Постановление Европейского Суда по правам человека от 5 февраля 2019 г. Дело "Утвенко и Борисов (Utvenko and Borisov) против Российской Федерации" (Жалобы NN 45767/09 и 40452/10) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Утвенко и Борисов (Utvenko and Borisov)
против Российской Федерации"
(Жалобы NN 45767/09 и 40452/10)

Постановление Суда

Страсбург, 5 февраля 2019 г.

По делу "Утвенко и Борисов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента А. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Бранко Лубарды,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Жольены Шуккинг,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 15 января 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано двумя жалобами (NN 45767/09 и 40452/10), поданными против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации: Владимиром Александровичем Утвенко (далее - первый заявитель) 17 июля 2009 г. и Олегом Анатольевичем Борисовым (далее - второй заявитель), - 21 июня 2010 г.

2. Интересы заявителей, которым была предоставлена правовая помощь, представляла юрист Ю.В. Ефремова, практикующая в г. Москве. Власти Российской Федерации первоначально были представлены бывшими Уполномоченными Российской Федерации при Европейском Г.О. Матюшкиным и А.М. Федоровым* (* Так в тексте. А.М. Федоров являлся руководителем Аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде (примеч. редактора).), а затем действующим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде М.Л. Гальпериным.

3. Первый заявитель жаловался, в частности, на его содержание под стражей в ненадлежащих условиях, на то, что срок его содержания под стражей на стадии предварительного расследования не соответствовал законодательству Российской Федерации, что срок содержания его под стражей был чрезмерным, а также что вопрос о правомерности содержания под стражей не был рассмотрен "безотлагательно" и что не было соблюдено его право пользоваться услугами защитника по своему выбору. Первый заявитель ссылался на статью 3, пункты 1, 3 и 4 статьи 5, пункт 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции. Кроме того, заявители, ссылаясь на статью 3 и пункт 1 статьи 6 Конвенции, жаловались на то, что их подвергли жестокому обращению с целью получения от них признательных показаний, что расследования, проведенные по их жалобам на жестокое обращение, были неэффективными, а также что полученные от них признательные показания были использованы в рамках производства по уголовным делам, которые были возбуждены в отношении заявителей.

4. 1 декабря 2016 г. вышеперечисленные жалобы были коммуницированы властям Российской Федерации, а в остальной части жалобы NN 45767/09 и 40452/10 были объявлены неприемлемыми для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Первый заявитель родился в 1950 году и содержится под стражей в г. Иркутске. Второй заявитель родился в 1968 году и содержится под стражей в г. Верхнеуральске.

А. Предпосылки дела

6. 5 января 1999 г. был убит С., первый заместитель прокурора г. Братска. В тот же день было возбуждено уголовное дело по факту убийства, зарегистрированное под N 16029.

7. 24 мая 2001 г. предварительное следствие по данному делу было приостановлено в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.

8. 2 апреля 2008 г. следователь М. из Следственного комитета Управления прокуратуры Иркутской области* (* Так в тексте. Правильное наименование соответствующего органа: Следственное управление Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по Иркутской области (примеч. редактора).) (далее - Следственный комитет) возобновил предварительное следствие по уголовному делу N 16029 на основании того, что были установлены новые обстоятельства, касавшиеся лиц, которые могли быть причастны к убийству С. Дело было передано следственной группе, в которую входили М., Б., Се. и Бю.

В. Уголовное дело

1. Обстоятельства, относившиеся к первому заявителю

(а) Задержание первого заявителя и предъявление ему обвинений

9. 10 апреля 2008 г. первый заявитель был задержан по подозрению в подстрекательстве к убийству С. В тот же день его допросили в качестве подозреваемого в присутствии выбранных им двух защитников, Е. и П. Заявитель отрицал свою причастность к совершению данного убийства.

10. 11 апреля 2008 г. первому заявителю были предъявлены обвинения в подстрекательстве и пособничестве в убийстве С. с отягчающими обстоятельствами. В тот же день заявитель в присутствии защитников Е. и П. расписался, подтвердив свое ознакомление с постановлением о привлечении его в качестве обвиняемого и был извещен о своем праве отказаться от дачи объяснений и показаний. Заявитель был предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при его последующем отказе от этих показаний, за исключением случая, предусмотренного пунктом 1 части второй статьи 75 Уголовно-процессуального кодекса (далее - УПК РФ).

11. В соответствии с постановлением о привлечении заявителя в качестве обвиняемого в ноябре 1998 года первый заявитель, испытывая вражду по отношению к С., предложил В. Мол. организовать его убийство. Задачей В. Мол. было найти людей, которые стали бы исполнителями убийства, а первый заявитель должен был оплатить их работу и обеспечить их "защиту" от возможного уголовного преследования. В. Мол. связался с A. Кур., чтобы тот взял на себя организацию убийства за 1 500 000 рублей, и предложил ему вести общение через В. Заг. Встретившись с А. Кур., В. Заг. сказал ему, что до совершения убийства первый заявитель заплатит ему 500 000 рублей, а остальная сумма будет передана ему после убийства. В ноябре 1998 года В. Заг. сообщил первому заявителю, что убийство будет организовано А. Кур. при участии Д. Ше., Э. Маш. и других неустановленных лиц. В ноябре или декабре 1998 года первый заявитель встретился с А. Кур. и передал ему обещанную сумму.

12. 11 апреля 2008 г. первый заявитель уведомил следственные органы об отказе от защитника П. и желании заменить его на защитника Ш. (см. ниже § 34).

(b) Утверждения первого заявителя о жестоком обращении и его признательные показания

13. 11 апреля 2008 г. первый заявитель был заключен под стражу в Следственный изолятор N ИЗ-38/1 г. Иркутска* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Иркутской области" (примеч. переводчика).) (далее также - СИЗО), где его поместили в камеру N 239. Заявитель утверждал, что вместе с ним в камере находились еще три человека, Гo., Ma. и Рo., вплоть до 24 апреля 2008 г., когда его перевели в камеру N 439.

14. По словам первого заявителя, вечером 13 апреля 2008 г. он был избит Гo. и Ма.: оба наносили ему удары кулаками по туловищу и по голове, а Ма. пнул его ногой в область груди. Первый заявитель утверждал, что Гo. и Ма. действовали по поручению Tи., сотрудника СИЗО, а также М. и Б., следователей, которые вели расследование по делу N 16029, в целях принудить заявителя к даче признательных показаний.

15. 14 апреля 2008 г. первый заявитель написал заявление о явке с повинной, в котором он признался, что заказал убийство С. Заявитель сообщил, в частности, что в ноябре 1998 года он и его друг Х. решили убить С., поскольку оба испытывали вражду по отношению к последнему. Согласно явке с повинной Х. связался с В. Moл., который в свою очередь обратился к А. Kур., чтобы тот нашел наемных убийц. Затем Х. сообщил первому заявителю, что А. Kур. нанял для совершения убийства Э. Маш. и еще одного человека, которого первый заявитель не знал. Кроме того, первый заявитель утверждал, что он передал часть обещанной за убийство суммы в размере 500 000 рублей непосредственно А. Кур., а оставшаяся часть суммы в размере 1 000 000 рублей была оплачена Х., при этом первый заявитель не знал, кому именно и когда были переданы деньги. В тот же день сотрудник милиции из СИЗО* (* Так в тексте (примеч. редактора).) Te. зафиксировал признательные показания первого заявителя в протоколе, а заявитель подписался под этими показаниями.

16. Первый заявитель утверждал, что в ночь с 14 на 15 апреля 2008 г. Гo. и Ма. угрожали ему избиением и подвергали его жестокому обращению в форме интенсивных физических упражнений на протяжении всей ночи, лишения сна и унижений, таких как чистка туалета собственной зубной щеткой, с целью заставить его придерживаться признательных показаний в ходе официального допроса в качестве обвиняемого.

17. 15 апреля 2008 г. первый заявитель на допросе в качестве обвиняемого, проводившемся следователем Б. в здании СИЗО, подтвердил свои признательные показания. Допрос, в ходе которого велась запись, был проведен в отсутствие защитника Е. на основании того, что первый заявитель в письменной форме выразил согласие с тем, что он будет допрошен в присутствии назначенного ему следователем защитника Kу.

18. По словам первого заявителя, протокол допроса был передан ему следователем В. для подписания лишь 17 апреля 2018 г., в отсутствие защитников Е. и Ш., выбранных заявителем, и Kу., назначенного следователем. Первый заявитель подписал протокол, добавив замечание о том, что он требовал обеспечить в будущем присутствие выбранных им защитников Е. и Ш. при проведении любых следственных действий.

19. Из справки, выданной защитнику Е. 11 января 2010 г. администрацией СИЗО, следовало, что 14, 16-18 апреля 2008 г. Е. приезжала в СИЗО, чтобы встретиться с первым заявителем, но ей было отказано в свидании с ним в связи с тем, что по требованию следователей М. и Сe. заявитель ожидал перевода в Управление внутренних дел по Иркутской области. Как следовало из той же справки, в период с 14 по 18 апреля 2008 г. в администрацию СИЗО не поступало запросов о свидании с первым заявителем от других адвокатов.

20. 21 апреля 2008 г. первый заявитель встретился с защитниками Е. и Ш. и рассказал им о проведении допроса 15 апреля 2008 г. При этом он не смог назвать имя адвоката, который представлял его интересы в ходе допроса.

21. Постановлением от 25 апреля 2008 г. следственные органы, проводившие расследование по данному делу, засекретили имя адвоката Kу., которая представляла интересы первого заявителя на допросе 15 апреля 2008 г. Ходатайство защитника Е. об ознакомлении с протоколом допроса было отклонено 30 мая 2008 г. на основании того, что предоставление возможности ознакомления с этим документом привело бы к раскрытию личности назначенного следователем защитника первого заявителя.

22. Из материалов дела, имевшихся в распоряжении Европейского Суда, следовало, что первый заявитель обратился в Октябрьский районный суд г. Иркутска с жалобой на ряд постановлений, вынесенных следственными органами, в том числе на постановление от 25 апреля 2008 г., но в ходе судебного разбирательства по его жалобе первый заявитель отказался от жалобы в обмен, как он утверждал, на разрешение следователей на предоставление первому заявителю права на свидание с родственниками. 14 мая 2008 г. указанный районный суд вынес решение, копия которого не была представлена Европейскому Суду, в соответствии с которым суд оставил жалобу первого заявителя без удовлетворения.

23. 26 мая 2008 г. в связи с подачей первым заявителем соответствующего ходатайства он был допрошен в присутствии защитника Е. Он отказался от своих признательных показаний, данных в ходе допроса 15 апреля 2008 г., а также изложенных в заявлении о явке с повинной от 14 апреля 2008 г., в связи с тем, что они были получены в результате принуждения при обстоятельствах, описанных выше в §§ 14 и 16.

24. 30 мая 2008 г. был проведен дополнительный допрос при участии защитника Е., в ходе которого первый заявитель повторил показания о жестоком обращении, которому он подвергался, и указал, среди прочего, что он не подавал жалобу на жестокое обращение в порядке, установленном законом, поскольку подобная жалоба не привела бы к ощутимым результатам, зато его положение, скорее всего, ухудшилось бы.

(с) Доследственные проверки, проведенные по сообщению первого заявителя о жестоком обращении

25. В июне 2008 года защитник Е. направила жалобу в прокуратуру, в которой она сообщала о жестоком обращении, которому подвергся первый заявитель в период с 13 по 15 апреля 2008 г.

26. 28 июня 2008 г. Следственный комитет, проведя доследственную проверку в порядке, установленном статьей 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ), вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по сообщению о жестоком обращении с первым заявителем. Следователь собрал ряд объяснений, в том числе у лиц, предположительно причастных к жестокому обращению, которому подвергался первый заявитель. Все опрошенные опровергли утверждения первого заявителя о жестоком обращении, после чего следователь, отвечавший за проведение доследственной проверки, пришел к выводу, что отсутствовали доказательства того, что первый заявитель подвергся жестокому обращению.

27. Первый заявитель обжаловал данное постановление в судебном порядке. В жалобе он указал, среди прочего, что следователь перепоручил доследственную проверку администрации следственного изолятора, что, по его мнению, порождало сомнения относительно независимости и беспристрастности следователя, а также что следователь не организовал проведение очной ставки первого заявителя с лицами, которые подвергли его жестокому обращению.

28. 12 февраля 2009 г. Куйбышевский районный суд г. Иркутска оставил жалобу первого заявителя без удовлетворения.

29. Заявитель обжаловал это решение, и 1 апреля 2009 г. Иркутский областной суд (далее - областной суд) оставил решение суда первой инстанции без изменения.

(d) Жалоба первого заявителя в Адвокатскую палату Иркутской области

30. 8 октября 2008 г. первый заявитель подал жалобу в Совет Адвокатской палаты Иркутской области (далее - Совет), описав в ней обстоятельства незаконного, по его мнению, назначения Kу. его защитником при проведении допроса 15 апреля 2008 г., а также формальный, на его взгляд, характер присутствия этого адвоката на допросе.

31. 18 февраля 2009 г. Совет вынес решение, которым он признал адвоката Kу. совершившей серьезный проступок при исполнении адвокатских обязанностей, и прекратил ее статус адвоката.

32. Совет установил, что 15 апреля 2008 г. адвокат Kу. вступила в прямой контакт со следователем Б. и согласилась приехать в следственный изолятор, в то время как в соответствии с утвержденным Адвокатской палатой Положением о порядке оказания бесплатной юридической помощи требование об участии адвоката по назначению направляется координатору, который регистрирует данное требование. Совет указал, что адвокат Kу. подписала поручение на предоставление юридической помощи первому заявителю лишь после того, как Kу. оказалась в здании следственного изолятора, хотя в соответствии с пунктом 155 Правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы, утвержденных Приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 14 октября 2005 г. N 189, адвокат допускается в следственный изолятор для свидания с клиентом лишь по предъявлении надлежащим образом подписанного поручения* (* Так в тексте. В действительности в указанном нормативном правовом акте в период, относившийся к обстоятельствам настоящего дела, подобных положений не содержалось (примеч. переводчика).). Совет счел, что описанные обстоятельства позволяли сделать вывод, что адвокат Kу. навязала свои услуги первому заявителю путем использования личных связей со следователем Б., что противоречило подпункту 4 пункта 1 статьи 7 Закона об адвокатской деятельности* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральный закон от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" (примеч. переводчика).) и статье 9 Кодекса профессиональной этики адвоката.

33. Относительно хода допроса, проведенного 15 апреля 2008 г., Совет признал, что Kу. не оказала какой-либо юридической помощи первому заявителю и не подписала протокол допроса сразу после его составления в нарушение требований, предусмотренных в частях первой и шестой статьи 166 УПК РФ. Совет отметил, что Kу., зная о том, что первый заявитель выбрал для представления его интересов адвокатов Е. и Ш., вмешалась в процесс оказания юридической помощи последними и своими действиями способствовала оформлению самоинкриминирующих показаний первого заявителя в ходе допроса, проведенного 15 апреля 2008 г., что причинило вред линии его защиты.

(е) Заключение и содержание первого заявителя под стражей до суда

34. Постановлением от 11 апреля 2008 г. Октябрьский районный суд г. Иркутска избрал в отношении первого заявителя меру пресечения в виде заключения под стражу в связи с тем, что он обвинялся в совершении особо тяжкого преступления и как бывший сотрудник правоохранительных органов мог угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу. Суд сослался при этом на показания А. Кур., которому также были предъявлены обвинения в рамках уголовного дела N 16029 и который сообщил, что он боялся за свою жизнь и за жизнь членов своей семьи. Первый заявитель в лице защитника Е. уведомил суд об отказе от защитника П. и намерении заменить его на защитника Ш.

35. 5 мая 2008 г. областной суд оставил без удовлетворения жалобу заявителя на постановление от 11 апреля 2008 г.

36. Срок содержания первого заявителя под стражей впоследствии продлевался на основании судебных постановлений от 4 июня, 26 августа и 24 декабря 2008 г., 26 февраля, 9 апреля, 26 июня и 7 октября 2009 г. Продление срока содержания первого заявителя под стражей обосновывалось судом преимущественно тяжестью предъявленных ему обвинений и необходимостью завершения ряда следственных действий.

37. Первый заявитель подал жалобу на постановление от 26 июня 2009 г., которая была оставлена без удовлетворения 6 октября 2009 г.

38. 30 октября 2009 г. областной суд продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 2 января 2010 г.

39. 18 декабря 2009 г. уголовное дело было передано в областной суд для рассмотрения по существу.

40. 31 декабря 2009 г. областной суд вернул уголовное дело прокурору в связи с процессуальными нарушениями и продлил срок содержания первого заявителя под стражей "на один месяц начиная с даты получения прокурором материалов дела".

41. Письмом от 22 января 2010 г. областной суд уведомил первого заявителя о том, что не было необходимости в принятии дополнительного решения о продлении срока его содержания под стражей, поскольку в силу статьи 255 УПК РФ после передачи уголовного дела в суд для рассмотрения по существу допускалось содержание под стражей сроком на шесть месяцев, то есть в случае первого заявителя с 18 декабря 2009 г. до 18 июня 2010 г.

42. 18 марта 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации рассмотрел жалобу первого заявителя на решение от 31 декабря 2009 г. и изменил указанное решение, исключив из него упоминание о продлении срока содержания первого заявителя под стражей на один месяц. Верховный Суд Российской Федерации отметил, что при возвращении уголовного дела прокурору в связи с процессуальными нарушениями областной суд должен был в соответствии с частью третьей статьи 237 УПК РФ решить вопрос о необходимости продления срока содержания обвиняемого под стражей с учетом сроков, предусмотренных в статье 109 УПК РФ. Однако, по мнению Верховного Суда Российской Федерации, шестимесячный срок, установленный статьей 255 УПК РФ, не истек к моменту принятия указанного решения, вследствие чего не было необходимости указывать в решении от 31 декабря 2009 г. дату истечения срока содержания под стражей.

43. Тем временем областной суд решениями от 15 февраля и 10 марта 2010 г. продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 22 июня 2010 г.

44. 27 апреля 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации, рассмотрев апелляционную жалобу заявителя, изменил решение от 15 февраля 2010 г. и сократил срок содержания под стражей до 18 июня 2010 г.

45. 15 сентября 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил без удовлетворения апелляционную жалобу заявителя на решение от 10 марта 2010 г.

46. Областной суд продлевал срок содержания первого заявителя под стражей 17 июня, 13 сентября и 13 декабря 2010 г., а также 14 марта 2011 г., каждый раз на три месяца, ссылаясь на тяжесть предъявленных ему обвинений. Указанные решения принимались сразу в отношении семи обвиняемых.

47. Определением от 21 марта 2011 г. областной суд отклонил ряд ходатайств первого заявителя, поданных в рамках производства по уголовному делу, в том числе об освобождении из-под стражи.

(f) Условия содержания первого заявителя под стражей в следственном изоляторе

48. Первый заявитель утверждал, что все камеры, в которых его содержали под стражей, были переполнены, на одного заключенного приходилось примерно 2 кв. м личного пространства. По его словам, камеры были обветшалыми, на окнах с внутренней и наружной сторон были установлены решетки, что уменьшало естественное освещение, туалеты не были отгорожены от остальной части камеры, отопление было недостаточным. Утверждения заявителя были подтверждены показаниями трех из его сокамерников, Гр., Б. и Г.

2. Обстоятельства, относившиеся ко второму заявителю

(а) Перевод второго заявителя в следственный изолятор

49. В момент возобновления уголовного дела N 16029 (см. выше § 8) второй заявитель, осужденный в рамках другого уголовного дела в 2007 году, отбывал наказание в виде лишения свободы в исправительной колонии.

50. 10 апреля 2008 г. следователь М. вынес постановление о переводе и заключении второго заявителя в следственный изолятор по подозрению в соучастии в убийстве С.

51. 12 апреля 2008 г. второй заявитель был переведен в следственный изолятор.

(b) Утверждения второго заявителя о жестоком обращении и его признательные показания

52. Второй заявитель утверждал, что начиная с 12 апреля 2008 г. он подвергался различным формам жестокого обращения со стороны сокамерников. По его словам, они действовали по поручению следователей, отвечавших за расследование уголовного дела, и администрации следственного изолятора в целях принудить его к даче признательных показаний и, среди прочего, сознаться в убийстве С. Второй заявитель сообщил, в частности, что он подвергался следующим формам жестокого обращения:

- 13 апреля 2008 г. в камере N 440 сокамерники Фo. и Ma. ударили его в правый глаз и в правый бок;

- 14 и 15 апреля 2008 г. в камере N 624 заключенный Рю. угрожал физической расправой с его супругой и сыном;

- в ночь с 24 на 25 апреля 2008 г. в камере N 643 его избили и пытались изнасиловать заключенные Рю., Се. и Дo. По словам второго заявителя, ему пришлось порезать бритвой шею и правую щеку, чтобы остановить агрессию с их стороны;

- со стороны сокамерника Рю. в течение всего срока совместного с ним содержания под стражей на него оказывалось психологическое давление и высказывались угрозы применения насилия, в том числе в отношении его супруги и сына.

53. 16 апреля 2008 г. второй заявитель написал признательные показания, сознавшись в убийстве С. в составе организованной группы. В частности, он сообщил, что совершил убийство С. 5 января 1998 г. при пособничестве Э. Maш., Д. Ше., A. Kур. и A. Kaл. по просьбе В. Заг. и В. Мол. Кроме того, по словам второго заявителя, ему было известно о том, что заказчиками убийства были первый заявитель и Х. В тот же день сотрудник милиции Te. отразил признательные показания второго заявителя в протоколе и передал их следователям, ведущим расследование по уголовному делу N 16029.

54. 25 апреля 2008 г. врач следственного изолятора зафиксировал у второго заявителя наличие трех порезов в области шеи и на лице и сообщил об этом администрации изолятора.

55. 30 апреля 2008 г. второй заявитель был уведомлен о том, что он будет допрошен на основании статей 91 и 92 УПК РФ в качестве подозреваемого в совершении преступления. Второй заявитель в присутствии защитника П., назначенного следователем, подписал протокол допроса, согласно которому он был проинформирован о своих правах хранить молчание и пользоваться помощью защитника, а также предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при его последующем отказе от этих показаний.

56. Во время допросов второго заявителя, проведенных 30 апреля, 12 и 14 мая и 24 сентября 2008 г., а также в ходе реконструкции обстановки на месте преступления, проведенной 14 мая 2008 г., заявитель в присутствии защитника П., назначенного следователем, подтвердил, что он участвовал в убийстве С., и подписал соответствующие протоколы.

(с) Доследственные проверки, проведенные по сообщению второго заявителя
о жестоком обращении

57. 20 мая 2008 г. начальник следственного изолятора по результатам проведенной внутренней проверки пришел к выводу, что отсутствовали основания для расследования обстоятельств происхождения телесных повреждений, которые 25 апреля 2008 г. зафиксировал на теле второго заявителя врач следственного изолятора. Согласно данному решению второй заявитель сознался в том, что он сам нанес себе порезы, страдая от депрессии. Второй заявитель был извещен о данном решении лишь в июне 2010 года.

58. В декабре 2009 года второй заявитель подал жалобу прокурору на жестокое обращение, которому он подвергался в период с 12 по 25 апреля 2008 г.

59. 24 января 2010 г. Следственный комитет, проведя доследственную проверку в порядке, установленном статьей 144 УПК РФ, вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по сообщению о жестоком обращении со вторым заявителем. Следователь собрал ряд объяснений, в том числе у лиц, предположительно причастных к жестокому обращению, которому подвергался второй заявитель. Все опрошенные опровергли утверждения второго заявителя о жестоком обращении, после чего следователь, отвечавший за проведение доследственной проверки, пришел к выводу, что отсутствовали доказательства того, что второй заявитель подвергался жестокому обращению.

60. В июне 2010 года второй заявитель обжаловал в судебном порядке постановление Следственного комитета от 24 января 2010 г. и решение начальника следственного изолятора от 20 мая 2008 г.

61. 12 июля 2010 г. Октябрьский районный суд г. Иркутска оставил жалобу второго заявителя на решение от 24 января 2010 г. без рассмотрения по существу, признав, что утверждения второго заявителя касались допустимости доказательств, и их следовало рассматривать в рамках производства по уголовному делу, возбужденному в отношении второго заявителя. 25 августа 2010 г. это судебное решение было оставлено без изменения в порядке апелляционного производства.

62. Прокурор потребовал провести доследственную проверку по сообщению о жестоком обращении, поступившему от второго заявителя на судебном заседании, проведенном 25 октября 2010 г. (см. ниже § 69).

63. 24 декабря 2010 г. Следственный комитет вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по сообщению о жестоком обращении, поступившему от второго заявителя. Второй заявитель обжаловал данное постановление в судебном порядке.

64. 3 и 23 августа 2011 г. Куйбышевский районный суд г. Иркутска оставил без рассмотрения по существу жалобы второго заявителя на постановление от 24 декабря 2010 г. и решение от 20 мая 2008 г. соответственно, признав, что утверждения второго заявителя касались допустимости доказательств в рамках производства по уголовному делу, возбужденному в отношении второго заявителя, и поэтому не могли являться предметом отдельного судебного рассмотрения. 6 октября 2011 г. жалоба второго заявителя на судебное решение от 3 августа 2011 г. была оставлена без удовлетворения. Второй заявитель не стал обжаловать решение от 23 августа 2011 г.

3. Иные обстоятельства, относящиеся к настоящему делу

65. В различные даты В. Заг., В. Мол., Э. Маш., Д. Ше., А. Кур. и A. Kaл. были допрошены, среди прочего, по факту соучастия в убийстве С. Что касается В. Заг. и В. Мол., они были задержаны 9 апреля 2009 г. и заключены под стражу. Э. Маш., Д. Ше., А. Кур. и A. Kaл. в момент их допроса отбывали наказания в виде лишения свободы в различных учреждениях уголовно-исполнительной системы и были переведены в Следственный изолятор N ИЗ-38/1 для проведения предварительного следствия.

66. 1, 16-18 апреля 2008 г. Д. Ше., Э. Маш., А. Кур. и A. Kaл. признали факт участия в убийстве С., возложив вину, среди прочих, на заявителей. Впоследствии они повторили свои признательные показания в присутствии различных адвокатов, назначенных следственными органами, а именно:

- Д. Ше. на допросах, проведенных 4 и 7 апреля, 21 и 23 мая, 3 июня и 8 декабря 2008 г.;

- Э. Маш. на допросах, проведенных 6 и 8 мая и 9 декабря 2008 г., а также в ходе реконструкций событий на месте преступления, проведенных 15 мая и 27 августа 2008 г.;

- А. Кур. на допросах, проведенных 18, 19 и 21 апреля 2008 г., а также в ходе реконструкций событий на месте преступления, проведенных 23 апреля 2008 г.;

- A. Kaл. на допросах, проведенных 18 апреля и 9 декабря 2008 г.

67. Следственные органы также провели следующие очные ставки:

- 28 мая 2005 г. между А. Кур. и A. Kaл., в ходе которой оба признали себя виновными, но каждый придерживался своей версии событий;

- 22 июля и 9 октября 2008 г. между первым заявителем и А. Кур., в ходе которых первый заявитель отрицал какую-либо причастность к убийству С., а А. Кур. подтвердил свои признательные показания;

- 24 июля 2008 г. между вторым заявителем и А. Кур., в ходе которой оба признали себя виновными, но каждый придерживался своей версии событий;

- 8 октября 2008 г. между А. Кур. и Э. Маш., в ходе которой оба признали себя виновными.

С. Судебное разбирательство по уголовному делу и осуждение заявителей

1. Начало судебного разбирательства

68. 23 марта 2010 г. областной суд в составе председательствующего судьи и коллегии присяжных заседателей начал рассмотрение по существу уголовного дела в отношении заявителей и еще шести подсудимых, В. Заг., В. Мол., Э. Маш., Д. Ше., А. Кур. и A. Kaл. Первый заявитель обвинялся в организации посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (часть третья статьи 33 и статья 295 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ)), а второй заявитель - в убийстве с отягчающими обстоятельствами (часть вторая статьи 105 УК РФ) и бандитизме (часть первая статьи 209 УК РФ). Поскольку Х. скончался до возобновления производства по уголовному делу в апреле 2008 года, он фигурировал в материалах уголовного дела в качестве лица, в отношении которого уголовное дело прекращено в связи со смертью обвиняемого.

2. Оценка допустимости показаний заявителей, полученных на стадии предварительного расследования

(а) Ходатайство об оглашении показаний заявителей и подсудимых Э. Maш., Д. Ше. и A. Kaл.

69. В ходе судебного заседания, проведенного 25 октября 2010 г., прокурор подал ходатайство об оглашении показаний, данных первым заявителем 14 апреля 2008 г., и протокола допроса первого заявителя от 15 апреля 2008 г., а также о воспроизведении материалов видеозаписи данного допроса. Кроме того, прокурор ходатайствовал об оглашении показаний второго заявителя, данных 16 апреля 2008 г., протоколов допроса второго заявителя от 30 апреля, 5, 12 и 14 мая, 24 сентября 2008 г., а также протокола реконструкции события на месте преступления от 14 мая 2008 г.

70. Оба заявителя возражали против оглашения их показаний, данных в указанные даты, и подали ходатайство об исключении обвинительных доказательств на основании того, что они были получены в результате принуждения. В этой связи они повторили свои утверждения о жестоком обращении, которому они подверглись в следственном изоляторе.

71. Первый заявитель пояснил, что он дал самообвиняющие показания на допросе, проведенном 15 апреля 2008 г., поскольку накануне он был подвергнут жестокому обращению, на допросе был лишен помощи выбранных им защитников, а адвокат Kу., назначенная следователем, лишь формально присутствовала на допросе. Первый заявитель рассказал, что перед допросом он попросил следователя Б. обеспечить ему свидание с его адвокатами Е. и Ш., но Б. ответил ему, что оба адвоката были недоступны. Заявитель указал, что он действительно дал письменное согласие Kу. на представление его интересов, поскольку следователь Б. сообщил ему о недоступности адвокатов, которых он выбрал. Заявитель утверждал, что Kу. фактически не оказывала ему какой-либо юридической помощи. По его словам, Kу. не пыталась выяснить, какие показания заявитель давал на допросе, проведенном 11 апреля 2008 г., и не беседовала с ним наедине. В этой связи заявитель повторил выводы, к которым пришел Совет Адвокатской палаты Иркутской области в решении от 18 февраля 2009 г., и указал, что Kу. было назначено наказание в виде прекращения статуса адвоката.

72. Второй заявитель сообщил, что он давал признательные показания в ходе предварительного расследования из-за страха репрессий, которые угрожали ему и членам его семьи.

73. Сторона обвинения также ходатайствовала об оглашении признательных и иных показаний, данных Э. Маш., Д. Ше. и A. Kaл. в ходе предварительного расследования (см. выше § 66). Указанные подсудимые возразили против оглашения их показаний, сославшись на то, что они были получены под принуждением и подтверждались в присутствии, исключительно формальном, различных защитников, назначавшихся следователем.

(b) Оценка допустимости доказательств областным судом

74. По ходатайству заявителей судья допросил ряд свидетелей и исследовал иные доказательства, чтобы принять решение о допустимости показаний, оглашения которых требовала сторона обвинения на судебном заседании, проведенном 25 октября 2010 г. Оценка допустимости этих доказательств осуществлялась в отсутствие присяжных заседателей.

(i) Показания свидетелей, относившиеся к первому заявителю

75. На судебных заседаниях, проведенных 7 и 8 декабря 2010 г., свидетель Фo. сообщил, что он содержался под стражей вместе с первым заявителем в камере N 439. Он рассказал, что "сотрудничал" с сотрудником милиции Tи., так же как и заключенные Гo., Ma., Рo. и Рю. По словам Фo., каждый из этих "прессовщик" получал задания от Tи. Последний просил Фo. оказать психологическое давление на первого заявителя, чтобы "контролировать" его в период с июня 2008 года по 28 сентября 2008 г., не допуская поступления от него жалоб. Фo. сообщил также, что до помещения его в эту камеру "контроль" за первым заявителем обеспечивал другой заключенный, Бe., а заключенные Гo. и Ма. ранее оказывали давление на первого заявителя по просьбе Tи.

76. На судебном заседании, проведенном 13 декабря 2010 г., свидетель Ш. рассказал, что он содержался под стражей в камере N 439 и видел гематому на лице первого заявителя в день, когда того перевели в эту камеру. Свидетель Рас. сообщил, что во время их совместного с первым заявителем содержания под стражей в камере N 439 он заметил гематомы на теле и на руках у первого заявителя. Этот свидетель добавил, что ему было известно о том, что его сокамерник Б. осуществлял "контроль" в отношении первого заявителя по просьбе сотрудника милиции Tи. Свидетель См. также сообщил, что, когда он содержался вместе с первым заявителем под стражей в камере N 439, их сокамерники Нa. и Пo. отобрали у первого заявителя ряд документов, которые тот держал в камере.

77. На судебном заседании, проведенном 16 декабря 2010 г., Ма. и Гo. сообщили, что во время их содержания под стражей в камере N 239 они не применяли ни физического, ни психологического насилия в отношении первого заявителя.

78. На том же судебном заседании, проведенном 16 декабря 2010 г., областной суд отказался вызывать в суд Рo., третьего заключенного, в апреле 2008 года содержавшегося вместе с первым заявителем под стражей в камере N 239, чтобы допросить его в качестве свидетеля. Областной суд отметил, что Рo. ранее уже был допрошен в ходе доследственной проверки, завершившейся 28 июня 2018 г., и его показания противоречили показаниям первого заявителя.

(ii) Показания свидетелей, относившиеся ко второму заявителю

79. На судебном заседании, проведенном 11 ноября 2010 г., свидетель Гр. сообщил, что он содержался под стражей вместе со вторым заявителем в камере N 643 с апреля 2008 года до марта 2009 года, а также что он являлся свидетелем попытки изнасилования второго заявителя тремя сокамерниками, в том числе Рю., в апреле 2008 года. Гр. сказал, что ему было известно о том, что Рю. действовал по поручению администрации следственного изолятора с целью заставить второго заявителя дать признательные показания.

80. На судебном заседании, проведенном 1 декабря 2010 г., свидетель Теш. сообщил, что он содержался под стражей вместе со вторым заявителем в камере N 624 и что последний с трудом передвигался из-за боли по всему телу.

81. На судебных заседаниях, проведенных 7 и 8 декабря 2010 г., свидетель Фo. сообщил, что по поручению сотрудника милиции Tи. он оказывал на второго заявителя психологическое давление в форме угроз в период с 12 по 14 апреля 2008 г. с целью заставить его дать признательные показания. Он подтвердил, в частности, что угрожал второму заявителю пытками с использованием электрического тока, заражением ВИЧ-инфекцией и изнасилованием. Фo. рассказал, что он лишал второго заявителя еды и сна, заставляя стоять всю ночь.

82. На судебных заседаниях, проведенных 1 и 9 декабря 2010 г., свидетели Те. и Е. рассказали, что они находились в камере N 643, когда Рю. и еще двое заключенных угрожали второму заявителю, что пострадают его сын и супруга, если он откажется давать признательные показания. Они сообщили также, что им было известно о том, что Рю. действовал по поручению администрации следственного изолятора. Свидетель Е. добавил также, что Рю. угрожал второму заявителю расправой, если тот откажется от своих признательных показаний.

83. На судебном заседании, проведенном 13 декабря 2010 г., Maр. рассказал, что в апреле 2008 года он являлся свидетелем попытки изнасилования второго заявителя тремя его сокамерниками, в том числе Рю., в камере N 643.

(iii) Показания следователей и сотрудников милиции

84. На судебных заседаниях, проведенных 3, 6 и 7 декабря 2010 г., областной суд допросил следователей М., Б. и Сe., отвечавших за предварительное следствие по уголовному делу в отношении подсудимых, а также сотрудников милиции Шe., Tи. и Te., и они все отрицали, что оказывали какое-либо давление на заявителей на стадии предварительного расследования. Следователь Б. сообщил также, что он не информировал защитника Е. о проведении 15 апреля 2008 г. допроса первого заявителя.

(iv) Иные исследованные доказательства

85. На судебном заседании, проведенном 30 ноября 2010 г., судья по ходатайству стороны обвинения и несмотря на возражение первого заявителя исследовал заключение судебно-психологической экспертизы, подготовленное 19 октября 2008 г., в котором описывалось психологическое состояние первого заявителя во время допроса 15 апреля 2008 г. Ходатайство первого заявителя о вызове эксперта в судебное заседание для допроса было отклонено судьей.

86. На судебном заседании, проведенном 1 декабря 2010 г., судья изучил постановления Следственного комитета об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобам на жестокое обращение, поданным заявителями, а именно постановление от 28 июня 2008 г. в отношении первого заявителя и постановления от 20 мая 2008 г. и 24 января 2010 г. в отношении второго заявителя.

3. Определение от 27 января 2011 г.

87. Определением от 27 января 2011 г. судья областного суда отклонила ходатайства заявителей об исключении из уголовного дела их показаний, данных на стадии предварительного расследования.

88. Судья признала ненадежными показания свидетелей Фo., Ш., Raс. и См., относящиеся к жестокому обращению, которому предположительно подвергся первый заявитель, а также показания свидетелей Гр., Теш., Фo., Te., E. и Maр., относящиеся к жестокому обращению, которому предположительно подвергся второй заявитель. По мнению судьи, показания указанных свидетелей опровергались иными материалами дела, а также показаниями следователей М., Бю. и С., сотрудников милиции Ш., Tи. и Te., а также свидетелей Ma. и Гo.

89. Относительно участия адвоката Kу., назначенной следователем, в допросе первого заявителя, проведенном 15 апреля 2008 г., судья отметила, что первый заявитель добровольно дал согласие на представление его интересов этим адвокатом. Судья сослалась при этом на согласие, подписанное первым заявителем до допроса 15 апреля 2008 г., а также на решение Октябрьского районного суда г. Иркутска (см. выше §§ 17 и 22).

90. Тем же определением судья отклонила ходатайства Э. Маш., Д. Ше. и A. Kaл. об исключении из уголовного дела их признательных и иных показаний, данных на стадии предварительного расследования, на основании мотивов, идентичных с мотивами отклонения ходатайств заявителей. В то же время судья исключила из материалов дела протокол реконструкции событий на месте преступления, составленный 27 августа 2008 г. при участии Э. Маш., на основании того, что интересы последнего представлял адвокат, не имевший права на юридическое представительство данного лица.

4. Исследование доказательств с участием присяжных заседателей

(а) Показания заявителей

91. На судебном заседании, проведенном 8 февраля 2011 г., обвинитель отозвал ходатайство об оглашении присяжным заседателям признательных показаний первого заявителя, данных 14 апреля 2008 г. (см. выше § 15), и признательных показаний второго заявителя, данных 16 апреля 2008 г. (см. выше § 53).

92. На судебном заседании, проведенном 11 февраля 2011 г., сторона обвинения представила присяжным заседателям показания первого заявителя, данные 15 апреля 2008 г., а также материалы видеозаписи допроса (см. выше § 17). После оглашения данных показаний первый заявитель отказался признать свою вину.

93. На том же судебном заседании сторона обвинения представила присяжным заседателям показания, данные вторым заявителем на допросах, проведенных 30 апреля, 5, 12 и 14 мая, 24 сентября 2008 г., а также в ходе реконструкции событий на месте преступления, проведенной 14 мая 2008 г. (см. выше § 56). После оглашения данных показаний второй заявитель отказался признать свою вину.

(b) Иные доказательства

94. Свидетель Бир., допрошенный с участием присяжных заседателей, сообщил, среди прочего, что в декабре 1998 года А. Кур. предложил ему принять участие в организации убийства С., но после отказа второго заявителя от участия в этом деле Бир. также отказался участвовать в нем. Бир. рассказал, что А. Кур. организовал убийство по просьбе В. Moл. и В. Заг., а также что первый заявитель заплатил А. Кур. за убийство С.

95. Свидетель С., допрошенный с участием присяжных заседателей, сообщил, в том числе, что в 2007 году, отбывая наказание в виде лишения свободы в том же учреждении уголовно-исполнительной системы, что и Д. Ше., и Бир., он слышал разговор между ними, в ходе которого Д. Ше. выразил свое удовлетворение тем, что следственные органы не узнали о его причастности к убийству С. Свидетель С. сообщил также, что после этого разговора Бир. подтвердил ему, что он знал о том, что убийство С. было совершено вторым заявителем в соучастии с А. Кур., Д. Ше. и Э. Маш.

96. В различные даты сторона обвинения представляла для исследования присяжным заседателям письменные и вещественные доказательства. Кроме того, были оглашены признательные показания Д. Ше., данные им 1 апреля 2008 г., протоколы допросов Д. Ше. от 23 мая и 3 июня 2008 г., A. Kaл. от 18 апреля и 9 декабря 2008 г., А. Кур. от 17-19 и 21 апреля 2008 г., Э. Маш. от 6 и 8 мая 2008 г., протоколы реконструкции событий на месте преступления, проведенной с участием А. Кур. 23 апреля 2008 г. и с участием Э. Маш. 15 мая 2008 г., протоколы очных ставок между А. Кур. и A. Kaл. от 28 мая 2008 г., между первым заявителем и А. Кур. от 22 июля и 9 декабря 2008 г., между А. Кур. и вторым заявителем от 24 июля 2008 г., а также между Э. Маш. и А. Кур. от 8 октября 2008 г.

97. Э. Маш., A. Kaл. и Д. Ше. отозвали свои показания, данные на стадии предварительного расследования. А. Кур. отказался давать показания. Все подсудимые заявили о своей невиновности.

98. Сторона обвинения представила дополнительные письменные доказательства и допросила еще 18 свидетелей, которые дали показания относительно обстоятельств, косвенно указывающих на причастность подсудимых к совершению убийства С.

99. Свидетельница С., вдова потерпевшего, по поводу первого заявителя рассказала, что у ее скончавшегося супруга был конфликт с Х., бизнесменом и директором Центрального рынка г. Братска, а также с первым заявителем в связи с исполнением им своих должностных обязанностей. Свидетельница П., коллега потерпевшего, сообщила, что она присутствовала в тот момент, когда Х. пришел в кабинет потерпевшего и высказывал свое недовольство деятельностью С. как прокурора. Свидетель З., коллега потерпевшего, пояснил, что первый заявитель был объектом расследования, инициированного потерпевшим С., что привело к конфликту между первым заявителем и С. Он добавил, что Х. и первый заявитель были друзьями и что он часто видел их вместе. Свидетель Б., начальник потерпевшего на работе, сообщил, среди прочего, что у С. был конфликт с Х. в связи с исполнением С. своих должностных обязанностей, в частности, в связи с возбуждением С. уголовного дела в отношении первого заявителя. Свидетели С. и За., коллеги Х., также рассказали о том, что Х. и первый заявитель были друзьями. Свидетель G., сотрудник милиции в период, относящийся к обстоятельствам дела, сообщил, что Х. был другом первого заявителя и что последний неоднократно помогал Х. избегать уголовного преследования за незаконное хранение оружия.

100. В ходе разбирательства сторона защиты представила различные доказательства и вызвала для допроса 28 свидетелей защиты.

5. Осуждение заявителей

101. На заключительном этапе разбирательства в напутственном слове председательствующий судья напомнил об исследованных в суде доказательствах, как уличающих подсудимого, так и оправдывающих его. Разъясняя присяжным правила оценки доказательств, председательствующий судья подчеркнул, что все доказательства, рассмотренные в судебном заседании, имели равную силу, и их следовало оценивать в совокупности, не проводя различий между доказательствами, полученными в ходе судебного следствия, и доказательствами, собранными на стадии предварительного расследования. Председательствующий судья отметил в связи с этим, что, если бы какое-либо доказательство было получено с нарушением закона на стадии предварительного расследования, оно не было бы представлено на рассмотрение присяжных. Председательствующий судья напомнил, что именно по этой причине лица, участвующие в деле, не имели права затрагивать в присутствии присяжных заседателей вопросы, относящиеся к ходу предварительного расследования и законности действий следственных органов.

102. После совещания присяжные вынесли вердикт "Виновен" в отношении всех подсудимых, включая заявителей. В соответствии с действовавшим в рассматриваемое время законодательством в вердикте присяжных не указывались мотивы, касающиеся тех или иных доказательств, на основании которых они пришли к выводу о виновности подсудимых.

103. 19 мая 2011 г. областной суд, основываясь на вердикте присяжных о виновности подсудимых, приговорил первого и второго заявителей к лишению свободы сроком на 18 и 25 лет соответственно. При назначении наказания областной суд принял во внимание признательные показания, данные вторым заявителем 16 апреля 2008 г., в качестве смягчающего обстоятельства. В то же время областной суд отказался признать смягчающим обстоятельством для целей назначения наказания признательные показания первого заявителя, данные им 14 апреля 2008 г.

104. 26 января 2012 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил данный приговор без изменения. Он отметил, в частности, что определение суда первой инстанции от 27 января 2011 г., касающееся допустимости показаний заявителей и других подсудимых, данных на стадии предварительного расследования, было обосновано надлежащим образом.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

105. Положения законодательства Российской Федерации, касающиеся запрещения жестокого обращения и порядка рассмотрения жалоб на соответствующие преступные деяния, приведены в Постановлении Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации" (Lyapin v. Russia) от 24 июля 2014 г., жалоба N 46956/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 6 (примеч. редактора).), §§ 96-102).

106. Положения законодательства Российской Федерации относительно заключения под стражу и содержания под стражей лица, обвиняемого в совершении преступления, приведены в Постановлении Европейского Суда по делу "Федоренко против Российской Федерации" (Fedorenko v. Russia) от 20 сентября 2011 г., жалоба N 39602/05* (* См.: там же. 2013. N 2 (примеч. редактора).), §§ 29-37).

107. Положения законодательства Российской Федерации, касающиеся права на оказание юридической помощи лицу, подозреваемому или обвиняемому в совершении преступления, и допустимости признательных показаний в качестве доказательства по уголовному делу, приведены в Постановлении Европейского Суда по делу "Турбылев против Российской Федерации" (Turbylev v. Russia) от 6 октября 2015 г., жалоба N 4722/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 2 (примеч. редактора).), §§ 46-56).

Право

I. Объединение рассмотрения жалоб в одном производстве

108. Учитывая схожесть фактических и правовых вопросов, затронутых в жалобах по настоящему делу, Европейский Суд решил объединить их рассмотрение в одном производстве в соответствии с пунктом 1 правила 42 Регламента Европейского Суда.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

109. Заявители утверждали, что они подвергались жестокому обращению со стороны лиц, которые содержались с ними в одной камере и действовали под контролем представителей властей, с целью заставить их сознаться в совершении преступления. Заявители также ссылались на отсутствие эффективного расследования по их обращениям о жестоком обращении. Первый заявитель жаловался на материальные условия его содержания под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-38/1 г. Иркутска в период с 11 апреля 2008 г. по 13 апреля 2012 г. Заявители ссылались на статью 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

А. Сообщения о жестоком обращении, которому подверглись заявители

1. Доводы сторон

(а) Власти Российской Федерации

(i) Первый заявитель

110. Власти Российской Федерации считали, что первый заявитель не подтвердил свою жалобу соответствующими доказательствами, в частности, медицинскими справками, которые могли бы доказать наличие телесных повреждений, которые предположительно были причинены ему при описанных обстоятельствах. Власти Российской Федерации указали, что 11 апреля 2008 г., при поступлении первого заявителя в СИЗО, он был осмотрен сотрудником медицинской службы изолятора, который не зафиксировал каких-либо травм на теле заявителя. Власти Российской Федерации добавили, что в течение всего периода содержания под стражей первый заявитель не требовал проведения обследования у врача. Власти Российской Федерации отметили, что 27 января 2011 г. областной суд отклонил жалобы первого заявителя на жестокое обращение, которому он предположительно подвергся в период содержания под стражей. В этой связи власти Российской Федерации уточнили, что областной суд изучил видеозапись допроса, проведенного 15 апреля 2008 г., и сделал вывод о том, что первый заявитель давал показания добровольно. При этом областной суд ссылался на заключение психолога, в соответствии с которым в ходе допроса заявитель не находился в состоянии депрессии или эмоциональной подавленности. Соответственно, по мнению властей Российской Федерации, статья 3 Конвенции не была нарушена в материально-правовом аспекте.

111. Что касается процессуально-правового аспекта данного положения Конвенции, власти Российской Федерации утверждали, что обязанность провести эффективное расследование возникает лишь тогда, когда сообщение о жестоком обращении порождает "разумные подозрения". Власти Российской Федерации отметили, что во время допроса, проведенного 25 мая 2008 г., первый заявитель утверждал, что он дал признательные показания в результате жестокого обращения физического и психологического характера, которому он подвергался со стороны сокамерников Гo. и Ма., которые действовали под контролем сотрудников милиции Tи. и Те. Однако власти Российской Федерации утверждали, что в ходе доследственной проверки, проведенной на основании жалобы первого заявителя и закончившейся вынесением 28 июня 2008 г. постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, вышеуказанные лица отрицали факт оказания какого-либо давления на первого заявителя. По мнению властей Российской Федерации, учитывая отсутствие каких-либо доказательств того, что первому заявителю был причинен вред, постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 28 июня 2008 г. было обоснованным.

112. В качестве альтернативного довода власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, поскольку он не обжаловал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 28 июня 2008 г. Власти Российской Федерации отметили, что возражение о недопустимости доказательств, полученных 14 и 15 апреля 2008 г., не могло быть приравнено к надлежащему исчерпанию внутригосударственных средств правовой защиты по жалобе на нарушение статьи 3 Конвенции. Кроме того, власти Российской Федерации утверждали, что при направлении жалобы в Европейский Суд 17 июля 2009 г. первый заявитель нарушил правило шестимесячного срока для подачи жалобы, установленное статьей 35 Конвенции, то есть срок подачи жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции истек.

(ii) Второй заявитель

113. Власти Российской Федерации отмечали, что жалоба второго заявителя на жестокое обращение, которому он предположительно подвергался в следственном изоляторе, была рассмотрена в ходе проверки, завершившейся вынесением постановления об отказе в возбуждении уголовного дела от 24 января 2010 г. Ссылаясь на содержание объяснений лиц, опрошенных в рамках данной доследственной проверки, власти Российской Федерации согласились с выводами следственных органов о том, что жалоба заявителя была необоснованной.

114. В качестве альтернативного довода власти Российской Федерации указали, что второй заявитель подал жалобу в Европейский Суд 10 июня 2010 г., то есть до того, как суд первой инстанции получил возможность вынести решение по вопросу о допустимости доказательств, которые, по мнению второго заявителя, были получены в результате принуждения. Власти Российской Федерации придерживались мнения о том, что жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции должна быть отклонена ввиду неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

(b) Заявители

(i) Первый заявитель

115. Первый заявитель повторил свои утверждения о жестоком обращении с ним (см. выше § 16). По его словам, ему было сложно собрать какие-либо доказательства, в том числе медицинского характера, и он ссылался на показания свидетелей Ш. и Рaс., в соответствии с которыми любым его попыткам пожаловаться препятствовали сокамерники первого заявителя и администрация следственного изолятора (см. выше § 76).

116. Относительно нарушения процессуально-правового аспекта статьи 3 Конвенции первый заявитель отметил, что доследственные проверки, проведенные следственными органами на основании статьи 144 УПК РФ, не были эффективными по следующим причинам: не была проведена очная ставка между первым заявителем и предполагаемыми нарушителями, не были допрошены возможные очевидцы спорных событий, следователь избирательно подходил к оценке показаний опрошенных им лиц.

117. Что касается исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, первый заявитель подчеркнул, что вопреки утверждениям властей Российской Федерации он подавал жалобу на решение от 28 июня 2008 г., которая была оставлена без удовлетворения 1 апреля 2009 г. областным судом.

(ii) Второй заявитель

118. Второй заявитель также повторил свои утверждения о жестоком обращении с ним (см. выше § 52). По его словам, он не мог пожаловаться на жестокое обращение, которому он подвергался в декабре 2009 года, в связи с угрозами, которые сокамерники высказывали в отношении него и в адрес членов его семьи. Второй заявитель отмечал, что ему было сложно собрать медицинские справки, поскольку любым попыткам пожаловаться в органы власти Российской Федерации ему препятствовала администрация следственного изолятора, используя для этого его сокамерников.

119. Относительно качества проведенной доследственной проверки по сообщению о жестоком обращении второй заявитель указал, что эта проверка, завершившаяся 20 мая 2008 г., не являлась эффективной по следующим причинам: не была проведена очная ставка между ним и предполагаемыми нарушителями, не были допрошены возможные очевидцы и не была проведена судебно-медицинская экспертиза. По его словам, проверке недоставало независимости, поскольку она проводилась начальником следственного изолятора, на действия сотрудников которого поступила жалоба. Что касается доследственных проверок, завершившихся вынесением постановлений от 24 января и 24 декабря 2010 г., второй заявитель подчеркнул, что они были проведены на основании статьи 144 УПК РФ и что они по своей сути были ограничены лишь теми следственными действиями, которые, по его мнению, были малоэффективны, такими, как сбор объяснений, исследование документов и осмотр места происшествия. Второй заявитель отметил, что лицам, чьи объяснения были собраны, не грозила уголовная ответственность за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Он утверждал, что эти проверки не были эффективными, поскольку следователи не собрали доказательства, которые, по его мнению, имели отношение к делу: не была проведена очная ставка между ним и предполагаемыми нарушителями, не были допрошены возможные очевидцы, один из предполагаемых нарушителей, Рю., не был допрошен. Соответственно, второй заявитель настаивал на том, что расследование, проведенное по его жалобе на жестокое обращение, не соответствовало требованиям статьи 3 Конвенции.

120. Наконец, по вопросу об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты по жалобе на нарушение статьи 3 Конвенции второй заявитель отмечал, что он оспаривал постановления от 24 января и 24 декабря 2010 г. в Октябрьском районном суде г. Иркутска и в Куйбышевском районном суде г. Иркутска соответственно, но эти суды оставили его жалобы без удовлетворения 12 июля и 3 августа 2010 г. соответственно. Второй заявитель указал, что данные судебные решения были оставлены без изменения судом второй инстанции 25 августа и 6 октября 2010 г. соответственно. Второй заявитель добавил, что 7 февраля 2011 г., получив вышеуказанные судебные решения, он направил в Европейский Суд формуляр жалобы, в котором содержались его утверждения о жестоком обращении, которому он подвергался в период содержания под стражей. Таким образом, второй заявитель считал, что он исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты, которые имелись в его распоряжении, и предложил Европейскому Суду отклонить возражения о неприемлемости жалобы, выдвинутые властями Российской Федерации.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

121. В отношении утверждения властей Российской Федерации о неприемлемости обеих жалоб в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты Европейский Суд напоминает, что в правовой системе Российской Федерации обжалование в суде постановления следственного органа об отказе в возбуждении уголовного дела по жалобе на жестокое обращение является средством правовой защиты, которое обычно должно быть использовано (см. Постановление Европейского Суда по делу "Луцкевич против Российской Федерации (Lutskevich v. Russia) от 15 мая 2018 г., жалобы NN 6312/13 и 60902/14* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 6 (примеч. редактора).), § 51, и приведенные в нем примеры). В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что и первый, и второй заявители оспорили в судебном порядке постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по их утверждениям о жестоком обращении (см. выше §§ 27-29 и 60-64). Соответственно, Европейский Суд считает, что заявители прежде, чем обратиться в Европейский Суд, исчерпали все средства правовой защиты, которые имелись в их распоряжении.

122. В части, касающейся довода властей Российской Федерации о несоблюдении первым заявителем срока для подачи жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции, Европейский Суд отмечает, что его жалоба была подана 17 июля 2009 г., то есть до истечения шестимесячного срока с момента вынесения решения от 1 апреля 2009 г., которым областной суд отклонил жалобу первого заявителя на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (см. выше § 29). Таким образом, по мнению Европейского Суда, первый заявитель не нарушил шестимесячный срок для подачи жалобы, установленный статьей 35 Конвенции.

123. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд отклоняет выдвинутые властями Российской Федерации возражения о неприемлемости настоящих жалоб для их рассмотрения по существу.

124. Европейский Суд считает, что настоящие жалобы не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции Он также отмечает, что эти жалобы не являются неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

125. Европейский Суд рассмотрит данную часть жалобы в свете общих принципов, изложенных в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии (Bouyid v. Belgium) от 28 сентября 2015 г., жалоба N 23380/09* (*  См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N  2 (примеч. редактора).), §§ 81-90, ECHR 2015, и в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El Masri v. the former Yugoslav Republic of Macedonia) от 13 декабря 2012 г., жалоба N 39630/09, §§ 182-185, ECHR 2012.

(i) Эффективность расследований

126. Европейский Суд считает, что, когда лицо выдвигает достоверное утверждение о том, что оно стало жертвой обращения, нарушающего статью 3 Конвенции, находясь под контролем сотрудников полиции или представителей иных аналогичных государственных органов, эта статья во взаимосвязи с установленной статьей 1 Конвенции общей обязанностью государства "обеспечивать каждому, находящемуся под [его] юрисдикцией, права и свободы, определенные в... Конвенции" требует проведения эффективного официального расследования (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии", § 116).

127. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд прежде всего констатирует, что утверждения заявителей о жестоком обращении с ними, сформулированные в их жалобах, поданных в органы власти Российской Федерации соответственно в июне 2008 года и декабре 2009 года, были в достаточной степени конкретизированными и обстоятельными, чтобы можно было признать их "заслуживающей доверия жалобой", которая могла стать предметом эффективного расследования. Очевидно, что жалоба второго заявителя на жестокое обращение, которому он предположительно подвергался с 12 по 25 апреля 2008 г., была подана лишь по прошествии одного года и семи месяцев, однако Европейский Суд считает, что этот срок не может автоматически вести к выводу о том, что жалоба второго заявителя не заслуживала доверия, поскольку указанные вторым заявителем причины, по которым он столь долго не подавал жалобу, а именно угрозы со стороны сокамерников, выполнявших указания представителей государства, были prima facie обоснованными и сами по себе требовали проведения проверки, которая могла бы опровергнуть или подтвердить данные утверждения.

128. Далее Европейский Суд отмечает, что жалобы заявителей были изучены органами власти Российской Федерации в рамках доследственной проверки, проведенной на основании статьи 144 УПК РФ (см. выше §§ 26, 57 и 59). Европейский Суд обращает внимание на то обстоятельство, что указанные проверки не привели к возбуждению уголовного дела.

129. Европейский Суд напоминает, что, как он признавал ранее, отказ государственных органов власти в возбуждении уголовного дела по заслуживающей доверия жалобе заявителя на жестокое обращение, которому он подвергался со стороны сотрудников милиции, свидетельствует о несоблюдении властями государства-ответчика обязанности проведения эффективного расследования в соответствии с требованиями статьи 3 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации", §§ 133-140). У Европейского Суда отсутствуют основания для того, чтобы сделать иной вывод в рассматриваемом деле. Действительно, Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле органы, проводившие доследственную проверку, ограничились сбором объяснений различных лиц и ссылались преимущественно на эти объяснения, отклоняя жалобы заявителей как не нашедшие подтверждения (см. выше §§ 26, 57 и 59). Европейский Суд также отмечает, что органы власти Российской Федерации, признав утверждения заявителей необоснованными, не провели очные ставки заявителей с лицами, на действия которых те жаловались. В этой связи Европейский Суд напоминает, что объяснения, полученные в рамках доследственной проверки, не обеспечивали гарантий, присущих эффективному уголовному расследованию, таких как уголовная ответственность за дачу ложных показаний или за отказ от отдачи показаний (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ляпин против Российской Федерации", § 134).

130. Европейский Суд полагает, что установленные недостатки расследования стали следствием отказа в возбуждении уголовного дела, которое явилось бы адекватной реакцией на сообщения о жестоком обращении, поскольку позволило бы осуществить все следственные действия, предусмотренные УПК РФ, в том числе допрос, очную ставку, опознание, реконструкцию события, экспертизу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Алексей Борисов против Российской Федерации" (Aleksey Borisov v. Russia) от 16 июля 2015 г., жалоба N 12008/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 60).

131. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что расследование, проведенное по утверждениям заявителей о жестоком обращении, не отвечало требованиям "эффективности". Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте.

(ii) Утверждения о жестоком обращении

132. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении, противоречащем статье 3 Конвенции, должны быть подтверждены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд обычно всегда использует стандарт доказывания "вне всяких разумных сомнений". Однако такое доказывание должно являться следствием существования достаточно веских, четких и последовательных выводов или неопровержимых презумпций относительно фактов дела. Когда обстоятельства дела в целом или в большей части известны лишь представителям государства, как в случае нахождения под их контролем лиц, заключенных под стражу, любые телесные повреждения, появившиеся в период содержания этих лиц под стражей, дают основания для веских презумпций относительно фактических обстоятельств. В таком случае можно признать, что бремя доказывания лежит на властях государства-ответчика, которые обязаны предоставить убедительные и удовлетворительные объяснения, предъявив доказательства, устанавливающие обстоятельства дела, которые могли бы поставить под сомнение версию событий, изложенную заявителем. Непредставление властями государства-ответчика таких объяснений может привести к неблагоприятным для них выводам (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Буид против Бельгии", §§ 82-83).

133. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что первый заявитель не представил доказательства медицинского характера, подтверждающих его утверждения о жестоком обращении. Из показаний свидетелей Фo. Ш., Рас. и См. следовало, что непосредственных очевидцев предполагаемого насилия не было (см. выше §§ 75 и 76). Европейский Суд отмечает также, что первый заявитель, интересы которого представлял выбранный им защитник, не подавал жалоб на жестокое обращение вплоть до 26 мая 2008 г., то есть более месяца и десяти дней с даты, когда он предположительно подвергся жестокому обращению (см. выше § 23). Первый заявитель не объяснил, почему, несмотря на то, что он имел свидание с защитником Е. 21 апреля 2008 г., он не попросил ее засвидетельствовать наличие у него телесных повреждений. Учитывая детали произошедшего в версии, представленной первым заявителем, возможные следы ударов, которые ему наносили сокамерники, не должны были долго сохраняться, вследствие чего первый заявитель должен был, по мнению Европейского Суда, зафиксировать факт наличия этих повреждений хотя бы в памяти третьих лиц, которые могли бы выступить свидетелями.

134. Таким образом, Европейский Суд считает, что в настоящем деле не представлено достаточно доказательств, позволяющих сделать вывод о том, что первый заявитель подвергался жестокому обращению с 14 по 18 апреля 2008 г.

135. Относительно второго заявителя Европейский Суд отмечает, что также отсутствовали медицинские доказательства того, что ему были причинены телесные повреждения с 13 по 15 апреля 2008 г. Что касается свидетеля Фo., то, по его словам, с 12 по 14 апреля 2008 г. он осуществлял на второго заявителя лишь психологическое давление (см. выше § 81).

136. В то же время Европейский Суд отмечает, что 25 апреля 2008 г. врач следственного изолятора зафиксировал наличие трех порезов в области шеи и на лице у второго заявителя (см. выше § 54). В соответствии с показаниями Maр. и Гр. они являлись непосредственными очевидцами попытки изнасилования второго заявителя Рю. и еще двумя заключенными (см. выше §§ 79 и 83). Эти показания подтверждают версию событий, представленную вторым заявителем, согласно которой ему пришлось порезать себе шею и правую щеку бритвой, чтобы остановить агрессию с их стороны. Однако Европейский Суд обращает внимание на то обстоятельство, что во время осмотра у врача второй заявитель не рассказал об обстоятельствах, при которых он причинил себе вред, в частности, о предполагаемом применении насилия со стороны сокамерников, из-за чего второй заявитель утратил возможность пролить свет на эти события, тем более что он подал жалобу на жестокое обращение лишь в декабре 2009 года, то есть по прошествии более полутора лет после предполагаемого жестокого обращения.

137. Даже если предположить, что второй заявитель действительно стал жертвой насилия со стороны сокамерников в ночь с 24 на 25 апреля 2008 г., остается установить, несли ли власти Российской Федерации ответственность за это насилие. В данном случае речь идет о вопросе, ответ на который зависит от совокупности всех обстоятельств дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пантя против Румынии" (Pantea v. Romania), жалоба N 33343/96, § 190, ECHR 2003-VI). По утверждению второго заявителя, его сокамерников к применению к нему насилия и запугиванию подстрекал Tи., сотрудник милиции, работавший в следственном изоляторе, который в свою очередь действовал по поручению следователей, отвечавших за расследование уголовного дела, возбужденного в отношении заявителей. Второй заявитель ссылался в этой связи на показания свидетелей Гр., Фo., Te. и E. (см. выше §§ 79, 81, 82). Тем не менее Европейский Суд полагает, что в данном случае речь идет об утверждении относительно фактов, предполагающих установление нескольких элементов, а именно существования приказа или устного поручения сокамерникам второго заявителя со стороны Tи., а также наличия связи между Tи. и следователями. По мнению Европейского Суда, в совокупности с показаниями свидетелей Гр., Фo., Te. и E. данное утверждение второго заявителя представлялось достоверным и требовало проведения следственными органами Российской Федерации тщательного расследования. Однако доказательств, имевшихся в распоряжении Европейского Суда, недостаточно для того, чтобы сделать вывод о том, что жестокое обращение, которому второй заявитель подвергся в ночь с 24 на 25 апреля 2008 г., являлось следствием подстрекательства со стороны представителей государства. В этом отношении Европейский Суд подчеркивает, что в настоящем деле отсутствие таких доказательств было связано в основном с тем, что органы власти Российской Федерации не провели тщательного и эффективного расследования по жалобе второго заявителя на жестокое обращение (см. выше § 131). Вместе с тем в части, касающейся материально-правового аспекта статьи 3 Конвенции, Европейский Суд не может установить тот факт, что второй заявитель подвергался жестокому обращению или что государственные органы власти могли быть признаны ответственными за это жестокое обращение.

138. Следовательно, в отношении обоих заявителей не было допущено нарушения статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

В. Нарушали ли условия содержания первого заявителя под стражей требования статьи 3 Конвенции

1. Доводы сторон

139. Власти Российской Федерации настаивали на том, что условия содержания первого заявителя под стражей не могли быть признаны жестоким обращением. Ссылаясь на справки, подготовленные 12 апреля 2017 г. администрацией Следственного изолятора N ИЗ-38/1, власти Российской Федерации указали, что в камерах, в которых он содержался под стражей, на заявителя приходилось личное пространство 4 кв. м, и представили информацию о площади камер: NN 239 (18,6 кв. м), 439 (26,4 кв. м), 644 (51,3 кв. м), 429 (43,8 кв. м), 228 (19,07 кв. м), 234 (34,2 кв. м), 237 (17,2 кв. м), 238 (18,5 кв. м), 233 (18,5 кв. м), 242 (16,4 кв. м), 246 (18,9 кв. м), 240 (19,03 кв. м) и 264 (19,35 кв. м). На основании тех же справок власти Российской Федерации утверждали, что остальные материально-бытовые условия содержания первого заявителя под стражей (вентиляция, освещение, санитарно-гигиенические условия, доступ к душу и условия для прогулок) соответствовали статье 3 Конвенции. В поддержку своего довода власти Российской Федерации представили выписки из журналов учета заключенных Следственного изолятора N ИЗ-38/1 за период, охватывающий 277 дней из 1 443, проведенных первым заявителем под стражей.

140. Первый заявитель настаивал на своей жалобе. Он предоставил собственные данные о площади камер, в которых его содержали под стражей, и о количестве лиц, которые содержались вместе с ним в камерах. В частности, первый заявитель утверждал, что площадь камер NN 226, 228, 233, 237, 238, 239, 242, 240, 246 и 264 составляла 8 кв. м, в каждой из которых находились четыре человека, площадь камеры N 439 составляла 50 кв. м, и в ней содержались 22 человека, площадь камер NN 234 и 664 была 16 кв. м, и в них содержались под стражей восемь и пять человек соответственно. В подтверждение своего довода первый заявитель представил показания четырех лиц (Тим., Наб., Худ., Шей.), которые содержались вместе с ним под стражей в камерах NN 226, 227, 233, 237, 239 и 439.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

141. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

142. Европейский Суд напоминает, что ранее он неоднократно рассматривал дела по жалобам на несоответствие условий содержания под стражей в следственных изоляторах Российской Федерации требованиям статьи 3 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Дудченко против Российской Федерации" (Dudchenko v. Russia) от 7 ноября 2017 г., жалоба N 37717/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2018. N 3 (примеч. редактора).), §§ 116-123, Постановление Европейского Суда по делу "Вяткин против Российской Федерации" (Vyatkin v. Russia) от 11 апреля 2013 г., жалоба N 18813/06* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 4 (примеч. редактора).), §§ 36-44, Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia) от 20 января 2005 г., жалоба N 63378/00* (* См.: там же. 2005. N 10 (примеч. редактора).), §§ 34-43, Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации" (Ananyev and Others v. Russia) от 10 января 2012 г., жалобы NN 42525/07 и 60800/08* (* См.: там же. 2012. N 8 (примеч. редактора).), §§ 160-166, Постановление Европейского Суда по делу "Зенцов и другие против Российской Федерации" (Zentsov and Others v. Russia) от 23 октября 2012 г., жалоба N 35297/05* (* См.: там же. 2015. N 5 (примеч. редактора).), §§ 38-45, Постановление Европейского Суда по делу "Колунов против Российской Федерации (Kolunov v. Russia) от 9 октября 2012 г., жалоба N 26436/05* (* См.: там же. 2013. N 8 (примеч. редактора).), §§ 30-38).

143. В настоящем деле, учитывая имевшиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд полагает, что власти Российской Федерации не привели каких-либо фактических обстоятельств или правовых положений, которые могли бы привести его к иным выводам в настоящем деле.

144. Европейский Суд отмечает, в частности, что, по словам заявителя, он располагал менее 3 кв. м площади личного пространства в течение всего срока содержания под стражей (см. выше § 140). Европейский Суд напоминает, что в случае предоставления заключенному менее 3 кв. м площади в камере, где содержатся и другие заключенные, недостаточность личного пространства является настолько серьезным фактором, что возникает обоснованное предположение о нарушении статьи 3 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Муршич против Хорватии (Mursic v Croatia) от 20 октября 2016 г., жалоба N 7334/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 5 (примеч. редактора).), § 137). Бремя доказывания в этом случае лежит на властях государства-ответчика, которые могут опровергнуть данное предположение и продемонстрировать, что имелись факты, надлежащим образом компенсировавшие столь острую нехватку личного пространства (см. ibid.). Европейский Суд констатирует, что власти Российской Федерации представили оригиналы журналов учета заключенных в неполном объеме, поэтому охваченными оказались лишь 277 дней содержания первого заявителя под стражей из 1 443 (см. в этом отношении упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Дудченко против Российской Федерации", § 120). Более того, по мнению Европейского Суда, информация властей Российской Федерации о площади камер, в которых содержался под стражей первый заявитель, не подтверждается соответствующими техническими планами камер. Европейский Суд также отмечает, что данные, содержащиеся в справках администрации следственного изолятора, имели недостаточный характер (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ананьев и другие против Российской Федерации", § 128). Соответственно, Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации не смогли опровергнуть утверждение первого заявителя о том, что в течение всего периода его содержания под стражей он располагал личным пространством площадью менее 3 кв. м.

145. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что власти Российской Федерации не выполнили возложенное на них бремя доказывания и не смогли убедительным образом опровергнуть утверждения первого заявителя о том, что он содержался под стражей в условиях, противоречащих статье 3 Конвенции. Соответственно, имело место нарушение данного положения Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя

146. Первый заявитель жаловался на то, что его содержание под стражей со 2 января по 15 февраля 2010 г. было незаконным, что продолжительность его содержания под стражей до суда была чрезмерной и что его жалоба на постановление от 26 июля 2009 г. не была рассмотрена "безотлагательно". Первый заявитель ссылался на пункты 1, 3 и 4 статьи 5 Конвенции, которые в соответствующих частях гласят следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

А. Законность содержания первого заявителя под стражей со 2 января по 15 февраля 2010 г.

1. Доводы сторон

147. Власти Российской Федерации указывали на то, что содержание первого заявителя под стражей со 2 января по 15 февраля 2010 г. было законным и основывалось на решении областного суда от 31 декабря 2009 г. По их утверждению, в силу статьи 255 УПК РФ после передачи уголовного дела в суд для рассмотрения по существу допускалось содержание лица под стражей сроком на шесть месяцев, то есть в случае первого заявителя - с 18 декабря 2009 г.

148. Первый заявитель настаивал на своей жалобе. Он добавил, что текст решения от 31 декабря 2009 г. не позволял определить точную дату, до которой был продлен срок его содержания под стражей, поскольку использованная областным судом формулировка, а именно "на один месяц начиная с даты получения прокурором материалов дела", была очень расплывчатой и неточной. Первый заявитель утверждал, в частности, что было невозможно узнать, когда материалы дела были переданы прокурору, и, соответственно, рассчитать дату, до которой был продлен срок его содержания под стражей.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

149. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

150. Европейский Суд подчеркивает, что в настоящем деле областной суд решением от 31 декабря 2009 г. продлил срок содержания первого заявителя под стражей "на один месяц начиная с даты получения прокурором материалов дела" (см. выше § 40). Далее Европейский Суд напоминает, что 18 марта 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации рассмотрел жалобу первого заявителя на решение от 31 декабря 2009 г. и изменил указанное решение, исключив из него упоминание о продлении срока содержания первого заявителя под стражей на один месяц (см. выше § 42).

151. Европейский Суд обращает внимание на тот факт, что решение Верховного Суда Российской Федерации от 18 марта 2010 г. было двусмысленным в части, касающейся процедуры продления срока содержания первого заявителя под стражей после возвращения материалов уголовного дела прокурору. Европейский Суд отмечает, что Верховный Суд Российской Федерации, с одной стороны, указал, что исчисление сроков осуществлялось на основании статьи 109 УПК РФ, то есть в рамках процедуры, применяемой к содержанию под стражей "при расследовании преступлений", и, с другой стороны, признал, что первый заявитель содержался под стражей "в ходе судебного разбирательства" на основании части второй статьи 255 УПК РФ, вследствие чего не требовалось указывать дату, до которой продлевался срок содержания под стражей, так как шестимесячный срок, предусмотренный статьей 255 УПК РФ, не истек.

152. Вместе с тем Европейский Суд считает, что было необязательно устанавливать какой-либо режим содержания первого заявителя под стражей на дату вынесения решения от 31 декабря 2009 г., то есть ссылаться на статью 109 или 255 УПК РФ, по следующим причинам. Европейский Суд напоминает, что ранее он уже признавал, что неуказание конкретного срока содержания под стражей при решении вопроса об избрании в отношении подсудимого меры пресечения или продлении срока содержания под стражей в соответствии с положениями статей 100, 108, 109 и 255 УПК РФ противоречило положениям УПК РФ в толковании Конституционного Суда Российской Федерации (см. Постановление Европейского Суда по делу "Роман Петров против Российской Федерации" (Roman Petrov v. Russia) от 15 декабря 2015 г., жалоба N 37311/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 10 (примеч. редактора).), § 44, Постановление Европейского Суда по делу "Пятков против Российской Федерации" (Pyatkov v. Russia) от 13 ноября 2012 г., жалоба N 61767/08* (* См.: там же. 2015. N 1 (примеч. редактора).), § 95, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Федоренко против Российской Федерации", §§ 52-57). Иными словами, каким бы не был режим содержания первого заявителя под стражей на дату вынесения решения от 31 декабря 2009 г., суды Российской Федерации были обязаны определять точную дату, до которой продлевался срок содержания первого заявителя под стражей. Соответственно, Европейский Суд полагает, что указание на продление срока содержания первого заявителя под стражей "на один месяц начиная с даты получения прокурором материалов дела" не может быть признано в качестве точной даты, до которой продлевался срок содержания под стражей. Действительно, первый заявитель не мог знать, когда материалы уголовного дела были получены прокурором, и, следовательно, в день вынесения решения от 31 декабря 2009 г. он не мог определить дату, когда должен был истечь срок содержания его под стражей (см., a contrario, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Пятков против Российской Федерации", §§ 92-98). Следовательно, лишение первого заявителя свободы в период со 2 января по 15 февраля 2010 г. не было осуществлено "в порядке, установленном законом", в значении, предусмотренном пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

153. Таким образом, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

В. "Разумность" срока содержания первого заявителя под стражей

1. Доводы сторон

154. Власти Российской Федерации указали, что первый заявитель содержался под стражей с 11 апреля 2008 г. по 19 мая 2011 г., когда суд первой инстанции вынес в отношении него обвинительный приговор. По их мнению, суды Российской Федерации надлежащим образом учли имеющие отношение к данному вопросу обстоятельства: тяжесть обвинений, предъявленных первому заявителю, его характеристики личности и поведение до и после избрания оспариваемой меры пресечения. Власти Российской Федерации уточнили, что речь шла об обвинениях в совершении особо тяжких преступлений, в соответствии с которыми первый заявитель заказал членам организованной группы убийство должностного лица, что, на их взгляд, требовало от судов Российской Федерации надлежащей реакции.

155. Первый заявитель настаивал на своей жалобе. По его словам, при продлении срока его содержания под стражей суды Российской Федерации постоянно ссылались на тяжесть предъявленных ему обвинений и на опасность того, что он может скрыться от предварительного следствия или суда, угрожать свидетелям или иным подсудимым либо иным образом воспрепятствовать производству по уголовному делу, не подтверждая при этом свои мотивы конкретными фактами.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

156. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

157. Европейский Суд отмечает, что первый заявитель содержался под стражей с 11 апреля 2008 г. по 19 мая 2011 г., когда суд первой инстанции вынес в отношении него обвинительный приговор. Общая продолжительность содержания под стражей составила, таким образом, три года, один месяц и семь дней. Учитывая значительную длительность срока содержания под стражей и презумпцию в пользу освобождения, Европейский Суд считает, что суды Российской Федерации должны были привести убедительные мотивы для продления срока содержания заявителя под стражей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Cтепан Зимин против Российской Федерации" (Stepan Zimin v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы NN 63686/13 и 60894/14* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 11 (примеч. редактора).), § 55).

158. В настоящем деле Европейский Суд констатирует, что решения о продлении срока содержания первого заявителя под стражей были составлены в идентичных выражениях, и в них не анализировалась личная ситуация заявителя. Европейский Суд отмечает, что суды Российской Федерации не попытались выяснить, можно ли было заменить первому заявителю заключение под стражу на альтернативную меру пресечения, например, на домашний арест (см. Постановление Европейского Суда по делу "Жеребин против Российской Федерации" (Zherebin v. Russia) от 24 марта 2016 г., жалоба N 51445/09* (* См.: там же. 2016. N 12 (примеч. редактора).), § 59, Постановление Европейского Суда по делу "Александр Макаров против Российской Федерации" (Aleksandr Makarov v. Russia) от 12 марта 2009 г., жалоба N 15217/07* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 1 (примеч. редактора).), §§ 138-139).

159. Европейский Суд часто признавал нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции при рассмотрении дел, в которых суды Российской Федерации при продлении срока содержания заявителя под стражей ссылались преимущественно на тяжесть предъявленных им обвинений, использовали в обоснование своих решений идентичные формулировки без указания точных фактов и не проверяли возможность применения альтернативных мер пресечения (см. Постановление Европейского Суда по делу "G. против Российской Федерации" (Г. v. Russia) от 21 июля 2016 г., жалоба N 42526/07* (* См.: там же. 2017. N 1 (примеч. редактора).), §§ 114-119, Постановление Европейского Суда по делу "Коркин против Российской Федерации" (Korkin v. Russia) от 12 ноября 2015 г., жалоба N 48416/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 9 (примеч. редактора).), §§ 88-96, Постановление Европейского Суда по делу "Дирдизов против Российской Федерации" (Dirdizov v. Russia) от 27 ноября 2012 г., жалоба N 41461/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 9 (примеч. редактора).), §§ 108-111, Постановление Европейского Суда по делу "Романова против Российской Федерации" (Romanova v. Russia) от 11 октября 2011 г., жалоба N 23215/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2012. N 4 (примеч. редактора).), §§ 121-133, Постановление Европейского Суда по делу "Ламажик против Российской Федерации" (Lamazhyk v. Russia) от 30 июля 2009 г., жалоба N 20571/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 12 (примеч. редактора).), §§ 88-98, и другие примеры). Европейский Суд не усматривает оснований для того, чтобы сделать иные выводы в настоящем деле.

160. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что органы власти Российской Федерации, ссылаясь преимущественно и систематически на тяжесть предъявленных первому заявителю обвинений, содержали его под стражей более трех лет по основаниям, которые нельзя было признать "достаточными" для оправдания его содержания под стражей.

161. При данных обстоятельствах отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, осуществлялось ли производство по делу с "особой тщательностью" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Долгова против Российской Федерации" (Dolgova v. Russia) от 2 марта 2006 г., жалоба N 11886/05* (* См.: там же. 2006. N 8 (примеч. редактора).), § 50). Соответственно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

С. Безотлагательность рассмотрения апелляционной жалобы первого заявителя на постановление от 26 июля 2009 г.

1. Доводы стороны

162. Власти Российской Федерации признали, что апелляционная жалоба первого заявителя на постановление от 26 июля 2009 г. не была рассмотрена безотлагательно в нарушение положений пункта 4 статьи 5 Конвенции.

163. Заявитель настаивал на своей жалобе.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

164. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

165. Европейский Суд отмечает, что срок рассмотрения апелляционной жалобы первого заявителя на постановление от 26 июля 2009 г. составлял 101 день (см. выше § 37). Отсутствуют доказательства того, что вина за столь длительный срок рассмотрения могла быть возложена на первого заявителя или что вопросы, которые разрешал суд апелляционной инстанции, были слишком сложными. Кроме того, Европейский Суд учитывает, что власти Российской Федерации признали тот факт, что суды Российской Федерации не выполнили требование о безотлагательности рассмотрения. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что срок рассмотрения апелляционной жалобы на постановление от 26 июля 2009 г. не соответствовал требованию о безотлагательном рассмотрении судом правомерности заключения первого заявителя под стражу (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Барабанов против Российской Федерации" (Barabanov v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы NN 4966/13 и 5550/15* (* См.: там же. 2019. N 7 (примеч. редактора).), §§ 58-59, в котором Европейский Суд установил нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении сроков рассмотрения, составлявших от 20 до 25 дней).

166. Соответственно, в настоящем деле имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

167. Заявители жаловались на то, что производство по уголовному делу, возбужденному в отношении них, не было справедливым в связи с признанием допустимыми их показаний, полученных, по их мнению, в результате принуждения. Ссылаясь на подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, первый заявитель жаловался также на то, что его право защищать себя посредством выбранного им самим защитника было нарушено вследствие лишения его адвокатов возможности иметь свидания с ним с 14 по 18 апреля 2008 г., когда он дал признательные показания. Заявители ссылались на пункт 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, которые гласят:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия...".

1. Доводы сторон

168. Власти Российской Федерации утверждали, что признание допустимыми признательных показаний заявителей, сделанных ими в рамках производства по уголовному делу, возбужденному в отношении них, не делало производство несправедливым. По их мнению, областной суд надлежащим образом исследовал утверждения заявителей о том, что их признательные показания были получены в результате принуждения, но отклонил их как явно необоснованные.

169. В данном контексте власти Российской Федерации указали, что производство по уголовному делу в Российской Федерации не требовало присутствия защитника при подаче заявления о явке с повинной, и использование данного заявления в качестве доказательства по уголовному делу не может быть оспорено в соответствии с частью первой статьи 75 УПК РФ (недопустимость доказательств) по этому основанию. В части, касающейся жалобы первого заявителя на лишение выбранных им адвокатов возможности представлять его интересы на допросе, проведенном 15 апреля 2008 г., власти Российской Федерации утверждали, что заявитель согласился на представление его интересов назначенным ему защитником Kу., вследствие чего право первого заявителя на юридическую помощь было соблюдено.

170. Заявители настаивали на своей жалобе.

2. Мнение Европейского Суда

(а) Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

171. Европейский Суд ранее пришел к выводу о том, что некоторые обстоятельства настоящего дела не позволяют ему установить нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте (см. выше § 138). Соответственно, Европейский Суд не может установить, что заявители дали признательные показания на стадии предварительного расследования в результате принуждения.

172. Европейский Суд отмечает, что заявители могли оспорить допустимость показаний, полученных от них на стадии предварительного расследования, на основании того, что они были даны под принуждением. В данном контексте они имели возможность фактически исключить их из материалов дела. Европейский Суд констатирует, что определением от 27 января 2011 г. суд первой инстанции отклонил ходатайства заявителей об исключении из уголовного дела их показаний на основании того, что их утверждения о жестоком обращении были необоснованными (см. выше §§ 88-89).

173. Европейский Суд напоминает, что по общему правилу оценку доказательств, собранных судами государства-ответчика, надлежит осуществлять этим судам (см. Постановление Европейского Суда по делу "Видаль против Бельгии" (Vidal v. Belgium) от 22 апреля 1992 г., § 33, Series A, N 235-B). Европейский Суд не должен выступать в качестве суда четвертой инстанции, и суды государства-ответчика находятся в лучшем положении, чтобы оценивать доказательства, в частности, надежность свидетельских показаний. В настоящем деле судья, отклоняя утверждения заявителей о жестоком обращении, не просто сослалась на постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, принятые по результатам доследственных проверок, как это было в других аналогичных делах, ранее рассмотренных Европейским Судом (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Абдулкадыров и Дахтаев против Российской Федерации" (Abdulkadyrov and Dakhtayev v. Russia) от 10 июля 2018 г., жалоба N 35061/04, § 79, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Турбылев против Российской Федерации", § 87). Европейский Суд отмечает, что судья удовлетворила ходатайства стороны защиты о допросе свидетелей, которые могли подтвердить утверждения заявителей о жестоком обращении, а также исследовала ряд доказательств с целью проверки версии событий, выдвинутой заявителями (см. выше §§ 75-86). Принимая во внимание предоставленные ему материалы, Европейский Суд не усматривает возможности поставить под сомнение выводы судьи, к которым она пришла в определении от 27 января 2011 г., относительно надежности показаний свидетелей или доказательственной ценности письменных доказательств, представленных сторонами в качестве подтверждения своих утверждений. Вместе с тем Европейский Суд хотел бы подчеркнуть, что данные рассуждения не ставят под сомнение вывод о нарушении статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте, к которому Европейский Суд пришел выше в § 131. Действительно оценка, проведенная судьей, сводилась исключительно к оценке допустимости доказательств и не могла подменить собой эффективное официальное расследование, которое, чтобы можно было говорить о его соответствии статье 3 Конвенции, должно быть способно привести к установлению и наказанию виновных (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Йеронович против Латвии" (Jeronovics v. Latvia) от 5 июля 2016 г., жалоба N 44898/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 6 (примеч. редактора).), § 103).

174. Следовательно, жалоба заявителей на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции вследствие использования в производстве по уголовному делу, возбужденному в отношении них, доказательств, полученных, по их словам, в результате принуждения, является явно необоснованной и должна быть объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

175. В то же время Европейский Суд отмечает, что жалоба первого заявителя на несоблюдение его права защищать себя посредством выбранного им самим защитника на допросе, проведенном 15 апреля 2008 г., а также на неэффективность помощи, оказанной назначенным ему защитником, не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции, и не установлено каких-либо иных оснований для признания жалобы неприемлемой. Следовательно, жалоба в данной части должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

(b) Существо жалобы

176. Европейский Суд рассмотрит данный вопрос с учетом принципов, которые применяются, когда речь идет о праве на доступ к защитнику и праве на справедливое производство по уголовному делу в целом. Эти принципы были недавно повторены в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии" (Beuze v. Belgium) от 9 сентября 2018 г., жалоба N 71409/10* (* См.: там же. 2019. N 7 (примеч. редактора).), §§ 119-150).

177. В порядке предварительного замечания Европейский Суд обращает внимание на то, что обе стороны были согласны с тем, что начиная с 10 апреля 2008 г. первому заявителю было "предъявлено уголовное обвинение" в значении, предусмотренном в статье 6 Конвенции, и что ему должны были быть обеспечены гарантии, предусмотренные пунктами 1 и 3 статьи 6 Конвенции, а именно право пользоваться помощью защитника и право на разъяснение указанного права и права хранить молчание и не свидетельствовать против самого себя. Кроме того, из протокола о привлечении первого заявителя в качестве обвиняемого, составленного 11 апреля 2008 г., следовало, что он был проинформирован о принадлежащих ему процессуальных правах: он выбрал двух защитников, которые должны были представлять его интересы, и на допросе в качестве обвиняемого, проведенном в тот же день, он отрицал какую-либо причастность к убийству С. (см. выше §§ 9-10). Он также воспользовался своим правом и заменил защитника П. на защитника Ш. (см. выше § 12).

178. Европейский Суд отмечает также, что стороны не оспаривали тот факт, что во время допроса 15 апреля 2008 г. интересы первого заявителя представляли не выбранные им защитники Е. и Ш., а Kу., назначенная следователем. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель дал письменное согласие Kу. на представление его интересов, вследствие чего его право на помощь защитника было соблюдено. Первый заявитель утверждал, что его согласие не являлось добровольным, а помощь Kу. была неэффективной.

179. Соответственно, Европейский Суд должен выяснить, было ли в настоящем деле ограничено право первого заявителя пользоваться помощью выбранного им самим защитника, и оказали ли данные ограничения влияние на справедливость производства по уголовному делу в целом (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии", § 150, in fine, в качестве возможного примера, в котором речь шла об отказе от выбора защитника, см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Дворский против Хорватии" (Dvorski v. Croatia) от 20 октября 2015 г., жалоба N 25703/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 3 (примеч. редактора).), §§ 83-113, ECHR 2015).

(i) Существование и объем ограничений

180. Европейский Суд считает, что довод властей Российской Федерации можно понимать как означающий, что письменное согласие первого заявителя на представление его интересов назначенным ему защитником Kу. было эквивалентно косвенному отказу заявителя от права пользоваться помощью защитника, выбранного им самим. Европейский Суд напоминает, что отказ от одного из прав, защищаемых Конвенцией, должен быть зафиксирован недвусмысленным образом и сопровождаться минимальными гарантиями, объем которых зависит от важности соответствующего права, отказ от этого права необязательно должен быть явным, но он должен быть добровольным, осознанным и информированным (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Симеоновы против Болгарии" (Simeonovi v. Bulgaria) от 12 мая 2017 г., жалоба N 21980/04* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 3 (примеч. редактора).), § 115).

181. Учитывая доводы, изложенные в §§ 133-134 настоящего Постановления, Европейский Суд не может сделать вывод о том, что адвокат Kу. была принудительно навязана первому заявителю, или о том, что отказ от помощи защитников, которых он выбрал себе, был недобровольным. Тем не менее Европейский Суд считает, что данный отказ не являлся "осознанным и информированным". Европейский Суд действительно отмечает, что перед допросом 15 апреля 2008 г. следователь Б. сообщил первому заявителю о том, что оба адвоката были недоступны (см. выше § 71). Однако в ходе производства по уголовному делу следователь Б. признал, что он не известил защитника Е., выбранного первым заявителем, о проведении 15 апреля 2008 г. допроса в отношении его подзащитного (см. выше § 84). В то же время Европейский Суд отмечает, что защитнику Е. не был предоставлен доступ к ее клиенту 14, 16-18 апреля 2008 г. в связи с тем, что заявитель ожидал перевода в Управление внутренних дел по Иркутской области по требованию следователя М. (см. выше § 19). Кроме того, установлено, что 15 апреля 2008 г. первый заявитель был допрошен в здании того же следственного изолятора следователем Б. По мнению Европейского Суда, недостоверная информация, предоставленная первому заявителю следователем Б. относительности доступности выбранных им защитников, не позволила первому заявителю дать всецело информированное согласие на представление его интересов защитником Kу.

182. Европейский Суд полагает далее, что вопрос о том, мог ли первый заявитель предвидеть последствия своего поведения, неразрывно связан с вопросом об эффективности юридической помощи, оказанной назначенным защитником Kу. Европейский Суд напоминает, что одной из основных задач адвоката на стадии заключения под стражу и предварительного расследования является обеспечение соблюдения права обвиняемого не свидетельствовать против самого себя и хранить молчание (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии", § 128). Назначение представителя само по себе не обеспечивает эффективность помощи, которую он может предоставить обвиняемому, такая эффективность предполагает соблюдение ряда требований (см. idem., § 132). Физическое присутствие защитника на первоначальном этапе сбора объяснений в полиции, а затем на допросах, проводимых на стадии судебного разбирательства, должно обеспечивать оказание заявителю эффективной и конкретной, а не абстрактной помощи в силу одного лишь его присутствия, в частности, защитник должен следить за тем, чтобы не было нарушений прав защиты допрашиваемого подозреваемого (см. idem., § 134).

183. Соответственно, Европейский Суд считает, что присутствие Kу. на допросе первого заявителя, проведенном 15 апреля 2008 г., в достаточной степени не защищало права заявителя, в частности, его право пользоваться помощью выбранного им самим защитника, а также право не свидетельствовать против самого себя и право хранить молчание. Европейский Суд сослался, в частности, на выводы Совета Адвокатской палаты Иркутской области, который признал, что адвокат Kу. навязала свои услуги первому заявителю путем использования личных связей со следователем Б., не оказала какой-либо юридической помощи первому заявителю, а также, зная о том, что первый заявитель выбрал для представления его интересов адвокатов Е. и Ш., вмешалась в процесс оказания юридической помощи последними и своими действиями способствовала оформлению самоинкриминирующих показаний первого заявителя в ходе допроса, проведенного 15 апреля 2008 г., что причинило вред линии его защиты. Учитывая тяжесть совершенного адвокатом Ку. нарушения, Совет избрал в отношении нее самое строгое дисциплинарное наказание - прекращение статуса адвоката (см. выше §§ 30-33).

184. Соответственно, после того, как первый заявитель дал адвокату Kу. свое согласие на представление его интересов, она не консультировала его относительно последствий его поведения и в целом не обеспечила предоставление ему какой-либо юридической помощи. Европейский Суд напоминает, что уязвимость подозреваемых может усилиться вследствие тенденции ко всё большему усложнению уголовно-процессуального законодательства (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" (Ibrahim and Others v. United Kingdom) от 13 сентября 2016 г., жалобы NN 50541/08, 50571/08, 50573/08 и 40351/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 12 (примеч. редактора).), § 253). Из решения Совета Адвокатской палаты Иркутской области следует, что назначение адвоката Kу. защитником первого заявителя противоречило подпункту 4 пункта 1 статьи 7 Закона об адвокатской деятельности и что в соответствии с Кодексом профессиональной этики адвоката Kу. должна была воздержаться от вмешательства в процесс предоставления юридической помощи адвокатами Е. и Ш. (см. выше §§ 32-33). Европейский Суд полагает, что знание правовых норм, регулирующих порядок назначения защитника, и соблюдение этих правил нельзя было вменять в обязанность первого заявителя, в противном случае институт юридического представительства утратил бы всякий смысл.

185. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что нельзя было признать юридически действительным отказ первого заявителя от права на представление его интересов выбранным им самим защитником. Европейский Суд считает, что право первого заявителя пользоваться услугами выбранного им самим защитника было ограничено в той степени, в которой при проведении допроса 15 апреля 2008 г. у него отсутствовал доступ к выбранным им защитникам Е. и Ш., а помощь, оказанная ему адвокатом по назначению Kу., была неэффективной.

(ii) Убедительные основания

186. Европейский Суд напоминает, что ограничения права пользоваться услугами защитника допустимы лишь в исключительных случаях, что они должны иметь временный характер и должны основываться на индивидуальной оценке обстоятельств конкретного дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии", § 142).

187. Власти Российской Федерации не упоминали о наличии подобных исключительных обстоятельств, и Европейский Суд не должен по собственной инициативе устанавливать, существовали ли такие обстоятельства в настоящем деле. Европейский Суд не усматривает каких-либо "убедительных оснований", которые могли бы оправдать ограничение права первого заявителя пользоваться услугами защитников, выбранных им самим, на допросе, проведенном 15 апреля 2008 г.: например, стороны не заявляли о наличии опасности для жизни, физической неприкосновенности или безопасности третьих лиц (см., a contrario, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", § 276).

(iii) Справедливость производства по уголовному делу в целом

188. Европейский Суд должен далее определить, повлекло ли за собой то обстоятельство, что первый заявитель не мог пользоваться помощью выбранных им самим защитников в ходе допроса, проведенного 15 апреля 2008 г., непоправимый вред справедливости производства по уголовному делу в целом. Отсутствие в настоящем деле "императивных соображений", которые могли бы оправдать ограничение права первого заявителя пользоваться услугами своих защитников, вынуждает Европейский Суд очень тщательно исследовать соблюдение принципа справедливости в рамках производства по уголовному делу, возбужденному в отношении первого заявителя. Властям Российской Федерации требовалось представить убедительные доказательства того, что в отношении заявителя несмотря ни на что было проведено справедливое разбирательство по уголовному делу (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии", § 165). Европейский Суд рассмотрит различные критерии, следующие из прецедентного права Европейского Суда, принципы которого сформулированы в упоминавшихся выше Постановлениях Большой Палаты Европейского Суда по делам "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" и "Симеоновы против Болгарии" и кратко изложены в § 150 упоминавшегося выше Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии" в той мере, в которой они применимы к настоящему делу.

() Уязвимость первого заявителя и обстоятельства, при которых были получены доказательства

189. Европейский Суд напоминает, что он не установил нарушения статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте по жалобе на жестокое обращение, поданной первый заявителем (см. выше § 138). Европейский Суд считает, что ни одно из обстоятельств не свидетельствовало о том, что в ходе допроса, проведенного 15 апреля 2008 г., первый заявитель находился в состоянии большей уязвимости, чем лица, обычно допрашиваемые следователями.

() Правовые положения, регламентирующие процедуры, предшествующие стадии судебного разбирательства, и правила признания доказательств допустимыми, а также возможность оспаривания собранных доказательств и их представления

190. Европейский Суд отмечает, что первый заявитель смог встретиться с выбранными им защитниками 21 апреля 2008 г. и что он отказался от своих признательных показаний на допросах, проведенных 25 и 30 мая 2008 года. Европейский Суд констатирует, что первый заявитель, по-видимому, смог оспорить назначение его защитником адвоката Kу. в Октябрьском районном суде г. Иркутска (см. выше § 22). Не имея в своем распоряжении копии судебного решения от 14 мая 2008 г., Европейский Суд не может проверить, насколько тщательным был анализ, выполненный этим судом. В любом случае Европейский Суд считает, что данное обстоятельство не имеет решающего значения по следующим причинам.

191. Европейский Суд отмечает, что, как он напоминал в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства" (§ 254), жалобы на нарушение статьи 6 Конвенции на стадии проведения расследования, как правило, возникают в ходе самого судебного разбирательства, когда обвинение ходатайствует о признании допустимыми доказательств, полученных на досудебном этапе, на котором возникли ограничения прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, а сторона защиты возражает против этого. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что допустимость протокола допроса первого заявителя от 15 апреля 2008 г. стала предметом спора в ходе судебных заседаний, проведенных областным судом с 25 октября 2010 г. по 27 января 2011 г. Европейский Суд констатирует, что первый заявитель ходатайствовал об исключении данного протокола из числа обвинительных доказательств, ссылаясь, среди прочего, на ограничения права пользоваться помощью выбранных им самим защитников и на неэффективность назначенного ему защитника, которые были установлены Советом Адвокатской палаты Иркутской области. Решением от 27 января 2011 г. суд отклонил данное ходатайство (см. выше § 71).

192. По мнению Европейского Суда, следует признать, что судья не исследовала вопрос об эффективности юридической помощи, оказанной назначенной первому заявителю защитником Kу. В своем решении от 27 января 2011 г. в части, касающейся юридического представителя первого заявителя, судья просто сослалась на то, что первый заявитель дал письменное согласие на то, чтобы Kу. представляла его интересы, а также на решение Октябрьского районного суда г. Иркутска от 14 мая 2008 г., в соответствии с которым была оставлена без удовлетворения соответствующая жалоба первого заявителя (см. выше § 89). Тем не менее судья не осуществила анализ влияния, хотя он и был необходим, которое могло иметь решение Советом Адвокатской палаты Иркутской области от 18 февраля 2009 г. в части, касающейся эффективности юридической помощи, оказанной Kу. Европейский Суд отмечает, что данное решение было вынесено через несколько месяцев после принятия решения Октябрьским районным судом г. Иркутска о признании жалобы первого заявителя не подлежащей удовлетворению. Соответственно, имело место новое обстоятельство, которое еще не было исследовано в рамках оценки допустимости доказательств по уголовному делу, возбужденному в отношении первого заявителя.

193. Кроме того, следует отметить в данном контексте, что вопрос о допустимости доказательств был рассмотрен в отсутствие присяжных заседателей, и они не были проинформированы об обстоятельствах, при которых был составлен протокол допроса первого заявителя от 15 апреля 2008 г.

194. Что касается оценки, впоследствии осуществленной Верховным Судом Российской Федерации, то Европейский Суд констатирует, что Верховный Суд Российской Федерации повторил выводы судьи областного суда, изложенные в решении от 27 января 2011 г., без какого-либо дополнительного анализа (см. выше § 104).

() Характер показаний и вопрос о том, отказался ли первый заявитель от своих показаний или изменил ли он их в кратчайшие сроки

195. Европейский Суд отмечает, что в ходе допроса, проведенного 15 апреля 2008 г., первый заявитель признался в том, что он заказал убийство С. Соответственно, эти показания явно имели характер самообвинения (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии", §§ 177-181). Европейский Суд отмечает также, что первый заявитель отказался от самообвиняющих показаний 26 мая 2008 г. (см. выше § 23) и что он заявлял о своей невиновности в течение хода всего предварительного следствия и судебного разбирательства по уголовному делу, возбужденному в отношении него (см. выше § 92).

() Использование доказательств и, в частности, вопрос о том, являлись ли они неотъемлемой или важной частью обвинительных доказательств, на которых основывался обвинительный приговор, а также значение других материалов дела, пределы указаний и разъяснений, полученных присяжными заседателями

196. Европейский Суд отмечает, что в соответствии с протоколом, составленным при привлечении заявителя в качестве обвиняемого 11 апреля 2008 г., следственные органы имели в своем распоряжении ряд доказательств, которые позволяли ему предположить, что первый заявитель заказал убийство С. и обратился к В. Мол., чтобы тот организовал это убийство (см. выше § 11). Европейский Суд констатирует, что в признательных показаниях, повторенных на допросе, проведенном 15 апреля 2008 г., первый заявитель сообщил, что он заказал убийство вместе с Х. из-за неприязни, которую каждый из них испытывал к С. (см. выше §§ 15 и 17). Соответственно, он предоставил следователям основу, на которой те, безусловно, сформировали обвинительное заключение. Действительно, сторона обвинения пыталась доказать виновность первого заявителя и продемонстрировать при помощи показаний нескольких свидетелей и письменных доказательств, что первый заявитель и Х. дружили, а также конфликты, которые, вероятно, возникли между первым заявителем и потерпевшим, а также между первым заявителем и Х. (см. выше §§ 98-99).

197. Европейский Суд отмечает, что помимо самообвиняющих показаний первого заявителя, данных 15 апреля 2008 г., сторона обвинения представила на рассмотрение суда присяжных другие обвинительные доказательства, в том числе показания второго заявителя и других подсудимых (Д. Ше., Э. Маш., А. Кур. и A. Kaл.), данные на стадии предварительного расследования, а также показания свидетелей Бир. и С., данные в судебном заседании (см. выше §§ 94-96). Однако Европейский Суд констатирует, что все подсудимые не признавали свою виновность на протяжении производства по уголовному делу, а также что второй заявитель и подсудимые Э. Маш., A. Kaл. и Д. Ше. отказались от своих показаний, данных на стадии предварительного расследования, которые уличали первого заявителя (см. выше §§ 73 и 97). Европейский Суд отмечает также, что показания Ш. не касались непосредственно первого заявителя (см. выше § 95). Другие обвинительные доказательства, представленные на рассмотрение присяжных, также не указывали на прямую причастность первого заявителя к совершению убийства С. (см. выше §§ 98-99). Следовательно, самообвиняющие показания, данные первым заявителем 15 апреля 2008 г., представляли собой существенную часть доказательств, на которых был основан вынесенный ему обвинительный приговор.

198. Кроме того, Европейский Суд подчеркивает, что в своем напутственном слове председательствующий судья не озвучил какого-либо предупреждения относительно значений показаний, данных первым заявителем на допросе 15 апреля 2008 г., чтобы присяжные могли учесть этот момент при вынесении вердикта.

199. Хотя действительно следует учитывать особенности производства в суде с участием присяжных заседателей, которые решают лишь вопрос о виновности подсудимого, Европейский Суд напоминает, что ранее он подчеркивал при рассмотрении дел, касавшихся понимания подсудимым мотивов вынесения вердикта, важность указаний и разъяснений, даваемых председательствующим судьей присяжным заседателям относительно поставленных правовых вопросов и исследованных в суде доказательств (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии", § 188, а также приведенные в нем примеры). Указания и разъяснения присяжным заседателям могут играть важную роль, позволяя им оценивать влияние процессуальных лакун, возникших на стадии предварительного расследования, на справедливость производства по уголовному делу (см. ibid.). Таким образом, Европейский Суд констатирует, что в своем напутственном слове председательствующий судья несколько раз подчеркнул, что в своей оценке присяжные не должны учитывать факты, относящиеся к ходу расследования, и обстоятельства, при которых следственные органы собрали доказательства. Следовательно, присяжные не были проинформированы об обстоятельствах, которые могли направить их в сторону оценки пределов показаний, данных первым заявителем 15 апреля 2008 г. в условиях, когда было ограничено его право пользоваться помощью выбранного им самим защитника (см., a contrario, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Ибрагим и другие против Соединенного Королевства", §§ 283 и 292). Верховный Суд Российской Федерации в свою очередь также не осуществил оценку конкретного влияния данного обстоятельства на вердикт присяжных.

200. Таким образом, Европейский Суд полагает, что непредоставление в настоящем деле каких-либо указаний и разъяснений относительно порядка оценки показаний, данных первым заявителем на допросе 15 апреля 2008 г., по отношению к другим материалам дела и их доказательственной ценности, несмотря на то, что эти показания были получены в отсутствие выбранных первым заявителем защитников, являлось серьезным упущением.

() Важность затронутых интересов общества

201. Несомненно, преследование первого заявителя за организацию посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, было оправдано важными соображениями защиты интересов общества.

() Существование иных процессуальных гарантий в законодательстве и правоприменительной практике Российской Федерации

202. Европейский Суд напоминает, что справедливость производства по делу в целом может быть обеспечена не самим по себе существованием гарантий, предусмотренных в положениях законодательства in abstracto (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бёз против Бельгии", § 192). Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле первый заявитель подал жалобу в судебном порядке, а также жалобу в Адвокатскую палату Иркутской области, пытаясь оспорить ограничение права пользоваться услугами защитников, выбранных им самим, а также неэффективность назначенного ему защитника. Однако Европейский Суд при рассмотрении настоящего дела ранее уже высказался по поводу данных гарантий (см. выше §§ 190-194).

() Заключение

203. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд считает, что производство по уголовному делу, возбужденному в отношении первого заявителя, в целом не позволяло исправить процессуальные нарушения, допущенные на стадии предварительного расследования, в частности, ограничение права первого заявителя пользоваться помощью выбранных им самим защитников в ходе допроса, проведенного 15 апреля 2008 г.

204. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в отношении первого заявителя.

V. Применение статьи 41 Конвенции

205. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

А. Ущерб

206. Первый и второй заявители требовали выплаты им соответственно 2 500 000 и 50 000 евро в качестве возмещения причиненного им, по их словам, морального вреда.

207. Власти Российской Федерации считали, что по требованиям первого заявителя размер справедливой компенсации, подлежащей присуждению в случае установления Европейским Судом нарушения Конвенции, должен быть определен в соответствии с прецедентным правом Европейского Суда, а в отношении второго заявителя его требования были чрезмерными по сравнению с суммами, обычно присуждаемыми Европейским Судом по аналогичным делам.

208. Принимая во внимание обстоятельства настоящего дела и установленные нарушения Конвенции, Европейский Суд считает, что и первый, и второй заявители испытали страдания и чувство несправедливости, подавленности, которые не могли быть компенсированы одним лишь фактом установления нарушения Конвенции. Учитывая имеющемся в его распоряжении материалы, Европейский Суд полагает, что первому заявителю следует присудить 22 200 евро, а второму заявителю - 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

209. Первый заявитель требовал также выплаты 4 158 000 рублей в качестве компенсации материального ущерба, который был причинен ему утратой заработка вследствие заключения под стражу, а также осуждения его к наказанию, связанному с лишением свободы, по результатам производства по уголовному делу, возбужденному в отношении него. В подтверждение своих требований первый заявитель предоставил данные о своих трудовых доходах в период с февраля 2007 года по апрель 2008 года.

210. Власти Российской Федерации не представили комментариев в отношении данных требований.

211. Что касается требований первого заявителя в части, касающейся утраты доходов вследствие заключения под стражу и осуждения к лишению свободы, Европейский Суд напоминает, что между ущербом, предположительно причиненным заявителю, и нарушением Конвенции должна существовать очевидная причинно-следственная связь (см. Постановление Европейского Суда по делу "Барбера, Мессеге и Хабардо против Испании" (Barberа, Messeguе and Jabardo v. Spain) (справедливая компенсация) от 13 июня 1994 г., Series A, N 285-C, рр. 57-58, §§ 16-20).

212. В настоящем деле Европейский Суд не находит причинно-следственной связи между нарушением пунктов 1, 3 и 4 статьи 5 Конвенции и суммами ущерба, выплаты которых требовал первый заявитель (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Николова против Болгарии" (Nikolova v. Bulgaria), жалоба N 31195/96, § 73, ECHR 1999-II). Кроме того, Европейский Суд не может строить предположения по поводу возможного исхода производства по уголовному делу, возбужденному в отношении первого заявителя, если бы не были нарушены пункт 1 и подпункт "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Мантованелли против Франции" (Mantovanelli v. France) от 18 марта 1997 г., § 40, Reports 1997-II). Таким образом, требования первого заявителя о компенсации материального ущерба должны быть отклонены.

В. Судебные расходы и издержки

213. Первый и второй заявители требовали выплаты 3 750 и 3 700 евро соответственно в качестве возмещения судебных расходов и издержек, понесенных в рамках разбирательства в Европейском Суде. Кроме того, они просили перечислить суммы, присужденные Европейским Судом, непосредственно на банковский счет их представительницы Ю.В. Ефремовой.

214. Первый заявитель требовал также выплаты 1 850 000 рублей в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных им в рамках разбирательства в судах Российской Федерации. В этой связи он предоставил копии соглашений об оказании юридической помощи, заключенных с адвокатами Е. и Ф. 11 апреля 2008 г. и 1 февраля 2010 г. соответственно.

215. Власти Российской Федерации считали завышенными требования о компенсации судебных расходов, понесенных в рамках разбирательства в Европейском Суде, учитывая небольшую, на их взгляд, сложность дела и объем работы, которую должна была выполнить представительница заявителей.

216. Что касается судебных расходов и издержек, понесенных в судах Российской Федерации первым заявителем, Европейский Суд напоминает, что согласно прецедентной практике Европейского Суда заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек, если будет доказано, что они были понесены в действительности, были необходимыми и разумными по размеру. В силу пунктов 2 и 3 правила 60 Регламента Европейского Суда первый заявитель должен предоставить доказательства понесенных судебных расходов и издержек в количественном выражении с разбивкой по статьям, а также подтверждающие данные расходы и издержки документы, в противном случае Европейский Суд может отклонить соответствующие требования в полном объеме или частично (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мазелье против Франции" (Mazelie v. France) от 27 июня 2006 г., жалоба N 5356/04, § 39).

217. В настоящем деле требования первого заявителя о компенсации судебных расходов, понесенных в рамках разбирательства в судах Российской Федерации, не были детально представлены по статьям и подтверждены конкретными документами. В связи с этим Европейский Суд отклоняет данную часть требований первого заявителя.

218. Что касается расходов на представительство, понесенных заявителями в рамках разбирательства в Европейском Суде, последний считает разумным присудить заявителям 2 200 и 1 900 евро соответственно. После вычета оказанной каждому из заявителей юридической помощи в размере 850 евро, которые уже перечислены на счет Ю.В. Ефремовой, Европейский Суд присуждает первому и второму заявителям 1 350 и 1 050 евро соответственно в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных ими в рамках разбирательства в Европейском Суде, которые должны быть перечислены на банковский счет Ю.В. Ефремовой.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

219. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объединил рассмотрение жалоб в одном производстве;

2) объявил приемлемыми для рассмотрения по существу жалобы первого и второго заявителей на нарушение статьи 3 Конвенции, касающиеся жестокого обращения, которому они подверглись, по их словам, с 13 по 15 апреля 2008 г. и с 12 по 25 апреля 2008 г. соответственно, и отсутствия эффективного расследования по их жалобам, а также жалобу первого заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции, касающуюся условий содержания под стражей в Следственном изоляторе N ИЗ-38/1, его жалобы на нарушение пунктов 1, 3 и 4 статьи 5 Конвенции, а также пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции, касающиеся права пользоваться услугами выбранного защитника, а в остальной части - неприемлемыми;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте ввиду непроведения эффективного расследования по утверждениям заявителей о жестоком обращении;

4) постановил, что статья 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте не была нарушена в части, касающейся утверждений о жестоком обращении, которому предположительно подвергались первый и второй заявители с 13 по 15 апреля 2008 г. и с 12 по 25 апреля 2008 г. соответственно;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции ввиду условий содержания первого заявителя под стражей в период с 11 апреля 2008 г. по 13 апреля 2012 г.;

6) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя;

7) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя;

8) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя;

9) постановил, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в отношении первого заявителя;

10) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 22 200 (двадцать две тысячи двести) евро и 15 000 (пятнадцать тысяч) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, первому и второму заявителям соответственно в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 350 (одна тысяча триста пятьдесят) евро и 1 050 (одна тысяча пятьдесят) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, первому и второму заявителям соответственно в качестве компенсации судебных расходов и издержек, указанные суммы подлежат перечислению на банковский счет Ю.В. Ефремовой;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

11) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на французском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 5 февраля 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Винсент А. де Гаэтано Председатель Палаты Суда