Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 января 2017 г. Дело "Парадизо и Кампанелли против Италии" [Paradiso and Campanelli v. Italy] (жалоба N 25358/12) (Большая Палата Европейского Суда) (извлечение)

Европейский Суд по правам человека
(Большая Палата Европейского Суда)

Дело "Парадизо и Кампанелли против Италии"
[Paradiso and Campanelli v. Italy]
(жалоба N 25358/12)

Постановление Суда от 24 января 2017 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

Заявители являются семейной парой. В 2006 году они получили официальное разрешение на усыновление ребенка. После безуспешных попыток зачать ребенка с помощью процедуры экстракорпорального оплодотворения (далее - ЭКО) они решили прибегнуть к услугам суррогатной матери, чтобы стать родителями. Для этого супруги обратились в клинику г. Москвы, специализирующуюся на вспомогательных репродуктивных технологиях, и заключили договор о суррогатном материнстве с российской компанией. После проведения успешного ЭКО в мае 2010 года (предположительно спермой заявителя) два "принадлежавших им" эмбриона были помещены в полость матки суррогатной матери. Ребенок родился в феврале 2011 года. Суррогатная мать дала письменное согласие на то, чтобы он был зарегистрирован как сын заявителей. В соответствии с законодательством Российской Федерации в качестве родителей новорожденного указали заявителей. Российское свидетельство о рождении, в котором ничего не говорилось о том, что ребенок выношен суррогатной матерью, было заверено апостилем согласно положениям Гаагской конвенции, отменяющей требование легализации иностранных официальных документов, от 5 октября 1961 г. (далее - Гаагская конвенция).

В мае 2011 года, после того, как заявители обратились к властям Италии с просьбой зарегистрировать свидетельство о рождении, им предъявили обвинение в "изменении гражданского статуса" и нарушении законодательства об усыновлении, поскольку они ввезли ребенка в Италию, нарушив при этом закон и выйдя за рамки, установленные разрешением на усыновление, которые не давали им права усыновлять ребенка в грудном возрасте. В ту же дату министерство ходатайствовало о том, чтобы начать процедуру передачи ребенка под опеку, поскольку его следовало считать брошенным. В августе 2011 года по инициативе суда был проведен анализ ДНК, который выявил, что вопреки утверждениям заявителей между заявителем и ребенком нет генетического родства. В октябре 2011 года суд по делам несовершеннолетних решил отобрать ребенка у заявителей. Заявителям запретили с ним видеться. В апреле 2013 года суд посчитал правомерным отказать в регистрации свидетельства о рождении, выданного властями Российской Федерации, и распорядился выдать новое свидетельство о рождении, в котором было указано, что родители ребенка неизвестны, и ему давалось новое имя. Процедура усыновления ребенка в настоящее время еще не закончена. Суд пришел к выводу, что заявители перестали удовлетворять требованиям, которые предъявляются к ее участникам.

Постановлением от 27 января 2015 г. (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 181* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 4 (примеч. редактора).)) Палата Европейского Суда постановила пятью голосами "за" при двух - против, что отобрание ребенка составляло нарушение статьи 8 Конвенции в связи, в частности, с поспешным заключением о том, что претенденты на родительство не могли ухаживать за ребенком, и тем фактом, что интересы ребенка, не имевшего правовой идентичности более двух лет, не были приняты во внимание надлежащим образом.

По ходатайству властей Италии 1 июня 2015 г. дело было передано в Большую Палату Европейского Суда.

Вопросы права

По поводу соблюдения требований статьи 8 Конвенции. Дело затрагивало заявителей, которые, действуя вне стандартной процедуры усыновления, извне доставили в Италию ребенка, не имевшего биологической связи с кем-либо из родителей и зачатого, по мнению внутригосударственных судов, с помощью вспомогательных репродуктивных технологий, которые считались незаконными в Италии.

(a) Применимость жалобы. (i) Семейная жизнь. Прекращение отношений заявителей с ребенком стало следствием правовой неопределенности, которую они сами создали в отношении данных связей, выбрав поведение, противоречащее законодательству Италии, и прибыв для проживания в эту страну с ребенком. Власти Италии оперативно отреагировали на сложившуюся ситуацию, потребовав прекращения родительских прав и возбудив разбирательство для передачи ребенка на усыновление.

С учетом отсутствия какой-либо биологической связи между ребенком и претендентами на родительство, непродолжительности отношений с ребенком (примерно восемь месяцев) и неопределенности связей с правовой точки зрения, несмотря на существование плана стать родителями и качества эмоциональных связей, Европейский Суд заключил, что условия, позволяющие заключить, что существует фактическая семейная жизнь, не были достигнуты. При таких обстоятельствах Европейский Суд решил, что в настоящем деле отсутствовала семейная жизнь.

(ii) Личная жизнь. Принимая во внимание, что заявители действительно хотели стать родителями и изучали различные доступные варианты для того, чтобы любить и воспитывать ребенка, то следует рассматривать как основной вопрос право на уважение решения заявителей стать родителями и личное развитие заявителей через роль родителей, которую они хотели получить по отношению к ребенку. Наконец, с учетом того, что разбирательство в суде по делам несовершеннолетних затрагивало вопрос о биологических связях между ребенком и заявителем, данное разбирательство и установление генетических фактов имело влияние на личность заявителя и отношения между двумя заявителями.

Отсюда следует, что факты дела относятся к сфере личной жизни заявителей.

(b) Существо жалобы. Меры, принятые в отношении ребенка, составляли вмешательство в право на уважение личной жизни заявителей. Это вмешательство было предусмотрено законом и преследовало цели предотвращения беспорядков и защиту прав и свобод других лиц.

Внутригосударственные суды основывали свои решения на отсутствии генетических связей между заявителями и ребенком и на нарушении законодательства страны в отношении международного усыновления и медицинского содействия репродукции. Меры, принятые властями, имели целью непосредственный и постоянный разрыв любых контактов между заявителями и ребенком, а также передачу последнего под опеку. Факты дела затронули этически чувствительные вопросы, усыновление, передачу ребенка под опеку, медицинское содействие репродукции и суррогатное материнство, в которых государства-участники имеют широкие пределы усмотрения. Власти Италии ссылались, в частности, на две линии аргументации: на незаконность поведения заявителей и необходимость принятия неотложных мер в отношении ребенка, которого они считали "оставленным" в значении статьи 8 Закона об усыновлении.

Мотивы, выдвинутые судами Италии, были прямо связаны с законной целью предотвращения беспорядков и защиты детей в настоящем деле, но также, в более общем смысле, с учетом прерогативы государства устанавливать наследование через усыновление и через запрет определенных технологий медицинского содействия репродукции.

Поскольку дело подлежало рассмотрению через призму права заявителей на уважение личной жизни, то с учетом того, что суть дела заключалась в их праве на личное развитие через отношения с ребенком, мотивы, приведенные судами страны, которые сосредоточились на ситуации ребенка и незаконности поведения заявителей, были достаточными. Внутригосударственные суды придали существенное значение несоблюдению заявителями Закона об усыновлении и тому факту, что они прибегли за границей к методам медицинского содействия репродукции, которые были запрещены в Италии. Во внутригосударственном разбирательстве суды, сосредоточившись на императивной необходимости принять срочные меры, не расширили затронутые публичные интересы. Кроме того, они прямо не рассматривали чувствительные этические вопросы, лежащие в основе правовых норм, нарушенных заявителями.

Главным стремлением судов Италии было пресечение незаконной ситуации. Законы, нарушенные заявителями, и меры, принятые в ответ на их поведение, должны были защищать весьма веские публичные интересы.

Что касается интересов ребенка, суды по делам несовершеннолетних учли тот факт, что отсутствовала биологическая связь между заявителями и ребенком, и указали, что подходящая пара для ухода за ним должна быть выбрана как можно оперативнее. С учетом юного возраста ребенка и короткого периода, проведенного с заявителями, суд не согласился с заключением психолога, представленным заявителями, в котором предполагалось, что разделение повлечет невосполнимые последствия для ребенка. Он заключил, что травма, причиненная разделением, не будет непоправимой.

В отношении интереса заявителей в продолжении их отношений с ребенком суд по делам несовершеннолетних отметил, что в деле отсутствуют доказательства в поддержку их утверждения о том, что они предоставили клинике в Российской Федерации генетический материал заявителя. Получив разрешение на межгосударственное усыновление, они обошли Закон об усыновлении при доставлении ребенка в Италию без согласия Комиссии по межгосударственному усыновлению. С учетом этого поведения суд по делам несовершеннолетних выразил озабоченность по поводу того, что ребенок мог быть инструментом для исполнения нарциссического желания заявителей или желаемого разрешения индивидуальной или совместной проблемы. Кроме того, поведение заявителей бросило "стабильную тень на наличие у них реальных эмоциональных и образовательных способностей и инстинкта человеческой солидарности, который должен присутствовать у любого лица, желающего ввести чужих детей в свою жизнь в качестве собственных детей"* (* В данном случае цитируется решение местного ювенального суда, из которого нельзя понять, почему делаются такие выводы. В одном из особых мнений подобные оценки названы чисто спекулятивными (примеч. переводчика).).

Ребенок не являлся заявителем в настоящем деле. Кроме того, он не являлся членом семьи заявителей в значении статьи 8 Конвенции. Однако это не означает, что наилучшие интересы ребенка и способ их рассмотрения внутригосударственными судами не имели значения.

Суды Италии не были обязаны отдавать приоритет отношениям между заявителями и ребенком. Они должны были сделать трудный выбор между тем, чтобы позволить заявителям продолжить свои отношения с ребенком, тем самым легализуя незаконную ситуацию, созданную ими как свершившийся факт, или принять меры для обеспечения ребенка семьей в соответствии с законодательством об усыновлении.

Суды Италии не придали большого значения интересу заявителей в продолжении их отношений с ребенком, чьими родителями они хотели быть. Они прямо не рассматривали влияние, которое немедленное и необратимое отделение от ребенка оказало бы на их личную жизнь. Однако это следует рассматривать на фоне незаконности поведения заявителей и того факта, что их отношения с ребенком были шаткими с того самого момента, когда они решили поселиться с ним в Италии. Отношения стали тем более неопределенными, когда в результате анализа ДНК выяснилось, что отсутствовала биологическая связь между заявителем и ребенком.

Разбирательство имело срочный характер. Любая мера, продлевавшая нахождение ребенка с заявителями, такая как передача его под временную опеку, сопровождалась риском того, что простое истечение времени определит исход дела.

Европейский Суд не может недооценивать влияние, которое непосредственное и необратимое отделение от ребенка должно было оказывать на личную жизнь заявителей. В то время как Конвенция не признает право стать родителем, Европейский Суд не мог игнорировать эмоциональные трудности, перенесенные лицами, чье желание стать родителями не было или не могло быть исполнено. Однако публичные интересы перевешивали, хотя сравнительно меньшее значение должно было придаваться интересу заявителей в их личном развитии путем продолжения их отношений с ребенком. Согласие на пребывание ребенка с заявителями, возможно, с целью того, чтобы стать его приемными родителями, было бы равнозначно легализации ситуации, созданной ими в нарушение важных правил законодательства Италии. Суды страны, оценив, что ребенку не будет причинен тяжелый или непоправимый вред в связи с разделением с заявителями, установили справедливое равновесие между различными интересами в деле, оставаясь в рамках широких пределов усмотрения, доступных им в настоящем деле.

Постановление

По делу требования статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято 11 голосами "за" при шести - "против").

(См. также Решение Европейского Суда по делу "Джусто, Бомасин и V. против Италии" (Giusto, Bornacin and V. v. Italy) от 15 мая 2007 г., жалоба N 38972/06, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 97* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. N 12 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга" (Wagner and J.M.W.L. v. Luxembourg) от 28 июня 2007 г., жалоба N 76240/01, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 98* (* См.: там же. 2008. N 1 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии" (Moretti and Benedetti v. Italy) от 27 апреля 2010 г., жалоба N 16318/07, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 129* (* См.: там же. 2010. N 11 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Копф и Либерда против Австрии" (Kopf and Liberda v. Austria) от 17 января 2012 г., жалоба N 1598/06, Постановление Европейского Суда по делу "Лабассе против Франции" (Labassee v. France) от 26 июня 2014 г., жалоба N 65941/11, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 175* (* См.: там же. 2014. N 10 (примеч. редактора).), и Постановление Европейского Суда по делу "Меннесон против Франции" (Mennesson v. France) от 26 июня 2014 г., жалоба N 65192/11, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 175* (* См.: там же (примеч. редактора).).)