Постановление Европейского Суда по правам человека от 9 июля 2019 г. Дело "Кислов (Kislov) против Российской Федерации" (Жалоба N 3598/10) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Кислов (Kislov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 3598/10)

Постановление Суда

Страсбург, 9 июля 2019 г.

По делу "Кислов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента А. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Бранко Лубарды,

Алёны Полачковой,

Марии Элосеги, судей,

а также при участии Фатош Арачи, заместителя Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 11 июня 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой (N 3598/10), поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Республики Беларусь Владимиром Борисовичем Кисловым (далее - заявитель) 19 декабря 2009 г.

2. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявитель утверждал, что он подвергнется риску жестокого обращения в случае его выдачи властям Республики Беларусь, что он был приговорен к лишению свободы в Республике Беларусь в результате судебного разбирательства, которое представляло собой вопиющий отказ в правосудии, что у него не было эффективных средств правовой защиты в этом отношении и что его содержание под стражей в Российской Федерации было незаконным.

4. 30 мая, 21 сентября и 25 ноября 2010 г. Европейский Суд отклонил ходатайства заявителя в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда.

5. 16 октября 2015 г. властям Российской Федерации было направлено уведомление о жалобах в соответствии со статьями 3, 5, 6 и 13 Конвенции. В оставшейся части жалоба была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу в соответствии с пунктом 3 правила 54 Регламента Европейского Суда.

6. 1 апреля 2016 г. Европейский Суд принял решение о рассмотрении настоящего дела в приоритетном порядке и в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда указал властям Российской Федерации на то, что заявителя не следует выдворять из Российской Федерации в Республику Беларусь в ходе производства по делу в Европейском Суде.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявитель родился в 1974 году. До 2011 года он проживал в г. Санкт-Петербурге, а затем - в г. Ломоносове, пригороде г. Санкт-Петербурга. Его настоящее место жительства не указано.

A. Производство в Республике Беларусь

1. Профессиональная деятельность заявителя и его жалобы в различные органы государственной власти Республики Беларусь

8. Заявитель, который является юристом, проживал в г. Минске (Республика Беларусь). До сентября 2003 года он работал начальником юридического отдела в Минском областном союзе потребительских обществ (далее - облпотребсоюз). Сотрудники также избрали его в состав местной избирательной комиссии на выборах в Минский городской совет. В сентябре 2003 года он работал в отделе по правовым вопросам и по вопросам пропаганды Минского районного отделения Союза потребительских обществ (далее - райпотребсоюз), который, по-видимому, является организацией, осуществляющей коммерческую деятельность. Должностные обязанности заявителя включали в себя информирование сотрудников о внутренней и внешней политике государства. Заявитель также утверждал, что он проводил "собрания оппозиции" среди сотрудников.

9. П., руководитель райпотребсоюза, уволил заявителя. В июне 2004 года суд вынес постановление о восстановлении заявителя в должности. Однако позднее, в июне 2004 года, он снова был уволен.

10. В июле 2004 года заявитель обратился в местную (официальную) газету и направил письменные жалобы в различные органы государственной власти, утверждая о нецелевом расходовании средств в райпотребсоюзе, в частности, со стороны П. Заявитель также перечислил различные (предположительно сомнительные) сделки. Например, райпотребсоюз погасил долг другой организации без каких-либо оснований, тогда как последняя действительно имела задолженность перед райпотребсоюзом. Он также утверждал об участии в данной незаконной деятельности должностных лиц вышестоящей надзорной организации, Белорусского республиканского союза потребительских обществ (далее - Белкоопсоюз).

11. 16 августа 2004 г. Национальное управление* (* Так в тексте. Возможно, речь идет либо о правлении либо о ревизионной комиссии райпотребсоюза (примеч. редактора). ) райпотребсоюза ответило заявителю и Комитету государственного контроля Республики Беларусь, что по результатам расследования действительно был установлен факт совершения некоторых незаконных действий. Соответствующие сведения были направлены, inter alia, в Управление по борьбе с организованной преступностью Министерства внутренних дел Республики Беларусь для проведения уголовного расследования.

12. 27 августа 2004 г. Прокуратура г. Минска ответила, что в 2003 и 2004 годах в отношении П. несколько раз возбуждалось уголовное расследование, которое затем прекращалось. Одна из жалоб заявителя была передана в районную прокуратуру для рассмотрения.

13. 1 октября 2004 г. районная прокуратура ответила, что жалоба была приобщена к доследственной проверке, проводимой в отношении сотрудников райпотребсоюза.

2. Производство по уголовному делу в отношении заявителя в Республике Беларусь

14. В неуказанную дату было возбуждено уголовное дело против Г. и З. по подозрению в получении взятки (статья 430 Уголовного кодекса Республики Беларусь). Представляется, что в материалах дела также содержались указания на причастность заявителя к преступной деятельности.

15. 5 февраля 2004 г. в ходе этого уголовного расследования был проведен допрос М., который признался, что дал взятку заявителю.

16. По-видимому, на основании показаний М. были выполнены определенные следственные действия. В результате 5 августа 2004 г. в отношении заявителя было возбуждено уголовное дело по подозрению в получении взятки от М. в размере 550 долларов США. 1 сентября 2004 г. заявителю были предъявлены дополнительные обвинения в подделке официального документа в связи с получением взятки от М. Деяния, вменяемые заявителю, предположительно были совершены им в период с октября по декабрь 2003 года.

17. Заявителю было предписано не покидать место своего жительства.

18. В июле 2004 года заявитель направил письмо в местное отделение Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (далее - ОБСЕ) с жалобой на увольнение и возбуждение уголовного дела против него. В декабре 2004 года он обратился с ходатайством о том, чтобы представитель ОБСЕ присутствовал на судебных слушаниях по его делу.

19. Уголовное дело в отношении заявителя было передано на рассмотрение судьи К. суда Московского района г. Минска. По словам заявителя, через несколько лет указанный судья был включен в санкционный список Европейского союза в связи с делами о публичных демонстрациях в 2010 году.

20. В марте 2005 года было проведено несколько судебных заседаний. По-видимому, заявитель присутствовал на них, ему оказывал помощь нанятый в частном порядке адвокат Д.

21. По утверждениям заявителя, на слушании 27 марта 2005 г. он просил председательствующего судью тщательно рассмотреть его дело, которое было "сфабриковано". Предположительно, судья ответил, что не будет это делать, поскольку оно уже было изучено и расследование по нему проводилось в течение года Генеральной прокуратурой. В подтверждение данного довода заявитель представил в Европейский Суд схожие письменные показания от 16 сентября 2010 г. двух человек, которые присутствовали на судебном заседании. Эти люди также сообщили, что заявитель затем попытался зачитать свои ходатайства и просьбы, в том числе ходатайство быть заслушанным, однако судья отказался заслушать заявителя, но приобщил к материалам дела некоторые письменные показания, в том числе показания заявителя.

22. Представляется, что в какой-то момент в ходе судебного разбирательства председательствующий судья отклонил ходатайство защиты о заслушивании двух свидетелей со стороны защиты (Ка. и Ве.), которые работали охранниками в здании, где предположительно была передана взятка, и которые на стадии расследования утверждали, что они этого не видели (см. показания М. ниже § 26). Следователь допросил указанных лиц в ходе предварительного следствия. Неясно, были ли протоколы их допросов приобщены к материалам дела, переданным в суд первой инстанции.

23. 27 марта 2005 г. заявитель покинул Республику Беларусь и прибыл в Российскую Федерацию. Он утверждал, что решил покинуть Республику Беларусь в связи с преследованиями и притеснениями со стороны органов государственной власти.

24. 28 марта 2005 г. суд Московского района г. Минска вынес постановление о заключении заявителя под стражу.

25. По всей видимости, по неуказанным причинам адвокат заявителя Д. прекратил участвовать в судебных заседаниях после отъезда заявителя.

26. 5 декабря 2005 г. суд Московского района г. Минска признал заявителя виновным в получении взятки и в подделке официального документа. Заявитель был приговорен к семи годам лишения свободы с отбыванием наказания в тюрьме строгого режима. Он также вынес постановление о конфискации имущества заявителя. Суд Московского района г. Минска сослался на различные документальные доказательства и многочисленные показания, в частности, на показания:

- М., данные им в судебном заседании, о том, что заявитель сказал ему, что является членом комитета, который мог бы проголосовать (или нет) за продажу "павильона" в деревне Крыжовка, который М. хотел приобрести. М. воспринял высказывание заявителя как вымогательство взятки и пообещал оплату за благоприятный исход голосования. Затем заявитель позвонил ему и сообщил о положительном результате. После этого М. передал заявителю 550 долларов США в помещении завода Le-Grand;

- П., секретаря комиссии по продажам райпотребсоюза, которая на суде заявила, что комитет решил зарегистрировать право собственности организации на павильон, а затем продать его;

- К., председателя вышеупомянутого комитета, которая на суде рассказала, что комитет решил зарегистрировать право собственности организации на павильон, а затем продать его, и что заявитель просил ее подписать протокол заседания комитета, отражающий данные условия, что она и сделала;

- Ю., который в ходе судебного заседания сообщил, что он присутствовал на заседании комитета в качестве представителя вышестоящего органа. На заседании он отметил, что продажа павильона потребует одобрения со стороны вышестоящего органа, однако комитет вынес решение о продаже павильона;

- С., председателя комиссии по продажам райпотребсоюза, которая на стадии расследования указала, что П. просила комиссию изучить возможность продажи павильона. С. отправила коллегу осмотреть здание, но он не смог его найти. В декабре 2003 года заявитель внес в комитет предложение о продаже павильона, хотя представитель вышестоящего органа сообщил, что такая продажа не была одобрена. Тем не менее комитет приступил к голосованию по вопросу продажи;

- Е., который на стадии расследования пояснил, что, получив документы о продаже здания в деревне Крыжовка, представители вышестоящего органа попытались его найти, но не смогли это сделать. В декабре 2003 года вышестоящий орган потребовал от райпотребсоюза провести расследование в связи с представлением поддельных документов.

27. Как следует из текста приговора, он мог быть обжалован путем подачи обычной апелляционной жалобы. По неуказанным причинам адвокат Д. не получил копию приговора и не обжаловал его в установленные законом сроки.

28. Приговор, вынесенный судом первой инстанции, вступил в законную силу 16 декабря 2005 г.

29. После возбуждения производства по делу о выдаче (см. ниже) в 2010 году заявитель добивался пересмотра приговора от 2005 года в порядке надзора. 21 июля 2010 г. председатель Минского городского суда удовлетворил ходатайство заявителя и обратился в президиум этого суда с ходатайством о сокращении срока наказания заявителю в связи с недавними изменениями, смягчившими соответствующие наказания. В то же время он подтвердил, что приговор был законным и обоснованным. В тот же день президиум Минского городского суда (в составе председателя и пяти судей) последовал указаниям председателя данного суда и сократил срок тюремного заключения до четырех лет.

30. После этого заявитель добивался пересмотра в порядке надзора в Верховном суде Республики Беларусь. Письмом от 18 ноября 2010 г. заместитель Председателя Верховного суда Республики Беларусь отклонил его ходатайство о пересмотре. Судья постановил, что осуждение заявителя было основано на показаниях лица, у которого он вымогал взятку, и было подтверждено иными показаниями и письменными документами.

31. В ответ на ходатайство заявителя в сентябре 2011 года суд Московского района г. Минска направил ему копию протокола судебного заседания. Однако заявитель не предоставил его копию Европейскому Суду.

32. В 2013 году заявитель подал еще одно ходатайство о пересмотре в Верховный суд Республики Беларусь. Письмом от 21 мая 2013 г. первый заместитель Председателя Верховного суда Республики Беларусь отклонил его ходатайство.

B. Задержание заявителя и производство по делу о выдаче в Российской Федерации

33. Заявитель прибыл в Российскую Федерацию в марте 2005 года. Он не ходатайствовал о предоставлении статуса беженца или временного убежища в соответствии с Законом "О беженцах"* (* Так в тексте. Имеется в виду Федеральный закон от 19 февраля 1993 г. N 4528-I "О беженцах" (примеч. переводчика).).

34. 7 июля 2009 г. заявитель был задержан в Российской Федерации. При допросе помощником прокурора Санкт-Петербургской транспортной прокуратуры он сообщил, что покинул Республику Беларусь, поскольку подвергался незаконному преследованию со стороны органов государственной власти Республики Беларусь. Он возражал против своей возможной выдачи, утверждая, что он "боится за [свою] жизнь и может быть подвергнут незаконному лишению свободы".

35. 8 июля 2009 г. прокурор Санкт-Петербургской транспортной прокуратуры вынес распоряжение о содержании заявителя под стражей в течение 40 суток до 15 августа 2009 г. в ожидании получения формального запроса от властей Республики Беларусь о его выдаче.

36. 29 июля 2009 г. заместитель Генерального прокурора Республики Беларусь направил письмо заместителю Генерального прокурора Российской Федерации с требованием выдачи заявителя в целях приведения в исполнение приговора от 5 декабря 2005 г. (см. выше § 26). В письме указывалось следующее:

"Настоящим мы заверяем, что [заявитель] будет преследоваться по закону только за те преступления, которые перечислены в запросе о выдаче, и что после отбытия наказания ему будет разрешено покинуть Республику Беларусь. Он не будет выслан или выдан Республикой Беларусь другому государству без согласия Российской Федерации.

Запрос о выдаче не имеет целью преследование [заявителя] по политическим мотивам или по признаку его расы, вероисповедания, этнической принадлежности или политических убеждений...

Мы также предоставляем гарантии в отношении права [заявителя] в соответствии со статьей 375 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь добиваться восстановления срока для кассационной проверки судебного решения. Если соответствующее ходатайство будет удовлетворено, уголовное дело в отношении него будет рассматриваться по его ходатайству в Кассационной палате Минского городского суда с использованием преимуществ правовой помощи. Кроме того, в соответствии со статьей 408 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь [заявитель] имеет возможность добиваться пересмотра судебного решения в порядке надзора".

37. 10 августа 2009 г. другой прокурор Российской Федерации вынес постановление о содержании заявителя под стражей до 7 января 2010 г. в ожидании рассмотрения запроса о выдаче. 13 августа 2009 г. заявитель потребовал пересмотра постановления в судебном порядке в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ), утверждая, что его содержание под стражей нарушало и продолжает нарушать статью 466 УПК РФ. Жалоба была получена Смольнинским районным судом г. Санкт-Петербурга (далее - районный суд) 19 августа 2009 г. Районный суд 17 сентября 2009 г., оставив в силе первоначальное постановление о содержании под стражей от 8 июля 2009 г., признал последующее постановление о содержании под стражей от 10 августа 2009 г. незаконным, поскольку органы прокуратуры не имели полномочий выносить постановления о содержании под стражей. Районный суд решил, что соответствующий прокурор должен был обратиться в суд согласно статье 109 УПК РФ, отметив, что процедура, предусмотренная статьей 125 УПК РФ, не предоставляет ему права отменять оспариваемое постановление или принимать меры пресечения, в частности, в виде заключения под стражу. Таким образом, районный суд отклонил ходатайство заявителя об освобождении или о замене содержания под стражей, например, на домашний арест. Вместе с тем районный суд обязал прокурора "устранить нарушение закона, установленное судом".

38. Прокуратура обжаловала данное решение. 9 ноября 2009 г. Санкт-Петербургский городской суд оставил в силе решение от 17 сентября 2009 г. Суд апелляционной инстанции не вынес постановления об освобождении заявителя, поэтому он продолжал оставаться под стражей.

39. Одновременно с этим, 2 октября 2009 г., Генеральная прокуратура Российской Федерации удовлетворила запрос о выдаче. Решение о выдаче не содержало выводов, касающихся риска жестокого обращения с заявителем в Республике Беларусь.

40. Санкт-Петербургская транспортная прокуратура обратилась в районный суд с ходатайством о продлении срока содержания заявителя под стражей. На заседании 13 ноября 2009 г. районный суд отказал в удовлетворении данного ходатайства, отметив, что в соответствии со статьей 109 УПК РФ оно должно было быть подано в течение двух месяцев с даты задержания заявителя. Заявитель был освобожден из-под стражи после указанного судебного заседания.

41. Представляется, что в течение периода с августа по ноябрь 2009 года заявитель содержался в камерах NN 52 и 146 Следственного изолятора г. Санкт-Петербурга N 47/4* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 4 Управления федеральной службы исполнения наказания по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области" (примеч. редактора).) вместе с другими задержанными. В январе 2010 года прокуратура г. Санкт-Петербурга сочла, что это нарушало статью 33 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ* (* Имеется в виду Федеральный закон "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" (примеч. переводчика).).

42. Заявитель добивался судебного пересмотра постановления о выдаче. Ссылаясь на Европейскую конвенцию о выдаче 1957 года (см. ниже § 48), он утверждал, что до удовлетворения запроса о выдаче Генеральная прокуратура Российской Федерации не проанализировала необходимость его отклонения, поскольку он касался исполнения наказания, назначенного по результатам судебного разбирательства, в рамках которого заявителю не были предоставлены минимальные гарантии справедливого судебного разбирательства, а именно отсутствовали публичные слушания по делу, и адвокат заявителя не принимал участия в судебном заседании. Обвинительный приговор был основан только на показаниях лица, которое само находилось под угрозой неминуемого уголовного преследования. Заявитель отметил, что органы государственной власти Республики Беларусь не представили каких-либо гарантий относительно возможности проведения повторного судебного разбирательства с предоставлением юридической помощи, а также относительно изменения окончательного приговора в связи с недавними изменениями в законодательстве Республики Беларусь, смягчившими соответствующие наказания (в связи с этим см. также выше § 29). В статье 464 УПК РФ перечислены основания для отказа в выдаче в целях исполнения приговора, а также указывается, что в выдаче может быть отказано "по иному законному основанию". По мнению заявителя, вышеуказанные соображения представляют собой такое законное основание с учетом обязательств Российской Федерации по международному праву.

43. 22 июля 2010 г. Санкт-Петербургский городской суд провел краткое слушание по делу (которое, по-видимому, продолжалось всего 15 минут). Ссылаясь на Постановления Европейского Суда по делам "Коктыш против Украины" (Koktysh v. Ukraine) (от 10 декабря 2009 г., жалоба N 43707/07) и "Камышев против Украины" (Kamyshev v. Ukraine) (от 20 мая 2010 г., жалоба N 3990/06), адвокат заявителя утверждала, что ситуация в области прав человека в Республике Беларусь ухудшается, и наблюдается рост негативных тенденций в связи с проблемой обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции. Она отметила, что заявитель мог быть подвергнут такому обращению и что органы государственной власти Республики Беларусь должны были предоставить заверения об обратном. Тем не менее Санкт-Петербургский городской суд оставил в силе постановление о выдаче от 2 октября 2009 г., указав следующее:

"Доводы [заявителя] о нарушениях прав человека в Республике Беларусь являются необоснованными и не имеют объективного подтверждения. Он не представил каких-либо обоснованных сведений о том, что он подвергнется преследованию по признаку расы, религиозных или политических убеждений или взглядов, национальности, этнического происхождения или принадлежности к определенной социальной группе.

[Заявитель] не просил о предоставлении ему убежища в Российской Федерации... В статье 464 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации не содержится каких-либо оснований для препятствования выдаче... Отсутствует какое-либо вступившее в законную силу решение суда Российской Федерации о наличии препятствий для выдачи [заявителя] в соответствии с законодательством и международными договорами Российской Федерации".

44. Заслушав прокурора и адвоката заявителя, 29 сентября 2010 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил вышеупомянутое постановление в силе, отметив, что:

"Законодательство Российской Федерации предусматривает ситуации, в которых постановление по уголовному делу может быть вынесено без участия обвиняемого в судебном разбирательстве. Это не противоречит международному праву. Представляется, что адвокат фактически участвовал в судебном процессе...

[Заявитель] был признан виновным в получении взятки и подделке официального документа. Таким образом, его доводы о нарушениях прав человека в Республике Беларусь являются необоснованными".

45. Заявитель скрылся. По-видимому, по крайней мере, в марте 2016 года он по-прежнему находился в Российской Федерации.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

46. Согласно части третьей статьи 1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ) общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные УПК РФ, то применяются правила международного договора.

47. Статья 464 УПК РФ устанавливает, что не допускается выдача лица, если соответствующее лицо является гражданином Российской Федерации или если такому лицу было предоставлено убежище в Российской Федерации в связи с возможностью преследований по признаку расы, вероисповедания, принадлежности к определенной социальной группе или по политическим убеждениям. В выдаче лица также должно быть отказано, если имеется вступившее в законную силу решение суда Российской Федерации "о наличии препятствий для выдачи данного лица в соответствии с законодательством и международными договорами Российской Федерации". В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2012 г. N 11* (* Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания" (примеч. переводчика).) в выдаче лица может быть отказано, когда исключительные обстоятельства дела свидетельствуют о том, что выдача повлечет опасность для его жизни и здоровья. При рассмотрении жалобы в судебном порядке обязанность обоснования отсутствия серьезных оснований полагать, что лицо может подвергнуться жестокому обращению, возлагается на органы прокуратуры (см. пункты 13 и 14 Постановления N 11).

48. Оговорка Российской Федерации, которая содержится в документе о ратификации, переданном на хранение 10 декабря 1999 г., в отношении Европейской конвенции о выдаче от 13 декабря 1957 г. гласит:

"Российская Федерация в соответствии со статьей 1 Конвенции оставляет за собой право отказать в выдаче:

а) если выдача запрашивается в целях привлечения [лица] к ответственности в чрезвычайном суде или в порядке упрощенного судопроизводства либо в целях исполнения приговора, вынесенного чрезвычайным судом или в порядке упрощенного судопроизводства, когда имеются основания полагать, что в ходе такого судопроизводства этому лицу не будут или не были обеспечены минимальные гарантии, предусмотренные в статье 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и в статьях 2, 3 и 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. При этом в понятия "чрезвычайный суд" и "порядок упрощенного судопроизводства" не включается какой-либо международный уголовный суд, полномочия и компетенция которого признаны Российской Федерацией;

b) если имеются серьезные основания полагать, что лицо, в отношении которого поступил запрос о выдаче, было или будет подвергнуто в запрашивающем государстве пыткам или другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения или наказания либо что этому лицу в процессе уголовного преследования не были или не будут обеспечены минимальные гарантии, предусмотренные в статье 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и в статьях 2, 3 и 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод...".

III. Иные соответствующие документы

A. Законодательство Республики Беларусь

49. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу Республики Беларусь от 1999 года (который применялся в период, относившийся к обстоятельствам дела) участие обвиняемого в судебном разбирательстве является обязательным, кроме случаев, когда обвиняемый находится вне пределов Республики Беларусь и уклоняется от явки в судебное заседание (статья 294 данного кодекса).

50. В соответствии с Законом от 13 января 1995 г. N 3514-XII* (* Имеется в виду Закон Республики Беларусь от 13 января 1995 г. N 3514-XII "О судоустройстве и статусе судей в Республике Беларусь" (примеч. переводчика).) (который применялся в период, относившийся к обстоятельствам дела) судьи районных, городских и областных судов назначаются Президентом Республики Беларусь (статья 7). Судьи могут быть лишены своих полномочий за умышленное нарушение законности или за совершение действия, несовместимого с их высоким статусом (статья 72 указанного закона). Соответствующее решение принимается назначившим их органом с учетом заключения компетентной квалификационной коллегии судей.

B. Документы, касающиеся ситуации с правами человека в Республике Беларусь

1. Организация Объединенных Наций

51. Заявитель ссылался на доклад Специального докладчика по вопросу о ситуации с правами человека в Республике Беларусь (от 15 января 2007 г., A/HRC/4/16, §§ 10 и 14) Генеральной Ассамблее ООН, а также на Резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН о ситуации с правами человека в Республике Беларусь (от 18 декабря 2007 г., A/RES/62/169).

52. Европейский Суд также рассмотрел нижеследующие документы.

53. Заключительные замечания (от 7 декабря 2011 г., CAT/C/BLR/CO/4) Комитета ООН против пыток по пятому периодическому докладу Республики Беларусь в соответствующих частях гласят:

"...2. Приветствуя представление четвертого доклада Республики Беларусь, Комитет с сожалением отмечает, что доклад был представлен с девятилетним опозданием, в результате чего Комитет не смог провести анализ имплементации Конвенции* (* В данном случае имеется в виду Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (примеч. редактора).) в государстве-участнике после последней проверки в 2000 году...

Пытки

10. Комитет глубоко обеспокоен многочисленными и постоянно поступающими сообщениями о широко распространенной практике пыток заключенных и жестокого обращения с ними в государстве-участнике. По достоверной информации, которая была предоставлена Комитету, многие лишенные свободы лица подвергаются пыткам, жестокому обращению и угрозам со стороны сотрудников правоохранительных органов, особенно в момент задержания и в период предварительного заключения. Данная информация подтверждает опасения, высказанные рядом международных органов, inter alia, Специальным докладчиком по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания, Советом по правам человека (Резолюция 17/24), Верховным комиссаром Организации Объединенных Наций по правам человека и Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе. Принимая во внимание статью 25 Конституции, запрещающую применение пыток, Комитет выражает обеспокоенность в связи с существенным разрывом между законодательством и практикой его применения (статьи 2, 4, 12 и 16).

Государству-участнику следует безотлагательно принять срочные и эффективные меры по недопущению актов пыток и жестокого обращения на всей территории страны, в том числе путем проведения политики, которая дала бы поддающиеся оценке результаты работы по искоренению практики пыток и жестокого обращения со стороны государственных должностных лиц.

Безнаказанность и отсутствие независимого расследования

11. Комитет по-прежнему глубоко обеспокоен широко распространенной и сохраняющейся практикой отсутствия проведения должностными лицами оперативных, беспристрастных и всесторонних расследований по многочисленным сообщениям о применении пыток и жестоком обращении, а также практикой отсутствия привлечения подозреваемых к ответственности, отсутствием независимых механизмов расследования и рассмотрения жалоб, запугиванием работников судов, а также низким уровнем сотрудничества с международными контролирующими органами, что ведет к серьезному занижению показателей в отчетности и к безнаказанности (статьи 2, 11, 12, 13 и 16). Комитет, в частности, обеспокоен:

(a) отсутствием независимого и эффективного механизма получения жалоб и проведения оперативного, беспристрастного и эффективного расследования сообщений о пытках, в частности, в отношении лиц, содержащихся под стражей;

(b) информацией о том, что серьезный конфликт интересов препятствует тому, чтобы в рамках существующих механизмов осуществлялось эффективное и беспристрастное расследование полученных жалоб;

(с) отсутствием согласованности в полученной Комитетом информации о жалобах, представленных лицами, содержащимися под стражей. Комитет с глубокой обеспокоенностью отмечает информацию о репрессиях в отношении лиц, подающих жалобы, и о случаях отклонения жалоб содержащихся под стражей лиц, включая дела Алеся Михалевича и Андрея Санникова;

(d) сообщениями о том, что ни одно должностное лицо не было привлечено к уголовной ответственности за применение пыток. Согласно полученной Комитетом информации за последние десять лет лишь четырем сотрудникам правоохранительных органов были предъявлены обвинения в совершении менее тяжких преступлений: "злоупотребление властью или служебными полномочиями" и "превышение власти или служебных полномочий" в соответствии со статьями 424 и 426 Уголовного кодекса Республики Беларусь.

Комитет призывает государство-участника принять все необходимые меры для обеспечения того, чтобы все утверждения о пытках и жестоком обращении со стороны должностных лиц оперативно расследовались в рамках прозрачной и независимой процедуры, а все виновные несли наказание, соответствующее тяжести содеянного. В этих целях государству-участнику следует:

(a) учредить независимый и эффективный механизм содействия подаче жалоб потерпевшими от пыток и жестокого обращения в государственные органы, включая получение медицинского заключения в подтверждение их утверждений, и на практике обеспечить защиту лиц, подавших жалобы, от жестокого обращения и запугиваний вследствие представления жалобы или каких-либо доказательств. В частности, в соответствии с уже вышеуказанной Рекомендацией (А/56/44, подпункт "с" пункта 46) государству-участнику следует рассмотреть вопрос о создании независимой и беспристрастной государственной и неправительственной национальной комиссии по правам человека с действенными полномочиями, inter alia, по поощрению прав человека и расследованию всех жалоб на нарушения прав человека, особенно таких, которые касаются имплементации Конвенции;

(b) публично и недвусмысленно осудить практику применения каких-либо видов пыток со стороны, в частности, сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и персонала исправительных учреждений, а также дополнить свои заявления четкими предупреждениями о том, что любое лицо, совершающее подобные действия, принимающее в них участие или являющееся сообщником, будет нести личную ответственность перед законом и будет караться уголовным наказанием;

(с) в случаях предполагаемых пыток принимать меры к тому, чтобы подозреваемые незамедлительно отстранялись от исполнения служебных обязанностей на период расследования, особенно если существует риск того, что в противном случае они смогут воспрепятствовать расследованию...

Независимость судебной системы

12. Отмечая, что в статье 110 Конституции и в статье 22 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь закреплена независимость судебной системы, Комитет выражает глубокую обеспокоенность тем, что другие положения законодательства Республики Беларусь, особенно касающиеся дисциплинарных взысканий и увольнения судей, их назначения и срока пребывания в должности, нарушают данный принцип и не гарантируют независимость судей от исполнительных органов государственной власти...

Комитет призывает государство-участника:

(а) гарантировать полную независимость судебных органов в соответствии с Основными принципами независимости судебных органов* (* Основные принципы независимости судебных органов от 26 августа - 6 сентября 1985 г. одобрены Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1985 г. N 40/32 (примеч. переводчика).);

(b) обеспечить, чтобы избрание, назначение, оплата труда и срок пребывания в должности судей соответствовали объективным критериям, касающимся квалификации, профессиональной этики, способностей и эффективности...".

54. В докладе Специального докладчика по вопросу о ситуации с правами человека в Республике Беларусь от 21 апреля 2016 г. (A/HRC/32/48) Совету ООН по правам человека в соответствующих частях отмечается:

"...80. Специальный докладчик отмечает, что ему по-прежнему поступают сообщения о предполагаемом применении пыток. Как и в предыдущие годы, по фактам таких обвинений, несмотря на неоднократные рекомендации правозащитных органов Организации Объединенных Наций, уголовные дела в отношении виновных возбуждаются редко. Органы государственной власти по-прежнему отказываются предоставить лицам, занимающимся независимыми расследованиями и мониторингом, доступ к учреждениям пенитенциарной системы...

90. Специальный докладчик также рекомендовал властям Республики Беларусь обеспечить в своем законодательстве и на практике абсолютный  запрет пыток и других видов жестокого обращения и принять меры для приведения условий содержания в местах лишения свободы в соответствие с Минимальными стандартными правилами обращения с заключенными и другими соответствующими стандартами международного и внутригосударственного права (A/HRC/26/44, подпункт "j" пункта 139). В рассматриваемый период ни соответствующих реформ, ни подготовки к ним отмечено не было...".

55. Заключительные замечания (от 7 июня 2018 г., CAT/C/BLR/CO/5) Комитета ООН против пыток по пятому периодическому докладу Республики Беларусь в соответствующих частях гласят:

"...11. Комитет приветствует недавние поправки, внесенные государством-участником в свой Кодекс о судоустройстве и статусе судей, благодаря которым ответственность за ключевые аспекты функционирования судебных органов перешла от Министерства юстиции к Верховному суду. Тем не менее Комитет по-прежнему обеспокоен тем, что Президент Республики Беларусь имеет возможность осуществлять значимый контроль над назначением, продвижением по службе и увольнением судей и прокуроров, а также частыми сообщениями о том, что при принятии решений по особо важным делам, связанным с Конвенцией, судьи следуют указаниям исполнительных органов власти. Комитет также обеспокоен тем, что недавние законодательные изменения предусматривают возможность назначения судей не бессрочно, а на пятилетний срок с возможностью последующего продления их полномочий (статьи 2 и 6).

12. Государству-участнику следует укреплять независимость судебной системы в соответствии с Основными принципами независимости судебных органов, в частности, путем ограничения контроля Президента [Республики Беларусь] над назначением, продвижением по службе и увольнением судей и путем предоставления им гарантий сохранения постоянной должности...

13. Комитет по-прежнему глубоко обеспокоен сообщениями о том, что практика пыток и жестокого обращения является широко распространенным явлением и что, как свидетельствует информация, представленная [властями Республики Беларусь], власти государства-участника в настоящее время не проводят оперативное, беспристрастное и всестороннее расследование таких утверждений и не привлекают предполагаемых виновных лиц к ответственности. Например, из 614 сообщений о пытках или жестоком обращении, полученных Следственным комитетом и другими соответствующими официальными должностными лицами государства-участника в период с 2012 по 2015 год, лишь 10 стали предметом уголовных расследований в соответствии с пунктом 3 статьи 426 Уголовного кодекса Республики Беларусь, по результатам которых по состоянию на 2018 год не было вынесено ни одного обвинительного приговора. Комитет обеспокоен сообщениями о том, что Следственный комитет не обладает независимостью от органов исполнительной власти и не имеет специальных подразделений для расследования жалоб на пытки и жестокое обращение. Комитет также обеспокоен тем, что государство-участник не представило информацию в ответ на просьбу Комитета привести примеры случаев, когда должностные лица, обвиняемые в пытках, были отстранены от исполнения служебных обязанностей на период расследования...".

56. В Заключительных замечаниях (от октября 2018 года, CCPR/C/BLR/CO/5) Комитета ООН по правам человека по пятому периодическому докладу Республики Беларусь в соответствующих частях указано следующее:

"...29. Отмечая добавленное к статье 128 Уголовного кодекса Республики Беларусь в 2015 году примечание, содержащее специальное определение понятия "пытка", Комитет озабочен сохранением недостатков как в самом определении, так и в возможности его применения, поскольку под него попадают не все деяния, которые представляют собой пытки, и поскольку наказания за пытки несоразмерны тяжести преступления. Кроме того, Комитет обеспокоен непрекращающимися сообщениями о том, что: (а) сотрудники правоохранительных органов прибегают к пыткам и жестокому обращению в целях получения признательных показаний от подозреваемых и что такие признательные показания используются в качестве доказательства в суде; (b) случаи применения пыток и жестокого обращения зачастую остаются не расследованными, а Следственный комитет не обладает необходимой независимостью для проведения эффективного расследования по таким заявлениям; (с) медицинские подразделения, которые должны документировать полученные заключенными телесные повреждения, структурно входят в состав исправительной системы. Комитет обеспокоен заявлением государства-участника о том, что до 2016 года обвинительных приговоров по статьям 128 и 394 Уголовного кодекса Республики Беларусь не выносилось, и сожалеет, что по этому вопросу не было предоставлено актуальной информации...

30. Государству-участнику следует принять решительные меры для искоренения пыток и жестокого обращения, inter alia, посредством:

(a) приведения определения пыток в соответствие с положениями статьи 7 Пакта* (* Имеется в виду Международный пакт о гражданских и политических правах, принятый Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 1966 г. N 2200А(XXI) (примеч. переводчика).) и иными стандартами, признанными на международном уровне, в том числе путем обеспечения того, чтобы на преступление в виде пытки не распространялся срок давности и чтобы наказание за такое преступление было соразмерно его характеру и степени тяжести;

(b) организации надлежащего обучения сотрудников правоохранительных органов предупреждению пыток и гуманному обращению;

(c) обеспечения независимости и объективности медицинских осмотров и документирования телесных повреждений;

(d) обеспечения того, чтобы признательные показания, полученные с нарушением статьи 7 Пакта, не принимались судами ни при каких обстоятельствах;

(e) обеспечения проведения оперативного и тщательного расследования всех сообщений о пытках и жестоком обращении эффективным, полностью независимым и беспристрастным органом; привлечения виновных лиц к ответственности; назначения виновным наказания соразмерно степени тяжести совершенных ими преступлений; предоставления потерпевшим и при необходимости членам их семей полное возмещение ущерба, включая реабилитацию и надлежащую компенсацию...".

2. Иные документы

57. Что касается иных соответствующих документов, см. различные ссылки и извлечения в Постановлении Европейского Суда по делу "Кожаев против Российской Федерации" (Kozhayev v. Russia) (от 5 июня 2012 г., жалоба N 60045/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 5 (примеч. редактора).), §§ 55-59), а также в упомянутом выше Постановлении Европейского Суда по делу "Y.P. и L.P. против Франции" (§§ 38-43).

Право

I. Предполагаемые нарушения статей 3, 6 и 13 Конвенции

58. Заявитель жаловался на то, что он подвергался и по-прежнему подвергается риску жестокого обращения в Республике Беларусь в нарушение статьи 3 Конвенции в случае его выдачи в эту страну. Он также утверждал, что у него не было эффективных средств правовой защиты в связи с его жалобой в нарушение статьи 13 Конвенции.

59. Заявитель также утверждал, что он был приговорен к лишению свободы в Республике Беларусь в результате судебного разбирательства, которое представляло собой вопиющий отказ в правосудии. Таким образом, его выдача властям Республики Беларусь для отбывания наказания будет нарушать статью 6 Конвенции. Он также жаловался на то, что у него не было эффективных средств правовой защиты в связи с данной жалобой, в частности, с учетом того, что суды не рассмотрели его соответствующие жалобы.

60. Статья 3 Конвенции гласит:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

61. Статья 6 Конвенции гласит:

"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...".

62. Статья 13 Конвенции гласит:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

1. Статья 3 Конвенции, взятая отдельно и во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции

(a) Власти Российской Федерации

63. Власти Российской Федерации утверждали, что в своем запросе о выдаче Генеральная прокуратура Республики Беларусь представила заверения в том, что данный запрос не был направлен на преследование заявителя по политическим мотивам и не касался его расы, вероисповедания, этнической принадлежности или политических убеждений (см. выше § 36). Утверждения заявителя о нарушениях прав человека в Республике Беларусь не были обоснованы и остались неподтвержденными. Он не представил каких-либо убедительных доказательств того, что он подвергался риску преследования по признаку расы, вероисповедания, национальности, социального статуса или политических убеждений.

64. До вынесения постановления о выдаче заместитель Генерального прокурора Российской Федерации удостоверился в том, что в статье 464 УПК РФ отсутствуют основания, препятствующие выдаче заявителя (см. выше § 47). В частности, он установил, что заявитель не получил убежища в Российской Федерации и что отсутствовало какое-либо вступившее в законную силу решение суда о наличии препятствий для его выдачи. При проведении проверки Верховный Суд Российской Федерации рассмотрел доводы заявителя, касавшиеся возможного нарушения его прав в Республике Беларусь в случае выдачи (см. выше § 44). Верховный Суд Российской Федерации решил, что заверения, представленные органами власти Республики Беларусь, были достаточными для того, чтобы устранить какие-либо сомнения относительно такого риска. По мнению властей Российской Федерации, данные заверения были достаточно конкретными и ясными. Власти Российской Федерации указали, что у них отсутствуют доказательства какого-либо нарушения подобных заверений со стороны органов власти Республики Беларусь в рамках процедуры выдачи. Эффективность подобных заверений может быть обеспечена посредством существующих международных договоров о сотрудничестве с Генеральной прокуратурой Республики Беларусь, например, в рамках Координационного совета генеральных прокуроров государств - участников Содружества Независимых Государств или по дипломатическим каналам.

65. Что касается статьи 13 Конвенции, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель имел в своем распоряжении эффективные средства правовой защиты и использовал их, в частности, добиваясь судебного пересмотра постановления о выдаче. Кроме того, ранее при допросе 7 июля 2009 г. помощником прокурора Санкт-Петербургской транспортной прокуратуры заявитель воспользовался возможностью выразить свои опасения в связи с риском для его жизни и здоровья в случае его выдачи властям Республики Беларусь (см. выше § 34).

(b) Заявитель

66. Заявитель отмечал, что в ходе производства в судах Российской Федерации и в Европейском Суде он указывал на "риск жестокого обращения" или "обращения, нарушающего статью 3 Конвенции". В случае его выдачи он подвергнется такому риску по двум причинам. Во-первых, ситуация в области прав человека в Республике Беларусь была неудовлетворительной и продолжала ухудшаться. Таково было фактическое положение в 2016 году, когда он представил свои доводы в Европейский Суд. В связи с этим он ссылался на различные международные доклады (а именно на доклады Организации Объединенных Наций за 2013 и 2015 годы), на продолжающееся невыполнение властями Республики Беларусь своих международных обязательств и на решения Комитета ООН по правам человека по индивидуальным жалобам. Во-вторых, после жалоб заявителя на незаконные действия и коррупцию в райпотребсоюзе против него были "сфабрикованы" уголовные обвинения (см. выше §§ 10-13 и 16). В ходе расследования и судебного разбирательства в марте 2005 года были допущены различные процессуальные нарушения (см. краткое изложение аргументов заявителя ниже в §§ 71-74 в связи со статьей 6 Конвенции). В своих доводах, представленных в 2016 году, заявитель также отмечал, что органы власти Республики Беларусь будут "мстить" за его жалобы в ОБСЕ, Европейский Суд и Организацию Объединенных Наций (см. выше § 18).

67. Заявитель утверждал, что власти Российской Федерации не опровергли приведенные им выше доводы, касавшиеся риска жестокого обращения, а ограничили свою аргументацию заверениями Генеральной прокуратуры Республики Беларусь. Однако заявитель настаивал на том, что запрос о выдаче от 29 июля 2009 г. не содержал каких-либо заверений (и тем более не мог устранить какие-либо сомнения) относительно риска жестокого обращения с ним в случае его выдачи (см. выше § 36). Власти Российской Федерации не запрашивали соответствующих гарантий, и они не были предоставлены.

2. Статья 6 Конвенции, взятая отдельно и во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции

(a) Власти Российской Федерации

68. Власти Российской Федерации утверждали, что в своем запросе о выдаче Генеральная прокуратура Республики Беларусь предоставила заверения относительно права заявителя на восстановление предусмотренного законом срока для обжалования постановления суда в кассационном порядке в соответствии со статьей 375 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь. Если соответствующая жалоба будет успешной, уголовное дело в отношении заявителя будет рассмотрено Кассационной палатой Минского городского суда, и заявитель сможет воспользоваться правом на юридическую помощь. Кроме того, согласно статье 408 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь заявитель может обратиться с ходатайством о пересмотре в порядке надзора.

69. Статья 463 УПК РФ устанавливает, что суд при рассмотрении решения о выдаче не обсуждает вопрос о виновности иностранного лица, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче законодательству и международным договорам Российской Федерации. При рассмотрении решения о выдаче заявителя у суда не было оснований ставить под сомнение решение, вынесенное в отношении заявителя судом Московского района г. Минска. В законодательствах как Республики Беларусь, так и Российской Федерации предусмотрены исключения из правила о том, что приговор по уголовному делу не может быть вынесен в отсутствие обвиняемого. Данный подход не противоречит международному праву. Кроме того, как указано в приговоре суда, интересы заявителя в ходе судебного разбирательства представлял его адвокат.

70. До принятия решения о выдаче заместитель Генерального прокурора Российской Федерации удостоверился в том, что в статье 464 УПК РФ отсутствуют основания, препятствующие выдаче. В частности, он установил, что заявитель не получил убежища в Российской Федерации и что отсутствовало какое-либо вступившее в законную силу решение суда о наличии препятствий для его выдачи. При проведении проверки Верховный Суд Российской Федерации рассмотрел доводы заявителя, касающиеся возможного нарушения его прав в Республике Беларусь в случае выдачи. Верховный Суд Российской Федерации решил, что заверения, представленные органами власти Республики Беларусь, были достаточными для того, чтобы устранить какие-либо сомнения относительно такого риска. По мнению властей Российской Федерации, данные заверения были конкретными и ясными. Власти Российской Федерации указали, что в их распоряжении отсутствуют доказательства какого-либо нарушения подобных заверений со стороны органов власти Республики Беларусь в рамках процедуры выдачи. Эффективность подобных заверений может быть обеспечена посредством существующих международных договоров о сотрудничестве с Генеральной прокуратурой Республики Беларусь, например, в рамках Координационного совета генеральных прокуроров государств - участников Содружества Независимых Государств или по дипломатическим каналам.

(b) Заявитель

71. Заявитель утверждал, что выдвинутые против него обвинения были "сфабрикованы" и что судебное разбирательство в отношении него в Республике Беларусь не было справедливым. Как подтверждается, inter alia, протоколом судебного заседания, судья не предоставил ему возможность допросить трех ключевых свидетелей обвинения, С., Е. и Ш. (см. выше § 26), и не заслушал двух свидетелей со стороны заявителя, которые могли бы "опровергнуть обвинение в получении взятки" (см. выше § 22). Кроме того, судья отклонил ходатайства заявителя о назначении экспертиз. Судья первой судебной инстанции поставил органы обвинения в привилегированное положение, в частности, позволив им дважды выступить с устным заявлением в ходе судебного разбирательства. В протоколе судебного заседания не было зафиксировано содержание вопросов, заданных сторонами свидетелям, что лишало заявителя эффективного права на обжалование в кассационном или надзорном порядке, которое должно основываться на материалах дела, включая протокол судебного заседания.

72. По утверждениям заявителя, судьи Республики Беларусь не были независимыми, в частности, поскольку их назначение на должность и увольнение с должности осуществлялись Президентом Республики Беларусь. Что касается непосредственно дела заявителя, судья первой инстанции отказался подробно анализировать фактические и правовые аспекты дела, заявив, что "прокурор изучал его в течение года" (см. выше § 21), не заслушал устные доводы заявителя в ходе судебного разбирательства. Кроме того, заявитель не делал каких-либо заявлений в ходе расследования. Впоследствии указанный судья был включен в санкционный список Европейского союза в связи с делами о публичных демонстрациях в 2010 году (см. Решение Совета ЕС от 15 октября 2012 г. 2012/642/CFSP).

73. Заявитель настаивал на том, что вышеуказанные соображения побудили его воздержаться от дальнейшего участия в судебном разбирательстве. После этого он покинул Республику Беларусь.

74. Адвокат заявителя Д. получил текст приговора только в 2009 году и не смог его обжаловать, поскольку истек установленный законом срок. Процедура надзорного пересмотра не может считаться эффективным средством правовой защиты, так как она не позволяет суду пересматривать факты дела. В любом случае заявитель воспользовался данным средством правовой защиты (см. выше §§ 29-32). Таким образом, какие-либо заверения в отношении этой процедуры не имели оснований. Соответственно, по состоянию на 2016 год у заявителя более не было эффективного средства правовой защиты, доступного ему в Республике Беларусь, для оспаривания вынесенного ему 5 декабря 2005 г. приговора в части фактических или правовых выводов.

B. Мнение Европейского Суда

1. Предварительные соображения, общие для жалоб заявителя в соответствии со статьями 3 и 6 Конвенции

75. Европейский Суд отмечает, что производство по делу о выдаче в Российской Федерации имело место в 2009 и 2010 годах, затем заявитель скрылся. В период с 2010 по 2013 год он добивался пересмотра приговора от 2005 года в порядке надзора в Минском городском суде и в Верховном суде Республики Беларусь (см. выше §§ 29-32). В 2016 году Европейский Суд удовлетворил ходатайство заявителя в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда, и стороны представили свои замечания Европейскому Суду.

76. Хотя заявитель скрывается с 2010 года, представляется, что он и в настоящее время находится в Российской Федерации и что решение о выдаче в отношении него по-прежнему остается в силе. Таким образом, он по-прежнему подвергается риску выдачи в Республику Беларусь. Власти Российской Федерации не утверждали обратное.

77. Если заявитель еще не был выслан с территории государства-ответчика, оценка Европейского Суда должна производиться на момент рассмотрения им дела. Полная и ex nunc оценка требуется, когда необходимо принять во внимание информацию, которая была обнаружена после принятия окончательного решения органами власти государства-ответчика. Поскольку характер ответственности государств-участников в соответствии со статьями 3 и 6 Конвенции в подобных делах заключается в действии, подвергающем лицо риску жестокого обращения, "вопиющего отказа в правосудии" или воздействию прямых последствий такого отказа, наличие риска и упомянутые выше последствия должны оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые были известны или должны были быть известны государству - участнику Конвенции на момент высылки (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "F.G. против Швеции" (F.G. v. Sweden) от 23 марта 2016 г., жалоба N 43611/11* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2015. N 4 (примеч. редактора).), § 115).

78. Европейский Суд рассмотрит утверждения в соответствии со статьей 3 Конвенции, а также касающиеся требования отбыть четырехлетний срок лишения свободы, назначенный в результате "вопиющего отказа в правосудии", исходя из ситуации, сложившейся на настоящий момент. Тем не менее необходимо учитывать предшествующие события, а именно те, что произошли в период между вынесением судами Российской Федерации постановления о выдаче и проведением данной оценки.

2. Статья 3 Конвенции, взятая отдельно и во взаимосвязи со статьей 13 Конвенции

(a) Общие принципы

79. Соответствующие общие принципы (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Мамажонов против Российской Федерации" (Mamazhonov v. Russia) от 23 октября 2014 г., жалоба N 17239/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 2 (примеч. редактора).), §§ 128-135, и приведенные в нем примеры) можно кратко изложить следующим образом:

"128. ...Осуществление государством-участником высылки или выдачи лица может порождать вопрос с точки зрения статьи 3 Конвенции и, таким образом, затрагивать ответственность указанного государства согласно Конвенции, если имеются серьезные основания полагать, что данное лицо в случае высылки будет подвергаться реальному риску обращения, противоречащего статье 3 Конвенции...

129. Оценка того, имеются ли серьезные опасения того, что заявитель будет подвергаться реальной угрозе обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, неизбежно предусматривает оценку Европейским Судом условий в принимающей стране с точки зрения стандартов данного положения Конвенции... Эти стандарты подразумевают, что жестокое обращение, которому заявитель предположительно подвергнется в случае возвращения, должно достигать минимального уровня суровости, чтобы попасть в сферу действия статьи 3 Конвенции. Оценка является относительной и зависит от всех обстоятельств дела...

130. При определении того, установлено ли, что заявитель подвергнется реальному риску обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае выдачи, Европейский Суд рассмотрит вопрос в свете всех предоставленных ему материалов или, при необходимости, материалов, полученных им по собственной инициативе... Поскольку характер ответственности государств-участников в соответствии со статьей 3 Конвенции в делах данного вида обусловлен действием, подвергающем лицо угрозе жестокого обращения, наличие риска должно оцениваться преимущественно с учетом фактов, которые государство-участник знало или должно было знать на момент выдачи. Однако Европейский Суд не лишен права учета информации, выявленной после выдачи. Она может иметь значение для подтверждения или отклонения оценки, сделанной государством-участником, или обоснованности опасений заявителя...

131. В принципе заявитель обязан представить доказательства, подтверждающие наличие серьезных оснований полагать, что в случае исполнения оспариваемой меры он подвергнется реальному риску обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции... Если такие доказательства представлены, власти государства-ответчика обязаны рассеять какие-либо сомнения в связи с этим...

132. Что касается общей ситуации в конкретной стране, Европейский Суд может придавать определенное значение информации из недавних докладов независимых международных правозащитных организаций или из государственных источников... Кроме того, при оценке наличия угрозы жестокого обращения в запрашивающем государстве Европейский Суд принимает во внимание общую ситуацию в этой стране с учетом данных об улучшении или ухудшении правозащитной ситуации в целом или в отношении конкретной группы лиц или территории, которые могут иметь значение с учетом личных обстоятельств заявителя...

133. В то же время ссылки на общие проблемы относительно прав человека в конкретной стране не могут сами по себе служить основанием для отказа в экстрадиции. Если доступные Европейскому Суду источники описывают общую ситуацию, специфические утверждения заявителя по конкретному делу должны подкрепляться иными доказательствами со ссылкой на индивидуальные обстоятельства, обосновывающие его опасения подвергнуться жестокому обращению...

134. Если принимающее государство предоставило гарантии, они составляют дополнительный относимый фактор для рассмотрения Европейским Судом. Однако гарантии сами по себе недостаточны, чтобы обеспечить адекватную защиту от угрозы жестокого обращения. Имеется обязательство исследовать вопрос о том, являлись ли заверения в их практическом применении достаточной гарантии того, что заявитель будет защищен от угрозы жестокого обращения. Весомость заверений со стороны принимающего государства зависит в каждом случае от обстоятельств, преобладающих в период, относящийся к обстоятельствам дела...

135. Что касается стандарта проверки утверждений о жестоком обращении на внутригосударственном уровне, Европейский Суд должен удостовериться, что оценка, проведенная властями государства-участника, адекватна и достаточно подтверждена внутригосударственными материалами, а также материалами из других надежных и объективных источников, таких как, например, другие государства-участники, государства, которые не присоединились к Конвенции, органы ООН и авторитетные неправительственные организации...".

80. Превентивной цели статьи 3 Конвенции присуща некоторая степень умозрительных размышлений. Речь не идет о том, чтобы требовать от заинтересованных лиц представления четких доказательств своих утверждений о риске запрещенного обращения с ними (см. Постановление Европейского Суда по делу "Х против Нидерландов" (X v. Netherlands) от 10 июля 2018 г., жалоба N 14319/17, § 74, и приведенные в нем примеры). Если такие доказательства представлены, то власти возвращающего государства в ходе своей внутригосударственной процедуры должны устранить какие-либо сомнения в связи с этим (см. ibid., § 75).

81. Что касается оценки таких утверждений на внутригосударственном уровне, Европейский Суд ранее определил критические элементы, требующие внимательного изучения (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Мамажонов против Российской Федерации", § 136): представил ли заявитель органам власти соответствующего государства существенные основания полагать, что он столкнется с реальным риском жестокого обращения в принимающей стране; были ли утверждения надлежащим образом проанализированы компетентными внутригосударственными органами, исполняющими процессуальные обязательства в соответствии со статьей 3 Конвенции; были ли их выводы в достаточной степени подтверждены соответствующими материалами (см. также упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "F.G. против Швеции", § 119, и Постановление Европейского Суда по делу "M.A. и другие против Литвы" (M.A. and Others v. Lithuania) от 11 декабря 2018 г., жалоба N 59793/17, §§ 105-115). Принимая во внимание все существенные аспекты дела и имеющуюся соответствующую информацию, Европейский Суд оценит наличие реального риска пыток или обращения, несовместимого со стандартами Конвенции.

82. Европейский Суд сам не рассматривает реальные ходатайства о предоставлении убежища и не проверяет, как государства выполняют свои обязательства в соответствии с Женевской конвенцией о статусе беженцев. Его главная задача заключается в том, чтобы проанализировать, существуют ли эффективные гарантии, которые защищают заявителя от произвольного выдворения, прямо или косвенно, в страну, которую он или она покинул(-а) (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "F.G. против Швеции", § 117). В силу статьи 1 Конвенции основная ответственность за исполнение гарантированных прав и свобод возлагается на внутригосударственные органы власти. Механизм подачи жалобы в Европейский Суд, таким образом, является субсидиарным по отношению к национальным системам защиты прав человека. Этот субсидиарный характер закреплен в статье 13 Конвенции и в пункте 1 статьи 35 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "M.S.S. против Бельгии и Греции" (M.S.S. v. Belgium and Greece), жалоба N 30696/09, §§ 286-287, ECHR 2011).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

83. Доводы заявителя в соответствии со статьей 3 Конвенции затрагивали два аспекта. Во-первых, они касались неудовлетворительной ситуации в области прав человека в Республике Беларусь, которое продолжало ухудшаться, в том числе в 2016 году, когда заявитель представил свои доводы Европейскому Суду. Во-вторых, он утверждал, что после его жалоб на незаконные действия и коррупцию в райпотребсоюзе против него были "сфабрикованы" уголовные обвинения (см. выше §§ 10-13 и 16). Он также указывал, что в ходе расследования и судебного разбирательства в марте 2005 года были допущены различные процессуальные нарушения (краткое изложение доводов заявителя см. выше в §§ 71-74). Таким образом, заявитель считал, что он представил достаточные доказательства того, что как минимум по состоянию на 2016 год имелись существенные основания полагать, что в случае его выдачи властям Республики Беларусь он подвергнется (столкнется с реальным риском подвергнуться) обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

84. Европейский Суд последовательно рассмотрит каждый аспект жалобы, принимая во внимание общую ситуацию в области прав человека в Республике Беларусь и с учетом особой ситуации заявителя.

(i) Соображения, связанные с общей ситуацией в области прав человека в запрашивающем государстве

85. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что ввиду неопределенного характера утверждений заявителя трудно оценить, достигает ли "жестокое обращение", с которым заявитель, по его словам, столкнется в случае его выдачи, минимального уровня суровости, чтобы попадать в сферу действия статьи 3 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "F.G. против Швеции", § 112). Европейский Суд будет исходить из того, что заявитель имел в виду физическое жестокое обращение со стороны представителей государства в месте отбывания наказания в Республике Беларусь после вынесения приговора и сам факт необходимости отбывать предположительно произвольное наказание, что равносильно "бесчеловечному наказанию".

86. Европейский Суд отмечает, что в ряде международных докладов, подготовленных в период с 2007 по 2018 год, выражалась озабоченность ситуацией в области прав человека в Республике Беларусь (см. выше §§ 51-57).

87. В 2010 году Европейский Суд постановил, что, хотя международные доклады подтверждали озабоченность ситуацией в области прав человека в Республике Беларусь, она была связана главным образом с деятельностью политической оппозиции и осуществлением политических свобод. Заявитель по настоящему делу не утверждал, что его опасения по поводу жестокого обращения с ним были основаны на его политических убеждениях (см. Постановление Европейского Суда по делу "Галеев против Российской Федерации" (Galeyev v. Russia) от 3 июня 2010 г., жалоба N 19316/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 11 (примеч. редактора).), § 55).

88. Европейский Суд отмечает, что в недавнем докладе ООН по Республике Беларусь говорится о применении сотрудниками правоохранительных органов пыток и жестокого обращения для получения признательных показаний от подозреваемых и утверждается, что такие признательные показания используются в качестве доказательств в суде (см. выше § 56). Однако данные выводы не имеют прямого отношения к заявителю, который будет отбывать окончательное наказание в виде лишения свободы вследствие вынесения ему обвинительного приговора в 2005 году.

89. Как правило, ссылка на общую проблему с соблюдением прав человека в конкретной стране сама по себе не может служить основанием для отказа в выдаче. Изучив имеющиеся материалы и доводы сторон, Европейский Суд полагает, что утверждение о том, что положение в области прав человека в Республике Беларусь требует полного запрета выдачи в эту страну, например, ввиду риска жестокого обращения с лицами, содержащимися под стражей, не было обосновано в настоящем деле (см. Постановление Европейского Суда по делу "K. против Российской Федерации" (K. v. Russia) от 23 мая 2013 г., жалоба N 69235/11* (* См.: там же. 2014. N 3 (примеч. редактора).), §§ 66 и 72, см. также в отношении периодов с 2004 по 2012 год Решение Европейского Суда по делу "Бордовский против Российской Федерации" (Bordovskiy v. Russia) от 11 мая 2004 г., жалоба N 49491/99, Постановление Европейского Суда по делу "Пузан против Украины" (Puzan v. Ukraine) от 18 февраля 2010 г., жалоба N 51243/08, § 34, упомянутые выше Постановления Европейского Суда по делам "Камышев против Украины", § 44, "Галеев против Российской Федерации", § 55, и Постановление Европейского Суда по делу "Кожаев против Российской Федерации" (Kozhayev v. Russia) от 5 июня 2012 г., жалоба N 60045/10* (* См.: там же. 2013. N 5 (примеч. редактора).), § 90). Материалы, имеющиеся в распоряжении Европейского Суда, не указывают убедительно на то, что каждое лицо, находящееся в местах содержания под стражей в Республике Беларусь (а именно в тюрьме строгого режима, как установлено приговором от 2005 года в отношении заявителя), подвергалось в 2009-2010 годах или в настоящее время подвергается реальному риску жестокого физического обращения.

90. Таким образом, общая ситуация в Республике Беларусь в 2009-2010 годах не имела и в настоящее время не имеет такого характера, чтобы она могла сама по себе свидетельствовать о нарушении статьи 3 Конвенции в случае выдачи заявителя властям Республики Беларусь. Следовательно, Европейский Суд должен установить, была или является ли личная ситуация заявителя (в 2009-2010 годах или в настоящее время) таковой, что его выдача властям Республики Беларусь будет противоречить статье 3 Конвенции.

91. Европейский Суд далее рассмотрит другие утверждения заявителя, чтобы установить, привел ли он доказательства, способные подтвердить наличие существенных оснований полагать, что в случае выдачи он подвергнется обращению и/или наказанию, противоречащему статье 3 Конвенции, или реальному риску такого обращения.

(ii) Личные обстоятельства скрывающегося от правосудия осужденного лица, выдача которого запрашивается, и их оценка в запрашиваемом государстве

92. Во-первых, основной довод заявителя о том, что органы обвинения "сфабриковали" против него уголовные обвинения в качестве мести за его жалобы органам государственной власти (см. выше § 10), по сути сводился к утверждению о том, что следственные органы и органы прокуратуры действовали недобросовестно, используя уголовный процесс главным образом для достижения предосудительной скрытой цели (см. для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia) от 28 ноября 2017 г., жалоба N 72508/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).), §§ 292 и 305).

93. Заявитель не уточнил, в чем именно фактически состояли "сфабрикованные" обвинения. Например, отсутствуют какие-либо признаки того, что он был спровоцирован или подстрекался к совершению уголовного преступления (см. для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Раманаускас против Литвы" (Ramanauskas v. Lithuania), жалоба N 74420/01, §§ 51-61, ECHR 2008) либо был осужден на основании подброшенных улик (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сакит Захидов против Азербайджана" (Sakit Zahidov v. Azerbaijan) от 12 ноября 2015 г., жалоба N 51164/07, §§ 47-59). При этом, как можно понять заявителя, он утверждал, что не совершал преступления (то есть не получал взятку и не подделывал документ). В связи с этим Европейскому Суду достаточно отметить относительно оценки запроса о выдаче, что материалы, представленные органам власти Российской Федерации и Европейскому Суду, свидетельствуют о наличии достаточных оснований для обоснованного подозрения в отношении заявителя в связи с обвинением в получении взятки и в подделке документа ввиду, inter alia, уличающих его показаний лица, давшего взятку. Имеется достаточное количество материалов, подтверждающих, что такое подозрение было подтверждено рядом документальных доказательств и показаний свидетелей (см. выше § 26).

94. Ссылку заявителя на его преследование по "политическим мотивам" можно понимать как возмездие за сообщение о неправомерных действиях. В делах, связанных с предполагаемыми нарушениями Договаривающимися Государствами статьи 10 Конвенции, Европейский Суд устанавливал, что при определенных обстоятельствах сообщение сотрудником организации государственного сектора о незаконной деятельности или нарушениях на рабочем месте должно пользоваться защитой (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гуджа против Республики Молдова" (Guja v. Moldova), жалоба N 14277/04, § 72, ECHR 2008, и Постановление Европейского Суда по делу "Хейниш против Германии" (Heinisch v. Germany), жалоба N 28274/08, § 43, ECHR 2011 (извлечения)). При этом отсутствуют какие-либо материалы, подтверждающие, что уголовное преследование заявителя в Республике Беларусь было актом возмездия или запугивания за сообщение сведений добросовестно и на веских основаниях.

95. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что признаки причастности заявителя к совершению уголовного преступления в октябре - декабре 2003 года (см. выше §§ 14-16) и обоснованные подозрения в отношении него, которые привели к возбуждению уголовного дела в августе 2004 года (см. выше § 16), возникли до его жалоб в июле 2004 года на нецелевое расходование средств в райпотребсоюзе (см. выше § 10). Европейский Суд также отмечает, что указанные жалобы были поданы в ситуации его увольнения из данной организации в июне 2004 года и продолжающегося конфликта и судебных разбирательств, связанных с его работой в этой организации (см. выше § 9).

96. Заявитель разыскивается органами власти Республики Беларусь в целях приведения в исполнение приговора за обычные уголовные преступления, которые, как представляется, не связаны с каким-либо особым политическим контекстом (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Y.P. и L.P. против Франции", §§ 10-13 и 66-74). Материалы, находящиеся в распоряжении Евро-пейского Суда, не содержат признаков того, что характер оспариваемых преступлений (получение взятки в период работы в государственной организации) сам по себе является основанием для возникновения существенных оснований предполагать, что заявитель подвергнется реальному риску жестокого обращения. Кроме того, заявитель не представил достаточных сведений или доказательств в подтверждение своего утверждения о том, что в период работы в отделе по правовым вопросам и по вопросам пропаганды он проводил "собрания оппозиции" среди сотрудников (см. выше § 8). Суть и степень его предполагаемого расхождения или несогласия с "официальной" пропагандой остаются неясными. Вместе с тем следует отметить, что он не содержался под стражей до окончания расследования или до судебного разбирательства в Республике Беларусь и не подвергался "бесчеловечному обращению" по смыслу статьи 3 Конвенции со стороны представителей государства в течение этих периодов. Вопреки утверждению заявителя, Европейский Суд не убежден в том, что позиция или комментарии судьи суда первой инстанции в ходе судебного разбирательства (см. выше § 21) представляли собой ненадлежащее обращение соответствующей степени тяжести.

97. Таким образом, Европейский Суд не убежден в том, что заявитель подвергался реальному риску жестокого обращения в 2010 году и подвергается такому риску в настоящий момент, спустя 13 лет после судебного разбирательства в Республике Беларусь.

98. Что касается доводов заявителя о различных процессуальных нарушениях, допущенных в ходе судебного разбирательства в отношении него в Республике Беларусь, то подобные утверждения со стороны скрывающегося от правосудия лица, осужденного в запрашивающей стране, могут поднимать вопросы в соответствии со статьей 5 Конвенции, поскольку соответствующее лицо подвергается риску отбывания наказания в виде лишения свободы в результате вопиющего отказа в правосудии (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хэммертон против Соединенного Королевства" (Hammerton v. United Kingdom) от 17 марта 2016 г., жалоба N 6287/10, § 98, и приведенные в нем примеры), или, как в настоящем деле, в соответствии со статьей 6 Конвенции. Европейский Суд не усматривает наличия какой-либо причинно-следственной связи между предполагаемыми процессуальными нарушениями и риском жестокого физического обращения из-за них в случае выдачи заявителя в целях отбывания наказания в виде лишения свободы. В любом случае жалоба заявителя на "бесчеловечное наказание" не может быть удовлетворена, поскольку его жалоба на процессуальные нарушения должна быть отклонена как необоснованная (см. ниже §§ 111-132). Меры, связанные с лишением свободы, неизбежно предполагают определенные элементы страдания и унижения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Руман против Бельгии" (Rooman v. Belgium) от 31 января 2019 г., жалоба N 18052/11* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2019. N 3 (примеч. редактора).), § 142). Заявитель не выдвинул каких-либо доводов в обоснование того, что при конкретных обстоятельствах своего дела он подвергается риску наказания, выходящего за рамки неизбежных страданий, присущих лишению свободы.

99. Европейский Суд приходит к заключению, что заявитель не указал на какие-либо личные обстоятельства, которые бы послужили основанием для его опасений в связи с обращением или наказанием, нарушающим статью 3 Конвенции, в запрашивающей стране.

100. Наконец, хотя Европейский Суд согласен с заявителем в том, что запрос о выдаче не содержал каких-либо гарантий, касающихся риска обращения, нарушающего статью 3 Конвенции (см. выше § 36, см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кожаев против Российской Федерации", § 84, и Решение Европейского Суда по делу "A.Y. против Словакии" (A.Y. v. Slovakia) от 1 марта 2016 г., жалоба N 37146/12, §§ 14, 28-29 и 56-65), в свете вышеизложенных выводов о том, что его утверждения по существу являются необоснованными, отсутствие соответствующих гарантий не меняет результат рассмотрения жалобы в соответствии со статьей 3 Конвенции.

(iii) Вывод относительно статьи 3 Конвенции

101. Принимая во внимание свою субсидиарную роль и выражая сожаление в связи с тем, что органы власти Российской Федерации не представили более подробных доводов для отклонения утверждений заявителя при принятии решения о его выдаче в целях отбывания наказания или соблюдения постановления о выдаче, Европейский Суд не может не отметить, что эти утверждения являлись необоснованными на момент процедуры выдачи и остаются таковыми в настоящее время. В данном контексте нельзя полагать, что органы власти Российской Федерации не выполнили свои процессуальные обязательства в соответствии со статьей 3 Конвенции, касающиеся надлежащей оценки требований заявителя и достаточного обоснования своих выводов соответствующими материалами (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Мамажонов против Российской Федерации", § 136).

102. Европейский Суд приходит к выводу, что выдача заявителя властям Республики Беларусь не будет нарушать статью 3 Конвенции.

103. Таким образом, настоящая жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

104. С учетом данного вывода Европейский Суд считает, что соответствующая жалоба со ссылкой на статью 13 Конвенции является неприемлемой для рассмотрения по существу.

3. Статья 6 Конвенции

(a) Общие принципы

105. Европейский Суд изложил применимый подход в Решении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Харкинс против Соединенного Королевства" (Harkins v. United Kingdom) от 15 июня 2017 г., жалоба N 71537/14* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).), §§ 62-65).

106. Право на справедливое судебное разбирательство в рамках уголовного производства, предусмотренное статьей 6 Конвенции, занимает важное место в демократическом обществе. Следовательно, в порядке исключения при обстоятельствах, когда лицо, скрывающееся от правосудия, сталкивается или может столкнуться с вопиющим отказом в справедливом судебном разбирательстве в государстве, запрашивающем его выдачу, решение о выдаче может поднять вопрос о нарушении статьи 6 Конвенции. Однако в прецедентной практике Европейского Суда понятие "вопиющий отказ в правосудии" является синонимом судебного разбирательства, которое явно противоречит положениям статьи 6 Конвенции или установленным в ней принципам.

107. Несмотря на то, что еще не требовалось дать вышеуказанному понятию более точное определение, Европейский Суд отмечал, что некоторые формы несправедливости могут представлять собой "вопиющий отказ в правосудии". К таким формам относятся (в связи с производством по уголовному делу в Договаривающемся Государстве в контексте выдачи или иного производства по выдворению с территории одного Договаривающегося Государства на территорию другого или, как в настоящем деле, с территории Договаривающегося Государства в принимающее государство, которое не является государством - участником Конвенции) вынесение обвинительного приговора in absentia без последующей возможности вновь рассмотреть обвинение по существу, проведение судебного разбирательства в упрощенном порядке при полном пренебрежении правами защиты, содержание под стражей в отсутствие доступа к независимому и беспристрастному суду для проверки законности содержания под стражей, намеренный и систематический отказ в доступе к адвокату, особенно лицу, содержащемуся под стражей в иностранном государстве, а также использование в уголовном производстве показаний обвиняемого или третьего лица, полученных с применением пыток в нарушение статьи 3 Конвенции (см. также Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства" (Othman (Abu Qatada) v. United Kingdom), жалоба N 8139/09, §§ 258-259, ECHR 2012 (извлечения), с последующими ссылками).

108. Следовательно, "вопиющий отказ в правосудии" - это строгий критерий несправедливости, который выходит за рамки простого нарушения или отсутствия гарантий в ходе судебного разбирательства, которое, если бы оно происходило в Договаривающемся Государстве, могло бы привести к нарушению статьи 6 Конвенции. Нарушение принципов справедливого судебного разбирательства, которое гарантируется статьей 6 Конвенции, должно быть настолько серьезным, чтобы аннулировать или уничтожить саму суть прав, гарантированных указанной статьей Конвенции. До сих пор Европейский Суд ни в одном деле не установил нарушение статьи 6 Конвенции в связи с выдачей.

109. При оценке соблюдения данного строгого критерия несправедливости, по мнению Европейского Суда, должны применяться такие же стандарты и требования о представлении доказательств, что и в делах о выдворении в соответствии со статьей 3 Конвенции. Следовательно, заявитель должен привести доказательства, способные подтвердить наличие существенных оснований полагать, что в случае выдворения из государства - участника Конвенции он подвергнется реальному риску вопиющего отказа в правосудии (или уже столкнулся с ним, как в настоящем деле). Если подобные доказательства представлены, власти государства-ответчика должны устранить любые возникшие в связи с этим сомнения.

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

110. Настоящее дело касается запроса о выдаче в контексте, в котором запрашиваемое государство и Европейский Суд имели возможность принять решение, опираясь на окончательный приговор по уголовному делу, устанавливающий наказание в виде лишения свободы, который был оставлен в силе по результатам пересмотра в порядке надзора. Данный контекст отличается от того, в котором существует риск "вопиющего отказа в правосудии" в ходе возможного судебного производства после выдачи запрашивающему государству.

111. Доводы заявителя в соответствии со статьей 6 Конвенции в отношении производства по делу в Республике Беларусь и в целях предотвращения его выдачи для отбывания наказания в указанном государстве затрагивают два аспекта. Во-первых, заявитель утверждал, что наказание в виде лишения свободы было назначено в результате судебного разбирательства, которое было основано на "сфабрикованных" обвинениях и проводилось с серьезными процессуальными нарушениями. Во-вторых, заявитель считал, что приговор, вынесенный in absentia, нарушал статью 6 Конвенции, поскольку после его выдачи ему придется отбывать наказание в виде лишения свободы, назначенное в таких обстоятельствах, без какой-либо возможности добиться принятия нового постановления по обвинениям, на этот раз при его участии в судебном разбирательстве.

112. Европейский Суд отмечает, что большинство доводов заявителя в отношении несправедливости судебного разбирательства в Республике Беларусь были представлены в судах Российской Федерации в лучшем случае поверхностно. Тем не менее, поскольку власти Российской Федерации не утверждали о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты и не представили каких-либо особых замечаний относительно законодательства и судебной практики Республики Беларусь, Европейский Суд рассмотрит указанные доводы, приняв в качестве отправной точки оценку законодательства Республики Беларусь, сделанную заявителем.

(i) Отсутствие заявителя в ходе судебного разбирательства и предполагаемая невозможность добиться повторного судебного разбирательства после выдачи запрашивающему государству

113. Европейский Суд прежде всего рассмотрит довод заявителя, направленный против предотвращения его выдачи, о невозможности добиться повторного судебного разбирательства в Республике Беларусь. Единственное основание для данного утверждения со ссылкой на статью 6 Конвенции состояло в том, что наказание в виде лишения свободы было вынесено in absentia.

114. Суд первой инстанции Республики Беларусь вынес приговор в отношении заявителя после его отъезда из Республики Беларусь, вследствие чего заявитель не участвовал в данной части судебного разбирательства (см. выше §§ 19-23). По утверждению заявителя, законодательство Республики Беларусь по состоянию на 2010 год, когда оспариваемое постановление о выдаче было вынесено и оставлено в силе судами Российской Федерации при проведении судебной проверки, законодательство Республики Беларусь не допускало проведения повторного судебного разбирательства. Хотя заявитель не воспользовался обычной процедурой обжалования (см. выше § 27), он подавал ходатайства о пересмотре приговора в порядке надзора. На сегодняшний день он подал такие ходатайства, в том числе, в Верховный суд Республики Беларуси (см. выше §§ 29-32).

115. Европейский Суд напоминает, что в уголовном разбирательстве крайне важно обеспечить присутствие подсудимого при рассмотрении судом его дела. Однако разбирательство по уголовному делу, проведенное в отсутствие обвиняемого, необязательно противоречит требованиям Конвенции, если заинтересованное лицо впоследствии может добиться новой формулировки обвинения как по вопросам права, так и по вопросам факта, в суде, который рассматривал его дело, или на слушании в суде апелляционной инстанции (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Идалов против Российской Федерации" (Idalov v. Russia) от 22 мая 2012 г., жалоба N 5826/03* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2013. N 5 (примеч. редактора).), §§ 170-171, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сейдович против Италии" (Sejdovic v. Italy), жалоба N 56581/00, § 85, ECHR 2006-II). При этом отсутствие новой формулировки обвинения не вызывает вопросов с точки зрения статьи 6 Конвенции, если не было однозначно установлено, что подсудимый отказался от осуществления своего права предстать перед судом и защищать себя лично или что он намеревался уклониться от судебного разбирательства (см. Постановление Европейского Суда по делу "Санадер против Хорватии" (Sanader v. Croatia) от 12 февраля 2015 г., жалоба N 66408/12, §§ 67-71, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сейдович против Италии", §§ 81-88, оба дела касались уголовного производства на территории государств - участников Конвенции).

116. В упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Сейдович против Италии" (§§ 105-106) заявитель официально не получил информации о предъявленных ему обвинениях и о дате судебного разбирательства в Италии, приговор в отношении него был вынесен in absentia, и у него не было возможности воспользоваться преимуществами законного представительства. В данном контексте Европейский Суд рассмотрел вопросы о том, отказывался ли заявитель от своего права присутствовать на судебном разбирательстве, уклонялся ли он от правосудия, и предусматривало ли законодательство государства-ответчика с достаточной определенностью возможность добиться новой формулировки предъявленных ему обвинений в его присутствии с надлежащим учетом его прав на защиту. Европейский Суд пришел к выводу, что власти Италии нарушили требования статьи 6 Конвенции, поскольку заявитель не отказывался от своего права присутствовать на судебном разбирательстве и не мог добиться проведения повторного судебного разбирательства.

117. В деле "Пироцци против Бельгии" (Pirozzi v. Belgium) (Постановление Европейского Суда от 17 апреля 2018 г., жалоба N 21055/11, §§ 70-72) Европейский Суд установил, что выдача заявителя на основании европейского ордера на арест из Бельгии в Италию вследствие вынесения ему в Италии приговора in absentia в апелляционном порядке не нарушала статью 6 Конвенции. Суд Бельгии имел право отказать в выдаче в таком контексте, но решил, что данная выдача не будет равносильна "вопиющему отказу в правосудии" ввиду невозможности добиться последующего повторного судебного разбирательства, поскольку заявитель был официально уведомлен о дате и месте проведения слушания по его делу в суде апелляционной инстанции. Заявитель не присутствовал на нем, но его интересы представлял назначенный им адвокат, который оказывал ему содействие в суде первой инстанции, а затем добился сокращения приговора при рассмотрении апелляционной жалобы.

118. В настоящем деле в отношении части судебного разбирательства заявитель воспользовался своим правом, предусмотренным законодательством Республики Беларусь, присутствовать на судебном разбирательстве и защищать себя лично. Что касается его последующего отсутствия на оставшейся части судебного разбирательства, то отсутствуют основания полагать, что он бежал из Республики Беларусь в результате какого-либо обращения, нарушающего статью 3 Конвенции, наличия существенных оснований, связанных с реальным риском такого жестокого обращения, или ввиду иных обоснованных опасений преследования по политическим мотивам в Республике Беларусь (см. Решение Европейского Суда по делу "S.D. против Франции" (S.D. v. France) от 26 ноября 2013 г., жалоба N 5453/10, § 74). По мнению Европейского Суда, заявитель не смог обосновать, что Конвенция потребует возобновления уголовного производства в Республике Беларусь в контексте настоящего дела, в котором заявитель покинул страну до окончания судебного производства и мог быть возвращен в нее для отбывания наказания. Кроме того, заявитель не представил Европейскому Суду объяснений, почему нанятый им в частном порядке адвокат в Республике Беларусь более не представлял его интересы после его отъезда в Российскую Федерацию, причин, препятствующих адвокату осуществлять иные процессуальные права от имени заявителя и в его интересах, несмотря на его отсутствие, или почему заявитель не добивался восстановления срока для подачи ходатайства о пересмотре в кассационном порядке. Представляется, что он мог подать данное ходатайство по почте, как подал ходатайство о пересмотре своего дела в порядке надзора (см. выше §§ 29-32).

119. Европейский Суд приходит к выводу, что осуждение заявителя, несмотря на его отсутствие в судебных разбирательствах, не являлось "вопиющим отказом в правосудии" в нарушение статьи 6 Конвенции. Невозможность повторного судебного разбирательства также не может составлять такого отказа в правосудии, будь то в связи с отсутствием заявителя на судебном разбирательстве или в связи с иными процессуальными нарушениями, рассмотренными ниже.

(ii) Процессуальные нарушения и отсутствие гарантий в ходе судебного разбирательства в запрашивающем государстве и их оценка в запрашиваемом государстве

120. По мнению Европейского Суда, утверждения, касающиеся процессуальных нарушений или отсутствия гарантий в рамках производства по делу в Республике Беларусь, в той степени, в которой они обоснованы и рассматриваются в совокупности, едва ли будут свидетельствовать о нарушении статьи 6 Конвенции даже в соответствии с "обычным" критерием несправедливости судебного разбирательства в Договаривающемся Государстве. A fortiori предполагаемые нарушения не являлись "вопиющим отказом в правосудии" в отношении производства по уголовному делу в государстве, которое не присоединилось к Конвенции. Заявитель не смог обосновать свои утверждения как в органах власти Российской Федерации, так и в Европейском Суде. Европейский Суд считает, что некоторые фактические утверждения и правовые доводы заявителя, представленные в органах власти Российской Федерации и в Европейском Суде, были поверхностными и/или необоснованными, а его остальные утверждения и доводы не соответствуют вышеупомянутому строгому критерию "вопиющего отказа в правосудии".

121. Таким образом, Европейский Суд рассмотрит только те доводы, которые prima facie представляются обоснованными.

122. Европейский Суд уже отклонил как необоснованный (см. выше §§ 92-93) основной довод о том, что обвинения в отношении заявителя были "сфабрикованы" в качестве акта возмездия за его жалобы в органы государственной власти. Что касается статьи 6 Конвенции, Европейский Суд также напоминает, что пункт 2 статьи 6 Конвенции гарантирует право обвиняемого "считаться невиновным, до тех пор пока его виновность не будет установлена в законном порядке". Перенос бремени доказывания со стороны обвинения на сторону защиты фактически или в силу действия применимого права будет признан нарушением (см. Постановление Европейского Суда по делу "Телфнер против Австрии" (Telfner v. Austria) от 20 марта 2001 г., жалоба N 33501/96, § 15). Очевидно, что в ходе производства по делу заявителя в Республике Беларусь отсутствовала проблема особенно слабых неблагоприятных доказательств или переноса бремени доказывания. Осуждение заявителя было основано на многочисленных документальных доказательствах и свидетельских показаниях (см. выше § 26). Первоначальные и последующие показания лица, давшего взятку, не были единственными неблагоприятными доказательствами по данному уголовному делу.

123. Что касается возможности допросить свидетелей обвинения С. и Е. (см. выше § 26), заявитель не представил какой-либо информации относительно них: например, причины их отсутствия в суде, были ли сделаны запросы или приняты меры в целях обеспечения их присутствия в суде (до отъезда заявителя в Российскую Федерацию или после него), о позиции стороны защиты в ходе судебного разбирательства в отношении принятия их досудебных показаний. Кроме того, проанализировав вынесенный приговор, Европейский Суд не находит, что их непроверенные досудебные показания послужили основанием для предъявления заявителю каких-либо обвинений. В целом Европейский Суд не считает, что ссылка на досудебные показания указанных свидетелей в приговоре свидетельствовала о "вопиющем отказе в правосудии" (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Задумов против Российской Федерации" (Zadumov v. Russia) от 12 декабря 2017 г., жалоба N 2257/12* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 2 (примеч. редактора).), §§ 44-49). В приговоре, вынесенном в отношении заявителя, отсутствуют ссылки на неблагоприятные показания свидетеля Ш., следовательно, жалоба в этой части является явно необоснованной.

124. В той части, в которой заявитель ссылался на отказ суда первой инстанции заслушать свидетелей защиты (см. выше §§ 22 и 71), отсутствуют какие-либо доказательства того, что заявитель направил соответствующее ходатайство или что судья первой инстанции отклонил его. Так, заявитель не представил копию протокола судебного заседания, на который он неоднократно ссылался в своих доводах в Европейском Суде в связи с различными запросами или ходатайствами, поданными в суд первой инстанции в 2005 году (см. выше §§ 31 и 71). Даже с учетом значимости данного свидетельства для предмета обвинения, его способность повлиять на исход судебного производства или как минимум усиливать позицию защиты, остается необоснованной (см. для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Муртазалиева против Российской Федерации" (Murtazaliyeva v. Russia) от 18 декабря 2018 г., жалоба N 36658/05* (* См.: там же. 2019. N 2 (примеч. редактора).), § 160, в отношении стандартов Конвенции по вопросам, касающимся допроса свидетелей со стороны защиты).

125. При этом отмечается, что до принятия решения покинуть Республику Беларусь заявитель присутствовал на судебном разбирательстве, и ему оказывал содействие приглашенный им адвокат. Таким образом, судебное разбирательство содержало элементы состязательного процесса.

126. Кроме того, как представляется, сам по себе тот факт, что судьи не избирались, не нарушает статью 6 Конвенции. Заявитель не развил и не обосновал свой довод об увольнении судей Президентом Республики Беларусь (см. выше § 50) и о предполагаемых неблагоприятных последствиях для их беспристрастности и независимости. Со своей стороны, Европейский Суд выражает озабоченность в связи с выводами ООН по данному вопросу (см. выше §§ 53 и 55), но считает их недостаточными для того, чтобы прийти к выводу о "вопиющем отказе в правосудии" при производстве по делу в отношении заявителя.

127. Что касается беспристрастности судьи суда первой инстанции, утверждение заявителя касалось двух аспектов: отказа судьи заслушать его и распространения на данного судью санкций Европейского союза. Европейский Суд отмечает, что показания свидетелей, представленные заявителем в Европейский Суд, указывают на то, что судья суда первой инстанции приобщил письменные показания заявителя к материалам дела (см. выше § 21). Следовательно, даже если считать установленным тот факт, что этот судья отказался заслушать устные показания заявителя, данный недостаток был в некоторой степени уравновешен принятием письменных показаний. Таким образом, этот недостаток не повлек за собой "вопиющего отказа в правосудии" в соответствии со строгим критерием несправедливости, применяемым в контексте выдачи. Кроме того, по-видимому, заявитель не сформулировал и не обосновал свои утверждения в связи с этим в суде апелляционной инстанции при рассмотрении его дела о выдаче, в частности, со ссылкой на показания свидетелей, которые он представил только в Европейский Суд (см. выше § 21). Аналогичным образом то обстоятельство, что через много лет указанный судья был подвергнут санкциям со стороны Европейского союза в связи с иным, не имеющим отношения к заявителю судебным производством, в ходе которого он выносил постановления (см. выше § 71), не является достаточным, в частности, с учетом вывода Европейского Суда об общей справедливости производства по делу, проведенного указанным судьей в отношении заявителя.

128. Наконец, у Европейского Суда отсутствуют достаточные основания сомневаться в том, что деяния, вменяемые заявителю, за которые он был осужден, являются уголовными преступлениями в соответствии с Уголовным кодексом Республики Беларусь (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Навальный и Офицеров против Российской Федерации" (Navalnyy and Ofitserov v. Russia) от 23 февраля 2016 г., жалобы NN 46632/13 и 28671/14* (* См.: там же. 2016. N 5 (примеч. редактора).), §§ 115-116). С учетом вышесказанного в том объеме, в котором оставшиеся доводы заявителя в Европейском Суде были связаны с установлением виновности заявителя судом Республики Беларусь, Европейский Суд не вправе в соответствии со статьей 6 Конвенции определять, убедительно ли суд Республики Беларусь установил виновность заявителя на основе исследованных им доказательств. Что касается соблюдения статьи 6 Конвенции Договаривающимся Государством, то в функции Европейского Суда не входит рассмотрение фактических или правовых ошибок, предположительно допущенных судом государства - участника Конвенции, кроме как в тех случаях и в таком объеме, в которых они могут нарушать права и свободы, гарантированные Конвенцией (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Муртазалиева против Российской Федерации", § 149). Устанавливая справедливость судебного разбирательства, Европейский Суд не выступает в качестве суда четвертой инстанции, принимающего решение о законности получения доказательств с точки зрения законодательства Договаривающегося Государства, о приемлемости доказательств или виновности заявителя (см. ibid.). Европейскому Суду не следует выносить решение о том, были ли имеющиеся доказательства достаточными для осуждения заявителя, и, таким образом, подменять оценку фактов и доказательств судами Договаривающегося Государства своей собственной оценкой. Единственная задача Европейского Суда состоит в проверке справедливости проведения производства по делу (см. ibid.). Вышеуказанные соображения a fortiori применяются в контексте выдачи в связи с функцией Европейского Суда и функцией судов государства-ответчика, рассматривающих решение о выдаче.

129. Хотя Европейский Суд признает, что производство по делу в Республике Беларусь не было безупречным, по его мнению, не было убедительно доказано, что это производство было равносильно "вопиющему отказу в правосудии".

(iii) Вывод относительно статьи 6 Конвенции

130. Заявитель является адвокатом, и его интересы на судебных слушаниях по рассмотрению решения о выдаче представляли другие адвокаты. На него была возложена обязанность представить доводы и существенные основания подтвердить, что он столкнулся с последствиями "вопиющего отказа в правосудии" в запрашивающем государстве. Он должен был обосновать свое утверждение о том, что длительный срок лишения свободы, к которому он был приговорен, явился результатом производства по делу, равносильного "вопиющему отказу в правосудии", состоящему в том, что нарушение принципов справедливого судебного разбирательства, гарантированного статьей 6 Конвенции, было настолько серьезным, чтобы "аннулировать или уничтожить саму суть" права, гарантированного указанной статьей Конвенции, или в невозможности повторного судебного разбирательства. Заявитель не выполнил данное требование.

131. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд не считает необходимым рассматривать, были ли заверения властей Республики Беларусь (см. выше § 36) надлежащими, и являлись ли они важным фактором при обсуждении вопросов со ссылкой на статью 6 Конвенции (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Отман (Абу Катада) против Соединенного Королевства", §§ 186-187).

132. Соответственно, жалоба со ссылкой на статью 6 Конвенции является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

4. Статья 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 6 Конвенции

133. Что касается жалобы заявителя со ссылкой на статью 13 Конвенции во взаимосвязи с его жалобой по статье 6 Конвенции на перспективы успеха обжалования выдачи со ссылкой на отказ в правосудии в запрашивающем государстве, Европейский Суд напоминает, что в силу статьи 1 Конвенции основная ответственность за внедрение и исполнение гарантированных прав и свобод возлагается на органы власти государств - участников Конвенции. Механизм подачи жалобы в Европейский Суд, таким образом, является субсидиарным по отношению к внутригосударственным системам защиты прав человека. Такой субсидиарный характер закреплен в статье 13 Конвенции и в пункте 1 статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "S.K. против Российской Федерации" (S.K. v. Russia) 14 февраля 2017 г., жалоба N 52722/15* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 9 (примеч. редактора).), §§ 70-74, с дополнительными ссылками). Таким образом, цель указанной статьи состоит в том, чтобы потребовать предоставления внутригосударственного средства правовой защиты, которое позволило бы компетентному органу рассмотреть "доказуемую жалобу" в соответствии с Конвенцией и предоставить надлежащее возмещение.

134. Заявитель полагал, что власти Российской Федерации, включая суды, в качестве формальной правовой основы для рассмотрения его жалоб в свете прецедентной практики Европейского Суда (см. выше §§ 105-109) должны были применить часть первую статьи 1 УПК РФ (см. выше § 46) или оговорку Российской Федерации к Европейской конвенции о выдаче (см. выше § 48). Тем не менее, принимая во внимание вывод Европейского Суда в соответствии со статьей 6 Конвенции, Европейский Суд не будет останавливаться на том, были ли указанные положения применимы к обстоятельствам дела заявителя (выдача властям Республики Беларусь, которая не присоединилась к Конвенции). Европейский Суд также не будет рассматривать вопрос о том, была ли у заявителя эффективная возможность представить такие аргументы и в случае их убедительности получить надлежащее возмещение до вынесения постановления о выдаче или в ходе последующего судебного пересмотра.

135. С учетом того, что жалоба со ссылкой на статью 6 Конвенции была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. NN 1-5 (примеч. редактора).), §§ 323, 353, 445 и 466, ECHR 2005-III, и Постановление Европейского Суда по делу "Илиас и Ахмед против Венгрии" (Ilias and Ahmed v. Hungary) от 14 марта 2017 г., жалоба N 47287/15, §§ 99-101), Европейский Суд полагает, что в настоящем деле соответствующая жалоба со ссылкой на статью 13 Конвенции также является неприемлемой для рассмотрения по существу.

II. Предполагаемые нарушения статьи 5 Конвенции

136. Заявитель утверждал, ссылаясь на статью 5 Конвенции, что его содержание под стражей в период с 16 августа по 13 ноября 2009 г. было незаконным и что он не имел права на компенсацию в связи с его незаконным содержанием под стражей. Он также утверждал, что судебный пересмотр постановления суда от 10 августа 2009 г. не был безотлагательным и эффективным. Кроме того, отсутствовала какая-либо процедура, в соответствии с которой суд мог бы вынести постановление о его освобождении из-под стражи в период с августа по ноябрь 2009 года.

137. Статья 5 Конвенции гласит:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

...(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче...

4. Каждый, кто лишен свободы в результате задержания или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным.

5. Каждый, кто стал жертвой задержания или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".

A. Доводы сторон

1. Власти Российской Федерации

138. Власти Российской Федерации не представили каких-либо замечаний в отношении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

139. В отношении пункта 4 статьи 5 Конвенции власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не подавал жалобу на продолжительность соответствующего производства по делу.

140. Что касается пункта 5 статьи 5 Конвенции, на основании судебных решений от 17 сентября и 13 ноября 2009 г. заявитель мог потребовать предоставления компенсации в соответствии со статьями 1070 и 1100 ГК РФ. Он не воспользовался данным средством правовой защиты и, следовательно, не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты в отношении пункта 5 статьи 5 Конвенции.

2. Заявитель

141. Заявитель утверждал, что после получения запроса о выдаче и по истечении 15 августа 2009 г. 40-дневного срока, течение которого началось в день его задержания, прокурор не мог выносить новое постановление о содержании под стражей, это должен был сделать судья, что подтверждается решениями судов Российской Федерации (см. выше §§ 37-40). Кроме того, несмотря на выводы судов первой и апелляционной инстанций, изложенные в судебных решениях от 17 сентября и 9 ноября 2009 г., заявитель не был освобожден из-под стражи в период с 17 сентября по 13 ноября 2009 г. В течение указанного периода он оставался под стражей в отсутствие имеющего законную силу судебного решения. Прокурор не ходатайствовал о продлении срока его содержания под стражей за пределами 40-дневного срока, который истек 15 августа 2009 г. С учетом выводов, содержащихся в решении суда от 13 ноября 2009 г. (см. выше § 40), предшествующее содержание заявителя под стражей было явно незаконным и нарушало статью 5 Конвенции. Кроме того, как было признано на внутригосударственном уровне (см. выше § 41), его содержание под стражей также нарушало положения законодательства о предварительном заключении.

142. Впоследствии у заявителя не было каких-либо перспектив успеха в случае возбуждения производства по делу о выплате компенсации в связи с причинением ему морального вреда или материального ущерба в соответствии со статьями 1070 и 1100 ГК РФ, поскольку ему пришлось бы доказывать виновность должностных лиц. Власти Российской Федерации не привели каких-либо примеров из прецедентной практики судов Российской Федерации в поддержку своего утверждения.

143. Заявитель настаивал на том, что он не имел в своем распоряжении эффективной процедуры обжалования постановления о содержании под стражей, вынесенного прокурором. Даже когда 17 сентября 2009 г. суд признал незаконность постановления, принятого прокурором, он не предоставил какого-либо возмещения (например, освобождение из-под стражи), а лишь предложил прокурору устранить нарушение закона. Заявитель оставался под стражей даже после того, как 9 ноября 2009 г. суд апелляционной инстанции оставил в силе решение суда первой инстанции. Ему пришлось ждать, пока прокурор обратиться в суд. Как оказалось, суд отклонил ходатайство ввиду предыдущих выводов, сделанных 17 сентября 2009 г.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

144. Власти Российской Федерации представили общий довод об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в связи с требованием "безотлагательности" согласно пункту 4 статьи 5 Конвенции. Тем не менее Европейский Суд не считает необходимым подробно рассматривать данный вопрос, поскольку заявитель не поддержал жалобу в указанной части в своих замечаниях. Вместо этого он сосредоточился на более общем вопросе об отсутствии у суда, рассматривавшего его дело, права освободить его из-под стражи.

145. По мнению Европейского Суда, довод властей Российской Федерации относительно исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты в связи с жалобой со ссылкой на пункт 5 статьи 5 Конвенции тесно связан с сутью вопроса, и, следовательно, его рассмотрение должно быть объединено с рассмотрением жалобы по существу.

146. Европейский Суд считает, что жалобы со ссылкой на пункты 1, 4 и 5 статьи 5 Конвенции не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что они не являются неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

2. Существо жалобы

(a) Пункты 1 и 4 статьи 5 Конвенции

147. Существенные фактические и правовые аспекты жалоб заявителя со ссылкой на пункты 1 и 4 статьи 5 Конвенции аналогичны тем, которые Европейский Суд уже рассматривал в предыдущих делах против Российской Федерации в отношении той же нормативной правовой основы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Зохидов против Российской Федерации" (Zokhidov v. Russia) от 5 февраля 2013 г., жалоба N 67286/10* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2013. N 4 (примеч. редактора).), §§ 153-163 и 183-192, Постановление Европейского Суда по делу "Щербина против Российской Федерации" (Shcherbina v. Russia) от 26 июня 2014 г., жалоба N 41970/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2015. N 1 (примеч. редактора).), §§ 37-41, и Постановление Европейского Суда по делу "Холмуродов против Российской Федерации" (Kholmurodov v. Russia) от 1 марта 2016 г., жалоба N 58923/14* (* См.: там же. 2017. N 5 (примеч. редактора).), §§ 87-93).

148. Принимая во внимание объем жалоб заявителя, вышеуказанные соображения и прежде всего выводы судов Российской Федерации (см. выше §§ 37-40), Европейский Суд считает, что было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей в период с 16 августа по 13 ноября 2009 г.

149. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что в ходе производства по делу в соответствии со статьей 125 УПК РФ суд Российской Федерации указал, что он не вправе принимать решение об освобождении заявителя из-под стражи (см. выше § 37). Европейский Суд также отмечает, что продолжительность указанного производства составила около двух месяцев (см. выше §§ 37-38). Европейский Суд приходит к выводу, что по делу было допущено нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции в связи с правом заявителя на "возбуждение судебного производства", в рамках которого судом могла быть установлена законность содержания его под стражей и вынесено решение об освобождении, если содержание под стражей в период с августа до начала ноября 2009 года было бы признано незаконным.

(b) Пункт 5 статьи 5 Конвенции

150. Европейский Суд напоминает, что право на компенсацию согласно пункту 5 статьи 5 Конвенции возникает тогда, когда Европейским Судом или судами государства-ответчика прямо или по существу установлено нарушение положений одного из четырех пунктов указанной статьи (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Щербина против Российской Федерации", § 46).

151. Как и в вышеупомянутом Постановлении Европейского Суда по делу "Щербина против Российской Федерации", в настоящем деле лишение заявителя свободы охватывалось подпунктом "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции и было признано незаконным на внутригосударственном уровне. Суды Российской Федерации установили по существу дела, что заявитель был лишен свободы таким способом, который не соответствовал установленному законом порядку, то есть в нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции.

152. Что касается компенсации, то Европейский Суд в 2014 году в упомянутом выше Постановлении по делу "Щербина против Российской Федерации", которое касалось нормативной правовой основы Российской Федерации по состоянию на 2011 год и впоследствии, постановил:

"51. ...Ответственность правоохранительных органов предусмотрена в статье 1070 ГК РФ. Это положение касается двух видов ситуаций. Первая - когда вред причинен "незаконным осуждением, возбуждение уголовного дела, незаконным применением меры пресечения в виде заключения под стражу... или незаконным применением административного наказания..." (пункт 1 статьи 1070 ГК РФ). Вторая ситуация касается случаев, не описанных в пункте 1 статьи 1070 ГК РФ: в этом случае государство ответственно за правонарушение в соответствии со статьей 1069 ГК РФ, которая, в свою очередь, не предусматривает обязательной ответственности и требует от истца доказать "вину" органов или должностных лиц. Правила о возмещении морального вреда, изложенные в разделе 4 главы 59 ГК РФ, по сути устанавливают сходное требование: обязательная ответственность наступает лишь в случаях, когда моральный вред причинен "незаконным осуждением, незаконным возбуждением уголовного дела, незаконным применением меры пресечения заключения под стражу...". В иных случаях истец должен доказать вину правонарушителя.

52. Сторонами не оспаривалось, что содержание под стражей в настоящем деле было "незаконным" согласно законодательству Российской Федерации. Следующий вопрос состоит в том, имел ли заявитель право требовать выплаты компенсации на основании обязательной ответственности властей в соответствии с пунктом 1 статьи 1070 и статьей 1100 ГК РФ, или он мог получить компенсацию лишь при наличии доказанной "вины" компетентных органов (пункт 2 статьи 1070 в совокупности со статьей 1069 ГК РФ, статья 1099 в совокупности с пунктом 2 статьи 151 ГК РФ).

53. Европейский Суд отмечает, что в тексте соответствующих положений ГК РФ подтверждается, что не каждое незаконное содержание под стражей ведет к возникновению обязательной ответственности государства, а лишь те случаи, которые характеризуются "незаконным применением меры пресечение в виде заключения под стражу"... Европейский Суд уже устанавливал, что "законодательство Российской Федерации сводит случаи незаконного заключения под стражу к особым процессуальным формам лишения свободы, которые включают, в частности, лишение свободы в уголовном процессе и в качестве административного наказания"... Незаконное содержание под стражей в настоящем деле было применено в рамках процедуры экстрадиции, а не в качестве меры в рамках уголовного дела, возбужденного в Российской Федерации. Европейский Суд осведомлен о том, что при отсутствии специальных положений о содержании под стражей до экстрадиции суды Российской Федерации применяют, mutatis mutandis, положения УПК РФ, [которые регулируют применение мер, связанных с лишением свободы... Однако неясно, были ли они готовы приравнять "незаконное содержание под стражей до экстрадиции" к "незаконному применению меры пресечения в виде заключения под стражу", что несомненно привело бы к возникновению обязательной ответственности. Таким образом, Европейский Суд считает неясным, применимы ли положения об обязательной ответственности к рассматриваемой ситуации.

54. Если заявитель должен был доказать наличие "вины" органов власти, вопрос заключается в том, какая форма "вины" необходима для возникновения у государства ответственности за незаконное содержание заявителя под стражей. Европейский Суд отмечает, что понятие "вина" крайне широко: оно включает в себя умысел, а также различные формы неосторожности. Кроме того, исходя из закона, неясно, должен ли был заявитель доказать вину прокурора, вынесшего постановление о заключении под стражу, или же органов прокуратуры в целом за ошибку, совершенную одним из сотрудников. Власти Российской Федерации не ссылались на какую-либо практику или иной источник права, который мог бы продемонстрировать, что незаконное содержание заявителя под стражей произошло по "вине" компетентных органов или сотрудников, что бы не означил этот термин.

55. В задачу Европейского Суда не входит толкование понятий соответствующих положений законодательства Российской Федерации об ответственности государства за незаконное содержание под стражей в рамках процедуры экстрадиции. Однако правовые нормы, на которые ссылаются власти Российской Федерации, как таковые не являются достаточно четкими и оставляют место для разночтений. Власти Российской Федерации не ссылались на какие-либо иные источники права, которые помогли бы при толковании рассматриваемых законодательных положений. Таким образом, Европейский Суд не уверен в том, что требование заявителя о компенсации вреда имело бы шансы на успех. В силу подобной неопределенности Европейский Суд готов заключить... что заявителя нельзя обвинять в том, что он не использовал его. Следовательно, заявитель не обладал "подлежащим реализации правом на компенсацию", которым он наделен пунктом 5 статьи 5 Конвенции".

153. В своих замечаниях, представленных в Европейский Суд в 2016 году, власти Российской Федерации не выдвинули каких-либо доводов и не представили доказательств, которые побудили бы Европейский Суд прийти к иному выводу в настоящем деле в отношении той же нормативной правовой основы.

154. Соответственно, возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено. Таким образом, Европейский Суд устанавливает нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

III. Правило 39 Регламента Европейского суда

155. Ввиду своего решения объявить жалобу заявителя со ссылкой на статью 3 Конвенции неприемлемой для рассмотрения по существу Европейский Суд считает целесообразным отменить указание, данное властям Российской Федерации в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда (см. выше § 6).

IV. Применение статьи 41 Конвенции

156. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

157. Заявитель требовал выплатить ему 40 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

158. Власти Российской Федерации не представили каких-либо замечаний по данному основанию.

159. Европейский Суд присуждает заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

160. Заявитель не представил каких-либо требований по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

161. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объединил рассмотрение возражения властей Российской Федерации в связи с пунктом 5 статьи 5 Конвенции с рассмотрением жалобы по существу и отклонил указанное возражение;

2) объявил жалобы со ссылкой на пункты 1, 4 и 5 статьи 5 Конвенции приемлемыми для рассмотрения по существу, а в оставшейся части - неприемлемыми;

3) решил отменить указание, данное властям Российской Федерации, в соответствии с правилом 39 Регламента Европейского Суда;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

6) постановил, что имело место нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции;

7) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующую сумму, подлежащую переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты: 10 000 (десять тысяч) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные выше суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 9 июля 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Фатош Арачи Заместитель Секретаря Секции Суда

Винсент А. де Гаэтано Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагается отдельное мнение судьи Марии Элосеги.

Совпадающее мнение судьи Марии Элосеги

Я присоединилась к мнению моих коллег относительно вывода в настоящем Постановлении, которым мы единогласно удовлетворили жалобы заявителя на нарушение пунктов 1, 4 и 5 статьи 5 Конвенции.

Мое совпадающее мнение направлено лишь на то, чтобы подробнее пояснить, почему Палата Европейского Суда пришла к выводу о том, что выдача заявителя властям Республики Беларусь не будет нарушать статью 3 Конвенции (см. § 102 настоящего Постановления). В Постановлении сделан вывод: "Таким образом, настоящая жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции".

Обратившись к подробному исследованию имеющихся данных, представленных сторонами, я пришла к тому же выводу, что и мои коллеги.

Европейский Суд неоднократно анализировал общие принципы, касающиеся выдачи. В частности, в Решении Третьей Секции по делу "B.T. против Российской Федерации" (B.T. v. Russia) от 5 декабря 2017 г., жалоба N 40755/16, Европейский Суд изучил общие принципы и применил их в упомянутом конкретном деле. Жалоба также касалась решения органов власти Российской Федерации о выдаче заявителя в Узбекистан. В деле "B.T. против Российской Федерации" Европейский Суд пришел к следующему выводу: "...кроме общей ссылки на жестокое обращение в свете общей практики системы уголовного правосудия Узбекистана, заявитель как на уровне государства-ответчика, так и в своих доводах в Европейском Суде не смог привести какие-либо индивидуальные обстоятельства и обосновать свои опасения жестокого обращения в случае его выдачи в Узбекистан. Он не указывал на наличие какого-либо личного опыта жестокого обращения со стороны правоохранительных органов Узбекистана, а также не утверждал, что члены его семьи активно участвовали в политической или религиозной жизни или преследовались по политическим или религиозным мотивам" (см. упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "B.T. против Российской Федерации", § 29). См. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Гараев против Азербайджана" (Garayev v. Azerbaijan) от 10 июня 2010 г., жалоба N 53688/08, § 71, Постановление Европейского Суда по делу "Мамажонов против Российской Федерации" (Mamazhonov v. Russia) от 23 октября 2014 г., жалоба N 17239/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 2 (примеч. редактора).), § 141, и Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia) от 24 апреля 2008 г., жалоба N 2947/06* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 2 (примеч. редактора).), § 121.

Что касается настоящего дела, Европейский Суд применил общие принципы, изложенные в вышеупомянутом Решении по делу "B.T. против Российской Федерации", §§ 18-23. В настоящем Постановлении подробно представлена общая ситуация в Республике Беларусь в контексте дела о выдаче (см. §§ 51-57) с учетом недавних докладов Комитета ООН против пыток (от 7 июня 2018 г., CAT/C/BLR/CO/5).

Как указано выше, простая возможность жестокого обращения ввиду ситуации в принимающей стране сама по себе не влечет нарушение статьи 3 Конвенции. Именно поэтому Европейский Суд перешел к рассмотрению конкретных утверждений заявителя и ответной реакции на них органов власти Российской Федерации. На мой взгляд, речь идет не только о том, чтобы заявитель доказал свои утверждения, а власти государства-ответчика опровергли их, но и об ответственности Европейского Суда, если факт выдачи лица в соответствующую страну может повлечь за собой риск жестокого обращения или пыток.

Европейский Суд в результате подробного анализа всех фактов, представленных в замечаниях обеих сторон, пришел к выводу, что заявитель не подвергался ни реальному риску жестокого обращения в 2010 году, ни какому-либо возможному риску впоследствии, спустя более 13 лет после судебного разбирательства в Республике Беларусь (см. §§ 97 и 99 настоящего Постановления).

Заявитель не доказал Европейскому Суду, что он относится к какой-либо политической, религиозной или этнической группе, которая бы подвергалась преследованиям по каким-либо мотивам (см. упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "B.T. против Российской Федерации", §§ 27 и 28). По имеющейся информации, заявитель являлся государственным служащим. Кроме того, суды Республики Беларусь рассматривали в отношении него судебное разбирательство, обвинения и приговор в связи с "обычными уголовными преступлениями, которые, как представляется, не были связаны с каким-либо особым политическим контекстом" (см. § 96 настоящего Постановления). Аналогичным образом, mutatis mutandis, в Постановлении по делу "K. против Российской Федерации" (K. v. Russia) от 23 мая 2013 г., жалоба N 69235/11* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 3 (примеч. редактора).), которое также касалось гражданина Республики Беларусь, Европейский Суд заключил, что "с учетом решений российских судов, вынесенных в ходе разбирательства о выдаче, а также предоставленных ему материалов Европейский Суд полагает, что утверждение заявителя о его политическом преследовании в Белоруссии недостаточно обоснованно. Европейский Суд отмечает, что заявитель разыскивается властями Республики Беларусь в связи с обвинениями в похищении людей при отягчающих вину обстоятельствах, разбое и вымогательстве, которые, хотя и являются тяжкими, составляют общеуголовные преступления. Решения белорусских властей, описывающие обстоятельства преступлений и излагающие подозрения против заявителя, являются подробными и мотивированными. Кроме того, нет оснований для сомнений в выводе российских судов о том, что предусмотренный законом срок давности для преследования данных преступлений не истек" (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "K. против Российской Федерации", § 68).

Вместе с тем и аналогичным образом заявитель не представил Европейскому Суду каких-либо доказательств своего утверждения о том, что органы прокуратуры Республики Беларусь "сфабриковали" против него уголовные обвинения в качестве мести за его жалобы в органы государственной власти (см. §§ 92 и 83 настоящего Постановления). По информации заявителя и органов власти Российской Федерации, судебное разбирательство в Республике Беларусь было основано на подозрении в получении заявителем взятки в размере 550 долларов США и на обвинении в подделке официального документа в связи с получением взятки (см. § 16 настоящего Постановления). В то же время отсутствуют какие-либо доказательства того, что заявитель подвергался жестокому обращению в Республике Беларусь, где он не был лишен свободы.

Действительно, заявитель прибыл в Российскую Федерацию в марте 2005 года. Он не ходатайствовал о предоставлении ему статуса беженца или временного убежища в соответствии с Федеральным законом "О беженцах" (см. § 33 настоящего Постановления). Кроме того, "Европейский Суд отмечает, что производство по делу о выдаче в Российской Федерации имело место в 2009 и 2010 годах. После этого заявитель скрылся" (см. § 75 настоящего Постановления), и представляется, что он по-прежнему скрывается на территории Российской Федерации (см. § 76 настоящего Постановления). Европейский Суд неоднократно отмечал, что заявители не могут пользоваться защитой Конвенции, если в их действиях присутствует вина (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хлайфия и другие против Италии" (Khlaifia and Others v. Italy) от 15 декабря 2016 г., жалоба N 16483/12, § 240, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Хирси Джамаа и другие против Италии" (Hirsi Jamaa and Others v. Italy), жалоба N 27765/09, § 184, ECHR 2012, Постановление Европейского Суда по делу "М.А. против Республики Кипр" (M.A. v. Cyprus), жалоба N 41872/10, § 247, ECHR 2013 (извлечения), Решение Европейского Суда по делу "Бериша и Хальити против Македонии" (Berisha and Haljiti v. the former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 18670/03, ECHR 2005-VIII (извлечения), и Решение Европейского Суда по делу "Дрицас и другие против Италии" (Dritsas and Others v. Italy) от 1 февраля 2011 г., жалоба N 2344/02).

В других случаях Европейский Суд обычно требует от органов власти государств - участников Конвенции предоставления гарантий в каждом конкретном случае по обеспечению соблюдения прав, изложенных в Конвенции, и дает им указание не осуществлять выдачу лиц в страны, где существует реальный риск жестокого обращения. В рассматриваемой ситуации, с одной стороны, власти Российской Федерации сообщили Европейскому Суду следующее: "Генеральная прокуратура Республики Беларусь представила заверения в том, что данный запрос не был направлен на преследование заявителя по политическим мотивам и не касался его расы, вероисповедания, этнической принадлежности или политических убеждений...Утверждения заявителя о нарушениях прав человека в Республике Беларусь не были обоснованы и остались неподтвержденными. Он не представил каких-либо убедительных доказательств того, что он подвергался риску преследования по признаку расы, вероисповедания, национальности, социального статуса или политических убеждений" (см. § 63 настоящего Постановления). С другой стороны, очевидно, что дипломатические заверения "сами по себе не являются достаточными для обеспечения надлежащей защиты от риска жестокого обращения и что следует рассмотреть вопрос о том, обеспечивают ли они на практике достаточную гарантию того, что заявитель будет защищен от любого подобного риска" (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "K. против Российской Федерации", § 64).

Я бы хотела дать некоторые комментарии по поводу нарушения пунктов 1, 4 и 5 статьи 5 Конвенции. В настоящем деле Европейский Суд признал нарушение указанной статьи в трех аспектах. Заявитель представил убедительные доказательства, которые власти Российской Федерации также признали в своих замечаниях. Одним словом, заявитель содержался под стражей в Российской Федерации в период с 16 августа по 13 ноября 2009 г. (90 дней) на основании незаконного постановления прокурора Санкт-Петербургской транспортной прокуратуры от 10 августа 2009 г. без надлежащего судебного постановления в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. пункт 47 замечаний заявителя и §§ 147-149 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации не предоставили ему какой-либо компенсации в нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции (см. пункты 150-154 замечаний властей Российской Федерации).

Наконец, целесообразно привести некоторые замечания заявителя, которые не были отражены в настоящем Постановлении, поскольку они довольно убедительны, хотя и объединены при рассмотрении нарушения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Они касаются условий содержания в СИЗО N 4 в период с 7 июня по 13 ноября 2009 г. Заявитель "информирует Европейский Суд о том, что 11 ноября 2009 г. он подал жалобу в Генеральную прокуратуру Российской Федерации на условия его содержания в Следственном изоляторе г. Санкт-Петербурга, СИЗО N 4" (см. пункт 58 замечаний заявителя в ответ на замечания властей Российской Федерации). Заявитель жаловался "на то, что он содержался в камере с лицами, ранее осужденными за совершение уголовных преступлений (рецидивистами), которые дрались друг с другом, из-за чего в камере постоянно текла кровь, что представляло собой угрозу насилия в отношении заявителя; на отсутствие ответов на его письменные обращения к начальнику СИЗО N 4; на то, что его переводили на один день в другую камеру, а затем обратно, чтобы психологически подавить и унизить его; на плохое медицинское лечение" (см. пункт 59 замечаний заявителя). В ответе Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 29 января 2010 г. N 17-200/2009 указано следующее: "в отношении помещения Вас в камеру СИЗО N 4 было установлено нарушение статьи 33 Федерального закона, требующей раздельного размещения различных категорий обвиняемых в следственных изоляторах" (пункт 60 замечаний заявителя). По словам заявителя, какие-либо меры для восстановления его прав не были приняты (пункт 61 замечаний заявителя).

В заключение можно сказать, что Европейский Суд обосновал свой вывод о нарушении пунктов 1, 4 и 5 статьи 5 Конвенции надлежащими доказательствами, объявив, напротив, о неприемлемости для рассмотрения по существу жалоб на нарушения статей 3 и 6 Конвенции в отсутствие каких-либо убедительных доказательств.