Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 ноября 2017 г. Дело "Москалев (Moskalev) против Российской Федерации" (Жалоба N 44045/05) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Москалев (Moskalev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 44045/05)

Постановление Суда

Страсбург, 7 ноября 2017 г.

По делу "Москалев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты,

Бранко Лубарды,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Георгия А. Сергидеса, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 10 октября 2017 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 44045/05, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Юрием Ивановичем Москалевым (далее - заявитель) 27 октября 2005 г.

2. Власти Российской Федерации были первоначально представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником на этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался, в частности, на применение к нему тайного наблюдения в нарушение статьи 8 Конвенции.

4. 20 марта 2009 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1960 году и проживает в г. Омске.

6. Заявитель был заместителем председателя Управления Федеральной службы исполнения наказания России по Омской области.

7. 22 августа 2002 г. Новосибирский областной суд разрешил прослушивание и запись телефонных переговоров заявителя, контроль его почтовых отправлений и снятие информации с технических каналов связи в течение 180 дней. В тексте постановления суда указывалось следующее:

"Оперативно-розыскные мероприятия, проведенные с целью борьбы с коррупцией в государственных органах, позволили выявить признаки существования схемы получения взяток, систематически используемой некоторыми сотрудниками пенитенциарных учреждений Омской области.

Согласно оперативной информации имеются основания подозревать [заявителя], заместителя председателя УФСИН России по Омской области, в организации и систематическом получении незаконных платежей от доверенных лиц осужденных, отбывающих наказание в учреждениях Омской области, в обмен на предоставление осужденным различного рода привилегий (краткосрочный выезд за пределы мест лишения свободы, улучшенные условия отбывания наказания или перевод в другое пенитенциарное учреждение области, в котором осужденный по каким-либо причинам предпочитает находиться).

Принимая во внимание, что действия [заявителя] содержат признаки преступлений, предусмотренных частью четвертой статьи 290 Уголовного кодекса Российской Федерации [получение взятки] (относится к числу тяжких преступлений) и части первой статьи 285 Уголовного кодекса Российской Федерации [злоупотребление должностными полномочиями], необходимо провести ряд оперативно-розыскных мероприятий (прослушивание и запись телефонных переговоров, контроль корреспонденции и снятие информации с технических каналов связи) с целью получения доказательств его преступной деятельности, а также собрать информацию о взяткодателях и механизмах платежа".

8. 18 февраля 2003 г. Новосибирский областной суд разрешил "аудионаблюдение" в рабочем кабинете заявителя в течение 180 дней. Власти Российской Федерации не предоставили Европейскому Суду копию данного постановления.

9. Заявителю не было предъявлено обвинений в получении взяток и злоупотреблении должностными полномочиями.

10. В марте 2003 года заявителю было предъявлено обвинение в разглашении государственной тайны, преступлении, предусмотренном частью первой статьи 283 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ), за сообщение родственнику осужденного о том, что за последним было установлено тайное наблюдение.

11. При ознакомлении с уголовным делом заявитель впервые узнал о том, что его телефонные переговоры записывались, а другие коммуникации отслеживались. Он также узнал о том, что в основу обвинения в разглашении государственной тайны была положена запись телефонного разговора с Л., сестрой осужденного, который отбывал наказание в подведомственном заявителю учреждении. В ходе разговора, состоявшегося 17 октября 2002 г., заявитель предупредил Л., что ее родственник находился под тайным наблюдением и что в его камере были установлены прослушивающие устройства.

12. В ходе судебного разбирательства заявитель не признал себя виновным. В частности, он утверждал, что запись разговора с Л. являлась недопустимым доказательством, поскольку была получена незаконно.

13. 16 февраля 2005 г. Омский областной суд признал заявителя виновным в разглашении государственной тайны в соответствии с частью первой статьи 283 УК РФ. В качестве одного из доказательств была использована запись телефонного разговора заявителя с Л. Суд признал данное доказательство допустимым, поскольку запись была получена с соблюдением процессуальных норм, предусмотренных законом. В частности, прослушивание телефонных разговоров заявителя было санкционировано судом на основании подозрения в тяжком преступлении - получении взятки. Завитель был приговорен к трем годам лишения свободы с лишением права занимать определенные должности в течение двух лет.

14. В апелляционной жалобе заявитель указал, среди прочего, на нарушение права на уважение его частной жизни. Он утверждал, что прослушивание его переговоров было незаконным и необоснованным и что запись телефонного разговора с Л. являлась недопустимым доказательством.

15. 21 июня 2005 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил приговор без изменения. Он указал, что все доказательства были получены в соответствии с законом и являлись допустимыми.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

16. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации о прослушивании переговоров и использовании собранных таким образом сведений в уголовном процессе изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации" (Zubkov and Others v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 29431/05 и две других, §§ 40-57).

17. Положения законодательства Российской Федерации о судебном контроле за оперативно-розыскной деятельностью изложены в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации", §§ 58-76.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

18. Заявитель жаловался на то, что тайное наблюдение, установленное в отношении него, привело к нарушению его права на уважение частной жизни и корреспонденции. Он ссылался на статью 8 Конвенции, которая гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, жилища и корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы

1. Доводы сторон

19. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства защиты своего права. В соответствии с законодательством Российской Федерации лицо, которое узнало, что находится под тайным наблюдением, и полагает, что действия властей нарушают его или ее права, имеет возможность обратиться в суд на основании статьи 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности"* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральный закон от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" (примеч. редактора).) (далее - Закон об ОРД). Как разъяснил Пленум Верховного Суда Российской Федерации, такие жалобы должны рассматриваться в соответствии с правилами главы 25 Гражданского процессуального кодекса РФ (далее - ГПК РФ) и Закона об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральный закон от 27 апреля 1993 г. N 4866-1 "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" (примеч. редактора).) (далее - Закон об обжаловании).

20. Вместо того, чтобы использовать вышеупомянутое эффективное средство правовой защиты, заявитель предпочел поднять вопрос о тайном наблюдении в ходе уголовного процесса по его делу, оспорив допустимость аудиозаписей в качестве доказательств. Власти Российской Федерации полагали, что оспаривание допустимости доказательств в рамках уголовного процесса не может рассматриваться в качестве эффективного средства правовой защиты в отношении жалобы по статье 8 Конвенции. Целью признания доказательства недопустимым является исключение из числа исследуемых судом доказательств тех, которые были получены незаконно. Следовательно, признание доказательства недопустимым могло восстановить права заявителя, гарантированные статьей 6 Конвенции, но не статьей 8 Конвенции. Целью уголовного процесса является установление вины или невиновности обвиняемого в преступлении, а не признание ответственности за предполагаемые нарушения его прав на уважение частной жизни и корреспонденции.

21. Заявитель полагал, что указанное властями Российской Федерации средство правовой защиты было неэффективным.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Исчерпание внутригосударственных правовых средств защиты

22. Европейский Суд отмечает, что заявитель поднимал вопрос о тайном наблюдении в ходе уголовного процесса по его делу. Европейский Суд согласен с властями Российской Федерации в том, что суд, который рассматривал уголовное дело заявителя, не мог восстановить права последнего. В полномочия суда входило рассмотрение вопроса о справедливости признания допустимыми доказательств в уголовном процессе, но суд не мог рассмотреть по существу жалобу заявителя на то, что вмешательство в его право на уважение частной жизни и корреспонденции не было "предусмотрено законом" или не было "необходимым в демократическом обществе", тем более, что суд не мог восстановить права заявителя в этой связи (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" (Khan v. United Kingdom) от 12 мая 2000 г., жалоба N 35394/97, § 44, Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" (P.G. and J.H. v. United Kingdom) от 25 сентября 2001 г., жалоба N 44787/98, § 86, Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии" (Goranova-Karaeneva v. Bulgaria) от 8 марта 2011 г., жалоба N 12739/05, § 59, и Постановление Европейского Суда по делу "Ирфан Гюзель против Турции" (Irfan Guzel v. Turkey) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 35285/08, §§ 106-107, и в качестве противоположного примера Постановление Европейского Суда по делу "Драгоевич против Хорватии" (Dragojevic v. Croatia) от 15 января 2015 г., жалоба N 68955/11, §§ 35, 42, 47 и 72, Постановление Европейского Суда по делу "Шантаре и Лабазниковс против Латвии" (Santare and Labaznikovs v. Latvia) от 31 марта 2016 г., жалоба N 34148/07, §§ 25 и 40-46, и Постановление по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации" (Radzhab Magomedov v. Russia) от 20 декабря 2016 г., жалоба N 20933/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 4 (примеч. редактора).), §§ 20 и 77-79). Европейский Суд согласен с властями Российской Федерации в том, что жалоба на тайное наблюдение в ходе уголовного процесса по делу заявителя не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в отношении прав, гарантированных статьей 8 Конвенции.

23. Европейский Суд далее рассмотрит вопрос о том, являлись ли процессуальные возможности, предусмотренные статьей 5 Закона об ОРД, главой 25 ГПК РФ и Законом об обжаловании, эффективными средствами правовой защиты, которые заявителю следовало исчерпать. Европейский Суд отмечает, что судебный контроль, осуществляемый в соответствии с этими положениями, ограничивался проверкой законности действий сотрудников государственных органов, то есть проверкой соответствия мер тайного наблюдения законодательству, подлежавшему применению, и постановлению суда о введении наблюдения. Судебный контроль не распространялся на фактические и правовые основания вынесения судебного постановления, то есть суд не рассматривал вопрос о том, существовали ли уместные и достаточные основания для введения наблюдения (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Аванесян против Российской Федерации" (Avanesyan v. Russia) от 18 сентября 2014 г., жалоба N 41152/06* (* См.: там же. 2015. N 5 (примеч. редактора).), §§ 31-33, которое касалось осмотра квартиры заявителя на основании Закона об ОРД и в котором Европейский Суд привел подобные доводы).

24. В соответствии с главой 25 ГПК РФ и Законом об обжаловании, действовавшим на момент, когда происходили события настоящего дела, единственным вопросом, который следовало рассмотреть суду, был вопрос о законности действий сотрудников государственных органов. Из разъяснений Верховного Суда Российской Федерации следовало, что "законность" понималась как совокупность трех элементов: действия сотрудников должны были осуществляться в рамках их полномочий, должен был быть соблюден порядок совершения действий, и содержание действий должно было соответствовать требованиям законодательства. Таким образом, суды не были обязаны рассматривать вопрос о "необходимости в демократическом обществе", в частности, о том, отвечали ли оспариваемые действия "насущной общественной потребности", и были ли они пропорциональны одной из правомерных целей, принципам, которые составляют существо анализа, осуществляемого Европейским Судом по жалобам на нарушение статьи 8 Конвенции (см. § 38 настоящего Постановления). В любом случае Европейский Суд не убежден в том, что суд Российской Федерации имел полномочия рассматривать вопрос о "необходимости" действий, основанных на вступившем в законную силу судебном постановлении.

25. В ряде дел Европейский Суд уже отмечал, применительно к статье 8 Конвенции, что, если суд не вправе проверить, отвечали ли оспариваемые действия "насущной общественной потребности", и были ли они пропорциональны преследуемой цели, такой судебный контроль не является эффективным средством правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства" (Smith and Grady v. United Kingdom) от 27 сентября 1999 г., жалобы NN 33985/96 и 33986/96, §§ 135, 139, Постановление Европейского Суда по делу "Пек против Соединенного Королевства" (Peck v. United Kingdom) от 28 января 2003 г., жалоба N 44647/98, §§ 105-107, и Постановление Европейского Суда по делу "Киган против Соединенного Королевства" (Keegan v. United Kingdom) от 18 июля 2006 г., жалоба N 28867/03, §§ 40-43.

26. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что процессуальные возможности, предоставленные статьей 5 Закона об ОРД, главой 25 ГПК РФ и Законом об обжаловании, не являлись эффективными средствами правовой защиты. Следовательно, Европейский Суд отклоняет довод властей государства-ответчика о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты.

(b) Соблюдение шестимесячного срока для подачи жалобы

27. Европейский Суд отмечает, что заявитель подал жалобу в течение шести месяцев после вынесения окончательного судебного решения по его уголовному делу. Важно, что заявитель узнал о тайном наблюдении в ходе рассмотрения его уголовного дела. Сторона обвинения использовала полученные записи в качестве таких доказательств против заявителя. Европейский Суд полагает, что в данных обстоятельствах было разумно привлечь внимание правосудия к жалобам заявителя путем озвучивания их перед судом, который рассматривал уголовное дело заявителя. Стороны не представили Европейскому Суду доказательств того, что заявитель знал или должен был знать, что это средство защиты окажется неэффективным. Суды Российской Федерации могли проверить и проверили, были ли меры тайного наблюдения законными, и, следовательно, рассмотрели ли они по существу жалобу заявителя на нарушение прав, гарантированных Конвенцией. Европейский Суд считает, что заявителю нельзя ставить в вину попытку использовать средство правовой защиты, которое он ошибочно полагал эффективным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации" (Radzhab Magomedov v. Russia), §§ 77-79, в котором Европейский Суд рассуждал аналогичным образом).

28. Соответственно, Европейский Суд полагает, что правило о подаче жалобы в шестимесячный срок было соблюдено заявителем.

29. Европейский Суд также отмечает, что жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он далее отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

30. Власти Российской Федерации утверждали, что внутригосударственное законодательство отвечало требованиям Конвенции о "качестве закона". Все правовые нормы о тайном наблюдении были официально опубликованы и были доступны для общественности. Законодательство Российской Федерации ясно определяло природу правонарушений, которые могли послужить основанием для применения тайного наблюдения, категории лиц, в отношении которых могли применяться данные меры, предельный срок наблюдения, процедуру исследования, использования и хранения полученных сведений, меры предосторожности, которые необходимо было соблюдать при передаче сведений другим сторонам, обстоятельства, при которых записи могли или должны были быть уничтожены.

31. Власти Российской Федерации также утверждали, что коррупция и, в частности, получение взятки являлись тяжким преступлением, которое очень сложно выявить. Отсюда следует необходимость использования тайного наблюдения в борьбе с коррупцией. Наблюдение могло осуществляться лишь в тех целях, которые были указаны в Законе об ОРД, и только на основании судебного постановления. Эти требования закона являются гарантией того, что тайное наблюдение, в том числе в случае заявителя, применялось только в случаях, когда это необходимо в демократическом обществе.

32. Заявитель утверждал, что положения законодательства Российской Федерации о тайном наблюдении не отвечают конвенционным требованиям "качества закона". В частности, законодательство Российской Федерации допускает применение тайного наблюдения в случае получения властями любой информации о лицах, намеревающихся совершить, совершающих или совершивших преступление, даже если данная информация недостаточна для возбуждения уголовного дела. По мнению заявителя, сфера применения мер тайного наблюдения определена законодательством Российской Федерации слишком широко, а властям предоставлено слишком много свободы при решении вопроса о том, передавать ли собранные материалы в прокуратуру или в суд. Решение о полной или частичной передаче таких сведений оставляет лицо, в отношении которого осуществляется наблюдение, в неведении относительно применения к нему таких мер и, следовательно, лишает его или ее возможности обратиться в суд.

33. Заявитель также утверждает, что согласно законодательству Российской Федерации судебное постановление о введении наблюдения должно приниматься на основании мотивированного запроса руководителя одного из государственных ведомств, уполномоченных осуществлять наблюдение. При вынесении постановления суд не обязан проверять информацию, поступившую из запрашивающего разрешение органа, или иным образом оценивать основания применения тайного наблюдения, на которые ссылается последний. Хотя судья может запросить подтверждающие материалы, запрашивающий орган не обязан их предоставлять. К тому же законодательство Российской Федерации содержит ясный запрет на предоставление суду определенных сведений, тех, которые содержат информацию о тайных агентах или информаторах, об организации и тактике мер наблюдения, и, таким образом, лишает суд возможности полностью проверить предоставленную ему информацию. Следовательно, процедура получения судебного разрешения не предоставляет достаточных гарантий защиты от произвола.

34. Наконец, заявитель также считал, что меры наблюдения, имевшие место в его деле, не были "необходимы в демократическом обществе". Суд, выдавший разрешение на введение наблюдения, не проверял, существовали ли разумные подозрения вовлеченности заявителя в получение взяток. Тот факт, что весь текст судебного постановления, за исключением даты и имени судьи, которые были вписаны ручкой, был полностью напечатан, наводит на мысль, что судья только поставил дату, свои имя и подпись на документе, заранее приготовленном запрашивающим разрешение органом. Важно также и то, что тайное наблюдение в отношении заявителя продолжалось в течение нескольких месяцев, однако, несмотря на это, не было собрано доказательств получения заявителем взяток, и ему не было предъявлено обвинений в этом преступлении. Преступления, за которые заявитель, в конечном счете, был осужден, не имели ничего общего с теми, которые были упомянуты в судебном постановлении о введении тайного наблюдения.

2. Мнение Европейского Суда

35. Европейский Суд признает, и сторонами не оспаривается, что меры тайного наблюдения представляют собой вмешательство в осуществление права заявителя на уважение его "частной жизни" и "корреспонденции" в соответствии со статьей 8 Конвенции.

36. Европейский Суд напоминает, что такое вмешательство является нарушением статьи 8 Конвенции, если не может быть доказано, что оно было осуществлено "в соответствии с законом", преследовало одну или несколько правомерных целей, указанных в пункте 2 статьи 8 Конвенции, и было "необходимо в демократическом обществе" для достижения этих целей (см. среди прочих примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии", § 45).

37. Выражение "в соответствии с законом" предполагает, что оспариваемые меры не противоречили как праву страны, так и принципу верховенства права, который явно упоминается в Преамбуле к Конвенции и является неотъемлемой частью предмета и цели статьи 8 Конвенции. Таким образом, сам закон должен отвечать требованиям качества: он должен быть доступен заинтересованным лицам, а последствия его применения должны быть предсказуемыми (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia) от 4 декабря 2015 г., N 47143/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).), § 228).

38. Вмешательство считается "необходимым в демократическом обществе" для достижения правомерной цели, если оно отвечает "насущной общественной потребности" и, в частности, является пропорциональным преследуемой правомерной цели, и если причины, указанные властями государства-ответчика в качестве оснований вмешательства, являются "уместными и достаточными". Первоначальную оценку всех перечисленных элементов осуществляют власти государства-ответчика, а окончательный анализ того, является ли вмешательство необходимым в соответствии с требованиями Конвенции, остается за Европейским Судом (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S. и Марпер против Соединенного Королевства" (S. and Marper v. United Kingdom) от 4 декабря 2008 г., жалобы NN 30562/04 и 30566/04, § 101). В делах, касающихся тайного наблюдения, анализ зависит от всех обстоятельств дела, в частности, от природы, сферы и продолжительности мер наблюдения, оснований их применения, от того, какие органы власти имели полномочия санкционировать применение данных мер, проводить мероприятия по наблюдению, а также осуществлять контроль, и от того, какие средства правовой защиты предоставляло внутригосударственное право. Европейский Суд призван установить, были ли процедуры получения санкции и осуществления контроля такими, что "вмешательство" оставалось "необходимым в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", § 232).

39. Что касается законности, стороны не оспаривали, что тайное наблюдение за заявителем было основано на законодательстве Российской Федерации, а именно на положениях Закона об ОРД.

40. В отношении жалобы заявителя на несоответствие качества законодательства Российской Федерации Конвенции в деле "Роман Захаров против Российской Федерации" Европейский Суд уже установил, что российское законодательство не отвечает требованию "качества закона", поскольку правовые положения о прослушивании переговоров не содержали соответствующих и эффективных гарантий против произвола и риска злоупотреблений. Таким образом, эти нормы были неспособны обеспечить, что "вмешательство" было "необходимо в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", §§ 302-304). Однако в настоящем деле жалоба заявителя основывалась на специфических и неоспариваемых случаях тайного наблюдения. Несмотря на то, что оценка Европейским Судом "качества закона" неизбежно предполагает определенную степень абстракции, ее уровень не может быть таким же, как в делах, подобных делу "Роман Захаров против Российской Федерации", которое касалось общих жалоб на законодательство, разрешающее тайное наблюдение, и в которых Европейский Суд должен, по необходимости и отходя от своего обычного правила, давать абсолютно абстрактную оценку такого законодательства. В делах, инициированных индивидуальными жалобами, Европейский Суд должен сосредоточить свое внимание не на законодательстве как таковом, а на том, как оно было применено к заявителю в конкретных обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии", § 48).

41. В деле Романа Захарова Европейский Суд установил, в частности, что процедура получения санкции суда, предусмотренная законодательством Российской Федерации, неспособна гарантировать, что меры тайного наблюдения не применяются беспорядочно, бессистемно и необдуманно. В частности, Закон об ОРД не обязывает судей проверять наличие "разумного подозрения" против лица, в отношении которого предлагается ввести наблюдение, или "пропорциональность" мер наблюдения и их "необходимость в демократическом обществе". Европейский Суд также признал на основании доказательств, представленных сторонами, что в своей повседневной практике суды Российской Федерации не проверяют наличие "разумного подозрения" против лица, в отношении которого предлагается ввести наблюдение, или "пропорциональность" мер наблюдения и их "необходимость в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление по делу "Роман Захаров против Российской Федерации, §§ 260-267).

42. Европейскому Суду не было представлено доказательств того, что в настоящем деле суды Российской Федерации действовали иначе. Хотя суд отметил, что "[имелись] основания подозревать" заявителя в получении взяток (см. § 7 настоящего Постановления), не было упомянуто фактов или информации, которые позволили бы объективному стороннему наблюдателю подозревать заявителя в совершении правонарушения. Отсутствуют также и доказательств того, что судье были представлены какие-либо документы или информация, подтверждающие подозрения против заявителя. Адресованная властям государства-ответчика просьба Европейского Суда предоставить копию запроса на разрешение прослушивания переговоров заявителя вместе с подтверждающими документами осталась невыполненной без каких-либо объяснений. При таких остоятельствах Европейский Суд может только прийти к заключению, что судье не было представлено документов, подтверждающих подозрения против заявителя, и что обоснованность подозрений не была проверена судом, который выдал разрешение на применение мер тайного наблюдения в отношении заявителя.

43. Более того, из текста постановления о введении наблюдения не следует, что суд применил критерий "необходимости в демократическом обществе" и, в частности, проверил, являлись ли меры наблюдения пропорциональными одной из правомерных целей. В частности, суд не указал, что дело касалось конфликта между правом на уважение частной жизни и другими правомерными интересами, и не проверил, был ли соблюден баланс этих интересов. Единственным обстоятельством, оправдывающим применение к заявителю мер тайного наблюдения, было то, что заявитель обвинялся в совершении тяжкого преступления. Хотя данная причина несомненно была уместной, Европейский Суд полагает, что она сама по себе была достаточной для столь длительного и масштабного тайного наблюдения, которое повлекло за собой серьезное вмешательство в право заявителя на уважение его частной жизни и корреспонденции. Каких-либо других причин судом указано не было.

44. Подводя итог, Европейский Суд находит, что суды Российской Федерации, выдавшие разрешение на применение в отношении заявителя мер тайного наблюдения, не проверили наличие "обоснованного подозрения" против него и не применили в своем анализе дела критериев "необходимости в демократическом обществе" и "пропорциональности".

45. Таким образом, в данном деле имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

46. Европейский Суд изучил другие жалобы заявителя и, принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении материалы, а также насколько эти жалобы относятся к его компетенции, считает, что они не содержат признаков нарушения прав и свобод, установленных Конвенцией и Протоколами к ней. Следовательно, в этой части жалоба должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

47. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

48. Заявитель требовал выплатить ему 20 000 евро в качестве возмещения морального вреда.

49. Власти Российской Федерации сочли данные требования заявителя чрезмерными.

50. Европейский Суд присуждает заявителю 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

51. Заявитель также требовал выплатить ему 37 000 рублей (около 820 евро) в качестве компенсации расходов, понесенных им при рассмотрении дел в судах Российской Федерации. Им были предоставлены соответствующие документы.

52. Власти Российской Федерации утверждали, что требование заявителя о возмещении судебных издержек и расходов касается только процесса во внутригосударственных судах. С учетом того, что заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, власти Российской Федерации просили Европейский Суд оставить требование заявителя без удовлетворения.

53. В соответствии с прецедентным правом Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек лишь в той мере, в какой доказано, что последние были необходимыми, фактически понесены заявителем и разумны по размеру. В настоящем деле с учетом представленных ему документов и упомянутых выше критериев Европейский Суд считает разумным присудить заявителю 400 евро в качестве возмещения судебных расходов и издержек в ходе разбирательства дела во внутригосударственных судах.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

54. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобу заявителя на нарушение права на уважение частной жизни и корреспонденции приемлемой для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3) постановил, что:

(a) государство-ответчик в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции обязано выплатить следующие суммы, которые подлежат переводу в рубли по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 7 500 евро (семь тысяч пятьсот) евро в качестве компенсации морального ущерба;

(ii) 400 (четыреста) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требовании заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 ноября 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Фатош Арачи Заместитель Секретаря Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда