Постановление Европейского Суда по правам человека от 14 января 2016 г. Дело "Манде против Франции" [Mandet v. France] (жалоба N 30955/12) (V Секция) (извлечение)

Европейский Суд по правам человека
(V Секция)

Дело "Манде против Франции"
[Mandet v. France]
(жалоба N 30955/12)

Постановление Суда от 14 января 2016 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

Первые два заявителя поженились в первый раз в 1986 году. В этом союзе родились трое детей. В 1995 году они подали заявление на развод. Развод состоялся 17 июня 1996 г. Первая заявительница родила четвертого ребенка (третий заявитель) в августе 1996 года. Ребенок был записан под именем матери. В сентябре 1997 года второй заявитель признал третьего заявителя. Двое первых заявителей заново поженились в октябре 2003 года, узаконив тем самым третьего заявителя.

В феврале 2005 года G. обратился в суд, оспаривая признание отцовства третьего заявителя, которому тогда было восемь лет, и прося признать его отцовство вне брака. Своим решением от 10 февраля 2006 г. суд постановил, что, поскольку третий заявитель был рожден более чем через 300 дней после принятия решения об отдельном проживании первых двух заявителей, правовая презумпция отцовства второго заявителя должна быть исключена. Кроме того, суд подчеркнул, что не оспаривается тот факт, что в период зачатия третьего заявителя G. состоял в интимной связи с первой заявительницей, и многочисленные показания свидетелей, подтвержденные отчетом социальных служб, подтверждали, что они вместе проживали в качестве пары, и третий заявитель считался их общим ребенком. Суд указал, что последний не имел продолжительного статуса законного ребенка первых двух заявителей и что знать правду о своем происхождении является первостепенным интересом ребенка. В итоге суд признал приемлемым иск G. и назначил проведение генетической экспертизы. Специальный опекун был назначен, чтобы представлять интересы третьего заявителя. Последний, находясь в Дубаи, с ней не встретился, и генетические тесты в отношении него не могли быть сделаны. Суд аннулировал признание отцовства и последующую легитимацию третьего заявителя, постановив, что последний должен взять фамилию матери и что G. является его отцом. Суд также решил, что это должно быть внесено в свидетельство о рождении и родительские права должны осуществляться исключительно матерью, и установил для G. права на общение и проживание. К концу процесса третьему заявителю было около 15 лет.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Аннулируя установленные на основании закона детско-родительские отношения между третьим и вторым заявителями, внутригосударственные суды в юридическом плане изменили одну из важных составляющих семейной структуры, в которой первый элемент существовал на протяжении многих лет, и заменили ее другой отцовской родственной связью. Таким образом, статья 8 Конвенции применима к делу, и оспариваемая мера рассматривается как вмешательство в осуществление третьим заявителем его права на семейную жизнь, а также его права на уважение личной жизни. Это вмешательство было предусмотрено законом и направлено на защиту прав G., который, будучи истцом во внутригосударственных судах, добивался признания своего отцовства по отношению к третьему заявителю. Рассматриваемое под этим углом оспариваемое вмешательство имело целью "защиту прав и свобод третьих лиц", под третьими лицами подразумевается G.

Что касается выводов внутригосударственных судов в отношении родственных связей между третьим заявителем и G., они основывались не на возражении первых заявителей против генетического теста, а на определении периода зачатия и на оценке данных, предоставленных сторонами в состязательном разбирательстве. Кроме того, суд назначил специального опекуна для представления интересов третьего заявителя. Дополнительно Кассационный суд рассмотрел вопрос о праве ребенка быть заслушанным в ходе судебного разбирательства и пришел к выводу, что это право было соблюдено. Он отметил в этой связи, что ребенок был проинформирован о судебном разбирательстве и знал о том, что его родственные связи были опротестованы, и что он, находясь в Дубаи, направлял письма в суды, рассматривающие дело, в которых он выражал пожелание не менять фамилию и сохранить отцовство второго заявителя, не выражая, однако, прямого желания быть заслушанным. Следовательно, нельзя утверждать, что внутригосударственные суды не сделали того, что от них следовало ожидать для участия третьего заявителя в процессе принятия решений.

Более того, из мотивировочной части решений внутригосударственных судов следует, что они надлежащим образом учитывали в качестве приоритетных наивысшие интересы ребенка в процессе принятия решений. Не осуждая волю первых заявителей сохранить семью, образовавшуюся после повторного брака, они сочли, что, даже если третий заявитель считал второго заявителя своим отцом и имел с ним прочные эмоциональные связи, в его интересах было знать правду о своем происхождении. Суды, таким образом, не уклонились от учета наивысшего интереса ребенка, но решили по существу, что этот интерес был не в том, как его видел третий заявитель, в поддержании уже имевшихся родственных отношений и сохранении эмоциональной стабильности, а в установлении его настоящего отцовства. Другими словами, их решение состояло не в безосновательном предпочтении интересов G. интересам третьего заявителя, но в установлении того факта, что два этих интереса частично совпадают.

Действительно, внутригосударственные судебные разбирательства и решения, связанные с родством и фамилией третьего заявителя, как и права на общение и проживание, предоставленные G., по своей природе вносили беспокойство в личную и семейную жизнь третьего заявителя, тем более, что они имели место в период его детства и юношества. Тем не менее внутригосударственные суды доверили осуществление родительских прав первой заявительнице, их решения не создавали препятствий для того, чтобы он продолжал вести повседневную жизнь в семье, состоящей из двух первых заявителей в соответствии с его желанием. Фактически он рос в этой семье вплоть до совершеннолетия.

Европейский Суд полностью принимает во внимание воздействие спорного вмешательства в личную и семейную жизнь третьего заявителя. Однако признавая, что наивысший интерес ребенка находился в меньшей степени в поддержании родственных отношений, установленных в результате признания отцовства второго заявителя, чем в установлении его связи с реальными родителями - в чем его интерес частично совпадал с интересом G. - внутригосударственные суды не вышли за рамки свободы усмотрения, которой они располагали.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против").