Постановление Европейского Суда по правам человека от 18 июля 2013 г. Дело "Тазиева и другие (Taziyeva and Others) против Российской Федерации" (Жалоба N 50757/06) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Тазиева и другие (Taziyeva and Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 50757/06)

Постановление Суда

Страсбург, 18 июля 2013 г.

По делу "Тазиева и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Пятая Секция), заседая Палатой в составе:

Марка Виллигера, Председателя Палаты,

Ангелики Нусбергер,

Боштьяна М. Цупанчича,

Андре Потоски,

Поля Лемменса,

Хелены Едерблом,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 18 июня 2013 г., вынес в указанный день следующее Постановление

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 50757/06, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) девятью гражданами Российской Федерации 20 декабря 2006 г.

2. Интересы заявителей представляли К. Москаленко, М. Рачковский, И. Крутикова и М. Муцолгов, адвокаты, практикующие в Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявители, в частности, утверждали, что представители государства провели незаконный обыск их жилища в нарушение статьи 8 Конвенции.

4. 12 февраля 2009 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявители, Лидия Мусаевна Тазиева (далее - первая заявительница), Асхаб Мусаевич Тазиев (далее - второй заявитель), Пятимат Мусаевна Маслагова (далее - третья заявительница), Зарета Мусаевна Тазиева (далее - четвертая заявительница), Аслан Мусаевич Тазиев (далее - пятый заявитель), Макка Умаровна Тазиева (далее - шестая заявительница), Милана Аслановна Тазиева (далее - седьмая заявительница), Айшат Аслан овна Тазиева (далее - восьмая заявительница) и Рабия Аслановна Тазиева (далее - девятая заявительница), являются российскими гражданами, которые родились в 1940, 1966, 1971, 1976, 1979, 1982, 2000, 2001 и 2004 годах соответственно и проживают в селе Насыр-Корт (Республика Ингушетия, Россия).

А. События 27 декабря 2005 г.

6. Заявители (мать, ее две дочери, два сына, невестка и три внука) совместно проживали в доме в селе Насыр-Корт.

7. 27 декабря 2005 г. сотрудники Федеральной службы безопасности России (далее - ФСБ) и Министерства внутренних дел Республики Ингушетия прибыли в дом заявителей с целью розыска Али Тазиева, еще одного сына первой заявительницы, которого они подозревали* (* Али Тазиев, которого "подозревали в терроризме", считается виднейшим участником таких терактов, как нападение на Назрань или на бесланскую школу N 1. Сообщалось, что в настоящее время приговорен к пожизненному лишению свободы (прим. переводчика).) в терроризме. Всего было примерно 100 вооруженных лиц в черных масках и военной форме, бронетранспортер, шесть или семь микроавтобусов и два автомобиля без государственных номерных знаков. Али Тазиев был признан умершим судебным решением от 6 июля 2001 г. Как сообщили заявители в своих объяснениях, они не видели его с 1998 года.

1. Версия происшествия, изложенная заявителями

8. В 6.40 бронетранспортер снес ворота дома заявителей и заехал во двор, повредив крышу забора, стены, виноградник и припаркованный автомобиль. Солдаты приказали заявителям, большинство которых не было одето (кроме второго заявителя, который работал), выйти из дома. Они связали пятого заявителя и приказали ему ходить по дому и двору, угрожая оружием и требуя раскрыть местонахождение его брата Али Тазиева.

9. Женщины и дети из семьи заявителей вынуждены были находиться снаружи при минусовой температуре, затем им разрешили зайти в дом соседа, но лишь через несколько часов. Еще через какое-то время пятый заявитель услышал, как вооруженные лица сообщают по радио, что информация о присутствии боевика в доме заявителей оказалась ложной. Примерно в 12.30 военнослужащие уехали, не обнаружив следов Али Тазиева.

10. После того, как солдаты уехали, заявители (к которым присоединился второй заявитель) увидели, что мебель, ковры и другие предметы внутри дома повреждены, а деньги, драгоценности и документы, принадлежавшие третьей и четвертой заявительницам, исчезли.

11. Заявители сделали фотографии и видеозапись их дома и двора для подтверждения причиненного ущерба.

2. Версия происшествия, изложенная властями Российской Федерации

12. Власти Российской Федерации оспорили версию происшествия, изложенную заявителями. Согласно их позиции, когда силы безопасности прибыли к дому заявителей, они объяснили им цель своего приезда, но заявители отказались открыть ворота. В связи с этим военнослужащим пришлось протаранить ворота бронетехникой. Заявители отказались от сотрудничества и оскорбляли прибывших солдат. Никому из заявителей не пришлось находиться на воздухе в течение длительного времени без необходимой одежды. Время, которое женщины и дети провели на улице, не превышало двух часов. Во время обыска никакие вещи заявителей не были повреждены или похищены.

В. Официальное расследование

13. Сразу после происшествия первая заявительница обратилась в местную милицию с жалобой на происшествие с участием представителей государства и просила об осмотре дома. В своем письменном обращении о возбуждении уголовного дела она жаловалась на то, что имущество внутри и снаружи дома было повреждено и что деньги, драгоценности и документы были изъяты. В последующие месяцы первая заявительница продолжала направлять письма, содержавшие эти жалобы, в различные органы власти.

14. Представитель Назрановской районной прокуратуры прибыл для осмотра на следующий день после подачи жалобы. Были сфотографированы поврежденные ворота во дворе, повреждения мебели внутри и общий беспорядок в доме.

15. 28 декабря 2005 г. были допрошены третья, четвертая заявительницы, пятый заявитель и шестая заявительница. Они описали события, подробно перечислили поврежденное и утраченное имущество.

16. 3 января 2005 г. были допрошены местные сотрудники милиции, которые сказали, что 27 декабря 2005 г. в доме заявителей проводилась специальная операция. Когда один из сотрудников милиции приблизился к группе вооруженных лиц в масках, находившихся примерно в 100 м от дома заявителей, ему сообщили, что они военнослужащие, проводящие специальную операцию по задержанию террористов. Сотрудник милиции не получил дополнительных сведений о характере операции, и милиционерам не разрешили приблизиться к дому заявителей.

17. 4 января 2006 г. неправительственная организация МАШР направила письмо в Министерство внутренних дел Республики Ингушетия, потребовав расследования событий 27 декабря 2005 г. В письме также отмечалось, что заявителей удерживали вне дома в морозную погоду в течение нескольких часов. Письмо было приобщено к материалам дела Назрановской районной прокуратурой. Письмо почти идентичного содержания было направлено тому же адресату 10 января 2006 г. другой неправительственной организацией. Это письмо было также приобщено к материалам дела.

18. 7 января 2006 г. Назрановская районная прокуратура прекратила дело, не усмотрев доказательств, подтверждающих версию заявителей.

19. 30 января 2006 г. заместитель прокурора Назрани отменил это постановление и направил дело в военную прокуратуру Объединенной группировки войск (далее - ОГВ) для дальнейшего расследования на том основании, что в операции участвовали представители ФСБ России, и только военный прокурор мог расследовать обвинения, выдвинутые против сотрудников ФСБ. Военный прокурор получил дело 25 февраля 2006 г.

20. 28 февраля 2006 г. военный прокурор прекратил дело, указав, что отсутствуют доказательства совершения сотрудниками ФСБ какого-либо преступления. В постановлении указывалось, что не представлялось возможным допросить сотрудников ФСБ, поскольку они возвратились к постоянному месту службы. Из постановления не усматривается, что военный прокурор принял какие-либо следственные меры.

21. 6 июня 2006 г. военная прокуратура отменила постановление, найдя его преждевременным, и направила дело для дополнительного расследования. Она отметила, что военнослужащие не были допрошены, следствие не установило, какие еще органы принимали участие в операции, и необходимость повреждения имущества не получила оценки.

22. 9 июня 2006 г. военный прокурор повторно прекратил дело. В дополнение к предыдущему постановлению от 28 февраля 2006 г. он отметил, что ворота во дворе были повреждены, так как заявители отказались открыть их.

23. 4 декабря 2006 г. первая заявительница жаловалась прокурору Республики Ингушетия на то, что она не была признана потерпевшей по делу о событиях 27 декабря 2005 г., во время которых из ее дома было похищено имущество. Она также упомянула, что подала настоящую жалобу в Европейский Суд, и приложила копии объяснений заявителей, направленных в Европейский Суд. В данных документах она выражала несогласие в связи с принуждением к нахождению на улице в морозную погоду в отсутствие надлежащей одежды и угрозами оружием пятому заявителю.

24. В своем ответе от 15 января 2007 г. военный прокурор, которому было направлено письмо, ограничился ссылкой на ранее принятые решения по делу.

25. 27 апреля 2009 г. первый заместитель военного прокурора ОГВ отменил постановление от 9 июня 2006 г. как преждевременное и возвратил дело для дополнительного расследования. Он указал, что военнослужащие, принимавшие участие в операции, не были опознаны или допрошены и что содержание жалобы не было опровергнуто или подтверждено.

26. Европейский Суд не получил сведений об этом дополнительном расследовании.

27. 13 июня 2006 г. первая заявительница подала в суд жалобу в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса, в которой ссылалась на отсутствие рассмотрения ее жалоб по поводу хищений и на то, что она формально не признана потерпевшей в разбирательстве, проведенном Назрановской районной прокуратуры. Она просила признать незаконным бездействие прокуратуры и обязать ее провести эффективное расследование и привлечь к ответственности виновных в хищении их имущества во время обыска дома. Она также указала, что во время обыска дома они должны были находиться на улице в морозную погоду без надлежащей одежды в течение нескольких часов.

28. 16 августа и 4 декабря 2006 г. первая заявительница жаловалась на то, что по ее делу не назначены слушания.

29. 27 декабря 2006 г. Назрановский районный суд отклонил ее жалобу, отметив, что дело передано компетентному военному прокурору.

30. 28 декабря 2006 г. первая заявительница обжаловала решение в Верховный суд Республики Ингушетия, утверждая, что обыск проводили силы безопасности федерального и республиканского министерств внутренних дел, которые не имели отношения к военным прокурорам.

31. Дополнительные сведения о данном судебном разбирательстве отсутствуют. 30 июля 2009 г. заявители уведомили Европейский Суд о том, что еще не получили определения суда кассационной инстанции.

II. Применимое национальное законодательство

Закон "О борьбе с терроризмом"

32. Статьи 13 и 21 Федерального закона "О борьбе с терроризмом" от 25 июля 1998 г. (далее - Закон о борьбе с терроризмом), действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела, предусматривают следующее:

"Статья 13. Правовой режим в зоне проведения контртеррористической операции

"1. В зоне проведения контртеррористической операции лица, проводящие указанную операцию, имеют право:

...4) беспрепятственно входить (проникать) в жилые и иные... помещения... в транспортные средства при пресечении террористической акции, при преследовании лиц, подозреваемых в совершении террористической акции, если промедление может создать реальную угрозу жизни и здоровью людей;

5) производить при проходе (проезде) в зону проведения контртеррористической операции и при выходе (выезде) из указанной зоны личный досмотр граждан, досмотр находящихся при них вещей, досмотр транспортных средств...

Статья 21. Освобождение от ответственности за причинение вреда

При проведении контртеррористической операции на основании и в пределах, которые установлены законом, допускается вынужденное причинение вреда жизни, здоровью и имуществу террористов, а также иным правоохраняемым интересам. При этом военнослужащие, специалисты и другие лица, участвующие в борьбе с терроризмом, освобождаются от ответственности за вред, причиненный при проведении контртеррористической операции, в соответствии с законодательством Российской Федерации".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

33. Заявители жаловались на то, что во время обыска их дома они подверглись бесчеловечному и унижающему достоинство обращению вопреки статье 3 Конвенции, которая предусматривает следующее

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

34. Заявители утверждали, что обыск проводили 100 вооруженных лиц в черных масках, пятый заявитель был связан, и ему угрожали оружием, женщины и дети заявителей удерживались на улице полуодетыми в течение нескольких часов, и их имущество было повреждено. Они также жаловались на отсутствие эффективного расследования этого происшествия.

35. Власти Российской Федерации отрицали, что заявители подверглись обращению, противоречащему статье 3 Конвенции. Они утверждали, что версия об удержании заявителей на улице в течение длительного времени в отсутствие разрешения надлежащим образом одеться не соответствовала действительности. Кроме того, они подчеркивали, что в первоначальных объяснениях властям заявители не упоминали этого, а также довода о том, что пятому заявителю угрожали оружием.

36. Европейский Суд впервые рассматривает вопрос о том, относится ли такая ситуация к сфере действия статьи 3 Конвенции. Он напоминает, что для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка этого минимума зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы. Дополнительные факторы включают в себя цель, для которой обращение было применено, его намерения или мотивы, а также его контекст, такой как обстановка повышенного напряжения и эмоций. Европейский Суд считает обращение "бесчеловечным", если оно, в частности, являлось умышленным, применялось часами и причинило реальные телесные повреждения, либо интенсивные физические и нравственные страдания. Обращение считается "унижающим достоинство", если причиняет жертвам чувства страха, тоски или неполноценности, способные унизить и оскорбить их и сломить физическое и моральное сопротивление, или когда оно вынуждает потерпевшего действовать против его воли или совести (см. Постановление Большой Палаты по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, §§ 88-89, ECHR 2010).

37. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд не находит, что обстоятельства обыска как таковые, включая повреждение имущества, достигли минимального порога применимости статьи 3 Конвенции. Эти вопросы скорее подлежат рассмотрению с точки зрения статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 (см. также Постановление Европейского Суда от 29 марта 2011 г. по делу "Эсмухамбетов и другие против Российской Федерации" (Esmukhambetov and Others v. Russia), жалоба N 23445/03, § 188, в котором полное разрушение жилищ и имущества не было признано нарушением требований статьи 3 Конвенции).

38. С другой стороны, претензия пятого заявителя по поводу того, что во время обыска его связывали и угрожали оружием, а также довод других заявителей о том, что они, включая детей, должны были оставаться на улице полуодетыми в морозную погоду в течение нескольких часов, могли бы достичь порога применимости статьи 3 Конвенции. Однако Европейскому Суду не требуется разрешать этот вопрос, поскольку эти претензии не являются обоснованными.

39. Что касается вопроса о том, что пятому заявителю угрожали оружием, Европейский Суд отмечает, что эта претензия была впервые высказана в жалобе в Европейский Суд. Хотя копия жалобы также была направлена прокурору Республики Ингушетия, предметом объяснений являлся лишь обыск дома, охарактеризованный как незаконный, во время которого имущество заявителей было повреждено и похищено (см. § 23 настоящего Постановления). Точно так же во всех предыдущих обращениях заявителей в различные органы затрагивался лишь вопрос повреждения и хищения их имущества. Пятый заявитель не упоминал о поведении военнослужащих по отношению к нему, хотя он допрашивался на следующий день после происшествия 28 декабря 2005 г.

40. Что касается вопроса о вынужденном нахождении на воздухе в морозную погоду, Европейский Суд учитывает, что эта жалоба также не доводилась до сведения органов преследования. Письма неправительственных организаций (см. § 17 настоящего Постановления) упоминали лишь мимоходом, что некоторые заявители вынужденно оставались снаружи в холодную погоду в течение нескольких часов. Вместе с тем не сообщались подробности относительно того, что носили заявители или какие последствия для них имело такое обращение.

41. Первая заявительница впервые высказала эту претензию, но опять-таки мимоходом, в жалобе в суд 13 июня 2006 г. В ее жалобе содержалось требование об эффективном расследовании утраты имущества. Заявительница не жаловалась на то, что прокурор отказался расследовать предполагаемое бесчеловечное обращение.

42. Возникает вопрос: были ли эти жалобы надлежащим образом доведены до сведения национальных властей? В любом случае Европейский Суд считает, что трудно поверить в то, что заявители, подвергшись этому виду обращения, которое, по их мнению, достигло уровня бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, не указали на него органам преследования и ограничились только жалобой на повреждение имущества. Таким образом, их уклонение от уведомления соответствующих органов также имеет значение для вопроса обоснованности претензий (см. Решение Европейского Суда от 31 мая 2011 г. по делу "Дибирова против Российской Федерации" (Dibirova v. Russia), жалоба N 18545/04).

43. В итоге заявители не предоставили национальным властям в этом отношении доказуемую жалобу, которая могла бы породить процессуальное обязательство эффективного расследования.

44. Следовательно, Европейский Суд полагает, что в данной части жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

45. Заявители жаловались на то, что обыск, проведенный военнослужащими 27 декабря 2005 г., нарушил их право на уважение личной и семейной жизни и жилища. Они ссылались на статью 8 Конвенции, которая предусматривает:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

А. Приемлемость жалобы

46. Власти Российской Федерации, не приводя подробностей или дополнительных доводов, сообщили, что заявители не могут считаться жертвами в значении статьи 34 Конвенции.

47. Заявители не согласились.

48. Европейский Суд напоминает, что упоминание "жертвы" в статье 34 Конвенции означает лицо, прямо затронутое обжалуемым действием или бездействием, то есть лицо, которое имеет личный, прямой и действительный интерес в осуждении действия или восполнении бездействия (см. Постановление Европейского Суда от 13 июня 1979 г. по делу "Маркс против Бельгии" (Marckx v. Belgium), § 27, Series A, N 31, и Решение Европейского Суда от 2 июля 2002 г. по делу "Гаюдук и другие против Украины" (Gayuduk and Others v. Ukraine), жалоба N 45526/99).

49. Европейский Суд учитывает, и это не оспаривалось сторонами, что все заявители проживали в доме 27 декабря 2005 г., когда представители государства принудительно вошли в помещение и провели обыск. Одного лишь этого факта достаточно, чтобы обосновать вмешательство в личные интересы заявителей и то, что они, соответственно, "прямо и лично затронуты" поведением государственных органов. Таким образом, заявители могли утверждать, что являются "жертвами" предполагаемых нарушений статьи 8 Конвенции, и возражение властей Российской Федерации в этом отношении подлежит отклонению.

50. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

В. Существо жалобы

51. Заявители утверждали, что обыск их жилища являлся незаконным, поскольку власти не соблюдали национальные и международные стандарты. В частности, отсутствовало постановление об обыске, вынесенное компетентными органами, обыск проводился в отсутствие свидетелей, без разъяснения заявителям их прав и составления официального протокола обыска. Как утверждали заявители, обыск, во время которого было повреждено их имущество, не имел законной цели.

52. Власти Российской Федерации считали, что специальная операция, проведенная в соответствии с Законом о борьбе с терроризмом, была законной и отвечала всем требованиям статьи 8 Конвенции. Они указали, что в целом, на основании статьи 12 Закона о борьбе с терроризмом, решение о проведении контртеррористической операции было вынесено руководителем федерального исполнительного органа в области обеспечения безопасности. Обыск жилища заявителей проводился в рамках контртеррористической операции, направленной на задержание Али Тазиева. В соответствии с законом лица, проводящие подобную операцию, имеют право входить в жилые помещения и на земельные участки и освобождаются от ответственности за причиненный вред.

53. Европейский Суд прежде всего полагает, что обыск жилища заявителей 27 декабря 2005 г. составлял вмешательство в их право на уважение жилища, гарантированное статьей 8 Конвенции.

54. Отсюда следует, что необходимо определить, было ли вмешательство оправдано в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Конвенции, иными словами, было ли оно "предусмотрено законом", преследовало ли одну или несколько законных целей, указанных в этом пункте, и было ли оно "необходимо в демократическом обществе" для достижения данной цели или целей.

55. Европейский Суд уже признавал в ряде дел против России, что вмешательство в эти права, осуществляемое в соответствии с Законом о борьбе с терроризмом, не было законным. Он отмечал, что данный закон, наделяя широкими полномочиями представителей государства в контртеррористических операциях, не определяет с достаточной ясностью пределы таких полномочий и способ их осуществления для обеспечения лицу адекватной защиты от произвола. Ссылка на этот закон не может заменить специальное разрешение на вмешательство в права лица, предусмотренные статьей 8 Конвенции, которое ограничивает предмет и объем такого вмешательства и составляется в соответствии с действующими правовыми нормами (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эсмухамбетов и другие против Российской Федерации", § 176, и Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" (Imakayeva v. Russia), жалоба N 7615/02, §§188-189, ECHR 2006-XIII (извлечения)* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2008.)).

56. Европейский Суд полагает, что эти выводы также применимы в данном деле, и не имеется оснований для отхода от них. Закон о борьбе с терроризмом, который сформулирован в неясных и общих выражениях, не может служить достаточной правовой основой для вмешательства в настоящем деле. Он не содержал адекватных и эффективных гарантий против злоупотреблений (см., например, Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г. по делу "Смирнов против Российской Федерации" (Smirnov v. Russia), жалоба N 71362/01, §§ 44-45* (* Там же. N 3/2008.)).

57. Он также отмечает в этом отношении, что власти Российской Федерации не предоставили документа, конкретно уполномочивавшего военнослужащих к проведению обыска. Представляется, что такой документ не составлялся, и военнослужащие действовали на основании широких полномочий, предоставленных Законом о борьбе с терроризмом.

58. Таким образом, Европейский Суд заключает с учетом вышеизложенных соображений и в отсутствие индивидуализированного решения, которое ясно указывало бы цель и объем обыска и которое могло быть обжаловано в суде, что вмешательство в права заявителей не являлось "законным". Следовательно, не является необходимым рассмотрение вопроса о том, преследовало ли вмешательство законную цель, и было ли оно пропорциональным.

59. Соответственно, имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции в части обыска жилища заявителей 27 декабря 2005 г.

III. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

60. Заявители жаловались в соответствии со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции на то, что во время обыска военнослужащие повредили ворота, пристройки, виноградники и мебель, а также предметы внутри дома и что они похитили наличные средства, ценности и некоторые личные документы.

61. Помимо повреждения ворот, которое они нашли необходимым, власти Российской Федерации оспорили эти утверждения. Они также подчеркнули, что ни на уровне страны, ни в Европейском Суде заявители не предоставили документов, подтверждающих право собственности на данное имущество. Поэтому власти Российской Федерации полагали, что заявители не могут считаться жертвами с точки зрения статьи 34 Конвенции.

62. Власти Российской Федерации также выдвинули возражение о неисчерпании внутренних средств правовой защиты. Они утверждали, что заявители не возбуждали гражданского разбирательства о возмещении вреда. Кроме того, заявители не обжаловали решение Назрановского районного суда от 27 декабря 2006 г.

63. Заявители не согласились с этими доводами. Они утверждали, что гражданско-правовые средства правовой защиты были неэффективными в их случае, так как Закон о борьбе с терроризмом освобождал представителей государства от любой ответственности в период проведения контртеррористических операций.

64. Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость в рассмотрении вопроса исчерпания внутренних средств правовой защиты, поскольку жалоба в этой части в любом случае является неприемлемой по следующим причинам.

65. Европейский Суд напоминает, что понятие "жертвы" в статье 34 Конвенции означает лицо, прямо затронутое обжалуемым действием или бездействием, то есть лицо, которое имеет личный, прямой и действительный интерес в осуждении действия или восполнении бездействия (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Маркс против Бельгии" (Магскх v. Belgium), § 27, упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Гаюдук и другие против Украины").

66. Европейский Суд также напоминает, что в отличие от статьи 8 Конвенции, которая защищает жилище независимо от права собственности на него (см., например, Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1997 г. по делу "Ментеш и другие против Турции" (Mentes and Others v. Turkey), § 73, Reports 1997-VIII), статья 1 Протокола N 1 к Конвенции защищает права собственников данного имущества (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Хамидов против Российской Федерации" (Khamidov v. Russia), жалоба N 72118/01, § 121). Таким образом, прежде всего должно быть установлено, что заявители являлись собственниками имущества, на повреждение или утрату которого они ссылаются. Только в этом случае они могут считаться "прямо и лично затронутыми" предполагаемым вмешательством и, соответственно, быть жертвами в значении статьи 34 Конвенции.

67. Европейский Суд установил в своей прецедентной практике ряд принципов для установления фактов в вопросах, по которым стороны не достигли согласия. Что касается оспариваемых вопросов, Европейский Суд учитывает свою практику, подтверждающую стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" при оценке доказательств. Подобное доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. В этом контексте должно приниматься во внимание поведение сторон при получении доказательств (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации", § 112).

68. Если факты дела неясны, как в настоящем деле, не только государство-ответчик должно содействовать Европейскому Суду в установлении фактов (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации", § 111). Сами заявители должны подкреплять свои утверждения, особенно если соответствующая информация не находится в исключительном владении властей Российской Федерации. Иными словами, заявитель должен выдвинуть доказуемую жалобу и предоставить соответствующие доказательства (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 2012 г. по делу "Аслаханова и другие против Российской Федерации" (Aslakhanova and Others v. Russia), жалобы NN 2944/06, 8300/07, 50184/07, 332/08 и 42509/10, § 97).

69. Однако заявители по настоящему делу не сообщили Европейскому Суду, кто из них являлся собственником недвижимого имущества, которое предположительно было повреждено, или являлись ли они сособственниками, включая детей. Европейскому Суду не были предоставлены документы о собственности (см. противоположный пример, в частности, в Постановлении Европейского Суда от 15 января 2013 г. по делу "Мильтаев и Мельтаева против Российской Федерации" (Miltayev and Meltayeva v. Russia), жалоба N 8455/06, § 40). To же относится к движимому имуществу внутри дома. Поскольку в период, относящийся к обстоятельствам дела, в доме проживали девять заявителей, Европейский Суд не может без их содействия прийти к выводу о том, кто являлся собственником какого предмета и кто, таким образом, может считаться жертвой предполагаемых нарушений в соответствии со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Действительно, в отсутствие доказательств Европейский Суд не может заключить, что кто-либо из заявителей являлся собственником имущества, поэтому "прямо и лично затронут" предполагаемым вмешательством в это имущество.

70. Единственное исключение составляют предположительно украденные документы, которые, как указано, принадлежали третьей и четвертой заявительницам. Тем не менее на основании информации по делу и ввиду того, что эти утверждения о хищении не подкреплены какими-либо доказательствами, Европейский Суд не может заключить, что военнослужащие похитили документы во время обыска.

71. С учетом этих соображений жалоба заявителей на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции частично неприемлема в связи с отсутствием статуса жертвы в значении статьи 34 Конвенции, а частично, в отношении предположительно похищенных документов, явно необоснованна.

72. Отсюда следует, что жалоба на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

73. Заявители жаловались на то, что они не располагали эффективными средствами правовой защиты в отношении их жалобы в соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Они ссылались на статью 13 Конвенции, которая предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

А. Приемлемость жалобы

74. Европейский Суд учитывает, что он признал неприемлемой жалобу заявителей на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, поэтому он полагает, что заявители не выдвинули доказуемой жалобы о нарушении этого положения Конвенции. Соответственно, их жалоба в соответствии со статьей 13 Конвенции на то, что они не располагали эффективными средствами правовой защиты в отношении их жалобы на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции подлежит отклонению как явно необоснованная в значении подпункта "а" пункта 3 и пункта 4 статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 21 июня 2011 г. по делу "Исаев и другие против Российской Федерации" (Isayev and Others v. Russia), жалоба N 43368/04, § 184* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2012.)).

75. Что касается жалобы заявителей на нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции, Европейский Суд полагает, что жалоба в этой части не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой

В. Существо жалобы

76. Европейский Суд напоминает, что установил нарушение статьи 8 Конвенции в связи с отсутствием процессуальных гарантий (см. § 58 настоящего Постановления). С учетом этого он считает, что обособленный вопрос в части статьи 13 Конвенции в связи со статьей 8 Конвенции не возникает (см. также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации", § 197).

V. Применение статьи 41 Конвенции

77. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

78. Заявители требовали в общей сложности 1 500 долларов США и 237 800 рублей в качестве компенсации материального ущерба и 5 000 евро в пользу каждого заявителя в качестве компенсации морального вреда.

79. Власти Российской Федерации нашли эти требования необоснованными и завышенными. Они утверждали, что отсутствует причинная связь между требуемым материальным ущербом и предполагаемыми нарушениями Конвенции, и что установление факта нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией любого морального вреда, который мог быть причинен заявителям.

80. Европейский Суд не усматривает причинной связи между установленным нарушением и предполагаемым материальным ущербом, поэтому отклоняет это требование.

81. С другой стороны, Европейский Суд полагает, что страдания и разочарование заявителей в связи сустановленными нарушениями Конвенции не могут быть компенсированы одним только установлением факта нарушения. С учетом характера нарушений, оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает каждому заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

В. Судебные расходы и издержки

82. Заявители не требовали компенсации судебных расходов и издержек, соответственно, Европейский Суд не присуждает им компенсации по данному основанию.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

83. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд:

1) признал единогласно жалобу на нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции приемлемой;

2) признал большинством голосов жалобу в остальной части неприемлемой;

3) постановил единогласно, что имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции;

4) постановил единогласно, что обособленного вопроса в части статьи 13 Конвенции в связи со статьей 8 Конвенции не возникает;

5) постановил единогласно, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить каждому заявителю 5 000 евро (пять тысяч евро), подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 18 июля 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Заместитель Секретаря Секции Суда

Марк Виллигер Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается особое мнение судей Поля Лемменса и Дмитрия Дедова.

Совпадающее особое мнение судей Поля Лемменса и Дмитрия Дедова

Мы голосовали совместно с коллегами за вывод о том, что имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Однако мы бы предпочли несколько иной подход к вопросу об оправданности обыска дома заявителей.

Большинство находит, что обыск не являлся "законным". Они полагают, что Федеральный закон "О борьбе с терроризмом" 1998 года (далее-Закон) не определял с достаточной ясностью пределы полномочий государственных представителей, участвующих в контртеррористических операциях, и потому не содержал адекватных и эффективных гарантий против злоупотреблений. Кроме того, отсутствовало специальное разрешение на обыск, ясно указывающее его цель и пределы.

Мы не убеждены, что этот анализ является достаточным для заключения о том, что допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Согласно пункту 2 статьи 8 Конвенции вмешательство в право на уважение жилища лица должно быть "предусмотрено законом". Последняя фраза не только требует соблюдения национального законодательства, но и относится к качеству закона, предусматривая соответствие принципу верховенства права. В некоторых случаях, особенно в контексте тайных мер органов власти, это предполагает, что сам закон должен обеспечивать защиту от произвольного вмешательства в право лица, предусмотренное статьей 8 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты от 10 марта 2009 г. по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia), жалоба N 4378/02, § 76* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2009.), а также Постановление Европейского Суда от 2 августа 1984 г. по делу "Мэлоун против Соединенного Королевства" (Malone v. United Kingdom), Series A, N 82, § 67, Постановление Большой Палаты по делу "Аман против Швейцарии" (Amann v. Switzerland), жалоба N 27798/95, § 56, ECHR 2000-II, и Постановление Большой Палаты по делу "Ротару против Румынии" (Rotaru v. Romania), жалоба N 28341/95, § 55, ECHR 2000-V).

В настоящем деле контртеррористическая операция была основана на Законе и проводилась в рамках уголовного расследования. Согласно подпункту 3 пункта 1 статьи 13 Закона лица, проводящие контртеррористическую операцию, имеют право задерживать лиц, совершивших правонарушения. На основании подпункта 4 пункта 1 статьи 13 Закона эти представители имеют право входить в жилые или иные помещения при преследовании лиц, подозреваемых в совершении террористической акции, если промедление может создать угрозу жизни и здоровью людей (см. § 32 настоящего Постановления). На первый взгляд последнее положение создает правовую основу для данного обыска.

С учетом обстоятельств настоящего дела мы не уверены, что возможно утверждать, что Закон не определяет с достаточной ясностью пределы полномочий представителей, участвующих в контртеррористической операции, и способ их осуществления. В этом отношении мы учитываем, что данная операция не имела целью поиск неопределенных предметов (как в Постановлении Европейского Суда по делу "Имакаева против Российской Федерации" и Постановлении Европейского Суда по делу "Смирнов против Российской Федерации", упомянутых в §§ 55 и 56 настоящего Постановления). Она также не предусматривала столь решительных действий, как разрушение домов в ходе авианалета (как в Постановлении Европейского Суда по делу "Эсмухамбетов и другие против Российской Федерации", упомянутом в § 55). Данная операция была направлена на задержание поименованного лица, Али Тазиева, который подозревался в совершении террористических актов. Хотя были задействованы значительные средства, цель операции была ограниченной.

Мы не ставим под сомнение прецедентную практику Европейского Суда о том, что Закон сформулирован в неясных и общих выражениях и не обеспечивает лицу адекватную защиту против произвола (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Хамидов против Российской Федерации" (Khamidov v. Russia), жалоба N 72118/01, § 143). Однако мы не убеждены, что общие недостатки Закона в данном конкретном случае достаточны для заключения о том, что вмешательство не было законным. В любом случае мы бы предпочли сосредоточиться на вопросе о том, соответствовала ли операция 27 декабря 2005 г. национальному законодательству, в частности, Закону.

В этом отношении мы согласны с большинством в том, что выглядит проблематичным отсутствие индивидуального решения, санкционировавшего операцию. Мы не убеждены в том, что письменный ордер всегда необходим в контексте контртеррористической операции. Если такой ордер не предъявлен, власти Российской Федерации должны, по крайней мере, предоставить иные документы, относящиеся к операции, которые в достаточной степени разъясняют причины назначения операции в данный конкретный момент и ее оперативные пределы. В отсутствие ордера или иных документов Европейский Суд не может заключить, например, что применение чрезвычайных полномочий в соответствии с Законом было оправдано фактами, поддающимися проверке, или что вторжение в дом заявителей оправдывалось наличием непосредственной угрозы жизни или здоровью людей.

Таким образом, мы заключаем, как и большинство, что вмешательство не было "предусмотрено законом", но делаем это на несколько более узкой основе.