Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 июля 2018 г. Дело "Войнов (Voynov) против Российской Федерации" (Жалоба N 39747/10) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Войнов (Voynov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 39747/10)

Постановление Суда

Страсбург, 3 июля 2018 г.

По делу "Войнов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Хелены Ядерблом, Председателя Палаты Суда,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Алёны Полачковой,

Георгия А. Сергидеса,

Жольен Шуккинг,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 5 июня 2018 г.,

вынес следующее Постановление в последнюю упомянутую дату:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 39747/10, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Тимуром Владиславовичем Войновым (далее - заявитель) 11 июня 2010 г.

2. Интересы заявителя представлял адвокат Е. Марков, практикующий в г. Будапеште. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель жаловался, в частности, на то, что его право на уважение семейной жизни было нарушено решениями властей Российской Федерации о распределении заключенных после осуждения. Он также жаловался на отсутствие эффективного внутригосударственного средства правовой защиты в этом отношении.

4. 15 апреля 2015 г. жалоба, касающаяся нарушения статей 8 и 13 Конвенции, была коммуницирована властям Российской Федерации, а в остальной части она была признана неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1985 году и проживает в г. Орле. В настоящее время он отбывает срок лишения свободы в Исправительной колонии N ИК-7* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Исправительная колония N 7 Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Красноярскому краю" (примеч. редактора).) в селе Арейское Красноярского края.

6. Заявитель, его сожительница и мать проживали в г. Орле, когда заявитель был обвинен в преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотиков.

7. 2 декабря 2009 г. Федеральная служба исполнения наказаний России (далее - ФСИН) направила телеграмму в Управление ФСИН по Орловской области с указанием направлять ежемесячно по 40 человек, заключенных в следственных изоляторах и осужденных к лишению свободу в колониях строгого режима в Красноярский край. Указание действовало с 1 декабря 2009 г. до дополнительного уведомления.

8. 7 декабря 2009 г. Советский районный суд г. Орла признал заявителя виновным в совершении преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, и приговорил его к лишению свободы на 12 лет в колонии строгого режима. 2 февраля 2010 г. Орловский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил приговор без изменения.

9. На основании указания ФСИН России от 2 декабря 2009 г. в неустановленную дату Управление ФСИН по Орловской области решило с учетом переполненности учреждений исполнения наказания в Орловской области, что вопрос о том, в какое конкретное учреждение необходимо направить заявителя, должно решить Управление ФСИН по Красноярскому краю. Последнее направило заявителя в Исправительную колонию N ИК-7 строгого режима в селе Арейское Красноярского края (расположенную примерно в 4 200 км от г. Орла) для отбытия наказания. Заявитель содержался там с 20 апреля 2010 г.

10. Заявитель неоднократно просил органы, ответственные за исполнение наказания, перевести его в учреждение, расположенное ближе к г. Орлу, чтобы он мог поддерживать свои семейные связи в период отбытия наказания.

11. 12 ноября 2010 г. ФСИН России отклонила ходатайство заявителя, уведомив его, что в соответствии со статьей 81 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации (далее - УИК РФ) в отсутствие исключительных обстоятельств осужденные должны отбывать срок лишения свободы в одном и том же исправительном учреждении и что в деле заявителя отсутствовали исключительные обстоятельства. Она отметила следующее:

"[ч]то касается поддержания социальных связей осужденного, право на свидание и получение передач, а также право на переписку и телефонные звонки реализуются в соответствии с действующим законодательством об исполнении наказаний и не зависят от места отбытия наказания".

12. Заявитель возбудил гражданское разбирательство против Управления ФСИН по Орловской области, требуя выплаты компенсации материального ущерба и морального вреда, причиненных решением о его переводе в исправительное учреждение Красноярского края в нарушение его права, предусмотренного частью первой статьи 73 УИК РФ, на отбытие наказания по месту проживания, что оказало отрицательное влияние на возможность поддержания семейных и социальных связей.

13. 3 августа 2012 г. Заводской районный суд г. Орла отклонил его требование о компенсации ущерба со ссылкой на часть вторую статьи 73 УИК РФ и на Определение Конституционного Суда Российской Федерации N 1700-O-O. Заводской районный суд г. Орла пришел к выводу, что решение Управления ФСИН по Орловской области было законным, поскольку с декабря 2009 года по февраль 2010 года исправительные учреждения Орловской области были переполнены. Он также отметил, что ответчик действовал в соответствии с указаниями ФСИН России. Заводской районный суд г. Орла не рассмотрел довод заявителя относительно трудностей в поддержании семейных связей по причине удаленности его места жительства от исправительного учреждения. Представляется, что заявитель не обжаловал это решение.

14. С июля 2011 года по октябрь 2013 года сожительнице заявителя шесть раз предоставлялись длительные семейные свидания с ним в Исправительной колонии N ИК-7. В 2014 году она родила от заявителя дочь. Во время содержания в Исправительной колонии N ИК-7 заявитель получал посылки, разговаривал по телефону со своей матерью и сожительницей.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика, международные материалы

15. Часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации гласит:

"4. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".

16. Положения главы 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ) (с изменениями от 15 сентября 2015 г.) кратко изложены, в частности, в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Роман Захаров против Российской Федерации" (Roman Zakharov v. Russia), жалоба N 47143/06, §§ 92-100* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 6 (примеч. редактора).), ECHR 2015).

17. Законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика относительно распределения заключенных для отбытия наказаний, а также соответствующие документы Совета Европы кратко приведены в Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" (Polyakova and Others v. Russia) от 7 марта 2017 г., жалоба N 35090/09 и три другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 8 (примеч. редактора).), §§ 44-59).

18. Недавно Конституционный Суд Российской Федерации отказал в принятии к рассмотрению жалобы, поданной осужденным А., оспаривавшим конституционность части четвертой статьи 73 и части второй статьи 81 УИК РФ как нарушающих право заключенных и членов их семей на уважение семейной жизни. Конституционный Суд Российской Федерации в соответствующих частях Определения от 28 марта 2017 г. N 599-O* (* Имеется в виду Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Асташина Ивана Игоревича на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 73 и частью второй статьи 81 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации" (примеч. редактора).) указал следующее:

"...Статья 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации допускает возможность ограничения федеральным законом прав человека и гражданина в качестве средства защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Такие ограничения, в частности, могут быть связаны с применением к лицам, совершившим преступления, уголовного наказания в качестве меры государственного принуждения...

Устанавливая в качестве одного из видов наказания лишение свободы, государство действует как в своих интересах, так и в интересах общества и его членов. Исполнение этого наказания изменяет привычный ритм жизни человека, его отношения с окружающими людьми и имеет определенные морально-психологические последствия, ограничивая тем самым не только его права и свободы как гражданина, но и его права как личности, что связано с противоправным поведением виновного и обусловливается необходимостью ограничения его естественного права на свободу в целях защиты нравственности, прав и законных интересов других лиц...

Положения [части четвертой статьи 73 УИК РФ] направлены на индивидуализацию наказания и дифференциацию условий его отбывания с учетом характера преступления, его опасности... интенсивности, причин и иных обстоятельств его совершения, а также данных о лице, его совершившем, и тем самым создают предпосылки для достижения целей наказания... [таких как]... восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений...

При этом в силу пункта 8 [Инструкции о порядке направления осужденных к лишению свободы для отбывания наказания, их перевода из одного исправительного учреждения в другое, а также направления осужденных на лечение и обследование в лечебно-профилактические и лечебные исправительные учреждения]... осужденные за преступления, предусмотренные перечисленными в части четвертой статьи 73 УИК Российской Федерации статьями уголовного закона, как правило, направляются для отбывания наказания в пределах субъекта Российской Федерации, где они были осуждены; в случае невозможности содержания таких лиц по месту осуждения они направляются для отбывания наказания в другой субъект Российской Федерации по решению ФСИН России...

Соответственно, действующее правовое регулирование не предполагает произвольного определения места отбывания осужденным наказания и корреспондирует положениям международных правовых актов, регламентирующих права осужденных, в частности Европейским пенитенциарным правилам (2006 год), согласно которым заключенные должны по возможности направляться для отбытия наказания в расположенные вблизи от дома или мест социальной реабилитации пенитенциарные учреждения... [Международно-правовые нормы] имеют рекомендательный характер и подлежат реализации при наличии необходимых экономических и социальных возможностей...

Данные положения [части второй статьи 81 УИК РФ] предусмотрены законодателем в рамках его полномочий, не выходят за пределы конституционно допустимых ограничений прав и свобод граждан и соотносятся с принципами дифференциации и индивидуализации исполнения наказаний, рационального применения мер принуждения и средств исправления осужденных...

Таким образом, оспариваемые нормы не могут расцениваться как нарушающие права заявителя, а потому его жалоба как не отвечающая критерию допустимости, закрепленному в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации", не может быть принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению...".

Право

I. Предполагаемые нарушения статей 8 и 13 Конвенции

19. Заявитель жаловался на нарушение его права на уважение семейной жизни вследствие отсутствия практических возможностей для свиданий в колонии, связанных с решением распределить его в удаленное исправительное учреждение и отказов в его ходатайствах о переводе в другое учреждение. Он ссылался на статью 8 Конвенции, которая в соответствующих частях предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его... семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

20. Он также жаловался на отсутствие в его распоряжении эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в связи с нарушением статьи 8 Конвенции, как того требует статья 13 Конвенции, которая гласит:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

21. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении его жалобы на основании статьи 8 Конвенции. Не сообщая подробностей или примеров из судебной практики, они ссылались на главу 25 ГПК РФ, которая в период, относившийся к обстоятельствам настоящего дела, установила порядок оспаривания действий и бездействия государственных органов. По мнению властей Российской Федерации, заявитель должен был прибегнуть к указанному средству правовой защиты, но не возбудил соответствующее гражданское разбирательство в судах государства-ответчика. Власти Российской Федерации заключили, что жалоба заявителя должна быть признана неприемлемой для рассмотрения по существу в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты в соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

22. Власти Российской Федерации также считали, что шестимесячный срок для подачи жалобы заявителя на нарушение статьи 8 Конвенции начал течь в дату принятия решения ФСИН относительно его перевода за пределы "домашнего" региона в целях отбывания наказания. Это решение было единовременным актом, соответственно, предполагаемое нарушение не могло рассматриваться как длящаяся ситуация.

23. Власти Российской Федерации указали, что статья 81 УИК РФ с перечислением оснований для перевода осужденного в иное исправительное учреждение, включая "другие исключительные обстоятельства", не содержала исчерпывающий перечень таких обстоятельств, поскольку было бы "фактически невозможно предвидеть все жизненные ситуации, которые могли сделать необходимым перевод осужденного". Следовательно, предполагаемое вмешательство в право на уважение личной или семейной жизни может также послужить основанием для перевода заключенного в другое исправительное учреждение.

24. Власти Российской Федерации также отмечали, что заявитель был переведен в Исправительную колонию N ИК-7 Красноярского края в его собственных интересах с учетом необходимости избежания перенаселенности. Органы власти Российской Федерации не могли допустить возникновение ситуации, при которой фундаментальное право заявителя, предусмотренное статьей 3 Конвенции, было бы нарушено для защиты его семейных ценностей. Власти Российской Федерации подчеркивали, что часть вторая статьи 73 УИК РФ предусматривала исключение из общего правила распределения в случаях невозможности направить осужденного в исправительное учреждение, расположенное в "домашнем" регионе.

25. В соответствии с Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 16 декабря 2010 г. N 1700-O-O часть вторая статьи 73 УИК РФ не противоречила международному праву, поскольку Европейские пенитенциарные правила являлись лишь рекомендацией. Кроме того, власти Российской Федерации ссылались на доктрину Конституционного Суда Российской Федерации об "осознании последствий", согласно которой лицо, совершающее преступление, должно ожидать последствий для семейной жизни.

26. Власти Российской Федерации подчеркивали, что заявитель воспользовался своим правом на длительные семейные свидания шесть раз и поддерживал свои семейные связи за счет телефонных переговоров и переписки по почте.

27. Власти Российской Федерации пришли к выводу, что требования статей 8 и 13 Конвенции в настоящем деле нарушены не были.

2. Заявитель

28. В ответ на довод властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты заявитель указал, что он не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения статьи 8 Конвенции вопреки требованиям статьи 13 Конвенции. Заявитель подчеркивал, что Европейский Суд ранее указывал, что наличие средств правовой защиты должно быть достаточно определенным не только в теории, но и на практике. Заявитель утверждал, что он пытался использовать разные способы оспаривания решения ФСИН на национальном уровне.

29. Заводской районный суд г. Орла отклонил гражданско-правовое требование заявителя о возмещении ущерба, а также о признании решения Управления ФСИН по Орловской области незаконным. Суд, в краткой форме указав, что орган, ответственный за исполнение наказаний, действовал в соответствии с законом, не осуществил анализ пропорциональности оспариваемой меры. Так же как этот иск, жалоба в соответствии с главой 25 ГПК РФ была бы бесперспективной, поскольку суды государства-ответчика толковали законодательство Российской Федерации строго формально. Власти Российской Федерации не привели каких-либо примеров успешного обжалования в соответствии с главой 25 ГПК РФ решений ФСИН относительно географического распределения заключенных. Они также не представили примеры успешных ходатайств в соответствии со статьей 81 УИК РФ о переводе осужденных в другое исправительное учреждение в связи с невозможностью семейных свиданий в отдаленной колонии. Заявитель, кроме того, провел аналогию с практикой признания Европейским Судом того, что жалоба в соответствии с главой 25 ГПК РФ не считается эффективным средством правовой защиты в отношении жалоб на условия содержания под стражей, отсутствия медицинской помощи в период содержания под стражей или иных аспектов отбытия наказания в виде лишения свободы. В целом заявитель жаловался на то, что он не имел в своем распоряжении эффективных внутригосударственных средств правовой защиты в связи с нарушением статьи 8 Конвенции, как того требует статья 13 Конвенции.

30. Заявитель также утверждал, что решение ФСИН о его переводе в Исправительную колонию N ИК-7 в Красноярском крае породило длящуюся ситуацию для целей применения правила шестимесячного срока для подачи жалобы.

31. Что касается существа его жалобы на нарушение статьи 8 Конвенции, заявитель отмечал, что расстояние между местом жительства его семьи в г. Орле и Исправительной колонией N ИК-7 в Красноярском крае составляло примерно 4 200 км. Поскольку расстояние было столь велико, заявителя не могли регулярно посещать его мать и сожительница. Последняя была единственным человеком, посещавшим его несколько раз. Ей приходилось совершать трудную поездку на поезде, самолете и такси, стоимость которых была равна среднемесячной зарплате в г. Орле. Забеременев, сожительница заявителя более не могла посещать его. Он не видел свою дочь, родившуюся в 2014 году. Невозможность встретиться с матерью, сожительницей, ребенком и другими родственниками оказывала сильное негативное воздействие на заявителя. С учетом вышеизложенного заявитель полагал, что решение ФСИН о его направлении в Исправительную колонию N ИК-7 являлось вмешательством в его право на уважение личной и семейной жизни.

32. По мнению заявителя, это вмешательство не было "предусмотрено законом", поскольку власти Российской Федерации не доказали, что ФСИН исполнила требование части второй статьи 73 УИК РФ, применимой в период, относившийся к обстоятельствам настоящего дела, о том, что осужденный должен быть направлен в регион, находящийся недалеко от места его жительства. Кроме того, его перевод не преследовал законную цель избежания переполненности мест содержания под стражей, как утверждали власти Российской Федерации, поскольку Исправительная колония N ИК-7 была переполнена. Наконец, вмешательство не отвечало требованию пропорциональности, так как власти Российской Федерации не объяснили, почему заявитель не был направлен в регион, находящийся недалеко от места его жительства, и ФСИН не учла его интересы в сохранении семейных связей во время его содержания под стражей. Система географического распределения заключенных, действовавшая в Российской Федерации, не обеспечила ему меру правовой защиты от произвольного вмешательства со стороны публичных властей. Статья 81 УИК РФ исключала возможность того, что решение о переводе в отдаленную колонию будет пересмотрено по истечении какого-либо периода и проведения требуемого сопоставления интересов.

33. Следовательно, заявитель считал, что было нарушено его право на уважение личной и семейной жизни.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

34. С учетом возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты (см. выше § 21) Европейский Суд полагает, что данный вопрос тесно связан с существом жалобы заявителя на то, что он не располагал эффективным средством правовой защиты в отношении его жалобы на предполагаемое нарушение его права на уважение семейной жизни. Соответственно, Европейский Суд считает необходимым отложить рассмотрение возражения властей Российской Федерации до рассмотрения существа жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia) от 10 января 2012 г., жалобы NN 42525/07 и 60800/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 8 (примеч. редактора).), § 70).

35. Что касается возражения властей Российской Федерации относительно несоблюдения правила шестимесячного срока (см. выше § 22), Европейский Суд уже указывал, что жалоба на основании статьи 8 Конвенции относительно отсутствия эффективной возможности поддержания семейных и социальных связей в ходе лишения свободы в удаленном исправительном учреждении (при отсутствии эффективного средства правовой защиты) должна быть подана в течение шести месяцев после окончания содержания в этом учреждении (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации", § 66). Учитывая, что заявитель подал свои жалобы в период его содержания в Исправительной колонии N ИК-7 Красноярского края, возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено.

36. Европейский Суд также считает, что жалоба заявителя в отношении права на уважение семейной жизни и отсутствия эффективных внутригосударственных средств правовой защиты не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что эта часть жалобы не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям.

37. Таким образом, Европейский Суд признает жалобы заявителя на перевод в отдаленное исправительное учреждение и на предполагаемое отсутствие эффективного внутреннего средства правовой защиты в этом отношении приемлемыми для рассмотрения по существу и откладывает до рассмотрения по существу возражение властей Российской Федерации относительно предполагаемого неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

2. Существо жалобы

(a) Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты и предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

38. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на внутригосударственном уровне средства правовой защиты, обеспечивающего соблюдение конвенционных прав и свобод, независимо от того, в какой форме они могут обеспечиваться. Объем обязательств в соответствии со статьей 13 Конвенции различается в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне. Эффективность средства правовой защиты в значении статьи 13 Конвенции не зависит от определенности благоприятного исхода для заявителя (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хлаифия и другие против Италии" (Khlaifia and Others v. Italy), жалоба N 16483/12, § 268, ECHR 2016 (извлечения)). С учетом выводов в отношении статьи 8 Конвенции, сделанных Европейским Судом в упоминавшемся выше Постановлении по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" (§ 122), он полагает, что имелась "доказуемая жалоба" и что, таким образом, должна быть применена статья 8 Конвенции в значении его прецедентной практики.

39. Власти Российской Федерации утверждали в Европейском Суде, что глава 25 ГПК РФ являлась эффективным средством правовой защиты в отношении жалобы заявителя на нарушение статьи 8 Конвенции (см. выше § 21). Заявитель в свою очередь настаивал на том, что предлагаемое средство правовой защиты было неэффективным и что по делу было допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (см. выше § 29).

40. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не предоставили судебное решение, свидетельствующее о том, что лицо, затронутое решением ФСИН о географическом распределении заключенных, могло защитить свое право с использованием предложенного средства правовой защиты, то есть что обращение в суд в соответствии с главой 25 ГПК РФ повлекло надлежащее рассмотрение требований заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции. Власти Российской Федерации также не дали объяснение тому, почему они не привели такие примеры.

41. Европейский Суд отмечает, что он много раз анализировал эффективность механизма, установленного главой 25 ГПК РФ, как средства правовой защиты в различных контекстах, таких как условия предварительного заключения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации", §§ 107-112), неисполнение окончательных решений судов государства-ответчика (см. Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации (N 2)" (Burdov v. Russia) (N 2), жалоба N 33509/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 4 (примеч. редактора).), § 103, ECHR 2009) и содержание под стражей в целях экстрадиции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гафоров против Российской Федерации" (Gaforov v. Russia) от 21 октября 2010 г., жалоба N 25404/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 11 (примеч. редактора).), § 169). Во всех этих делах Европейский Суд не признавал жалобу в соответствии с главой 25 ГПК РФ эффективным внутригосударственным средством правовой защиты.

42. Европейский Суд также отмечает, что заявители в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" возбудили гражданское разбирательство в соответствии с главой 25 ГПК РФ, а именно согласно ее статьям 254 и 258, действовавшим в период, относившийся к обстоятельствам настоящего дела, оспаривая решения ФСИН в соответствующих делах. Однако суды государства-ответчика отклонили их требования в краткой форме, сославшись на позицию ФСИН, выраженную в возражениях на требования, согласно которым законодательство Российской Федерации не предусматривало возможность пересмотра решения о географическом распределении осужденных по соображениям, связанным с правом на уважение семейной жизни (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации", §§ 12, 24, 32 и 40). Не предпринималось каких-либо попыток сопоставить интересы заявителей с интересами государства. Европейский Суд отмечает в этой связи, что в соответствии с последовательной прецедентной практикой эффективным средством правовой защиты, требуемым статьей 13 Конвенции, является то, в котором национальный орган, рассматривающий дело, должен рассмотреть существо жалобы на основании Конвенции. В делах, затрагивающих статью 8 Конвенции, это означает, что соответствующий орган власти должен провести сопоставление и рассмотреть, отвечало ли вмешательство в права заявителей неотложной общественной необходимости, и было ли оно пропорционально преследуемым правомерным целям, то есть составляло ли оно оправданное ограничение их прав (см. Постановление Европейского Суда по делу "C.G. и другие против Болгарии" (C.G. and Others v. Bulgaria) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 1365/07, § 62, с дополнительными ссылками). В упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" (§ 116) Европейский Суд отметил, что законодательство Российской Федерации, регулирующее географическое распределение осужденных, в толковании судов государства-ответчика не позволяло лицу добиться судебной проверки пропорциональности решения ФСИН возникающим интересам в поддержании семейных и социальных связей.

43. С учетом узких пределов проверки судов государства-ответчика в разбирательстве в соответствии с главой 25 ГПК РФ Европейский Суд не считает, что такое разбирательство, будь оно возбуждено, являлось бы адекватным способом защиты заявителем своего права на уважение семейной жизни (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "C.G. и другие против Болгарии", § 63). Европейский Суд считает безуспешную попытку заявителя потребовать возмещения вреда, причиненного решением Управления ФСИН по Орловской области (см. выше § 13), надлежащей в этом контексте, поскольку Заводской районный суд г. Орла счел, что данное управление действовало законно при принятии решения о направлении заявителя в Красноярский край без упоминания его семейного положения или трудностей, с которыми он столкнется при поддержании семейных отношений. Власти Российской Федерации не предполагали, что мотивировка судов страны и выводы относительно законности оспариваемой меры были бы иными лишь потому, что разбирательство было бы возбуждено в соответствии с главой 25 ГПК РФ.

44. Европейский Суд напоминает в отношении бремени ответственности, что государство-ответчик, ссылающееся на неисчерпание средств правовой защиты, обязано указать Европейскому Суду с достаточной ясностью такие средства защиты и продемонстрировать, что в период, относившийся к обстоятельствам настоящего дела, они являлись эффективными и доступными как в теории, так и на практике. Доступность средства правовой защиты, которое предположительно существовало, включая его пределы и применение, должна быть ясно установлена и подтверждена или дополнена практикой или прецедентной практикой. Данная прецедентная практика должна быть в принципе сформирована и относиться к периоду до подачи жалобы с учетом исключений, которые могут быть оправданы особыми обстоятельствами дела (см. Решение Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гергина против Румынии" (Gherghina v. Romania) от 9 июля 2015 г., жалоба N 42219/07, § 88, с дополнительными ссылками).

45. В отсутствие какого-либо конкретного приведенного властями Российской Федерации примера успешного процесса в соответствии с главой 25 ГПК РФ относительно предполагаемого нарушения права на уважение семейной жизни, вытекающего из решения ФСИН по поводу географического распределения осужденных, или любой структурной причины, которая указывала бы, что даже без конкретных примеров средство правовой защиты могло быть "эффективным", Европейский Суд не считает, что предлагаемое средство правовой защиты способствовало бы требуемому обсуждению вопросов семейной жизни по делу. В связи с этим Европейский Суд полагает, что способность средства правовой защиты, предложенного властями Российской Федерации для обеспечения эффективного возмещения за предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции, не установлена с достаточной степенью определенности (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Мустафа Сезгин Танрыкулу против Турции" (Mustafa Sezgin Tanrikulu v. Turkey) от 18 июля 2017 г., жалоба N 27473/06, § 29).

46. Европейский Суд учитывает тот факт, что ранее он неоднократно устанавливал, что статья 13 Конвенции не может быть истолкована как требующая наличия средства правовой защиты во внутригосударственном законодательстве, поскольку иначе Европейский Суд предъявлял бы к государствам-участникам требование инкорпорировать Конвенцию в национальное законодательство (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эплби и другие против Соединенного Королевства" (Appleby and Others v. United Kingdom, жалоба N 44306/98, § 56, ECHR 2003-VI, Постановление Европейского Суда по делу "Островар против Республики Молдова" (Ostrovar v. Moldova) от 13 сентября 2005 г., жалоба N 35207/03, § 113, Постановление Европейского Суда по делу "I.G. и другие против Словакии" (I.G. and Others v. Slovakia) от 13 ноября 2012 г., жалоба N 15966/04, § 156, и Постановление Европейского Суда по делу "Сабо и Виши против Венгрии" (Szabу and Vissy v. Hungary) от 12 января 2016 г., жалоба N 37138/14* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 7 (примеч. редактора).)). Однако суть жалобы заявителя состоит в отсутствии значимых способов возмещения, предоставленных ему государством-ответчиком в отношении его конкретной ситуации, то есть перевода в Исправительную колонию N ИК-7 в Красноярском крае и последующего содержания там, которые отрицательно сказались на его способности вести семейную жизнь.

47. В связи с этим Европейский Суд полагает, что разбирательство в соответствии с главой 25 ГПК РФ не являлось эффективным средством правовой защиты, которое требовало исчерпания в контексте настоящего дела. Кроме того, с учетом того, что суд Российской Федерации не рассмотрел довод заявителя относительно его трудностей в поддержании семейных связей в разбирательстве о возмещении вреда, которое возбудил заявитель (см. выше § 13), такое разбирательство также не предоставляло ему эффективное внутригосударственное средство правовой защиты (см. выше § 43).

48. С учетом вышеизложенного Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты и считает, что заявитель не располагал эффективным средством правовой защиты в связи с его жалобами по статье 8 Конвенции в нарушение статьи 13 Конвенции.

(b) Статья 8 Конвенции

49. Неотъемлемой частью права заключенного на уважение семейной жизни является разрешение властями или при необходимости оказание помощи ему или ей поддерживать контакты с его или ее близкими родственниками, и что в отношении семейных свиданий статья 8 Конвенции требует от государств принимать во внимание интересы осужденного и его родственников, а также членов семьи. Европейский Суд также устанавливал, что помещение осужденного в конкретное исправительное учреждение может потенциально поднять вопрос в соответствии со статьей 8 Конвенции, если его последствия для личной и семейной жизни заявителя выходят за рамки "обычных" тягот и ограничений, присущих самому понятию "лишение свободы" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации", § 81, с дополнительными ссылками).

50. Европейский Суд уже проводил анализ правовой системы Российской Федерации в контексте географического распределения осужденных (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации", §§ 90-115) и заключил, что последняя не предоставляет адекватную правовую защиту против возможных злоупотреблений и что части вторая и четвертая статьи 73 УИК РФ и статья 81 УИК РФ не отвечали требованию "качества закона" (см. ibid., §§ 117-118).

51. Объяснения властей Российской Федерации по настоящему делу не убеждают Европейский Суд в необходимости отхода от вышеизложенных выводов. Кроме того, Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 28 марта 2017 г. N 599-O (см. выше § 18) свидетельствует о том, что подход национальных органов к толкованию законодательства Российской Федерации не изменился после вынесения упоминавшегося выше Постановления Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации". Европейский Суд заключает, что вмешательство в право заявителя на уважение личной жизни, таким образом, не было предусмотрено законом по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции.

52. Таким образом, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.

II. Применение статьи 41 Конвенции

53. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

1. Материальный ущерб

54. Заявитель требовал выплаты 4 000 евро, которые составляют приблизительные расходы в связи с поездками его сожительницы из г. Орла в Исправительную колонию N ИК-7. Он не предоставил каких-либо документов для подтверждения своих расчетов.

55. Европейский Суд отмечает, что требования заявителя в отношении материального ущерба не подтверждаются доказательствами, и отклоняет их.

2. Моральный вред

56. Заявитель также требовал выплаты 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда, утверждая, что он испытал нравственные страдания, разочарование и чувство несправедливости вследствие предполагаемого нарушения статьи 8 Конвенции.

57. Власти Российской Федерации полагали, что статья 41 Конвенции должна быть применена в соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда.

58. Европейский Суд отмечает, что настоящее дело имеет близкое сходство с упоминавшемся выше его Постановлением по делу "Полякова и другие против Российской Федерации", поскольку нарушения статьи 8 Конвенции, установленные в этих делах, вытекают из одной и той же проблемы качества законодательства Российской Федерации. С учетом характера установленных нарушений в отношении заявителя и отмечая, что ему должен был причинен моральный вред, который не может быть компенсирован только установлением факта нарушения, Европейский Суд присуждает заявителю 6 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

59. Заявитель также требовал выплаты 30 евро в качестве компенсации понесенных им почтовых расходов. Он не предоставил подтверждающие документы в этом отношении. Заявитель также требовал выплаты 1 970 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве дела в Европейском Суде в связи с гонорарами его адвоката, представив ведомость 16-часовой работы по часовой ставке 120 евро, и 50 евро в качестве административных расходов, не подтвержденных какими-либо документами.

60. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных ему документов и изложенных выше критериев Европейский Суд отклоняет его требование о компенсации почтовых расходов и считает разумным присудить заявителю 850 евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя в связи с указанной выше суммой* (* Исправлено 11 сентября 2018 г., когда было добавлено: "Эта сумма должна быть перечислена на банковский счет представителя заявителя".).

C. Процентная ставка при просрочке платежей

61. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил жалобу приемлемой для рассмотрения по существу и отложил возражение властей Российской Федерации относительно предполагаемого неисчерпания внутренних средств правовой защиты до рассмотрения дела по существу;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции и отклонил возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;

4) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 6 000 (шесть тысяч) евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 850 (восемьсот пятьдесят) евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любой налог;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эту сумму должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

5) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 июля 2018 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Хелена Ядерблом Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к настоящему Постановлению прилагается отдельное особое мнение судьи Марии Элосеги.

Исправлено 11 сентября 2018 г. в соответствии с правилом 81 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Винсент А. де Гаэтано Председатель Палаты Суда

Отдельное особое мнение судьи Марии Элосеги

1. Я согласна со всем настоящим Постановлением по делу "Войнов против Российской Федерации", и Европейский Суд разрешил его единогласно. В своем отдельном особом мнении я попытаюсь более глубоко проанализировать § 42 настоящего Постановления, чтобы показать то, что власти Российской Федерации не смогли продемонстрировать. Как Европейский Суд указывает в § 42 настоящего Постановления: "Не предпринималось каких-либо попыток сопоставить интересы заявителей с интересами государства". Для Европейского Суда тест пропорциональности является инструментом обеспечения конвенционных прав. Это не конец сам по себе, а метод сопоставления конвенционных прав в равновесии, где имеются конфликтующие интересы сторон, чтобы удостовериться в том, имелось ли или нет нарушение права или было ли оправданно вмешательство в права лица.

2. Я полагаю, что для большей нормативности, что касается нашего теста сопоставления для установления пропорциональности, мы могли бы ожидать, что власти и суды Российской Федерации произвели уравновешивание относительно следующих мер* (* См.: Robert Alexy's Weight Formula in: Alexy R. The Absolute and the Relative Dimension of Constitutional Rights // Oxford Journal of Legal Studies (2016). Р. 1-17.): пригодность или адекватность, необходимость и пропорциональность stricto sensu* (* Stricto sensu (лат.) - в узком смысле (примеч. переводчика).) (о трехсоставном тесте пропорциональности см. особое мнение судьи Паоло Пинто де Альбукерке в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Швейцарское движение раэлитов против Швейцарии" (Mouvement raelien suisse v. Switzerland), жалоба N 16354/06, ECHR 2012 (извлечения)).

3. Первая мера означает, что соответствующий орган должен провести сопоставление, что касается оправдания вмешательства в права заявителя, а именно пригодности меры, преследующей правомерную цель. Вторая мера теста пропорциональности состоит в исследовании необходимости принятых действий. В настоящем деле власти Российской Федерации должны были оправдать наличие конкретной причины для выбора отдаленной тюрьмы* (* Здесь и далее так в тексте. Автор данного мнения ошибочно считает Исправительную колонию N ИК-7 тюрьмой (примеч. переводчика).). Например, при некоторых обстоятельствах это могло быть оправдано по причине опасности заключенного или по соображениям безопасности.

4. Что касается третьей меры, пропорциональности stricto sensu, эта часть теста может быть дополнительно разделена на три стадии. На первой стадии было бы необходимо исследовать значение и серьезность преследования цели избежания переполненности тюрьмы. Мы могли бы приписать этой цели государства умеренное значение, поскольку она является организационной целью, хотя она может быть важна для цели защиты порядка и безопасности в тюрьмах. На второй стадии мы могли бы проанализировать право заключенного иметь семейную жизнь в соответствии со статьей 8 Конвенции. Интенсивность вмешательства была бы серьезной, если бы власти Российской Федерации не разрешали осуществление этого права (о защите семейной жизни заключенных в Российской Федерации см. совместное совпадающее особое мнение судей Пауло Пинто де Альбукерке и Ксении Туркович в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хорошенко против Российской Федерации" (Khoroshenko v. Russia), жалоба N 41418/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 9 (примеч. редактора).), ECHR 2015). На третьей стадии мы должны сравнить результаты первых двух стадий, чтобы понять, оправдывает или нет переполненность в некоторых тюрьмах решение направить заявителя в Исправительную колонию N ИК-7 за 4 200 километров от его дома.

5. Также следует рассмотреть вопрос о том, могло ли государство достичь ту же цель альтернативной мерой, а именно выбрать тюрьму, которая находилась ближе к дому заявителя, приняв во внимание право заявителя на семейную жизнь. Фактом является то, что это большое расстояние является серьезным вмешательством в его право на поддержание семейных и социальных связей. Следовательно, после анализа пропорциональности возможно заключить, что правомерная цель властей Российской Федерации в обеспечении лучшей организации тюрем могла быть достигнута за счет менее серьезного вмешательства в фундаментальное право заявителя. В данном случае переполненность некоторых исправительных учреждений не оправдывает решение о направлении заявителя за 4 200 километров от его дома. В этом конкретном деле власти Российской Федерации адекватно не провели сравнение права заявителя на семейную жизнь, ограничение которого не является пропорциональным и оправданным в данном деле.

6. Кроме того, принимая во внимание эмпирические и нормативные допущения, эмпирический факт заключается в том, что Исправительная колония N ИК-7 также была переполнена, а в отношении норм Европейский Суд в § 42 настоящего Постановления, in fine, указал:

"Европейский Суд отметил, что законодательство Российской Федерации, регулирующее географическое распределение осужденных, в толковании судов государства-ответчика не позволяло лицу добиться судебной проверки пропорциональности решения ФСИН возникающим интересам в поддержании семейных и социальных связей".

7. В заключение следует отметить, что могла быть принята другая мера, а именно найдено исправительное учреждение, которое находилось бы ближе к дому заявителя, при достижении той же цели, и это было бы менее губительно для его права на семейную жизнь.