Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 ноября 2017 г. Дело "Константин Москалев (Konstantin Moskalev) против Российской Федерации" (Жалоба N 59589/10) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Константин Москалев (Konstantin Moskalev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 59589/10)

Постановление Суда

Страсбург, 7 ноября 2017 г.

По делу "Константин Москалев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты Суда,

Бранко Лубарды,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алены Полачковой,

Георгия А. Сергидеса, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 10 октября 2017 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 59589/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Константином Владимировичем Москалевым (далее - заявитель) 20 сентября 2010 г.

2. Власти Российской Федерации были первоначально представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался, в частности, что его телефон был использован в нарушение статьи 8 Конвенции, на отсутствие эффективного средства правовой защиты в этой связи и что уголовное дело против него было незаконным.

4. 17 января 2012 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1982 году и проживает в Красноярском крае.

A. Оперативно-розыскные мероприятия в отношении заявителя

6. В период, относящийся к обстоятельствам дела, заявитель являлся сотрудником отдела экономических преступлений Управления внутренних дел Красноярского края* (* Так в оригинале. Вероятно, имеется в виду Управление по борьбе с экономическими преступлениями Главного управления внутренних дел по Красноярскому краю (примеч. редактора).) (далее - отдел экономических преступлений).

7. 31 июля 2008 г. некто П. обратился с жалобой в Управление собственной безопасности Управления внутренних дел Красноярского края* (* Так в оригинале. Вероятно, имеется в виду Управление собственной безопасности Главного управления внутренних дел по Красноярскому краю (примеч. редактора).) (далее - Управление собственной безопасности) на то, что заявитель вымогал у него деньги. В частности, заявитель просил деньги в обмен на содействие за счет своих связей в региональных органах власти для получения лицензии на розничную продажу алкогольных напитков. П. передал в Управление собственной безопасности сделанную им в тот же день запись телефонного разговора с заявителем. Во время разговора заявитель просил П. принести ему деньги до 2 августа 2008 г.

8. Сотрудники милиции предложили П. принять участие в "оперативном эксперименте", на что он согласился. В тот же день руководитель Управления собственной безопасности издал постановление о проведении оперативного эксперимента в отношении заявителя с использованием аудио- и видеозаписывающих устройств.

9. В тот же день, 31 июля 2008 г., руководитель Управления собственной безопасности также вынес постановление о прослушивании телефонных переговоров заявителя без судебной санкции на проведение оперативно-розыскных мероприятий (далее - судебной санкции) с ссылкой на пункт 3 статьи 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности* (* Так в оригинале. Имеется в виду Федеральный закон от 12 августа 1995 г. "Об оперативно-розыскной деятельности". N 144-ФЗ (примеч. редактора).). В постановлении указывалось:

"[Управление собственной безопасности] получило оперативную информацию о том, что [заявитель], старший сотрудник отдела экономических преступлений Управления внутренних дел Красноярского края, вымогает денежные средства в сумме 200 000 рублей от [П.], директора общества с ограниченной ответственностью [наименование общества], за помощь в получении лицензии на розничную продажу алкогольных напитков. По требованию сотрудника милиции деньги должны быть доставлены в период с 31 июля по 2 августа 2008 г.; точное время и место передачи денег подлежат согласованию заблаговременно по телефону [номер телефона], указанному [заявителем].

Действия [заявителя] содержат признаки состава преступления в соответствии с частью 2 статьи 290 Уголовного кодекса Российской Федерации [взяточничество]...

Необходимо осуществить оперативно-розыскное мероприятие "прослушивание телефонных переговоров" с целью подтверждения преступной деятельности [заявителя] тщательно и объективно, собрать доказательства и выявить других участников преступлений".

10. 1 августа 2008 г. исполняющий обязанности руководителя Управления собственной безопасности направил письмо заместителю председателя Центрального районного суда г. Красноярска, информируя ее о том, что 31 июля и 1 августа 2008 г. телефон заявителя прослушивался в соответствии с экстренной процедурой, предусмотренной пунктом 3 статьи 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности. Затем он дословно воспроизвел постановление от 31 июля 2008 г. о прослушивании телефонных переговоров заявителя.

11. В тот же день, 1 августа 2008 г., после того, как милиция прослушала телефонный разговор заявителя с П., в котором они вдвоем договорились встретиться в тот же день, П. передали видеокамеру, радиопередатчик и необходимую сумму в купюрах, помеченных специальным составом. Заявитель и П. встретились в автомобиле заявителя, где П. оставил помеченные деньги. Сразу после того, как П. вышел, заявитель был задержан милицией, его автомобиль был обыскан, и деньги были изъяты.

B. Уголовное разбирательство против заявителя

1. Расследование

12. 18 августа 2008 г. Следственный комитет Красноярского края* (* Так в оригинале. Имеется в виду Следственное управление Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по Красноярскому краю (примеч. редактора).) возбудил против заявителя уголовное дело по подозрению в покушении на мошенничество в соответствии со статьей 159 Уголовного кодекса в связи с вышеупомянутым происшествием. Заявитель подозревался в покушении на мошенническое приобретение средств общества с ограниченной ответственностью в размере 200 000 рублей.

13. 28 октября 2008 г. в ответ на ходатайство заявителя о назначении экспертизы записей его телефонных разговоров и видеозаписей его встречи с П. следователь, который вел дело, указал в соответствующей части следующее:

"...виновность [заявителя] в совершении преступления, предусмотренного частью 3 статьи 159... полностью подтверждается подавляющим большинством собранных доказательств".

14. Аналогичные утверждения следователя содержались в его постановлениях от 7 ноября, 12 декабря 2008 г. и 1 апреля 2009 г. об отказе к принятию различных жалоб, поданных заявителем.

15. В ответ на жалобы заявителя о том, что его телефон незаконно прослушивался без судебной санкции, следователь указал в постановлениях от 7 ноября и 12 декабря 2008 г., что пункт 3 статьи 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности допускает прослушивание телефонных переговоров без судебной санкции в неотложных случаях, если суд был уведомлен в течение 24 часов о его начале, а судебная санкция была получена в течение 48 часов, в противном случае оно должно прекратиться. Решение о прослушивании телефонных переговоров заявителя было принято руководителем Управления собственной безопасности, поскольку к тому времени имелись достаточные основания полагать, что заявитель причастен к совершению тяжкого преступления, наказуемого в соответствии с частью 2 статьи 290 Уголовного кодекса Российской Федерации. Центральный районный суд г. Красноярска был уведомлен о прослушивании на следующий день, и в тот же день, то есть до истечения 48-часового срока, прослушивание было прекращено, поэтому не имелось оснований для обращения за судебной санкцией. Прослушивание телефонных переговоров заявителя было, таким образом, законным.

2. Судебное разбирательство

16. Во время судебного разбирательства заявитель оспаривал допустимость всех доказательств, полученных в результате "оперативного эксперимента", и прослушивание его телефонных переговоров. В частности, он утверждал, что милиция имела недостаточные основания для проведения данных мероприятий по сбору информации и что она не получила судебную санкцию на прослушивание его телефонных переговоров.

17. 7 декабря 2009 г. Центральный районный суд г. Красноярска признал аудио- и видеозаписи допустимыми доказательствами. Он постановил в соответствующей части следующее:

"...[заявитель] утверждает, что оперативный эксперимент и иные оперативно-розыскные мероприятия были незаконными, поскольку такие меры разрешаются только с целью пресечения, предотвращения и расследования преступлений средней тяжести или более тяжких преступлений. Полагаю, что во время принятия милицией решения о проведении оперативного эксперимента и иных оперативно-розыскных мероприятий против [заявителя] она имела сведения о совершении им преступлений, отнесенных законом к числу тяжких или особо тяжких (злоупотребление должностными полномочиями, взяточничество).

По мнению суда, для принятия оперативно-розыскных мероприятий достаточно наличия некоторых признаков преступления, а не всего состава, позволяющих [милиции] произвести предварительную, а не окончательную квалификацию преступления...

Суд не убежден доводами [заявителя] о том, что прослушивание его телефонных переговоров было незаконным, поскольку материалы дела не содержат судебное решение, санкционирующее это оперативно-розыскное мероприятие. Оперативно-розыскное мероприятие против [заявителя] проводилось в условиях безотлагательности.

Пункт 3 статьи 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности предусматривает, что судья должен быть информирован в течение 24 часов с начала оперативно-розыскных мероприятий в условиях безотлагательности и что судебная санкция должна быть получена в течение 24 часов, в противном случае мероприятия должны быть прекращены.

Суд согласен с [заявителем] в том, что материалы дела не содержат судебное решение, санкционирующее оперативно-розыскные мероприятия. В то же время он отмечает, что судья был информирован об оперативно-розыскных мероприятиях в течение 24 часов, и они были прекращены в течение 48 часов с их начала, как требует пункт 3 статьи 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности. Отказ суда в выдаче санкции получен не был. Таким образом, он находит, что в настоящем деле нарушения правовых норм, регулирующих оперативно-розыскные мероприятия, не были допущены...".

18. 22 декабря 2009 г. Центральный районный суд г. Красноярска признал заявителя виновным и приговорил его к двум годам и двум месяцам лишения свободы, а также лишил его специального звания сотрудника милиции. Суд вынес свой приговор, основываясь на показаниях многочисленных свидетелей, вещественных доказательствах, экспертных заключениях и аудио- и видеозаписях, сделанных 31 июля и 1 августа 2008 г. Он нашел, что записи были подлинны и получены в соответствии с процедурой, предусмотренной законодательством Российской Федерации, повторяя мотивировку, изложенную в определении от 7 декабря 2009 г. о допустимости доказательств.

19. В своей кассационной жалобе заявитель, в частности, жаловался на то, что Центральный районный суд г. Красноярска ссылался на незаконно полученные доказательства, в частности, на записи его телефонных разговоров, сделанные в отсутствие судебной санкции. Он также оспорил достоверность записей.

20. 8 апреля 2010 г. Красноярский краевой суд оставил без изменения обвинительный приговор, вынесенный заявителю, поддержав мотивировку суда первой инстанции. Он, в частности, установил, что аудио- и видеозаписи были правомерно признаны допустимыми доказательствами и найдены достоверными.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

21. Краткий обзор правовых норм Российской Федерации, регулирующих порядок прослушивания средств связи и использования полученных таким образом данных в уголовном разбирательстве, содержится в Постановлении Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации" (Zubkov and Others v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 29431/05 и две другие, §§ 40-57.

22. Краткий обзор правовых норм Российской Федерации, регулирующих порядок проведения судебной проверки оперативно-розыскных мероприятий, содержится в Постановлении Европейского Суда по делу "Зубков и другие против Российской Федерации", упомянутом выше, §§ 58-76.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

23. Европейский Суд по собственной инициативе затронул в соответствии со статьей 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции вопрос о том, располагал ли заявитель эффективным средством правовой защиты против предполагаемых нарушений права на уважение личной жизни и корреспонденции. Статья 13 Конвенции предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Приемлемость жалобы

24. Европейский Суд отмечает, что в этой части жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "a" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

25. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель располагал внутригосударственными средствами правовой защиты для обжалования прослушивания телефонных разговоров. В частности, он мог подать в суд жалобу в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) еще до возбуждения уголовного дела против него. Кроме того, он мог оспорить в рамках уголовного разбирательства против него допустимость доказательств, полученных в результате прослушивания телефона, что он и сделал. Российские суды установили, что данные, полученные в результате скрытого наблюдения, были допустимыми доказательствами, поскольку были получены в соответствии с процедурой, предусмотренной законодательством.

26. Заявитель полагал, что единственным средством правовой защиты, доступным ему, было рассмотрение вопроса о прослушивании в суде, рассматривавшем его дело. Суд первой инстанции, однако, не оценил его доводы с необходимой тщательностью.

27. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции требует предоставления законодательством государства-ответчика средства правовой защиты только в отношении тех жалоб, которые могут рассматриваться как "доказуемые" с точки зрения Конвенции. Такое средство правовой защиты должно позволять компетентному органу государственной власти рассматривать по существу жалобы на нарушение Конвенции и предоставления соответствующего возмещения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хасан и Чауш против Болгарии" (Hasan and Chaush v. Bulgaria), жалоба N 30985/96, § 96, ECHR 2000-XI).

28. Объем обязательств государств-участников в соответствии со статьей 13 Конвенции колеблется в зависимости от характера жалобы заявителя, "эффективность" "средства правовой защиты" в значении статьи 13 Конвенции не зависит от определенности благоприятного исхода для заявителя. В то же время средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть эффективным как на практике, так и в законодательстве в смысле предотвращения предполагаемого нарушения или сохранения оспариваемого положения дел, или предоставления адекватного возмещения за любое нарушение, которое уже произошло (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 157 и 158, ECHR 2000-XI, и Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia) от 10 января 2012 г., жалобы NN 42525/07 и 60800/08, § 96* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 8 (примеч. редактора).)).

29. В данном случае сторонами не оспаривалось, что заявители выдвинули обоснованное требование в соответствии со статьей 8 Конвенции по смыслу прецедентной практики Европейского Суда и потому имели право на средство правовой защиты, удовлетворяющее требованиям статьи 13 Конвенции.

30. Власти Российской Федерации указали два способа пересмотра судебного решения, доступных заявителю для обжалования прослушивания его телефонных переговоров: жалобу о пересмотре судебного решения в соответствии со статьей 125 УПК РФ и жалобу в суд первой инстанции на то, что данные, полученные в результате прослушивания, являлись недопустимыми доказательствами. Европейский Суд рассмотрит их поочередно.

31. Европейский Суд отмечает, что объем пересмотра судебного решения в соответствии со статьей 125 УПК РФ ограничен проверкой того, было ли прослушивание телефонных переговоров заявителя по приказу сотрудников милиции законным и обоснованным. Применимое законодательство не содержит материальных критериев, на основе которых можно определить, являются ли действия "обоснованными". В своем общем значении "обоснованные" означает "приводящие "уважительные" или "разумные" причины". Из этого следует, что суды не были на основе закона обязаны рассматривать вопросы "необходимости в демократическом обществе", в частности, отвечало ли оспариваемое решение безотлагательной общественной необходимости, и были ли соразмерны с любыми законными целями принципы, лежащие в основе анализа Европейским Судом жалобы, в соответствии со статьей 8 Конвенции (см. выше § 48).

32. Европейский Суд уже неоднократно отмечал в ряде случаев, что по смыслу статьи 8 Конвенции средство пересмотра судебного решения, не позволяющее рассматривать вопрос о том, отвечало ли оспариваемое вмешательство в личную жизнь социальным потребностям, и являлось ли оно пропорциональным, не отвечает требованиям статьи 13 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства" (Smith and Grady v. United Kingdom), жалобы NN 33985/96 и 33986/96, §§ 135-139, ECHR 1999-VI, Постановление Европейского Суда по делу "Пек против Соединенного Королевства" (Peck v. United Kingdom), жалоба N 44647/98, §§ 105-107, ECHR 2003-I, и Постановление Европейского Суда по делу "Киган против Соединенного Королевства" (Keegan v. United Kingdom), жалоба N 28867/03, §§ 40-43, ECHR 2006-X).

33. Что касается второго средства правовой защиты, упомянутого властями Российской Федерации, которое заявитель использовал в судебном разбирательстве, когда он оспаривал допустимость доказательств, полученных путем прослушивания его телефонных переговоров, Европейский Суд полагает, что суды во время уголовного разбирательства не могли обеспечить эффективное средство правовой защиты. Хотя они могли рассматривать вопросы справедливости принятия доказательств в уголовном разбирательстве, они не могли рассматривать по существу жалобу с точки зрения Конвенции на то, что вмешательство в право заявителя на уважение личной жизни и корреспонденции не было предусмотрено законом или не было "необходимым в демократическом обществе"; тем более они не могли предоставлять адекватное возмещение в связи с жалобой (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" (Khan v. United Kingdom), жалоба N 35394/97, § 44* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 6 (примеч. редактора).), ECHR 2000-V, Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" (P.G. and J.H. v. United Kingdom), жалоба N 44787/98, § 86, ECHR 2001-IX, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенва против Болгарии", § 59, и Постановление Европейского Суда по делу "Ирфан Гюзель против Турции" (Irfan Guzel v. Turkey) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 35285/08, §§ 106-107, и противоположный пример в Постановлении Европейского Суда по делу "Драгоевич против Хорватии" (Dragojevic v. Croatia) от 15 января 2015 г., жалоба N 68955/11, §§ 35, 42, 47 и 72* (* См.: там же. 2015. N 4 (примеч. редактора).), Постановление Европейского Суда по делу "Шантаре и Лабазников против Латвии" (Рantare and Labaznikovs v. Latvia) от 31 марта 2016 г., жалоба N 34148/07, §§ 25 и 40-46, и Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации" (Radzhab Magomedov v. Russia) от 20 декабря 2016 г., жалоба N 20933/08, §§ 20 и 77-79* (* См.: там же. 2018. N 4 (примеч. редактора).)). Таким образом, Европейский Суд соглашается с властями Российской Федерации, что вопрос о скрытом наблюдении в уголовном разбирательстве не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в отношении жалобы на нарушение статьи 8 Конвенции.

34. Власти Российской Федерации не ссылались на какие-либо другие средства правовой защиты.

35. Подводя итог, Европейский Суд полагает, что заявитель не располагал эффективным средством правовой защиты, которое позволило бы оценить, соответствовали ли закону меры наблюдения против него, и были ли они "необходимы в демократическом обществе".

36. Таким образом, имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

37. Заявитель жаловался на то, что прослушивание его телефонных разговоров нарушало его право на уважение личной жизни и корреспонденции. Он ссылался на статью 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности, или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы

38. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что стороны не оспаривали соблюдение заявителем правила шестимесячного срока. Действительно, заявитель подал жалобу в течение шести месяцев после окончания уголовного разбирательства против него. Существенно, что он узнал о скрытом наблюдении во время этого уголовного разбирательства. Обвинение использовало записанные материалы в качестве доказательств по делу против заявителя. Европейский Суд считает разумным при таких обстоятельствах, чтобы заявитель пытался донести свои жалобы до сведения судов Российской Федерации, затронув вопрос в судебном разбирательстве. Европейский Суд не усматривает в доводах сторон никаких указаний на то, что заявитель знал или мог знать о бесполезности такого средства правовой защиты. Действительно, суды Российской Федерации могли рассмотреть по существу вопрос о законности мер наблюдения и поэтому по существу рассмотрели часть конвенционной жалобы заявителя. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявителю не может быть поставлена в вину его попытка довести свои претензии до сведения судов Российской Федерации за счет использования средства правовой защиты, которое он ошибочно нашел эффективным (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации", §§ 77-79).

39. Европейский Суд поэтому признает, что правило шестимесячного срока заявителем соблюдено.

40. Европейский Суд полагает, что в этой части настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

41. Власти государства-ответчика утверждали, что законодательство Российской Федерации отвечало конвенционным требованиям "качества закона". В частности, характер преступлений, которые могли дать основание для решения о прослушивании, был ясно указан. Прослушивание телефона и других коммуникаций требовало предварительной судебной санкции, кроме неотложных случаев. Экстренная процедура включала процессуальные гарантии, требующие, чтобы судья был уведомлен в течение 24 часов, а судебная санкция получена в пределах 48 часов, иначе прослушивание следовало прекратить.

42. Власти Российской Федерации утверждали, что телефон заявителя прослушивался в соответствии с порядком, предусмотренным законом. Милиция подозревала его во взяточничестве и решила провести скрытое наблюдение с использованием экстренной процедуры, предусмотренной законодательством Российской Федерации. Поскольку судья был уведомлен о прослушивании телефона в течение 24 часов, и оно было прекращено в течение 48 часов, требования законодательства Российской Федерации были соблюдены. Заявитель имел право требовать судебной проверки мер наблюдения, принятых против него.

43. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что прослушивание телефона заявителя было "необходимым в демократическом обществе". В частности, оно преследовало цели пресечения длящегося тяжкого преступления и сбора доказательств против заявителя. Применение экстренной процедуры было оправданным.

44. Заявитель указал, что его телефон прослушивался без судебной санкции, поэтому прослушивание телефона было незаконным. Суды Российской Федерации не провели оценки того, было ли использование экстренной процедуры оправданным при данных обстоятельствах. Кроме того, прослушивание телефона не было "необходимым в демократическом обществе", поскольку отсутствовало разумное подозрение относительно причастности заявителя ко взяточничеству.

2. Мнение Европейского Суда

45. Европейский Суд отмечает, что не оспаривалось сторонами, что прослушивание телефона заявителя составляло вмешательство в его право на уважение его личной жизни и корреспонденции, гарантированное пунктом 1 статьи 8 Конвенции.

46. Европейский Суд напоминает, что такое вмешательство порождает нарушение статьи 8 Конвенции, если не может быть доказано, что оно было "предусмотрено законом", преследовало одну или несколько законных целей, определенных в пункте 2 статьи 8 Конвенции, и было "необходимым в демократическом обществе" для достижения этих целей (см. в числе других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии" (Goranova-Karaeneva v. Bulgaria) от 8 марта 2011 г., жалоба N 12739/05, § 45).

47. Европейский Суд напоминает, что формулировка "в соответствии с законом" требует, чтобы спорная мера имела обоснование во внутригосударственном законодательстве и была совместима с принципом верховенства права, который прямо упомянут в преамбуле к Конвенции и воплощен в объекте и цели статьи 8 Конвенции. Таким образом, закон должен отвечать требованиям качества: он должен быть доступен заинтересованному лицу и предсказуемым с точки зрения последствий (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia), жалоба N 47143/06, § 228* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).), ECHR 2015).

48. Вмешательство считается "необходимым в демократическом обществе" для законной цели, если оно отвечает "настоятельной общественной потребности" и, в частности, соразмерно преследуемой законной цели, а мотивы, выдвинутые национальными властями в его оправдание, являются "относимыми и достаточными". Хотя власти государства-ответчика и должны производить первичную оценку необходимости, окончательная оценка того, является ли вмешательство необходимым, остается предметом проверки Европейского Суда на соответствие требованиям Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S. и Марпер против Соединенного Королевства" (S. and Marper v. United Kingdom), жалобы NN 30562/04 и 30566/04, § 101* (* См.: там же. 2005. N 10 (примеч. редактора).), ECHR 2008). Оценка зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер, объем и продолжительность возможных мер, оснований, необходимых для их санкционирования, компетентные органы, правомочные разрешить, провести и проконтролировать их, и вид правовой защиты, предоставляемой законодательством государства-ответчика. Европейский Суд должен определить, будет ли порядок надзора за санкционированием и осуществлением ограничительных мер достаточным, чтобы держать "вмешательство" в рамках того, что является "необходимым в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", § 232).

49. Что касается вопроса законности, сторонами не оспаривалось, что прослушивание телефонных разговоров заявителя имело обоснование в законодательстве страны, а именно пункте 3 статьи 8 Закона об оперативно-розыскной деятельности, который предусматривал экстренную процедуру.

50. Хотя заявитель не жаловался на то, что качество законодательства Российской Федерации уступало конвенционным стандартам, при рассмотрении того, было ли обжалуемое вмешательство предусмотрено законом, Европейский Суд должен оценить качество применимого законодательства Российской Федерации в отношении требований фундаментального принципа верховенства права (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Драгоевич против Хорватии", § 86). Европейский Суд отмечает в этой связи, что в упоминавшемся выше деле "Роман Захаров против Российской Федерации" он уже установил, что законодательство Российской Федерации не отвечает "качеству закона", поскольку правовые нормы, регулирующие прослушивание коммуникаций, не предлагают адекватные и эффективные гарантии против произвола и риска злоупотреблений. Поэтому они не могут свести "вмешательство" к "необходимому в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", §§ 302-304). Однако в настоящем деле жалоба заявителя была основана на конкретном и неоспариваемом случае скрытого наблюдения. Хотя оценка Европейским Судом "качества закона" влечет за собой некоторую степень абстракции, она не может иметь ту же степень обобщения, как в таких делах, как "Роман Захаров против Российской Федерации", которые касаются общих претензий относительно законодательства, допускающего скрытое наблюдение. В таких случаях Европейский Суд должен по необходимости и в порядке исключения из своего обычного подхода провести совершенно отвлеченную оценку такого закона. В делах, вытекающих из индивидуальных жалоб, Европейский Суд должен, как правило, сосредоточиться не на законе как таковом, а на способе его применения к заявителю при конкретных обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии", § 48).

51. В деле "Роман Захаров против Российской Федерации" Европейский Суд установил, что "экстренная процедура" в соответствии с пунктом 3 статьи 8 Закона не предусматривает достаточных гарантий, что она должна использоваться редко и только в надлежащим образом обоснованных случаях. В частности, хотя законодательство Российской Федерации требует, чтобы судья был немедленно информирован о каждом случае экстренного прослушивания, его или ее полномочия ограничиваются санкционированием продления меры по прослушиванию свыше 48 часов. Он или она не имеет полномочий для оценки оправданности использования экстренной процедуры или решения, будет ли материал, полученный в течение предыдущих 48 часов, сохранен или уничтожен (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", § 266).

52. Европейский Суд полагает, что недостатки "экстренной процедуры", выявленные в деле "Роман Захаров против Российской Федерации", полностью проявились в настоящем деле. Действительно, хотя судья не была уведомлена об экстренном прослушивании телефонных переговоров заявителя, она не провела судебную проверку решения милиции о прослушивании телефона заявителя. Ни один независимый от властей, проводивших прослушивание, орган не оценил, было ли оправданным применение экстренной процедурой, было ли решение милиции основано на разумном подозрении о том, что заявитель совершил преступления, было ли прослушивание "необходимым в демократическом обществе" и, в частности, было ли оно пропорциональным любой правомерной преследуемой цели. Прослушивание коммуникаций заявителя в рамках "экстренной процедуры, таким образом, не сопровождалось адекватными гарантиями против произвола.

53. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции

54. Заявитель также жаловался на то, что его осуждение было основано на записях, которые были получены незаконно. Он ссылался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который в соответствующей части предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...".

55. Власти Российской Федерации утверждали, что довод заявителя о том, что записи являлись недопустимым доказательством, был рассмотрен и отклонен судами первой и апелляционной инстанций. Суды установили, что записи были получены в соответствии с порядком, предусмотренным законом. Кроме того, они не являлись решающим доказательством против заявителя, суды Российской Федерации опирались на иные доказательства. Таким образом, осуждение заявителя было справедливым.

56. Заявитель поддержал свою жалобу.

57. Европейский Суд напоминает, что к его функции в принципе не относится рассмотрение вопроса о том, могут ли быть допустимыми конкретные виды доказательств, например, доказательства, с точки зрения национального законодательства полученные незаконно, или виновен ли в действительности заявитель. Вопрос, требующий ответа, заключается в справедливости разбирательства в целом, включая способ получения доказательств. При определении того, было ли разбирательство в целом справедливым, следует учитывать, соблюдались ли права защиты. Следует, в частности, установить, имел ли заявитель возможность оспорить достоверность доказательства и его использование. Дополнительно следует принять во внимание качество доказательства, в том числе, не ставят ли под сомнение достоверность и аккуратность доказательства те обстоятельства, в которых оно было получено. Хотя проблема справедливости не обязательно возникает, когда полученное доказательство не подтверждено другими материалами, следует отметить, что, если доказательство весьма убедительно и отсутствует риск его недостоверности, необходимость в его подкреплении другим доказательством соответственно уменьшается (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации" (Bykov v. Russia) от 10 марта 2009 г., жалоба N 4378/02, §§ 89 и 90* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009 г. N 6 (примеч. редактора).)).

58. В настоящем деле заявитель имел возможность оспорить законность и аутентичность доказательств, полученных в результате негласной операции, в рамках состязательной процедуры суда первой инстанции и при обжаловании приговора. Все эти доводы были заслушаны судами и отклонены мотивированными решениями. Европейский Суд отмечает, что заявитель не обжаловал процедуру, в рамках которой суды пришли к своим выводам относительно допустимости доказательств.

59. Европейский Суд также придает значение тому факту, что записи телефонных переговоров заявителя не были единственным доказательством, на котором было основано его осуждение. Они подкреплялись другими доказательствами (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда по делу "Шенк против Швейцарии" (Schenk v. Switzerland) от 12 июля 1988 г., § 48, Series A, N 140, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Быков против Российской Федерации", §§ 96-98).

60. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит, что использование в судебном разбирательстве по делу заявителя доказательств, полученных в результате прослушивания телефона, не противоречило требованиям справедливости, гарантированной пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Разбирательство в деле заявителя в целом, включая способ получения доказательств, являлось справедливым.

61. В свете вышесказанного Европейский Суд заключает, что данная жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции

62. Заявитель жаловался на то, что его право на презумпцию невиновности было нарушено высказываниями, которые допустил следователь в своих постановлениях. Он ссылался на пункт 2 статьи 6 Конвенции, который предусматривает следующее:

"2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком".

63. Власти Российской Федерации утверждали, что следователь указал в своих постановлениях, что вина заявителя подтверждается доказательствами, собранными во время следствия. Это высказывание не нарушало право заявителя считаться невиновным. Следователь просто использовал процессуальную формулировку, обычно используемую органами, осуществляющими уголовное преследование. Это высказывание должно быть подтверждено стороной обвинения в состязательном разбирательстве.

64. Заявитель настаивал на своей жалобе.

65. Европейский Суд напоминает, что презумпция невиновности, предусмотренная пунктом 2 статьи 6 Конвенции, является одним из элементов справедливого уголовного разбирательства, гарантированного пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Она нарушается, если судебный акт или заявление публичного должностного лица относительно обвиняемого в совершении преступления отражает мнение о том, что он виновен, до того, как его вина установлена в соответствии с законом. Даже в отсутствие какого-либо формального вывода достаточно наличие какой-либо мотивировки, указывающей на то, что суд или должностное лицо считают обвиняемого виновным. Принцип презумпции невиновности может быть нарушен не только судьей или судом, но также иными публичными органами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аллене де Рибмон против Франции" (Allenet de Ribemont v. France) от 10 февраля 1995 г., §§ 35 и 36, Series A, N 308). Вопрос о том, нарушало ли высказывание должностного лица принцип презумпции невиновности, должен разрешаться в контексте конкретных обстоятельств, в которых было сделано оспариваемое высказывание (см. Постановление Европейского Суда по делу "Дактарас против Литвы" (Daktaras v. Lithuania), жалоба N 42095/98, § 43, ECHR 2000-X).

66. В настоящем деле следователь указал в нескольких постановлениях, вынесенных в ходе следствия, что "виновность [заявителя]... полностью подтвержд[алась] подавляющим большинством собранных доказательств".

67. Европейский Суд уже рассматривал сходное высказывание, допущенное прокурором в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Дактарас против Литвы", и нашел, что оно не нарушало принцип презумпции невиновности. Хотя Европейский Суд нашел выбор выражений прокурором неудачным, он учел, что тот делал оспариваемые высказывания не в контексте, независимом от уголовного разбирательства, таком как пресс-конференция, но в мотивированном постановлении на предварительной стадии этого разбирательства. С учетом контекста, в котором было допущено высказывание, Европейский Суд нашел, что прокурор имел в виду вопрос не о том, была ли вина заявителя подтверждена доказательствами, что явно не относится к числу вопросов, разрешаемых прокурором, а о том, содержит ли дело достаточные доказательства виновности заявителя, оправдывающие передачу дела в суд (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дактарас против Литвы", §§ 44-45).

68. Само заявление и контекст, в котором оно было сделано в настоящем деле, в мотивированных процессуальных решениях, сделанных в ходе расследования (не опубликованных в прессе или иных материалах вне рамок уголовного разбирательства), сходны с теми, о которых говорилось в деле "Дактарас против Литвы". Европейский Суд не усматривает оснований для иного вывода. Он полагает, что оспариваемое высказывание, хотя и неудачно сформулировано, не нарушает принцип презумпции невиновности.

69. В свете вышесказанного Европейский Суд заключает, что данная жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

70. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем, и, принимая во внимание представленные материалы, и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаки нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

71. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

72. Заявитель требовал 30 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Он также требовал 640 000 рублей за утрату заработной платы в период содержания под стражей.

73. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не представил документов, подтверждающих обоснованность причинения ему материального ущерба или морального вреда. По их мнению, установление факта нарушения Конвенции само по себе являлось бы достаточной справедливой компенсацией.

74. Европейский Суд полагает, что решение предъявить обвинения заявителю не являлось предметом рассмотрения в настоящем деле. Отсутствует причинная связь между установленными нарушениями и предполагаемой утратой дохода. Соответственно Европейский Суд отклоняет требования заявителя о компенсации материального ущерба. С другой стороны, он присуждает заявителю 7 500 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

75. Заявитель требовал 60 000 рублей (примерно 1 540 евро) за его юридическое представительство в судах страны и представил соглашение об оказании ему юридической помощи. Он также требовал 23 500 рублей (примерно 600 евро) без представления подтверждающих документов, утверждая, что соответствующее соглашение об оказании ему юридической помощи было утеряно. Он требовал дополнительно 1 670 рублей (примерно 43 евро) в качестве компенсации почтовых расходов и представил соответствующие квитанции.

76. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не представил документов, подтверждающих, что юридические гонорары действительно были выплачены.

77. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание представленные ему документы и вышеуказанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить 1 000 евро в качестве возмещения издержек по всем основаниям, а также любой налог, обязанность которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

78. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой, что касается нарушения права заявителя на уважение частной жизни и корреспонденции и отсутствия эффективного средства правовой защиты в этом отношении, а в остальной части неприемлемой для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

3) постановил, что по делу требования статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции нарушены не были;

4) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 7 500 (семь тысяч пятьсот) евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 000 (одну тысячу) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 ноября 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Фатош Арачи Заместитель Секции Суда

Хелена Ядерблом Секретаря Председатель Палаты Суда