Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 июля 2018 г. Дело "Абдулкадыров и Дахтаев (Abdulkadyrov and Dakhtayev) против Российской Федерации" (Жалоба N 35061/04) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Абдулкадыров и Дахтаев (Abdulkadyrov and Dakhtayev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 35061/04)

Постановление Суда

Страсбург, 10 июля 2018 г.

По делу "Абдулкадыров и Дахтаев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты Суда,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Георгия А. Сергидеса,

Жольен Шуккинг,

Марии Элосеги, судей

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 19 июня 2018 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 35061/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации, Дени Алиевичем Абдулкадыровым и Альбеком Ахметовичем Дахтаевым (далее - первый и второй заявитель, вместе - заявители), 8 сентября 2004 г.

2. Интересы заявителей, которым была предоставлена правовая помощь, представляли адвокаты К. Москаленко и О. Преображенская, практикующие в городах Москве и Страсбурге соответственно. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявители жаловались, в частности, на то, что в нарушение статьи 3 Конвенции они подвергались жестокому обращению в период их содержания под стражей в отделе внутренних дел и что по их жалобам не было проведено эффективного расследования. Заявители также утверждали, ссылаясь на пункт 1 и подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, что их осудили на основании доказательств, полученных в результате жестокого обращения с ними со стороны сотрудников полиции, и что им не была предоставлена возможность ни на одном из этапов производства по делу допросить свидетелей стороны обвинения. В заключение, ссылаясь на статью 8 Конвенции, заявители обжаловали то обстоятельство, что их поместили в исправительные учреждения, находящиеся далеко от места их проживания.

4. 21 октября 2011 г. жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции была коммуницирована властям Российской Федерации.

5. Впоследствии, 27 января 2015 г., жалобы на нарушение пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 и статьи 8 Конвенции также были коммуницированы властям Российской Федерации.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявители родились в 1982 и 1983 годах соответственно и в настоящее время отбывают наказание в виде лишения свободы в исправительных учреждениях в Республике Коми и Мурманской области соответственно.

А. Задержание заявителей и жестокое обращение с ними

7. 25 и 19 сентября 2002 г. соответственно заявителей задержали в г. Грозном, Чеченская Республика, и доставили в оперативно-розыскное* (* По данным официального сайта Министерства внутренних дел Российской Федерации (примеч. переводчика).) бюро N 2 (ОРБ-2) Главного управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Южному федеральному округу (ОРБ-2 СКОУ ГУ МВД РФ по ЮФО) (далее - оперативное бюро). После задержания их поместили в изолятор временного содержания при оперативном бюро. Официальные документы о задержании заявителей были составлены 30 и 24 сентября соответственно. До этого времени заявители находились без правовой помощи. Их семьи не знали об их местонахождении.

8. По информации заявителей, на протяжении нескольких дней, когда они находились под стражей без документального оформления, с ними неоднократно жестоко обращались сотрудники оперативного бюро и принуждали их признаться в участии в деятельности незаконных вооруженных формирований в г. Грозном, а также в убийстве нескольких человек, включая сотрудников органов внутренних дел и федеральных военнослужащих.

9. Заявители подробно описали обстоятельства предполагаемого жестокого обращения. В частности, они утверждали, что сотрудники оперативного бюро били их руками и ногами, дубинками, применяли электрошок, одевая заявителям при этом на лицо противогаз или пластиковый пакет, угрожали заявителям насильственными действиями сексуального характера и шантажом. По словам второго заявителя, его также били по голове пластиковой бутылкой, наполненной водой, пока его голову прижимали к полу. Кроме того, применявшие жестокое обращение лица прыгали на голову второму заявителю, прижигали ему спину сигаретами, били его по пальцам лакированным стеком, когда у него руки были прижаты к столу, угрожали пробить кисти рук скобами и застрелить второго заявителя. Заявители утверждали, что жестокое обращение применяли сотрудники органов внутренних дел Ях. и Гул.

10. Как только задержание заявителей было оформлено, они повторили свои признательные показания в присутствии старшего следователя С. и двух адвокатов Ц. и Д. Заявители подтвердили, что они дали свои показания добровольно. По их словам, оба сотрудника органов внутренних дел Ях. и Гул. присутствовали во время допросов.

11. Во время допроса второго заявителя 24 сентября 2002 г. в присутствии Д. и сотрудника органов внутренних дел Ях. старший следователь С. поднял заявителю рубашку и увидел у него на спине следы избиений (синяки, следы от воздействия электротоком и отеки). Когда второго заявителя спросили о происхождении этих телесных повреждений, он пояснил, что упал с лестницы. Несколько дней спустя второй заявитель сказал Д., что он получил травмы во время драки с братом.

12. 18 и 22 декабря 2002 г. соответственно заявителей перевели из изолятора временного содержания в Следственный изолятор N ИЗ-20/2 в селе Чернокозово Наурского района, находящийся в северном районе Чеченской Республики* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду действующее в настоящее время Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 2 Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Чеченской Республике (примеч. редактора).).

13. Власти Российской Федерации не предоставили медицинских документов, касающихся заявителей, за период с сентября по декабрь 2002 года, ссылаясь на то, что эти документы, скорее всего, были уничтожены после истечения установленного законом срока их хранения.

14. Власти Российской Федерации предоставили копию журнала медицинских осмотров лиц, принимаемых в Следственный изолятор N ИЗ-20/2 за период с 26 ноября 2002 г. по 4 октября 2003 г. В записях о заявителях не было указано о каких-либо "телесных повреждениях".

В. Расследование по жалобам заявителей на жестокое обращение и постановление обвинительного приговора по делу заявителей

15. После перевода в Следственный изолятор N ИЗ-20/2 в декабре 2002 года заявители направили в Прокуратуру Чеченской Республики несколько жалоб на то, что во время нахождения в оперативном бюро к ним применялись пытки. Однако в возбуждении уголовного дела было отказано. 3 декабря 2003 г. следователь С. постановил следующее:

"После перевода в СИЗО г. Грозного последовал поток жалоб и заявлений. В настоящее время я не помню точные даты, когда заявители подавали свои жалобы и заявления".

16. 14 и 18 апреля 2003 г. следователь С. отказал в возбуждении уголовного дела по жалобам второго заявителя на жестокое обращение. Данное постановление было основано на показаниях сотрудников органов внутренних дел Гул. и Ях., которые отрицали применение к заявителям какой-либо физической силы. По-видимому, последующая жалоба на жесткое обращение, поданная в Прокуратуру Чеченской Республики 9 июля 2003 г., была оставлена без ответа.

17. 25 ноября 2003 г. в ходе судебного разбирательства заявители пожаловались судье, что в ходе их непризнаваемого содержания под стражей (и неоформленного соответственно), с 25 по 30 сентября в отношении первого заявителя и с 19 по 24 сентября в отношении второго заявителя, они подвергались пыткам, включая применение электрошокеров, противогазов, избиений и угроз со стороны сотрудников оперативного бюро, и были вынуждены дать признательные показания. Заявители утверждали, что одним из виновных в применении пыток был старший оперативный сотрудник органов внутренних дел Ях.

18. В тот же день Ростовский областной суд распорядился, чтобы Прокуратура Чеченской Республики провела проверку по жалобам заявителей.

19. 8 декабря 2003 г. следователь прокуратуры Ленинского района г. Грозного Д., допросив С. (следователя, занимавшегося предварительным расследованием по делу заявителей), Ях. (старшего оперативного сотрудника оперативного бюро), Т. (назначенного адвоката еще одного подсудимого по делу) и Ц. (назначенного адвоката первого заявителя), а также М. (понятого в ряде следственных действий), отказал в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителей на жестокое обращение в связи с недостаточным количеством доказательств совершения преступления. В постановлении, в той части, которая касалась заявителей, указывалось следующее:

"[С.] утверждал, что он возглавлял предварительное расследование по делу [заявителей] и что оперативная помощь оказывалась ему сотрудниками [ОРБ-2], включая старшего оперативного сотрудника Ях.

После задержания [заявителей] поместили в изолятор временного содержания в [ОРБ-2], после чего перевели в следственный изолятор [нечитаемо]... В ходе предварительного расследования [заявители] не подавали жалоб на незаконные методы проведения следствия. Однако впоследствии они подали соответствующие жалобы, которые были рассмотрены С. в рамках расследуемого уголовного дела. В каждом случае доводы [заявителей] объективно не подтверждались, и было решено, что [уголовное расследование не будет возбуждено]; он не помнил дат соответствующих постановлений... [Заявители давали показания добровольно, насилие к ним не применялось, все следственные действия проводились в присутствии адвокатов].

Адвокат Ц. утверждала, что она представляла интересы [первого заявителя] с 30 сентября 2002 г. и до завершения предварительного следствия. В ходе предварительного следствия [первый заявитель] не жаловался на применение незаконных методов ведения следствия и физическое насилие, и Ц. не подавала в прокуратуру от имени [первого заявителя] жалоб на жестокое обращение...

Ях. утверждал, что... к [заявителям] не применялось какое-либо физическое насилие сотрудниками [ОРБ-2] и что [заявители] дали свои показания добровольно".

20. 9 декабря председательствующий судья получил копию указанного постановления и огласил его в зале суда.

21. Кроме того, суд первой инстанции допросил С. и понятого М., которые утверждали, что физическая сила не применялась к заявителям, которые дали свои показания добровольно и без принуждения. С. признал, что, когда он допрашивал заявителей в оперативном бюро, допрашиваемые были прикованы наручниками к батарее отопления во избежание попытки побега.

22. 28 и 30 декабря 2003 г. и 12 апреля 2004 г. адвокат заявителей просил суд первой инстанции исключить из материалов дела доказательства, полученные от заявителей в результате применения пыток, но эти ходатайства были отклонены.

23. В ходе судебных прений председательствовавший судья разрешил прокурору изменить предъявленное заявителям обвинение в той части, которая касалась даты предполагаемого убийства П. (с 30 на 29 мая 2001 г.).

24. 11 мая 2004 г. Ростовский областной суд признал заявителей вместе с другими подсудимыми по делу виновными в участии в незаконном вооруженном формировании, в нескольких эпизодах убийств, покушении на жизнь сотрудников правоохранительных органов и в незаконном хранении огнестрельного оружия. Заявителей приговорили к 25 годам лишения свободы. Приговор был основан на признательных показаниях заявителей, данных во время предварительного следствия в период с сентября по декабрь 2002 года, когда заявители находились под стражей в оперативном бюро (протоколы их допросов в качестве подозреваемых и обвиняемых, протоколы очных ставок между сторонами по делу, протоколы осмотра места происшествия), и на заключениях судебно-медицинской экспертизы. Ростовский областной суд также сослался на показания свидетелей стороны обвинения, включая Ц., Л. и К., и потерпевших, хотя эти доказательства не имели отношения к преступлениям, в совершении которых обвинялись заявители. Несмотря на соответствующие постановления суда, большинство свидетелей стороны обвинения и потерпевшие не явились в судебное заседание. Учитывая особую социальную ситуацию в Чеченской Республике, где проживали рассматриваемые свидетели, Ростовский областной суд использовал в качестве доказательств показания, данные этими лицами на этапе предварительного расследования. Все свидетели стороны защиты выступили в судебном заседании и сообщили об алиби заявителей. Однако Ростовский областной суд исключил эти показания из материалов дела, поскольку все эти свидетели являлись либо родственниками, либо друзьями заявителей. Суд решил, что срок назначенного заявителям наказания начинал исчисляться 25 и 19 сентября 2002 г. соответственно.

25. Заявители обжаловали приговор, утверждая, inter alia, что они подвергались жесткому обращению во время предварительного следствия и что приговор был основан на показаниях, данных под пытками, что заявителям не была предоставлена возможность допросить свидетелей стороны обвинения и потерпевших, что во время прений председательствовавший судья разрешил прокурору изменить предъявленное заявителям обвинение, нарушив тем самым право заявителей на защиту. К жалобе второго заявителя были приложены свидетельские показания Д., адвоката, который представлял интересы заявителя во время предварительного следствия. Соответствующая часть показаний гласила следующее:

"24 сентября 2002 г., когда [второго заявителя] допрашивали в качестве подозреваемого, мы увидели, что вся спина у него была в ушибах. Я согласился сделать соответствующее заявление в [областной суд]. Однако кто-то ввел суд первой инстанции в заблуждение, указав, что я "категорически отказался делать какие-либо заявления". Меня не допрашивали во время предварительного следствия, а также [я не делал] никаких заявлений никому, кроме адвоката, [представляющих заявителей в суде]".

26. 18 августа 2004 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил приговор по делу заявителей без изменения и снизил срок назначенного им наказания до 23 и 24 лет лишения свободы соответственно. Верховный Суд Российской Федерации постановил, что утверждения заявителей были разумно признаны необоснованными и что сложная социальная обстановка в Чеченской Республике могла являться причиной отсутствия возможности обеспечить присутствие в суде свидетелей стороны обвинения и потерпевших. Суд второй инстанции установил, что внесение изменений в один из пунктов обвинения в отношении заявителей не нарушило право заявителей на защиту, поскольку в любом случае в показаниях, данных на этапе предварительного следствия, заявители сообщили, что они совершили преступление "примерно весной 2001 года". Кроме того, в ходе судебного заседания они полностью отрицали свою причастность к преступлению.

27. 25 октября 2013 г. Усть-Вымский районный суд Республики Коми пересмотрел приговор в отношении первого заявителя в связи с внесенными в уголовное законодательство поправками и снизил срок назначенного ему наказания до 22 лет лишения свободы.

С. Производство по делу после официального уведомления властей Российской Федерации о настоящей жалобе

28. После того, как в октябре 2011 года власти Российской Федерации были официально уведомлены о жалобах заявителей на жестокое обращение, 6 декабря 2011 г. прокурор Ленинского района г. Грозного отменил как незаконное и необоснованное постановление от 8 декабря 2003 г. об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителей на жестокое обращение. Была назначена дополнительная доследственная проверка, чтобы заявителей могли допросить относительно обстоятельств предполагаемого жестокого обращения, личностях предполагаемых виновных в жестоком обращении, о предположительно полученных в результате жестокого обращения телесных повреждениях и о любых просьбах о медицинской помощи, сделанных в этой связи.

29. В материалах дела не содержится какой-либо информации об итогах дополнительной доследственной проверки.

D. Направление заявителей в исправительные учреждения

30. После осуждения заявителей в сентябре 2004 года члены их семей обратились к начальнику Главного управления Федеральной службы исполнения наказания России по Ростовской области с просьбой направить заявителей для отбывания наказания в регионы, находящиеся рядом с их родным субъектом Федерации, Чеченской Республики.

31. В ноябре 2004 года первого заявителя направили в исправительную колонию строгого режима в Республике Коми, расположенную в 3 000 километров от Чеченской Республики.

32. В декабре 2004 года второго заявителя направили в исправительную колонию строгого режима в Омской области, расположенную более чем в 3 400 километрах от Чеченской Республики.

33. 22 августа 2005 г. семья первого заявителя просила Директора Федеральной службы исполнения наказаний России перевести первого заявителя в менее удаленный от его семьи регион. В частности, члены семьи первого заявителя ссылались на состояние здоровья заявителя (наличие у него туберкулеза) и указывали, что соответствующие исправительные учреждения имелись в Республике Калмыкия. Их ходатайство было отклонено.

34. Второй заявитель и члены его семьи подали прокурору Омской области, Директору Федеральной службы исполнения наказаний России, Генеральному прокурору Российской Федерации и Уполномоченному по правам человека в Омской области ходатайства о переводе второго заявителя в более близко расположенное исправительное учреждение. Они утверждали, что второй заявитель отбывал наказание в виде 24 лет лишения свободы на расстоянии 3 400 километров от его родного субъекта Федерации и что родителям заявителя было трудно ездить так далеко ввиду их преклонного возраста. По-видимому, с течением времени они не смогут больше совершать поездки и лишаться возможности видеться с сыном.

35. В мае 2006 года Федеральная служба исполнения наказаний России отказала в удовлетворении ходатайства второго заявителя на том основании, что в Чеченской Республике не было исправительных учреждений строгого режима, а также что отсутствовали исключительные обстоятельства, которые бы препятствовали отбыванию наказания вторым заявителем в Омской области. Федеральной службой исполнения наказаний России была сделана ссылка на часть вторую статьи 73 и статью 81 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации (далее - УИК РФ).

36. 18 июля 2006 г. заявители и члены их семей обратились в Верховный Суд Российской Федерации с жалобой на то, что заявители содержались в исправительных учреждениях далеко от их дома, и просили способствовать установлению контактов между ними. Эта жалоба поступила в Верховный Суд Российской Федерации 28 июля 2006 г. В материалах настоящего дела нет сведений об итоге рассмотрения этой жалобы.

37. 4 декабря 2006 г. второй заявитель просил Генерального прокурора Российской Федерации перевести его в исправительное учреждение в Чеченской Республике или прилегающем к ней субъекте Федерации. Он указал на сложности свиданий с членами семьи.

38. 15 марта 2007 г. Федеральная служба исполнения наказаний России повторно отклонила ходатайство второго заявителя.

39. 30 июля 2009 г. Федеральная служба исполнения наказаний России отклонила ходатайство первого заявителя о переводе в исправительное учреждение в Чеченской Республике, сославшись на часть четвертую статьи 73 и часть вторую статьи 81 УИК РФ.

40. Впоследствии, в неустановленную дату, второго заявителя перевели из исправительного учреждения в Омской области в исправительное учреждение в Мурманской области, находящееся более чем в 3 700 километрах от Чеченской Республики.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

А. Запрет пыток и другого жестокого обращения, порядок рассмотрения уголовной жалобы

41. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации приведены в Постановлении Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации" (Lyapin v. Russia) (от 24 июля 2014 г., жалоба N 46956/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), §§ 96-102) и в Постановлении Европейского Суда по делу "Рябцев против Российской Федерации" (Ryabtsev v. Russia) (от 14 ноября 2013 г., жалоба N 13642/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2014. N 4 (примеч. редактора).), §§ 48-52).

В. Распределение лиц, отбывающих наказание, по исправительным учреждениям

42. Соответствующие положения УИК РФ от 8 января 1997 г. предусматривают следующее:

"Статья 73

1. Осужденные к лишению свободы, кроме указанных в части четвертой настоящей статьи, отбывают наказание в исправительных учреждениях в пределах территории субъекта Российской Федерации, в котором они проживали или были осуждены. В исключительных случаях по состоянию здоровья осужденных или для обеспечения их личной безопасности либо с их согласия осужденные могут быть направлены для отбывания наказания в соответствующее исправительное учреждение, расположенное на территории другого субъекта Российской Федерации.

2. При отсутствии в субъекте Российской Федерации по месту жительства или по месту осуждения исправительного учреждения соответствующего вида или невозможности размещения осужденных в имеющихся исправительных учреждениях, осужденные направляются, по согласованию с соответствующими вышестоящими органами управления уголовно-исполнительной системы, в исправительные учреждения, расположенные на территории другого субъекта Российской Федерации, в котором имеются условия для их размещения...

4. Осужденные за преступления, предусмотренные статьей 126 [похищение], частями второй и третьей статьи 127.1 [торговля людьми при отягчающих обстоятельствах], статьями 205-206 [терроризм и захват заложников], 208-211 [создание незаконного вооруженного формирования или участие в нем, бандитизм, создание организованной преступной группы или участие в ней], 275 [государственная измена], 277-279 [посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственный захват или насильственное удержание власти, вооруженный мятеж], 281 [диверсия], статьей 282.1 [организация экстремистского сообщества], статьей 282.2 [организация деятельности экстремистской организации], статьей 317 [посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа], частью третьей статьи 321 [дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества], частью второй статьи 360 [нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой, а также на их имущество, в целях провокации войны] Уголовного кодекса Российской Федерации, осужденные при особо опасном рецидиве преступлений, осужденные к пожизненному лишению свободы, осужденные к отбыванию лишения свободы в тюрьме, осужденные, которым смертная казнь в порядке помилования заменена лишением свободы, направляются для отбывания наказания в соответствующие исправительные учреждения, расположенные в местах, определяемых федеральным органом уголовно-исполнительной системы...

Статья 81

1. Осужденные к лишению свободы должны отбывать весь срок наказания, как правило, в одном исправительном учреждении либо следственном изоляторе, в том числе в случае назначения им в период [отбывания лишения свободы] нового наказания, если при этом судом не изменен вид исправительного учреждения.

2. Перевод осужденного... из одного исправительного учреждения в другое того же вида допускается в случае болезни осужденного либо для обеспечения его личной безопасности, при реорганизации или ликвидации исправительного учреждения, а также при иных исключительных обстоятельствах, препятствующих дальнейшему нахождению осужденного в данном исправительном учреждении. Перевод для дальнейшего отбывания наказания из одного исправительного учреждения в другое того же вида осужденных за преступления, указанные в части четвертой статьи 73 настоящего Кодекса, допускается по решению федерального органа уголовно-исполнительной системы. Порядок перевода осужденных определяется федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере исполнения уголовных наказаний...".

43. 9 мая 2005 г. была введена в действие часть четвертая статьи 73 и внесены поправки в часть первую статьи 73 УИК РФ.

44. До внесения 19 июля 2007 г. изменений в часть вторую статьи 73 УИК РФ указанная норма звучала следующим образом:

"2. При отсутствии в субъекте Российской Федерации по месту жительства или по месту осуждения исправительного учреждения соответствующего вида или невозможности размещения осужденных в имеющихся исправительных учреждениях осужденные направляются в ближайшие исправительные учреждения, расположенные на территории этого субъекта Российской Федерации, или, по согласованию с соответствующими вышестоящими органами управления уголовно-исполнительной системы, в исправительные учреждения другого близлежащего субъекта Российской Федерации, в котором имеются условия для их размещения".

45. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации и правоприменительной практики см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" (Polyakova and Others v. Russia) (от 7 марта 2017 г., жалоба N 35090/09 и три другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 8 (примеч. редактора).), §§ 44-56).

С. Возобновление производства по делу после вынесения постановления Европейским Судом

46. Статья 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) устанавливает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено после установления Европейским Судом факта нарушения Конвенции.

III. Иные соответствующие материалы Совета Европы

47. Соответствующие положения доклада Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (далее - ЕКПП) относительно ситуации в Чеченской Республики в Российской Федерации от 10 июля 2003 г. содержат следующие положения:

"...5. Одно учреждение выделяется особо, как с точки зрения частоты, так и тяжести предполагаемых случаев жестокого обращения. Речь идет об ОРБ-2 (оперативно-розыскном бюро Северо-Кавказского оперативного управления Главного управления Министерства внутренних дел России в Южном федеральном округе) в г. Грозном.

OРБ-2 никогда не было включено в какой-либо из официальных списков мест лишения свободы, представленных ЕКПП. Однако там, несомненно, содержатся люди, в некоторых случаях в течение очень продолжительного времени. Во время своих посещений в 2002 году ЕКПП получил значительное количество утверждений о жестоком обращении с лицами, задержанными в этом учреждении. По некоторым из этих случаев делегация получила медицинские подтверждения, не вызывающие сомнений. В ходе последнего посещения ЕКПП Чеченской Республики в мае 2003 года были получены дополнительные утверждения, отдельные из которых были снова подкреплены медицинскими данными.

Во время повторного посещения ЕКПП ОРБ-2 в мае 2003 года там находились 17 человек, некоторые из них содержались там в течение нескольких месяцев. Они очень неохотно шли на контакт с делегацией и имели крайне запуганный вид. Из находящейся в его распоряжении информации, ЕКПП имеет все основания полагать, что эти лица были специально предупреждены о том, что они должны молчать. Наблюдения, сделанные в ОРБ-2, включая как общее отношение, так и поведение персонала, дают ЕКПП основания быть глубоко обеспокоенным судьбой лиц, содержащихся в ОРБ-2.

ЕКПП неоднократно рекомендовал провести тщательную независимую проверку методов ведения допроса задержанных лиц сотрудниками ОРБ-2. Данная рекомендация никогда по существу не была выполнена. Аргументы, согласно которым  для принятия мер необходимо подать жалобу в письменном виде, являются неприемлемыми и представляют собой уход от ответственности, если учитывать ту атмосферу страха и недоверия, которая в настоящее время царит в Чеченской Республике. ЕКПП призывает власти Российской Федерации положить конец жестокому обращению в ОРБ-2 в г. Грозном".

48. Заявления ЕКПП относительно ситуации в Чеченской Республике в Российской Федерации от 13 марта 2007 г. и 24 января 2013 г., а также об упоминавшемся оперативном бюро в г. Грозном см. в Постановлении Европейского Суда по делу "Мукаев против Российской Федерации" (Mukayev v. Russia) (от 14 марта 2017 г., жалоба N 22495/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 6 (примеч. редактора).), §§ 60-61).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

49. Заявители утверждали, что они подверглись жестокому обращению со стороны сотрудников органов внутренних дел и что не было проведено эффективного расследования по их жалобам. Заявители ссылались на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни "бесчеловечному" или "унижающему" достоинство обращению или наказанию".

50. Власти Российской Федерации не согласились с жалобами заявителей на жестокое обращение и считали их необоснованными, ссылаясь на заключения проверки, проведенной прокурором в ответ на жалобы заявителей и на соответствующие выводы судов первой и второй инстанций. Власти Российской Федерации также утверждали, что проведенное властями расследование соответствовало процессуальным требованиям статьи 3 Конвенции.

51. Заявители настаивали на том, что представители государства подвергли их пыткам, пока заявители находились под стражей, чтобы заставить их сознаться в преступлениях, в совершении которых их обвиняли. Заявители также утверждали, что проведенное по их жалобам расследование не соответствовало требованиям статьи 3 Конвенции. Власти Российской Федерации ограничились поверхностной доследственной проверкой и не возбудили полноценного уголовного дела по достоверным жалобам, представленным заявителями.

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

52. Европейский Суд считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

53. Соответствующие общие принципы были повторены Большой Палатой Европейского Суда в ее Постановлении по делу "Буид против Бельгии" (Bouyid v. Belgium) (жалоба N 23380/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), ECHR 2015, §§ 81-88). В частности, если рассматриваемые события относятся полностью или по большей части к сфере исключительной компетенции власти государства-ответчика, как в случае с лицами, находящимися под контролем органов государственной власти под стражей, явная презумпция фактов возникает в отношении фактических обстоятельств, имевших место в связи с причинением им телесных повреждений, травм или смерти, происшедшими во время содержания под стражей. Таким образом, можно считать, что на органах государственной власти лежит бремя доказывания с целью представления удовлетворительного и убедительного объяснения путем представления доказательств об установлении фактов по делу, которые ставили бы под сомнение версию событий в изложении предполагаемого потерпевшего лица. В отсутствие такого объяснения Европейский Суд может прийти к выводу, который может быть неблагоприятен для властей государства-ответчика. Это оправдано тем фактом, что находящиеся под стражей лица находятся в уязвимом положении, а власти обязаны защищать их (см. ibid., § 83).

1. Достоверность утверждений заявителей о жестоком обращении и презумпция фактов

54. Во-первых, Европейский Суд отмечает, что заявители несколько дней содержались под стражей в оперативном бюро без надлежащего оформления этого факта (см. выше §§ 7 и 24). Хотя официально их не признали подозреваемыми, имеющиеся материалы дела оставляют мало места для сомнения относительно фактического статуса заявителей как лиц, задержанных по подозрению в совершении уголовного преступления, и никакой иной причины нахождения заявителей под стражей сторонами по делу представлено не было.

55. Европейский Суд озабочен длительностью непризнаваемого содержания заявителей под стражей - пять дней каждый. В течение этого периода они находились в помещениях оперативного бюро в отсутствие основополагающих гарантий против жестокого обращения, таких как медицинский осмотр, право на доступ к адвокату и право уведомить третьих лиц о своем задержании (см. Постановление Европейского Суда по делу "Миникаев против Российской Федерации" (Minikayev v. Russia) от 5 января 2016 г., жалоба N 630/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 3 (примеч. редактора).), § 52 с дальнейшими ссылками).

56. Европейский Суд также отмечает, что в ходе непризнаваемого содержания заявителей под стражей они предположительно подвергались насилию со стороны сотрудников оперативного бюро. Они предоставили подробную и последовательную версию относительно обстоятельств предполагаемого жестокого обращения с ними, к которым относились жестокое избиение, применение электрошока, применение противогазов, угрозы и так далее (см. выше § 9). Европейский Суд также отмечает, что после непризнаваемого содержания под стражей заявители дали признательные показания, которые впоследствии они обжаловали в суде, поскольку они дали эти показания под давлением, и которые, несмотря на это, все равно были использованы в качестве доказательств признания заявителей виновными в совершении ряда тяжких преступлений.

57. Европейский Суд отмечает, что в материалах дела нет письменных доказательств травм, предположительно полученных заявителями в результате действий сотрудников органов внутренних дел. Несмотря на прямой запрос Европейского Суда, власти Российской Федерации не предоставили медицинские документы, в которых бы отражалось состояние здоровья заявителей в период с сентября по декабрь 2002 года, объяснив это тем, что данные документы, скорее всего, были уничтожены по истечении установленного законодательством срока их хранения (см. выше § 13).

58. Европейский Суд также отмечает, что власти Российской Федерации предоставили копию журнала медицинских осмотров лиц, принимаемых в Следственный изолятор N ИЗ-20/2 за период с 26 ноября 2002 г. по 4 октября 2003 г. В записях, касавшихся заявителей, не было указано каких-либо "телесных повреждений" (см. выше § 14). Однако Европейский Суд не убежден в том, что этот документ сам по себе может опровергнуть утверждения о жестоком обращении. Жестокое обращение предположительно имело место в сентябре 2002 года, в то время как рассматриваемый документ касался периода, когда заявители были приняты в следственный изолятор в декабре 2002 года, когда предположительно полученные ими телесные повреждения уже зажили бы (см. выше § 12).

59. Европейский Суд отмечает, что, хотя материалы дела не содержат каких-либо медицинских данных, подтверждающих жалобы заявителей на жестокое обращение с ними, в них содержится утверждение адвоката второго заявителя, Д., который в ходе допроса второго заявителя 24 сентября 2002 г. видел, что у него спина была в синяках (см. выше §§ 11 и 25).

60. Европейский Суд подчеркивает, что предполагаемое жестокое обращение с заявителями имело место в оперативном бюро в г. Грозном, в учреждении, которое ЕКПП отметил применительно к частоте и тяжести применяемого там жестокого обращения (см. выше §§ 47 и 48).

61. Европейский Суд также замечает, что ранее он рассматривал аналогичные жалобы на жестокое обращение в помещении оперативного бюро в 2003 и 2006 годах и устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с применением в нем пыток (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тангиев против Российской Федерации" (Tangiyev v. Russia) от 11 декабря 2012 г., жалоба N 27610/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 3 (примеч. редактора).), §§ 34-63, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Мукаев против Российской Федерации", §§ 62-77). Примененные к заявителям в этих делах пытки были аналогичны обращению, описанному заявителями в настоящем деле, включая избиения, применение электрошока и противогазов.

62. Принимая во внимание непредставление властями Российской Федерации медицинских записей о состоянии здоровья заявителей за период, незамедлительно следовавший за случаями предполагаемого жестокого обращения с ними, с учетом факторов дела (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia) от 28 ноября 2017 г., жалоба N 72508/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).), § 312), таких как длительность непризнаваемого содержания под стражей в оперативном бюро в отсутствие каких-либо гарантий от жестокого обращения, признательные показания, данные в конце срока непризнанного содержания под стражей и обжалованные позднее в ходе судебного разбирательства как данные под давлением, показания адвоката второго заявителя Д., замечаний ЕКПП, сделанных в отношении оперативного бюро (ОРБ-2) во время визита туда в мае 2003 года, а также прецедентная практика Европейского Суда относительно аналогичных утверждений о жестоком обращении в оперативном бюро примерно в то же время, что и события настоящего дела, Европейский Суд имеет достаточные основания полагать, что жалобы заявителей на жестокое обращение со стороны сотрудников оперативного бюро были достоверными.

2. Было ли проведено эффективное расследование по жалобам заявителей на жестокое обращение

63. Европейский Суд отмечает, что в ответ на утверждения заявителей о жестоком обращении во время содержания под стражей в оперативном бюро власти, в Российской Федерации провели доследственную проверку, которая является первым этапом рассмотрения жалобы по уголовному делу согласно законодательству Российской Федерации, и обычно за ней следуют возбуждение уголовного дела и расследование, если полученная информация свидетельствует о наличии состава преступления (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации", § 129).

64. Европейский Суд повторяет свой вывод о том, что один только факт проведения доследственной проверки согласно статье 144 УПК РФ не является достаточным, чтобы соответствовать стандартам, установленным статьей 3 Конвенции в отношении эффективного расследования достоверных жалоб о жестоком обращении с лицами, находящимися под стражей под контролем сотрудников органов внутренних дел. Власти государства-ответчика обязаны возбудить уголовное дело и провести надлежащее расследование, в рамках которого они должны выполнить весь комплекс следственных действий (см. ibid., §§ 129 и 132-136).

65. Европейский Суд не усматривает оснований для иных выводов в настоящем деле, которое касается достоверных утверждений о жестоком обращении, о которых власти были уведомлены незамедлительно. Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не провели эффективного расследования по жалобам заявителей на жестокое обращение в период содержания под стражей, находясь под контролем сотрудников органов внутренних дел, как того требует статья 3 Конвенции.

66. Следовательно, имело место нарушение процессуально-правового аспекта статьи 3 Конвенции.

3. Предоставили ли власти Российской Федерации объяснения, способные поставить под сомнение версию событий, изложенную заявителями

67. Власти Российской Федерации ссылались на выводы доследственной проверки, утверждая, что жалобы заявителей являлись необоснованными. Учитывая, что данные выводы были сделаны в результате проверки, которая не соответствовала требованиям статьи 3 Конвенции и впоследствии была признана надзирающим прокурором незаконной и необоснованной (см. выше § 28), Европейский Суд полагает, что эти основания не могут считаться удовлетворительным или убедительным объяснением.

68. Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации не исполнили свое бремя доказывания и не представили доказательств, способных поставить под сомнение версию событий в изложении заявителей, которую Европейский Суд, следовательно, считает подтвержденной (см. Постановление Европейского Суда по делу "Олисов и другие против Российской Федерации" (Olisov and Others v. Russia) от 2 мая 2017 г., жалоба N 10825/09 и две других жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 2 (примеч. редактора).), § 85).

4. Юридическая классификация обращения с заявителями

69. Европейский Суд повторяет, что он считал обращение "бесчеловечным", поскольку оно являлось умышленным, применялось часами и привело или к телесным повреждениям либо к сильным физическим или моральным страданиям. Обращение признавалось "унижающим достоинство", когда оно было таковым, что вызывало у жертв чувства страха, растерянности и неполноценности, способные унизить и оскорбить их и, возможно, сломить их физическое или психологическое сопротивление, или когда обращение являлось таким, что оно заставляло жертв действовать против своей воли или совести. При определении того, можно ли определенный вид обращения классифицировать как пытку, следует учитывать закрепленное в статье 3 Конвенции различие между понятиями "пытка" и "бесчеловечное или унижающее достоинство обращение". Как отмечалось в предыдущих делах, по-видимому, цель составителей Конвенции заключалась в том, что с помощью такого разделения особое внимание следует уделять умышленному бесчеловечному обращению, причиняющему особо тяжкие и жестокие страдания. В дополнение к жестокости обращения существует целевой элемент пытки, как он определен Конвенцией Организации Объединенных Наций против пыток, в которой статья 1 называет пыткой умышленное причинение сильной боли или страданий с целью получения информации, применения наказания или унижения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гефген против Германии" (Gafgen v. Germany), жалоба N 22978/05, ECHR 2010, §§ 89-90).

70. Европейский Суд полагает, что повторяющиеся случая насилия, которому заявители подверглись в оперативном бюро, учитывая их жестокость и цель в виде получения признательных показаний, являлись пыткой.

5. Выводы

71. Следовательно, имели место нарушения материально-правового аспекта статьи 3 Конвенции в связи с тем, что заявители подверглись пытке, и процессуально-правового аспекта статьи 3 Конвенции вследствие отсутствия эффективного расследования по соответствующим жалобам заявителей.

II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

72. Заявители считали, что уголовные разбирательства по их делам были несправедливыми. В частности, они утверждали, что вынесенные ими приговоры были основаны на доказательствах, полученных в результате применения пытки, и что им не была предоставлена возможность допросить ряд свидетелей со стороны обвинения. Заявители ссылались на пункт 1 и подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые предусматривают следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство... судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него...".

73. Власти Российской Федерации полагали, что жалоба заявителей является необоснованной. В ходе доследственной проверки было установлено, что утверждения заявителей о жестоком обращении были необоснованными, поэтому суд первой инстанции обоснованно отказал в их исключении из сферы рассмотрения обжалуемых доказательств. Суд первой инстанции принял все необходимые меры для обеспечения присутствия свидетелей со стороны обвинения в судебном заседании, которые не дали результатов вследствие сложной ситуации в Чеченской Республике, препятствовавшей въезду в регион и выезду из него. В связи с этим суд первой инстанции удовлетворил ходатайство стороны обвинения об оглашении в судебном заседании показаний отсутствовавших свидетелей, данных ими на досудебном этапе рассмотрения дела, и заявители не возражали против этого решения. В любом случае информация, полученная от отсутствовавших в судебном заседании свидетелей, сама по себе не была достаточна для признания заявителей виновными.

74. Заявители настаивали на своей жалобе. Они утверждали, что признательные показания, протоколы очных ставок между сторонами, протоколы допросов заявителей в качестве подозреваемых и протоколы осмотра места происшествия, в которых участвовали заявители, были получены под пытками, которым заявители подверглись в помещении оперативного бюро, и что именно на основании этих доказательств внутригосударственные суди признали заявителей виновными. Заявители также считали, что им не была предоставлена возможность допросить свидетелей, в частности Ц., Л., и К., ни на одном из этапов рассмотрения дела.

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

75. Европейский Суд считает, что данная часть жалобы не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

76. Европейский Суд отмечает, что заявители утверждали, что производство по их уголовному делу было несправедливым вопреки требованиям статьи 6 Конвенции по двум причинам (см. выше § 72). Рассмотрев предоставленные ему материалы, Европейский Суд не считает необходимым рассматривать оба аспекта, и он сконцентрируется на жалобах заявителей о том, что суды Российской Федерации, постановляя обвинительный приговор, приняли во внимание признательные показания заявителей, данные ими под давлением.

77. В связи с этим Европейский Суд повторяет, что приобщение к делу признательных показаний, полученных с нарушением статьи 3 Конвенции, делает производство по всему уголовному делу автоматически несправедливым, независимо от доказательственной ценности этих показаний и от того, было ли их использование решающим при вынесении обвинительного приговора по делу (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гефген против Германии", §§ 166 и 173, и Постановление Европейского Суда по делу "Турбылев против Российской Федерации" (Turbylev v. Russia) от 6 октября 2015 г., жалоба N 4722/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 2 (примеч. редактора).), § 90).

78. Ранее Европейский Суд установил, что заявители подверглись пыткам в помещении оперативного бюро и их заставили признаться в совершении преступлений, по которым им впоследствии было предъявлено обвинение. Европейский Суд отмечает, что заявители повторили свои признательные показания в ходе допроса в качестве подозреваемых и во время последующих следственных действий, осуществляемых между сентябрем и декабрем 2002 года, когда заявителей содержали в помещениях оперативного бюро, где проводились пытки (см. выше §§ 10 и 24). Протоколы этих следственных действий, которые суды первой и второй инстанций отказались признать недопустимыми доказательствами, стали частью доказательственной базы по обвинению заявителей.

79. Отклоняя ходатайства заявителей об объявлении их признательных показаний недопустимыми доказательствами на том основании, что они были получены под давлением, Ростовский областной суд не осуществил надлежащую независимую проверку с целью уточнить, имелись ли причины для исключения этих показаний из доказательственной базы, предположительно, связанные с жестоким обращением с заявителями, чтобы обеспечить справедливость судебного разбирательства. Вместо этого Ростовский областной суд сослался на постановления следственных органов об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам заявителей на жестокое обращение, которые, как установил Европейский Суд, были основаны на доследственной проверке, не отвечавшей требованиям статьи 3 Конвенции. Недостаточно тщательная оценка качества обжалуемых доказательств и обстоятельств их получения не была исправлена внутригосударственными судами.

80. С учетом вышеизложенных обстоятельств Европейский Суд приходит к выводу о том, что, независимо от последствий применения показаний, полученных под давлением, и от результата рассмотрения уголовного дела заявителей, использование указанных показаний сделало судебное разбирательство в целом несправедливым.

81. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

82. Заявители также утверждали, что направление их в отдаленные исправительные учреждения для отбывания наказания в виде лишения свободы нарушило их право на уважение семейной жизни вследствие недостаточных практически осуществимых возможностей встреч с семьей. Заявители ссылались на статью 8 Конвенции, которая в частях, относящихся к настоящему делу, предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

83. Власти Российской Федерации утверждали, что заявители могли обжаловать в суд факт направления их в исправительные учреждения за пределами региона их проживания согласно положениям главы 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ). Поскольку заявители не использовали указанное средство правовой защиты, их жалоба должна была быть отклонена в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты. В качестве альтернативы власти Российской Федерации утверждали, что заявители также не выполнили правило шестимесячного срока для подачи жалобы в Европейский Суд. Власти Российской Федерации полагали, что направление заявителей в исправительные учреждения являлось "единичным решением" и не свидетельствовало о наличии длящейся ситуации в целях исчисления шестимесячного срока для подачи жалобы, указанного в пункте 1 статьи 35 Конвенции. Власти Российской Федерации также утверждали по существу жалобы, что направление заявителей в отдаленные исправительные учреждения являлось вмешательством в право заявителей в их права, гарантированные статьей 8 Конвенции. Однако несмотря на тот факт, что правовые нормы для направления для отбывания наказаний лиц, осужденных, как заявители, по статьям 208 (участие в незаконном вооруженном формировании) и 317 (покушение на жизнь сотрудника правоохранительных органов) Уголовного кодекса Российской Федерации, в исправительные учреждения, указанные Федеральной службой исполнения наказаний (часть четвертая статьи 73 УИК РФ), были введены в действие через несколько месяцев после этапирования заявителей, тем не менее вмешательство соответствовало закону, являлось необходимым и не составляло нарушения статьи 8 Конвенции. Заявители были приговорены к длительным срокам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительных колониях строгого режима. Однако в рассматриваемое время в Чеченской Республике таких учреждений не существовало, поэтому заявителей направили для отбывания наказания в другие регионы. Кроме того, если бы заявители остались в Чеченской Республике для отбывания наказания, это представляло бы серьезную угрозу для общественного порядка и безопасности с учетом ситуации с преступностью в Чеченской Республике в то время.

84. Заявители утверждали, что, поскольку законодательство Российской Федерации не устанавливало четких критериев и процедуры направления осужденного в исправительное учреждение органами Федеральной службы исполнения наказаний, а последняя обладала полной свободой усмотрения в этом вопросе, никакой иск, поданный согласно главе 25 ГПК РФ, не имел перспективы успеха. Таким образом, заявители не располагали какими-либо внутригосударственными средствами правовой защиты, которые они должны были бы исчерпать. Заявители полагали, что их направление в исправительные учреждения, расположенные очень далеко, представляло собой длящуюся ситуацию, поскольку заявители продолжали страдать от негативных последствий вмешательства в их права, гарантированные статьей 8 Конвенции, а также считали, что требование шестимесячного срока на подачу жалобы в Европейский Суд было выполнено. По существу жалобы заявителям сообщили, что их направление для отбывания наказания в регионы, удаленные от их дома, являлось вмешательством в их право на уважение семейной жизни. Данное вмешательство не было предусмотрено законом, поскольку не отвечало требованию "качества закона", и не преследовало законную цель. Даже если в Чеченской Республике не было соответствующих исправительных учреждений, они должны были существовать в прилегающих регионах. Заявители указали на наличие как минимум одного исправительного учреждения в Чеченской Республике, Исправительной колонии N 2, которая, хотя и являлась колонией общего режима, имела корпус строгого режима. Кроме того, неясно, каким образом направление заявителей в удаленные исправительные учреждения могло служить цели защиты безопасности в Чеченской Республике. Даже если предположить, что вмешательство преследовало законную цель, оно являлось непропорциональным и без какой-либо необходимости ограничило возможность заявителей сохранить семью и социальные связи после их осуждения.

А. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

1. Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

85. Правило исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, предусмотренное пунктом 1 статьи 35 Конвенции, обязывает заявителей прежде всего использовать средства правовой защиты, которые доступны и являются достаточными во внутригосударственной правовой системе, чтобы позволить заявителям получить возмещение за предполагаемое нарушение. Наличие средств правовой защиты должно быть достаточно определенным как в теории, так и на практике, а в отсутствие этого критерия указанные средства будут считаться несоответствующими требованиям доступности и эффективности. Власти государства-ответчика, утверждающие о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, обязаны указать Европейскому Суду с достаточной ясностью те средства правовой защиты, которыми заявители не воспользовались, и убедить Европейский Суд в том, что рассматриваемые средства были эффективными и доступными в теории и на практике в рассматриваемое время, то есть что указанные средства можно было использовать, они могли обеспечить возмещение ущерба, связанного с жалобами заявителей, и предоставляли разумные перспективы успеха (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гулиев против Российской Федерации" (Guliyev v. Russia) от 19 июня 2008 г., жалоба N 24650/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 3 (примеч. редактора).), §§ 51-52, с дальнейшими ссылками).

86. В настоящем деле власти Российской Федерации утверждали, что заявители были обязаны обжаловать в суде решения Федеральной службы исполнения наказаний о направлении заявителей в удаленные исправительные учреждения соответственно процедуре, действовавшей в рассматриваемое время согласно главе 25 ГПК РФ. Однако власти Российской Федерации не объяснили с помощью примеров из внутригосударственной практики, как предлагаемое средство правовой защиты могло предотвратить предполагаемое нарушение Конвенции или пресечь его либо обеспечить заявителям надлежащую компенсацию. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не подтвердили свое утверждение о том, что заявителям были доступны эффективные внутригосударственные средства правовой защиты в связи с их жалобой на нарушение статьи 8 Конвенции. Следовательно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации.

2. Соблюдение правила шестимесячного срока для подачи жалобы в Европейский Суд

87. Европейский Суд уже установил, что содержание лица под стражей в неизменных условиях и/или при неизменном режиме является "длящейся ситуацией" и что жалоба на нарушение статьи 8 Конвенции в связи с явной невозможностью поддерживать семейные и социальные связи во время отбывания наказания в удаленном исправительном учреждении должна (если только не доступно эффективное средство правовой защиты) быть подана в течение шести месяцев с даты завершения отбывания наказания в указанном учреждении (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации", §§ 63-67, с дальнейшими ссылками).

88. Учитывая, что заявители подали жалобу на нарушение статьи 8 Конвенции, пока они еще отбывали наказание в удаленных исправительных учреждениях, возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено.

3. Вывод

89. Европейский Суд считает, что данная часть жалобы не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой и по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

90. Принципы, касающиеся права заключенных на частную и семейную жизнь, подробно рассмотрены в прецедентной практике Европейского Суда и, inter alia, обобщены в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" (§§ 84-89, с дальнейшими ссылками).

91. Европейский Суд согласен, и стороны этого не оспаривали, что при обстоятельствах настоящего дела решение властей Российской Федерации направить заявителей в удаленные исправительные учреждения для отбывания наказания являлось вмешательством в право заявителей на уважение их частной и семейной жизни.

92. Европейский Суд далее должен установить, было ли вмешательство оправданным согласно пункту 2 статьи 8 Конвенции, то есть было ли оно "предусмотрено законом", преследовало ли одну или более законных целей, установленных в указанном пункте, и было ли оно "необходимо в демократическом обществе" для достижения этой цели или целей.

93. Выражение "предусмотрено законом" требует, чтобы обжалуемые меры были предусмотрены внутригосударственным законодательством и соответствовали принципу верховенства права, который прямо указан в Преамбуле к Конвенции и подразумевается объектом и целью статьи 8 Конвенции. Таким образом, закон должен отвечать требованиям качества: он должен быть доступен соответствующему лицу, а последствия его применения должны быть предвидимы (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia), жалоба N 47143/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).), ECHR 2015, § 228).

94. Европейский Суд отмечает, что решения Федеральной службы исполнения наказаний о направлении заявителей в исправительные учреждения и последующие отказы перевести заявителей в другие исправительные учреждения по причинам, связанным с их семейной жизнью, были основаны на второй и четвертой частях статьи 73 и статье 81 УИК РФ соответственно (см. выше § 42).

95. Европейский Суд повторяет, что в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" он уже установил, что положения второй и четвертой частей статьи 73 и статьи 81 УИК РФ не отвечали критерию "качества закона". В частности, Европейский Суд установил, что части вторая и четвертая статьи 73 УИК РФ не устанавливали обязательства сопоставлять конкурирующие индивидуальные и общественные интересы и оценивать пропорциональность ограничения права, предусмотренного статьей 8 Конвенции, в контексте направления осужденных для отбывания наказания, в качестве исключения из общего права распределения осужденных, и что статья 81 УИК РФ не предоставляла заявителям гарантий защиты от произвольного применения этой статьи сотрудниками Федеральной службы исполнения наказаний независимо от доводов, касающихся права заявителей на уважение семейной жизни (см. ibid., §§ 94-107 и 116-118).

96. Ввиду вышеизложенных выводов, которые полностью применимы к настоящему делу, вмешательство в право заявителей на уважение их семейной жизни не было "предусмотрено законом" по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении каждого из заявителей.

97. Принимая во внимание указанный вывод, Европейский Суд не считает необходимым рассматривать, были ли в настоящем деле выполнены остальные требования пункта 2 статьи 8 Конвенции.

IV. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

98. В заключение заявители, ссылаясь на статью 3 Конвенции, жаловались на условия содержания их под стражей в изоляторе временного содержания. Они также обжаловали незаконность непризнаваемого их содержания под стражей, ссылаясь на статью 5 Конвенции, и дополнительные процессуальные нарушения в ходе рассмотрения их уголовных дел, ссылаясь на статью 6 Конвенции.

99. Принимая во внимание находящиеся в его распоряжении документы и в той степени, в которой настоящее дело относится к его компетенции, Европейский Суд считает, что отсутствуют признаки нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией и Протоколами к ней. Следовательно, в этой части жалоба подлежит отклонению в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции как явно необоснованная.

V. Применение статьи 41 Конвенции

100. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

101. Первый заявитель требовал выплаты 855 000 евро, а второй - 342 000 евро в качестве компенсации материального ущерба, причиненного нарушением прав, гарантированных статьей 3 Конвенции, что составляло предполагаемые расходы семей заявителей и утраченный ими доход. Заявители также требовали выплаты каждый по 37 000 евро в качестве компенсации морального вреда, которые состояли из следующих сумм: по 12 000, 15 000 и 10 000 евро на нарушения статей 3, 6 и 8 Конвенции соответственно.

102. Власти Российской Федерации полагали, что требуемые суммы компенсации материального ущерба являлись необоснованными и предположительными. Что касается морального вреда, власти Российской Федерации считали, что, если Европейский Суд установит факт нарушения статьи 6 Конвенции, он должен будет отклонить требования заявителей о компенсации морального вреда в этой части, поскольку производство по уголовному делу заявителей могло быть возобновлено на основании постановления Европейского Суда (см. выше § 46).

103. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле он установил нарушения статей 3, 6 и 8 Конвенции: заявители подвергались пыткам, пока они находились под стражей под контролем сотрудников органов внутренних дел, расследование по жалобам заявителей на жестокое обращение было неэффективным, производство по уголовному делу в отношении заявителей было несправедливым, и заявители были отправлены для отбывания наказания в места, удаленные от места своего проживания, в нарушение права на уважение семейной жизни.

104. Европейский Суд полагает, что требования заявителей о компенсации материального ущерба являются необоснованными. Следовательно, он не усматривает причин присуждать заявителям какую-либо компенсацию по данному пункту.

105. Что касается морального вреда, Европейский Суд полагает, что страдания и переживания заявителей не могут быть компенсированы одним лишь фактом установления нарушения Конвенции. Принимая решение на основе принципа справедливости, Европейский Суд присуждает каждому из заявителей по 37 000 евро в качестве компенсации морального вреда плюс любой налог, который может быть взыскан с этой суммы. Европейский Суд также отмечает, что статья 413 УПК РФ предусматривает возможность возобновления производства по уголовному делу, если Европейский Суд установит нарушение требований Конвенции.

В. Судебные расходы и издержки

106. Заявители также требовали выплаты 9 600 евро в качестве компенсации за работу их представителей, которые потратили 78 часов на подготовку дела, из которых 42 часа при стоимости часа работы в размере 100 евро, и 36 часов при стоимости часа работы в размере 150 евро.

107. Власти Российской Федерации полагали, что требование заявителей являлось чрезмерным.

108. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той части, в которой было доказано, что они были понесены в действительности, по необходимости и являлись разумными по количеству. В настоящем деле, принимая во внимание находящиеся в его распоряжении документы, вышеуказанный критерий, а также тот факт, что заявителям была предоставлена правовая помощь в размере 850 евро, выплаченных представителям заявителей, Европейский Суд считает разумным присудить 4 150 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в ходе рассмотрения жалобы заявителей Европейским Судом, подлежащие выплате непосредственно на банковский счет представителей заявителей, плюс любой налог, который может быть взыскан с заявителей в отношении данной суммы.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

109. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил, что жалобы, касающиеся жестокого обращения с заявителями во время их содержания под контролем сотрудников органов внутренних дел и последующего расследования, несправедливости производства по уголовному делу в отношении заявителей, а также направления заявителей для отбывания наказания в удаленные от места их проживания регионы, являются приемлемыми для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемыми;

2) постановил, что имело место нарушение материально-правового аспекта статьи 3 Конвенции в связи с тем, что заявители подвергались пыткам, и процессуально-правового аспекта статьи 3 Конвенции в связи с непроведением эффективного расследования по жалобам заявителей;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

5) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителям указанные ниже суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 37 000 (тридцать семь тысяч) евро каждому из заявителей плюс любой налог, который может быть начислен на эту сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 4 150 (четыре тысячи сто пятьдесят) евро плюс любой налог, который может быть начислен на эту сумму с заявителей, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу на банковский счет представителей заявителей;

(b) по истечении указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанную сумму должны начисляться простые проценты в размере предельной годовой кредитной ставки Европейского центрального банка, действующей в период невыплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 10 июля 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда