Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 января 2016 г. Дело "Бергманн против Германии" [Bergmann v. Germany] (жалоба N 23279/14) (V Секция) (извлечение)

Европейский Суд по правам человека
(V Секция)

Дело "Бергманн против Германии"
[Bergmann v. Germany]
(жалоба N 23279/14)

Постановление Суда от 7 января 2016 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

После Постановлений Европейского Суда по делу "M. против Германии" (M. v. Germany) и многочисленных последующих дел Федеральный конституционный суд Германии вынес решение от 4 мая 2011 г. о том, что положения о ретроспективном продлении превентивного заключения за пределы максимального 10-летнего срока несовместимы с Основным законом Германии. В результате 1 июня 2013 г. было введено в действие новое законодательство. Переходные положения, установленные в статье 316 Вводного закона к Уголовному кодексу, ограничили введение или продолжение ретроспективного превентивного заключения к делам, в которых заинтересованное лицо страдало от душевного заболевания и с бльшой долей вероятности могло совершить тяжкое преступление, сопряженное с насилием или против половой неприкосновенности. Статья 66c Уголовного кодекса изменила порядок применения превентивного заключения, требуя предоставление плана личного обращения и подходящее размещение отдельно от заключенных, отбывающих сроки лишения свободы.

Заявитель, который уже имел несколько судимостей, был осужден в 1986 году за покушение за убийство, покушение на изнасилование и опасное нападение. Установив на основе психиатрических обследований, что его уголовная ответственность уменьшена, суд первой инстанции приговорил его к 15 годам лишения свободы и распорядился о его превентивном заключении с учетом высокого риска совершения новых преступлений. Превентивное заключение началось в 2001 году в тюремном корпусе и впоследствии возобновлялось через определенные интервалы. В июле 2013 года (после истечения первоначально максимального 10-летнего периода превентивного заключения) суд, ответственный за вопросы исполнения наказаний, распорядился о его продолжении в соответствии со статьей 316f Вводного закона, установив на основе новых психиатрических заключений, что заявитель страдал о "психического расстройства" и что оставался весьма высокий риск того, что он совершит серьезные сексуально мотивированные насильственные преступления в случае освобождения. С июня 2013 года заявитель содержался в специально построенном центре внутри тюрьмы во исполнение, в частности, вновь введенной в действие статьи 66c Уголовного кодекса.

В конвенционном разбирательстве заявитель жаловался на то, что судебный приказ о продлении его превентивного заключения по истечении максимального 10-летнего срока нарушил его право на свободу (пункт 1 статьи 5 Конвенции) и нарушил запрет применения ретроспективного наказания (пункт 1 статьи 7 Конвенции).

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Содержание под стражей "после осуждения" (подпункт "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции). Превентивное заключение заявителя за пределами установленного законом 10-летнего максимума уже не являлось содержанием под стражей "после осуждения" компетентным судом, поскольку отсутствовала достаточная причинная связь между его осуждением в 1986 году и его продолжающимся лишением свободы. Таким образом, оно не могло быть оправданным в соответствии с подпунктом "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

(b) "Вопрос о законности заключения под стражу душевнобольных" (подпункт "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции). Европейский Суд напомнил, что лицо может быть лишено свободы в качестве "душевнобольного", если достигнуты следующие три минимальных условия (критерии Винтерверпа): (i) должно быть достоверно установлено, что оно являлось душевнобольным, то есть компетентный орган должен установить на основе объективной медицинской экспертизы, что у человека имелось реальное психическое расстройство, (ii) психическое расстройство должно относиться к виду или степени, которые требуют обязательного содержания под стражей, и (iii) продолжение содержания под стражей зависит от сохранения такого расстройства. Кроме того, содержание лица под стражей в качестве душевнобольного пациента в принципе "законно" только для целей подпункта "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции, если оно осуществляется в больнице, клинике или ином соответствующем учреждении.

Европейский Суд признал, что внутригосударственные суды являлись компетентными органами и установили на основе недавнего объективного психиатрического заключения, что заявитель имел психическое расстройство в значении соответствующего законодательства. Его состояние требовало приема лекарств под медицинским наблюдением и прохождения терапии, и суд первой инстанции нашел это достаточно серьезным (в сочетании с употреблением алкоголя) для уменьшения уголовной ответственности заявителя. Поэтому Европейский Суд пришел к выводу о том, что заявитель страдал от "реального психического расстройства" для целей подпункта "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Европейский Суд также решил, что расстройство имело вид или степень, которые требовали обязательного содержания под стражей с учетом весьма высокого риска того, что заявитель совершит серьезные сексуально мотивированные насильственные преступления в случае освобождения. Что касается сохранения наличия психического расстройства, Европейский Суд учел, что в соответствии с действующим законодательством продолжающееся превентивное заключение заявителя могло быть применено только при наличии высокого риска того, что в случае освобождения он продолжит заниматься преступной деятельностью и только вследствие этого расстройства. Таким образом, заявитель был "душевнобольным" для целей подпункта "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Вопрос о том, относился ли он также к категории "алкоголиков" для целей данного положения, был оставлен открытым.

Европейский Суд также заключил, что заявитель содержался под стражей в учреждении, пригодном для душевнобольных пациентов. Он содержался во вновь построенном центре превентивного содержания, который был построен по новым федеральным правилам, требующим осуществления превентивного заключения в учреждениях, которые обеспечивали заключенным индивидуальный и интенсивный уход. В состав персонала центра входили психиатр, психологи и социальные работники. Заявитель получал регулярные и неоднократные предложения необходимого лечения и имел доступ к таким видам деятельности, как групповая терапия и мотивационные собрания. В целом имело место существенное изменение медицинского и терапевтического ухода, который обеспечивался ему после его перевода в центр превентивного содержания. Таким образом, его положение отличалось от положения заявителей в таких делах, как "Глин против Германии" (Glien v. Germany), которые содержались в отдельных тюремных корпусах в отсутствие подходящей инфраструктуры для душевнобольных пациентов.

Наконец, Европейский Суд признал, что содержание под стражей соответствовало материально-правовым и процессуальным нормам национального законодательства и не было произвольным.

Постановление

По делу требования статьи 5 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

По поводу соблюдения статьи 7 Конвенции. Европейский Суд признал, что превентивное заключение заявителя было продлено ретроспективно в соответствии с законом, который был принят после того, как заявитель совершил свои преступления. Он решил рассмотреть вопрос о том, составляло ли превентивное заключение наказание для целей этого положения Конвенции.

В этой связи Европейский Суд напомнил, что понятие "наказание" в статье 7 Конвенции является автономным, что исходный пункт, и потому весьма веский фактор, при оценке наличия наказания заключается в том, была ли данная мера применена после осуждения за уголовное преступление, и что другими факторами являлись квалификация меры в соответствии с внутригосударственным законодательством, ее природа и цель, процедуры, использованные при ее применении, и ее суровость.

Европейский Суд нашел, что более превентивные характер и цель пересмотренной формы превентивного заключения не достаточны для лишения значения того факта, что мера, влекшая лишение свободы в отсутствие максимальной продолжительности, была применена после осуждения за уголовное преступление и по-прежнему определялась судами, принадлежащими к системе уголовной юстиции. Однако в таких делах, как в деле заявителя, где превентивное заключение было продлено по причине и с учетом необходимости лечения его психического заболевания, природа и цель превентивного заключения значительно изменились, и карательный элемент и его связь с уголовным осуждением были умалены до такой степени, что мера более не могла считаться наказанием в значении пункта 1 статьи 7 Конвенции. Существенное изменение характера превентивного заключения заявителя могло иметь место после его перевода в центр и переноса акцента на медицинское и терапевтическое лечение заявителя, тогда как превентивная цель, преследуемая измененным законодательством о превентивном заключении, которая теперь требовала доказательств психического расстройства до продления срока превентивного заключения, приобрела решающее значение.

Постановление

По делу требования статьи 7 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).

(См., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Винтерверп против Нидерландов" (Winterwerp v. Netherlands) от 24 октября 1979 г., жалоба N 6301/73, Постановление Европейского Суда по делу "M. против Германии" (M. v. Germany) от 17 декабря 2009 г., жалоба N 19359/04, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the case-law of European Court of Human Rights] N 125* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 5 (примеч. редактора).), и Постановление Европейского Суда по делу "Глин против Германии" (Glien v. Germany) от 28 ноября 2013 г., жалоба N 7345/12, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 168* (* См.: там же. 2014. N 3 (примеч. редактора).).)