Постановление Европейского Суда по правам человека от 19 сентября 2017 г. Дело "Золотарев (Zolotarev) против Российской Федерации" (Жалоба N 13408/07) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Золотарев (Zolotarev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 13408/07)

Постановление Суда

Страсбург, 19 сентября 2017 г.

По делу "Золотарев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Бранко Лубарды, Председателя Палаты,

Луиса Лопеса Герра,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Жольены Шуккинг, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 29 августа 2017 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 13408/07, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Леонидом Леонидовичем Золотаревым (далее - заявитель) 25 января 2007 г.

2. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником на этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался, в частности, на то, что во время содержания под стражей он подвергался обращению, запрещенному статьей 3 Конвенции.

4. 27 августа 2013 г. жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции, связанная с жестоким обращением, которому подвергся заявитель после задержания, была коммуницирована властям Российской Федерации, а в остальной части жалоба была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1965 году и содержится под стражей в поселке Харп.

А. Сообщения о жестоком обращении

1. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем 7 июля 2003 г.

(а) Задержание заявителя и дальнейшие события

6. 4 июля 2003 г. сотрудники милиции задержали заявителя, который подозревался в совершении нескольких преступлений, в том числе в убийстве, совершенном в составе организованной группы. В тот же день, примерно в 15.00, его поместили в изолятор временного содержания отдела милиции г. Санкт-Петербурга (далее - ИВС)* (* Так в тексте оригинала Постановления. По-видимому, имеется в виду Изолятор временного содержания подозреваемых и обвиняемых Главного управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области (примеч. редактора).). При поступлении в ИВС он был осмотрен фельдшером М., который указал, что у заявителя отсутствовали явные телесные повреждения и что каких-либо жалоб на состояние здоровья от заявителя не поступало.

7. По словам заявителя, вечером 7 июля 2003 г. двое мужчин в форме вывели его из камеры и отвели в комнату для допросов ИВС. Заявитель сообщил, что эти двое мужчин потребовали от него признаться в убийстве, в совершении которого он подозревался, и два раза ударили заявителя в живот дубинкой. По его утверждению, после этого они отвели его обратно в камеру. Заявитель указал, что в тот же вечер, опасаясь новых случаев жестокого обращения со стороны сотрудников милиции, он ввел себя "иглу" в живот, а утром следующего дня уведомил о своем ранении дежурного милиционера.

8. 8 июля 2003 г. заявитель снова был осмотрен фельдшером М., который констатировал наличие порезов на животе у заявителя. Он повторил свое устное заявление (см. § 7 настоящего Постановления) относительно нанесенной себе раны и подписал следующее письменное заявление:

"Я, нижеподписавшийся [заявитель], 7 июля 2003 г. порезал себе живот, поскольку я нервничал и не мог помыться. У меня нет претензий к персоналу".

9. Заявитель был допрошен в ИВС следователями П. и Ж. 8 и 9 июля 2003 г. соответственно. Заявитель представил в Европейский Суд выдержки из протоколов указанных допросов. В соответствии с этими протоколами в ходе допроса 8 июля 2003 г. заявитель сообщил, что он готов дать показания в присутствии его адвокатов, П. и С., а на допросе 9 июля 2003 г., проведенном с участием указанных адвокатов, заявитель отрицал всякую причастность к убийству, в совершении которого он подозревался, дополнительных заявлений от него не поступило.

10. 9 июля 2003 г. заявитель был переведен в Следственный изолятор N ИЗ-47/1 г. Санкт-Петербурга* (* Так в тексте оригинала Постановления. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Управления Федеральной службы исполнения наказания по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области" (также известный как "Кресты") (примеч. переводчика).). По его словам, сразу после перевода в этот следственный изолятор он сообщил администрации о жестоком обращении, которому он подвергся 7 июля 2003 г. в ИВС, и о ранении, причиненном самому себе в тот день.

11. 18 июля 2003 г. заявитель прошел флюорографическое обследование в медицинском блоке Следственного изолятора N ИЗ-47/1. В ходе данного обследования у заявителя было выявлено присутствие постороннего объекта под кожей брюшной стенки.

(b) Медицинские документы, подтверждавшие телесные повреждения у заявителя

12. Заявитель предоставил следующие записи из медицинской карты, которая была оформлена ему в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1:

- запись от 21 июля 2003 г., в которой врач Следственного изолятора N ИЗ-47/1 отразил результаты медицинского осмотра заявителя. В соответствующей части записи отмечалось следующее:

"Состояние [заявителя] удовлетворительное. Незадолго до задержания [заявитель] упал на металлическую конструкцию в своем строящемся загородном доме и затем обнаружил у себя продольное уплотнение под кожей в области брюшной стенки с правой стороны (проволока). В [следственном изоляторе] [заявитель] обратился в медицинский блок 18 июля 2003 г., ему было проведено флюорографическое обследование (рентгеновский кабинет был закрыт в связи с заменой рентгенологического оборудования). Снимок брюшной полости [заявителя], полученный в результате флюорографического обследования, выявил присутствие постороннего металлического объекта 10-12 сантиметров в длину справа от срединной линии [брюшной полости]. [Заявитель] направлен обычным переводом в [тюремную больницу] для прохождения осмотра у хирурга для принятия решения о хирургическом вмешательстве...";

- запись от 28 июля 2003 г., в которой хирург тюремной больницы Исправительной колонии N ИК-2 г. Санкт-Петербурга* (* Так в тексте оригинала Постановления. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Исправительная колония N 2 Управления Федеральной службы исполнения наказания по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области" (примеч. переводчика).) (далее - тюремная больница) зафиксировал результаты медицинского осмотра заявителя следующим образом:

"Диагноз: постороннее тело в тканях передней брюшной стенки. Нет показаний для срочного хирургического вмешательства...".

13. В соответствии с медицинской картой заявителя 14 апреля 2004 г. в тюремной больнице ему была сделана операция по извлечению вышеупомянутого предмета из тканей брюшной полости.

2. Сообщение о жестоком обращении от 20 сентября 2003 г.

(а) События, произошедшие 19 и 20 сентября 2003 г.

14. 19 сентября 2003 г. заявитель, снова допрошенный в качестве подозреваемого, отрицал какую-либо причастность к убийству. В соответствующих частях протокола допроса, представленного заявителем, указывалось следующее:

"Я подтверждаю ранее данные мною показания и не желаю ни менять их, ни дополнять новыми показаниями по существу дела.

Однако я хотел бы заявить, что 30 августа этого года я обратился к врачу Следственного изолятора N ИЗ-47/1, который поставил мне диагноз "микроинсульт". [Впоследствии] я обращался к врачам и администрации [следственного изолятора] с просьбой об оказании медицинской помощи, но в такой помощи мне было отказано".

15. Заявитель утверждал, что вечером 20 сентября 2003 г. З., сотрудник Следственного изолятора N ИЗ-47/1* (* Так в тексте оригинала Постановления. По-видимому, допущена неточность, так как сотрудники милиции не проходят службу в изоляторах временного содержания, относящихся к системе ФСИН России (примеч. переводчика).), вошел в камеру заявителя и сказал ему сознаться в совершении вменяемого ему убийства. Получив отказ, З. ударил заявителя в живот, а заключенные T. и Е., содержавшиеся под стражей вместе с заявителем, по приказу З. били заявителя по туловищу и голове. По словам заявителя, от полученных ударов он потерял сознание, а очнувшись на следующий день, попросил находившихся с ним в камере заключенных позвать врача. Те отказались сделать это.

16. 21 сентября 2003 г., ближе к полудню, заявитель был переведен в другую камеру. Его состояние здоровья постоянно ухудшалось.

17. 26 сентября 2003 г. заявитель поступил в тюремную больницу.

(b) Медицинские документы и иные доказательства, подтверждавшие телесные повреждения у заявителя

18. В справке от 22 октября 2003 г., подготовленной по требованию адвоката заявителя от 17 октября 2003 г., заместитель главного врача тюремной больницы К. указал, в частности, что:

- 26 сентября 2003 г. заявитель поступил в тюремную больницу со следующими диагнозами: "закрытая черепно-мозговая травма и сотрясение мозга, полученные 20 сентября 2003 г., парез левого запястья, осложнения после тяжелой черепно-мозговой травмы, полученной в 1997 году, в форме посттравматической энцефалопатии и краниотомические дефекты правой и левой височных костей";

- у заявителя выявлены посттравматический выворот верхнего века в нижней трети и ушиб левого глазного яблока, полученный 20 сентября 2003 г.

19. В справке от 17 декабря 2003 г., подготовленной по требованию адвоката заявителя от 15 декабря 2003 г., К. отметил, в частности, что:

- заявитель поступил в тюремную больницу со следующими диагнозами: "черепно-мозговая травма, полученная в 2003 году (у пациента уже проявлялись осложнения после черепно-мозговой травмы, полученной в 1997 году), ушиб левого глазного яблока, полученный в сентябре 2003 года, с посттравматической колобомой (выворотом) левого верхнего века и повреждением зрительного канала";

- черепно-мозговая травма, полученная в 2003 году, спровоцировала левосторонний гемипарез, астенический синдром, нарушения когнитивных функций, гемианестезию, умеренное нарушение координации левой половины туловища, а также частые синкопальные кризы.

20. В справке от 16 февраля 2004 г., подготовленной по требованию адвоката заявителя от 3 февраля 2004 г., К. указал, в частности, что:

- 23 января 2004 г. заявитель поступил в психиатрическое отделение тюремной больницы с диагнозом "посттравматический психоз";

- пациент страдал органическим повреждением головного мозга смешанного генеза (черепно-мозговые травмы, полученные в 1997 и 2003 годах, с синкопальными кризами, сумеречными состояниями сознания и стойким онейроидным синдромом).

3. Сообщение о жестоком обращении от 23 июня 2005 г.

(а) События 23 июня 2005 г.

21. 23 июня 2005 г. заявитель был доставлен из Следственного изолятора N ИЗ-47/4 в Санкт-Петербургский городской суд для участия в слушании по вопросу о необходимости продления срока содержания заявителя под стражей. В составе конвоя были сотрудники милиции Т., М. и Х., а также следователь Ж.

22. Заявитель утверждал, что в коридоре, ведущем в зал заседаний в Санкт-Петербургском городском суде, он стоял лицом к стене, пристегнутый наручниками к руке сотрудника милиции М. По словам заявителя, когда он отказался участвовать в заседании из-за отсутствия выбранного им адвоката, один или двое сотрудников милиции, находившихся за ним, нанесли ему несколько ударов кулаком по спине, и милиционер М. стукнул его головой о стену. После этих ударов заявитель упал на колени. Сотрудник милиции М. заставил его встать, потянув за наручники и скрутив руку за спиной.

(b) Медицинские документы, подтверждавшие телесные повреждения у заявителя

23. Заявитель представил в Европейский Суд следующие записи из медицинской карты, которая была оформлена ему в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1:

"23 июня 2005 г., 21.15. [Заявитель] жалуется на головные боли [и] на боль в левой руке. Осмотр выявил ушиб и царапину в области лба, царапину в области сустава левой руки".

В. Проверки по сообщениям о жестоком обращении

1. Проверки по сообщениям о жестоком обращении, поступившим 7 июля и 20 сентября 2003 г.

(а) Меры, принятые внутригосударственными органами до подачи заявителем жалобы 5 апреля 2004 г.

24. 26 сентября 2003 г. следственные органы вынесли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по обстоятельствам возникновения повреждений, которые, по словам заявителя, были причинены ему 20 сентября 2003 г. Европейскому Суду не было предоставлено копии данного постановления.

25. В тот же день, учитывая травмы, обнаруженные у его клиента, адвокат заявителя П. попросил следователя С., занимавшегося уголовным делом заявителя, назначить судебно-медицинскую экспертизу в отношении него и задать экспертам вопросы о характере и локализации повреждений на теле заявителя, а также о механизме возникновения данных повреждений и о том, могли ли эти повреждения возникнуть в результате падения заявителя.

26. 29 сентября 2003 г. следователь отказал в назначении судебно-медицинской экспертизы, отметив, что заявитель на допросе в качестве обвиняемого сообщил, что он получил травмы в следственном изоляторе в ночь с 20 на 21 сентября 2003 г., до поступления в тюремную больницу, а также что он не помнил обстоятельств, при которых им были получены эти травмы.

(b) Меры, принятые внутригосударственными органами после подачи заявителем жалобы 5 апреля 2004 г.

27. 5 апреля 2004 г. заявитель направил письменную жалобу прокурору, в которой он сообщил о жестоком обращении, которому подвергся 7 июля и 20 сентября 2003 г.

28. Следственные органы рассмотрели сообщения заявителя, проведя доследственную проверку в порядке, предусмотренном статьей 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ).

(i) Доследственная проверка по сообщению о жестоком обращении от 7 июля 2003 г.

29. В период с 2004 по 2013 год следственные органы вынесли пять постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела: 21 апреля и 22 декабря 2004 г., 5 апреля, 1 и 15 ноября 2013 г.

30. Все вышеперечисленные постановления были основаны главным образом на следующих доказательствах:

на объяснениях следующих опрошенных лиц, содержание которых воспроизводилось с небольшими изменениями от постановления к постановлению:

- заявителя, который настаивал на своих жалобах;

- сотрудников ИВС В., О. и А., отрицавших факт жестокого обращения с заявителем;

- фельдшера М. из ИВС, который в основном воспроизвел содержание письменного заявления заявителя от 8 июля 2003 г., в соответствии с которым заявитель поцарапал себе живот, находясь в состоянии нервного расстройства;

- следователя Ж., утверждавшего, что он не получал жалоб от заявителя на жестокое обращение;

- Б., предположительно содержавшегося под стражей вместе с заявителем, который не подтвердил и не опроверг сообщения заявителя, а лишь утверждал, что не помнил последнего;

на следующих документах:

- заявлении, написанном заявителем 8 июля 2003 г. (см. § 8 настоящего Постановления), в соответствии с которым он поцарапал себе живот, находясь в состоянии нервного расстройства;

- письме администрации Следственного изолятора N ИЗ-47/1, согласно которому медицинские записи за период, охватываемый жалобой заявителя, были уничтожены.

31. На основании вышеперечисленных доказательств следственные органы признали, что отсутствовали доказательства жестокого обращения с заявителем со стороны сотрудников ИВС.

32. Из доказательств, представленных сторонами в Европейский Суд, следовало, что материалы доследственной проверки, проведенной в 2004 году, были утеряны следственными органами.

(ii) Доследственная проверка по сообщению о жестоком обращении от 7 июля 2003 г.

33. В период с 2004 по 2013 год следственные органы вынесли восемь постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела: 21 апреля и 9 декабря 2004 г., 9 февраля 2007 г., 30 января, 11 июня, 31 августа и 30 сентября 2009 г., 1 февраля 2010 г.

34. Все вышеперечисленные постановления основывались главным образом на следующих доказательствах:

(б) на объяснениях следующих опрошенных лиц, содержание которых воспроизводилось с небольшими изменениями, от постановления к постановлению:

- заявителя, который настаивал на своих жалобах;

- сотрудника милиции З. и содержавшегося в камере вместе с заявителем заключенного Св., которые отрицали факт жестокого обращения с заявителем;

- содержавшегося в камере вместе с заявителем заключенного Св., который дополнительно указал, что 20 сентября 2003 г. заявитель упал с койки и ударился головой о тумбочку;

- врача Следственного изолятора N ИЗ-47/1 Сe., который подтвердил, что 21 сентября 2003 г. он оказывал медицинскую помощь заявителю, у которого была рана в области надбровной дуги;

- следователя Ж., утверждавшего, что от заявителя не поступало каких-либо жалоб на жестокое обращение;

на следующих документах:

- консультативном заключении, подготовленном 3 сентября 2009 г. экспертом К., который, основываясь на медицинской карте заявителя, сделал вывод о том, что ушибленная рана в области надбровной дуги заявителя могла считаться повреждением небольшой тяжести;

- письме администрации Следственного изолятора N ИЗ-47/1 от 5 ноября 2009 г., в соответствии с которым медицинские записи за период, охватываемый жалобой заявителя, были уничтожены.

35. На основании вышеперечисленных доказательств следственные органы пришли к выводу, что отсутствовали доказательства жестокого обращения с заявителем и что телесные повреждения заявителя являлись следствием падения с койки.

36. Из доказательств, представленных сторонами в Европейский Суд, следовало, что материалы доследственных проверок, проведенных до 2007 года, а также медицинская карта заявителя, хранившаяся в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1 и приобщенная к материалам проверки 28 января 2009 г., были утеряны.

2. Проверка по сообщению о жестоком обращении, поступившему 23 июня 2005 г.

37. 12 июля 2005 г. следственные органы, получив 23 июня 2005 г. информацию об обнаружении у заявителя телесных повреждений в медицинской части Следственного изолятора N ИЗ-47/4, начали доследственную проверку на основании статьи 144 УПК РФ.

38. В период с 2003 по 2013 год следственные органы вынесли 12 постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела: 8 августа 2005 г., 13 марта, 25 июля, 5 и 22 сентября, 6 октября, 26 ноября и 6 декабря 2008 г., 15 июня 2009 г., 28 апреля 2010 г., 25 декабря 2013 г. и 14 января 2014 г.

39. Все вышеперечисленные постановления основывались главным образом на следующих доказательствах:

на объяснениях следующих опрошенных лиц, содержание которых воспроизводилось с небольшими изменениями, от постановления к постановлению:

- заявителя, который настаивал на своих жалобах;

- сотрудников милиции Т., М. и Х., следователя Ж., которые отрицали факт жестокого обращения с заявителем;

- сотрудника милиции П., который сообщил, что не помнил обстоятельства, при которых заявитель, возвращаясь в Следственный изолятор N ИЗ-47/1 23 июня 2005 г., жаловался на жестокое обращение;

на следующих документах:

- записи от 23 июня 2005 г. в медицинской карте, хранившейся к Следственном изоляторе N ИЗ-47/1, в соответствии с которой у заявителя были зафиксированы телесные повреждения на лбу и левом запястье;

- консультативном заключении, подготовленном 14 апреля 2010 г. экспертом, который, основываясь на медицинской карте заявителя, сделал вывод о том, что ушиб, царапины на лбу и левом запястье у заявителя нельзя признать причинением вреда его здоровью.

40. На основании вышеперечисленных доказательств следственные органы заключили, что отсутствовали доказательства жестокого обращения с заявителем со стороны сотрудников милиции Т., М. и Х. и что заявитель, скорее всего, причинил себе телесные повреждения при иных обстоятельствах или по собственной неосторожности.

41. Из доказательств, представленных сторонами в Европейский Суд, следовало, что материалы доследственной проверки, проведенной в 2005 году, были утеряны следственными органами.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

42. Положения УПК РФ, регулирующие порядок проведения доследственной проверки и возбуждения уголовного дела, приведены в Постановлении Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации" ((Lyapin v. Russia) от 24 июля 2014 г., жалоба N 46956/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), § 99).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

43. Заявитель жаловался на то, что он подвергся жестокому обращению во время содержания под стражей и что не было проведено эффективного расследования по его сообщениям об этом. Он сослался на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

44. Власти Российской Федерации не согласились с жалобой заявителя. Они утверждали, что по отношению к заявителю не было допущено обжалуемого жестокого обращения, и ссылались в этой связи на выводы следственных органов, проводивших доследственные проверки по жалобам заявителя. По мнению властей Российской Федерации, расследование по сообщениям заявителя о жестоком обращении являлось эффективным в требуемой степени.

2. Заявитель

45. Заявитель настаивал на своей жалобе. В ответных замечаниях он поставил под сомнение выводы властей Российской Федерации и следственных органов о том, что он не подвергался жестокому обращению. В этой связи он представил подробный анализ противоречий и несоответствий, которые, на его взгляд, имелись между объяснениями различных опрошенных лиц. Наконец, заявитель утверждал, что доследственные проверки, проведенные по его сообщениям о жестоком обращении, не были эффективными.

В. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

46. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(а) Эффективность доследственных проверок

47. Европейский Суд отмечает, что, если лицо выдвигает достоверное утверждение о том, что оно стало жертвой обращения, нарушающего статью 3 Конвенции, находясь под контролем милиции или других аналогичных государственных органов, эта статья во взаимосвязи с установленной статьей 1 Конвенции общей обязанностью государства "обеспечивать каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции" требует проведения эффективного официального расследования (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии" (Bouyid v. Belgium), жалоба N 23380/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), § 116, ECHR 2015).

48. Чтобы расследование по жалобе на жестокое обращение могло считаться эффективным, оно должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что произошло на самом деле, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы принимать какие-либо решения по вопросам следствия и, в частности, прекращать расследование (см. Постановление Европейского Суда по делу "Маркарян против Российской Федерации" (Markaryan v. Russia) от 4 апреля 2013 г., жалоба N 12102/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 2 (примеч. редактора).), § 55). Власти должны принимать все доступные им разумные меры, чтобы собрать доказательства, касающиеся происшествия, включая, inter alia, подробное заявление предполагаемой жертвы по поводу ее сообщений, показания очевидцев, экспертные заключения и в случае необходимости дополнительные медицинские заключения, обеспечивающие полное и точное описание повреждений, и объективный анализ медицинских заключений, в частности, о происхождении телесных повреждений. Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных, может привести к нарушению данной нормы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Давитидзе против Российской Федерации" (Davitidze v. Russia) от 30 мая 2013 г., жалоба N 8810/05* (* См.: там же (примеч. редактора).), § 100).

49. Кроме того, в данном контексте подразумевается обязанность проведения расследования с разумными оперативностью и тщательностью. Надлежащее реагирование властей при расследовании сообщений о жестоком обращении можно признать важным для поддержания доверия общества к принципу законности и для недопущения какой-либо видимости сговора или терпимости к незаконным действиям (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии", § 121).

50. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает прежде всего, что жестокое обращение, которому заявитель подвергся, по его словам, 7 июля и 20 сентября 2003 г., 23 июня 2005 г., когда его лишили свободы, были рассмотрены внутригосударственными органами в рамках процедуры доследственной проверки, проведенной на основании статьи 144 УПК РФ (см. § 28 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что проверки, осуществленные в отношении каждого из вышеперечисленных инцидентов, ни разу не привели к возбуждению уголовного дела (см. §§ 31, 35 и 40 настоящего Постановления).

51. Европейский Суд подчеркивает, что ранее он признавал, что отказ внутригосударственных органов от возбуждения уголовного дела по небезосновательной жалобе на жестокое обращение со стороны сотрудников органов внутренних дел свидетельствует о нарушении государством обязанности провести эффективное расследование, закрепленной в статье 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации", §§ 133-140). У Европейского Суда нет оснований для иного вывода в настоящем деле. Действительно, Европейский Суд выше отметил, что следственные органы ограничились сбором объяснений от различных лиц и преимущественно ссылались на них, когда отвергали утверждения заявителя как не подкрепленные доказательствами (см. §§ 30, 34 и 39 настоящего Постановления). Европейский Суд напоминает в этой связи, что объяснения, полученные в рамках доследственной проверки, не обеспечивали гарантий, присущих эффективному уголовному расследованию, таких как уголовная ответственность за дачу ложных показаний или за отказ от отдачи показаний (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации", § 134).

52. Далее Европейский Суд подчеркивает, что внутригосударственные органы не стали назначать судебно-медицинскую экспертизу, чтобы зафиксировать телесные повреждения у заявителя, и что они не попытались выяснить и объяснить происхождение этих повреждений, чтобы понять, соответствовали ли травмы, причиненные заявителю, его описанию событий (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда по делу "Золотарев против Российской Федерации" (Zolotarev v. Russia) от 15 ноября 2016 г., жалоба N 43083/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 4 (примеч. редактора).), § 50). Кроме того, Европейский Суд констатирует, что внутригосударственные органы также явным образом отказались от проведения судебно-медицинской экспертизы в отношении телесных повреждений, обнаруженных у заявителя 21 сентября 2003 г., хотя адвокат заявителя 26 сентября 2003 г. направил соответствующее ходатайство о проведении такой экспертизы (см. §§ 25 и 26 настоящего Постановления). Что касается медицинских заключений, полученных в рамках доследственных проверок по сообщениям от 20 сентября 2003 г. и от 23 июня 2005 г. (см. §§ 34 и 39 настоящего Постановления), Европейский Суд полагает, что их нельзя приравнивать к судебно-медицинской экспертизе, проводимой в рамках производства по уголовному делу, а также что такие заключения не обеспечивались необходимыми гарантиями, указанными в § 51 настоящего Постановления. Европейский Суд отмечает также, что эксперты, готовившие эти заключения, никогда не осматривали заявителя лично и основывали свои выводы на медицинских документах пяти- и шестилетней давности, составленных после получений сообщений о жестоком обращении 20 сентября 2003 г. и 23 июня 2005 г. соответственно (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда по делу "Игошин против Российской Федерации" (Igoshin v. Russia) от 21 июня 2016 г., жалоба N 21062/07* (* См.: там же. N 7 (примеч. редактора).), § 68).

53. Европейский Суд считает, что установленные недостатки являлись следствием отказа в возбуждении уголовного дела, которое было бы надлежащей реакцией на сообщение заявителя о жестоком обращении, поскольку возбуждение уголовного дела позволило бы выполнить все следственные действия, предусмотренные УПК РФ, включая допрос, очную ставку, предъявление лиц для опознания, следственный эксперимент, экспертизу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Алексей Борисов против Российской Федерации" (Aleksey Borisov v. Russia) от 16 июля 2015 г., жалоба N 12008/06* (* См.: там же. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 60).

54. Наконец, Европейский Суд обращает внимание на то, что следственные органы на первоначальной стадии каждой из доследственных проверок, проведенных по трем эпизодам жестокого обращения, утратили материалы проверок и медицинские карточки заявителя (см. §§ 32, 36 и 41 настоящего Постановления). Европейский Суд полагает, что данные обстоятельства также подрывали эффективность и оперативность проверок (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тигран Айрапетян против Российской Федерации" (Tigran Ayrapetyan v. Russia) от 16 сентября 2010 г., жалоба N 75472/01* (* См.: там же. 2011. N 7 (примеч. редактора).), § 72).

55. Вышеизложенных обстоятельств достаточно для вывода Европейского Суда о том, что доследственные проверки по сообщению о жестоком обращении, жертвой которого стал, по его словам, заявитель, не обладали требуемой эффективностью. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте.

(b) Сообщения о жестоком обращении

56. Европейский Суд напоминает, что сообщения о жестоком обращении, противоречащем статье 3 Конвенции, должны быть подкреплены надлежащими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд обычно использует стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Однако такое доказывание может быть следствием существования достаточно веских, четких и последовательных выводов или неопровержимых презумпций относительно фактических обстоятельств дела. Когда обстоятельства дела в целом или в части известны лишь государственным органам, как в случае нахождения под их контролем лица, заключенного под стражу, любые телесные повреждения, причиненные в период нахождения этого лица под стражей, дают основания для веских презумпций относительно фактических обстоятельств дела. Бремя доказывания в этом случае лежит на властях государства-ответчика, которые должны предоставить удовлетворительные и убедительные объяснения при помощи доказательств, ставящих под сомнение версию событий, выдвинутую жертвой. При отсутствии таких объяснений Европейский Суд может сделать выводы, неблагоприятные для властей государства-ответчика (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии", §§ 82-83).

(i) Сообщение о жестоком обращении от 7 июля 2003 г.

57. Европейский Суд отмечает, что заявитель, утверждая, что его дважды ударили дубинкой в живот 7 июля 2003 г., ссылался прежде всего на наличие у него проволоки в брюшной полости. По его словам, он покалечил себя путем введения "иглы" в живот из-за страха после того, как он подвергся жестокому обращению (см. § 7 настоящего Постановления).

58. Если Европейский Суд готов принять тот факт, что проволока, находившаяся в животе у заявителя (см. § 11 настоящего Постановления), может являться косвенным доказательством, которое надлежит принимать во внимание, вышеупомянутых обстоятельств самих по себе всё равно недостаточно для того, чтобы можно было признать их доказательством жестокого обращения "вне всякого разумного сомнения".

59. Европейский Суд отмечает, что в соответствии с записью в медицинской карте от 21 июля 2003 г., составленной врачом Следственного изолятора N ИЗ-47/1, наличие проволоки в животе у заявителя являлось следствием несчастного случая, произошедшего с ним во время строительных работ до его заключения под стражу (см. § 12 настоящего Постановления). Европейский Суд подчеркивает в данной связи, что этот вывод врача не был подкреплен заключением судебно-медицинской экспертизы. Вместе с тем Европейский Суд полагает, что версия событий, представленная заявителем, вызывает сомнения.

60. Европейский Суд всегда учитывал тот факт, что сообщения о пытках или жестоком обращении, которым жертва подверглась во время содержания под стражей, жертве крайне сложно доказывать, если она изолирована от внешнего мира и лишена возможности встречаться с врачами, адвокатами, родителями или друзьями, которые могли бы поддержать жертву и предоставить необходимые доказательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., § 97, Reports of Judgments and Decisions 1996-VI). Однако в настоящем деле Европейский Суд не может признать, что заявитель был лишен связи с внешним миром во время содержания под стражей. Европейский Суд отмечает, что в действительности заявитель встречался со своими адвокатами П. и С. в день допроса 9 июля 2003 г., то есть через два дня после предполагаемого жестокого обращения с ним (см. § 9 настоящего Постановления). Тем не менее заявитель не объяснил, почему он не воспользовался данной возможностью, чтобы пожаловаться адвокатам П. и С. на жестокое обращение, которому он подвергся. Из описания событий, представленного заявителем, следует, что последствия двух ударов дубинкой не были длительными, чем объясняется интерес Европейского Суда к подтверждению факта их нанесения хотя бы показаниями третьих лиц.

61. Европейский Суд отмечает также, что на допросе 19 сентября 2003 г. заявитель был в состоянии сформулировать жалобы на качество медицинской помощи в следственном изоляторе, но не затронул вопроса о жестоком обращении, которому он подвергся 7 июля 2003 г. (см. § 14 настоящего Постановления).

62. Европейский Суд осознает сложности, даже непреодолимые препятствия, с которыми может столкнуться заключенный при сборе доказательств жестокого обращения, которому он предположительно подвергался, находясь под контролем правоохранительных органов. В этой связи Европейский Суд подчеркивает, что невозможность представления в настоящем деле доказательств является по большей части результатом непроведения внутригосударственными органами тщательного и эффективного расследования по жалобе заявителя на жестокое обращение (см. аналогичные ситуации в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Алексей Борисов против Российской Федерации", § 73, и приведенные в нем примеры), и в отношении данного обстоятельства Европейский Суд вынес решение о нарушении статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте (см. § 55 настоящего Постановления). В частности, Европейский Суд констатирует, что медицинская карта из Следственного изолятора N ИЗ-47/1 была утеряна во время доследственной проверки, проводившейся по жалобе заявителя (см. §§ 32 и 36 настоящего Постановления), что мешало проверить, действительно ли заявитель жаловался на жестокое обращение с ним 9 июля 2003 г., в момент его заключения под стражу в Следственном изоляторе N ИЗ-47/1, или травмы были зафиксированы на его теле в тот же день (см., а contrario, Постановление Европейского Суда по делу "Шамардаков против Российской Федерации" (Shamardakov v. Russia) от 30 апреля 2015 г., жалоба N 13810/04* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 11 (примеч. редактора).), §§ 29 и 117). Однако Европейский Суд считает, что заявитель, подав свою жалобу, не предоставил удовлетворительного объяснения относительно обозначенных выше несоответствий (см. по данному вопросу Постановление Европейского Суда по делу "Самарцев против Российской Федерации" (Samartsev v. Russia) от 2 мая 2013 г., жалоба N 44283/06, §§ 79-85).

63. Таким образом, ввиду отсутствия достаточных доказательств в связи с неполным характером проведенной проверки в соответствии с его собственной прецедентной практикой Европейский Суд не может утверждать с достаточной степенью определенности, что заявитель 7 июля 2003 г. подвергся жестокому обращению.

64. Соответственно, Европейский Суд не может разумно признать, что применительно к вышеупомянутому обстоятельству была нарушена статья 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

(ii) Сообщения о жестоком обращении от 20 сентября 2003 г. и от 23 июня 2005 г.

65. Европейский Суд отмечает, что стороны не оспаривали тот факт, что заявителю были причинены телесные повреждения 20 сентября 2003 г. и 23 июня 2005 г., когда он содержался под стражей.

66. Европейский Суд считает, что описание заявителем обстоятельств, при которых ему были причинены повреждения (см. §§ 15-22 настоящего Постановления), соответствовало характеру и расположению зафиксированных у него телесных повреждений (см. §§ 19, 20 и 23 настоящего Постановления). Данных доказательств достаточно для формирования неопровержимой презумпции в пользу версии событий заявителя.

67. Соответственно, власти Российской Федерации были обязаны предоставить правдоподобное объяснение, каким образом заявителю были причинены зафиксированные телесные повреждения, чтобы опровергнуть версию событий заявителя.

68. В этом отношении Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации поддержали выводы внутригосударственных органов о том, что 20 сентября 2003 г. повреждения на теле заявителя возникли в результате его падения с тюремной койки, а 23 июня 2005 г. заявитель сам причинил себе травмы при невыясненных обстоятельствах (см. §§ 35 и 40 настоящего Постановления).

69. Европейский Суд напоминает, что он не мог сделать убедительных выводов по материалам проверки, которую он признал неэффективной (см., mutatis munandis, в контексте жалобы на нарушение статьи 2 Конвенции Постановление Европейского Суда по делу "Лыкова против Российской Федерации" (Lykova v. Russia) от 22 декабря 2015 г., жалоба N 68736/11* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 4 (примеч. редактора).), § 130). В настоящем деле Европейский Суд сделал вывод о том, что доследственные проверки, проведенные по сообщениям о жестоком обращении, не являлись эффективным расследованием по смыслу статьи 3 Конвенции (см. § 55 настоящего Постановления). В частности, Европейский Суд отмечает, что, хотя внутригосударственные органы были проинформированы о телесных повреждениях, причиненных заявителю, они не назначили судебно-медицинскую экспертизу для установления характера и возможного механизма возникновения этих повреждений. Следственные органы каждый раз поспешно принимали на веру версии событий сотрудников милиции, с которыми не соглашался заявитель, и не пытались восстановить ход событий для проверки достоверности данных версий, например, путем проведения очной ставки между заявителем и лицами, предположительно подвергшими заявителя жестокому обращению. Учитывая выявленные недостатки, Европейский Суд считает, что выводов вышеуказанной проверки недостаточно для опровержения версии заявителя о причинении заявителю телесных повреждений представителями государства. В отсутствие других достоверных объяснений Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не исполнили своего бремени доказывания, которое лежит на них при рассмотрении жалоб на нарушение статьи 3 Конвенции, и не изменили противоположным образом презумпцию в пользу версии заявителя (см. аналогичный подход в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Самарцев против Российской Федерации", §§ 94-99).

70. Соответственно, Европейский Суд принимает версию заявителя, согласно которой телесные повреждения, возникшие у него 20 сентября 2003 г. и 23 июня 2005 г., были причинены ему представителями государства.

71. В отношении тяжести жестокого обращения, которому подвергся заявитель 20 сентября 2003 г., Европейский Суд учитывает интенсивность соответствующих действий, умышленный характер жестокого обращения с заявителем со стороны представителя государства при исполнении им служебных полномочий, а также со стороны лиц, находящихся под контролем представителя государства, с целью заставить заявителя сознаться в совершении преступления, и особую тяжесть физических и психологических последствий данных действий (см. §§ 19 и 20 настоящего Постановления). Принимая во внимание указанные обстоятельства, по мнению Европейского Суда, описанные действия можно признать пыткой (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Тигран Айрапетян против Российской Федерации", § 77).

72. В части, касающейся тяжести жестокого обращения, которому подвергся заявитель 23 июня 2005 г., то учитывая вышеизложенные критерии, Европейский Суд делает вывод, что обжалованные действия в настоящем деле могут быть признаны бесчеловечным и унижающим достоинство обращением (см. Постановление Европейского Суда по делу "Копылов против Российской Федерации" (Kopylov v. Russia) от 29 июля 2010 г., жалоба N 3933/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 6 (примеч. редактора).), § 165).

73. На основании вышеизложенного Европейский Суд приходит к выводу, что жестокое обращение, которому подвергся заявитель 20 сентября 2003 г. и 23 июня 2005 г., нарушало статью 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

III. применение статьи 41 Конвенции

74. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

75. Заявитель требовал выплаты 240 000 евро в качестве компенсации морального вреда, причиненного ему вследствие жестокого обращения и отсутствия эффективного расследования этого обстоятельства.

76. Власти Российской Федерации считали требования заявителя чрезмерными. По их мнению, установление Европейским Судом факта нарушения Конвенции само по себе явилось бы достаточной справедливой компенсацией.

77. Учитывая обстоятельства настоящего дела и вывод о нарушении статьи 3 Конвенции в ее процессуальном и материально-правовом аспектах в отношении случаев жестокого обращения 20 сентября 2003 г. и 23 июня 2005 г., Европейский Суд считает, что заявитель испытал страдания, разочарование, у него возникли чувства тревоги и несправедливости, которые не могут быть компенсированы одним лишь признанием факта нарушения Конвенции. В то же время Европейский Суд считает требуемую сумму чрезмерной. Принимая во внимание все имеющиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд считает, что заявителю следует присудить 45 500 евро в качестве компенсации морального вреда.

В. Судебные расходы и издержки

78. Заявитель не представил каких-либо требований о компенсации судебных расходов и издержек.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

79. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) объявил жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции приемлемыми для рассмотрения по существу;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте;

3) постановил, что не имело места нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте в части, касающейся сообщения о жестоком обращении от 7 июля 2003 г.;

4) постановил, что заявитель подвергся пытке в ходе происшествия 20 сентября 2003 г. и бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в ходе происшествия 23 июня 2005 г., вследствие чего имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

5) постановил, что:

(a) государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю в качестве компенсации морального вреда 45 500 евро (сорок пять тысяч пятьсот евро), а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, подлежащие переводу в рубли по курсу, действующему на день выплаты;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на французском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 сентября 2017 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Бранко Лубарда Председатель Палаты Суда