Постановление Европейского Суда по правам человека от 9 апреля 2019 г. Дело "В.Д. и другие (V.D. and Others) против Российской Федерации" (Жалоба N 72931/10) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "В.Д. и другие (V.D. and Others)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 72931/10)

Постановление Суда

Страсбург, 9 апреля 2019 г.

По делу "В.Д. и другие против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Винсента А. де Гаэтано, Председателя Палаты Суда,

Бранко Лубарды,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Пере Пастора Вилановы,

Георгия А. Сергидеса,

Жольен Шуккинг, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 19 марта 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой (N 72931/10), поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) восемью гражданами Российской Федерации (см. Приложение) (далее - заявители) 6 декабря 2010 г. Первая заявительница также подала жалобу от имени Р., гражданина Российской Федерации, родившегося в 2000 году.

2. Первая заявительница представляла свои интересы, а также интересы остальных семерых заявителей. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным.

3. Заявители утверждали, в частности, что аннулирование опеки первой заявительницы над Р., возвращение ребенка его биологическим родителям и отказ заявителям в дальнейшем общении с Р. нарушали их право на уважение семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции.

4. 26 сентября 2012 г. жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации.

5. 19 марта 2019 г. Палата Европейского Суда по собственной инициативе приняла решение о предоставлении анонимности заявителям (пункт 4 правила 47 Регламента Европейского Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявители проживают в г. Астрахани.

7. Первая заявительница была или является опекуном (приемным родителем) остальных семерых заявителей. Несовершеннолетний Р. находился под опекой первой заявительницы с 20 июля 2001 г. по 26 июля 2010 г.

8. При рождении у Р. были диагностированы несколько серьезных заболеваний. Первые восемь месяцев своей жизни он провел в больнице. Поскольку состояние его здоровья оставалось очень тяжелым и нестабильным, его биологические родители решили, что они неспособны обеспечить его потребности, и согласились с тем, чтобы их сын был помещен под опеку первой заявительницы, которая имела медицинское образование и была опытным педиатром.

9. 20 июля 2001 г. первая заявительница забрала Р. из больницы и привезла его к себе домой.

10. 23 ноября 2001 г. Трусовский районный совет г. Астрахани назначил первую заявительницу опекуном Р. В данном решении указывалось, что родители Р. были неспособны обеспечить надлежащий уход за ребенком, который страдал тяжелыми врожденными заболеваниями, и что по этой причине они дали свое письменное согласие на передачу Р. на попечение первой заявительницы и на установление ее опеки над ним.

11. В различные даты в период с 2003 по 2009 год первая заявительница также была назначена опекуном над остальными семью заявителями.

12. С 2001 по 2007 год первая заявительница и родители Р. поддерживали хорошие отношения.

13. В 2007 году состояние здоровья Р. улучшилось, и его родители выразили желание вернуть его на свое попечение. Первая заявительница отказалась вернуть мальчика.

A. Производство по делу о лишении родительских прав

14. В неуказанную дату первая заявительница подала исковое заявление в суд, пытаясь лишить родителей Р. родительских прав в отношении него. Она утверждала, что они оставили Р. в детской больнице вскоре после его рождения, не проявляли какого-либо интереса к его жизни, здоровью и развитию, не навещали его и что финансовая поддержка, которую они оказывали, была недостаточной, учитывая особые потребности ребенка. По утверждениям первой заявительницы, родители Р. проявили интерес к мальчику только с целью улучшения своих жилищных условий, поскольку наличие ребенка-инвалида на попечении могло дать им право на получение лучшего социального жилья. Таким образом, первая заявительница настаивала на том, что родители Р. уклонялись от исполнения своих родительских обязанностей и, следовательно, должны были быть лишены родительских прав в отношении Р.

15. В ходе производства по делу в суде первой инстанции Министерство образования и науки по Астраханской области (далее - орган опеки и попечительства) предоставило экспертное заключение по данному вопросу, в котором отмечалось, что родители Р. "не проявляли какого-либо интереса к его жизни или состоянию здоровья, не участвовали в его воспитании, не оказывали ему какой-либо финансовой поддержки и приняли решение не выполнять свои родительские обязанности". В экспертном заключении был сделан вывод о том, что их следует лишить родительских прав.

16. 11 ноября 2008 г. Трусовский районный суд г. Астрахани (далее - районный суд) отклонил иск первой заявительницы. В частности, он отклонил как необоснованный довод первой заявительницы о том, что родители Р. оставили его в детской больнице. В связи с этим районный суд отметил, что ему не было представлено каких-либо доказательств в форме письменных показаний родителей Р. или справок из каких-либо медицинских учреждений, свидетельствующих о том, что родители Р. официально отказались от своих родительских прав в отношении мальчика. Районный суд также отметил, что решение о передаче сына под опеку первой заявительницы было принято родителями ребенка в очень сложный период их жизни, когда они столкнулись со стрессовой для себя ситуацией, оказавшись не в состоянии самостоятельно удовлетворять потребности своего сына.

17. Районный суд также отклонил утверждения первой заявительницы о том, что родители Р. не желали навещать или не навещали своего сына в отсутствие каких-либо препятствий. В связи с последним обстоятельством районный суд отметил, что первая заявительница негативно относилась к неожиданным посещениям родителей Р. и никогда не информировала их об отсутствии ребенка в месте его проживания (в связи с прогулками и поездками за границу). Кроме того, родители Р. не могли получить информацию о состоянии здоровья Р. в соответствующих медицинских учреждениях, так как последние отказывались предоставлять им такую информацию на основании письменного требования первой заявительницы.

18. Районный суд также сослался на показания ряда свидетелей, которые подтвердили, что родители Р. помогали первой заявительнице содержать ребенка как финансово, так и оказывая различные услуги по ее просьбе. В частности, они обеспечили проведение ремонтных и профилактических работ в жилом помещении первой заявительницы, предоставляли частный транспорт, чтобы Р. мог посещать врача, покупали лекарства и питание для специальной диеты Р., отвозили его одежду в стирку и приносили ему чистую одежду.

19. Кроме того, районный суд счел лишение родительских прав чрезвычайной мерой, которая могла быть применена только по основаниям, перечисленным в статье 69 Семейного кодекса Российской Федерации (далее - СК РФ) (см. ниже § 68). С учетом обстоятельств дела районный суд не усмотрел каких-либо оснований, оправдывающих применение такой меры. В то же время он настоятельно рекомендовал родителям Р. "изменить свое отношение к воспитанию [Р.]" и предписал компетентному органу опеки и попечительства контролировать соблюдение ими своих родительских обязанностей. Районный суд также отметил, что финансовая поддержка, предоставляемая биологическими родителями Р., была недостаточной, и потребовал, чтобы они выплачивали первой заявительнице четверть своего ежемесячного дохода в качестве пособия на содержание ребенка.

20. 12 марта 2009 г. Астраханский областной суд (далее - областной суд) оставил в силе решение суда первой инстанции при рассмотрении апелляционной жалобы.

B. Первый этап производства по делу об определении места жительства Р.

21. 26 февраля 2009 г. районный суд отклонил ходатайство родителей Р. о возвращении им сына.

22. Районный суд установил, в частности, что первая заявительница осуществляла надлежащий уход за Р., активно привлекала врачей узких специализаций, чтобы Р. мог получать необходимое медицинское лечение и постоянный уход, создала все условия, необходимые для его жизни и развития, с учетом его особых потребностей. Он также отметил, что за период, в течение которого Р. находился на попечении первой заявительницы, состояние его здоровья улучшилось, а также наблюдался прогресс в его физическом и психологическом развитии. Кроме того, районный суд сослался на доказательства, подтверждающие, что приемные дети первой заявительницы жили в хороших условиях, все вместе играли, их досуг был хорошо организован и предусматривал групповые выезды на природу.

23. Районный суд также установил со ссылкой на имеющиеся письменные доказательства и свидетельские показания, что до указанного момента родители Р. не поддерживали связь с ребенком и не интересовались состоянием его здоровья.

24. Районный суд также указал, сославшись на заключения медицинских работников и представителей органа опеки и попечительства, которые наблюдали за Р., что резкая смена обстановки, разлука с людьми, которых он знает, и немедленная передача его биологическим родителям могут серьезно травмировать мальчика, подвергнуть его опасности и причинить вред его психике, тем самым ухудшив состояние его здоровья. Мальчику потребуется длительный период адаптации, чтобы привыкнуть к своим биологическим родителям.

25. Таким образом, суд пришел к выводу о том, что на текущий момент времени проживание с первой заявительницей отвечало наилучшим интересам ребенка.

26. Это решение вступило в законную силу 13 марта 2009 г.

C. Производство по делу об общении биологических родителей с Р.

27. В неуказанную дату родители Р. подали иск против первой заявительницы. Они жаловались на то, что она препятствовала их общению с Р., и просили суд предоставить им возможность общаться с мальчиком и определить порядок реализации их права на общение.

28. Решением от 7 мая 2009 г. районный суд определил права родителей Р. на общение с мальчиком. Районный суд установил, что они должны иметь возможность общаться с ним каждую пятницу с 16.30 до 17.30 в доме первой заявительницы и каждое воскресенье с 14.00 до 16.00 в их доме в присутствии первой заявительницы.

29. 10 июня 2009 г. областной суд оставил в силе решение суда первой инстанции.

30. Из материалов дела следует, что родители Р. соблюдали установленный порядок общения с Р.

D. Второй этап производства по делу об определении места жительства Р.

31. В неуказанную дату родители Р. обратились в районный суд с другим иском против первой заявительницы и органа опеки и попечительства. Они требовали возвращения им сына и прекращения опеки первой заявительницы над ним.

32. В производстве по делу интересы обеих сторон представляли адвокаты.

33. В ходе разбирательства по данному делу психологи из органа опеки и попечительства подготовили два заключения, в которых были отражены результаты наблюдения психологами за сеансами общения между Р. и его родителями.

34. В первом заключении от 29 декабря 2009 г. описывались два сеанса общения, которые проводились в разное время с 25 по 27 декабря 2009 г. В нем, в частности, указывалось, что родители Р. установили хороший психологический контакт с ребенком и что они проявляли заботливое и любящее отношение к мальчику. Кроме того, в заключении указывалось, что ввиду особого состояния Р. и значительной задержки в его физическом и психологическом развитии его взаимодействие со взрослыми было очень ограниченным, однако родителям удалось установить тактильный и эмоциональный контакт с ним. В целом, насколько состояние его здоровья позволяло это утверждать, ребенок чувствовал себя психологически комфортно и спокойно в присутствии своих родителей. В то же время эксперты отметили, что ребенок был очень слабым и что для его психологического комфорта ему постоянно требовалось присутствие первой заявительницы. Эксперты также отметили, что родители Р. в недостаточной степени понимали эмоциональное развитие и интересы своего сына, особенности его психологического состояния и его способности. В экспертном заключении был сделан вывод о необходимости продолжения процесса адаптации ребенка к общению с его родителями и увеличения в этих целях продолжительности сеансов общения Р. с родителями.

35. Во втором заключении от 4 мая 2010 г. описывались два сеанса общения, которые состоялись 29 и 30 апреля 2010 г. В нем отмечалось достаточно тяжелое состояние ребенка, которое существенно ограничивало его взаимодействие с внешним миром. В частности, в заключении указывалось, что родители Р. успешно установили психологический контакт с сыном, что они проявляли надлежащее понимание его психологических особенностей, эмоционального развития, потребностей и способностей. Согласно заключению, находясь с родителями, Р. чувствовал себя спокойно и комфортно. В ходе общения родители Р. создали теплую и доброжелательную атмосферу, благоприятную для развития ребенка.

36. В ходе производства по делу орган опеки и попечительства выразил в целом положительное мнение относительно возвращения Р. его биологическим родителям, но отметил, что ввиду состояния здоровья Р. его интеграция в семью должна проходить постепенно. В частности, продолжительность его сеансов общения с родителями, которые в соответствующий период проводились два раза в неделю в дневное время, может быть увеличена и предусматривать контакты в ночное время.

37. 4 мая 2010 г. районный суд удовлетворил требования родителей Р.

38. Он подробно изучил обстоятельства передачи Р. на попечение первой заявительнице, отношения между первой заявительницей, родителями Р. и Р. с того времени. В частности, районный суд указал, что родители Р. передали сына на попечение первой заявительницы, учитывая тяжелое состояние его здоровья и ее опыт работы в качестве педиатра. В тот момент родители считали, что они неспособны обеспечить необходимый ему специальный уход.

39. Районный суд отклонил как несостоятельный довод первой заявительницы о том, что родители Р. оставили своего сына в больнице без уважительных причин. В связи с этим он отметил:

"Суду не были представлены ни показания родителей [Р.], ни соответствующие медицинские документы [в подтверждение данного довода]. [Ответчики] отрицали указанный факт. Они утверждали, что не оставили своего ребенка. Напротив, они хотели, чтобы он поправился и вернулся в семью.

Из материалов дела следует, что [Р.] был передан на попечение опекуна после тщетных попыток его родителей оказать ему надлежащую медицинскую помощь и в [наилучших] интересах ребенка...

[Родители Р.] не имели намерения отказываться от своего ребенка... Хотя он находился на попечении [первой заявительницы], [его] семья проявляла интерес к его жизни и здоровью, они оказывали... финансовую поддержку".

40. Районный суд также сослался на показания различных свидетелей. В частности, 11 свидетелей описали первую заявительницу как доброго, заботливого и чуткого человека, которая помогала другим семьям, имеющим детей-инвалидов. Они также утверждали, что она обеспечивала Р. надлежащий уход, что, будучи педиатром, первая заявительница удовлетворяла его потребности и что его состояние заметно улучшилось благодаря ее усилиям. Свидетели также указали, что первая заявительница отправлялась со своими приемными детьми в поездки по стране и за границу. Что касается этих показаний, районный суд отметил, что они подтверждают только доброе и заботливое отношение первой заявительницы к Р. и тот факт, что она должным образом выполнила свои обязательства перед ним. Однако, по мнению районного суда, данные показания не свидетельствовали о том, что родители Р. были не в состоянии заботиться о мальчике или что ввиду своего физического и психологического состояния Р. должен был по-прежнему проживать с первой заявительницей.

41. Районный суд также сослался на показания З., педиатра, которая утверждала, что знала и лечила Р. с возраста восьми месяцев, когда он был передан под опеку первой заявительницы. Ребенок страдал серьезным врожденным заболеванием и проводил много времени в больнице. На тот момент его состояние было стабильным, но тяжелым ввиду его диагнозов, расстройство центральной нервной системы и нарушение подвижности. Ребенок нуждался в постоянном надлежащем уходе и наблюдении, а не просто в медицинском лечении. За 10 лет ребенок вырос, изменился эмоционально. Он реагировал на людей вокруг себя, однако не мог заботиться о себе. Он не мог самостоятельно есть, пить или ходить и нуждался в постоянном уходе. З. также добавила, что она сопровождала первую заявительницу в поездке в Австрию для лечения Р. Мальчик по-разному реагировал, когда первая заявительница либо З. держали его на руках.

42. М., один из психологов, которые готовили заключения от 29 декабря 2009 г. и 4 мая 2010 г. (см. выше §§ 34 и 35), утверждала, что в ходе наблюдения было установлено, что родители Р. научились выявлять и надлежащим образом интерпретировать конкретные психологические и физические особенности своего сына. Они проявляли искренний интерес к мальчику и по-настоящему окружили его родительским вниманием, любовью и заботой. Они регулярно консультировались с психологами относительно психологического состояния ребенка, имеющего трудности в развитии, расспрашивали о необходимых материалах и игрушках для такого ребенка и о том, как им следует строить общение с ним.

43. Районный суд далее отметил следующее:

"Соответственно, в результате наблюдения за сеансами общения было установлено, что родители [Р.] общались с [ним] спокойно, искренне и доброжелательно. Они успешно установили психологический контакт с ним. Они надлежащим образом понимали его психологические особенности, эмоциональное развитие, потребности и способности. Находясь с родителями, [Р.] чувствовал себя спокойно и комфортно. В ходе общения они создали теплую и доброжелательную атмосферу, благоприятную для развития ребенка.

Согласно заключению об условиях проживания истцов... в двухкомнатной квартире они были признаны удовлетворительными, соответствующими потребностям семьи и благоприятными для проживания и воспитания детей. Родители [Р.] обеспечили условия, необходимые для [его] жизни и воспитания...

Представленные материалы свидетельствуют о том, что родители [Р.] являются стабильной... семьей. Они состоятельны и достаточно зарабатывают на жизнь. Они имеют постоянную работу [и] стабильный доход. Они представили положительные характеристики, полученные от работодателей и по месту проживания. Они не страдают психическими заболеваниями и не имеют судимости. Таким образом, они отвечают всем условиям и могут воспитывать ребенка и обеспечивать ему надлежащий уход".

44. Районный суд отклонил довод первой заявительницы о том, что родители Р. стремились отменить ее опекунство, чтобы получить лучшее социальное жилье. По мнению районного суда, это утверждение было опровергнуто в ходе рассмотрения дела объяснениями родителей Р. и доказательствами, подтверждающими, что их несовершеннолетние дети, в том числе Р., владели долями в их квартире.

45. Районный суд также отклонил довод, выдвинутый органом опеки и попечительства, о том, что интеграция ребенка в семью его родителей должна происходить постепенно (см. выше § 36). Он счел, что такая постепенная интеграция негативно скажется на психологическом состоянии ребенка. Кроме того, это нарушит его право жить и воспитываться в семье. Районный суд также отметил, что родители Р. являлись его биологическими родителями, они проявляли надлежащую заботу и любовь к нему и на соответствующий момент времени установили с ним психологический контакт на основе сеансов общения, которые проводились в течение значительного времени, в частности, в их квартире. Ребенок понимал, насколько позволяло его психологическое развитие, что его мать и отец были его родителями. Суд также отметил, что орган опеки и попечительства признал, что воссоединение Р. с его семьей, в конечном счете, отвечает его интересам.

46. Таким образом, районный суд решил, что "не было представлено каких-либо убедительных доказательств того, что родители [Р.] не могли воспитывать своего ребенка с должной заботой и вниманием", и заключил:

"Учитывая вышеизложенное, суд считает, что требование истцов должно быть удовлетворено и что они должны воссоединиться со своим ребенком, чтобы продолжать осуществлять свои родительские права в отношении образования и развития ребенка.

...Суд считает, что [административное] решение... [от] 23 ноября 2001 г. ...должно быть отменено, поскольку в нем более нет необходимости".

47. Первая заявительница обжаловала решение суда первой инстанции.

48. 23 июня 2010 г. областной суд рассмотрел доводы апелляционной жалобы первой заявительницы, при этом она и ее адвокат представляли свои доводы лично.

49. По результатам рассмотрения апелляционной жалобы областной суд оставил решение от 4 мая 2010 г. в силе. Он счел, что районный суд тщательно рассмотрел дело и правильно установил соответствующие обстоятельства, что на основании различных письменных доказательств, в том числе заключений от 4 мая 2010 г. о влиянии на Р. общения с родителями и об их жилищных условиях, а также, приняв во внимание многочисленные свидетельские показания, суд первой инстанции принял обоснованное и мотивированное решение о том, что передача Р. его биологической семье отвечала его наилучшим интересам.

50. 26 июля 2010 г. Р. был передан своим родителям.

E. Производство по делу об общении заявителей с Р.

51. В неуказанную дату первая заявительница подала исковое заявление в отношении родителей Р. от своего имени и от имени других заявителей в попытке добиться права на общение с Р. В частности, она утверждала, что за девять лет, в течение которых Р. оставался на ее попечении, она и ее приемные дети, другие заявители, сформировали семью, и между ними установилась особая связь. Первая заявительница также жаловалась на то, что после передачи Р. его родителям между ребенком и заявителями не было каких-либо контактов, поскольку родители Р. препятствовали их попыткам поддерживать связь.

52. 19 апреля 2011 г. Советский районный суд г. Астрахани отклонил иск заявителей.

53. В частности, он отметил, что статья 64 СК РФ (см. ниже § 65) наделяла биологических родителей ребенка правом представлять и защищать его интересы, за исключением случаев, когда интересы родителей противоречили интересам их ребенка. Сославшись на имеющиеся доказательства и свидетельские показания, Советский районный суд г. Астрахани отметил, что после передачи Р. его биологическим родителям последние создали все необходимые условия для жизни и образования мальчика и могли в полной мере удовлетворить его потребности. В частности, Р. прошел все необходимые медицинские осмотры, и его родители выполняли рекомендации медицинских работников относительно ухода за ним и предоставления ему медицинской помощи. Советский районный суд г. Астрахани пришел к выводу, что родители Р. действовали в его интересах.

54. Он также подчеркнул, что родители Р., а также орган опеки и попечительства возражали против общения заявителей с Р., и отметил, что было невозможно выяснить мнение Р. по данному вопросу ввиду состояния его здоровья.

55. Кроме того, Советский районный суд г. Астрахани указал, что первая заявительница не была членом семьи Р. или родственницей по смыслу статьи 67 СК РФ (см. ниже § 66) и не имела каких-либо правовых связей с ним после прекращения ее опеки над мальчиком по решению суда. Таким образом, она не относилась к категории лиц, имеющих право добиваться общения с ребенком в соответствии с СК РФ. По мнению Советского районного суда г. Астрахани, показания ряда свидетелей, подтверждающие привязанность Р. к первой заявительнице и ее заботливое отношение к нему, "не являлись основанием для отнесения первой заявительницы к категории лиц, имеющих право добиваться общения с ребенком, согласно соответствующему законодательству".

56. Первая заявительница подала апелляционную жалобу, утверждая, в частности, что суд первой инстанции в отсутствие судебно-медицинской экспертизы по данному вопросу допустил ошибку, установив, что второй заявитель был неспособен иметь и сформировать привязанность к ней и к другим заявителям. Она жаловалась на то, что ее ходатайство о назначении данной экспертизы было отклонено Советским районным судом г. Астрахани. Первая заявительница также утверждала, что суд первой инстанции должен был применить статью 67 СК РФ по аналогии, поскольку отношения между заявителями и Р. были аналогичны отношениям между членами биологической семьи.

57. 8 июня 2011 г. областной суд оставил решение от 19 апреля 2011 г. в силе, в частности, отметив:

"Отклоняя требования [первой заявительницы], суд [первой инстанции] отметил, что, как изложено в статье 67 Семейного кодекса Российской Федерации, право на общение с ребенком предоставляется дедушкам, бабушкам, братьям, сестрам и другим родственникам. При этом [первая заявительница] в соответствии с законодательством не рассматривается как член семьи или родственница несовершеннолетнего или иного лица, чьи отношения с таким лицом регулировались бы семейным правом (назначенные опекуны, попечители, de facto опекуны), учитывая, что ее опека была прекращена.

[Областной суд] поддерживает вышеупомянутый вывод суда первой инстанции. В соответствии с Семейным кодексом Российской Федерации право на общение с ребенком предоставляется бабушке, дедушке, братьям и сестрам [и] близким родственникам ребенка, которые принимают участие в его воспитании и образовании. Таким образом, законодательство защищает [соответствующие права] близких родственников. Иным лицам право на общение с ребенком не гарантируется".

58. Что касается довода первой заявительницы о том, что суд первой инстанции должен был применить статью 67 СК РФ по аналогии и рассматривать первую заявительницу как члена семьи Р., то, учитывая характер связей между ними, суд апелляционной инстанции указал:

"При разрешении спора суд не применил законодательное положение по аналогии... В соответствии с законодательством под членами семьи понимаются только лица, прямо указанные в Семейном кодексе Российской Федерации. Разрешение спора по аналогии противоречило бы сущности семейных отношений".

59. Областной суд также отклонил довод заявительницы о том, что суд первой инстанции не смог установить степень привязанности между Р. и заявителями. В связи с этим областной суд отметил, что рассматриваемый довод "не имеет правового основания".

60. Областной суд также согласился с выводами Советского районного суда г. Астрахани о том, что родители Р. осуществляли за ним необходимый уход и что они выполняли необходимые медицинские и реабилитационные мероприятия. Областной суд "[не усмотрел] каких-либо доказательств того, что права или интересы Р. [были] нарушены", и отклонил соответствующий довод первой заявительницы как необоснованный.

II. Соответствующие законодательство Российской Федерации и правоприменительная практика

A. Семейный кодекс Российской Федерации

1. Положения, касающиеся защиты интересов детей

61. Статья 54 СК РФ устанавливает, что каждый ребенок, то есть лицо, не достигшее возраста 18 лет, имеет право жить и воспитываться в семье, насколько это возможно, право знать своих родителей, право на их заботу, право на совместное с ними проживание, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам.

62. Статья 55 СК РФ наделяет ребенка правом на общение с обоими родителями, дедушкой, бабушкой, братьями, сестрами и другими родственниками.

63. В силу статьи 57 СК РФ ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, в том числе в ходе любого судебного разбирательства. Учет мнения ребенка, достигшего возраста 10 лет, обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам.

2. Положения, касающиеся прав и обязанностей родителей

64. В соответствии со статьей 63 СК РФ родители имеют преимущественное право на обучение и воспитание своих детей перед всеми иными лицами.

65. Статья 64 СК РФ предусматривает, что защита прав и интересов детей возлагается на их родителей. Родители являются законными представителями своих детей и выступают в защиту их прав и интересов в отношениях с любыми физическими и юридическими лицами, в том числе в судах. Согласно пункту 2 указанной статьи родители не вправе представлять интересы своих детей, если органом опеки и попечительства установлено, что между интересами родителей и детей имеются противоречия. В случае разногласий между родителями и детьми орган опеки и попечительства обязан назначить представителя для защиты прав и интересов детей.

66. В силу статьи 67 СК РФ дедушка, бабушка, братья, сестры и другие родственники имеют право на общение с ребенком. В случае отказа родителей (одного из них) от предоставления близким родственникам ребенка возможности общаться с ним орган опеки и попечительства может обязать родителей не препятствовать этому общению. Если родители не подчиняются решению органа опеки и попечительства, заинтересованный родственник либо орган опеки и попечительства вправе обратиться в суд с иском об устранении препятствий к общению с ребенком. Суд разрешает спор исходя из интересов ребенка и с учетом его мнения. В случае невыполнения решения суда к виновному родителю применяются меры, предусмотренные законодательством.

67. Статья 68 СК РФ наделяет родителей правом требовать возврата ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании закона или решения суда. В случае возникновения спора родители вправе обратиться в суд за защитой своих прав. При рассмотрении этих требований суд вправе с учетом мнения ребенка отказать в удовлетворении иска родителей, если он придет к выводу о том, что передача ребенка родителям не отвечает интересам ребенка.

68. В соответствии со статьей 69 СК РФ родители (один из них) могут быть лишены родительских прав, если они уклоняются от выполнения обязанностей родителей, в том числе от обязанности уплаты алиментов, отказываются забрать своего ребенка из родильного дома либо из иной медицинской, образовательной организации, организации социального обслуживания или из аналогичных организаций, злоупотребляют своими родительскими правами, жестоко обращаются с детьми, в том числе осуществляют физическое или психическое насилие над ними, покушаются на их половую неприкосновенность, являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией или совершили умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей или супруга.

3. Положения, касающиеся опекунства

69. Статья 148.1 СК РФ предусматривает, в частности, что права и обязанности опекуна возникают в соответствии с Федеральным законом "Об опеке и попечительстве" (см. ниже § 70). Кроме того, согласно указанной статье, если иное не установлено федеральным законом, родители ребенка или лица, их заменяющие, утрачивают свои права и обязанности по представительству и защите прав и законных интересов ребенка с момента возникновения прав и обязанностей опекуна. Данная статья также предусматривает, что опекун не вправе препятствовать общению ребенка с его родителями и другими родственниками, за исключением случаев, когда такое общение не отвечает интересам ребенка.

B. Федеральный закон "Об опеке и попечительстве"

70. Федеральный закон от 24 апреля 2008 г. N 48-ФЗ "Об опеке и попечительстве" в части 2 статьи 15 устанавливает, что опекуны являются законными представителями своих подопечных и вправе выступать в защиту прав и законных интересов своих подопечных в любых отношениях без специального полномочия.

C. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации

71. В своем Постановлении от 27 мая 1998 г. N 10 "О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей" в редакции от 6 февраля 2007 г. Пленум Верховного Суда Российской Федерации, в частности, отметил:

"...6. В силу закона родители имеют преимущественное перед другими лицами право на воспитание своих детей (пункт 1 статьи 63 СК РФ) и могут требовать возврата ребенка от любого лица, удерживающего его у себя не на основании закона или решения суда (часть 1 пункта 1 статьи 68 СК РФ). Вместе с тем суд вправе с учетом мнения ребенка отказать родителю в иске, если придет к выводу о том, что передача ребенка родителю противоречит интересам несовершеннолетнего...

При рассмотрении таких дел суд учитывает реальную возможность родителя обеспечить надлежащее воспитание ребенка, характер сложившихся взаимоотношений родителя с ребенком, привязанность ребенка к лицам, у которых он находится, и другие конкретные обстоятельства, влияющие на создание нормальных условий жизни и воспитания ребенка родителем, а также лицами, у которых фактически проживает и воспитывается несовершеннолетний...

7. При рассмотрении исков родителей о передаче им детей лицами, у которых [дети] находятся на основании закона или решения суда (опекунов, приемных родителей...), необходимо выяснять, изменились ли ко времени рассмотрения спора обстоятельства, послужившие основанием передачи ребенка указанным лицам... и отвечает ли интересам детей их возвращение родителям".

Право

I. Предварительные возражения

72. Первая заявительница подала настоящую жалобу от имени Р., ссылаясь на нарушение его прав в соответствии со статьями 3 и 8 Конвенции, а также в отношении статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. Она утверждала, что условия, регулирующие подачу индивидуальной жалобы в соответствии с Конвенцией, необязательно совпадают с критериями государств - участников Конвенции, касающимися locus standi (ссылаясь на Постановление Европейского Суда по делу "A.K. и L. против Хорватии" (A.K. and L. v. Croatia) от 8 января 2013 г., жалоба N 37956/11, § 46), и что следует избегать ограничительного или чисто технического подхода к вопросу locus standi (см. Решение Комиссии по правам человека по делу "S.P., D.P. и A.T. против Соединенного Королевства" (S.P., D.P. and A.T. v. United Kingdom) от 20 мая 1996 г., жалоба N 23715/94, не опубликовано). В связи с этим первая заявительница настаивала на том, что у нее сформировались эмоциональные связи с Р., равносильные отношениям между матерью и ребенком. Первая заявительница подчеркивала, что, в отличие от дела, на которое ссылались власти Российской Федерации, она заботилась об Р. длительное время, а именно первые девять лет его жизни, и в течение указанного периода она оставалась единственным значимым взрослым в его жизни. Кроме того, в течение указанного периода она имела формальную правовую связь с Р., будучи его опекуном. Первая заявительница также настаивала на том, что между нею и Р. не было конфликта интересов и что биологические родители Р. не могли надлежащим образом защищать его интересы в настоящем деле, учитывая затрагиваемые в деле вопросы. Первая заявительница сравнила ситуацию в настоящем деле с делами, возбужденными от имени детей их биологическими родителями, лишенными родительских прав в отношении таких детей, и утверждала, что существует риск того, что в противном случае интересы Р. не будут доведены до сведения Европейского Суда.

73. Власти Российской Федерации оспорили процессуальную правоспособность первой заявительницы представлять интересы Р. в Европейском Суде, сославшись на Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии" (Moretti and Benedetti v. Italy) от 27 апреля 2010 г., жалоба N 16318/07, и на Решение Европейского Суда по делу "Джусто и другие против Италии" (Giusto and Others v. Italy), жалоба N 38972/06, ECHR 2007-V. Они отметили, что после прекращения опеки первой заявительницы над ребенком она утратила право действовать в качестве его законной представительницы в соответствии с законодательством Российской Федерации. Биологические родители Р. в полном объеме осуществляли родительские права в отношении него и являлись его законными представителями. Они не наделяли первую заявительницу полномочиями представлять интересы Р. в Европейском Суде. Следовательно, часть жалобы, поданной первой заявительницей от имени Р., была несовместима ratione personae с соответствующими положениями Конвенции.

74. Европейский Суд напоминает, что ситуация детей в соответствии с требованиями статьи 34 Конвенции требует тщательного анализа, поскольку дети, как правило, должны полагаться на других лиц при предъявлении своих жалоб и представлении своих интересов и, возможно, они не достигли соответствующего возраста или не обладают необходимой дееспособностью, чтобы санкционировать какие-либо действия, фактически выполняемые от их имени (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "A.K. и L. против Хорватии", § 47, и Решение Европейского Суда по делу "P.C. и S. против Соединенного Королевства" (P.C. and S. v. United Kingdom) от 11 ноября 2001 г., жалоба N 56547/00). Необходимо избегать ограничительного и чисто технического подхода в данной сфере. В частности, следует учитывать связь между ребенком и его "представителями", предмет и цель жалобы, а также возможность конфликта интересов (см. упомянутое выше Решение Комиссии по правам человека по делу "S.P., D.P. и A.T. против Соединенного Королевства", упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Джусто и другие против Италии" и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии", § 32).

75. В настоящем деле Европейский Суд прежде всего отмечает, что первая заявительница не имеет биологического родства с Р. Таким образом, ее ситуация отличается от дел, в которых Европейский Суд признавал процессуальную правоспособность биологических родителей действовать от имени их детей, в отношении которых они были лишены родительских прав. В связи с последним фактором Европейский Суд уже приходил к выводу, что по общему правилу сохранение связей с биологическими родителями отвечает интересам детей (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "A.K. и L. против Хорватии", §§ 48-49, с дополнительными ссылками). Европейский Суд также отмечает, что первая заявительница более не является опекуном Р., поскольку ее опека была окончательно отменена решением суда от 4 мая 2010 г., которое было оставлено в силе при рассмотрении апелляционной жалобы 23 июня 2010 г. (см. выше §§ 46 и 49). Следовательно, она более не имеет правового статуса, чтобы действовать от имени Р. в рамках судебных или иных разбирательств в Российской Федерации. Кроме того, Р. был передан своим биологическим родителям и в настоящее время проживает с ними. При этом его родители в полном объеме осуществляют родительские права в отношении него, что предполагает, помимо прочего, представление интересов несовершеннолетнего. Они не наделяли первую заявительницу полномочиями представлять интересы Р. в Европейском Суде. Наконец, ввиду серьезного заболевания Р. он явно не мог выразить свое мнение по данному вопросу.

76. С учетом вышеизложенного Европейский Суд вынужден прийти к выводу о том, что первая заявительница не обладает процессуальной правоспособностью, чтобы действовать в Европейском Суде от имени Р. Таким образом, жалоба в данной части должна быть отклонена как несовместимая ratione personae с положениями Конвенции согласно пунктам 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции

77. Заявители жаловались на то, что решения органов власти Российской Федерации возвратить Р. его биологическим родителям, прекратить опеку первой заявительницы над ним и отказать им в праве на общение с ним нарушали статью 8 Конвенции, которая в соответствующих частях гласит:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни...

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

1. Процессуальная правоспособность первой заявительницы в целях подачи настоящей жалобы от имени второй заявительницы, третьего и восьмого заявителей

(a) Доводы сторон

78. В своих первоначальных замечаниях от 22 января 2013 г. власти Российской Федерации оспорили процессуальную правоспособность первой заявительницы в целях подачи настоящей жалобы от имени второй заявительницы. Они отметили, что вторая заявительница, которая, по утверждению властей Российской Федерации, родилась 15 апреля 1994 г. (как указано в первоначальных замечаниях властей Российской Федерации) или 15 апреля 1995 г. (как указано в дополнительных замечаниях властей Российской Федерации от 29 апреля 2013 г.) достигла совершеннолетия. Следовательно, в силу соответствующего законодательства Российской Федерации первая заявительница перестала быть ее опекуном, утратила с ней какую-либо правовую связь и, таким образом, не имела полномочий действовать от ее имени ни в Российской Федерации, ни на международном уровне. В своих дополнительных замечаниях от 29 апреля 2013 г. власти Российской Федерации выдвинули те же возражения в отношении третьего и восьмого заявителей. В частности, они считали, что первая заявительница более не имела права действовать от имени восьмого заявителя, который, по утверждению властей Российской Федерации, родился 29 апреля 1993 г., а по состоянию на 4 мая 2013 г. она уже не могла действовать от имени третьего заявителя, который родился 4 мая 1995 г.

79. Заявители утверждали, что второй заявительнице (родившейся 1 апреля 1994 г.) 1 апреля 2012 г. исполнилось 18 лет. Таким образом, она приобрела полную правоспособность для участия в производстве по делу в Европейском Суде. Вторая заявительница представила доверенность, уполномочивающую первую заявительницу представлять ее интересы в Европейском Суде.

(b) Мнение Европейского Суда

80. Европейский Суд отмечает, что вопрос о процессуальной правоспособности первой заявительницы в целях подачи настоящей жалобы от имени второй заявительницы, третьего и восьмого заявителей непосредственно связан с вопросом о его юрисдикции ratione personae рассматривать жалобу в данной части. Европейский Суд должен удостовериться в наличии у него юрисдикции в отношении любого переданного ему дела. Следовательно, он обязан рассматривать вопрос о своей юрисдикции на каждом этапе производства по делу (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Блешич против Хорватии" (Bleсiс v. Croatia), жалоба N 59532/00, § 67, ECHR 2006-III, Постановление Европейского Суда по делу "Услу против Турции (N 2)" (Uslu v. Turkey) (N 2) от 20 января 2009 г., жалоба N 23815/04, § 18, Постановление Европейского Суда по делу "Буке против Черногории" (Boucke v. Montenegro) от 21 февраля 2012 г., жалоба N 26945/06, § 63, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova) от 5 июля 2016 г., жалоба N 23755/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск 2017. N 5 (примеч. редактора).), § 70).

81. Европейский Суд также отмечает, что 6 декабря 2010 г., когда была подана настоящая жалоба, вторая заявительница, третий и восьмой заявители были несовершеннолетними, а первая заявительница являлась их опекуном и, соответственно, имела полное право представлять их интересы и действовать от их имени.

82. Кроме того, в ответ на первоначальные замечания властей Российской Федерации от 22 января 2013 г. вторая заявительница, которая достигла совершеннолетия 1 апреля 2012 г., подтвердила свое намерение подать жалобу и подписала доверенность, уполномочивающую первую заявительницу представлять ее интересы в рамках производства по делу в Европейском Суде.

83. Что касается третьего и восьмого заявителей, 29 апреля 2013 г., на дату представления властями Российской Федерации дополнительных замечаний и комментариев по поводу требований заявителей о справедливой компенсации, третий заявитель (который родился 4 мая 1995 г.) по-прежнему был несовершеннолетним. Кроме того, хотя власти Российской Федерации утверждали, не приведя каких-либо документальных доказательств, что восьмой заявитель родился 29 апреля 1993 г., Европейский Суд отмечает, что документы, приложенные заявителями к формуляру их жалобы, свидетельствуют о том, что в действительности он родился 29 апреля 2003 г. Таким образом, очевидно, что на момент завершения сторонами обмена замечаниями по настоящему делу третий и восьмой заявители являлись несовершеннолетними и, следовательно, не были обязаны подтверждать свою заинтересованность в рассмотрении настоящей жалобы или наделять первую заявительницу официальными полномочиями для представления их интересов в Европейском Суде, поскольку первая заявительница, будучи их опекуном (ее правовой статус не оспаривался властями Российской Федерации по каким-либо иным основаниям), обладала процессуальной правоспособностью, чтобы действовать от их имени в Европейском Суде.

84. С учетом вышеизложенного Европейский Суд удостоверился в том, что первая заявительница имела право представлять интересы второй заявительницы, третьего и восьмого заявителей в настоящем деле. Европейский Суд приходит к выводу, что в той части, в которой жалоба была подана первой заявительницей от их имени, она совместима ratione personae с положениями Конвенции по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции.

2. Исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

85. В дополнительных замечаниях от 29 апреля 2013 г. власти Российской Федерации кратко отметили, что исковое заявление о праве на общение с Р. было подано первой заявительницей только от своего имени.

86. В той степени, в которой данный довод можно понимать как возражение против приемлемости жалобы со второй по восьмого заявителей в указанной части ввиду неисчерпания доступных внутригосударственных средств правовой защиты, Европейский Суд напоминает, что в соответствии с правилом 55 Регламента Европейского Суда власти государства-ответчика должны сделать заявление о неприемлемости, насколько это допускают характер заявления и обстоятельства, в письменных или устных замечаниях по вопросу о приемлемости жалобы (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова", § 64). Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не выдвинули соответствующее возражение в своих первоначальных замечаниях от 22 января 2013 г. по вопросу о приемлемости и по существу жалобы. Они также не представили каких-либо объяснений данной задержки и не ссылались на какие-либо исключительные обстоятельства, которые могли бы освободить их от их обязательства своевременно подавать возражения против приемлемости жалобы.

87. Таким образом, на данном этапе производства по делу они не могут ссылаться на неисчерпание внутригосударственных средств правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Топал против Республики Молдова" (Topal v. Republic of Moldova) от 3 июля 2018 г., жалоба N 12257/06, § 27, и приведенные в нем примеры).

3. Наличие "семейных связей" между заявителями и Р.

(a) Доводы сторон

88. Власти Российской Федерации утверждали, что по смыслу статьи 8 Конвенции "семейная жизнь" между заявителями и Р. существовала только до тех пор, пока первая заявительница официально оставалась опекуном Р. Кроме того, они подчеркивали, что в течение указанного периода Р. не утратил связи со своими биологическими родителями, которые, как установили суды Российской Федерации, исполняли свои родительские обязанности и оказывали ему финансовую поддержку. При таких обстоятельствах, по мнению властей Российской Федерации, жалобы заявителей на какое-либо нарушение их "семейной жизни" были несовместимы ratione materiae с положениями статьи 8 Конвенции.

89. По утверждениям заявителей, связи между ними и Р. были равнозначны понятию "семейная жизнь" по смыслу статьи 8 Конвенции, что, по мнению заявителей, была прямо признано властями Российской Федерации.

(b) Мнение Европейского Суда

90. Европейский Суд напоминает, что понятие "семейная жизнь" по смыслу статьи 8 Конвенции не ограничивается отношениями на основе брака и может охватывать другие de facto "семейные" связи, если стороны проживают совместно вне брака или если из иных факторов следует, что их отношения характеризовались достаточным постоянством (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Парадизо и Кампанелли против Италии" (Paradiso and Campanelli v. Italy) от 24 января 2017 г., жалоба N 25358/12* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 11 (примеч. редактора).), § 140). Наличие или отсутствие "семейной жизни" в целях статьи 8 Конвенции по сути является вопросом факта, который зависит от действительного наличия тесных личных связей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "К. и Т. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), жалоба N 25702/94, § 150, ECHR 2001-VII).

91. Европейский Суд в ранее рассмотренных им делах приходил к выводу о том, что отношения между приемной семьей и приемным ребенком, которые прожили вместе в течение многих месяцев, составляли семейную жизнь по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции, несмотря на отсутствие биологических связей между ними. Европейский Суд принял во внимание тот факт, что между приемной семьей и ребенком сформировалась тесная эмоциональная связь, аналогичная связи между родителями и детьми, и что приемная семья во всех отношениях вела себя так же, как родители ребенка (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Моретти и Бенедетти против Италии", §§ 49-50, а также Постановление Европейского Суда по делу "Копф и Либерда против Австрии" (Kopf and Liberda v. Austria) от 17 января 2012 г., жалоба N 1598/06, § 37).

92. В настоящем деле стороны не оспаривали наличие семейных связей между заявителями и Р. до его передачи биологическим родителям. Действительно, хотя между заявителями и Р. не существовало биологической связи, последний находился на постоянном попечении первой заявительницы с восьмимесячного возраста в течение первых девяти лет своей жизни. Ни в органах власти Российской Федерации, ни в Европейском Суде не оспаривалось, что в течение указанного периода первая заявительница полностью приняла на себя роль родителя vis-а-vis данного ребенка. Другие заявители, будучи еще несовершеннолетними, были взяты первой заявительницей под опеку в разное время и проживали как семья вместе с Р. от одного года до семи лет (см. выше § 11) до того, как Р. в итоге был передан своим биологическим родителям. Тесные личные связи между заявителями и тот факт, что первая заявительница приняла на себя функцию родителя Р., были признаны судами Российской Федерации в ходе различных судебных производств (см. выше §§ 22 и 40).

93. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что отношения между заявителями и Р. составляли "семейную жизнь" по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции (см. для сравнения Решение Европейского Суда по делу "Антковяк против Польши" (Antkowiak v. Poland) от 22 мая 2018 г., жалоба N 27025/17). Следовательно, статья 8 Конвенции является применимой в настоящем деле.

4. Вывод

94. Европейский Суд отмечает, что жалоба в рассматриваемой части не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Прекращение опеки первой заявительницы над Р. и его передача на попечение биологических родителей

(a) Доводы сторон

(i) Заявители

95. Заявители утверждали, что прекращение опеки первой заявительницы над Р. и его передача на попечение биологических родителей представляли собой несоразмерное вмешательство в их право на уважение семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции.

96. Они признали, что жизнь в семейном окружении является основной потребностью каждого ребенка, однако они не были согласны с властями государства-ответчика в том, что Р. мог реализовать данное право только в случае проживания со своими биологическими родителями. Заявители считали, что, как признали власти Российской Федерации, их жизнь с Р. составляла "семейную жизнь", и утверждали, что вопрос о том, какая форма семейной жизни наилучшим образом отвечает интересам ребенка, должен решаться на основе фактов конкретного дела с надлежащим учетом конкретной истории отношений такого ребенка со своими биологическими родителями, а также связей между этим ребенком и его de facto семьей.

97. Заявители настаивали на том, что проживание с ними будет отвечать наилучшим интересам Р., учитывая, в частности, обстоятельства его жизни до решения судов о прекращении опеки первой заявительницы и передаче его на попечение биологических родителей. Принимая указанное решение, суды Российской Федерации, по мнению заявителей, не смогли надлежащим образом оценить все соответствующие обстоятельства и факторы и обосновать свое решение "относимыми и достаточными" причинами.

98. В связи с вышеизложенным заявители указывали, в частности, на то, что вскоре после рождения родители Р. фактически бросили его в детской больнице и не навещали его там. Кроме того, сам факт необходимости назначения опекуна свидетельствовал о том, что родители оставили Р., поскольку в соответствии с законодательством Российской Федерации опекунство возможно только в отношении детей, оставшихся без попечения родителей.

99. Заявители также оспаривали довод властей Российской Федерации о том, что родители Р. согласились на опеку первой заявительницы над их сыном и на его передачу на ее попечение, поскольку они не могли удовлетворить его потребности, а также довод о том, что опека предусматривалась как временная мера, пока состояние Р. не улучшится. В связи с последним обстоятельством они отмечали, что в административном решении от 23 ноября 2001 г. (см. выше § 10) отсутствовали какие-либо признаки того, что опека носила временный характер, также не упоминались сроки или условия, при которых опекунство должно быть прекращено. Заявители также утверждали, что родители Р. могли проживать с ним и попытаться организовать для него требуемую специализированную помощь на дому при содействии медицинских работников либо они сами могли получить необходимые навыки, но вместо этого они решили проживать отдельно от мальчика. В решении от 11 ноября 2008 г. районный суд, действуя в качестве суда первой инстанции, не нашел оснований лишать родителей Р. родительских прав в отношении Р. Однако он указал на необходимость изменения их отношения к воспитанию Р. (см. выше § 19), тем самым косвенно признав, что родители Р. не выполняли свои родительские обязанности надлежащим образом.

100. Заявители также указывали, что родители Р. не поддерживали личный контакт с ним и не проявляли к нему интереса в течение первых восьми лет его жизни, что было признано в решении суда от 26 февраля 2009 г. (см. выше § 23).

101. Они настаивали на том, что в любом случае на момент принятия решения о прекращении опеки связи между Р. и заявителями были намного сильнее, чем его отношения с биологическими родителями. Действительно, на соответствующий момент времени мальчик никогда не проживал со своими родителями. Напротив, именно первая заявительница осуществляла за ним ежедневный уход в течение первых девяти лет его жизни и, таким образом, была единственным значимым взрослым для него. По мнению заявителей, суды Российской Федерации не учли наилучшие интересы Р. и, в частности, его особые потребности, обусловленные состоянием его здоровья.

102. Заявители также выразили сомнение в надлежащем характере мер, принятых в целях обеспечения адаптации Р. к его биологическим родителям и его интеграции в семью до его передачи на их попечение, поскольку данные меры были ограничены несколькими десятками кратковременных встреч с родителями. Заявители ссылались на заключение органа опеки и попечительства, который признал данные меры недостаточными и рекомендовал постепенно расширять общение Р. с его родителями вместо того, чтобы немедленно передавать его на их попечение (см. выше §§ 34 и 36).

103. С учетом вышеизложенного прекращение семейной жизни Р. с заявителями и его передача биологическим родителям, по мнению заявителей, в основном служили интересам родителей, а не интересам ребенка.

(ii) Власти Российской Федерации

104. По мнению властей Российской Федерации, прекращение опеки первой заявительницы над Р. и его передача на попечение его биологических родителей соответствовали требованиям статьи 8 Конвенции. В частности, они утверждали, что оспариваемая мера была основана на законодательстве Российской Федерации, точнее, на нескольких статьях СК РФ, в которых закреплено право каждого ребенка знать своих родителей, поддерживать связь с ними, проживать со своими родителями и воспитываться ими, а также преимущественное право родителей на воспитание своих детей (см. выше §§ 61, 64 и 67).

105. Они также подчеркивали, что оспариваемая мера была принята в интересах ребенка и была необходима для обеспечения соблюдения прав его родителей, предусмотренных статьей 8 Конвенции. В связи с этим власти Российской Федерации отметили, в частности, что биологические родители Р. никогда официально не отказывались от своих родительских прав в отношении него и что их родительские права не были ограничены или аннулированы компетентными органами. Власти Российской Федерации указали, что в ходе различных производств суды Российской Федерации установили, что родители Р. не бросали своего ребенка, они интересовались его жизнью и здоровьем, оказывали ему финансовую помощь, покупали ему необходимые лекарства и питание для специальной диеты, а также одежду, выполняли просьбы первой заявительницы в отношении Р. (см. выше §§ 18 и 39). В связи с этим власти Российской Федерации полагали, что семейная жизнь Р. с его родителями и другими близкими родственниками никогда не прекращалась, его родители и иные близкие родственники всегда проявляли к нему глубокую привязанность и считали его членом своей семьи.

106. Власти Российской Федерации также утверждали, что в достаточно сложный период своей жизни родители Р. дали согласие на передачу их сына под опеку первой заявительницы, сделав это ввиду его тяжелого состояния, которое в соответствующий период было критическим. В этот период они сами не могли обеспечить профессиональный уход, в котором нуждался их ребенок, тогда как первая заявительница, будучи педиатром, могла удовлетворить его потребности. Власти Российской Федерации подчеркнули, что опекунство должно было иметь место до тех пор, пока состояние Р. не улучшится. Действительно, в 2007 году, когда состояние здоровья Р. стабилизировалось, его родители выразили намерение забрать его домой. В целом власти Российской Федерации указывали на то, что по своей природе установление опекунства является временной мерой, которая должна быть прекращена, как только позволят обстоятельства.

107. Власти Российской Федерации также настаивали на том, что суды Российской Федерации тщательно изучили обстоятельства настоящего дела, оценили представленные письменные доказательства и показания свидетелей и обосновали свое решение о прекращении опеки первой заявительницы над Р. и передаче его на попечение родителям "относимыми и достаточными" причинами. В частности, они изучили семейные обстоятельства Р., приняли во внимание различные факторы, согласовали интересы различных сторон спора и приняли решение в наилучших интересах ребенка.

108. В частности, суды Российской Федерации учли тот факт, что заявители прожили вместе с Р. довольно длительное время, и изучили со ссылкой на показания свидетелей и письменные доказательства, в том числе на заключение от 4 мая 2010 г. (см. выше § 35), вопрос о том, может ли изъятие мальчика из семьи заявителей отрицательно сказаться на его физическом или психологическом состоянии. Кроме того, решение о передаче Р. его родителям было принято только после периода адаптации продолжительностью в один год, в течение которого родители и брат Р. восстановили свои семейные связи с Р. Суды Российской Федерации удостоверились в том, что родители Р. приобрели необходимые навыки по уходу за ним, что они понимали его психологическое и эмоциональное развитие, его способности и потребности.

109. Таким образом, власти Российской Федерации считали, что оспариваемая мера не нарушила права заявителей на уважение их семейной жизни, поскольку в настоящем деле воссоединение Р. с биологическими родителями служило наилучшим интересам ребенка.

(b) Мнение Европейского Суда

110. Выше, в § 93, Европейский Суд установил, что отношения, которые сложились между заявителями и Р. на момент вмешательства органов государственной власти, составляли "семейную жизнь" по смыслу статьи 8 Конвенции. Отмена опеки первой заявительницы над Р. и его передача биологическим родителям привели к разрыву этих отношений и, следовательно, представляли собой вмешательство в право заявителей на уважение их семейной жизни, гарантированное статьей 8 Конвенции (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Агеевы против Российской Федерации" (Ageyevy v. Russia) от 18 апреля 2013 г., жалоба N 7075/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2014. N 1 (примеч. редактора).), §§ 120 и 137, упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Антковяк против Польши", § 63). Такое вмешательство является нарушением указанного положения Конвенции, за исключением случаев, когда оно "предусмотрено законом", преследует одну из правомерных целей в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Конвенции и может рассматриваться как необходимое в демократическом обществе (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Йованович против Швеции" (Jovanovic v. Sweden) от 22 октября 2015 г., жалоба N 10592/12, § 74).

111. Европейский Суд принимает довод властей Российской Федерации о том, что оспариваемые меры были основаны на законодательстве Российской Федерации, в частности, на статьях 54, 63 и 68 СК РФ (см. выше §§ 61, 64 и 67). Кроме того, Европейский Суд удостоверился в том, что данные меры были направлены на защиту "прав и свобод других лиц", в частности, прав Р. и его биологических родителей. Европейскому Суду остается определить, было ли подобное вмешательство необходимо в демократическом обществе.

112. Рассматривая данный вопрос, Европейский Суд должен установить, были ли в свете настоящего дела в целом причины, приведенные для обоснования оспариваемой меры, "относимыми и достаточными" по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции. Он не может в удовлетворительной степени оценить указанный элемент, не определив при этом, был ли процесс принятия решений в целом справедливым, и обеспечивал ли он необходимую защиту интересов заявителей, гарантированную статьей 8 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Шнайдер против Германии" (Schneider v. Germany) от 15 сентября 2011 г., жалоба N 17080/07, § 93).

113. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что органы власти государства-ответчика имеют возможность прямого контакта со всеми заинтересованными лицами. Из этого следует, что задача Европейского Суда состоит не в том, чтобы подменять собой органы власти государства-ответчика при исполнении ими своих обязанностей в отношении вопросов установления опеки и порядка общения, а в том, чтобы проверить в свете Конвенции решения, принятые указанными органами во исполнение их дискреционных полномочий (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии" (Gоrgоlо v. Germany) от 26 февраля 2004 г., жалоба N 74969/01, § 41).

114. В настоящее время сложился широкий консенсус, в том числе в международном праве, в поддержку идеи о том, что во всех решениях, касающихся детей, их наилучшие интересы имеют первостепенное значение (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Нойлингер и Шурук против Швейцарии" (Neulinger and Shuruk v. Switzerland) от 6 июля 2010 г., жалоба N 41615/07, § 135, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Х против Латвии" (X v. Latvia), жалоба N 27853/09* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 96, ECHR 2013). Наилучшие интересы ребенка в зависимости от их характера и серьезности могут преобладать над интересами родителей. В частности, статья 8 Конвенции не предоставляет родителю права принимать такие меры, которые могут причинить ущерб здоровью и развитию ребенка (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации" (Kocherov and Sergeyeva v. Russia) от 29 марта 2016 г., жалоба N 16899/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 1 (примеч. редактора).), § 95). Тем не менее интересы родителей должны учитываться при согласовании различных рассматриваемых интересов. Интересы ребенка диктуют необходимость сохранения связей ребенка с его семьей, за исключением случаев, когда семья оказывается особенно неподходящей. Из этого следует, что семейные связи могут быть разорваны только в исключительных обстоятельствах и что должно быть сделано всё для сохранения личных отношений и при необходимости для "восстановления" семьи (см. в качестве недавнего примера Постановление Европейского Суда по делу "Кацпер Новаковский против Польши" (Kacper Nowakowski v. Poland) от 10 января 2017 г., жалоба N 32407/13, § 75). Таким образом, статья 8 Конвенции налагает на каждое государство обязательство стремиться к воссоединению биологических родителей с их ребенком (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Гёргюлю против Германии", § 45).

115. В настоящем деле органы власти Российской Федерации столкнулись с трудным выбором между тем, чтобы разрешить заявителям, которые в соответствующий период являлись de facto семьей Р., продолжать отношения с ним или принять меры, направленные на воссоединение мальчика с его биологической семьей (см. для сравнения упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Антковяк против Польши", § 70). В указанных целях они были призваны оценить и справедливо согласовать конкурирующие интересы родителей Р. и заявителей. Они также должны были учитывать, что ввиду особого физического и психологического состояния Р. был особенно уязвимым ребенком. Следовательно, органы власти Российской Федерации должны были проявить особую осторожность при оценке его интересов и обеспечить ему повышенную защиту с надлежащим учетом состояния его здоровья.

116. В связи с вышеизложенным представляется уместным привести следующие соображения. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что, как указали заявители (см. выше § 101), Р. провел первые девять лет своей жизни, находясь на попечении первой заявительницы. В этот период она оставалась основным человеком, осуществлявшим уход за мальчиком, и полностью приняла на себя роль его родителя. Европейский Суд считает, что, несмотря на несомненную значительность данного периода, этот фактор сам по себе не исключал возможность воссоединения Р. с его биологической семьей. Действительно фактическое уважение семейной жизни требует, чтобы будущие отношения между родителем и ребенком определялись с учетом всех значимых соображений, а не просто истечением времени (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Хорватии" (Ribiс v. Croatia) от 2 апреля 2015 г., жалоба N 27148/12, § 92).

117. Европейский Суд также отмечает, что родители Р. действительно согласились с назначением первой заявительницы в качестве опекуна Р. В то же время, как указывали власти Российской Федерации, они никогда официально не отказывались от своих родительских прав в отношении своего сына, не были ограничены в своих правах и не были лишены таких прав (см. выше §§ 16 и 39). Кроме того, суды Российской Федерации установили, что, хотя в течение первых восьми лет жизни Р. его родители не поддерживали с ним связь, они, тем не менее, оказывали ему финансовую поддержку и удовлетворяли просьбы первой заявительницы, касающиеся лекарств, питания для специальной диеты мальчика и тому подобное (см. выше § 18). Кроме того, в 2009 году они возобновили свои отношения с Р., когда районный суд определил порядок их общения с ним (см. выше §§ 28-30). Таким образом, они по-прежнему участвовали в жизни своего сына, поэтому даже в отсутствие в тексте административного решения от 23 ноября 2001 г. каких-либо явных сроков или условий прекращения опеки первой заявительницы она не могла, рассуждая здраво, предполагать, что Р. останется на ее попечении навсегда. Таким образом, Европейский Суд отклоняет довод первой заявительницы в этом отношении (см. выше § 99). В этой связи Европейский Суд напоминает, что распоряжения об опеке по своей природе должны рассматриваться как временные меры, которые должны быть отменены, как только это позволят обстоятельства. При этом любые меры, вводящие временный уход, должны соответствовать конечной цели воссоединения биологических родителей и ребенка (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Агеевы против Российской Федерации", § 143, и Постановление Европейского Суда по делу "S.S против Словении" (S.S. v. Slovenia) от 30 октября 2018 г., жалоба N 40938/16, §§ 85 и 101).

118. Кроме того, материалы дела свидетельствуют о том, что суды Российской Федерации провели тщательную оценку наилучших интересов Р. с должным учетом состояния его здоровья и потребностей. В ходе различных судебных производств они отмечали, в частности, привязанность первой заявительницы и ее искреннее заботливое отношение к ребенку, ее активный подход к уходу за ним и к решению его проблем со здоровьем, который обеспечил прогресс в его физическом и психологическом развитии, а также общее улучшение состояния его здоровья (см. выше §§ 22 и 40). Что касается биологических родителей, то первоначально у органов государственной власти возникли сомнения относительно их готовности и способности удовлетворять потребности Р. В частности, органы государственной власти указали на отсутствие личного контакта между ними и Р. и призвали их выработать более ответственное отношение к своим родительским обязанностям (см. выше §§ 15, 19 и 23). В связи с этим суды Российской Федерации отклонили первоначальные требования родителей Р. о передаче мальчика на их попечение, отметив, что подобная немедленная передача может травмировать его и поставить под угрозу его здоровье и что Р. необходим период адаптации, чтобы привыкнуть к своим биологическим родителям (см. выше § 24). Однако в ходе производства по делу в связи со вторым иском родителей Р. о его передаче суды Российской Федерации установили, что родители Р. были в состоянии воспитывать сына. Следует отметить, что к тому моменту договоренности об общении Р. и его родителей действовали уже в течение года. Принимая соответствующее решение, суды Российской Федерации на основе письменных доказательств, в том числе заключений психологов и показаний свидетелей, удостоверились в том, что родители Р. восстановили свои отношения с ребенком, что они могли надлежащим образом понимать его психологические особенности, эмоциональное развитие, потребности и способности, что у них были хорошие жилищные условия для ребенка и что мальчик чувствовал себя спокойно и комфортно с ними (см. выше §§ 35, 42 и 43).

119. С учетом вышеизложенного и того факта, что органы государственной власти имели возможность взаимодействовать со всеми заинтересованными лицами, Европейский Суд считает, что, принимая решение о передаче Р. его биологическим родителям и прекращении опеки первой заявительницы над ним, органы государственной власти действовали в пределах их усмотрения и в рамках своего обязательства, предусмотренного статьей 8 Конвенции, стремиться к воссоединению ребенка с его родителями. Европейский Суд также полагает, что заявители представили "относимые и достаточные" причины для принятия оспариваемой меры. Хотя Европейский Суд признает эмоциональные трудности, которые указанное решение создало для заявителей, их права не могут преобладать над наилучшими интересами ребенка (см. для сравнения упомянутое выше Решение Европейского Суда по делу "Антковяк против Польши", § 72).

120. Наконец, что касается процесса принятия решений, Европейский Суд отмечает, что первая заявительница, действуя от своего имени и от имени других заявителей, в полной мере участвовала в соответствующих производствах и ее интересы были представлены в судах обеих инстанций (см. выше §§ 32 и 48). Она имела возможность изложить свою позицию, представить свои доводы и доказательства, в суд первой инстанции были вызваны и заслушаны многочисленные свидетели с ее стороны (см. выше § 40). Соответствующие судебные решения свидетельствуют о том, что ее доводы были рассмотрены и на них были даны обоснованные ответы. При указанных обстоятельствах Европейский Суд полагает, что процесс принятия решений был справедливым и обеспечивал заявителям достаточные гарантии их прав в соответствии со статьей 8 Конвенции.

121. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что решение о прекращении опеки первой заявительницы над Р. и о передаче его биологической семье соответствовало его наилучшим интересам, было принято в пределах усмотрения органов государственной власти и было основано на "относимых и достаточных" причинах. Таким образом, вмешательство в семейную жизнь заявителей было "необходимо в демократическом обществе".

122. Соответственно, требования статьи 8 Конвенции не были нарушены.

2. Общение заявителей с Р.

(a) Доводы сторон

123. Заявители жаловались на то, что отказ в любом общении и контактах с Р. привел к полному разрыву их семейных связей с ним и был в существенной степени несоразмерен любым правомерным целям, которые органы государственной власти могли преследовать. По их утверждению, решение судов Российской Федерации об отказе им в праве на общение с Р. стало результатом формального подхода судов государства-ответчика к понятию "семейная жизнь" и их неспособности принять во внимание эмоциональные связи между заявителями и Р. Причины данной ситуации также связаны с несовершенством законодательства Российской Федерации, которое не предоставляет какую-либо защиту de facto семейным связям, существующим в отсутствие биологического родства или правового механизма, такого как опека. Заявители также считали, что отказ судов Российской Федерации назначить комплексную медицинскую экспертизу в целях получения мнения Р. по данному вопросу и их неспособность представить какие-либо доказательства относительно наилучших интересов Р. в вопросе о праве на общение с заявителями привели к тому, что их соответствующие решения оказались произвольными.

124. Власти Российской Федерации утверждали, что внутригосударственные суды правомерно отказали заявителям в праве на общение с Р. Они отметили, что статья 67 СК РФ устанавливала исчерпывающий перечень лиц, имеющих право на общение с ребенком (см. выше § 66). Поскольку заявители не имели ни родственных связей с Р., ни после отмены опеки первой заявительницы правовых связей с ним, в законодательстве Российской Федерации отсутствовали основания для предоставления им права на общение с Р. Власти Российской Федерации также указали, что, как было установлено внутригосударственными судами, ввиду состояния здоровья Р. было невозможно выяснить, сформировалась ли у него привязанность к заявителям, следовательно, доводы заявителей в этом отношении были необоснованными. Таким образом, власти Российской Федерации утверждали, что, отказывая заявителям в праве на общение с Р., органы государственной власти не нарушили их право на уважение семейной жизни в соответствии со статьей 8 Конвенции.

(b) Мнение Европейского Суда

125. Европейский Суд повторяет, что в случае установления наличия семейных связей органы государственной власти, по общему правилу, должны действовать таким образом, чтобы обеспечить сохранение таких связей (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кочеров и Сергеева против Российской Федерации", § 98, и приведенные в нем примеры). Кроме того, даже несмотря на то, что основной целью статьи 8 Конвенции является защита частных лиц от произвольного вмешательства со стороны органов государственной власти, эффективное "уважение" семейной жизни может предполагать наличие позитивных обязательств. Данные обязательства могут включать в себя принятие мер, направленных на обеспечение уважения семейной жизни даже в сфере отношений между частными лицами, включая как создание нормативной правовой базы, судебного и правоприменительного механизма защиты прав человека, так и принятие при необходимости конкретных мер (см., например, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Кацпер Новаковский против Польши", § 71).

126. Европейский Суд также уже отмечал, что ввиду большого разнообразия семейных обстоятельств, которые потенциально могут затрагиваться, справедливое согласование прав всех заинтересованных лиц требует изучения конкретных обстоятельств каждого дела (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Шнайдер против Германии", § 100). Соответственно, статья 8 Конвенции может быть истолкована как налагающая на государства - участников Конвенции обязанность установить на основе материалов дела, отвечает ли интересам ребенка дальнейшее общение с лицом, будь то биологический родственник или нет, которое осуществляло уход за ним достаточно длительный период (см. Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации" (Nazarenko v. Russia), жалоба N 39438/13* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 2 (примеч. редактора).), § 66, ECHR 2015 (извлечения)).

127. В настоящем деле суды Российской Федерации отклонили требования первой заявительницы о праве на общение с Р. со ссылкой на отсутствие какой-либо правовой связи между нею и ребенком после прекращения ее опеки над ним. Суды Российской Федерации также указали на отсутствие биологического родства между ними, что в соответствии со статьей 67 СК РФ исключало для первой заявительницы какую-либо возможность добиться права на общение с ребенком (см. выше §§ 55, 57 и 58).

128. В вышеупомянутом Постановлении по делу "Назаренко против Российской Федерации", в котором рассматривалась ситуация утраты заявителем всех родительских прав, в том числе права на общение, в отношении ребенка, которого он воспитывал как своего собственного в течение нескольких лет, после того, как было установлено, что он не является биологическим отцом ребенка, Европейский Суд уже выразил озабоченность отсутствием гибкости в законодательстве Российской Федерации, касавшемся права на общение с ребенком. Соответствующее положение содержит исчерпывающий перечень лиц, которые имеют право поддерживать контакт с ребенком, не предусматривая каких-либо исключений в целях учета разнообразия семейных обстоятельств и наилучших интересов ребенка. В результате лицо, которое не является родственником ребенка, но которое заботилось о нем длительный период и глубоко привязано к нему, полностью и автоматически исключается из жизни ребенка и ни при каких обстоятельствах не имеет права на общение с ним, независимо от наилучших интересов ребенка (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации", §§ 65 и 67). Европейский Суд установил, что полное и автоматическое исключение заявителя из жизни ребенка после прекращения его отцовства вследствие отсутствия гибкости законодательных требований, в частности, лишение его права на общение без надлежащего учета наилучших интересов ребенка, приравнивается к нарушению права заявителя на уважение семейной жизни (см. ibid., § 68).

129. Европейский Суд не усматривает в аргументации судов Российской Федерации, касающейся требования заявителей о праве на общение с Р., ничего, что позволило бы ему прийти к иному выводу в настоящем деле. Тексты судебных решений свидетельствуют о том, что суды не предпринимали попыток оценить конкретные обстоятельства настоящего дела и, в частности, принять во внимание отношения, которые существовали между заявителями и Р. до прекращения опеки первой заявительницы над ним, рассмотреть вопрос о том, может ли общение заявителей с Р. соответствовать или нет наилучшим интересам Р. и почему, рассмотреть вопрос о том, могут ли интересы биологических родителей Р. преобладать над интересами заявителей или нет и почему. Фактически в своем окончательном и обязательном постановлении суд апелляционной инстанции ограничился тем, что указал, что право добиваться общения с ребенком ни при каких обстоятельствах не может быть гарантировано иным лицам, кроме тех, которые перечислены в статье 67 СК РФ (см. выше §§ 57 и 58). Европейский Суд не может признать такую аргументацию "относимой и достаточной" для того, чтобы отказать заявителям в праве на общение с Р. Хотя Европейский Суд не может строить предположения о том, отвечало ли общение с заявителями наилучшим интересам Р., он не может согласиться с тем, что соответствующие судебные решения не были основаны на оценке индивидуальных обстоятельств настоящего дела и автоматически исключили возможность сохранения семейных связей между заявителями и Р.

130. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд вынужден сделать вывод о том, что власти Российской Федерации не выполнили своего обязательства по справедливому сопоставлению прав всех заинтересованных лиц с надлежащим учетом конкретных обстоятельств настоящего дела, что равносильно нарушению права заявителей на уважение семейной жизни (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Назаренко против Российской Федерации", §§ 66 и 68).

131. Следовательно, имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции в этом отношении.

III. Применение статьи 41 Конвенции

132. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

133. Заявители утверждали, что они были сильно привязаны к Р. и что они испытали страдания и тревогу после его передачи биологическим родителям ввиду невозможности поддерживать какие-либо контакты с ним. В связи с этим они требовали выплаты им компенсации морального вреда, в частности, в размере 20 000 евро для первой заявительницы, по 10 000 евро второй заявительнице и третьему заявителю и по 5 000 евро с четвертого заявителя по восьмой.

134. Власти Российской Федерации оспорили данное требование как чрезмерное и необоснованное.

135. Европейский Суд отмечает, что он установил нарушение права заявителей на уважение их семейной жизни вследствие неспособности органов государственной власти обеспечить возможность сохранения семейных связей между заявителями и Р. По мнению Европейского Суда, в связи с этим заявителям был причинен моральный вред, который не может быть компенсирован простым фактом установления нарушения. Соответственно, Европейский Суд присуждает заявителям совместно 16 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

B. Судебные расходы и издержки

136. Заявители также требовали выплатить им 5 000 рублей (около 200 евро) в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в судах Российской Федерации в ходе производств по делу о праве на общение.

137. Власти Российской Федерации не оспаривали указанный размер расходов или тот факт, что они были действительно понесены, но они утверждали, что заявители должны были выплатить данную сумму в соответствии с положениями гражданского процессуального законодательства, учитывая тот факт, что они проиграли гражданский спор. Таким образом, власти Российской Федерации настаивали на том, чтобы требование заявителей о возмещении расходов было отклонено.

138. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той части, в которой было доказано, что они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом предоставленных ему документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд считает целесообразным присудить заявителям совместно 200 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в ходе соответствующих производств в Российской Федерации.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

139. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

IV. Применение статьи 46 Конвенции

140. Со ссылкой на статью 46 Конвенции заявители без ущерба для иных мер, которые власти Российской Федерации при условии надзора со стороны Комитета министров Совета Европы могли посчитать надлежащими, требовали принятия индивидуальных мер, которые бы обеспечили restitutio in integrum в их деле. В частности, они ссылались на дело "M.D. и другие против Мальты" (M.D. and Others v. Malta) (Постановление Европейского Суда от 17 июля 2012 г., жалоба N 64791/10, §§ 85-90, с дальнейшими ссылками) и требовали, чтобы Европейский Суд обязал власти государства-ответчика принять все необходимые и надлежащие меры для восстановления и защиты личных контактов между заявителями и Р.

141. Власти Российской Федерации утверждали, что, требуя принятия мер индивидуального характера, заявители вмешивались в компетенцию Комитета министров Совета Европы.

142. Европейский Суд напоминает, что в контексте исполнения постановлений в соответствии со статьей 46 Конвенции постановление, которым устанавливается нарушение, налагает на власти государства-ответчика правовое обязательство устранить нарушение и компенсировать его последствия таким образом, чтобы восстановить, насколько это возможно, ситуацию, существовавшую до нарушения (restitutio in integrum). Однако постановления Европейского Суда по существу носят декларативный характер, и, как правило, в первую очередь власти соответствующего государства должны выбирать средства, которые будут использоваться в рамках правового режима такого государства в целях исполнения его правового обязательства по статье 46 Конвенции, при условии, что данные средства совместимы с выводами, изложенными в постановлении Европейского Суда (см. среди многих прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v. Italy), жалобы NN 39221/98 и 41963/98* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2020. N 3 (примеч. редактора).), § 249, ECHR 2000-VIII, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии" (Brumаrescu v. Romania) (справедливая компенсация), жалоба N 28342/95, § 20, ECHR 2001-I, Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) (статья 50 Конвенции) от 1 апреля 1998 г., Reports 1998-II, р. 723-724, § 47, и Постановление Европейского Суда по делу "Маркс против Бельгии" (Marckx v. Belgium) от 13 июня 1979 г., Series A, N 31, р. 25, § 58). Данное право усмотрения в отношении способа исполнения постановления отражает свободу выбора, присущую основному обязательству Договаривающихся Государств в соответствии с Конвенцией обеспечивать гарантированные права и свободы (статья 1 Конвенции) (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Папамихалопулос и другие против Греции" (Papamichalopoulos and Others v. Greece) (статья 50 Конвенции) от 31 октября 1995 г., § 34, Series A, N 330-B).

143. Принимая во внимание вышеупомянутые установленные принципы и особые обстоятельства дела, Европейский Суд считает наиболее целесообразным предоставить властям Российской Федерации возможность выбрать средства, которые будут использоваться в их правовом режиме, в целях исполнения их правового обязательства по статье 46 Конвенции.

На основании изложенного Европейский Суд единогласно:

1) объявил об отсутствии у первой заявительницы процессуальной правоспособности действовать от имени Р.;

2) объявил жалобы со ссылкой на статью 8 Конвенции приемлемыми для рассмотрения по существу, а в оставшейся части - неприемлемыми;

3) постановил, что требования статьи 8 Конвенции не были нарушены в связи с передачей Р. его биологическим родителям и прекращением опеки первой заявительницы над ним;

4) постановил, что было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции в связи с неспособностью властей Российской Федерации обеспечить возможность сохранения семейных связей между заявителями и Р.;

5) постановил, что:

(a) власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить следующие суммы, подлежащие переводу в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:

(i) 16 000 (шестнадцать тысяч) евро заявителям совместно, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 200 (двести) евро заявителям совместно, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителей, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные выше суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о настоящем Постановлении направлено в письменном виде 9 апреля 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Винсент А. де Гаэтано Председатель Палаты Суда