Постановления Европейского Суда по правам человека от 26 июня 2014 г. Дела "Лабассе против Франции" [Labassee v. France] (жалоба N 65941/11), "Маннессон против Франции" [Mennesson v. France] (жалоба N 65192/11) (V Секция) (извлечение)

Европейский Суд по правам человека
(V Секция)

Дело "Лабассе против Франции"
[Labassee v. France]
(Жалоба N 65941/11)

Дело "Маннессон против Франции"
[Mennesson v. France]
(Жалоба N 65192/11)

Постановления Суда от 26 июня 2014 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

Заявителями в первом* (* По-видимому, Европейский Суд хотел сказать "во втором деле" (примеч. переводчика).) деле выступают чета Маннессон, которые являются гражданами Франции, и девочки Маннессон, которые являются гражданками США, близнецами 2000 года рождения. Заявителями во втором деле* (* По-видимому, Европейский Суд хотел сказать "в первом деле". Возможно, имеется в виду, что жалоба Лабассе подана раньше, чем Маннессонами (примеч. переводчика).) являются супруги Лабассе, граждане Франции, и Жюльетт Лабассе, гражданка США 2001 года рождения.

Вследствие бесплодия Маннессон и Лабассе супруги-заявители прибегли к суррогатным процедурам в США. Эмбрионы, полученные с использованием спермы Маннессона и Лабассе, были имплантированы в каждом случае в матку другой женщины. В результате родились близнецы Маннессон и Жюльетт Лабассе (далее - дети-заявители). Решения, вынесенные в Калифорнии в первом деле и в Миннесоте во втором, признали, что Маннессоны являются родителями близнецов, а Лабассе - родителями Жюльетт.

Власти Франции, подозревая применение суррогатных методик, отказались внести свидетельства о рождении во французский реестр рождений, браков и смертей. В деле Маннессон свидетельства о рождении все же были внесены в реестр по указанию прокурора, который впоследствии возбудил разбирательство с целью удаления записей из реестра. В деле Лабассе пара не оспаривала отказ в регистрации, но просила признать правовые отношения на основании фактического использования статуса (possession d'etat). Судья выдал им документ (acte de notoriete), подтверждающий статус сына или дочери, то есть наличие отношение родителей и детей, но прокурор отказал в его внесении в реестр. Тогда пара обратилась в суд.

Требования заявителей были окончательно отклонены Кассационным судом 6 апреля 2011 г. на том основании, что внесение таких записей в реестр придало бы силу суррогатному соглашению, которое являлось ничтожным по публично-правовым причинам в соответствии с Гражданским кодексом Франции. Суд решил, что отсутствует нарушение права на уважение личной и семейной жизни, поскольку аннулирование записей не лишало детей отношений с матерью и отцом, признанных законодательством Калифорнии и Миннесоты, и не препятствовало им в проживании во Франции с Маннессонами и Лабассе.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 8 Конвенции. Имело место вмешательство в осуществление аспектов права "семейной жизни" и "личной жизни", гарантированных статьей 8 Конвенции. Обжалуемые меры имели основу во внутригосударственном законодательстве, и данный закон был доступен заинтересованным лицам и предсказуем.

Отказ Франции в признании правовой связи между детьми, рожденными за границей с применением суррогатных методик, и предполагаемыми родителями следовал из стремления воспрепятствовать французским гражданам в использовании за пределами Франции репродуктивных технологий, запрещенных в стране с целью защиты детей и суррогатных матерей. Соответственно, данное вмешательство преследовало две законные цели, а именно "защиту здоровья" и "защиту прав и свобод других лиц".

В Европе отсутствует консенсус по поводу законности суррогатных методов или правового признания отношений между предполагаемыми родителями и детьми, законно зачатыми за границей в результате таких методов. Это отсутствие консенсуса отражает тот факт, что использование суррогатного материнства порождает сложные этические вопросы. Следовательно, государства должны иметь широкие пределы усмотрения в принятии решений по этим вопросам. Тем не менее эти пределы с необходимостью сужаются в вопросе о родительстве, которое затрагивает ключевой аспект личности. Европейский Суд должен также удостовериться в том, было ли установлено справедливое равновесие между интересами государства и прямо затронутыми участниками, с особым учетом фундаментального принципа, согласно которому в случае участия детей их наилучшие интересы пользуются приоритетом.

(a) Право заявителей на уважение их семейной жизни. Отсутствие признания во французском законодательстве отношений родителей и детей между заявителями затрагивало их семейную жизнь во многих аспектах. Заявители должны были предъявлять американские документы гражданского состояния, не внесенные в реестр, в сопровождении удостоверенного перевода, каждый раз, когда доступ к праву или услуге требовал подтверждения родительства. Кроме того, дети-заявители до сих пор не получили французского гражданства, что затрагивало семейные поездки и порождало беспокойство по поводу права проживания детей во Франции после достижения ими совершеннолетия и, таким образом, стабильности семьи. Возникали также озабоченности по поводу продолжения семейной жизни в случае смерти одного из биологических родителей или развода.

Тем не менее независимо от объема потенциальных угроз семейной жизни заявителей Европейский Суд полагает, что его решение должно быть основано на фактических препятствиях, с которыми они столкнулись вследствие отсутствия признания во французском законодательстве отношений между суррогатными родителями и детьми и между биологическими родителями и детьми. Заявители не утверждали, что трудности, на которые они ссылались, не были преодолимы, они также не доказали, что невозможность добиться признания в соответствии с французским законодательством правовых отношений родителей и детей препятствовала им осуществлять во Франции их право на уважение их семейной жизни. Они могли проживать во Франции сразу после рождения детей, они могли жить там совместно при обстоятельствах, которые в целом были сопоставимы с жизнью других семей, и не имеется оснований полагать, что власти могли разъединить их из-за ситуации с точки зрения французского законодательства.

Кроме того, отклоняя доводы заявителей, основанные на Конвенции, Кассационный суд не уклонился от рассмотрения конкретной ситуации заявителей, поскольку судьи установили - косвенно, но с обязательной силой - что практические трудности, с которыми заявители должны были столкнуться в своей семейной жизни в отсутствие признания согласно французскому законодательству отношений родителей и детей, возникших между ними за границей, не превысили пределов, установленных во исполнение статьи 8 Конвенции.

Таким образом, с учетом практических последствий отсутствия признания согласно французскому законодательству отношений родителей и детей для семейной жизни заявителей и пределов усмотрения государства-ответчика ситуация, вытекающая из выводов Кассационного суда в настоящем деле, установила справедливое равновесие между интересами заявителей и государства, что касается права заявителей на уважение их семейной жизни.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

(b) Право детей-заявителей на уважение их личной жизни. Власти Франции, хотя и сознавали, что дети-заявители повсеместно идентифицировались как дети предполагаемых родителей, тем не менее отказывали им в этом статусе во французской правовой системе. Это противоречие подрывало их идентичность во французском обществе. Кроме того, хотя статья 8 Конвенции не гарантирует права на получение определенного гражданства, остается фактом, что гражданство является компонентом индивидуальной идентичности. Хотя их биологические родители были французами, дети-заявители находились в состоянии тревожной неопределенности по поводу возможности получения французского гражданства, и эта ситуация могла иметь негативные последствия для определения их собственной идентичности. Кроме того, тот факт, что дети-заявители не определялись в соответствии с французским законодательством как дети предполагаемых родителей, имел значение с точки зрения их наследственных прав.

Можно понять желание Франции удержать своих граждан от обращения за границей к репродуктивной технике, которая запрещена внутри страны. Однако из вышеизложенных соображений следует, что последствия отказа в признании французским законодательством отношений родителей и детей между детьми, зачатыми таким образом, и предполагаемыми родителями не ограничивались последними, которые прибегли к репродуктивным методам, вызвавшим неприятие властей Франции. Последствия также распространились на положение самих детей, чье право на уважение личной жизни, предполагавшее, что каждый должен иметь возможность установления существа своей идентичности, включая родительство, было серьезно затронуто. Таким образом, возник серьезный вопрос совместимости этой ситуации с наилучшими интересами детей, которые должны определять все решения, принимаемые в их отношении.

Данный анализ приобретает особое значение, если, как в настоящем деле, один из предполагаемых родителей является также биологическим родителем ребенка. С учетом значения биологического родительства, компонента идентичности каждого лица, нельзя полагать, что наилучшим интересам ребенка отвечало бы его лишение правовой связи такой природы, если биологическая реальность такой связи установлена и ребенок и родитель просят о ее полном признании. Не только связь между детьми и их биологическими отцами не была признана, когда было подано ходатайство о включении свидетельств о рождении в реестр, кроме того, признание этой связи посредством декларации об отцовстве или усыновлении или фактического пользования статусом противоречило запрету, установленному прецедентной практикой Кассационного суда в этом отношении. Ввиду последствий, которые это серьезное ограничение имело для идентичности детей-заявителей и их права на уважение личной жизни, Европейский Суд установил, что, препятствуя признанию и установлению во внутригосударственном законодательстве связи между детьми и их биологическими отцами, государство-ответчик вышло за допустимые пределы усмотрения. С учетом значения, которое должно придаваться наилучшим интересам ребенка, имело место нарушение права детей-заявителей на уважение их личной жизни.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил каждому из детей-заявителей 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.