Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 марта 2017 г. Дело "Полякова и другие против Российской Федерации" [Polyakova and Others v. Russia] (жалобы NN 35090/09 и другие)

Европейский Суд по правам человека

Дело "Полякова и другие против Российской Федерации"
[Polyakova and Others v. Russia]
(жалобы NN 35090/09 и другие)

Постановление Суда от 7 марта 2017 г.
(извлечение)

Обстоятельства дела

Заявители, заключенные и их родственники, были затронуты решениям Федеральной службы исполнения наказаний (далее - ФСИН) относительно распределения заключенных по местам отбытия наказания. В конвенционном разбирательстве они, в частности, жаловались на нарушения статьи 8 Конвенции в связи с отсутствием эффективной возможности поддержания семейных и социальных связей во время лишения свободы в отдаленных местах лишения свободы.

Вопросы права

По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Хотя наказание остается одной из целей лишения свободы, в европейской пенитенциарной политике делается акцент на реабилитации. Согласно Европейским тюремным правилам национальные власти имели обязательство предотвратить разрыв семейных связей и предоставить заключенным разумно достаточный уровень контактов с семьями, организацию свиданий так часто, как возможно, и наиболее приближенным к обычной обстановке способом. Пределы усмотрения государства-ответчика в оценке допустимых пределов вмешательства в права на уважение личной и семейной жизни в сфере регулирования прав заключенных на свидание сужались. Сторонами не оспаривалось, что имело место вмешательство в право заявителей на уважение семейной жизни. Заявители утверждали, что это вмешательство не соответствовало закону.

Даже если географическое расстояние между домом заключенного и пенитенциарным учреждением идентично для двух заключенных, способность родственников их навещать могла сильно отличаться. В сфере географического распределения заключенных от внутригосударственного законодательства требуется не предоставление измерительной линейки для определения расстояния между жилищем заключенного и пенитенциарным учреждением или исчерпывающего перечня оснований для отступления от применимых общих норм, но адекватный порядок оценки исполнительным органом индивидуальной ситуации данного заключенного и его родственника.

(a) Первоначальное распределение в отдаленное пенитенциарное учреждение. Соответствующее законодательство государства-ответчика установило общее правило географического распределения заключенных в Российской Федерации, согласно которому заключенные направляются в пенитенциарные учреждения, расположенные в регионе их проживания или в регионе осуждения (общее правило распределения). Закон предусматривал автоматическое исключение из общего правила распределения в отношении особой категории заключенных (осужденных за такие преступления, как похищение человека, торговля людьми при отягчающих вину обстоятельствах и терроризм), поскольку уполномочивал ФСИН по своему усмотрению направлять лицо, принадлежащее к этой категории, в пенитенциарное учреждение, расположенное в любом месте России независимо от его места жительства или осуждения. Внутригосударственное законодательство не предоставляло этому лицу или его семье возможность предвидеть способ его применения. Пределы подобной дискреции не были определены с достаточной ясностью, чтобы обеспечить лицу адекватную защиту от произвольного вмешательства. Отсутствовали механизмы, которые могли уравновесить обширную дискрецию ФСИН, или любые механизмы оценки конкурирующих интересов лица и общества и оценки пропорциональности соответствующего ограничения прав данных лиц.

В то время как Конвенция не давала заключенным право выбирать место лишения свободы, государства должны были стремиться поддерживать и содействовать контактам заключенных с внешним миром. Чтобы достичь указанной цели, внутригосударственное законодательство должно обеспечивать заключенному (или, в зависимости от обстоятельств, его родственникам) реальную возможность сообщать властям доводы против его направления в конкретное пенитенциарное учреждение, которые должны быть сопоставлены с другими соображениями в свете требований статьи 8 Конвенции. Внутригосударственные власти должны осуществлять до принятия решения о направлении в пенитенциарное учреждение индивидуальную оценку ситуации заключенного.

(b) Перевод в другое учреждение. Заявители пытались добиться перевода заключенных в другие учреждения, расположенные ближе к местам жительства соответствующих родственников. Применимые правила предусматривали, что заключенный должен отбывать весь срок своего наказания в одном пенитенциарном учреждении. Это правило применялось независимо от того, осуществлялось ли первоначальное направление заключенного в соответствии с общим правилом распределения или в порядке исключения из него. В ответе ФСИН заявителям указывалось, что их личные ситуации и их интерес в поддержании семейных связей не рассматривались исполнительным органом как основания, требующие их перевода. Толкование данного положения органами ФСИН было непоследовательным, и это доказывало непредсказуемость способа применения закона исполнительной властью.

(c) Обжалование в суд решений ФСИН. В свете правила непрерывного лишения свободы решения ФСИН о распределении заключенных имели долгосрочные последствия. Отсюда следует, что, если позднее не принято другое решение, влияние решения ФСИН о направлении осужденного в отдаленное пенитенциарное учреждение на семейную жизнь заключенного, а также воздействие на его семью могли быть весьма длительными, если не пожизненными. Оспариваемое вмешательство в право заявителей на уважение семейной жизни по своей природе должно требовать особо внимательного контроля со стороны независимого судебного органа. Заявители жаловались на решения ФСИН во внутригосударственные суды. Однако их доводы по поводу отрицательного влияния лишения свободы в отдаленном пенитенциарном учреждении на их семейные и социальные связи были отклонены как полностью не относящиеся к делу. Суды Российской Федерации уклонились от сопоставления проверки пропорциональности оспариваемого вмешательства с учетом критериев, установленных в прецедентной практике Европейского Суда в соответствии со статьей 8 Конвенции.

(d) Заключение. Правовая система Российской Федерации не обеспечивала адекватную правовую защиту против возможных злоупотреблений в сфере географического распределения заключенных, и заявители были лишены минимальной степени защиты, на которую могли рассчитывать в соответствии с верховенством права в демократическом обществе. Соответственно, применимые положения не отвечали качеству требования закона, и отсутствует необходимость рассматривать, были ли соблюдены другие требования пункта 2 статьи 8 Конвенции.

Постановление

По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно).

Европейский Суд также единогласно установил нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении одного из заявителей.

Компенсация

В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил заявителям суммы в размере от 652 до 7 800 евро в качестве компенсации морального вреда.