Постановление Европейского Суда по правам человека от 21 июня 2016 г. Дело "Васенин (Vasenin) против Российской Федерации" (Жалоба N 48023/06) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Васенин (Vasenin)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 48023/06)

Постановление Суда

Страсбург, 21 июня 2016 г.

По делу "Васенин против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Луиса Лопеса Герра, Председателя Палаты,

Хелены Ядерблом,

Йоханнеса Силвиса,

Дмитрия Дедова,

Бранко Лубарды,

Алены Полачковой,

Георгиоса А. Сергидеса, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 31 мая 2016 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 48023/06, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Евгением Игоревичем Васениным (далее - заявитель) 3 ноября 2006 г.

2. Интересы заявителя, которому была оказана юридическая помощь, представляли К. Москаленко и В. Бокарева, адвокаты Центра содействия международной защите в г. Москве, и О. Преображенская, адвокат, практикующая в г. Страсбурге. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель в частности, утверждал, что администрация мест лишения свободы не обеспечила ему адекватную медицинскую помощь, что его содержание в изоляторе временного содержания после судебного постановления от 3 мая 2006 г. о его принудительном лечении в психиатрическом учреждении было произвольным, а также что уголовное разбирательство против него было несправедливым. В частности, он не мог присутствовать в судебном разбирательстве, качество юридической помощи было неудовлетворительным, и он был лишен права обжалования приговора суда первой инстанции.

4. 13 июня 2012 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1973 году. В настоящее время он содержится под стражей в Костромской области.

A. Предварительная информация

6. В 2002 году суд установил, что заявитель, страдавший шизофренией, совершил ряд преступлений, включая хранение наркотиков, и распорядился о его госпитализации в психиатрическую больницу. Заявитель был помещен в психиатрическое учреждение в Ленинградской области, где он оставался до своего побега 30 января 2005 г.

7. 21 сентября 2005 г. он был задержан пограничной службой Украины за незаконную попытку перехода границы. В тот же день Лычаковский районный суд г. Львова приговорил его к 15 суткам административного ареста. Согласно справке, выданной пограничной службой Украины в г. Львове, заявитель содержался под арестом с 21 сентября по 6 октября 2005 г.

B. Уголовное разбирательство и содержание под стражей

1. Расследование

8. В 2005 году милиция начала расследование поджога транспортных средств, принадлежавших коммерческой организации.

9. Как утверждал заявитель, 28 ноября 2005 г. он был задержан милицией в г. Белгороде, расположенном рядом с Государственной границей Украины, во время случайной проверки документов. Он был доставлен в отдел милиции и предположительно избит для принуждения к признанию в преступлениях. На следующий день заявитель признался в поджоге автомобиля 9 августа 2005 г.

10. В протоколе указывалось, что заявитель был задержан 29 ноября 2005 г. В тот же день он написал признание в поджоге автомобиля совместно с сообщником. Следователь назначил адвоката и допросил заявителя в его присутствии. Заявитель вновь признался в поджоге. Он также упомянул, что за несколько месяцев до этого он бежал из психиатрической больницы, где проходил принудительное лечение по решению суда.

11. 30 ноября 2005 г. следователь обратился в Белгородский районный суд Белгородской области с ходатайством о заключении заявителя под стражу.

12. 1 декабря 2005 г. это ходатайство было удовлетворено. Районный суд отметил, что заявитель обвинялся в совершении тяжкого* (* Вероятно, в соответствии с собственной классификацией Европейского Суда. Согласно статье 15 Уголовного кодекса Российской Федерации умышленные деяния, за совершение которых максимальное наказание, предусмотренное настоящим кодексом, не превышает пяти лет лишения свободы, как, в частности, предусмотренное частью второй статьи 167 Уголовного кодекса Российской Федерации, признаются преступлениями средней тяжести (примеч. переводчика).) преступления, наказываемого лишением свободы на срок до пяти лет. Его побег из психиатрической больницы и отсутствие постоянного места жительства продемонстрировали его способность скрыться. Кроме того, ссылаясь на показания свидетеля, по словам которого заявитель подходил к нему с целью "обсудить обвинения против него", суд решил, что заявитель был склонен оказывать влияние на свидетелей и препятствовать правосудию. Он заключил, что лишь содержание под стражей могло обеспечить интересы отправления правосудия.

13. Заявитель поступил в Следственный изолятор N ИЗ-31/1 в г. Белгороде* (* Так в тексте Постановления. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 2 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Белгородской области". В настоящее время не действует (примеч. редактора).). Он находился в общей камере с другими заключенными. Не имеется данных, позволяющих полагать, что администрация пыталась учитывать психическое заболевание заявителя.

14. Заявитель утверждал, что после его поступления в следственный изолятор сотрудники милиции, которые предположительно избили его после задержания, вновь доставили его в отдел милиции для допроса, приковали его наручниками к батарее отопления и оставили в этом положении до позднего вечера. Он не получал питание весь день, и лишь дважды ему разрешили сходить в туалет.

15. 2 декабря 2005 г. заявитель признался, что 5 октября 2005 г. он с сообщником взорвал автомобиль. Позднее он повторил признание на месте преступления.

16. В январе 2006 года следственные органы обвинили заявителя в разбое, совершенном 25 ноября 2005 г. Они также просили районный суд продлить срок содержания заявителя под стражей в период расследования, утверждая, что дело было сложным и для его раскрытия требовалось больше времени. Защита настаивала, что заявитель нуждался в психиатрическом лечении и поэтому подлежал освобождению и направлению в психиатрическое учреждение. 26 января 2006 г. суд продлил срок содержания под стражей до 16 февраля 2006 г., не установив обстоятельств, требующих освобождения заявителя.

17. Еще одно продление срока на том же основании последовало 9 февраля 2006 г. Заявитель должен был содержаться под стражей до 16 апреля 2006 г.

18. Тем временем следователи санкционировали проведение психиатрической экспертизы заявителя. В заключении, выданном 15 февраля 2006 г., психиатры указали, что заявитель страдал от параноидной непрерывной прогрессирующей шизофрении и начальной стадии парафрении. Врачи также отметили, что серьезное эмоциональное расстройство делало заявителя особенно опасным и это требовало его содержания под стражей под постоянным наблюдением.

19. На основании выводов психиатров 16 марта 2006 г. власти назначили опекуна для помощи заявителю в разбирательстве.

20. 30 марта 2006 г. предварительное расследование было окончено, и дело заявителя было передано Октябрьскому районному суду г. Белгорода. С учетом его диагноза сторона обвинения просила направить его в психиатрическую больницу.

2. Судебное разбирательство

21. 7 апреля 2006 г. заявитель подал ходатайство в Октябрьский районный суд г. Белгорода и просил провести предварительное слушание по его делу. Он оспаривал обвинения и заявлял о своей невиновности. Не представив документальных доказательств, заявитель утверждал, что он содержался под стражей на Украине с 22 сентября по 6 октября 2005 г. и что, таким образом, он не совершал каких-либо преступлений в данный период. Он также не согласился с экспертным заключением от 15 февраля 2006 г., указав, что для его состояния подошла бы психиатрическая больница с более мягким режимом безопасности. Наконец, он просил обеспечить его присутствие в суде, поскольку он сомневался в эффективности юридической помощи. Он отметил, что никогда не встречался со своим опекуном.

22. 13 апреля 2006 г. суд провел предварительное слушание. Заявитель присутствовал на нем. Суд должен был решить вопрос о содержании заявителя под стражей и необходимости его личного присутствия в судебном заседании.

23. Заявитель и назначенный ему защитник занимали разные позиции по нескольким вопросам. В то время как заявитель настаивал на своем переводе из обычного следственного изолятора в психиатрическую больницу его опекун и адвокат по назначению согласились на продление срока его содержания под стражей. Что касается необходимости его присутствия, защитник заявителя полагал, что оно было желательным, но не необходимым. Опекун считал, что этот вопрос может быть обсужден позднее. Заявитель решительно настаивал на своем личном участии, поскольку боялся, что иначе он будет осужден за преступления, которых не совершал.

24. Заслушав стороны, суд распорядился о содержании заявителя под стражей и указал, что разбирательство должно осуществляться в его отсутствие, поскольку личное участие лиц, страдающих от психического заболевания, не предусмотрено Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации для подобных дел.

25. Заявитель обжаловал решение от 13 апреля 2006 г., но через 10 дней его жалоба была возвращена без рассмотрения по существу. Суд постановил, что только его адвокат или законный представитель в соответствии с законодательством Российской Федерации имеет право подавать жалобы по этой категории дел.

26. 25 апреля 2006 г. суд провел слушание в присутствии прокурора, потерпевших, их адвокатов, защитника заявителя и опекуна. Заявитель не был доставлен в здание суда. Суд огласил показания, данные потерпевшими на предварительной стадии, и заслушал показания одного из потерпевших. Он также огласил показания семи свидетелей и исследовал письменные показания заявителя, полученные 29 ноября и 2 декабря 2005 г. Он рассмотрел другие документы и вещественные доказательства. Назначенный адвокат и опекун не заявляли ходатайств или возражений. Они не задавали вопросов при перекрестном допросе потерпевшего и не оспаривали допустимость доказательств, включая признание заявителя. Во время заключительных выступлений адвокат и опекун признали, что заявитель совершил вменяемые ему деяния. Они отметили, что вследствие его психического заболевания он не должен нести уголовную или гражданскую ответственность и должен быть направлен в психиатрическую больницу строгого режима под интенсивное наблюдение.

27. 3 мая 2006 г. районный суд вынес приговор. Он установил, что 9 августа 2005 г. заявитель и его сообщник подожгли автомобиль, 5 октября 2005 г. они взорвали другой автомобиль и 25 ноября 2005 г. они совершили грабеж. Со ссылкой на психиатрическое заключение от 15 февраля 2006 г. суд направил заявителя на лечение в психиатрическое учреждение строгого режима под интенсивное наблюдение. Он указал, что мера пресечения в форме содержания заявителя под стражей должна оставаться без изменения до его поступления в психиатрическую больницу.

3. Обжалование

28. 12 мая 2006 г. заявитель подал жалобу. Он также просил суд предоставить ему протоколы заседаний суда первой инстанции. Заявитель утверждал, что был незаконно осужден за преступления, которых не совершал, что его признание было сделано под давлением и что его защита, состоявшая из назначенного адвоката и опекуна, привлеченного против его воли, была явно неэффективной. Заявитель настаивал, что 5 октября 2005 г. он все еще находился под стражей на Украине и поэтому не мог взорвать автомобиль в Российской Федерации в тот же день.

29. Сходная жалоба была подана в прокуратуру Белгородской области.

30. Ни адвокат заявителя, ни его опекун не обжаловали приговор от 3 мая 2006 г. Он вступил в силу 13 мая 2006 г.

31. 15 мая 2006 г. суд отклонил ходатайство заявителя по поводу ознакомления с протоколами судебных заседаний, поскольку такое обращение мог подать только защитник или опекун. Через два дня Октябрьский районный суд г. Белгорода возвратил жалобу заявителя на приговор от 3 мая 2006 г., уведомив его, что только его адвокат или опекун имел право обжалования. Аналогичный ответ поступил из прокуратуры 26 мая 2006 г.

32. 11 июня 2006 г. приговор от 3 мая 2006 г. был исполнен, и заявитель поступил в Орловскую психиатрическую больницу* (* По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Орловская психиатрическая больница (стационар) специализированного типа с интенсивным наблюдением" Министерства здравоохранения Российской Федерации (примеч. редактора).).

4. Надзорное производство

33. В 2012 году прокуратура Белгородской области обратилась в президиум Белгородского областного суда по поводу пересмотра дела в порядке надзора, сославшись на нарушение права заявителя на защиту.

34. 27 сентября 2012 г. это заявление было удовлетворено. Со ссылкой на подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции суд указал, что решение суда первой инстанции о проведении слушаний в отсутствие заявителя было неоправданным.

35. 11 октября 2012 г. президиум Белгородского областного суда признал нарушение права заявителя на защиту, отменил приговор от 3 мая 2006 г. и вернул дело в Октябрьский областной* (* Так в тексте Постановления. По-видимому, имеется в виду Октябрьский районный суд г. Белгорода (примеч. переводчика).) суд на новое рассмотрение по существу.

5. Новое рассмотрение

36. Новое рассмотрение дела состоялось 19 ноября 2012 г., но суд не смог вызвать заявителя. Повестка возвратилась с отметкой о том, что заявитель не проживает по указанному адресу. 26 ноября и 6 декабря 2012 г. районный суд пытался уведомить заявителя о слушании заказным письмом и телеграммой. Повестка не была вручена заявителю, поскольку он покинул свое место жительства.

37. 6 декабря 2012 г. районный суд установил, что он не может продолжать рассмотрение уголовного дела с учетом отсутствия сведений о местонахождении заявителя. Суд возвратил дело следственным органам с поручением разыскать заявителя.

38. Стороны не информировали Европейский Суд об исходе разбирательства.

C. Жалобы на жестокое обращение в 2005 году

39. 10 декабря 2005 г. заявитель жаловался в прокуратуру г. Белгорода на свое задержание и последующее жестокое обращение. Жалоба не содержала ссылок на телесные повреждения или возможных свидетелей побоев. Она не подкреплялась иными доказательствами.

40. Допросив предполагаемых преступников, которые отрицали жестокое обращение, прокуратура 20 января 2006 г. отказала в возбуждении уголовного дела.

41. 27 февраля 2006 г. вышестоящий прокурор отменил постановление от 20 января 2006 г. с целью установления того, имел ли заявитель травмы при поступлении в следственный изолятор.

42. 10 марта 2006 г. прокуратура вновь отказала в возбуждении уголовного дела, ссылаясь на психическое заболевание заявителя. 14 апреля 2006 г. Октябрьский районный суд г. Белгорода оставил постановление об отказе без изменения.

D. Медицинская помощь с декабря 2005 года по сентябрь 2009 года

43. Заявитель содержался в следующих учреждениях: со 2 декабря 2005 г. по 11 июня 2006 г. в следственном изоляторе, с 11 июня 2006 г. по 4 декабря 2007 г. в Орловской психиатрической больнице, с 4 декабря 2007 г. по 24 февраля 2009 г. в Санкт-Петербургской психиатрической больнице* (* Так в тексте Постановления. По-видимому, имеется в виду Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение здравоохранения "Психиатрическая больница N 1 им. П.П. Кащенко" (примеч. редактора).) и с 24 февраля по 31 августа 2009 г. в психиатрической больнице имени Кащенко в г. Санкт-Петербурге* (* Так в тексте Постановления. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Санкт-Петербургская психиатрическая больница (стационар) специализированного типа с интенсивным наблюдением" Министерства здравоохранения Российской Федерации (примеч. редактора).). Заявитель был выписан для амбулаторного лечения.

1. Психическое состояние

44. Вскоре после поступления в следственный изолятор заявитель был осмотрен штатным врачом, которого он информировал, что страдает шизофренией с 2001 года.

45. В конце декабря 2005 г. он был осмотрен психиатром. Согласно заключению врача от 21 декабря 2005 г. заявитель страдал от маниакальной шизофрении. Отметив, что его состояние не требует лекарственного режима, врач рекомендовал его дальнейшее обследование и лечение в психиатрическом учреждении.

46. Заключение, подготовленное администрацией изолятора для осмотра заявителя комиссией психиатров, указывало, что особенности в его общем поведении отсутствовали. Он имел хорошие отношения с заключенными и не конфликтовал с властями. Он никогда не нарушал тюремные правила внутреннего распорядка.

47. 15 февраля 2006 г. заявитель был осмотрен комиссией врачей Белгородской областной клинической психоневрологической больницы. Эксперты подтвердили, что заявитель страдал от параноидной прогрессирующей шизофрении и парафрении в начальной стадии. Они рекомендовали лечение в медицинском учреждении строгого режима с интенсивным наблюдением ввиду опасности, которую заявитель представлял для окружающих.

48. Во время нахождения в следственном изоляторе заявитель не получал антипсихотических средств. Агрессивные вспышки с его стороны или иные происшествия не отмечались.

49. При поступлении в Орловскую психиатрическую больницу в июне 2006 года заявитель вел себя агрессивно. Ему было назначено антипсихотическое лечение. В начале февраля 2007 года его психическое состояние улучшилось. К концу 2007 года его поведение было удовлетворительным.

50. Во время нахождения в Санкт-Петербургской психиатрической больнице строгого режима и психиатрической больнице имени Кащенко в г. Санкт-Петербурге заявитель получал стандартное психиатрическое лечение с антипсихотическими средствами. Его психическое состояние значительно улучшилось, он более не нуждался в стационарном лечении и поэтому был выписан.

2. Туберкулез

51. Рентгеновское обследование грудной клетки, проведенное через несколько дней после поступления в следственный изолятор, показало, что заявитель был заражен фокальным туберкулезом в инфильтрационной стадии. Заявителя осмотрел врач. Был назначен стандартный режим лечения с антибактериальными лекарствами первой линии.

52. Ежедневные записи в его истории болезни указывают, что с 13 января по 20 апреля 2006 г. заявитель получал назначенный режим противотуберкулезных средств, затем последовал перерыв в его лечении.

53. В Орловской психиатрической больнице его лечение было продолжено. Рентгеновское обследование грудной клетки в феврале 2007 года выявило, что туберкулез был "клинически излечен" с незначительными следами заболевания в левом легком. 10 ноября 2008 г. врачи подтвердили его полное выздоровление.

54. Предоставленные документы свидетельствуют, что во время лечения заявитель подвергался регулярным рентгеновским обследованиям, анализам крови и мокроты.

3. Гепатит

55. Анализ крови, проведенный в Орловской психиатрической больнице 16 июня 2006 г., показал, что заявитель страдал от гепатита C. 29 июня 2006 г. он был осмотрен врачом-инфекционистом, и ему был назначен курс лечения. Он повлек ремиссию гепатита в июне 2007 года. В декабре 2007 года врач подтвердил полную ремиссию. При опросе врачом относительно возможных причин заражения заявитель сообщил, что пользовался общей с сокамерниками бритвой в следственном изоляторе.

56. Последующие медицинские обследования и осмотры не выявили ухудшения состояния здоровья заявителя. Предоставленные документы позволяют полагать, что с тех пор его заболевание находилось в латентном состоянии.

E. Дальнейшие события

57. 11 июня 2012 г. заявитель был задержан в г. Иваново за сбыт наркотиков. Ленинский районный суд г. Иваново санкционировал его содержание под стражей. Он был помещен в следственный изолятор. В 2013 году он был переведен в психиатрическую больницу в Костромской области.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации и практика его применения

A. Положения о качестве медицинской помощи заключенным

58. Краткий обзор соответствующего законодательства Российской Федерации и положений международного права, регулирующих охрану здоровья заключенных, см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Ивко против Российской Федерации" (Ivko v. Russia) (от 15 декабря 2015 г., жалоба N 30575/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 1 (примеч. редактора).), §§ 55-63), Постановлении Европейского Суда по делу "Амиров против Российской Федерации" (Amirov v. Russia) (от 27 ноября 2014 г., жалоба N 51857/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).), §§ 50-57), Постановлении Европейского Суда по делу "Пахомов против Российской Федерации" (Pakhomov v. Russia) (от 30 сентября 2011 г., жалоба N 44917/08* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 3 (примеч. редактора).), §§ 33-39 и 42-48) и в Постановлении Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации" (Yevgeniy Alekseyenko v. Rus-sia) (от 27 января 2011 г., жалоба N 41833/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 3 (примеч. редактора).), §§ 60-66 и 73-80).

B. Предварительное заключение и принудительные меры медицинского характера

59. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации, регулирующие содержание под стражей и применение принудительных мер медицинского характера, кратко изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Прошкин против Российской Федерации" (Proshkin v. Russia) (от 7 февраля 2012 г., жалоба N 28869/03* (* См.: там же. 2012. N 11 (примеч. редактора).), §§ 37-45).

60. В соответствии со статьей 308 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) приговор должен содержать указание на меру пресечения, применяемую до вступления приговора в силу.

61. Согласно части третьей статьи 443 УПК РФ разбирательство по поводу применения принудительных мер медицинского характера регулируется общими правилами того же кодекса (включая статью 308 УПК РФ) и специальными положениями, предусмотренными главой 51 УПК РФ "Производство о применении принудительных мер медицинского характера".

C. Судебное разбирательство о применении принудительных мер медицинского характера

62. Регулирование судебного разбирательства о применении принудительных мер медицинского характера и вопросов, связанных с личным присутствием психических больных лиц, изложено в Постановлении Европейского Суда по делу "Валерий Лопата против Российской Федерации" (Valeriy Lopata v. Russia) (от 30 октября 2012 г., жалоба N 19936/04* (* См.: там же. 2013. N 7 (примеч. редактора).), §§ 79-81).

63. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, действовавший в период, относящийся к обстоятельствам дела, не включает психических больных в перечень лиц, которые имеют право знакомиться с материалами дела, участвовать в судебных слушаниях или обжаловать судебные постановления. Согласно статьям 402, 437-439 и 444 УПК РФ только опекун или адвокат может осуществлять вышеупомянутые права.

64. 20 ноября 2007 г. Конституционный Суд Российской Федерации вынес Постановление N 13-П* (* Имеется в виду Постановление Конституционного Суда Российской Федерации "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева" (примеч. редактора).), рассмотрев вопрос о соответствии Конституции России норм УПК РФ, регулирующих судебное разбирательство о применении принудительных мер медицинского характера. Он разъяснил, что УПК РФ не предоставляет душевнобольным право ознакомления с материалами дела, право участия в судебных заседаниях или обжалования судебных постановлений.

65. Конституционный Суд Российской Федерации напомнил, что в соответствии с подпунктом "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции каждый имеет право при рассмотрении любого предъявляемого ему уголовного обвинения защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия. Он далее указал, что производство о применении принудительных мер медицинского характера регулируется общими положениями УПК РФ и специальными нормами, установленными в его соответствующей главе.

66. Сославшись на предыдущее постановление, вынесенное в 2000 году, Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что при обеспечении процессуальных гарантий лицам, чьи права и законные интересы затрагиваются в ходе уголовного судопроизводства, необходимо исходить не только из формального наделения их соответствующим процессуальным статусом, но и прежде всего из сущностных признаков, характеризующих их фактическое положение. Сославшись на ряд положений Уголовного кодекса Российской Федерации, Конституционный Суд отметил, что лицо, к которому могут быть применены принудительные меры медицинского характера так же, как подозреваемый и обвиняемый по уголовному делу, по существу уличается в совершении деяния, запрещенного уголовным законом. Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что до получения результатов судебно-психиатрической экспертизы лицо, в отношении которого она проводилась, по своему статусу являлось обвиняемым или подозреваемым и, таким образом, уже обладало соответствующими процессуальными правами, и заключил, что этому лицу, хотя оно и не привлекается к уголовной ответственности, должны обеспечиваться равные с другими лицами, в отношении которых осуществляется преследование, процессуальные права.

67. Сославшись на Постановление Европейского Суда по делу "Романов против Российской Федерации" (Romanov v. Russia) (от 20 октября 2005 г., жалоба N 63993/00* (* См.: Европейский Суд по правам человека и Российская Федерация. 2005. N II (примеч. редактора).)), он заключил, что лицо, в отношении которого суд может принять решение о применении принудительных мер медицинского характера, должно пользоваться теми же процессуальными правами, которыми пользуются подозреваемый или обвиняемый в обычном уголовном деле. Тот факт, что душевнобольной человек не упомянут в статье 402, частях третьей и шестой статьи 439, статье 444 и части первой статьи 445 УПК РФ, сам по себе не может быть истолкован как лишающий его этих процессуальных прав. Конституционный Суд Российской Федерации раскритиковал подход судов, которые склонны, как правило, автоматически считать его неспособным лично осуществлять указанные в этих нормах процессуальные действия. Он признал несовместимым с положениями Конституции Российской Федерации нормы УПК РФ, включая статью 402, части третью и шестую статьи 439, статью 444 и часть первую статьи 445 в той мере, в какой эти положения по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично участвовать в уголовном процессе и самостоятельно реализовывать свои процессуальные права, а именно знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении и обжаловать принятые по делу процессуальные решения.

68. 7 апреля 2011 г. Верховный Суд Российской Федерации вынес Постановление N 6 "О практике применения судами принудительных мер медицинского характера". Прежде всего Верховный Суд подчеркнул, что при осуществлении производства о применении принудительных мер медицинского характера следует строго соблюдать Конституцию Российской Федерации, нормы уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательств, а также прецедентную практику Европейского Суда. Он также обратил внимание судов страны на тот факт, что принудительные меры медицинского характера являются уголовно-правовыми по природе. Верховный Суд Российской Федерации также указал, что по каждому уголовному делу назначение и производство судебно-психиатрической экспертизы обязательно, если необходимо установить психическое состояние подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, когда возникает сомнение в его вменяемости или способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве. Лицу, в отношении которого ведется производство о применении принудительной меры медицинского характера, должно быть предоставлено право лично осуществлять процессуальные права, которые принадлежат всякому подозреваемому или обвиняемому по обычному уголовному делу.

69. 29 ноября 2010 г. Федеральный закон N 323-ФЗ внес изменения в УПК РФ относительно возможности душевнобольных осуществлять свои процессуальные права лично, если их психическое состояние позволяет им это делать.

D. Представительство

70. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации относительно представительства изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Волков и Адамский против Российской Федерации" (Volkov and Adamskiy v. Russia) (от 26 марта 2015 г., жалобы NN 7614/09 и 30863/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 8 (примеч. редактора).), §§ 21-25).

71. В соответствии с пунктом 1 статьи 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре" от 31 мая 2002 г. адвокат обязан отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами. Он также должен следовать правилам адвокатской этики.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

72. Заявитель жаловался со ссылкой на статью 3 Конвенции, что он был заражен туберкулезом и гепатитом во время содержания под стражей и что власти пенитенциарных учреждений не приняли мер для охраны его здоровья и благополучия, не обеспечив ему адекватную медицинскую помощь в отношении его психического и соматического состояния. Статья 3 Конвенции предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

73. Власти Российской Федерации выдвинули два направления доводов в отношении заражения заявителя туберкулезом и гепатитом.

74. Во-первых, они утверждали, что жалоба заявителя должна быть отклонена в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты. Они считали, что заявитель должен был подать жалобы во внутригосударственные органы до подачи жалобы в Европейский Суд.

75. Во-вторых, они утверждали, что отсутствовали доказательства возникновения у заявителя заболеваний при содержании под стражей.

76. Что касается качества медицинской помощи, полученной во время содержания под стражей, доводы властей Российской Федерации также представляли две линии аргументации.

77. Прежде всего они утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку не предъявил в суд иск о возмещении вреда.

78. В качестве альтернативы власти Российской Федерации отмечали, что заявитель получил адекватное лечение, повлекшее его полное выздоровление от туберкулеза. Его заболевание гепатитом контролировалось, и после 2007 года оно не обострялось. Что касается его психических проблем, заявитель не представил экспертное заключение, свидетельствующее о том, что оказанная ему помощь была неадекватной.

2. Заявитель

79. Заявитель настаивал на своих жалобах. Он утверждал, что заразился туберкулезом и гепатитом во время содержания под стражей из-за халатности медицинского персонала следственного изолятора. Соответственно, власти должны нести за это ответственность.

80. Заявитель также указал, что он не имел доступа к медицинской помощи в следственном изоляторе ни в отношении его туберкулеза, ни в отношении его психического состояния.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Заражение туберкулезом

81. Европейский Суд отмечает, что у заявителя был диагностирован фокальный туберкулез в инфильтрационной стадии через несколько дней после поступления в следственный изолятор (см. § 51 настоящего Постановления). Хотя представляется маловероятным, что всего за несколько дней болезнь прогрессировала с инкубационного периода до развитой стадии, Европейский Суд не станет строить предположений о том, возможно ли это. Вместо этого он напоминает о своем постоянном подходе, что, даже если заявитель заразился туберкулезом во время содержания под стражей, данный факт сам по себе не означает нарушение статьи 3 Конвенции, если он получал лечение своих заболеваний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Богданов против Российской Федерации" (Yevgeniy Bogdanov v. Russia) от 26 февраля 2015 г., жалоба N 22405/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2015. N 3 (примеч. редактора).), § 90, Постановление Европейского Суда по делу "Горбуля против Российской Федерации" (Gorbulya v. Russia) от 6 марта 2014 г., жалоба N 31535/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 3 (примеч. редактора).), § 84, Постановление Европейского Суда по делу "Питалев против Российской Федерации" (Pitalev v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба N 34393/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 3 (примеч. редактора).), § 53, Постановление Европейского Суда по делу "Альвер против Эстонии" (Alver v. Estonia) от 8 ноября 2005 г., жалоба N 64812/01, § 54).

82. Обращаясь к качеству медицинской помощи, оказанной заявителю в связи с его заболеванием туберкулезом, Европейский Суд учитывает, что единственный недостаток, упомянутый заявителем, заключался в отсутствии противотуберкулезной терапии во время его содержания под стражей в следственном изоляторе.

83. Однако утверждение заявителя в этом отношении опровергается медицинскими документами, охватывающими период с 13 января по 20 апреля 2006 г. Согласно им заявитель получал противотуберкулезную лекарственную терапию в полном соответствии с назначением врача (см. § 52 настоящего Постановления). Европейский Суд не имеет оснований ставить под сомнение достоверность вышеупомянутых документов.

84. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд находит, что эта часть жалобы по поводу его заражения туберкулезом во время содержания под стражей должна быть отклонена как явно необоснованная согласно пунктам 3 и 4 статьи 35 Конвенции. Жалоба на качество противотуберкулезного лечения будет рассмотрена ниже.

(b) Заражение гепатитом

85. Европейский Суд учитывает возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты заявителем.

86. Европейский Суд ранее указывал, что уголовно-правовая жалоба является адекватным средством правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции для того, чтобы заявитель мог обжаловать свое заражение передаваемыми заболеваниями при содержании под стражей. Так, в деле Исматуллаева (см. Решение Европейского Суда по делу "Исматуллаев против Российской Федерации" (Ismatullayev v. Russia) от 6 марта 2012 г., жалоба N 29687/09, §§ 28 и 29) Европейский Суд указал, что заявитель должен предоставить государству возможность расследовать дело и ответить на его жалобы. Уголовно-правовая проверка могла бы обеспечить сбор доказательств, необходимых для подкрепления утверждений заявителя о халатности со стороны тюремного медицинского персонала, которая повлекла его заражение вирусом. Следственные органы имели бы более широкие правовые полномочия для посещения исправительного учреждения, опроса заключенных, исследования документов, включая медицинские, получения объяснений должностных лиц тюремной администрации, сбора доказательств, назначения экспертиз и принятия всех существенных мер для установления достоверности версии заявителя. Роль следственных органов имела решающее значение не только для уголовного преследования лиц, совершивших преступление, но и для использования заявителем других средств правовой защиты при возмещении вреда, который был ему причинен. Европейский Суд заключил в указанном деле, что, не подав уголовно-правовую жалобу следственным органам, заявитель лишил государство возможности устранить предполагаемое нарушение его прав, гарантированных статьей 3 Конвенции.

87. Обстоятельства настоящего дела являются сходными, и они не раскрывают существование особых обстоятельств, которые могли бы освободить заявителя от исчерпания этого внутригосударственного средства правовой защиты, которое было ему доступно. Соответственно, Европейский Суд не усматривает оснований, позволяющих сделать иной вывод в настоящем деле. Отсюда следует, что эта часть жалобы должна быть отклонена из-за неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты согласно пунктам 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

(с) Адекватность оказанной медицинской помощи

88. Оценивая довод властей Российской Федерации о том, что заявитель не исчерпал доступные средства защиты относительно предположительно оказания неадекватной медицинской помощи, Европейский Суд напоминает, что он последовательно указывал, что иск о возмещении вреда, предложенный властями Российской Федерации в качестве "эффективного средства правовой защиты", не удовлетворяет применимым критериям (см. Постановление Европейского Суда по делу "Коряк против Российской Федерации" (Koryak v. Russia) от 13 ноября 2012 г., жалоба N 24677/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 10 (примеч. редактора).), §§ 82-86, и Постановление Европейского Суда по делу "Решетняк против Российской Федерации" (Reshetnyak v. Russia) от 8 января 2013 г., жалоба N 56027/10* (* См.: там же. 2013. N 11 (примеч. редактора).), §§ 65-73). Исходя из этого Европейский Суд отклоняет данное требование.

89. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

90. Европейский Суд напоминает, что статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание, независимо от обстоятельств или поведения жертвы (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 119, ECHR 2000-IV). Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка указанного минимального уровня зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и психологические последствия и в некоторых случаях пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., § 162, Series A, N 25).

91. Жестокое обращение, которое достигает такого минимального уровня суровости, обычно включает в себя реальные телесные повреждения или интенсивные физические или нравственные страдания. Тем не менее даже в отсутствие этого, если обращение унижает или оскорбляет лицо, свидетельствуя о неуважении или умалении человеческого достоинства, или вызывает чувства страха, тоски или неполноценности, способные повредить моральному или физическому сопротивлению лица, оно может характеризоваться как унижающее человеческое достоинство и также подпадать под действие запрета в статье 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Претти против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom), жалоба N 2346/02, § 52, ECHR 2002-III, с дополнительными отсылками).

92. Государство должно обеспечить содержание лица под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, способ и метод исполнения этой меры не должны подвергать его страданиям и трудностям, превышающим неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia) от 13 июля 2006 г., жалоба N 26853/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 1 (примеч. редактора).), § 208). В большинстве дел, затрагивавших содержание под стражей больных, Европейский Суд рассматривал вопрос о том, получал ли заявитель адекватную медицинскую помощь во время содержания под стражей. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что, даже хотя статья 3 Конвенции не может быть истолкована как возлагающая обязанность освободить заключенного по состоянию его здоровья, он всегда толковал требование об обеспечении здоровья и благосостояния заключенных, в частности, как обязанность государства оказывать заключенным необходимую медицинскую помощь (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 94, Постановление Европейского Суда по делу "Худобин против Российской Федерации" (Khudobin v. Russia), жалоба N 59696/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. N 11 (примеч. редактора).), § 96, ECHR 2006-VI (извлечения), Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99* (* См.: Путеводитель по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год (примеч. редактора).), § 95, ECHR 2002-VI).

93. "Адекватность" медицинской помощи остается наиболее сложным элементом для определения. Европейский Суд, в частности, настаивает на том, что власти должны обеспечивать безотлагательные и правильные постановку диагноза и уход за больными (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хатаев против Российской Федерации" (Khatayev v. Russia) от 11 октября 2011 г., жалоба N 56994/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 2 (примеч. редактора).), § 85, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Евгений Алексеенко против Российской Федерации", § 100, Постановление Европейского Суда по делу "Гладкий против Российской Федерации" (Gladkiy v. Russia) от 21 декабря 2010 г., жалоба N 3242/03, § 84* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 10 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan) от 29 ноября 2007 г., жалобы NN 9852/03 и 13413/04, § 115, Постановление Европейского Суда по делу "Мельник против Украины" (Melnik v. Ukraine) от 28 марта 2006 г., жалоба N 72286/01, §§ 104-106, с необходимыми изменениями Постановление Европейского Суда по делу "Холомиов против Республики Молдова" (Holomiov v. Moldova) от 7 ноября 2006 г., жалоба N 30649/05, § 121) и что, если это обусловлено природой медицинского состояния, наблюдение за больным должно быть регулярным и систематическим и включать всестороннюю терапевтическую стратегию, направленную на адекватное лечение заболеваний заключенного или предотвращение их ухудшения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хумматов против Азербайджана", §§ 109 и 114, и Постановление Европейского Суда по делу "Сарбан против Республики Молдова" (Sarban v. Moldova) от 4 октября 2005 г., жалоба N 3456/05, § 79). Европейский Суд далее напоминает, что лечение в пенитенциарных учреждениях должно быть приемлемым и сравнимым с качеством лечения, которое власти государства обязуются обеспечивать населению в целом. Тем не менее это не означает, что каждому заключенному должна гарантироваться медицинская помощь, аналогичная той, которая доступна в лучших учреждениях здравоохранения вне пенитенциарной системы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Блохин против Российской Федерации" (Blokhin v. Russia) от 23 марта 2016 г., жалоба N 47152/06, § 137, и Постановление Европейского Суда по делу "Кара-Дамиани против Италии" (Cara-Damiani v. Italy) от 23 февраля 2016 г., жалоба N 2447/05, § 66).

94. Статья 3 Конвенции не может быть истолкована как возлагающая общую обязанность освобождать лицо из-под стражи по состоянию его здоровья или переводить его в гражданскую больницу, даже если он страдает от состояния, которое особенно сложно лечить (см. Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). Тем не менее в соответствии со статьей 3 Конвенции государство должно обеспечить, чтобы заключенный содержался под стражей в условиях, совместимых с уважением человеческого достоинства, и чтобы формы и методы исполнения этой меры не причиняли ему страдания и трудности, превышающие неизбежный уровень страданий, присущий заключению, и с учетом практических требований заключения его здоровье и благополучие должны быть адекватно защищены, в частности, путем оказания ему необходимой медицинской помощи (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 94, ECHR 2000-XI, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муизель против Франции", § 40).

95. Европейский Суд много раз указывал, что содержание под стражей больного человека может вызывать вопросы в соответствии со статьей 3 Конвенции (см. там же, § 37) и что отсутствие оказания целесообразной медицинской помощи может составлять обращение, противоречащее этому положению (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ильхан против Турции" (Ilhan v. Turkey), жалоба N 22277/93, § 87, ECHR 2000-VII, Постановление Европейского Суда по делу "Фарбтухс против Латвии" (Farbtuhs v. Latvia), жалоба N 4672/02, § 51, и Постановление Европейского Суда по делу "Науменко против Украины" (Naumenko v. Ukraine) от 10 февраля 2004 г., жалоба N 42023/98, § 112).

96. В целом Европейский Суд допускает некую гибкость при определении требуемого стандарта медицинской помощи, принимая решения в каждом конкретном случае. Этот стандарт должен быть "совместимым с человеческим достоинством" заключенного, но также учитывать "практические требования содержания под стражей" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Алексанян против Российской Федерации" (Aleksanyan v. Russia) от 22 декабря 2008 г., жалоба N 46468/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 1 (примеч. редактора).), § 140).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

97. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд прежде всего оценит адекватность реакции властей на психические проблемы заявителя и, в частности, на совместимость его предварительного содержания под стражей в обычном следственном изоляторе с требованиями Конвенции.

98. Хотя содержание под стражей само по себе не противоречит состоянию здоровья заявителя, его нахождение в учреждениях, не приспособленных для содержания под стражей психически больных в отсутствие постоянного наблюдения за его состоянием, вызывает вопросы в соответствии с Конвенцией.

99. Европейский Суд уже рассмотрел несколько дел относительно содержания под стражей психически больных лиц в обычных следственных изоляторах. Он установил нарушение статьи 3 Конвенции при таких обстоятельствах, когда заявители, страдающие от серьезных психических заболеваний, провели годы в неподходящих условиях, иногда неадекватных даже для здоровых заключенных (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", Постановление Европейского Суда по делу "Клас против Бельгии" (Claes v. Belgium) от 10 января 2013 г., жалоба N 43418/09, Постановление Европейского Суда по делу "G. против Франции" (G. v. France) от 23 февраля 2012 г., жалоба N 27244/09, Series A, N 325-B, Постановление Европейского Суда по делу "Славомир Мусял против Польши" (Sawomir Musia v. Poland) от 20 января 2009 г., жалоба N 28300/06, и Постановление Европейского Суда по делу "Ривьер против Франции" (Riviere v. France) от 11 июля 2006 г., жалоба N 33834/03).

100. Однако настоящее дело отличается от дел, упоминавшихся выше, в двух отношениях: тяжесть психического состояния заявителя и длительность его нахождения в обычном пенитенциарном учреждении.

101. В частности, согласно медицинскому заключению от 21 декабря 2005 г., хотя заявитель страдал от серьезного психического заболевания - шизофрении, отсутствовала необходимость срочного приема лекарств (см. § 45 настоящего Постановления). Заявитель не проявлял симптомов, которые требовали бы психиатрической помощи. Отсутствовали данные, что заболевание влияло на его поведение. У заявителя не было конфликтов с заключенными или администрацией, он не проявлял суицидальных наклонностей (см. § 46 настоящего Постановления) (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 83, и в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "G. против Франции", § 17). В отсутствие медицинских данных о противоположном Европейский Суд не может заключить, что в рассматриваемый период заявитель требовал лечения его психического состояния или что в отсутствие такого лечения его психическое здоровье существенно ухудшилось. Также важно, что нахождение заявителя в следственном изоляторе не было особенно длительным (см. противоположные примеры в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши", § 84, упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Клас против Бельгии", § 90, упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "G. против Франции", § 47, упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Славомир Мусял против Польши", § 90, и упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Ривьер против Франции", § 67) и что отрицательное влияние на психическое здоровье заявителя не было установлено (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Клас против Бельгии", § 97). При таких обстоятельствах с учетом того факта, что он не ссылался на какие-либо физические или психические страдания или на дополнительные отягчающие факторы, относящиеся к материальным условиям его содержания под стражей, Европейский Суд не может установить, что предварительное содержание заявителя под стражей в обычном следственном изоляторе достигло минимального уровня суровости, предусмотренного статьей 3 Конвенции. Европейский Суд учитывает, что его последующее содержание под стражей и лечение в психиатрическом учреждении, по-видимому, не имели недостатков. Они были успешными и повлекли его выписку из больницы (см. § 43 настоящего Постановления).

102. Принимая во внимание историю болезни заявителя и положительный результат лечения его заболевания, особенно те обстоятельства, что туберкулез у заявителя лечили оперативно и эффективно, а его гепатит был поставлен под контроль и заявитель с тех пор больше не болел, Европейский Суд считает, что власти приняли все необходимые меры для обеспечения его физического благосостояния.

103. Соответственно, Европейский Суд заключает, что по делу требования статьи 3 Конвенции в части качества медицинской помощи, оказанной заявителю в период содержания под стражей, нарушены не были.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

104. Заявитель жаловался, что его содержание под стражей с 3 мая по 11 июня 2006 г. было несовместимо с требованиями пункта 1 статьи 5 Конвенции. Статья 5 Конвенции в соответствующих частях предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом...

e) законное заключение под стражу... душевнобольных...".

A. Доводы сторон

105. Власти Российской Федерации утверждали, что содержание заявителя под стражей в период с 3 мая по 11 июня 2006 г. относится к сфере действия подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку оно осуществлялось с целью воспрепятствования его бегству. В качестве альтернативы власти Российской Федерации отмечали, что содержание заявителя под стражей относилось к сфере действия подпункта "е" пункта 1 статьи 5 Конвенции и удовлетворяло требованиям этого положения, поскольку содержание под стражей было законным и необходимым с учетом психического здоровья заявителя.

106. Заявитель считал, что его содержание под стражей было незаконным, поскольку суд не имел права содержать его до вступления приговора в силу. Он также полагал, что в любом случае оно было произвольным, так как следственный изолятор, где он находился в этот период, был непригоден для содержания под стражей душевнобольных лиц.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

107. Европейский Суд отмечает, что жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

108. Чтобы соответствовать требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции, данное содержание под стражей должно иметь место "в порядке, предусмотренном законом" и быть "законным". Конвенция в значительной степени отсылает к внутригосударственному законодательству и устанавливает обязанность соблюдения его материальных и процессуальных норм, но дополнительно требует, чтобы любое лишение свободы учитывало цель статьи 5 Конвенции, которая заключается в защите лица от произвола (см. среди многих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Артс против Бельгии" (Aerts v. Belgium) от 30 июля 1998 г., § 46, Reports of Judgments and Decisions 1998-V, Постановление Европейского Суда по делу "Биццотто против Греции" (Bizzotto v. Greece), § 31, Reports 1996-V, и Постановление Европейского Суда по делу "Винтерверп против Нидерландов" (Winterwerp v. Netherlands) от 24 октября 1979 г., §§ 39 и 45, Series A, N 33).

109. Европейский Суд напоминает, что подпункты "a"-"f" пункта 1 статьи 5 Конвенции содержат исчерпывающий перечень оснований лишения свободы, которое может считаться законным, только если подпадает под одно из этих оснований (см., inter alia, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 43, ECHR 2008, Постановление Европейского Суда по делу "Витольд Литва против Польши" (Witold Litwa v. Poland), жалоба N 26629/95, § 49, ECHR 2000-III, Постановление Европейского Суда по делу "Гуццарди против Италии" (Guzzardi v. Italy) от 6 ноября 1980 г., § 96, Series A, N 39). Однако применимость одного основания необязательно исключает применимость другого, и содержание под стражей может быть в зависимости от обстоятельств оправданным более чем одним подпунктом этого положения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эриксен против Норвегии" (Eriksen v. Norway) от 27 мая 1997 г., § 76, Reports of Judgments and Decisions 1997-III, и Постановление Европейского Суда по делу "Эркало против Нидерландов" (Erkalo v. Netherlands) от 2 сентября 1998 г., § 50, Reports 1998-VI).

110. Однако "законность" содержания под стражей в соответствии с национальным законодательством не всегда имеет решающее значение. Также должно быть установлено, что его содержание под стражей в течение соответствующего периода соответствует целям пункта 1 статьи 5 Конвенции, то есть лишено произвола (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Витольд Литва против Польши", §§ 72-73).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

111. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что 3 мая 2006 г., установив, что заявитель совершил преступление, Октябрьский районный суд санкционировал его содержание в психиатрической больнице для принудительного лечения его психического расстройства. В то же время суд решил, что заявитель должен оставаться под стражей до его принятия в психиатрическую больницу. Приговор вступил в силу 13 мая 2006 г. и был исполнен через 29 дней, 11 июня 2006 г. (см. §§ 27, 30 и 32 настоящего Постановления).

112. Период с 3 мая по 11 июня 2006 г. относится к сфере действия подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку это связано с "приговором", вынесенным "компетентным судом". Кроме того, как следует из решения районного суда от 3 мая 2006 г., поскольку заявитель, который страдал психическим заболеванием, должен был содержаться в психиатрическом учреждении, его содержание под стражей начиная с этой даты относится к сфере действия подпункта "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Прошкин против Российской Федерации", § 67, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эркало против Нидерландов", § 51, и Постановление Европейского Суда по делу "Морсинк против Нидерландов" (Morsink v. Netherlands) от 11 мая 2004 г., жалоба N 48865/99, § 62).

113. Европейский Суд прежде всего рассмотрит, было ли законным содержание заявителя под стражей. Выражения "законный" и "в порядке, установленном законом", используемые в пункте 1 статьи 5 Конвенции, создают обязанность соблюдения материальных и процессуальных норм внутригосударственного законодательства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Прошкин против Российской Федерации", § 73).

114. С учетом текста статьи 308 и части третьей статьи 443 УПК РФ (см. §§ 59-61 настоящего Постановления) Европейский Суд отклоняет довод заявителя о том, что Октябрьский районный суд действовал с превышением полномочий, когда санкционировал его содержание под стражей в приговоре от 3 мая 2006 г., включая период обжалования. Он полагает, что районный суд мог лишить заявителя свободы ввиду выводов о совершении преступлений, в которых он обвинялся, и, несмотря на невозможность уголовной ответственности в связи с его психическим заболеванием, того факта, что он представлял опасность для себя и окружающих и поэтому должен был быть помещен в психиатрическое учреждение. Европейский Суд принимает довод властей Российской Федерации о том, что содержание заявителя под стражей после 3 мая 2006 г. было назначено в соответствии с материально-правовыми и процессуальными нормами внутригосударственного законодательства.

115. Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, было ли произвольным содержание заявителя под стражей с 3 мая по 11 июня 2006 г.

116. В этой связи Европейский Суд отмечает, что должна существовать определенная взаимосвязь между упомянутым основанием допустимого лишения свободы и местом и условиями содержания под стражей. В принципе "содержание под стражей" лица в качестве душевнобольного является "законным" для целей подпункта "e" пункта 1 статьи 5 Конвенции, если оно осуществляется в больнице, клинике или ином соответствующем учреждении (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Прошкин против Российской Федерации", § 78, с дополнительными отсылками).

117. Принимая во внимание, что заявитель содержался в обычной общей камере и не получал лечения, направленного на улучшение или, по крайней мере, на поддержание его психического состояния, Европейский Суд полагает, что камера, в которой содержался заявитель, не может рассматриваться как "учреждение, подходящее для содержания под стражей лиц с психическими расстройствами" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Прошкин против Российской Федерации", § 78, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Артс против Бельгии", § 49).

118. Европейский Суд уже имел возможность рассмотреть ряд жалоб, подобных жалобе заявителя в настоящем деле, и согласиться с тем, что властям, возможно, требовалось некоторое время для выбора наиболее подходящей тюремной клиники для заявителя, страдающего психическим расстройством, и что неизбежны определенные расхождения между доступным и требуемым количеством мест в тюремных клиниках (см., например, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Прошкин против Российской Федерации", §§ 76-82, Постановление Европейского Суда по делу "Мочарская против Польши" (Mocarska v. Poland) от 6 ноября 2007 г., жалоба N 26917/05, §§ 41-49, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Морсинк против Нидерландов", §§ 66-68, и Постановление Европейского Суда по делу "Бранд против Нидерландов" (Brand v. Netherlands) от 11 мая 2004 г., жалоба N 49902/99, §§ 60-66). В то же время Европейский Суд напоминает, что необходимо установить разумный баланс между затронутыми конкурирующими интересами. По этому поводу Европейский Суд, подчеркивая важность статьи 5 Конвенции в конвенционной системе, придерживается мнения о том, что при установлении баланса необходимо придавать особое значение праву заявителя на свободу с учетом того, что значительная задержка направления в тюремную больницу и, соответственно, начала лечения лица, несомненно, влияет на перспективы успешного лечения.

119. В настоящем деле власти Российской Федерации явно уклонились от представления объяснения несвоевременному переводу заявителя в психиатрическое учреждение. При отсутствии такого объяснения, даже если длительность содержания заявителя под стражей сама по себе не была особенно длительной, Европейский Суд не может признать, что было установлено разумное равновесие между конкурирующими интересами и что содержание заявителя под стражей не было произвольным. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части его содержания под стражей с 3 мая по 11 июня 2006 г.

III. Предполагаемые нарушения пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции

120. Заявитель также жаловался на то, что судебное разбирательство по его делу не было справедливым и что сторона защиты находилась в неблагоприятном положении по отношению к стороне обвинения. Заявитель утверждал, что не мог защищать себя лично, поскольку не имел доступа к делу, а юридическая помощь, оказанная ему государством, была явно неэффективной. Наконец, он считал, что его доступ к обжалованию был пресечен. Заявитель ссылался на пункт 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые предусматривают следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...(c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника...".

A. Доводы сторон

121. Во-первых, власти Российской Федерации утверждали, что данное разбирательство не являлось "уголовным разбирательством" в значении Конвенции, поскольку сторона обвинения просила направить заявителя в психиатрическое учреждение, а не наказывать его в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации. Статья 6 Конвенции, таким образом, является неприменимой. В этой связи они ссылались на Решение Европейского Суда по делу "Антуан против Соединенного Королевства" ((Antoine v. United Kingdom), жалоба N 62960/00, ECHR 2003) и Решение Европейского Суда по делу "Керр против Соединенного Королевства" ((Kerr v. United Kingdom) от 23 сентября 2003 г., жалоба N 63356/00).

122. Во-вторых, власти Российской Федерации указали, что применимые внутригосударственные правовые нормы не содержат обязанность обеспечивать явку в судебные заседания психически больного подсудимого. В то же время они гарантируют обязательную юридическую помощь при защите интересов психически больного обвиняемого и представительство опекунами. Заявитель не возражал против своего представительства назначенным государством защитником, которое обеспечивало эффективную правовую защиту прав заявителя во время разбирательства.

123. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, так как он не обжаловал приговор от 3 мая 2006 г. в порядке надзора. Кроме того, они подчеркнули, что заявитель более не мог считаться жертвой в отношении процессуальных недостатков, которые имели место во время судебного разбирательства, поскольку приговор от 3 мая 2006 г. был отменен в порядке надзора.

124. Власти Российской Федерации также отмечали, что заявитель не просил внутригосударственные суды отстранить его защитника от разбирательства и назначить нового адвоката.

125. Наконец они указывали, что положения УПК РФ, препятствующие участию заявителя в разбирательстве и подаче им жалобы на приговор суда, были признаны неконституционными в 2007 году и были изменены законодателем в 2010 году (см. §§ 69 настоящего Постановления).

126. Заявитель считал, что он должен был иметь возможность участвовать в судебном разбирательстве, знакомиться с материалами дела и обжаловать приговор от 3 мая 2006 г. Он отметил, что два его представителя были явно пассивными. Его защитник поддерживал позицию обвинения, а не заявителя. Кроме того, его представители не обжаловали приговор от 3 мая 2006 г., хотя такая жалоба давала ему единственную возможность оспорить его.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

127. Европейский Суд прежде всего рассмотрит вопрос о том, лишили ли заявителя статуса жертвы отмена приговора от 3 мая 2006 г. и возобновление разбирательства дела, как утверждалось властями Российской Федерации.

128. В Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сахновский против Российской Федерации" (Sakhnovskiy v. Russia) (от 2 ноября 2010 г., жалоба N 21272/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 9 (примеч. редактора).), § 83) Европейский Суд указал, что само по себе возобновление разбирательства по делу не может автоматически рассматриваться как достаточная компенсация, способная лишить заявителя статуса жертвы.

129. Европейский Суд не усматривает оснований для отхода от данного вывода. В итоге Европейский Суд находит, что одно лишь возобновление разбирательства посредством надзорной процедуры не обеспечило заявителю надлежащее и достаточное возмещение. Это тем более так, что, по-видимому, нового разбирательства не проводилось. Европейский Суд отмечает в этой связи, что в соответствующий период заявитель находился под стражей (см. § 57 настоящего Постановления) и ничто не мешало властям обеспечить его присутствие на слушаниях.

130. Европейский Суд также подчеркивает, что довод властей Российской Федерации, относящийся к применимости статьи 6 Конвенции в разбирательстве по поводу использования принудительных мер медицинского характера, уже был рассмотрен в деле Валерия Лопаты (упоминавшемся выше, § 120). Европейский Суд нашел, что данное разбирательство являлось "уголовным" в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд не имеет оснований для иного вывода в настоящем деле, поскольку задача судов Российской Федерации в деле заявителя по существу заключалась в установлении того, совершил ли он преступление, за которое должен нести уголовную ответственность. Только в самый последний момент было выяснено, что заявитель является психически больным человеком, который с учетом его состояния не может нести уголовную ответственность за совершенные им действия, и суд решил освободить его от наказания и применить к нему принудительные меры медицинского характера. Европейский Суд учитывает, что на всем протяжении уголовного разбирательства заявитель оставался под стражей в качестве обвиняемого по уголовному делу, и он ожидал окончания разбирательства против него как любой другой подсудимый по обычному уголовному делу. Европейский Суд особо учитывает подход, принятый Конституционным Судом Российской Федерации, который указывал, что процессуальное положение лица, к которому должны применяться принудительные меры медицинского характера, в основном сходен с подозреваемым или обвиняемым по уголовному делу, и оно должно полностью использовать гарантии, предоставленные обвиняемому Уголовно-процессуальным кодексом России (см. § 64 настоящего Постановления).

131. Европейский Суд также отвергает возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, поскольку в соответствии с последовательным подходом Европейского Суда надзорное производство по уголовным делам не может рассматриваться как "эффективное средство правовой защиты" и, соответственно, заявитель не мог принуждаться к его использованию (см. Решение Европейского Суда по делу "Бердзенишвили против Российской Федерации" (Berdzenishvili v. Russia), жалоба N 31697/03, ECHR 2004-II).

132. Следовательно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации относительно приемлемости жалоб заявителя на нарушение пункта 1 и подпункта "c" статьи 3 статьи 6 Конвенции. Поскольку эта часть жалобы не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям, Европейский Суд должен объявить ее приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(a) Общие принципы

133. Европейский Суд прежде всего отмечает, что требования пункта 3 статьи 6 Конвенции являются специальными аспектами права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции, следовательно, жалобы заявителя на нарушение пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции должны рассматриваться совместно (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ваше против Франции" (Vacher v. France) от 17 декабря 1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, § 22).

134. Европейский Суд также напоминает, что, хотя это прямо не отражено в пункте 1 статьи 6 Конвенции, объект и цель этой статьи, взятые в совокупности, свидетельствуют о том, что лицо, "которому предъявлено уголовное обвинение, имеет право принимать участие в заседании суда". Кроме того, подпункты "c"-"e" пункта 3 статьи 6 Конвенции гарантируют каждому "обвиняемому в совершении преступления" права "защищать себя лично", "допрашивать свидетелей или иметь право на то, чтобы свидетели были допрошены" и "пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке", осуществление которых сложно представить при его отсутствии в заседании (см. Постановление Европейского Суда по делу "Колоцца против Италии" (Colozza v. Italy) от 3 февраля 1985 г., Series A, N 89, § 27).

135. Европейский Суд напоминает, что объект и цель пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции предполагают присутствие обвиняемого. Суд в порядке исключения может продолжать слушания, когда обвиняемый отсутствует по болезни, при условии, что его интересы достаточно защищены (см. Решение Европейского Суда по делу "Нинн-Хансен против Дании" (Ninn-Hansen v. Denmark), жалоба N 28972/95, p. 351, ECHR 1999-V). Однако если при разбирательстве оцениваются личность и характер обвиняемого и его душевное состояние в момент совершения преступления, и результат этого разбирательства может нанести ему значительный ущерб, для справедливого судебного разбирательства важное значение имеют его присутствие на слушании и предоставление ему возможности принять в нем участие вместе со своим адвокатом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Поборникофф против Австрии" (Pobornikoff v. Austria) от 3 октября 2000 г., жалоба N 28501/95, § 31, Постановление Европейского Суда по делу "Зана против Турции" (Zana v. Turkey) от 21 сентября 1993 г., §§ 71-73, Reports 1997-VII, Постановление Европейского Суда по делу "Кремзов против Австрии" (Kremzow v. Austria) от 21 сентября 1993 г., § 67, Series A, N 258-B).

136. Разбирательство в целом могло считаться справедливым, если подсудимый имел возможность обжаловать заочное осуждение и имел право участвовать в слушании вышестоящего суда, дававшем возможность рассмотрения заново обвинения с фактической и правовой точек зрения (см. Решение Европейского Суда по делу "Джонс против Соединенного Королевства" (Jones v. United Kingdom) от 9 сентября 2003 г., жалоба N 30900/02).

137. Европейский Суд наконец напоминает, что, не будучи абсолютным, право каждого обвиняемого на эффективную защиту адвоката, при необходимости назначенного, является одним из основных признаков справедливого судебного разбирательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пуатримоль против Франции" (Poitrimol v. France) от 23 ноября 1993 г., § 34, Series A, N 277-A). Важное значение имеет также справедливость системы криминальной юстиции, обеспечивающая обвиняемому возможность адекватной защиты в первой инстанции и при обжаловании (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лала против Нидерландов" (Lala v. Netherlands) от 22 сентября 1994 г., § 33, Series A, N 297, Постановление Европейского Суда по делу "Пелладоах против Нидерландов" (Pelladoah v. Netherlands) от 22 сентября 1994 г., § 40, Series A, N 297-B). Тем не менее государство не может нести ответственность за каждую оплошность адвоката, назначенного для оказания юридической помощи или приглашенного обвиняемым. Следствием независимости юридической профессии от государства является то, что тактика защиты главным образом является вопросом отношений между подсудимым и его защитником независимо от того, был ли он назначен для оказания юридической помощи или его услуги оплачиваются частными лицами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кускани против Соединенного Королевства" (Cuscani v. United Kingdom) от 24 сентября 2002 г., жалоба N 32771/96, § 39). Соответствующие внутригосударственные органы согласно подпункту "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции обязаны вмешаться только в том случае, если ошибка назначенного адвоката очевидна или на нее обращают их внимание иным образом (см. Постановление Европейского Суда по делу "Камасинский против Австрии" (Kamasinski v. Austria) от 19 декабря 1989 г., Series A, N 65, § 168, и Постановление Европейского Суда по делу "Дауд против Португалии" (Daud v. Portugal) от 21 апреля 1998 г., Reports of Judgments and Decisions 1998-II, § 38).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

(i) Личное участие

138. Обращаясь к настоящему делу, Европейский Суд отмечает, что, хотя заявитель присутствовал на предварительном слушании суда (см. § 22 настоящего Постановления), судебное разбирательство проводилось в его отсутствие (см. § 26 настоящего Постановления). В настоящем деле власти не обеспечили явку заявителя в суды первой и кассационной инстанций, утверждая, что внутригосударственное законодательство не требовало его присутствия в связи с его психическим состоянием. Таким образом, заявитель не имел возможности участвовать в разбирательстве против него и защищать свою позицию лично. Он также был лишен других процессуальных прав, включая право на ознакомление с материалами дела.

139. Европейский Суд считает, что, хотя оно и не имеет абсолютного характера, право быть заслушанным играет важную роль в демократическом обществе и имеет такое основополагающее значение для защиты личности от произвола со стороны государственных органов, что сам по себе факт того, что человек страдает психическим расстройством, а также признание его недееспособным не могут автоматически исключить осуществление им своих прав. Сама слабость психически больного подсудимого должна усиливать необходимость защиты его прав. В данном контексте власти должны проявить надлежащую старательность в обеспечении права обвиняемого на эффективное присутствие на слушании и должны действовать особенно осторожно при ограничении этого права, чтобы не ставить психически больных людей в невыгодное положение по сравнению с другими обвиняемыми, которые пользуются таким правом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Валерий Лопата против Российской Федерации", § 125). Однако в настоящем деле нет указаний на то, что суды первой или второй инстанции, которые рассматривали дело в 2006 году, дали правильную оценку способности заявителя участвовать на квалифицированном уровне в уголовном разбирательстве против него. Европейский Суд не видит каких-либо доказательств, убедительно демонстрирующих, что поведение заявителя и его психическое состояние препятствовали ему изложить свои доводы по делу в открытом судебном заседании. Напротив, его доводы были разумными и ясными. Невозможность личного участия заявителя в разбирательстве, по-видимому, вытекала не из серьезности его психического состояния, а скорее, отсутствия во внутригосударственном законодательстве правовой нормы, признававшей право участвовать в судебных заседаниях даже в ограниченных случаях.

140. С учетом значения предмета спора для заявителя суды не должны были при справедливом уголовном разбирательстве рассматривать его дело без наблюдения за поведением заявителя и непосредственной оценки выдвинутых им доводов. Не затрагивая пока качество представительства заявителя, Европейский Суд полагает, что присутствие адвоката и опекуна заявителя не может компенсировать невозможность заявителя излагать свою позицию в судебном заседании (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Валерий Лопата против Российской Федерации", § 128, а также mutadis mutandis Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 7064/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 12 (примеч. редактора).), и Постановление Европейского Суда по делу "Дуда против Польши" (Duda v. Poland) от 19 декабря 2006 г., жалоба N 67016/01). Это заключение соответствует выводам президиума Белгородского областного суда, который в 2012 году по аналогичным причинам признал нарушение права заявителя на защиту (см. § 34 настоящего Постановления).

141. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд заключает, что судебное разбирательство, проходившее в отсутствие заявителя, не соответствовало требованиям пункта 1 статьи 6 Конвенции.

(ii) Эффективная юридическая помощь

142. Обращаясь к качеству представительства заявителя в настоящем деле, Европейский Суд учитывает, что в то время как эффективность правовой помощи необязательно требует предупредительного подхода со стороны адвоката, и качество юридических услуг не может быть оценено по количеству ходатайств или возражений, поданных адвокатом в суд, явно пассивное поведение может, по крайней мере, вызвать серьезные сомнения в эффективности защиты. Это тем более так, если обвиняемый активно оспаривает обвинение и доказательства или не может участвовать в судебном разбирательстве и обеспечить свою защиту самостоятельно.

143. В этой связи Европейский Суд отмечает, что во время суда защита была в основном пассивна. Ни защитник, ни назначенный опекун не просили суд первой инстанции о проверке довода заявителя о том, что он содержался под стражей на Украине во время одного из преступлений, хотя данный довод был упомянут заявителем в его объяснениях (см. § 21 настоящего Постановления). Другое упущение заключается в том, что они не оспаривали допустимость доказательств, включая самооговор заявителя после задержания, несмотря на то, что сам заявитель яростно оспаривал обвинение, настаивая на своем алиби и на том, что он оговорил себя вследствие полицейской жестокости.

144. Европейский Суд заключает, что правовая помощь, оказанная заявителю в судебном разбирательстве, имела серьезные недостатки. Адвокат и опекун заявителя, представляется, не действовали в его интересах. Не защищая права заявителя, они, по-видимому, отражали позицию обвинения по материально-правовым вопросам, таким как причастность заявителя к преступлениям, и по различным важным процессуальным вопросам, таким как присутствие заявителя в судебном разбирательстве. Следовательно, их действия подрывали собственную линию защиты заявителя. Европейский Суд уже признавал, что заявитель был несправедливо лишен возможности участия в судебном разбирательстве и представления собственной версии событий (см. §§ 140 и 141 настоящего Постановления). Поэтому он полагает, что недостатки юридической помощи, полученной заявителем, стали особенно заметными с учетом невозможности корректировки или уменьшения в любом отношении негативного воздействия, которое оказанная ему юридическая помощь имела на его шансы быть признанным невиновным.

145. Европейский Суд также учитывает довод заявителя о том, что он не мог обжаловать приговор в связи с уклонением его адвоката и опекуна от подачи жалобы. Европейского Суда отмечает, что во многих делах подобное уклонение со стороны адвоката влекло вывод о нарушении подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Сийрак против Российской Федерации" (Siyrak v. Russia) от 19 декабря 2013 г., жалоба N 38094/05, §§ 30-33, Постановление Европейского Суда по делу "Орлов против Российской Федерации" (Orlov v. Russia) от 21 июня 2011 г., жалоба N 29652/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 1 (примеч. редактора).), §§ 109 и 117, и Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев против Российской Федерации" (Ananyev v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба N 20292/04* (* См.: там же. 2012. N 8 (примеч. редактора).), §§ 55-56). В настоящем деле отсутствуют основания для иного заключения.

146. Наконец, Европейский Суд ссылается на довод властей Российской Федерации о том, что заявитель должен был уведомить суд первой инстанции о низком качестве оказанной ему юридической помощи и что, не сделав этого, он не дал ему возможность исправить обжалуемые недостатки. Однако Европейский Суд не усматривает необходимости устанавливать, ходатайствовал ли об этом заявитель, поскольку поведение заявителя само по себе не может снять с властей обязанность обеспечить ему эффективную защиту (см. Постановление Европейского Суда по делу "Волков и Адамский против Российской Федерации" (Volkov and Adamskiy v. Russia) от 26 марта 2015 г., жалобы NN 7614/09 и 30863/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 8 (примеч. редактора).), § 58, и Постановление Европейского Суда по делу "Шехов против Российской Федерации" (Shekhov v. Russia) от 19 июня 2014 г., жалоба N 12440/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 5 (примеч. редактора).), § 42). При таких обстоятельствах на внутригосударственных властях лежала обязанность вмешаться и назначить адвоката для кассационного заседания или отложить его, пока заявитель не будет представлен адекватно (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эдуард Рожков против Российской Федерации" (Eduard Rozhkov v. Russia) от 31 октября 2013 г., жалоба N 11469/05* (* См.: там же. 2014. N 12 (примеч. редактора).), §§ 25).

147. С учетом вышеизложенного Европейский Суд считает, что качество юридической помощи, оказанной заявителю в настоящем деле, не отвечало требованиям пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

(iii) Доступ к обжалованию

148. Европейский Суд полагает, что мог бы возникнуть вопрос относительно доступа заявителя к обжалованию. Однако с учетом выводов, сделанных выше в соответствии со статьей 6 Конвенции, и того факта, что внутригосударственное регулирование, существовавшее в период, относящийся к обстоятельствам дела, изменилось (см. § 69 настоящего Постановления), Европейский Суд заключает, что необязательно рассматривать вопрос о том, было ли ограничение права заявителя на обжалование совместимо с требованиями статьи 6 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

149. Заявитель жаловался со ссылкой на статью 3 Конвенции на предполагаемое жестокое обращение в отделе милиции и на то, что власти не провели эффективного расследования этих событий.

150. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя на жестокое обращение являлась необоснованной и потому не была "доказуемой".

151. Европейский Суд отмечает, что доводы заявителя не подтверждены доказательствами, такими как медицинская справка или свидетельские показания. Тюремные реестры не содержат данных о его жалобах на предполагаемое жестокое обращение или просьбы о медицинской помощи или осмотре. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может не сделать вывод, что утверждение заявителя не составляет "доказуемое утверждение" о жестоком обращении. Соответственно, оно не было достаточным для возникновения у внутригосударственных властей обязательства по расследованию предполагаемого происшествия. Отсюда следует, что эта жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции (см. Решение Европейского Суда по делу "Гусев против Российской Федерации" (Gusev v. Russia) от 9 ноября 2006 г., жалоба N 67542/01).

152. Европейский Суд также рассмотрел иные жалобы, представленные заявителем. Однако принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, и насколько предмет жалоб относится к его компетенции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Отсюда следует, что эти жалобы являются явно необоснованными и подлежат отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

153. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

154. Заявитель требовал выплаты 900 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

155. Власти Российской Федерации считали, что установление факта нарушения Конвенции являлось бы достаточной справедливой компенсацией.

156. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд находит целесообразным присудить заявителю 9 700 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на эту сумму.

B. Судебные расходы и издержки

157. Заявитель также требовал выплаты 5 400 евро в качестве компенсации юридических издержек, понесенных в ходе разбирательства в Европейском Суде, которые должны быть выплачены одному из представителей заявителя, В. Бокаревой.

158. Власти Российской Федерации утверждали, что это требование являлось чрезмерным.

159. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в его распоряжении документы и вышеизложенные критерии, имея в виду, что заявителю были присуждены 850 евро в порядке освобождения от оплаты юридической помощи его представителя, Европейский Суд признает разумным присудить 3 000 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой. Эта сумма должна быть выплачена на банковский счет В. Бокаревой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

160. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобы, относящиеся к качеству оказанной медицинской помощи во время содержания под стражей, законности содержания заявителя под стражей с 3 мая по 11 июня 2006 г. и справедливости уголовного разбирательства с учетом его отсутствия на судебных слушаниях, неудовлетворительного качества юридической помощи и отсутствия доступа к обжалованию приемлемыми для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемыми;

2) постановил, что по делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции;

5) постановил, что отсутствует необходимость в рассмотрении жалобы на основании пункта 1 статьи 6 Конвенции в части доступа заявителя к обжалованию;

6) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(i) 9 700 евро (девять тысяч семьсот евро), а также любой налог, подлежащий начислению заявителю на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 3 000 евро (три тысячи евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в Европейском Суде, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя, которые подлежат переводу на банковский счет В. Бокаревой;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 21 июня 2016 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Луис Лопес Герра Председатель Палаты Суда