Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 ноября 2015 г. Дело "Кудерк и компания "Ашетт Филипакки ассосье" (Couderc and Hachette Filipacchi Associes) против Франции" (Жалоба N 40454/07) (Большая палата)

Европейский Суд по правам человека
(Большая палата)

Дело "Кудерк и компания "Ашетт Филипакки ассосье" (Couderc and Hachette Filipacchi Associes)
против Франции"
(Жалоба N 40454/07)

Постановление Суда

Страсбург, 10 ноября 2015 г.

По делу "Кудерк и компания "Ашетт Филипакки ассосье" против Франции" Европейский Суд по правам человека, рассматривая дело Большой Палатой в составе:

Дина Шпильманна, Председателя Палаты,

Йозепа Касадеваля,

Ишиля Каракаша,

Ханлара Гаджиева,

Пяиви Хирвеля,

Мирьяны Лазаровой Трайковской,

Леди Бианку,

Юлии Лаффранк,

Паулу Пинту де Альбукерке,

Эрика Мёсе,

Хелены Келлер,

Андре Потоцкого,

Алеша Пейхаля,

Йоханнеса Силвиса,

Валериу Грицко,

Роберта Спано,

Бранко Лубарды, судей,

а также при участии Сёрена Пребенсена, заместителя Секретаря Большой Палаты,

заседая за закрытыми дверями 15 апреля и 19 октября 2015 г.,

вынес следующее Постановление в последнюю указанную дату:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 40454/07, поданной против Французской Республики в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Франции Анн-Мари Кудерк (Anne-Marie Couderc) и компанией "Ашетт Филипакки ассосье", зарегистрированной в соответствии с законодательством Франции, (далее - заявители) 24 августа 2007 г.

2. Интересы заявителей представляла парижский адвокат де Персен (de Percin). Власти Франции были представлены их сопредставителем де Бергом (de Bergues), заместителем директора по правовым вопросам Министерства иностранных дел и международного развития.

3. Заявители жаловались на необоснованное нарушение их права на свободу выражения мнения (статья 10 Конвенции).

4. Жалоба была распределена в Пятую Секцию Европейского Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). 13 мая 2014 г. Палата этой Секции в составе судей: Марка Виллигера, Ангелики Нуссбергер, Боштьяна Цупанчича, Анны Пауэр-Форде, Пауля Лемменса и Хелены Ядерблан, а также Клаудии Вестердийк, Секретаря Секции, - объявила жалобу приемлемой для рассмотрения по существу и вынесла Постановление. 11 сентября 2014 г. власти Франции ходатайствовали в соответствии со статьей 43 Конвенции о передаче дела в Большую Палату Европейского Суда. Комитет Большой Палаты Европейского Суда удовлетворил ходатайство 13 октября 2014 г.

5. Состав Палаты был определен в соответствии с положениями пунктов 4 и 5 статьи 26 Конвенции и правила 24 Регламента Суда.

6. Заявители и власти Франции подали дополнительные письменные объяснения (пункт 1 правила 59 Регламента Суда) по существу жалобы. Кроме того, комментарии третьей стороны были получены от властей Монако и неправительственной организации "Медиа лигал дефенс инишиатив" (Media Legal Defense Initiative), которым Председатель Большой Палаты Европейского Суда разрешил принять участие в разбирательстве (пункт 2 статьи 36 Конвенции и пункт 3 правила 44 Регламента Суда).

7. Открытое слушание состоялось во Дворце прав человека в г. Страсбурге 15 апреля 2015 г. (пункт 3 правила 59 Регламента Суда).

В Европейский Суд явились:

(a) от властей Франции:

Ж. де Берг (G. de Bergues), заместитель директора по правовым вопросам Министерства иностранных дел и международного развития, сопредставитель,

Э. Юнг (E. Jung),

П. Руо-Шалье (P. Rouault-Chalier),

К. Фабр (С. Fabre),

T. Евчук (T. Jewcsuk), советники;

(b) от заявителей:

M.-К. де Персен, Парижская коллегия адвокатов, адвокат.

В Европейском Суде выступили де Персен и де Берг.

Факты

I. Обстоятельства дела

8. Заявителями по делу являются главный редактор и компания-издатель соответственно еженедельного журнала "Пари матч" (Paris Match). Анн-Мари Кудерк родилась в 1950 году и проживает в г. Леваллуа-Перре (Levallois-Perret). Компания "Ашетт Филипакки ассосье" имеет зарегистрированный офис в г. Леваллуа-Перре.

A. Фактическая основа дела

9. 3 мая 2005 г. английская газета "Дейли мейл" (Daily Mail) опубликовала статью под названием "Этот мальчик - наследник Монако?", в которой рассказывалось о женщине по фамилии Косте (Coste)* (* Наиболее часто встречающийся в русскоязычном Интернете вариант написания фамилии (примеч. переводчика).), утверждавшей, что отцом ее сына является Альбер Гримальди (Albert Grimaldi), который стал правящим князем Монако (далее - князь) после смерти своего отца 6 апреля 2005 г. В статье упоминалась будущая публикация в "Пари матч" и воспроизводились ее ключевые пункты. Она сопровождалась тремя фотографиями, на одной из которых князь был с ребенком на руках, и она имела заголовок "Его преемник на троне? Князь Альбер с Александром".

10. В тот же день, узнав, что статья должна была появиться в "Пари матч", князь Альбер направил заявителям уведомление с требованием воздержаться от ее публикации.

11. 4 мая 2005 г. немецкий еженедельный журнал "Бунте" (Bunte) опубликовал интервью с Косте. Первая страница обложки журнала содержала заголовок "Князь Альбер - отец моего ребенка" ("Prinz Albert ist der Vater meines Kindes"). Она была проиллюстрирована двумя фотографиями князя: на одной из них он был изображен рядом с Косте, а на другой - держал на руках ребенка.

12. В тот же день различные интернет-сайты передали эту новость. Во Франции информация из будущей статьи "Пари матч" была включена в статью на интернет-сайте радиостанции "Эр-тэ-эль" (RTL) под заголовком "Утверждают, что у князя Альбера II есть сын, Монако не дает комментариев" ("Le prince Albert II aurait un fils, silence au Rocher"). В свою очередь канал "Эль-се-и" (LCI) опубликовал статью под заголовком "Альбер: слухи о сыне" ("Albert: la rumeur d'un fils") на своем интернет-сайте. Новость также была представлена на интернет-сайте МЕДЕФ (Французский деловой союз) следующим образом: "Тайный сын князя Монако Альбера: ряд английских и немецких газет сообщают, что Альбер Монакский является отцом 19-месячного мальчика" ("Lenfant cach du prince Albert de Monaco : selon certains journaux britanniques et allemands, Albert de Monaco serait le papa dun petit garon de 19 mois").

13. 5 мая 2005 г., несмотря на требование князя воздержаться от публикации, еженедельный журнал "Пари матч" опубликовал в своем выпуске N 2920 статью, которая была представлена на обложке журнала с заголовком "Альбер Монакский: Александр, тайный ребенок" ("Albert de Monaco: Alexandre, l'enfant secret") и небольшой фотографией, изображающей князя с ребенком на руках. Статья, опубликованная на страницах 50-59 журнала, состояла из интервью с Косте, которая ответила на вопросы, заданные журналистом, и заявила, что отцом ее сына Александра, который родился 24 августа 2003 г., был князь. В частности, в интервью описывалось, при каких обстоятельствах Косте познакомилась с князем, их интимные отношения, их чувства и то, каким образом князь отреагировал на известие о беременности Косте и вел себя по отношению к ребенку при его рождении и впоследствии.

14. Далее приведены соответствующие фрагменты интервью:

"_"Пари матч" (далее также - П.М.): где вы встретили Альбера Монакского?

Николь Косте (далее также - Н.К.): восемь лет назад во время перелета из г. Ниццы в г. Париж... До приземления он попросил мой номер телефона. Через две недели я получила сообщение на мобильный...

...Он хотел пригласить меня в Монако... Я приехала туда на следующие выходные... Мы провели очень нежную ночь вместе, это было очень романтично! После этих выходных он позвонил мне, чтобы сказать, что очень хорошо провел время и что хочет снова увидеться со мной...

Прошли месяцы, я была сильно влюблена. Я проводила выходные в Монако. Он всюду брал меня с собой, когда не выполнял официальные обязанности...

У меня было впечатление, что что-то происходит. Он не говорил о своих чувствах, но я слышала биение его сердца. Есть признаки, которые не могут быть ошибочными, когда ты в чьих-то руках... Он ничего мне не говорил, а я ни о чем его не спрашивала. Но он нежно смотрел и касался до меня, даже на публике и даже в присутствии других молодых женщин. Я думаю, что он высоко ценил мою привязанность. Он говорил друзьям, что я очень любящая и что ему нравилась моя материнская сторона. Что до меня, то я считала его трогательным.

П.М.: вы часто встречались?

Н.К.: в первые пять лет я ездила в Монако примерно раз в месяц... Иногда он брал меня на официальные события, такие как церемония "Уорлд мьюзик эвордс" или соревнования по теннису...

П.М.: вы когда-нибудь встречались с его отцом князем Ренье?

Н.К.: да, на обеде, где присутствовали около 20 гостей. Альбер сказал мне, что мы не можем идти вместе, так как его отец [будет] там. Днем он косвенно сделал мне самое чудесное признание в любви, сказав знакомому при всех: "Позаботьтесь о Николь как следует. Она очень дорога мне". И поцеловал меня...

П.М.: что он сказал вам о своем разговоре с отцом?

Н.К.: мы говорили об этом на следующий день. Мне он показался странным, я заволновалась. "Я все обдумал, - сказал он. - Думаю, нам лучше остаться друзьями".

П.М.: какова была ваша реакция?

Н.К.: ...я плакала. Я звонила ему, чтобы узнать, действительно ли все кончено. "Если бы ты оказался на моем месте, чтобы ты делал?" Он ответил: "Я бы подождал. Недолго, но подождал бы_".

П.М.: складывается впечатление, что разговор Альбера с отцом был поворотной точкой в ваших отношениях.

Н.К.: действительно, отношения ухудшились после этого. В то же время, однако, казалось, что он боится принять решение, он колебался, делая шаг вперед и два шага назад...

Альбер не из тех, кто выражает свои чувства или спорит. У него хорошее чувство юмора. Мне кажется, что у него все еще есть чувства. Мы встречались более или менее регулярно, но проводили меньше времени, один день, а не три. Мне кажется, он боялся чересчур привязаться. В декабре 2002 года я хотела, чтобы мы вместе отпраздновали мой... день рождения. Он предложил мне приехать в Монако... мы пошли выпить. Там было много молодых женщин, подходивших к нему, и я дала ему понять, что мне это неприятно. Вернувшись в квартиру, мы снова стали любовниками, то, чего я не хотела той ночью. Вечер привел меня в раздражение.

П.М.: тогда вы и забеременели?

Н.К.: да. Ни он, ни я не планировали этого. Я предохранялась... Когда я увидела Альберта 11 декабря, у меня болела грудь. Я сказала ему: "Если я беременна, что мы будем делать?". Он ответил: "Если ты беременна, то сохрани ребенка". Он сказал это от всего сердца. Он немедленно начал думать над именем для мальчика, а я придумывала имя для девочки, поскольку у меня уже было двое мальчиков. Он сказал: "Я пытаюсь придумать имена для мальчиков - ты только их и умеешь делать!"...

Вскоре после этого я получила положительный тест на беременность... Я хотела, чтобы он принял решение очень быстро... Я хорошо знала, что означал ребенок для Альбера, учитывая его положение. По-моему, решать должен был он... Он сказал мне: "Сохрани его. Я позабочусь обо всем. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Я не обещаю жениться на тебе, но сохрани его и не волнуйся: я постепенно введу его в семью. Я бы хотел, чтобы эта новость оставалась между нами на данный момент. Единственный, кому я должен сказать, это мой советник и друг детства, которого ты хорошо знаешь".

П.М.: он связывался с вами во время беременности, чтобы узнать новости?

Н.К.: время от времени. Он разговаривал со мной очень доброжелательно. Затем однажды он приехал повидаться со мной в г. Париж со своим советником... Я была на третьем месяце беременности. Он, казалось, передумал, но, что касается меня, было слишком поздно. Советник сказал мне: "Вы сознаете, что если будет мальчик, это используют, чтобы помещать Альберу наследовать престол, и ребенок сможет претендовать на престол". Я удивилась тому, что он вдавался в подробности, которые для меня были лишь частностями. Я даже не думала об этих вопросах... мне понятно, что ребенок, рожденный вне брака, не может быть наследником престола.

П.М.: что случилось затем?

Н.К.: я узнала, что у меня будет мальчик. Я очень беспокоилась... Я спросила его, будут ли осложнения, если родится мальчик... "Нет, не больше, чем если бы родилась девочка". Он положил руку на мой живот, и мы снова обсуждали имена...

Когда срок беременности был пять с половиной месяцев, я позвонила ему. Он вел себя со мной не так, как обычно, я поняла, что-то случилось, и он хочет прекратить отношения. Он сказал: "Я всё обдумал. Я советовался. Ребенок невозможен"...

Я встретилась с адвокатом, который предупредил адвоката Альбера. Альбер мне немедленно позвонил, он был очень раздражен: "Ты меня поймала...". Он разговаривал со мной так, как будто ему промыли мозги. Я была на восьмом месяце беременности и забеременела спустя шесть лет после нашей первой встречи. У меня было множество возможностей забеременеть.

П.М.: как прошли роды?

Н.К.: 24 августа 2003 г. не самое мое счастливое воспоминание. Я была очень одинока. В день, когда я выписалась из больницы, меня посетили из французской лаборатории, одобренной Швейцарским институтом судебной медицины, чтобы взять пробу ДНК у моего сына. Это было организовано его советником...

Двое моих старших детей еще не знали, кто отец их маленького брата... Александр спал в моей спальне в детской кроватке... Он страдал астмой и шесть недель провел в больнице... Я была вынуждена справляться с этим в одиночку, ни с кем не делясь...

П.М.: когда он впервые увидел Александра?

Н.К.: через два с половиной месяца после его рождения... важнее всего для меня было то, чтобы он признал Александра. Не могло быть и речи о том, что у моего ребенка не будет отца. Вот как я объяснила им это. Для меня отказ в признании был бы единственным основанием для обращения в суд. От Альбера зависело организовать всё таким образом, чтобы у этого малыша была более или менее нормальная жизнь, если даже, в самом начале, было необходимо скрывать его. Но я не хотела, чтобы он рос, как Мазарин* (* По-видимому, имеется в виду дочь президента Франции Франсуа Миттерана, которую он долгие годы скрывал (примеч. переводчика).), например. Я думала лишь об этом, и не в последнюю очередь о том факте, что он являлся потенциальным наследником. Между тем Альбер каждые три месяца выплачивал мне сумму, которую я получаю по сей день.

П.М.: что случилось потом?

Н.К.: поскольку я больше не доверяла своему адвокату, то обратилась к другому, которому объяснила, что единственное, что имело значение - это признание Альбером сына. По-моему, отказ в признании ребенка равносилен отказу от своих корней...

П.М.: Альбер понимал, как вам важно, чтобы он признал этого ребенка?

Н.К.: разумеется, да, к моей большой радости. 15 декабря 2003 г. он организовал встречу со мной в нотариальной конторе, в присутствии своего советника...

П.М.: что произошло во время встречи в нотариальной конторе?

Н.К.: Альбер подписал акт о признании. Он сделал это из уважения ко мне, дав в то же время указание о том, что этот акт не должен вноситься в официальный реестр до смерти его отца.

П.М.: у вас есть копия этого акта о признании?

Н.К.: мне не дали никаких бумаг, у меня есть лишь регистрационный номер акта. Я несколько раз просила нотариуса выдать справку о том, что он располагает документом, касающимся моего сына. Мне было сказано "Позднее". После похорон Ренье я снова обратилась к нотариусу, прося о том, чтобы обязательство Альбера было подтверждено и факт официального признания отцовства моего сына был внесен в реестр актов рождений и смертей. Нотариус снова сказал мне, что это может подождать... Я снова просила копию акта. Он отказал...

П.М.: как насчет вашей квартиры? Вы наконец переехали?

Н.К.: ...я нашла дом в апреле 2004 года, и в настоящее время там ведутся работы.

П.М.: кому он принадлежит?

Н.К.: компании, инвестирующей в недвижимость (SCI* (* Аббревиатура французского выражения socit civile immobilire - общество по управлению и торговле недвижимостью (примеч. переводчика).)). 50% акций принадлежат Александру...

П.М.: как вы общались с Альбером после встречи в нотариальной конторе для подписания заявления о признании вашего сына?

Н.К.: я хотела, чтобы он регулярно видел сына, а также звонил, чтобы узнавать новости о нем. Он делал это... Во время одного из его посещений я сказала: "Только то, что у нас ребенок, не означает, что все между нами должно быть кончено". Он ответил: "В данный момент я предпочитаю, чтобы мы покончили с этим, поскольку, если мы продолжим, это закончится вторым ребенком!"...

П.М.: почему вы решили все рассказать?

Н.К.: я уже называла вам некоторые причины. Я хочу, чтобы Александр рос нормально, с отцом. Я хочу, чтобы ложь прекратилась. Со своей стороны, мне надоело лгать, прятаться и выглядеть любовницей перед его друзьями. Из-за этого молчания у меня больше нет индивидуальности, и я живу почти как преступница. Я опасаюсь за психологическое здоровье моего сына. Я хотела бы, чтобы его крестили как можно скорее, с правильно составленным свидетельством о рождении. Кроме того, я понимаю, что вокруг этого ребенка ходят слухи, и хочу восстановления правды, чтобы у двоих его старших братьев был достойный образ матери...".

15. Это интервью было проиллюстрировано пятью фотографиями князя с ребенком и тремя фотографиями князя с Косте. В частности, двухстраничный разворот (страницы 50 и 51) содержал фотографию князя, держащего на руках ребенка, c заголовком "Александр - "сын Альбера", - утверждает его мать", сопровождаемую следующим текстом:

"Маленький мальчик, который может произнести лишь два слова: папа и мама. Маленький мальчик, который не кажется обеспокоенным огромной бездной между двумя культурами, из которых он происходит. Его зовут Александром, именем завоевателя, именем императора. Он родился в г. Париже 24 августа 2003 г. Его мать просит, чтобы он не рос тайно, "как Мазарин". По этой причине она сейчас сообщает о его существовании, которое не представляет какой-либо угрозы какой-либо республике или династии. Потому, что в Того, стране рождения его матери, все дети, независимо от того, рождены ли они в законном браке, имеют право иметь официального отца. На данный момент маленького мальчика с черными кудряшками не интересует, князь он или нет. Стоит его маме наклониться к нему, и он счастлив. В доме уже есть король... это он".

Фотография также сопровождалась следующими заголовками:

"О том, что 47-летний новый правитель Монако имеет долгосрочные отношения, было неизвестно. Сегодня Николь Косте, стюардесса, которую он встретил восемь лет назад, утверждает, что у них есть сын".

"Его никогда раньше не видели с такой улыбкой: князь Альбер не устоял перед обаянием Александра".

16. Четыре фотографии князя с ребенком на руках были опубликованы на страницах 52, 53, 56 и 57, и также сопровождались заголовками и/или подписями. В частности, на странице 52 был заголовок: "Мягкость, нежность и терпение - ключевые слова для князя, который любит детей", на странице 53: "Князь всегда был неравнодушен к детям" и "Альберт, президент Олимпийского комитета Монако, одетый в олимпийскую футболку, с Александром на руках". Следующие подписи имелись на страницах 56 и 57: "Александр в шесть месяцев. Он уже пытается вставать. Это одна из его первых встреч с Альбером. Он спит в спальне матери. Николь и ее трое детей уже переехали в квартиру в 16-м округе г. Парижа".

Наконец, на страницах 58 и 59 были опубликованы три фотографии князя с Косте. Фотография на странице 58 имела следующую подпись:

"Они встретились во время перелета из г. Ниццы в г. Париж, Николь была стюардессой. Она покинула Ломе (Того) за восемь лет до этого, в возрасте 17 лет. "В моей стране отец заставил бы своего сына признать его ребенка"".

Фотографии на странице 59 имели следующую подпись:

"Николь также посещала официальные мероприятия. В мае 2001 года она справа от князя, когда он встречает певца Янника на церемонии "Монте-Карло мьюзик эвордс". В 2002 году (слева) ее можно увидеть в королевской ложе на гран-при".

17. 10 мая 2005 г. Косте выступила с заявлением, в котором сообщила, что она согласилась дать интервью "Пари матч" для публикации в номере от 5 мая 2005 г., тщательно перечитала его формулировки и сама передала фотографии, на которых князь изображен с Александром. Она уточнила, что эти фотографии были сделаны ею, и что князь был полностью согласен на это. Она выступила еще с одним заявлением, отметив, что передала эти фотографии средствам массовой информации для публикации безвозмездно. Косте добавила, что ее сын был признан нотариусом и нотариальный акт был подписан 15 декабря 2003 г. и что в эту дату было согласовано, что акт будет направлен в мэрию 14-го округа г. Парижа сразу после смерти князя Ренье. Она указала, что пыталась мирными средствами найти компромисс с адвокатом князя, и что вопрос заключался в том, что князь нарушил свое обязательство, что вынуждало ее привлечь к данной теме внимание общественности. Относительно средств массовой информации она заявила: "Они лишь помогли моему сыну и мне добиться официального признания Александра".

B. Разбирательство в судах Франции

18. 19 мая 2005 г., считая, что публикация статьи в "Пари матч" составляла вмешательство в его права на личную жизнь и на его облик, князь возбудил разбирательство с вызовом на фиксированную дату в отношении заявителей на основании статьи 8 Конвенции и статей 9 и 1382 Гражданского кодекса, прося взыскать компенсацию вреда с издательской компании и обязать ее опубликовать решение суда на первой странице обложки журнала, а также требуя, чтобы решение суда незамедлительно вступило в силу.

19. 29 июня 2005 г. Нантерский трибунал большой инстанции (далее - TGI) взыскал с компании "Ашетт Филипакки ассосье" в пользу князя 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Он также обязал напечатать фрагменты решения суда на всем поле первой страницы обложки журнала под заголовком "Решение суда против журнала "Пари матч" по иску князя Альбера II Монакского" за счет издательской компании и под угрозой начисляемого ежедневно штрафа. Решение незамедлительно вступило в силу.

20. TGI отметил, в частности, что, начиная с обложки и далее, журнал раскрыл сведения о наличии у князя ребенка вне брака под заголовком "Альбер Монакский: Александр, тайный ребенок" в сопровождении фотографии, изображающей его с ребенком на руках. Он также указал, что статья освещала вопрос наличия у князя ребенка на 10 страницах с помощью интервью, в котором вопросы побуждали Косте обсуждать ее отношения с князем, чувства пары, личную жизнь князя и его реакции и признание ребенка нотариусом. Он подчеркнул, что журнал преднамеренно выбрал многочисленные фотографии, сделанные в контексте интимной стороны личной жизни героев, чтобы проиллюстрировать и подтвердить раскрытую информацию, и что эти фотографии сопровождались собственными подписями журнала, которые также ссылались на любовные отношения князя и обстоятельства, при которых он встретил интервьюируемую, анализируя его поведение и реакции на молодую женщину и ребенка и строя предположения относительно его чувств к этому тайному ребенку.

21. TGI постановил, что статья в целом, включая сопровождающие ее фотографии, относилась к наиболее интимной сфере любви и семейной жизни и что она не затрагивала какую-либо дискуссию, представляющую всеобщий интерес. Он добавил:

"...тот факт, что истец унаследовал престол Княжества Монако, не лишает его права на уважение личной жизни или права на защиту его внешнего облика перед лицом обычных слухов, касающихся гражданского статуса его ребенка, и это в любом случае не могло служить правомерным предлогом для предоставления информации любопытной и пытливой публике относительно жизни публичных фигур, их чувств и поведения в частной жизни, с целью освещения в СМИ на страницах газеты, которая не могла со всей серьезностью претендовать на роль суда, где законно защищаются права детей без ущерба для прав женщин.

Спорная статья, которая преподносит слухи в сенсационной манере как в формулировках, так и посредством сопровождающих фотографий, которые совершенно не являются актуальными, усугубляя спорное вмешательство в личную жизнь, приравнивается к серьезному и умышленному нарушению фундаментальных прав личности истца, который специально вручил во внесудебном порядке уведомление издательской компании в отношении этих прав 3 мая 2005 года..."

22. Заявители обжаловали это решение.

23. В пресс-релизе от 6 июля 2005 г. князь публично признал, что является отцом Александра.

24. 13 июля 2005 г. Версальский апелляционный суд приостановил немедленное исполнение решения TGI в отношении обязанности опубликовать судебное решение.

25. 24 ноября 2005 г. Версальский апелляционный суд вынес решение. Он отметил, что вследствие интервью с Косте спорная статья была сосредоточена на раскрытии факта рождения ребенка, который, как было представлено, родился в результате интимных отношений между интервьюируемой и князем, начавшихся в 1997 году. Он также отметил, что, хотя последний мог уже сделать заявление о признании ребенка в нотариальной конторе, то есть в преднамеренно избранных условиях конфиденциальности, к моменту публикации статьи это заявление не было внесено в свидетельство о рождении ребенка, в результате чего его рождение и личность его отца оставались неизвестными публике.

26. Апелляционный суд также указал, что привязанности, интимная или семейная жизнь и вопросы отцовства и материнства относились к сфере личной жизни и пользовались защитой статьи 9 Гражданского кодекса и статьи 8 Конвенции, и что эти положения не предусматривали различия между неизвестными лицами и публичными фигурами, независимо от их гражданских, политических или религиозных функций. Он отметил, однако, что данный принцип допускает исключение в тех случаях, когда раскрытые факты могли вызвать дискуссию относительно их потенциального воздействия или последствий для статуса или функций заинтересованных лиц, и в этом случае обязанность предоставления информации преобладает над уважением личной жизни.

27. Апелляционный суд привел следующую мотивировку:

"Ввиду того, что отцовство Альбера Гримальди никогда не было публично признано, что Конституция Монако делает невозможным для ребенка, рожденного вне брака, наследовать престол, и что Альбер Гримальди не дал согласия на раскрытие его возможного отцовства в отношении ребенка Косте, поскольку 3 мая 2005 г. он довел до сведения "Ашетт Филипакки ассосье" свои возражения против публикации этих фактов, компания "Ашетт Филипакки ассосье" умышленно нарушила положения статьи 9 Гражданского кодекса и статьи 8 Конвенции, не имея возможности оправдать это правонарушение несуществующими требованиями оповещения о текущих делах, легитимностью информации или правом читателей на информацию, которое не включало тайное отцовство Альбера Гримальди, даже если он стал правящим князем княжества после смерти его отца в апреле 2005 года.

Это вмешательство в его личную сферу, поскольку статья не только раскрывала существование "тайного" ребенка, но и содержала ряд отступлений, выведенных из признаний Косте относительно обстоятельств их встречи, чувств ответчика* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду, что Альбер Гримальди является ответчиком по апелляционной жалобе (примеч. переводчика).), его самых интимных реакций на новость о беременности Косте и его отношения к ребенку во время личных встреч в ее квартире, не может быть оправдано сопутствующей публикацией этих фактов в журнале "Бунте" или медийным воздействием, вызванным содержанием статьи, или тем фактом, что другие публикации впоследствии повторили эти сообщения (которые стали общеизвестной информацией по вине издательской компании), или предполагаемой правомерностью такого раскрытия, учитывая, что ребенок не имел официального статуса, что делало его рождение и раскрытие личности отца темой, к которой СМИ и, в частности, компания "Ашетт Филипакки ассосье", должны были привлечь внимание публики в рамках своей обязанности предоставлять информацию, или тем фактом, что Альбер Гримальди, столкнувшийся против своей воли с медийным воздействием в результате раскрытия информации о его личной жизни, которую он намеревался сохранять в тайне, был вынужден дать публичное объяснение, или тоном статьи, который, как "Ашетт Филипакки ассосье" безосновательно указывает, был призван продемонстрировать ответчика в особо положительном свете.

Хотя фотографии, демонстрирующие ребенка с ответчиком, сопровождающие статью, были сделаны Косте с согласия Альбера Гримальди, и хотя Косте, единственное лицо, несущее родительские обязанности по отношению к ребенку, передала их "Пари матч" для публикации, это не отменяет того факта, что Альбер Гримальди не соглашался на их публикацию в поддержку статьи, что составляет вторжение в его частную жизнь, в результате чего их публикация является незаконной..."

28. Апелляционный суд заключил, что данная публикация причинила князю невосполнимый вред, который заключался в том, что факт его отцовства, который он хотел сохранить в тайне и который сохранялся в тайне с рождения ребенка и до публикации спорной статьи, неожиданно и против его воли стал известен публике. Он счел, что моральный вред, причиненный подобным образом, оправдывал возложение обязанности опубликовать решение суда в качестве дополнительной компенсации, и что, учитывая характер нарушения и серьезность его последствий, такая мера не была несоразмерной конкурирующим затронутым интересам и, напротив, представляла собой наиболее адекватное возмещение в конкретных обстоятельствах дела. Соответственно, он оставил без изменения обжалуемое решение, за исключением условий публикации решения суда, которое более не нужно было снабжать заголовком и которое должно было занять лишь одну треть первой страницы обложки. В итоге апелляционный суд решил, что нижняя треть первой страницы обложки первого номера "Пари матч", который будет опубликован после вручения решения, должна содержать блок белого цвета со следующим текстом, набранным шрифтом красного цвета, под угрозой наложения на компанию-заявительницу штрафа в размере 15 000 евро за каждый номер после истечения этого срока в случае неисполнения:

"Решением Версальского апелляционного суда, который оставил без изменения решение, вынесенное Нантерским трибуналом большой инстанции, компания "Ашетт Филипакки ассосье" признана ответственной за нарушение права на личную жизнь и внешний облик Альбера II Монакского в выпуске N 2920 журнала "Пари матч" от 5 мая 2005 г., в статье под заголовком "Альбер Монакский: Александр. Тайный ребенок"".

29. Это заявление было опубликовано на первой странице обложки выпуска N 2955 журнала от 5 января 2006 г., под фотографией князя. Обложка содержала заголовок: "Альбер Монакский. Правда была наказана", который сопровождался следующим комментарием:

"Пари матч" раскрыл информацию о существовании его сына Александра. Суды наказали свободу распространять информацию. Мы получили поддержку от международной прессы в ответ на это".

30. Кроме того, заявители подали кассационную жалобу на решение апелляционного суда. В жалобе они выдвинули следующие доводы: раскрытие информации об отцовстве правящего суверенного князя было новостным событием, касающимся общественной жизни, учитывая функции, выполняемые данным лицом, и наследственный порядок передачи власти в княжестве Монако, и раскрытие этой информации было необходимо для того, чтобы информировать общественность. Заявители также считали, что публикация замечаний и отступлений наряду с объявлением о новостном событии, таким как факт отцовства суверенного князя, была законной при условии, что они были безобидными и лишь служили размещению информации в перспективе, и публикация фотографий, сделанных в семье, иллюстрирующих новостное событие, описанное в статье, не могла нарушать конфиденциальность и уважение личной жизни.

31. Ссылаясь на статью 10 Конвенции и цитируя прецедентную практику Европейского Суда, заявители утверждали, что общественность имела право быть информированной и это право распространялось на информацию, касающуюся личной жизни определенных публичных фигур. Они полагали, в частности, что вывод Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии" (Von Hannover v. Germany) (жалоба N 59320/00, §§ 62 и 76, ECHR 2004-VI) был бы противоположным, если бы соответствующим членом королевской семьи был, как в настоящем деле, сам князь, глава государства Монако. В подтверждение данного довода они сослались на дело "Компания "Кроне ферлаг ГмбХ ГмбХ & Ко. КГ" против Австрии" (Krone Verlag GmbH & Co. KG v. Austria) (от 26 февраля 2002 г., жалоба N 34315/96), которое, по их мнению, демонстрировало, что статус политика переводил лицо, осуществляющее эту роль, в сферу публичной жизни, со всеми вытекающими последствиями. Они далее указывали, что кассационный суд также признает право общественности на информацию, включая факты, касающиеся личной жизни, даже если заинтересованное лицо не занимает государственную должность. Наконец, они утверждали, что первостепенность права информировать и права быть информированным устанавливалась в аналогичных обстоятельствах, даже если предметом спора было право лица на внешний облик.

32. Заявители считали, в частности, что в наследственной монархии отсутствие у князя известных потомков само по себе являлось предметом для обсуждения, и что наличие ребенка могло содействовать этому обсуждению. Они также утверждали, что ребенок являлся потенциальным наследником престола Монако, поскольку его отец мог в любой момент признать его законнорожденным. Они полагали, что данный сценарий, даже если он являлся неправдоподобным, оставался возможным с юридической точки зрения и мог, таким образом, стать предметом всеобщего обсуждения относительно будущего монакской монархии, и что, кроме того, факт тоголезского происхождения ребенка мог содействовать дискуссии, представляющей всеобщий интерес, которая имела потенциал для изменения имиджа весьма консервативного княжества.

33. Заявители также ссылались на крайне тесные узы, связывающие, по их мнению, княжество Монако и Францию. Они также утверждали, что общемировое влияние спорного материала, включая самые серьезные и авторитетные газеты, доказывало, что информация, распространенная журналом "Пари матч", содействовала дискуссии, представляющей всеобщий интерес, и что это была не просто статья, написанная для развлечения.

34. Они также утверждали, что фотографии, сопровождающие статью, изображавшие князя с ребенком или Косте, иллюстрировали новостное событие, и что они не влекли нарушения уважения человеческого достоинства, поскольку князь был представлен в положительном образе. Они отмечали, что эти фотографии были сделаны самой Косте с ведома князя, и уточнили, что она передала их журналу "Пари матч" для публикации добровольно и безвозмездно.

35. Наконец, заявители подчеркнули, что журнал "Бунте" опубликовал почти идентичную статью в Германии 4 мая 2005 г., до публикации спорной статьи, и что суды Германии отклонили иск князя к этому журналу.

36. Решением от 27 февраля 2007 г. Кассационный суд отклонил кассационную жалобу, приведя, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), следующие основания:

"...каждое лицо, независимо от его служебного положения, рождения, состояния или настоящих или будущих функций имеет право на уважение личной жизни... В решении указано, во-первых, что на дату публикации статьи общественности не было известно о существовании и происхождении ребенка, во-вторых, что Конституция княжества исключает возможность наследования им престола, поскольку он был рожден вне брака - ситуация, о которой, более того, в состязательных документах компании не утверждалось, что она являлась предметом дискуссии во французском или монакском обществе или рассмотрения в спорной публикации, и, наконец, [что] статья содержала многочисленные отступления относительно обстоятельств, в которых Косте и князь Альбер встретились, и об их отношениях, реакции князя на новости о беременности и его последующем отношении к ребенку... В свете этих выводов и соображений апелляционный суд правильно отметил отсутствие актуальных новостей или дискуссии по вопросу всеобщего интереса, которые бы оправдали их опубликование в момент выхода спорного материала со ссылкой на правомерное сообщение информации общественности... Кроме того, публикация фотографий лица для иллюстрации последующего контента, который представляет собой вмешательство в его личную жизнь, не может не нарушать его право контролировать свой внешний облик...".

C. Разбирательство в судах Германии

37. 12 мая 2005 г., после публикации первоначальной статьи 4 мая 2005 г. (см. § 11 настоящего Постановления), еженедельный журнал "Бунте" опубликовал другую статью с сообщением об отцовстве князя, на этот раз сопроводив ее несколькими фотографиями, демонстрирующими князя и ребенка.

38. Князь возбудил срочное разбирательство в отношении журнала, чтобы предотвратить любые последующие публикации, но его требования были отклонены 19 июля 2005 г. решением Фрайбургского окружного суда (Landgericht), которое было оставлено без изменения 18 ноября 2005 г. апелляционным судом* (* Так в тексте. Судя по названию суда на немецком языке, речь идет о верховном суде земли (примеч. переводчика).) Карлсруэ (Oberlandesgericht).

39. Фрайбургский окружной суд отметил, в частности, что князь, являясь членом современного общества в полном смысле слова, должен был терпимо отнестись к оспариваемому посягательству на его личную жизнь, учитывая информационную ценность сообщения. Он отметил, что точность информации, опубликованной журналом, в отношении высказываний матери ребенка и отцовства истца, не оспаривалась ни в каких конкретных аспектах. Он счел, что публикация не была неприемлемой с точки зрения защиты интимной сферы лица, поскольку раскрытые сведения относились не к этой сфере, а к сфере личной жизни, которая пользовалась меньшей защитой. Он постановил, что право публики на информацию было обусловлено положением истца в обществе и что давление, которое он мог испытывать в результате этих разоблачений, направленное на обязание его признать своего ребенка, не исключало публикацию, но было лишь ее неизбежным последствием, которое он должен был воспринимать терпимо. Он отметил, что опубликованные фотографии были сделаны с согласия истца, в его личной сфере, и были переданы прессе лицом, которое имело такое же право сделать это, что и истец. Он постановил, что защита личной сферы истца и его права на внешний облик должна уступить свободе прессы по причине важности сообщения публике информации о сыне истца, рожденном вне брака, и о матери ребенка. Наконец, он счел, что это мать, а не князь, который не признал ребенка, должна была решать, относится ли раскрытие существования последнего к защищаемой личной сфере.

40. На основании жалобы князя апелляционный суд обязал журнал воздерживаться от повторной публикации или разрешения публиковать фотографию, которая появилась в номере "Бунте" от 4 мая 2005 г., демонстрирующую истца с Косте в интимной обстановке. Однако он решил, что появление наследника мужского пола у князя Монако, государства с наследственной конституционной монархией, имело несомненное значение, и что интерес, проявленный к данному вопросу не только подданными Монако, но и многими другими лицами, проживающими за пределами княжества, заслуживает защиты и не должен перевешиваться интересом истца в обеспечении защиты его личной сферы на том основании, что текущая правовая ситуация допускала наследование престола лишь детьми, рожденными в браке.

II. Соответствующие законодательства Франции и Монако и европейские документы

A. Соответствующее внутригосударственное законодательство

41. Соответствующие положения Гражданского кодекса формулируются следующим образом:

"_Статья 9

Каждый имеет право на уважение личной жизни.

Судьи могут, независимо от возмещения причиненного ущерба, предписывать любые меры, такие как секвестр, арест имущества и другие, способные предотвратить или прекратить посягательство на неприкосновенность личной жизни; эти меры могут, в случае необходимости, быть приняты срочным постановлением председателя суда_

Статья 1382

Всякое действие человека, которое причиняет другому ущерб, обязывает того, по вине кого ущерб произошел, к его возмещению_".

B. Конституция Княжества Монако

42. Соответствующие части статьи 10 Конституции от 17 декабря 1962 г. княжества Монако (в редакции Закона от 2 апреля 2002 г. N 1.249) предусматривают:

"Наследование трона, открывшееся из-за смерти или отречения, осуществляет прямой и законный потомок правящего князя в порядке первородства, с приоритетом по мужской нисходящей линии в том же уровне родства.

В отсутствие прямого законного потомка наследование переходит к братьям и сестрам правящего князя и их прямым законным потомкам в порядке первородства, с приоритетом по мужской нисходящей линии в том же уровне родства.

Если наследник, который наследовал бы в соответствии с предшествующими параграфами, скончался или отрекся от трона до открытия наследования, наследование переходит к его прямым законным потомкам в порядке первородства, с приоритетом по мужской нисходящей линии в том же уровне родства.

Если применение предшествующих параграфов не обеспечивает престолонаследие, наследование переходит к побочному наследнику, назначенному Советом Короны по рекомендации Регентского совета. Полномочия князя временно осуществляет Регентский совет.

Трон может занять только лицо, имеющее гражданство Монако на день открытия наследования..."

C. Соответствующие европейские документы

1. Резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы 1165 (1998)

43. Резолюция 1165 (1998) о праве на неприкосновенность личной жизни, принятая Парламентской Ассамблеей Совета Европы 26 июня 1998 г., предусматривает следующее:

"1. Ассамблея напоминает о дискуссии по разным аспектам права на неприкосновенность личной жизни, состоявшейся на ее сентябрьской сессии 1997 года, через несколько недель после несчастного случая, который стоил принцессе Уэльской жизни.

2. Пользуясь этим случаем, одни стали требовать усиления на европейском уровне, посредством конвенции, защиты неприкосновенности личной жизни и, особенно, личной жизни публичных фигур, другие же считали, что неприкосновенность личной жизни в достаточной мере защищена внутригосударственным законодательством и Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), и что не следует подвергать опасности свободу выражения.

3. Для более глубокого изучения данного вопроса Комитет по правовым вопросам и правам человека организовал 16 декабря 1997 г. слушания в г. Париже с участием публичных фигур, их представителей и средств массовой информации.

4. Право на неприкосновенность личной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции, уже определено Ассамблеей в Декларации о средствах массовой информации и правах человека, содержащейся в Резолюции 428 (1970), как "право вести свою жизнь по собственному усмотрению при минимальном постороннем вмешательстве в нее".

5. С учетом новых коммуникационных технологий, позволяющих хранить и воспроизводить сведения персонального характера, к указанному определению следует добавить право на контроль за сведениями персонального характера.

6. Ассамблея отдает себе полный отчет в том, что личная жизнь часто подвергается вторжениям, даже в странах, где имеются специальные законы для ее защиты, поскольку для определенной части некоторых СМИ подробности личной жизни стали предметом чрезвычайно выгодной купли-продажи. Их жертвами в основном становятся публичные фигуры, поскольку подробности их жизни служат хорошим стимулом для продаж.

Одновременно публичные фигуры должны признать то обстоятельство, что особое положение, которое они, зачастую по собственному выбору, занимают в обществе, автоматически ведет к усилению давления общественности в отношении их личной жизни.

7. Публичными фигурами являются те лица, которые занимают государственную должность и (или) пользуются государственными ресурсами, а также все те, кто играет определенную роль в общественной жизни, будь то в области политики, экономики, искусства, социальной сфере, спорте или в любой иной области.

8. Пользуясь однобоким толкованием права на свободу выражения, гарантированного статьей 10 Конвенции, средства массовой информации часто вторгаются в личную жизнь людей, оправдывая это тем, что их читатели имеют право знать всё о публичных фигурах.

9. Определенные факты из частной жизни публичных и, в частности, политических деятелей, конечно же, могут представлять интерес для граждан, и, следовательно, читатели, которые также являются и избирателями, имеют право знать о такого рода фактах.

10. Следовательно, необходимо найти способ уравновесить два фундаментальных права, которые оба гарантируются Конвенцией: право на защиту частной жизни и право на свободу выражения мнения.

11. Ассамблея подтверждает значимость права каждого человека на неприкосновенность его личной жизни и права на свободу выражения как основополагающих для демократического общества. Эти права не носят абсолютного характера и не находятся в подчинении одно у другого, оба они равноценны.

12. В то же время Ассамблея указывает, что право на неприкосновенность личной жизни, предоставленное статьей 8 Конвенции, должно защищать человека не только от вмешательства органов государственной власти, но и от любых посягательств со стороны частных лиц и организаций, включая средства массовой информации.

13. Ассамблея полагает, что, поскольку все государства-участники уже ратифицировали Конвенцию и во многих системах национального законодательства содержатся положения, гарантирующие подобную защиту, нет необходимости в принятии новой конвенции об обеспечении права на неприкосновенность личной жизни* (* Так в тексте (примеч. редактора).).

14. ...".

2. Декларация прав и обязанностей журналистов

44. Декларация прав и обязанностей журналистов, принятая в г. Мюнхене 24 и 25 ноября 1971 г. профсоюзами журналистов из государств - участников Европейского сообщества, была одобрена Международной федерацией журналистов на Стамбульском конгрессе в 1972 году. Она, в частности, предусматривает следующее:

"Преамбула

Право на информацию, свободу слова и критики относится к основным правам человека.

Права и обязанности журналиста вытекают из права общества быть информированным о фактах и мнениях.

Ответственность журналистов перед обществом превалирует над ответственностью их перед кем бы то ни было еще, в том числе перед работодателями и властями.

При исполнении своих профессиональных обязанностей журналисты добровольно соглашаются следовать определенным правилам, сформулированным ниже в разделе "Декларация обязанностей".

Эти обязанности могут быть выполнены лишь при условии обеспечения журналистской независимости и достоинства профессии. Последние отражены в разделе "Декларация прав".

Декларация обязанностей

При сборе, подготовке и комментировании информации все журналисты обязаны:

1) стремиться к истине, невзирая на то, какие последствия это может иметь лично для них; всегда и везде уважать право общества знать правду;

2) отстаивать свободу информации, комментирования и критики;

3) публиковать только ту информацию, документы и снимки, источники которых им известны. Не замалчивать важную информацию или ее подробности, не искажать содержание текстов, документов или фотографий;

4) не использовать нечестные методы получения информации, фотографий или документов;

5) соблюдать правило уважения личной жизни;

6) исправлять опубликованную информацию, которая оказалась неточной;

7) хранить профессиональную тайну и не раскрывать источники конфиденциальной информации;

8) рассматривать как серьезные профессиональные нарушения следующее: плагиат, очернение, клевету, высказывание необоснованных обвинений, а также получение взятки за публикацию или отказ от нее;

9) не смешивать профессии журналиста и рекламного агента или пропагандиста и не принимать никаких прямых или косвенных указаний от рекламодателей;

10) избегать давления и получать журналистские задания только от руководства редакции.

Журналист, достойный этого высокого звания, считает своим долгом следовать принципам настоящей декларации. Он уважает действующее законодательство любой страны, но в профессиональных вопросах руководствуется только мнением своих коллег. Он всячески противостоит любым попыткам вмешательства в его деятельность со стороны государственных или других органов.

Декларация прав

Для того чтобы выполнять свои обязанности, журналист должен обладать как минимум следующими правами:

1) иметь свободный доступ ко всем источникам информации и беспрепятственно публиковать любые факты, представляющие общественный интерес; лишь в исключительных случаях и по ясно сформулированным мотивам журналисту может быть приказано воздержаться от обнародования публичной или секретной информации, а также информации о частной жизни граждан;

2) журналист вправе отказаться следовать инструкциям и приказам, противоречащим основным принципам деятельности его издательства. Он должен быть уведомлен об основных принципах редакционной политики письменно до приема на работу. Одностороннее изменение этой политики недопустимо и означает нарушение договора;

3) журналиста нельзя принуждать к совершению профессионального поступка или высказыванию какого-либо мнения, если это противоречит его убеждениям или свободе совести...".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции

45. Заявители утверждали, что решение, вынесенное против них, составляло неоправданное вмешательство в осуществлении их права на свободу информации. Они ссылались на статью 10 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

A. Постановление Палаты

46. Палата Европейского Суда отметила, что решение, вынесенное против заявителей, не различало информацию, составлявшую часть дебатов по вопросам публичного интереса и содержавшую лишь подробности личной жизни князя. Соответственно, несмотря на пределы усмотрения, которыми пользуются государства в этом вопросе, она установила, что отсутствовала разумная связь пропорциональности между, с одной стороны, ограничениями, которые суды применили в отношении прав заявителей на свободу выражения мнения и, с другой стороны, преследуемой законной целью. Соответственно, она заключила, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции (Постановление Палаты, §§ 51-75).

B. Доводы сторон в Большой Палате Европейского Суда

1. Доводы заявителей

47. Заявители утверждали, что решение, вынесенное против новостного журнала в связи с опубликованной информацией, которая уже была раскрыта в других изданиях, и иллюстрированием ее соответствующими фотографиями, составляло вмешательство в их свободу распространения информации, представляющей публичный интерес. Они полагали, что это решение было крайне серьезным и беспрецедентным и что оно должно рассматриваться как чрезмерное вмешательство в их свободу выражения мнения и информации с явным устрашающим эффектом.

48. Заявители не оспаривали того, что данное вмешательство имело законную основу, а именно статью 9 Гражданского кодекса, и что оно преследовало законную цель: "защиту прав других лиц" с учетом права князя на личную жизнь и его собственное изображение. Тем не менее они высказали оговорку в этом отношении и отметили, что внутригосударственные суды слишком широко истолковали понятие личной жизни в значении статьи 9 Гражданского кодекса и статьи 8 Конвенции.

49. Заявители полагали, что право на уважение личной жизни предположительно должно было соблюдаться, но оно не является абсолютным, особенно когда оно конфликтует с правом на свободу выражения мнения и информации и правами других лиц, затронутых публикацией. Они критиковали внутригосударственные суды за то, что не смогли сопоставить права князя с правами других лиц, которые, согласно их утверждению, имели равную ценность: правами матери, которые они считали не менее законными в демократическом обществе, правом ребенка на официальное признание, и правом журнала на распространение информации, имеющей публичный интерес, которая уже не являлась конфиденциальной на дату публикации.

50. Заявители также считали, что оспариваемые решения не проводили различия между обычными гражданами и публичными фигурами (тем более политиками и главами государств), что противоречило прецедентной практике Европейского Суда и текущей французской прецедентной практике. В поддержку этого довода они указали, что прецедентная практика, разработанная внутригосударственными судами, признала право общественности на информацию о фактах, относящихся к личной жизни, и они сослались в качестве примера на несколько дел, в которых суды Франции вынесли решения на этой основе.

51. Заявители также указали с учетом необходимости оспариваемого вмешательства, что любое исключение из фундаментальной свободы должно толковаться ограничительно и что исключения свободы выражения мнения, таким образом, не могут наказываться непропорционально. Они утверждали, что право на уважение личной жизни не было абсолютным, и указывали, что решения внутригосударственных судов в настоящем деле не соответствовали неотложной социальной необходимости, поскольку суды не осуществляли сопоставление данных конфликтующих прав или не принимали во внимание критерии, выработанные в прецедентной практике Европейского Суда.

52. В этой связи они утверждали, inter alia, что в наследственной монархии информация о существовании наследника, рожденного вне брака, который еще официально не признан его отцом, являлась предметом, представляющий всеобщий интерес в отношении будущего монархии и отношения князя, публичной фигуры. Вопрос о его отцовстве касался не только его собственного гражданского статуса, не было лишено интереса, имел ли он незаконного сына и если да, признавал ли он его, но также очередности наследников или даже возможных преемников трона ввиду наследственного характера монархии в Монако и в отсутствие в соответствующий период любого известного наследника. Заявители подчеркивали в этом отношении, что положения Конституции Монако были изменены незадолго до смерти князя Ренье, и дальнейшие изменения не исключались. Данная информация также должна была уведомить подданных князя по поводу его этического поведения и его личного соблюдения фундаментальных прав, которые он требовал и защищал публично и политически.

53. Заявители также заметили, что князь использовал публичные средства, которые откладывались на будущее и образование его сына, что прямо затрагивало монакских и французских налогоплательщиков. Они также утверждали, что суды Германии, призванные рассматривать в основном схожий спор, постановили, что данная информация оправдывала дискуссию, представляющую всеобщий интерес. Они также указали, что сообщение новостей общественности было тем более правомерным, что князь в конце концов признал своего сына в контексте широкомасштабной операции средств массовой информации. Они добавили, что, делая заявление о наследовании трона, он признал, что данные новости являлись предметом публичного интереса.

54. Заявители также указали, что биография князя, главы государства Монако, не подвергалась сомнению. Что касается содержания сообщения, они полагали, что оно вышло за пределы сферы личной жизни князя и распространялось на личную жизнь матери ребенка, которая сама могла выражать свое мнение, и личную жизнь ребенка, который имел право на официальное признание. В этой связи они считали, что в демократическом обществе желания одного лица, даже суверена, не могут давать привилегии в той степени, в которой они нарушают права других лиц и, в частности, составляют "препятствие для требований его сына, пытающегося добиться признания его существования и личности".

55. Заявители также подчеркивали, что не оспаривалось, что статья включала информацию и фотографии, представленные матерью ребенка, которая сама связалась с журналом "Пари матч" в целях обеспечения официального признания ее сына. Они отмечали, что оспариваемые фотографии были сделаны на квартире, с полного согласия князя, и они считали, что они не содержали интимных деталей или правдивых изображений действующих лиц. Фотографии, изображающие князя в обществе Косте, как они указывали, были сделаны в контексте официальных событий, поэтому журнал нельзя критиковать за их публикацию. Публиковались только фотографии, переданные матерью ребенка, чтобы придать достоверность ее сообщению. Кроме того, ни правдивость опубликованной информации, ни условия передачи информации и сопровождающих фотографий журналу не оспаривались. Следовательно, Нантерский TGI ошибочно характеризовал информацию как "простые слухи".

56. Заявители также утверждали, что принцип свободного выбора средств распространения информации, суть свободы распространения информации, не может быть оспорен без освобождения этой свободы от ее содержания. В этой связи они считали, что могли иллюстрировать данную статью подходящими фотографиями. Это как раз относилось к опубликованным фотографиям. Что касается последствий статьи, заявители отрицали, что она могла раскрыть то, что не было сообщено английской, американской, немецкой и французской прессой, аудиовизуальными средствами массовой информации и в Интернете. Поэтому они полагали, что влияние статьи должно рассматриваться в перспективе. Они также отмечали, что после оспариваемой публикации князь официально признал свое отцовство в широкомасштабной медиаоперации, в то же время признав наличие другого ребенка.

57. Таким образом, заявители считали, что они испытали вмешательство в их право на свободу выражения мнения, которое, во-первых, не было "необходимым", поскольку не соответствовало "неотложной общественной необходимости", и, во-вторых, было несоразмерным в своих последствиях преследуемой законной цели. Они утверждали, что при оценке предполагаемого нарушения и соответствующего ущерба было принято во внимание только право князя на личную жизнь. Кроме того, они полагали, что примененные санкции были очень суровыми: по их мнению, навязанная судом публикация была эквивалентна экспроприации газеты и устранению площадки, используемой для осуществления свободы выражения мнения, и имело вес и значение публичного выговора, направленного на дискредитацию журнала.

58. Наконец, заявители утверждали, что, когда Апелляционный и Кассационный суды рассмотрели дело, князь уже подтвердил существование сына, рожденного вне брака, путем официального заявления и в ходе многочисленных пресс-интервью. Они критиковали внутригосударственные суды за непринятие во внимание этого факта при оценке размера предполагаемого ущерба. Они заключили, что данная публикация была явно правомерной и что, следовательно, отсутствовала разумная связь пропорциональности между суровыми судебными постановлениями против них в сочетании с навязанным судом заявлением на первой полосе журнала и преследуемой целью.

2. Доводы властей Франции

59. Изложив прецедентную практику Кассационного суда относительно защиты личной жизни, власти Франции утверждали прежде всего, что личные или семейные отношения лиц или их любовная жизнь, беременность, болезнь, хирургические операции, религиозные убеждения, жилище и право контролировать собственное изображение считались относящимися к сфере личной жизни. Они также указали, что только информация, относящаяся к праву общественности быть информированной, могли быть раскрыта. Если предполагаемое вмешательство касалось лиц, чья жизнь или статус публичных фигур делали их известными, прецедентная практика делала отличие на основании вида информации.

60. Власти Франции подчеркнули в этом отношении, что, хотя Кассационный суд указал, что "каждое лицо, независимо от ранга, рождения, судьбы, настоящих или будущих функций, име[ло] право на уважение личной жизни", он тем не менее допустил раскрытие информации, которая была необходима в рамках общественной дискуссии.

61. Изложив этот внутригосударственный правовой контекст, власти Франции не оспаривали, что судебное решение, вынесенное против заявителей, составляло вмешательство в осуществление их права на свободу выражения мнения. Однако они указывали, что это вмешательство было предусмотрено законом, и заявители, как профессионалы в сфере печати, не могли, по мнению властей Франции, не знать этого, и что оно преследовало законную цель, а именно защиту права князя на личную жизнь и на защиту его изображения.

62. Власти Франции полагали, что внутригосударственные суды соблюдали прецедентную практику Европейского Суда. В этой связи они утверждали, что оспариваемые комментарии должны были рассматриваться в свете дела в целом, и следовало учитывать содержание использованных терминов и контекст, в котором они употреблялись. Со ссылкой на пределы усмотрения, которыми располагают государства в этой сфере, они отмечали, что в области свободы выражения мнения, которая предполагает субъективный подход, внутригосударственные суды находились в лучшем положении для квалификации фактов дела и что надзор Европейского Суда не требовал замены оценки судов страны новой оценкой. В настоящем деле внутригосударственные суды провели тщательный анализ и попытались установить равновесие между защитой личной жизни и свободой выражения мнения. Таким образом, ничто не оправдывало отход от оценки Кассационного суда.

63. В Большой Палате Европейского Суда власти Франции также утверждали, что при оценке обстоятельств дела не было необходимым учитывать желание Косте об обнародовании личности отца ее ребенка для признания ребенка. По их мнению, если журнал "Пари матч" хотел использовать интересы Косте в своей защите, следовало привлечь ее к участию в деле, рассмотренном внутригосударственными судами. Следовательно, настоящее дело касалось исключительно классического конфликта между правами и интересами органа печати со ссылкой на право выражения и правами и интересами лица, которое являлось героем новостной статьи и которое жаловалось на нарушение его права на уважение его личной жизни.

64. Власти Франции считали, что в настоящем деле имелась неотложная необходимость защиты князя. Они заметили, что оспариваемая публикация не затрагивала предмет общественного интереса. Они признали, что определенная информация о князе могла быть опубликована в связи с его функциями, но полагали, что оспариваемые публикации, не говоря о том, что они были особенно интимными, ни в коем случае не затрагивали организацию государства Монако.

65. Власти Франции также считали, что Палата Европейского Суда ошибочно истолковала понятие вклада в дискуссию, представляющую всеобщий интерес, и обусловила значительную правовую неопределенность. В этом отношении, утверждали они, слишком широкая интерпретация данного понятия могла свести почти к нулю пределы конвенционного принципа защиты личной и семейной жизни и открывала путь к систематическому вторжению в право публичных фигур на контроль их изображений в исключительно коммерческих целях.

66. В Большой Палате Европейского Суда они подчеркивали, что Европейский Суд в Постановлении Большой Палаты по делу "Фон Ганновер против Германии" (Von Hannover v. Germany) (N 2) (жалобы NN 40660/08 и 60641/08, ECHR 2012) принял особенно широкое определение понятия дискуссии, представляющей всеобщий интерес. Как подчеркивали правовые комментаторы, это определение исходило из первого Постановления по делу фон Ганновер (упоминавшегося выше) и открыло возможность публикации фотографий и статей, нарушающих личную жизнь публичных фигур с поспешной ссылкой на дискуссию, представляющую всеобщий интерес, представлявшуюся достаточной для оправдания таких публикаций. По мнению властей Франции, если бы это толкование возобладало, понятие дискуссии, представляющей всеобщий интерес, которое, как они утверждали, имело целью гарантировать уважение личной жизни публичных фигур, свелось бы к пустой оболочке.

67. Власти Франции считали, что тот факт, что Палата решила, что статья содержала элементы, относившиеся к личной или даже интимной жизни князя, должен повлечь вывод Большой Палаты Европейского Суда о том, что судебное решение, вынесенное против заявителей, было оправданным. Они утверждали, что элементы личной жизни, содержащиеся в статье, должны были пользоваться приоритетом, и основная, если не единственная цель публикации заключалась в удовлетворении любопытства некоторых читателей по поводу личной жизни князя.

68. В Большой Палате Европейского Суда они также настаивали на том, что Палата ошибочно установила, что возможное наследование княжеского трона сыном, рожденным вне брака, было "основной идеей статьи": в действительности, она содержала лишь две ссылки на этот вопрос или восемь строчек, или 500 строк текста, охватывавшего четыре страницы и сопровождавшегося шестью страницами фотографий в дополнение к фотографии на первой полосе. Власти Франции подтвердили, что тот факт, что князь имел сына, рожденного вне брака, который не имел официального статуса, не составлял вклада в дискуссию, представляющую всеобщий интерес.

69. Кроме того, признавая, что суды Германии отклонили требование князя, когда тот возбудил разбирательство против еженедельного журнала "Бунте" за статью, сравнимую с опубликованной в "Пари матч", власти Франции утверждали, что государства-участники имеют разные традиции в сфере уважения личной жизни средствами массовой информации, особенно что касается личной жизни публичных фигур. Так, во Франции законодательство и прецедентная практика, как они утверждали, больше защищали личную жизнь, чем в Германии или Соединенном Королевстве. Однако Конвенция не имела цели гармонизации внутригосударственных законодательств. Таким образом, суды Франции имели право установить в отличие от судов Германии, что рождение сына князя не составляло вклада в дискуссию, представляющую всеобщий интерес: это было разумной позицией по примирению конкурирующих интересов.

70. Власти Франции добавили, что, даже если предположить, что Большая Палата Европейского Суда должна установить, что данное рождение влекло дискуссию, представляющую всеобщий интерес, то обстоятельство, что оспариваемая статья содержала множество интимных подробностей его жизни, тем не менее, оправдывал придание приоритета по защите личной жизни по отношению к свободе выражения мнения.

71. Они полагали, что публикация статьи и нескольких фотографий, изображавших князя с его сыном, имела особенно вредоносный характер в отношении личной жизни князя. Кроме того, статья содержала раскрытие наиболее интимных подробностей жизни князя. Вместе с тем князь дал согласие на его фотографирование с сыном для частного использования, а не для публикации. В этом отношении власти Франции критиковали заявителей за уклонение от фильтрации информации, предоставленной Косте, для исключения интимных подробностей относительно князя и обнародование этих интимных подробностей при неисполнении своих обязанностей и ответственности.

72. Власти Франции также указали, что, используя фотографии и заголовки, журнал придал "броской новости" сенсационный оттенок. Они добавили, что заявители не могли ссылаться на события, которые имели место после публикации, а именно на заявление князя по данному вопросу, для избежания ответственности.

73. Наконец, они пояснили, что журнал "Пари матч" являлся коммерческим изданием, часто эксплуатировавшим личную жизнь граждан с целью удовлетворения любопытства своих читателей, и эта коммерческая цель была связана с более или менее скандальным характером разоблачений. В настоящем деле было напечатано более миллиона экземпляров данного номера "Пари матч". Следовательно, власти Франции считали, что данное вмешательство в настоящем деле было необходимым и соответствовало обязательству пропорциональности, следующему из прецедентной практики Европейского Суда, и что размер компенсации присужденного ущерба, по их мнению, следовало сопоставить с доходом журнала.

C. Объяснения третьих сторон

1. Объяснения властей Монако

74. Власти Монако полагали, что Постановление Палаты Европейского Суда затронуло серьезный вопрос относительно толкования и применения статей 8 и 10 Конвенции. В этой связи они утверждали, что на практике критерий "вклада в дискуссию, представляющую всеобщий интерес", хотя и значимый, гарантирует требуемое равновесие между свободой выражения мнения и защитой личной жизни, только если он правильно применяется и не извращается. В настоящем деле соображения, относящиеся к отцовству ребенка, который явно отстранялся от наследования трона, не мог относиться к дискуссии, представляющей всеобщий интерес. По мнению властей Монако, основная, если не единственная цель статьи заключалась в удовлетворении любопытства определенного круга читателей относительно личной жизни публичных фигур. Кроме того, следовало опасаться, что подход, принятый в Постановлении Палаты Европейского Суда, повлечет в будущем слишком широкую интерпретацию оправданности вклада в дискуссию, представляющую всеобщий интерес, которая серьезно умалит защиту личной жизни, которой публичные фигуры правомерно могли ожидать, особенно те, что исполняют политические функции.

75. Власти Монако также утверждали, что категория "публичных фигур" включала весьма отчетливую подгруппу "политических фигур", которые были еще сильнее подвержены интересу средств массовой информации. Они полагали, что было важно обеспечить, чтобы статьи в прессе о "политических фигурах" на практике не приводили к фактически неопровержимой презумпции того, что они как таковые составляют дискуссию, представляющую всеобщий интерес. Однако Постановление Палаты Европейского Суда создало серьезную угрозу в этом отношении, а именно того, что защита личной жизни политических фигур была бы сильно ограниченной или сведена фактически к нулю. Тем более было важно рассмотреть эту проблему с точки зрения того факта, что толкование, предложенное Европейским Судом, как ожидается, служит руководством для каждой Высокой Договаривающейся Стороны.

2. Объяснения организации "Медиа лигал дефенс инишиатив" (MLDI)

76. Неправительственная правозащитная организация MLDI полагала, что вопрос наследования трона в наследственной монархии являлся вопросом публичного интереса. Она поддержала толкование Палатой Европейского Суда этого понятия. Отмечая, что широкий подход к понятию дискуссии, представляющей всеобщий интерес, уже существовал в Германии и Бельгии, она утверждала, что журналисты и редакторы при осуществлении своих профессиональных обязанностей должны пользоваться определенной степенью свободы в отношении подробностей, сопровождающих существо публикации, особенно если ясно, что речь идет о вопросе публичного интереса. Действительно, такая свобода признавалась в Соединенном Королевстве и других государствах - участниках Совета Европы.

77. MLDI отмечала, что в конституционной монархии глава государства играет фундаментальную представительную роль и осуществляет полномочия, которые могут включать публичные заявления или частное выражение мнений политиками по широкому кругу вопросов. Кроме того, в конституционной монархии вопросы наследования являются вопросами законного общественного внимания, и это имеет последствия для свободы, которой должна пользоваться пресса для сообщений по подобным вопросам, и права общественности быть информированной о них, если это целесообразно.

78. MLDI также полагала, что санкция, примененная в настоящем деле, была особенно суровой. По мнению MLDI, обязанность публикации заявления потенциально могла не только повредить репутации журнала, но и существенно повлиять на его будущие продажи. Кроме того, и в свете прецедентной практики Европейского Суда MLDI считала, что размер присужденной компенсации должен рассматриваться как форма цензуры.

D. Мнение Европейского Суда

79. Европейский Суд отмечает, что стороны пришли к единому мнению о том, что оспариваемое судебное решение составляло вмешательство в право заявителей на свободу выражения мнения, защищаемое статьей 10 Конвенции. Не оспаривалось, что вмешательство было предусмотрено законом, поскольку было основано на статьях 9 и 1382 Гражданского кодекса, и преследовало законную цель, а именно защиты прав других лиц в значении пункта 2 статьи 10 Конвенции - в настоящем деле права князя на личную жизнь и защиту его изображения. Европейский Суд согласен с этой оценкой.

80. Однако заявители выразили оговорки относительно законности и правомерности данного вмешательства, полагая, что толкование внутригосударственными судами понятия личной жизни было слишком широким, и жаловались, что оно не было тщательно сопоставлено с конкурирующими интересами (см. §§ 48-50 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что эти доводы касаются оценки того, было ли вмешательство необходимым, и не ставят под сомнение его законность или законную цель.

81. Разногласия в деле касаются того, являлось ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе".

1. Общие принципы, выработанные в прецедентной практике Европейского Суда

82. Много раз рассматривая споры, требовавшие оценки установления справедливого равновесия между правом на уважение личной жизни и правом на свободу выражения мнения, Европейский Суд разработал обширную прецедентную практику в этой сфере. С учетом обстоятельств настоящего дела он находит полезным напомнить общие принципы, относящиеся к каждому из данных прав, а затем установить критерии сопоставления этих прав.

(a) Общие принципы относительно права на уважение личной жизни

83. Европейский Суд напоминает, что понятие "личная жизнь" является широким и не подлежит исчерпывающему определению. Оно распространяется на аспекты, относящиеся к личной индивидуальности, такие как имя лица, фотография, физическая или моральная неприкосновенность. Это понятие также включает право жить неприкосновенно, вне нежелательного внимания (см. Постановление Европейского Суда по делу "Смирнова против Российской Федерации" (Smirnova v. Russia), жалобы NN 46133/99 и 48183/99* (* См.: Путеводитель по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2003 год (примеч. редактора).), § 95, ECHR 2003-IX (извлечения)). Гарантия, предусмотренная статьей 8 Конвенции в этом отношении, прежде всего направлена на обеспечение развития, без внешнего вмешательства, личности каждого в отношениях с другими людьми. Таким образом, это зона взаимодействия с другими лицами, даже в общественном контексте, который может относиться к сфере личной жизни.

84. Кроме того, в то время как частное лицо, неизвестное обществу, может требовать особой защиты его права личной жизни, это не относится к публичным фигурам (см. Решение Европейского Суда по делу "Минелли против Швецарии" (Minelli v. Switzerland) от 14 июня 2005 г., жалоба N 14991/02). Вместе с тем при некоторых обстоятельствах, даже если лицо известно обществу, оно может ссылаться на "законное ожидание" защиты его личной жизни и уважения последней (см., inter alia, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 97).

85. Таким образом, публикация фотографии может составлять вмешательство в личную жизнь лица, даже если оно является публичной фигурой (там же, § 95). Европейский Суд не раз указывал, что фотография может содержать весьма личную или даже интимную "информацию" о лице и его семье (там же, § 103). Поэтому он признавал право каждого лица на защиту его изображения, подчеркивая, что изображение лица составляет один из основных характеристик его личности, поскольку раскрывает уникальные характеристики лица и отличает лицо от других подобных лиц. Право на защиту изображения является одним из существенных компонентов личного развития. Оно в основном предполагает право лица контролировать использование этого изображения, включая право отказывать в его публикации (там же, § 96).

86. При определении того, является ли публикация фотографии вмешательством в право заявителя на уважение его личной жизни, Европейский Суд принимает во внимание способ получения информации или фотографии. В частности, он подчеркивает важность получения согласия заинтересованных лиц и более или менее сильное чувство вторжения, вызываемое фотографией (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 1)", § 59, Постановление Европейского Суда по делу "Гургенидзе против Грузии" (Gurgenidze v. Georgia) от 17 октября 2006 г., жалоба N 71678/01, §§ 55-60, и Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ашетт Филипакки ассосье" против Франции" (Hachette Filipacchi Associes v. France) от 14 июня 2007 г., жалоба N 71111/01, § 48). В этой связи Европейский Суд имел случай отметить, что фотографии, публикуемые в "сенсационной" прессе или в "романтических" журналах, которые обычно имеют целью удовлетворение любопытства общества относительно подробностей строго личной жизни лица (см. Решение Европейского Суда по делу "Общество "Присма пресс" против Франции" (Societe Prisma Presse v. France) от 1 июля 2003 г., жалобы NN 66910/01 и 71612/01, и Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ашетт Филипакки ассосье" против Франции (ICI PARIS)" (Hachette Filipacchi Associes v. France) (ICI PARIS) от 23 июля 2009 г., жалоба N 12268/03, § 40), часто получены в обстановке постоянных домогательств, которые могут причинить заинтересованному лицу очень сильное ощущение вмешательства в личную жизнь или даже преследования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 1)", § 59). Другой фактор в оценке Европейского Суда - это цель, для которой использовалась фотография и может быть использована впоследствии (см. Постановление Европейского Суда по делу "Реклос и Давурлис против Греции" (Reklos and Davourlis v. Greece) от 15 января 2009 г., жалоба N 1234/05, § 42, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ашетт Филипакки ассосье" против Франции (ICI PARIS)", § 52).

87. Однако эти соображения не являются исчерпывающими. Могут быть приняты во внимание другие критерии в зависимости от конкретных обстоятельств дела. Европейский Суд подчеркивает важность оценки серьезности вторжения в личную жизнь и последствий публикации фотографии для заинтересованного лица (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гургенидзе против Грузии", § 41).

(b) Общие принципы относительно права на свободу выражения мнения

88. Свобода выражения мнения составляет одну из существенных основ демократического общества и одно из главных условий для его прогресса и самореализации каждого гражданина. С учетом пункта 2 статьи 10 Конвенции она распространяется не только на "информацию" или "идеи", которые благосклонно принимаются или считаются безвредными или нейтральными, но также на оскорбляющие, шокирующие или причиняющие беспокойство. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых невозможно "демократическое общество". Как указано в статье 10 Конвенции, свобода выражения мнения допускает исключения, которые, однако, подлежат узкому толкованию, и необходимость любых ограничений должна быть убедительно установлена (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom) от 7 декабря 1976 г., § 49, Series A, N 24, и среди других примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лендон, Очаковски-Лоран и Жюли против Франции" (Lindon, Otchakovsky-Laurens and July v. France), жалобы NN 21279/02 и 36448/02, § 45, ECHR 2007-IV, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 101).

89. Хотя пресса не должна выходить за определенные рамки, особенно что касается репутации и прав иных лиц, ее обязанность тем не менее заключается в распространении способом, совместимым с ее обязанностями и ответственностью, информации и идей по всем вопросам, представляющим всеобщий интерес. Так, обязанность распространения информации с необходимостью включает "обязанности и ответственность", а также ограничения, которые пресса должна применять к себе самостоятельно (см. Постановление Европейского Суда по делу "Матер против Турции" (Mater v. Turkey) от 16 июля 2013 г., жалоба N 54997/08, § 55). Не только у прессы есть задача распространять подобную информацию и мнения: общество имеет право на получение указанных сведений. В противном случае пресса не могла бы исполнять свою крайне важную роль "публичного цепного пса" (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бладет Тромсё и Стенсос против Норвегии" (Bladet Troms and Stensaas v. Norway), жалоба N 21980/93, §§ 59 и 62, ECHR 1999-III, Постановление Европейского Суда по делу "Педерсен и Бодсгор против Дании" (Pedersen and Baadsgaard v. Denmark), жалоба N 49017/99, § 71, ECHR 2004-XI, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 102). Кроме того, Европейский Суд не более, чем внутригосударственные суды, должен подменять своими оценками взгляды прессы на технику сообщения, которую следует применять в конкретном деле (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ершильд против Дании" (Jersild v. Denmark) от 23 сентября 1994 г., § 31, Series A, N 298, и Постановление Европейского Суда по делу "Штоль против Швейцарии" (Stoll v. Switzerland), жалоба N 69698/01, § 146, ECHR 2007-V). Свобода выражения мнения включает публикацию фотографий. Тем не менее это область, в которой защита прав и репутации других лиц имеет особое значение, поскольку фотографии могут содержать весьма личную или даже интимную информацию о лице или его семье (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 103). Наконец, хотя публикация новостей о личной жизни публичных фигур обычно служит цели развлечения, а не образования, она дополняет информацию, доступную для общества, и, несомненно, пользуется защитой статьи 10 Конвенции. Однако подобная защита может уступать требованиям статьи 8 Конвенции, если соответствующая информация имеет личный и интимный характер и отсутствует публичный интерес в ее распространении (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мосли против Соединенного Королевства" (Mosley v. United Kingdom) от 10 мая 2011 г., жалоба N 48009/08, § 131).

(c) Общие принципы относительно пределов усмотрения и сопоставления прав

90. Выбор средств обеспечения соблюдения статьи 8 Конвенции в сфере отношений между лицами в принципе является вопросом, который относится к пределам усмотрения государств-участников независимо от того, являются ли обязательства государства позитивными или негативными (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 104, с дополнительными отсылками). Точно так же в соответствии со статьей 10 Конвенции государства-участники имели некие пределы усмотрения при оценке того, являлось ли необходимым вмешательство в свободу выражения мнения, защищенную этим положением, и в какой степени (там же). Однако эти пределы сопровождаются европейским надзором, охватывающим законодательство и правоприменение, даже со стороны независимого суда. При осуществлении надзорной функции задачей Европейского Суда является не подмена внутригосударственных властей, а, скорее, проверка в свете всех обстоятельств дела соответствия применяемым положений Конвенции решений, принимаемых ими в рамках их свободы усмотрения (там же, § 105, с дополнительными отсылками).

91. В делах, которые требуют сопоставления права на уважение личной жизни с правом на свободу выражения мнения, Европейский Суд полагает, что исход жалобы теоретически не должен зависеть от того, подана ли она в Европейский Суд в соответствии со статьей 8 Конвенции лицом, являвшимся объектом новостного сообщения, или в соответствии со статьей 10 Конвенции издателем. Действительно, эти права принципиально заслуживают одинакового уважения (там же, § 106). Соответственно, пределы усмотрения теоретически должны быть одинаковыми в обоих делах.

92. Согласно последовательной прецедентной практике Европейского Суда тест "необходимости в демократическом обществе" требует от него установить, отвечало ли обжалуемое "вмешательство" "настоятельной общественной необходимости", было ли оно соразмерно преследуемой законной цели, и были ли доводы, приведенные внутригосударственными властями в его обоснование, относимыми и достаточными (см. Постановление Европейского Суда "Санди таймс" против Соединенного Королевства (N 1)" (The Sunday Times v. United Kingdom) (N 1) от 26 апреля 1979 г., § 62, Series A, N 30). Данная свобода усмотрения внутригосударственных органов при оценке того, существует ли "необходимость", и какие меры должны быть приняты в связи с ней, однако, не является неограниченной, а сопровождается европейским надзором, осуществляемым Европейским Судом, чьей задачей является вынесение окончательного решения относительно того, совместимо ли примененное ограничение права со свободой выражения мнения, защищенной статьей 10 Конвенции. Если сопоставление предпринималось внутригосударственными органами в соответствии с критериями, установленными прецедентной практикой Европейского Суда, Европейскому Суду потребовались бы веские причины для замены своей позицией оценки и внутригосударственных судов (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 107).

93. Европейский Суд уже имел случай изложить соответствующие принципы, которые должны определять его оценку в этой области. Таким образом, он определил ряд критериев в контексте сопоставления конкурирующих прав (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", §§ 109-113, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания "Аксель Шпрингер АГ" против Германии" (Axel Springer AG v. Germany) от 7 февраля 2012 г., жалоба N 39954/08, §§ 90-95). Соответствующие критерии включают вклад в дискуссию, представляющую всеобщий интерес, степень известности затронутого лица, объекта новостного сообщения, имевшее место ранее поведение заинтересованного лица, содержание, форма и последствия публикации и, при необходимости, обстоятельства, при которых были получены фотографии. Если он рассматривает жалобу, поданную в соответствии со статьей 10 Конвенции, Европейский Суд также исследует способ получения информации и ее достоверность, тяжесть санкции, примененной к журналистам или издателям (там же). Европейский Суд полагает, что определенные таким образом критерии могут быть применены в настоящем деле.

2. Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

94. Европейский Суд учитывает, что оспариваемая статья состояла из интервью с Косте, которая сообщила, что князь являлся отцом ее сына. Эта статья также содержала подробности обстоятельств ее встречи с князем, их интимных отношений, взаимных чувств, его реакции на известие о ее беременности и его поведения по отношению к ребенку. Статья была проиллюстрирована фотографиями князя, который держал ребенка на руках или сопровождал Косте, в частном и публичном контексте (см. §§ 14-16 настоящего Постановления).

95. В этом отношении и с учетом доводов сторон (см. §§ 53 и 69 настоящего Постановления) относительно заключений судов Германии по поводу в основном сходных статей, опубликованных в журнале "Бунте", Европейский Суд находит уместным высказать предварительное мнение о том, что его роль в настоящем деле заключается в основном в проверке того, установили ли внутригосударственные суды, решения которых оспаривают заявители, справедливое равновесие между правами и вынесли ли решения в соответствии с критериями, установленными им для этой цели (критериями, которые повторно изложены в § 93 настоящего Постановления). Следовательно, его оценка обстоятельств настоящего дела не может быть основана на сравнительном рассмотрении решений, вынесенных французскими и германскими судами относительно сообщенной информации.

(a) Вопрос вклада в дискуссию, представляющую всеобщий интерес

96. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции ограничения свободы выражения мнения имеют узкие пределы, когда речь идет о вопросе публичного интереса (см., inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "Уингров против Соединенного Королевства" (Wingrove v. United Kingdom) от 25 ноября 1996 г., § 58, Reports of Judgments and Decisions 1996-V). Пределы усмотрения государств сужены при дискуссии по вопросу публичного интереса (см. Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Эдисьон Плон" против Франции" (Editions Plon v. France), жалоба N 58148/00, § 44, ECHR 2004-IV). При обстоятельствах настоящего дела необходимо определить, могло ли содержание интервью, раскрывавшего отцовство князя, быть понято как составлявшее информацию, содержащую "вклад в дискуссию, представляющую всеобщий интерес".

(i) Понятие "вклад в дискуссию, представляющую всеобщий интерес"

97. Власти Франции утверждали, что слишком широкое толкование этого понятия могло бы свести к нулю любую защиту личной жизни публичных фигур (см. §§ 65-66 настоящего Постановления). В этом отношении Европейский Суд подчеркивает, что определение того, что может составлять предмет публичного интереса, зависит от обстоятельств каждого дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 109, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Издательский дом "Аксель Шпрингер АГ" против Германии", § 90).

98. Он также напоминает, что ранее он уже рассматривал различные ситуации и приходил к выводу, что, хотя они и относятся к личной жизни, они могли быть правомерно доведены до сведения общества. В этих делах он принимал во внимание ряд факторов при установлении того, что публикация, раскрывающая элементы личной жизни, также касалась вопроса публичного интереса. Относимые факторы включают важность вопроса для общества и природу раскрытой информации (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 109, и в контексте права на репутацию, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Издательский дом "Аксель Шпрингер АГ" против Германии", § 90, с дополнительными отсылками).

99. В частности, он признавал ранее, что аспекты личной жизни могут быть раскрыты в связи с интересом, который общество может иметь в информировании о некоторых чертах личности публичной фигуры (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ояла и компания "Этукено Ой" против Финляндии" (Ojala and Etukeno Oy v. Finland) от 14 января 2014 г., жалоба N 69939/10, §§ 54-55, и "Руусунен против Финляндии" (Ruusunen v. Finland), жалоба N 73579/10, §§ 49-50, в котором Европейский Суд указал, что дата и способ, которым бывший премьер-министр Финляндии вступил в интимную связь, скорость, с которой развивались отношения, могли представлять публичный интерес, поскольку затрагивался вопрос о том, был ли он нечестным и неосмотрительным в этом отношении). Однако интимные отношения в принципе являются строго личным вопросом. Отсюда следует, что в целом подробности, касающиеся половой жизни пары или интимных отношений, могут быть допущены для информирования общества без предварительного согласования только при исключительных обстоятельствах.

100. Европейский Суд также не раз подчеркивал, что, хотя общество имеет право быть информированным, и это является существенным правом в демократическом обществе, что при определенных особых обстоятельствах может быть даже распространено на аспекты личной жизни публичных фигур, статьи, направленные исключительно на удовлетворение любопытства определенного круга читателей относительно подробностей личной жизни лица, каким бы известным оно ни было, не могут считаться вкладом в дискуссии, представляющую всеобщий интерес (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 1)", § 65, Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Эм-джи-эн лимитед" против Соединенного Королевства" (MGN Limited v. United Kingdom) 18 января 2011 г., жалоба N 39401/04, § 143, и Постановление Европейского Суда по делу "Алькая против Турции" (Alkaya v. Turkey) от 9 октября 2012 г., жалоба N 42811/06, § 35).

101. Таким образом, статья о предполагаемых внебрачных связях высокопоставленных публичных фигур, которые являются высшими должностными лицами, вносит вклад только в распространение слухов и служит удовлетворению любопытства определенного круга читателей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Штандард ферлагс ГмбХ" против Австрии (N 2)" (Standard Verlags GmbH v. Austria) (N 2) от 4 июня 2009 г., жалоба N 21277/05, § 52). Аналогичным образом публикация фотографий, изображающих сцены повседневной жизни принцессы, которая не имела официальных функций, была направлена на удовлетворение любопытства определенного круга читателей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии" (N 1), § 65, с дополнительными отсылками). Европейский Суд напоминает в этой связи, что публичный интерес не может быть сведен к потребности общества в информации о личной жизни других лиц или к потребности читателя в сенсациях или даже в вуайеризме.

102. Чтобы удостовериться в том, направлена ли публикация о личной жизни лица только на удовлетворение любопытства определенного круга читателей или она также относится к предмету всеобщей важности, необходимо оценить публикацию в целом и рассмотреть ее с учетом контекста появления (см. Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Тёнсбергс блад А.С." и Хёуком против Норвегии" (Tonsbergs Blad A.S. and Haukom v. Norway) от 1 марта 2007 г., жалоба N 510/04, § 87, Постановление Европейского Суда по делу "Бьёрк Эйдсдоттир против Исландии" (Bjrk Eisdttir v. Iceland) от 10 июля 2012 г., жалоба N 46443/09, § 67, и Постановление Европейского Суда по делу "Эрла Хлинсдоуттир против Исландии" (Erla Hlynsdottir v. Iceland) от 10 июля 2012 г., жалоба N 43380/10, § 64), относится ли она к вопросу публичного интереса.

103. В этой связи Европейский Суд указывает, что публичный интерес относится к вопросам, которые касаются общества в такой степени, что оно может правомерно иметь в них интерес, которые привлекают его внимание или которые заботят его в значительной степени (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда "Санди таймс" против Соединенного Королевства", § 66), особенно если они затрагивают благополучие граждан или жизнь общества (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бартольд против Германии" (Barthold v. Germany) от 25 марта 1985 г., § 58, Series A, N 90). Это также относится к вопросам, которые могут порождать значительные противоречия по поводу важного социального вопроса (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эрла Хлинсдоуттир против Исландии", § 64) или касаться проблемы, в информировании о которой общество имеет интерес (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Тёнсбергс блад А.С." и Хёуком против Норвегии", § 87).

(ii) Вклад оспариваемой статьи в дискуссию, представляющую всеобщий интерес

104. В настоящем деле внутригосударственные суды установили в оспариваемой публикации "отсутствие актуальной новости" и "дискуссии, представляющей всеобщий интерес", поскольку ребенок не мог наследовать трон, что составляло ситуацию, в которой "материалы компании не могли считаться предметом дискуссии во французском или монакском обществе или рассмотрения в статье". Таким образом, они решили, что оспариваемая статья составляла вторжение в личную жизнь князя, которое не могло быть оправдано "требованиями сообщений о текущих делах", что они сочли "несуществующим" (см. §§ 27 и 36 настоящего Постановления).

105. Со своей стороны Европейский Суд полагает, что для определения того, могло ли содержание интервью, сообщающее об отцовстве князя, рассматриваться как составляющее информацию по вопросу, представляющему публичный интерес, необходимо оценить статью в целом, а также существо информации, которая была раскрыта. В этой связи и с учетом выводов внутригосударственных судов (см. §§ 20, 27 и 36 настоящего Постановления) и властей Франции (см. § 70 настоящего Постановления) Европейский Суд признает, что интервью с Косте содержало многочисленные подробности о личной жизни князя и его реальных или предполагаемых чувствах, которые при обстоятельствах дела прямо не связаны с дискуссией, представляющей всеобщий интерес.

106. Тем не менее Европейский Суд считает, что предмет статьи не может рассматриваться как раскрывающий только связи между Косте и князем, если границы понятия публичного интереса не будут сильно сужаться. Нет сомнений в том, что публикация, взятая в целом и в контексте и проанализированная в свете вышеупомянутой прецедентной практики (см. §§ 98-103 настоящего Постановления), также составляет вопрос публичного интереса.

107. В этом отношении Европейский Суд находит полезным прежде всего подчеркнуть, что, хотя рождение является событием интимного характера, оно не относится исключительно к частной сфере заинтересованных лиц, но также относится к публичной сфере, поскольку в принципе сопровождается публичным удостоверением (документом о гражданском статусе) и установлением правовой связи между родителем и ребенком. Так, чисто семейный и частный интерес, представленный происхождением лица, дополняется публичным аспектом, относящимся к социальной и правовой структуре родства. Поэтому новостное сообщение о рождении не может считаться раскрытием, относящимся исключительно к подробностям личной жизни других людей, которое имеет целью только удовлетворение любопытства общества.

108. Кроме того, в отношении особенностей Княжества Монако, в котором связи между сувереном и монакской семьей очень тесны" и "монархия... основана на союзе между князем и национальной общиной"* (* Заключение о балансе полномочий в Конституции и законодательстве Княжества Монако, принятое 14-15 июня 2013 г. Европейской комиссией за демократию через право (Венецианская комиссия).), Европейский Суд полагает, что имеется неоспоримая ценность публичного интереса, по крайней мере, для подданных княжества, в существовании ребенка (особенно сына) князя, который в соответствующий период считался одиноким и бездетным. Тот факт, что сын князя был рожден вне брака, не имеет значения в этом отношении. В период, относящийся к обстоятельствам дела, рождение ребенка могло иметь династические и финансовые последствия: князь всё еще был неженат, и мог возникнуть вопрос легитимации в результате брака, даже если такой исход был невероятным.

109. Действительно, последствия рождения для наследования упоминались в статье, которые относились к предупреждению, приписанному советнику князя, который предположительно сказал: "Вы сознаете, что если будет мальчик, это используют, чтобы помешать Альберу наследовать престол, и ребенок сможет претендовать на престол". Они также усматривались в словах Косте: "Но я не хотела, чтобы он рос, как Мазарин... Я думала лишь об этом и не в последнюю очередь о том факте, что он являлся потенциальным наследником". Таким образом, делалась ссылка на причины, которые могли побудить князя отказать в официальном признании отцовства и предпочесть сделать это тайно. Кроме того, благодаря комментариям Косте, указывавшей, что она "опасалась за психологическое здоровье [ее] сына" и хотела, "чтобы Александр рос нормально", статья также затрагивала наилучшие интересы ребенка в официальном установлении связи отца и ребенка, важного аспекта его личного тождества.

110. На этой стадии Европейский Суд напоминает, учитывая довод властей Франции, согласно которому статья содержала лишь несколько строк относительно статуса ребенка как потенциального наследника (см. § 68 настоящего Постановления), что единственным вопросом, имеющим решающее значение, является вопрос о том, может ли новостное сообщение быть частью дискуссии, представляющей всеобщий интерес, а не о том, достигает ли оно этой цели в полном объеме (см. Постановление Европейского Суда по делу "Халдиманн и другие против Швейцарии" (Haldimann and Others v. Switzerland), жалоба N 21830/09, § 57, ECHR 2015). Он отмечает, чтобы статья была частью дискуссии, представляющей всеобщий интерес, нет необходимости, чтобы она целиком была посвящена этому, может быть достаточно, чтобы статья затрагивала данную дискуссию и содержала один или несколько элементов в этих целях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лилло-Стенберг и Сетер против Норвегии" (Lillo-Stenberg and Sther v. Norway) от 16 января 2014 г., жалоба  13258/09,  37, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ояла и компания "Этукено Ой" против Финляндии", § 54, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Руусунен против Финляндии", § 49).

111. В настоящем деле спорная информация не была лишена политического значения и могла вызвать интерес общественности к действующим правилам наследования в княжестве (которые исключали наследование престола детьми, рожденными вне брака). Аналогично позиция князя, который хотел сохранить свое отцовство в секрете и отказывался публично признавать его (см. §§ 25 и 27 настоящего Постановления), могла в условиях наследственной монархии, будущее которой по сути связано с наличием потомков, также представлять интерес для общественности. Это столь же верно, что касается его поведения по отношению к матери ребенка, которая не могла получить нотариальный акт о признании своего сына или добиться его внесения в реестр рождений, браков и смертей (см. § 17 настоящего Постановления), и к самому ребенку: эта информация могла способствовать пониманию личности князя, особенно в части того, каким образом он относился к своим обязанностям и принимал их на себя.

112. В этом контексте важно напомнить о символической роли наследственной монархии. В такой монархии князь олицетворяет собой единство нации. Следовательно, определенные события, затрагивающие членов правящей семьи, хотя и являются частью личной жизни последних, тоже являются частью современной истории. Таким был вывод Европейского Суда, в частности, относительно болезни князя Ренье III (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии" (N 2), §§ 38 и 117). По мнению Европейского Суда, это также касается случаев рождения ребенка, пусть и вне брака, особенно по той причине, что данный ребенок на дату спорных событий представлялся единственным потомком князя. В конституционной наследственной монархии личности князя и его прямых потомков тоже олицетворяют преемственность государства.

113. Следовательно, Европейский Суд полагает, что, хотя спорная статья действительно содержала ряд деталей, которые касались исключительно личных или даже интимных подробностей жизни князя, она была также призвана являться частью дискуссии по вопросам всеобщего интереса (см. §§ 105-112 настоящего Постановления), как утверждали заявители и во внутригосударственных судах, и в Европейском Суде (см. §§ 30-33 и 52-53 настоящего Постановления).

114. Принимая во внимание выводы внутригосударственных судов в этом отношении (см. § 104 настоящего Постановления), Европейский Суд считает полезным подчеркнуть, что вклад прессы в дискуссию, представляющую всеобщий интерес, не может ограничиваться лишь текущими событиями или ранее существовавшими спорами. Действительно, пресса является вектором для распространения дискуссий по вопросам всеобщего интереса, но она также играет роль в выявлении и доведении до общественности информации, способной вызывать такой интерес и порождать дискуссию в обществе. Кроме того, учитывая статьи, опубликованные в "Дейли мейл" и "Бунте" (см. §§ 9 и 11 настоящего Постановления), Европейский Суд отмечает, что статус ребенка как потенциального наследника уже являлся предметом публичного обсуждения.

115. Соответственно, он полагает, что внутригосударственные суды должны были оценить публикацию в целом, чтобы точно определить ее предмет, а не рассматривать замечания, касающиеся личной жизни князя, вне их контекста. Тем не менее в данном случае они отказались принять во внимание интерес, который основная идея статьи, а именно существование ребенка, отцом которого был князь, могла иметь для общественности, и вместо этого сконцентрировались на подробностях относительно интимных отношений пары, сообщенных Косте. Поступая подобным образом, они лишили какой-либо эффективности доводы со ссылкой на всеобщий интерес, которые приводили заявители.

116. В настоящем деле, однако, учитывая характер информации в номере, Европейский Суд не видит оснований сомневаться в том, что заявители, публикуя рассказ Косте, могли расцениваться как лица, участвующие в освещении темы, имеющей всеобщий интерес.

(b) Насколько известным является заинтересованное лицо, и какова тема новостного сообщения?

(i) Последствия признания "публичной фигурой"

117. Европейский Суд напоминает, что роль или должностное положение заинтересованного лица и характер деятельности, являющейся предметом новостного сообщения и/или фотографии, является важным критерием, который должен приниматься во внимание (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 110, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Издательский дом "Аксель Шпрингер АГ" против Германии", § 91). Степень, в которой лицо имеет публичный статус или известность, влияет на защиту, которая может предоставляться его или ее личной жизни. Так, Европейский Суд признавал в ряде случаев, что общественность имеет право быть информированной об определенных аспектах личной жизни публичных фигур (см., inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "Кархуваара и Ильталехти против Финляндии" (Karhuvaara and Iltalehti v. Finland), жалоба N 53678/00, § 45, ECHR 2004-X).

118. Следовательно, необходимо проводить различие между частными лицами и лицами, выступающими в публичном контексте в качестве политических фигур или публичных фигур. Необходимо делать основополагающее различие между сообщением подробностей личной жизни гражданина и сообщением фактов, способных стать частью дискуссии в демократическом обществе, касающейся политиков при исполнении ими, например, официальных функций (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 1)", § 63, и Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Штандард ферлагс ГмбХ" и Краванья-Файфер против Австрии" (Standard Verlags GmbH and Krawagna-Pfeifer v. Austria) от 2 ноября 2006 г., жалоба N 19710/02, § 47).

119. Таким образом, лицо будет пользоваться более или менее ограниченным правом на сохранение тайны интимной жизни в зависимости от того, возложены ли на него или на нее официальные функции: в этом отношении право публичных фигур на сохранение личной жизни в тайне в принципе является более широким, если они не выполняют каких-либо официальных функций (даже если как члены правящей семьи они представляют эту семью на определенных мероприятиях, см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 1)", §§ 76-77), и более ограниченным, если они выполняют такие функции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Лингенс против Австрии" (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 г., § 42, Series A, N 103, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ояла и компания "Этукено Ой" против Финляндии", § 52).

120. Факт осуществления публичной функции или стремления к государственному посту делает лицо доступным для внимания его или ее сограждан, в том числе в тех областях, которые относятся к личной жизни лица. Соответственно, определенные действия публичных фигур в частной сфере не могут рассматриваться как таковые по причине их политического воздействия, учитывая роль, которую играют эти лица в политической или общественной жизни и возникающий в результате интерес общественности в получении информации о них. Европейский Суд соглашается с анализом Парламентской Ассамблеи Совета Европы, которая указала, что "публичные фигуры должны признать то обстоятельство, что особое положение, которое они, зачастую по собственному выбору, занимают в обществе, автоматически ведет к усилению давления общественности в отношении их личной жизни" (пункт 6 Резолюции 1165 (1998), см. § 43 настоящего Постановления).

121. Европейский Суд уже указывал, в частности, что политики неизбежно и осознанно открывают свои высказывания и деятельность для пристального контроля со стороны как журналистов, так и общества в целом (см., inter alia, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лингенс против Австрии", § 42). Кроме того, данный принцип применяется не только к политикам, но и к любому лицу, которое является частью публичной сферы в связи со своими действиями (см. в этом отношении упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Кроне ферлаг ГмбХ ГмбХ & Ко. КГ" против Австрии", § 37, и Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ньюс ферлагс ГмбХ & Ко. КГ" против Австрии" (News Verlags GmbH & Co.KG v. Austria), жалоба N 31457/96, § 54, ECHR 2000-I) или должностью (см. Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ферлагсгруппе Ньюс ГмбХ" против Австрии (N 2)" (Verlagsgruppe News GmbH v. Austria) (N 2) от 14 декабря 2006 г., жалоба N 10520/02, § 36).

122. Тем не менее при определенных обстоятельствах, даже если лицо известно широкой общественности, он или она могут ссылаться на "законное ожидание" защиты и уважения его или ее личной жизни (см., inter alia, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", § 97). Таким образом, тот факт, что лицо принадлежит к категории публичных фигур, ни в коем случае не может, даже в отношении лиц, осуществляющих официальные функции, разрешать средству массовой информации нарушать профессиональные и этические принципы, которым должны подчиняться их действия, или придавать легитимность вторжениям в личную жизнь.

123. Следовательно, известность или функции лица не могут при любых обстоятельствах оправдывать преследование средствами массовой информации или публикацию фотографий, полученных мошенническим или тайным образом (см. что касается фотографий, сделанных с помощью телеобъектива и без ведома заинтересованного лица, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 1)", § 68), или фотографий, изображающих подробности личной жизни лица и представляющих собой вторжение в его интимную жизнь (см. что касается публикации фотографий, относящихся к предполагаемым внебрачным отношениям, Решение Европейского Суда по делу "Кампмани и Лопес Перона против Испании" (Campmany and Lopez Galiacho Perona v. Spain), жалоба N 54224/00, ECHR 2000-XII).

124. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что князь является лицом, которое вследствие рождения в правящей семье и своих публичных функций, как политических, так и представительских, в качестве главы государства, несомненно является заметной публичной фигурой. Внутригосударственные суды, таким образом, должны были рассмотреть вопрос о том, в какой степени эта известность и публичные функции могли влиять на защиту, которая могла быть предоставлена его личной жизни. Однако они не включили это обстоятельство в свою оценку фактов, переданных им на рассмотрение. Несмотря на то, что Версальский апелляционный суд и напомнил, что принцип защиты личной жизни допускает исключение в тех случаях, когда раскрытые факты могли вызвать дискуссию вследствие их воздействия, учитывая статус или функции заинтересованного лица (см. § 26 настоящего Постановления), он не сделал вывода из этого соображения в настоящем деле. Аналогичным образом Кассационный суд лишь указал в целом, что "каждое лицо, независимо от его служебного положения, рождения, состояния или настоящих или будущих функций имеет право на уважение личной жизни" (см. § 36 настоящего Постановления).

125. Итак, учитывая, что ожидание защиты личной жизни может быть уменьшено по причине осуществляемых публичных функций, Европейский Суд полагает, что для обеспечения справедливого равновесия рассматриваемых интересов внутригосударственные суды, оценивая факты, переданные им на рассмотрение, должны были принять во внимание потенциальное влияние статуса князя как главы государства и предпринять попытку в этом контексте определить части спорной статьи, которые относились к строго личной сфере и к публичной сфере.

(ii) Тема публикации

126. Европейский Суд отмечает прежде всего, что спорная публикация действительно затрагивала сферу личной жизни князя, поскольку она описывала его интимную жизнь и его отношения с сыном. Тем не менее, ссылаясь на свои предыдущие выводы (см. §§ 106-114 настоящего Постановления), он полагает, что значительная часть информации, содержавшейся в статье, существование ребенка, выходила за рамки личной сферы, учитывая наследственный характер функций князя как главы государства Монако. Далее, учитывая, что князь несколько раз появлялся в общественных местах с Косте (см. §§ 14 и 16 настоящего Постановления), Европейский Суд считает, что наличие отношений с ней более не являлось вопросом, затрагивающим исключительно его личную жизнь.

127. Европейский Суд затем подчеркивает, что личная жизнь князя не была единственной темой статьи, которая также касалась личной жизни Косте и ее сына, в отношении которого Косте единолично несла родительскую ответственность. Так, она также содержала подробности относительно беременности интервьюируемой, ее собственных чувств, рождения сына, проблем со здоровьем у ребенка и их совместной жизни (см. § 14 настоящего Постановления). Это были элементы, относящиеся к личной жизни Косте, в отношении которых она, разумеется, не была обязана хранить молчание и могла высказывать свое мнение. В этом отношении Европейский Суд не может игнорировать тот факт, что спорная статья являлась средством выражения для интервьюируемой и ее сына.

128. Кроме того, личный интерес побуждал Косте к осуществлению спорной публикации, а именно получение официального признания ее сына, как прямо указано в статье (см. §§ 14 и 15 настоящего Постановления). Интервью, следовательно, поднимало вопрос, представляющий всеобщий интерес, но также касалось конкурирующих частных интересов: интереса Косте в том, чтобы добиться признания сына, в связи с чем она обратилась к средствам массовой информации (см. § 17 настоящего Постановления), интереса ребенка в установлении отцовства и интереса князя в сохранении отцовства в тайне.

129. Европейский Суд тем не менее соглашается с тем, что, как указали власти Франции (см. § 63 настоящего Постановления), право Косте на свободу выражения мнения применительно к себе самой и своему сыну непосредственно не является предметом настоящего дела, учитывая, что Косте не являлась стороной разбирательства во внутригосударственных судах и не является стороной разбирательства в Европейском Суде. Он подчеркивает, однако, что сочетание элементов, относящихся к личной жизни Косте и личной жизни князя, должно было приниматься во внимание при оценке защиты, требуемой для него.

(c) Предшествующее поведение заинтересованного лица

130. Европейский Суд отмечает, что ни внутригосударственные суды, ни стороны не комментировали предшествующее поведение князя. С учетом обстоятельств дела Европейский Суд полагает, что материалы дела сами по себе не являются достаточными, чтобы позволить ему, не строя догадок, принять к сведению или исследовать предшествующее поведение князя по отношению к средствам массовой информации. Кроме того, один лишь факт сотрудничества с прессой в предыдущих случаях не может служить доводом в пользу лишения лица, обсуждаемого в статье, всякой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эгеланн и Хансей против Норвегии" (Egeland and Hanseid v. Norway) от 16 апреля 2009 г., жалоба N 34438/04, § 62). Предполагаемая или действительная толерантность или согласие лица в отношении публикаций, затрагивающих его или ее личную жизнь, не лишает с необходимостью заинтересованное лицо права на неприкосновенность личной жизни.

(d) Способ получения информации и ее достоверность

131. Прежде всего Европейский Суд подчеркивает значение, которое он придает признанию журналистами своих обязанностей и ответственности, а также этическим принципам, которым подчиняется их профессия. При этом Европейский Суд напоминает, что статья 10 Конвенции защищает право журналистов обнародовать информацию по вопросам, представляющим всеобщий интерес, при условии, что они действуют добросовестно и на точной фактической основе, предоставляя "надежную и точную" информацию в соответствии с журналистской этикой (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фрессоз и Руар против Франции" (Fressoz and Roire v. France), жалоба N 29183/95, § 54, ECHR 1999-I).

132. Добросовестность средств, использованных для получения информации и передачи ее общественности, а также демонстрация уважения к лицу, которому посвящено новостное сообщение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эгеланн и Хансей против Норвегии", § 61), также являются существенным критерием, который должен приниматься во внимание. Упрощенный и искаженный характер статьи, если она вводит читателя в заблуждение, следовательно, может значительно умалять значение роли статьи в дискуссии, представляющей всеобщий интерес (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Штоль против Швейцарии", § 152).

133. Далее Европейский Суд подчеркнет конкретные обстоятельства настоящего дела в сравнении с иными делами, рассмотренными им, в которых пресса освещала личную жизнь публичных фигур, включая членов монакской правящей семьи: на основании решения, которое представляется личным, намеренным и информированным, Косте сама обратилась в журнал "Пари Матч" (см. § 17 настоящего Постановления).

134. Достоверность утверждений Косте относительно отцовства князя не оспаривалась им, и он сам публично признал это вскоре после публикации статьи. В этой связи Европейский Суд напоминает о том, что достоверность распространенной информации носит существенный характер: уважение этого принципа является основополагающим для защиты репутации иных лиц.

135. Фотографии, которые иллюстрировали интервью, Косте добровольно, как отметил Версальский апелляционный суд (см. § 27 настоящего Постановления), и безвозмездно передала журналу "Пари матч" (см. § 17 настоящего Постановления). Кроме того, фотографии, на которых князь изображался со своим ребенком, не были сделаны без его ведома (противоположный пример представляет упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 1)", § 68) или в обстоятельствах, представляющих его в неблагоприятном свете (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 2)", §§ 121-123). Правда, как и внутригосударственные суды, Европейский Суд отмечает, что фотографии, на которых князь был показан в частной обстановке, были опубликованы без его согласия. Однако не вызывает сомнения, что они не представляли его в свете, который мог умалить его общественный авторитет в глазах читателя. Кроме того, они не представляли его образ в искаженном виде и прежде всего подтверждали содержание интервью, иллюстрируя достоверность информации, содержащейся в нем.

136. Что касается фотографий, на которых князь был изображен с Косте, не оспаривается, что они были сделаны в общественных местах во время мероприятий, которые являлись публичными сами по себе, в результате чего их публикация не вызывает отдельных вопросов в обстоятельствах настоящего дела.

(e) Содержание, форма и последствия спорной статьи

137. Власти Франции критиковали заявителей за придание опубликованной информации сенсационного оттенка и за уклонение от фильтрации высказываний Косте с целью исключения тех из них, которые касались интимных подробностей жизни князя (см. §§ 71-72 настоящего Постановления). Со своей стороны внутригосударственные суды отметили, что спорная публикация содержала многочисленные отступления об обстоятельствах встречи Косте с князем, реакции князя на известие о беременности Косте и его последующем поведении по отношению к ребенку (см. §§ 27 и 36 настоящего Постановления).

138. В этом отношении Европейский Суд, во-первых, отмечает, что журналисты, осуществляя свои профессиональные функции, ежедневно принимают решения, посредством которых они проводят границу между правом общественности на информацию и правами иных лиц на уважение их личной жизни. Они, следовательно, несут наибольшую ответственность за защиту граждан, включая публичные фигуры, от любого вторжения в личную жизнь. Выбор, который они делают в этом отношении, должен быть основан на их профессиональных этических правилах и кодексах поведения.

139. Во-вторых, Европейский Суд напоминает, что подход, примененный для освещения темы, является вопросом журналистской свободы. Ни он, ни внутригосударственные суды не могут подменять своими взглядами мнение прессы в этой сфере (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ерсильд против Дании", § 31). Статья 10 Конвенции также предоставляет журналистам возможность решать, какие подробности должны быть опубликованы для обеспечения достоверности статьи (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фрессоз и Руар против Франции", § 54). Кроме того, журналисты пользуются свободой выбирать из новостных сообщений, поступающих к ним, с какими они будут работать и каким образом. Однако эта свобода не исключает наличие обязанностей (см. §§ 131-132 настоящего Постановления).

140. Если информация, затрагивающая личную жизнь другого лица, является предметом обсуждения, журналисты обязаны принимать во внимание, насколько это возможно, воздействие информации и иллюстраций, которые должны быть опубликованы, до их распространения. В частности, определенные события, относящиеся к личной и семейной жизни, требуют особенно тщательной защиты на основании статьи 8 Конвенции и должны, таким образом, заставлять журналистов демонстрировать благоразумие и осторожность при их освещении (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Эдисьон Плон" против Франции", §§ 47 и 53, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ашетт Филипакки ассосье" против Франции", §§ 46-49).

141. В настоящем деле спорная публикация была представлена как интервью, состоящее из вопросов и ответов, воспроизводящее высказывания Косте без какого-либо журналистского комментария. Кроме того, тон интервью, как представляется, был взвешенным и лишенным сенсационности. Замечания Косте опознаются в качестве цитат, и ее мотивы также ясно изложены читателям. Равным образом читатели могут с легкостью разграничить фактический материал и восприятие событий интервьюируемой, ее мнения или ее чувства (см. § 14 настоящего Постановления).

142. Европейский Суд уже имел случай заявить, что наказание журналиста за содействие в распространении высказываний иного лица в интервью будет серьезно препятствовать участию прессы в дискуссии по вопросам, представляющим всеобщий интерес, и не должно применяться, если нет особо убедительных причин, чтобы сделать это (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ерсильд против Дании", § 35, и Постановление Европейского Суда по делу "Поланко Торрес и Мовилья Поланко против Испании" (Polanco Torres and Movilla Polanco v. Spain) от 21 сентября 2010 г., жалоба N 34147/06, §§ 47-48). Он полагает, что тот же подход должен применяться при обстоятельствах настоящего дела, учитывая, что спорная публикация, помимо личной жизни князя, касалась вопроса всеобщего интереса, особенно вследствие того, что подробности относительно отношений с князем, которыми поделилась Косте, не могли умалить его репутацию или вызвать презрение к нему (противоположный пример представляют упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ояла и компания "Этукено Ой" против Финляндии", § 56, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Руусунен против Финляндии", § 51). Напротив, не оспаривается, что описание Косте своей жизни и личных отношений с князем было точным, и что оно было добросовестно передано заявителями. Кроме того, нет причин сомневаться в том, что, публикуя это описание, заявители намеревались сообщить общественности новости, представляющие всеобщий интерес (см. § 116 настоящего Постановления).

143. Вместе с тем внутригосударственные суды должны были оценить спорное интервью таким образом, чтобы дифференцировать и оценить, что в высказываниях Косте личного характера могло относиться к самому существу личной жизни князя (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ояла и компания "Этукено Ой" против Финляндии", § 56, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Руусунен против Финляндии", § 51), а что могло являться предметом законного интереса общественности. Однако они не сделали этого, отрицая наличие какой-либо "актуальной" ценности у новости о существовании сына у князя и придя к заключению, что она не являлась частью "дискуссии по вопросу, представляющему всеобщий интерес, которая бы оправдала ее опубликование_ со ссылкой на правомерное сообщение информации общественности" (см. § 36 настоящего Постановления).

144. Действительно, интервью было помещено в повествовательное обрамление, сопровождавшееся графическими эффектами и заголовками, которые были призваны привлечь внимание читателя и вызвать его реакцию (см. §§ 15-16 настоящего Постановления). Учитывая критику властей Франции по данному пункту (см. § 72 настоящего Постановления), Европейский Суд подчеркивает, что изложение статьи в прессе и стиль, использованный в ней, являются предметом редакционного решения, относительно которого ни он, ни внутригосударственные суды в принципе не могут выносить решений. Тем не менее он также напоминает, что журналистская свобода не является безграничной и что пресса связана определенными ограничениями в этой связи, в числе которых "защита... прав иных лиц" (см., inter alia, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мосли против Соединенного Королевства", § 113, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Эм-джи-эн лимитед" против Соединенного Королевства", § 141). В настоящем деле Европейский Суд находит, что данное повествовательное представление, взятое в целом, созданное посредством добавления заголовков, фотографий и подписей, не искажает содержания информации и не деформирует ее, но должно рассматриваться как ее перегруппировка или иллюстрация.

145. Кроме того, использование определенных выражений (см. §§ 15-16 настоящего Постановления), которые фактически были призваны привлекать внимание общественности, не может само по себе вызвать вопроса с точки зрения прецедентной практики Европейского Суда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тэнэсоайка против Румынии" (Tnsoaica v. Romania) от 19 июня 2012 г., жалоба N 3490/03, § 41): журнал не может подвергаться критике за повышение ценности статьи и стремление представить ее в привлекательном свете при условии, что это не искажает и не деформирует опубликованную информацию и не вводит читателя в заблуждение.

146. Что касается фотографий, иллюстрирующих статью, на которых князь изображен держащим ребенка, Европейский Суд напоминает прежде всего, что по существу статья 10 Конвенции оставляет за журналистами право решать, необходимо ли воспроизводить подобные документы для обеспечения достоверности (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фрессоз и Руар против Франции", § 54, и Постановление Европейского Суда по делу "Пинту Куэлху против Португалии" (Pinto Coelho v. Portugal) от 28 июня 2011 г., жалоба N 28439/08, § 38).

147. Он далее отмечает, что Кассационный суд постановил, что "публикация фотографий лица для иллюстрации последующего контента, который представляет собой вмешательство в его личную жизнь, не может не нарушать его право контролировать свой внешний облик" (см. § 36 настоящего Постановления).

148. Европейский Суд полагает, что в то время как в настоящем деле нет сомнений в том, что эти фотографии относятся к сфере частной жизни князя и что он не давал согласия на их публикацию, их связь со спорной статьей не была шаткой, искусственной или произвольной (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии (N 3)" (Von Hannover v. Germany) (N 3) от 19 сентября 2013 г., жалоба N 8772/10, §§ 50 и 52). Их публикация могла быть оправдана тем фактом, что они добавляли достоверности рассказу о событиях. На момент их публикации, учитывая, что Косте не могла получить нотариальный акт о признании своего сына (см. §§ 14 и 17 настоящего Постановления), она не имела иных доказательств, которые позволили бы ей подтвердить свой рассказ, давая возможность заявителям воздержаться от публикации фотографий. В результате, хотя вследствие публикации этих фотографий личная жизнь князя была открыта общественности, Европейский Суд полагает, что они подтверждали описание событий, содержащееся в статье, которое уже было признано частью дискуссии, представляющей всеобщий интерес (см. § 113 настоящего Постановления).

149. Кроме того, сами по себе или во взаимосвязи с сопровождающим текстом (будь то заголовки, подзаголовки и подписи или само интервью), эти фотографии не были диффамационными, умаляющими или уничижительными для имиджа князя (противоположным примером является упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эгеланн и Хансей против Норвегии", § 61), напротив, последний не утверждал, что его репутация была умалена.

150. Наконец, что касается последствий спорной статьи, Европейский Суд отмечает, что вскоре после ее публикации князь публично признал свое отцовство. Версальский апелляционный суд постановил в этой связи, что он был "вынужден" дать публичные объяснения по вопросу, относящемуся к его личной жизни (см. § 27 настоящего Постановления). Со своей стороны Европейский Суд считает, что последствия публикации должны рассматриваться в перспективе, в свете статей, которые ранее появились в "Дейли мейл" и "Бунте". Однако в настоящем деле внутригосударственные суды, как представляется, не оценивали последствия в более широком контексте международного освещения в средствах массовой информации, которое уже получили события, описанные в статье. Так, они не придали какого-либо значения тому факту, что тайна, окружающая отцовство князя, уже была нарушена предыдущими статьями в других средствах массовой информации (см. §§ 9 и 11 настоящего Постановления).

(f) Что касается суровости санкции

151. Европейский Суд напоминает, что в контексте оценки соразмерности, независимо от того, была ли примененная санкция незначительной, значение имеет сам факт вынесения решения против заинтересованного лица, включая ситуации, когда такое решение носит исключительно гражданско-правовой характер (см. с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Розейру Бенту против Португалии" (Roseiro Bento v. Portugal) от 18 апреля 2006 г., жалоба N 29288/02, § 45). Любое ненадлежащее ограничение свободы выражения мнения эффективно влечет угрозу того, что в будущем освещение средствами массовой информации аналогичных вопросов будет умалено или ослаблено.

152. В настоящем деле с компании-заявительницы были взысканы 50 000 евро в качестве возмещения вреда, и она была обязана опубликовать сообщение с информацией о судебном решении. Европейский Суд не может заключить, что эти санкции были незначительными.

(g) Заключение

153. С учетом всех вышеприведенных соображений Европейский Суд заключает, что доводы, выдвинутые властями Франции относительно защиты личной жизни князя и его права на внешний облик, хотя и являются применимыми, не могут быть признаны достаточными, чтобы оправдать рассматриваемое вмешательство. Оценивая обстоятельства, переданные им на рассмотрение, внутригосударственные суды не дали надлежащей оценки принципам и критериям, заложенным в прецедентной практике Европейского Суда с целью уравновешивания права на уважение личной жизни и права на свободу выражения мнения (см. §§ 142 и 143 настоящего Постановления). Они, таким образом, вышли за пределы усмотрения, предоставленные им, и не обеспечили разумное соотношение соразмерности между мерами, ограничивающими право заявителей на свободу выражения мнения, и преследуемой законной целью.

Соответственно, Европейский Суд приходит к выводу, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

154. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

155. Заявители сообщили, что они рассчитывают получить справедливую компенсацию, которая покроет расходы, связанные со взысканным судом возмещением вреда, а также с решением внутригосударственных судов об обязательной публикации. Однако они не оценили размер своих требований по данному основанию.

156. Власти Франции не комментировали эти требования в Большой Палате Европейского Суда.

157. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с пунктом 2 правила 60 Регламента Суда любое требование о справедливой компенсации, выдвинутое в соответствии со статьей 41 Конвенции, должно быть представлено письменно в подробной разбивке по составным элементам с приложением соответствующих подтверждающих документов или квитанций, в противном случае в удовлетворении требования может быть отказано полностью или частично. В настоящем деле заявители не предоставили свои требования в отношении причиненного вреда в подробной разбивке и не приложили необходимые подтверждающие документы. Отсюда следует, что Европейский Суд не может удовлетворить их требование о компенсации.

B. Судебные расходы и издержки

158. Заявители требовали сумму в размере 38 463 евро 61 цент в качестве возмещения издержек, понесенных ими в разбирательстве перед внутригосударственными судами. Они представили уведомления об оплате и счета в подтверждение своего требования.

159. Власти Франции не комментировали эти требования в Большой Палате Европейского Суда.

160. Европейский Суд напоминает, что расходы и издержки могут быть возмещены в порядке применения статьи 41 Конвенции только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Он также напоминает, что может присудить заявителю не только расходы и издержки, понесенные в разбирательстве в Европейском Суде, но и те, которые были понесены в разбирательстве во внутригосударственных судах для предотвращения нарушения и получения возмещения в связи с ним (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эльсхольц против Германии" (Elsholz v. Germany), жалоба N 25735/94, § 73, ECHR 2000-VIII).

161. В настоящем деле, принимая во внимание предоставленные ему документы и вышеупомянутые критерии, Большая Палата Европейского Суда находит разумным присудить заявителям совместно 15 000 евро по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

162. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

2) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев выплатить заявителям совместно 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, который может быть начислен им на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эту сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

3) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском и французском языках, вынесено на открытом слушании во Дворце прав человека в г. Страсбурге 10 ноября 2015 г.

Сёрен Пребенсен Заместитель Секретаря Большой Палаты Суда

Дин Шпильманн Председатель Большой Палаты Суда