Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. N 4/2016

Бюллетень Европейского Суда по правам человека.
Российское издание
N 4/2016

Уважаемые читатели!

Вторая половина марта и апрель продолжили бурное начало юбилейного года участия России в Совете Европы и также оказались богаты на события, как и первые два месяца этого високосного года. Ожидаемо неопределенно 31 марта прошло заседание Конституционного Суда Российской Федерации по обращению Минюста России в связи с Постановлением Европейского Суда по делу "Анчугов и Гладков против Российской Федерации". Значительно большим сюрпризом стал визит в Страсбург именно в этот день Председателя Верховного Суда Российской Федерации В.М. Лебедева, который провел встречу с руководством Европейского Суда. Судя по конструктивному тону заявлений для прессы, которые были сделаны по итогам состоявшегося обсуждения непростой ситуации, сложившейся во взаимоотношениях российских властей и страсбургского контрольного механизма, у Верховного Суда сохраняется весьма деловой и прагматичный диалог со страсбургскими судьями и функционерами генсекретариата организации.

В предыдущем номере мы уже затрагивали тему исполнения постановлений Европейского Суда по жалобам против Российской Федерации. Комитет министров Совета Европы в марте выпустил очередной ежегодный доклад по этому вопросу. Наиболее интересные статистические данные мы опубликуем в ближайшем номере "Российской хроники Европейского Суда", а пока нельзя не отметить существенные неточности, которыми изобилуют публикации на эту тему в российских СМИ, которые переписали друг у друга, что Российская Федерация, оказывается, "с 2009 года не заплатила по 133 решениям Европейского Суда".

Если быть точным и внимательно прочитать первоисточник - документы мартовского заседания 1250 DH Комитета министров Совета Европы, то выяснится, что таких постановлений 119. Причем самое старое из них не 2009, а 2008 года по делу "Тихов и другие против Российской Федерации", по которому просрочка платежа началась с 27 сентября 2008 г. Еще 13 случаев - это решения о прекращении производства по делу в связи с заключением мирового соглашения, а один случай - дело, по которому по состоянию на 28 февраля, дату выпуска соответствующего документа, не истек срок выплаты. Кроме того, в этом документе не содержится информации о типах случаев просрочки платежей: где не выплачена основная сумма, а где она выплачена, но была допущена просрочка, и власти не заплатили набежавшие проценты. Такие данные также публикуются Комитетом министров. Разумеется, эти уточнения не меняют сути дела: развенчание мифа о том, что, дескать, Российская Федерация платит "всё и вовремя" (ну, "кроме" дела ЮКОСа), а вот с мерами "общего характера" есть проблемы.

И с выплатами есть проблемы, и было бы правильно, если бы Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде отчитался конкретно по каждому делу перед гражданами своей страны, а не только перед Комитетом министров (тем более, что и он выпускает ежегодный доклад о своей работе): почему не выплатили (если "не смогли найти заявителя" и т.п. "объяснения", то, что сделали, чтобы "смочь", и почему при этом не убедили Комитет министров, что все надлежащие действия были предприняты), а также кто конкретно ответит за то, что по ряду дел "набежали" проценты и государство должно выплатить еще бульшие суммы!

Что касается этого номера, то в нем, кроме текущего обзора практики Суда, публикуются пять постановлений по жалобам против России и одно постановление по жалобе против Швейцарии, вынесенное Большой Палатой Суда, которое интересно тем, что в нем рассматривался вопрос о правомерности уголовного наказания за отрицание геноцида армян в Турции в 1915 году.

Следите за нашими оперативными публикациями на сайте www.echr.today и на Facebook, а также подписывайтесь и читайте электронный журнал "Прецеденты Европейского Суда по правам человека". А мы уже скоро вернемся к вам с майским номером!

Главный редактор

Юрий Берестнев

По жалобе о нарушении статьи 2 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на жизнь

Ответственность властей за смерть мужчины, подвергшегося пыткам во время непризнанного содержания под стражей. По делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции.

Лыкова против Российской Федерации
[Lykova v. Russia] (жалоба N 68736/11)

Постановление от 22 декабря 2015 г. [вынесено III Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

Обстоятельства дела

Сын заявительницы (далее потерпевший) и его друг были доставлены в местный отдел милиции* (* События дела происходили в 2009 году (примеч. переводчика).) по подозрению в краже. Несколько часов спустя потерпевший выбросился из окна помещения, расположенного на пятом этаже отдела, и умер в больнице на следующее утро.

Не имея новостей о своем родственнике, двоюродная сестра потерпевшего, в конечном счете, нашла его труп в морге. Принимая во внимание многочисленные телесные повреждения, она безуспешно требовала возбуждения уголовного дела. Следователь районного отдела счел, что смерть и телесные повреждения были связаны с падением из окна. Другой следователь того же отдела также отказал в возбуждении уголовного дела против причастных сотрудников милиции. Заявительница безуспешно пыталась обжаловать это постановление.

Между тем против друга потерпевшего (далее - свидетель) продолжалось уголовное разбирательство. Последний во время слушания сообщил, что он был свидетелем жестокого обращения с потерпевшим, и указал на одного из сотрудников милиции.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 3 Конвенции (материально-правовой аспект). Ссылаясь на показания свидетеля, заявительница представила последовательное и точное описание предполагаемого жестокого обращения с ее сыном. В отчете о результатах вскрытия также описаны многочисленные травмы, которые отсутствовали у него на момент прибытия в отдел милиции.

Власти государства-ответчика интерпретировали заключение судебного эксперта таким образом, что все повреждения были вызваны падением с пятого этажа, а все обвинения в жестоком обращении опровергнуты. Однако из заключения следует, что повреждения не связаны с падением из окна. Европейский Суд не видит причин ставить под сомнение показания свидетеля, которые согласуются с характером и локализацией повреждений, зафиксированных на теле потерпевшего. Кроме того, до подготовки заключения по результатам вскрытия свидетель дал компетентным органам государства-ответчика несколько возможностей проверить свои обвинения. Тем не менее его жалобы и свидетельские показания компетентные органы каждый раз игнорировали.

Наконец, версия заявительницы является тем более достоверной, что власти никогда не давали иного объяснения происхождениям повреждений потерпевшего, чем связанного с падением из окна.

В то же время постановление о прекращении уголовного дела было основано на показаниях, содержащих явные противоречия, в частности, в том, что касается хронологии фактов.

В данных обстоятельствах власти государства-ответчика не предоставили удовлетворительных объяснений, позволяющих предположить, что часть повреждений, не относящихся к падению, имела происхождение, отличное от жестокого обращения в отделении милиции. Таким образом, Европейский Суд установил, что потерпевший подвергся обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

Что касается интенсивности насильственных действий, по версии свидетеля, сотрудники милиции воздействовали на потерпевшего несколько раз, бив его головой о твердую поверхность. Эти удары сопровождались несколькими эпизодами удушения, обращением, которое также по своему характеру вызывает боль и глубокие страдания. Потерпевший был, наконец, унижен, подвергаясь подобному обращению, будучи раздетым и со связанными руками и ногами.

Указанное обращение произошло во время непризнанного задержания, которое еще более усилило уязвимость потерпевшего, содержащегося в отделении милиции и лишенного в течение многих часов процессуальных гарантий, обычно относящихся к его состоянию.

Кроме того, вышеупомянутое жестокое обращение было применено с целью принудить потерпевшего к даче признательных показаний.

Принимая во внимание все обстоятельства, Европейский Суд убежден, что взятые в совокупности насильственные действия, которым был подвергнут потерпевший, вызвали боль и "глубокие" страдания и носили особо тяжелый и жестокий характер. Такого рода действия должны рассматриваться как пытки по смыслу статьи 3 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 3 Конвенции (вынесено единогласно).

По поводу соблюдения требований статьи 2 Конвенции (материально-правовой аспект). Настоящее дело не содержит каких-либо доказательств, позволяющих заключить вне всякого разумного сомнения, что смерть потерпевшего произошла в результате умышленного воздействия представителей государства. Очевидно, что потерпевший выбросился из окна. Следовательно, остается определить, несут ли власти ответственность за падение из окна потерпевшего.

Европейский Суд считает, что нет необходимости устанавливать, имели или нет власти, задержавшие потерпевшего, информацию об обстоятельствах личного характера, толкнувших потерпевшего на суицид, которая в случае положительного ответа должна была побудить власти действовать с целью предотвращения вероятного совершения такого акта. Действительно, уязвимость потерпевшего в момент, предшествующий падению из окна, произошла в первую очередь в результате пыток, которым он подвергался со стороны сотрудников милиции. Европейский Суд установил, что потерпевший подвергался пыткам в присутствии свидетеля. Кроме того, нельзя исключать, что потерпевший подвергался пыткам и позже, поскольку свидетель утверждает, что слышал его крики в течение последующего часа. Кроме того, в это же время потерпевший дал признательные показания и выпрыгнул из окна. Потерпевший вошел в здание живым и умер в результате падения с пятого этажа отдела милиции. С одной стороны, Европейский Суд считает, что версия властей государства-ответчика о совершении самоубийства по личным причинам не является удовлетворительной. Действительно, в этой версии не принимаются во внимание ни пытка, ни непризнанное заключение, доказанное в отношении заявителя* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду сын заявительницы (примеч. переводчика).). С другой стороны, Европейский Суд не видит каких-либо убедительных выводов следствия, которое он считает неэффективным. Таким образом, констатируя, что ни власти государства-ответчика, ни внутригосударственное расследование не предоставили каких-либо удовлетворительных объяснений смерти потерпевшего, Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации несут ответственность за падение потерпевшего из окна.

В настоящем деле в задачи Европейского Суда не входит исследование вопроса о личной ответственности того или иного из присутствовавших сотрудников милиции в связи с небрежностью, которая заключалась в недостаточном контроле поведения потерпевшего. Европейский Суд также считает, что власти Российской Федерации должны быть признаны ответственными с точки зрения Конвенции за смерть потерпевшего во время непризнанного заключения, в котором, будучи лишенным всех прав, обычно относящихся к его состоянию, он подвергался пыткам.

Постановление

По делу допущено нарушение статьи 2 Конвенции (вынесено единогласно).

Европейский Суд также единогласно установил нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции вследствие лишения свободы потерпевшего и нарушение статей 2 и 3 Конвенции в их процессуальном аспекте, а именно в связи с тем, что уголовное расследование в связи со смертью потерпевшего и предполагаемым жестоким обращением с ним не соответствовало необходимому требованию "эффективности".

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявительнице 45 000 евро в качестве компенсации морального вреда и 8 500 евро в качестве компенсации материального ущерба.

По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции

Вопрос о запрещении пыток

По делу обжалуется унижающее и интенсивное жестокое обращение с целью принудить к признательным показаниям во время непризнанного содержания под стражей. По делу допущено нарушение статьи 3 Конвенции.

Лыкова против Российской Федерации
[Lykova v. Russia] (жалоба N 68736/11)

Постановление от 22 декабря 2015 г. [вынесено III Секцией]

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется длительное уклонение от оказания адекватной медицинской помощи тяжелобольному заключенному. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции.

Ивко против Российской Федерации
[Ivko v. Russia] (жалоба N 30575/08)

Постановление от 15 декабря 2015 г. [вынесено III Секцией]

Обстоятельства дела

Заявитель, который страдал от гепатита C и туберкулеза, содержался под стражей с октября 2007 года по май 2013 года в связи с обвинением в незаконном обороте наркотиков. После освобождения он провел два месяца в гражданской больнице, получая лечение от туберкулеза, после чего вновь был задержан в июле 2013 года из-за других обвинений в незаконном сбыте наркотиков. Он скончался, находясь под стражей, в октябре 2014 года. В своей жалобе в Европейский Суд, поданной в 2008 года, он жаловался, в частности, на отсутствие адекватной медицинской помощи в заключении (статья 3 Конвенции). После его смерти его сожительница Юсупова уведомила Европейский Суд о своем намерении поддерживать его жалобу.

Вопросы права

В порядке применения статьи 34 Конвенции (статус жертвы). Данные, предоставленные Европейскому Суду, убедительно свидетельствуют, что заявитель и Юсупова находились в тесной связи, приравненной к "семейным связям". Обстоятельства дела заявителя аналогичны делу "Коряк против Российской Федерации" [Koryak v. Russia] (жалоба N 24677/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 10 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда от 13 ноября 2012 г.), в котором Европейский Суд допустил близкую родственницу к продолжению разбирательства после смерти непосредственной жертвы. Оба дела касались качества медицинской помощи, оказанной тяжелобольному, в сочетании с вопросом о существовании эффективных внутригосударственных средств правовой защиты. Таким образом, Европейский Суд решил, что Юсупова имела законный интерес в поддержании жалобы заявителя и что соблюдение прав человека, определенных в Конвенции и Протоколах к ней, требует продолжения рассмотрения дела.

Решение

Статус жертвы сохранен (вынесено единогласно).

По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. В отсутствие документов, предоставленных властями государства-ответчика, по поводу лечения заявителя в период с октября 2007 года по октябрь 2009 года, Европейский Суд принял утверждения заявителя о том, что он был лишен регулярных медицинских обследований и противорецидивного лечения. Это само по себе порождает серьезные сомнения в исполнении властями их обязательств в соответствии со статьей 3 Конвенции в отношении заявителя, который с учетом его заражения гепатитом C и туберкулезом требовал особого внимания медиков.

Европейский Суд далее рассмотрел более внимательно качество лечения, которое заявитель получал в учреждении ЛИУ-15 после его поступления туда в октябре 2012 года. По прибытии заявителю был сделан ряд основных клинических анализов и обследований, и ему был назначен лекарственный режим. Однако несмотря на осведомленность властей относительно его длительного заболевания туберкулезом и того факта, что он имел активную форму туберкулеза в течение необычно длительного периода, только в феврале 2013 года, то есть более чем через пять лет после его задержания и возникновения у властей обязанности решать медицинские проблемы заявителя, ему был впервые сделан анализ восприимчивости лекарств. Этот анализ является основным требованием Всемирной организации здравоохранения (далее - ВОЗ) к правильному диагнозу и лечению всех ранее лечившихся больных туберкулезом, с учетом особенно высокого риска возникновения устойчивости к лекарствам туберкулеза. Тест не только обеспечил бы действенность диагностических процедур и отнесение заявителя к категории стандартного лечения, но также обусловил бы выбор целесообразных уточнений режима в соответствии с результатами теста. Задержка проведения теста заявителю нарушала рекомендации ВОЗ и грозила лишением получаемого заявителем лечения основных терапевтических эффектов.

Кроме того, хотя власти знали, что заявитель болеет гепатитом C, они не приняли мер для рассмотрения вопроса о том, совместим ли его лекарственный режим с заболеванием печени. Первый анализ функции печени был проведен только в феврале 2013 года, более чем через три месяца после начала нового режима химиотерапии и более чем через пять лет после того, как власти узнали о состоянии его здоровья. Заявителю были назначены гепатопротекторы в конце октября 2013 года. Подобная пассивность со стороны властей противоречила рекомендации ВОЗ о проведении анализов функции печени в начале и процессе лечения туберкулеза и о назначении гепатотоксичных лекарств больным с серьезными заболеваниями печени.

Европейский Суд также отмечает, что после его повторного задержания в июле 2013 года заявитель, который к тому времени страдал от тяжелой и крайне запущенной стадии туберкулеза, требующей комплексного и сложного лечения, находился еще три месяца под стражей в отсутствие доступа к требуемой медицинской помощи. По мнению Европейского Суда, оставление его в этот период без жизненно важной медицинской помощи, которая могла позволить ему бороться с болезнями, угрожавшими его жизни, было неприемлемым.

Таким образом, имелись серьезные недостатки в лечении заявителя во время бльшей части его содержания под стражей. В итоге заявитель подвергался длительным моральным и физическим страданиям, которые умаляли его человеческое достоинство. Уклонение властей от предоставления ему медицинской помощи, в которой он нуждался, составляло бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в значении статьи 3 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (вынесено единогласно).

Европейский Суд также единогласно установил нарушение требований статьи 13 Конвенции ввиду отсутствия эффективного внутригосударственного средства правовой защиты для рассмотрения жалоб заявителя на неадекватную медицинскую помощь во время содержания под стражей.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил Юсуповой 20 000 евро, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.

Вопрос о запрещении унижающего достоинство обращения

Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство наказания

По делу обжалуется вынесение решения о запрете на въезд, делавшего безуспешного искателя соубежища, который не мог вернуться на родину, подлежащим преследованию за пребывание в стране. Жалоба признана неприемлемой для рассмотрения по существу.

Нзапали против Нидерландов
[Nzapali v. Netherlands] (жалоба N 6107/07)

Решение от 17 ноября 2015 г. [вынесено III Секцией]

Вопрос о запрещении унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется оставление семьи искателей убежища с детьми, включая младенца и инвалида, без жилища и средств к существованию на три недели. Дело передано на рассмотрение Большой Палаты Европейского Суда.

V.M. и другие против Бельгии
[V.M. and Others v. Belgium] (жалоба N 60125/11)

Постановление от 7 июля 2015 г. [вынесено II Секцией]

Заявителями по делу являются цыганская пара и пятеро их детей, чья старшая дочь, инвалид c рождения с церебральным нарушением двигательных функций, умерла после подачи жалобы. Уроженцы Сербии они направились в Косово, а затем во Францию, где подали ходатайство о предоставлении убежища в связи с дискриминацией, жертвами которой они стали. Это ходатайство было окончательно отклонено в апреле 2011 года. Заявители вернулись в Сербию, затем отправились в Бельгию, где они подали новое ходатайство о предоставлении убежища в апреле 2011 года. В соответствии с Дублинским соглашением II* (* Регламент (EC) от 18 февраля 2003 г. N 343/2003, устанавливающий критерии и механизмы определения государства-члена, ответственного за рассмотрение ходатайства о предоставлении убежища, поданного в одном из государств-членов гражданином третьей страны.) им было отказано в пребывании с требованием покинуть территорию и уехать во Францию, страну, ответственную за рассмотрение их ходатайства о предоставлении убежища. Власти Бельгии, в частности, отмечали, что не было доказательств того, что заявители покинули территорию государств - членов Европейского cоюза на срок более трех месяцев. Требования покинуть территорию были впоследствии приостановлены на четыре месяца в связи с беременностью и неизбежными родами заявительницы. Заявители обжаловали отказ в пребывании и требование покинуть территорию. Эта процедура, в частности, закончилась признанием ответственности Бельгии за рассмотрение их ходатайства об убежище Советом по спорам, связанным с законодательством об иностранцах (CCE). Параллельно заявители начали процедуру урегулирования своего положения из-за состояния здоровья их старшей дочери. Они узнали о решении о неприемлемости их обращения только в процессе разбирательства в Европейском Суде.

Во время разбирательства о предоставлении убежища в Бельгии заявители были размещены в двух приютах. Они были выдворены из них 26 сентября 2011 г., по окончании срока приостановления требований покинуть территорию. Затем они отправились в Брюссель, где ассоциации направили их в общественное место, в котором также находились другие цыганские семьи, не имеющие пристанища. Там они оставались с 27 сентября по 5 октября 2011 г. Центры по размещению лиц, ищущих убежища, сочли себя не вправе их принять в связи с отсутствием приостановительного эффекта у обжалования отказа в пребывании и требования покинуть территорию. Вмешательство главного уполномоченного общества по правам ребенка Франции позволило оплатить их расходы в течение нескольких дней пребывания. После поездки, факт которой оспаривается государством-ответчиком, в приют, расположенный в 160 км от г. Брюсселя, заявители оставались на вокзале в г. Брюсселе без убежища и без средств к существованию в течение трех недель, прежде чем благотворительной организацией было организовано их возвращение в Сербию в октябре 2011 года. После возвращения в Сербию состояние здоровья старшей дочери ухудшилось, и впоследствии она умерла от легочной инфекции в декабре 2011 года. 

Заявители жаловались в Европейский Суд, в частности, на невозможность пользоваться каким-либо убежищем с целью удовлетворения их основных потребностей, в течение периода, который продолжался после их выдворения из приюта 26 сентября до их отъезда в Сербию 25 октября 2011 г.

В Постановлении от 7 июля 2015 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 187* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 11 (примеч. редактора).)) Палата Европейского Суда сделала, помимо прочего, вывод о нарушении статьи 3 Конвенции в связи с условиями проживания семьи в сочетании с отсутствием перспективы улучшения их положения, а также о нарушении статьи 13 Конвенции в связи с отсутствием эффективных средств правовой защиты в отношении процедуры ходатайства о предоставлении убежища. 

14 декабря 2015 г. дело было передано на рассмотрение Большой Палаты Европейского Суда по ходатайству властей государства-ответчика.

Вопрос о запрещении унижающего достоинство обращения

По делу обжалуется недостаточное отделение санитарного оборудования от остальной площади камеры. По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были.

Шафраньский против Польши
[Szafranski v. Poland] (жалоба N 17249/12)

Постановление от 15 декабря 2015 г. [вынесено IV Секцией]

(См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на доступ к суду

Жалобы против Украины по поводу неисполнения решений судов страны. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

Бурмыч и другие против Украины
[Burmych and Others v. Ukraine] (жалобы NN 46852/13 и др.)
[вынесено V Секцией]

Заявители не могли добиться исполнения внутригосударственных решений, вынесенных в их пользу или в пользу их умерших родственников, по причине уклонения властей от принятия конкретных бюджетных или регулятивных мер и, таким образом, от принятия мер, указанных Европейским Судом в пилотном Постановлении по делу Юрия Николаевича Иванова.

В 2015 году власти государства-ответчика представили в Европейский Суд односторонние заявления по 817 делам, в которых выразили готовность исполнить постановления, оставшиеся неисполненными, и выплатить каждому заявителю по 1 000 евро в качестве компенсации.

В своих жалобах в Европейский Суд заявители в основном ссылались на уклонение властей от исполнения внутригосударственных решений, вынесенных в их пользу, или на чрезмерные задержки в их исполнении. Они также жаловались на отсутствие эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в отношении этих жалоб. Дело было коммуницировано в соответствии со статьями 6 и 13 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

8 декабря 2015 г. Палата Суда решила уступить юрисдикцию в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

(См. Постановление Европейского Суда по делу "Юрий Николаевич Иванов против Украины" (Yuriy Nikolayevich Ivanov v. Ukraine) от 15 октября 2009 г., жалоба N 40540/04, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the case-law of European Court of Human Rights] N 123 и "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 149* (* См.: там же. 2012. N 8 (примеч. редактора).).)

Вопрос о соблюдении права на доступ к суду

По делу обжалуется решение Верховного суда Венгрии об отсутствии у судов по гражданским делам юрисдикции для рассмотрения требований пастора о неправомерном увольнении церковью. По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

Карой Надь против Венгрии
[Karoly Nagy v. Hungary] (N 56665/09)

Постановление от 1 декабря 2015 г. [вынесено II Секцией]

По жалобе о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции (уголовно-правовой аспект)

Вопрос о соблюдении права на рассмотрение дела беспристрастным судом

По делу обжалуется участие в коллегии присяжных лица, которое знало потерпевшую и давало ей характеристику. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Кристиансен против Норвегии
[Kristiansen v. Norway] (жалоба N 1176/10)

Постановление от 17 декабря 2015 г. [вынесено V Секцией]

По жалобе о нарушении подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на допрос свидетелей

По делу обжалуется невозможность допросить отсутствующих свидетелей* (* Европейский Суд часто именует свидетелями иных участников производства по уголовным делам, в том числе потерпевших, как в данном случае (примеч. переводчика).), чьи показания имели существенное значение для осуждения заявителя. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.

Шатшашвили против Германии
[Schatschaschwili v. Germany] (N 9154/10)

Постановление от 15 декабря 2015 г. [вынесено Большой Палатой Европейского Суда]

По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуются недостатки нормативной базы, регулирующей тайный контроль за телефонными коммуникациями. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Роман Захаров против Российской Федерации
[Roman Zakharov v. Russia] (жалоба N 47143/06)

Постановление от 4 декабря 2015 г. [вынесено Большой Палатой Европейского Суда]

Обстоятельства дела

Заявитель, который являлся главным редактором издательской компании, возбудил судебное разбирательство против трех операторов мобильной связи, жалуясь на вмешательство в его право на тайну телефонных коммуникаций. Он утверждал, что в соответствии с применимым внутригосударственным законодательством операторы мобильной связи установили оборудование, которое позволяло Федеральной службе безопасности перехватывать все телефонные коммуникации без предварительной судебной санкции. Он просил суд вынести запрет на использование оборудования и обеспечить, чтобы доступ к мобильной телефонной связи был предоставлен только уполномоченным лицам.

Суды страны отклонили требование заявителя, установив, что он не доказал, что его телефонные разговоры прослушивались или что мобильные операторы передавали защищенную информацию неуполномоченным лицам. Установка оборудования, на которое он ссылался, сама по себе не нарушала тайну его коммуникаций.

В конвенционном разбирательстве заявитель жаловался на то, что система тайного перехвата телефонных коммуникаций в Российской Федерации не соответствует требованиям статьи 8 Конвенции. 11 марта 2014 г. Палата Суда уступила юрисдикцию в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Статус жертвы. Подход Европейского Суда в деле "Кеннеди против Соединенного Королевства" (Kennedy v. United Kingdom)* (* Постановление Европейского Суда по делу "Кеннеди против Соединенного Королевства" (Kennedy v. United Kingdom) от 18 мая 2010 г., жалоба N 26839/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 130.) наилучшим образом отвечает необходимости обеспечения того, что тайна мер контроля не влечет действий, которые не могут быть эффективно обжалованы и находятся вне пределов надзора внутригосударственных судебных органов и Европейского Суда. Соответственно, заявитель может утверждать, что является жертвой нарушения, обусловленного простым существованием тайных мер контроля или законодательства, допускающего такие меры, если достигнуты нижеследующие условия.

(i) Объем законодательства. Европейский Суд будет учитывать объем законодательства, разрешающего меры скрытого наблюдения, проверив, может ли заявитель быть затронут их воздействием, либо потому, что он или она принадлежит к группе лиц, подпадающих под действие оспариваемого законодательства, или потому что законодательство напрямую влияет на всех пользователей услуг связи путем введения системы, где сообщения любого человека могут прослушиваться.

Подход в деле "Кеннеди против Соединенного Королевства", следовательно, предоставляет Европейскому Суду необходимую возможность гибкости, чтобы справиться с разнообразием ситуаций, которые могут возникнуть в контексте скрытого наблюдения, учитывая особенности правовой системы в государствах-членах, а именно имеющиеся средства правовой защиты, а также разные личные ситуации заявителей.

(ii) Доступность средств правовой защиты на внутригосударственном уровне. Европейский Суд примет во внимание наличие средств правовой защиты на внутригосударственном уровне и будет регулировать уровень тщательности рассмотрения в зависимости от эффективности такого средства защиты. Если внутригосударственная система не предусматривает эффективного средства правовой защиты лицу, который подозревает, что был подвергнут скрытому наблюдению, широко распространенные подозрение и озабоченность общественности в том, что власти незаконно используют скрытое наблюдение, не могут считаться необоснованными. При таких обстоятельствах угроза наблюдения может рассматриваться как ограничение свободы общения посредством почтовых и телекоммуникационных услуг, тем самым составляя для всех пользователей или потенциальных пользователей прямое вмешательство в право, гарантированное статьей 8 Конвенции. Поэтому существует большая необходимость в проведении тщательной проверки Европейским Судом, и исключение из правила, которое отрицает право лица оспорить закон in abstracto* (* In abstracto (лат.) - отвлеченно, вообще (примеч. переводчика).), является оправданным. В подобных случаях лицо не нуждается в том, чтобы продемонстрировать наличие какого-либо риска того, что меры скрытого наблюдения были к нему применены. Напротив, если внутригосударственная система предусматривает эффективные средства правовой защиты, широко распространенное подозрение в превышении полномочий становится труднее оправдать. В таких ситуациях лицо может считаться жертвой нарушения, вызванного фактом существования скрытых мер или законодательства, допускающего скрытые меры, только если он способен доказать, что, благодаря его личной ситуации, он потенциально имеет риск подвергнуться данным мерам.

В настоящем деле оспариваемое законодательство прямо затрагивало всех пользователей мобильных телефонных услуг, поскольку устанавливало систему скрытого наблюдения, при которой сообщения посредством подвижной радиотелефонной связи любого лица, использующего мобильные телефонные услуги операторов связи Российской Федерации, могут прослушиваться без какого-либо уведомления о наблюдении. Кроме того, внутригосударственное законодательство не предусматривает эффективных средств правовой защиты для лиц, которые подозревают, что были подвергнуты скрытому наблюдению. Следовательно, рассмотрение соответствующего законодательства in abstracto являлось оправданным. Заявителю не требовалось демонстрировать, что вследствие его личной ситуации он подвергается риску скрытого наблюдения. Соответственно, заявитель имел право считаться жертвой нарушения Конвенции.

Решение

Предварительное возражение отклонено (вынесено единогласно).

(а) Существо жалобы. Само существование оспариваемого законодательства составляет вмешательство в осуществление прав заявителя, предусмотренных статьей 8 Конвенции. Перехват мобильных телефонных коммуникаций имел основу в законодательстве страны и преследовал законные цели защиты национальной безопасности и общественного порядка, предотвращения преступлений и защиты экономического благосостояния страны. Остается удостовериться в том, было ли внутригосударственное законодательство доступным, и содержало ли оно адекватные и эффективные гарантии, отвечающие требованиям "предсказуемости" и "необходимости в демократическом обществе".

(i) Доступность. Сторонами не оспаривалось, что почти все нормативные акты страны, регулирующие скрытое наблюдение, были официально опубликованы и доступны для населения. Хотя имелось некоторое несогласие по поводу доступности других положений, Европейский Суд отметил, что они были опубликованы в официальном журнале соответствующего министерства и могли быть получены в правовых базах в Интернете, поэтому он не нашел нужным продолжать рассмотрение этого вопроса.

(ii) Пределы применения мер скрытого наблюдения. Характер преступлений, которые могли обусловить решение о перехвате, был достаточно ясен. Однако вызывало озабоченность, что внутригосударственное законодательство допускало скрытый перехват коммуникаций в отношении весьма широкого спектра правонарушений. Кроме того, перехват мог быть предпринят не только в отношении подозреваемого или обвиняемого, но и в отношении лиц, которые могли иметь сведения о преступлении. В то время как Европейский Суд установил в ранее рассмотренном деле* (* Постановление Европейского Суда по делу "Иордаки и другие против Республики Молдова" (Iordachi and Others v. Moldova) от 10 февраля 2009 г., жалоба N 26839/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 116.), что меры перехвата в отношении лица, обладающего информацией о преступлении, могут быть оправданы в соответствии со статьей 8 Конвенции, он отметил в настоящем деле, что внутригосударственное законодательство не разъясняло, кто может относиться к этой категории на практике. Закон не указывал также обстоятельства, при которых коммуникации могли перехватываться в связи с событиями или деятельностью, угрожающей национальной, военной, экономической или экологической безопасности. Вместо этого закон предоставил властям почти неограниченное усмотрение при определении того, какие события или действия составляют такую угрозу, и является ли она достаточно серьезной для оправдания секретного надзора. Это создавало возможности для злоупотреблений.

(iii) Длительность мер скрытого наблюдения. Хотя внутригосударственное законодательство содержало ясные правила относительно длительности и возобновления перехватов, предусматривающие адекватные гарантии против злоупотреблений, соответствующие положения о прекращении мер наблюдения не содержали достаточных гарантий против произвольного вмешательства.

(iv) Процедуры, в частности, хранения и уничтожения данных прослушивания. Законодательство Российской Федерации содержит четкие правила, регулирующие хранение, использование и передачу данных прослушивания, что делает возможным минимизировать риск несанкционированного доступа или их раскрытия. Однако, хотя Европейский Суд признал разумным шестимесячный срок, применимый к хранению перехваченного материала в случае, если заинтересованному лицу не было предъявлено обвинение в преступлении, он выразил сожаление по поводу отсутствия требования о немедленном уничтожении всех данных, которые не имели отношения к цели их получения. Автоматическое хранение в течение шести месяцев явно не соответствующих цели получения данных не может считаться оправданным в соответствии со статьей 8 Конвенции.

Кроме того, что касается случаев, когда лицу были предъявлены обвинения в совершении преступления, судья имел неограниченную дискрецию в соответствии с внутригосударственным законодательством хранить или уничтожить данные, используемые в качестве доказательств. Законодательство Российской Федерации не дает гражданам каких-либо указаний на обстоятельства, при которых материал прослушивания может храниться в дальнейшем. Соответственно, внутригосударственное законодательство не является достаточно точным в этой части.

Разрешение на прослушивание. Что касается процедур санкционирования, любое прослушивание телефонных или иных сообщений должно быть санкционировано судом. Однако российская судебная проверка ограничена в объеме. Материалы, содержащие информацию о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе, или об организации и тактике оперативно-розыскных мероприятий, не могут быть переданы судье и поэтому исключены из объема проверки судом. Нераскрытие соответствующей информации судам лишает их возможности оценить, имеются ли достаточные фактические основания подозревать лицо, в отношении которого предлагаются оперативно-розыскные мероприятия, в совершении уголовного преступления или действий, представляющих угрозу национальной, военной, экономической или экологической безопасности. Судьям Российской Федерации не требуется проверять наличие "обоснованного подозрения" в отношении соответствующего лица или применения тестов "необходимости" и "пропорциональности".

Вместе с тем применимое внутригосударственное законодательство не устанавливает требований к содержанию ходатайств о прослушивании или разрешений. В результате суды иногда санкционировали прослушивание всех телефонных коммуникаций в месте совершения преступлений без указания конкретного лица или телефонного номера. Некоторые санкции не упоминали длительность разрешения на прослушивание. Подобные полномочия предоставляют очень широкую дискрецию правоохранительным органам относительно того, какие сообщения прослушивать и в течение какого времени.

Кроме того, в экстренных случаях можно прослушивать сообщения без предварительного судебного разрешения в течение 48 часов. Однако экстренная процедура не предусматривает достаточных гарантий того, что она должна использоваться редко и только в длжным образом обоснованных случаях. Внутригосударственное законодательство не ограничивает применение экстренной процедуры случаями непосредственной серьезной угрозы и оставляет властям неограниченную дискрецию в определении того, в каких ситуациях оправдано ее использовать, создавая тем самым возможности для злоупотреблений. Кроме того, хотя законодательство Российской Федерации требует, чтобы судья был немедленно информирован о каждом случае экстренного прослушивания, его власть ограничена санкционированием продления меры по прослушиванию свыше 48 часов. Законодательство Российской Федерации, следовательно, не предусматривает существование эффективной судебной проверки экстренной процедуры.

В итоге процедуры разрешения, предусмотренные законодательством Российской Федерации, не способны обеспечить, чтобы меры скрытого наблюдения не назначались случайно, беспорядочно и без соответствующего рассмотрения.

Дополнительная сложность заключается в том, что правоохранительные органы обычно не обязаны в соответствии с внутригосударственным законодательством предъявлять судебное разрешение оператору коммуникационных услуг до получения доступа к коммуникациям, тогда как со своей стороны операторы связи должны установить оборудование, предоставляющее властям прямой доступ ко всем мобильным телефонным сообщениям всех пользователей. Таким образом, имеющаяся система особенно благоприятствовала злоупотреблениям.

(v) Надзор. Запрет на ведение учета или запись прослушивания, установленный в законодательстве Российской Федерации, не позволяет надзорному органу установить, что прослушивание было проведено без соответствующего судебного разрешения. В сочетании с техническими возможностями властей прослушивать напрямую все сообщения данное положение делает любые механизмы надзора неспособными обнаруживать незаконное прослушивание и поэтому неэффективными.

Если прослушивание проводится на основании надлежащего судебного разрешения, судебный надзор ограничивается первоначальным этапом разрешения. Последующий надзор возложен на президента, парламент, правительство. Отсутствуют общедоступные правила или инструкции, описывающие пределы их проверки, условий, в которых она может быть проведена, процедуру рассмотрения мер скрытого наблюдения или устранения выявленных нарушений.

Если нормативная база обеспечивает, по крайней мере, теоретически некоторый надзор со стороны прокуроров, она не может на практике предоставлять адекватные и эффективные гарантии против злоупотреблений. В частности:

- имелись сомнения по поводу независимости прокуроров, поскольку они назначаются и освобождаются от должности генеральным прокурором после консультаций с региональными органами исполнительной власти и имеют совпадающие функции, так как они утверждали ходатайства о прослушивании и затем надзирали за его исполнением;

- существовали пределы их надзора (прокуроры не имели информации о работе негласных агентов, и меры надзора, относящиеся к контрразведке, ускользали от их контроля, поскольку заинтересованные лица не знали, что подверглись наблюдению и потому не могли подать жалобу);

- имелись ограничения их полномочий, например, хотя они могли принять меры, чтобы пресечь или устранить выявленные нарушения и привлечь виновных к ответственности, отсутствовали конкретные нормы, требующие уничтожения незаконно полученных материалов прослушивания;

- их надзор не был открыт для общественного контроля и знания, поскольку их отчеты не публиковались или иным образом не доводились до сведения общественности;

- власти государства-ответчика не представили каких-либо инспекционных отчетов или постановлений прокуроров о принятии мер для пресечения или устранения установленных нарушений закона.

(vi) Уведомление о прослушивании сообщений и доступные средства правовой защиты. Лица, чьи сообщения прослушивались, не уведомлялись об этом. Отсюда следует, что, если только против прослушиваемого лица не было возбуждено уголовное дело и данные прослушивания не были использованы в качестве доказательств, или если не произошла утечка, затронутое лицо вряд ли когда-нибудь могло выяснить, что его сообщения прослушивались.

Лица, которые каким-либо образом узнали, что их сообщения прослушивались, могли запросить информацию о соответствующих данных. Однако чтобы иметь право подать подобный запрос, они должны предоставить факты проведения оперативно-розыскных мероприятий, которым они подверглись. Из этого следует, что доступ к информации зависит от способности человека доказать, что его сообщения прослушивались. Кроме того, прослушиваемое лицо не вправе получить доступ к документам, касающимся прослушивания его сообщений, оно в лучшем случае имеет право на получение "информации" о собранных данных. Данная информация предоставляется только в очень ограниченных случаях, а именно если виновность лица не была доказана в установленном законом порядке. Поскольку согласно законодательству Российской Федерации информация об устройствах, используемых в оперативно-розыскных мероприятиях, применяемых методах, участвующих в них должностных лицах и собранных данных составляет государственную тайну, возможность получения информации о прослушивании являлась неэффективной.

Судебные средства правовой защиты, на которые ссылались власти государства-ответчика, доступны только для лиц, которые владеют информацией о прослушивании их сообщений. Их эффективность, следовательно, подрывает отсутствие необходимости уведомлять прослушиваемого лица или адекватной возможности запрашивать и получать информацию о прослушивании от властей. Соответственно, законодательство Российской Федерации не предусматривает эффективных средств судебной защиты против мер скрытого наблюдения в тех случаях, когда уголовное дело не было возбуждено в отношении прослушиваемого лица.

В итоге положения законодательства Российской Федерации, регулирующие прослушивание коммуникаций, не предусматривают адекватных и эффективных гарантий против произвола и риска злоупотреблений. Внутригосударственное законодательство не отвечает требованию "качества закона" и не способно обеспечить, чтобы вмешательство назначалось только при "необходимости в демократическом обществе".

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (вынесено единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление нарушения составляет достаточную справедливую компенсацию любого морального вреда

(См. Решение Европейского Суда по делу "Вебер и Саравия против Германии" (Weber and Saravia v. Germany) от 29 июня 2006 г., жалоба N 54934/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 88, Постановление Европейского Суда по делу "Кеннеди против Соединенного Королевства" (Kennedy v. United Kingdom) от 18 мая 2010 г., жалоба N 26839/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 130* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 12 (примеч. редактора).).)

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется отсутствие процессуальных гарантий или эффективной судебной проверки решения об исключении привилегии адвоката против раскрытия ее банковских данных в уголовном разбирательстве. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Бриту Ферринью Бешига Вилла-Нова против Португалии
[Brito Ferrinho Bexiga Villa-Nova v. Portugal] (жалоба N 69436/10)

Постановление от 1 декабря 2015 г. [вынесено IV Секцией]

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

По делу обжалуется раскрытие банковской информации налоговым органам другого государства в соответствии с двухсторонним договором. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

G.S.B. против Швейцарии
[G.S.B. v. Switzerland] (жалоба N 28601/11)

Постановление от 22 декабря 2015 г. [вынесено III Секцией]

Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни

Вопрос о соблюдении права на уважение корреспонденции

По делу обжалуется предполагаемая массовая слежка за правозащитными организациями. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Десять правозащитных организаций против Соединенного Королевства
[10 human-rights organizations v. United Kingdom] (жалобы NN 24960/15 и др.)
[вынесено I Секцией]

Заявителями по делу выступают 10 правозащитных организаций. Они контактируют на регулярной основе с рядом групп и отдельных граждан как в стране, так и на международном уровне при осуществлении своей правозащитной деятельности. Информация в ходе их коммуникаций часто содержит материалы, которые являются чувствительными, конфиденциальными и в некоторых случаях защищенными от разглашения законом.

В связи с характером своей деятельности заявители полагали, что весьма вероятно, что содержание их частных коммуникаций и данные их контактов получались разведывательными службами Соединенного Королевства благодаря полномочиям по слежению, осуществляемым в соответствии с Законом о регулировании следственных полномочий 2000 года (далее - RIPA) в рамках национальной программы слежения и сбора данных Tempora или в рамках программ Prism или Upstream, управляемых Агентством национальной безопасности Соединенных Штатов (NSA).

Между июнем и декабрем 2013 года заявители подали жалобы в Трибунал по вопросам следственных полномочий (далее - IPT), утверждая, что разведывательные службы, министры внутренних и иностранных дел действовали в нарушение статей 8, 10 и 14 Конвенции. В отсутствие любого подтверждения или опровержения со стороны государства-ответчика факта перехвата коммуникаций заявителей IPT разрешил правовые вопросы на основании допущения о том, что это имело место, при этом вопрос заключался в том, соответствовали ли при таком допущении перехват, удержание, хранение и передача данных заявителей статьям 8 и 10 Конвенции, взятым самостоятельно и во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции. Внутренние меры, регулирующие действия и практику разведывательных служб, были исследованы в закрытом судебном заседании, на котором заявители не присутствовали и не были представлены. После этого слушания государство-ответчик раскрыло информацию о мерах заявителям в уведомлении от 9 октября 2014 г.

IPT рассмотрел жалобы заявителей в трех решениях от 5 декабря 2014 г., 6 февраля и 22 июня 2015 г. Он постановил в отношении получения материалов слежения посредством программ Prism и Upstream, что внутренние меры после раскрытия государством-ответчиком информации 9 октября 2014 г. были в достаточной степени обозначены и они также подвергались достаточному надзору. Таким образом, меры противоречили статьям 8 или 10 Конвенции до раскрытия информации, но не после него.

Что касается перехвата внешних коммуникаций на основании ордера, выданного на основании статьи 8(4) RIPA, IPT счел, что режим и гарантии в достаточной степени соответствовали требованиям Европейского Суда, необходимым для того, чтобы вмешательство осуществлялось "в соответствии с законом" для целей статьи 8 Конвенции, изложенным в деле "Вебер и Саравия против Германии". Однако он установил два "технических" нарушения статьи 8 Конвенции, заключавшихся в одном случае в удержании сверх разрешенного времени законно перехваченных материалов, а в другом случае - в уклонении от следования надлежащей процедуре выбора для изучения. Он не присудил какой-либо компенсации.

В своих жалобах в Европейский Суд заявители утверждали, что законодательная основа, регулирующая отслеживание содержания коммуникаций и данных контактов, несовместима со статьями 8 и 10 Конвенции и что вмешательство в результате реализации программы Tempora не является "необходимым в демократическом обществе", поскольку коммуникации перехватываются и удерживаются без какого-либо разумного подозрения и отсутствует контроль или санкционирование перехвата. Заявители также жаловались на основании статьи 6 Конвенции на то, что разбирательство в IPT нарушало их право на справедливое судебное разбирательство, в частности, потому что IPT неправомерно провел закрытые заседания, не обеспечил их эффективное представительство на этих заседаниях и не обязал раскрыть документы. Наконец, заявители утверждали на основании статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьями 8 и 10 Конвенции, что нормы RIPA косвенно влекут дискриминацию на основании гражданства и национальности, поскольку они обеспечивают дополнительные гарантии лицам, про которых известно, что они находятся на Британских островах, но отказывают в них лицам, находящимся за рубежом.

Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в отношении статей 6, 8 и 10 Конвенции, а также статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьями 8 и 10 Конвенции.

(См. также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Жакаров* (* Так в оригинале. Очевидно, что это техническая ошибка. В базе данных Европейского Суда HUDOC фамилия заявителя указана как Захаров (Zakharov) (примеч. переводчика).) против Российской Федерации" (Roman Zhakarov v. Russia) от 4 декабря 2015 г., жалоба N 47143/06, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 191, Решение Европейского Суда по делу "Вебер и Саравия против Германии" (Weber and Saravia v. Germany) от 29 июня 2006 г., жалоба N 54934/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 88, и Постановление Европейского Суда по делу "Кеннеди против Соединенного Королевства" (Kennedy v. United Kingdom) от 18 мая 2010 г., жалоба N 26839/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 130* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 12 (примеч. редактора).).)

Вопрос о соблюдении права на уважение семейной жизни

По делу обжалуется высылка мужчины в соответствии с Дублинской конвенцией* (* Согласно Дублинской конвенции беженец должен просить о предоставления в первой "безопасной" стране, в которую он прибыл (примеч. переводчика).) после отказа в признании его предполагаемого брака с 14-летней невестой. По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были.

Z.H. и R.H. против Швейцарии
[Z.H. and R.H. v. Switzerland] (жалоба N 60119/12)

Постановление от 8 декабря 2015 г. [вынесено III Секцией]

Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств

По делу обжалуется недостаточное отделение санитарного оборудования от остальной площади камеры. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции.

Шафраньский против Польши
[Szafranski v. Poland] (жалоба N 17249/12)

Постановление от 15 декабря 2015 г. [вынесено IV Секцией]

По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения

По делу обжалуется санкция, примененная к защитнику за обвинение следственного судьи в причастности к пытке. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Боно против Франции
[Bono v. France] (жалоба N 29024/11)

Постановление от 17 декабря 2015 г. [вынесено V Секцией]

Вопрос о соблюдении права на свободу распространения информации

По делу обжалуется решение суда, ограничивающее массовую публикацию налоговой информации. Дело передано на рассмотрение Большой Палаты Европейского Суда.

"Сатакуннан Марккинапёрсси Ой" и "Сатамедиа Ой" против Финляндии
[Satakunnan Markkinaporssi Oy and Satamedia Oy v. Finland] (жалоба N 931/13)

Постановление от 21 июля 2015 г. [вынесено IV Секцией]

Первая компания-заявительница, "Сатакуннан", издала журнал, содержащий информацию о налогооблагаемых доходах и активах финских налогоплательщиков. Данная информация была публичной в силу закона. Вторая компания-заявительница, "Сатамедиа", предложила услугу по предоставлению информации в сфере налогообложения посредством текстовых sms-сообщений. В апреле 2003 года омбудсман по защите данных предложил Совету по защите данных запретить компаниям-заявительницам обработку данных о налогообложении таким способом и в объеме, которые они использовали в 2002 году, и передачу этих данных в sms-службу. Совет по защите данных отклонил ходатайство омбудсмана на том основании, что компании-заявительницы осуществляли журналистскую деятельность и поэтому имели право на отступление от положений Закона о персональных данных. Дело впоследствии было передано на рассмотрение Высшего административного суда, который в феврале 2007 года запросил предварительное определение у Суда Европейского Союза (далее - CJEU) относительно толкования Директивы ЕС о защите данных* (* Директива 95/46/EC Европейского Парламента и Совета от 24 октября 1995 г. о защите физических лиц при обработке персональных данных и о свободном обращении таких данных.). В своем постановлении от 16 декабря 2008 г.* (* Tietosuojavaltuutettu v. Satakunnan Markkinaprssi Oy and Satamedia Oy, C73/07, Постановление от 16 декабря 2008 г.) CJEU заключил, что деятельность, относящаяся к данным из документов, являющихся общедоступными согласно внутригосударственному законодательству, может быть признана "журналистской деятельностью", если ее целью является сообщение общественности информации, мнений или идей независимо от способа, использованного для их распространения. В сентябре 2009 года Высший административный суд предписал Совету по защите данных запретить обработку данных о налогообложении таким способом и в том объеме, которые компании-заявительницы использовали в 2002 году. Отмечая, что CJEU признал, что решающим фактором была оценка того, являлась ли публикация частью публичной дискуссии или была направлена исключительно на удовлетворение любопытства читателей, Высший административный суд заключил, что публикация в полном объеме базы данных, собранной для журналистских целей, и передача информации sms-службе не могли рассматриваться в качестве журналистской деятельности.

В рамках конвенционного разбирательства компании-заявительницы жаловались, в частности, на нарушение статьи 10 Конвенции.

В Постановлении от 21 июля 2015 г. Палата Европейского Суда постановила шестью голосами "за" и одним - "против", что требования статьи 10 Конвенции нарушены не были. Она заключила, что власти страны привели относимые и достаточные мотивы в своих решениях и достигли справедливого равновесия между затронутыми конкурирующими интересами. Она отметила, в частности, вывод Высшего административного суда о том, что публикация базы данных в полном объеме не может рассматриваться в качестве журналистской деятельности и что публичный интерес не требовал столь объемной публикации персональных данных. По мнению Палаты, Высший административный суд сопоставил право компаний-заявительниц на свободу выражения мнения и право на уважение личной жизни, узко истолковав право компаний-заявительниц на свободу выражения мнения в целях защиты права на уважение личной жизни. Эта мотивировка была приемлемой.

Палата также постановила единогласно, что по делу было допущено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, что касается продолжительности разбирательства в судах страны.

14 декабря 2015 г. дело было передано в Большую Палату Европейского Суда по ходатайству заявителей.

Вопрос о соблюдении права на свободу получения информации

Вопрос о соблюдении права на свободу распространения информации

По делу обжалуется полная блокировка доступа к YouTube в отсутствие соответствующей нормативной базы. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции.

Дженгиз и другие против Турции
[Cengiz and Others v. Turkey] (жалобы NN 48226/10 и 14027/11)

Постановление от 1 декабря 2015 г. [вынесено II Секцией]

Вопрос о соблюдении права на свободу получения информации

Вопрос о соблюдении права на свободу распространения информации

По делу обжалуется предполагаемая массовая слежка за правозащитными организациями. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика.

Десять правозащитных организаций против Соединенного Королевства
[10 human-rights organizations v. United Kingdom] (жалобы NN 24960/15 и др.)

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

По жалобе о нарушении статьи 11 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на свободу объединения с другими

По делу обжалуется отказ виноградарям в разрешении на производство вина в связи с исключительными правами союза винопроизводящих кооперативов. По делу допущено нарушение требований статьи 11 Конвенции.

Митилинайос и Костакис против Греции
[Mytilinaios and Kostakis v. Greece] (жалоба N 29389/11)

Постановление от 3 декабря 2015 г. [вынесено I Секцией]

По жалобам о нарушении статьи 13 Конвенции

Вопрос о соблюдении права на эффективное средство правовой защиты

По делу обжалуется предполагаемое отсутствие внутригосударственных средств правовой защиты в отношении неисполнения решений судов страны. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

Бурмыч и другие против Украины
[Burmych and Others v. Ukraine] (жалобы NN 46852/13 и др.)

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект).)

Вопрос о соблюдении права на эффективное средство правовой защиты

По делу обжалуется отсутствие эффективного средства правовой защиты в разбирательстве о предоставлении убежища. Дело передано на рассмотрение Большой Палаты Европейского Суда.

V.M. и другие против Бельгии
[V.M. and Others v. Belgium] (жалоба N 60125/11)

Постановление от 7 июля 2015 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

По жалобам о нарушении статьи 14 Конвенции

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 5 Конвенции)

По делу обжалуется предполагаемая дискриминация в положениях, регулирующих назначение наказания в виде пожизненного лишения свободы. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

Хамтоху и Аксёнчик против Российской Федерации
[Khamtokhu and Aksenchik v. Russia] (жалобы NN 60367/08 и 961/11)
[вынесено I Секцией]

Статья 57 Уголовного кодекса Российской Федерации предусматривает, что наказание в виде пожизненного лишения свободы устанавливается за совершение особо тяжких преступлений. Однако такое наказание не назначается женщинам, а также лицам, совершившим преступления в возрасте до 18 лет, и мужчинам, достигшим к моменту вынесения судом приговора 65 лет. Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно признавал неприемлемыми жалобы на предполагаемую несовместимость этого положения с конституционной защитой против дискриминации, в частности, на том основании, что любое различие в обращении основано на принципах справедливости и гуманитарных соображениях и допускает учет возраста, социальных и психологических характеристик при назначении наказания.

В своих жалобах в Европейский Суд заявители, которые являются взрослыми мужчинами, отбывающими наказание в виде пожизненного лишения свободы за преступления, жалуются на основании статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции на дискриминационное отношение по сравнению с иными категориями осужденных, которые освобождены в силу закона от пожизненного лишения свободы.

1 декабря 2015 г. Палата решила уступить юрисдикцию в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции)

По делу обжалуется различие в обращении между пенсионерами, занятыми в государственном и частном секторах, и между различными категориями государственных служащих, в том, что касается выплаты пенсии по старости. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции.

Фабиан против Венгрии
[Fabian v. Hungary] (жалоба N 78117/13)

Постановление от 15 декабря 2015 г. [вынесено IV Секцией]

В порядке применения статьи 34 Конвенции

Вопрос о наличии статуса жертвы нарушения Конвенции

Пользователь мобильного телефона жалуется на систему тайного контроля при отсутствии эффективных внутригосударственных средств правовой защиты. Статус жертвы сохранен.

Роман Захаров против Российской Федерации
[Roman Zakharov v. Russia] (N 47143/06)

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.)

Вопрос о наличии статуса жертвы нарушения Конвенции

По делу обжалуется полная блокировка доступа к YouTube, активными пользователями которого были заявители. Статус жертвы сохранен.

Дженгиз и другие против Турции
[Cengiz and Others v. Turkey] (жалобы NN 48226/10 и 14027/11)

Постановление от 1 декабря 2015 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 10 Конвенции.)

Вопрос о наличии статуса жертвы нарушения Конвенции

По делу обжалуется недостаточность сумм, присужденных судами страны в связи с неадекватными условиями заключения. Статус жертвы сохранен.

Миронов и другие против Литвы
[Mironovas and Others v. Lithuania] (жалобы NN 40828/12 и др.)

Постановление от 8 декабря 2005 г.* (* Так в тексте (примеч. переводчика).) [вынесено IV Секцией]

Вопрос о наличии статуса жертвы нарушения Конвенции

Продолжение рассмотрения дела от имени сожительницы умершего заключенного, которому предположительно было отказано в адекватной медицинской помощи. Статус жертвы сохранен.

Ивко против Российской Федерации
[Ivko v. Russia] (жалоба N 30575/08)

Постановление от 15 декабря 2015 г. [вынесено III Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

В порядке применения статьи 35 Конвенции

В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции

Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты в целях подачи жалобы в Европейский Суд

Вопрос о наличии эффективного внутреннего средства правовой защиты (Турция)

Внутренние средства правовой защиты возникли только в результате непредсказуемого изменения прецедентной практики после подачи жалобы. Предварительное возражение отклонено.

Явуз Селим Гюлер против Турции
[Yavuz Selim Guler v. Turkey] (жалоба N 76476/12)

Постановление от 15 декабря 2015 г. [вынесено II Секцией]

По жалобе о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Вопрос о наличии имущества для целей статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

Жалобы против Украины по поводу неисполнения решений судов страны. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты Европейского Суда.

Бурмыч и другие против Украины
[Burmych and Others v. Ukraine] (жалобы NN 46852/13 и др.)
[вынесено V Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект).)

Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты Европейского Суда

В порядке применения статьи 30 Конвенции

Бурмыч и другие против Украины
[Burmych and Others v. Ukraine] (жалобы NN 46852/13 и др.)
[вынесено V Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 6 Конвенции (гражданско-правовой аспект).)

В порядке применения статьи 30 Конвенции

Хамтоху и Аксёнчик против Российской Федерации
[Khamtokhu and Aksenchik v. Russia] (жалобы NN 60367/08 и 961/11)
[вынесено I Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 14 Конвенции.)

Пересмотр дел в Большой Палате Европейского Суда

В порядке применения пункта 2 статьи 43 Конвенции

V.M. и другие против Бельгии
[V.M. and Others v. Belgium] (N 60125/11)

Постановление от 7 июля 2015 г. [вынесено II Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.)

В порядке применения пункта 2 статьи 43 Конвенции

"Сатакуннан Марккинапёрсси Ой" и "Сатамедиа Ой" против Финляндии
[Satakunnan Markkinaporssi Oy and Satamedia Oy v. Finland] (жалоба N 931/13)

Постановление от 21 июля 2015 г. [вынесено IV Секцией]

(См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 10 Конвенции.)

Решения других международных судебных органов

Межамериканский суд по правам человека

Обязательства государств - участников Американской конвенции в контексте экстрадиционного разбирательства.

Вон Хо Вин против Перу
[Wong Ho Wing v. Peru] (Series C, N 297)
Постановление от 30 июня 2015 г.*

* (* Данное краткое изложение любезно предоставлено Секретариатом Межамериканского суда по правам человека. Более подробная официальная выдержка (на испанском языке) доступна на интернет-сайте этого суда (www.corteidh.or.cr).)

Обстоятельства дела

Заявителем по делу выступал гражданин Китайской Народной Республики, который разыскивался властями Гонконга (Китай) в связи с контрабандой товаров, отмыванием денежных средств и взяточничеством. 27 октября 2008 г. власти Перу задержали его в аэропорту Лимы в соответствии с "красным оповещением" Интерпола. Он был подвергнут "временному или предэкстрадиционному задержанию" до помещения под домашний арест 10 марта 2014 г.

14 ноября 2008 г. Перу получило от Китая требование об экстрадиции. 10 декабря 2008 г. состоялось публичное слушании, в ходе которого заявитель и его представитель сообщили, что за контрабанду была предусмотрена смертная казнь. 20 января 2009 г. вторая временная палата Верховного суда Перу вынесла первое консультативное решение в экстрадиционном разбирательстве, признав требование об экстрадиции приемлемым в отношений преступлений уклонения от таможенных пошлин или контрабанды и взяточничества. После этого решения, 26 января 2009 г., брат заявителя подал ходатайство о выдаче приказа habeas corpus* (* Приказ "Хабеас корпус" - один из важнейших институтов правосудия в англосаксонской системе права - издается судом с целью проверить законность и обоснованность лишения человека свободы (примеч. переводчика).). 24 апреля 2009 г. 56-й суд по уголовным делам Лимы признал обоснованным ходатайство о выдаче приказа habeas corpus и признал недействительным консультативное решение от 20 января 2009 г. в связи с тем, что оно было недостаточно мотивированным.

11 декабря 2009 г. Китай информировал Перу о том, что его Верховный суд решил не применять смертную казнь, если заявитель будет выдан и осужден. 27 января 2010 г. Верховный суд Перу вынес еще одно консультативное решение, в котором он высказался в пользу экстрадиции, учитывая решение Верховного суда Китая. После этого решения, 9 февраля 2010 г. представитель заявителя подал ходатайство о выдаче приказа habeas corpus, которое было признано неприемлемым. Представитель подал жалобу, ссылаясь на нарушение конституционного права.

1 мая 2011 г. вступила в силу восьмая поправка в Уголовный кодекс Китая, которая отменила смертную казнь за контрабанду, из-за которой была запрошена экстрадиция заявителя. 24 мая 2011 г. Конституционный суд Перу рассмотрел жалобу в порядке конституционного судопроизводства и обязал органы исполнительной власти воздержаться от экстрадиции заявителя, сочтя, что дипломатические гарантии, предложенные Китаем, были недостаточны, чтобы обеспечить неприменение смертной казни. 9 июня 2011 г. он вынес дополнительное решение, разъясняющее, что дипломатические гарантии, предложенные Китаем, отсутствовали в материалах дела. Органы исполнительной власти после этого использовали различные средства судебной защиты, чтобы разъяснить способ исполнения решения, которые не принесли результата. Окончательное решение органов исполнительной власти по требованию об экстрадиции по-прежнему не принято на дату постановления Межамериканского суда.

Право

(a) Предварительное возражение. Власти государства-ответчика выдвинули возражение относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты на том основании, что (i) на момент подачи первоначальной жалобы не были исчерпаны внутренние средства правовой защиты, и (ii) при принятии решения по вопросу приемлемости Комиссия не приняла во внимание, что на рассмотрении находились иные ходатайства о выдаче приказа habeas corpus.

Межамериканский суд отклонил первый довод, сочтя, что в соответствии со статьей 46 Американской конвенции о правах человека (далее - АКПЧ) исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты требуется, когда принимается решение о приемлемости жалобы, а она - когда она подается. Что касается второго довода, суд отметил, что ходатайство о выдаче приказа habeas corpus было частью обычного экстрадиционного разбирательства в Перу, в связи с чем не требовало исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

(b) Пункт 1 статьи 4 (право на жизнь) в связи с пунктом 1 статьи 1 (обязательство соблюдения и обеспечения прав) АКПЧ и пункт 4 статьи 14 Межамериканской конвенции о предупреждении и наказании пыток (МКПНП) (запрет принудительного возвращения). Суд установил, что государства несут обязательство не высылать посредством экстрадиции лицо, находящееся под их юрисдикцией, если имеются убедительные основания полагать, что оно столкнется с реальной, предсказуемой и личной угрозой подвергнуться обращению, противоречащему его праву на жизнь и запрету пыток или жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Следовательно, когда лицо заявляет властям государства о наличии угрозы в случае возвращения, компетентные органы этого государства обязаны как минимум опросить его и осуществить предварительную оценку, чтобы определить, существует ли данная угроза в случае его высылки. Это предполагает, что при предоставлении лицу возможности объяснить причины, по которым он не должен быть подвергнут высылке, должны соблюдаться определенные базовые судебные гарантии, и, если угроза подтверждена, лицо не должно возвращаться в страну, где данная угроза существует.

Суд признал, что за одно из преступлений, в связи с которыми требовалась экстрадиция заявителя, смертная казнь была отменена. Таким образом, реальная угроза его праву на жизнь отсутствовала.

Установлено, что для того, чтобы определить, имелась ли угроза пытки или иных форм жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения, должны быть рассмотрены (i) предполагаемая угрожающая ситуация в запрашивающем государстве, включая относимые условия в запрашивающем государстве, а также конкретные обстоятельства заявителя, и (ii) предоставленные дипломатические гарантии. На основании прецедентной практики Европейского Суда по правам человека Межамериканский суд счел, что качество на надежность дипломатических гарантий должны быть подвергнуты оценке. Межамериканский суд установил, что информация, на которую в настоящем деле ссылались как Комиссия, так и представитель, относилась к общей ситуации с правами человека в Китае. Это было сочтено Межамериканским судом недостаточным, чтобы заключить, что экстрадиция заявителя повлекла бы для него реальную, предсказуемую и личную угрозу подвергнуться обращению, противоречащему запрету пыток или иного жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения.

Вывод

Экстрадиция не составит нарушение обязательства Перу обеспечить заявителю право на жизнь и личную неприкосновенность (статьи 4 и 5 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ) или обязательства соблюдать запрет принудительного возвращения (пункт 4 статьи 13 МКПНП) (вынесено пятью голосами "за" и одним - "против").

(c) Пункт 1 статьи 8 (право на справедливый суд) и пункт 1 статьи 25 (право на судебные гарантии и судебную защиту) в связи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ. В отношении предполагаемого уклонения от соблюдения решения Конституционного суда Межамериканский суд счел, что Перу должно было принять решение о том, каким образом должно быть продолжено рассмотрение запроса об экстрадиции заявителя, учитывая, что на данный момент отсутствовала угроза его правам на жизнь и личную неприкосновенность в случае экстрадиции, но что имелось решение Конституционного суда, которое на первый взгляд не могло быть изменено и в принципе было обязательным для органов исполнительной власти. Кроме того, Межамериканский суд принял во внимание тот факт, что действия органов исполнительной власти, совершенные ими по своему усмотрению, могли подвергаться последующему конституционному контролю.

Что касается продолжительности экстрадиционного разбирательства, Межамериканский суд проанализировал четыре элемента, чтобы определить, была ли длительность разумной: (i) сложность дела, (ii) процессуальную активность заинтересованной стороны, (iii) поведение судебных органов, и (iv) последствия для правового положения лица, участвующего в деле. Он заключил, что власти государства не действовали с надлежащей тщательностью и не исполнили обязательство безотлагательности, обусловленное заключением заявителя. Так, экстрадиционное разбирательство превысило разумный срок. Что касается иных гарантий надлежащего разбирательства, Межамериканский суд пришел к выводу, что, поскольку заявитель участвовал в судебной стадии разбирательства и сохранил возможность прибегнуть к судебному контролю окончательного решения по вопросу экстрадиции, государство не нарушило свое обязательство гарантировать право заявителя быть заслушанным.

Вывод

По делу допущено нарушение гарантии разумного срока (пункт 1 статьи 8 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ, вынесено тремя голосами "за" и тремя - "против", с решающим голосом Председателя), отсутствует нарушение права быть заслушанным и права на защиту (пункт 1 статьи 8 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 1, вынесено пятью голосами "за" и одним - "против"), отсутствует необходимость разрешать вопрос о предполагаемом несоблюдении права на судебную защиту, предусмотренного статьей 25 (вынесено пятью голосами "за" и одним - "против").

(d) Статья 5 (право на личную неприкосновенность) и 7 (право на личную свободу) в связи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ. В настоящем деле обладатель прав, ситуация которого рассматривается, являлся иностранцем, заключенным под стражу в связи с наличием международного ордера на арест и последовавшим требованием об экстрадиции.

Однако несмотря на основания для содержания под стражей, поскольку речь идет о лишении свободы, осуществляемом государством - участником Конвенции, оно должно строго соответствовать применимым положения АКПЧ и национального законодательства.

Что касается права на личную свободу, Межамериканский суд заключил, что (i) заявитель был подвергнут произвольному лишению свободы, продолжительность которого была чрезмерной, (ii) определенные средства правовой защиты habeas corpus не были эффективны, и (iii) государство уклонялось от принятия решений в связи с данными средствами правовой защиты в течение разумного срока.

В конечном счете, в отношении предполагаемого нарушения права заявителя на личную неприкосновенность в результате лишения свободы Межамериканский суд заключил, что доводы касались "побочного эффекта содержания под стражей".

Вывод

Нарушение пункта 1 статьи 7, пункта 3 статьи 7, пункта 5 статьи 7 и пункта 6 статьи 7 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ (вынесено пятью голосами "за" и одним - "против"), отсутствует нарушение пункта 2 статьи 7 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ (вынесено четырьмя голосами "за" и двумя - "против"), отсутствует нарушение пункта 2 статьи 7 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ (вынесено четырьмя голосами "за" и двумя - "против"), и отсутствует нарушение статьи 5 во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 1 АКПЧ (вынесено пятью голосами "за" и одним - "против").

(e) Компенсации. Межамериканский суд решил, что постановление как таковое представляет собой форму компенсации, и обязал государство (i) принять как можно скорее окончательное решение в экстрадиционном разбирательстве, касающемся заявителя, (ii) немедленно пересмотреть вопрос о лишении заявителя свободы, (iii) опубликовать постановление и его официальное краткое изложение и (iv) выплатить сумму, предусмотренную постановлением, в качестве компенсации материального ущерба и морального вреда и возмещения судебных расходов и издержек.

Избранные постановления (решения) Европейского Суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации

Выбор постановлений (решений), публикуемых в номере, диктуется важностью изложенных в них правовых позиций для внутригосударственной судебной практики, а также предложениями наших читателей.

Дубов против Российской Федерации
[Dubov v. Russia] (N 16747/12)

Заявитель жаловался на бесчеловечные условия содержания (переполненность камер) в исправительной колонии в Нижегородской области, где он отбывает наказание.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования статьи 3 Конвенции (запрещение пыток), и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Измутдин Исаев против Российской Федерации
[Izmutdin Isayev v. Russia] (N 54427/08)

Заявитель, проживающий в Липецкой области, жаловался на бесчеловечные условия содержания (переполненность камер) в следственном изоляторе.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования статей 3 (запрещение пыток) и 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты), и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

Калеев против Российской Федерации
[Kaleyev v. Russia] (N 14521/05)

Заявитель, проживающий в г. Норильске, обжаловал продолжительное неисполнение решения суда, обязавшего возвратить заявителю незаконно конфискованную собственность.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (право на уважение собственности), и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 6 000 евро в качестве компенсации морального вреда

Сазанов против Российской Федерации
[Sazanov v. Russia] (N 24647/05)

Заявитель, отбывающий наказание в Нижегородской области, утверждал, что он не был осужден беспристрастным судом.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации не нарушили требования статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство).

Пегов и другие против Российской Федерации
[Pegov and Others v. Russia] (NN 57019/08, 57021/08, 7548/09, 7551/09, 7785/09, 10178/09, 10180/09, 10184/09, 10186/09, 10188/09, 10190/09, 10374/09)

Заявители, члены ассоциации "Ветераны военной службы - инвалиды Чернобыля" г. Санкт-Петербурга, жаловались на отмену окончательных решений внутригосударственных судов, вынесенных в их пользу.

Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле власти Российской Федерации не нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции (право на справедливое судебное разбирательство) и что отсутствует необходимость рассматривать жалобу на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (право на уважение собственности).

Постановления (решения), вынесенные по жалобам в отношении государств - участников Конвенции (кроме Российской Федерации)

Перинчик против Швейцарии
[Perincek v. Switzerland] (N 27510/08/05)

Заявитель жаловался на то, что его привлечение в Швейцарии к уголовной ответственности за публичные выступления в этой стране в 2005 году нарушило его право на свободу выражения мнения и право не подвергаться наказанию в отсутствие предусматривающего это наказание закона.

Большая Палата Европейского Суда постановила 10 голосами "за" и семью - "против", что в данном деле власти Швейцарии нарушили требования статьи 10 Конвенции (право на свободу выражения мнения), 13 голосами "за" и четырьмя - "против", что отсутствуют основания для применения статьи 17 Конвенции (запрещение злоупотреблений правами), 16 голосами "за" и одним - "против", что отсутствует необходимость отдельно рассматривать жалобу на нарушение статьи 7 Конвенции (наказание исключительно на основании закона) с точки зрения ее приемлемости и по существу, а также 12 голосами "за" и пятью - "против", что установление факта нарушения статьи 10 Конвенции само по себе представляет достаточную справедливую компенсацию морального вреда.