Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 октября 2017 г. Дело "Мишина (Mishina) против Российской Федерации" (Жалоба N 30204/08) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Мишина (Mishina)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 30204/08)

Постановление Суда

Страсбург, 3 октября 2017 г.

По делу "Мишина против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), рассматривая дело Палатой в составе:

Бранко Лубарды, Председателя Палаты Суда,

Луиса Лопеса Герра,

Хелены Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Георгия А. Сергидеса,

Жольены Шуккинг, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 12 сентября 2017 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 30204/08, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданкой Российской Федерации Риммой Григорьевной Мишиной (далее - заявительница) 24 апреля 2008 г.

2. Интересы заявительницы представлял Л.К. Чумаков, адвокат, практикующий в г. Казани. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Ссылаясь на статью 2 Конвенции, заявительница жаловалась, в частности, что расследование, проведенное после смерти ее сына, не являлось эффективным.

4. 10 июня 2015 г. жалоба на нарушение статьи 2 Конвенции была коммуницирована властям Российской Федерации, а в остальной части - объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу на основании пункта 3 правила 54 Регламента Суда.

Факты

5. Заявительница родилась в 1949 году и проживает в г. Казани.

6. 17 ноября 2005 г. заявительница обнаружила своего сына V. мертвым в своей квартире.

7. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы V. скончался от острой интоксикации морфием, попавшим в организм парентеральным путем* (* Так в оригинале. Парентеральная интоксикация подразумевает проникновение ядовитых веществ через поры кожи (примеч. редактора).). Экспертиза установила, что на правой руке V. было два следа от уколов, первый на уровне локтевого сгиба, а второй - на передней стороне верхней трети предплечья. По мнению судебного медицинского эксперта, эти следы могли быть результатом использования шприца. Также эксперт обнаружил царапину в поясничной области тела V. Данное повреждение могло возникнуть от одного до трех часов до смерти. В соответствии с заключением экспертизы в крови V. было выявлено содержание морфия и этилового спирта в количестве, соответствующем состоянию сильного опьянения.

8. 19 ноября 2005 г. следователь N. из прокуратуры Кировского района г. Казани вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, посчитав, что смерть V. не была насильственной.

9. Заявительница обжаловала в вышестоящую инстанцию данное постановление, утверждая, что доследственная проверка носила поверхностный характер. Она отметила, в частности, что смерть ее сына была следствием умышленного введения другим лицом морфия в его организм. Она утверждала, что ее сын не был наркоманом. Кроме того, поскольку он не был левшой, он не мог сделать себе уколы в правую руку.

10. 29 июня 2006 г. прокурор Кировского района г. Казани отменил постановление от 19 ноября 2005 г. и направил материалы дела для дополнительного расследования. 7 июля 2006 г. дело снова было прекращено.

11. Постановление от 7 июля 2006 г. было отменено по жалобе заявительницы, однако впоследствии 27 ноября и 15 декабря 2006 г. были приняты очередные постановления об отказе в возбуждении уголовного дела.

12. 26 марта 2007 г. Кировский районный суд г. Казани отменил постановление от 15 декабря 2006 г., отметив следующие недостатки в доследственной проверке: не было предпринято действий для установления личности партнерши V. и лиц, с которыми последний мог контактировать накануне смерти; работодатели V. не были допрошены; меры, принятые для установления наркотической зависимости у V., не были достаточными; два человека, "объяснения" которых имелись в материалах дела, не были допрошены следователем. Основываясь на указанных обстоятельствах, суд возобновил доследственную проверку* (* Так в тексте (примеч. редактора).).

13. Впоследствии следственные органы вынесли еще 11 постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела.

14. 5 мая 2010 г., рассмотрев жалобу заявительницы, Кировский районный суд г. Казани отменил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенное 21 октября 2009 г., указав среди прочего, что следственные органы не изучил версию о насильственной смерти V., не приняли во внимание доводы заявительницы о том, что ее сын не являлся наркоманом.

15. 28 февраля 2011 г. Зареченский отдел Следственного комитета по Республике Татарстан* (* Так в оригинале. По-видимому, имеется в виду Зареченский межрайонный следственный отдел Следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Республике Татарстан (примеч. переводчика).) возбудил уголовное дело по факту причинения смерти по неосторожности, руководствуясь следующими соображениями: следы уколов были обнаружены на правой руке V., в то время как он был левшой, в квартире не было обнаружено каких-либо шприцов или ампул, что позволяло предположить, что инъекции могли быть произведены другим лицом.

16. 28 августа 2011 г. то же подразделение Следственного комитета Российской Федерации вынесло постановление о прекращении уголовного дела. Заявительница не была уведомлена об этом. После возобновления расследования 10 декабря 2011 г. было вынесено очередное постановление о прекращении уголовного дела. Заявительница утверждала, что ей был предоставлен доступ к материалам дела лишь 10 мая 2012 г.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции

17. Заявительница жаловалась, что расследование, проведенное по обстоятельствам смерти ее сына, было неэффективным и чрезмерно долгим. Она сослалась на статью 2 Конвенции, которая в соответствующей части гласит:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом...".

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

18. В замечаниях от 18 января 2016 г. власти Российской Федерации признали, что имело место нарушение процессуального аспекта статьи 2 Конвенции ввиду отсутствия эффективного расследования по обстоятельствам смерти сына заявительницы. Кроме того, власти Российской Федерации уведомили Европейский Суд о намерении направить ему одностороннее заявление.

19. 4 марта 2016 г. Европейский Суд получил от властей Российской Федерации одностороннее заявление, в котором они просили прекратить производство по делу в обмен на выплату определенной компенсации и признание нарушения статьи 2 Конвенции в процессуальной части. В тексте заявления не содержалось обязательства провести эффективное расследование по обстоятельствам смерти сына заявителя.

20. В сопроводительном письме от 4 марта 2016 г., которое прилагалось к одностороннему заявлению, власти Российской Федерации представили дополнительные комментарии относительно обязанности проведения расследования, соответствующего требованиям Конвенции. В этом отношении власти Российской Федерации указали, что сын заявительницы скончался в 2005 году, а уголовное дело по обстоятельствам его смерти было возбуждено с пятилетней задержкой. По прошествии столь долгого времени было невозможно провести эффективное расследование. По словам властей Российской Федерации, было чрезвычайно сложно выполнить допрос свидетелей, поскольку их воспоминания об обстоятельствах дела померкли, и возможные доказательства исчезли. Следовательно, власти Российской Федерации просили Европейский Суд принять одностороннее заявление в том виде, в котором оно было представлено в Европейский Суд.

2. Заявительница

21. Замечания заявительницы поступили в Европейский Суд 10 мая 2016 г. Заявительница сообщила Европейскому Суду, что она отвергала условия одностороннего заявления в части, касавшейся, в частности, размера компенсации, предложенной властями Российской Федерации. Она никак не прокомментировала дополнительные замечания властей Российской Федерации от 4 марта 2016 г., касавшиеся проведения расследования, соответствующего требованиям Конвенции.

В. Мнение Европейского Суда

1. Одностороннее заявление властей Российской Федерации

22. Пункт 1 статьи 37 Конвенции в соответствующей части гласит:

"1. Суд может на любой стадии разбирательства принять решение о прекращении производства по делу, если обстоятельства позволяют сделать вывод о том, что:

<...>

c) по любой другой причине, установленной Судом, дальнейшее рассмотрение жалобы является неоправданным.

Тем не менее Суд продолжает рассмотрение жалобы, если этого требует соблюдение прав человека, гарантированных настоящей Конвенцией и Протоколами к ней".

23. Европейский Суд напоминает, что он придерживался следующих мотивов в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Тахсин Аджар против Турции (предварительные возражения)" ((Tahsin Acar v. Turkey) (предварительные возражения), жалоба N 26307/95, ECHR 2003-VI), которое касалось невыясненного исчезновения лица, которое предположительно было похищено представителями государства или при их попустительстве:

"84. Европейский Суд признает, что полное признание ответственности в отношении утверждений заявителя на основании Конвенции не может рассматриваться в качестве условия sine qua non* (* Conditio sine qua non (лат.) - Необходимое условие, в отсутствие которого результат не наступил бы (примеч. переводчика).), при наличии которого Европейский Суд был бы готов прекратить производство по делу на основании одностороннего заявления государства-ответчика. Однако в делах, касающихся исчезнувших лиц или лиц, убитых неизвестными преступниками, когда в материалах дела есть доказательства, достаточные при отсутствии опровержения, в поддержку утверждений о том, что внутригосударственное расследование не соответствовало положениям Конвенции, односторонняя декларация должна, по крайней мере, содержать в себе признание вышеперечисленного, а также обязательство государства-ответчика провести расследование под надзором Комитета министров Совета Европы в контексте прошлых обязательств согласно пункту 2 статьи 46 Конвенции с полным соблюдением требований, установленных в положениях Конвенции, а также в постановлениях Европейского Суда, вынесенных ранее по аналогичным делам".

24. В Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Йеронович против Латвии" (Jeronovics v. Latvia) от 5 июля 2016 г., жалоба N 44898/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 6 (примеч. редактора).), которое касалось утверждений о жестоком обращении со стороны представителей государства и эффективности расследования, проведенного по этим утверждениям, Европейский Суд подтвердил принцип, сформулированный в § 84 упоминавшегося выше Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Тахсин Аджар против Турции (предварительные возражения)", на этот раз применительно к процессуальному аспекту статьи 3 Конвенции. Европейский Суд отметил, в частности:

"117. Следовательно, не может быть принята позиция властей государства-ответчика в том виде, в котором она содержится в одностороннем заявлении, и в соответствии с которой выплата компенсации означает окончательное урегулирование дела. Подобная позиция в значительной степени урезала бы и право заявителя, и обязанность государства, вытекающую из процессуальной части статьи 3 Конвенции...".

25. Европейский Суд отмечает, что вышеуказанные принципы были сформулированы в контексте статей 2 и 3 Конвенции в отношении деяний, предположительно совершенных либо представителями государства, либо при их попустительстве. Хотя в материалах настоящего деле нет каких-либо доказательств того, что смерть сына заявительницы была следствием действий представителя властей Российской Федерации, по мнению Европейского Суда, принципы, которые были выведены применительно к обязанности проведения расследования, соответствующего требованиям Конвенции, можно применить и к настоящему делу.

26. Действительно, Европейский Суд напоминает, что, как он отмечал ранее, обязывая Высокие Договаривающиеся Стороны принимать меры, необходимые для защиты жизни лиц под их юрисдикцией, статья 2 Конвенции накладывает на них обязанность обеспечения права на жизнь путем принятия конкретного уголовного законодательства, которое удерживало бы от посягательств на жизнь лица и опиралось бы на правоприменительный механизм, целью которого являются предупреждение, пресечение нарушений и наказание за их совершение (Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мустафа Тунч и Феджире Тунч против Турции" (Mustafa Tunс and Fecire Tunс v. Turkey) от 14 апреля 2015 г., жалоба N 24014/05* (* См.: там же. N 1 (примеч. редактора).), § 171). Указанная обязанность подразумевает, что будет проведено эффективное официальное расследование, когда имеются основания полагать, что какому-либо лицу при подозрительных обстоятельствах были причинены повреждения, которые потенциально могли привести к смерти, даже если у предполагаемого субъекта посягательства на жизнь отсутствует статус представителя государства (idem). Европейский Суд принял этот принцип во внимание в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Йеронович против Латвии", § 103.

27. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле одностороннее заявление, представленное властями государства-ответчика 4 марта 2016 г., не содержит обязательства провести эффективное расследование по обстоятельствам смерти сына заявительницы (см. выше § 19). Кроме того, Европейский Суд отмечает, что в своих дополнительных замечаниях, поданных в тот же день, власти Российской Федерации прямо попросили Европейский Суд принять условия одностороннего заявления, рассматривая его как содержащее желание не продолжать проведение расследования, соответствующее требованиям Конвенции (см. выше § 20).

28. Таким образом, принимая во внимание вышеизложенные принципы, Европейский Суд не может согласиться с данным толкованием. Осознавая трудности, с которыми могут столкнуться российские органы власти в настоящем деле при проведении расследования по прошествии нескольких лет с момента смерти сына заявительницы, Европейский Суд напоминает, что эти трудности не могут служить для властей Российской Федерации основанием для неисполнения своих обязанностей, вытекающих из статьи 2 Конвенции. Европейский Суд напоминает также, что процедура подачи одностороннего заявления носит исключительный характер и, когда речь идет о нарушениях основополагающих прав, гарантированных Конвенцией, данная процедура не может использоваться для того, чтобы обойти несогласие заявителя с мирным урегулированием спора или позволить властям государства-ответчика избежать ответственности за такие нарушения (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Йеронович против Латвии", § 117). По делам, в которых поступает утверждение о том, что смерть была причинена умышленно или в результате применения насилия либо жестокого обращения, предоставление компенсации не влечет за собой снятия с Договаривающихся Сторон обязанности провести расследование, позволяющее установить и покарать виновных (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мустафа Тунч и Феджире Тунч против Турции", § 130). В противном случае, по мнению Европейского Суда, это вело к ситуации, когда годами не принимая мер, необходимых для проведения эффективного расследования, как в настоящем деле, государство могло снять с себя обязанность путем выплаты компенсации за нарушение статьи 2 Конвенции в процессуальной части, в то время как данное нарушение как раз и является следствием бездействия со стороны государства.

29. В свете вышеизложенного, учитывая отсутствие в одностороннем заявлении властей Российской Федерации обязательства провести расследование, в полной мере соответствующее требованиям Конвенции, Европейский Суд считает, что условия прекращения производства по делу не выполнены.

30. Соответственно, Европейский Суд отклоняет ходатайство властей Российской Федерации о прекращении производства по делу на основании подпункта "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции.

2. Приемлемость жалобы

31. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции, и не установлено иных оснований для признания жалобы неприемлемой, вследствие чего она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

3. Существо жалобы

32. Европейский Суд обращает внимание на тот факт, что власти Российской Федерации признали нарушение статьи 2 Конвенции в процессуальной части в связи с отсутствием эффективного расследования по обстоятельствам смерти сына заявительницы.

33. Европейский Суд ранее имел возможность признать, что необоснованное промедление при возбуждении уголовного дела может привести к необратимым негативным последствиям, снижающим возможности следственных органов по установлению обстоятельств дела (см. примеры такого промедления в Постановлении Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации (Tarariyeva v. Russia) от 14 декабря 2006 г., жалоба N 4353/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. N 7 (примеч. редактора).), § 91, ECHR 2006-XV (извлечения) (пять месяцев промедления), Постановлении Европейского Суда по делу "Копылов против Российской Федерации (Kopylov v. Russia) от 29 июля 2010 г., жалоба N 3933/04* (* См.: там же. 2011. N 6 (примеч. редактора).), § 137 (восемь месяцев промедления), Постановлении Европейского Суда по делу "Шишкин против Российской Федерации" (Shishkin v. Russia) от 7 июля 2011 г., жалоба N 18280/04* (* См.: там же. 2013. N 2 (примеч. редактора).), § 100 (восемь месяцев промедления), Постановлении Европейского Суда по делу "Заев против Российской Федерации" (Zayev v. Russia) от 16 апреля 2015 г., жалоба N 36552/05, § 105 (три месяца промедления), Постановлении Европейского Суда по делу "Лыкова против Российской Федерации" (Lykova v. Russia) от 22 декабря 2015 г., жалоба N 68736/11* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 4 (примеч. редактора).), § 103 (пять лет промедления)).

34. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что настоящее уголовное дело было возбуждено лишь по прошествии пяти лет с момента смерти сына заявительницы, и вскоре оно уже было прекращено (см. выше §§ 15-16). По мнению Европейского Суда, власти Российской Федерации не продемонстрировали, что после возбуждения уголовного дела были приняты меры, которые могли помочь установить обстоятельства смерти сына заявительницы (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лыкова против Российской Федерации", §§ 104-109). Что касается предварительной проверки, проведенной до возбуждения уголовного дела, Европейский Суд разделяет мнение российских органов власти, которые неоднократно признавали, что данная проверка была неполной и что следственные органы не проявили усердия и оперативности при проведении проверки (см. выше §§ 10, 12-14).

35. Принимая во внимание вышеизложенное и доводы сторон, Европейский Суд делает вывод о нарушении статьи 2 Конвенции в процессуальной части.

II. Применение статьи 41 Конвенции

36. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

37. Заявительница требовала 2 600 евро в качестве компенсации материального ущерба, в том числе:

1 600 евро в возмещение расходов на погребение сына;

1 000 евро в возмещение медицинских расходов, понесенных в связи с ухудшением ее состояния здоровья после смерти сына.

38. Она требовала также 70 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

39. Власти Российской Федерации полагали, что отсутствовала причинно-следственная связь между требованиями заявительницы о компенсации материального ущерба и предполагаемым нарушением статьи 2 Конвенции в процессуальном аспекте. Кроме того, требования заявительницы не были подкреплены документами.

40. Что касается требования о компенсации морального вреда, ее размер представлялся властям государства-ответчика чрезмерным. В этой связи власти Российской Федерации сослались на суммы компенсации, присужденные Европейским Суд в Постановлении Комитета Европейского Суда по делу "Шиянов против Украины" (Shiyanov v. Ukraine) от 2 июня 2016 г., жалоба N 12552/09, § 35, Постановлении Комитета Европейского Суда по делу "Дерновый и Дернова против Украины" (Dernovyy and Dernova v. Ukraine) от 2 июня 2016 г., жалоба N 20142/10, § 35, а также Постановлении Европейского Суда по делу "Баканова против Литвы" (Bakanova v. Lithuania) от 31 мая 2016 г.

41. Европейский Суд не видит причинно-следственной связи между установленным нарушением и материальным ущербом, предположительно причиненным заявительнице, и отклоняет требование заявительницы о компенсации такого ущерба. Вместе с тем Европейский Суд считает необходимым присудить заявительнице 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

В. Судебные расходы и издержки

42. Заявительница также требовала 603 170 рублей в качестве компенсации судебных расходов и издержек, в том числе 543 170 рублей расходов на услуги представителя, понесенных в российских органах власти, и 60 000 рублей расходов, понесенных в рамках разбирательства в Европейском Суде.

43. Власти Российской Федерации считают, что сумма расходов на услуги представителя, понесенных в рамках разбирательства в Европейском Суде, чрезмерна, учитывая незначительную сложность данного дела и факт признания властями Российской Федерации нарушения статьи 2 Конвенции в процессуальном аспекте.

44. Согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, если будет доказано, что они были понесены в действительности и были необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание представленные документы, подтверждающие судебные расходы, и сложившуюся прецедентную практику, Европейский Суд считает разумной и присуждает заявительнице сумму в 9 070 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

45. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании вышеизложенного Суд единогласно:

1) отклонил ходатайство государства-ответчика о прекращении производства по делу на основании одностороннего заявления властей Российской Федерации;

2) объявил жалобу на нарушение статьи 2 Конвенции приемлемой для рассмотрения по существу;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 10 000 (десять тысяч) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 9 070 (девять тысяч семьдесят) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявительницы о справедливой компенсации.

Совершено на французском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 октября 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Фатош Арачи Заместитель Секретаря Секции Суда

Бранко Лубарда Председатель Палаты Суда