лицу адекватную защиту от произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хамидов против Российской Федерации" (Khamidov v. Russia), жалоба N 72118/01, § 143, ECHR 2007-XII (извлечения)). По мнению Европейского Суда, аналогичные соображения применимы к Указу Президента Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 2166 (см. § 186 настоящего Постановления) и Постановлению Правительства Российской Федерации от 9 декабря 1994 г. N 1360 (см. § 187 настоящего Постановления), которые предписывают предпринять ряд общих мер для подавления преступной деятельности незаконных вооруженных формирований и поддержания общественного порядка.

302. По мнению Европейского Суда, правовые акты, упомянутые властями Российской Федерации, сформулированы в неясных и общих выражениях и не могут служить достаточной правовой основой для такого решительного вмешательства, как уничтожение жилища и имущества лица. Ссылка властей Российской Федерации на данные нормативные акты не может заменить конкретную санкцию на вмешательство в права лица, предусмотренные статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, надлежащим образом ограничивающую предмет и объем этого вмешательства и составленную в соответствии с действующими правовыми нормами. Положения вышеупомянутых актов не могут толковаться как освобождение от любых ограничений личных прав в течение неограниченного периода и в отсутствие ясных пределов действий сил безопасности (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia), жалоба N 7615/02, § 188, ECHR 2006-XIII (извлечения)* (*Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.)).

303. По вышеупомянутым причинам Европейский Суд не может рассматривать приказ генерал-майора Ш. N 04 (см. § 33 настоящего Постановления) в качестве достаточной правовой основы для вмешательства в права соответствующих заявителей в отношении имущества, гарантированные статьей 8 Конвенции, и в права второй и третьей заявительницы, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявитель, гарантированные статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Направляя федеральные силы на уничтожение военных целей, таких как базы боевиков, склады вооружений и так далее, этот приказ, по-видимому, не давал федеральным служащим право на уничтожение имущества и жилища вышеупомянутых заявителей и, в любом случае, явно не содержал гарантий от произвольного применения силы, которое могло повлечь повреждение или уничтожение имущества и жилища лица.

304. Таким образом, Европейский Суд заключает с учетом вышеизложенных в настоящем Постановлении соображений и в отсутствие индивидуального решения или приказа, которые ясно указывали бы основания и условия причинения ущерба жилищам соответствующих заявителей в отношении имущества и имуществу второй и третьей заявительниц, и с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявитель и которые могли быть обжалованы в суде, что вмешательство в права первых двух заявителей, предусмотренные статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, и в права третьей заявительницы, предусмотренные статьей 8 Конвенции, не было "законным" в значении Конвенции. С учетом этого вывода Европейский Суд не находит необходимым рассматривать вопрос о том, преследовало ли данное вмешательство законную цель, и было ли оно соразмерно этой цели.

305. Соответственно, он находит, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции, что касается прав, начиная со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель, и нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, что касается прав второй и третьей заявительниц, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявитель в части причинения ущерба жилищам и имуществу этих заявителей во время федерального авианалета 19 октября 1999 г.

V. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

306. Наконец, заявители, за исключением первой заявительницы, жаловались на то, что разрушение их жилищ при налете 19 октября 1999 г. также нарушило их права, предусмотренные статьей 2 Протокола N 4 к Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый, кто на законных основаниях находится на территории какого-либо Государства, имеет в пределах этой территории право на свободу передвижения и свободу выбора места жительства.

2. Каждый свободен покидать любую страну, включая свою собственную.

3. Пользование этими правами не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности или общественного спокойствия, для поддержания общественного порядка, предотвращения преступлений, охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц.

4. Права, признанные в пункте 1, могут также в определенных районах подлежать ограничениям, вводимым в соответствии с законом и обоснованным общественными интересами в демократическом обществе".

307. Европейский Суд, оставляя в стороне вопрос о соблюдении, начиная со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель требований, предусмотренных пунктом 1 статьи 35 Конвенции, находит, что обстоятельства настоящего дела не содержат признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных этим положением Конвенции. Таким образом, жалоба в данной части подлежит отклонению согласно подпункту "a" пункта 3 и пункту 4 статьи 35 Конвенции (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Хамзаев против Российской Федерации").

VI. Применение статьи 41 Конвенции

308. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Материальный ущерб

1. Заявители

(a) Утрата доходов и расходы на погребение

309. Некоторые заявители требовали компенсацию в отношении утраты финансовой поддержки, которую могли оказать им их погибшие родственники. Они основали свои расчеты на средних суммах месячного дохода их погибших родственников и средней ожидаемой продолжительности жизни в России. Некоторые заявители требовали также возмещения расходов, понесенных ими в связи с похоронами их убитых родственников.

310. В частности, первая заявительница требовала 47 000 евро по данному основанию. Она утверждала, что ее погибший муж, Адлан Керимов, имел собственный бизнес и зарабатывал приблизительно 10 000 рублей (примерно 240 евро) в месяц. Как утверждала первая заявительница, она могла рассчитывать на 80% его заработка до достижения совершеннолетия ее детей, а впоследствии - на половину доходов мужа.

311. Третья заявительница требовала 7 200 евро в отношении утраченных доходов ее погибшего мужа, Махарби Лорсанова, утверждая, что он имел собственный бизнес и зарабатывал приблизительно 100 евро в месяц. Как утверждала третья заявительница, она могла получать 50% этой суммы. Она также требовала 250 евро в порядке возмещения расходов на погребение.

312. Четвертый заявитель требовал 2 000 евро, утверждая, что он являлся пенсионером по старости и мог рассчитывать на финансовую поддержку со стороны сына Минкаила Лорсанова в размере не менее чем 10% месячного дохода последнего в размере 170 евро. Он также требовал 300 евро в порядке возмещения расходов на погребение.

313. Пятый заявитель требовал 200 евро в качестве компенсации расходов, понесенных им в связи с похоронами его матери Аминат Абубакаровой.

314. Шестой заявитель требовал 4 500 евро, представляющие 10% доходов, составлявших 250 евро в месяц, его погибшего сына Апти Абубакарова в данный период, и 300 евро в качестве компенсации расходов на погребение.

315. Девятая заявительница требовала 18 000 евро, утверждая, что ее погибший муж Ваха Целцаев имел собственный бизнес и зарабатывал примерно 150 евро в месяц. Как утверждает девятая заявительница, она могла рассчитывать на 80% его заработка до достижения совершеннолетия ее детьми, а впоследствии - на половину доходов мужа.

316. Наконец, четырнадцатый заявитель и пятнадцатая заявительница требовали 4 500 евро, утверждая, что их погибший сын Якуб Исраилов выплачивал бы им не менее 10% от его месячного дохода, составлявшего примерно 250 евро.

(b) Ущерб имуществу

317. Начиная со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель требовали компенсацию материального ущерба, понесенного ими вследствие вреда, причиненного их домовладениям во время налета 19 октября 1999 г. Начиная с десятого по шестнадцатый заявитель основали свои расчеты на информации Государственного комитета по статистике о том, что средняя цена 1 кв. м жилья в конце 2003 года составляла 16 320 рублей (примерно 400 евро). Начиная с седьмого по девятнадцатый заявитель основывали свои расчеты на информации Государственного комитета по статистике о том, что средняя цена 1 кв. м жилья в конце 2004 года составляла 20 809 рублей 90 копеек (примерно 500 евро). Со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель также требовали компенсацию за домашнее имущество, утраченное в их домах.

318. В частности, вторая заявительница требовала 199 741 евро за разрушенное имущество* (*Очевидно, имеется в виду недвижимость (прим. переводчика).) и 14 000 евро за находившееся в нем имущество.

319. Третья заявительница требовала 84 000 евро за поврежденный дом и 15 000 евро за утраченное имущество.

320. Четвертый заявитель требовал 173 425 евро за поврежденный дом и 12 000 евро за домашнее имущество.

321. Пятый заявитель требовал 165 348 евро 60 центов за поврежденный дом и 20 000 евро за находившееся в нем имущество.

322. Шестой заявитель требовал 146 559 евро 40 центов за поврежденный дом и 12 000 евро за домашнее имущество.

323. Седьмой заявитель требовал 99 773 евро за поврежденный дом и 20 000 евро за домашнее имущество, уничтоженное в нем. Восьмая заявительница требовала 15 000 евро за личное имущество и имущество ее детей, уничтоженное в доме. Девятая заявительница требовала 20 000 евро за личное имущество и имущество ее детей, уничтоженное в доме. Десятый заявитель требовал 2 000 евро за имущество, утраченное в доме, и 15 000 евро за раны, которые он получил в результате налета 19 октября 1999 г. и которые повлекли его частичную нетрудоспособность. Каждая из одиннадцатой и двенадцатой заявительниц требовала 2 000 евро за их личное имущество, утраченное в доме.

324. Четырнадцатый заявитель требовал 190 637 евро 50 центов за уничтоженный дом и 10 000 евро за домашнее имущество, утраченное в нем. Пятнадцатая заявительница требовала 10 000 евро за личное имущество, уничтоженное в доме. Шестнадцатый заявитель требовал 7 000 евро за личное имущество, уничтоженное в доме, и 15 000 евро за раны, которые он получил в результате налета 19 октября 1999 г. и которые повлекли его частичную нетрудоспособность. Семнадцатый заявитель требовал 10 000 евро за личное имущество, утраченное в доме. Восемнадцатый заявитель требовал 7 000 евро за личное имущество, уничтоженное в доме, и 15 000 евро за раны, которые он получил в результате налета 19 октября 1999 г. и которые повлекли его частичную нетрудоспособность. Девятнадцатый заявитель требовал 16 375 евро 50 центов за ущерб, причиненный дому и его имуществу, а также имуществу его матери, жены и детей в этом доме.

2. Власти Российской Федерации

325. Власти Российской Федерации оспорили требования заявителей как спекулятивные и необоснованные. Они подчеркивали, в частности, что касается компенсации за утрату финансовой поддержки, что соответствующие заявители не предоставили документов, подтверждающих действительный доход их погибших родственников при их жизни, и что они не применяли достоверных методов расчета. Власти Российской Федерации также указали, что заявители могли получить компенсацию за потерю кормильцев на уровне страны.

326. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что заявители не подтвердили свои требования относительно компенсации за их утраченное имущество, включая его количество и стоимость, документальными или иными доказательствами.

3. Мнение Европейского Суда

327. Европейский Суд напоминает о необходимости ясной причинной связи между ущербом, на который ссылается заявитель, и нарушением Конвенции (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Чакиджи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, § 127, ECHR 1999-IV). Он установил нарушение требований статьи 2 Конвенции в связи с гибелью родственников заявителей, за исключением второй заявительницы, и нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи ущербом, причиненным имуществу, второй и третьей заявительниц, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявитель во время бомбовых ударов федеральных сил. Европейский Суд не сомневается в наличии прямой связи между этими нарушениями и материальным ущербом, на который ссылались заявители.

328. В частности, Европейский Суд считает, что имеется прямая причинная связь между нарушением требований статьи 2 Конвенции в отношении родственников первой и третьей заявительниц, четвертого и шестого заявителя, девятой заявительницы, четырнадцатого заявителя и пятнадцатой заявительницы и утратой ими финансовой поддержки, которую их родственники могли им оказать. Европейский Суд также находит, что утрата доходов применима к иждивенцам, и полагает разумным предположить, что погибшие могли впоследствии получить определенный доход, и вышеупомянутые заявители впоследствии могли извлечь из него выгоду. С учетом объяснений заявителей Европейский Суд считает разумным предположить, что их погибшие родственники действительно должны были иметь некий доход и могли оказывать финансовую поддержку заявителям. Он также не находит требуемые третьей заявительницей, четвертым, шестым и четырнадцатым заявителями, пятнадцатой заявительницей суммы чрезмерными и полагает возможным полностью удовлетворить требования заявителей в этой части. С другой стороны, Европейский Суд не убежден, что суммы, требуемые первой и девятой заявительницами, являются разумными. С учетом этих соображений Европейский Суд находит возможным присудить 15 000 евро первой заявительнице 7 200 евро третьей заявительнице, 2 000 евро четвертому заявителю, 4 500 евро шестому заявителю, 15 000 евро девятой заявительнице и 4 500 евро четырнадцатому заявителю и пятнадцатой заявительнице совместно в отношении данной части их требований.

329. Европейский Суд также находит разумным предположить, что третья заявительница, четвертый, пятый и шестой заявители действительно понесли расходы, связанные с погребением их погибших родственников. Он не находит требуемые ими в этой связи суммы чрезмерными и считает возможным полностью удовлетворить требования указанных заявителей в этой части. Соответственно, он присуждает 250 евро третьей заявительнице, 300 евро четвертому заявителю, 200 евро пятому заявителю и 300 евро шестому заявителю в порядке компенсации расходов, которые они понесли в связи с погребением их покойных родственников.

330. Что касается утраты имущества, Европейский Суд, прежде всего, отклоняет требование девятнадцатого заявителя о компенсации в отношении дома, которым он предположительно владел и который предположительно был разрушен или поврежден во время налета 19 октября 1999 г. Он отмечает в этом отношении, что отклонил как неприемлемую жалобу девятнадцатого заявителя на предполагаемое нарушение его прав, предусмотренных статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (см. § 295 настоящего Постановления). Следовательно, не имеется оснований для присуждения ему компенсации в этой части.

331. Европейский Суд также отмечает, что в поддержку требований о компенсации за их дома вторая и третья заявительницы, четвертый, пятый, шестой, седьмой и четырнадцатый заявители ссылались на справки, выданные администрацией Урус-Мартана, в которых указывались общие площади их домов, поврежденных при федеральном налете 19 октября 1999 г. (см. §§ 10 - 16 настоящего Постановления). Они также ссылались на информацию о стоимости квадратного метра жилых помещений на конец 2003 года и 2004 год (см. § 317 настоящего Постановления). В этом последнем отношении Европейский Суд учитывает, что заявители не приложили документа, предположительно выданного Государственным комитетом по статистике, на который они ссылались, они также не сообщили подробностей о статистической информации, которой руководствовались. В частности, эти заявители не разъяснили, какого вида жилья она касалась, какого региона и так далее. Соответственно, Европейский Суд не может принять данную информацию за достоверную основу расчета действительной стоимости домов заявителей и оценить суммы, которые должны быть присуждены в этой связи. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит разумным присудить на справедливой основе каждой из второй и третьей заявительниц, четвертого, пятого, шестого, седьмого и четырнадцатого заявителей 20 000 евро за их поврежденные дома.

332. Начиная со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель также требовали компенсацию в отношении различного домашнего имущества, которого они лишились в результате бомбардировки 19 октября 1999 г. В этом отношении Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что он отклонил как неприемлемую жалобу восьмой и девятой заявительниц, десятого заявителя, одиннадцатой и двенадцатой заявительниц, тринадцатого заявителя и пятнадцатой заявительницы на предполагаемое нарушение их прав в соответствии со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции (см. § 295 настоящего Постановления). Соответственно, их требование в этой части не может быть удовлетворено. В отношении жалобы второй и третьей заявительниц, с четвертого по седьмого и четырнадцатого заявителя Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не оспаривали существования данного имущества до налета. Он находит разумным предположить, что вторая и третья заявительницы, с четвертого по седьмого и четырнадцатого заявители владели этим имуществом и что определенные компенсации в этой части должны быть присуждены. Таким образом, в отсутствие независимой и исчерпывающей оценки количества и точной стоимости данного имущества на основании справедливых принципов Европейский Суд присуждает 8 000 евро каждому из второй и третьей заявительниц, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявители в этом отношении.

333. С учетом вышеизложенного Европейский Суд присуждает следующие общие суммы в качестве компенсации материального ущерба, а также любые налоги, подлежащие начислению на эти суммы:

(a) 15 000 евро первой заявительнице;

(b) 28 000 евро второй заявительнице;

(d) 30 300 евро четвертому заявителю;

(e) 28 200 евро пятому заявителю;

(f) 32 800 евро шестому заявителю;

(g) 28 000 евро седьмому заявителю;

(h) 15 000 евро девятой заявительнице;

(i) 28 000 евро четырнадцатому заявителю,

(j) 4 500 евро четырнадцатому заявителю и пятнадцатой заявительнице совместно.

B. Моральный вред

334. Заявители требовали различные суммы в качестве компенсации морального вреда, утверждая, что они испытали сильнейшие моральные страдания, беспокойство и травму вследствие нарушения права на жизнь их близких родственников и их собственного права на жизнь, а также вреда, причиненного их имуществу, и безразличия, проявленного российскими властями в период расследования этих событий.

335. В частности, каждый из заявителей требовал 50 000 евро за нарушение их права на жизнь. Первая заявительница также требовала 30 000 евро в отношении каждого из ее детей за нарушение их права на жизнь. Каждый из первой и третьей заявительниц, четвертого и пятого заявителя, девятой заявительницы требовал 50 000 евро за каждого из их погибших родственников. Каждый из шестого, четырнадцатого заявителя и пятнадцатая заявительница требовали 100 000 евро за гибель их сыновей. Каждый, начиная с десятого по тринадцатый заявитель, требовали 25 000 евро за гибель их отца. Наконец, каждый, начиная со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель, требовал 10 000 евро за нарушение их прав, гарантированных статьей 8 Конвенции.

336. Власти Российской Федерации находили чрезмерными требования заявителей по данному основанию.

337. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что не может принять во внимание требование первой заявительницы в отношении ее детей, поскольку они не являются заявителями в настоящем деле (см. Постановление Европейского Суда от 29 апреля 2008 г. по делу "Капланова против Российской Федерации" (Kaplanova v. Russia), жалоба N 7653/02, § 144, и Постановление Европейского Суда от 9 апреля 2009 г. по делу "Джабраилова против Российской Федерации" (Dzhabrailova v. Russia), жалоба N 1586/05, § 104). Он также отклоняет требование второй заявительницы, насколько она требовала компенсацию за предполагаемое нарушение ее права на жизнь, так как она никогда не ссылалась на то, что является жертвой предполагаемого нарушения, и Европейский Суд, соответственно, не признавал ее таковой.

338. Европейский Суд отмечает, что он установил нарушение статьи 2 Конвенции в части гибели при федеральных авианалетах родственников первой заявительницы и, начиная с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель, создания угрозы для их жизни и уклонения российских властей от проведения эффективного расследования этих налетов. Он также установил нарушение требований статьи 8 Конвенции в связи с причинением ущерба при налете 19 октября 1999 г. домам, начиная со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель, и нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции из-за ущерба, причиненного при налете имуществу второй и третьей заявительниц, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявитель. Заявители должны были пережить тоску и страдания вследствие всех этих обстоятельств, которые не могут быть компенсированы одним установлением факта нарушения. Исходя из изложенного Европейский Суд присуждает на справедливой основе 120 000 евро первой заявительнице, 10 000 евро второй заявительнице, 70 000 евро третьей заявительнице, пятому и шестому заявителям, 25 000 евро седьмому, десятому, тринадцатому, шестнадцатому и семнадцатому заявителям и одиннадцатой и двенадцатой заявительницам, 20 000 евро восьмой заявительницы, восемнадцатому и девятнадцатому заявителям, 45 000 евро девятой заявительнице и 40 000 евро четырнадцатому заявителю и пятнадцатой заявительнице, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанные выше суммы.

C. Судебные расходы и издержки

339. Первая заявительница также требовала 4 800 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде. Эта сумма включала исследовательскую работу и подготовку документов ее представителем по ставке 150 евро в час. Прочие заявители не выдвинули никаких требований по данному основанию.

340. Власти Российской Федерации утверждали, что согласно прецедентной практике Европейского Суда заявители имеют право на возмещение расходов и издержек только той в части, в которой они были действительно понесены и являлись разумными по размеру.

341. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле Л. Хамзаева представляла интересы первой заявительницы на всем протяжении разбирательства дела в Европейском Суде. Часовая ставка оплаты труда представителя первой заявительницы, указанная ею, выглядит разумной и отражающей расходы, действительно понесенные первой заявительницей. Европейский Суд также отмечает, что настоящее дело являлось довольно сложным и требовало определенной исследовательской работы. С учетом объема исследований и подготовки, проведенных представителем первой заявительницы, Европейский Суд не находит это требование чрезмерным.

342. При таких обстоятельствах Европейский Суд присуждает первой заявительнице требуемую ею сумму в размере 4 800 евро совместно с любым налогом, обязанность уплаты которого может быть возложена на нее в связи с данной суммой. Эта сумма выплачивается непосредственно представителю.

D. Процентная ставка при просрочке платежей

343. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исследовать возражения властей Российской Федерации относительно исчерпания внутренних средств правовой защиты в части уголовно-правовых средств правовой защиты при рассмотрении существа жалобы и отклонил их;

2) признал жалобу на нарушение статей 2 и 8 Конвенции и жалобу на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, поданную второй и третьей заявительницами, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявитель приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции, что касается гибели Адлана Керимова, Лечи Албигова, Махарби Лорсанова, Минкаила Лорсанова, Аминат Абубакаровой, Апти Абубакарова, Вахи Целцаева и Якуба Исраилова и уклонения государства-ответчика от защиты права на жизни первой заявительницы и начиная с третьей заявительницы по девятнадцатый заявитель;

4) постановил, что имело место нарушение требований статьи 2 Конвенции в части уклонения властей от проведения адекватного и эффективного расследования обстоятельств происшествий, которые повлекли гибель Адлана Керимова, Лечи Албигова, Махарби Лорсанова, Минкаила Лорсанова, Аминат Абубакаровой, Апти Абубакарова, Вахи Целцаева и Якуба Исраилова и поставили под угрозу жизни первой заявительницы и, начиная с третьей по девятнадцатого заявителя;

5) постановил, что имело место нарушение прав начиная со второй заявительницы по девятнадцатый заявитель, гарантированных статьей 8 Конвенции, и нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, что касается прав второй и третьей заявительниц, с четвертого по седьмой и четырнадцатый заявитель;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителям следующие суммы:

(i) по 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) первой и девятой заявительницам, по 28 000 евро (двадцать восемь тысяч евро) второй заявительнице, седьмому и четырнадцатому заявителям, 35 450 евро (тридцать пять тысяч четыреста пятьдесят евро) третьей заявительнице, 30 300 евро (тридцать тысяч триста евро) четвертому заявителю, 28 200 евро (двадцать восемь тысяч двести евро) пятому заявителю, 32 800 евро (тридцать две тысячи восемьсот евро) шестому заявителю и по 4 500 евро (четыре тысячи пятьсот евро) четырнадцатому заявителю и пятнадцатой заявительнице совместно. Все эти суммы подлежат переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, в качестве компенсации материального ущерба;

(ii) 120 000 евро (сто двадцать тысяч евро) первой заявительнице, 10 000 евро (десять тысяч евро) второй заявительнице, по 70 000 евро (семьдесят тысяч евро) третьей заявительнице, пятому и шестому заявителям, по 25 000 евро (двадцать пять тысяч евро) седьмому, десятому, тринадцатому, шестнадцатому и семнадцатому заявителям, одиннадцатой и двенадцатой заявительницам, по 20 000 евро (двадцать тысяч евро) восьмой заявительнице, восемнадцатому и девятнадцатому заявителям, 45 000 евро (сорок пять тысяч евро) девятой заявительнице и по 40 000 евро (сорок пять тысяч евро) четырнадцатому заявителю и пятнадцатой заявительнице. Все эти суммы подлежат переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты; в качестве компенсации морального вреда;

(iii) 4 800 евро (четыре тысячи восемьсот евро), подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, и перечислению на банковский счет Л. Хамзаевой в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(iv) любые налоги, включая налог на добавленную стоимость, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителей в связи с указанными суммами;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 мая 2011 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш
Заместитель
Секции Суда

Нина Ваич
Секретаря Председатель алаты Суда

Вы можете открыть актуальную версию документа прямо сейчас.

Открыть документ

Если вы являетесь пользователем интернет-версии системы ГАРАНТ, вы можете открыть этот документ прямо сейчас или запросить по Горячей линии в системе.

Приложение N 1

Приложение N 2

Приложение N 3

ГАРАНТ:

ГАРАНТ:

Вы можете открыть актуальную версию документа прямо сейчас.