Определение Конституционного Суда РФ от 29 января 2015 г. N 155-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Чернышова Николая Владимировича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 92 и пунктом "а" части пятой статьи 131 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,

рассмотрев по требованию гражданина Н.В. Чернышова вопрос о возможности принятия его жалобы к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, установил:

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин Н.В. Чернышов, отбывающий наказание в виде лишения свободы, просит признать не соответствующими статьям 2, 7 (часть 1), 15 (часть 1), 17 (части 1 и 2), 18, 19 (часть 1), 21 и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации следующие положения Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации:

часть третью статьи 92 "Телефонные разговоры осужденных к лишению свободы", которая, по его утверждению, не позволяет осужденным, отбывающим наказание на строгом режиме в тюрьме, заменять в соответствии с частью третьей статьи 89 этого Кодекса краткосрочное свидание на телефонный разговор;

пункт "а" части пятой статьи 131 "Условия отбывания лишения свободы в тюрьмах", как ограничивающий возможность осужденных расходовать денежные средства, имеющиеся на их лицевых счетах, на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости суммой, не превышающей шестисот рублей.

2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.

2.1. Статья 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации допускает возможность ограничения федеральным законом прав человека и гражданина в качестве средства защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Такие ограничения, в частности, могут быть связаны с применением к лицам, совершившим преступления, уголовного наказания в качестве меры государственного принуждения, особенность которого в силу статьи 43 УК Российской Федерации состоит в том, что при его исполнении на осужденного осуществляется специфическое воздействие, выражающееся в лишении или ограничении его определенных прав и свобод и возложении на него определенных обязанностей.

Относя принятие уголовного и уголовно-исполнительного законодательства к ведению Российской Федерации, Конституция Российской Федерации (статья 71, пункт "о") тем самым наделяет федерального законодателя полномочием вводить подобного рода ограничительные меры.

Устанавливая в качестве одного из видов наказания лишение свободы, государство действует как в своих интересах, так и в интересах общества и его членов. Исполнение этого наказания изменяет привычный ритм жизни человека, его отношения с окружающими людьми и имеет определенные морально-психологические последствия, ограничивая тем самым не только его права и свободы как гражданина, но и его права как личности, что связано с противоправным поведением виновного и обусловливается необходимостью ограничения его естественного права на свободу в целях защиты нравственности, прав и законных интересов других лиц.

В уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве предусматриваются как меры уголовного наказания с различным комплексом ограничений, соответствующих тяжести наказания, так и порядок отбывания этого наказания. При этом комплекс ограничений, устанавливаемый для осужденных, различен и дифференцируется в зависимости в первую очередь от тяжести назначенного судом наказания, соответствующего характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного, а также от его поведения в период отбывания наказания, чем обеспечивается соразмерность и справедливость применяемых мер воздействия (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19 июня 2007 года N 480-О-О).

Таким образом, часть третья статьи 92 УИК Российской Федерации, закрепляющая, что осужденным, находящимся в строгих условиях отбывания наказания, а также отбывающим меру взыскания в штрафных изоляторах, дисциплинарных изоляторах, помещениях камерного типа, единых помещениях камерного типа и одиночных камерах, телефонный разговор может быть разрешен лишь при исключительных личных обстоятельствах, предусматривает ограничение прав осужденных, исходя из требований индивидуализации наказания и дифференциации условий его отбывания, т.е. принята федеральным законодателем в пределах его компетенции.

2.2. Согласно пункту "а" части пятой статьи 131 УИК Российской Федерации осужденным, отбывающим наказание на строгом режиме, разрешается ежемесячно расходовать на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости помимо средств, указанных в части второй статьи 88 данного Кодекса, иные средства, имеющиеся на их лицевых счетах, в размере шестисот рублей.

Само по себе установление законодателем в Уголовно-исполнительном кодексе Российской Федерации определенного предела расходования средств на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости не может быть признано необоснованным ограничением, поскольку обусловлено режимом и условиями содержания лиц, осужденных к лишению свободы, и касается - за исключением ограничений, предусмотренных пунктом "а" части второй статьи 118 данного Кодекса, - лишь дополнительных средств, получаемых из иных, помимо заработной платы, пенсий и социальных пособий, источников. Степень же соразмерности таких ограничений зависит от реальной возможности обеспечивать в их пределах законные материальные потребности осужденных с учетом целей уголовного наказания и исходя из существующего уровня жизни населения (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 22 апреля 2009 года N 362-О-О, от 17 ноября 2009 года N 1540-О-О, от 26 января 2010 года N 76-О-О и от 16 июля 2013 года N 1146-О).

Таким образом, оспариваемые нормы не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителя. К тому же Н.В. Чернышовым не представлены документы, подтверждающие применение пункта "а" части пятой статьи 131 УИК Российской Федерации при разрешении его конкретного дела судом, как того требуют статьи 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".

Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 40, пунктом 2 статьи 43, частью первой статьи 79, статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:

1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Чернышова Николая Владимировича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации

В.Д. Зорькин

Мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации А.Н. Кокотова

Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 29 января 2015 года N 155-О отказал в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Н.В. Чернышова на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 92 и пунктом "а" части пятой статьи 131 УИК Российской Федерации, посчитав, что данная жалоба не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.

Отказ заявителю в принятии к рассмотрению его жалобы в части оспаривания части третьей статьи 92 УИК Российской Федерации основан на том доводе, что оспариваемое положение принято федеральным законодателем в пределах его компетенции. Однако обстоятельства дела заявителя показывают, что вопрос, который он ставил перед Конституционным Судом Российской Федерации, заключался не столько в выходе федерального законодателя за пределы собственных правотворческих полномочий, сколько в корректности толкования на практике оспоренного положения в его системном единстве с предписаниями статей 89 и 131 УИК Российской Федерации.

1. Заявитель осужден к лишению свободы и находится в строгих условиях отбывания наказания (строгий режим) в тюрьме. В соответствии со статьей 131 УИК Российской Федерации осужденным, отбывающим наказание на строгом режиме, разрешается, в частности, иметь два краткосрочных свидания в течение года (подпункт "б" части пятой).

В соответствии с частью третьей статьи 89 УИК Российской Федерации осужденным по их просьбе разрешается заменять длительное свидание краткосрочным, краткосрочное или длительное свидание телефонным разговором, а в воспитательных колониях длительное свидание с проживанием вне исправительного учреждения краткосрочным свиданием с выходом за пределы воспитательной колонии. Порядок замены одного вида свидания другим устанавливается федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере исполнения уголовных наказаний. Так, в соответствии с пунктом 82 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений (утверждены приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 3 ноября 2005 года N 205) замена видов свиданий и свиданий на телефонные разговоры производится по письменному заявлению осужденного.

Однако Н.В. Чернышову на основании положения части третьей статьи 92 УИК Российской Федерации, предусматривающего, что осужденным, находящимся в строгих условиях отбывания наказания, телефонный разговор может быть разрешен лишь при исключительных личных обстоятельствах, отказали в замене права на краткосрочное свидание правом на телефонный разговор. Законность отказа подтверждена судом.

Таким образом, практика исходит из того, что часть третья статьи 92 УИК Российской Федерации является единственной нормативной основой осуществления названной категорией осужденных любых телефонных разговоров с "волей". И на таких осужденных предусмотренное частью третьей статьи 89 УИК Российской Федерации право замены свиданий телефонными разговорами не распространяется.

2. Для данного дела значимо то, что право на телефонный разговор и право на свидание - это два разных права осужденных, устанавливаемые разными статьями Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации: 89 и 92.

Часть третья статьи 92 УИК Российской Федерации говорит о праве на телефонный разговор как самостоятельном праве, а часть третья его статьи 89 устанавливает право на телефонный разговор как форму реализации права на свидание (телефонный разговор как своеобразный паллиатив свидания).

Следовательно, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации придает телефонным разговорам осужденных значение объекта двух самостоятельных прав, осуществляемых в рамках несовпадающих правовых режимов.

Если человек имеет право на краткосрочное свидание, то он имеет право ходатайствовать о его замене телефонным разговором. Следовательно, оспариваемая норма в ее системном действии с иными нормативными предписаниями Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации не исключает замены краткосрочного свидания (если осужденный на строгом режиме имеет на него право) телефонным разговором. Здесь действует юридическая максима - кто имеет право на большее (свидание), тот имеет право и на его замену меньшим (телефонный разговор), если иное прямо не вытекает из законодательства. А вот это-то иное как раз из действующего законодательства и не вытекает. При этом предоставление осужденному замены краткосрочного свидания на телефонный разговор, конечно, будет означать, что осужденный осуществил свое право на одно краткосрочное свидание.

Страна у нас большая, и если гражданин осужден к лишению свободы, к примеру, во Владивостоке, а отбывает наказание в Красноярске, то для членов его семьи может быть не по карману поездка к нему в Красноярск с целью краткосрочного свидания. Или такая поездка может оказаться невозможной по состоянию здоровья членов семьи осужденного. Получается, что одни осужденные из числа отбывающих наказание на строгом режиме имеют возможность осуществить свое право на свидание, а другие не имеют ее, как не имеют и возможности заменить свидание телефонным разговором с близкими. Такая дифференциация осужденных, не зависящая от их поведения в исправительном учреждении, требует проверки на предмет ее соответствия конституционному принципу равенства (статья 19 Конституции Российской Федерации).

Какие обстоятельства могли бы быть положены в основу возражения против предложенного варианта толкования положений Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации, исходящего из законодательного допущения возможности замены для осужденных, отбывающих наказание на строгом режиме, краткосрочных свиданий телефонными разговорами?

Прежде всего, необходимость обеспечения для осужденных, отбывающих наказание на строгом режиме, более жестких условий содержания, чем для иных категорий осужденных. Но в чем эта жесткость должна проявляться? В том, что если осужденный, имеющий право на краткосрочное свидание, не сможет по объективным причинам реализовать право на свидание при абсолютном запрете на его замену телефонным разговором, то это тоже способ его наказания и средство обеспечения того режима, на котором он пребывает?

Позволительно задаться вопросом: разве от предоставления осужденному по его ходатайству замены права на краткосрочное свидание правом на телефонный разговор строгий режим содержания станет менее строгим? Весьма сомнительно. Кстати, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации помимо целей обеспечения надлежащей кары должен осуществлять еще цель ресоциализации осужденных (статья 1), воплощая цели справедливости и гуманизма (статьи 6 и 7 УК Российской Федерации).

Еще один возможный довод - неконтролируемость телефонного разговора. Но согласно статье 92 УИК Российской Федерации телефонные разговоры осужденных могут контролироваться персоналом исправительных учреждений (часть пятая). Здесь, в отличие от свиданий, не столь явна вторая сторона общения, но на переписку осужденного (статья 91 УИК Российской Федерации), где все то же самое (письмо можно написать на подставного адресата, который лишь передает его, можно написать на предъявителя), ограничений нет. При этом большая сложность контроля за телефонным разговором осужденного, чем при свидании и переписке, основанием правоограничения быть не может. К тому же сомнительно, что большая сложность тут имеет место.

Телефонный разговор труднее обеспечить технически? Но упрощение жизни администрации исправительного учреждения самоцелью быть не может. Тем более на дворе все-таки время развитых информационных технологий.

Итак, сложившееся на практике толкование оспоренного положения в его единстве с предписаниями части третьей статьи 89 и пункта "б" части пятой статьи 131 УИК Российской Федерации воспринимается как задевающее конституционные права заявителя. Поэтому жалоба Н.В. Чернышова отвечала критерию допустимости (статья 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"). Отсутствовали и другие основания для отказа в принятии обращения к рассмотрению, в связи с чем жалобу заявителя следовало принять к рассмотрению (статьи 42 и 43 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").

Судья Конституционного Суда Российской Федерации

А.Н. Кокотов