Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 июля 2014 г. Дело "Рахимов (Rakhimov) против Российской Федерации" (Жалоба N 50552/13) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Рахимов (Rakhimov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 50552/13)

Постановление Суда

Страсбург, 10 июля 2014 г.

По делу "Рахимов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Изабель Берро-Лефевр, Председателя Палаты,

Юлии Лаффранк,

Паулу Пинту де Альбукерке,

Линос-Александра Сисилианоса,

Эрика Мёсе,

Ксении Туркович,

Дмитрия Дедова, судей,

а также при участии Андре Вампаша, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 17 июня 2014 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 50552/13, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Наби Наимовичем Рахимовым (в паспорте упоминается как Наби Рахимов, далее - заявитель) 7 августа 2013 г.

2. Интересы заявителя представляли Д.В. Тренина, адвокат, практикующая в г. Москве, и Е. Рябинина, руководитель программы Института прав человека в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что в случае его административного выдворения в Узбекистан он подвергнется угрозе пытки и бесчеловечного обращения, что его содержание под стражей с 24 по 30 июля 2013 г. и содержание под стражей в целях административного выдворения были незаконными, что ему была недоступна эффективная судебная проверка последнего периода содержания под стражей и что условия его содержания под стражей в местном отделе полиции были ужасающими.

4. 8 августа 2013 г. Председатель Первой Секции решила применить правило 39 Регламента Суда, указав властям Российской Федерации, что заявитель не должен быть выслан или иным образом недобровольно перемещен из Российской Федерации в Узбекистан в период разбирательства дела в Европейском Суде. В ту же дату Европейский Суд решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. 27 сентября 2013 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1971 году. До своего задержания он проживал в Московской области.

7. В неустановленную дату в 1999 году заявитель прибыл в Российскую Федерацию и начал проживать в г. Москве. С 1 по 18 ноября 2009 г. он совершил поездку в Узбекистан (см. §§ 43-44 настоящего Постановления). Из внутригосударственного решения от 18 сентября 2013 г. (см. § 39 настоящего Постановления) следует, что заявитель был зарегистрирован местными миграционными органами с 20 ноября 2009 г. по 18 февраля 2010 г.

A. Уголовное разбирательство против заявителя в Узбекистане

8. 3 марта 2010 г. Департамент национальной безопасности Самаркандской области Узбекистана возбудил уголовное дело против заявителя по подозрению в предполагаемом членстве в 1990-1998 годах в "Хизб-ут-Тахрир", транснациональной исламской организации (далее - ХТ), запрещенной в Российской Федерации, Германии и некоторых республиках Центральной Азии, и публичных призывах к свержению конституционного строя Узбекистана и созданию вместо него исламского государства.

9. 6 апреля 2010 г. заявитель был заочно обвинен в Узбекистане в попытке свержения конституционного строя государства (пункт "б" части третьей статьи 159 Уголовного кодекса Республики Узбекистан), хранении и распространении документов, содержащих идеи религиозного экстремизма, сепаратизма и фундаментализма, угрожающих государственной безопасности и общественному порядку (пункт "a" части третьей статьи 244.1 Кодекса), и в участии и руководстве религиозными, экстремистскими, сепаратистскими и иными запрещенными организациями (часть первая статьи 244.2 Кодекса). Обвинения указывали, что в 1990-1998 годах заявитель в качестве члена ХТ регулярно проводил незаконные религиозные собрания с тремя другими лицами, на которых они выступали с "публичными призывами к свержению существующего конституционного строя" государства и "использовали материалы, содержащие идеи религиозного экстремизма". Заявитель демонстрировал видеозапись с обращением Ю., лидера религиозного экстремистского "Исламского движения Узбекистана". Кроме того, с 1990 года заявитель систематически участвовал в религиозных занятиях и физических тренировках "общины пояса шахида", а также на собраниях, организованных Р., на которых высказывались публичные призывы к замене узбекского правительства в форме возрожденного халифата.

10. В ту же дату Самаркандский городской суд распорядился о задержании заявителя, и он был объявлен в международный розыск.

B. Разбирательство о выдаче и содержание заявителя под стражей с 17 апреля по 30 июля 2013 г.

11. 17 апреля 2013 г. заявитель был задержан полицией в г. Москве как лицо, разыскиваемое властями Узбекистана. В ту же дату Департамент национальной безопасности Самаркандской области Узбекистана подтвердил свое намерение требовать выдачи заявителя и просил заключить его под стражу.

12. На допросе в полиции в ту же дату после задержания заявитель сообщил, что он переехал в Российскую Федерацию в 1999 году в поисках работы. Он не зарегистрировался в качестве иностранца, временно проживающего в стране, и не просил о признании беженцем в России. Ему не были известны причины его уголовного преследования в Узбекистане, и он не преследовался по политическим мотивам на родине. Его жена и четверо малолетних детей проживали совместно с ним в Московской области.

1. Разбирательство о выдаче

13. 13 мая 2013 г. заместитель генерального прокурора Республики Узбекистан представил формальный запрос о выдаче заявителя. Запрос содержал гарантии того, что заявитель будет привлечен к ответственности только за преступления, в связи с которыми он подвергается процедуре выдачи, что он сможет беспрепятственно покинуть Узбекистан после того, как предстанет перед судом и отбудет наказание, и что он не будет выслан или выдан в третье государство без согласия властей Российской Федерации. Прокуратура Узбекистана также заверила прокуроров Российской Федерации, что заявитель не будет преследоваться в Узбекистане по политическим или религиозным основаниям, не будет подвергнут пыткам или иному бесчеловечному или унижающему достоинство обращению, что он будет иметь возможность защищать себя, в частности, с помощью юридической помощи, что уголовное разбирательство против него будет проводиться в соответствии с законодательством Республики Узбекистан и ему будет обеспечена медицинская помощь.

14. 1 июля 2013 г. представитель заявителя подала возражения против запроса о выдаче. Она утверждала, что, по мнению независимых международных наблюдателей, жестокое обращение широко распространено в тюремной системе Узбекистана, и гарантии справедливого судебного разбирательства не соблюдаются в этой стране. Со ссылкой на прецедентную практику Европейского Суда по данному вопросу (Постановление Европейского Суда по делу "Якубов против Российской Федерации (Yakubov v. Russia) от 8 ноября 2011 г., жалоба N 7265/10* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 4/2013.), Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации" (Rustamov v. Russia) от 3 июля 2012 г., жалоба N 11209/10* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2013.), и Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации (Zokhidov v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 67286/10* (* Там же. N 4/2013.)), а также на доклады органов Организации Объединенных Наций и неправительственных правозащитных организаций (далее - НПО), процитированные ниже в §§ 64, 65, 67, 68, 70 и 71, она утверждала, что заявитель, который обвинялся в религиозных и политических преступлениях, включая членство в ХТ, подвергнется повышенной угрозе жестокого обращения и будет лишен минимальных гарантий справедливого судебного разбирательства в случае выдачи в запрашивающую страну. Представитель заявителя также ссылалась на доклад 2009 года департамента по делам СНГ Министерства иностранных дел Российской Федерации, в котором департамент со ссылкой на различные доклады международных НПО подчеркнул, что уголовные разбирательства в Узбекистане в значительной степени зависят от признательных показаний. Она также сослалась на письмо 2011 года того же Департамента по делам СНГ, в котором указывалось, что любая выдача Узбекистану с точки зрения Европейского Суда нарушает статью 3 Конвенции.

15. Согласно письму прокуратуры от 30 июля 2013 г. (см. § 19 настоящего Постановления) 24 июля 2013 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации отказала в выдаче заявителя, поскольку срок давности для его уголовного преследования истек. Как утверждает заявитель, ни он, ни его представители не были информированы об отказе в этот момент. Стороны не представили копию соответствующего решения.

2. Содержание заявителя под стражей с 19 апреля по 30 июля 2013 г. и его освобождение из-под стражи

(a) Постановление о содержании под стражей и последующие продления срока содержания заявителя под стражей

16. 19 апреля 2013 г. Кунцевский районный суд г. Москвы решил содержать заявителя под стражей в целях выдачи до 17 мая 2013 г. Постановление не было обжаловано.

17. 16 мая 2013 г. Кунцевский районный суд г. Москвы продлил срок содержания заявителя под стражей до 17 октября 2013 г. в целях обеспечения его выдачи.

18. 29 мая 2013 г. Московский городской суд, рассмотрев жалобу, оставил постановление без изменения.

(b) Освобождение заявителя из-под стражи

19. Письмом от 30 июля 2013 г. начальник отдела экстрадиции Генеральной прокуратуры Российской Федерации уведомил Кунцевскую межрайонную прокуратуру г. Москвы о том, что 24 июля 2013 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации отказала в выдаче заявителя Узбекистану, поскольку срок давности для его уголовного преследования истек, и предложил немедленно освободить заявителя из-под стражи. Далее в письме указывалось следующее:

"_В то же время [я] прошу Вас проверить законность проживания Рахимова в Российской Федерации и соблюдение им иммиграционного законодательства.

[Я] прошу Вас направить копию постановления об освобождении, а также информацию о результатах проверки в отдел экстрадиции городской прокуратуры не позднее 31 июля 2013 г. факсом и письмом_".

20. Рукописная пометка на письме, по-видимому, сделанная адресатом, указывала на необходимость "проведения миграционной проверки в соответствии со статьей 18.8 [Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях] при наличии оснований [для нее]".

21. Постановлением от 30 июля 2013 г. Кунцевская межрайонная прокуратура г. Москвы распорядилась об освобождении заявителя из-под стражи, поскольку 24 июля 2013 г. разбирательство о выдаче было прекращено. В 18.45 в эту же дату заявитель был освобожден из изолятора в г. Москве.

C. Новое задержание заявителя и разбирательство об административном выдворении

1. Повторное задержание заявителя 30 июля 2013 г.

22. Как утверждает заявитель, 30 июля 2013 г., в 18.45, он был задержан полицией на выходе из изолятора сразу после своего освобождения из-под стражи.

23. Согласно протоколу об административном правонарушении (см. § 25 настоящего Постановления) заявитель был задержан в 20.10 сотрудником отдела внутренних дел по Можайскому району г. Москвы* (* Правильнее отдел Министерства внутренних дел России по Можайскому району г. Москвы (примеч. редактора).) в связи с нарушением иммиграционного законодательства (статья 18.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ)).

24. 30 июля 2013 г., в 20.10, сотрудник отдела внутренних дел по Можайскому району г. Москвы указал, что заявитель задержан "в целях составления протокола об административном правонарушении". В части протокола, отведенной для замечаний, заявитель написал, что возражает против задержания и что он не может быть перемещен в Узбекистан, поскольку подвергается там угрозе пытки. Кроме того, продолжается разбирательство о его признании беженцем.

25. В ту же дату был составлен протокол об административном правонарушении в связи с уклонением заявителя от выезда из Российской Федерации после 12 июля 2011 г. Заявитель сделал от руки приписку в соответствующей части протокола, в которой признал, что он нарушил миграционное законодательство, но утверждал, что не может быть перемещен в Узбекистан, поскольку подвергается на родине угрозе пытки.

26. В ту же дату дело было направлено в Кунцевский районный суд г. Москвы. Отдельным ходатайством начальник отдела внутренних дел по Можайскому району г. Москвы просил суд заключить заявителя под стражу в целях административного выдворения, так как он проживал в Российской Федерации незаконно и в нарушение иммиграционного законодательства уклонился от выезда из Российской Федерации, соответственно, имелись основания полагать, что он продолжит нарушать иммиграционное законодательство.

2. Разбирательство в Кунцевском районном суде г. Москвы 31 июля 2013 г.

27. 31 июля 2013 г. Кунцевский районный суд г. Москвы рассмотрел дело заявителя.

28. Во время слушания сторона защиты признала, что заявитель не зарегистрировался в миграционных органах и не покинул Российскую Федерацию вопреки требованиям иммиграционного законодательства. Однако защита указала, что в соответствии со статьей 28.1 КоАП РФ административное производство должно быть возбуждено, как только получены достаточные данные о совершении административного правонарушения. Когда заявитель был задержан 17 апреля 2013 г., власти уже владели достаточной информацией об иммиграционном статусе заявителя. Тем не менее административное производство было возбуждено против него через три месяца и две недели, когда истек срок его содержания под стражей в целях выдачи. При таких обстоятельствах сторона защиты полагала, что административное выдворение заявителя в случае принятия такого решения составит замаскированную форму выдачи.

29. Сторона защита также указала, что в любом случае решение о высылке заявителя не может быть вынесено, поскольку продолжается разбирательство о его признании беженцем. Она подчеркнула в этом отношении, что ходатайство заявителя о признании беженцем было принято к рассмотрению (см. § 40 настоящего Постановления) и что до этого времени он не получил ответа.

30. Наконец, защита аргументировала позицию о том, что заявитель разыскивался властями Узбекистана в связи с обвинениями в религиозных преступлениях и поэтому подвергался угрозе жестокого обращения в случае высылки в эту страну. Сторона защиты ссылалась на доклады ООН и международных неправительственных организаций (процитированные в §§ 64, 67-68 и 72-73 настоящего Постановления), а также на прецедентную практику Европейского Суда в поддержку данной позиции.

31. Кунцевский районный суд г. Москвы признал заявителя виновным в административном правонарушении, состоящем в нарушении иммиграционных правил (статья 18.8 КоАП РФ). Суд решил, что протокол об административном правонарушении составлен компетентным должностным лицом и в соответствии с внутригосударственным законодательством. Он отклонил как несущественные доводы заявителя о том, что власти знали о вменяемом нарушении иммиграционных правил уже 17 апреля 2013 г., указав, что в эту дату заявитель был задержан по другим основаниям. Суд принял к сведению объяснения заявителя по поводу его ходатайства о признании беженцем и отклонил их как не имеющие значения для рассматриваемого административного правонарушения. Отсутствие информации по поводу состояния разбирательства о признании беженцем не препятствовало суду в применении административного наказания в соответствии со статьей 18.8 КоАП РФ.

32. Принимая решение о применении наказания, суд принял во внимание "информацию о личности заявителя", а также факт признания им нарушения иммиграционного законодательства. С другой стороны, суд отметил, что заявитель незаконно проживал в Российской Федерации в течение значительного периода и не имел постоянного места жительства или работы в России. В соответствии со статьей 18.8 КоАП РФ суд назначил заявителю штраф в размере 2 000 рублей и распорядился о его административном выдворении из Российской Федерации.

33. Наконец, суд удовлетворил ходатайство начальника отдела внутренних дел по Можайскому району г. Москвы о заключении заявителя под стражу в целях высылки. Он напомнил, что заявитель проживал в Российской Федерации в нарушение законодательства, уклонился от добровольного выезда из России, и было вероятно, что он продолжит уклоняться от него. Суд решил, что заявитель должен содержаться в специальном центре содержания иностранных граждан Управления внутренних дел по г. Москве до его административного выдворения. Суд не указал конкретный срок содержания заявителя под стражей.

3. Рассмотрение жалобы Московским городским судом

34. 5 и 26 августа 2013 г. сторона защиты подала жалобу в Московский городской суд. Прежде всего в дополнение к первоначальным доводам она указывала, что суд первой инстанции неправильно установил факты дела, в том числе относительно задержания заявителя. Вопреки материалам дела 30 июля 2013 г. заявитель был освобожден из изолятора и сразу же был задержан на выходе из изолятора. Сторона защиты утверждала, что протокол об административном правонарушении был подделан и поэтому является недопустимым. Во-вторых, она считала, что высылка заявителя составит "замаскированную выдачу". Она подчеркивала со ссылкой на письмо от 30 июля 2013 г. (см. § 19 настоящего Постановления), что инициатива по проведению срочной проверки миграционного статуса заявителя принадлежала прокуратуре, то есть органу, ответственному за дело о выдаче. Интерес прокуратуры, проявленный к проведению миграционной проверки - вопросу, явно не относящемуся к ее компетенции - мог быть истолкован как указание на интерес этого органа в обеспечении возвращения заявителя в Узбекистан. Однако заявитель в случае возвращения на родину не мог бы воспользоваться минимальными гарантиями, которые он мог бы иметь в разбирательстве о выдаче.

35. В-третьих, сторона защиты настаивала на том, что внутригосударственное законодательство запрещает высылку лица, которое подало ходатайство о признании беженцем, до вынесения окончательного решения в этом отношении. Тем не менее суд страны не рассмотрел этот аспект дела. Она утверждала, что вопреки выводам суда первой инстанции требование об учете разбирательства по поводу признания беженцем заявителя не имело значения для вопроса о том, имело ли место административное правонарушение. Вместе с тем оно могло иметь значение для разрешения вопроса об административном наказании. В этом отношении сторона защиты обратила внимание вышестоящего суда на тот факт, что административное выдворение составляло дополнительное наказание по отношению к административному штрафу.

36. В-четвертых, сторона защиты подчеркнула, что суд первой инстанции уклонился от оценки довода о жестоком обращении. Со ссылкой на прецедентную практику Европейского Суда она повторила свои обширные объяснения относительно угрозы жестокого обращения в случае исполнения постановления о высылке. Сторона защиты также жаловалась на то, что суд первой инстанции отказал в приобщении к делу докладов авторитетных НПО, решений судов Российской Федерации или решений Европейского Суда по схожим делам.

37. Наконец, сторона защиты отметила, что в решении о заключении заявителя под стражу не указывалось срока, что нарушало статью 5 Конвенции.

38. Рассмотрение дела было вначале назначено на 2 сентября 2013 г., но впоследствии было отложено в целях получения последних сведений по поводу разбирательства о признании заявителя беженцем в Федеральной миграционной службе.

39. 18 сентября 2013 г. Московский городской суд оставил без изменения постановление от 31 июля 2013 г., признав его законным и обоснованным. Он решил, что суд первой инстанции правильно установил, что действия заявителя составляли административное правонарушение. Суд признал административное наказание законным и не усмотрел оснований для его изменения. Суд отклонил довод заявителя о том, что он не может быть выслан из Российской Федерации в отсутствие окончательного решения в разбирательстве о признании беженцем как несущественный, поскольку "рассмотрение соответствующей жалобы не имеет значения для события или правовой квалификации административного правонарушения". Суд также отметил, что в любом случае 27 августа 2013 г. его ходатайство о признании беженцем было отклонено. Что касается довода заявителя о том, что власти не возбудили административного разбирательства против него своевременно, суд нашел, что данное обстоятельство не является основанием для отмены постановления нижестоящего суда. Он указал, что это нарушение было незначительным, так как время составления соответствующего протокола об административном правонарушении "не является пресекательным".

D. Разбирательство о признании беженцем

40. В неопределенную дату в мае 2013 года заявитель обратился в Управление Федеральной миграционной службы по г. Москве (далее - Управление ФМС по г. Москве) с ходатайством о признании беженцем в Российской Федерации на основании опасения преследования по сфабрикованным обвинениям против него в связи с религиозным преступлением. Он утверждал, что обвинения против него являются необоснованными. 24 июня 2013 г. его дело было принято к рассмотрению.

41. 6 августа 2013 г. российский офис Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ) указал в письме на имя представителя заявителя, что существует реальная угроза жестокого обращения с лицами, чья выдача запрашивается в связи с политически мотивированными обвинениями религиозного характера.

42. 27 августа 2013 г. Управление ФМС по г. Москве отклонило ходатайство заявителя о признании беженцем. На основании копии решения, представленного сторонами, оно отметило, что заявитель разыскивается в Узбекистане в связи с его предполагаемым членством в ХТ, и указало, что "инициатор розыска подтвердил свое намерение требовать выдачи". Управление ФМС по г. Москве напомнило, что заявитель должен предоставить убедительные доводы о наличии индивидуальной угрозы преследования в связи с национальностью, религиозными убеждениями или принадлежностью к социальной группе. Оно также приняло во внимание постановление об административном выдворении от 31 июля 2013 г. (см. § 31 настоящего Постановления) и указание Европейским Судом предварительной меры в деле заявителя (см. § 4 настоящего Постановления). Управление ФМС по г. Москве указало следующее:

"..Из материалов дела следует, что после смерти матери заявителя в 1999 году его отец женился на другой женщине. Для получения наследства после отца в 2002 году она пожаловалась в местную милицию, что в какой-то момент заявитель прибыл в Узбекистан с целью убить своего отца. Однако, по данным заявителя, уголовное дело против него не возбуждалось. В 2009-2010 годах она подала новую жалобу, на этот раз обвиняя заявителя в экстремизме. Из вышеизложенного можно заключить, что причиной, по которой, по мнению заявителя, против него были выдвинуты необоснованные обвинения, являлся семейный конфликт_".

43. Управление ФМС по г. Москве также отметило, что заявитель намеренно скрыл факт пересечения Государственной границы 1-18 ноября 2009 г. и что он не просил о признании беженцем до своего задержания, хотя знал об обвинении в экстремизме, выдвинутом против него в 2010 году. Оно также отметило, что брат заявителя проживает в Узбекистане и не подвергается преследованиям. Соответственно, Управление ФМС по г. Москве пришло к выводу, что заявитель подал ходатайство с единственной целью избежания уголовного преследования в Узбекистане и что он не соответствовал критериям для признания беженцем.

44. 26 октября 2013 г. защита подала жалобу в Федеральную миграционную службу Российской Федерации, утверждая, что Управление ФМС по г. Москве не приняло во внимание политический и религиозный характер обвинений против него и не проанализировало конкретные обстоятельства его дела. Сторона защиты отметила, вопреки выводам регионального органа (см. § 42 настоящего Постановления), что не имеет значения, кто подавал жалобу против заявителя. Также несущественно положение его брата, поскольку уголовное дело против него в Узбекистане не возбуждалось. Вопреки выводам миграционного органа заявитель не знал о точном характере обвинений или стадии разбирательства против него в Узбекистане до задержания. Факт пересечения им Государственной границы в 2009 году не имел большого значения и не опровергал его утверждение о том, что с 1999 года он не покидал Российскую Федерацию на значительный срок. Управление ФМС по г. Москве в своем решении сослалось на разбирательство о выдаче, но не отметило важнейший факт, а именно что в выдаче было тем временем отказано (см. § 15 настоящего Постановления). Наконец, сторона защита напомнила, что практика пытки заключенных в Узбекистане может быть охарактеризована как систематическая и отсутствуют данные об улучшении в последние годы. Защита, в частности, сослалась на заключительные замечания Комитета ООН по правам человека 2010 года, а также на доклады "Хьюман райтс уотч" 2011 и 2013 годов (см. §§ 67-68 настоящего Постановления), доклады "Международной амнистии", опубликованные в мае и июле 2013 года (см. §§ 71-72 настоящего Постановления), и другие материалы (см. §§ 64 и 66 настоящего Постановления). Она утверждала, что заявитель, обвинявшийся в членстве в ХТ, подвергался особой угрозе жестокого обращения и содержания под стражей на родине.

45. 25 декабря 2013 г. Федеральная миграционная служба Российской Федерации отклонила жалобу заявителя. Она решила, что Управление ФМС по г. Москве тщательно проанализировало все относимые обстоятельства и вынесло обоснованное и законное решение о том, что заявитель не отвечал критериям беженца. Федеральная миграционная служба Российской Федерации также отметила, что не может проводить следственные действия по уголовному делу или ставить под сомнение обоснованность материалов, представленных Генеральной прокуратурой Российской Федерации по поводу уголовного дела, возбужденного властями Узбекистана.

46. Тем же решением Федеральная миграционная служба Российской Федерации предложила Управлению ФМС по г. Москве рассмотреть вопрос о предоставлении заявителю временного убежища в России с учетом указания, данного Европейским Судом на основании правила 39 Регламента Суда (см. § 4 настоящего Постановления). Стороны не информировали Европейский Суд о последствиях данного предложения.

47. 26 февраля 2014 г. сторона защиты обжаловала в Басманный районный суд г. Москвы решение от 25 декабря 2013 г. как незаконное и необоснованное. Она повторила свои прежние объяснения по поводу угрозы жестокого обращения в случае высылки заявителя (см. §§ 40 и 44 настоящего Постановления) и сослалась на международные материалы, процитированные в более ранних объяснениях, на Всемирный доклад, опубликованный "Хьюман райтс уотч" в январе 2014 года (см. § 69 настоящего Постановления). Сторона защиты утверждала, что федеральный миграционный орган не учел предсказуемых последствий перемещения заявителя в Узбекистан, а также угрозу жестокого обращения, которой он подвергнется в случае его высылки. Вместо проведения такого анализа миграционный орган указал, что не может проводить расследование или пересматривать экстрадиционные материалы, хотя этот вопрос явно выходил за пределы ходатайства заявителя. Данная позиция, по мнению заявителя, продемонстрировала, что Федеральная миграционная служба Российской Федерации исходила из презумпции его виновности в уголовном разбирательстве, начатом против него властями Узбекистана.

48. По-видимому, рассмотрение жалобы еще продолжается.

E. Условия содержания заявителя под стражей в камере изолятора временного содержания местного отдела полиции и его перевод в другое учреждение

49. После задержания вечером 30 июля 2013 г. (см. § 22 настоящего Постановления) заявитель был помещен в камеру Можайского отдела полиции г. Москвы* (* Так в оригинале. По-видимому, имеется в виду упоминавшийся выше отдел внутренних дел по Можайскому району г. Москвы (примеч. редактора).).

50. Как утверждает заявитель, камера имела площадь 4,5 кв. м, и во время нахождения там заявителя в ней содержались от четырех до 15 заключенных. Она была отделена от основного коридора решеткой. Заявитель не имел отдельного спального места, поскольку камера была оборудована только одной металлической скамьей вместо кроватей. В камере отсутствовали окна, поэтому он не имел доступа к естественному освещению и свежему воздуху. В камере отсутствовал туалет. Постельные принадлежности или матрасы не выдавались. Заявитель получал питание и воду раз в сутки.

51. Как утверждали власти Российской Федерации, площадь камеры составляла 5,46 кв. м. Заявитель был обеспечен питанием и постельными принадлежностями.

52. 5 августа (как утверждали власти Российской Федерации) или 6 августа 2013 г. (как утверждал заявитель), в 12.10, заявитель был переведен в Специальный центр для временного содержания иностранных граждан г. Москвы. Стороны не предоставили документов относительно даты этого перевода.

53. Заявитель содержится в Московском специальном центре содержания иностранцев до настоящего времени.

II. Соответствующие внутригосударственные законодательство и практика

A. Разбирательства о выдаче и признании беженцем

54. В Постановлении от 14 июня 2012 г. N 11 Пленум Верховного Суда Российской Федерации* (* По-видимому, имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2012 г. N 11 "О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания" (примеч. редактора).) указал со ссылкой на статью 3 Конвенции, что лицо также не подлежит выдаче в случае, если имеются серьезные основания полагать, что в запрашивающем государстве оно может быть подвергнуто пыткам или бесчеловечному либо унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. В выдаче лица может быть отказано, когда исключительные обстоятельства свидетельствуют о том, что выдача повлечет опасность для его жизни и здоровья, в том числе с учетом его возраста и физического состояния. Российские органы, рассматривающие вопрос о выдаче, должны проверять, имеются ли основания полагать, что заинтересованное лицо может быть приговорено к смертной казни, подвергнуто жестокому обращению или преследованиям в связи с его расой, религиозными убеждениями, гражданством, этническим или социальным происхождением или политическими взглядами. Судам необходимо принимать во внимание как общую ситуацию в запрашивающем государстве, так и личные обстоятельства лица, выдача которого запрашивается. Они могут учитывать, например, показания заинтересованного лица, свидетелей, гарантии запрашивающего государства и информацию Министерства иностранных дел Российской Федерации о стране, а также доклады и иные документы компетентных органов Организации Объединенных Наций и Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания. Внутригосударственные суды должны также принять во внимание выводы Европейского Суда по сходным делам.

55. Краткий обзор иных соответствующих положений по поводу разбирательств о выдаче см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Касымахунов против Российской Федерации" (Kasymakhunov v. Russia) от 14 ноября 2013 г. (жалоба N 29604/12* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2014.), §§ 74-80).

56. Краткий обзор соответствующих положений Федерального закона "О беженцах" см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (Abdulkhakov v. Russia) от 2 октября 2012 г. (жалоба N 14743/11* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2013.), §§ 95-98).

B. Разбирательство о высылке

1. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях

57. Согласно пункту 7 части 1 статьи 3.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) административное выдворение является административным наказанием. В части 1 статьи 3.10 КоАП РФ административное выдворение определяется как принудительное и контролируемое перемещение иностранных граждан и лиц без гражданства через Государственную границу Российской Федерации. Согласно части 2 статьи 3.10 КоАП РФ административное выдворение назначается судьей, а в случае совершения иностранным гражданином или лицом без гражданства административного правонарушения при въезде в Российскую Федерацию - соответствующими должностными лицами. Часть 5 статьи 3.10 КоАП РФ предусматривает, что для целей исполнения назначенного иностранному гражданину или лицу без гражданства административного наказания в виде принудительного выдворения за пределы Российской Федерации судья вправе применить к таким лицам содержание в специальном учреждении.

58. Статья 18.8 КоАП РФ устанавливает, что нарушение иностранным гражданином режима пребывания (проживания) в Российской Федерации, выразившееся в отсутствии документов, подтверждающих право на пребывание (проживание) в Российской Федерации, либо в неисполнении обязанностей по уведомлению о подтверждении своего проживания в Российской Федерации, влечет наложение административного штрафа в размере от 2 000 до 5 000 рублей с административным выдворением за пределы Российской Федерации или без такового. Часть 3 статьи 23.1 КоАП РФ предусматривает, что дела об административных правонарушениях, влекущих административное выдворение за пределы Российской Федерации, рассматриваются судьями судов общей юрисдикции. Часть 1 статьи 30.1 КоАП РФ гарантирует право обжалования постановления по делу о правонарушении в суд или вышестоящий суд.

59. Согласно части 2 статьи 27.5 КоАП РФ лицо, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении в связи с нарушением правил проживания на территории Российской Федерации, может быть подвергнуто административному задержанию на срок не более 48 часов.

60. В соответствии со статьей 31.1 КоАП РФ постановление по делу об административном правонарушении вступает в законную силу после истечения срока, установленного для обжалования постановления. Постановления, которые не могут быть обжалованы, вступают в силу немедленно.

61. Часть 1 статьи 31.9 КоАП РФ предусматривает, что постановление о назначении административного наказания не подлежит исполнению в случае, если это постановление не было приведено в исполнение в течение двух лет со дня его вступления в законную силу. Согласно части 2 статьи 31.9 КоАП РФ течение срока давности, предусмотренного частью 1 этой же статьи, прерывается в случае, если лицо, привлеченное к административной ответственности, уклоняется от исполнения постановления о назначении административного наказания.

62. Статья 3.9 предусматривает, что административный арест устанавливается и назначается лишь в исключительных случаях на срок не более 30 дней.

2. Соответствующая прецедентная практика Конституционного Суда Российской Федерации

63. В Постановлении от 17 февраля 1998 г. N 6-П Конституционный Суд Российской Федерации* (* По-видимому, имеется в виду Постановление Конституционного Суда Российской Федерации "По делу о проверке конституционности положения части второй статьи 31 Закона СССР от 24 июня 1981 г. "О правовом положении иностранных граждан в связи с жалобой Яхья Дашти Гафура"" (примеч. редактора).) указал со ссылкой на статью 22 Конституции России, что содержание под стражей лица с целью его выдворения из Российской Федерации требует судебного решения, если срок содержания превышает 48 часов. Сверх указанного срока лицо может оставаться задержанным лишь по судебному решению и только при условии, что без этого задержания решение о выдворении не может быть исполнено. Судебное решение призвано гарантировать лицу защиту не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу. Конституционный Суд Российской Федерации также отметил, что задержание на неопределенный срок составляло бы недопустимое ограничение права на свободу и превращалось бы в самостоятельный вид наказания, не предусмотренный законодательством Российской Федерации и противоречащий указанным нормам Конституции России.

III. Соответствующие международные материалы

A. Комитет ООН по правам человека

64. В соответствующих частях доклада 2010 года* (* Об Узбекистане (примеч. переводчика).) (CCPR/C/UZB/CO/3) Комитет по правам человека ООН указал следующее:

"_11. Комитет с озабоченностью отмечает продолжающие поступать сообщения о пытках и жестоком обращении, ограниченное количество обвинительных приговоров в отношении виновных и в целом мягкость применяемых мер наказания, включая простые дисциплинарные меры, а также свидетельства того, что лица, несущие ответственность за такие деяния, были амнистированы и что расследования утверждений о пытках/жестоком обращении носят в целом неадекватный или недостаточный характер. У него также вызывают озабоченность сообщения об использовании судами доказательств, полученных под принуждением, несмотря на решение Верховного суда 2004 года о недопустимости доказательств, полученных незаконным путем...

19. У Комитета вызывают тревогу установленные ограничения на свободу вероисповедания и убеждений, в том числе для членов незарегистрированных религиозных групп. У него вызывают обеспокоенность по-прежнему поступающие сообщения о предъявлении обвинений таким лицам и лишении их свободы. У него также вызывает озабоченность установленная в статье 216.2 Уголовного кодекса уголовная ответственность за "обращение верующих одних конфессий в другие (прозелитизм) и другую миссионерскую деятельность" (статья 18)...".

B. Комитет ООН против пыток

65. Заявитель ссылался на решение от 1 июня 2012 г. Комитета ООН против пыток в соответствии со статьей 22 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство обращения или наказания (48-я сессия) в деле N 444/2010, "Абдусаматов и другие против Казахстана" (Abdussamatov et al. v. Kazakhstan) (A/67/44). В решении в соответствующей части указано следующее:

"_Что касается существования постоянной практики грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека, то Комитет ссылается на свои заключительные замечания по третьему периодическому докладу Узбекистана, в которых он выразил свою озабоченность в связи с многочисленными, непрекращающимися и согласующимися друг с другом сообщениями о систематическом применении пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания со стороны сотрудников правоохранительных и следственных органов или при их подстрекательстве или с их ведома, а также в связи с тем, что лица, пытавшиеся найти убежище за границей и возвращенные в страну, содержатся в заключении в неизвестных местах и, возможно, подвергаются актам, представляющим собой нарушение Конвенции (§ 13.6)_"..

66. Заключительные замечания по четвертому периодическому докладу Узбекистана, принятые Комитетом ООН против пыток 10 декабря 2013 г. (CAT/C/UZB/CO/4), содержат следующее:

"_7. Комитет обеспокоен многочисленными, непрекращающимися и постоянными сообщениями о применения пыток и жестокого обращения со стороны правоохранительных органов, следственных и пенитенциарных учреждений, или при их подстрекательстве либо с их согласия, часто для получения признаний или информации, которые будут использоваться в уголовном разбирательстве. Признавая, что государство-участник не подлежит юрисдикции Европейского Суда, Комитет отмечает, что в 2011 году Европейский Суд постановил, что "применение пыток и жестокого обращения в отношении задержанных в Узбекистане является систематическим, безнаказанным и поощряемым должностными лицами правоохранительных органов и органов безопасности". Комитет обеспокоен тем, что государство-участник считает "необоснованными" многочисленные жалобы на пытки, выдвинутые в ходе обзора, часть которых ранее была направлена для рассмотрения в другие механизмы Организации Объединенных Наций по правам человека. Он отмечает, что в то время как государство-участник указало, что 45 лиц были привлечены к ответственности за пытки в период 2010-2013 годов, в государстве-участнике были зарегистрированы 336 жалоб на применение пыток или жестокого обращения в отношении сотрудников правоохранительных органов в тот же период. Приветствуя информацию, представленную государством-участником, относительно того, что законодательная, судебная и исполнительная ветви власти борются против пыток, комитет обеспокоен тем, что он не получил информации, свидетельствующей о том, что должностные лица исполнительной ветви власти в последнее время публично осудили факты пыток либо выразили порицание должностным лицам милиции или тюрем_

16. Комитет обеспокоен многочисленными заявлениями о том, что лица, лишенные свободы, подвергались пытке или жестокому обращению с целью принуждения к даче признательных показаний и что такие показания были впоследствии приняты в качестве доказательств в суде в отсутствие тщательного расследования относительно заявлений о пытках. Кроме того, комитет обеспокоен по поводу того, что государство-участник не предоставило комитету информацию о случаях, в которых судьи сочли признательные показания недопустимыми на основании того, что они были получены с применением пыток, или данные о количестве случаев, в которых судьи проводили расследование заявлений обвиняемых о том, что они признались в преступлении в результате пыток (статья 15)_

18. Отмечая утверждение государства-участника о том, что все места содержания под стражей подвергаются мониторингу со стороны независимых национальных и международных организаций и что оно будет приветствовать дальнейшие инспекции, комитет по-прежнему обеспокоен полученной информацией о фактическом отсутствии независимого и регулярного мониторинга мест содержания под стражей. Вместе с тем Комитет обеспокоен по поводу полученной им информации о принятых государством-участником мерах, затрудняющих работу многочисленных независимых правозащитных организаций, которые ранее действовали в государстве-участнике. Комитет встревожен сообщением Международного комитета Красного Креста, сделанным в апреле 2013 года, что он прекращает свои посещения учреждений содержания под стражей в государстве-участнике на том основании, что комитет был не в состоянии придерживаться своей процедуры, поэтому данные визиты "бесцельны"_".

C. "Хьюман райтс уотч"

67. Заявитель сослался на доклад организации "Хьюман райтс уотч" от 13 декабря 2011 г. "Свидетелей не осталось: пытки, бездействие Habeas Corpus* (* Вероятно, имеется в виду принятое в 2008 году законодательство Узбекистана о судебном санкционировании заключения под стражу (примеч. переводчика).) и принуждение к молчанию юристов в Узбекистане" ("No One Left to Witness: Torture, the Failure of Habeas Corpus, and the Silencing of Lawyers in Uzbekistan"), который в соответствующих частях предусматривает следующее:

"_В действительности по ряду важных направлений ситуация ухудшилась. Правительство предпринимает меры по демонтажу независимой адвокатуры и закрыло страну для независимого мониторинга и правозащитной деятельности. Увеличиваются аресты и преследования политических активистов и правозащитников, продолжают поступать правдоподобные сообщения о случаях произвольного задержания и пыток задержанных, включая несколько подозрительных случаев смерти в местах содержания под стражей. Репрессии против независимых мусульман продолжаются с неослабевающей силой, в то время как правительство упорно отказывается разрешать местным и международным НПО, в том числе и "Хьюман райтс уотч", осуществлять деятельность без вмешательства со стороны властей... Пытки в предварительном заключении остаются широко распространенным явлением, и, возможно, их уровень растет... единственным отличием теперь является то, что не осталось свидетелей продолжающихся злоупотреблений.

На основании более чем 100 бесед с жертвами пыток, их родственниками, адвокатами, правозащитниками, учеными и чиновниками в Узбекистане с 2009 по 2011 год в настоящем докладе основное внимание сосредоточено на трех вопросах: бездействии habeas corpus* (* Habeas corpus (лат.) - "представь задержанного лично в суд". Термин английского права, обозначающий гарантию неприкосновенности личности, гарантию обязательного рассмотрения судом вопроса о законности задержания лица (примеч. переводчика).), существовании пыток в условиях предварительного содержания под стражей и демонтаже независимой адвокатуры в Узбекистане.

Доклад... фиксирует использование различных форм пыток и жестокого обращения в условиях предварительного заключения со времени принятия habeas сorpus и других реформ, таких как избиение резиновыми дубинками и наполненными водой бутылками, поражение электрическим током, подвешивание за запястья и лодыжки, изнасилование и сексуальное унижение, удушение пластиковыми пакетами и противогазами, угрозы физической расправы с близкими. Наконец, в докладе документировано давление властей на формирующуюся адвокатуру Узбекистана, в частности, на адвокатов по уголовным делам, которые рискуют подавать заявления о пытках и заниматься политическими делами.

"Хьюман райтс уотч" установила, что в течение четырех лет с момента его вступления в силу, habeas corpus существует в основном на бумаге... [В] Узбекистане произвольное задержание является скорее правилом, чем исключением. На практике habeas corpus мало способствует защите заключенных в Узбекистане от пыток и жестокого обращения_

Милиция и агенты службы безопасности продолжают использовать пытки для принуждения заключенных к самооговору или оговору иных лиц, рассматривая пытки в качестве эффективного инструмента для обеспечения достаточного количества обвинительных приговоров и достижения внутренних "квот". Пытки используются как против подозреваемых в противодействии правительству, так и против задержанных по подозрению в совершении "общеуголовных" преступлений. Как и до принятия habeas copus, признания, полученные под пытками, часто являются единственным основанием для обвинительных приговоров. Судьи по-прежнему не расследуют заявления о пытках, чтобы исключить доказательства, полученные с помощью пыток или в отсутствие адвоката, либо о привлечении виновных к ответственности.

Некоторые адвокаты, потерпевшие и активисты сообщают, что пытки могут вновь распространиться с учетом углубления изоляции Узбекистана по инициативе правительства после событий в Андижане в 2005 году и отсутствия независимого мониторинга по вопросам пыток... Специальному докладчику ООН по пыткам и другим экспертам ООН по правам человека постоянно отказывают в посещении страны, несмотря на их неоднократные просьбы о доступе, и государство не дает международным правозащитным группам или независимым средствам массовой информации возможность действовать_".

68. Заявитель также ссылался на Всемирный доклад, опубликованный "Хьюман райтс уотч" в январе 2013 года, в соответствующих частях которого указывалось следующее:

"_В 2012 году ситуация с правами человека в Узбекистане оставалась вопиющей, каких-либо изменений к лучшему не наблюдалось. Пытки в системе уголовного судопроизводства носят эндемический характер. Власти усилили репрессии против гражданских активистов, членов оппозиции и журналистов и продолжали преследовать верующих, чья религиозная практика выходит за установленные государством жесткие рамки_

Уголовная юстиция, пытки и жестокое обращение

Пытки остаются массовым явлением и продолжаются при почти полной безнаказанности. Несмотря на принятие в 2008 году норм о судебном санкционировании заключения под стражу, права задержанных нарушались на всех стадиях уголовного судопроизводства. Правительство не обеспечило содержательной реализации рекомендаций по борьбе с пытками, предложенных профильным Специальным докладчиком ООН в 2003 году и другими международными органами.

Подозреваемым не разрешают доступ к адвокату, что является важнейшей гарантией защиты от пыток на этапе досудебного задержания. Милиция принуждает задержанных к признанию с помощью пыток, включая избиение дубинками и пластиковыми бутылками, подвешивание за запястья и лодыжки, изнасилование и сексуальное унижение. При этом власти, как правило, отказывались расследовать заявления о недозволенном обращении... "Хьюман райтс уотч" продолжает регулярно получать заслуживающие доверия сообщения о пытках, включая подозрительные случаи смерти лиц в условиях досудебного задержания и тюремного заключения.

Свобода религии

Несмотря на гарантии свободы религии в конституции Узбекистана, власти продолжали многолетнюю кампанию произвольных арестов и пыток мусульман, чья религиозная практика не санкционирована государством. В 2012 году по делам о религиозном экстремизме было арестовано или осуждено свыше 200 человек_".

69. Во Всемирном докладе, опубликованном "Хьюман райтс уотч" в январе 2014 года и описывающем события по ноябрь 2013 года, в частности, указывается следующее:

"_Правозащитное досье Узбекистана остается очень плохим в связи с широким спектром нарушений. Страна по сути закрыта для независимого контроля. Свобода выражения мнения является серьезно ограниченной. Власти продолжают бороться с правозащитниками, запугивать активистов, живущих в изгнании, и преследовать тех, кто исповедует свою религию вне строгого государственного контроля. Принудительный труд взрослых и детей продолжает существовать. Пытки в системе уголовного судопроизводства носят систематический характер. Международный комитет Красного Креста пошел на необычный шаг в апреле: публично объявил о своем решении прекратить визиты в тюрьмы в Узбекистане. Он указал на свою неспособность соблюдать стандартную процедуру при осуществлении подобных визитов, в том числе, наличие возможности получить доступ ко всем заключенным, вызывающим озабоченность, и говорить с ними наедине.

Уголовная юстиция и пытки

Пытки являются бичом мест заключения Узбекистана, которые зачастую используются для получения признательных показаний и происходят безнаказанно. Методы включают в себя избиения дубинками и пластиковыми бутылками, подвешивание за запястья и лодыжки, изнасилование и сексуальное унижение. Отсутствуют данные о том, что введение habeas corpus в 2008 году уменьшило уровень пыток в предварительном заключении или обеспечило надлежащие процессуальные гарантии для заключенных. Власти постоянно нарушают право на помощь защитника. Правительство постоянно отрицает существование пыток и не обеспечивает реализацию рекомендаций по борьбе с пытками, предложенных Специальным докладчиком ООН в 2003 году и другими международными органами в последнее десятилетие.

Власти отказываются расследовать заявления о пытках, и "Хьюман райтс уотч" продолжает получать достоверные сообщения о пытках, в том числе о подозрительных случаях смерти в заключении. В марте Ташкентский суд вынес приговор в отношении 16-летнего Григория Григорьева, сына правозащитницы Ларисы Григорьевой, по сфабрикованному обвинению в краже. Судья проигнорировал объяснения Григорьева о том, что ему потребовалась госпитализация после того, как милиционеры избили его для получения признательных показаний. В июне милиционеры в Ургенче ударили Сардорбека Нурметова, протестанта, пять раз книгой по голове и груди, пнули его по ногам и отказали ему в медицинской помощи. Милиция проигнорировала официальную жалобу Нурметова и выдвинула обвинения в незаконном хранении религиозных материалов у него дома.

Свобода религии

Власти продолжали многолетнюю кампанию произвольных арестов и пыток мусульман, религиозная практика которых не санкционирована государством. В апреле Инициативная группа независимых правозащитников подсчитала, что 12 000 человек в настоящее время находятся в заключении на основании неопределенных и чрезмерно широких обвинений, связанных с "религиозным экстремизмом", более чем 200 человек были осуждены только в этом году.

Подозреваемых последователей турецкого мусульманского богослова Саида Нурси лишили свободы за религиозный экстремизм. Власти также лишали свободы и штрафовали христиан, проводивших мирные религиозные мероприятия, за совершение административных правонарушений, в частности, за незаконное религиозное обучение.

Власти часто продлевают наказания заключенных, осужденных за "религиозные" преступления за предполагаемые нарушения тюремных правил. Такие продления происходят без надлежащего судебного разбирательства и прибавляют к приговору заключенного годы. Они, по-видимому, имеют целью содержание "религиозных" заключенных в тюрьме в течение неопределенного срока_".

D. "Международная амнистия"

70. Заявитель также ссылался на ежегодный доклад организации "Международная амнистия" за 2011 год, опубликованный в мае того же года, в котором указывалось следующее:

"_В январе начались закрытые судебные процессы по делам почти 70 лиц, обвиняемых в причастности к нападениям в Ферганской долине и столице страны - г. Ташкенте в мае и августе 2009 года, а также к убийству лояльного правительству имама и высокопоставленного сотрудника органов внутренних дел в г. Ташкенте в июле 2009 года. Среди множества задержанных в качестве подозреваемых или сочувствующих ИДУ, СИД и "Хизб-ут-Тахрир" в 2009 году оказались лица, которые посещали незарегистрированные мечети, учились у независимых имамов и ездили за границу либо подозревались в связях с запрещенными исламскими организациями. Считается, что многих лиц длительное время содержали под стражей без суда и следствия. Поступали сообщения о пытках и несправедливых процессах. В январе правозащитник Гайбулло Джалилов был приговорен к девяти годам тюремного заключения за попытку свержения конституционного строя и членство в запрещенной религиозной организации. [Он] осуществлял мониторинг задержаний и судебных процессов членов запрещенных в Узбекистане исламистских движений или подозреваемых в членстве в них и затрагивал вопросы о пытках или других видах жестокого обращения. Гайбулло Джалилов утверждал, что он был вынужден под давлением признаться, что является членом "Хизб-ут-Тахрир"_".

71. Заявитель также ссылался на ежегодный доклад организации "Международная амнистия" за 2012 год, в соответствующей части которого отмечалось следующее:

"_Несмотря на утверждения властей о том, что применение пыток значительно сократилось и введение нового законодательства об улучшении обращения с заключенными, десятки сообщений о пытках и других видах жестокого обращения с заключенными продолжали поступать на протяжении года. В большинстве случаев власти не проводили незамедлительных, тщательных и беспристрастных расследований этих утверждений... Власти продолжали добиваться экстрадиции лиц, которых подозревали в принадлежности к исламистским движениям, организациям и партиям, запрещенным в Узбекистане, под предлогом обеспечения безопасности и борьбы с терроризмом. Лицам, принудительно возвращенным в Узбекистан, грозила серьезная опасность пыток и жестокого обращения, а также длительных приговоров к лишению свободы в жестоких, бесчеловечных и унизительных условиях по итогам несправедливых судебных процессов. Сообщалось, что не менее 12 из 28 узбеков, высланных из Казахстана в июне (см. статью по Казахстану), предстали перед судом по обвинениям в религиозном экстремизме и предполагаемой принадлежности к исламистской организации "Жиходчилар" (организации джихадистов). После выдачи все они содержались под стражей без права связи с внешним миром. По мнению наблюдателей по правам человека, они находились в тюрьме г. Ташкента, и им грозила серьезная опасность пыток. Кроме того, они сообщили, что силовики запугивали родственников задержанных и не позволяли им расспрашивать о местонахождении близких_".

72. Доклад "Международной амнистии" за 2013 год, опубликованный 23 мая 2013 г., в соответствующей части, указывает следующее:

"_Сохраняется озабоченность по поводу частого применения пыток и других видов жестокого обращения с целью получения признательных показаний, в частности, от лиц, подозреваемых в связях с запрещенными религиозными группами... Пытки и другие виды жестокого обращения с задержанными и заключенными со стороны службы безопасности и тюремного персонала по-прежнему остаются обычным явлением. За год поступили десятки сообщений о пытках и ином жестоком обращении, особенно в отношении мужчин и женщин, подозреваемых или осужденных за принадлежность к исламским движениям и исламистским группировкам и партиям или иным религиозным группам, запрещенным в Узбекистане. Как в предыдущие годы, власти не проводили безотлагательные, тщательные и беспристрастные расследования по таким сообщениям и жалобам, поданным в Генеральную прокуратуру. Власти продолжали добиваться экстрадиции лиц, которых подозревали в принадлежности к исламистским движениям, организациям и партиям, запрещенным в Узбекистане, под предлогом обеспечения безопасности и борьбы с терроризмом. Они также направляли запросы об экстрадиции политических оппонентов, критиков правительства и состоятельных лиц, оказавшихся в опале у режима. Основаниями для многих таких запросов об экстрадиции были сфабрикованные или ненадежные доказательства. Правительство предлагало высылающим государствам дипломатические гарантии, чтобы добиться выдачи этих лиц, и обещало независимым наблюдателям и дипломатам свободный доступ в места содержания под стражей. В действительности они этих гарантий не выполняли. Лиц, в принудительном порядке возвращенных в Узбекистан, содержали под стражей без связи с внешним миром, пытали и подвергали жестокому обращению, а по итогам несправедливых процессов приговаривали к длительным срокам лишения свободы, причем осужденные содержались в жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство условиях. Власти также обвинялись в покушении на жизнь политических оппонентов, проживающих за рубежом_".

73. Заявитель также ссылался на доклад "Международной амнистии", опубликованный 3 июля 2013 г. "Евразия: возвращение к пыткам. Экстрадиция, принудительное возвращение и выдворение лиц в страны Центральной Азии" ("Eurasia: Return to Torture: Extradition, Forcible Returns and Removals to Central Asia"). В докладе отмечалось следующее:

"_За последние два десятилетия тысячи жителей региона жаловались на то, что их произвольно задержали и подвергли пыткам и жестокому обращению под стражей с целью выбить признание или получить деньги от их родственников. В указанный период в большинстве стран Центральной Азии были предприняты разрозненные меры по укреплению контроля за деятельностью правоохранительных органов и усилению защиты граждан в рамках системы уголовного правосудия. Однако ни одна из этих реформ не привела к прорыву в искоренении пыток и жестокого обращения, которые часто применяются к подозреваемым в общеуголовных преступлениях и регулярно к политическим противникам и лицам, подозреваемым в экстремизме и терроризме либо участии в запрещенных религиозных организациях... Во всех пяти республиках задержанных часто пытают и подвергают жестокому обращению во время самых первых допросов, когда их удерживают под стражей без связи с внешним миром. Особенно высок риск пыток и жестокого обращения для лиц, обвиняемых в преступлениях против национальной безопасности или "религиозном экстремизме", которые попадают в закрытые следственные изоляторы служб национальной безопасности_".

E. Другие соответствующие материалы

74. Краткий обзор соответствующих докладов органов ООН и международных неправительственных организаций об Узбекистане за период 2002-2011 годы см. в Постановлении Европейского Суда по делу Абдулхакова (упоминавшемся выше, §§ 99-101 и 103-107). Доклады о конкретной ситуации лиц, обвиняемых в членстве в "Хизб-ут-Тахрир", см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia) от 11 декабря 2008 г., жалоба N 42502/06, §§ 73-74.

75. Краткий обзор соответствующих положений Женевской конвенции 1951 года о статусе беженцев и Конвенции СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам см. в Постановлении по делу Абдулхакова (упоминавшемся выше, §§ 94 и 79-82 соответственно).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

76. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции, что в случае выдачи Узбекистану или высылки туда он подвергнется реальной угрозе пыток и жестокого обращения. Статья 3 Конвенции предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

77. Власти Российской Федерации первоначально утверждали, что в ходе разбирательства о выдаче власти Узбекистана предоставили заверения о том, что в случае возвращения в Узбекистан заявитель не будет преследоваться, в частности, по религиозным или политическим мотивам. Как указали власти Российской Федерации, доводы, приведенные заявителем, не были "объективно подтверждены". Заявитель не представил доказательств, что он может подвергнуться угрозе жестокого обращения в случае выдачи в Узбекистан. Кроме того, суды внимательно рассмотрели его версию об угрозе жестокого обращения в случае возвращения в Узбекистан. По мнению властей Российской Федерации, решение об административном выдворении заявителя было обоснованным, поскольку он не легализовал свое пребывание в Российской Федерации, хотя был знаком с действующим порядком. Власти Российской Федерации также подчеркнули, что в решении указывалось не то, что заявитель будет выслан в Узбекистан, а только что он подлежит выдворению с территории Российской Федерации.

78. Заявитель оспорил довод властей Российской Федерации о том, что решение об административном выдворении необязательно означало, что он будет выслан в Узбекистан. Он указал, что иная возможность в ходе административного разбирательства не рассматривалась и что, кроме того, не имелось оснований полагать, что любая другая страна согласится его принять. Заявитель отмечал, что он доводил опасения по поводу жестокого обращения в Узбекистане до сведения внутригосударственных органов во время разбирательств о признании беженцем и выдаче. Он ссылался на доклады органов ООН и авторитетных международных НПО, которые ясно указывали, что лица, подобно ему подозревавшиеся в членстве в "Хизб-ут-Тахрир", подвергались повышенной угрозе жестокого обращения. В частности, в доказательство отсутствия позитивных сдвигов в правозащитной ситуации в Узбекистане он ссылался на заключительные замечания Комитета ООН против пыток от 10 декабря 2013 г., доклад "Хьюман райтс уотч", опубликованный в январе 2014 года, и доклад "Международной амнистии" от июля 2013 года (процитированные в §§ 66, 69 и 73 настоящего Постановления соответственно). Он также ссылался на прецедентную практику Европейского Суда (процитированную в § 14 настоящего Постановления) и на Постановление Европейского Суда по делу "Умиров против Российской Федерации" (Umirov v. Russia) от 18 сентября 2012 г. (жалоба N 17455/11* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2013.)), Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации" (упоминавшееся выше), Постановление Европейского Суда по делу "Эрмаков против Российской Федерации" (Ermakov v. Russia) от 7 ноября 2013 г. (жалоба N 43165/10* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2014.)), и Постановление Европейского Суда по делу "Касымахунов против Российской Федерации" (упоминавшееся выше). Однако внутригосударственные органы не приняли во внимание представленные данные и отклонили его опасения как необоснованные в отсутствие тщательной оценки общей ситуации в Узбекистане или его личной ситуации.

79. В своих дополнительных объяснениях власти Российской Федерации сообщали в ответ, что данные, предоставленные заявителем, были явно недопустимыми. Во-первых, прецедентная практика Европейского Суда, процитированная заявителем, а также ежегодные доклады "Международной амнистии" и "Хьюман райтс уотч", изданные в 2011 году, содержали оценку ситуации в Узбекистане в период до 2009 года и потому устарели. Во-вторых, власти Российской Федерации скептически относились к докладам НПО по поводу ситуации в Узбекистане, упомянутым заявителем. По мнению властей Российской Федерации, доклады "Международной амнистии" и "Хьюман райтс уотч" содержали общие утверждения, неподкрепленные конкретной фактической информацией. Они полагали, что методы получения информации этих организаций "не могли считаться достаточно ответственными для рассмотрения дела Европейским Судом". Власти Российской Федерации утверждали, что доклады не доказывают наличие угрозы жестокого обращения в Узбекистане в деле заявителя или в целом. По их мнению, было бы некорректно отвергать дипломатические гарантии государства - a priori достоверное заявление - "на основании докладов, подготовленных в отсутствие процессуальных правил и доказательств".

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

80. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

81. Европейский Суд прежде всего напоминает, что государства-участники имеют право в соответствии с международным правом и при условии соблюдения их договорных обязательств, включая Конвенцию, контролировать въезд, проживание и высылку иностранцев (см. Постановление Европейского Суда по делу "Абдулазиз, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства" (Abdulaziz, Cabales and Balkandali v. United Kingdom) от 28 мая 1985 г., § 67, Series A, N 94) и что право на политическое убежище прямо не предусмотрено Конвенцией или ее Протоколами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands) от 11 января 2007 г., жалоба N 1948/04, § 135). Однако осуществление государством-участником высылки лица может повлечь возникновение вопроса в соответствии со статьей 3 Конвенции и, таким образом, обусловить ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что лицо в случае депортации будет подвергаться реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. В таком случае статья 3 Конвенции предполагает обязанность не высылать заинтересованное лицо в данную страну (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy) от 28 февраля 2008 г., жалоба N 37201/06, § 125).

82. Решение вопроса о наличии существенных оснований полагать, что заявитель подвергается реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, обязательно требует от Европейского Суда оценки условий в принимающем государстве с точки зрения указанного положения Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, § 67, ECHR 2005-I). Эти стандарты подразумевают, что жестокое обращение, которому заявитель предположительно подвергнется в случае возвращения, должно достигать минимального уровня суровости, чтобы попадать в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка данного уровня является относительной и зависит от всех обстоятельств дел (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хилаль против Соединенного Королевства" (Hilal v. United Kingdom), жалоба N 45276/99, § 60, ECHR 2001-II).

83. При определении того, доказано ли наличие реальной угрозы подвергнуться в случае высылки обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции, Европейский Суд оценивает вопрос в свете всех материалов, предоставленных ему или в случае необходимости полученных по собственной инициативе (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 128). Поскольку характер ответственности государств-участников по статье 3 Конвенции в делах данного вида заключается в действии, подвергающем лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент высылки (см. Постановление Европейского Суда по делу "Вилвараджа и другие против Соединенного Королевства" (Vilvarajah and Others v. United Kingdom) от 30 октября 1991 г., § 107, Series A, N 215).

84. В принципе заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "N. против Финляндии" (N. v. Finland) от 26 июля 2005 г., жалоба N 38885/02, § 167). Если такие доказательства предоставлены, государство-ответчик обязано рассеять любые сомнения в связи с ними (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia) от 19 июня 2008 г., жалоба N 8320/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.), § 112).

85. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд неоднократно указывал, что он может придавать значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций и неправительственных организаций (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 131, с дополнительными ссылками). В то же время одна лишь возможность жестокого обращения вследствие нестабильной ситуации в принимающем государстве не свидетельствует о нарушении статьи 3 Конвенции (см. там же).

86. Европейский Суд также признает, что следует учитывать присутствие и исследовательские возможности автора материала в данной стране. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что государства (государство-ответчик в конкретном деле или любые другие государства-участники или прочие государства) благодаря своим дипломатическим миссиям и их способности к сбору информации часто могут представлять материалы, имеющие особое значение для оценки Европейским Судом дела, поступившего на его рассмотрение. Он находит, что это соображение тем более должно применяться в отношении органов ООН, особенно с учетом их прямого доступа к властям страны, а также возможности проводить проверки на местах и оценки способом, который может быть недоступен для государств и неправительственных организаций (см. Постановление Европейского Суда по делу "NA. против Соединенного Королевства" (NA. v. United Kingdom) от 17 июля 2008 г., жалоба N 25904/07, § 121). В то время как Европейский Суд признает, что многие доклады по своей природе содержат общие оценки, следует придавать большее значение докладам, которые рассматривают ситуацию с правами человека в стране назначения и прямо учитывают основания предполагаемой реальной угрозы жестокого обращения в деле, поступившем в Европейский Суд (см. там же, § 122).

87. Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, конкретные утверждения заявителя по делу должны подтверждаться иными доказательствами (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", § 73).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

88. Обращаясь к обстоятельствам дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель затрагивал вопрос об угрозе жестокого обращения в случае возвращения в Узбекистан в разбирательствах о выдаче, высылке и признании беженцем. Европейский Суд признает, что его объяснения были последовательными и что он выдвинул ряд конкретных и подробных доводов в поддержку своей претензии. В частности, он утверждал, что правоохранительные органы Узбекистана систематически прибегали к применению пытки и бесчеловечному обращению с заключенными. Он подчеркивал, что лица, обвиняемые в членстве в запрещенных религиозных организациях, которые считались экстремистскими, таких как ХТ, а также те, кто подозревался в преступлениях против государственной безопасности, подвергались повышенной угрозе обращения, нарушающего статью 3 Конвенции. В поддержку своих доводов заявитель сослался на доклады авторитетных международных организаций и выводы Европейского Суда в сходных ситуациях, когда заявителям угрожало возвращение или перемещение в Узбекистан в связи с уголовным разбирательством по обвинению в членстве в ХТ, религиозном экстремизме или попытке свержения конституционного строя (cм. §§ 14, 30, 36, 40, 44 и 47 настоящего Постановления).

(i) Внутригосударственные разбирательства

89. Что касается разбирательства о выдаче, Европейский Суд подчеркивает, что 24 июля 2013 г. Генеральная прокуратура отклонила запрос о выдаче заявителя. К сожалению, стороны не предоставили копию решения этого органа. Европейский Суд располагает только копией письма прокуратуры от 30 июля 2013 г., из которого следует, что причина отказа в выдаче заявителя носила "технический" характер, а именно заключалась в истечении срока давности для его преследования согласно законодательству Российской Федерации (см. § 15 настоящего Постановления).

90. Обращаясь к разбирательству о статусе беженца, Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на решение от 25 декабря 2013 г. рассматривается властями. Европейский Суд сосредоточится на имеющихся материалах об этом разбирательстве, а именно на решениях Управления ФМС по г. Москве и Федеральной миграционной службы Российской Федерации от 27 августа и 25 декабря 2013 г. (см. §§ 42 и 45 настоящего Постановления).

91. Что касается ссылки миграционных органов на несвоевременное обращение заявителя о предоставлении статуса беженца (см. § 43 настоящего Постановления), стороны не оспаривают, что заявитель приехал в Российскую Федерацию в 1999 году и повторно прибыл после краткосрочной поездки в Узбекистан, когда ему не предъявлялось каких-либо обвинений, и обратился за получением статуса беженца более чем через три года после своего задержания. Европейский Суд также отмечает указание в протоколе допроса от 17 апреля 2013 г. на то, что заявитель узнал о точном характере обвинений против него, когда был задержан (см. § 12 настоящего Постановления). Европейский Суд отметил, что в любом случае основной упор в жалобе заявителя делался на то, что он преследуется властями Узбекистана в связи с обвинениями в тяжких преступлениях, наказываемых длительными сроками тюремного заключения, и на угрозу жестокого обращения во время содержания под стражей. Европейский Суд напоминает свой постоянный подход о том, что в то время как уклонение лица от незамедлительного ходатайства о предоставлении убежища сразу после прибытия в другую страну может иметь значение для оценки достоверности его утверждений, невозможно сопоставить риск жестокого обращения с мотивами, выдвинутыми для высылки (см. Постановление Европейского Суда по делу "Абдолхани и Каримниа против Турции" (Abdolkhani and Karimnia v. Turkey) от 22 сентября 2009 г., жалоба N 30471/08, § 91). Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле выводы внутригосударственных органов власти в отношении несвоевременного обращения заявителя за предоставлением статуса беженца не опровергают по существу его утверждения в соответствии со статьей 3 Конвенции.

92. Что касается уклонения заявителя от информирования властей о своем кратком посещении Узбекистана в ноябре 2009 года (см. § 43 настоящего Постановления), сотрудники Федеральной миграционной службы не объяснили, каким образом этот выявленный ими недостаток подрывает основной довод заявителя согласно статье 3 Конвенции (см. в соответствующей части Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации" (Azimov v. Russia) от 18 апреля 2013 г., жалоба N 67474/11* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2014.), §§ 119-123).

93. Что касается непредоставления убедительных доводов о существовании угрозы (см. § 42 настоящего Постановления), Европейский Суд вновь напоминает, что требование к заявителю представить "бесспорные" доказательства риска жестокого обращения в запрашивающем государстве означало бы требовать от него доказать существование будущих событий, что невозможно, и возложило бы на него явно несоразмерное бремя (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации", § 117). Любое подобное утверждение всегда затрагивает случайность, нечто способное произойти или не произойти в будущем. Следовательно, такие утверждения не могут быть доказаны так же, как прошлые события. От заявителя можно только требовать доказать со ссылкой на конкретные факты, относимые к нему и той категории лиц, к которой он принадлежит, что существует высокая вероятность того, что он может подвергнуться жестокому обращению (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации", § 128). В настоящем деле заявитель привел подробные объяснения по этому поводу. Однако Европейский Суд вынужден отметить, что миграционные органы выдвинули краткую и неконкретную мотивировку для их отклонения. Европейский Суд согласен с заявителем в том, что вывод Управления ФМС по г. Москве о причинах уголовного преследования - а именно о внутрисемейном конфликте (см. § 42 настоящего Постановления) - а также вопрос обоснованности обвинений, выдвинутых против него в Узбекистане, имели небольшое значение для целей оценки угрозы. С другой стороны, объяснения заявителя по поводу общей правозащитной ситуации в Узбекистане и особой угрозы жестокого обращения с ним ввиду обвинений, выдвинутых против него на родине, были оставлены без внимания.

94. Наконец, обращаясь к разбирательству об административном выдворении, Европейский Суд отмечает, что суды страны не рассмотрели ни на одной стадии разбирательства подробные объяснения заявителя относительно угрозы жестокого обращения (см. §§ 31 и 39 настоящего Постановления) и уклонились от учета материалов из достоверных источников, таких как международные доклады и прецедентная практика Европейского Суда. Пространные объяснения стороны защиты относительно угрозы жестокого обращения в случае выдворения заявителя в Узбекистан в ходе разбирательства о выдворении не были рассмотрены вообще.

95. Исходя из вышеизложенного Европейский Суд не убежден в том, что жалоба заявителя была надлежащим образом рассмотрена внутригосударственными властями. Таким образом, теперь он должен рассмотреть вопрос о том, существовал ли в момент его перемещения из Российской Федерации реальный риск того, что в Узбекистане заявитель подвергнется обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции.

(ii) Мнение Европейского Суда

96. Во-первых, Европейский Суд учитывает, что власти Российской Федерации в своих объяснениях сообщили, что решение заявителя об административном выдворении означало не то, что он подлежит высылке в Узбекистан, а то, что он должен быть выдворен с территории Российской Федерации. Однако Европейский Суд принимает довод заявителя о том, что другие возможности в рамках административного разбирательства не обсуждались. Во-вторых, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не предоставили информации о другой стране, готовой принять его. Соответственно, Европейский Суд не может не заключить, что решение об административном выдворении заявителя предполагало его высылку в Узбекистан.

97. Обращаясь к доводу властей Российской Федерации относительно допустимости данных и непридания значения дипломатическим гарантиям, Европейский Суд подчеркивает, что этот вопрос впервые затронут в дополнительных объяснениях властей Российской Федерации в Европейском Суде, тогда как внутригосударственные органы либо отказывались принимать соответствующие международные материалы, не говоря об их анализе (как в разбирательстве о высылке, см. §§ 31 и 39 и оценку Европейского Суда в § 94 настоящего Постановления), либо отклоняли основанные на них объяснения в краткой форме (см. §§ 42-43 и 45 настоящего Постановления). Что касается дипломатических гарантий, данных в разбирательстве о выдаче, в отсутствие копии решения от 24 июля 2013 г. нет оснований полагать, что они были подробно рассмотрены внутригосударственными властями в соответствии с конвенционными требованиями на каком-либо этапе разбирательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. United Kingdom), жалоба N 8139/09, §§ 188 и 189, ECHR 2012 (извлечения), и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 150).

98. Европейский Суд ранее в ряде случаев рассматривал вопрос об угрозе жестокого обращения в случае выдачи или высылки в Узбекистан из Российской Федерации или иной страны - члена Совета Европы. Он установил со ссылкой на материалы из различных источников, что общая ситуация с правами человека в Узбекистане является тревожной, что заслуживающие доверия международные материалы демонстрировали наличие серьезной проблемы жестокого обращения с заключенными, практики пыток в отношении лиц, содержащихся под стражей в милиции, которая описывалась как "систематическая" и "неизбирательная" (см. в числе многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 2947/06* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), § 121, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 93-96, Постановление Европейского Суда по делу "Гараев против Азербайджана" (Garayev v. Azerbaijan) от 10 июня 2010 г., жалоба N 53688, § 71, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Якубов против Российской Федерации, §§ 81 и 82, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации", § 125, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Абдулхаков против Российской Федерации", § 141, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации, § 135, а также в качестве недавних примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эрмаков против Российской Федерации", § 201, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Касымахунов против Российской Федерации", § 122).

99. Кроме того, не было представлено конкретных доказательств существенного улучшения ситуации в этой области. Приходя к такому заключению, Европейский Суд, в частности, учитывает последние доклады "Международной амнистии" и "Хьюман райтс уотч" об Узбекистане (см. §§ 69 и 72-73 настоящего Постановления), затрагивающие события 2012 года и до ноября 2013 года. Что касается допустимости данных докладов, Европейский Суд несколько раз рассматривал этот вопрос в своей прецедентной практике (см. §§ 83 и 85-86 настоящего Постановления) и не усматривает оснований для изменения своего последовательного подхода в указанном отношении. Европейский Суд учитывает, что заключения таких докладов подтверждаются, в частности, выводами органов ООН (см. §§ 64-66 настоящего Постановления), которые не оспаривались властями Российской Федерации. Учитывая авторитет и репутацию авторов этих докладов, тот факт, что их заключения согласуются друг с другом и подкрепляются по существу другими источниками, Европейский Суд не сомневается в их достоверности (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии", § 143, см. также упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации", § 137, и обширную прецедентную практику, цитируемую в § 98 настоящего Постановления). Все эти доклады описывают тревожную ситуацию и, в частности, упоминают многочисленные и систематические случаи пытки и бесчеловечного обращения с заключенными. Европейский Суд также учитывает, что власти Российской Федерации не предоставили данных, способных опровергнуть утверждения источников, на которые ссылался заявитель (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Италии"). Учитывая информацию, изложенную в §§ 64-73 настоящего Постановления, Европейский Суд вынужден подтвердить, что жестокое обращение с заключенными остается широко распространенной и стойкой проблемой в Узбекистане.

100. Что касается личной ситуации заявителя, Европейский Суд отмечает, что он разыскивался властями Узбекистана по обвинениям в попытке свержения конституционного строя этой страны, членстве в экстремистской религиозной организации и распространении экстремистских материалов по причине предполагаемого членства в "Хизб-ут-Тахрир", запрещенной религиозной организации. Вышеизложенные обвинения составляли основание для запроса о выдаче заявителя и ордера на его арест. Европейский Суд рассмотрел ряд дел, в которых заявители обвинялись в преступлениях в связи с принадлежностью к "Хизб-ут-Тахрир" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 94-98, Постановление Европейского Суда по делу "Каримов против Российской Федерации" (Karimov v. Russia) от 29 июля 2010 г., жалоба N 54219/08* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2011.), § 100, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рустамов против Российской Федерации", §§ 126 и 127, и недавний пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Касымахунов против Российской Федерации", § 123). Он признавал, что такие лица подвергаются повышенной угрозе жестокого обращения и что их выдача или высылка в Узбекистан составит нарушение статьи 3 Конвенции.

101. Вышеизложенным не могли пренебречь власти Российской Федерации, которые рассматривали дело заявителя в 2013 году. Иными словами, эти обстоятельства "должны были быть известны государству-участнику в соответствующий период (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии" (Hirsi Jamaa and Others v. Italy), жалоба N 27765/09, § 121, ECHR 2012). Тем не менее, по мнению Европейского Суда, внутригосударственные власти либо приводили краткую и неконкретную мотивировку в попытке опровергнуть предполагаемую угрозу жестокого обращения в связи с вышеизложенными соображениями, включая явный существовавший ранее неблагоприятный интерес властей Узбекистана к заявителю, или избегали рассмотрения этого вопроса вообще. Вновь обращаясь к гарантиям, данным властями Узбекистана, на которые ссылались власти Российской Федерации, Европейский Суд находит в дополнение к своему выводу, сделанному в § 97 настоящего Постановления, что они были даны для целей разбирательства о выдаче, которое было прекращено, и не имеют прямого отношения к разбирательству о высылке.

102. С учетом вышеизложенных соображений и, в частности, характера и фактической основы обвинений против заявителя, доступных материалов, раскрывающих реальную угрозу жестокого обращения с заключенными, находящимися в сходном с ним положении, и в отсутствие достаточных гарантий, устраняющих эту угрозу, Европейский Суд считает, что заявитель подвергнется серьезной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае перемещения в Узбекистан.

103. Европейский Суд, соответственно, заключает, что принудительное возвращение заявителя в Узбекистан в форме высылки или иначе нарушило бы статью 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей

104. Заявитель жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции (процитированной в § 76 настоящего Постановления) на бесчеловечные и унижающие достоинство условия содержания в сильно переполненной камере отдела внутренних дел по Можайскому району г. Москвы с 30 июля по 6 августа 2013 г. Он утверждал, в частности, что камера, в которой он содержался почти семь дней, была предназначена для кратких периодов содержания под стражей, не превышающих несколько часов, и что она была серьезно переполнена.

A. Доводы сторон

105. Власти Российской Федерации признали, что условия содержания заявителя под стражей в изоляторе временного содержания отдела внутренних дел по Можайскому району г. Москвы не соответствовали стандартам статьи 3 Конвенции. Они указали, что в то время как содержание заявителя в этой камере с 30 по 31 июля 2013 г. (дату постановления Кунцевского районного суда г. Москвы, см. § 31 настоящего Постановления) соответствовало требованиям внутригосударственного законодательства, оставшаяся часть периода с 31 июля 2013 г., после вынесения данного постановления, и по 5 августа 2013 г. им не соответствовала. Они признали, что камера для содержания лиц, обвиняемых в административных правонарушениях, не была предназначена для содержания иностранных граждан, в отношении которых суды страны вынесли постановления об административном выдворении. Такие лица должны были содержаться в специальных центрах Министерства внутренних дел Российской Федерации.

106. Заявитель настаивал на своей жалобе. Он отметил, что власти Российской Федерации не комментировали его утверждения о фактах. Он не согласился с мнением властей Российской Федерации о том, что формальное основание для его содержания под стражей до и после 31 июля 2013 г. имело значение для его жалобы на условия содержания под стражей в соответствии со статьей 3 Конвенции. Эти условия были бесчеловечными с момента его доставления в отдел внутренних дел до перевода в другое учреждение. Он утверждал, что вопреки объяснениям властей Российской Федерации данный перевод произошел 6 августа 2013 г.

B. Мнение Европейского Суда

107. Европейский Суд прежде всего отмечает, что стороны не пришли к согласию относительно даты перевода заявителя из Можайского отдела полиции* (* Здесь и далее так в оригинале. По-видимому, имеется в виду упоминавшийся ранее отдел внутренних дел по Можайскому району г. Москвы (примеч. редактора).) в специальный центр содержания (см. §§ 52 и 105-106 настоящего Постановления). К сожалению, власти Российской Федерации не представили документы в подкрепление своих утверждений. С другой стороны, не оспаривается сторонами, что заявитель содержался под стражей в отделе полиции по крайней мере до 5 августа 2013 г. Европейский Суд признает приемлемой - и, соответственно, рассмотрит жалобу на условия содержания под стражей заявителя - в отношении периода с 30 июля по 5 августа 2013 г.

108. Европейский Суд напоминает, что для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка этого минимума носит относительный характер и зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер и контекст обращения или наказания, манера и метод его применения, его длительность, физические и психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", жалоба N 30210/96, § 91).

109. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации признали, что условия содержания заявителя под стражей в изоляторе временного содержания Можайского отдела полиции с 31 июля по 5 августа 2013 г. не соответствовали стандартам статьи 3 Конвенции. Однако они утверждали, что период с 30 по 31 июля 2013 г. не нарушал это положение (см. § 105 настоящего Постановления). Европейский Суд согласен с заявителем в том, что формальное основание его содержания под стражей не имеет значения для условий содержания под стражей в Можайском отделе полиции г. Москвы. Действительно, не утверждалось, что материальные условия содержания под стражей изменились в период с 30 июля по 5 августа 2013 г.

110. Европейский Суд также указывает, что власти Российской Федерации не оспаривали утверждения заявителя о крайней переполненности или непригодности условий в данной камере для содержания под стражей, превышающего несколько часов. С учетом признания властей Российской Федерации нарушения статьи 3 Конвенции в отношении части периода содержания заявителя под стражей, а также выводов Европейского Суда относительно условий содержания в отделах милиции (см., например, Постановление Европейского Суда от 25 октября 2005 г. по делу "Федотов против Российской Федерации" (Fedotov v. Russia), жалоба N 5140/02* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2006.), § 67, и Постановление Европейского Суда по делу "Андреевский против Российской Федерации" (Andreyevskiy v. Russia) от 29 января 2009 г., жалоба N 1750/03* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2009.), §§ 73-78) Европейский Суд находит, что условия содержания заявителя в Можайском отделе полиции составляли бесчеловечное и унижающее достоинство обращение.

111. Соответственно, по делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя под стражей с 30 июля по 5 августа 2013 г.

III. Предполагаемые нарушения статьи 13 Конвенции

112. Заявитель жаловался на то, что внутригосударственные органы, административные и судебные, эффективно не рассмотрели доводы относительно угрозы жестокого обращения в Узбекистане и что суды страны подтвердили действительность постановления о высылке до окончания разбирательства о предоставлении убежища. Он также жаловался на то, что не имел в своем распоряжении эффективных внутригосударственных средств правовой защиты против бесчеловечных и унижающих достоинство условий. Он ссылался на статью 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

113. Европейский Суд отмечает, что жалоба в этой части связана с рассмотренной выше в соответствии со статьей 3 Конвенции и поэтому должна быть также объявлена приемлемой. С учетом вывода, сделанного в контексте статьи 3 Конвенции (см. §§ 89-103 и 107-111 настоящего Постановления, соответственно), Европейский Суд считает, что не является необходимым рассмотрение вопроса о том, имело ли место в настоящем деле нарушение требований статьи 13 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

114. Заявитель жаловался на основании пункта 1 статьи 5 Конвенции, что его содержание под стражей с 24 по 30 июля 2013 г. было "незаконным". Он также жаловался по данному основанию на то, что его содержание под стражей в целях административного выдворения после 31 июля 2013 г. не было основано на достаточно предсказуемых внутригосударственных нормах и что в постановлении о выдворении не указывался срок его содержания под стражей. Статья 5 Конвенции в соответствующих частях предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

_(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

A. Доводы сторон

115. Что касается содержания заявителя под стражей с 24 по 30 июля 2013 г., власти Российской Федерации признали, что отказ 24 июля 2013 г. в выдаче заявителя явно означал отсутствие основания для его дальнейшего содержания под стражей в значении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Власти Российской Федерации согласились, что содержание заявителя под стражей с 24 по 30 июля 2013 г. не имело законной основы в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

116. Что касается периода содержания под стражей с 31 июля по 5 августа 2013 г., власти Российской Федерации дополнительно признали, что после постановления суда страны от 31 июля 2013 г. заявитель должен был быть помещен в специальный центр содержания иностранных граждан (см. § 33 настоящего Постановления). Однако он оставался под стражей в отделе внутренних дел до 5 августа 2013 г. Со ссылкой на Постановление Европейского Суда по делу "Прошкин против Российской Федерации" (Proshkin v. Russia) от 7 февраля 2012 г. (жалоба N 28869/03* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2012.), §§ 78 и последующие) они признали, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении указанного периода. Они не комментировали последующее содержание под стражей заявителя.

117. Заявитель согласился с властями Российской Федерации, что касается периодов с 24 по 30 июля и с 31 июля по 5 августа 2013 г. Он утверждал в отношении всего периода содержания под стражей в целях административного выдворения с 31 июля 2013 г., что разбирательство об административном выдворении было инициировано, когда власти столкнулись с необходимостью его освобождения. Он утверждал, что власти злоупотребляли своими полномочиями в рамках административного производства исключительно с целью обеспечить его возвращение в Узбекистан, несмотря на отклонение запроса о выдаче. Заявитель полагал, что его содержание в целях административного выдворения в любом случае незаконно, поскольку КоАП РФ не устанавливает срок такого содержания, и он не был установлен судами страны. Он утверждал, что нормы законодательства Российской Федерации, касающиеся содержания под стражей для обеспечения возможной высылки, не были достаточно ясными и предсказуемыми. Со ссылкой на Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации" (упоминавшееся выше, §§ 172-173) заявитель утверждал, что содержание под стражей в целях высылки не должно превышать максимального срока содержания в качестве административного наказания, в противном случае это была бы карательная, а не превентивная мера.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

118. Европейский Суд считает, что эта часть жалобы не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

119. Европейский Суд отмечает, что подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции не требует, чтобы заключение под стражу лица, в отношении которого принимаются меры по выдаче, разумно считалось необходимым, например, с целью не позволить лицу продолжить заниматься преступной деятельностью или скрыться. В этой связи подпункт "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции устанавливает иной уровень защиты по сравнению с подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции: всё, что требуется в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, это чтобы действия совершались в отношении "лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче". Таким образом, для целей подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции несущественно, было ли решение о выдаче оправданным с точки зрения внутригосударственного права или Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 135, с дополнительными отсылками).

120. Любое лишение свободы является оправданным согласно второй части подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции лишь в ходе разбирательства о выдаче или высылке. Если разбирательство не ведется с надлежащей тщательностью, содержание под стражей перестает быть допустимым с точки зрения подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Лишение свободы должно быть "законным". Если возникает вопрос о законности содержания под стражей, включая вопрос о том, был ли соблюден "порядок, установленный законом", Конвенция в значительной степени отсылает к внутригосударственному законодательству и устанавливает обязанность соблюдения его материальных и процессуальных норм. Однако соблюдение внутригосударственного законодательства не является достаточным: пункт 1 статьи 5 Конвенции дополнительно требует, чтобы любое лишение свободы учитывало цель защиты лица от произвола. Фундаментальным принципом является то, что произвольное заключение под стражу не может быть совместимо с пунктом 1 статьи 5 Конвенции, и понятие "произвол" в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции не сводится к несоответствию внутригосударственному законодательству, следовательно, лишение свободы может быть законным с точки зрения внутригосударственного законодательства, но оставаться произвольным и, таким образом, противоречащим Конвенции. Чтобы не считаться произвольным, содержание под стражей в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции должно осуществляться добросовестно и должно быть тесно связано с основаниями заключения под стражу, на которые ссылаются власти, место и условия содержания должны быть адекватными, длительность содержания не должна превышать срок, разумно требуемый для преследуемой цели (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "A. и другие против Соединенного Королевства" (A. and Others v. United Kingdom), жалоба N 3455/05, § 164, ECHR 2009, с дополнительными отсылками).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Что касается содержания заявителя под стражей с 24 по 30 июля 2013 г.

121. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что 24 июля 2013 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации отказала в выдаче заявителя (см. § 21 настоящего Постановления). Однако только 30 июля 2013 г. заявитель был освобожден из следственного изолятора (см. § 22 настоящего Постановления). Европейский Суд учитывает признание властями Российской Федерации того, что отказ в выдаче заявителя 24 июля 2013 г. автоматически лишил дальнейшее содержание заявителя под стражей законной основы в значении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. § 115 настоящего Постановления). Европейский Суд не видит оснований для несогласия с этой оценкой и находит, что содержание под стражей заявителя в данный период уже не охватывалось подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Он также считает, что его содержание под стражей не относилось к сфере действия любого другого подпункта пункта 1 статьи 5 Конвенции.

122. С учетом признания властей Российской Федерации, а также ранее сделанных выводов в делах, затрагивавших тот же вопрос (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Эминбейли против Российской Федерации" (Eminbeyli v. Russia) от 26 февраля 2009 г., жалоба N 42443/02* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2010.), § 49, с дополнительными отсылками), Европейский Суд заключает, что содержание заявителя под стражей с 24 по 30 июля 2013 г. не имело законной цели в соответствии со пунктом 1 статьи 5 Конвенции и, следовательно, было произвольным.

123. Отсюда следует, что имело место нарушение этого положения в части содержания под стражей заявителя с 24 по 30 июля 2013 г.

(ii) Что касается содержания заявителя под стражей в целях административного выдворения

124. Европейский Суд находит, что содержание под стражей заявителя с целью его административного выдворения из Российской Федерации является формой "высылки" в значении подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Таким образом, данное положение применимо к настоящему делу.

125. Не оспаривается сторонами, что заявитель незаконно проживал в Российской Федерации в течение значительного срока до своего задержания, и, следовательно, он совершил административное правонарушение, наказываемое высылкой. Европейский Суд напоминает, что срок содержания под стражей в принципе является законным, если он был установлен решением суда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Алим против Российской Федерации" (Alim v. Russia) от 27 сентября 2011 г., жалоба N 39417/07* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2013.), § 55). Содержание заявителя под стражей в целях высылки было санкционировано судом, имеющим юрисдикцию по этому делу, в связи с правонарушением, наказываемым высылкой, и суд первой инстанции привел определенные мотивы для своего решения содержать заявителя под стражей (см. § 33 настоящего Постановления).

126. Европейский Суд также учитывает довод заявителя о том, что реальная цель постановления о содержании под стражей от 31 июля 2013 г. заключалась в содержании его под стражей по истечении максимального срока содержания в целях выдачи и что власти использовали разбирательство о высылке как предлог для обхода требований законодательства.

127. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что задержание может быть незаконным, если его декларируемая цель отличается от реальной (см. Постановление Европейского Суда по делу "Боцано против Франции" (Bozano v. France) от 18 декабря 1986 г., Series A, N 60, § 111, и Постановление Европейского Суда по делу "Ходорковский против Российской Федерации" (Khodorkovskiy v. Russia) от 31 мая 2011 г., жалоба N 5829/04* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2012.), § 142). В Постановлении Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации" (упоминавшемся выше, § 165) Европейский Суд установил, что решение о содержании заявителя под стражей в целях высылки имело целью обход максимального срока, предусмотренного внутригосударственным законодательством для содержания в целях выдачи.

128. Европейский Суд отмечает, что некоторые элементы настоящего дела проявляют сходство с делом Азимова. Не оспаривалось, что власти сознавали незаконный иммиграционный статус заявителя с момента его задержания 17 апреля 2013 г. (см. § 12 настоящего Постановления). Тем не менее они не ссылались на это основание содержания под стражей до освобождения 30 июля 2013 г. в связи с отказом в выдаче. Европейский Суд также учитывает письмо Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 30 июля 2013 г., содержащее инструкции о проверке соблюдения заявителем иммиграционного законодательства (см. § 19 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд полагает, что настоящее дело отличается от дела Азимова в следующих отношениях.

129. Во-первых, в деле Азимова решение о содержании заявителя под стражей в целях высылки было вынесено, когда разбирательство о выдаче еще продолжалось, но максимальный срок содержания под стражей в целях выдачи истек. Вместе с тем в настоящем деле власти заключили заявителя под стражу в рамках разбирательства об административном выдворении, когда запрос о выдаче Узбекистану был отклонен. Следовательно, решение не могло быть направлено на обход максимального срока, установленного во внутригосударственном законодательстве для содержания в целях выдачи.

130. Во-вторых, в деле Азимова Европейский Суд подчеркнул два конкретных элемента, которые ставили под сомнение добросовестность властей при принятии решения о содержании заявителя в целях высылки: (i) один и тот же суд рассматривал дело о выдаче заявителя и рекомендовал правоохранительным органам повторно заключить заявителя под стражу по новому основанию, и (ii) выдача заявителя находилась "на контроле Президента Российской Федерации", что было признано означающим, что передача его запрашивающим властям - в том деле Таджикистана - должна рассматриваться как высокоприоритетная. Однако ни один из этих элементов в настоящем деле не отмечен.

131. Таким образом, при обстоятельствах настоящего дела Европейский Суд не может установить вне всякого разумного сомнения, что власти руководствовались ненадлежащими мотивами при возбуждении административного производства против заявителя и заключении его под стражу с целью высылки. В связи с этим Европейский Суд признает, что содержание заявителя под стражей в целях высылки преследовало одну из законных целей, указанных в подпункте "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, а именно обеспечения его "высылки".

132. Европейский Суд также отмечает, что в любом случае, даже если имеется законная цель содержания под стражей, его длительность не должна превышать разумно требуемой для преследуемой цели (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации", § 166, и Постановление Европейского Суда по делу "Шакуров против Российской Федерации" (Shakurov v. Russia) от 5 июня 2012 г., жалоба N 55822/10* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2013.), § 162). Вопрос заключается в том, была ли разумной длительность содержания под стражей заявителя в целях административного выдворения.

133. Европейский Суд отмечает, что Кунцевский районный суд г. Москвы постановил заключить заявителя под стражу в целях административного выдворения 31 июля 2013 г. По ходатайству заявителя 8 августа 2013 г. Европейский Суд указал властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Суда на то, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану, пока продолжается разбирательство в Европейском Суде. Жалоба заявителя на решение о содержании под стражей была отклонена Московским городским судом 18 сентября 2013 г. Таким образом, содержание заявителя под стражей в этот период в основном было обусловлено временным приостановлением исполнения постановления о высылке в связи с указанием Европейским Судом меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда.

134. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что государства-участники обязаны в соответствии со статьей 34 Конвенции соблюдать предварительные меры, указанные в соответствии с правилом 39 Регламента Суда (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции", §§ 99-129). Однако исполнение предварительной меры, указанной Европейским Судом, само по себе не имеет влияния на то, соответствует ли пункту 1 статьи 5 Конвенции лишение свободы, которому может быть подвергнуто лицо (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гебремеден [Габерамадьен] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, § 74, ECHR 2007-II). Содержание под стражей должно быть законным и не произвольным.

135. В ряде дел, в которых государство-ответчик воздерживалось от высылки заявителей в связи с указанием Европейским Судом меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, Европейский Суд соглашался, что разбирательство о высылке временно приостановлено, но, тем не менее, "продолжается", и поэтому требования подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции нарушены не были (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Ханхи против Боснии и Герцеговины" (Al Hanchi v. Bosnia and Herzegovina) от 15 ноября 2011 г., жалоба N 48205/09, §§ 49-51, Постановление Европейского Суда по делу "Аль-Хусин против Боснии и Герцеговины" (Al Husin v. Bosnia and Herzegovina) от 7 февраля 2012 г., жалоба N 3727/08, §§ 67-69, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Умиров против Российской Федерации", §§ 138-142).

136. Приостановление внутригосударственного разбирательства в связи с указанием Европейским Судом предварительной меры не должно привести к ситуации, когда заявитель содержится в тюрьме в течение неразумно длительного периода. Европейский Суд отмечает, что суды не установили конкретных сроков содержания заявителя под стражей в целях высылки (см. §§ 33 и 39 настоящего Постановления). Согласно части 1 статьи 31.9 КоАП РФ постановление о выдворении должно быть исполнено в течение двух лет (см. § 61 настоящего Постановления). Следовательно, после истечения данного срока заявитель должен быть освобожден. Это могло произойти в рассматриваемом деле, но неясно, что может произойти после истечения двухлетнего срока, поскольку заявитель, безусловно, будет оставаться на неурегулированном положении с точки зрения иммиграционного законодательства и снова окажется под угрозой выдворения и, соответственно, задержания по данному основанию (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации", § 171).

137. Европейский Суд также напоминает в этом отношении, что максимальное наказание в виде лишения свободы за административное правонарушение согласно действующему КоАП РФ составляет 30 дней (см. § 62 настоящего Постановления) и что содержание под стражей в целях высылки не должно иметь карательный характер и должно сопровождаться адекватными гарантиями, как указал Конституционный Суд Российской Федерации (см. § 63 настоящего Постановления). В настоящем деле мера обеспечения была намного строже, чем "карательная", что нельзя считать нормальным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации", § 172).

138. Европейский Суд также отмечает, что в период содержания заявителя под стражей, пока действовала предварительная мера, указанная Европейским Судом, власти не пересматривали вопроса о законности его длительного заключения (см. §§ 147-150 настоящего Постановления).

139. Наконец, хотя власти понимали, что рассмотрение дела Европейским Судом может занять некоторое время, они не пытались найти "альтернативные решения" для обеспечения исполнения постановления о высылке в случае отмены предварительной меры в соответствии с правилом 39 (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации", § 173, с дополнительными отсылками).

140. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд заключает, что имело место нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания заявителя под стражей в целях административного выдворения.

141. Европейский Суд также учитывает признание властями Российской Федерации того, что содержание заявителя под стражей с 31 июля по 5 августа 2013 г. осуществлялось в нарушение статьи 5 Конвенции, поскольку место фактического содержания заявителя в данный период не соответствовало указанному внутригосударственным судом. Принимая во внимание указанные выше выводы, Европейский Суд не находит необходимым отдельно разрешать вопрос о том, соответствовал ли статье 5 Конвенции период содержания под стражей заявителя с 31 июля по 5 августа 2013 г.

V. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

142. Заявитель жаловался в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции, что он был лишен права на периодическую судебную проверку правомерности его содержания под стражей в целях административного выдворения. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее:

"4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

143. Власти Российской Федерации отметили, что заявитель воспользовался правом обжалования постановления по делу об административном правонарушении от 31 июля 2013 г.

144. Заявитель указал в ответ, что ни суд первой инстанции в постановлении от 31 июля 2013 г., ни вышестоящий суд 18 сентября не рассмотрели его доводы. В любом случае его жалоба касалась не первоначального постановления о содержании под стражей в целях административного выдворения, а невозможности добиться проверки этого постановления по истечении определенного срока. Он утверждал, что не мог возбудить разбирательство с целью проверки законности длящегося содержания под стражей в нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

145. Европейский Суд считает, что жалоба на нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

146. Европейский Суд напоминает, что цель пункта 4 статьи 5 Конвенции заключается в обеспечении права задержанных и заключенных под стражу лиц на судебную проверку законности меры, которой они подверглись (см. mutatis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) от 18 июня 1971 г., Series A, N 12, § 76). В период содержания лица под стражей оно должно располагать средством правовой защиты, позволяющим обеспечить безотлагательную судебную проверку законности содержания под стражей, которая при наличии оснований способна повлечь освобождение. Существование средства правовой защиты, предусмотренного пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным не только в теории, но и на практике, поскольку в отсутствие этого качества средство правовой защиты не будет отвечать требованиям доступности и эффективности, предъявляемым в целях указанного положения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 145, с дополнительными отсылками). Формы судебной проверки, удовлетворяющей требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции, могут различаться в разных странах и зависят от вида лишения свободы. Не исключено, что система автоматической периодической проверки судом может гарантировать соответствие требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Медьери против Германии" (Megyeri v. Germany) от 12 мая 1992 г., § 22, Series A, N 237 A). В силу пункта 4 статьи 5 Конвенции заключенный вправе обратиться в "суд", уполномоченный "безотлагательно" разрешить вопрос о том, стало ли его лишение свободы "незаконным" в свете новых факторов, которые возникли после вынесения решения о первоначальном заключении под стражу (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 146).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

147. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации о том, что заявителю была обеспечена судебная проверка его содержания под стражей при обжаловании первоначального решения о содержании под стражей от 31 июля 2013 г. Как и в Постановлении Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации" (упоминавшемся выше, § 151), заявитель в настоящем деле жаловался в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции не на первоначальное постановление о заключении под стражу, а на невозможность добиться судебной проверки его содержания под стражей по истечении определенного времени. Как Европейский Суд указал в деле Азимова (там же), содержание под стражей в соответствии с подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции продолжается, как правило, в течение значительного срока и зависит от обстоятельств, которые могут изменяться с течением времени. Поскольку после вынесения решения суда апелляционной инстанции 18 сентября 2013 г. заявитель провел более девяти месяцев под стражей, в этот период могли возникнуть новые вопросы, затрагивающие законность содержания под стражей. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что требования пункта 4 статьи 5 Конвенции не учитывались в первоначальном решении о содержании под стражей от 31 июля 2013 г. и не были исполнены судом апелляционной инстанции.

148. Европейский Суд отмечает, что заявитель не пытался возбудить разбирательство для судебной проверки его содержания под стражей в целях высылки. Однако власти Российской Федерации не ссылались на какое-либо положение внутригосударственного законодательства, которое позволило бы заявителю сделать это. Европейский Суд также отмечает, что отсутствовало автоматическое периодическое продление срока содержания заявителя под стражей, и в указанный период отсутствовала какая-либо иная судебная проверка.

149. Отсюда следует, что в течение срока содержания заявителя под стражей в целях высылки он не располагал какой-либо процедурой судебной проверки законности его содержания под стражей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Азимов против Российской Федерации", §§ 153-154).

150. Соответственно, имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции.

VI. Правило 39 Регламента Суда

151. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции настоящее Постановление вступит в силу, если (а) стороны заявляют, что не будут просить о передаче дела в Большую Палату Европейского Суда, или (b) по истечении трех месяцев с даты вынесения Постановления не поступило обращения о передаче дела в Большую Палату Европейского Суда, или (с) Коллегия Большой Палаты Европейского Суда отклонит обращение о передаче дела согласно статье 43 Конвенции.

152. Он полагает, что указание, данное властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда (см. § 4 настоящего Постановления), должно оставаться в силе, пока настоящее Постановление не станет окончательным или до принятия дополнительного решения Европейского Суда в связи с этим.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

153. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

154. Заявитель требовал 27 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

155. Власти Российской Федерации утверждали, что справедливая компенсация должна присуждаться только за нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части периода с 24 по 30 июля 2013 г. Они отметили, что компенсация не должна присуждаться в связи с жалобой на нарушение статьи 3 Конвенции по поводу угрозы жестокого обращения в Узбекистане, и оспорили остальную часть требований как чрезмерную и необоснованную.

156. Европейский Суд констатирует, что он установил в отношении одной из жалоб заявителя в соответствии со статьей 3 Конвенции, что принудительное возвращение заявителя в Узбекистан в случае исполнения обусловит нарушение этого положения. Соответственно, нарушение требований статьи 3 Конвенции еще не имело места в настоящем деле. Европейский Суд полагает, что установление факта нарушения статьи 3 Конвенции само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией для целей статьи 41 Конвенции.

157. В то же время Европейский Суд отмечает, что им установлены нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей заявителя, а также нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции в настоящем деле. Он считает, что заявителю был причинен моральный вред, компенсацией которого не может быть признано исключительно установление факта нарушения Конвенции. Соответственно, Европейский Суд присуждает заявителю 9 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, начисляемый на указанную сумму, и отклоняет остальные требования по данному основанию.

B. Судебные расходы и издержки

158. Заявитель также требовал 8 000 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных во внутригосударственных судах и Европейском Суде. Он представил подробную разбивку понесенных расходов, которые включали 4 900 евро за 49 часов работы Д.В. Трениной по часовой ставке 100 евро и 3 100 евро за 31 час работы Е. Рябининой по часовой ставке 100 евро.

159. Власти Российской Федерации полагали, что не установлено, что адвокатские гонорары были действительно выплачены.

160. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание предоставленные ему документы и вышеуказанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить 8 000 евро в качестве возмещения издержек по всем основаниям, а также любой налог, обязанность которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

161. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой;

2) постановил, что принудительное возвращение заявителя в Узбекистан составит нарушение требований статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей заявителя с 30 июля по 5 августа 2013 г. в Можайском отделе полиции г. Москвы;

4) постановил, что отсутствует необходимость в рассмотрении жалобы на основании статьи 13 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части содержания под стражей заявителя с 24 по 30 июля 2013 г.;

6) постановил, что имело место нарушение подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания заявителя под стражей в целях административного выдворения;

7) постановил, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в части невозможности добиться проверки содержания под стражей заявителя в целях административного выдворения;

8) решил сохранить в силе указание властям Российской Федерации на основании правила 39 Регламента Суда на то, что в интересах надлежащего хода судебного разбирательства желательно не высылать или иным образом недобровольно перемещать заявителя из Российской Федерации в Узбекистан до тех пор, пока настоящее Постановление не станет окончательным, или до дополнительного указания;

9) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 9 000 евро (девять тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму;

(ii) 8 000 евро (восемь тысяч евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

10) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 10 июля 2014 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Изабель Берро-Лефевр Председатель Палаты Суда