Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 мая 2019 г. Дело "Митянин и Леонов (Mityanin and Leonov) против Российской Федерации" (Жалобы NN 11436/06 и 22912/06) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Митянин и Леонов (Mityanin and Leonov)
против Российской Федерации"
(Жалобы NN 11436/06 и 22912/06)

Постановление Суда

Страсбург, 7 мая 2019 г.

По делу "Митянин и Леонов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента А. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Бранко Лубарды,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Алёны Полачковой,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 26 марта 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано двумя жалобами (NN 11436/06 и 22912/06), поданными против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации, Александром Николаевичем Митяниным (далее - первый заявитель) и Михаилом Николаевичем Леоновым (далее - второй заявитель) (далее совместно - заявители), 1 февраля и 10 мая 2006 г. соответственно. Впоследствии были поданы дополнительные жалобы в период между 2006 и 2013 годами.

2. Заявителей, которым была предоставлена правовая помощь, представлял адвокат Алексей Николаевич Лаптев, практикующий в Российской Федерации. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. 14 октября 2015 г. жалобы в соответствии со статьями 5, 6 и 8 Конвенции были коммуницированы властям Российской Федерации. Жалобы в оставшейся части были объявлены неприемлемыми для рассмотрения по существу согласно пункту 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

4. Заявители родились в 1971 и 1976 годах соответственно и содержатся под стражей в поселке Харп.

5. Заявители являются соподсудимыми в рамках уголовного производства в Российской Федерации.

A. А.Н. Митянин

1. Содержание под стражей и уголовное производство в 2003-2006 годах

6. В июле 2003 года первый заявитель был задержан в г. Сыктывкаре по подозрению в совершении преступления. Ему было предписано не покидать своего места жительства в городе. Впоследствии он был заключен под стражу на неуказанную дату. Позднее срок его содержания под стражей был продлен. 29 января 2004 г. Сыктывкарский городской суд продлил срок содержания его под стражей до 19 февраля 2004 г. Органы прокуратуры 18 февраля 2004 г. завершили предварительное расследование и передали дело в суд. 10 марта 2004 г. Сыктывкарский городской суд продлил срок содержания первого заявителя под стражей. 21 апреля 2004 г. суд первой инстанции вернул уголовное дело прокурору и отклонил ходатайство защиты об освобождении первого заявителя из-под стражи, тем самым оставив в силе меру пресечения в виде содержания под стражей.

7. Первый заявитель также обвинялся в совершении преступления в г. Иваново. В апреле 2004 года Сыктывкарский городской суд вынес постановление о его задержании также в связи с данным уголовным преступлением.

8. Впоследствии соответствующее судебное производство продолжалось в судах г. Иваново.

9. 3 августа 2004 г. Октябрьский районный суд г. Иваново продлил срок содержания первого заявителя под стражей "до окончания расследования" (в соответствии со статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, далее - УПК РФ) до 5 октября 2004 г.

10. 13 сентября 2004 г. районный суд* (* Так в тексте. Возможно, здесь и далее имеется в виду Октябрьский районный суд г. Иваново (примеч. редактора).) назначил предварительное слушание по уголовному делу, а также постановил, что первый заявитель должен оставаться под стражей до судебного разбирательства (статья 228 УПК РФ).

11. В декабре 2004 года местная газета опубликовала статью, в которой рассказывалось о соответствующих событиях, а также указывалось на то, что обвиняемый должен считаться невиновным до тех пор, пока его вина не будет доказана.

12. Между тем представляется, что судья районного суда вернул дело прокурору, что, по-видимому, повлекло за собой изменение правового основания содержания первого заявителя под стражей до судебного разбирательства (статья 255 УПК РФ) или до окончания расследования (статья 109 УПК РФ). Это, в свою очередь, потребовало нового отсчета соответствующих периодов содержания под стражей.

13. В частности, 20 декабря 2004 г. судья принял решение вернуть уголовное дело прокурору (статья 237 УПК РФ) и постановил, что первый заявитель должен оставаться под стражей. Заявитель подал апелляционную жалобу. 14 февраля 2005 г. Ивановский областной суд оставил постановление в силе.

14. 18 февраля 2005 г. прокурор получил материалы дела.

15. 9 марта 2005 г. прокурор подал ходатайство о вынесении нового постановления о заключении под стражу (по-видимому, в соответствии со статьей 109 УПК РФ, поскольку расследование дела по-прежнему не было завершено).

16. 14 марта 2005 г. районный суд продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 4 июня 2005 г. Областной суд* (* Так в тексте. Возможно, здесь и далее имеется в виду Ивановский областной суд (примеч. редактора).) 24 марта 2005 г. оставил это постановление в силе. Президиум областного суда рассматривал данные судебные постановления 3 марта 2006 г. в порядке надзора. Президиум областного суда оставил их в силе, также признав, что содержание первого заявителя под стражей в период с октября 2004 года по март 2005 года было законным.

17. Одновременно первый заявитель подал ходатайство об освобождении из-под стражи. 1 февраля 2006 г. районный суд отклонил его ходатайство. Первый заявитель подал апелляционную жалобу. 23 марта 2006 г. областной суд решил, что данное постановление обжалованию не подлежит.

18. Вместе с этим 20 февраля 2006 г. районный суд продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 23 мая 2006 г. Областной суд 23 марта 2006 г. оставил данное постановление в силе.

19. Представляется, что одновременно с этим в феврале 2006 года суд вновь вернул дело прокурору. По-видимому, дело было вновь передано в суд примерно в августе 2006 года.

20. 21 декабря 2006 г. первый заявитель был признан виновным в вооруженном ограблении, совершенном группой лиц. 14 июня 2007 г. областной суд оставил данное постановление в силе.

21. А.Н. Митянин подал гражданский иск о возмещении вреда в соответствии с пунктом 1 статьи 1070 и статьей 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) ввиду того, что отсутствовало имеющее законную силу постановление суда о его содержании под стражей с 20 февраля по 10 марта 2004 г. (см. выше). В решении от 4 октября 2012 г. городской суд* (* Так в тексте. Возможно, имеется в виду Сыктывкарский городской суд (примеч. редактора).) указал, что (i) в течение соответствующего периода дело против первого заявителя находилось на рассмотрении суда первой инстанции и, следовательно, его непрерывное содержание под стражей было законным, и (ii) в отсутствие каких-либо противозаконных элементов не имелось правовых оснований для присуждения компенсации. Данный суд отметил следующее:

"Решение вопроса о содержании под стражей в спорный период произведено с санкции суда в порядке, действовавшем на тот момент. Законных оснований к освобождению [первого заявителя] со стороны администрации следственного изолятора после 19 февраля 2004 г. не имелось, в том числе, по причине отсутствия* (* Так в тексте. В оригинале судебного решения: "_по причине получения информации_" (см. Решение Сыктывкарского городского суда N  2-5687/2012 от 4 октября 2012 г.) (примеч. переводчика).) какой-либо информации от прокурора о направлении уголовного дела в суд. Следовательно, содержание [первого заявителя] под стражей с 19 февраля по 27 апреля 2004 г. являлось законным. Кроме того, суд принимает во внимание постановление от 21 апреля 2004 г. в части отказа в удовлетворении ходатайства об освобождении из-под стражи и оставления прежней меры пресечения - содержания под стражей. Таким образом, применительно к спорному правоотношению судом не установлен факт незаконного нарушения прав и свобод первого заявителя (в том числе гарантированных статьей 5 Конвенции)_ Поскольку суд пришел к выводу о законности содержания под стражей_ оснований для удовлетворения требования о взыскании компенсации морального вреда не имеется_".

22. 27 декабря 2012 г. Верховный суд Республики Коми оставил данное решение в силе.

"В соответствии с частями первой и третьей статьи 227 УПК РФ по поступившему уголовному делу судья должен направить его по подсудности, назначить предварительное слушание или назначить судебное заседание. Если дело касается обвиняемого, содержащегося под стражей, судья принимает решение в срок не позднее четырнадцати суток. В соответствии с частью третьей статьи 228 УПК РФ судья также должен определить, следует ли изменить или отменить меру пресечения_ Из указанных норм следует, что, как только уголовное дело поступает в суд, вопрос о содержании под стражей решается в соответствии со статьей 227 УПК РФ. Допустимый период содержания под стражей еще не истек, когда дело было передано в суд. Затем вопрос о содержании под стражей был разрешен судьей в установленные сроки. Таким образом, оснований для присуждения компенсации не имеется.

Согласно части второй статьи 61 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Указанные обстоятельства не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица_ Таким образом, было верно принято во внимание, что Верховный суд Республики Коми в своем решении от 25 мая 2012 г. (в ответ на ходатайство об освобождении из-под стражи) указал, что содержание под стражей в период с 19 февраля по 27 апреля 2004 г. являлось законным".

2. Другой этап судебных производств по уголовному делу и публикация газетной статьи в 2008 году

23. 12 января 2008 г. уполномоченные органы власти г. Сыктывкара возбудили уголовное дело против заявителей и иных лиц в соответствии со статьей 210 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) в отношении создания "преступного сообщества" и организации его деятельности.

24. В неуказанную дату А.Н. Митянину было официально предъявлено обвинение в совершении данного преступления.

25. 18 января 2008 г. в местной газете была опубликована статья под названием "Боксеры под стражей", в которой указывалось, что впервые в регионе было возбуждено уголовное дело по данной статье УК РФ и что оно касалось известных спортсменов.

26. В статье говорилось следующее:

"Впервые правоохранительные органы региона выдвинули обвинения против группы бывших спортсменов, [обвинив] их в управлении преступным сообществом_

Официально все они являлись предпринимателями, спонсорами или организаторами различных спортивных мероприятий. Неофициально, по мнению правоохранительных органов, они являются членами так называемой Логиновской группировки, которая была создана во второй половине 1990-х годов_

По информации, [опубликованной] пресс-службой ФСБ [Федеральной службы безопасности], члены банды разработали эффективный механизм получения регулярных доходов путем вымогательства у предпринимателей. Тех, кто отказывался сотрудничать, подвергали различным формам давления, например, поджог предприятий или транспортных средств или насилие.

Правоохранительные органы занимались разработкой группировки несколько лет. 12 января 2008 г. следственный отдел регионального управления ФСБ возбудил уголовное дело в отношении лидеров и активных членов группировки. Они обвиняются в совершении преступления, предусмотренного статьей 210 Уголовного кодекса Российской Федерации ("Организация преступного сообщества").

По словам адвокатов, данная статья Уголовного кодекса применяется редко, поскольку доказать организацию преступного сообщества чрезвычайно сложно. В нашем регионе эта статья применяется впервые_

По информации, [опубликованной] пресс-службой регионального управления ФСБ, еще два человека, [имя и фамилия первого заявителя] и [имя и фамилия второго заявителя], уже отбывают наказание в виде лишения свободы за совершение иных преступлений. В декабре 2006 года [районный суд] г. Иваново признал их виновными в ограблении. [Фамилия первого заявителя] был приговорен к восьми годам лишения свободы_

Задержание подозреваемых широко освещалось в Эжвинском районе г. Сыктывкара_".

27. Статья сопровождалась фотографиями задержанных лиц, в том числе первого заявителя.

28. А.Н. Митянин предъявил иск в соответствии со статьями 152 и 152.1 ГК РФ (см. ниже §§ 43-45) в отношении газеты. Первый заявитель отметил, что в статье указывалось, что он являлся активным членом так называемой Логиновской группировки, которая существовала за счет доходов от вымогательства и "защиты" предпринимателей, применяя насилие в отношении тех лиц, которые отказывались от сотрудничества, и уничтожая их имущество. Первый заявитель требовал, inter alia, публикации опровержения о том, что он являлся активным членом преступного сообщества, считая ее диффамационной. По утверждениям первого заявителя, автор статьи (который ссылался на официальные источники) предполагал, что первый заявитель являлся членом широко известной "банды" и поэтому был виновен в совершении преступления, предусмотренного статьей 210 УК РФ.

29. Постановлением от 17 октября 2011 г. Сыктывкарский городской суд Республики Коми отклонил требования А.Н. Митянина. Суд счел, что заявитель не доказал, что информация в статье была неверной, и что данная информация соответствовала тому факту, что в отношении, inter alia, первого заявителя продолжалось уголовное расследование. Успешный иск о диффамации требует совокупного выполнения следующих условий: (i) соответствующая информация должна была быть доведена до сведения как минимум еще одного лица, (ii) содержание такой информации причинило ущерб достоинству, чести или деловой репутации заинтересованного лица, и (iii) информация "не соответствовала действительности" (то есть [была] ложной). Сыктывкарский городской суд пришел к выводу, что первый заявитель не смог установить ложного характера оспариваемой информации. Наконец, отметив, что газета не была обязана проверять информацию, полученную из официального источника, Сыктывкарский городской суд постановил, что по данному делу имело место исключение из требования о даче согласия на публикацию информации, касающейся личной жизни, и фотографии. По мнению Сыктывкарского городского суда, как того требовало предусмотренное законом исключение, в деле имелся "интерес, связанный с общественной и государственной безопасностью", а публикация была направлена на информирование общественности о "внешности лица, в отношении которого проводится уголовное расследование".

В постановлении Сыктывкарского городского суда также отмечалось следующее:

"Получив согласие следователя, сотрудник пресс-службы регионального управления Федеральной службы безопасности предоставил ответчику информацию об уголовном расследовании, возбужденном в отношении истца, и о [презумпции] его участия в преступном сообществе_ Следственный орган был заинтересован в получении дополнительной информации, в частности, в отношении возможных свидетелей преступлений. Таким образом, ответчику были предоставлены вышеуказанная информация и фотография [заявителя]".

30. А.Н. Митянин подал апелляционную жалобу на постановление Сыктывкарского городского суда. 8 декабря 2011 г. Верховный суд Республики Коми оставил это постановление в силе, сославшись на тот факт, что газета получила оспариваемую информацию из официального источника, привела ссылку на данный источник в статье и просто напечатала указанную информацию. Суд апелляционной инстанции отметил, что информация была достоверной, не носила диффамационного характера, поскольку она "соответствовала информации, [предоставленной] в рамках предварительного расследования", и что было важно проинформировать общественность о внешности лица, которое было связано с делом, освещавшимся в средствах массовой информации.

31. Одновременно с этим в рамках отдельного иска о диффамации первый заявитель подал иск в отношении еще одной статьи (по всей видимости, с аналогичным содержанием), опубликованной другой газетой в апреле 2011 года. В заочном решении (то есть без заслушивания одной из сторон) от 7 сентября 2011 г. Сыктывкарский городской суд счел, что ответчик не смог доказать достоверность оспариваемых утверждений. Он присудил А.Н. Митянину выплату 5 000 рублей в качестве компенсации морального вреда и обязал газету опубликовать опровержение. По-видимому, данное решение не было обжаловано и, следовательно, вступило в силу. Впоследствии первый заявитель ссылался на решение от 7 сентября 2011 г. в ходе разбирательства по уголовному делу, утверждая, что имело место нарушение презумпции его невиновности. Суд отказал в приобщении копии судебного решения к материалам дела, учитывая, inter alia, что выводы гражданского суда не имели значения для принятия решения по уголовному обвинению.

32. Представляется, что 23 июня 2014 г. первый заявитель был признан виновным в совершении нескольких преступлений (включая убийство и членство в преступном сообществе) и приговорен к пожизненному заключению. Первый заявитель утверждал, что в апелляционной жалобе он и его соподсудимые выдвинули некоторые доводы, касавшиеся вышеупомянутой публикации. 10 июля 2015 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил приговор без изменения.

B. М.Н. Леонов

33. 4 декабря 2003 г. второй заявитель был задержан в г. Сыктывкаре по подозрению в совершении ограбления и кражи в этом городе. 5 декабря 2003 г. Сыктывкарский городской суд вынес постановление о его заключении под стражу. 29 января 2004 г. срок его содержания под стражей был продлен до 19 февраля 2004 г. В неуказанную дату прокурор завершил расследование и передал дело в суд. 21 апреля 2004 г. судья вернул дело прокурору и постановил, что мера пресечения в виде содержания под стражей должна оставаться без изменений. 27 апреля 2004 г. следователь распорядился освободить заявителя из-под стражи, взяв с него обязательство не покидать место жительства. Однако заявитель не был освобожден из-под стражи.

34. В ходе отдельного судебного производства в марте 2004 года заявителю было предъявлено обвинение в связи с вооруженным ограблением, совершенным в г. Иваново. 29 апреля 2004 г. Ухтинский городской суд Республики Коми вынес постановление о содержании второго заявителя под стражей до окончания расследования данного ограбления. Второй заявитель не обжаловал указанное решение.

35. Впоследствии второй заявитель был переведен в г. Иваново для дальнейшего разбирательства.

36. 24 июня 2004 г. срок содержания второго заявителя под стражей был продлен до 5 августа 2004 г., затем, 3 августа 2004 г., срок его содержания под стражей был продлен до 5 октября 2004 г. Дело второго заявителя 7 сентября 2004 г. было передано в Октябрьский районный суд г. Иваново. 13 сентября 2004 г. районный суд постановил оставить без изменения меру пресечения в виде содержания второго заявителя под стражей до окончания судебного разбирательства. Позднее судья вернул дело прокурору. Оно было повторно передано в суд в неуказанную дату. 20 декабря 2004 г. районный суд вновь вернул уголовное дело прокурору и, inter alia, обязал его изменить формулировку обвинительного заключения. Районный суд также постановил оставить второго заявителя под стражей до совершения прокурором дальнейших действий. 14 февраля 2005 г. областной суд* (* Так в тексте. Возможно, здесь и далее имеется в виду Ивановский областной суд (примеч. редактора).) оставил в силе вышеупомянутые постановления. Содержание второго заявителя под стражей было продлено в 2005 году. В августе 2005 года уголовное дело вновь было передано на рассмотрение в районный суд. Представляется, что в феврале 2006 года суд вновь вернул дело прокурору. По всей видимости, дело вновь было передано в суд примерно в августе 2006 года.

37. 21 декабря 2006 г. второй заявитель был осужден за совершение ряда уголовных преступлений. После этого его перевели в исправительное учреждение в Республике Коми.

38. В 2012 году второй заявитель подал жалобу на законность его содержания под стражей в период с 19 февраля по 29 апреля 2004 г. Соответствующая прокуратура отказалась рассматривать данную жалобу. Второй заявитель оспорил отказ на основании главы 25 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ, см. ниже § 53) и ходатайствовал о том, чтобы его доставили в судебное заседание из следственного изолятора. Сыктывкарский городской суд в ответ на данное ходатайство указал, что оно будет рассмотрено по существу в ходе рассмотрения дела. В заседании 24 сентября 2012 г. Сыктывкарский городской суд заслушал ответчика и отклонил жалобу второго заявителя. В своем решении он указал, что рассмотрение дела в отсутствие истца было оправданным, поскольку действующее законодательство не предусматривало положений о доставлении истца в судебное заседание. Что касается существа жалобы, Сыктывкарский городской суд указал, что жалоба заявителя была рассмотрена соответствующим должностным лицом согласно применимой процедуре и что это должностное лицо привело основания для отклонения жалобы. Второй заявитель подал апелляционную жалобу. 3 декабря 2012 г. Верховный суд Республики Коми оставил данное решение в силе.

39. Второй заявитель также подал иск (вновь в соответствии с главой 25 ГПК РФ) в отношении начальника следственного изолятора, который предположительно незаконно содержал его там в течение оспариваемого периода. 24 сентября 2012 г. тот же судья Сыктывкарского городского суда заслушал ответчика и отклонил требования второго заявителя по данному иску. Перечислив соответствующие положения статей 5 Конвенции, УПК РФ и ГПК РФ, а также ход процесса по уголовному делу (см. выше §§ 33-34), этот суд пришел к выводу о том, что содержание второго заявителя под стражей в течение оспариваемого периода соответствовало законодательству, действовавшему в период, относившийся к обстоятельствам дела, что начальник следственного изолятора не имел законных оснований для освобождения второго заявителя, поскольку начальник изолятора был проинформирован о том, что уголовное дело в отношении второго заявителя находилось на рассмотрении суда первой инстанции. 3 декабря 2012 г. Верховный суд Республики Коми оставил данное решение в силе, отметив следующее:

"Установив юридически значимые обстоятельства и руководствуясь положениями уголовно-процессуального законодательства, суд первой инстанции пришел к правильному и обоснованному выводу о том, что законных оснований к освобождению заявителя после 19 февраля 2004 г. со стороны администрации следственного изолятора не имелось по причине получения информации от прокурора о направлении уголовного дела на рассмотрение в суд. Следовательно, содержание [второго заявителя] под стражей с 19 февраля по 29 апреля 2004 г. являлось законным_ Суд верно отклонил доводы о том, что начальник следственного изолятора должен был принять решение об освобождении [второго заявителя] после 19 февраля 2004 г., так как ему не было представлено судебное постановление о продлении срока содержания заявителя под стражей_ В соответствии с частью второй статьи 255 УПК РФ срок содержания под стражей до судебного разбирательства не может превышать шести месяцев, за исключением случаев, предусмотренных частью третьей_ В дальнейшем соответствующий суд вправе продлить срок содержания под стражей по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях_ Таким образом, принятие Сыктывкарским городским судом к производству уголовного дела, учитывая вынесенное впоследствии постановление Сыктывкарского городского суда от 21 апреля 2004 г. (в части отказа в удовлетворении ходатайства об освобождении из-под стражи), следует de facto оценивать как решение о продлении срока содержания [заявителя] под стражей в пределах сроков, оговоренных статьей 255 УПК РФ_".

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

A. Защита личной жизни, чести и репутации

1. Конституция Российской Федерации

40. Статья 23 Конституции Российской Федерации защищает неприкосновенность частной жизни, честь и доброе имя.

41. Статья 24 Конституции Российской Федерации запрещает сбор, хранение, использование или распространение информации о частной жизни лица без его согласия.

42. Статья 25 Конституции Российской Федерации гарантирует неприкосновенность жилища. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации

43. Статья 152 ГК РФ в редакции, действовавшей в соответствующий период, предусматривала право гражданина требовать по суду опровержения порочащих его честь или репутацию сведений, если лицо, распространившее такие сведения, не докажет, что они "соответствуют действительности".

44. "Не соответствующими действительности" являются утверждения о фактах или событиях, которые не имели места в действительности во время, к которому относятся оспариваемые сведения (согласно пункту 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2004 г. N 3* (* Так в тексте. Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" (примеч. переводчика).)). Не могут рассматриваться как "не соответствующие действительности" сведения, содержащиеся в судебных решениях, постановлениях органов предварительного расследования и других официальных документах, для обжалования и оспаривания которых предусмотрен иной установленный законами судебный порядок (см. ibid). В соответствии со статьей 152 ГК РФ обязанность доказывать соответствие действительности оспариваемых сведений лежит на ответчике. Истец обязан доказать факт распространения сведений лицом, к которому предъявлен иск, а также порочащий характер этих сведений (пункт 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 3).

45. Статья 152.1 ГК РФ была введена в 2006 году. Она запрещает обнародование и использование изображения гражданина (например, в виде его фотографии или видеозаписи) без согласия данного гражданина. Такое согласие не требуется, inter alia, для использования изображения в государственных или иных публичных интересах.

3. Закон Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. N 2124-I "О средствах массовой информации" (далее - Закон о средствах массовой информации)

46. Статья 41 Закона о средствах массовой информации не содержит общей нормы об использовании изображения лица в связи с производством по уголовному делу. Однако она предусматривает, что средства массовой информации не вправе разглашать прямо или косвенно сведения, указывающие на личность несовершеннолетнего, совершившего преступление либо подозреваемого в его совершении. Для разглашения данных сведений требуется согласие самого несовершеннолетнего или его родителей.

47. Статья 49 Закона о средствах массовой информации устанавливает, что журналист обязан получать согласие заинтересованного лица на распространение сведений о его личной жизни, за исключением случаев, когда "[распространение информации] необходимо для защиты общественных интересов".

48. Согласно статье 57 Закона о средствах массовой информации в редакции, действовавшей в соответствующий период, редакция или журналист не несут ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности, порочащих честь и достоинство граждан либо иным образом ущемляющих права и законные интересы граждан, если такие сведения содержатся в ответе на запрос информации либо в материалах пресс-служб государственных органов или иных организаций.

4. Федеральный закон от 27 июля 2006 г. N 152-ФЗ "О персональных данных" (далее - Закон о персональных данных)

49. Статья 3 Закона о персональных данных определяет "персональные данные" как любую информацию, прямо или косвенно определяющую конкретное физическое лицо.

50. Журналист вправе обрабатывать такие данные без согласия заинтересованного лица в целях осуществления его профессиональной деятельности и/или законной деятельности средства массовой информации при условии, что при этом не нарушаются права заинтересованного лица (статья 6 Закона о персональных данных).

5. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

51. Статья 161 УПК РФ предусматривает, что следователь может дать разрешение на разглашение "данных" предварительного расследования по уголовному делу, если это разглашение не противоречит интересам расследования и не нарушает прав или законных интересов лиц, вовлеченных в расследование. Следователь определяет допустимый объем раскрытия данных.

B. Иные относящиеся к делу документы

52. В 2009 году Пленум Верховного Суда Российской Федерации указал, что постановление о заключении под стражу, принятое на стадии предварительного расследования, сохраняет свою силу после направления уголовного дела в суд только в течение срока, установленного в таком решении (пункт 20 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. N 22* (* Так в тексте. Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста" (примеч. переводчика).)).

53. Глава 25 ГПК РФ в редакции, действовавшей в соответствующий период, предусматривала порядок подачи заявления об оспаривании действий или бездействия должностных лиц, которые причинили вред его правам и свободам. Такое заявление могло быть подано в течение трех месяцев со дня, когда заинтересованному лицу стало известно о нарушении его прав или свобод (статья 256 ГПК РФ).

54. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в ином контексте обжалования незаконных действий судебного пристава-исполнителя указал, что в денежном иске о возмещении вреда в соответствии со статьей 1069 ГК РФ не может быть отказано только на том основании, что действия (бездействие) судебного пристава-исполнителя не были признаны незаконными в отдельном судебном производстве, их законность суд оценивает при рассмотрении иска о возмещении вреда (пункт 82 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2015 г. N 50* (* Так в тексте. Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства" (примеч. переводчика).)). Неясно, установлен ли аналогичный подход в отношении исков в соответствии с пунктом 1 статьи 1070 ГК РФ во взаимосвязи со статьей 1100 ГК РФ, касающихся содержания под стражей согласно УПК РФ, в частности, в отношении ситуации, описанной выше в § 52 (см., однако, Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 2013 г. N 1049-O и кассационное определение Пермского краевого суда от 14 февраля 2011 г. N 33-1335).

Право

I. Объединение рассмотрения жалоб в одном производстве

55. Европейский Суд в соответствии с пунктом 1 правила 42 своего Регламента решил объединить рассмотрение жалоб в одном производстве, учитывая схожесть их фактических и правовых оснований.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

56. Первый заявитель, А.Н. Митянин, жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции на то, что его содержание под стражей с 20 февраля по 10 марта 2004 г. было незаконным. Он также утверждал, что его содержание под стражей с 5 октября 2004 г. по 14 марта 2005 г. было незаконным и что данная незаконность, в свою очередь, негативно повлияла на соответствующие исчисления сроков согласно статьям 109 и 255 УПК РФ, связанные с последующим периодом его содержания под стражей до июня 2005 года (см. Постановление Европейского Суда по делу "Штейн (Стейн) против Российской Федерации" (Shteyn (Stein) v. Russia) от 18 июня 2009 г., жалоба N 23691/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2012. N 4 (примеч. редактора).), §§ 89-95).

57. Второй заявитель, М.Н. Леонов, жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции на то, что его содержание под стражей с 20 февраля по 29 апреля 2004 г. было незаконным.

58. Пункт 1 статьи 5 Конвенции гласит:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

_(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения_".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

59. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не содержался под стражей до 29 апреля 2004 г. и что он впервые представил жалобы, касающиеся его содержания под стражей, в формуляре жалобы от 13 июня 2006 г. Вопросы, относящиеся к февралю и марту 2004 года, были подняты в Европейском Суде 11 сентября 2013 г., в то время как соответствующее судебное разбирательство в Российской Федерации завершилось 27 декабря 2012 г. Власти Российской Федерации также отмечали, что по состоянию на 2006 год заявитель еще не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты в отношении указанного периода.

60. В отношении второго заявителя власти Российской Федерации признали нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции. В своих последующих замечаниях власти Российской Федерации подтвердили свою позицию по существу и затронули вопрос о приемлемости, утверждая, что второй заявитель должен был подать жалобу в течение шести месяцев после прекращения оспариваемой ситуации. Средства правовой защиты, которые он использовал, не должны были приниматься во внимание. В частности, подача гражданского иска относительно морального вреда, причиненного в результате незаконного содержания под стражей, не ограничивалась каким-либо сроком и была использована вторым заявителем через несколько лет после того, как имела место обжалуемая ситуация (они ссылались на Решение Европейского Суда по делу "Норкин против Российской Федерации" (Norkin v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 21056/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 10 (примеч. редактора).), § 15).

2. Заявители

61. Первый заявитель утверждал, что доводы властей Российской Федерации были фактически неверными и что он выполнил требование о шестимесячном сроке для подачи жалобы.

62. Второй заявитель считал, что в соответствии с правилом 55 Регламента Европейского Суда власти Российской Федерации были лишены права впервые поднимать вопрос о неприемлемости жалобы в своих последующих замечаниях в ответ на доводы заявителя. Получив возможность прокомментировать дальнейшие аргументы властей Российской Федерации, второй заявитель указал, в частности, со ссылкой на принцип субсидиарности, что будет целесообразно предоставить властям Российской Федерации возможность исправить предполагаемое нарушение, которое допустил второй заявитель, изначально не прибегнув к юридической консультации, а именно, он ходатайствовал, хотя и безрезультатно, о том, чтобы уголовный суд вынес частное определение по его делу в соответствии со статьей 226 УПК РФ. Позднее, в 2012 году, он подал жалобу в прокуратуру, а затем оспорил ее постановление в порядке надзора (см. выше § 38). Наконец, он подал гражданский иск против начальника следственного изолятора ввиду предположительно незаконного отказа освободить его из-под стражи и морального вреда, причиненного ему таким отказом (см. выше § 39). Указанный порядок действий предполагал разумные шансы на успех, поскольку Закон о содержании под стражей* (* Так в тексте. Имеется в виду Федеральный закон от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (примеч. переводчика).) четко предусматривал обязанность начальника следственного изолятора освободить второго заявителя из-под стражи, так как он не получал какого-либо решения суда, которое бы разрешало содержать второго заявителя под стражей или продлевало срок его содержания под стражей. Второй заявитель получил решение по существу данного иска.

63. Заявители также утверждали, что подход, принятый Европейским Судом в упоминавшемся выше его Решении по делу "Норкин против Российской Федерации", касался именно структурной проблемы, связанной с отсутствием эффективных средств правовой защиты в отношении условий содержания под стражей. Европейский Суд не приходил к подобным выводам относительно вопросов, возникающих в связи с пунктом 1 статьи 5 Конвенции. Кроме того, упоминавшееся выше Решение по делу "Норкин против Российской Федерации" было основано на более ранних выводах Европейского Суда (в частности, в соответствии со статьей 13 Конвенции). Подобные выводы не были сделаны в отношении пункта 1 статьи 5 Конвенции. Напротив, Европейский Суд в целом использовал гибкий подход к вопросу об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, касающихся подобных жалоб, и согласился с рядом внутригосударственных решений в целях пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. в отношении, inter alia, гражданского иска о возмещении ущерба Постановление Европейского Суда по делу "Трепашкин против Российской Федерации" (Trepashkin v. Russia) от 19 июля 2007 г., жалоба N 36898/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2008. N 3 (примеч. редактора).), § 66, Постановление Европейского Суда по делу "Шулепова против Российской Федерации" (Shulepova v. Russia) от 11 декабря 2008 г., жалоба N 34449/03* (* См.: там же. 2009. N 8 (примеч. редактора).), §§ 1, 15-27 и 36, и Постановление Европейского Суда по делу "Федотов против Российской Федерации" (Fedotov v. Russia) от 25 октября 2005 г., жалоба N 5140/02* (* См.: там же. 2006. N 3 (примеч. редактора).), §§ 1, 15-20 и 31-35, относительно судебного разбирательства против начальника следственного изолятора Постановление Европейского Суда по делу "Старокадомский против Российской Федерации (N 2)" (Starokadomskiy v. Russia) (N 2) от 13 марта 2014 г., жалоба N 27455/06* (* См.: там же. 2014. N 8 (примеч. редактора).), §§ 1, 32 и 39-40).

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы для ее рассмотрения по существу

(a) Содержание первого заявителя под стражей с октября 2004 года по март 2005 года и с марта по июнь 2005 года

64. Что касается содержания А.Н. Митянина под стражей с 5 октября 2004 г. по 14 марта 2005 г., а затем до 4 июня 2005 г., Европейский Суд считает, что суды Российской Федерации действовали в рамках своих полномочий при принятии решений и что законодательство Российской Федерации не предусматривает каких-либо оснований полагать, что такие решения были недействительными или незаконными (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "A.Б. против Российской Федерации" (A.B. v. Russia) от 14 октября 2010 г., жалоба N 1439/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 2 (примеч. редактора).), §§ 153-159, и Постановление Европейского Суда по делу "Миминошвили против Российской Федерации" (Miminoshvili v. Russia) от 28 июня 2011 г., жалоба N 20197/03* (* См.: там же. 2012. N 2 (примеч. редактора).), §§ 70-74). Таким образом, жалоба в этой части является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

(b) Содержание заявителей под стражей в начале 2004 года

65. Европейский Суд не усматривает необходимости рассматривать вопрос о том, могут ли власти Российской Федерации выдвигать возражение о шестимесячном сроке для подачи жалобы в отношении содержания второго заявителя под стражей, поскольку Европейский Суд в любом случае считает, что этот вопрос относится к его юрисдикции, и он может рассмотреть его по собственной инициативе (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Белане Надь против Венгрии" (Belane Nagy v. Hungary), жалоба N 53080/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 8 (примеч. редактора).), § 71, ECHR 2016, относительно совместимости ratione materiae с положениями Конвенции), используя в настоящем деле доводы обеих сторон.

66. В 2013 году заявители подали жалобы в Европейский Суд в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции в связи с их содержанием под стражей в начале 2004 года, а именно вследствие того, что на указанный период отсутствовали какие-либо вступившие в законную силу постановления суда, санкционирующие их непрерывное содержание под стражей в течение данного периода.

67. Прежде всего отсутствуют какие-либо основания сомневаться в том, что заявители были лишены свободы в течение соответствующих периодов времени.

68. Что касается первого заявителя (А.Н. Митянина), оспариваемый период его содержания под стражей продолжался с 20 февраля по 10 марта 2004 г., соответствующее судебное разбирательство в Российской Федерации завершилось 27 декабря 2012 г., а первый заявитель подал жалобу в Европейский Суд письмом от 26 июня 2013 г. (см. выше § 21).

69. Что касается второго заявителя (М.Н. Леонова), оспариваемый период его содержания под стражей продолжался с 19 февраля по 29 апреля 2004 г., соответствующее судебное разбирательство в Российской Федерации завершилось 3 декабря 2012 г., а второй заявитель подал жалобу в Европейский Суд 7 мая 2013 г. (см. выше §§ 38 и 39).

70. В рамках гражданского производства в 2012 году А.Н. Митянин просил суд оценить законность его содержания под стражей в период с 20 февраля по 10 марта 2004 г. и на основании соответствующего вывода присудить ему компенсацию морального вреда, причиненного незаконным лишением свободы (см. выше § 21). В ходе гражданского производства суд не отклонил требования А.Н. Митянина по каким-либо процессуальным основаниям. Напротив, он изучил вопрос о законности периода содержания под стражей, а затем рассмотрел и отклонил соответствующее денежное требование.

71. Что касается М.Н. Леонова, который подал иск в соответствии с главой 25 ГПК РФ против начальника следственного изолятора, в котором он содержался, суд установил, что начальнику следственного изолятора было известно о рассмотрении уголовного дела в отношении заявителя судом первой инстанции. Суд пришел к выводу, что содержание М.Н. Леонова под стражей соответствовало законодательству, действовавшему в период, относившийся к обстоятельствам дела.

72. Европейский Суд напоминает, что пункт 1 статьи 35 Конвенции позволяет принимать во внимание только те средства правовой защиты, которые являются практическими и эффективными, поскольку заявитель не может продлевать строгий срок, установленный Конвенцией, стремясь подать ненадлежащие или ошибочные жалобы в органы или учреждения, которые не имеют полномочий и компетенции, чтобы предложить эффективное возмещение вреда подателю жалобы в рамках Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лопеш де Соуза Фернандеш против Португалии" (Lopes de Sousa Fernandes v. Portugal) от 19 декабря 2017 г., жалоба N 56080/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 6 (примеч. редактора).), §§ 130-132). Следовательно, если заявитель воспользовался средством правовой защиты, которое изначально не имеет шансов на успех, решение по такой апелляционной жалобе не может быть принято во внимание в целях исчисления шестимесячного срока для подачи жалобы (см. ibid., см. также Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Йеронович против Латвии" (Jeronoviсs v. Latvia) от 5 июля 2016 г., жалоба N 44898/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 6 (примеч. редактора).), § 75). Однако, например, можно считать, что течение шестимесячного срока для подачи жалобы начинается с принятия решения в результате применения исключительного средства правовой защиты (например, в силу того, что оно не было доступно напрямую), когда соответствующий суд фактически принял дело к рассмотрению и имел возможность при необходимости отменить оспариваемое решение, передать дело в нижестоящий суд и, следовательно, устранить ситуацию, обжалуемую заявителем (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Озтюрк против Турции" (Оzturk v. Turkey), жалоба N 22479/93, §§ 45-46, ECHR 1999-VI, а также Решение Европейского Суда по делу "Райчинов против Болгарии" (Raichinov v. Bulgaria) от 1 февраля 2005 г., жалоба N 47579/99).

73. Что касается обоих указанных периодов содержания под стражей, заявители воспользовались средством правовой защиты, которое они не были обязаны использовать для исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, и в отношении обоих периодов содержания под стражей они получили первоначальное решение судов Российской Федерации о законности оспариваемого содержания под стражей (см. выше §§ 21 и 39). Отсутствуют какие-либо предположения или признаки того, что судебные разбирательства не имели шансов на успех или не могли обеспечить возмещение ущерба. Таким образом, при особых обстоятельствах дела их следует принимать во внимание в целях соблюдения заявителями требования шестимесячного срока согласно пункту 1 статьи 35 Конвенции. С учетом вышеизложенного Европейский Суд не считает необходимым устанавливать, рассматривался ли вопрос о законности содержания под стражей на первом этапе судебных разбирательств в соответствии с главой 25 ГПК РФ (см. выше § 38).

74. Соответственно, с учетом обстоятельств настоящего дела заявители выполнили требование шестимесячного срока согласно пункту 1 статьи 35 Конвенции, направив жалобы в Европейский Суд 7 мая и 26 июня 2013 г. соответственно, то есть в течение шести месяцев после вынесения решений судами апелляционных инстанций от 3 и 27 декабря 2012 г. соответственно.

75. Европейский Суд также отклоняет как необоснованное возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, поскольку они не указали, какие иные средства правовой защиты были доступны заявителям, и как они могли обеспечить надлежащее возмещение ущерба, и, следовательно, должны ли они были быть исчерпаны.

76. Европейский Суд считает, что жалобы заявителей не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что не были установлены какие-либо иные основания для неприемлемости жалоб. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

2. Существо жалоб

77. Европейский Суд отмечает, что 29 января 2004 г. Сыктывкарский городской суд продлил срок содержания А.Н. Митянина под стражей до 19 февраля 2004 г. Органы прокуратуры 18 февраля 2004 г. завершили предварительное расследование и передали дело в суд. Только 10 марта 2004 г. Сыктывкарский городской суд вынес новое постановление о продлении срока содержания первого заявителя под стражей. Впоследствии его требование о компенсации ввиду отсутствия вступившего в законную силу судебного постановления в период с 20 февраля по 10 марта 2004 г. было отклонено. Суды Российской Федерации решили, что в течение указанного периода дело в отношении первого заявителя находилось на рассмотрении суда первой инстанции и что его непрерывное содержание под стражей было законным. Что касается жалобы М.Н. Леонова на его содержание под стражей с 20 февраля по 29 апреля 2004 г., Европейский Суд отмечает, что из имеющихся материалов дела не следует, что после истечения срока действия постановления о заключении под стражу от 19 февраля 2004 г. содержание второго заявителя под стражей было продлено на законных основаниях как минимум до 21 апреля 2004 г., когда Ухтинский городской суд Республики Коми вынес постановление о содержании его под стражей до окончания расследования. Учитывая свою прецедентную практику по данному вопросу (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 7 (примеч. редактора).), §§ 144-151, ECHR 2005-X (извлечения), и Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации" (Lebedev v. Russia) от 25 октября 2007 г., жалоба N 4493/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2007. N 2 (примеч. редактора).), §§ 55-59), Европейский Суд приходит к выводу о том, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении содержания А.Н. Митянина под стражей с 20 февраля по 10 марта 2004 г. и М.Н. Леонова - с 20 февраля по 21 апреля 2004 г.

III. Предполагаемые нарушения пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции

78. Заявители утверждали, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в отношении их содержания под стражей, поскольку органы власти Российской Федерации не проявили надлежащего усердия при проведении производства по уголовным делам, что привело к осуждению заявителей в декабре 2006 года. Первый заявитель также жаловался в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции на отказ в рассмотрении его апелляционной жалобы на постановление суда от 1 февраля 2006 г., которым его ходатайство об освобождении из-под стражи было отклонено (см. выше § 17).

79. Европейский Суд считает, что данные жалобы не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Кроме того, не были установлены какие-либо иные основания неприемлемости жалоб. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

80. Власти Российской Федерации признали допущенные нарушения в отношении первого заявителя. Что касается второго заявителя, Европейский Суд отмечает, что в своих замечаниях власти Российской Федерации четко признали нарушение. Однако в своем последнем комментарии в указанных замечаниях они указали, что требования пункта 3 статьи 5 Конвенции "нарушены не были". Принимая во внимание тот факт, что ситуация второго заявителя идентична ситуации первого, и учитывая недвусмысленную позицию властей Российской Федерации относительно него, Европейский Суд считает, что в последнем комментарии относительно второго заявителя содержалась опечатка.

81. Согласно сложившейся прецедентной практике Европейского Суда в соответствии с пунктом 3 статьи 5 Конвенции, если основания, приводимые судебными органами в оправдание непрерывного содержания под стражей, являются относящимися к делу и достаточными, следует установить, проявили ли органы власти государства-ответчика "особую тщательность" при проведении производства по делу (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova), жалоба N 23755/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 5 (примеч. редактора).), § 87, ECHR 2016 (извлечения)). Действительно, в этом и состояла суть жалоб заявителей в Европейский Суд. По-видимому, суды Российской Федерации не учли соответствующие доводы. Принимая к сведению признание властями Российской Федерации нарушений и сроки судебного разбирательства (в частности, допущенные недостатки в период с января 2004 года по декабрь 2006 года (в отношении первого заявителя) и с декабря 2003 года по декабрь 2006 года (в отношении второго заявителя), в результате которых дело было возвращено прокурору и были созданы препятствия для рассмотрения обвинения судом первой инстанции), Европейский Суд приходит к выводу, что в настоящем деле имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в отношении каждого заявителя (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Радчиков против Российской Федерации" (Radchikov v. Russia) от 24 мая 2007 г., жалоба N 65582/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. N 10 (примеч. редактора).), § 50).

82. Пункт 4 статьи 5 Конвенции не обязывает Договаривающиеся Государства предусматривать второй уровень юрисдикции для рассмотрения законности содержания под стражей. Однако если законодательство государства-ответчика устанавливает систему апелляционного обжалования, апелляционный орган также должен отвечать требованиям пункта 4 статьи 5 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лебедев против Российской Федерации", § 96). Учитывая признание нарушения со стороны властей Российской Федерации, Европейский Суд приходит к заключению о том, что имело место нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении отказа в рассмотрении апелляционной жалобы первого заявителя на судебное решение от 1 февраля 2006 г., которым его ходатайство об освобождении из-под стражи было отклонено (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда по делу "Макаренко против Российской Федерации" (Makarenko v. Russia) от 22 декабря 2009 г., жалоба N 5962/03* (* См.: там же. 2010. N  12 (примеч. редактора).), §§ 122-125, Постановление Европейского Суда по делу "Чуприков против Российской Федерации" (Chuprikov v. Russia) от 12 июня 2014 г., жалоба N 17504/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 10 (примеч. редактора).), §§ 82-87, и Постановление Европейского Суда по делу "Манеров против Российской Федерации" (Manerov v. Russia) от 5 января 2016 г., жалоба N 49848/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 8 (примеч. редактора).), §§ 35-38).

IV. Предполагаемое нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции

83. Заявители жаловались в соответствии с пунктом 5 статьи 5 Конвенции на то, что решения судов Российской Федерации, вынесенные в 2012 году, причинили вред их праву на получение компенсации за незаконное содержание под стражей в начале 2004 года в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

84. Пункт 5 статьи 5 Конвенции гласит:

"Каждый, кто стал жертвой задержания или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".

A. Приемлемость жалобы для ее рассмотрения по существу

85. Европейский Суд напоминает, что требования пункта 5 статьи 5 Конвенции выполняются, когда есть возможность обратиться за выплатой компенсации в связи с лишением свободы, которое осуществляется при обстоятельствах, противоречащих пунктам 1-3 или 4 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Станев против Болгарии" (Stanev v. Bulgaria), жалоба N 36760/06, § 182, ECHR 2012). Таким образом, право на компенсацию, предусмотренное пунктом 5 статьи 5 Конвенции, предполагает, что органы власти государства-ответчика или Европейский Суд установили нарушение одного из пунктов статьи 5 Конвенции (см. ibid.).

86. В своих замечаниях в 2016 году заявители также впервые упомянули о нарушении пункта 5 статьи 5 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 3 статьи 5 Конвенции в отношении периода содержания под стражей, который закончился в декабре 2006 года. Действительно, Европейский Суд установил нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции (см. выше). Тем не менее следует отметить, что вопрос о праве на компенсацию в этом отношении не являлся частью жалобы, поданной в Европейский Суд, а также не входил в перечень вопросов, коммуницированных властям Российской Федерации. Кроме того, отсутствуют какие-либо основания для того, чтобы толковать замечания властей Российской Федерации как признание нарушения пункта 5 статьи 5 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 3 статьи 5 Конвенции, как это сделали заявители. Таким образом, эта жалоба была подана с нарушением срока и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

87. Что касается пункта 5 статьи 5 Конвенции и содержания А.Н. Митянина под стражей с 20 февраля по 10 марта 2004 г., а М.Н. Леонова с 20 февраля по 21 апреля 2004 г., Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Кроме того, не были установлены какие-либо иные основания для неприемлемости жалобы. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

88. С учетом своей прецедентной практики по данному вопросу (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Борис Попов против Российской Федерации" (Boris Popov v. Russia) от 28 октября 2010 г., жалоба N 23284/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 9 (примеч. редактора).), §§ 84-86) Европейский Суд приходит к выводу о том, что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции в отношении содержания А.Н. Митянина под стражей с 20 февраля по 10 марта 2004 г., а М.Н. Леонова с 20 февраля по 21 апреля 2004 г.

V. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции

89. Второй заявитель жаловался на то, что было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с тем, он не присутствовал на слушаниях по его гражданскому делу, что привело к вынесению судебного решения от 24 сентября 2012 г., которое было оставлено в силе при рассмотрении апелляционной жалобы 3 декабря 2012 г. (см. выше §§ 38-39).

90. Пункт 1 статьи 6 Конвенции в соответствующей части гласит:

"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях_ имеет право на справедливое_ разбирательство дела_ судом_".

91. Власти Российской Федерации утверждали, что эта жалоба была подана с нарушением срока в той части, в которой она касалась слушания от 24 сентября 2012 г., и признали, что имело место нарушение статьи 6 Конвенции в отношении слушания 3 декабря 2012 г.

92. Второй заявитель считал, что в отношении статьи 6 Конвенции приемлемость любой соответствующей жалобы для рассмотрения по существу (включая соблюдение требования шестимесячного срока) должна оцениваться с учетом производства по делу во всей его полноте. Таким образом, целесообразно принять во внимание решение суда апелляционной инстанции от 3 декабря 2012 г. в целях исчисления шестимесячного срока.

93. Европейский Суд согласился с доводами второго заявителя. Европейский Суд также считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Кроме того, не были установлены какие-либо иные основания неприемлемости жалобы. Соответственно, Европейский Суд объявляет жалобу приемлемой для рассмотрения по существу.

94. Отмечая некоторые существенные фактические и правовые схожие элементы между настоящим делом и вопросами, подробно рассмотренными Европейским Судом в Постановлении по делу "Евдокимов и другие против Российской Федерации" (Yevdokimov and Others v. Russia) от 16 февраля 2016 г., жалоба N 27236/05 и 10 других жалоб* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 3 (примеч. редактора).), §§ 49-53, а также принимая во внимание признание нарушения со стороны властей Российской Федерации, Европейский Суд приходит к выводу, что в настоящем деле имело место нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении двух этапов судебных производств в целом, которые были инициированы вторым заявителем.

VI. Предполагаемые нарушения пункта 2 статьи 6 и статьи 8 Конвенции

95. Первый заявитель жаловался на содержание газетной статьи от 18 января 2008 г., сопровождавшейся публикацией его фотографии, утверждая, что это нарушало его презумпцию невиновности. Он также жаловался по существу на то, что вышеупомянутые факты представляли собой несоразмерное вмешательство в его личную жизнь в результате отклонения его иска о диффамации в отношении газеты.

96. Пункт 2 статьи 6 Конвенции гласит:

"2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, до тех пор пока его виновность не будет установлена законным порядком".

97. Статья 8 Конвенции предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни_

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Доводы сторон

1. Первый заявитель

98. Что касается пункта 2 статьи 6 Конвенции, по мнению первого заявителя, в вышеупомянутой статье слова о его принадлежности к преступному сообществу (что является уголовным преступлением в соответствии со статьей 210 УК РФ) были приписаны государственному должностному лицу и были равносильны утверждению о виновности первого заявителя в совершении данного преступления. Кроме того, суды в гражданских разбирательствах в настоящем деле не исполнили свое позитивное обязательство поддерживать презумпцию невиновности первого заявителя в свете нарушения его презумпции невиновности со стороны газеты. Первый заявитель утверждал, что его соподсудимые поднимали данный вопрос в связи с оспариваемой статьей и иными статьями в апелляционной жалобе на приговор от 23 июня 2014 г., которым он был осужден за совершение нескольких уголовных преступлений.

99. Что касается статьи 8 Конвенции, первый заявитель утверждал, что оспариваемая статья, публикация в ней его фотографии и отклонение его гражданского иска против газеты представляли собой несоразмерное "вмешательство" в его личную жизнь. Он также отмечал, что информация, приведенная журналистом в статье, была предоставлена региональным управлением ФСБ, то есть тем самым орган государственной власти объявил первого заявителя "членом преступной группировки", что отрицательно сказалось на его репутации. В рамках гражданского дела по иску, поданному М.Н. Леоновым в 2013 году, было подтверждено, что ФСБ предоставила газете фотографии. Первый заявитель считал, что "вмешательство" в его личную жизнь не преследовало правомерной цели и было несоразмерным.

2. Власти Российской Федерации

100. Власти Российской Федерации утверждали, что оспариваемая статья содержала достоверную информацию, которая была подтверждена предварительным расследованием в соответствующий период времени, а именно, что в отношении первого заявителя было возбуждено уголовное дело в связи с совершением им преступления, предусмотренного статьей 210 УК РФ. В газетной статье просто указывалось на то, что первый заявитель подозревался в участии в преступном сообществе. В соответствии с Законом о средствах массовой информации от 1991 года ни газета, ни ее редактор, ни автор статьи не могут быть привлечены к ответственности за распространение диффамационной или ложной информации или утверждений, содержащихся в официальном документе или в пресс-релизе.

101. Согласно статье 152.1 ГК РФ публикация фотографии лица является законной без его согласия, если это необходимо в общественных интересах, таких как необходимость выявления и устранения угрозы для общества или для окружающей среды либо в интересах общественной безопасности. Определенная информация о заявителе затрагивала вопросы государственной и общественной безопасности. В связи с этим было важно проинформировать общественность о внешности заявителя.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы для ее рассмотрения по существу

(a) Пункт 2 статьи 6 Конвенции

102. В той степени, в которой нарушение презумпции невиновности в отношении первого заявителя может быть приписано государству-ответчику ввиду официального заявления, изложенного (дословно или иными словами) газетой в статье от 18 января 2008 г., Европейский Суд отмечает, что стороны не оспаривали, что статья в газете была основана на официальной информации, предоставленной региональным Управлением ФСБ. Ничто не указывает на то, что оспариваемая часть публикации (в которой заявитель был представлен как "член преступной группировки") представляла собой дословное воспроизведение (или иное прямое цитирование) какой-либо части данной официальной информации. Другими словами, даже признавая, что оспариваемая формулировка может создать впечатление утверждения о вине первого заявителя в участии в преступном сообществе, имеющиеся материалы дела не подтверждают, что именно власти государства-ответчика должны нести в связи с этим ответственность в соответствии с пунктом 2 статьи 6 Конвенции. Таким образом, жалоба в данной части является явно необоснованной и должна быть отклонена согласно подпункту "а" пункта 3 и пункту 4 статьи 35 Конвенции.

103. Кроме того, первый заявитель утверждал, что обязанность соблюдать презумпцию невиновности была возложена на государственных должностных лиц, а также (что имеет отношение к настоящему делу) на газеты и журналистов, особенно при передаче ими официальной информации. Он, кроме того, утверждал, что в соответствии с пунктом 2 статьи 6 Конвенции органы государственной власти имели позитивное обязательство обеспечить защиту данной презумпции от нарушений со стороны средств массовой информации. Европейский Суд отмечает, что эта аргументация не была частью иска первого заявителя о диффамации, поданного против газеты в соответствии со статьями 152 и 152.1 ГК РФ, окончательное решение по которому было принято в декабре 2011 года. Отсутствовала информация о том, предоставляло ли законодательство Российской Федерации первому заявителю какое-либо специальное средство правовой защиты в данном контексте и воспользовался ли он таким средством. У Европейского Суда отсутствуют основания полагать, что постановка указанного вопроса в ходе разбирательства по уголовному делу и в ходе обжалования приговора представляла собой уместное и эффективное средство правовой защиты в данном контексте. Настоящая жалоба была подана в мае 2012 года, в то время как обжалуемое событие имело место 18 января 2008 г. Соответственно, с учетом того, что вышеупомянутое судебное производство не имеет значения в настоящем деле в целях исчисления шестимесячного срока, настоящая жалоба была подана с нарушением сроков и должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

(b) Статья 8 Конвенции

104. В период разбирательства в судах Российской Федерации, а затем в формуляре жалобы и в замечаниях, представленных Европейскому Суду, заявитель* (* Так в тексте. По-видимому, в данном разделе настоящего Постановления речь идет о первом заявителе (примеч. редактора).), по-видимому, не подавал отдельной жалобы и не приводил конкретных доводов в соответствии со статьей 8 Конвенции (например, о законности или соразмерности) в отношении какого-либо "вмешательства" со стороны "органа государственной власти" в связи с тем, что должностное лицо предоставило газете фотографию заявителя или информацию, относящуюся к сфере его "личной жизни" (см. выше §§ 28-30 и 99, а также для сравнения см. Постановление Европейского Суда по делу "Шакка против Италии" (Sciacca v. Italy), жалоба N 50774/99, §§ 26-31, ECHR 2005-I). Европейскому Суду было предоставлено недостаточно материалов, чтобы уточнить происхождение фотографии или подтвердить, что статья содержала цитаты какого-либо должностного лица (см. также выше § 102).

105. Таким образом, насколько это обоснованно, Европейский Суд полагает, что жалоба заявителя в Европейский Суд ограничивается отклонением судами Российской Федерации его иска о диффамации в отношении газеты. В подобных делах рассматривается не действие властей государства, а предполагаемый ненадлежащий характер защиты личной жизни заявителей со стороны судов государства-ответчика. Хотя основной целью статьи 8 Конвенции является защита частного лица от произвольного вмешательства со стороны органов государственной власти, она не просто обязывает государство воздерживаться от такого вмешательства: в дополнение к данному негативному обязательству могут существовать позитивные обязательства, присущие эффективному уважению личной или семейной жизни. Такие обязательства могут предусматривать принятие мер, направленных на обеспечение уважения личной жизни даже в сфере отношений частных лиц между собой (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии" (N 2) (Von Hannover v. Germany) (N 2), жалобы NN 40660/08 и 60641/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 10 (примеч. редактора).), § 98, ECHR 2012). Этот подход также применяется к защите изображения лица от злоупотреблений со стороны других лиц (см. ibid.).

106. Что касается настоящего дела, Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Кроме того, не были установлены какие-либо иные основания неприемлемости жалобы. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

Статья 8 Конвенции

(i) Общие принципы

107. Европейский Суд напоминает о том, что у государства может возникнуть позитивное обязательство в соответствии со статьей 8 Конвенции по защите "личной жизни" лиц, являющихся объектами текущего производства по уголовному делу (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кракси против Италии" (N 2) (Craxi v. Italy) (N 2) от 17 июля 2003 г., жалоба N 25337/94, §§ 63-64, Постановление Европейского Суда по делу "А. против Норвегии" (A. v. Norway) от 9 апреля 2009 г., жалоба N 28070/06, §§ 65-75, и Постановление Европейского Суда по делу "Эгеланд и Хансейд против Норвегии" (Egeland and Hanseid v. Norway) от 16 апреля 2009 г., жалоба N 34438/04, § 53).

108. Подходы, разработанные в практике по делам, связанным со статьей 10 Конвенции, уместны, если дело, как в настоящем случае, возбуждается "потерпевшим" от нарушения права на свободу слова, права, гарантированного статьей 8 Конвенции, которому был причинен ущерб. Что касается дел, в которых признавалось нарушение прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции, а предполагаемое вмешательство в указанные права вытекает из формулировок, Европейский Суд уже устанавливал, что защиту, предоставляемую государством, следует понимать как защиту с учетом обязательства по статье 10 Конвенции. В делах, касающихся статей, опубликованных в газетах, необходимо устанавливать баланс между защитой личной жизни и, inter alia, правом на свободу выражения мнения, гарантированного статьей 10 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Венгжиновский и Смольчевский против Польши" (Wegrzynowski and Smolczewski v. Poland) от 16 июля 2013 г., жалоба N 33846/07, §§ 56-58, с дополнительными ссылками). В принципе права, предусмотренные указанными положениями, заслуживают равного уважения, и результат их рассмотрения по общему правилу не должен отличаться в зависимости от того, подана ли жалоба со ссылкой на статью 10 или 8 Конвенции. Соответственно, пределы усмотрения государств-ответчиков должны совпадать независимо от цитируемой статьи Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания "Аксель Шпрингер АГ" против Германии" (Axel Springer AG v. Germany) от 7 февраля 2012 г., жалоба N 39954/08, § 87, и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Фон Ганновер против Германии" (N 2), § 106). Если органы власти государства-ответчика предприняли попытку установить баланс между двумя указанными правами в соответствии с критериями, выработанными в его прецедентной практике, Европейскому Суду потребуются веские основания для того, чтобы он заменил мнение судов государства-ответчика своей собственной оценкой. Иными словами, Европейский Суд, как правило, предоставляет широкие пределы усмотрения, если государству необходимо установить баланс между конкурирующими частными интересами или конвенционными правами (см. изложение данного подхода в недавно вынесенном Постановлении Европейского Суда по делу "Фюрст-Пфайфер против Австрии" (Furst-Pfeifer v. Austria) от 17 мая 2016 г., жалобы NN 33677/10 и 52340/10, §§ 40-42).

109. Европейский Суд также напоминает, что пресса, как правило, вправе добросовестно обращаться к содержанию официальных отчетов без необходимости проводить независимое исследование (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бладет Тромсё и Стенсаас против Норвегии" (Bladet Tromso and Stensaas v. Norway), жалоба N 21980/93, §§ 68 и 72, ECHR 1999-III, и Постановление Европейского Суда по делу "Коломбани и другие против Франции" (Colombani and Others v. France), жалоба N 51279/99, § 65, ECHR 2002-V). Это означает, что журналисты должны иметь возможность сообщать о событиях на основе информации, полученной из официальных источников, без дальнейшей проверки достоверности фактов, представленных в официальном документе (см. Постановление Европейского Суда по делу "Селистё против Финляндии" (Selisto v. Finland) от 16 ноября 2004 г., жалоба N 56767/00, § 60, подтвержденное Постановлением Европейского Суда по делу "Йорданова и Тошев против Болгарии" (Yordanova and Toshev v. Bulgaria) от 2 октября 2012 г., жалоба N 5126/05, § 51, в котором Европейский Суд также уточнил, что журналист не "выдала утверждения за свои собственные"). Недавно Европейский Суд применил данный подход к информации, предоставленной в устной форме государственным прокурором, отвечающим за отношения органов прокуратуры с прессой. Это послужило достаточным фактическим основанием для признания того, что статья была "основана" на соответствующей информации (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Компания "Аксель Шпрингер АГ" против Германии", § 105).

110. Что касается использования фотографии, Европейский Суд полагает, что, если фотография, опубликованная в контексте сообщения о рассмотрении уголовного дела, сама по себе не имеет информационной значимости, только существенные причины могут оправдать вмешательство в право обвиняемого на уважение его личной жизни (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хужин и другие против Российской Федерации" (Khuzhin and Others v. Russia) от 23 октября 2008 г., жалоба N 13470/02* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 3 (примеч. редактора).), § 117). В отношении публикации фотографии следует оценивать следующие элементы: ситуацию заявителя, положение газеты, а также характер и предмет рассматриваемой статьи (см. Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ферлагсгруппе Ньюс ГмбХ" против Австрии (N 2)" (Verlagsgruppe News GmbH v. Austria) (N 2) от 14 декабря 2006 г., жалоба N 10520/02, § 34, и Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ньюс Ферлагс ГмбХ унд Ко.КГ" против Австрии" (News Verlags GmbH & Co.KG v. Austria), жалоба N 31457/96, § 58, ECHR 2000-I, в которых Европейский Суд установил нарушение статьи 10 Конвенции).

(ii) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

111. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что заявитель не привел каких-либо конкретных доводов в пользу того, что решение по его иску о диффамации в отношении газеты не "соответствовало закону". Суть вопроса, поставленного перед Европейским Судом, состоит в том, установили ли суды Российской Федерации надлежащий баланс между правами заявителя и правами газеты.

112. Далее Европейский Суд напоминает о том, что для того, чтобы статья 8 Конвенции начала применяться, посягательство на репутацию или честь частного лица должно достигать определенного уровня серьезности и причинять вред пользованию правом на уважение личной жизни (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Беда против Швейцарии" (Bedat v. Switzerland), жалоба N 56925/08* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 10 (примеч. редактора).), § 72, ECHR 2016). По настоящему делу не оспаривается, что распространение фотографии заявителя вместе с утверждением о его виновности в преступном поведении, приписывающим ему характер связанных преступных действий, достигло необходимого уровня серьезности.

113. Стороны были согласны с тем, и Европейский Суд принимает это во внимание, что вопрос, касающийся распространения фотографии заявителя в газетной статье, подлежал регулированию на уровне Российской Федерации статьей 152.1 ГК РФ (см. выше § 45). Европейский Суд отмечает, что суды Российской Федерации обосновали публикацию фотографии, сославшись на исключение из установленного законом правила получения согласия, решив, что распространение фотографии отвечало общественным интересам. Они указали, что распространение фотографии могло помочь в сборе дополнительной информации и побудить свидетелей расследуемых преступлений (или дальнейших преступлений) к даче показаний. У Европейского Суда отсутствуют основания сомневаться в правдоподобности данного утверждения ввиду характера и масштабов предполагаемой преступной деятельности.

114. Что касается содержания статьи, заявитель по сути утверждал, что способ, которым он был изображен в статье, причинял вред его репутации и достоинству. Кроме того, заявитель считал, что во избежание неоправданного посягательства на его репутацию или достоинство газета должна была более осмотрительно передавать информацию, полученную из официального источника. На дату публикации заявитель, который был осужден и отбывал наказание в виде лишения свободы за несвязанное уголовное преступление, не был официально обвинен в совершении преступления как член преступного сообщества (он являлся лишь подозреваемым), a fortiori, он не предстал перед судом и не был осужден по данному обвинению на соответствующий момент времени.

115. Стороны были согласны с тем, что оспариваемая статья освещала вопрос общественного интереса, а именно незавершенное расследование в отношении преступного сообщества. Как указывалось в статье, в регионе впервые проводилось столь масштабное расследование по данному обвинению. По делу не оспаривалось, что рассматриваемая статья вносила вклад в "дискуссию по вопросам общего интереса". Как указано выше, общественность в принципе заинтересована в том, чтобы быть проинформированной и иметь возможность получать информацию об уголовном процессе при строгом соблюдении презумпции невиновности. Однако степень данной заинтересованности варьируется, поскольку она может изменяться в ходе производства по делу в зависимости от различных факторов, например, степени известности соответствующего лица, обстоятельств дела и любых дальнейших событий, произошедших в ходе производства по делу (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Компания "Ферлагсгруппе Ньюс ГмбХ" против Австрии", § 42). В связи с этим Европейский Суд указал, что особенно на начальной стадии производства по уголовному делу раскрытие личности подозреваемого может быть особенно проблематичным и что суды государства-ответчика могут принимать меры в целях его защиты от "суда со стороны средств массовой информации" и в целях реализации презумпции невиновности (см. ibid.). Учитывая, что оспариваемая публикация вносила вклад в дискуссию по вопросам общего интереса, пункт 2 статьи 10 Конвенции дает мало возможностей для ограничений (см. ibid., § 43).

116. Далее Европейский Суд отмечает, что заявитель не являлся ни публичным человеком, ни лицом, которое ранее находилось в центре внимания общественности. Вместе с тем вопрос о том, является ли лицо, чьи интересы были нарушены в результате репортажей в средствах массовой информации, публичной фигурой, представляет собой лишь один из прочих элементов, которые следует учитывать (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эрикяйнен и другие против Финляндии" (Eerikainen and Others v. Finland) от 10 февраля 2009 г., жалоба N 3514/02, §§ 66-72, в котором оспариваемая статья касалась частного лица, но суд, тем не менее, постановил, что распоряжение о выплате компенсации за ущерб, причиненный публикацией имени и изображения в контексте репортажа по вопросу общего интереса, не было "необходимым" по смыслу пункта 2 статьи 10 Конвенции). Стороны в настоящем деле не оспаривали способы получения информации. Она была предоставлена органом государственной власти, и стороны не оспаривали, что данный способ был законным. Что касается формы рассматриваемой статьи, Европейский Суд отмечает, что используемые в ней выражения не были ни оскорбительными, ни провокационными. Кроме того, истец не находился в центре внимания статьи, скорее, в ней акцент был сделан на других лицах, которые недавно были задержаны. Таким образом, Европейский Суд не может прийти к выводу о том, что раскрытие личности истца было равносильно "суду со стороны средств массовой информации". Нельзя игнорировать тот факт, что оспариваемая статья имела некоторые последствия для его "личной жизни". В той степени, в которой суть требования, касающегося посягательства на его репутацию или честь, была основана на утверждениях о новом (то есть недавно выявленном) преступном поведении, можно признать, что факт отбывания заявителем наказания в виде лишения свободы на основании окончательного приговора имел некоторую, хотя и ограниченную актуальность в этом конкретном отношении.

117. В связи с этим следует отметить, что заявитель, по-видимому, не возражал против каких-либо из указанных выше аргументов. В доводах заявителя основной акцент делался на достоверности информации, содержащейся в статье. Действительно, вопрос о том, является ли частное лицо членом преступной группировки, представляет собой "не просто повод для размышления, а фактическое утверждение, которое может быть подтверждено соответствующими доказательствами" (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Жалбэ против Румынии" (Jalba v. Romania) от 18 февраля 2014 г., жалоба N 43912/10, § 37). При таких обстоятельствах, несмотря на пределы усмотрения, предоставленные судам государств-ответчиков в отношении классификации высказывания в качестве утверждений о факте или оценочных суждений, Европейский Суд полагает, что рассматриваемая фраза представляла собой утверждение о факте (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Шарзах и компания "Ньюс Ферлагсгезельшафт" против Австрии" (Scharsach and News Verlagsgesellschaft v. Austria), жалоба N 39394/98, § 41, ECHR 2003-XI).

118. Европейский Суд признает, что формулировка фразы, которая выражает отношение к заявителю как к "члену банды", может вызвать беспокойство, в частности, учитывая тот факт, что он обвинялся в совершении соответствующего преступления. Тем не менее Европейский Суд отмечает, что оспариваемому утверждению предшествовал абзац, поясняющий, что недавно задержанные лица "обвинялись" (в обычном, а не в правовом смысле) в совершении уголовного преступления, предусмотренного статьей 210 УК РФ. Статья также содержала вводную часть, в которой говорилось, что указанные лица "обвинялись" в организации преступного сообщества. В статье также отмечалось, что задержанные лица являлись подозреваемыми. При прочтении статьи в целом можно было обоснованно понять, что заявитель на соответствующий момент времени лишь подозревался в совершении уголовного преступления, связанного с членством в преступной группе и с осуществлением ее предположительно незаконной деятельности. Наконец, Европейский Суд согласен с судами Российской Федерации в том, что журналист добросовестно обратился к официальному источнику в той степени, в которой статья была основана на содержании официальной информации (см. прецедентную практику, приведенную выше в § 109).

119. Таким образом, власти Российской Федерации не нарушили своего позитивного обязательства по статье 8 Конвенции в отношении публикации фотографии заявителя (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Эгеланд и Хансейд против Норвегии", §§ 56-65) и содержания статьи.

120. Наконец, следует отметить, что заявитель не представил каких-либо дополнительных конкретных доводов, дающих основание полагать, что суды Российской Федерации, которые рассматривали его иск о диффамации, не смогли установить надлежащий баланс между его правом на свободу выражения мнения и правом на уважение его "личной жизни" с учетом различных фактических и правовых элементов, имеющих отношение к настоящему делу (см. в связи с этим упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Беда против Швейцарии", §§ 49-54). Заявитель также не утверждал, что суды Российской Федерации не применили стандарты, которые соответствовали принципам, предусмотренным в статьях 8 и 10 Конвенции, или что они не исходили из приемлемой оценки значимых фактов (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Терентьев против Российской Федерации" (Terentyev v. Russia) от 26 января 2017 г., жалоба N 25147/09* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 3 (примеч. редактора).), § 24).

121. Таким образом, в настоящем деле не было допущено нарушения требований статьи 8 Конвенции в отношении А.Н. Митянина.

VII. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

122. Европейский Суд рассмотрел оставшиеся жалобы в соответствии со статьей 34 Конвенции, поданные первым заявителем в 2016 году. Однако с учетом имеющихся в его распоряжении материалов, а также в той части, которые относятся к его компетенции, Европейский Суд считает, что указанные жалобы не содержат признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалобы в данной части являются явно необоснованными и должны быть отклонены в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

VIII. Применение статьи 41 Конвенции

123. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

124. Первый заявитель просил присудить ему 42 500 евро: 15 000 и 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда в связи с нарушениями пунктов 3 и 4 статьи 5 Конвенции соответственно, 15 000 евро в связи с нарушениями пунктов 1 и 5 статьи 5 Конвенции в части содержания его под стражей в начале 2004 года, 7 500 евро в связи с нарушением статьи 8 Конвенции. Наконец, он просил присудить ему 20 000 евро в качестве компенсации утраты заработка в связи с нарушениями пунктов 1 и 3 статьи 5 Конвенции.

125. Второй заявитель просил присудить ему 58 000 евро: 15 000 и 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда в связи с нарушениями пункта 3 статьи 5 и статьей 6 Конвенции соответственно, 35 000 и 5 000 евро вследствие нарушения пунктов 1 и 5 статьи 5 Конвенции в части содержания его под стражей в начале 2004 года. Наконец, он просил присудить ему 10 000 евро в качестве компенсации утраты заработка в связи с нарушениями пунктов 1 и 3 статьи 5 Конвенции.

126. Власти Российской Федерации не представили каких-либо комментариев.

127. Не рассматривая вопрос о наличии причинно-следственной связи между нарушением, установленным в соответствии с пунктом 3 статьи 5 Конвенции в отношении требования "особой тщательности" или в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции, с одной стороны, и требуемым материальным ущербом, с другой стороны, Европейский Суд отмечает, что заявители не обосновали данное требование, следовательно, Европейский Суд отклоняет его. Вместе с тем он присуждает каждому заявителю по 12 700 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, которые могут быть начислены на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

128. Первый заявитель требовал присудить ему 1 500 и 12 400 евро соответственно в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в судах Российской Федерации и в Европейском Суде. Он также требовал выплаты компенсации почтовых расходов в размере 1 157 рублей. Второй заявитель требовал присудить ему 10 600 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве его дела в Европейском Суде. Оба заявителя также требовали выплаты суммы в размере 10% от "суммы в соответствии со статьей 41 Конвенции в качестве компенсации расходов на перевод замечаний на английский язык и в качестве вознаграждения за услуги представителя".

129. Власти Российской Федерации не представили каких-либо комментариев в данном отношении.

130. Заявитель имеет право на компенсацию судебных расходов и издержек только в той части, в которой доказано, что они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Кроме того, судебные расходы и издержки подлежат возмещению только в том объеме, в котором они были связаны с установленным нарушением (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мюррей против Нидерландов" (Murray v. Netherlands), жалоба N 10511/10* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 8 (примеч. редактора).), § 134, ECHR 2016). С учетом имеющихся в его распоряжении документов и своей прецедентной практики Европейский Суд отклоняет требования о компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в судах Российской Федерации. В том объеме, в котором требования о компенсации судебных расходов и издержек связаны с установленными нарушениями (учитывая также признание властями Российской Федерации некоторых нарушений и оказание Советом Европы правовой помощи обоим заявителям), Европейский Суд считает разумным присудить каждому из заявителей 1 000 евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на каждого заявителя, в качестве компенсации всех расходов, понесенных при разбирательстве их дела в Европейском Суде. Итоговая сумма в размере 2 000 евро согласно запросу подлежит перечислению непосредственно на счет представителя заявителей А.Н. Лаптева.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

131. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд:

1) решил единогласно объединить рассмотрение жалоб в одном производстве;

2) постановил большинством голосов, что жалобы в соответствии с пунктом 1 статьи 5 (в отношении начала 2004 года), пунктами 3-5 статьи 5 Конвенции, пунктом 1 статьи 6 Конвенции и статьей 8 Конвенции являются приемлемыми для рассмотрения по существу, а в остальной части - неприемлемыми;

3) постановил шестью голосами "за" при одном - "против", что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в отношении каждого заявителя;

4) постановил шестью голосами "за" при одном - "против", что имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции в отношении каждого заявителя;

5) постановил шестью голосами "за" при одном - "против", что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении первого заявителя;

6) постановил шестью голосами "за" при одном - "против", что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции в отношении каждого заявителя;

7) постановил единогласно, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении каждого из двух этапов судебных производств, инициированных вторым заявителем;

8) постановил шестью голосами "за" при одном - "против", что не было допущено нарушения требований статьи 8 Конвенции в отношении первого заявителя;

9) постановил шестью голосами "за" при одном - "против", что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) каждому заявителю - 12 700 (двенадцать тысяч семьсот) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) каждому заявителю - 1 000 (одну тысячу) евро, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на каждого заявителя, в качестве компенсации судебных расходов и издержек, итоговая сумма в размере 2 000 евро подлежит перечислению непосредственно на счет представителя заявителей в Европейском Суде А.Н. Лаптева;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные выше суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

10) отклонил единогласно оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 мая 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Винсент А. де Гаэтано Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются отдельные мнения судей Винсента А. де Гаэтано и Дмитрия Дедова.

Частично особое мнение судьи Винсента А. Де Гаэтано

К сожалению, я не могу разделить мнение большинства судей, выраженное в восьмом пункте резолютивной части настоящего Постановления. На мой взгляд, в данном деле имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции в отношении заявителя А.Н. Митянина.

Учитывая, что первый заявитель обвинялся в участии в "преступном сообществе" (что само по себе являлось уголовным преступлением), существовала тонкая грань между утверждением о том, что какое-либо лицо просто подозревается в совершении преступления, и явным заявлением о совершении лицом предосудительного деяния, наказуемого уголовным законодательством, в отсутствие окончательного приговора. В данном контексте наименьшее, чего можно было бы ожидать от журналиста - это проявление степени осмотрительности, в частности, в выборе способа передачи информации, полученной из официального источника, при разъяснении подозрений в отношении заявителя в связи с его предполагаемым участием в преступном сообществе и в связи с преступной деятельностью, приписываемой членам сообщества в статье. Рядовому читателю чрезвычайно сложно понять тонкости правового контекста. Хотя статья передавала фактическую информацию о расследовании, которая в значительной степени являлась достоверной, способ ее представления создавал неверное впечатление о том, что имеются фактические основания полагать, что заявитель действительно занимался вменяемой ему преступной деятельностью.

Кроме того, суды Российской Федерации обосновали публикацию фотографии заявителя, сославшись на исключение из установленного законом правила получения согласия, отмечая, что распространение фотографии отвечало общественным интересам. Следует напомнить, что заявитель, который не являлся публичным человеком и не находился в центре внимания общественности, в соответствующий период времени содержался под стражей, иными словами, он не скрывался от правосудия. В ходе производств на внутригосударственном уровне не утверждалось, например, что демонстрация фотографии была необходима в целях привлечения общественного внимания с целью установления его местонахождения. Следует признать, отмечалось, что публикация статьи и фотографии может помочь в сборе дополнительной информации, возможно, побудив свидетелей к даче показаний. Данный довод представляется весьма сомнительным, поскольку сама статья не содержала каких-либо обращений к свидетелям.

Таким образом, на мой взгляд, суды Российской Федерации в настоящем деле не установили надлежащего баланса между правом на свободу выражения мнения, с одной стороны, и правом на уважение "личной жизни", с другой. Они не привели относимых и достаточных (и, следовательно, веских) оснований, не применили стандарты, которые соответствовали бы принципам, закрепленным в статьях 8 и 10 Конвенции, и не исходили из приемлемой оценки принципиально значимых для дела фактов. Следовательно, я пришел к выводу о том, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении первого заявителя.

Во избежание сомнений я голосовал совместно с большинством судей по девятому пункту резолютивной части (справедливая компенсация). Даже если бы большинство судей установили нарушение статьи 8 Конвенции, сумма, присужденная в качестве компенсации морального вреда, на мой взгляд, была бы достаточной в целях компенсации относительно всех нарушений, допущенных в отношении первого заявителя.

Частично особое мнение судьи Дмитрия Дедова

К сожалению, я не могу согласиться с большинством судей в том, что жалобы в соответствии со статьей 5 Конвенции отвечали требованию шестимесячного срока. Следует отметить, что это пограничный случай и что стоит выразить особое мнение, чтобы изложить другой возможный подход.

Отсутствие ограничений срока и неопределенность

Заявители подали гражданский иск о компенсации морального вреда в связи с их незаконным содержанием в следственных изоляторах, которое продолжалось почти шесть лет, после признания их виновными. Отсутствие какого-либо ограничения срока в соответствии с законодательством Российской Федерации (статьи 2018 и 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации) создает некоторую неопределенность, что противоречит цели требования правила шестимесячного срока, которое состоит в обеспечении рассмотрения дел в разумный срок. Крайне важно не допустить, чтобы органы государственной власти находились в ситуации неопределенности в течение длительных периодов (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мокану и другие против Румынии" (Mocanu and Others v. Romania), жалобы NN 10865/09, 45886/07 и 32431/08, § 322, ECHR 2014, § 258, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лопеш де Соуза Фернандеш против Португалии" (Lopes de Sousa Fernandes v. Portugal) от 19 декабря 2017 г., жалоба N 56080/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 6 (примеч. редактора).), § 129).

Европейский Суд уже рассматривал именно такую проблему в отношении Российской Федерации в ведущем Решении по делу "Норкин против Российской Федерации" (Norkin v. Russia) (от 5 февраля 2013 г., жалоба N 21056/11), в котором жалоба, поданная с нарушением срока после завершения гражданского судопроизводства, была признана неприемлемой для рассмотрения по существу. Указанный подход был впоследствии подтвержден в различных решениях Комитета Европейского Суда (см. Решение Европейского Суда по делу "Жирко против Российской Федерации" (Zhirko v. Russia) от 17 сентября 2013 г., жалоба N 8696/12, Решение Европейского Суда по делу "Андрианов против Российской Федерации" (Andrianov v. Russia) от 17 сентября 2013 г., жалоба N 14293/10, и Решение Европейского Суда по делу "Гаврилов против Российской Федерации" (Gavrilov v. Russia) от 17 сентября 2013 г., жалоба N 9789/12). На мой взгляд, это означает, что он стал частью устоявшейся прецедентной практики Европейского Суда.

Впоследствии в деле "Шишков против Российской Федерации" (Shishkov v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 20 февраля 2014 г., жалоба N 26746/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 2 (примеч. редактора).)) Европейский Суд предложил более гибкий подход в зависимости от доступности правовой помощи и эффективности судебного разбирательства по гражданскому делу:

"84. Принимая во внимание выводы Европейского Суда о внутригосударственных средствах правовой защиты в вышеупомянутом деле "Ананьев и другие против Российской Федерации" (§§ 110-119), согласно существующему подходу, обращение к гражданскому производству, как правило, не учитывается при применении правила шести месяцев. Для примера: в недавнем деле "Норкин против Российской Федерации" (Norkin v. Russia) (Решение Европейского Суда от 5 февраля 2013 г., жалоба N 21056/11) заявитель получил в 2010 году окончательное судебное решение, которым ему присудили крайне незначительную компенсацию в связи с ненадлежащими условиями содержания его под стражей в следственном изоляторе в 2007 году. Европейский Суд счел, что к тому времени его правоприменительная практика относительно отсутствия эффективных средств правовой защиты по жалобам, касающимся ненадлежащих условий содержания под стражей, в достаточной степени сложилась (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia) от 1 июня 2006 г., жалоба N 7064/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 12 (примеч. редактора).), § 55, Постановление Европейского Суда по делу "Андрей Фролов против Российской Федерации" (Andrey Frolov v. Russia) от 29 марта 2007 г., жалоба N 205/02* (* См.: там же. 2008. N 8 (примеч. редактора).), § 39, и Постановление Европейского Суда по делу "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia) от 10 мая 2007 г., жалоба N 106/02* (* См.: там же. 2007. N 9 (примеч. редактора).), § 20). Европейский Суд пришел к выводу о том, что жалоба заявителя, касавшаяся ненадлежащих условий содержания под стражей, должна была быть подана в течение шести месяцев со дня, следующего за датой перевода заявителя из следственного изолятора. Заявитель должен был знать о неэффективности используемого им пути судебной защиты задолго до того, как подал жалобу в Европейский Суд.

85. Однако в деле "Норкин против Российской Федерации" Европейский Суд также отметил, что к более ранним делам, касавшимся условий содержания под стражей и внутригосударственных судебных разбирательств до 2007 года, как в настоящем деле, иной подход мог быть оправдан. Действительно, в то время существовали только два примера в прецедентной практике, в которых Европейский Суд отклонил как необоснованные возражения властей Российской Федерации относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты в связи с условиями содержания в следственных изоляторах (см. Решение Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia) от 18 сентября 2001 г., жалоба N 47095/99, и Решение Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia) от 9 декабря 2004 г., жалоба N 62936/00). По ряду жалоб, поданных в 2003 году, Европейский Суд отсчитывал шестимесячный срок от даты вынесения окончательного судебного решения по гражданскому иску о компенсации в делах, в которых он не установил признаков того, что заявитель, не имея доступа к правовой помощи, сознавал или должен был сознавать бесполезность этого действия (см. среди других примеров Постановление Европейского Суда по делу "Скоробогатых против Российской Федерации" (Skorobogatykh v. Russia) от 22 декабря 2009 г., жалоба N 4871/03* (* См.: там же. 2010. N  6 (примеч. редактора).), §§ 32-34, Постановление Европейского Суда по делу "Роман Карасев против Российской Федерации" (Roman Karasev v. Russia) от 25 ноября 2010 г., жалоба N 30251/03* (* См.: там же. 2012. N 1 (примеч. редактора).), §§ 41-42, и Постановление Европейского Суда по делу "Гладкий против Российской Федерации" (Gladkiy v. Russia) от 21 декабря 2010 г., жалоба N 3242/03* (* См.: там же. 2011. N  10 (примеч. редактора).), § 63).

86. Принимая во внимание вышеизложенное, в конкретных обстоятельствах настоящего дела Европейский Суд признает, что заявитель, который не воспользовался правовой помощью, мог обоснованно считать с 2005 по 2006 год, что гражданский иск о компенсации в связи с условиями содержания под стражей в изоляторе временного содержания имел некоторые шансы на успех. Таким образом, Европейский Суд не считает уместным отклонять настоящую жалобу как поданную с нарушением срока в связи с данным рассматриваемым обстоятельством".

Я сомневаюсь в том, что доступ к правовой помощи может служить предварительным условием для того, чтобы "обоснованно считать", что гражданский иск должен иметь шансы на успех. В любом случае в настоящем деле заявители имели доступ к помощи высококвалифицированного адвоката, который рекомендовал им подать гражданский иск, чтобы создать основание для применения статьи 5 Конвенции. Они должны были сознавать бесполезность таких действий, поскольку ранее суды отклоняли их апелляционные жалобы в рамках производств по уголовным делам. Таким образом, суды Российской Федерации фактически не сделали вывода о незаконности содержания под стражей.

Проблема эффективного средства правовой защиты

Эффективность гражданского иска составляет неотъемлемую часть вопроса по делу. Согласно другому устоявшемуся прецеденту внутригосударственное средство правовой защиты, к которому не применяется какой-либо точный срок и которое, таким образом, создает неопределенность, не может рассматриваться как эффективное (см. Решение Европейского Суда по делу "Уильямс против Соединенного Королевства" (Williams v. United Kingdom) от 3 августа 2006 г., жалоба N 32567/06, и Постановление Европейского Суда по делу "Николас против Кипра" (Nicholas v. Cyprus) от 9 января 2018 г., жалоба N 63246/10, §§ 38-39). Отсутствуют какие-либо примеры, подтверждающие тот факт, что по результатам производства по гражданскому делу может быть сделан вывод о незаконности содержания под стражей. На основании этого Европейский Суд руководствуется презумпцией, согласно которой данное средство правовой защиты является неэффективным (см. Решение Европейского Суда по делу "Белчев против Болгарии" (Belchev v. Bulgaria) от 6 февраля 2003 г., жалоба N 39270/98, Решение Европейского Суда по делу "Нахманович против Российской Федерации" (Nakhmanovich v. Russia) от 28 октября 2004 г., жалоба N 55669/00, и недавнее Постановление Европейского Суда по делу "Поровский против Польши" (Porowski v. Poland) от 21 марта 2017 г., жалоба N 34458/03, § 98). Указанная презумпция может быть опровергнута, и иск о возмещении ущерба может рассматриваться как подлежащее исчерпанию эффективное средство правовой защиты при условии, что его осуществимость была убедительно доказана (см. Решение Европейского Суда по делу "Лавничак против Польши" (Lawniczak v. Poland) от 23 октября 2012 г., жалоба N 22857/07, § 41, и Постановление Европейского Суда по делу "Гаврил Йосифов против Болгарии" (Gavril Yosifov v. Bulgaria) от 6 ноября 2008 г., жалоба N 74012/01, § 42).

Дела "Маккоги и другие против Соединенного Королевства" (McCaughey and Others v. United Kingdom) (Постановление Европейского Суда от 17 июля 2013 г., жалоба N 43098/09) и "Хэмсворт против Соединенного Королевства" (Hemsworth v. United Kingdom) (Постановление Европейского Суда от 16 июля 2013 г., жалоба N 58559/09) содержат примеры влияния незавершенного производства по гражданскому делу и текущих расследований на оценку Европейским Судом материальных и процессуальных жалоб в связи с предполагаемыми незаконными убийствами, совершенными много лет назад. Европейский Суд принял решение не рассматривать довод заявителей в рамках материально-правового аспекта статьи 2 Конвенции о том, что их близкие родственники были незаконно убиты. Он отметил, что гражданский иск находился на рассмотрении, и вопрос законности или иных обстоятельств смерти, а также вопрос об установлении существенных фактов может быть решен в ходе гражданского производства. Приведенные примеры, будучи достаточно специальными, на мой взгляд, неприменимы к настоящему делу. Однако противоположный подход, принятый Европейским Судом в делах "Изджи против Турции" (Izci v. Turkey) (Постановление Европейского Суда от 23 июля 2013 г., жалоба N 42606/05) и "Атхан против Турции" (Athan v. Turkey) (Постановление Европейского Суда от 3 сентября 2013 г., жалоба N 36144/09), будет применяться. В обоих делах возражение властей государства-ответчика относительно того, что заявители могли подать иск о возмещении ущерба, было отклонено со ссылкой на сложившуюся прецедентную практику (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аталай против Турции" (Atalay v. Turkey) от 18 сентября 2008 г., жалоба N 1249/03, § 29, Постановление Европейского Суда по делу "Али Гюнеш против Турции" (Ali Gunes v. Turkey) от 10 апреля 2012 г., жалоба N 9829/07, § 32, и Постановление Европейского Суда по делу "Пекаслан и другие против Турции" (Pekaslan and Others v. Turkey) от 20 марта 2012 г., жалобы NN 4572/06 и 5684/06, § 47).

В параграфах 72 и 73 настоящего Постановления большинство судей применяют новый критерий для оценки эффективности средства правовой защиты, а именно рассмотрение существа жалобы компетентным судебным органом. Большинство судей подчеркнули, что заявители получили первоначальное решение судов Российской Федерации (в рамках гражданских производств) о законности оспариваемого содержания под стражей. Таким образом, они пришли к выводу об "отсутствии каких-либо предположений или признаков того, что судебные производства не имели шансов на успех или не могли обеспечить возмещение ущерба".

Данный вывод нелегко принять. Основной целью гражданского иска является требование о возмещении морального вреда в соответствии с законодательством государства-ответчика. Предполагается, что должно было быть вынесено отдельное решение, устанавливающее незаконность содержания под стражей. Гражданский иск не предназначен для того, чтобы служить апелляционной жалобой, и, следовательно, судебный орган не может считаться компетентным для предоставления эффективного возмещения, соответственно, иск не имел шансов на успех.

В настоящем деле была иная ситуация. В рамках уголовного производства заявители не обжаловали некоторые решения, санкционирующие содержание под стражей, и безуспешно обжаловали иные постановления о заключении под стражу. Поскольку заявители не оспаривали постановления о заключении под стражу в рамках уголовного производства, гражданский иск мог быть отклонен гражданским судом на основании статьи 134 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, поскольку отдельное решение по данному вопросу уже было принято судом.

Или же в рамках гражданского разбирательства суд мог объявить иск неприемлемым для рассмотрения по существу ввиду отсутствия какого-либо решения о признании содержания под стражей незаконным. Однако гражданский процесс на внутригосударственном уровне недостаточно гибок, чтобы отвечать на такие вызовы. Он нуждается в критериях (доктринах), применяемых Европейским Судом, таких как заслуживающее доверия утверждение или отсутствие каких-либо шансов на успех (явно необоснованная жалоба).

Сложно определить, является ли проблема, вытекающая из настоящего дела, структурной или она может быть разрешена посредством существующих специальных механизмов, ориентированных на проблему возмещения ущерба в связи с незаконным содержанием под стражей. В настоящее время положения законодательства Российской Федерации (см. §§ 52-54 настоящего Постановления), включая позиции Верховного Суда Российской Федерации (см. Постановления Верховного Суда от 17 ноября 2015 г. N 50 и от 29 октября 2009 г. N 22* (* Здесь и ниже такая последовательность дат в тексте (примеч. редактора).) и Конституционного Суда Российской Федерации (см. Определения от 2 июля 2013 г. N 1049-O и от 17 января 2012 г. N 149-O-O), неясны и не учитывают самый важный фактор, который позволил бы устранить неопределенность для органов государственной власти, а именно время.