Постановление Европейского Суда по правам человека от 11 октября 2016 г. Дело "Каспаров (Kasparov) против Российской Федерации" (Жалоба N 53659/07) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Каспаров (Kasparov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 53659/07)

Постановление Суда

Страсбург, 11 октября 2016 г.

По делу "Каспаров против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Луиса Лопеса Герра, Председателя Палаты,

Хелены Ядерблом,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Виланова,

Алены Полачковой,

Георгиоса А. Сергидеса, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 13 сентября 2016 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 53659/07, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Гарри Кимовичем Каспаровым (далее - заявитель) 14 ноября 2007 г.

2. Интересы заявителя представлял Ю.А. Костанов, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что его содержание под стражей в аэропорту Шереметьево было произвольным, и, поскольку его содержание под стражей препятствовало ему в поездке в г. Самару для участия в оппозиционном мероприятии, это также являлось неоправданным вмешательством в его свободу выражения мнения и свободу собраний.

4. 21 октября 2011 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

A. Введение

5. Заявитель родился в 1963 году и проживает в г. Москве.

6. На 17 и 18 мая 2007 г. в г. Самаре был запланирован саммит "Российская Федерация - Европейский союз". 18 мая 2007 г. заявитель выехал в г. Самару, чтобы принять участие в оппозиционной акции "Марш несогласных", которая была организована одновременно с саммитом. Его сопровождали несколько активистов, которые также направлялись на мероприятие. В 8.30 заявитель и другие активисты прибыли в терминал 1 аэропорта Шереметьево (г. Москва) и попытались зарегистрироваться на рейс в г. Самару (рейс N SU0697). Стороны предоставили различные версии событий относительно того, что произошло. Обе версии изложены ниже.

B. Версия событий, представленная заявителем

7. Заявитель утверждал, что, когда он предъявил свой паспорт для подтверждения личности, сотрудник милиции A. изъял у него паспорт и билет. Заявителю было приказано покинуть зону регистрации и проследовать за сотрудником A. Его отвели в помещение милиции на втором этаже аэропорта. Еще пять человек из группы заявителя отвели из зала регистрации тем же образом.

8. В 11.20 заявителю и пяти его спутникам сказали оставаться на втором этаже аэропорта, и им сообщили, что они будут допрошены относительно того, как они приобрели свои предположительно подложные билеты.

9. В 12.20 оперативный дежурный сотрудник отдела внутренних дел (криминальное отделение) капитан Н. допросил заявителя о том, где он купил свой билет. Заявитель ответил, что его билет приобретен законно, и отказался давать дополнительные объяснения, сославшись на свое конституционное право хранить молчание. Он утверждал, что ему приказывали не уходить и что ему не давал покинуть отдел вооруженный милиционер, который охранял выход. Заявитель оставался в отделе милиции до 13.30.

10. Заявитель предоставил три документа в поддержку своей версии событий.

11. Первый - это копия протокола обыска и изъятия, составленного капитаном Н. В нем указано, что заявитель подвергся обыску, и у него изъят билет на самолет в соответствии со статьями 21.1, 27.7 и 27.10 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) (см. раздел "Соответствующее законодательство Российской Федерации и практика его применения" в §§ 25 и 26 настоящего Постановления). В нижней части протокола заявитель приписал, что ему разъяснено, что обыск и изъятие могут быть обжалованы в вышестоящем органе и что, хотя протокол был ему вручен в 13.00, фактическое изъятие билета сотрудником A. произошло в 8.30 у стойки регистрации.

12. Второй документ - это объяснение, заполненное капитаном Н. В нем Н. отмечал, что он начал заполнять объяснение в 12.40 и окончил в 12.50 и что в ответ на его вопрос заявитель отказался давать объяснения по поводу билета. В объяснении заявитель написал, что билет приобретен законно и что со ссылкой на статью 51 Конституции Российской Федерации (право не давать показаний против самого себя) он отказывается давать дополнительные объяснения, поскольку он незаконно содержался в зале вылета без объяснения причин. Он также написал, что с 8.30 по 12.50 он был лишен свободы передвижения и что до этого времени ему не были представлены какие-либо обосновывающие документы.

13. В третьем документе, рукописном заявлении, составленном заявителем и пятью его спутниками в аэропорту, указывалось:

"Мы, нижеподписавшиеся, заявляем, что сегодня, 18 мая 2007 г., в аэропорту Шереметьево [терминал] 1 нам воспрепятствовали в вылете рейсом 813 в г. Самару, поскольку [сотрудник A.] изъял наши билеты у стойки регистрации.

В настоящее время мы находимся в аэропорту под надзором сотрудников милиции, наши паспорта изъяты.

В 11.20 сотрудники милиции [A.], [C.] и [С.] категорические запретили нам покидать второй этаж аэропорта.

В то же время они заявили, что мы должны дать объяснение сотрудникам милиции в связи с тем, что некоторые билеты предположительно были подложными.

На 12.20 мы по-прежнему находимся в зале аэропорта при отсутствии каких-либо предоставленных нам документов.

(Подписи)".

C. Версия событий, представленная властями Российской Федерации

14. Власти Российской Федерации утверждали, что 17 мая 2007 г. отдел внутренних дел аэропорта Шереметьево получил сведения о подложных билетах, проданных на рейс 18 мая Москва-Самара. 18 мая 2007 г. сотрудники отдела, проверяя эту информацию, присутствовали при регистрации и проверяли билеты всех пассажиров рейса. В ходе проверки были выявлены 20 билетов с признаками подделки: на них были пятна, формы, на которых были напечатаны билеты, выглядели подозрительно. Данные билеты были изъяты, а предъявившим их пассажирам не разрешили подняться на борт. Билеты были впоследствии направлены на экспертизу, которая показала, что 13 билетов имеют признаки надписей поверх оригинального текста.

15. Что касается утверждений заявителя, власти Российской Федерации отметили, что в их документах указано, что его билет на рейс был изъят, но отсутствует запись о том, что его паспорт также был изъят. Если бы это было так, заявитель мог бы сделать об этом письменное замечание в протоколе обыска, составленном сотрудниками милиции, но не сделал этого. Согласно статье 11 Закона о милиции (см. § 24 настоящего Постановления) милиция имела право требовать объяснений от заявителя по поводу билета, что ему и было предложено сделать. Утверждение заявителя о том, что он был допрошен с 8.30 до 13.30, не подтверждалось милицейскими документами.

D. Жалоба заявителя прокурору и последующее судебное разбирательство

16. Заявитель подал жалобу в Московскую транспортную прокуратуру на незаконное задержание сотрудниками милиции и просил привлечь к ответственности виновных лиц.

17. 28 июня 2007 г. прокуратура решила не возбуждать уголовное дело против сотрудников милиции. В соответствующих частях постановления указывалось следующее:

"...18 мая 2007 г. [милиция] совместно со службой безопасности аэропорта Шереметьево проводила проверку пассажиров, вылетающих рейсом N 813 Москва-Самара. Во время проверки [они] выявили 13 билетов на самолет со следами подделки, которые были изъяты. Позднее [милиция] провела проверку в соответствии со статьями 144-145 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Будучи допрошен, [сотрудник A.] сообщил, что 17 мая 2007 г., в 18.00, он получил оперативную информацию о продаже подложных билетов на рейс Москва-Самара, убывающий 18 мая 2007 г. [...]

18 мая 2007 г. он проверил эту информацию путем проверки билетов [...] на этот рейс у всех пассажиров.

...На 13 билетах были выявлены следы подделки, такие как потертости, а также бланки, использованные для распечатки билетов, были подозрительны.

[Милиция] изъяла билеты и сняла пассажиров с рейса. [A.] составил протокол об этих фактах... впоследствии материалы были направлены в [отдел милиции Шереметьево].

Будучи допрошен, начальник оперативно-розыскного подразделения авиационного отделения отдела внутренних дел [С.] пояснил, что 18 мая 2007 г. из-за саммита на высшем уровне в г. Самаре сотрудники милиции авиационного отделения московского филиала отдела внутренних дел совместно с его подчиненным в аэропортах московского региона провели оперативно-розыскные действия для выявления экстремистски настроенных лиц, склонных к организации массовых беспорядков.

В этой связи милиция провела проверки лиц, вылетающих в г. Самару. 18 мая 2007 г. [С.] совместно с оперативным сотрудником A.Б. прибыл в аэропорт Шереметьево, где в 7.30 началась регистрация на рейс N 813 Москва-Самара. Вместе со [службой безопасности аэропорта] они проверили всех пассажиров, что включало просвечивание их багажа специальным оборудованием и проверку их документов. Во время проверки некоторые [сотрудники] заметили, что билеты некоторых пассажиров имели дополнительные нестандартные пометки и при осмотре эти билеты вызвали сомнения относительно их подлинности. По этой причине 13 предположительно подложных билетов были изъяты, а пассажиры опрошены по поводу обстоятельств их приобретения. Кроме того, несколько пассажиров решили не лететь без объяснения причин. В тот же день сходные проверки были проведены на других рейсах в г. Самару...

[Директор авиалинии по продажам] подтвердил, что билеты были изготовлены и проданы [в обычном порядке]...

Экспертиза 20 изъятых билетов... продемонстрировала, что семь билетов имели исправления первоначальных записей. На 13 билетах экспертиза выявила, что был добавлен вторичный текст в оригинальный текст на полях "номер рейса" и "время".

Таким образом, проверка установила, что [сотрудники милиции] действовали в рамках своих полномочий и с достаточными основаниями, когда изымали билеты пассажиров рейса N 813 Москва-Самара...

Постановил:

1) отказать в возбуждении уголовного дела по жалобе о совершении преступлений [злоупотребление должностными полномочиями] и [превышение должностных полномочий] [11 причастными сотрудниками милиции] за отсутствием состава преступления_".

18. Заявитель обжаловал это постановление в суде в порядке, предусмотренном статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Он просил признать решение об отказе в возбуждении уголовного дела незаконным и обязать прокуратуру устранить его недостатки.

19. 20 июля 2007 г. Головинский районный суд г. Москвы рассмотрел жалобу заявителя и отклонил ее. Он отметил, что заявитель жаловался в прокуратуру на свое пятичасовое содержание под стражей и изъятие его билета в г. Самару. Он также указал, что заявитель обжаловал отказ прокурора в возбуждении уголовного дела, утверждая, inter alia* (* Inter alia (лат.) - в числе прочего, в частности (примеч. переводчика).), что милиция незаконно ограничила его свободу и нарушила его права на свободу выражения мнения и свободу собраний. Суд также учел, что заявитель утверждал, что был лишен своих конституционных прав прокуратурой.

20. Суд решил, что прокуратура вынесла свое постановление в соответствии с порядком, предусмотренным законом, и не вышла за рамки своей компетенции. Он согласился с выводом, что данным сотрудникам милиции не может быть вменено никакое преступление. Суд признал утверждения заявителя о незаконности изъятия билета необоснованными, установив, что изъятие осуществлялось в соответствии со статьями 27.7 и 27.10 КоАП РФ (см. § 26 настоящего Постановления). Суд также нашел, что заявителя отвели в отдел милиции аэропорта для получения объяснений по поводу приобретения этого билета. Он не был "изолирован" в отделе милиции. Таким образом, отсутствовали основания для применения трехчасового срока применения мер пресечения по делам об административных правонарушениях (предусмотренного Кодексом об административных правонарушениях) или для составления протокола о задержании.

21. Суд заключил, что решение прокурора было законным и обоснованным.

22. Заявитель подал кассационную жалобу на это решение. Он утверждал, что принятые к нему меры противоречили КоАП РФ и что имели место нарушения его конституционных прав на свободу, свободу выражения мнения и свободу собраний.

23. 20 августа 2007 г. Московский городской суд рассмотрел и отклонил жалобу заявителя. Он отметил, что предметом жалобы заявителя в суд была законность отказа прокурора в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции, которые предположительно нарушили его конституционные права. Он поддержал решение не возбуждать уголовное дело как правильное по существу и форме. Московский городской суд также указал, что предполагаемое нарушение милицией установленных законом сроков не относилось к пределам [полномочий] суда первой инстанции.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации и практика его применения

24. Пункт 4 статьи 11 Федерального закона "О милиции" (от 18 апреля 1991 г. N 1026-I, действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела) предусматривал, что при исполнении своих обязанностей милиция вправе получать от граждан и должностных лиц необходимые объяснения, сведения, справки, документы и копии с них.

25. Статья 21.1 КоАП РФ от 30 декабря 2001 г. предусматривает ответственность определенных должностных лиц за непредставление в военный комиссариат или в иной орган, осуществляющий воинский учет, списков граждан, подлежащих первоначальной постановке на воинский учет.

26. Статья 27.7 КоАП РФ разрешает проводить личный досмотр, досмотр вещей, находящихся при физическом лице, если это необходимо в целях обнаружения орудий совершения либо предметов административного правонарушения. Она определяет процедуру досмотра и устанавливает требования к протоколу досмотра. Статья 27.10 КоАП РФ указывает, что предметы и орудия административного правонарушения, документы, имеющие значение доказательств по делу об административном правонарушении, могут быть изъяты в установленном порядке.

27. Статья 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, которая вступила в силу 1 июля 2002 г., предусматривает, что любые решения и действия (или бездействие) следователей, следственных судей или прокуроров в отношении следствия могут быть обжалованы вышестоящему прокурору или в суд.

Право

I. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

28. Заявитель утверждал, что его задержание и содержание под стражей в аэропорту Шереметьево было незаконным. Он ссылался на пункт 1 статьи 5 Конвенции, который предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;

b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

d) заключение под стражу несовершеннолетнего лица на основании законного постановления для воспитательного надзора или его законное заключение под стражу, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом;

e) законное заключение под стражу лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также законное заключение под стражу душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг;

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

29. Власти Российской Федерации утверждали, что пункт 1 статьи 5 Конвенции неприменим в настоящем деле, поскольку отсутствовало лишение свободы.

A. Приемлемость жалобы

30. Европейский Суд полагает, что вопросы о том, был ли заявитель лишен свободы и применим ли пункт 1 статьи 5 Конвенции, тесно связаны с существом жалобы заявителя. Поэтому он откладывает данные предварительные вопросы до рассмотрения существа жалобы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Остин и другие против Соединенного Королевства" (Austin and Others v. United Kingdom), жалобы NN 39692/09, 40713/09 и 41008/09, § 50, ECHR 2012). Он находит, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо любым иным основаниям и, следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

31. Власти Российской Федерации ссылались на версию событий, изложенную в §§ 14-15 настоящего Постановления. Они утверждали, что их документы не подтверждают, что заявитель был лишен свободы. Ему было предложено дать объяснения по поводу билетов, но он не был задержан. Он не был изолирован и мог уйти в любое время. Таким образом, он не был задержан в соответствии с процедурами административного или уголовного законодательства. Заявитель не представил доказательств противоположного в судах Российской Федерации или Европейском Суде. Соответственно, по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции нарушены не были.

(b) Заявитель

32. Заявитель ссылался на версию событий, изложенную в §§ 7-9 настоящего Постановления. Он отмечал, что власти Российской Федерации не утверждали, что его билет был в числе тех, на которых были обнаружены следы подделки. Действительно, хотя подделка или использование подложных документов составляли в зависимости от обстоятельств преступление или административное правонарушение, ни заявитель, ни другие лица, планировавшие вылететь с билетами в г. Самару, не обвинялись ни в каком правонарушении. Положение КоАП РФ, на которое ссылалась милиция, статья 21.1 (см. § 25 настоящего Постановления), не относится к подложным документам и затрагивает только военнослужащих и призывников.

33. Что касается существа его жалобы, заявитель утверждал, что он был "лишен свободы" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции. Хотя он не был помещен в запертое помещение, это не означало, что он не был задержан. Сотрудники милиции не дали ему зарегистрироваться на рейс в г. Самару. Его билет и паспорт были изъяты, и он был доставлен против своей воли в помещение, принадлежащее отделу внутренних дел. Там сотрудники милиции попытались получить от него объяснение о том, как он приобрел свой билет. Его паспорт был ему возвращен только после того, как его билет был изъят и по делу составлен протокол. Довод властей Российской Федерации о том, что они не имели сведений о том, как долго он находился в помещении, может объясняться их уклонением от надлежащего оформления задержания. Однако уклонение от составления подобного протокола не может использоваться для отрицания того, что он был задержан или что задержание было необоснованным и произвольным.

2. Мнение Европейского Суда

34. Европейский Суд учитывает, что факты дела оспариваются и в результате стороны не пришли к согласию относительно того, был ли заявитель лишен свободы. По этой причине при рассмотрении жалобы заявителя на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции Европейскому Суду необходимо рассмотреть два вопроса: во-первых, был ли по фактам дела заявитель лишен свободы, и, во-вторых, если да, было ли это лишение свободы совместимо с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

(a) Был ли заявитель лишен свободы?

(i) Стандарты и бремя доказывания

35. Если стороны не только не пришли к согласию относительно того, имело ли место лишение свободы, но и по поводу фактов, на основании которых Европейский Суд должен разрешить этот вопрос, Европейский Суд применяет подход, изложенный Большой Палатой в Постановлении по делу "Крянгэ против Румынии" (Creang v. Romania) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 29226/03, §§ 88-90. Рассматриваемый подход требует от заявителя представить prima facie* (* Prima facie (лат.) - на первый взгляд (примеч. переводчика).) согласующиеся данные, способные доказать, что он действительно находился под исключительным контролем властей в день происшествия, то есть что он был официально вызван властями и прибыл в помещение, находившееся под их контролем. Если это условие достигнуто, Европейский Суд сможет решить, мог ли заявитель уйти, особенно когда принимались следственные меры. Таким образом, это обязывало власти Российской Федерации предоставить подробный почасовой отчет о том, что происходило в данном помещении, и обосновать время, проведенное там заявителем. Затем власти государства-ответчика должны предоставить удовлетворительные и убедительные письменные доказательства в поддержку своей версии фактов. Непредоставление таких доказательств позволяет сделать выводы по существу утверждений заявителя (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии", § 90).

(ii) Незаконное лишение свободы

36. При оценке того, лишено ли какое-либо лицо свободы в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции, применимы следующие принципы:

(i) отправным пунктом должна являться конкретная ситуация, и должен учитываться целый ряд критериев, таких как вид, длительность, последствия и способ применения указанной меры (см. в числе многих примеров упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии", § 91, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Остин и другие против Соединенного Королевства", § 57). Различие между лишением свободы и ограничением свободы является вопросом степени или интенсивности, а не природы или сущности (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нада против Швейцарии" (Nada v. Switzerland), жалоба N 10593/08, § 225, ECHR 2012);

(ii) требование принимать во внимание "тип" и "способ исполнения" данной меры позволяет Европейскому Суду учитывать особый контекст и обстоятельства, сопровождающие типы ограничений, выходящих за рамки парадигмы заключения в камеру. Действительно, контекст, в котором принимается мера, является важным фактором, поскольку ситуации обычно случаются в современном обществе, где общество может быть призвано терпеть ограничения свободы передвижения или свободы в интересах общего блага (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нада против Швейцарии", § 226, и Решение Европейского Суда по делу "Гахраманов против Азербайджана" (Gahramanov v. Azerbaijan) от 15 октября 2013 г., жалоба N 26291/06, § 40);

(iii) часто необходимо выходить за рамки внешних признаков и использованных формулировок и сосредотачиваться на реальной ситуации. Квалификация или отсутствие квалификации со стороны государства фактической ситуации не может решающим образом повлиять на его вывод о наличии лишения свободы (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии", § 92, а также Постановление Европейского Суда по делу "Джабаров и другие против Болгарии" (Dzhabarov and Others v. Bulgaria) от 31 марта 2016 г., жалобы NN 6095/11, 74091/11 и 75583/11, § 66);

(iv) право на свободу слишком важно в "демократическом обществе" в значении Конвенции, чтобы лицо утратило выгоды защиты Конвенции по единственной причине, что оно сдается для задержания. Содержание под стражей может нарушать статью 5 Конвенции, даже если данное лицо соглашается на него (см. Постановление Европейского Суда по делу "Венскуте против Литвы" (Venskut v. Lithuania) от 11 декабря 2012 г., жалоба N 10645/08, § 72, с дополнительными отсылками в нем). По той же причине, если лицо первоначально приходит в место заключения под стражу, такое как отдел милиции, по доброй воле (см. Постановление Европейского Суда по делу "Осипенко против Украины" (Osypenko v. Ukraine) от 9 ноября 2010 г., жалоба N 4634/04, § 49) или соглашается прибыть в милицию для допроса (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лыкова против Российской Федерации" (Lykova v. Russia) от 22 декабря 2015 г., жалоба N 68736/11* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 4 (примеч. редактора).), § 78), это само по себе не является определяющим для вопроса о том, было ли это лицо лишено свободы;

(v) Европейский Суд также рассматривает степень использованного принуждения. Если при рассмотрении фактов дела нереально предположить, что заявитель мог уйти, это обычно указывает на то, что лишение свободы имело место (см. в качестве примеров Постановление Европейского Суда по делу "Хоалгэ и другие против Румынии" (Hoalga and Others v. Romania) от 15 марта 2016 г., жалоба N 76672/12, § 102, с дополнительными отсылками, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Венскуте против Литвы", § 73). Это может произойти, даже если отсутствует прямое физические воздействие на заявителя, такое как применение наручников или помещение в запертую камеру (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Поповичу против Румынии" (Popoviciu v. Romania) от 1 марта 2016 г., жалоба N 52942/09, § 59, Постановление Европейского Суда по делу "Лазариу против Румынии" (Lazariu v. Romania) от 13 ноября 2014 г., жалоба N 31973/03, § 100, Постановление Европейского Суда по делу "Юстин Робертино Мику против Румынии" (Iustin Robertino Micu v. Romania) от 13 января 2015 г., жалоба N 41040/11, § 89, Постановление Европейского Суда по делу "Валериан Драгомир против Румынии" (Valerian Dragomir v. Romania) от 16 сентября 2014 г., жалоба N 51012/11, § 70, Постановление Европейского Суда по делу "Гирэу против Румынии" (Ghiuru v. Romania) от 20 ноября 2012 г., жалоба N 55421/10, § 80, Постановление Европейского Суда по делу "Крупко и другие против Российской Федерации" (Krupko and Others v. Russia) от 26 июня 2014 г., жалоба N 26587/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 10 (примеч. редактора).), § 36, с дополнительными отсылками, Постановление Европейского Суда по делу "M.A. против Кипра" (M.A. v. Cyprus), жалоба N 41872/10, § 193, ECHR 2013 (извлечения));

(vi) пункт 1 статьи 5 Конвенции может применяться даже к лишению свободы на очень короткий срок (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии", § 93, Постановление Европейского Суда по делу "Шимоволос против Российской Федерации" (Shimovolos v. Russia) от 21 июня 2011 г., жалоба N 30194/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 1 (примеч. редактора).), § 49, с дополнительными отсылками, и Постановление Европейского Суда по делу "Фока против Турции" (Foka v. Turkey) от 24 июня 2008 г., жалоба N 28940/95, §§ 73-79).

(iii) Дело заявителя

37. Применение вышеизложенных принципов к делу заявителя означает, что в первом случае заявитель должен представить prima facie согласующиеся данные о том, что он находился под исключительным контролем властей в день происшествия.

38. При оценке того, сделал ли это заявитель, Европейский Суд учитывает, что власти Российской Федерации не отрицали сути его версии: они не отрицали, что, когда заявитель и другие члены его группы регистрировались на рейс в г. Самару, сотрудник милиции A. изъял билет заявителя и потребовал от заявителя и других членов его группы покинуть зал регистрации вместе с ним. Власти Российской Федерации также не отрицали, что затем сотрудники милиции допрашивали заявителя в своем помещении в аэропорту. Хотя они утверждали, что заявитель не был изолирован и мог уйти в любое время, они не отрицали присутствие вооруженного охранника в дверях помещения. Действительно, они прямо отрицали только то, что у заявителя был изъят паспорт и что процесс допроса заявителя продолжался до 13.30.

39. Версия событий, изложенная заявителем, по существу достоверна. Три предоставленных заявителем документа подкрепляют его версию событий. Как современные источники они служат убедительным доказательством того, что в действительности происходило в аэропорту Шереметьево в этот день. Они особенно твердо подкрепляют то обстоятельство, что заявитель проявлял тщательность при фиксации времени во всех трех документах: приписка, сделанная в протоколе досмотра, свидетельствует, что его билет был изъят в 8.30, в объяснении он отметил, что незаконно задержан с этого времени, и в рукописном заявлении он и пятеро его спутников указали, что в 11.20 сотрудники милиции категорически запретили им покидать второй этаж аэропорта. Во всех трех случаях он записал время этих отметок (13.00 в протоколе досмотра, 12.50 в письменном объяснении и 12.20 в рукописном заявлении). Из этих записей следует, что заявитель считал себя задержанным: он прямо заявлял об этом в объяснении и рукописном заявлении. Наконец, в рукописном заявлении указано, что у группы были изъяты не только билеты, но и паспорта.

40. По этим причинам версия событий заявителя содержит как минимум prima facie данные о том, что с момента, когда он покинул зал регистрации с сотрудниками милиции, до его освобождения примерно в 13.30 он находился под их исключительным контролем.

41. Таким образом, в данном деле в соответствии с Постановлением Большой Палаты Европейского Суда по делу "Крянгэ против Румынии" бремя доказывания должно быть переложено на власти Российской Федерации, и им целесообразно предложить предоставить подробный почасовой отчет о том, что происходило в отделе милиции аэропорта, и объяснить время, проведенное там заявителем. Соответственно, власти Российской Федерации должны предоставить удовлетворительные и убедительные письменные доказательства в поддержку своей версии фактов (см. § 35 настоящего Постановления).

42. Власти Российской Федерации не предоставили письменных доказательств в поддержку своей версии событий. Например, утверждая, что меры, принятые против заявителя, являлись частью более широкой операции по поводу предполагаемых фальшивых билетов, в рамках которой билеты были изъяты у 22 лиц (пять из них летели вместе с заявителем), они не смогли назвать даже имена 20 пассажиров, чьи билеты были изъяты, или предоставить копию заключения экспертизы, которая установила, что 13 из 20 билетов имели следы подделки (см. § 14 настоящего Постановления). Они также не предоставили копии протоколов досмотра или объяснений, которые могли быть составлены в отношении остальных членов группы заявителя. Также отсутствуют объяснения сотрудников милиции аэропорта Шереметьево за этот день, которые подтверждали или опровергали бы изъятие паспорта заявителя и того, продолжался ли допрос заявителя до 13.30 (единственные два пункта, прямо оспаривавшиеся властями Российской Федерации).

43. Применяя подход, изложенный в деле "Крянгэ против Румынии", Европейский Суд последовательно делал отрицательные выводы из уклонения властей Российской Федерации от предоставления документов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Залян и другие против Армении" (Zalyan and Others v. Armenia) от 17 марта 2016 г., жалобы NN 36894/04 и 3521/07, § 304, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лыкова против Российской Федерации", § 77, Постановление Европейского Суда по делу "Стелян Рошка против Румынии" (Stelian Rosca v. Romania) от 4 июня 2013 г., жалоба N 5543/06, § 61, Постановление Европейского Суда по делу "Байсуев и Анзоров против Грузии" (Baisuev and Anzorov v. Georgia) от 18 декабря 2012 г., жалоба N 39804/04, § 52, см. также по поводу противоположной ситуации, когда государство-ответчик предоставило документы, и поэтому их версия событий была принята Европейским Судом, Постановление Европейского Суда по делу "Митьельсон против Латвии" (Mikelsons v. Latvia) от ноября 2015 года* (* Так в тексте Постановления. От 3 ноября 2015 г. (примеч. переводчика).), жалоба N 46413/10, § 58, и Постановление Европейского Суда по делу "Чаман и Тимофеева против Латвии" (Camans and Timofejeva v. Latvia) от 28 апреля 2016 г., жалоба N 42906/12, § 119).

44. Данное дело ничем не отличается от иных. Соответственно, в отсутствие каких-либо письменных доказательств от властей Российской Федерации, опровергающих версию событий заявителя, Европейский Суд принимает сказанное им. Что касается двух пунктов версии заявителя, которые власти Российской Федерации прямо отрицали, изъятия паспорта и длительности допроса, Европейский Суд считает версию заявителя более достоверной. В отношении первой разумным предположением является то, что, если у заявителя изъяли билет, то сотрудники милиции также изымут его паспорт хотя бы для того, чтобы сравнить информацию в паспорте с информацией о пассажире на билете. Для второй, когда власти Российской Федерации не предоставили никаких документов и даже не указали, в какое время, по их мнению, окончился допрос, если не в 13.30, Европейский Суд не видит оснований не доверять заявителю.

45. Таким образом, Европейский Суд признает, что при попытке регистрации в 8.30 заявителю было приказано следовать за сотрудником милиции из зала регистрации, его отвели в отдельное помещение в аэропорту, у него изъяли билет и паспорт, и он оставался в этом помещении, когда был допрошен и досмотрен, до 13.30. В этот период вооруженный охранник стоял в дверях и не разрешал ему уйти. Отсюда следует, что заявитель находился под контролем милиции с 8.30 до 13.30.

46. На основе этих фактов Европейский Суд заключает, что заявитель был лишен свободы властями в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции. Следующие четыре фактора имеют решающее значение. Во-первых, заявитель был вынужден проследовать за сотрудником милиции из зала регистрации, так как в случае отказа его бы обвинили в неподчинении предположительно законному требованию милиции (см. mutadis mutandis* (* Mutatis mutandis (лат.) - с соответствующими изменениями (примеч. переводчика).) упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лыкова против Российской Федерации", § 78). Во-вторых, хотя он не был ограничен физически, он явно не мог покинуть помещение, в котором допрашивался: вооруженный охранник в дверях не разрешал ему сделать это (см. дела, упомянутые в § 36(v) настоящего Постановления, и в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Юстин Робертино Мику против Румынии", § 89). В-третьих, нельзя утверждать, как это делали власти Российской Федерации, что заявитель не содержался под стражей, поскольку не был задержан: как указывалось в § 36(iii) настоящего Постановления, квалификация или отсутствие квалификации со стороны государства фактической ситуации не может решающим образом повлиять на вывод Европейского Суда о наличии лишения свободы. В-четвертых, с учетом его природы лишение свободы заявителя следует отличать от дела Гахраманова, где задержание заявителя в аэропорту во время рутинного пограничного контроля для выяснения его ситуации не было признано лишением свободы, особенно поскольку его содержание под стражей не превысило продолжительности, строго необходимой для этой цели (см. §§ 41-47 Постановления, упоминавшееся выше). В случае с Каспаровым сотрудники милиции вышли за рамки простого прояснения ситуации с его билетами и предположительно начали расследовать преступление подделки путем его допроса, досмотра и составления протокола. Его содержание под стражей вышло за рамки строго необходимого для выяснения формальностей, обычно связанных с полетом в аэропорту. Следовательно, в отличие от дела Гахраманова это не была обычная ситуация, которую, как можно ожидать, любой путешествующий через аэропорт должен переносить в общих интересах.

47. В итоге по вышеизложенным причинам Европейский Суд приходит к выводу, что заявитель был лишен свободы.

(b) Было ли лишение свободы заявителя совместимо с пунктом 1 статьи 5 Конвенции?

48. Таким образом, необходимо рассмотреть вопрос о том, было ли лишение свободы заявителя совместимо с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

49. Перечень исключений права на личную свободу, установленный в пункте 1 статьи 5 Конвенции, является исчерпывающим, и цели этого положения, а именно недопустимость произвольного лишения свободы, соответствует только узкое толкование этих исключений (см. в качестве недавнего примера упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шимоволос против Российской Федерации", § 51).

50. Лишение свободы заявителя не охватывалось подпунктами "a", "d", "e" и "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Его также нельзя считать относящимся к сфере действия подпункта "b": не имелось данных о неисполнении законного судебного решения, и содержание заявителя под стражей не могло обеспечивать исполнение обязательства, предусмотренного законом, поскольку во время его задержания отсутствовало неисполненное обязательство со стороны заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Василева против Дании" (Vasileva v. Denmark) от 25 сентября 2003 г., жалоба N 52792/99, § 36).

51. Единственное оставшееся основание - это подпункт "с": законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения.

52. Выражение "обоснованное подозрение" означает наличие определенных фактов или информации, которые бы убедили объективного наблюдателя в том, что заинтересованное лицо могло совершить преступление (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фокс, Кэмпбелл и Хартли против Соединенного Королевства" (Fox, Campbell and Hartley v. United Kingdom) от 30 августа 1990 г., § 32, Series A, N 182). Государство-ответчик должно предоставить хотя бы некоторые факты или информацию, способные убедить Европейский Суд в том, что задержанное лицо обоснованно подозревалось в совершении предполагаемого преступления (см. там же, § 34).

53. Как уже отметил Европейский Суд (см. § 42 настоящего Постановления), власти Российской Федерации не предоставили письменных доказательств в поддержку своей версии событий. Они, например, не смогли представить копию заключения экспертизы, которая предположительно обнаружила следы подделки на билетах, которые изъяли сотрудники милиции. Таким образом, не существовало данных, способных убедить Европейский Суд в том, что подделка вообще имела место, а тем более, что заявитель обоснованно подозревался в причастности к ней.

54. Действительно, довод властей Российской Федерации о том, что в этом заключалась причина задержания заявителя для допроса, значительно умаляется противоречивыми данными, полученными во внутригосударственном разбирательстве. Постановление прокурора от 28 июня 2007 г. об отказе в возбуждении разбирательства впервые упоминает объяснения сотрудника A., который пояснил, что получил сведения о фальшивых билетах накануне рейса заявителя. Однако далее в постановлении прокурора упоминаются показания начальника оперативно-розыскного подразделения авиационного отделения Министерства внутренних дел, который заявил, что из-за саммита на высшем уровне в г. Самаре сотрудники милиции провели оперативно-розыскные действия "для выявления экстремистски настроенных лиц" и что именно в этом контексте были выявлены предположительно подложные билеты (см. § 17 настоящего Постановления). В своих комментариях Европейскому Суду власти Российской Федерации не пытались объяснить противоречие между объяснениями сотрудника A. и начальника оперативно-розыскного подразделения. В любом случае, что касается сотрудника A., Европейский Суд уже отметил, что отсутствуют данные, подкрепляющие утверждения о подделке. Кроме того, даже если Европейский Суд принял бы объяснения начальника оперативно-розыскного подразделения, а не сотрудника A., Европейский Суд уже установил, что задержание направлявшихся в г. Самару лиц на основании неясной ссылки на "преступления экстремистского характера" было недостаточно для целей подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции: упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шимоволос против Российской Федерации", §§ 55 и 56. Если это было недостаточным в деле Шимоволоса, то недостаточно и в данном деле. По указанной причине и на основании доводов, приведенных в § 53 настоящего Постановления, Европейский Суд заключает, что заявитель не был задержан и заключен под стражу по обоснованному подозрению в совершении преступления или для воспрепятствования в совершении преступления в значении подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции.

55. В любом случае Европейский Суд отмечает, что власти официально не признали лишение свободы заявителя и не соблюдали формальности, требуемые для заключения под стражу лица. Он напоминает, что неоформленное лишение свободы в отсутствие убедительного объяснения со стороны властей Российской Федерации по этому поводу само по себе достаточно для установления пункта 1 статьи 5 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации" (Menesheva v. Russia), жалоба N 59261/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 6 (примеч. редактора).), §§ 87-98, ECHR 2006-III, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El-Masri v. the former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 39630/09, § 237, ECHR 2012, Постановление Европейского Суда по делу "Гавула против Украины" (Gavula v. Ukraine) от 16 мая 2013 г., жалоба N 52652/07, §§ 82-85, и Постановление Европейского Суда по делу "Олейник против Российской Федерации" (Oleynik v. Russia) от 21 июня 2016 г., жалоба N 23559/07, §§ 38-39).

56. Отсюда следует, что задержание и содержание заявителя под стражей не преследовали какую-либо законную цель, предусмотренную подпунктом "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Таким образом, они не были законными в значении подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, соответственно, допущено нарушение указанной статьи Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пунктов 2 и 4 статьи 5 Конвенции

57. Заявитель также жаловался на то, что он не был надлежащим образом уведомлен о причинах его задержания и выдвинутых против него обвинениях вопреки пункту 2 статьи 5 Конвенции и что он не мог возбудить разбирательство для оспаривания законности его содержания под стражей вопреки пункту 4 статьи 5 Конвенции.

58. Власти Российской Федерации оспорили эти доводы.

59. Европейский Суд учитывает, что жалоба в данной части связана с уже рассмотренной с точки зрения статьи 5 Конвенции и поэтому также должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу. Учитывая свои выводы на основании пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. § 56 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость отдельного рассмотрения указанных жалоб.

III. Предполагаемые нарушения статей 10 и 11 Конвенции

60. Заявитель также жаловался на то, что его задержание и заключение под стражу 18 мая 2007 г. воспрепятствовали его участию в оппозиционной акции "Марш несогласных" в г. Самаре в тот же день. Заявитель утверждал, что это нарушило его право на свободу выражения мнения и право на свободу мирных собраний, гарантированные статьями 10 и 11 Конвенции, которые предусматривают следующее:

"Статья 10

1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.

Статья 11 Конвенции

1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов Государства".

61. Власти Российской Федерации оспорили данный довод.

A. Приемлемость жалобы

62. Европейский Суд считает, что данные жалобы не являются явно необоснованными в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Следовательно, жалобы должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

63. Власти Российской Федерации утверждали, что права заявителя, предусмотренные статьями 10 и 11 Конвенции, в настоящем деле нарушены не были. Действия милиции были направлены исключительно на обеспечение безопасности воздушных перевозок путем воспрепятствования перелету лиц, не имеющих на это законного права (то есть намеревающихся лететь по подложным билетам).

(b) Заявитель

64. Заявитель утверждал, что отсутствовала правовая основа для его задержания и заключения под стражу, а также для изъятия его билета на самолет.

2. Мнение Европейского Суда

65. Заявитель ссылался на два самостоятельные конвенционные положения: статьи 10 и 11 Конвенции. По мнению Европейского Суда, при обстоятельствах дела статья 10 Конвенции является lex generalis* (* Lex generalis (лат.) - общий закон (примеч. переводчика).) по отношению к lex specialis* (* Lex specialis (лат.) - специальный закон (примеч. переводчика).) статьи 11 Конвенции. Смысл жалобы заявителя в том, что ему воспрепятствовали в участии в мирном собрании, "Марше несогласных" в г. Самаре. Европейский Суд полагает, что настоящая жалоба подлежит рассмотрению только с точки зрения статьи 11 Конвенции. В то же время, несмотря на свою автономную роль и особую сферу применения, статья 11 Конвенции также должна рассматриваться в свете статьи 10 Конвенции, если цель осуществления свободы собраний заключается в выражении личных мнений, а также в необходимости обеспечения места для публичных дискуссий и открытого выражения протеста (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы" (Kudrevicius and Others v. Lithuania), жалоба N 37553/05, §§ 85 и 86, ECHR 2015).

66. Отказ в разрешении лицу путешествовать для посещения собраний составляет вмешательство в свободу собраний лица (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы", § 100, Постановление Европейского Суда по делу "Каспаров и другие против Российской Федерации" (Kasparov and Others v. Russia) от 3 октября 2013 г., жалоба N 21613/07* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 8 (примеч. редактора).), § 84, и Постановление Европейского Суда по делу "Хусейнли и другие против Азербайджана" (Huseynli and Others v. Azerbaijan) от 11 февраля 2016 г., жалобы NN 67360/11, 67964/11 и 69379/11, §§ 84-97).

67. Заявитель хотел вылететь из аэропорта Шереметьево в г. Самару для участия в "Марше несогласных", назначенном на тот же день. Власти Российской Федерации не оспаривали, что в этом заключалась цель его поездки. Также нет сомнения в том, что участие в подобном мероприятии составило бы осуществление права заявителя на свободу мирных собраний. Задержание и заключение под стражу заявителя, изъятие его паспорта и билета сделали невозможным его поездку в этот день. Получив отказ в доступе на самарский рейс за такой короткий срок, он не имел другой возможности попасть в г. Самару вовремя на это мероприятие. Задержание и заключение под стражу заявителя воспрепятствовали ему в посещении мероприятия. Соответственно, имело место вмешательство в его право на свободу собраний.

68. Данное вмешательство представляет собой нарушение статьи 11 Конвенции, кроме случаев, когда оно было "предусмотрено законом", преследовало одну или более законных целей, предусмотренных пунктом 2, и было "необходимым в демократическом обществе" для достижения указанных целей.

69. Европейский Суд уже установил, что задержание заявителя и его содержание под стражей не были законными в значении подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Поскольку требование пункта 2 статьи 11 Конвенции о том, что вмешательство в осуществление свободы собраний лица должно быть предусмотрено законом, сходно с тем, что согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции любое лишение свободы должно быть "законным", отсюда следует, что задержание и заключение под стражу заявителя не были предусмотрены законом в соответствии с пунктом 2 статьи 11 Конвенции (см. аналогичный подход в соответствии со статьей 10 Конвенции в Постановлении Европейского Суда по делу "Канджов против Болгарии" (Kandzhov v. Bulgaria) от 6 ноября 2008 г., жалоба N 68294/01, § 72, с дополнительными отсылками). Вышесделанный вывод о том, что вмешательство не было предусмотрено законом, делает необязательным рассмотрение вопроса о том, преследовало ли вмешательство законную цель, и было ли оно "необходимым в демократическом обществе" (см. в качестве недавнего примера упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хусейнли и другие против Азербайджана", § 100). Следовательно, имело место нарушение статьи 11 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 18 Конвенции

70. Заявитель жаловался на то, что его задержание и заключение под стражу преследовали цель умаления его права на свободу собраний и свободу выражения мнения. Он ссылался на статью 18 Конвенции, которая гласит:

"Ограничения, допускаемые в_ Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены".

71. В своих объяснениях по данному основанию стороны сослались на объяснения, которые они давали в соответствии со статьями 5 и 11 Конвенции.

72. Европейский Суд отмечает, что жалоба в этой части связана с рассмотренной выше в соответствии со статьями 5 и 11 Конвенции и поэтому также должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

73. Европейский Суд установил, что заявитель был произвольно и незаконно задержан и заключен под стражу и что это воспрепятствовало его участию в оппозиционной акции (см. §§ 56 и 69 настоящего Постановления).

74. С учетом вывода, сделанного выше, Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, имело ли место в настоящем деле нарушение требований статьи 18 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Немцов против Российской Федерации" (Nemtsov v. Russia) от 31 июля 2014 г., жалоба N 1774/11* (* См.: там же. 2015. N 4 (примеч. редактора).), §§ 129 и 130, Постановление Европейского Суда по делу "Навальный и Яшин против Российской Федерации" (Navalnyy and Yashin v. Russia) от 4 декабря 2014 г., жалоба N 76204/11* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 1 (примеч. редактора).), § 116-117, и Постановление Европейского Суда по делу "Фрумкин против Российской Федерации" (Frumkin v. Russia), жалоба N 74568/12* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 7 (примеч. редактора).), §§ 172-173, ECHR 2016 (извлечения)).

V. Предполагаемое нарушение статьи 2 Протокола N 4 к Конвенции

75. Наконец, заявитель жаловался на то, что имело место нарушение его права на свободу передвижения, гарантированного статьей 2 Протокола N 4 к Конвенции. Европейский Суд полагает, что, хотя жалоба является приемлемой для рассмотрения по существу, с учетом его вывода в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции (см. § 56 настоящего Постановления) рассмотрение этой жалобы не является необходимым (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ассанидзе против Грузии" (Assanidze v. Georgia), жалоба N 71503/01, § 194, ECHR 2004-II, Постановление Европейского Суда по делу "Бозано против Франции" (Bozano v. France) от 18 декабря 1986 г., § 63, Series A, N 111).

VI. Применение статьи 41 Конвенции

76. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

77. Заявитель не представил требований о выплате справедливой компенсации. Соответственно, Европейский Суд полагает, что отсутствуют основания для присуждения ему какой-либо суммы в этой части.

На основании изложенного Суд:

1) решил исследовать возражение властей Российской Федерации относительно применимости статьи 5 Конвенции при рассмотрении жалобы по существу и отклонил его;

2) объявил единогласно жалобу приемлемой для рассмотрения по существу;

3) постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

4) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 11 Конвенции;

5) постановил шестью голосами "за" и одним - "против", что отсутствует необходимость рассматривать жалобу с точки зрения статьи 18 Конвенции;

6) постановил единогласно, что отсутствует необходимость рассматривать жалобу в остальной части.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 11 октября 2016 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Луис Лопес Герра Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается особое мнение судьи Хелен Келлер.

Частично несовпадающее особое мнение судьи Хелен Келлер

1. Я голосовала с большинством судей по поводу нарушения пункта 1 статьи 5 и статьи 11 Конвенции, установленного в настоящем Постановлении, но я должна почтительно не согласиться с коллегами относительно их вывода о том, что отсутствует необходимость рассматривать жалобу на нарушение статьи 18 Конвенции (см. § 74 настоящего Постановления).

2. По моему мнению, не может быть сомнений относительно того факта, что это дело затрагивает отдельный вопрос в соответствии со статьей 18 Конвенции. По сути обстоятельства, изложенные Европейскому Суду, представляют парадигматический пример такой проблемы. Статья 18 Конвенции была разработана с целью позволить Европейскому Суду рассматривать ненадлежащие ограничения конвенционных прав внутригосударственными органами, включая ограничения прав, которые предположительно применялись для законных целей, но в действительности, чтобы заставить замолчать диссидентов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Расул Джафаров против Азербайджана" (Rasul Jafarov v. Azerbaijan) от 17 марта 2016 г., жалоба N 69981/14, §§ 125 и 156). Хотя я согласна с моими коллегами, что заявитель столкнулся с нарушением своих прав, гарантированных пунктом 1 статьи 5 Конвенции, поскольку он был незаконно лишен свободы, и статьи 11 Конвенции, так как это лишение свободы не позволило ему осуществлять свое право на свободу собраний, этих выводов недостаточно для реагирования на тот факт, что государство использовало закон для преследования и принуждения к молчанию диссидента, что прямо относится к сфере действия статьи 18 Конвенции.

3. В то время как статья 18 Конвенции по ее смыслу является вспомогательной нормой (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гусинский против Российской Федерации" (Gusinskiy v. Russia), жалоба N 70276/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. N 2 (примеч. редактора).), § 73, ECHR 2004-IV), это не может считаться означающим, что данное положение не требует рассмотрения, когда Европейский Суд установил нарушение права или свободы, в связи с которыми она привлекается. Как и статью 14 Конвенции, еще одно вспомогательное положение, статью 18 Конвенции следует понимать как защищающую правовой интерес, отличный от защищаемых другими правами и свободами, предусмотренными Конвенцией. Воспрепятствование ненадлежащим ограничениям права как правовой интерес отлично и дополнительно по отношению к защите самих этих прав, подобно тому, как воспрепятствование дискриминационным ограничениям прав как правовой интерес отлично от самих этих прав и дополняет их. Любой другой вывод лишает статью 18 Конвенции разумной сферы применения* (* Keller Helen and Heri Corina. Selective Criminal Proceedings and Article 18 of the European Convention on Human Rights' Untapped Potential to Protect Democracy, 36 (1-6) // Human Rights Law Journal. (2016), 1-10, at 8, с дополнительными отсылками.).

4. Действительно, статья 18 Конвенции предназначена для того, чтобы Европейский Суд мог рассматривать конкретную несправедливость, а именно умаление конвенционных прав, если законные оправдания ненадлежащим образом привлекаются в качестве предлога с целью скрыть неявный мотив. Составители Конвенции понимали, что вмешательство государства в сфере конвенционных прав может потенциально повлечь злоупотребление основными правами и свободами для "государственных целей" или для защиты правящего режима от оппозиционных акторов* (* Заявление Пьера Анри Тейтжена (Франция) в устной форме представившего доклад Правового комитета на первой сессии Консультативной Ассамблеи Совета Европы: Collected Edition of the "Travaux Preparatoires" of the European Convention on Human Rights, Volume I: Preparatory Commission of the Council of Europe, Committee of Ministers, Consultative Assembly (11 мая - 13 июля 1949 г.) // (Martinus Nijhoff, The Hague, 1975), 130.). Соответственно, положение было задумано, чтобы позволить Европейскому Суду рассмотреть ненадлежащее ограничение прав или, иными словами, незаконное ограничение конвенционных прав за счет "псевдозаконных средств"* (* Заявление Лодовико Бенвенути (Италия) на первой сессии Консультативной Ассамблеи Совета Европы, г. Страсбург, 8 сентября 1949 г.: Collected Edition of the "Travaux Preparatoires" of the European Convention on Human Rights, Volume I, упоминавшееся выше, 179-180. См. для сравнения больше по этой теме упоминавшуюся выше работу: Keller Helen and Heri Corina (2016), at 3.).

5. Применяя статью 18 Конвенции, Европейский Суд приходил к выводу о нарушении данного положения, если свобода заявителя ограничивалась "не в целях его доставления в компетентный юридический орган по обоснованному подозрению в совершении преступления, а по другим причинам" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимошенко против Украины" (Tymoshenko v. Ukraine) от 30 апреля 2013 г., жалоба N 49872/11, § 300). В 2014 году он установил нарушение статьи 18 Конвенции в контексте уголовного разбирательства против азербайджанского блогера и оппозиционного политика на том основании, что "действительная цель оспариваемых мер заключалась в том, чтобы заставить замолчать или наказать заявителя за критику правительства" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ильгар Маммадов против Азербайджана" (Ilgar Mammadov v. Azerbaijan) от 22 мая 2014 г., жалоба N 15172/13, §§ 142-143). В 2016 году Европейский Суд установил нарушение статьи 18 Конвенции в уголовном разбирательстве, возбужденном против правозащитника из Азербайджана, где "действительной целью являлось принуждение к молчанию и наказание заявителя за его деятельность" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Расул Джафаров против Азербайджана", §§ 125 и 156).

6. Таким образом, факты настоящего дела полностью соответствуют прежней прецедентной практике Европейского Суда по статье 18 Конвенции, которая касается принуждения к молчанию диссидентов за счет псевдозаконных средств. Факты указывают, что заявитель в настоящем деле был задержан в аэропорту Шереметьево для воспрепятствования ему как видному члену оппозиции в посещении демонстрации на саммите "Российская Федерация - Европейский союз" в г. Самаре. Тот факт, что Европейский Суд признал, что его лишение свободы не имело законной цели, как требует пункт 1 статьи 5 Конвенции, и что ограничение его свободы собраний в соответствии со статьей 11 Конвенции не имело законной основы, не отменяет того обстоятельства, что он был задержан властями, которые ненадлежащим образом использовали соответствующий правовой механизм с намерением заставить замолчать диссидента.

7. Действительно, ранее Европейский Суд не устанавливал много нарушений статьи 18 Конвенции. Это объясняется в основном вспомогательным характером положения и высоким стандартом доказывания, требуемым для него, что правомерно критиковали некоторые мои коллеги (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Чанкотадзе против Грузии" (Tchankotadze v. Georgia) от 21 июня 2016 г., жалоба N 15256/05, совместное совпадающее мнение судей Шайо, Цоцории и Пинту де Альбукерке, §§ 7-10, и в том же Постановлении совпадающее особое мнение судьи Куриса)* (* См. для сравнения дискуссию в упоминавшейся выше работе: Keller Helen and Heri Corina (2016).). Европейский Суд имел случай истолковать данный стандарт доказывания почти невозможно строгим способом, требуя от заявителей представить доказательства для опровержения презумпции того, что государственные органы действовали добросовестно, чтобы доказать, что уголовное разбирательство против них не имело "здоровой основы" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ходорковский и Лебедев против Российской Федерации" (Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia) от 25 июля 2013 г., жалобы NN 11082/06 и 13772/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2015. N 1 (примеч. редактора).), §§ 906 и 908-909).

8. Хотя представляется очевидным в данном деле, что заявитель был лишен свободы для единственной цели воспрепятствования ему в осуществлении его свободы собраний, настоящее особое мнение не будет развивать проблемы доказывания и существа жалобы заявителя на нарушение статьи 18 Конвенции. Для настоящих целей достаточно отметить, что практика Европейского Суда начинает смещаться от чрезмерно высокого стандарта доказывания, требовавшегося в соответствии со статьей 18 Конвенции в прошлом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ильгар Маммадов против Азербайджана", §§ 142-143, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Расул Джафаров против Азербайджана", §§ 125 и 156), и что если Европейский Суд находит, что лишение заявителя свободы не было основано на "обоснованном подозрении" для целей подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, он признает презумпцию добросовестности со стороны государства опровергнутой и рассматривает жалобу по существу, а именно имелись ли "доказательства того, что действия властей были в действительности основаны на ненадлежащих причинах" (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Расул Джафаров против Азербайджана", §§ 156-157).

9. С учетом вышеизложенного и каков бы не мог быть исход рассмотрения жалобы на нарушение статьи 18 Конвенции по существу, я не могу согласиться с решением Европейского Суда признать, что настоящее дело не порождает отдельного вопроса в соответствии с этим положением. В прошлом Европейский Суд указывал, что "ввиду скудности прецедентной практики согласно этому конвенционному положению в каждом новом деле, где выдвинуты утверждения о ненадлежащих мотивах, Европейский Суд должен проявить особую старательность" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ходорковский и Лебедев против Российской Федерации", § 898). Требуемая старательность в настоящем деле отсутствует. Действительно, уклонение Европейского Суда от рассмотрения жалоб на нарушение статьи 18 Конвенции по существу не только отказывает в справедливости жертвам намечаемого уголовного разбирательства, но и усиливает низведение статьи 18 Конвенции до незначительной роли, в которой она бы не использовалась для предполагавшейся цели.