Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 ноября 2017 г. Дело "Зубков и другие (Zubkov and Others) против Российской Федерации" (Жалоба N 29431/05 и две другие) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Зубков и другие (Zubkov and Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 29431/05 и две другие)

Постановление Суда

Страсбург, 7 ноября 2017 г.

По делу "Зубков и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты,

Бранко Лубарды,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алены Полачковой,

Георгия А. Сергидеса, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 10 октября 2017 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано тремя жалобами (NN 29431/05, 7070/06 и 5402/07), поданными против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) тремя гражданами Российской Федерации (далее - заявители). Их имена и даты рождения, а также даты подачи жалоб указаны в Приложении.

2. Власти Российской Федерации были первоначально представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным. Интересы двух заявителей представляли адвокаты, имена которых указаны в Приложении.

3. Заявители жаловались, в частности, на то, что они подверглись скрытому наблюдению в нарушение статьи 8 Конвенции. Один из заявителей также жаловался, что разбирательство его уголовного дела было чрезмерно длительным. Другой утверждал, что условия содержания под стражей и транспортировки являлись бесчеловечными и унижающими достоинство. Он также жаловался на то, что его предварительное заключение не сопровождалось достаточными процессуальными гарантиями.

4. 26 августа 2009 г. и 21 декабря 2012 г. Европейский Суд коммуницировал вышеупомянутые жалобы властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

A. Жалоба N 29431/05 "Зубков против Российской Федерации"

5. 12 апреля 2002 г. местная милиция* (* Так в тексте. Вероятно, здесь и далее имеется в виду ГУ МВД России по Нижегородской области (примеч. редактора).) направила в местный следственный комитет* (* Так в тексте. Вероятно, здесь и далее имеется в виду Следственное управление Следственного комитета Российской Федерации по Нижегородской области (примеч. редактора).) аудиозаписи телефонных переговоров между заявителем и несколькими лицами, а также видеозаписи их встреч на квартире в г. Новгороде* (* Так в тексте. Вероятно, здесь и далее имеется в виду г. Нижний Новгород (примеч. редактора).). Сопровождающее письмо, которое власти Российской Федерации представили Европейскому Суду, указывало, что аудио- и видеозаписи были получены в ходе оперативно-розыскных мероприятий, санкционированных председателем Новгородского областного суда 19 июля и 31 августа 2000 г., а также 17 и 27 февраля 2001 г.

6. 16 апреля 2002 г. заявитель был задержан и обвинен в нескольких эпизодах сбыта наркотических веществ в составе организованной преступной группы. По этому обвинению были задержаны еще четыре человека.

7. 18 апреля 2002 г. прокуратура Новгородской области санкционировала заключение заявителя под стражу на время судебного разбирательства. Он оставался под стражей в течение всего периода уголовного разбирательства.

8. Заявитель узнал об аудио и видеозаписях в неустановленную дату, когда знакомился с материалами дела.

9. 26 июня 2002 г. расследование было окончено, и дело было направлено на рассмотрение в Новгородский городской суд.

10. 18 июля 2002 г. защитник одного из обвиняемых ходатайствовал об отложении судебного разбирательства до сентября 2002 года, поскольку он будет находиться в ежегодном отпуске до 6 сентября.

11. 20 августа 2002 г. Новгородский городской суд назначил первое слушание на 16 сентября 2002 г. Слушание 16 сентября 2002 г. было отложено до 23 сентября 2002 г., поскольку защитник заявителя находился в больнице, а свидетели обвинения не могли явиться в суд. Судебное разбирательство началось 20 ноября 2002 г.

12. В суде заявитель не признал себя виновным. В частности, он утверждал, что аудио- и видеозаписи являлись недопустимыми доказательствами, поскольку они были получены без предварительной судебной санкции.

13. Другие подсудимые признали себя виновными, указав, что заявитель был лидером организованной группы, занимающейся сбытом наркотиков. Заявитель и еще один подсудимый, К., снимали квартиру, в которой члены группы встречались для получения указаний от заявителя и распределения прибыли. Они также фасовали и хранили наркотики в квартире. Собственник квартиры указал, что сдавал ее К. и что несколько раз плату за наем вносил заявитель.

14. 24 ноября 2004 г. Новгородский городской суд признал заявителя и других подсудимых виновными в сбыте наркотических веществ. Он установил, что заявитель был лидером организованной преступной группы наркоторговцев, ссылаясь на свидетельские показания, экспертные заключения, аудиозаписи телефонных переговоров между подсудимыми и видеозаписи их встреч на съемной квартире. Он также установил, что записи являлись допустимыми доказательствами, поскольку они "были получены в ходе санкционированных оперативно-розыскных мероприятий, направленных на раскрытие преступных действий, совершенных Зубковым и организованной им преступной группы". Заявитель был приговорен к девяти с половиной годам лишения свободы.

15. В своей жалобе заявитель, в частности, ссылался на то, что аудио и видеозаписи были получены без предварительной судебной санкции.

16. 8 февраля 2005 г. Новгородский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил приговор без изменения. Он дословно повторил вывод городского суда о том, что аудио и видеозаписи были допустимыми доказательствами, поскольку "были получены в ходе санкционированных оперативно-розыскных мероприятий, направленных на раскрытие преступных действий, совершенных Зубковым и организованной им преступной группы".

B. Жалоба N 7070/06 "Ипполитов против Российской Федерации"

17. Заявитель занимал должность следователя Генеральной прокуратуры Российской Федерации.

18. 6 апреля 2004 г. он был задержан и обвинен в пособничестве и подстрекательстве к взяточничеству.

19. 29 октября 2004 г., знакомясь с материалами уголовного дела, заявитель обнаружил, что оно содержит аудиозаписи его телефонных переговоров в период с ноября 2003 года по март 2004 года.

20. К материалам уголовного дела также было приобщено письмо Федеральной службы безопасности Российской Федерации сотруднику Прокуратуры Тверской области от 21 октября 2004 г., в котором указывалось, что аудиозаписи были получены в ходе оперативно-розыскных мероприятий, санкционированных Тверским областным судом в его решениях NN 55-21, 55-30, 55-76, 55-93 и 55-103. Поскольку они являлись секретными документами, эти решения не могли быть предъявлены сотруднику Прокуратуры Тверской области, а суду первой инстанции могли быть показаны только по его запросу.

21. В суде заявитель не признал себя виновным. Он утверждал, в частности, что аудио и видеозаписи являлись недопустимыми доказательствами, поскольку материалы дела не содержат копии санкционирующего их решения суда. Прокурор указал, что прослушивание его телефонных переговоров было санкционировано Тверским областным судом. Копия санкции не была приобщена к делу по причине конфиденциальности.

22. 14 мая 2005 г. Тверской областной суд признал заявителя виновным в пособничестве и подстрекательстве взяточничеству и приговорил его к трем годам заключения. Суд, в частности, сослался на аудиозаписи телефонных переговоров заявителя, отклонив его довод о том, что аудиозаписи являлись недопустимым доказательством, найдя, что "исследование материалов дела позвол[ило] [суду] установить, что доказательства были получ[ены] в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом и Законом об оперативно-розыскной деятельности".

23. Заявитель обжаловал приговор. Он утверждал, что Тверской областной суд не мотивировал свой вывод о том, что аудиозаписи являлись допустимым доказательством. В частности, он не рассмотрел вопрос о том, было ли прослушивание его телефонных переговоров надлежащим образом санкционировано судом и проводилось ли оно в соответствии с порядком, предусмотренным законом.

24. 7 декабря 2005 г. Верховный Суд Российской Федерации, рассмотрев кассационную жалобу заявителя, оставил обвинительный приговор без изменения. Суд не рассмотрел довод заявителя о том, что аудиозаписи были недопустимыми в качестве доказательств. Он указал, что установление вины было основано на доказательствах, которые были надлежащим образом проанализированы и оценены областным судом. Заявитель получил решение 7 марта 2006 г.

C. Жалоба N 5402/07 "Горбунов против Российской Федерации"

1. Содержание под стражей заявителя в 2003 г.

25. 5 июля 2006 г. Фрунзенский районный суд г. Владимира заключил заявителя под стражу по обвинениям в мошенничестве. Заявитель не был на заседании, однако там присутствовал его адвокат. 14 июля 2006 г. Владимирский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил постановление о содержании заявителя под стражей без изменения. Заявитель также отсутствовал при рассмотрении жалобы, при котором вновь присутствовал его защитник.

26. 3 ноября 2006 г. Фрунзенский районный суд г. Владимира продлил срок содержания под стражей заявителя до 5 января 2007 г. 7 ноября 2006 г. заявитель обжаловал постановление. 5 декабря 2006 г. Владимирский областной суд нашел, что не имеется оснований для изменения меры пресечения, и оставил без изменения постановление от 3 ноября 2006 г.

27. Содержание заявителя под стражей впоследствии несколько раз продлевалось.

2. Условия содержания под стражей в следственном изоляторе

28. В период с 14 сентября 2006 г. по 12 января 2007 г. заявитель содержался в четырех следственных изоляторах. По словам заявителя, все четыре учреждения были значительно переполнены.

29. С 14 по 22 сентября 2006 г. заявитель содержался в следственном изоляторе ИЗ-67/1 в г. Смоленске* (* Так в тексте. Имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1" Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Смоленской области (примеч. редактора).). Камера N 196 размером 15 кв. м была оборудована восемью спальными местами и вмещала до 16 заключенных.

30. С 25 по 28 сентября 2006 г. заявитель содержался в изоляторе N 76/1 в г. Ярославле* (* Так в тексте. Имеется в виду Следственный изолятор N 1 ФБУ ИЗ-76/1 УФСИН России по Ярославской области (примеч. редактора).). Камера N 133, площадь которой составляла 9 кв. м, была оборудована семью спальными местами и вмещала восемь заключенных.

31. С 29 сентября по 1 октября 2006 г. заявитель содержался в изоляторе 43/1 в г. Кирове. Его камера, площадь которой составляла 50 кв. м, была оборудована 40 спальными местами и вмещала до 20 заключенных. В камере находились деревянные нары вместо индивидуальных кроватей.

32. С 2 октября 2006 г. по 12 апреля 2007 г. заявитель содержался в следственном изоляторе N ИЗ-33/1 г. Владимира* (* Так в тексте. Имеется в виду ФКУ Следственный изолятор N 1 УФСИН России по Владимирской области (примеч. редактора).). Камера N 63, площадь которой составляла 14 кв. м, была оборудована четырьмя спальными местами и вмещала до пяти заключенных.

3. Условия перевозки

33. 28 и 29 сентября 2006 г. заявитель был этапирован по железной дороге из следственного изолятора ИЗ-76/1 в г. Ярославле в следственный изолятор ИЗ-43/1 в г. Кирове* (* Так в тексте. Имеется в виду ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Кировской области (примеч. редактора).). Поездной отсек был оборудован семью спальными местами и вмещал до десяти заключенных.

34. 1 и 2 октября 2006 г. заявитель был этапирован по железной дороге из следственного изолятора ИЗ-43/1 в г. Кирове в следственный изолятор ИЗ-33/1 в г. Владимире. Поездной отсек был оборудован семью спальными местами и вмещал до 12 заключенных.

4. Прослушивание телефонных переговоров заявителя

35. 25 декабря 2006 г. заявитель начал знакомиться с материалами уголовного дела и узнал, что в нем содержатся аудиозаписи его телефонных переговоров за 22-25 июля 2004 г.

36. 2 февраля 2007 г. заявитель просил следователя выдать ему копию судебного решения, санкционировавшего прослушивание. В тот же день следователь отклонил это ходатайство. Со ссылкой на Приказ Министерства внутренних дел N 336 от 13 мая 1998 г.* (* Так в тексте. Имеется в виду Приказ ФСНП РФ N 175, ФСБ РФ N 226, МВД РФ N 336, ФСО РФ N 201, ФПС РФ N 286, ГТК РФ N 410, СВР РФ N 56 от 13 мая 1998 г. "Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд" (примеч. редактора).) (см. ниже § 54) он отвечал, что сотрудники милиции не обязаны направлять санкцию на прослушивание следователю и что санкция должна храниться в оперативно-розыскном деле. Решения Владимирского областного суда от 28 мая и 2 июня 2004 г., санкционирующие прослушивание телефонных переговоров заявителя, хранились в отделении местной милиции* (* Так в тексте. Имеется в виду отделение Управления внутренних дел по Тверской области (примеч. редактора).). Они являлись секретными документами, и ни заявитель, ни его защитник без допуска к сведениям, составляющим государственную тайну, не могли ознакомиться с ними.

37. 6 февраля 2007 г. заявитель обжаловал в Фрунзенский районный суд г. Владимира незаконное прослушивание его телефонных переговоров, в частности, на том основании, что в материалах дела отсутствовала судебная санкция. Он утверждал, что отказ предоставить ему копию судебного решения, санкционировавшего прослушивание, воспрепятствовал ему в осуществлении его прав защиты и лишил эффективного средства правовой защиты от вмешательства в его права, гарантированные статьями 23 и 24 Конституции и статьей 8 Конвенции. В частности, он не мог удостовериться в том, было ли разрешение на прослушивание выдано компетентным судом в соответствии с порядком, предусмотренным законом, было ли оно основано на относимых и достаточных причинах и были ли соблюдены на стадии исполнения требования к судебной санкции, такие как санкционированная длительность прослушивания.

38. 19 февраля 2007 г. Фрунзенский районный суд г. Владимира рассмотрел жалобу в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) (см. ниже § 63) и отклонил ее. На основании статьи 12 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" от 12 августа 1995 г. N 144-ФЗ (далее - Закон об ОРД) (см. ниже § 49) суд указал, что судебное решение на право проведения оперативно-розыскного мероприятия и материалы, послужившие основанием для принятия такого решения, хранятся только в органах, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность. Поэтому они не были приобщены к материалам уголовного дела, и обвиняемый не имел права доступа к ним. Суд также сослался на Определение Конституционного Суда от 14 июля 1998 г., в котором было указано, что лицо, чьи коммуникации подлежат прослушиванию, не имеет права участвовать в разбирательстве о получении санкции или на информацию о принятом решении (см. ниже § 50). Отказ предоставить заявителю копию судебной санкции был, таким образом, законным. Суд также отклонил жалобу заявителя на незаконность прослушивания, не приведя мотивов.

39. 3 апреля 2007 г. Владимирский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил решение от 19 февраля 2007 г. без изменения, найдя его законным, мотивированным и обоснованным.

II. Применимое законодательство Российской Федерации

A. Право на уважение личной жизни и тайны переписки

40. Конституция Российской Федерации гарантирует каждому право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну и право на защиту своей чести и доброго имени (часть 1 статьи 23). Она также гарантирует право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения (часть 2 статьи 23).

41. Конституция Российской Федерации также устанавливает, что сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его/ее согласия не допускаются. Органы государственной власти и органы местного самоуправления обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом (статья 24).

42. Конституция Российской Федерации также гарантирует неприкосновенность жилища. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения (статья 25).

B. Положения о прослушивании коммуникаций и осмотре жилища и об использовании собранных таким образом данных в уголовном разбирательстве

1. Уведомление о прослушивании сообщений и обыска в жилище

43. Закон об ОРД предусматривает, что оперативно-розыскные мероприятия могут включать, в частности, контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений, прослушивание телефонных переговоров, снятие информации с технических каналов связи, обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств, наблюдение и оперативные эксперименты). Закон об ОРД устанавливает, что аудио- и видеозапись, кино- и фотосъемка, а также другие технические и иные средства используются, если не наносят ущерба жизни и здоровью людей и не причиняют вреда окружающей среде (статья 6).

44. Задачами оперативно-розыскной деятельности являются: (1) выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений, а также выявление и установление лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, (2) осуществление розыска лиц, скрывающихся от правосудия, а также розыска без вести пропавших, (3) добывание информации о событиях или действиях (бездействии), создающих угрозу государственной, военной, экономической, информационной или экологической безопасности Российской Федерации (статья 2 Закона об ОРД, действовавшего в период, относящийся к обстоятельствам дела).

45. Проведение оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища, допускается при наличии информации (1) о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, по которому производство предварительного следствия обязательно, (2) о лицах, подготавливающих, совершающих или совершивших противоправное деяние, по которому производство предварительного следствия обязательно, или (3) о событиях или действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической, информационной или экологической безопасности Российской Федерации (часть 2 статьи 8 Закона об ОРД).

46. В период, относящийся к обстоятельствам дела, прослушивание переговоров и проведение обыска допускалось только в отношении лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении тяжких или особо тяжких преступлений, а также лиц, которые могут располагать сведениями об указанных преступлениях (часть 4 статьи 8 Закона об ОРД, действовавшая до 24 июля 2007 г.). С 24 июля 2007 г. прослушивание коммуникаций или обследование жилища могут быть санкционированы также в случаях, когда лицо подозревается или обвиняется в преступлении средней тяжести.

47. Оперативно-розыскные мероприятия, которые ограничивают права на тайну телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища, допускаются на основании судебного решения (часть 2 статьи 8 Закона об ОРД). Судья должен установить срок действия вынесенного постановления, который обычно не может превышать шести месяцев. При необходимости продления срока действия постановления судья выносит судебное решение на основании вновь предоставленных материалов (части 4 и 5 статьи 9 Закона об ОРД). Основанием для решения судьи является мотивированное постановление одного из руководителей органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность. По требованию судьи ему могут предоставляться также иные соответствующие материалы, за исключением данных о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе, об организации и о тактике проведения оперативно-розыскных мероприятий (части 2 и 3 статьи 9 Закона об ОРД).

48. В случаях, которые не терпят отлагательства и могут привести к совершению тяжкого или особо тяжкого преступления, а также при наличии данных о событиях и действиях (бездействии), создающих угрозу государственной, военной, экономической, информационной или экологической безопасности, допускается проведение оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных частью 2 статьи 8 без санкции суда (судьи). В таких случаях судья должен быть проинформирован в течение 24 часов о начале оперативно-розыскных мероприятий. Если в течение 48 часов с момента начала проведения оперативно-розыскного мероприятия судебное решение получено не было, следует прекратить проведение такого оперативно-розыскного мероприятия (часть 3 статьи 8 Закона об ОРД).

49. Судебное решение на право проведения оперативно-розыскного мероприятия и материалы, послужившие основанием для принятия такого решения, хранятся только в органах, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность (часть 3 статьи 12 Закона об ОРД).

50. 14 июля 1998 г. Конституционный Суд Российской Федерации Определением N 86-О* (* Так в тексте. Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 1998 г. N 86-О "По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" по жалобе гражданки И.Г. Черновой" (примеч. редактора).) отказал в принятии жалобы на нарушение конституционных прав определенными положениями Закона об ОРД. Опираясь на необходимость сохранять меры по наблюдению в тайне, Конституционный Суд постановил, что принципы публичного разбирательства и состязательности не применимы для разбирательства по санкционированию оперативно-следственной деятельности. Следовательно, тот факт, что затронутое лицо было не вправе участвовать в разбирательстве по санкционированию оперативно-следственной деятельности, не было информировано о принятом решении или не могло обжаловать решение в вышестоящий суд, не нарушает конституционные права этого лица.

51. 15 июля 2008 г. Конституционный Суд Российской Федерации указал в Определении N 460-О-О* (* Так в тексте. Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15 июля 2008 г. N 460-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Букреева Владимира Викторовича на нарушение его конституционных прав отдельными положениями статей 5, 11 и 12 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" и пунктом 13 Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд" (примеч. редактора).), что лицо, чьи сообщения контролировались, вправе подать жалобу в порядке надзора для пересмотра судебного решения, санкционирующего вмешательство. Тот факт, что у него нет копии этого решения, не создает препятствий для обжалования в порядке надзора, поскольку соответствующий суд может сделать запрос в компетентные органы.

2. Использование в уголовном разбирательстве данных, собранных в результате оперативно-розыскной деятельности

52. Сведения об используемых или использованных при проведении негласных оперативно-розыскных мероприятий средствах, методах, о лицах, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, и собранных данных составляют государственную тайну. Они подлежат рассекречиванию только на основании постановления руководителя органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность (часть 1 статьи 12 Закона об ОРД и часть 4 статьи 5 Закона Российской Федерации "О государственной тайне" от 21 июля 1993 г. N 5485-I (далее - Закон о государственной тайне)).

53. Результаты оперативно-розыскной деятельности могут быть использованы для подготовки и осуществления следственных и судебных действий, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими сбор, проверку и оценку доказательств. Предоставление результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, налоговому органу или в суд осуществляется на основании постановления руководителя органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность (статья 11 Закона об ОРД).

54. Приказ Министерства внутренних дел N 336 от 13 мая 1998 г.* (* Так в тексте. Имеется в виду Приказ ФСНП РФ N 175, ФСБ РФ N 226, МВД РФ N 336, ФСО РФ N 201, ФПС РФ N 286, ГТК РФ N 410, СВР РФ N 56 от 13 мая 1998 г. "Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд" (примеч. редактора).), действовавший до 17 апреля 2007 г., предусматривал, что если данные, собранные в ходе оперативно-розыскной деятельности, содержат информацию, которая может служить основанием для возбуждения уголовного дела или может быть использована в качестве доказательства в уголовном разбирательстве, то они направляются компетентному следственному органу или в суд (пункт 2). Переданные данные должны отвечать положениям уголовно-процессуального законодательства, регламентирующим допустимость доказательств. Результаты ОРД, представляемые для использования в доказывании по уголовным делам, должны (a) позволять установление обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, (b) указывать на источник получения предполагаемого доказательства и (c) проверить в условиях судопроизводства доказательства, сформированные на их основе (пункт 7). Информация должна быть передана в соответствии с особой процедурой для передачи засекреченных сведений, кроме случаев, когда орган, проводивший оперативно-розыскные мероприятия, решил рассекретить их (пункт 9).

55. 17 апреля 2007 г. Приказ Министерства внутренних дел N 336 был заменен Приказом N 9407* (* Так в тексте. Имеется в виду Приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской от 17 апреля 2007 г. N 368/185/164/ 481/32/184/97/147 г. Москва "Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд" (примеч. редактора).), который оставался в силе до 27 сентября 2013 г. и содержал по существу те же положения. Однако, в отличие от Приказа N 336, Приказ N 9407 прямо предусмотрел, что если переданные данные были получены в результате оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну коммуникаций, а также на неприкосновенность жилища, то к ним прилагаются копии судебных решений о проведении оперативно-розыскных мероприятий (далее - ОРМ) (пункт 13). 27 сентября 2013 г. Приказ N 9407 был заменен Приказом N 30544* (* Так в тексте. Имеется в виду Приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации, Министерства обороны Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Федеральной службы охраны Российской Федерации, Федеральной таможенной службы, Службы внешней разведки Российской Федерации, Федеральной службы исполнения наказаний, Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков, Следственного комитета Российской Федерации от 27 сентября 2013 г. N 776/703/509/507/1820/42/535/398/68 г. Москва "Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд" (примеч. редактора).), который содержит те же требования к переданным данным, что и Приказ N 9407.

56. УПК РФ запрещает использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам Уголовно-процессуальным кодексом (статья 89 УПК РФ). Доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, доказывание которого требуется в разбирательстве уголовного дела. Если суд решает исключить доказательства, такие доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения или иного судебного решения, а также исследоваться и использоваться в ходе судебного разбирательства (статьи 75 и 235 УПК РФ).

57. В своем Определении от 15 июля 2008 г. (см. выше § 51) Конституционный Суд указал, что предусмотренное законом требование, содержащееся в пункте 3 статьи 12 Закона об ОРД, о том, что судебное решение, санкционировавшее оперативно-розыскные мероприятия, должно находиться в исключительном распоряжении государственного органа, осуществляющего оперативно-розыскные мероприятия, не препятствовало приобщению такой судебной санкции к материалам уголовного дела. Если копия судебной санкции не приобщена к материалам дела, данные, полученные в результате оперативно-розыскных мероприятий, которые ограничивают права на тайну коммуникаций, а также на неприкосновенность жилища, не могут использоваться в качестве доказательства по уголовному делу.

C. Судебное рассмотрение

1. Общие положения о судебной проверке вмешательства в тайну корреспонденции, установленные в Законе об ОРД

58. Лицо, полагающее, что действия органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, привели к нарушению его прав и свобод, вправе обжаловать эти действия в вышестоящий орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, прокурору или в суд. При нарушении органом (должностным лицом), осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, прав и законных интересов физических и юридических лиц вышестоящий орган, прокурор либо судья в соответствии с законодательством Российской Федерации обязаны принять меры по восстановлению этих прав и законных интересов, возмещению причиненного вреда.

59. В случае если лицу будет отказано в предоставлении запрошенных сведений, оно вправе узнать мотивы отказа в доступе и обжаловать отказ в судебном порядке. Обязанность доказывать обоснованность отказа в предоставлении этому лицу сведений возлагается на соответствующий орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность. В целях обеспечения полноты и всесторонности рассмотрения дела орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, обязан предоставить судье по его требованию оперативно-служебные документы, содержащие информацию о сведениях, в предоставлении которых было отказано заявителю, за исключением сведений о лицах, внедренных в организованные преступные группы, о штатных негласных сотрудниках органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, и о лицах, оказывающих им содействие на конфиденциальной основе. В случае признания необоснованным решения органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, об отказе в предоставлении необходимых сведений заявителю судья может обязать указанный орган предоставить заявителю сведения (части 4-6 статьи 5 Закона об ОРД).

60. В своем Определении от 14 июля 1998 г. Конституционный Суд Российской Федерации (см. выше § 51) отметил, что лицо, которое узнало, что является объектом оперативно-розыскных мероприятий, и полагало, что действия государственных служащих нарушили его права, был вправе в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД обжаловать в суде основания для проведения таких мероприятий, а также отдельных действий, выполняемых компетентными органами в процессе осуществления такой деятельности, в том числе в тех случаях, когда они были санкционированы судом.

61. Лицо, желающее обжаловать вмешательство в его корреспонденцию, может обратиться с заявлением о судебной проверке на основании статьи 125 УПК РФ; с жалобой на основании главы 25 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации и Закона Российской Федерации "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" от 27 апреля 1993 г. N 4866-1 (далее - Закон об обжаловании в суд), замененных 15 сентября 2015 г. Кодексом административного судопроизводства Российской Федерации.

2. Жалоба в суд на основании статьи 125 УПК РФ

62. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своем Постановлении N 1 от 10 февраля 2009 г. (далее - Постановление N 1)* (* Так в тексте. Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 1 г. Москва "О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (примеч. редактора).) постановил, что, исходя из положений части 1 статьи 125 УПК РФ, могут быть обжалованы решения и действия должностных лиц в связи с их полномочиями по осуществлению уголовного преследования (пункт 4 Постановления N 1). Жалобы, поданные на основании данной статьи, могут быть рассмотрены только в ходе уголовного расследования. Если дело уже передано в суд для разбирательства, судья признает жалобу неприемлемой и разъясняет заявителю, что он или она могут обжаловать действия в суде соответствующей инстанции (пункт 9 Постановления N 1).

63. Статья 125 УПК РФ предусматривает судебную проверку решений и действий или бездействия следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства. Принесение жалобы не приостанавливает производство обжалуемого действия и исполнение обжалуемого решения, если это не найдет нужным сделать следователь, прокурор или судья. Суд рассматривает жалобу в течение пяти дней. Заявитель, его защитник, следователь и прокурор могут присутствовать на заседании. Заявитель должен обосновать свою жалобу (части 1-4 статьи 125 УПК РФ).

64. Лица, участвующие в судебном заседании, вправе знакомиться с материалами производства по жалобе, а также представлять в суд дополнительные материалы, имеющие отношение к жалобе. Разглашение данных, содержащихся в материалах уголовного дела, допускается только в том случае, когда это не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Судья истребует по собственной инициативе материалы, послужившие основанием для решения или действия должностного лица, а также иные данные (пункт 12 Постановления N 1).

65. По результатам рассмотрения жалобы судья выносит постановление о признании действия или бездействия или решения соответствующего должностного лица незаконным или необоснованным и о его обязанности устранить допущенное нарушение или об оставлении жалобы без удовлетворения (части 5 статьи 125 УПК РФ). При указании судьей, что он обязывает должностное лицо устранить допущенное нарушение, суд не вправе предопределять действия должностного лица, осуществляющего расследование, отменять либо обязывать его отменить решение, признанное им незаконным или необоснованным (пункт 21 Постановления N 1).

3. Жалоба в суд на основании главы 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, Закона об обжаловании в суд и Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации

66. Постановление N 2 от 10 февраля 2009 г. Пленума Верховного Суда Российской Федерации* (* Так в тексте. Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2009 г. N 2 г. Москва "О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений, действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих" (примеч. редактора).) (далее - Постановление N 2) устанавливает, что жалобы на решения и действия должностных лиц или органов, осуществляющих оперативно-следственные действия, которые не могут быть поданы во время уголовного судопроизводства, так же как и жалобы на отказ в доступе к информации о данных, собранных в ходе оперативно-следственных действий, могут быть рассмотрены в соответствии с процедурой, установленной в главе 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ) (пункт 7 Постановления N 2).

67. Глава 25 ГПК РФ, действовавшая до 15 сентября 2015 г., устанавливала процедуру рассмотрения жалоб на решения и действия должностных лиц, ущемлявших права и свободы граждан, которая более подробно была описана в Законе об обжаловании в суд.

68. Глава 25 ГПК РФ и Закон об обжаловании в суд устанавливали, что гражданин может обжаловать в суд действие или решение любого государственного или муниципального органа или должностного лица, если он полагает, что его права и свободы были нарушены (статья 254 ГПК РФ и статья 1 Закона об обжаловании в суд). Решения, действия (бездействие) могут быть обжалованы в порядке гражданского судопроизводства, если ими нарушены права и свободы гражданина; созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод; на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к ответственности (статья 255 ГПК РФ, статья 2 Закона об обжаловании в суд).

69. Гражданин вправе обратиться в суд с заявлением в течение трех месяцев со дня, когда ему стало известно о нарушении его прав и свобод. Срок может быть восстановлен по уважительным причинам (статья 254 ГПК РФ, статьи 4 и 5 Закона об обжаловании в суд). Жалоба должна быть рассмотрена в 10-дневный срок (статья 257 ГПК РФ).

70. При рассмотрении дела надлежит учитывать, что к обстоятельствам, имеющим значение для правильного разрешения данной категории дел, в частности, относятся: соблюдение срока обращения с заявлением в суд; законность и обоснованность принятого решения, совершенного действия (бездействия) (пункт 22 Постановления N 2). В частности, суд должен рассмотреть: (a) имеет ли орган (лицо) полномочия на принятие решения или совершение действия. В случае, когда принятие или непринятие решения, совершение или несовершение действия в силу закона или иного нормативного правового акта отнесено к усмотрению органа или лица, решение, действие (бездействие) которых оспариваются, суд не вправе оценивать целесообразность такого решения, действия (бездействия), например, при оспаривании бездействия, выразившегося в непринятии акта о награждении конкретного лица;

(b) соблюден ли порядок принятия решений, совершения действий органом или лицом в том случае, если такие требования установлены нормативными правовыми актами (форма, сроки, основания, процедура и т.п.). При этом следует иметь в виду, что о незаконности оспариваемых решений, действий (бездействия) свидетельствует лишь существенное несоблюдение установленного порядка;

и (c) соответствует ли содержание оспариваемого решения, совершенного действия (бездействия) требованиям закона и иного нормативного правового акта, регулирующих данные правоотношения. Основанием к удовлетворению заявления может служить нарушение требований законодательства хотя бы по одному из оснований, свидетельствующих о незаконности принятых решений, совершенных действий (бездействия) (пункт 25 Постановления N 2).

71. Бремя доказывания законности оспариваемого решения, действия или бездействия возлагается на заинтересованный орган или должностное лицо. Заявитель должен, однако, доказать, что его права и свободы были нарушены оспариваемым решением, действием или бездействием (статья 6 Закона об обжаловании в суд и пункт 20 Постановления N 2).

72. Суд удовлетворял жалобу, если было установлено, что оспариваемое решение, действие (бездействие) нарушает права и свободы заявителя, а также не соответствовало закону или иному нормативному правовому акту (пункт 28 Постановления N 2). В этом случае суд принимал решение об отмене оспариваемого решения или акта и обязанности соответствующего органа, должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина (пункт 1 статьи 258 ГПК РФ и статья 7 Закона об обжаловании в суд). Суд мог определить срок для устранения нарушения и/или особые шаги, которые необходимо предпринять, чтобы восполнить нарушение в полном объеме (пункт 2 Постановления N 2). Заявитель может тогда требовать компенсации в отношении материального ущерба и морального вреда в отдельном гражданском разбирательстве (статья 7 Закона об обжаловании в суд).

73. Суд мог отклонить жалобу, если находил, что оспариваемый акт или решение, принятые компетентным органом или должностным лицом, были законными и не нарушали права гражданина (часть 4 статьи 258 ГПК РФ).

74. Сторона разбирательства может обжаловать решение в вышестоящий суд (статья 336 ГПК РФ, действовавшая до 1 января 2012 г., статья 320 ГПК РФ, действовавшая после 1 января 2012 г., и статья 228 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации (далее - КАС РФ)). Решение по кассационной жалобе вступает в силу в день его вынесения (статья 367 ГПК РФ, действовавшая до 1 января 2012 г., часть 5 статьи 329 ГПК РФ, действовавшая после 1 января 2012 г., и статья 186 и часть 5 статьи 227 КАС РФ).

75. Гражданско-процессуальный кодекс устанавливал, что решение суда, признающее жалобу приемлемой и требующее от органа или должностного лица устранения нарушения прав гражданина, направляется руководителю органа государственной власти, должностному лицу в течение трех дней со дня вступления решения суда в законную силу (часть 2 статьи 258 ГПК РФ). Закон об обжаловании в суд требовал, чтобы решение суда было направлено в течение 10 дней со дня вступления в силу (статья 8). Суду и гражданину должно быть сообщено об исполнении решения суда не позднее чем в течение месяца со дня получения решения (часть 3 статьи 258 ГПК РФ, статья 8 Закона об обжаловании в суд).

76. 15 сентября 2015 г. глава 25 ГПК РФ и Закон об обжаловании в суд утратили силу и были заменены КАС РФ, который вступил в силу в эту дату. КАС РФ подтвердил по существу и изложил положения главы 25 ГПК РФ и Закона об обжаловании в суд.

Право

I. Объединение рассмотрения жалоб в одном производстве

77. В соответствии с пунктом 1 правила 42 Регламента Суда Европейский Суд решил объединить рассмотрение жалобы в одном производстве ввиду их сходной фактической и правовой основы.

II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

78. Заявители жаловались на то, что прослушивание их телефонных переговоров и для одного из заявителей съемка его встреч со знакомыми на съемной квартире нарушили их права на уважение личной жизни, корреспонденции и жилища. Они ссылались на статью 8 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

79. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители не исчерпали внутренние средства правовой защиты. Со ссылкой на Определение Конституционного Суда от 14 июля 1998 г. (см. выше § 60) они утверждали, что лицо, узнавшее, что подверглось оперативно-розыскным мероприятиям, и полагавшее, что действия должностных лиц государства - включая их отказ в предоставлении информации о собранных данных - нарушили его права, имело право на обращение в суд в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД (см. выше §§ 58 и 59). Как разъяснено Пленумом Верховного Суда (см. выше § 66), такие жалобы должны рассматриваться в соответствии с порядком, предусмотренным главой 25 ГПК РФ и Законом об обжаловании в суд.

80. Власти Российской Федерации также указали, что тот факт, что заинтересованное лицо не имело копии судебного решения, санкционировавшего прослушивание, не препятствовало в подаче такой жалобы, поскольку соответствующий суд мог запросить копию судебного решения, санкционировавшего прослушивание, у компетентных органов (они ссылались на Определение Конституционного Суда от 15 июля 2008 г. относительно возможности обжалования в надзорном порядке судебного решения, санкционировавшего контроль коммуникаций, процитированное выше в § 51). В любом случае надлежащая процедура состояла в подаче жалобы в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД на действия должностных лиц государства, которые осуществляли прослушивание, а не в обжаловании самой санкции на прослушивание.

81. Власти Российской Федерации также отметили, что вместо использования вышеупомянутого эффективного средства правовой защиты Зубков и Ипполитов (жалобы NN 29431/05 и 7070/06) предпочли затронуть вопрос скрытого наблюдения в уголовном разбирательстве против них путем оспаривания допустимости полученных аудио- и видеозаписей как доказательства. Власти Российской Федерации полагали, что оспаривание допустимости доказательств в рамках уголовного разбирательства не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в отношении жалобы в соответствии со статьей 8 Конвенции. Цель такого средства правовой защиты заключается в исключении незаконно полученных доказательств из состава доказательств, рассмотренных в рамках судебного разбирательства. Поэтому оно могло составить адекватное возмещение для жалобы в соответствии со статьей 6 Конвенции, но не для жалобы в соответствии со статьей 8 Конвенции. Действительно, цель уголовного разбирательства заключалась в установлении того, был ли обвиняемый невиновен или виновен по предъявленным ему обвинениям, а не в возложении ответственности за предполагаемые нарушения его права на уважение личной жизни, жилища и корреспонденции. Средство, использованное Горбуновым (жалоба N 5402/07), также было неэффективным, поскольку он обжаловал отказ в предоставлении ему копии судебной санкции, а не действия должностных лиц государства, которые контролировали его коммуникации.

82. Власти Российской Федерации утверждали в своих дополнительных замечаниях по делу, что Горбунов, кроме того, не соблюдал правило шести месяцев. Формуляр жалобы, в котором он выдвинул претензию в соответствии со статьей 8 Конвенции, был впервые подписан 3 октября 2007 г., в последний день шестимесячного срока. Однако не имеется данных о том, что был отправлен в эту дату. Почтовая квитанция от 3 октября 2007 г., полученная от представителя заявителя, не доказывает, что она относится именно к этому формуляру жалобы. Она могла быть связана с письмом, направленным представителем Европейскому Суду относительно другого рассматриваемого дела. Таким образом, власти Российской Федерации полагали, что дата, в которую Европейский Суд получил формуляр жалобы, должна быть принята за дату подачи с тем следствием, что заявитель пропустил шестимесячный срок.

(b) Заявители

83. Заявители утверждали, что средство правовой защиты, указанное властями Российской Федерации, не было эффективным. Зубков и Ипполитов утверждали, что выдвинули претензии по поводу незаконного скрытого наблюдения в уголовном разбирательстве против них в суде первой инстанции и при рассмотрении жалобы. Таким образом, они должны считаться исчерпавшими внутригосударственные средства правовой защиты.

84. Горбунов утверждал, что он жаловался в суд на незаконность отказа в выдаче ему копии судебной санкции и самого прослушивания. Он признал, что его жалоба на незаконность прослушивания была недостаточно мотивированной. Однако он не мог выдвинуть более подробные доводы, не зная о содержании судебной санкции, то есть не имея возможности удостовериться в том, была ли санкция на прослушивание выдана компетентным судом в соответствии с порядком, предусмотренным законом, была ли она основана на относимых и достаточных мотивах или были ли соблюдены на стадии исполнения требования судебной санкции, например санкционированная продолжительность прослушивания. Заявитель также утверждал, что предпочел процедуру, предусмотренную статьей 125 УПК РФ, процедуре главы 25 ГПК РФ и что Пленум Верховного Суда разъяснил, что такой подход верен в случаях, когда уголовное разбирательство продолжается (см. § 62 выше). Поскольку его жалоба в соответствии со статьей 125 УПК РФ была отклонена, сходная жалоба в порядке главы 25 ГПК РФ не имела перспектив.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

85. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, содержащееся в статье 35 Конвенции, обязывает лиц, желающих обратиться в международный судебный или третейский орган с жалобой против государства, предварительно использовать средства правовой защиты, предусмотренные их национальной правовой системой. Соответственно, государства освобождаются от обязанности отвечать перед международным органом за свои действия до того, как они приобрели возможность разрешить вопрос в рамках своей собственной правовой системы. Правило основано на предположении, отраженном в статье 13 Конвенции, с которой оно имеет близкое сходство, что эффективное средство правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения предусмотрено в национальной системе независимо от того, инкорпорированы положения Конвенции в национальное законодательство или нет. Таким образом, это является важным аспектом принципа, устанавливающего, что предусмотренный Конвенцией механизм защиты имеет субсидиарный характер по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), § 65, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV).

86. Согласно статье 35 Конвенции при обычных обстоятельствах заявитель должен прибегнуть к средствам правовой защиты, которые доступны и достаточны для обеспечения возмещения в отношении предполагаемых нарушений. Отсутствует обязанность прибегать к средствам правовой защиты, которые неадекватны или неэффективны (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", §§ 66 и 67).

87. В сфере исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты существует распределение бремени доказывания. Государство-ответчик, ссылающееся на их неисчерпание, обязано указать Европейскому Суду с достаточной ясностью средства правовой защиты и продемонстрировать, что эти средства правовой защиты в соответствующий период являлись эффективными и доступными теоретически и практически, то есть к ним имелся доступ, они могли обеспечить возмещение в связи с жалобами заявителя и позволяли разумно рассчитывать на успех. Однако если эта обязанность доказывания исполнена, заявитель должен установить, что средство правовой защиты, на которое ссылались власти Российской Федерации, было фактически использовано или по какой-то причине являлось неадекватным и неэффективным при конкретных обстоятельствах дела или что существовали особые обстоятельства, освобождающие его от этого требования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции", § 68).

88. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает вначале, что двое заявителей (Зубков и Ипполитов) обжаловали вопрос скрытого наблюдения в ходе уголовного разбирательства против них. Европейский Суд иногда признавал, что это средство правовой защиты было, по-видимому, эффективным и достаточным и что поэтому заявители, которые его использовали, исполнили требование об исчерпании (см.: Постановление Европейского Суда по делу "Драгоевич против Хорватии" (Dragojevic v. Croatia) от 15 января 2015 г., жалоба N 68955/11, §§ 35, 42, 47 и 72; Постановление Европейского Суда по делу "Шантаре и Лабазников против Латвии" (Santare and Labaznikovs v. Latvia) от 31 марта 2016 г., жалоба N 34148/07, §§ 25 и 40-46, и Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации" (Radzhab Magomedov v. Russia) от 20 декабря 2016 г., жалоба N 20933/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 4 (примеч. редактора).), §§ 20 и 77-79, где заявители оспорили допустимость доказательств, полученных в результате предположительно незаконных в ходе оперативно-розыскных мероприятий по наблюдению, в рамках уголовного разбирательства против них). Однако при более близком рассмотрении Европейский Суд нашел, что суды Российской Федерации в рамках уголовного разбирательства не могли предоставить эффективное средство правовой защиты в следующих ситуациях: хотя они могли рассматривать вопросы справедливости при принятии доказательств по уголовному делу, они не могли рассматривать по существу конвенционную претензию по поводу того, что вмешательство в право заявителей на уважение личной жизни и корреспонденции "не было предусмотрено законом" или не было "необходимым в демократическом обществе"; тем более они не могли предоставлять адекватное возмещение в связи с претензией заявителя (см.: Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" (Khan v. United Kingdom), жалоба N 35394/97* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 6 (примеч. редактора).), § 44, ECHR 2000-V; Постановление Европейского Суда по делу "P.G. и J.H. против Соединенного Королевства" (P.G. and J.H. v. United Kingdom), жалоба N 44787/98, § 86, ECHR 2001-IX; Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии" (Goranova-Karaeneva v. Bulgaria) от 8 марта 2011 г., жалоба N 12739/05, § 59, и Постановление Европейского Суда по делу "Ирфан Гюзель против Турции" (Irfan Guzel v. Turkey) от 7 февраля 2017 г., жалоба N 35285/08, §§ 106-107). Это применимо и к Российской Федерации. Поэтому Европейский Суд соглашается с властями Российской Федерации, что затрагивание вопроса о скрытом наблюдении в уголовном разбирательстве не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в отношении жалобы в соответствии со статьей 8 Конвенции.

89. Европейский Суд далее оценит вопрос о том, имели ли заявители в своем распоряжении эффективное средство правовой защиты, которое они должны были исчерпать до обращения в Европейский Суд. Он уже установил, что законодательство Российской Федерации не предусматривало эффективное средство правовой защиты против мер скрытого наблюдения в случаях, когда уголовное дело против субъекта наблюдения не возбуждалось, в частности, потому что средства правовой защиты, упомянутые властями Российской Федерации, доступны (a) только лицам, которые имели хотя бы минимальные сведения о судебном решении, санкционировавшем контроль их коммуникаций, такие как его дата и наименование суда, который его вынес (в случае надзорной жалобы), (b) только участникам уголовного разбирательства, пока продолжалось предварительное следствие (жалоба в соответствии со статьей 125 УПК РФ), или (c) в связи с распределением бремени доказывания только лицам, владевшим информацией о прослушивании их коммуникаций (жалоба в соответствии с Законом об обжаловании в суд, главой 25 ГПК РФ и новым КАС РФ). Однако он оставляет открытым вопрос о том, были ли эти средства правовой защиты доступными и эффективными в случае, если лицо узнало о прослушивании его коммуникаций в ходе уголовного разбирательства против него (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia), жалоба N 47143/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).), §§ 294-298, ECHR 2015).

90. В противоположность заявителю в деле "Роман Захаров против Российской Федерации" заявители в настоящем деле узнали о прослушивании их сообщений в ходе уголовного разбирательства против них. Выводы Европейского Суда относительно эффективности средства правовой защиты по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", таким образом, не являются непосредственно применимыми в настоящем деле. Действительно, заявители имели некоторые сведения относительно мер наблюдения, принятых против них, такие как период проведения наблюдения; даты и регистрационные номера соответствующих судебных санкций, названия судов, которые их дали; копии собранных данных. Можно предположить, что информация могла позволить им исполнить бремя доказывания относительно того, что наблюдение имело место и что их права были таким образом нарушены, и передать бремя доказывания властям, чтобы те могли доказать его законность (см. выше § 71).

91. При этом существенно, что, несмотря на их требования, заявителям не были предоставлены копии судебных решений, санкционирующих меры скрытого наблюдения, и поэтому они не знали их содержания. Европейский Суд полагает, что несообщение фактических и правовых оснований для принятия мер скрытого наблюдения могло умалять способность заявителей осуществлять их право на эффективное возбуждение судебного разбирательства. Европейский Суд будет иметь это в виду при оценке эффективности средств правовой защиты, доступных в соответствии с российским законодательством.

92. Власти Российской Федерации не утверждали, что заявители должны были обжаловать в вышестоящий суд судебные решения, санкционировавшие меры скрытого наблюдения. Действительно, Закон об ОРД не предусматривает возможность обжалования такого решения, даже когда заинтересованное лицо узнало о его существовании (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аванесян против Российской Федерации" (Avanesyan v. Russia) от 18 сентября 2014 г., жалоба N 41152/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 5 (примеч. редактора).), § 30). Конституционный Суд четко заявил, что прослушиваемое лицо не имело права участвовать в разбирательстве о даче санкции и, соответственно, не имело права на обжалование судебного решения, санкционирующего прослушивание его сообщений (см. выше § 50). В то же время Конституционный Суд разъяснил в 2008 году, то есть после того, как имели место факты настоящего дела, что лицо, которое подверглось наблюдению, имело право обратиться с надзорной жалобой (см. выше § 51). Европейский Суд напоминает в этой связи, что согласно его последовательной практике жалоба в порядке надзора в контексте уголовного разбирательства в России не рассматривается как средство правовой защиты, требующее исчерпания в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции (см.: Решение Европейского Суда по делу "Бердзенишвили против Российской Федерации" (Berdzenishvili v. Russia) от 17 сентября 2003 г., жалоба N 31697/03* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 4 (примеч. редактора).), ECHR; Постановление Европейского Суда по делу "Мааевы против Российской Федерации" (Maayevy v. Russia) от 24 мая 2011 г., жалоба N 7964/07, § 81, и Постановление Европейского Суда по делу "Чумаков против Российской Федерации" (Chumakov v. Russia) от 24 апреля 2012 г., жалоба N 41794/04, § 125).

93. Европейский Суд также отмечает, что статья 5 Закона об ОРД предусматривает, что субъект наблюдения может жаловаться в суд на действия должностных лиц, осуществляющих деятельность по наблюдению (см. выше §§ 58 и 59). Однако это положение не указывает порядок рассмотрения таких жалоб. Пленум Верховного Суда позднее разъяснил, что такие жалобы должны рассматриваться в соответствии со статьей 125 УПК РФ или Законом об обжаловании в суд, а также главой 25 ГПК РФ. Процедура в соответствии со статьей 125 УПК РФ используется, только если уголовное расследование продолжается, то есть до передачи уголовного дела в суд для рассмотрения, тогда как процедура в соответствии с Законом об обжаловании в суд и главой 25 ГПК РФ должна применяться во всех остальных случаях, когда жалоба в соответствии со статьей 125 УПК невозможна (см. выше §§ 62 и 66).

94. Европейский Суд учитывает, что процедура рассмотрения жалобы в соответствии со статьей 125 УПК РФ была использована одним из заявителей (Горбунов), но власти Российской Федерации утверждали, что она была неэффективна и что все заявители должны использовать процедуру рассмотрения жалобы в соответствии с Законом об обжаловании в суд и главой 25 ГПК РФ. С учетом взаимозаменяемости двух процедур, разъясненной Пленумом Верховного Суда, и их многих общих черт Европейский Суд оценит их эффективность совместно.

95. Европейский Суд учитывает, что пределы обжалования в суд в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД - независимо от того, подана ли жалоба в разбирательстве в соответствии со статьей 125 УПК РФ или в соответствии с Законом об обжаловании в суд и главой 25 ГПК РФ - ограничена проверкой действий должностных лиц государства, осуществляющих деятельность наблюдения, то есть осуществляли ли они наблюдение способом, совместимым с применимыми правовыми требованиями, и соблюдали ли они условия судебной санкции. Проверка не затрагивала правовые и фактические основания судебной санкции, то есть имелись ли относимые и достаточные основания для дачи санкции на скрытое наблюдение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аванесян против Российской Федерации", §§ 31-33 относительно "обследования" квартиры заявителя в соответствии с Законом об ОРД).

96. Действительно, в соответствии с главой 25 ГПК РФ и Закона об обжаловании в суд, действовавших в период, относящийся к обстоятельствам дела, единственный существенный вопрос, рассматриваемый судами страны, заключался в том, были ли действия властей по проведению скрытого наблюдения законными (см. выше §§ 72-73). Из толкования Верховным Судом Российской Федерации применимых норм следует, что "законность" понималась как соблюдение правил компетенции, процедуры и содержания (см. выше § 70). Отсюда следует, что суды не были обязаны по закону рассматривать вопрос "необходимости в демократическом обществе", в частности отвечало ли оспариваемое решение неотложной общественной необходимости и было ли пропорциональным любым преследуемым законным целям и принципам, лежащим в основе анализа жалобы Европейским Судом в соответствии со статьей 8 Конвенции (см. ниже § 124).

97. Что касается процедуры рассмотрения жалобы в соответствии со статьей 125 УПК РФ, в дополнение к вопросу законности суды Российской Федерации также должны рассмотреть обоснованность действий должностных лиц государства (см. выше § 65). Однако национальное законодательство не предусматривает каких-либо материально-правовых критериев для определения "обоснованности" действий. Термин "обоснованность" обычно означает лишь опору на "уважительные" или "разумные" основания (см. Постановление Европейского Суда от 7 февраля 2017 г. по делу "Лашманкин и другие против Российской Федерации" (Lashmankin and Others v. Russia), жалоба N 57818/09 и 14 других* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 1 (примеч. редактора).), § 419). Отсутствует требование о том, что действия должны считаться "необходимыми в демократическом обществе", и, следовательно, отсутствует требование об оценке пропорциональности меры. В любом случае Европейский Суд не убежден, что судья уполномочен проверять "необходимость" действий, основанных на действительности судебной санкции, ставшей res judicata.

98. Европейский Суд неоднократно указывал в контексте статьи 8 Конвенции, что судебное средство правовой защиты, неспособное рассмотреть вопрос о том, отвечает ли оспариваемое вмешательство неотложной общественной необходимости и является ли оно пропорциональным преследуемым целям, не может считаться эффективным средством правовой защиты (см.: Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства" (Smith and Grady v. United Kingdom), жалобы NN 33985/96 и 33986/96, §§ 135-139, ECHR 1999-VI; Постановление Европейского Суда по делу "Пек против Соединенного Королевства" (Peck v. United Kingdom), жалоба N 44647/98, §§ 105-107, ECHR 2003-I, и Постановление Европейского Суда по делу "Киган против Соединенного Королевства" (Keegan v. United Kingdom), жалоба N 28867/03, §§ 40-43, ECHR 2006-X).

99. С учетом вышеупомянутых соображений Европейский Суд находит, что жалоба в суд, предусмотренная статьей 5 Закона об ОРД, поданная в соответствии со статьей 125 УПК РФ или в соответствии с Законом об обжаловании в суд и главой 25 ГПК РФ, не является эффективным средством правовой защиты, требующим исчерпания. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты.

(b) Соблюдение шестимесячного срока

100. Европейский Суд напоминает, что цель правила шестимесячного срока заключается в содействии правовой стабильности и в обеспечении того, чтобы дела, затрагивающие вопросы применения Конвенции, рассматривались в разумный срок. Он также должен защищать власти и других заинтересованных лиц от любой неопределенности в течение длительного времени. Он устанавливает временные рамки надзора, осуществляемого Европейским Судом, и указывает лицам и государственным органам период, за пределами которого такой надзор становится невозможным. Правило также предоставляет потенциальному заявителю время для рассмотрения вопроса о подаче жалобы, а также о конкретных требованиях и доводах, которые должны быть выдвинуты. Наконец, правило обеспечивает возможность установления фактов дела до того, как она уменьшится и сделает справедливое рассмотрение данного вопроса почти невозможным (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сабри Гунеш против Турции" (Sabri Gunes v. Turkey) от 29 июня 2012 г., жалоба N 27396/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 2 (примеч. редактора).), §§ 39-41).

101. Требования пункта 1 статьи 35 Конвенции относительно исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты и шестимесячного срока тесно взаимосвязаны. Как правило, течение шестимесячного срока начинается с момента вынесения окончательного решения в процессе исчерпания национальных средств правовой защиты. Если, однако, изначально ясно, что заявителю не было доступно эффективное средство правовой защиты, срок начинает течь с даты обжалуемых действий или мер либо с даты, когда заявитель узнал об этом действии, его влиянии на заявителя или ущербе, причиненном заявителю. Пункт 1 статьи 35 Конвенции не может быть истолкован образом, обязывающим заявителя подавать жалобу в Европейский Суд до того, как его положение окончательно определено на уровне страны. Таким образом, если заявитель вначале воспользовался видимо существующим средством правовой защиты и только затем узнал или был уведомлен об обстоятельствах, в связи с которыми это средство оказалось неэффективным, для целей пункта 1 статьи 35 Конвенции может быть целесообразным исчисление шестимесячного срока с того дня, когда заявитель впервые узнал или должен был узнать о таких обстоятельствах (см.: Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Варнава и другие против Турции" (Varnava and Others v. Turkey), жалоба N 16064/90 и восемь других, § 157, ECHR 2009; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El-Masri v. Former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 39630/09, § 136, ECHR 2012, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мокану и другие против Румынии" (Mocanu and Others v. Romania), жалоба N 10865/09 и две другие* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 12 (примеч. редактора).), § 260, ECHR 2014 (извлечения)). Также если экстраординарное средство правовой защиты является единственным судебным средством правовой защиты, доступным заявителю, то шестимесячный срок исчисляется с даты решения, вынесенного относительно этого средства правовой защиты (см. Решение Европейского Суда по делу "Ахтинен против Финляндии" (Ahtinen v. Finland) от 31 мая 2005 г., жалоба N 48907/99).

102. В ответ на возражение властей Российской Федерации относительно Горбунова Европейский Суд учитывает, что из документов дела следует, что его жалоба была отправлена 3 октября 2007 г., то есть в пределах шести месяцев после окончательного решения в разбирательстве по обжалованию.

103. Европейский Суд также отмечает, что Зубков и Ипполитов подали свои жалобы в течение шести месяцев после окончательных решений в уголовном разбирательстве против них, тогда как Горбунов подал свою жалобу в течение шести месяцев после окончательного решения в разбирательстве по обжалованию в соответствии со статьей 5 Закона об ОРД совместно со статьей 125 УПК РФ. С учетом того, что Европейский Суд заключил, что эти разбирательства не являлись эффективным внутренним средством правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции, они, как правило, не могут учитываться при применении правила шестимесячного срока.

104. Европейский Суд также нашел, что жалоба на основании статьи 5 Закона об ОРД, Закона об обжаловании в суд и главой 25 ГПК РФ, упомянутая властями Российской Федерации, также не была эффективным средством правовой защиты. Власти Российской Федерации не утверждали, что заявители располагали иными эффективными средствами правовой защиты. Отсюда следует, что в отсутствие эффективного средства правовой защиты шестимесячный срок должен, как правило, начать течь с момента, когда заявители впервые узнали о скрытом наблюдении, осуществлявшемся в их отношении.

105. Однако Европейский Суд рассмотрит, имелась ли при обстоятельствах настоящего дела возможность того, что заявитель, не осведомленный об обстоятельствах, делающих средство правовой защиты неэффективным, соблюдает правило шестимесячного срока использованием этого средства правовой защиты (см.: Постановление Европейского Суда по делу "Скоробогатых против Российской Федерации" (Skorobogatykh v. Russia) от 22 декабря 2009 г., жалоба N 4871/03* (* См.: Путеводитель по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год (примеч. редактора).), §§ 30-34; Постановление Европейского Суда по делу "Артемов против Российской Федерации" (Artyomov v. Russia) от 27 мая 2010 г., жалоба N 14146/02* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 1 (примеч. редактора).), §§ 109-118; Решение Европейского Суда по делу "Норкин против Российской Федерации" (Norkin v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 21056/11; Постановление Европейского Суда по делу "Шишков против Российской Федерации" (Shishkov v. Russia) от 20 февраля 2014 г., жалоба N 26746/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 2 (примеч. редактора).), §§ 84-86, и Постановление Европейского Суда по делу "Мяличев против Российской Федерации" (Myalichev v. Russia) от 8 ноября 2016 г., жалоба N 9237/14, § 13).

106. Европейский Суд учитывает, что он впервые предпринимает рассмотрение средств правовой защиты, существующих в российской правовой системе для претензий по поводу скрытого наблюдения, о котором субъект наблюдения узнал в ходе уголовного разбирательства против него. С учетом неопределенности относительно эффективности этих средств правовой защиты - и, в частности, с учетом того, что в период, относящийся к обстоятельствам дела, не могло презюмироваться, что затрагивание вопроса скрытого наблюдения в уголовном разбирательстве было явно неэффективным средством правовой защиты (см. выше § 88) - для заявителей не было явно неразумным пытаться использовать доступное средство правовой защиты, чтобы дать судам страны возможность устранить проблему в национальной правовой системе, тем самым соблюдая тот принцип, что механизм защиты, созданный Конвенцией, является субсидиарным по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 141).

107. Действительно, заявители узнали о скрытом наблюдении в уголовном разбирательстве, когда сторона обвинения использовала перехваченный материал в качестве доказательства, чтобы обосновать позицию против них. Европейский Суд полагает, что при таких обстоятельствах для заявителей было разумным попытаться довести свои претензии до сведения судов страны через средства правовой защиты, предусмотренные уголовно-процессуальным законодательством: путем подачи жалобы в соответствии со статьей 125 УПК РФ или затрагивания этого вопроса в судебном разбирательстве. Европейский Суд не усматривает в доводах сторон никаких указаний на то, что заявитель знал или мог знать о бесполезности такого средства правовой защиты. Суды страны могли рассмотреть и рассмотрели вопрос о том, были ли меры наблюдения законными, и, таким образом, рассмотрели по существу часть конвенционных претензий заявителей. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявителям не может быть поставлена в вину их попытка довести свои претензии до сведения судов страны за счет средств правовой защиты, которые они ошибочно считали эффективными (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Шантаре и Лабазников против Латвии", §§ 40-46, и упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации", §§ 77-79).

108. Кроме того, с учетом скрытого характера наблюдения Европейский Суд учитывает сложности, которые возникли у обвиняемых в получении доступа к связанным с ними документам. Это могло воспрепятствовать им в подробном понимании обстоятельств, при которых осуществлялось наблюдение (таких, как продолжительность и даты наблюдения или примененные конкретные меры), и, что особенно важно, оснований, по которым оно было санкционировано. Таким образом, нельзя считать неразумным, что заявитель ожидал получения документов, устанавливающих факты, существенные для обращения в суд, до подачи такой жалобы (см., с необходимыми изменениями, Решение Европейского Суда по делу "Янгер против Соединенного Королевства" (Younger v. United Kingdom), жалоба N 57420/00, ECHR 2003-I).

109. Заявители в настоящем деле не имели доступа к судебным решениям, санкционировавшим меры скрытого наблюдения против них. Только когда вопрос был рассмотрен судами в уголовном разбирательстве, факты, связанные с наблюдением, на которых заявители основали свои претензии в Европейский Суд, были впервые установлены. Поэтому нельзя считать неразумным, что они ожидали вынесения решений об осуждении в первой и апелляционной инстанциях до подачи своих жалоб в Европейский Суд.

110. Европейский Суд поэтому признает, что правило шестимесячного срока заявителями соблюдено.

111. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

112. Власти Российской Федерации, прежде всего, утверждали, что квартира, которую снимал Зубков (жалоба N 29431/05), не могла считаться его "жилищем" по смыслу Конституции России (см. выше § 42). Согласно законодательству Российской Федерации, только жилые помещения могут считаться "жилищем", которое пользуется специальной защитой. Другие помещения, такие как помещения для бизнеса, не рассматриваются как "жилище" и поэтому не пользуются специальной защитой. Заявитель проживал не в данной квартире, а по другому адресу. Он снимал квартиру с единственной целью использования ее в его преступной деятельности, в частности для хранения и упаковки наркотиков, встречи с сообщниками, обсуждения своих преступных планов и распределения прибыли, полученной от наркоторговли. Соответственно, статья 8 Конвенции не применима к видеонаблюдению за данной квартирой. Соответственно, отсутствовало вмешательство в его право на уважение жилища.

113. Власти Российской Федерации также утверждали, что прослушивание телефонных переговоров всех трех заявителей и видеонаблюдение за квартирой, которую снимал Зубков, осуществлялись на основе надлежащих судебных санкций в соответствии с порядком, предусмотренным законодательством страны.

114. Судебные санкции не были приобщены к материалам дела, поскольку в соответствии с Законом об ОРД они являлись конфиденциальными документами. Со ссылкой на Определение Конституционного Суда от 14 июля 1998 г. (см. выше § 50) власти Российской Федерации утверждали, что в связи с необходимостью сохранения секретности мер наблюдения лицо, коммуникации которого подлежали контролю, не имело права участвовать в разбирательстве о даче санкции, не могло быть проинформировано о принятом решении или не могло получить копию судебного решения, санкционировавшего прослушивание. Власти Российской Федерации также утверждали, что Ипполитов не просил о предоставлении копий судебных санкций в этом деле. Поэтому он не мог утверждать, что ему было отказано в доступе к ним.

115. Власти Российской Федерации также утверждали, что законодательство Российской Федерации отвечало конвенционным требованиям "качества закона". Все правовые нормы, регулирующие скрытое наблюдение, были официально опубликованы и доступны для общественности. Законодательство Российской Федерации ясно изложило характер преступлений, которые могли повлечь дачу санкции на скрытое наблюдение; дало определение категорий лиц, телефоны которых могли быть прослушаны; предельную продолжительность такого наблюдения; порядок, которому необходимо следовать при рассмотрении, использовании и хранении полученных данных; предосторожности при сообщении данных другим сторонам; и обстоятельства, при которых записи могли или должны были быть стерты или уничтожены.

116. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что скрытое наблюдение могло быть осуществлено лишь для целей, указанных в Законе об ОРД (см. выше § 44), и только на основании судебного решения. Эти правовые нормы гарантировали, что скрытое наблюдение, в том числе в делах заявителей, могло быть санкционировано, только если оно было необходимо в демократическом обществе.

(b) Заявители

117. Зубков выразил сомнение относительно существования судебной санкции в его деле, поскольку ее копия не была ему вручена.

118. Ипполитов утверждал, что несколько раз ссылался на недопустимость аудиозаписей в качестве доказательства, поскольку материалы дела не содержали копий судебных санкций. Несмотря на это, суд первой инстанции не рассматривал вопрос о существовании таких судебных санкций. Он также утверждал, что на этой стадии разбирательства отсутствовала необходимость поддержания конфиденциальности судебных санкций, поскольку меры наблюдения были отменены. Кроме того, они не были секретными, поскольку собранные данные были раскрыты в судебном разбирательстве. В поддержку его позиции он сослался на Приказ N 9407 от 17 апреля 2007 г., который прямо указал, что судебные решения, санкционировавшие прослушивание коммуникаций, должны быть направлены органам следствия или прокуратуры совместно с собранными данными (см. выше § 55). Непредставление копии судебного решения, санкционировавшего прослушивание, заявителю или Европейскому Суду сделало невозможным проверку того, осуществлялось ли прослушивание телефонных переговоров заявителя в соответствии с порядком, предусмотренным законодательством страны.

119. Горбунов настаивал на своих требованиях.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Имело ли место вмешательство

120. Европейский Суд согласен, и сторонами это не оспаривается, что меры, направленные на прослушивание телефонных переговоров заявителей, составляли вмешательство в их права, предусмотренные статьей 8 Конвенции. Европейский Суд напоминает в этой связи, что телефонные переговоры охватываются понятиями "личная жизнь" и "корреспонденция" в значении пункта 1 статьи 8 Конвенции (см. в числе многих других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Думитру Попеску против Румынии" (Dumitru Popescu v. Romania) (N 2) от 26 апреля 2007 г., жалоба N 71525/01, § 61, с дополнительными отсылками).

121. Власти Российской Федерации оспаривали, что квартира, которую снимал Зубков (жалоба N 29431/05), могла рассматриваться как его "жилище", и утверждали, что видеонаблюдение за этой квартирой не составляло вмешательство в права заявителя, гарантированные пунктом 1 статьи 8 Конвенции. Европейскому Суду не требуется определять, являлась ли данная квартира "жилищем" заявителя в значении этой статьи. Он уже неоднократно устанавливал, что личная жизнь человека может быть затронута мерами, принимаемыми вне его жилища. В этой связи разумные ожидания лица относительно неприкосновенности могут быть существенным, хотя необязательно решающим фактором. Вопросы личной жизни могут возникнуть, когда осуществляется систематическая или постоянная запись, даже если аудио- или видеозапись производится, когда лицо находится в публичном месте (см. Постановление Европейского Суда по делу "Узун против Германии" (Uzun v. Germany), жалоба N 35623/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), § 44, ECHR 2010 (извлечения), с дополнительными отсылками). Европейский Суд находит, что скрытое видеонаблюдение за заявителем в частном помещении, где его ожидания неприкосновенности личной жизни были высокими, запись персональных данных, рассмотрение записей третьими лицами без ведома или явного согласия заявителя, использование видеозаписей в качестве доказательств в уголовном разбирательстве составляли вмешательство в "личную жизнь" заявителя в значении пункта 1 статьи 8 Конвенции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства", § 25, и Постановление Европейского Суда по делу "Веттер против Франции" (Vetter v. France) от 31 мая 2005 г., жалоба N 59842/00, § 20, которые касались записи за счет скрытого устройства разговоров заявителя с третьим лицом в помещении этого лица).

(b) Было ли вмешательство оправданным

122. Европейский Суд напоминает, что такое вмешательство порождало нарушение статьи 8 Конвенции, если не может быть доказано, что оно было "предусмотрено законом", преследовало одну или несколько законных целей, определенных в пункте 2 статьи 45 Конвенции, и было "необходимым в демократическом обществе" для достижения этих целей (см. в числе других примеров упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии", § 45).

123. Европейский Суд напоминает, что формулировка "предусмотрено законом" требует, чтобы спорная мера имела некоторую основу в национальном законодательстве и была совместима с принципом верховенства права, который прямо упомянут в преамбуле к Конвенции и воплощен в объекте и цели статьи 8 Конвенции. Закон, таким образом, должен отвечать требованиям качества: он должен быть доступен для заинтересованного лица и быть предсказуемым в своих последствиях (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", § 228).

124. Вмешательство считается "необходимым в демократическом обществе" для законной цели, если оно отвечает "настоятельной общественной потребности" и, в частности, соразмерно преследуемой законной цели, а мотивы, выдвинутые национальными властями в его оправдание, являются "относимыми и достаточными". Хотя власти Российской Федерации должны производить первичную оценку необходимости, окончательная оценка того, являются ли мотивы, указанные для вмешательства, относимыми и достаточными, остается предметом проверки Европейского Суда на соответствие требованиям Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "S. и Марпер против Соединенного Королевства" (S. and Marper v. United Kingdom), жалобы NN 30562/04 и 30566/04, § 95, ECHR 2008). Оценка зависит от всех обстоятельств дела, таких как характер, объем и продолжительность скрытого наблюдения, от оснований, необходимых для его санкционирования, компетентных органов, правомочных разрешить, провести и проконтролировать их, и вида правовой защиты, предоставляемой национальным законодательством. Европейский Суд должен определить, будет ли порядок надзора за санкционированием и осуществлением ограничительных мер достаточным, чтобы держать "вмешательство" в рамках того, что является "необходимым в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", § 232).

125. Что касается вопроса законности, сторонами не оспаривалось, что скрытое наблюдение заявителей имело основу в законодательстве Российской Федерации, а именно в применимых положениях Закона об ОРД.

126. Хотя заявители не жаловались, что качество законодательства страны не соответствовало конвенционным стандартам, Европейский Суд должен при рассмотрении вопроса о соответствии закону обжалуемого вмешательства обязательно оценить качество применимого национального законодательства относительно требований фундаментального принципа верховенства права (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Драгоевич против Хорватии", § 86). Европейский Суд учитывает в этой связи, что в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia) он уже указал, что российское законодательство не отвечает требованиям "качества закона", поскольку правовые нормы, регулирующие прослушивание коммуникаций, не предусматривают адекватные и эффективные гарантии против произвола и угрозы злоупотребления. Поэтому они не могут свести "вмешательство" к "необходимому в демократическом обществе" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", §§ 302-304). Однако в настоящем деле, где претензии заявителей основаны на конкретных и неоспоренных случаях скрытого наблюдения, оценка Европейским Судом "качества закона", хотя это с необходимостью влечет некоторую степень отвлеченности, не может иметь тот же уровень обобщения, что и в таких делах, как дело "Роман Захаров против Российской Федерации", которые затрагивают общие претензии по поводу закона, разрешающего скрытое наблюдение, и в которых Европейский Суд должен поневоле и с отступлением от обычного подхода провести совершенно абстрактную оценку такого закона. В делах, возникающих из индивидуальных жалоб, Европейский Суд должен, как правило, сосредоточить свое внимание не на законе как таковом, а на способе его применения к заявителю при конкретных обстоятельствах (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Горанова-Караенева против Болгарии", § 48).

127. В деле "Роман Захаров против Российской Федерации" Европейский Суд полагал, что процедуры разрешения, предусмотренные российским законодательством, не способны обеспечить, чтобы меры скрытого наблюдения не назначались случайно, беспорядочно и без соответствующего рассмотрения. В частности, Закон об ОРД не обязывает судей убедиться в существовании "обоснованного подозрения" в отношении соответствующего лица или применения проверки "необходимости" и "пропорциональности". Европейский Суд, кроме того, установил на основании представленных сторонами доказательств, что в их повседневной практике российские суды не проверяют, есть ли "разумные подозрения" в отношении затрагиваемого лица, и не применяют проверку "необходимости" и "пропорциональности" (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", §§ 260-267).

128. Власти Российской Федерации не представили доказательств того, что в настоящем деле российские суды поступили иначе. В частности, они не представили копии санкций на наблюдение в отношении заявителей, что сделало невозможным для Европейского Суда выяснение того, были ли санкции основаны на разумном подозрении в совершении заявителями преступлений. Европейский Суд также не мог удостовериться, были ли причины, оправдывающие меры наблюдения, "относимыми" и "достаточными", то есть было ли прослушивание коммуникаций заявителей необходимым в демократическом обществе и, в частности, пропорциональным любой преследуемой законной цели.

129. Также существенно, что способность заявителей оспорить правовые и фактические основания для санкционирования мер наблюдения против них умалялась отказом в доступе к санкциям по поводу наблюдения. Европейский Суд учитывает в этой связи, что могут быть уважительные причины для сохранения в тайне от субъекта санкции на скрытое наблюдение или некоторых ее частей, даже если он впоследствии узнает о ее существовании. Полное раскрытие санкции может в некоторых делах раскрыть рабочие методы и сферы деятельности полиции или разведывательных служб и даже, возможно, идентифицировать их агентов (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации", § 287). В то же время информация, содержавшаяся в решениях, санкционировавших скрытое наблюдение, могла иметь важное значение для способности лица возбудить разбирательство для оспаривания правовых и фактических оснований дачи санкции на скрытое наблюдение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аванесян против Российской Федерации", § 29). Соответственно, по мнению Европейского Суда, при обращении с ходатайством о раскрытии постановления о проведении скрытого наблюдения национальные суды обязаны обеспечить надлежащий баланс интересов обвиняемых и общественности. Обвиняемому должен быть предоставлен доступ к документам в том случае, если имеются веские соображения, чтобы предотвратить такое решение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Раджаб Магомедов против Российской Федерации", § 82).

130. В настоящем деле в ответ на ходатайства заявителей о доступе к судебным решениям, санкционировавшим меры скрытого наблюдения против них, власти страны сослались на конфиденциальность документов как на единственную причину отказа в доступе. Они не сопоставляли интересы заявителей и общественные интересы и не указали, почему раскрытие санкций на наблюдение после прекращения наблюдения и раскрытия аудио- и видеозаписей заявителям могло поставить под угрозу эффективное осуществление правосудия или иные законные общественные интересы.

131. Европейский Суд учитывает, что государственное учреждение, осуществляющее деятельность по наблюдению, должно иметь исключительное владение судебными санкциями, которые должны храниться в соответствующих оперативно-розыскных делах (см. выше § 49). Не имеется данных о том, что суды страны при рассмотрении жалоб заявителей на скрытое наблюдение имели доступ к секретному материалу из оперативно-розыскных дел заявителей и проверяли, действительно ли выдавались судебные санкции, на которые ссылались следственные органы, и хранились ли они в делах, имелись ли относимые и достаточные причины для выдачи санкций на скрытое наблюдение или соблюдали ли следственные органы условия судебных санкций при осуществлении наблюдения. Поэтому суды страны не проводили эффективную судебную проверку законности и "необходимости в демократическом обществе" оспариваемых мер наблюдения и не предоставили достаточных гарантий против произвола в значении пункта 2 статьи 8 Конвенции (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда по делу "Шантаре и Лабазников против Латвии" (Santare and Labaznikovs v. Latvia) от 31 марта 2016 г., жалоба N 34148/07, §§ 60-62).

132. Таким образом, власти Российской Федерации не доказали, к удовлетворению Европейского Суда, что суды Российской Федерации, которые санкционировали скрытое наблюдение против заявителей, удостоверились, что имелось "разумное подозрение" против них, и применили тесты "необходимости в демократическом обществе" и "пропорциональности". Кроме того, отказ в раскрытии санкций на наблюдение заявителям в отсутствие уважительной причины лишил их возможности проверки независимым судом в свете применимых принципов статьи 8 Конвенции законности меры и ее "необходимости в демократическом обществе".

133. Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя под стражей и перевозки и статьи 5 Конвенции в части отсутствия на слушании по продлению срока содержания под стражей (жалоба N 5402/07)

134. Заявитель Горбунов (жалоба N 5402/07) утверждал, что условия его содержания под стражей и перевозки в период с 14 сентября 2006 г. по 12 января 2007 г. были бесчеловечными и унижающими достоинство в нарушение статьи 3 Конвенции и что он отсутствовал на слушании по поводу содержания под стражей 5 июля 2006 г. в нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

135. 23 мая 2013 г. власти Российской Федерации выступили с односторонними заявлениями, прося Европейский Суд исключить жалобу из списка дел, подлежащих рассмотрению. Они признали, что условия содержания заявителя под стражей с 14 декабря 2006 г. по 12 апреля 2007 г. и перевозки не отвечали требованиям статьи 3 Конвенции и что его отсутствие на слушании 5 июля 2006 г. нарушило его права в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции. Они согласились выплатить заявителю 5 460 евро. В оставшейся части заявления указывалось следующее:

"Сумма, покрывающая материальный ущерб и моральный вред, упомянутая выше, а также расходы и издержки освобождаются от уплаты налогов, которые могут быть применимы. Она будет выплачена в течение трех месяцев со дня уведомления о решении, принятом Европейским Судом в соответствии с пунктом 1 статьи 37 Европейской конвенции о защите прав человека. В случае неуплаты этой суммы в указанный трехмесячный срок власти Российской Федерации обязуются уплатить на эту сумму простые проценты с момента истечения этого срока до момента выплаты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента".

136. Заявитель не согласился с предложением властей Российской Федерации.

137. Европейский Суд напоминает, что статья 37 Конвенции предусматривает, что он может на любой стадии разбирательства принять решение о прекращении производства по делу, если обстоятельства ведут к одному из заключений, определенных в подпунктах "a", "b" и "c" пункта 1 статьи 37 Конвенции. Подпункт "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции, в частности, позволяет Европейскому Суду прекратить производство по жалобе, если "по любой другой причине, установленной Судом, дальнейшее рассмотрение жалобы является неоправданным".

138. Он также напоминает, что при определенных обстоятельствах он может исключить жалобу из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции, на основании одностороннего заявления государства-ответчика, даже если заявитель желает, чтобы рассмотрение дела было продолжено. В этих целях Европейский Суд внимательно рассмотрит заявление в свете принципов, выработанных в его прецедентной практике, в частности, в деле Тахсина Аджара (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Тахсин Аджар против Турции" (Tahsin Acar v. Turkey), жалоба N 26307/95, §§ 75-77, ECHR 2003-VI).

139. После вынесения первого постановления относительно бесчеловечных и унижающих достоинство условий содержания под стражей в российских пенитенциарных учреждениях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99* (* См.: Путеводитель по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год (примеч. редактора).), ECHR 2002-VI) Европейский Суд устанавливал сходные нарушения во многих делах против России, которые затрагивали условия содержания под стражей в следственных изоляторах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia) от 10 января 2012 г., жалобы NN 42525/07 и 60800/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 8 (примеч. редактора).)). Жалоба, касающаяся отсутствия на слушании по продлению срока содержания под стражей, также основана на последовательной прецедентной практике Европейского Суда (см. Постановление Европейского Суда по делу "Г.О. против Российской Федерации" (G.O. v. Russia) от 18 октября 2011 г., жалоба N 39249/03, §§ 93-97).

140. Возвращаясь далее к природе признаний, содержащихся в заявлении властей Российской Федерации, Европейский Суд признает, что власти Российской Федерации не оспаривали утверждения заявителя и прямо признали нарушение статьи 3 и пункта 4 статьи 5 Конвенции.

141. Что касается упомянутого возмещения, предоставляемого заявителю, Европейский Суд учитывает, что предложенная сумма не является неразумной в абсолютном выражении или с учетом компенсаций, присуждаемых в сходных делах. Власти Российской Федерации обязались произвести выплату этой суммы в течение трех месяцев после решения Европейского Суда с уплатой процентов в случае просрочки платежа.

142. Таким образом, Европейский Суд полагает, что дальнейшее рассмотрение дела в части указанных выше жалоб не является оправданным. Поскольку Комитет министров осуществляет надзор в соответствии с пунктом 2 статьи 46 Конвенции за исполнением постановлений, затрагивающих те же вопросы, Европейский Суд также признает, что уважение прав человека, определенных Конвенцией (а именно пунктом 1 статьи 37 Конвенции), не требует продолжения рассмотрения этой части жалобы. В любом случае решение Европейского Суда не исключает решение, которое он может принять о восстановлении в соответствии с пунктом 2 статьи 37 жалобы в данной части в списке дел, если власти Российской Федерации не исполнят условия своего одностороннего заявления (см. Решение Европейского Суда по делу "Йосипович против Сербии" (Josipovic v. Serbia) от 4 марта 2008 г., жалоба N 18369/07, и Решение Европейского Суда по делу "Алексенцева и 28 других лиц против Российской Федерации" (Aleksentseva and 28 Others v. Russia) от 23 марта 2006 г., жалоба N 75025/01 и другие).

143. На основании вышеизложенного целесообразно исключить жалобу в части, указанной выше, из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в части задержек рассмотрения жалоб на постановления о содержании под стражей (жалоба N 5402/07)

144. Заявитель Горбунов также утверждал, что его жалоба на постановление о содержании под стражей от 3 ноября 2006 г. не была безотлагательно рассмотрена. Он ссылался на пункт 4 статьи 5 Конвенции, который предусматривает следующее:

"4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Приемлемость жалобы

145. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

146. Власти Российской Федерации не представили замечаний по существу жалобы.

147. Европейский Суд напоминает, что в тех случаях, когда речь идет о личной свободе заявителя, Европейский Суд устанавливает очень строгие стандарты, касающиеся соответствия действий государства-ответчика требованиям безотлагательности рассмотрения законности заключения под стражу (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Кадэм против Мальты" (Kadem v. Malta) от 9 января 2003 г., жалоба N 55263/00, §§ 44-45, где Европейский Суд нашел чрезмерным 17-дневный срок рассмотрения законности содержания под стражей заявителя). Европейский Суд уже устанавливал нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в ряде дел против России, где, например, разбирательство по поводу законности содержания под стражей заявителей продолжалось 26 дней (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 7064/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 12 (примеч. редактора).), § 96), 20 дней (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бутусов против Российской Федерации" (Butusov v. Russia) от 22 декабря 2009 г., жалоба N 7923/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 5 (примеч. редактора).), §§ 32-35) или 27 дней (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пичугин против Российской Федерации" (Pichugin v. Russia) от 23 октября 2012 г., жалоба N 38623/03* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 4 (примеч. редактора).), §§ 154-156), подчеркивая, что за общую продолжительность несут ответственность власти.

148. В настоящем деле российским судам потребовалось 28 дней для рассмотрения жалобы, поданной заявителем на постановление о содержании под стражей от 3 ноября 2006 г. (см. выше § 26). Власти Российской Федерации не представили оправдания задержкам в рассмотрении жалоб заявителя национальными судами. В материалах, представленных Европейскому Суду, отсутствуют указания на то, что заявитель или его защитник способствовали длительности разбирательства в суде кассационной инстанции. Таким образом, власти несут ответственность за всю длительность рассмотрения жалоб.

149. Учитывая вышесказанное, Европейский Суд полагает, что рассмотрение жалоб на решения о проверке законности предварительного заключения заявителя не может соответствовать требованию "безотлагательности" пункта 4 статьи 5 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение этого положения.

V. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части чрезмерно длительного разбирательства уголовного дела (жалоба N 29431/05)

150. Заявитель Зубков (жалоба N 29431/05) утверждал, что разбирательство по его уголовному делу было чрезмерно длительным. Он ссылался на пункт 1 статьи 6 Конвенции, который в соответствующей части предусматривает следующее:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом..."

151. Заявитель жаловался, в частности, на задержку между поступлением дела в суд первой инстанции 18 июля 2002 г. и началом судебного разбирательства 20 ноября 2002 г.

152. Власти Российской Федерации утверждали, что начало судебного разбирательства было отложено по требованию защитника одного из сообвиняемых об отложении судебного разбирательства, а затем по причине болезни защитника заявителя. Не представив какие-либо подкрепляющие документы, власти Российской Федерации также указали, что несколько слушаний, назначенных на сентябрь, октябрь и ноябрь 2002 года, были отложены, поскольку защитники обвиняемых не явились по разным причинам. Таким образом, власти не несли ответственности за задержку начала судебного разбирательства. После начала судебного разбирательства были отложены еще несколько слушаний, поскольку защитники болели или не являлись по другим причинам, обвиняемые просили предоставить дополнительное время для ознакомления с материалами дела и подготовки защиты, а однажды из-за неявки свидетеля обвинения. Судебное разбирательство также было отложено на год и три месяца с целью проведения экспертизы. Таким образом, длительность разбирательства не была чрезмерной.

153. Рассмотрев все представленные ему материалы, Европейский Суд полагает, что по причинам, изложенным ниже, на государство-ответчика не может быть возложена ответственность за предположительно чрезмерную длительность уголовного разбирательства против заявителя.

154. В частности, Европейский Суд учитывает, что с учетом общей длительности разбирательства (менее чем три года), относительной сложности дела, поведения заявителя и его сообвиняемых и властей, включая старательность, которую они проявили при рассмотрении дела, и затронутых уровней юрисдикции длительность разбирательства не была чрезмерной и отвечала требованию "разумного срока" (см. среди других примеров Решение Европейского Суда по делу "Ханов и другие против Российской Федерации" (Khanov and Others v. Russia) от 30 июня 2016 г., жалоба N 15327/05 и 15 других (с дополнительными отсылками)).

155. В свете вышесказанного Европейский Суд заключает, что данная жалоба является явно необоснованной и подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

156. Наконец, Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителями, и, принимая во внимание представленные материалы и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, он не усматривает в них признаки нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

157. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

158. Заявители требовали в качестве компенсации морального вреда следующие суммы: Зубков требовал 72 450 евро, Ипполитов требовал 105 000 евро, а Горбунов требовал 20 000 евро. Ипполитов также требовал 6 000 евро в качестве компенсации материального ущерба, составлявшего утрату доходов. Он утверждал, что незаконное уголовное преследование повлекло его увольнение из прокуратуры.

159. Власти Российской Федерации утверждали, что требования о компенсации морального вреда являются чрезмерными. Власти Российской Федерации утверждали, что отсутствует причинная связь между предполагаемыми нарушениями и материальным ущербом, на который ссылается заявитель.

160. Европейский Суд не усматривает причинной связи между установленным нарушением и предполагаемым материальным ущербом, на который ссылался Ипполитов; соответственно, он отклоняет это требование.

161. Что касается морального вреда, с учетом характера нарушений, установленных в отношении каждого заявителя, и суммы, выплаченной Горбунову на основании одностороннего заявления (см. выше § 135 и Постановление Европейского Суда по делу "Уразов против Российской Федерации" (Urazov v. Russia) от 14 июня 2016 г., жалоба N 42147/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 4 (примеч. редактора).), § 106), Европейский Суд находит уместным присудить следующие суммы в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанные выше суммы: 7 500 евро Зубкову, 7 500 евро Ипполитову и 4 300 евро Горбунову.

B. Судебные расходы и издержки

162. Горбунов также требовал 7 000 евро в качестве компенсации юридических расходов, понесенных в ходе разбирательства в Европейском Суде. Он представил соответствующее соглашение о юридических гонорарах.

163. Власти Российской Федерации полагали, что требуемая сумма является чрезмерной. Кроме того, не имелось доказательств того, что заявитель уже выплатил юридические гонорары.

164. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, принимая во внимание представленные ему документы и вышеуказанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить 2 000 евро в качестве возмещения издержек по всем основаниям, а также любой налог, обязанность которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

165. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил объединить рассмотрение жалоб в одном производстве;

2) решил, с учетом условий заявления властей Российской Федерации и средств обеспечения принятых в нем обязательств, прекратить производство по жалобе Горбунова в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 статьи 37 Конвенции, что касается претензий в соответствии со статьей 3 Конвенции по поводу бесчеловечных и унижающих достоинство условий содержания заявителя под стражей в изоляторе временного содержания и перевозки, а также претензий в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции по поводу его отсутствия на слушании по поводу содержания под стражей;

3) признал жалобы на основании статьи 8 Конвенции в части права каждого заявителя на уважение его личной жизни и корреспонденции и в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции в части недостаточной оперативности проверки содержания под стражей Горбунова приемлемыми, а в остальной части неприемлемыми для рассмотрения по существу;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении каждого заявителя;

5) постановил, что по делу требования статьи 5 Конвенции в отношении Горбунова нарушены не были;

6) постановил, что:

(b) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителям следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любой налог, который может начисляться на указанные суммы:

- Зубкову -7 500 (семь тысяч пятьсот) евро;

- Ипполитову - 7 500 (семь тысяч пятьсот) евро;

- Горбунову - 4 300 (четыре тысячи триста) евро в качестве компенсации морального вреда, (ii) 2 000 (две тысячи) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной суммой;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

7) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 ноября 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.