Постановление Европейского Суда по правам человека от 28 марта 2017 г. Дело "Магомедов и другие (Magomedov and Others) против Российской Федерации" (Жалоба N 33636/09 и девять других, см. Приложение) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека

Дело "Магомедов и другие против Российской Федерации"
[Magomedov and Others v. Russia]
(жалобы NN 33636/09 и другие)

Постановление Суда от 28 марта 2017 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

В суде первой инстанции заявителям были присуждены надбавки и дополнительные льготы, на которые они имели право как участники операции по ликвидации аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Поскольку органы-ответчики не подали жалобы, решения вступили в силу через 10 дней после вынесения, и началось исполнительное производство. Власти впоследствии подали жалобы вместе с ходатайствами о восстановлении срока на обжалование. Эти ходатайства были отклонены, и жалобы приняты к рассмотрению. При рассмотрении жалоб по делам заявителей ранее вынесенные в их пользу решения были отменены.

Вопросы права

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. (a) Жалобы NN 33636/09, 34493/09, 35940/09, 37441/09 и 38237/09. Верховный Суд Российской Федерации удовлетворил ходатайство о восстановлении срока на обжалование и принял поданные социальными службами с нарушением срока жалобы на том основании, что были затронуты интересы федерального бюджета и на этой стадии отсутствовало иное средство правовой защиты.

В отношении интересов федерального бюджета и конкретно уклонения распорядителя федерального бюджета от участия в первоначальном разбирательстве государство не могло ссылаться на сложность его внутренней организации, чтобы делать выводы во вред исключительно заявителям. Что касается отсутствия других средств правовой защиты, доступных социальным службам, вынесение оспариваемых решений совпало с проведением общей реформы средств правовой защиты в Российской Федерации, которая ввела важное новое требование, а именно необходимость использования ординарной процедуры обжалования до подачи заявления о принесении протеста. Однако, поскольку они не подавали жалобу, социальные службы были лишены возможности обращения к надзорной процедуре, которая до 2008 года составляла альтернативное средство обжалования, а не последовательное. Тем не менее социальные службы могли предвидеть введение в действие этого закона в отношении длящегося разбирательства. Риск любой ошибки, сделанной государственным органом, должно нести государство, и ошибки не должны устраняться за счет заинтересованного лица.

Наконец, власти государства-ответчика утверждали, что отмена окончательных внутригосударственных решений, вынесенных в пользу заявителей, была оправдана обстоятельствами существенного и непреодолимого характера, а именно несоблюдением принципа res judicata, поскольку решения по тому же вопросу с участием тех же сторон были уже вынесены. Тем не менее Европейский Суд решил, что, даже если предположить, что такие соображения относились к рассмотрению дела в контексте ординарной процедуры обжалования, которому в принципе дало начало удовлетворение ходатайства о восстановлении пропущенного срока, ни социальные службы, ни Верховный Суд не разъяснили, почему эти аргументы не могли быть выдвинуты в судах первой инстанции в разбирательстве, которое окончилось вынесением решений в пользу заявителей, или в рамках первоначального срока до вступления в силу самих оспариваемых решений. Едва ли социальные службы не сознавали в тот момент существование ранее вынесенных решений о методе расчета тех же пособий, будучи ответчиками по этим делам. Даже если предположить, что необходимость устранения судебных ошибок в принципе могла быть правомерным соображением, это не должно было делаться произвольным образом, и в любом случае власти должны были установить, насколько это возможно, справедливое равновесие между интересами заявителя и необходимостью обеспечить надлежащее осуществление правосудия. С учетом вышеизложенного удовлетворение ходатайства о восстановлении срока на обжалование и принятие жалоб, поданных социальными службами, являлись при конкретных обстоятельствах дела нарушением принципа правовой определенности и права заявителей на суд.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

(b) Жалобы NN 28480/13 и 28506/13. Министерство финансов должно было установить существование оспариваемых решений к августу 2011 года, когда оно начало выплаты в соответствии с решениями, полный текст которых был предоставлен им в соответствии с Бюджетным кодексом. Если предположить, что министерство не имело сведений о первоначальном отклонении в июне 2011 года ходатайства о восстановлении пропущенного срока или связанном разбирательстве в целом, ничто не объясняло, почему оно ожидало более года, то есть до 23 октября 2012 г., даты, когда было подано второе ходатайство о восстановлении срока, прежде чем начать действовать. Независимо от того, было ли государство надлежащим образом представлено на оспариваемом разбирательстве, оно должно было быть достаточно или даже особенно старательным при подаче ходатайства о восстановлении срока, поскольку существование оспариваемых решений было выявлено, особенно если речь шла о важном публичном интересе. Однако внутригосударственные суды не рассмотрели данный вопрос при удовлетворении ходатайств о восстановлении срока. Иными словами, они не рассмотрели, проявляет ли юридическое лицо, обратившееся за продлением срока на подачу жалобы, осведомленность о существовании оспариваемого решения и, следовательно, действует ли оно с достаточной старательностью. Тот факт, что применимое законодательство Российской Федерации в соответствующий период не указывало на то, что юридическое лицо должно было действовать подобным образом, не освобождал его от этой обязанности с точки зрения Конвенции.

Таким образом, удовлетворение ходатайств о восстановлении срока и принятие к рассмотрению просроченных жалоб нарушали принцип правовой определенности и право заявителей на суд.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление нарушения составляет достаточную справедливую компенсацию морального вреда, требование о компенсации материального ущерба было отклонено.