Постановление Европейского Суда по правам человека от 20 июня 2013 г. Дело "Сидиковы (Sidikovy) против Российской Федерации" (Жалоба N 73455/11) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Сидиковы (Sidikovy)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 73455/11)

Постановление Суда

Страсбург, 20 июня 2013 г.

По делу "Сидиковы против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Юлии Лафранк,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 28 мая 2013 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 73455/11, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Таджикистана, Фаррухом Фазлидиновичем Сидиковым и Умедахон Ганиевной Сидиковой (далее - заявители) 29 ноября 2011 г. и 25 января 2012 г. соответственно.

2. Интересы заявителей представляли Е.З. Рябинина и Н. Ермолаева, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. 6 декабря 2011 г. председатель Первой Секции по ходатайству первого заявителя от 5 декабря 2011 г. решил применить правила 39 и 41 Регламента Суда, указал властям Российской Федерации, что первый заявитель не должен быть выдан Таджикистану до дополнительного уведомления и решил рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

4. 22 марта 2012 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявители родились в 1972 и 1976 годах соответственно и проживают в г. Москве.

А. Предварительная информация

6. Заявители являются мужем и женой, имеющими троих несовершеннолетних детей. Они исповедуют ислам.

7. Как утверждают заявители, в 2003 году первый заявитель начал проявлять интерес к идеологии "Хизб ут-Тахрир", транснациональной исламской организации, запрещенной в России, Германии и некоторых республиках Центральной Азии. В 2004 году первый заявитель стал членом этой организации. Как утверждает вторая заявительница, идеи "Хизб ут-Тахрир" оказывали на нее влияние до 2006 года, когда она "по своей воле отказалась" от них.

8. В 2003 году таджикские власти задержали первого заявителя после обнаружения листовок "Хизб ут-Тахрир" в принадлежащей ему пристройке. Как утверждает первый заявитель, листовки были туда подброшены. Во время содержания под стражей власти предположительно подвергли его побоям в целях склонения к признанию в причастности к деятельности "Хизб ут-Тахрир". Как утверждает первый заявитель, его левая пяточная кость была сломана вследствие этих побоев.

9. После освобождения из-под стражи первый заявитель стал скрываться в Таджикистане, а затем, в 2005 году, он переехал для проживания в Россию. Вторая заявительница прибыла в Россию с детьми в 2006 году и воссоединилась с первым заявителем.

10. 4 января 2005 г. Министерство безопасности Республики Таджикистан обвинило первого заявителя в принадлежности к преступной организации (часть 2 статьи 187 Уголовного кодекса Таджикистана), возбуждении расовой, национальной или религиозной вражды (часть 3 статьи 189 Уголовного кодекса Таджикистана) и публичных призывах к свержению конституционного строя или нарушению территориальной целостности Республики Таджикистан (часть 2 статьи 307 Уголовного кодекса Таджикистана). В соответствующем постановлении, в частности, указывалось, что первый заявитель, будучи активным членом "Хизб ут-Тахрир", неоднократно распространял экстремистские листовки и литературу этой организации.

11. В ту же дату Министерство безопасности Республики Таджикистан решило задержать первого заявителя и объявило его в розыск.

12. 21 февраля 2006 г. Согдийская областная прокуратура Таджикистана (далее - Согдийская прокуратура) возбудила уголовное дело против второй заявительницы по подозрению в членстве и активном участии в деятельности "Хизб ут-Тахрир".

13. В ту же дату она была обвинена в соответствии с частью 8 статьи 307.3 Уголовного кодекса Таджикистана в принадлежности к запрещенной экстремистской организации и объявлена в розыск.

14. 23 февраля 2006 г. Согдийская прокуратура решила задержать вторую заявительницу.

15. 18 апреля 2006 г. вторая заявительница была повторно объявлена в розыск.

В. Обращение первого заявителя о принятии в российское гражданство под чужим именем

16. 21 апреля 2009 г. первый заявитель обратился в Федеральную миграционную службу за принятием в российское гражданство, назвав себя Тимуром Муратовичем Абдуллаевым, гражданином Киргизии, и представил паспорт и свидетельство о рождении на имя последнего. 20 июля 2009 г. его ходатайство было удовлетворено.

17. Когда миграционным органам стало позднее известно, что первый заявитель использовал подложные документы, они обратились в суды для установления этого факта.

18. 5 апреля 2011 г. Самарский районный суд г. Самары удовлетворил заявление. Суд, в частности, отметил, что, будучи допрошенным в качестве свидетеля по уголовному делу, первый заявитель назвался Фаррухом Фазлидиновичем Сидиковым. В 2007 году он получил за определенную сумму паспорт и свидетельство о рождении киргизского гражданина Абдуллаева от знакомого последнего. Он использовал эти документы для обращения о принятии в российское гражданство, которое впоследствии получил под именем Абдуллаева. Суд также отметил, что первый заявитель сообщил суду в письменной форме, что не возражает против рассмотрения дела в его отсутствие. Он также признал, что представил подложные документы при обращении за принятием в российское гражданство, пояснив, что покинул страну под чужим именем, поскольку опасался преследования по религиозным мотивам. Суд далее установил, что киргизские власти не выдавали документы, представленные первым заявителем. Поэтому суд установил, что при обращении за принятием в российское гражданство первый заявитель представил ложную информацию и подложные документы.

19. 11 мая 2011 г. Федеральная миграционная служба на основании вышеупомянутого решения суда признала решение о принятии в российское гражданство Тимура Муратовича Абдуллаева недействительным с момента вынесения.

С. Задержание и заключение под стражу первого заявителя в России

20. 7 декабря 2010 г. в ходе расследования, проводившегося в России по поводу деятельности членов "Хизб ут-Тахрир" в Москве, сотрудники управления Федеральной службы безопасности по г. Москве (далее - управление ФСБ по г. Москве) обыскали квартиру, где проживали заявители.

21. В ту же дату заявители были доставлены в помещение управления ФСБ по г. Москве и допрошены в качестве свидетелей по вышеупомянутому делу. Первый заявитель, в частности, показал, что вступил в "Хизб ут-Тахрир" в 2004 году в Таджикистане и размножал и распространял литературу этой организации.

22. В тот же день первый заявитель был доставлен в Мещанский районный отдел внутренних дел, где было принято решение о его задержании в соответствии с применимыми положениями Уголовно-процессуального кодекса России, поскольку было установлено, что он объявлен в розыск в связи с различными уголовными обвинениями, выдвинутыми против него в Таджикистане.

23. 9 декабря 2010 г. Мещанский районный суд г. Москвы, рассмотрев заявление Мещанской межрайонной прокуратуры, с учетом уголовного дела, возбужденного против первого заявителя в Таджикистане, и его объявления в розыск, со ссылкой на статью 61 Минской конвенции 1993 года и статью 108 Уголовно-процессуального кодекса России (см. §§ 94 и 116 настоящего Постановления) заключил его под стражу на срок до 16 января 2011 г. на период проведения экстрадиционной проверки в его отношении. Первый заявитель не обжаловал это решение.

24. Решением от 11 января 2011 г. Мещанский районный суд г. Москвы продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 7 июня 2011 г. Он указал на отсутствие оснований для применения иной меры пресечения, поскольку экстрадиционная проверка в отношении первого заявителя не окончена, и, таким образом, без продления срока содержания под стражей первого заявителя было бы невозможно обеспечить его выдачу Республике Таджикистан. Суд также отметил, что первый заявитель обвинялся в Таджикистане в совершении тяжких преступлений, которые также наказываются в соответствии с российским уголовным законодательством, что он не имел постоянного или временного места жительства или регистрации в России, что в России он не признан беженцем или вынужденным переселенцем, и имеются достаточные основания полагать, что в случае освобождения он может скрыться.

25. 9 февраля 2011г. Московский городской суд отклонил жалобу первого заявителя и оставил без изменения решение суда первой инстанции.

26. 3 июня 2011 г. Мещанский районный суд г. Москвы вновь продлил срок содержания под стражей первого заявителя до 7 декабря 2011 г., указав, что экстрадиционная проверка в его отношении не окончена, что основания для применения меры пресечения не изменились и что в случае освобождения он может попытаться скрыться. Это решение было оставлено без изменения после рассмотрения жалобы Московским городским судом 6 июля 2011 г. Адвокат первого заявителя присутствовал на слушании.

27. 7 декабря 2011 г. Мещанская межрайонная прокуратура распорядилась об освобождении первого заявителя. В постановлении указывалось, что первый заявитель содержится под стражей в течение 12 месяцев и что статья 109 Уголовно-процессуального кодекса России предусматривает, что продление срока содержания под стражей по истечении этого периода не допускается в отношении лиц, содержащихся под стражей по подозрению в совершении таких преступлений, в которых обвиняется первый заявитель. Первый заявитель был освобожден в тот же день под письменное обязательство не покидать место жительства в Москве и еженедельно являться в Мещанскую межрайонную прокуратуру.

D. Разбирательство о выдаче первого заявителя

28. 9 декабря 2010 г. Министерство внутренних дел Таджикистана просило Мещанский районный отдел внутренних дел заключить первого заявителя под стражу на время рассмотрения запроса таджикской Генеральной прокуратуры о его выдаче.

29. 29 декабря 2010 г. Генеральная прокуратура Таджикистана просила Генеральную прокуратуру России выдать первого заявителя с целью преданию его суду в Таджикистане по обвинениям в соответствии счастью 2 статьи 187 (принадлежность к преступной организации, частью 3 статьи 189 (возбуждение расовой, национальной или религиозной вражды) и частью 2 статьи 307 (публичные призывы к свержению конституционного строя и нарушению территориальной целостности Республики Таджикистан) Уголовного кодекса Таджикистана.

30. В запросе о выдаче, в частности, указывалось:

"Гарантируем, что в соответствии с нормами международного права [первому заявителю] в Республике Таджикистан будут обеспечены все средства защиты, включая помощь защитника, он не будет подвергнут пытке, жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию ([см.] Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, а также применимые Конвенции ООН и Совета Европы и протоколы к ним).

Преступления, в которых обвиняется [первый заявитель], не наказываются смертной казнью в соответствии с Уголовным кодексом Республики Таджикистан.

Генеральный прокурор Республики Таджикистан гарантирует, что запрос о выдаче [первого заявителя] не преследует цели его преследования [по признакам] расы, религии, национальности или политических взглядов.

На основании статьи 66 [Конвенции СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам] [мы] обязуемся преследовать [первого заявителя] только за те преступления, в связи с которым он выдается Республике Таджикистан. [Первый заявитель] не будет выдан другому государству без согласия Российской [Федерации] и после отбытия наказания сможет покинуть территорию Республики Таджикистан".

31. 2 февраля 2011 г. адвокат первого заявителя просил Генеральную прокуратуру России отклонить запрос таджикских властей о его выдаче, указав, что он в случае выдачи подвергнется серьезной угрозе пытки.

32. Письмом от 3 марта 2011 г. Генеральная прокуратура России ответила адвокату первого заявителя, указав, что таджикские власти представили гарантии того, что первый заявитель не будет преследоваться по политическим мотивам или в связи с его расой, национальностью или религиозными взглядами, не подвергнется пытке или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению, что он будет преследоваться только за преступления, в которых он обвиняется, и после отбытия наказания он сможет покинуть территорию Республики Таджикистан. В письме также указывалось, что доводы первого заявителя будут приняты во внимание при рассмотрении Генеральной прокуратурой России запроса о выдаче.

33. 20 мая 2011 г. прокуратура Самарской области уведомила Генеральную прокуратуру России о том, что решением от 5 апреля 2011 г. Самарский районный суд г. Самары установил, что при обращении о принятии в российское гражданство первый заявитель представил ложные сведения и подложную информацию на имя Тимура Абдуллаева, гражданина Киргизии, которые впоследствии послужили основанием для его принятия в российское гражданство. Соответственно, решение Федеральной миграционной службы о принятии в российское гражданство являлось недействительным, как и паспорт, выданный 29 декабря 2009 г., который подлежал изъятию. В возбуждении уголовного дела против первого заявителя в этой связи было отказано в связи с истечением срока давности.

34. 23 мая 2011 г. Федеральная миграционная служба уведомила Генеральную прокуратуру России о том, что решением от 5 апреля 2011 г. Самарский районный суд г. Самары установил, что первый заявитель представил ложные сведения и подложные документы для получения российского гражданства. Соответственно, решение от 20 июля 2009 г. о принятии в российское гражданство было отменено 11 мая 2011 г.

35. 31 мая 2011г. администрация следственного изолятора ИЗ-77/4 г. Москвы, где содержался первый заявитель, уведомила прокуратуру г. Москвы о том, что первый заявитель не подавал через нее ходатайства о признании беженцем.

36. 15 июня 2011 г. управление Федеральной миграционной службы по г. Москве уведомило Мещанскую межрайонную прокуратуру о том, что первый заявитель не регистрировался в Москве по месту жительства и не обращался за принятием в российское гражданство.

37. В неустановленную дату после 14 июня 2011 г. управление Федеральной миграционной службы по Московской области уведомило Мещанскую межрайонную прокуратуру о том, что первый заявитель не регистрировался в Московской области по месту жительства и не принимался в российское гражданство.

38. 30 июня 2011 г. Генеральная прокуратура России удовлетворила запрос Генеральной прокуратуры Таджикистана частично и решила выдать первого заявителя в части обвинений в принадлежности к преступной группе или организации в соответствии с частью 2 статьи 187 Уголовного кодекса Таджикистана. Решение о выдаче указывало, что все прочие преступления, вменявшиеся первому заявителю в Таджикистане, не признавались преступлениями в России, и поэтому в данной части запрос о выдаче не мог быть удовлетворен. В решении также указывалось, что первый заявитель являлся гражданином Республики Таджикистан, не имел российского гражданства, и поэтому препятствия для его выдачи отсутствовали.

39. Первый заявитель и его адвокат обжаловали решение о выдаче. Они подчеркивали, что в случае выдачи имеется серьезная угроза того, что первый заявитель подвергнется жестокому обращению, поскольку его уже пытали при содержании под стражей в 2003 году и поскольку он обвинялся в причастности к запрещенной религиозной организации. В связи с этим они ссылались, в частности, на постановления Европейского Суда по делам "Гафоров против Российской Федерации" (Gaforov v. Russia), жалоба N 2 5404/09, §§ 130-134, Постановление от 21 октября 2010 г., и "Ходжаев против Российской Федерации" (Khodzhayev v.Russia), жалоба N 52466/08, § 100, Постановление от 12 мая 2010 г., которые затрагивали возможность выдачи из России в Таджикистан заявителей в связи с их предполагаемой причастностью к "Хизб ут-Тахрир" и в которых Европейский Суд признал, что выдача нарушит требования статьи 3 Конвенции. Первый заявитель и его адвокат также ссылали сьнаряддокладовмеждународных организаций, которые указали многие проблемные зоны в связи с применением пытки в Таджикистане.

1. Решение Московского городского суда от 14 сентября 2011 г.

40. 14 сентября 2011 г. Московский городской суд оставил без изменения решение о выдаче. Суд отметил, что с 4 января 2005 г. против первого заявителя в Таджикистане осуществляется уголовное разбирательство по ряду обвинений, что вынесено постановление о его заключении под стражу, и он объявлен в международный розыск, поскольку его место пребывания неизвестно таджикским властям. Он также отметил, что первый заявитель был задержан в Москве 7 декабря 2010 г. как лицо, разыскиваемое таджикскими властями. Суд также отметил, что первый заявитель был таджикским гражданином и не имел российского гражданства или статуса беженца в России.

41. Суд далее указал, что согласно решению о выдаче от 30 июня 2011 г. первый заявитель подлежал выдаче Республике Таджикистан в связи с причастностью к преступной организации, учрежденной с целью совершения тяжких и особо тяжких преступлений, что соответствовало преступлению, предусмотренному в соответствии со статьей 210 Уголовного кодекса России. Он сослался на показания первого заявителя, данные на первом допросе в качестве свидетеля 7 декабря 2010 г. В частности он отметил, что "[первый заявитель] не отрицал членства в ["Хизб ут-Тахрир"] и подтвердил свою лояльность целям организации присягой и регулярной уплатой членских взносов". Суд нашел, что такие действия запрещены таджикским уголовным законодательством и наказываются от 15 до 20 лет лишения свободы. Суд отметил, что первый заявитель сознавал, что участвует в запрещенной деятельности и что в случае обнаружения он подвергнется уголовному преследованию, и поэтому нашел, что он покинул Таджикистан в целях избежания преследования. С учетом вышеизложенного суд заключил, что первый заявитель "скрывался от уголовной ответственности за преступление, совершенное им на территории Республики Таджикистан", и что "он не являлся беженцем, преследуемым по политическим или религиозным мотивам".

42. Суд далее указал, что первый заявитель не просил о его признании беженцем в России, он также не пытался получить российское гражданство со ссылкой на преследование в Республике Таджикистан или на угрозу пытки в связи с его взглядами. Вместо этого он приобрел российское гражданство на основании ложных сведений и документов, с использованием подложного удостоверения личности. Решение о предоставлении российского гражданства первому заявителю было аннулировано несколько позднее по этим основаниям. Кроме того, из показаний первого заявителя, данных на допросе 7 декабря 2010 г., ясно, что он был осужден за изнасилование в Таджикистане и что после его освобождения в 2004 году из-под стражи таджикские правоохранительные органы проявляли к нему интерес с целью выяснения того, причастен ли он к другим преступлениям. Суд также отметил, что утверждения первого заявителя о жестоком обращении в Таджикистане не были подкреплены доказательствами. По мнению суда, вышеизложенное не может служить основанием для вывода о том, что первый заявитель принадлежит к группе лиц, преследуемых в связи с политическими и религиозными убеждениями и подвергающихся угрозе бесчеловечного обращения.

43. Суд также подчеркнул, что таджикские власти представили необходимые гарантии в соответствии с международным правом, которые были приняты во внимание Генеральной прокуратурой России при принятии решения о выдаче первого заявителя. Суд добавил, что не имеется оснований ставить эти гарантии под сомнение.

44. Суд также указал, что довод первого заявителя о том, что он не совершал вменяемых ему преступлений в Таджикистане, не может быть принят во внимание, поскольку в соответствии с применимыми положениями российского уголовно-процессуального законодательства при проверке законности и обоснованности решения Генеральной прокуратуры России о выдаче лица иностранному государству суды не вправе рассматривать вопрос о том, совершило ли данное лицо преступления, в связи с которыми требуется его выдача.

45. Таким образом, суд установил, что в отсутствие оснований полагать, что первый заявитель подвергается угрозе пытки или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и ввиду гарантий, предоставленных таджикскими властями, решение о выдаче от 30 июня 2011 г. является законным и обоснованным и что жалобы первого заявителя и его адвоката на это решение подлежат отклонению.

2. Дальнейшее обжалование

46. Первый заявитель и его адвокат обжаловали решение от 14 сентября 2011г. Они настаивали на том, что в случае выдачи первый заявитель подвергнется угрозе пытки, поскольку он подозревался в причастности к деятельности "Хизб ут-Тахрир". Адвокат первого заявителя также отмечал, что формулировка вышеупомянутого решения нарушала его право на презумпцию невиновности, поскольку суд указал со ссылкой на показания первого заявителя на допросе в качестве свидетеля 7 декабря 2010 г. и на слушании, что он не отрицал членства в "Хизб ут-Тахрир".

47. 6 декабря 2011 г. Верховный Суд России (далее - Верховный Суд), рассмотрев жалобу, оставил без изменения решение от 14 сентября 2011 г. Верховный Суд отметил, что решение Московского городского суда поддержало решение о выдаче первого заявителя, и что оно являлось обоснованным и правильным. Что касается довода о нарушении Московским городским судом презумпции невиновности в отношении первого заявителя, Верховный Суд указал следующее:

"Не имеется данных о том, что суд [первой инстанции] рассматривал вопрос о виновности [первого заявителя]. Напротив, в своем решении суд подчеркнул, что довод [первого заявителя] о том, что он не совершил вменяемого [ему] преступления, не мог приниматься во внимание, поскольку в соответствии с [применимыми положениями российского уголовно-процессуального законодательства] при рассмотрении вопроса о законности и обоснованности решения Генеральной прокуратуры России о выдаче лица иностранному государству, суды [не вправе рассматривать вопрос о том], виновно ли лицо [в данном преступлении]...

Тот факт, что суд [первой инстанции] отразил в своем решении объяснения [первого заявителя], данные им на слушании о выдаче в связи с его членством в "Хизб ут-Тахрир", не может считаться рассмотрением вопроса о его вине".

Е. Содержание под стражей второй заявительницы в России

1. События 19 мая 2011 г. и последующие жалобы второй заявительницы

48. Как утверждает вторая заявительница, 18 мая 2011 г. следователь Г. из управления ФСБ по г. Москве позвонил ей по телефону и предложил ей явиться на следующий день для допроса в качестве свидетеля. Вторая заявительница ответила, что явится со своим адвокатом после получения повестки.

49. 19 мая 2011 г. в 9.00 сотрудники управления ФСБ по г. Москве встретили вторую заявительницу у входной двери многоквартирного дома, в котором она проживала. По ее словам, сотрудники не представились, и она могла лишь догадываться, что они являются сотрудниками ФСБ, поскольку они показали ей повестку о явке к следователю Г. для допроса. Копия повестки, представленная Европейскому Суду, содержит рукописную отметку о том, что вторая заявительница "отказалась подписаться на повестке, не дав объяснений относительно причин или мотивов" этого отказа.

50. Как утверждает вторая заявительница, сотрудники усадили ее в автомобиль и доставили в помещение управления ФСБ по г. Москве, где она удерживалась с 9.30 до 19-30. Согласно ее объяснениям официальный протокол о задержании не составлялся, в ее отношении следственные действия не производились, и ей не было разрешено связаться с адвокатом.

51. Согласно протоколу допроса в качестве свидетеля от 19 мая 2011 г. вторая заявительница была допрошена в качестве свидетеля в эту дату с 10.40 до 14.35. Протокол содержит рукописную отметку о том, что вторая заявительница отказалась его подписывать.

52. Позднее 19 мая 2011 г. вторая заявительница была доставлена в отдел милиции, относящийся к ведению Мещанского районного отдела внутренних дел, где сотрудник этого органа составил в присутствии адвоката второй заявительницы протокол о том, что вторая заявительница задержана в этом отделе милиции в 19.30 того же дня в соответствии с применимыми положениями Уголовно-процессуального кодекса России как лицо, разыскиваемое таджикскими властями по подозрению в совершении преступления, предусмотренного статьей 307 Уголовного кодекса Таджикистана. Вторая заявительница сделала в протоколе запись о том, что она не согласна с задержанием, что в действительности она была задержана с 9-00, когда ее удерживала сотрудники ФСБ и что ей отказывали в контакте с ее адвокатом.

53. 20 мая 2011 г. вторая заявительница подала жалобу в Мещанскую межрайонную прокуратуру. Она описала происшествие 19 мая 2011 г. и просила проверить действия сотрудников ФСБ.

54. Письмом от 3 июня 2011 г. Мещанская межрайонная прокуратура ответила второй заявительнице, указав, что ее жалоба рассмотрена, что при проверке действий сотрудников ФСБ не выявлены нарушения закона или процедуры и что, следовательно, не имелось оснований для мер прокурорского реагирования в этой связи. В письме также разъяснялось право второй заявительницы обжаловать этот ответ вышестоящему прокурору.

55. 7 июня 2011 г. первый заявитель представил адвокату заявителей письменное заявление, в котором указывалось, что во время допроса в качестве свидетеля 19 мая 2011 г. должностные лица показывали ему документы, подтверждающие объявление второй заявительницы в розыск. Они предположительно сообщили ему, что в случае отказа дать определенные показания его жена будет задержана.

56. 10 июня 2011 г. адвокат второй заявительницы подал в суд жалобу на действия сотрудников ФСБ в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса России. Она жаловалась на то, что с 9.00 до 19.30 19 мая 2011 г. вторая заявительница претерпела непризнанное задержание, и во время допроса было нарушено ее право на юридическую помощь.

57. 20 июня 2011 г. сотрудник ФСБ 3. представил докладную записку руководству по поводу событий 19 мая 2011 г. Записка была также направлена в Мещанский районный суд г. Москвы. Согласно записке 7 и 13 декабря 2010 г. вторая заявительница была допрошена в качестве свидетеля по уголовному делу против ряда граждан Таджикистана. 18 мая 2011 г. сотрудник 3. получил распоряжение установить место нахождения второй заявительницы, поскольку она не проживала по зарегистрированному месту жительства, и в случае обнаружения вручить ей повестку о явке на допрос 19 мая 2011 г. по тому же уголовному делу. В последнюю дату, примерно в 9.00 сотрудник 3. совместно с сотрудником Л. прибыл в место, где в то время проживала вторая заявительница. Они позвонили ей по телефону, но поскольку никто не ответил, они остались в автомобиле ожидать ее у входа в многоквартирный дом. Примерно в 9.12 вторая заявительница вышла из многоквартирного дома. Два сотрудника подошли к ней, представились и предъявили удостоверения, подтверждавшие, что они являлись сотрудниками ФСБ. Они объяснили, что им нужно вручить ей повестку о явке на допрос, которую и предъявили. Вторая заявительница отказалась брать ее или подписывать документ, ссылаясь на то, что в юридической консультации ей рекомендовали не подписывать никакие документы в отсутствие ее адвоката. Сотрудник 3. огласил повестку, уведомив ее, что она вызывается 19 мая 2011 г. в 9.00, и напомнил второй заявительнице, что ранее она допрашивалась по этому делу, и у нее есть телефонный номер следователя. Таким образом, она могла позвонить ему и удостовериться в подлинности повестки. Он также напомнил ей, что она обязана являться для допроса и что в противном случае к ней могут быть применены меры принуждения. Она ответила, что не избегает допроса, но она не успевает к 9.00. Сотрудник 3. предложил ей позвонить следователю и назначить другое время. Она согласилась, но вновь отказалась принимать повестку, заявив, что придет в другую дату и ответит на все вопросы. В присутствии второй заявительницы сотрудник 3. сделал на повестке отметку об отказе от ее принятия и времени отказа. После этого он и сотрудник Л. вернулись в автомобиль. Вторая заявительница последовала за ними и сказала, что не станет звонить следователю для назначения другого времени, если они подвезут ее на допрос. Они согласились на это. Сотрудник 3. управлял автомобилем, сотрудник Л. находился на переднем сиденье, а вторая заявительница сидела сзади. Ее свобода не ограничивалась, и во время движения она беседовала по мобильному телефону и направляла текстовые сообщения. Она не проявляла беспокойства по поводу допроса и не предъявляла никаких требований по поводу контактов с адвокатом или семьей. После прибытия в помещение ФСБ вторая заявительница явилась к следователю, который приглашал ее для допроса. Позднее в ту же дату они получили дополнительную информацию о том, что вторая заявительница была объявлена в международный розыск. После допроса второй заявительницы, после 14.45, сотрудник 3. сообщил следователю и второй заявительнице эту новую информацию. Вторая заявительница сообщила, что это было ей известно. Сотрудник 3. связался с Мещанским районным отделом внутренних дел, куда передал процессуальные документы, полученные от таджикских властей. Вторая заявительница была доставлена в отдел внутренних дел для оформления ее задержания. Вечером 19 мая 2011 г. сотрудник 3. встретился с Е., который представился как адвокат второй заявительницы и сообщил, что она подала жалобы на действия сотрудников ФСБ в прокуратуру и Мещанский районный суд.

58. 20 июня 2011 г. сотрудник ФСБ Л. также представил руководству объяснительную записку по поводу событий 19 мая 2011 г. Содержание записки соответствовало изложенному сотрудником 3.

59. Решением от 1 июля 2011 г. Мещанский районный суд г. Москвы прекратил производство по жалобе на то, что вторая заявительница была задержана и принудительно доставлена в помещение управления ФСБ по г. Москве. Суд отметил в этой связи, что в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса России возможно обжалование в суд действий сотрудников, осуществлявших оперативно-розыскную деятельность, если они действовали по указаниям следователя или следственного органа. В настоящем деле Мещанский районный суд г. Москвы нашел, что следователь Г. не давал сотрудникам ФСБ указания о задержании второй заявительницы и ее доставлении в помещение управления ФСБ по г. Москве, в связи с чем законность их действий не могла быть проверена в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса России. Суд отклонил жалобу на предполагаемое нарушение ее права на юридическую помощь во время допроса, установив, что вторая заявительница не просила о помощи адвоката.

60. 1 августа 2011г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, оставил решение от 1 июля 2011г. без изменения. Он, в частности, указал, что суд первой инстанции правомерно прекратил производство по жалобе, установив, что сотрудники ФСБ вручили повестку второй заявительнице, а затем по ее просьбе "подвезли ее на своем автомобиле" в помещение управления ФСБ по г. Москве.

2. Содержание под стражей второй заявительницы

61. 20 мая 2011 г. по ходатайству Мещанской межрайонной прокуратуры Мещанский районный суд г. Москвы заключил вторую заявительницу под стражу на два месяца, то есть до 19 июля 2011г. На слушании вторая заявительница утверждала, что продление срока ее содержания под стражей незаконно и необоснованно, поскольку: она характеризуется положительно; она не подвергалась уголовному преследованию в России; она имела постоянное место жительства, где была зарегистрирована, и троих несовершеннолетних детей; и поэтому, по ее мнению, она не могла быть законно выдана Таджикистану. Суд отметил, что ее содержание под стражей было необходимо для обеспечения ее выдачи Таджикистану, где она обвинялась в совершении преступления, предусмотренного статьей 307 Уголовного кодекса Таджикистана.

62. Вторая заявительница и ее адвокат подали жалобы на решение Мещанского районного суда г. Москвы.

63. 8 июня 2011 г. Московский городской суд рассмотрел жалобу, поданную адвокатом второй заявительницы, и отклонил ее, найдя, что решение Мещанского районного суда г. Москвы является обоснованным и правомерным. По-видимому, Московский городской суд не рассматривал жалобу второй заявительницы.

64. 13 июля 2011 г. Мещанский районный суд г. Москвы со ссылкой на статью 109 Уголовно-процессуального кодекса продлил срок содержания под стражей второй заявительницы до 19 ноября 2011 г. Суд со ссылкой на объявление второй заявительницы в международный розыск и на тот факт, что экстрадиционная проверка в ее отношении еще не была окончена, установил, что имелись достаточные основания полагать, что она может "скрыться или воспрепятствовать разбирательству по ее уголовному делу и установлению истины".

65. Вторая заявительница и ее адвокат подали жалобы на решение Мещанского районного суда г. Москвы. Адвокат второй заявительницы представил четырехстраничную жалобу 15 июля 2011 г. Она была получена судом в ту же дату. Она утверждала, что в решении от 13 июля 2011 г. суд не указал состояние разбирательства о выдаче, что основания для продления срока содержания под стражей не были достаточно конкретными, что суд не придал надлежащего значения тому, что вторая заявительница была матерью трех несовершеннолетних детей и что в целом решение было незаконным и необоснованным. Вторая заявительница также подала жалобу 15 июля 2011 г. через администрацию изолятора, в котором она содержалась. Как утверждали власти Российской Федерации, она была получена судом "незадолго" до слушания по жалобе. По сведениям второй заявительницы, она была получена судом 26 июля 2011 г. В своей жалобе объемом полторы страницы вторая заявительница подчеркивала, что лишение свободы должно применяться в качестве меры пресечения лишь в исключительных случаях и что она должна была заботиться о трех несовершеннолетних детях.

66. 1 августа 2011 г. Московский городской суд оставил без изменения решение от 13 июля 2001 г.* (* Правильно "2011 года" (прим. переводчика).) как законное и обоснованное. Суд рассмотрел жалобу, поданную адвокатом второй заявительницы, но не жалобу, поданную заявительницей. Адвокат второй заявительницы присутствовал на слушании, но не обратил внимание суда на тот факт, что вторая заявительница также подавала жалобу. Московский городской суд, в частности, согласился с Мещанским районным судом г. Москвы в том, что продление срока содержания под стражей в качестве меры пресечения было оправданным в связи с объявлением второй заявительницы в розыск и продолжением экстрадиционной проверки в ее отношении. Московский городской суд также отметил, что дети второй заявительницы переданы под опеку социальных служб.

F. Разбирательство о выдаче второй заявительницы

67. 23 мая 2011 г. управление Федеральной миграционной службы по Московской области уведомило Мещанскую межрайонную прокуратуру, что вторая заявительница не регистрировалась по месту жительства в Московской области и не обращалась за принятием в российское гражданство.

68. 24 мая 2011 г. управление Федеральной миграционной службы по г. Москве уведомило Мещанскую межрайонную прокуратуру, что вторая заявительница не была поставлена на миграционный учет как иностранка, проживающая в Москве, с 16 апреля по 12 июля 2011 г. и не обращалась за принятием в российское гражданство.

69. Представляется, что Генеральная прокуратура России получила запрос о выдаче второй заявительницы от Генеральной прокуратуры Таджикистана 6 июля 2011 г.

70. 18 октября 2011 г. адвокат второй заявительницы просил Генеральную прокуратуру России отклонить запрос таджикских властей о ее выдаче, ссылаясь на наличие серьезной угрозы того, что она подвергнется пытке в случае выдачи.

71. Письмом от 16 ноября 2011 г. Генеральная прокуратура России сообщила, что отклонила запрос властей Таджикистана о выдаче второй заявительницы в связи с истечением срока давности относительно преступления, в котором она обвинялась.

72. 16 ноября 2011 г. по постановлению Мещанской межрайонной прокуратуры от той же даты вторая заявительница была освобождена.

G. Ходатайство первого заявителя о предоставлении временного убежища в России

73. 15 декабря 2011 г. первый заявитель обратился в управление Федеральной миграционной службы по г. Москве о предоставлении временного убежища.

74. 15 марта 2012 г. управление Федеральной миграционной службы по г. Москве отклонило ходатайство первого заявителя о предоставлении убежища. Решение было мотивировано следующим: (i) Таджикистан является стороной многочисленных международных договоров о защите прав человека; (и) он принял ряд законодательных мер в соответствии с этими договорами; (Hi) решением Верховного Суда России от 14 февраля 2003 г. "Хизб ут-Тахрир" признана террористической организацией, и ее деятельность в России запрещена; (iv) в ходе разбирательства ни первый заявитель, ни его представитель, несмотря на наличие такой возможности, не представили доказательств того, что первый заявитель подвергался или подвергнется в Таджикистане бесчеловечному обращению; (у) первый заявитель признал, что является членом "Хизб ут-Тахрир"; (vi) хотя он проживал в России с 2004 года, первый заявитель не обращался за предоставлением убежища или разрешения на временное проживание, а использовал подложные документы в целях получения российского гражданства; (vii) таджикские власти предоставили российским властям гарантии того, что первый заявитель не будет преследоваться по мотивам политических взглядов, расы, религии или национального происхождения, он не подвергнется бесчеловечному обращению, ему будет обеспечена юридическая помощь, он будет преследоваться только за те преступления, в связи с которыми удовлетворен запрос о выдаче, и сможет покинуть Таджикистан после окончания разбирательства. Таким образом, управление Федеральной миграционной службы по г. Москве заключило, что не имелось гуманитарных оснований, которые оправдывали бы предоставление временного убежища первому заявителю.

75. 24 апреля 2012 г. первый заявитель обжаловал отказ. Он ссылался на высокий риск жестокого обращения в случае выдачи Таджикистану, поскольку он обвинялся в причастности к "Хизб ут-Тахрир". В связи с этим он ссылался на относимые международные доклады и постановления Европейского Суда.

76. 18 мая 2012 г. Федеральная миграционная служба отменила решение управления Федеральной миграционной службы по г. Москве от 15 марта 2012 г. Она отметила, что последнее провело адекватный анализ соответствующих вопросов и пришло к обоснованным выводам. Однако ввиду того, что по ходатайству первого заявителя Европейский Суд указал на предварительную меру в соответствии с правилом 39 Конвенции, препятствующую его выдаче Таджикистане, было необходимо пересмотреть вопрос о предоставлении ему временного убежища, чтобы урегулировать его правовой статус в России и предоставить дополнительные гарантии того, что он не будет выдан Таджикистану, пока Европейский Суд не вынесет окончательное решение по его делу.

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "в соответствии с правилом 39 Конвенции" следует читать "в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда по правам человека"

77. 17 августа 2012 г. управление Федеральной миграционной службы по г. Москве предоставило первому заявителю временное убежище до 17 августа 2013 г.

Н. Ходатайство второй заявительницы о признании беженцем и предоставлении временного убежища в России

78. 24 мая 2011 г. вторая заявительница просила управление Федеральной миграционной службы по г. Москве признать ее беженцем.

79. Решением от 29 июля 2011 г. управление Федеральной миграционной службы по г. Москве отклонило ходатайство второй заявительницы, указав, что она не отвечает критериям, предусмотренным применимым законодательством.

80. Вторая заявительница оспорила решение в Федеральной миграционной службе. Решением от 29 ноября 2011 г. этот орган отклонил ее жалобу и оставил без изменения решение от 29 июля 2011г.

81. 29 декабря 2011 г. вторая заявительница обжаловала решение от 29 ноября 2011 г. в суд.

82. 22 февраля 2012 г. Басманный районный суд г. Москвы оставил без изменения решение Федеральной миграционной службы.

83. 18 июня 2012 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, оставил решение Басманного районного суда без изменения.

84. Тем временем, 21 ноября 2012 г. вторая заявительница просила управление Федеральной миграционной службы по г. Москве предоставить ей временное убежище в России.

85. 17 февраля 2012 г. управление Федеральной миграционной службы по г. Москве отклонило ходатайство второй заявительницы в связи с отсутствием гуманитарных оснований для предоставления временного убежища. В решении отмечалось, что вторая заявительница и ее представители не обосновали предполагаемую угрозу жестокого обращения в Таджикистане и что единственной целью ходатайства являлась легализация проживания второй заявительницы в России.

86. Вторая заявительница обжаловала отказ в Федеральной миграционной службе.

87. 21 августа 2012 г. Федеральная миграционная служба отклонила ее жалобу и оставила без изменения решение от 17 февраля 2012 г. Федеральная миграционная служба отметила, что хотя заявители проживали в России с 2005 года, они обратились за предоставлением статуса беженца в 2011 году после заключения под стражу. Она также отметила, что вторая заявительница указала в письменной форме с нотариальным удостоверением, что дала согласие ее брату на вывоз ее детей в Таджикистан, чтобы не допустить их передачу под опеку социальных служб в России или Таджикистане и не позволить таджикским властям оказывать на нее давление. Федеральная миграционная служба отметила, что это заявление отличалось внутренними противоречиями: вторая заявительница добровольно организовала отправку детей в то самое государство, давления которого она опасалась, тогда как в России ее дети находились вне юрисдикции таджикских властей. Они считали, что это дополнительно подтверждает необоснованность утверждений второй заявительницы по поводу угрозы жестокого обращения в Таджикистане, и согласились с управлением Федеральной миграционной службы по г. Москве в том, что единственной целью ходатайства являлась легализация проживания второй заявительницы в России.

88. 22 сентября 2012 г. вторая заявительница подала жалобу на решение от 21 августа 2012 г. управления Федеральной миграционной службы по вопросам гражданства. По-видимому, рассмотрение жалобы еще продолжается.

II. Применимое национальное законодательство и практика

А. Уголовно-процессуальный кодекс России

89. Часть 15 статьи 5 Уголовно-процессуального кодекса России определяет "момент фактического задержания" как момент производимого в порядке, установленном настоящим Кодексом, фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления.

90. Глава 13* (* Имеется в виду глава 12 УПК России (прим. переводчика).) ("Задержание подозреваемого") регулирует вопросы задержания. Статья 91 устанавливает основания задержания подозреваемого. Часть 1 статьи 91 предусматривает, что следователь или прокурор вправе задержать лицо по подозрению в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, при наличии одного из следующих оснований:

(1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;

(2) когда потерпевшие или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление;

(3) когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления.

91. Часть 2 статьи 91 предусматривает, что при наличии иных данных, дающих основание подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано, если это лицо пыталось скрыться, либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо прокурор или следователь направили в суд ходатайство об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу.

92. Статья 92 устанавливает порядок задержания подозреваемого. После доставления подозреваемого в орган дознания или к следователю в срок не более трех часов должен быть составлен протокол задержания. В протоколе указываются дата и время составления протокола, дата, время, место, основания и мотивы задержания подозреваемого, результаты его личного обыска и другие обстоятельства его задержания. Протокол задержания подписывается лицом, его составившим, и подозреваемым. О произведенном задержании орган дознания, дознаватель или следователь обязан сообщить прокурору в письменном виде в течение 12 часов с момента задержания подозреваемого. Подозреваемый должен быть допрошен в соответствии с установленным порядком, и до начала допроса подозреваемому по его просьбе обеспечивается свидание с защитником. До допроса подозреваемый имеет право на конфиденциальное свидание продолжительностью два часа.

93. В соответствии со статьей 94 по истечении 48 часов с момента задержания подозреваемый подлежит освобождению, если в отношении его не была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.

94. Глава 13 регулирует применение мер пресечения, к которым относится, в частности, содержание под стражей. Содержание под стражей применяется по судебному решению на основании ходатайства следователя или прокурора в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109). Этот срок может быть продлен до шести месяцев судьей (часть 2 статьи 109). Срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев или при исключительных обстоятельствах до 18 месяцев только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений (часть 3 статьи 109). Дальнейшее продление срока по истечении 18 месяцев не допускается, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109).

95. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует вопросы выдачи. При получении запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в установленном порядке (часть 1 статьи 466). При получении запроса о выдаче лица, если при этом представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор может поместить лицо, выдача которого требуется, под домашний арест или заключить его под стражу "в отсутствие предварительного одобрения его решения судом Российской Федерации" (часть 2 статьи 466).

96. Статья 125 предусматривает судебный порядок рассмотрения жалоб. Постановления следователя и прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела или прекращении уголовного дела, а также такие решения и действия или бездействия, которые способны причинить ущерб конституционным правам участников уголовного судопроизводства либо воспрепятствовать доступу граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районный суд, который проверяет законность и обоснованность оспариваемых решений.

97. Статья 133 предусматривает право на компенсацию в связи с незаконным уголовным преследованием. Право на реабилитацию включает в себя право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда и восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах. Вред, причиненный гражданину, возмещается государством в полном объеме независимо от вины правоохранительных органов. Часть 2 наделяет правом на реабилитацию любое лицо, в отношении которого вынесен оправдательный приговор или уголовное преследование в отношении которого прекращено. Часть 3 распространяет право на возмещение вреда на любое лицо, незаконно подвергнутое мерам процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу.

98. Часть 1 статьи 167 предусматривает, что в случае отказа лица, участвующего в следственном действии, подписать протокол следственного действия следователь вносит в него соответствующую запись, которая удостоверяется подписью следователя, а также подписями защитника, представителя, если они участвуют в следственном действии. В соответствии с частью 2 статьи 167 лицу, отказавшемуся подписать протокол, должна быть предоставлена возможность дать объяснение причин отказа, которое заносится в данный протокол.

99. В соответствии со статьей 190, которая регулирует протоколирование допросов, предусматривает, что факт ознакомления с показаниями и правильность их записи допрашиваемое лицо удостоверяет своей подписью в конце протокола (часть 8 статьи 190). Отказ от подписания протокола допроса или невозможность его подписания лицами, участвовавшими в допросе, удостоверяется в соответствии со статьей 167 (часть 9 статьи 190).

100. Статья 389, действовавшая до 1 января 2013 г., предусматривала, что суд кассационной инстанции должен пересмотреть дело, если жалоба, поданная осужденным или его защитником, поступила в суд после того, как дело было рассмотрено по жалобе, поданной другим участником разбирательства.

В. Практика Конституционного Суда

1. Определение Конституционного Суда от 4 апреля 2006 г. N 101-О

101. 4 апреля 2006 г. Конституционный Суд рассмотрел жалобу Н., который утверждал, что отсутствие ограничений сроков содержания лица под стражей в целях выдачи несовместимо с конституционными гарантиями против произвольного содержания под стражей. Конституционный Суд отказал в принятии жалобы к рассмотрению. По его мнению, отсутствие в части 1 статьи 466 УПК Российской Федерации положений, которые прямо устанавливали бы основания применения заключения под стражу в качестве меры пресечения, не указывает на неопределенность в вопросе о ее соответствии Конституции Российской Федерации. Пункт 1 статьи 8 Минской конвенции 1993 года прямо предусматривает, что при исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны, то есть порядок, который установлен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. Этот порядок установлен, например, частью 1 статьи 466 УПК Российской Федерации и нормами его главы 13 ("Меры пресечения"), действие которых как общих норм, предусмотренных частью первой названного Кодекса, распространяется на все стадии и формы уголовного судопроизводства, в том числе на производство по запросам иностранных государств об оказании им по уголовным делам правовой помощи путем выдачи лиц для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 Уголовно-процессуального кодекса не дает властям возможности применять меру пресечения в виде содержания под стражей без соблюдения порядка, предусмотренного Уголовно-процессуальным кодексом, или сроков, установленных Кодексом.

2. Определение Конституционного Суда от 11 июля 2006 г. N 158-О по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении

102. Генеральный прокурор обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении определения от 4 апреля 2006 г. N 101-О (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной экстрадиции.

103. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей экстрадиции. Этот вопрос относился к компетенции судов общей юрисдикции.

3. Определение Конституционного Суда от 1 марта 2007 г. N 333-О-П

104. Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому объем конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является одинаковым для иностранных граждан и лиц без гражданства и граждан Российской Федерации. К иностранным гражданам и лицам без гражданства не может быть применено без судебного решения задержание на срок более 48 часов. Это конституционное требование служит гарантией не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу.

105. Конституционный Суд указал, что часть 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса во взаимосвязи с положениями Минской конвенции не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании ходатайства иностранного государства на срок свыше 48 часов без решения российского суда. Мера пресечения в виде заключения под стражу может применяться к такому лицу только в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством, и с соблюдением установленных им сроков.

4. Определение от 19 марта 2009 г. N 383-О-О

106. Этим определением Конституционный Суд отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав положением части 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса, указав, что оно "не устанавливает сроки содержания под стражей и не определяет основания и порядок избрания меры пресечения, она лишь закрепляет правомочие прокурора на исполнение уже состоявшегося решения компетентного судебного органа иностранного государства о заключении под стражу лица, обвиняемого в совершении преступления. Таким образом, оспариваемая... норма не может рассматриваться как нарушающая конституционные права [заявителя]..."

5. Определение от 17 марта 2012 г. N 149-О-О

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Дату названного Определения N 149-О-О следует читать как "17 января 2012 г."

107. Конституционный Суд рассмотрел вопрос о "доставлении" в производстве по административным правонарушениям. Он отметил, что доставление - это административно-правовая принудительная мера, состоящая в кратковременном ограничении свободы передвижения лица и перемещении его с места совершения административного правонарушения в уполномоченный орган.

108. Конституционный Суд отметил, что законодатель предусмотрел, что доставление должно быть максимально быстрым. Он не устанавливает конкретных сроков доставления, поскольку невозможно предусмотреть и учесть конкретные обстоятельства, влияющие на его продолжительность (территориальная удаленность, наличие и/или техническое состояние транспорта, пропускная способность автодорог, климатические условия, состояние здоровья доставляемого и пр.). Конституционный Суд подчеркнул, что применение такой меры не может быть произвольным, не учитывающим соразмерность объема ограничений прав лица с действительной необходимостью, диктуемой обстоятельствами дела; продолжительность применения меры должна быть разумной.

6. Определение от 18 октября 2012 г. N 1902-О

109. Конституционный Суд отклонил жалобу на то, что часть 15 статьи 5, статьи 91 и 92 Уголовно-процессуального кодекса являются неконституционными, поскольку не включают время, требуемое на доставление подозреваемого в компетентный орган, в общую продолжительность задержания. Конституционный Суд нашел, что статья 92 прямо предусматривает указание фактического времени задержания, определяемого в части 15 статьи 5, в протоколе задержания, что исключает произвольное лишение свободы за пределами установленных сроков.

С. Практика Верховного Суда

1. Решение от 14 февраля 2003 г.

110. Решением от 14 февраля 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации удовлетворил заявление генерального прокурора и признал ряд международных и региональных организаций террористическими, включая "Хизб ут-Тахрир" (также известную как Партия исламского освобождения), и запретил их деятельность на территории России. Он указал, что "Хизб ут-Тахрир" имела целью свержение неисламских правительств и создание "исламистского правления в международном масштабе путем восстановления всемирного исламского халифата", в первую очередь в регионах с преобладающим мусульманским населением, включая Россию и других участников Содружества Независимых Государств.

2. Постановление от 10 февраля 2009 г. N 1

111. В постановлении N 1, принятом 10 февраля 2009 г., Пленум Верховного Суда Российской Федерации дал судам ряд разъяснений относительно применения статьи 125 УПК. Пленум напомнил, что любой участник уголовного судопроизводства или иное лицо, чьи права и свободы затронуты действиями или бездействием органов следствия или прокуратуры в уголовном разбирательстве, вправе на основании статьи 125 УПК обжаловать решение об отказе в возбуждении или о прекращении уголовного дела. Пленум отметил, что в то время как в соответствии со статьей 125 также подлежат обжалованию постановления о возбуждении уголовного дела, об отказе в назначении защитника или о признании потерпевшим, лицо не вправе обжаловать на основании статьи 125 решение суда о применении залога, домашнего ареста и заключения под стражу. Он также подчеркнул, что при вынесении постановления о признании конкретного действия (бездействия) должностного лица незаконным или необоснованным судья не обязан отменять спорное решение или обязывать ответственное должностное лицо отменить его, но может лишь обязать это должностное лицо устранить допущенное нарушение. Если заинтересованный орган не исполняет состоявшееся судебное решение, заявитель вправе обратиться в суд с жалобой на его бездействие, и суд вправе вынести частное определение (постановление), в котором обратит внимание органа на данную ситуацию. Наконец, в постановлении указывалось, что решение прокурора о помещении лица под домашний арест или о заключении под стражу для обеспечения возможной выдачи может быть обжаловано в суд на основании статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса.

3. Постановление от 29 октября 2009 г. N 22

112. 29 октября 2009 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации принял постановление N 22, в котором указывается, что в соответствии с частью 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса применение заключения под стражу к лицу, в отношении которого решается вопрос о его выдаче по запросу иностранного государства для уголовного преследования, если не представлено решение судебного органа этого государства об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, допускается лишь по судебному постановлению. Суд санкционирует заключение под стражу в данной ситуации в соответствии со статьей 108 Уголовно-процессуального кодекса на основании ходатайства прокурора о применении меры пресечения в виде заключения под стражу. При принятии решения о применении меры пресечения в виде заключения под стражу судье надлежит проверить фактические и правовые основания для избрания такой меры пресечения. Если к запросу о выдаче прилагается решение судебного органа иностранного государства о заключении такого лица под стражу, то прокурор вправе заключить его под стражу без подтверждения судом указанного решения (часть 2 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса) на срок, не превышающий два месяца, и решение прокурора может быть обжаловано в суд в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса. Продлевая срок содержания под стражей в отношении такого лица, суду необходимо руководствоваться положениями статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса.

III. Международные акты и иные документы

А. Совет Европы

113. Рекомендация N R (98) 13 Комитета Министров Совета Европы государствам-участникам о праве искателей убежища, ходатайства которых отклонены, на эффективное средство правовой защиты против решений о высылке в контексте статьи 3 Конвенции о защите прав человека, принятая 18 сентября 1998 г., предусматривает следующее:

"Комитет министров...

Без ущерба для осуществления любого права искателей убежища, ходатайства которых отклонены, на обжалование отрицательного решения по их ходатайству о предоставлении убежища, которое указывается, в частности, в Рекомендации Совета Европы N R (81) 16 Комитета министров,

рекомендует правительствам государств-участников при применении их собственных процессуальных норм обеспечивать реализацию следующих гарантий в их законодательстве или практике:

1. Эффективное средство правовой защиты в национальном органе предоставляется каждому искателю убежища, ходатайство которого о предоставлении статуса беженца отклонено и который подлежит высылке в страну, в отношении которой это лицо представляет доказуемое утверждение о том, что он или она подвергнется пытке или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.

2. При применении пункта 1 настоящей рекомендации средство правовой защиты в национальном органе считается эффективным, если:...

2.2. Этот орган обладает компетенцией для разрешения вопроса о наличии условий, предусмотренных статьей 3 Конвенции, и предоставления соответствующего возмещения;...

2.4. Исполнение решения о высылке приостанавливается до принятия решения в соответствии с пунктом 2.2".

114. Комиссар Совета Европы по правам человека издал Рекомендацию (CommDH(2001)19) от 19 сентября 2001 г. о правах иностранцев, желающих въехать в государство-участника Совета Европы, и исполнении решений о высылке, которая в соответствующей части предусматривает следующее:

"11. Важно, чтобы право на судебное средство правовой защиты в значении статьи 13 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод не только гарантировалось законом, но также обеспечивалось бы на практике, если лицо утверждает, что компетентные органы нарушают или могут нарушить права, гарантированные Европейской конвенцией. Право на эффективное средство правовой защиты должно быть гарантировано каждому желающему оспорить постановление о выдворении или высылке. Оно должно иметь приостанавливающее действие по отношению к постановлению о высылке, по крайней мере, в тех случаях, когда предполагается нарушение статей 2 и 3 Европейской конвенции".

115. Иные относимые документы см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габермазин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, §§ 36-38, ECHR 2007 V.

В. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года (Минская Конвенция)

116. Следующие положения Минской конвенции регулируют разбирательство о выдаче:

Статья 8. Порядок исполнения

"1. При исполнении поручения об оказании правовой помощи запрашиваемое учреждение применяет законодательство своей страны. По просьбе запрашивающего учреждения оно может применить и процессуальные нормы запрашивающей Договаривающейся Стороны, если только они не противоречат законодательству запрашиваемой Договаривающейся Стороны".

Статья 60. Розыск и взятие под стражу для выдачи

"По получении требования о выдаче запрашиваемая Договаривающаяся Сторона немедленно принимает меры к розыску и взятию под стражу лица, выдача которого требуется, за исключением случаев, когда выдача не может быть произведена".

Статья 61. Взятие под стражу или задержание до получения требования о выдаче

"1. Лицо, выдача которого требуется, по ходатайству может быть взято под стражу и до получения требования о выдаче. В ходатайстве должны содержаться ссылка на постановление о взятии под стражу или на приговор, вступивший в законную силу, и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно. Ходатайство о взятии под стражу до получения требования о выдаче может быть передано по почте, телеграфу, телексу или телефаксу.

2. Лицо может быть задержано и без ходатайства, предусмотренного в пункте 1 настоящей статьи, если имеются предусмотренные законодательством основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу.

3. О взятии под стражу или задержании до получения требования о выдаче необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону.

Статья 62. Освобождение лица, задержанного или взятого под стражу

"1. Лицо, взятое под стражу согласно пункту 1 статьи 61 и статье 61-1, должно быть освобождено, если поступит уведомление запрашивающей Договаривающейся Стороны о необходимости освобождения данного лица, либо требование о выдаче со всеми приложенными к нему документами, предусмотренными статьей 58, не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение сорока дней со дня взятия под стражу.

2. Лицо, задержанное согласно пункту 2 статьи 61, должно быть освобождено, если ходатайство о взятии его под стражу в соответствии с пунктом 1 статьи 61 не поступит в течение срока, предусмотренного законодательством для задержания".

С. Доклады о Таджикистане

117. Заключительные замечания по второму периодическому докладу по Таджикистану, изданные Комитетом ООН против пыток 20 ноября 2012 г. (CAT/C/TJK/2), подчеркивали следующие проблемные области правозащитной ситуации в стране:

"Приветствуя включение в Уголовный кодекс статьи 143.1 с целью привести определение пытки в полное соответствие со статьей 1 Конвенции, Комитет в то же время выражает озабоченность по поводу того, что тюремное заключение сроком на пять лет или меньше для лиц, совершивших это правонарушение впервые, является несоразмерным тяжести этого преступления[.]

...

Комитет глубоко обеспокоен тем, что Законом об амнистии 2011 года органы прокуратуры наделены широкой дискрецией в вопросах замены, сокращения срока или приостановления исполнения наказания применительно к лицам, осужденным за применение пыток, как в случае трех полицейских, осужденных за причастность к смерти в заключении Исмоила Бачажонова[.]

...

Комитет принимает к сведению процессуальные гарантии, предусмотренные в Уголовно-процессуальном кодексе 2010 года (УПК), включая регистрацию задержанных в течение трех часов с момента их доставки в полицейский участок (статья 94.1), право иметь адвоката (статьи 22.1 и 49-2) и право находиться под стражей не более 72 часов с момента ареста (статья 92.3). Однако Комитет выражает беспокойство в связи с тем, что вследствие отсутствия ясности относительно того, с какого момента согласно этому закону лицо считается взятым под стражу (статья 911), задержанные не пользуются основными правовыми гарантиями в течение периода между арестом и официальным признанием задержания. Имели место сообщения о том, что на практике и в большинстве случаев арестованным не предоставляется право на своевременный доступ к услугам адвоката и к независимому врачу, на уведомление членов семьи и другие правовые гарантии, имеющие целью обеспечить защиту от пыток. В частности Комитет обеспокоен многочисленными утверждениями, касающимися неспособности или нежелания должностных лиц полиции вести строгий учет всех периодов лишения свободы; регистрировать подозреваемых в течение трех часов с момента доставки в полицейский участок; соблюдать срок в 72 часа для освобождения либо перевода подозреваемых из полицейского участка в следственный изолятор и уведомлять членов семьи о переводе взятых под стражу из одного места лишения свободы в другое. Кроме того, он обеспокоен тем, что статья 111.1 УПК позволяет судьям санкционировать досудебное содержание под стражей только исходя из тяжести предполагаемого преступления, и тем, что содержание под стражей может продлеваться и составлять 18 месяцев[.]

...

Комитет серьезно обеспокоен многочисленными и постоянными сведениями, подтверждаемыми из разных источников, об обычном применении пыток и жестоком обращении с подозреваемыми, особенно для принуждения их к даче признательных показаний, которые будут использованы в ходе уголовного преследования, в основном в первые часы допроса в полицейском участке, а также в изоляторах временного содержания и в следственных изоляторах, находящихся в ведении Государственного комитета национальной безопасности и Управления по борьбе с организованной преступностью [.]

...

Комитет обеспокоен сообщениями, полученными от государства-участника и неправительственных организаций, о случаях смерти во время содержания под стражей, в том числе о смерти Исмонбоя Бобоева, Усмана Бобоева, Хуршеда Бобокалонова, Аловуддина Давлатова, Дилшодбека Муродова, Хамзы Икромзода, Хамзали Икромзода, Сафарали Сангова, Бахромиддина Шодиева, и по поводу отсутствия эффективного и беспристрастного расследования этих случаев[.]

...

Комитет глубоко обеспокоен тем, что по заявлениям о пытках и жестоком обращении не проводится оперативного, беспристрастного и эффективного расследования и уголовного преследования, что тем самым создает обстановку безнаказанности. Комитет также обеспокоен тем, что согласно статье 28(1) УПК суд, судья, прокурор или дознаватель могут прекратить уголовное преследование и освободить лицо от уголовной ответственности. Такие решения могут приниматься в случае раскаяния, примирения с жертвой, изменения обстоятельств или истечения срока давности привлечения к уголовной ответственности[.]

...

Приветствуя включение в марте 2008 г. в Уголовно-процессуальный кодекс статьи 88(3), согласно которой доказательства, полученные "путем применения силы, давления, причинения страданий, бесчеловечного обращения или другими незаконными способами", не могут использоваться в качестве доказательств в уголовном процессе, а также постановление Верховного суда от июня 2012 г., разъясняющее концепцию недопустимости доказательств, полученных незаконными способами, Комитет в то же время выражает озабоченность по поводу отсутствия эффективных механизмов обеспечения и соблюдения этого принципа на практике. Он также обеспокоен сообщениями о том, что судьи нередко не принимают во внимание утверждения обвиняемых о применении пыток, и тем, что прокуроры не начинают расследования, если не поступило официальной жалобы[.]

...

Приветствуя предпринимаемые в настоящее время государством-участником усилия по улучшению условий содержания под стражей в тюрьмах и следственных изоляторах, Комитет вместе с тем выражает беспокойство по поводу:

a) отсутствия горячего водоснабжения, неадекватных санитарных условий, плохой вентиляции; отсутствия возможности высушить одежду, что приводит к респираторным инфекциям и заболеваниям; отсутствия предметов личной гигиены; плохого питания и неадекватного медицинского обслуживания;

b) чрезмерно строго режима для заключенных, отбывающих пожизненное заключение, которые, согласно сообщениям, содержатся в условиях практической изоляции на протяжении 23 часов в сутки в небольших душных камерах, не имеют доступа к адвокатам, могут получать разрешение на свидание с семьями только один раз в год и лишены возможности участвовать в различной деятельности в тюрьме;

c) того, что по-прежнему не проводится систематическое и независимое обследование условий в местах содержания под стражей национальными или международными наблюдательными органами, включая Международный комитет Красного Креста (МККК). Отмечая, что омбудсмен вправе посещать места содержания под стражей, Комитет в то же время выражает озабоченность в связи с тем, что результаты посещения не предаются огласке;

d) отсутствия механизма подачи жалоб заключенными. Несмотря на предоставленную государством-участником информацию о том, что жалобы относительно применения пыток или жестокого обращения могут подаваться в запечатанных конвертах, такие жалобы, согласно сообщениям, не доходят до соответствующих властей, а заключенные зачастую не имеют ручек и бумаги;

e) того факта, что данные о количестве, местонахождении, вместимости пенитенциарных учреждений и численности заключенных в Таджикистане считаются "государственной тайной".

...

Комитет с озабоченностью отмечает сообщения о том, что жертвы и свидетели пыток и жестокого обращения не подают жалобы в органы власти, опасаясь мести и ввиду отсутствия надлежащих мер, принимаемых по жалобам. Кроме того, отмечая исключение из Уголовного кодекса в июле 2012 г. статьи о клевете и оскорблении, Комитет в то же время по-прежнему обеспокоен сообщениями о травле и запугивании журналистов и правозащитников, сообщающих о пытках и жестоком обращении. В частности Комитет обеспокоен полученной информацией о том, что предполагаемые жертвы пыток и их семьи, журналисты, адвокаты, медицинские эксперты и правозащитники, которые выразили свое беспокойство специальному докладчику по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания во время его посещения Таджикистана в мае 2012 г., впоследствии подвергались травле и запугиванию со стороны властей. Наряду с этим, принимая к сведению информацию, предоставленную делегацией, Комитет, тем не менее, испытывает беспокойство по поводу недавнего закрытия Ассоциации молодых юристов Таджикистана ("Ампаро"), члена Коалиции против пыток, общавшейся со специальным докладчиком во время его посещения страны, по представлению Министерства юстиции о роспуске этой организации по административным основаниям и по решению на этот счет городского суда Худжанда от 24 октября 2012 г[.]

...

Комитет обеспокоен тем, что в Уголовно-процессуальном кодексе не содержится никаких положений об абсолютном запрете экстрадиции или депортации в случаях, когда высылаемое лицо может подвергнуться пыткам, и что в законодательстве не предусмотрено четких процедур относительно оспаривания законности экстрадиции и депортации в суде. Он также испытывает беспокойство по поводу сообщений о просьбах государства-участника об экстрадиции лиц, предположительно являющихся членами запрещенных исламистских групп, которые по возвращении в Таджикистан содержатся, согласно сообщениям, под стражей в режиме строгой изоляции и в одиночных камерах и подвергаются пыткам и/или жестокому обращению со стороны сотрудников правоохранительных органов. Он также обеспокоен сообщениями о том, что лица, которые по возвращении в Таджикистан могли столкнуться с угрозой подвергнуться пыткам и которые обратились в Европейский Суд по правам человека на предмет принятия временных мер, были похищены силами безопасности Таджикистана в соседней стране и силой возвращены в Таджикистан, а затем подверглись пыткам и/ или жестокому обращению. Кроме того, Комитет обеспокоен сообщениями о том, что бывший член Объединенной таджикской оппозиции Абдулвоси Латипов был предположительно похищен в Российской Федерации и доставлен в Таджикистан в октябре 2012 г. и содержится под стражей в режиме строгой изоляции[.]

...

Комитет испытывает беспокойство в связи с тем, что в национальном законодательстве нет ясной нормы, предусматривающей право жертв пыток на возмещение и подкрепляемое правовой санкцией право на справедливую и адекватную компенсацию, включая средства для возможно более полной реабилитации, как это предусмотрено статьей 14 Конвенции. Комитет также выражает сожаление по поводу непредоставления государством-участником информации о размере компенсаций, присужденных судами жертвам нарушений Конвенции, включая лиц, которые подверглись пыткам или жестокому обращению в период 1995-1999 годов, и 35 жертв торговли людьми, которые были возвращены в Таджикистан в 2007 году из других стран. Комитет также отмечает отсутствие информации о предоставляемых жертвам услугах по лечению и социальной реабилитации, включая медицинскую и психосоциальную реабилитацию".

118. Глава о Таджикистане Всемирного доклада организации "Хьюман райтс уотч", выпущенного в январе 2012 г., в соответствующей части указывает следующее:

"Ситуация с правами человека в Таджикистане остается неблагополучной. Правительство продолжало исполнять репрессивный закон о религии и ввело дополнительные законодательные ограничения на выражение религиозных убеждений и религиозное обучение. Власти по-прежнему ограничивали свободы СМИ, а журналисты, в том числе корреспондент "Би-би-си" Урунбой Усмонов, подвергались преследованиям в связи с профессиональной деятельностью. Серьезной проблемой в таджикском обществе остается семейное насилие в отношении женщин. Судебная система не обладает независимостью и неэффективна.

...

Уголовная юстиция и пытки

Пытки остаются устойчивой проблемой в пенитенциарной системе Таджикистана и применяются для принуждения к признанию обвиняемых, которым в период начального задержания нередко отказывают в доступе к родственникам и к адвокату. Несмотря на августовские дискуссии с Международным комитетом Красного Креста, власти так и не предоставили ему доступ в места содержания под стражей. За редким исключением, в таком доступе отказывается и правозащитным группам.

На фоне почти общей безнаказанности пыток власти предпринимали отдельные незначительные шаги по привлечению виновных к ответственности. В сентябре было вынесено беспрецедентное судебное решение, в соответствии с которым двое сотрудников правоохранительных органов были осуждены на восемь лет лишения свободы (по амнистии срок наказания был сокращен до шести лет) по делу об "умышленном причинении вреда здоровью, повлекшем по неосторожности смерть потерпевшего", и "превышении полномочий", после того как в январе в милиции в Душанбе умер 31-летний Исмоил Бачаджонов. Третий сотрудник получил три года за "халатность", но был освобожден по амнистии.

НПО и местные СМИ также сообщали о смерти 37-летнего Сафарали Сангова, который был задержан 1 марта по делу о наркотиках и спустя несколько дней умер в больнице, и 28-летнего Бахромиддина Шодиева, который был задержан 14 октября и умер в больнице 30 октября. Как сообщает милиция, оба пытались в милиции покончить с собой, однако родственники настаивают на том, что в обоих случаях причиной смерти стали травмы, полученные в результате побоев в милиции. В начале ноября официальный представитель МВД заявил, что будет проведено "тщательное расследование" и что трое сотрудников уже уволены. После смерти Сангова двум сотрудникам было предъявлено обвинение в "халатности". Вскоре после начала суда в сентябре дело было направлено на дополнительное расследование.

В июле Ильхом Исманов и еще 52 человека предстали перед судом в Худжанде по делу об участии в Исламском движении Узбекистана. "Международная амнистия" сообщала, что на слушании о заключении под стражу 12 ноября 2010 г. судья проигнорировал заявление Исманова о пытках, в том числе электрошоком и кипятком, а также что и другие обвиняемые впоследствии делали аналогичные заявления о пытках и недозволенном обращении в предварительном заключении.

Свобода религии

Власти Таджикистана еще больше ужесточили ограничения на свободу религии, в соответствии с новым законодательством правительство теперь обладает широкими полномочиями в области контроля за религиозным обучением и отправлением культа. Как отмечал в июне "Форум 18", власти продолжают "попытки подавления незарегистрированного мусульманского обучения по всей стране", а также "привлекли к административной ответственности по меньшей мере 15 преподавателей ислама в трех различных регионах". Имели место также случаи закрытия незарегистрированных мечетей.

2 августа президент Рахмон подписал крайне неоднозначный закон "Об ответственности родителей за воспитание и обучение детей", в соответствии с которым родители обязаны не допускать участия несовершеннолетних в религиозной деятельности, за исключением случаев, когда речь идет об официальном получении религиозного образования. Принятие закона вызвало критику со стороны как правозащитных и религиозных организаций, так и международных институтов. В июне были приняты поправки в и без того ограничительный закон о религии, в соответствии с которыми желающие получить религиозное образование за рубежом должны предварительно получить на это официальное разрешение.

Под предлогом борьбы с угрозой экстремизма правительство Таджикистана сохраняет запрет на деятельность в стране ряда ненасильственных организаций мусульманских меньшинств. Также запрещаются конфессии христианских меньшинств, такие как "Свидетели Иеговы". Местные СМИ по-прежнему сообщали об уголовном преследовании предполагаемых членов "Хизб-ут-Тахрир" и "Джамаата Таблиг"".

119. Доклад организации "Международная амнистия" под названием "Разбитые жизни: пытки и иное жестокое обращение в Таджикистане" ("Shattered Lives: Torture and other жестокого обращения in Tajikistan"), выпущенный в 2012 году, в соответствующей части указывает следующее:

"... "Международная амнистия" крайне озабочена рядом недавних дел, в которых лица, выданные или принудительно возвращенные в Таджикистан властями других стран, подвергались пыткам или жестокому обращению сотрудниками правоохранительных органов Таджикистана...

"Международная амнистия" озабочена рядом недавних дел, в которых таджикские власти направляли запросы о выдаче, основанные на недостоверной информации о людях, считающихся членами запрещенных исламских групп, которые впоследствии утверждали, что подверглись пыткам при возвращении. Многие такие запросы о выдаче направлялись в отношении лиц, находящихся в Российской Федерации...".

120. Первый заявитель также ссылался на доклад Государственного департамента США о Таджикистане 2011 года, в соответствующей части которого указывалось:

"с. Пытка и иное жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание

Конституция запрещает применение пытки, но в законодательстве отсутствует конкретное определение пытки, и не установлена уголовная ответственность за совершение пытки. Статья Уголовно-процессуального кодекса (УПК) указывает, что доказательства, полученные с применением пытки, являются недопустимыми. Некоторые должностные лица, по сообщениям, продолжают использовать побои или иные формы принуждения для склонения к признанию во время допросов. Генеральный прокурор Шерхон Салимзода указал на пресс-конференции, что только 13 из 48 жалоб, поданных в 2010 году, имели доказательства пытки. Должностные лица не обеспечивают достаточного доступа к информации, позволяющей правозащитным организациям расследовать утверждения о пытках.

Урунбой Усмонов, журналист "Би-би-си", задержанный и заключенный под стражу 13 июня, заявил в судебном заседании 18 августа, что он подвергся пытке при содержании под стражей. Судья отказался признать утверждения Усмонова о пытке в судебном разбирательстве. Должностное лицо "Би-би-си", прибывшее в страну, сообщило, что обращение с Усмоновым было еще хуже, чем утверждалось в суде, и включало побои, применение электрического тока и прижигание сигаретами. Как утверждало должностное лицо "Би-би-си", краткость показаний Усмонова объяснялась тем, что он опасался репрессий против себя и своей семьи".

121. Первый заявитель также ссылался на отчет по итогам визита специального докладчика ООН по пыткам Хуана Э. Мендеса, изложивший предварительные выводы по итогам визита в Республику Таджикистан 10-18 мая 2012 г. Специальный докладчик по пыткам указал:

"...В данных предварительных выводах хочу отметить, что давление на заключенных, в основном с целью добиться признания, практикуется в Таджикистане в различных формах, включая угрозы, побои (кулаками и ногами, но также твердыми предметами) и в некоторых случаях применение электрического тока. Не могу сказать, стала ли эта практика менее распространенной или систематической в последнее время; однако я убежден, что она проявляется достаточно часто и в широкой разновидности условий, так что потребуются весьма согласованные усилия для ее устранения или резкого ограничения..."

Право

I. Предполагаемое нарушение статей 3 и 13 Конвенции в отношении первого заявителя

122. Первый заявитель жаловался, что в случае выдачи Таджикистану он подвергнется реальной угрозе пыток и жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

123. Первый заявитель также жаловался на то, что не располагал эффективными средствами правовой защиты, как того требует статья 13 Конвенции, в отношении жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку российские власти не рассмотрели надлежащим образом его довод о том, что он может подвергнуться жестокому обращению в случае выдачи. Статья 13 Конвенции предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

124. Власти Российской Федерации оспаривали доводы первого заявителя. Они отмечали, что, прежде всего, запрос о выдаче от 29 декабря 2010 г. содержал гарантии того, что в Таджикистане первый заявитель не подвергнется бесчеловечному обращению или наказанию или не будет преследоваться по политическим или религиозным мотивам и будет преследоваться только за те преступления, в связи с которыми был направлен запрос о выдаче. Российские суды заслушали первого заявителя в заседании и рассмотрели материалы дела; адвокат первого заявителя также имел возможность изложить свою позицию по делу. Кроме того, первый заявитель проживал в России нелегально в течение длительного срока. Он никогда не обращался за разрешением на проживание или на трудовую деятельность, не имел работы, приносящей доход, не регистрировался в качестве налогоплательщика и обратился за предоставлением временного убежища только 15 декабря 2011 г. Как утверждали власти Российской Федерации, при разрешении вопроса о выдаче заявителя Таджикистану все его доводы относительно угрозы жестокого обращения были надлежащим образом рассмотрены российскими властями и судами и признаны необоснованными. Таким образом, его выдача не нарушала требований статьи 3 Конвенции.

125. Власти Российской Федерации также подчеркнули, что первый заявитель воспользовался возможностью обжалования в суд в соответствии со статьей 463 Уголовно-процессуального кодекса решения прокуратуры о его выдаче. Согласно этому положению суд должен рассмотреть жалобу в течение месяца и либо признать решение о выдаче незаконным и отменить его, либо отклонить жалобу. В последнем случае на решение могла быть подана кассационная жалоба. Тот факт, что жалоба первого заявителя была впоследствии отклонена, не означает неэффективности средства правовой защиты, поскольку требование об эффективности не означает, что исход разбирательства должен быть благоприятен для заявителя (со ссылкой на Решение Европейского Суда от 12 апреля 1996 г. по делу "Кайялайнен против Финляндии" (Kaijalainen v. Finland), жалоба N 24671/94). Власти Российской Федерации также отметили, что эффективность средства правовой защиты подтверждалась тем фактом, что в делах "Солиев против Российской Федерации" (Soliyev v. Russia), жалоба N 62400/10, § 27, Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г.; "Ходжамбердиев против Российской Федерации" (Khodzhamberdiyev v. Russia), жалоба N 64809/10, § 19, Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г.; и "Абидов против Российской Федерации" (Abidov v. Russia), жалоба N 52805/10, §§ 26-27, Постановление Европейского Суда от 12 июня 2012 г., российский суд отменил решения о выдаче, вынесенные прокуратурой. Таким образом, первый заявитель располагал эффективным средством правовой защиты в отношении своей жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции, как того требует статья 13 Конвенции.

2. Первый заявитель

126. Первый заявитель поддержал свою жалобу. Он настаивал на том, что в случае выдачи Таджикистану он подвергнется угрозе пытки. Он ссылался на доклады о Таджикистане "Международной амнистии" 2012 года (см. § 119 настоящего Постановления), Государственного департамента США 2011 года (см. § 120 настоящего Постановления) и отчет по итогам визита специального докладчика ООН по пыткам Хуана Э. Мендеса в Республику Таджикистан (см. § 121 настоящего Постановления). Первый заявитель также подчеркнул, что он подвергся пытке в Таджикистане в 2003 году, и отметил, что практика Европейского Суда требует осторожного подхода к дипломатическим гарантиям таджикских властей.

Заявитель также утверждал, что российские власти уклонились от надлежащего рассмотрения его доводов об угрозе жестокого обращения в случае выдачи в Таджикистан. Он подчеркнул, что решение прокуратуры о выдаче не учитывало этот вопрос, и добавил, что, по его мнению, анализ, произведенный судами и Федеральной миграционной службой, был поверхностным и недостаточным.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

ГАРАНТ:

Нумерация параграфов приводится в соответствии с источником

128. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(а) Статья 3 Конвенции

(i) Общие принципы

129. Европейский Суд, прежде всего, напоминает, что государства-участники имеют право в соответствии с международным правом и при условии соблюдения их договорных обязательств, включая Конвенцию, контролировать въезд, проживание и высылку иностранцев (см. Постановление Европейского Суда от 28 мая 1985 г. по делу "Абдулазиз, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства" (Abdulaziz, Cabales and Balkandali v. the United Kingdom), § 67, Series A, N 94) и что право на политическое убежище прямо не предусмотрено Конвенцией или ее Протоколами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. the Netherlands), жалоба N 1948/04, § 135, ECHR 2007-I (извлечения)). Однако осуществление государством-участником высылки лица может повлечь возникновение вопроса в соответствии со статьей 3 Конвенции и, таким образом, обусловить ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что лицо в случае депортации будет подвергаться реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции.

130. В таком случае статья 3 Конвенции подразумевает обязательство не депортировать заинтересованное лицо в данную страну (см. Постановление Европейского Суда по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, § 125,ECHR 2008). Европейский Суд ранее отмечал, что те же принципы применимы к разбирательству о выдаче (см. Постановление Европейского Суда от 7 июля 1989 г. по делу "Сёринг против Соединенного Королевства" (Soering v. the United Kingdom), § 91, Series A, N 161). Тем не менее, вопросы вынесения решения в отношении ответственности принимающего государства или установления такой ответственности на основании международного права в целом, Конвенции или иным образом не рассматриваются (там же).

131. Решение вопроса о наличии существенных оснований полагать, что заявитель подвергается реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, обязательно требует от Европейского Суда оценки условий в принимающем государстве с точки зрения указанного положения Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, § 67, ECHR 2005-I). Эти стандарты подразумевают, что жестокое обращение, которому заявитель предположительно подвергнется в случае возвращения, должно достигать минимального уровня суровости, чтобы попадать в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка данного уровня является относительной и зависит от всех обстоятельств дел (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хилаль против Соединенного Королевства" (Hilal v. the United Kingdom), жалоба N 45276/99, § 60, ECHR 2001-II).

132. При определении того, установлено ли, что заявитель подвергается реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции в случае выдачи, Европейский Суд рассмотрит вопрос в свете всех представленных ему материалов или, в случае необходимости, материалов, полученных им по собственной инициативе (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 128). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида обусловлен деянием, подвергающим лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи (см. Постановление Европейского Суда от 30 октября 1991 г. по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. the United Kingdom), § 107, Series A, N 215).

133. В принципе заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 26 июля 2005 г. по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland), жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства представлены, государство-ответчик обязано рассеять любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 112* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)).

134. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд полагает, что можно придавать значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных органов и организаций, таких как "Международная амнистия", или из государственных источников, включая госдепартамент США (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 131, с дополнительными ссылками). В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в принимающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (там же). Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73).

135. Что касается его собственного контроля, Европейский Суд напоминает, что, учитывая субсидиарный характер своих функций, он должен проявлять осторожность, принимая на себя функцию суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным при обстоятельствах дела. Европейский Суд указывал в различных контекстах, что если имело место разбирательство на уровне страны, как в настоящем деле, в задачу Европейского Суда не входит подменять своими выводами оценку фактов, осуществлявшуюся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 24 марта 2011 г. по делу "Джулиани и Гаджо против Италии" (Giuliani and Gaggio v. Italy), жалоба N 23458/02, §§ 179-180). Хотя Европейский Суд не связан выводами национальных судов, при обычных обстоятельствах требуются убедительные основания, которые вынудили бы его отступить от выводов о фактах, сделанных этими судами (там же).

136. В то же время, как уже было упомянуто, в соответствии со статьей 19 Конвенции обязанностью Европейского Суда является обеспечение соблюдения обязательств государств, принявших Конвенцию. В отношении выдачи или высылки Европейский Суд напоминает, что в делах, в которых заявитель сообщает разумные основания, ставящие под сомнение точность информации, упоминаемой государством-ответчиком, Европейский Суд должен убедиться в том, что оценка властей государства-участника является адекватной и достаточно подтвержденной внутригосударственными материалами и материалами, исходящими из других достоверных источников (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов", § 136).

137. При оценке таких материалов должен учитываться их источник, в частности, его независимость, надежность и объективность. В отношении докладов имеют значение авторитет и репутация автора, серьезность исследований, за счет которых они составлены, последовательность выводов и их подтверждение другими источниками (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 143). Следует учитывать присутствие и исследовательские возможности автора материала в данной стране. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что государства (государство-ответчик в конкретном деле или любые другие государства-участники или прочие государства) благодаря своим дипломатическим миссиям и их способности к сбору информации часто могут представлять материалы, имеющие особое значение для оценки Европейским Судом дела, поступившего на его рассмотрение. Он находит, что это соображение тем более должно применяться в отношении органов ООН, особенно с учетом их прямого доступа к властям страны, а также способности проводить проверки на местах и оценки способом, который может быть невозможен для государств и неправительственных организаций (см. Постановление Европейского Суда от 17 июля 2008 г. по делу "NA. против Соединенного Королевства" (NA. v. the United Kingdom), жалоба N 25904/07, § 121).

138. В то время как Европейский Суд признает, что многие доклады по своей природе содержат общие оценки, следует придавать большее значение докладам, которые рассматривают ситуацию с правами человека в стране назначения и прямо учитывают основания предполагаемой реальной угрозы жестокого обращения в деле, поступившем в Европейский Суд. Наконец, собственная оценка Европейским Судом правозащитной ситуации в стране назначения осуществляется только с целью определения того, составит ли нарушение требований статьи 3 Конвенции принуждение к возвращению заявителя в эту страну. Таким образом, следует придавать значение независимым оценкам, которые неизбежно зависят от степени, в которой такие оценки сформулированы в выражениях, сходных со статьей 3 Конвенции (там же, § 122).

(ii) Применение указанных принципов в настоящем деле

ГАРАНТ:

Нумерация разделов приводится в соответствии с источником

(б) Национальные разбирательства

139. Европейский Суд прежде всего рассмотрит вопрос о том, имелась ли на уровне страны адекватная реакция на жалобу первого заявителя. Принимая во внимание представленные материалы, Европейский Суд отмечает, что он жаловался на риск подвергнуться жестокому обращению, нарушающему статью 3 Конвенции, как в ходе разбирательства о выдаче, так и в ходе разбирательства о предоставлении убежища.

140. Что касается разбирательства о выдаче, Европейский Суд приходит к выводу, что первый заявитель последовательно обращал внимание национальных властей на угрозу подвергнуться обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, выдвигая ряд конкретных и подробных доводов. В частности он ссылался на предполагаемое жестокое обращение, имевшее место ранее, и тот факт, что власти преследовали его по религиозным мотивам. Первый заявитель обосновал свои утверждения ссылкой на доклады международных организаций о ситуации с правами человека в Таджикистане, в частности, что касается угрозы жестокого обращения и преследования за религиозные убеждения (см. § 39 настоящего Постановления), а также на прецедентную практику Европейского Суда.

141. С учетом представленных материалов Европейский Суд отмечает, что национальные органы, включая суды двух инстанций, учли доводы заявителя и отклонили их как необоснованные. В частности они нашли утверждения первого заявителя о том, что он может подвергнуться жестокому обращению в Таджикистане, неподкрепленными доказательствами. Они также ссылались на тот факт, что, несмотря на прибытие в Россию в 2005 году, первый заявитель никогда не обращался за признанием его беженцем в качестве лица, преследуемого по религиозным или политическим мотивам. Он просил о принятии в российское гражданство, представив ложные сведения и документы. Кроме того, запрос о выдаче был удовлетворен только в связи с причастностью к преступной группе или организации и отклонен в отношении обвинений, связанных с разжиганием расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды и публичными призывами к свержению политического строя или нарушению территориальной целостности Республики Таджикистан. Национальные органы приняли во внимание гарантии, представленные таджикскими властями о том, что в случае выдачи первый заявитель не подвергнется жестокому обращению и будет преследоваться только за те преступления, в отношении которых удовлетворен запрос о выдаче.

142. Что касается разбирательства о предоставлении убежища, Европейский Суд подчеркивает, что первый заявитель подал ходатайство о предоставлении временного убежища и признании его беженцем в региональное управление Федеральной миграционной службы 15 декабря 2011 г., то есть только после того, как решение о его выдаче было окончательно поддержано судами страны. Он выдвинул те же доводы в ходе разбирательства о выдаче. На первом этапе разбирательства они были вначале отклонены как необоснованные со ссылкой на: отсутствие доказательств предполагаемого жестокого обращения; тот факт, что с 2004 года первый заявитель не обращался ни по поводу убежища, ни разрешения на проживание; гарантии, представленные таджикскими властями о том, что в случае выдачи первый заявитель будет преследоваться только за те преступления, в отношении которых удовлетворен запрос о выдаче, и не подвергнется жестокому обращению и не будет преследоваться за свои политические взгляды или религиозные убеждения. Европейский Суд не может не учитывать, что временное убежище было впоследствии предоставлено первому заявителю до 17 августа 2013 г.

(в) Оценка угрозы Европейским Судом

143. Европейский Суд должен решить вопрос о том, имелась ли для заявителя реальная угроза подвергнуться обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, в случае выдачи Таджикистану. В соответствии с прецедентной практикой и учитывая, что первый заявитель не был выдан по причине применения Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка этой угрозы осуществляется Европейским Судом по состоянию на момент рассмотрения им дела.

144. В соответствии с объяснениями первого заявителя его опасения, касающиеся возможности жестокого обращения в Таджикистане, оправданы тремя факторами. Во-первых, он предположительно подвергся жестокому обращению в Таджикистане. Во-вторых, согласно ряду докладов общая ситуация с правами человека в принимающем государстве неудовлетворительна. В-третьих, лично он подвергся бы даже большему риску жестокого обращения, чем любое другое лицо, заключенное под стражу в Таджикистане, поскольку власти Таджикистана подозревали его в участии в деятельности "Хизб ут-Тахрир".

145. Что касается первого довода, Европейский Суд отмечает, что национальные органы отклонили утверждения первого заявителя о том, что он подвергся жестокому обращению в Таджикистане, как не обоснованные какими-либо доказательствами. Первый заявитель не представил материалов, позволяющих Европейскому Суду отступить от этих выводов.

146. Далее Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, мог ли общий политический климат в Таджикистане дать основания для предположения о том, что заявитель подвергнется жестокому обращению в принимающей стране. Он отмечает в этом отношении, что доказательства из различных объективных источников несомненно свидетельствуют о том, что общая ситуация с правами человека в Таджикистане дает основания для серьезных опасений. Например, Комитет ООН против пыток подчеркнул многочисленные и последовательные утверждения о систематическом применении пытки и жестокого обращения к подозреваемым, которые исходят из различных источников, и отсутствие безотлагательного и эффективного расследования этих утверждений (см. § 117 настоящего Постановления). Он также упоминал недостаточные процессуальные и практические гарантии против произвольного содержания под стражей и неудовлетворительных условий содержания (там же). Комитет ООН против пыток конкретно упомянул, что предполагаемые члены запрещенных исламских групп после выдачи Таджикистану, по сообщениям, содержались в одиночном заключении и подвергались жестокому обращению (там же). Какутверждает специальный докладчик ООН по пыткам, давление на заключенных с целью склонения к признанию практикуется в Таджикистане в различных формах, включая угрозы, побои (кулаками и ногами, но также твердыми предметами) и в некоторых случаях применение электрического тока (см. § 121 настоящего Постановления). "Хьюман райтс уотч" отметила, что пытка в целях склонения к признанию подозреваемых остается проблемой, и указала на сообщения местных средств массовой информации о преследовании предполагаемых членов "Хизб ут-Тахрир" (см. § 118 настоящего Постановления). Согласно докладу Государственного департамента США по Таджикистану за 2011 год, на который ссылался первый заявитель, отдельные должностные лица службы безопасности продолжают принуждать к признаниям (см. § 120 настоящего Постановления). "Международная амнистия" в своем докладе 2012 года выразила озабоченность по поводу ряда недавних дел, в которых лица, выданные Таджикистану, подвергались пыткам или жестокому обращению сотрудниками правоохранительных органов. Она особо отметила, что в их числе члены запрещенных исламских групп (см. § 119 настоящего Постановления).

147. С учетом упоминавшихся выше источников Европейский Суд признает, что доклады о правозащитной ситуации в Таджикистане являются тревожными. Тем не менее, он подчеркивал, что ссылка на общую проблему защиты прав человека в конкретной стране обычно не достаточна, чтобы запретить выдачу (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 2010 г. по делу "Камышев против Украины" (Kamyshev v. Ukraine), жалоба N 3990/06, § 44, и Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу "Шакуров против Российской Федерации" (Shakurov v. Russia), жалоба N 55822/10, § 135).

148. Что касается конкретных утверждений первого заявителя, его основной довод заключается в угрозе жестокого обращения в Таджикистане в связи с характером преступлений, которые ему вменяются. Европейский Суд отмечает, что первый заявитель разыскивается таджикскими властями в связи с его предполагаемой активной причастностью к деятельности "Хизб ут-Тахрир", религиозной организации, которая запрещена Верховным Судом Таджикистана по причине ее экстремистской деятельности. Полный перечень обвинений против заявителя включает, помимо возбуждения религиозной розни и причастности к преступной организации, призывы к свержению конституционного строя, что, несомненно, относится к категории преступлений против национальной безопасности.

149. С учетом докладов различных международных органов (см. § 146 настоящего Постановления) и своих недавних постановлений Европейский Суд полагает, что имеются серьезные основания предполагать наличие практики преследования членов или сторонников "Хизб ут-Тахрир", цели которой, по-видимому, являются и религиозными и политическими (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", §§ 94-105, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", §§ 128-140). Ссылка властей Российской Федерации на тот факт, что первый заявитель не обращался за предоставлением убежища, пока решение о его выдаче не было окончательно оставлено без изменения судами страны, не опровергает с необходимостью утверждения первого заявителя об угрозе жестокого обращения, поскольку защита, предоставляемая статьей 3 Конвенции, в любом случае шире защиты в соответствии со статьями 32 и 33 Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 года (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжаев против Российской Федерации", § 101).

150. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации ссылались на гарантии Генеральной прокуратуры Таджикистана, согласно которым первый заявитель не будет подвергаться там жестокому обращению (см. § 124 настоящего Постановления). В этом отношении Европейский Суд отмечает, что дипломатические гарантии сами по себе недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту против угрозы жестокого обращения, если надежные источники сообщают о практиках, применяемых или допускаемых властями, которые явно противоречат принципам Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", § 138).

151. Учитывая изложенное, Европейский Суд полагает, что были продемонстрированы существенные основания, позволяющие заключить, что первый заявитель столкнется с реальной угрозой обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае его выдачи в Таджикистан.

152. Европейский Суд находит, таким образом, что исполнение решения о выдаче заявителя нарушило бы статью 3 Конвенции.

(b) Статья 13 Конвенции

153. С учетом объяснений первого заявителя Европейский Суд полагает, что суть требования заявителя в соответствии со статьей 13 Конвенции, которое он признал доказуемым (см. Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, § 99), заключается в предполагаемом уклонении национальных властей от проведения тщательного анализа угрозы жестокого обращения в случае его принудительного перемещения в Таджикистан.

154. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что он уже рассмотрел этот вопрос в контексте статьи 3 Конвенции. С учетом своих выводов, сделанных в §§ 139-142 настоящего Постановления, Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость обособленного рассмотрения существа жалобы в этой части (см., с необходимыми изменениями, Постановление Большой Палаты по делу "Макарадзис против Греции" (Makaratzis v. Greece), жалоба N 50385/99, §§ 84-86,ECHR 2004-XI).

II. Предполагаемое нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя

155. Первый заявитель также жаловался на то, что его задержание и последующее заключение под стражу в целях выдачи нарушало подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. В частности он утверждал, что, санкционируя его содержание под стражей постановлением от 9 декабря 2010 г., Мещанский районный суд г. Москвы нарушил требования статьи 61 Минской конвенции 1993 года, поскольку в деле отсутствовали документы таджикских властей, подтверждающие их намерение требовать его выдачи. Кроме того, ни вышеупомянутое первоначальное постановление, ни постановления о продлении срока содержания под стражей от 11 января и 3 июня 2011 г. не указывали, принимаются ли меры по выдаче первого заявителя. Подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...".

А. Доводы сторон

156. Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они утверждали, что содержание под стражей первого заявителя для обеспечения возможной экстрадиции полностью соответствовало национальному законодательству. Первый заявитель присутствовал во всех судебных заседаниях суда первой инстанции по вопросу его содержания под стражей, а когда он ходатайствовал об участии в заседаниях суда кассационной инстанции, это обеспечивалось средствами видеоконференц-связи. Длительность его содержания под стражей не превысила срока, допускаемого национальным законодательством, и он был освобожден, когда была достигнута максимальная продолжительность содержания. Соответственно, содержание первого заявителя под стражей полностью соответствовало национальному законодательству и подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

157. Первый заявитель утверждал, что его содержание под стражей в течение 12 месяцев не соответствовало подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку ни одно из решений о продлении срока его содержания под стражей не содержало ссылки на конкретные меры, принимаемые в ходе экстрадиционной проверки. Кроме того, он напомнил, что 9 декабря 2010 г. его заключение под стражу было санкционировано Мещанским районным судом г. Москвы в отсутствие требования о заключении под стражу со стороны властей Таджикистана или какого-либо подтверждения того, что в дальнейшем они потребуют его выдачи.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

158. Европейский Суд напоминает, что не вправе не применять правило шестимесячного срока только потому, что государство-ответчик не выдвинуло предварительное возражение в этой части (см. Постановление Большой Палаты по делу "Блечич против Хорватии" (Вlеиiж v. Croatia), жалоба N 59532/00, § 68, ECHR 2006-III).

159. Так, Европейский Суд отмечает прежде всего, что жалоба на незаконность содержания под стражей первого заявителя после 7 декабря 2010 г. была впервые подана в Европейский Суд 25 января 2012 г. Поскольку последнее решение, санкционирующее содержание под стражей первого заявителя было вынесено 3 июня 2011 г. и оставлено без изменения после рассмотрения жалобы 6 июля 2011 г., то есть больше чем за шесть месяцев до подачи жалобы в Европейский Суд, Европейский Суд не вправе рассматривать жалобу в части формальной законности содержания первого заявителя под стражей в целях выдачи (см. в сходном контексте Постановление Европейского Суда от 24 мая 2007 г. по делу "Соловьев против Российской Федерации" (Solovyev v. Russia), жалоба N 2708/02, § 83* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2007.); Постановление Европейского Суда от 4 марта 2010 г. по делу "Савенкова против Российской Федерации" (Savenkova v. Russia), жалоба N 30930/02, § 62* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2010); Постановление Европейского Суда от 15 июля 2010 г. по делу "Владимир Кривоносов против Российской Федерации" (Vladimir Krivonosov v. Russia), жалоба N 7772/04, § 109* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2011.)); и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", § 152).

160. Отсюда следует, что в этой части жалоба подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

161. Что касается длительности непрерывного содержания под стражей заявителя в период разбирательства о выдаче с 7 декабря 2010 г. по 7 декабря 2011 г., Европейский Суд полагает, что этот период содержания под стражей составляет длящуюся ситуацию в той мере, в какой затронут вопрос о тщательности разбирательства в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд будет рассматривать этот период содержания под стражей целиком (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 19 марта 2009 г. по делу "Полонский против Российской Федерации" (Polonskiy v. Russia), жалоба N 30033/05, § 132* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010); Постановление Европейского Суда от 23 апреля 2009 г. по делу "Губкин против Российской Федерации" (Gubkin v. Russia), жалоба N 36941/02, § 134* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2011 г.); и Постановление Европейского Суда от 16 января 2007 г. по делу "Солмаз против Турции" (Solmaz v. Turkey), жалоба N 27561/02, §§ 34-37, в контексте пункта 3 статьи 5 Конвенции). Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иные основания для признания ее неприемлемой не установлены. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.

2. Существо жалобы

162. Европейский Суд отмечает, что подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не требует, чтобы заключение под стражу лица, в отношении которого принимаются меры по выдаче, разумно считалось необходимым, например, с целью не позволить лицу продолжить заниматься преступной деятельностью или скрыться. В этой связи подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает иной уровень защиты по сравнению с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: все, что требуется в соответствии с подпунктом "f", это чтобы действия совершались в отношении "лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". Таким образом, для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции несущественно, было ли решение о выдаче оправданным с точки зрения национального права или Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Иоnка v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 38, ECHR 2002-I; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства", § 112). Лишение свободы является оправданным согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции лишь в ходе разбирательства о выдаче. Если разбирательство не ведется с надлежащей тщательностью, содержание под стражей перестает быть допустимым с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Другими словами, срок содержания под стражей по этому основанию не должен превышать разумного предела (см. Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. the United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 74, ECHR 2008).

163. Европейский Суд напоминает, что обжалуемый период длился в течение 12 месяцев. Он начался 7 декабря 2010 г., когда первый заявитель был заключен под стражу в целях выдачи, и окончился 7 декабря 2011 г., когда он был освобожден. По причинам, изложенным ниже, Европейский Суд не находит этот период чрезмерным.

164. Европейский Суд учитывает, что Министерство безопасности Таджикистана объявило первого заявителя в розыск 4 января 2005 г. Генеральная прокуратура Таджикистана просила Генеральную прокуратуру России выдать первого заявителя 29 декабря 2010 г. С декабря 2010 г. по декабрь 2011 г. первый заявитель был допрошен; Генеральная прокуратура России получила запрос о выдаче и дипломатические заверения от своего таджикского партнера; Федеральная миграционная служба подтвердила, что первый заявитель не получил российское гражданство и не регистрировался по месту жительства; и следственный изолятор ИЗ-77/4 подтвердил, что первый заявитель не подавал через него ходатайств о признании его беженцем. После того как решение о выдаче было вынесено Генеральной прокуратурой России 30 июня 2011 г., оно пересматривалось судами двух инстанций, и Верховный Суд России вынес окончательное решение 6 декабря 2011 г.

165. С учетом вышеизложенного Европейский Суд заключает, что на всем протяжении периода с 7 декабря 2010 г. по 7 декабря 2011г. разбирательство о выдаче продолжалось и соответствовало национальному законодательству (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", § 170).

166. С учетом вышеизложенного Европейский Суд признает, что в настоящем деле требование о надлежащей тщательности разбирательства было соблюдено.

167. Таким образом, по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в этой части нарушены не были.

III. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя

168. Первый заявитель жаловался в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции, что он был лишен права на эффективную судебную проверку правомерности его содержания под стражей в целях выдачи. В частности он утверждал, что он не имел возможности возбудить такое разбирательство по своей инициативе и что в решениях от 9 февраля и 6 июля 2011 г. Московский городской суд надлежащим образом не рассмотрел основные доводы его адвоката. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее:

"4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

А. Доводы сторон

169. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель мог подать жалобу в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса, и он воспользовался этой возможностью. Такая жалоба составляла эффективное средство правовой защиты, поскольку суд мог распорядиться об освобождении, если бы признал содержание под стражей незаконным. Власти Российской Федерации сослались на пример из национальной практики, когда суд распорядился о выдаче лица, содержавшегося под стражей в целях выдачи, поскольку постановление прокурора о заключении под стражу было признано незаконным. Следовательно, по их мнению, доступные средства правовой защиты соответствовали пункту 4 статьи 5 Конвенции.

170. Первый заявитель утверждал, что доводы его адвоката не были надлежащим образом рассмотрены Московским городским судом в решениях от 9 февраля и 6 июля 2011 г. Он также утверждал, что глава 13 Уголовно-процессуального кодекса не позволяла требовать освобождения между пересмотрами содержания под стражей по требованию прокуратуры.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

171. Что касается жалобы по поводу предполагаемого уклонения Московского городского суда от рассмотрения доводов первого заявителя в решениях от 9 февраля и 6 июля 2011 г., Европейский Суд находит, что соответствующая жалоба была впервые подана в Европейский Суд 25 января 2012 г., после истечения шестимесячного срока. Отсюда следует, что в этой части жалоба подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

172. Что касается жалобы в части доступности эффективной судебной проверки содержания первого заявителя под стражей в целях выдачи, Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(а) Общие принципы

173. Европейский Суд напоминает, что требование Конвенции о независимой судебной проверке лишения свободы имеет фундаментальное значение с учетом основной цели статьи 5 Конвенции для обеспечения гарантий против произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Варбанов против Болгарии" (Varbanov v. Bulgaria), жалоба N 31365/96, § 58, ECHR 2000-Х).

174. В силу пункта 4 статьи 5 Конвенции заключенное под стражу лицо имеет право инициировать судебное рассмотрение процессуальных и материально-правовых вопросов, которые являются существенными для определения "законности" (правомерности) лишения лица свободы. Понятие "законность" в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции имеет то же значение, что и в пункте 1 статьи 5 Конвенции, то есть заключенное под стражу лицо наделено правом на судебное рассмотрение "законности" его содержания под стражей не только с учетом требований национального законодательства, но и Конвенции, ее общих принципов и цели ограничений, установленных пунктом 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты от 19 февраля 2009 г. по делу "А. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Others v. the United Kingdom), жалоба N 3455/05, § 202, с дополнительными отсылками).

175. Пункт 4 статьи 5 Конвенции гарантирует использование средств правовой защиты, доступных заинтересованному лицу (см. Постановление Большой Палаты от 17 января 2012 г. по делу "Станев против Болгарии" (Stanev v. Bulgaria), жалоба N 36760/06, §§ 174-177; и Постановление Европейского Суда от 21 октября 1986 г. по делу "Санчес-Рейссе против Швейцарии" (Sanchez-Reisse v. Switzerland), § 45, Series A, N 107).

176. Если решение о лишении лица свободы принимается административным органом, пункт 4 статьи 5 Конвенции обязывает государства-участников предоставить заключенному под стражу лицу право на обращение в суд. При принятии решения по окончании судебного разбирательства судом оно подразумевает контроль, требуемый пунктом 4 статьи 5 Конвенции; так, например, после вынесения решения о содержании под стражей в связи с "осуждением компетентным судом" в соответствии с подпунктом "а" пункта 1 статьи 5 Конвенции или при заключении под стражу бродяги в соответствии с подпунктом "е" пункта 1 статьи 5 Конвенции по решению "суда" в значении пункта 4 (см. Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г. по делу "Де Вилде, Оме и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium), § 76, Series A, N 12).

177. Чтобы считаться таким "судом", орган власти должен обеспечивать фундаментальные гарантии процедуры, применяемой в вопросах лишения свободы. Если процедуры компетентного органа не обеспечивают их, государство не может быть освобождено от обязанности предоставления доступа заинтересованного лица ко второму органу, который должен обеспечить все гарантии судебной процедуры. Вмешательство одного органа удовлетворяет требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, но при условии, что последующие процедуры имеют судебный характер и дают данному лицу гарантии, соответствующие характеру рассматриваемого вида лишения свободы (там же).

178. Пункт 4 статьи 5 Конвенции не гарантирует права на проверку законности содержания под стражей в таком объеме, чтобы уполномочить суд во всех аспектах дела, включая вопросы чистой целесообразности, подменять своей дискрецией свободуусмотрения органа, принимающего решение. Проверка должна быть, тем не менее, достаточно широкой, чтобы соответствовать тем условиям, которые являются существенными для "законности" (правомерности) содержания под стражей лица согласно пункту 4 статьи 5 Конвенции. Осуществляющий проверку "суд" должен иметь полномочия, чтобы "рассматривать" "правомерность" содержания под стражей и выносить постановление об освобождении, если такое содержание является незаконным (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "А. и другие против Соединенного Королевства", § 202).

179. Формы судебной проверки, удовлетворяющей требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, могут различаться в разных странах и зависят от вида лишения свободы. К компетенции Европейского Суда не относится установление наиболее целесообразной системы судебной проверки в данной сфере. Не исключено, что система автоматической периодической проверки судом может гарантировать соответствие требованиям пункта 5 статьи 4 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 12 мая 1992 г. по делу "Медьери против Германии" (Megyeri v. Germany), § 22, Series A, N 237 А).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "соответствие требованиям пункта 5 статьи 4 Конвенции" следует читать "соответствие требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции"

180. В ряде дел, рассмотренных с точки зрения подпункта "е" пункта 1 статьи 5 Конвенции, касавшихся "душевнобольных", Европейский Суд отмечал, что проходящий принудительное лечение в психиатрическом учреждении в течение неопределенного или длительного срока в принципе имеет право (во всяком случае, если отсутствует автоматическая периодическая судебная проверка) на рассмотрение судом через разумные промежутки времени "правомерности" - в значении Конвенции - содержания под стражей (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Станев против Болгарии", § 171, с дополнительными отсылками). Длительные интервалы в контексте автоматической периодической судебной проверки могут вызвать вопрос о нарушении пункта 5 статьи 4 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 24 сентября 1992 г. по делу "Херцегфалви против Австрии" (Herczegfalvy v. Austria), § 77, Series A, N 244).

(b) Применение указанных принципов в настоящем деле

181. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что в отличие от некоторых предыдущих дел, касавшихся содержания под стражей в России для обеспечения возможной выдачи (см. в числе прочих Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.), §§ 87-89; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Джураев против Российской Федерации", § 68), решение о содержании первого заявителя под стражей было принято российским судом, а не иностранным судебным или иным органом. Нет сомнений в том, что этот суд удовлетворял всем требованиям к "суду", упомянутому в пункте 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 5 июня 2012 г. по делу "Ходжамбердиев против Российской Федерации" (Khodzhamberdiyev v. Russia), жалоба N 64809/10, § 108).

182. Он также отмечает, что первоначальное решение о заключении под стражу было принято по ходатайству прокуратуры и что суд установил в этом решении срок содержания под стражей первого заявителя, который мог быть продлен. В отличие от ранее рассмотренных дел в отношении России (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 114) до истечения этого срока прокуратура ходатайствовала о продлении срока содержания под стражей, и он был продлен 11 января и 3 июня 2011 г., также на определенный срок.

183. Европейский Суд полагает, что эти процессуальные действия являются формами периодической судебной проверки (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Станев против Болгарии", § 171, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжамбердиев против Российской Федерации", §110). Представляется, что суд первой инстанции мог дать оценку условиям, которые согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции являются существенными для "законности содержания под стражей" в целях обеспечения возможной выдачи (см. §§ 174 и 178 настоящего Постановления).

184. Кроме того, хотя пункт 4 статьи 5 Конвенции не обязывает Высокие Договаривающиеся Стороны создавать второй уровень юрисдикции для проверки законности заключения под стражу (см. Постановление Европейского Суда от 25 октября 2007 г. по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia), жалоба N 4493/04, § 96), у первого заявителя была возможность в соответствии с российским законодательством обжаловать решения о содержании под стражей в вышестоящий суд, который мог проверить их по различным основаниям. Европейский Суд отмечает в этой связи, что по неуказанным причинам первый заявитель не стал обжаловать первоначальное постановление о заключении под стражу от 9 декабря 2010 г. Однако он обжаловал постановления от 11 января и 3 июня 2011 г. Эти жалобы были рассмотрены 9 февраля и 6 июля 2011 г. соответственно. То обстоятельство, что жалобы первого заявителя были отклонены, само по себе еще не позволяет заключить, что средство правовой защиты не имело каких-либо шансов на успех. Подобно разбирательству в суде первой инстанции, представляется, что разбирательство в суде кассационной инстанции позволяло оценить законность содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи.

185. Первый заявитель не представил никаких конкретных доводов, оспаривающих эффективность доступных ему разбирательств или обосновывающих их несправедливость. Как указывал ранее Европейский Суд, если заключение под стражу было санкционировано судом, последующие разбирательства меньше внимания уделяют произвольности, но обеспечивают дополнительные гарантии, направленные, прежде всего, на оценку целесообразности продолжения содержания под стражей. Следовательно, Европейский Суд проявляет меньшую озабоченность в той же мере вопросом разбирательства в апелляционном суде, если проверяемое решение о заключении под стражу было принято судом - как в настоящем деле - при условии, что процедура, применяемая таким судом, имеет судебный характер и обеспечивает заключенному соответствующие процессуальные гарантии (там же). Первый заявитель мог приводить при обжаловании различные доводы относительно его содержания под стражей, в том числе относительно тщательности при проведении процедур выдачи и длительности санкционированного срока содержания под стражей, когда суд рассматривал новое ходатайство прокурора о продлении срока содержания под стражей или жалобу на постановление о содержании под стражей (см. упоминавшееся выше упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходжамбердиев против Российской Федерации", § 112).

186. По мнению Европейского Суда, заявитель, таким образом, имел возможность эффективного "рассмотрения судом" правомерности его содержания под стражей.

187. Таким образом, по делу требования пункта 4 статьи 5 Конвенции в этой части нарушены не были.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции в отношении первого заявителя

188. Наконец, первый заявитель жаловался в соответствии с пунктом 2 статьи 6 Конвенции, что его право на презумпцию невиновности было нарушено Московским городским судом в определении от 14 сентября 2011 г., поскольку, оставляя без изменения решение Генеральной прокуратуры России о его выдаче, суд указал, что он не отрицал свое членство в "Хизб ут-Тахрир" на слушании и также основал свои выводы на информации, уличающей первого заявителя, которая была получена при расследовании уголовного дела в России, а конкретно на его показаниях, данных на допросе 7 декабря 2010 г. Пункт 2 статьи 6 Конвенции предусматривает следующее:

"2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком".

А. Доводы сторон

189. Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они утверждали, что 14 сентября 2011 г. Московский городской суд не высказывался по поводу виновности первого заявителя. Жалоба первого заявителя на нарушение презумпции невиновности также отклонена Верховным Судом России 6 декабря 2011 г. Соответственно, по делу требования пункта 2 статьи 6 Конвенции нарушены не были.

190. Первый заявитель настаивал на том, что ссылка в решении Московского городского суда от 14 сентября 2011 г. на его членство в "Хизб ут-Тахрир" составляла нарушение презумпции невиновности, предусмотренной пунктом 2 статьи 6 Конвенции.

В. Мнение Европейского Суда

191. Европейский Суд напоминает, что соответствующий аспект пункта 2 статьи 6 Конвенции направлен на предупреждение ущерба справедливому уголовному судопроизводству преждевременными заявлениями о виновности, сделанными в тесной связи с этим разбирательством. Если такое производство не осуществляется или не осуществлялось, высказывания, свидетельствующие о преступном или ином предосудительном поведении, имеют значение, скорее, с точки зрения защиты от диффамации и адекватного доступа к суду для разрешения спора о гражданских правах, затрагивая вопросы по статьям 8 и 6 Конвенции (см. Решение Европейского Суда от 20 ноября 2003 г. по делу "Зольман против Соединенного Королевства" (Zollmann v. the United Kingdom), жалоба N 62902/00).

192. Презумпция невиновности, предусмотренная пунктом 2 статьи 6 Конвенции, является одним из элементов справедливого рассмотрения уголовного дела, требуемого пунктом 1 той же статьи (см. Постановление Европейского Суда от 10 февраля 1995 г. по делу "Аллене де Рибмон против Франции" (Allenet de Ribemont v. France), Series A, N 308, § 35). Она запрещает преждевременное выражение самим судом мнения о том, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, виновно, до того как это будет установлено в соответствии с законом (см. Постановление Европейского Суда от 25 марта 1983 г. по делу "Минелли против Швейцарии" (Minelli v. Switzerland), Series A, N 62, § 37), но также охватывает высказывания, допущенные иными должностными лицами по поводу рассматриваемого уголовного дела, которые внушают общественности представление о том, что подозреваемый виновен, и опережают оценку фактов компетентным судебным органом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аллене де Рибмон против Франции", § 41; и Постановление Европейского Суда по делу "Буткевичюс против Литвы" (Butkevinius v. Lithuania), жалоба N 48297/99, § 49, ECHR 2002-II).

193. Европейский Суд уже приходил к выводу, что пункт 2 статьи 6 Конвенции применим, если разбирательство о выдаче является прямым следствием и сопутствует уголовному делу, которое рассматривается в отношении лица в принимающем государстве (см. упоминавшееся выше* (* Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 164), и не усматривает причин для изменения этого подхода в настоящем деле.

194. Европейский Суд далее напоминает, что презумпция невиновности нарушается, если судебный акт или заявление публичного должностного лица относительно обвиняемого в совершении преступления отражает мнение о том, что он виновен, до того как его вина установлена в соответствии с законом (см. Постановление Европейского Суда от 6 февраля 2007 г. по делу "Гарыцкий против Польши" (Garycki v. Poland), жалоба N 14348/02, § 66).

195. Необходимо делать коренное различие между заявлением о том, что лицо лишь подозревается в совершении преступления, и прямым утверждением, до признания виновности судом, о том, что лицо совершило указанное преступление. Европейский Суд последовательно подчеркивал важность выбора выражений публичными должностными лицами в их заявлениях, сделанных до рассмотрения дела судом и признания лица виновным в совершении конкретного преступления (см. Постановление Европейского Суда от 3 октября 2002 г. по делу "Бёмер против Германии" (Вцгнпег v. Germany), жалоба N 37568/97, §§ 54 и 56; Постановление Европейского Суда от 27 февраля 2007 г. по делу "Нештяк против Словакии" (Ne/bK6k v. Slovakia), жалоба N 65559/01, §§ 88 и 89; и Постановление Европейского Суда от 23 октября 2008 г. по делу "Хужин и другие против Российской Федерации" (Khuzhin and Others v. Russia), жалоба N 13470/02, § 94* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2009.)). Вопрос о том, нарушало ли высказывание должностного лица принцип презумпции невиновности, должен разрешаться в контексте конкретных обстоятельств, в которых было сделано оспариваемое высказывание (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дактарас против Литвы" (Daktaras v. Lithuania), жалоба N 42095/98, § 43, ECHR 2000-Х; и Постановление Европейского Суда от 28 апреля 2005 г. по делу "A.L. против Германии" (A.L. v. Germany), жалоба N 72758/01, § 31).

196. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что первый заявитель жаловался на конкретное высказывание Московского городского суда о том, что он "не отрицал свое членство в "Хизб ут-Тахрир"". Европейский Суд учитывает, что это высказывание было допущено со ссылкой на допрос первого заявителя 7 декабря 2010 г., проведенный в ходе расследования деятельности членов "Хизб ут-Тахрир" в Москве. Как следует из протокола допроса, первый заявитель прямо показал, что присягал в качестве члена "Хизб ут-Тахрир" в 2004 году в Таджикистане. Европейский Суд также отмечает, что Московский городской суд особо отметил, что, разрешая вопрос о выдаче первого заявителя, он не затрагивает вопрос о его вине. Когда этот вопрос был затронут в жалобе в Верховный Суд России, тот в своем определении от 6 декабря 2011 г. указал, что не усматривает данных о том, что суд первой инстанции рассматривал вопрос о виновности первого заявителя, и подчеркнул, что последний суд прямо отметил, что это не входит в его задачу. Таким образом, Верховный Суд указал, что отражение Московским городским судом ранее полученных от первого заявителя объяснений по поводу членства в "Хизб ут-Тахрир" не может считаться рассмотрением вопроса виновности.

197. По мнению Европейского Суда, ссылка Московского городского суда на допрос первого заявителя 7 декабря 2010 г. составляла простую оценку обстоятельств, имеющих значение для решения о его выдаче. Он отмечает, что суды первой и кассационной инстанции особо подчеркнули, что вопрос виновности первого заявителя в отношении преступлений, которые вменялись ему в Таджикистане, не относится к их компетенции. Таким образом, Европейский Суд признает, что Московский городской суд ссылался не на вопрос о том, подтверждается ли вина первого заявителя доказательствами, что явно не подлежало рассмотрению в разбирательстве о выдаче, а на то, имеются ли правовые основания для выдачи первого заявителя запрашивающему государству (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", § 213). По мнению Европейского Суда, то же относится к более общим утверждениям первого заявителя относительно учета Московским городским судом его допроса 7 декабря 2010 г.

198. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что формулировка решения Московского городского суда от 14 сентября 2011 г. не составляла признания вины первого заявителя в нарушение презумпции невиновности (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации", § 215).

199. Отсюда следует, что в этой части жалоба подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении второй заявительницы

200. Вторая заявительница жаловалась в соответствии со статьей 5 Конвенции на то, что 19 мая 2011 г. с 9.00 до 19.30, она подверглась незаконному задержанию. Она настаивала, со ссылкой на отсутствие ее подписи на повестках или на протоколе ее допроса в качестве свидетеля в тот же день, что сотрудники ФСБ усадили ее в свой автомобиль и доставили в помещение управления ФСБ по г. Москве против ее воли. Пункт 1 статьи 5 Конвенции предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;

b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

d) заключение под стражу несовершеннолетнего лица на основании законного постановления для воспитательного надзора или его законное заключение под стражу, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом;

e) законное заключение под стражу лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также законное заключение под стражу душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг;

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

А. Доводы сторон

201. Власти Российской Федерации утверждали, что утром 19 мая 2011 г. вторая заявительница сама просила сотрудников ФСБ подвезти ее в управление ФСБ по г. Москве. В то время как в автомобиле ее свобода не была ограничена, она беседовала по мобильному телефону и не заявляла никаких ходатайств, таких как о вызове адвоката или членов ее семьи. Что касается отказа от подписи протокола допроса, согласно российскому законодательству такой отказ не влечет недопустимость протокола в качестве доказательства.

202. Вторая заявительница находила позицию властей Российской Федерации неубедительной и непоследовательной. Она полагала, что факт ее непризнанного задержания подтверждался следующим: (i) отсутствием ее подписи на повестке или протоколе допроса 19 мая 2011 г.; (ii) отсутствием объяснения ее отказа от подписания этих документов, тогда как согласно национальному законодательству лицо, отказывающееся подписать протокол, должно иметь возможность изложения причин отказа; (iii) формулировкой протокола от 19 мая 2011 г., которая была идентичной протоколу допроса, проведенного 13 декабря 2010 г., что, по мнению второй заявительницы, доказывало, что фактически допрос 19 мая 2011 г. не проводился; (iv) объяснением первого заявителя о том, что во время его допроса в качестве свидетеля 19 мая 2011 г. ему указывали, что в случае отказа от подписания определенных показаний его жену посадят (см. § 55 настоящего Постановления). Вторая заявительница также подчеркнула предполагаемые противоречия в объяснениях сотрудников ФСБ (см. §§ 57 - 58 настоящего Постановления). Прежде всего, по ее мнению, было бы нелогично отказываться от подписи на повестке, а затем просить сотрудников ФСБ ее подвезти. Кроме того, ссылка на положения о принудительных мерах не имеет смысла, если власти утверждают, что она села в автомобиль по собственной воле. Кроме того, в любом случае повестка не была вручена ей заблаговременно, как того требуют применимые процессуальные правила. Кроме того, если учесть, что она была объявлена в розыск в 2006 году, она считала невероятным, что власти не знали об этом до декабря 2010 г., когда состоялся первый допрос. Вторая заявительница утверждала, что вышеизложенное составляет неопровержимое доказательство того, что с 9.00 по 19.30 она находилась под контролем властей и что ее содержание под стражей было произвольным в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

В. Мнение Европейского Суда

203. Европейский Суд отмечает, что согласно объяснениям второй заявительницы, утром 19 мая 2011 г. около 9.00 ее насильно усадили в автомобиль агенты ФСБ и доставили в управление ФСБ по г. Москве. По ее мнению, это подтверждается ее отказом от подписания повестки на допрос от той же даты и протокола последующего допроса. Как утверждали власти Российской Федерации, хотя вторая заявительница первоначально отказывалась от допроса, впоследствии она изменила свое мнение и просила сотрудников ее подвезти. Эти сотрудники ФСБ представили объяснения по данному вопросу, датированные 20 июня 2011 г.

204. Европейский Суд отмечает, что не оспаривается сторонами, что примерно в 9.00 19 мая 2011 г. два сотрудника ФСБ прибыли в автомобиле ко входу в здание, в котором проживала вторая заявительница. Не оспаривается также, что они пытались вручить ей повестку на допрос, как было согласовано в телефонном разговоре накануне. Что касается отказа второй заявительницы от подписания повестки и протокола последующего допроса, в любом случае причины отказа не были изложены, тогда как сам по себе отказ не подтверждает применение силы со стороны сотрудников ФСБ. Кроме того, хотя суды страны оставили жалобу второй заявительницы на принудительное доставление в помещение управления ФСБ по г. Москве 19 мая 2011 г. без рассмотрения по процессуальным основаниям, Московский городской суд в своем решении от 1 августа 2011 г. установил, что сотрудники ФСБ вручили повестку второй заявительницы и по ее просьбе "подвезли ее в своем автомобиле" в управление ФСБ по г. Москве. Европейский Суд не усматривает оснований, которые могли бы обусловить отход от выводов национальных судов в этом отношении.

205. Однако в любом случае не оспаривается сторонами, что примерно с 9.00 до 10.40 19 мая 2011 г. вторая заявительница была доставлена в автомобиле сотрудниками ФСБ для допроса в помещение управления ФСБ по г. Москве.

206. Европейский Суд также отмечает, что, как утверждает вторая заявительница, в действительности допрос в эту дату не имел места и что она была произвольно заключена под стражу в помещении управления ФСБ по г. Москве. Однако из протокола допроса, представленного Европейскому Суду, ясно, что она была допрошена с 10.40 по 14.35 19 мая 2011 г. Не имеется указаний на то, что протокол не был составлен в соответствии с применимыми процессуальными требованиями. Тот факт, что вторая заявительница отказалась его подписывать, не влечет его недействительности, поскольку возможность отказа прямо предусмотрена статьей 190 Уголовно-процессуального кодекса. Довод второй заявительницы о том, что ее показания, воспроизведенные в протоколе, напоминали показания, данные на предыдущем допросе, не является достаточным для того, чтобы ставить под сомнение подлинность протокола. Таким образом, Европейский Суд не может усмотреть нарушение, которое ставило бы под сомнение подлинность или действительность протокола допроса.

207. Соответственно, Европейский Суд находит установленным, что с 10.40 до 14.35 19 мая 2011 г. вторая заявительница была допрошена в помещении управления ФСБ по г. Москве.

208. Следующий вопрос заключается в том, была ли вторая заявительница "лишена свободы" при доставлении в автомобиле и допросе в управлении ФСБ по г. Москве и, применима ли, таким образом, статья 5 Конвенции. Европейский Суд напоминает, что при определении того, имело ли место "лишение свободы", отправной точкой должна быть его конкретная ситуация заинтересованного лица, и следует учитывать целый ряд факторов, возникающих в конкретном деле, таких как тип, длительность, последствия и способ исполнения спорной меры. Различие между лишением свободы и ограничением свободы является вопросом степени или интенсивности, а не природы или сущности. Хотя отнесение к той или иной категории иногда оказывается нелегкой задачей, поскольку некоторые пограничные случаи являются вопросом оценки, Европейский Суд не может избегать определенности, если от этого зависит применимость или неприменимость статьи 5 Конвенции (Постановление Европейского Суда от 6 ноября 1980 г. по делу "Гуццарди против Италии" (Guzzardi v. Italy), Series A, N 39, §§ 92 и 93, и Постановление Европейского Суда по делу "H.L. против Соединенного Королевства" (H.L. v. the United Kingdom), жалоба N 45508/99, § 89, ECHR 2004-IX). Статья 5 Конвенции может применяться даже к менее длительному лишению свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гиллан и Кинтон против Соединенного Королевства" (Gillan and Quinton v. the United Kingdom), жалоба N 4158/05, § 57, ECHR 2010 (извлечения); Решение Комиссии по правам человека от 3 декабря 1979 г. по делу "X. против Австрии" (X. v. Austria), жалоба N 8278/78; Постановление Европейского Суда от 22 мая 2008 г. по делу "Илия Стефанов против Болгарии" (Iliya Stefanov v. Bulgaria), жалоба N 65755/01, § 71, и Постановление Большой Палаты от 23 февраля 2012 г. по делу "Крянгэ против Румынии" (Creangr v. Romania), жалоба N 29226/03, § 91).

209. Однако Европейский Суд не находит нужным разрешать этот вопрос в настоящем деле, поскольку даже если предположить, что вторая заявительница была лишена свободы и что статья 5 Конвенции, таким образом, была применимой, он признает, что это лишение свободы было оправданным в соответствии с подпунктом "b" пункта 1 этого положения.

210. В соответствии со второй частью подпункта "b" пункта 1 статьи 5 Конвенции лицо может быть задержано или заключено под стражу с целью обеспечения "исполнения любого обязательства, предписанного законом". Конвенционные органы указывали, что это обязательство не должно толковаться широко. Оно должно быть определенным и конкретным, и задержание и содержание под стражей должны быть действительно необходимы для обеспечения его исполнения. Кроме того, при оценке оправданности лишения свободы должно быть установлено справедливое равновесие между значимостью в демократическом обществе исполнения данного обязательства и важностью права на свободу. Относимыми факторами в установлении этого равновесия являются характер и цель обязательства, задержанное лицо, конкретные обстоятельства, повлекшие его задержание и длительность задержания (см. Постановление Европейского Суда от 8 июня 1976 г. по делу "Энгел и другие против Нидерландов" (Engel and Others v. the Netherlands), § 69 с начала, Series A N 22; Доклад Комиссии от 18 марта 1981 г. по делу "Маквей и другие против Соединенного Королевства" (McVeigh and Others v. the United Kingdom), жалобы N 8022/77, 8025/77 и 8021/11, Decisions and Reports (DR) 25, pp. 37-43, §§ 168-196; Постановление Европейского Суда от 25 сентября 2003 г. по делу "Василева против Дании" (Vasileva v. Denmark), жалоба N 52792/99, §§ 36 и 37; и Постановление Европейского Суда от 24 марта 2005 г. по делу "Эпле против Германии" (Epple v. Germany), жалоба N 77909/01, § 37).

211. Европейский Суд отмечает, что примерно с 9.00 до 10.40 19 мая 2011 г. вторая заявительница была доставлена сотрудниками ФСБ в автомобиле и с 10.40 до 14.35 19 мая 2011 г. она допрашивалась в качестве свидетеля по уголовному делу. Это обычная практика правоохранительных органов обеспечивать явку свидетелей по уголовным делам (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Илия Стефанов против Болгарии", § 71). Таким образом, даже если предположить, что вторая заявительница не могла покинуть автомобиль или управление ФСБ по г. Москве в течение этого периода, Европейский Суд не находит, что подпункту "b" пункта 1 статьи 5 Конвенции противоречило лишение свободы второй заявительницы сотрудниками ФСБ на ограниченный срок с целью получения ее показаний (там же, § 75). Европейский Суд не усматривает оснований полагать, что лишение второй заявительницы свободы было незаконным, и не находит, что, удерживая ее в течение периода, в общей сложностью составляющего пять часов и 35 минут, власти не установили справедливое равновесие между необходимостью ее допроса и ее правом на свободу.

212. Европейский Суд также отмечает, что согласно объяснениям сотрудников ФСБ, датированным 20 июня 2011 г., во время допроса второй заявительницы 19 мая 2011 г. они получили информацию о том, что она объявлена в международный розыск. После окончания допроса в 14.35 они информировали об этом вторую заявительницу и следователя, связались с Мещанским районным отделом внутренних дел и передали туда процессуальные документы, полученные от таджикских властей. Затем вторая заявительница была доставлена в помещение отдела внутренних дел, что позволило приступить к ее заключению под стражей (см. §§ 57 - 58 настоящего Постановления).

213. Таким образом, не оспаривается сторонами, что после 14.35 19 мая 2011 г. вторая заявительница удерживалась в управлении ФСБ по г. Москве, а затем была доставлена в помещение Мещанского районного отдела внутренних дел.

214. Европейский Суд также отмечает, что согласно протоколу задержания от 19 мая 2011 г. вторая заявительница была задержана в 19.30 в эту дату сотрудниками Мещанского районного отдела внутренних дел. Вторая заявительница сделала в протоколе отметку о том, что она не согласна с ее заключением под стражу, поскольку она была лишена свободы с 9.00.

215. Соответственно, Европейский Суд находит установленным, что с 14.35 до 19.30 19 мая 2011 г. вторая заявительница была лишена свободы. Он также отмечает, что ее содержание под стражей после 14.35 не регулировалось подпунктом "b" пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку не затрагивало любое "обязательство, предписанное законом". Оно было связано с объявлением ее в международный розыск и, таким образом, относилось не к сфере действия подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, а в соответствии с национальным законодательством ее лишение свободы регулировалось статьями 91 и 92 Уголовно-процессуального кодекса.

216. Европейский Суд отмечает, что согласно статье 92 Уголовно-процессуального кодекса протокол задержания должен быть составлен в пределах трех часов после доставления подозреваемого в следственный орган или к прокурору. Европейский Суд отмечает, что понятие "доставление", применяемое в Уголовно-процессуальном кодексе, означает меры, относящиеся к принудительному сопровождению подозреваемого в орган, уполномоченный формализовать его задержание, и, следовательно, эффективно составляет лишение свободы как часть задержания. Он отмечает, что информация об объявлении второй заявительницы в международный розыск всплыла во время ее допроса в помещении ФСБ, и Европейский Суд готов согласиться с тем, что ее лишение свободы после 14.35 являлось доставлением в Мещанский районный отдел внутренних дел, который являлся компетентным органом в ее деле для целей статьи 92.

217. Ни одна из сторон не сообщила Европейскому Суду информацию о точном времени доставления второй заявительницы в Мещанский районный отдел внутренних дел. В то же время не утверждалось, что протокол задержания от 19 мая 2011 г. не был составлен в течение трех часов соответствующего срока. Соответственно она должна была быть доставлена туда с 16.30 до 19.30. Общая длительность доставления в компетентный орган составляла от одного часа и 55 минут до четырех часов и сорока пяти минут.

218. Европейский Суд отмечает, что Конституционный Суд высказался по поводу длительности доставления в рамках административного производства в определении от 17 января 2012 г. N 149-О-О (см. §§ 107 - 108 настоящего Постановления). Он отметил, что конкретные сроки доставления законодателем не установлены, поскольку невозможно предусмотреть и учесть конкретные обстоятельства, влияющие на его продолжительность (территориальная удаленность, наличие и/или техническое состояние транспорта, пропускная способность автодорог, климатические условия, состояние здоровья доставляемого), Конституционный Суд заключил, что продолжительность применения меры должна быть разумной, поскольку ограничение прав лица в связи с доставлением должно быть пропорционально действительной необходимости, диктуемой обстоятельствами дела.

219. По мнению Европейского Суда, сходные соображения применимы по отношению к доставлению в рамках уголовного разбирательства. Соответственно, в отсутствие точных сроков в Уголовно-процессуальном кодексе вопрос о пропорциональности продолжительности доставления должен быть разрешен на основе конкретных обстоятельств дела.

220. В настоящем деле сотрудники ФСБ должны были связаться с Мещанским районным отделом внутренних дел, сообщить о ситуации и передать соответствующие документы, организовать перевозку второй заявительницы и обеспечить ее прием в помещении отдела внутренних дел. Даже если предположить, что доставление заняло максимальную продолжительность, упомянутую выше, а именно 4 часа и 55 минут, Европейский Суд не может признать ее непропорциональной с учетом множества задач, поставленных перед сотрудниками ФСБ, и проблем транспортировки в столь большом и загруженном в транспортном отношении городе, как Москва. Соответственно, Европейский Суд не находит каких-либо нарушений в этом отношении.

221. Однако Европейский Суд также отмечает, что фактическое время задержания второй заявительницы было указано в протоколе задержания как 19.30 19 мая 2011 г., время, в которое был составлен протокол. Однако с учетом положений части 15 статьи 5 и статьи 92 Уголовно-процессуального кодекса и определения Конституционного Суда от 18 октября 2012 г. N 1902-О фактическое время задержания - это время, в которое лицо фактически лишено свободы. В настоящем деле в 14.35 закончился допрос второй заявительницы в качестве свидетеля, и ее содержание перестало быть оправданным подпунктом "b" пункта 1 статьи 5 Конвенции, но она была лишена свободы в качестве подозреваемой.

222. Таким образом, Европейский Суд должен установить, вызывает ли уклонение национальных органов от указания точного времени задержания второй заявительницы в протоколе задержания вопросы в соответствии со статьей 5 Конвенции.

223. Европейский Суд отмечает, что требование об указании точного времени лишения лица свободы в протоколе задержания составляет важную гарантию от произвола. Оно не только служит цели фиксирования факта лишения свободы, но также имеет прямое значение для части 3 статьи 94 Уголовно-процессуального кодекса, которая предусматривает, что подозреваемый может быть задержан только на 48 часов в отсутствие судебного решения.

224. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, во-первых, что еще во время пребывания в помещении ФСБ вторая заявительница была ясно уведомлена властями об их намерении задержать ее по причине объявления в международный розыск. Кроме того, из того факта, что ее адвокат присутствовал при составлении протокола задержания, следует, что она могла связаться с последним (см. противоположный пример в Постановлении Европейского Суда от 9 ноября 2010 г. по делу "Фархад Алиев против Азербайджана" (Farhad Aliyev v. Azerbaijan), жалоба N 37138/06, § 165). Во-вторых, заключение второй заявительницы под стражу в качестве меры пресечения было санкционировано Мещанским районным судом г. Москвы 20 мая 2011 г. Таким образом, в любом случае, прошло меньше 48 часов между фактическим временем задержания второй заявительницы в 14-35 19 мая 2011 г. и постановлением суда, санкционировавшим ее заключение под стражу (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Фархад Алиев против Азербайджана", § 166). Принимая во внимание вышеизложенные факты, Европейский Суд полагает, что как бы ни было достойно сожаления уклонение властей от точного указания времени лишения свободы второй заявительницы в протоколе задержания, оно не составило нарушения процессуальных гарантий против произвольного содержания под стражей.

225. Отсюда следует, что жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Предполагаемое нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении второй заявительницы

226. Вторая заявительница жаловалась, что ее задержание и последующее содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи нарушало подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

А. Доводы сторон

227. Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они утверждали, что содержание под стражей второй заявительницы для обеспечения возможной экстрадиции полностью соответствовало порядку и срокам, предусмотренным национальным законодательством. Вторая заявительница и ее адвокат присутствовали на всех судебных слушаниях по вопросу ее содержания под стражей. Соответственно, содержание под стражей второй заявительницы соответствовало как национальному законодательству, так и подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

228. Она утверждала, что, принимая решение о ее содержании под стражей 20 мая 2011 г., Мещанский районный суд г. Москвы нарушил требования статьи 61 Минской конвенции 1993 года, поскольку таджикские власти не представили документы, подтверждающие намерение требовать ее выдачи. Кроме того, ни это решение, ни постановление о продлении срока содержания под стражей от 13 июля 2011 г. не указывали, принимаются ли меры в целях ее выдачи. Вторая заявительница также полагала, что ее содержание под стражей с 27 июня по 6 июля 2011 г. нарушало требования статьи 62 Минской конвенции 1993 года и потому было незаконным с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Она подчеркнула, что была задержана 19 мая 2011 г. и что 40-дневный период, в течение которого российские власти должны были получить запрос о выдаче, как это предусмотрено статьей 62 Минской конвенции 1993 года, истек 27 июня 2011 г. Однако власти Российской Федерации не представили информации о том, когда был в действительности получен запрос о выдаче. Она узнала о запросе при получении письма прокуратуры от 6 июля 2011 г., в котором дата получения запроса не указывалась.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

229. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что жалоба на незаконность содержания под стражей второй заявительницы после 19 мая 2011 г. была впервые подана в Европейский Суд 25 января 2012 г.

230. Таким образом, что касается формальной законности, Европейский Суд вправе рассматривать лишь период содержания под стражей, санкционированный районным судом 13 июля 2011 г. и проверенный по жалобе 1 августа 2011 г. (см.упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", § 152).

231. Таким образом, Европейский Суд оценит законность содержания второй заявительницы под стражей с 13 июля 2011 г. по 16 ноября 2011 г., когда она была освобождена. Европейский Суд полагает, что жалоба в данной части не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иные основания для признания нее неприемлемой не установлены. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.

232. Что касается длительности непрерывного периода содержания второй заявительницы под стражей в течение разбирательства о выдаче с 19 мая по 16 ноября 2011 г., Европейский Суд полагает, что этот период содержания под стражей составляет длящуюся ситуацию в той мере, в какой затронут вопрос о тщательности разбирательства в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд будет рассматривать этот период содержания под стражей целиком (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 19 марта 2009 г. по делу "Полонский против Российской Федерации" (Polonskiy v. Russia), жалоба N 30033/05, § 132; Постановление Европейского Суда от 23 апреля 2009 г. по делу "Губкин против Российской Федерации" (Gubkin v. Russia), жалоба N 36941/02, § 134; и Постановление Европейского Суда от 16 января 2007 г. по делу "Солмаз против Турции" (Solmaz v. Turkey), жалоба N 27561/02, §§ 34-37, в контексте пункта 3 статьи 5 Конвенции). Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иные основания для признания нее неприемлемой не установлены. Таким образом, она должна быть признана приемлемой.

2. Существо жалобы

(а) Что касается законности содержания под стражей второй заявительницы с 13 июля по 16 ноября 2011 г.

(i) Общие принципы

233. Европейский Суд прежде всего напоминает, что статья 5 Конвенции воплощает фундаментальное право человека, а именно защиту лица от произвольного вмешательства государства в его право на свободу (см. Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 76, Reports 1996-VI). Текст статьи 5 Конвенции делает очевидным, что содержащиеся в ней гарантии применимы к "каждому" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "А. и другие против Соединенного Королевства", § 162). Подпункты "a"-"f" пункта 1 статьи 5 Конвенции содержат исчерпывающий перечень допустимых оснований, по которым лица могут быть лишены свободы, и лишение свободы может быть законным, только если подпадает под одно из этих оснований (там же, § 163).

234. Европейский Суд также напоминает, что использованные в пункте 1 статьи 5 Конвенции выражения "законное" и "в порядке, установленном законом" в значительной степени отсылают к национальному законодательству и создают обязанность соблюдения его материальных и процессуальных правил. Прежде всего, национальные органы и, главным образом, суды должны толковать национальное законодательство, в частности, нормы процессуального характера см. Постановление Европейского Суда от 10 августа 2006 г. по делу "Тошев против Болгарии" (Toshev v. Bulgaria), жалоба N 56308/00, § 58). Слова "в порядке, установленном законом" в пункте 1 статьи 5 Конвенции не просто отсылают к национальному законодательству, они также касаются качества этого закона, требуя, чтобы он был совместим с верховенством права, концепцией, воплощенной во всех статьях Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Стаффорд против Соединенного Королевства" (Stafford v. the United Kingdom), жалоба N 46295/99, § 63, ECHR 2002-IV). Качество в этом смысле предполагает, что национальное законодательство, которое предусматривает лишение свободы, должно быть достаточно доступным и ясным во избежание угрозы произвола (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Дугоз против Греции" (Dougoz v. Greece), жалоба N 40907/98, § 55, ECHR 2001-II).

(ii) Применение принципов в настоящем деле

235. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что в отличие от ряда рассмотренных ранее российских дел по поводу содержания под стражей в целях выдачи (см. в числе прочих Постановление Европейского Суда от 17 декабря 2009 г. по делу "Джураев против Российской Федерации" (Dzhurayev v. Russia), жалоба N 38124/07, § 68), содержание второй заявительницы под стражей было санкционировано российским судом, а не иностранным судом или несудебным органом, как в недавнем упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", §§ 157-161. Что касается рассматриваемого периода, Европейский Суд подчеркивает, что с 13 июля по 16 ноября 2011 г. срок содержания под стражей второй заявительницы регулярно продлевался компетентным судом в соответствии с установленными статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса России сроками и в соответствии с указаниями Верховного Суда России (см. § 112 настоящего Постановления, и, для сравнения, Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, §§ 73-75). Законность такого содержания под стражей пересматривалась и подтверждалась судом кассационной инстанции.

236. Европейский Суд также отмечает, что районный суд указывал срок в постановлениях о содержании под стражей, ссылаясь на статью 109 Уголовно-процессуального кодекса. Районный и региональный суды оценивали законность содержания под стражей второй заявительницы и различные обстоятельства, которые признавались относимыми, включая состояние разбирательства о выдаче.

237. Ни в национальных судах, ни в Европейском Суде вторая заявительница не привела иных доводов, которые бы позволили Европейскому Суду полагать, что ее содержание под стражей нарушало пункт 1 статьи 5 Конвенции. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может установить, что национальные суды действовали недобросовестно, что они пренебрегли обязанностью правильно применять относимое законодательство или что содержание под стражей второй заявительницы в этот период было незаконным или произвольным.

238. Следовательно, по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части законности содержания под стражей второй заявительницы с 13 июля по 16 ноября 2011 г. нарушены не были.

(b) Что касается продолжительности содержания под стражей второй заявительницы с целью обеспечения возможной выдачи

239. Европейский Суд отмечает, что обжалуемый период длился в течение пяти месяцев и 29 дней. Он начался 19 мая 2011 г., когда вторая заявительница была заключена под стражу в целях выдачи, и окончился 16 ноября 2011 г., когда она была освобождена. По причинам, изложенным ниже, Европейский Суд не находит данный период чрезмерным.

240. Европейский Суд учитывает, что с 19 мая по 16 ноября 2011 г. вторая заявительница была допрошена; Федеральная миграционная служба подтвердила, что она не имела российского гражданства и не обращалась за регистрацией по месту жительства, а была зарегистрирована в миграционном учете как иностранная гражданка, проживающая в Москве, и Генеральная прокуратура России получила запрос о выдаче от своих таджикских партнеров. Кроме того, требования второй заявительницы о предоставлении убежища и признании ее беженкой были рассмотрены Федеральной миграционной службой. Поскольку не утверждалось, что это разбирательство не являлось неотъемлемой частью общего процесса выдачи, оно должно быть принято во внимание при оценке того, продолжалось ли разбирательство о выдаче (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", § 165).

241. Ввиду этого Европейский Суд заключает, что в период с 19 мая по 16 ноября 2011 г. разбирательство о выдаче продолжалось и соответствовало национальному законодательству (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации", § 170).

242. С учетом вышеизложенного Европейский Суд признает, что в настоящем деле требование о надлежащей тщательности разбирательства было соблюдено.

243. Таким образом, по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в этой части нарушены не были.

VII. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении второй заявительницы

244. Вторая заявительница также жаловалась в соответствии с пунктом 4 статьи 5 и статьей 13 Конвенции на то, что она была лишена эффективных средств правовой защиты, с помощью которых она могла бы обжаловать ее содержание под стражей. Европейский Суд рассмотрел жалобу с точки зрения пункта 4 статьи 5 Конвенции как специального положения по отношению к статье 13 Конвенции, что касается содержания под стражей.

А. Доводы сторон

245. Власти Российской Федерации утверждали относительно доступности эффективной судебной проверки содержания под стражей в целях выдачи, что вторая заявительница могла подать жалобу в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса, и она воспользовалась этой возможностью. Такая жалоба составляла эффективное средство правовой защиты, поскольку суд имел полномочия распорядиться об ее освобождении, если будетустанов-лено, что ее содержание под стражей незаконно. Власти Российской Федерации сослались на пример из национальной практики, когда суд распорядился об освобождении лица, содержавшегося под стражей в целях выдачи, поскольку решение прокурора о заключении под стражу было признано незаконным. Соответственно, власти Российской Федерации полагали, что доступные средства правовой защиты соответствовали пункту 4 статьи 5 Конвенции. Кроме того, как утверждают власти Российской Федерации, если бы было установлено, что вторая заявительница незаконно подверглась мерам пресечения 19 мая 2011 г., она имела бы право на компенсацию в соответствии со статьей 133 Уголовно-процессуального кодекса. Жалоба второй заявительницы на постановление от 20 мая 2011 г. была рассмотрена Московским городским судом на слушании 8 июня 2011 г., что подтверждается протоколом судебного заседания. Это судебное рассмотрение ее жалобы не упоминалось в определении от 8 июня 2011 г. вследствие канцелярской ошибки. Жалоба второй заявительницы на постановление от 13 июля 2011 г. поступила в Мещанский районный суд незадолго до рассмотрения жалобы, и Московский городской суд не имел сведений о ее подаче. Соответственно, суд рассмотрел только жалобу, поданную адвокатом второй заявительницы. Ее адвокат, присутствовавший на слушании, не сообщил суду о наличии другой жалобы.

246. Вторая заявительница поддержала свою жалобу. Она полагала, что суды страны не рассмотрели надлежащим образом ее жалобу на предположительно непризнанное задержание с 9.00 по 19.30 19 мая 2011 г. Она также утверждала, что статья 133 Уголовно-процессуального кодекса не может считаться эффективным средством правовой защиты, поскольку она дает право на реабилитацию, включая компенсацию материального ущерба, обвиняемым в преступлении или незаконно подвергшимся мерам пресечения. Однако в ее деле прокуратура и Мещанский районный суд г. Москвы установили, что нарушения закона отсутствовали. Кроме того, вторая заявительница настаивала на том, что она не могла обжаловать свое содержание под стражей с 27 июня по 6 июля 2011 г., которое представлялось ей нарушающим национальное законодательство. Она также оспаривала объяснение властей Российской Федерации о том, что ее жалоба на постановление от 20 мая 2011 г. была рассмотрена, поскольку определение Московского городского суда от 8 июня 2011 г. не упоминало об этом. Что касается объяснений властей Российской Федерации по поводу уклонения Московского городского суда от рассмотрения ее жалобы на постановление от 13 июля 2011 г. о продлении срока ее содержания под стражей, она утверждала, во-первых, что версия о несвоевременном поступлении ее жалобы была необоснованной, поскольку, как следует из почтового штампа на конверте, она была получена Мещанским районным судом г. Москвы 26 июля 2011 г., за четыре дня до заседания суда кассационной инстанции. Во-вторых, даже если предположить, что жалоба поступила в суд кассационной инстанции с опозданием, статья 389 Уголовно-процессуального кодекса особо предусматривает, что в такой ситуации суд кассационной инстанции должен был рассмотреть дело повторно. Наконец, вторая заявительница отметила, что доводы ее защитника не были надлежащим образом рассмотрены судом кассационной инстанции во время заседания 1 августа 2011 г. Соответственно, по ее мнению, пункт 4 статьи 5 Конвенции был нарушен в ряде отношений.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

247. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

248. См. §§ 174-181 настоящего Постановления.

(b) Применение указанных принципов в настоящем деле

249. Европейский Суд отмечает, что, как в случае первого заявителя, решение о содержании второй заявительницы под стражей было принято российским судом, а не иностранным судебным или иным органом. Нет сомнений в том, что этот суд удовлетворял всем требованиям к "суду", упомянутому в пункте 4 статьи 5 Конвенции (см. § 181 настоящего Постановления).

250. Он также отмечает, что первоначальное решение о заключении под стражу было принято по ходатайству прокуратуры и что суд установил в этом решении срок содержания под стражей второй заявительницы, который мог быть продлен. До истечения этого срока прокуратура ходатайствовала о продлении срока содержания под стражей, и он был продлен 13 июля 2011 г., также на определенный срок. Вторая заявительница была впоследствии освобождена после отклонения запроса о выдаче, проведя пять месяцев и 29 дней под стражей.

251. Поскольку представляется, что суд первой инстанции мог дать оценку условиям, которые согласно подпункту "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции являются существенными для "законности содержания под стражей" для обеспечения возможной выдачи (см. §§ 174 и 178 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что вышеуказанное разбирательство представляло собой форму периодической проверки судебного характера (см. § 179 настоящего Постановления).

252. Кроме того, вторая заявительница в соответствии с российским законодательством не была лишена права обжаловать постановления о содержании под стражей в вышестоящий суд, который мог пересмотреть их по различным основаниям. Она обжаловала постановления о содержании под стражей от 20 мая и 13 июля 2011 г. Жалобы были рассмотрены 8 июня и 1 августа 2011 г., соответственно. То обстоятельство, что жалобы второй заявительницы были отклонены, само по себе еще не позволяет заключить, что средство правовой защиты не имело каких-либо шансов на успех. Подобно разбирательству в суде первой инстанции, представляется, что разбирательство в суде кассационной инстанции позволяло оценить законность содержания второй заявительницы под стражей для обеспечения возможной выдачи.

253. С учетом вышеизложенного, а также соображений, изложенных в § 186 настоящего Постановления относительно сходной жалобы, поданной первым заявителем, которые также имеют значение, Европейский Суд находит, что вторая заявительница имела возможность рассмотрения законности ее содержания под стражей, которая была эффективно оценена судом.

254. Что касается конкретных процессуальных недостатков, на которые ссылается вторая заявительница, Европейский Суд не усматривает процессуальных нарушений, которые поставили бы под сомнение эффективность судебной проверки, доступной ей.

255. Таким образом, по делу требования пункта 4 статьи 5 Конвенции в этой части нарушены не были.

VIII. Правило 39 Регламента Суда

256. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции настоящее постановление станет окончательным, если (а) стороны заявят, что они не будут просить о передаче дела в Большую Палату; или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения постановления не поступит обращение о передаче дела в Большую Палату; или (с) Комитет Большой Палаты отклонит обращение о передаче дела в соответствии со статьей 43 Конвенции.

257. Он полагает, что указание, данное властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда (см. выше § 4), должно оставаться в силе, пока настоящее постановление не станет окончательным или до дополнительного указания Европейского Суда в связи с этим.

IX. Применение статьи 41 Конвенции

258. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

259. Заявители требовали 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного чувствами страха, разочарования, страдания и тоски первого заявителя вследствие высокой угрозы пытки в случае выдачи в Таджикистан, длительным периодом предположительно незаконного заключения, формулировками решений судов, и нравственными страданиями второй заявительницы в связи с произвольным лишением ее свободы и предположительно незаконным длительным содержанием под стражей.

260. Власти Российской Федерации полагали, что требуемая сумма являлась чрезмерной. Они полагали, что если Европейский Суд признает права заявителей нарушенными, установление факта нарушения Конвенции само по себе составит достаточную справедливую компенса-циею. Власти Российской Федерации ссылались на дела "Силин против Российской Федерации" (Silin v. Russia), жалоба N 3947/03, Постановление от 24 апреля 2008 г., и "Рякиб Бирюков против Российской Федерации" (Ryakib Biryukov v. Russia), жалоба N 14810/02, ECHR 2008.

261. Что касается первого заявителя, Европейский Суд отмечает, что нарушение требований статьи 3 Конвенции пока не имело места. Таким образом, он полагает, что вывод относительно статьи 3 Конвенции сам по себе является адекватной справедливой компенсации для целей статьи 41 Конвенции.

262. Что касается второй заявительницы, поскольку по делу требования Конвенции в ее отношении нарушены не были, Европейский Суд не присуждает ей справедливой компенсации.

В. Судебные расходы и издержки

263. Заявители также требовали 6 800 евро в качестве возмещения судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и в Европейском Суде. Эта сумма включала 52 часа работы Н. Ермолаевой по часовой ставке 100 евро, а в общей сложности 5 250 евро за представление интересов заявителей в судах страны и в Европейском Суде, и 16 часов Е.З. Рябининой по часовой ставке 100 евро, а в общей сложности 1 600 евро за представление интересов заявителей в Европейском Суде. Заявители приложили соглашение о юридическом представительстве от 13 июля 2011 г. и счет на требуемые суммы.

264. Власти Российской Федерации утверждали, что требуемые суммы являлись чрезмерными. Они подчеркивали, что для того чтобы судебные расходы и издержки были включены в состав компенсации в соответствии со статьей 41 Конвенции, должно быть установлено, что они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (со ссылкой на Постановление Большой Палаты по делу "Ротару против Румынии" (Rotaru v.Romania), жалоба N 28341/95, § 86, ECHR 2000-V).

265. Европейский Суд отмечает, что если он установит нарушение Конвенции в отношении заявителя, он вправе компенсировать ему судебные расходы и издержки. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание, что по делу нарушение Конвенции в отношении второй заявительницы установлено не было, и ввиду представленных документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд находит разумным присудить заявителю 3 400 евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть на него возложена в связи с этой суммой.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

266. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал приемлемой жалобу первого заявителя на нарушение статей 3 и 13 Конвенции, подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в части общей длительности его содержания под стражей в целях выдачи и пункта 4 статьи 5 Конвенции в части доступности эффективной судебной проверки его содержания под стражей в целях выдачи и жалобу второй заявительницы на нарушение подпункта "f" пункта 1 и пункта 4 статьи 5 Конвенции в части отсутствия эффективной судебной проверки ее содержания под стражей в целях выдачи, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что в случае исполнения решения о выдаче первого заявителя Таджикистану это составит нарушение требований статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что отсутствует необходимость рассмотрения жалобы с точки зрения статьи 13 Конвенции;

4) постановил, что по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя нарушены не были;

5) постановил, что по делу требования пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя нарушены не были;

6) постановил, что по делу требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении второй заявительницы нарушены не были;

7) постановил, что по делу требования пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении второй заявительницы нарушены не были;

8) решил сохранить в силе указание властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда на то, что в интересах надлежащего хода судебного разбирательства желательно не выдавать первого заявителя до тех пор, пока настоящее постановление не станет окончательным, или до дополнительного указания;

9) постановил:

(а) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить первому заявителю 3 400 евро (три тысячи четыреста евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть на него возложена в связи с этой суммой;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

10) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 20 июня 2013 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда