Постановление Европейского Суда по правам человека от 19 ноября 2019 г. Дело "Развозжаев (Razvozzhayev) против Российской Федерации и Украины и Удальцов (Udaltsov) против Российской Федерации" (Жалоба N 75734/12 и две другие жалобы, см. Приложение) (Третья секция)

Европейский Суд по правам человека
(Третья секция)

Дело "Развозжаев (Razvozzhayev) против Российской Федерации и Украины и Удальцов (Udaltsov) против Российской Федерации"
(Жалоба N 75734/12 и две другие жалобы, см. Приложение)

Постановление Суда

Страсбург, 19 ноября 2019 г.

По делу "Развозжаев против Российской Федерации и Украины и Удальцов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Третья Секция), заседая Палатой в составе:

Пауля Лемменса, Председателя Палаты Суда,

Георгия А. Сергидеса,

Анны Юдковской,

Пауло Пинто де Альбукерке,

Хелен Келлер,

Дмитрия Дедова,

Алёны Полачковой, судей,

а также при участии Стивена Филлипса, Секретаря Секции Суда,

рассмотрев дело в закрытом заседании 8 октября 2019 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано одной жалобой (N 75734/12), поданной против Российской Федерации и Украины, и двумя жалобами (NN 2695/15 и 55325/15), поданными против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) двумя гражданами Российской Федерации, Леонидом Развозжаевым (далее - первый заявитель) и Сергеем Удальцовым (далее - второй заявитель, совместно - заявители), 28 ноября 2012 г., 13 января и 10 сентября 2015 г. соответственно.

2. Интересы заявителей представлял адвокат Д.В. Аграновский, практикующий в г. Электростали. Интересы второго заявителя также представляла адвокат В. Волкова, практикующая в г. Электростали. Власти Российской Федерации первоначально были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде Г.О. Матюшкиным, а затем его преемником в этой должности М.Л. Гальпериным. Власти Украины были представлены исполняющей обязанности Уполномоченного Украины при Европейском Суде О. Давидчук (O. Davydchuk).

3. Первый заявитель утверждал, в частности, что власти Российской Федерации и Украины не провели эффективного расследования его утверждений о незаконном лишении свободы и о бесчеловечном и унижающем достоинство обращении. В отношении властей Российской Федерации заявители жаловались на отсутствие достаточных оснований для их содержания под стражей до судебного разбирательства, на отсутствие справедливого судебного разбирательства по их уголовному делу, а также на нарушение их права на свободу собраний, на нарушение права первого заявителя на семейную жизнь и на то, что арест имущества второго заявителя был незаконным.

4. В период с 7 июля 2014 г. по 27 апреля 2016 г. властям Российской Федерации и властям Украины были направлены уведомления о жалобах. Кроме того, было принято решение рассмотреть жалобы в приоритетном порядке в соответствии с правилом 41 Регламента Европейского Суда.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявители родились в 1973 и 1977 годах соответственно и проживают в г. Москве.

6. Первый заявитель является политическим активистом. На момент рассматриваемых событий он работал помощником депутата Государственной Думы Российской Федерации. Второй заявитель - политический активист и участник оппозиционного движения "Левый фронт". В 2012 году он организовал политический митинг, который состоялся 6 мая 2012 г. на Болотной площади в г. Москве. После этого оба заявителя были осуждены за сговор с целью организации массовых беспорядков и приговорены к лишению свободы сроком на четыре с половиной года.

7. Факты дела, представленные сторонами, можно изложить следующим образом.

A. Разгон публичного мероприятия на Болотной площади в г. Москве 6 мая 2012 г.

8. Фактические обстоятельства, связанные с планированием, проведением и разгоном митинга на Болотной площади, изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Фрумкин против Российской Федерации" (Frumkin v. Russia) от 5 января 2016 г., жалоба N 74568/12* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 7 (примеч. редактора).), §§ 7-65). Доводы сторон, касающиеся обстоятельств, имеющих прямое отношение к настоящему делу, изложены ниже.

9. 23 апреля 2012 г. пять человек (И. Бакиров, С. Давидис, Е. Лукьянова, Н. Митюшкина и второй заявитель) подали уведомление о проведении публичной демонстрации мэру г. Москвы. Цель демонстрации состояла в том, чтобы "выразить протест против злоупотреблений и фальсификаций в ходе выборов в Государственную Думу, а также в ходе президентских выборов, требование проведения честных выборов, уважение прав человека, принципа верховенства права и международных обязательств Российской Федерации".

10. 3 мая 2012 г. Департамент региональной безопасности г. Москвы утвердил маршрут от Калужской площади вниз по улицам Большая Якиманка и Большая Полянка с проведением митинга на Болотной площади, отметив, что организаторы должны предоставить подробный план предполагаемых мероприятий. Шествие должно было начаться в 16.00, а митинг планировалось закончить к 19.30. Заявленное количество участников составляло 5 000 человек.

11. 4 мая 2012 г. первый заместитель руководителя Департамента региональной безопасности г. Москвы провел рабочую встречу с организаторами демонстрации на Болотной площади, на которой обсуждались вопросы безопасности. Организаторы и органы власти договорились, что план мероприятия и меры безопасности будут такими же, как во время предыдущего публичного мероприятия, организованного той же группой активистов оппозиции 4 февраля 2012 г., которое проводилось в сквере на Болотной площади и на Болотной набережной.

12. 5 мая 2012 г. Департамент региональной безопасности г. Москвы обратился в прокуратуру г. Москвы с запросом о вынесении организаторам предостережения в связи с возможным превышением заявленной численности участников, а также предполагаемыми намерениями установить палатки на месте проведения митинга, которые были высказаны организаторами на рабочей встрече. Департамент региональной безопасности г. Москвы также ссылался на полученную из Интернета информацию о том, что после митинга организаторы намеревались идти на Манежную площадь. В тот же день прокуратура Центрального административного округа г. Москвы вынесла соответствующее предостережение двум организаторам мероприятия, С. Давидису и второму заявителю, в связи с превышением заявленной численности участников и предполагаемыми намерениями установить палатки на месте проведения митинга, которые были высказаны организаторами на рабочей встрече.

13. В тот же день Главное управление Министерства внутренних дел Российской Федерации по г. Москве опубликовало на своем сайте официальную информацию о планирующейся 6 мая 2012 г. демонстрации, в том числе схему проведения мероприятия. На ней изображались маршрут шествия, ограничение движения автотранспорта и схема доступа к Болотной площади. На схеме также было указано место проведения митинга, которое включало сквер на Болотной площади. На схеме был отмечен проход к месту проведения митинга через сквер.

14. В тот же день начальник Главного управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по г. Москве утвердил план по обеспечению общественного порядка в г. Москве 6 мая 2012 г. (далее - план по обеспечению безопасности). В связи с предстоящей санкционированной демонстрацией на Болотной площади и предполагаемыми попытками других оппозиционных групп провести несанкционированные публичные собрания план по обеспечению безопасности предусматривал меры безопасности в центре г. Москвы и создание оперативного штаба для их реализации. Подразделения, назначенные для поддержания порядка во время шествия и митинга, насчитывали 2 400 сотрудников отряда мобильного особого назначения, из которых 1 158 сотрудников находились на дежурстве на Болотной площади. Они были проинструктированы, в частности, о том, чтобы проводить досмотр демонстрантов с целью помешать им пронести палатки на место проведения митинга, а также они должны были перекрыть доступ на Большой Каменный мост, перенаправив участников шествия на Болотную набережную, место проведения митинга. Прилегающий к Болотной площади сквер должен был быть оцеплен.

15. 6 мая 2012 г., около 13.30, организаторам разрешили доступ на место проведения митинга для установки сцены и звукового оборудования. Сотрудники полиции досмотрели транспортные средства, обеспечивавшие доставку оборудования, и изъяли три палатки, найденные среди механизмов. Они задержали несколько человек за провоз палаток.

16. В начале шествия полковник полиции А. Махонин встретился с организаторами митинга на Калужской площади, чтобы уточнить некоторые нерешенные организационные вопросы и заставить их подписать соглашение по обеспечению общественного порядка во время демонстрации. Он специально просил второго заявителя обеспечить, чтобы на Болотной площади не устанавливали палаток и чтобы участники соблюдали границы территории и сроки, отведенные для проведения собрания. Организаторы заверили в соблюдении ими указанных обязательств и подписали соглашение.

17. Шествие началось в 16.30 от Калужской площади. Участники проследовали вниз по улице Большая Якиманка мирно и без нарушений. Явка участников превысила ожидаемую, но отсутствует единое мнение относительно точного количества участников. По официальным оценкам количество участников составило 8 000 человек, а по данным организаторов - около 25 000. Средства массовой информации сообщали разные цифры, и некоторые из них значительно превышали вышеприведенные.

18. Около 17.00 шествие достигло Болотной площади. Возглавлявшие шествие участники обнаружили, что схема митинга и размещение полицейского заграждения не соответствовали тому, что они ожидали. В отличие от митинга 4 февраля 2012 г. сквер на Болотной площади был исключен из территории, предназначенной для проведения митинга, которая ограничивалась Болотной набережной.

19. Столкнувшись с полицейским оцеплением и не имея возможности пройти в сквер, руководители шествия, второй заявитель, А. Навальный, Б. Немцов и И. Яшин, остановили шествие и потребовали, чтобы сотрудники полиции открыла проход в сквер. По словам участников акции, изменения в согласованном плане проведения мероприятия застали их врасплох, и они отказались проследовать в сторону Болотной набережной. Они потребовали, чтобы сотрудники полиции, стоявшие в оцеплении, передвинули оцепление назад и предоставили достаточное пространство для прохода и сбора участников митинга. Согласно официальной версии участники шествия не были заинтересованы в прохождении к месту проведения митинга и остановились, поскольку хотели прорвать оцепление, чтобы направиться через Большой Каменный мост в сторону Кремля, либо возбудить толпу, чтобы спровоцировать беспорядки. После 15-минутной попытки вступить в переговоры с сотрудниками полиции, стоявшими в оцеплении, которые не вступали в диалог, а также в отсутствие высокопоставленных сотрудников правоохранительных органов, делегированных для проведения переговоров, в 17.16, четверо человек из числа лидеров шествия объявили, что намерены устроить "сидячую забастовку" и сели на землю. Люди, стоявшие за ними, остановились, хотя некоторые участники продолжали двигаться мимо них к сцене. Лидеры, участвовавшие в "сидячей забастовке", призывали других демонстрантов последовать их примеру и сесть на землю, но лишь немногие из участников сделали это (всего от 20 до 50 человек).

20. В период с 17.20 до 17.45 двое депутатов Государственной Думы, Г. Гудков и Д. Гудков, связались с неустановленными высокопоставленными сотрудниками полиции, чтобы договориться о расширении ограниченной территории путем перемещения полицейских заграждений за сквер вдоль линий, которые были согласованы с организаторами. В то же время Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации В. Лукин по просьбе полковника полиции В. Бирюкова пытался убедить лидеров, участвовавших в "сидячей забастовке", возобновить шествие и проследовать к месту проведения митинга на Болотной набережной, где была установлена сцена. В течение этого времени никто из высокопоставленных сотрудников полиции или муниципальных служащих не пришел на место проведения "сидячей забастовки". Отсутствовала прямая связь между представителями органов власти и лидерами, участвовавшими в "сидячей забастовке".

21. В 17.40 один из участников митинга объявил со сцены, что лидеры призывают демонстрантов поддержать их протестную акцию. Некоторые люди, ожидавшие перед сценой, проследовали к Малому Каменному мосту, чтобы поддержать протестную "сидячую забастовку" либо чтобы покинуть митинг. Пространство перед сценой почти опустело.

22. В 17.43 средства массовой информации сообщили, что второй заявитель потребовал, чтобы протестующим предоставили эфирное время на главных телевизионных каналах Российской Федерации, чтобы инаугурация Президента В. Путина была отменена и были проведены новые выборы.

23. В 17.50 вокруг участников "сидячей забастовки" собралась толпа, что спровоцировало давку, лидеры прекратили протест и направились к сцене, сопровождаемые толпой.

24. В 17.55 средства массовой информации сообщили, что правоохранительные органы рассматривали забастовку как провокацию массовых беспорядков и считали необходимым привлечь виновных к ответственности.

25. В то же время началось волнение около полицейского заграждения на месте, где проводилась "сидячая забастовка", и оцепление полиции было прорвано в нескольких местах. Толпа, численностью около 100 человек, заполнила свободное пространство за пределами оцепления. Через несколько секунд сотрудники полиции восстановили оцепление, которое было усилено дополнительными сотрудниками отряда мобильного особого назначения. Люди, оказавшиеся за пределами оцепления, ходили вокруг, не зная, что им делать дальше. Несколько человек были задержаны, других оттеснили вглубь оцепления, некоторые продолжали ходить за пределами оцепления или направились в сторону сквера. Сотрудники полиции, находившиеся в оцеплении, начали теснить толпу к ограниченной территории и приблизились на несколько метров, оттесняя людей внутрь.

26. В 18.00 полковник полиции А. Махонин обратился к Н. Митюшкиной, чтобы та объявила со сцены о том, что митинг закончен. Она так и сделала, но, по-видимому, большинство демонстрантов или корреспонденты средств массовой информации, которые вели трансляции с места событий, не услышали ее объявление. Записи прямого эфира, предоставленные сторонами, не содержат каких-либо упоминаний о ее объявлении.

27. В то же время на углу Малого Каменного моста через восстановленное полицейское оцепление из толпы была брошена бутылка с "коктейлем Молотова". Она упала за оцеплением, в результате чего на прохожем загорелись брюки. Огонь был оперативно потушен сотрудниками полиции.

28. В 18.15 на том же углу Малого Каменного моста сотрудники отряда мобильного особого назначения начали продвигаться в толпу демонстрантов, чтобы разделить ее. Передвигаясь бегом, плотно сомкнутыми группами, они разделили толпу на сектора, задержали нескольких человек, оказали сопротивление другим и установили новые заграждения, чтобы изолировать каждый сектор разделенной толпы. Некоторые протестующие схватили металлические заграждения и выставили их таким образом, чтобы противостоять полиции, бросали различные предметы в сотрудников полиции, выкрикивали и скандировали "Позор!" и другие лозунги, и каждый раз, когда сотрудники полиции задерживали кого-либо из протестующих, остальные пытались освободить его. Сотрудники полиции применяли боевые приемы и использовали полицейские дубинки.

29. В 18.20 второй заявитель поднялся на сцену, находившуюся на противоположном конце площади, чтобы обратиться к митингующим. К тому времени около сцены собралось много людей, но, как оказалось, звуковое оборудование было отключено. Второй заявитель взял громкоговоритель и крикнул:

"Дорогие друзья! К сожалению, у нас не работает звуковое оборудование, но мы продолжим нашу акцию, мы не уходим, потому что наши товарищи были задержаны, потому что завтра пройдет инаугурация незаконно избранного президента. Мы начнем бессрочную акцию. Вы согласны?  Мы не уйдем, пока наши товарищи не будут освобождены, пока не будет отменена инаугурация и пока нам не будет выделено эфирное время на центральных телевизионных каналах. Вы согласны?  Здесь мы власть! Дорогие друзья, [если] мы вышли в декабре [2011 года] и в марте [2012 года], то это было не для того, чтобы мириться с нечестными выборами... не для того, чтобы видеть главного жулика и вора на троне. Сегодня у нас нет другого выбора: остаться здесь или дать ворам и жуликам править страной еще шесть лет. Я считаю, что мы не должны уходить сегодня. Мы не уйдем!".

30. В этот момент, в 18.21, несколько сотрудников полиции задержали второго заявителя и увезли его. А. Навальный и Б. Немцов также были задержаны при попытке обратиться к собравшимся со сцены.

31. Тем временем на Малом Каменном мосту сотрудники полиции продолжали разделять толпу и начали оттеснять несколько ее секторов с места проведения митинга. Через громкоговорители они просили участников мероприятия идти к станции метро. Разгон продолжался еще не менее часа, пока место проведения митинга не было полностью освобождено от протестующих.

B. Расследование по делу о "массовых беспорядках"

32. 6 мая 2012 г. первый заместитель руководителя Департамента региональной безопасности г. Москвы составил рапорт, в котором были кратко изложены меры безопасности, принятые в тот день в г. Москве, и указывалось, что были задержаны 656 человек. В рапорт отмечалось, что именно второй заявитель, среди иных лиц, спровоцировал противостояние и прорыв полицейского оцепления, а также что он призывал участников демонстрации оставаться на месте проведения митинга и принять участие в бессрочной протестной акции.

33. В тот же день Следственный комитет Российской Федерации возбудил уголовное дело по подозрению в массовых беспорядках и применению насилия в отношении сотрудников полиции (часть вторая статьи 212 и часть первая статьи 318 Уголовного кодекса Российской Федерации, далее - УК РФ).

34. 28 мая 2012 г. также было возбуждено уголовное дело по факту организации массовых беспорядков (часть первая статьи 212 УК РФ). В тот же день два дела были объединены в одно производство.

35. 5 октября 2012 г. телевизионный канал НТВ показал фильм "Анатомия протеста-2", в котором были изображены заявители и их знакомый, активист Л., за обсуждением с Т. планов проведения мероприятий оппозиции и вариантов финансирования, в том числе спонсорство со стороны Т.

C. Помещение второго заявителя под домашний арест на период расследования

36. 10 октября 2012 г. Следственный комитет Российской Федерации допросил второго заявителя в отношении обвинений, высказанных в фильме "Анатомия протеста-2".

37. 16 октября 2012 г. Следственный комитет Российской Федерации возбудил уголовное дело по подозрению в сговоре с целью организации массовых беспорядков в различных регионах Российской Федерации заявителями и другими лицами (часть первая статьи 30 и часть первая статьи 212 УК РФ). Заявители, Л. и иные неустановленные лица подозревались в сговоре с целью организации массовых беспорядков, в частности, в планировании беспорядков в городах Москве, Калининграде, Владивостоке и в других регионах Российской Федерации, а также в пенитенциарных учреждениях и в планировании иных действий, в том числе связанных с блокированием железнодорожных линий и противодействием сотрудникам полиции, отвечающим за обеспечение общественного порядка. Отмечалось, что указанные беспорядки были запланированы на осень 2012 года. Заявители и их сообщники предположительно обсуждали способы сбора средств для совершения этих преступлений, в частности, из-за рубежа, и предположительно планировали набирать активистов по всей стране для обучения в специальных учебных лагерях.

38. На следующий день второму заявителю было предъявлено обвинение. В качестве меры пресечения он дал обязательство не покидать г. Москву без разрешения следователя или суда и вести себя надлежащим образом. В тот же день первый заявитель был объявлен в розыск на основании того, что он отсутствовал по месту своего проживания.

39. 23 октября 2012 г. следователь сообщил о том, что в этот день он не смог связаться со вторым заявителем по его домашнему адресу или по телефону, чтобы вызвать его для предъявления обвинительного заключения 26 октября 2012 г.

40. 26 октября 2012 г. второй заявитель пришел к следователю и ему было предъявлено обвинительное заключение. Ему был присвоен статус обвиняемого по уголовному делу, возбужденному 28 мая 2012 г.

41. 6 декабря 2012 г. мировой судья Басманного районного суда г. Москвы признал второго заявителя виновным в совершении административного правонарушения, выразившегося в организации и участии в несанкционированном публичном мероприятии, проводившемся 27 октября 2012 г. по статье 20.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ). В частности, было установлено, что около 50 человек провели серию стационарных пикетов в знак протеста против разгона демонстраций, за которыми последовало шествие, вызвавшее согласно постановлению определенные сбои в работе транспорта.

42. 1 января 2013 г. Следственный комитет Российской Федерации приобщил материалы уголовного дела второго заявителя к уголовному делу, возбужденному 28 мая 2012 г.

43. 9 февраля 2013 г. Басманный районный суд г. Москвы рассмотрел ходатайство следователя о помещении второго заявителя под домашний арест до завершения уголовного расследования. В ходатайстве содержались указания на регулярное отсутствие заявителя по месту его проживания предположительно в связи с тем, что он выезжал в другие регионы Российской Федерации и за границу, на наличие у него заграничного паспорта, на тот факт, что его жена и дети временно проживали на Украине, на его обширные контакты в Российской Федерации и за рубежом, на сложности, с которыми сталкивался следователь при попытках связаться с заявителем для обеспечения его присутствия в кабинете следователя, а также на его осуждение за административное правонарушение в связи с участием в несанкционированной демонстрации 27 октября 2012 г., его последующим участием в митинге оппозиции 15 декабря 2012 г. и предполагаемой попыткой сжечь предметы, имеющие символическое значение, в ходе публичного мероприятия 13 января 2013 г., в ходе которого он призывал к протестным акциям. Второй заявитель оспаривал, что он нарушил свои обязательства, и утверждал, что обстоятельства, существовавшие на момент избрания ему первоначальной меры пресечения, не изменились. Он утверждал, что не покидал г. Москву в период действия меры пресечения, что он своевременно являлся к следователю, просил у следователя разрешить ему выехать на Украину, но его ходатайство было отклонено, что его заграничный паспорт не был изъят следователем и что его обязательства не препятствовали ему участвовать в публичных мероприятиях. Второй заявитель отрицал нарушение порядка проведения публичных мероприятий, считая, что его административное осуждение за участие в демонстрации 27 октября 2012 г. было незаконным, и указывал, что утверждения о нарушениях в двух других случаях были необоснованными. Кроме того, второй заявитель считал, что его обязательства не содержали запрета на совершение административных правонарушений в соответствующий период и не были связаны с текущим разбирательством.

44. В тот же день Басманный районный суд г. Москвы удовлетворил ходатайство следователя и назначил второму заявителю меру пресечения в виде домашнего ареста сроком на два месяца. Он счел установленным, что существовал риск того, что второй заявитель мог скрыться, продолжать осуществлять преступную деятельность, повлиять на свидетелей и других участников уголовного производства, уничтожить доказательства и иным образом препятствовать отправлению правосудия. Басманный районный суд г. Москвы отметил тяжесть предъявленных второму заявителю обвинений, совершенные им административные правонарушения, наличие у него судимости, его длительное отсутствие по месту его регистрации и сложности, с которыми сталкивался следователь при попытках связаться с ним, и пришел к выводу, что заявитель нарушил свои обязательства. Он установил для второго заявителя ряд условий на период его домашнего ареста, в частности:

"[запрет:]

- покидать [место жительства] без разрешения следственного органа...

- общаться с любыми лицами, кроме ближайших родственников, как определено законодательством, адвоката, представляющего его интересы по уголовному делу, и [следователями];

- получать или отправлять любую почтовую или телеграфную корреспонденцию;

- использовать любые средства связи или информационно-телекоммуникационную сеть "Интернет"".

45. 6 марта 2013 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о домашнем аресте второго заявителя.

46. В неустановленную дату на автомобиль, принадлежащий второму заявителю и его супруге, а также на сумму в размере 142 000 рублей были наложены аресты. По словам второго заявителя, данные активы были арестованы в качестве вещественных доказательств.

47. 1 апреля 2013 г. Басманный районный суд г. Москвы продлил домашний арест второго заявителя на четыре месяца, до 6 августа 2013 г., приведя те же основания, что и в первоначальном постановлении. 29 апреля 2013 г. Московский городской суд оставил данное постановление в силе.

48. 25 апреля 2013 г. Московский городской суд рассмотрел дело в отношении Л. в порядке сокращенного производства на основании того, что он ранее заключил досудебное соглашение о сотрудничестве. Он признал его виновным в организации массовых беспорядков и приговорил к лишению свободы условно сроком на два с половиной года.

49. 19 июня 2013 г. второму заявителю было предъявлено обвинение.

50. 1 августа 2013 г. Басманный районный суд г. Москвы продлил домашний арест второго заявителя на два месяца, до 6 октября 2013 г., приведя те же основания, что и в первоначальном постановлении. Он отклонил ходатайство второго заявителя об освобождении под залог и отказал ему в разрешении покидать место жительства для прогулок, занятий спортом или посещения врача на основании того, что такое разрешение могло быть предоставлено по усмотрению следственного органа. 26 августа 2013 г. Московский городской суд оставил данное постановление в силе.

51. В неустановленную дату следователь принял решение об отстранении Ф., адвоката первого заявителя, от участия в производстве по делу, поскольку он должен был быть допрошен в качестве свидетеля. Впоследствии суд не допустил участия Ф. в качестве свидетеля по делу (см. ниже § 130).

52. 2 октября 2013 г. Басманный районный суд г. Москвы продлил домашний арест второго заявителя на четыре месяца, до 6 февраля 2014 г., приведя те же основания, что и в первоначальном постановлении. Басманный районный суд г. Москвы отклонил ходатайство второго заявителя об освобождении под залог. 6 ноября 2013 г. Московский городской суд оставил данное постановление в силе.

D. Предполагаемое похищение и содержание первого заявителя под стражей до судебного разбирательства

1. События, произошедшие в г. Киеве

53. 14 октября 2012 г. первый заявитель покинул г. Москву. 16 октября 2012 г. он въехал на территорию Украины и прибыл в г. Киев.

54. 19 октября 2012 г., около 10.00, первый заявитель прибыл в киевское отделение Общества помощи евреям-иммигрантам (далее - HIAS), организации-партнера Управления Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев (далее - УВКБ ООН), чтобы подать ходатайство о предоставлении убежища. Он заполнил формуляр и вышел из отделения HIAS, чтобы пообедать, при этом его личные вещи остались в офисе. По словам заявителя, неизвестные лица похитили его за пределами отделения, заставили его сесть в микроавтобус и вывезли в Российскую Федерацию. С., сотрудник HIAS, который принимал первого заявителя, в письменной форме изложил обстоятельства того, что он воспринял как похищение первого заявителя. В частности, С. утверждал, что он услышал крики о помощи, выглянул в окно и увидел двух мужчин, которые тащили другого человека к черному микроавтобусу, и несмотря на его сопротивление, они заставили его сесть в микроавтобус и быстро уехали. Сотрудники HIAS пытались позвонить первому заявителю, но он не отвечал, а затем его телефон был отключен.

55. Примерно в 16.00 Б., сотрудница УВКБ ООН, которая работала в отделении HIAS и принимала первого заявителя в указанный день, проинформировала Соломенское районное управление ГУМВД Украины в г. Киеве о его предполагаемом похищении и потребовала провести соответствующее уголовное расследование.

56. В тот же день около 21.00 первый заявитель покинул территорию Украину и пересек Государственную границу Российской Федерации на машине. В паспорте первого заявителя был проставлен штамп пограничниками Украины, но не компетентными органами власти Российской Федерации.

57. Как подробно описал первый заявитель, ему завязали глаза, надели на него наручники, связали липкой лентой и около четырех часов везли в неизвестное место, где он был передан другой группе неустановленных лиц. Последние везли его еще четыре-пять часов в неизвестное место, возможно, в Брянскую область Российской Федерации, где его продержали около 20 часов в подвале. Согласно показаниям первого заявителя неустановленные лица в масках надели на него наручники и пригрозили сделать ему укол, чтобы заставить его говорить, если он не признается добровольно. Версия, изложенная первым заявителем, не удовлетворила их, и они заставили его заявить, что он и другие лица планировали организовать политические беспорядки и акты насилие. В итоге он написал признание, как ему велели.

2. Содержание первого заявителя под стражей и его ходатайства о проведении расследования похищения

58. 21 октября 2012 г. Следственный комитет Российской Федерации допросил первого заявителя в качестве подозреваемого и представил письменное заявление, в котором он признался в том, что принимал подготовительные меры для организации массовых беспорядков. По утверждениям первого заявителя, его похитители доставили его в помещение Следственного комитета Российской Федерации. Согласно информации властей Российской Федерации первый заявитель прибыл в Главное следственное управление Следственного комитета Российской Федерации, чтобы сдаться и дать признательные показания. Затем он был допрошен в качестве подозреваемого в присутствии адвоката.

59. В тот же день Басманный районный суд г. Москвы рассмотрел и удовлетворил ходатайство о задержании первого заявителя до завершения уголовного расследования. Он отметил, что первый заявитель был задержан ранее в тот же день и что он был допрошен в качестве подозреваемого по уголовному делу в присутствии его защитника, хотя заявитель указал, что он был лишен свободы с 19 октября 2012 г.

60. Интересы первого заявителя в указанном производстве представлял адвокат, назначенный судом, поскольку, по словам первого заявителя, ему не был предоставлен доступ к адвокату по его выбору. Он просил суд не заключать его под стражу до судебного разбирательства и избрать ему другую меру пресечения. Первый заявитель утверждал, что не скрывается от следствия и имеет постоянное место жительства в г. Москве. Его семья также проживала в г. Москве. Он оспаривал обвинения и отрицал, что занимался какой-либо преступной деятельностью. Басманный районный суд г. Москвы вынес постановление о содержании первого заявителя под стражей до 16 декабря 2012 г. По мнению Басманного районного суда г. Москвы, имелись достаточные основания полагать, что первый заявитель мог скрыться и препятствовать отправлению правосудия, уничтожив доказательства и оказав давление на свидетелей. Принимая такое решение, Басманный районный суд г. Москвы учел его тесные связи с неправительственными и правозащитными организациями в Российской Федерации и за рубежом, его связи с государственными органами в Российской Федерации и тот факт, что он регулярно выезжал за границу, имел заграничный паспорт, не имел постоянного места работы, не проживал по своему зарегистрированному месту жительства в г. Иркутске. Басманный районный суд г. Москвы также отметил, что первый заявитель, вероятно, продолжит заниматься преступной деятельностью, поскольку он был задержан на стадии приготовления к совершению преступления. Он также принял во внимание протоколы полиции о том, что заявитель скрывался от следствия и был объявлен в розыск.

61. Согласно утверждениям властей Российской Федерации в период содержания под стражей первого заявителя 21, 22 и 25 октября осматривал врач, который не выявил у него каких-либо телесных повреждений.

62. 23 октября 2012 г. адвокат первого заявителя направил жалобу в Генеральную прокуратуру Украины, требуя провести расследование по факту похищения первого заявителя в г. Киеве и его утверждений о применении пыток. Он также задал уточняющий вопрос о том, было ли выдворение первого заявителя из Украины согласовано с органами власти этой страны.

63. 24 октября 2012 г. пять членов Общественной наблюдательной комиссии г. Москвы по защите прав человека в местах принудительного содержания посетили следственный изолятор, чтобы встретиться с первым заявителем и выяснить условия его содержания под стражей. В отчете комиссии указывалось, что администрация следственного изолятора в течение нескольких часов препятствовала их доступу к первому заявителю, но, в конечном счете, разрешила им встретиться с ним. Первый заявитель подробно описал свое похищение, пытки и последовавшее за этим судебное производство. Он также жаловался на трудности в установлении связи с его адвокатом для подачи жалоб. Комиссия отметила изможденное и подавленное состояние первого заявителя и его страх в связи с пытками и насилием в исправительном учреждении.

64. 29 октября 2012 г. Генеральная прокуратура Украины в ответ на запрос адвоката первого заявителя сообщила, что органы власти Украины не получали запроса об экстрадиции первого заявителя от какого-либо иностранного государства.

65. 1 ноября 2012 г. следственные органы рассмотрели еще одно отдельное уголовное дело в отношении первого заявителя. Это дело, которое было возбуждено в 1997 году, касалось расследование грабежа, совершенного неустановленным правонарушителем, было приостановлено в 1998 году и прекращено в 2008 году за истечением срока давности, а материалы дела были уничтожены в июне 2012 года. Следственные органы решили, что дело было прекращено незаконно, и возобновили расследование по нему.

66. 7 ноября 2012 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о содержании первого заявителя под стражей от 21 октября 2012 г.

67. В неустановленную дату первый заявитель подал жалобу в Следственный комитет Российской Федерации в связи с его похищением, принудительным выдворением из Украины и пытками. 8 ноября 2012 г. он предоставил дополнительные документы, в том числе показания сотрудников отделения HIAS в г. Киеве, и ходатайствовал о приобщении их к материалам дела. 12 ноября 2012 г. это ходатайство было отклонено. Показания свидетелей были отклонены на основании того, что копии показаний были адресованы властям Украины, и органы власти Российской Федерации не могли проверить их содержание.

68. 21 ноября 2012 г. Следственный комитет Российской Федерации отказал в возбуждении уголовного дела по жалобе первого заявителя на похищение, принудительное выдворение и пытки. Он счел утверждения первого заявителя необоснованными и указал, что тот покинул г. Киев добровольно на такси и вернулся в г. Москву. 21 октября 2012 г. он явился в Следственный комитет Российской Федерации, чтобы дать признательные показания в совершении уголовных преступлений, что он сделал добровольно из чувства патриотизма. Первый заявитель обжаловал данный отказ в Басманном районном суде г. Москвы, который 1 апреля 2013 г. отклонил его жалобу. 20 мая 2013 г. апелляционный суд оставил данное постановление в силе.

69. В тот же день, 21 ноября 2012 г., первому заявителю были предъявлены обвинения в связи с делом о грабеже 1997 года, расследование по которому было возобновлено 1 ноября 2012 г.

70. 22 ноября 2012 г. Соломенская районная прокуратура г. Киева зарегистрировала жалобу первого заявителя на похищение и передала ее для дальнейшего расследования.

71. 28 ноября 2012 г. Следственный комитет Российской Федерации принял решение объединить дело о грабеже 1997 года и дело о массовых беспорядках в отношении первого заявителя в одно производство.

72. 3 декабря 2012 г. первому заявителю были предъявлены обвинения в связи с незаконным пересечением российско-украинской границы.

73. 4 декабря 2012 г. истек срок давности привлечения к ответственности по делу о грабеже в отношении первого заявителя.

74. 7 декабря 2012 г. Соломенская районная прокуратура г. Киева отказала в возбуждении уголовного дела по факту похищения первого заявителя ввиду отсутствия оснований для его привлечения к ответственности. По данным властей Украины, несмотря на своевременную реакцию органов власти на сообщение о предполагаемом похищении первого заявителя, не было обнаружено каких-либо доказательств его похищения. Следователи осмотрели место предполагаемого похищения сразу после получения сообщения и допросили Б., которая передала сообщение, С., являвшемуся свидетелем того, как какого-то человека затолкали в черный фургон, и их коллегу Р., которая ничего не видела и не слышала и узнала об инциденте только от Р. Следователи также допросили жителей района, которые сказали, что не видели, как кого-либо заталкивали в машину. Следственный орган также направил запросы в Министерство внутренних дел Украины в г. Киеве, в Службу безопасности Украины и в Государственную пограничную службу для установления местонахождения первого заявителя. Государственная пограничная служба сообщила, что заявитель пересек границу в тот же день в обычном порядке, пересечение им границы было зарегистрировано в официальной базе данных, он предъявил свой паспорт и не подавал пограничникам каких-либо жалоб на похищение. Следственный орган также сделал запрос в Интерпол и узнал, что 21 октября 2012 г. первый заявитель был задержан в г. Москве. Что касается предполагаемого отсутствия отметки о пересечении Государственной границы на российском контрольно-пропускном пункте, органы власти Украины не могли предоставить какие-либо комментарии, поскольку это происходило на российской территории и относилось к ведению властей Российской Федерации. Таким образом, власти Украины решили, что данная жалоба в любом случае была явно необоснованной. 26 февраля 2013 г. тот же орган подтвердил данное решение.

75. 12 декабря 2012 г. Басманный районный суд г. Москвы рассмотрел ходатайство о продлении срока содержания первого заявителя под стражей. В ходатайстве указывалось, в частности, что продление срока было необходимо для расследования дела о грабеже, в связи с которым первый заявитель должен был быть переведен в г. Иркутск. Заявитель возражал против этого и просил суд избрать ему иную меру пресечения, предложив личное поручительство депутата Государственной Думы, залог или домашний арест. Басманный районный суд г. Москвы продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 1 апреля 2013 г., сославшись на дело о "массовых беспорядках" и указав по существу те же основания для продления срока, что и в первоначальном постановлении.

76. 18 декабря 2012 г. первый заявитель был переведен в г. Иркутск* (* Так в тексте. Точнее: он был доставлен в г. Ангарск Иркутской области (примеч. редактора).) в связи с тем, что его должны были допросить в качестве подозреваемого по уголовному делу 1997 года. Ранее первому заявителю сообщали, что срок давности по этому делу истек. При переводе в г. Иркутск имела место 20-дневная остановка в следственном изоляторе г. Челябинска. 9 января 2013 г. он прибыл в г. Иркутск, где содержался под стражей до 12 марта 2013 г. В течение этого периода его допрашивали в связи с уголовными обвинениями. Предположительно он подвергался запугиванию и жестокому обращению со стороны своих сокамерников. Кроме того, на него оказывали давление с тем, чтобы он дал показания против самого себя.

77. Между тем 21 декабря 2012 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о продлении срока содержания первого заявителя под стражей от 12 декабря 2012 г.

78. 10 января 2013 г. Следственный комитет Российской Федерации отклонил утверждения первого заявителя о том, что его перевод в Иркутскую область был незаконным и что он подвергался жестокому обращению.

79. 17 января 2013 г. первому заявителю было предъявлено обвинение в заведомо ложном доносе, что является уголовным преступлением согласно статье 306 УК РФ, по-видимому, в связи с поданными им жалобами на следователей. 21 марта 2013 г. обвинение было уточнено.

80. 21 января 2013 г. обвинения против первого заявителя по делу о грабеже были сняты в связи с истечением срока давности привлечения к ответственности.

81. 29 марта 2013 г. Басманный районный суд г. Москвы вновь продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 6 августа 2013 г. В постановлении указывались сговор с целью организации массовых беспорядков и организация массовых беспорядков в ходе демонстрации на Болотной площади 6 мая 2012 г. как два отдельных состава обвинения, а также дополнительное правонарушение в виде незаконного пересечения российско-украинской границы. Басманный районный суд г. Москвы счел необходимым непрерывное содержание заявителя под стражей ввиду рисков его побега, продолжения занятия преступной деятельностью и воспрепятствования проведению расследования иными способами. Вывод о данных рисках был сделан на основе тяжести предъявленных обвинений и информации о том, что первый заявитель ранее пытался скрыться. Басманный районный суд г. Москвы отклонил возможность применения альтернативных мер пресечения, предложенных первым заявителем, в частности, внесение залога и личное поручительство депутата Государственной Думы.

82. 5 апреля 2013 г. Соломенский районный суд г. Киева отказался рассматривать жалобу первого заявителя на постановление об отказе в проведении уголовного расследования его похищения на основании того, что адвокат, направивший жалобу, не имел соответствующих полномочий. 22 апреля 2013 г. данное решение было оставлено в силе. По-видимому, в 2014 году другая адвокатесса пыталась обжаловать это решение в органах прокуратуры, но не в суде. По сообщению властей Украины, адвокат требовала проведения следственных мероприятий, которые фактически уже были завершены в ходе доследственной проверки и послужили основой для принятия постановления от 7 декабря 2012 г.

83. 10 апреля 2013 г. следователь отклонил ходатайство первого заявителя о проведении полного медицинского освидетельствования.

84. 24 апреля 2013 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о продлении срока содержания первого заявителя под стражей от 29 марта 2013 г.

85. 30 июля 2013 г. следователь отклонил ходатайство первого заявителя об освобождении по состоянию здоровья.

86. 2 августа 2013 г. Басманный районный суд г. Москвы вновь продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 6 октября 2013 г. по существу по тем же основаниям, что и ранее.

87. 4 сентября 2013 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о продлении срока содержания первого заявителя под стражей от 2 августа 2013 г.

88. В неустановленную дату первому заявителю был впервые предоставлен доступ к материалам уголовного дела. Обвинения включали в себя попытку организации массовых беспорядков (часть первая статьи 212 УК РФ) и незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации (часть первая статьи 322 УК РФ).

89. 30 сентября 2013 г. Басманный районный суд г. Москвы вновь продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 21 октября 2013 г., отклонив его ходатайство о замене содержания под стражей домашним арестом по адресу его супруги или меры пресечения в виде залога. В качестве оснований для непрерывного содержания под стражей были названы риски возможного побега, давления на свидетелей, уничтожения доказательств, продолжения занятия преступной деятельностью и создания препятствий для уголовного производства иными способами. Басманный районный суд г. Москвы решил, что указанные риски по-прежнему имели место ввиду тяжести предъявленных обвинений, а также потому, что первый заявитель не имел работы или постоянного дохода, не проживал по месту своей постоянной регистрации и ранее обвинялся в совершении иных уголовных преступлений.

90. 7 октября 2013 г. Московский городской суд вновь продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 6 февраля 2014 г. Он отметил, что это было необходимо для того, чтобы предоставить первому заявителю доступ к очень большому количеству материалов дела, а также в связи с тем, что установленные ранее риски по-прежнему имели место. Московский городской суд отклонил ходатайство первого заявителя о замене содержания под стражей домашним арестом или личным поручительством депутата Государственной Думы на основании того, что первый заявитель не проживал по месту своей постоянной регистрации в г. Иркутске и не был зарегистрирован по его de facto месту жительства в г. Москве.

91. 30 октября 2013 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о продлении срока содержания под стражей от 30 сентября 2013 г., а 7 ноября 2013 г. - о продлении срока содержания под стражей от 7 октября 2013 г.

92. 15 ноября 2013 г. у первого заявителя забрали материалы дела и передали их в Московский городской суд для судебного рассмотрения.

93. 20 декабря 2013 г. Московский городской суд назначил предварительное слушание по делу на 26 декабря 2013 г.

94. 26 декабря 2013 г. Московский городской суд направил дело Генеральному прокурору Российской Федерации с указанием на необходимость устранения недостатков, допущенных при рассмотрении дела. Постановление о содержании первого заявителя под стражей оставалось в силе.

95. 16 января 2014 г. дело было передано в Московский городской суд, и предварительное слушание было возобновлено.

96. 4 февраля 2014 г. Московский городской суд рассмотрел ходатайство о дальнейшем про-длении срока содержания первого заявителя под стражей. Первый заявитель вновь ходатайствовал о применении альтернативной меры пресечения, включая новое личное поручительство депутата Государственной Думы, и ссылался на семейные обстоятельства и состояние здоровья в качестве оснований для его освобождения. Московский городской суд отклонил ходатайства первого заявителя, вновь приведя причины, которые были упомянуты в предыдущих постановлениях о содержании под стражей, и продлил срок содержания первого заявителя под стражей до 10 июня 2014 г.

97. 6 февраля 2014 г. Московский городской суд завершил предварительное слушание и назначил основное слушание на 18 февраля 2014 г.

98. 28 февраля 2014 г. тот же суд оставил в силе постановление о продлении срока содержания первого заявителя под стражей от 4 февраля 2014 г.

99. 3 марта 2014 г. первый заявитель подал ходатайство об освобождении и о применении альтернативной меры пресечения до судебного разбирательства. Он жаловался, в частности, на бесчеловечные и унижающие достоинство условия содержания под стражей, ухудшение состояния своего здоровья и, как следствие, на неспособность эффективно защищать себя в ходе судебных слушаний. 4 марта 2014 г. Московский городской суд отклонил его ходатайство. В частности, он отметил, что у первого заявителя отсутствовали заболевания, несовместимые с его содержанием под стражей до судебного разбирательства. Что касается графика проведения слушаний, Московский городской суд указал, что в дни проведения судебных слушаний первый заявитель прибывал в следственный изолятор в период от 20.40 до 22.15 и что его перевод в здания суда и из него соответствовал порядку, и отметил, что ранее первый заявитель не жаловался в суд на условия его содержания под стражей и на условия перевода. Московский городской суд установил, что слушания были назначены с надлежащим учетом требования о проведении уголовного производства в разумные сроки и без излишней интенсивности.

100. 7 мая 2014 г. в ответ на неоднократные запросы первого заявителя Соломенская районная прокуратура г. Киева сообщила, что отсутствуют основания для пересмотра постановления от 7 декабря 2012 г., которым было отказано в проведении уголовного расследования его предполагаемого похищения.

101. 6 июня 2014 г. срок содержания первого заявителя под стражей был продлен судом первой инстанции до 10 сентября 2014 г. по тем же основаниям, которые упоминались в постановлении от 4 февраля 2014 г. Указанное постановление было оставлено в силе 15 июля 2014 г.

3. Медицинская помощь, предоставленная первому заявителю

102. 21 октября 2012 г. по прибытии в следственный изолятор первый заявитель прошел медицинское обследование. В протоколе осмотра отмечался ряд хронических заболеваний и травм, полученных им в 1991 и 2005 годах, и указывалось, что у него было артериальное давления 140/100 мм рт. ст. На следующий день его снова осмотрел врач, поскольку первый заявитель жаловался на боль в спине, показатель его артериального давления составил 120/70 мм рт. ст., и его состояние было оценено как удовлетворительное. Медицинская карта, предоставленная властями Российской Федерации, содержит записи о дальнейших 11 посещениях врача и о рекомендациях врачей, данных в период с октября по декабрь 2012 года, а также об одном посещении стоматолога. В двух случаях у заявителя была отмечена гипертония, а один раз артериальное давление у него было 120/80 мм рт. ст.

103. 12 января 2013 г., после перевода в следственный изолятор в г. Иркутске, первого заявителя поместили в тюремную больницу. При первом медицинском осмотре у него была выявлена гематома на правом плече, показатель его артериального давления составил 130/80 мм рт. ст., но по общему заключению он был здоров. 14 января 2013 г. его осмотрел врач из-за болей в спине и ягодицах, артериальное давление у него было 140/80 мм рт. ст. На следующий день его осмотрел невролог, который диагностировал у него "люмбаго" и назначил ему соответствующее лечение, артериальное давление у него было 140/80 мм рт. ст. В течение следующих трех дней у него было еще семь медицинских консультаций, в том числе с врачом общей практики, неврологом, психиатром и хирургом, его также посещала медсестра. В указанный период у него один раз измерялось артериальное давление, которое составляло 140/90 мм рт. столба. 22 января 2013 г. первому заявителю было сделано ультразвуковое исследование органов брюшной полости. Показатель его артериального давления в тот день составил 130/80 мм рт. столба. 18 февраля 2013 г. его выписали из больницы.

104. В 2013 году первый заявителя получил как минимум 16 медицинских консультаций, ему сделали рентген, две электрокардиограммы и взяли анализ крови, ему было назначено лечение бронхиальной инфекции, болей в спине и гипертонии, показатели его артериального давления, которое измерялось в дополнение к консультациям, составляли от 120/80 до 140/90 мм рт. ст.

105. За 2014 год медицинская карта первого заявителя содержит записи как минимум о трех консультациях, двух анализах крови и электрокардиограмме.

106. 1 октября 2014 г. у первого заявителя случился сердечный приступ, и он был переведен в тюремную больницу СИЗО N 1* (* Так в тексте. Имеется в виду Федеральное казенное учреждение "Следственный изолятор N 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по г. Москве" (примеч. редактора).) ("Матросская тишина"), где он проходил лечение до 14 ноября 2014 г. В указанный период, 12 ноября 2014 г., первому заявителю был сделана коронарография. Его выписали с диагнозом "гипертония третьей степени", ему было предписано ограничить физические нагрузки.

107. В течение всего срока содержания под стражей первый заявитель получал лекарства, прописанные в тюремных больницах и предоставленные по его просьбе членами его семьи. Несколько раз его посещали члены Общественной наблюдательной комиссии г. Москвы по защите прав человека в местах принудительного содержания, которые в неустановленные даты в августе и сентябре 2014 года отметили его просьбу измерять у него артериальное давление и его жалобы на чрезмерно интенсивный график судебных заседаний.

108. Первый заявитель ссылался на состояние своего здоровья в ходатайствах об освобождении из-под стражи, но суды Российской Федерации установили факт отсутствия доказательств того, что состояние здоровья заявителя препятствовало его дальнейшему содержанию под стражей.

E. Судебное разбирательство в отношении заявителей и дальнейшее развитие событий

109. 4 декабря 2013 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации вынесла в отношении заявителей обвинительное заключение, которое было передано в Московский городской суд для проведения судебного заседания. 20 декабря 2013 г. Московский городской суд назначил судебное разбирательство на 26 декабря 2013 г. (см. выше § 93). В указанную дату он вернул дело в прокуратуру для устранения ряда процессуальных недостатков (см. выше § 94).

110. 16 января 2014 г. дело вновь было передано в Московский городской суд (см. выше § 95). По утверждениям заявителей, во вновь переданных материалах дела отсутствовал список свидетелей защиты, который ранее был приобщен к материалам дела.

111. 4 февраля 2014 г. Московский городской суд продлил домашний арест второму заявителю до 10 июня 2014 г., сославшись на те же основания, что и в первоначальном постановлении, которые, по его мнению, оставались применимыми. Московский городской суд отклонил ходатайство второго заявителя об освобождении под залог и отказался ослабить ограничения, введенные в связи с его домашним арестом. Этот суд решил, что, несмотря на завершение расследования, нельзя исключать риск побега второго заявителя или создания им иных препятствия для отправления правосудия (см. выше § 96).

112. 6 февраля 2014 г. Московский городской суд назначил судебное заседание на 18 февраля 2014 г. (см. выше § 97). С указанной даты и до 24 июля 2014 г. судебное разбирательство проходило в зале судебных заседаний N 635 в Московском городском суде. Слушания проводились четыре дня в неделю и (включая время на доставление первого заявителя в здание суда) продолжались более восьми часов каждый день. Заявитель требовал установления менее интенсивного графика проведения слушаний, но суд отказался изменить его. 28 февраля 2014 г. Московский городской суд оставил свое решение в силе.

113. 18 февраля 2014 г. первый заявитель пожаловался на недостаток сна, вызванный слишком частыми судебными слушаниями и длительным переводом из следственного изолятора в здание суда и обратно. Его жалобы были отклонены.

114. В ходе судебного разбирательства заявители просили предоставить им возможность вызвать и допросить ряд свидетелей защиты, но ходатайства в отношении пяти свидетелей были отклонены на основании того, что соответствующие лица ранее участвовали в производстве по тому же делу, хотя заявители оспаривали это. Ходатайство заявителей о разрешении допросить 10 обвиняемых по связанным уголовным делам, в том числе по первому "Болотному делу", было отклонено на основании того, что соответствующие лица являлись заинтересованными сторонами.

115. 21 февраля 2014 г. в ходе параллельного уголовного производства Замоскворецкий районный суд г. Москвы вынес приговор в отношении восьми человек, которые участвовали в столкновениях с полицией в ходе проведения публичного мероприятия 6 мая 2012 г. (далее - первое "Болотное дело"). Он признал их виновными в участии в массовых беспорядках и совершении насильственных действий против сотрудников полиции. Они получили от двух с половиной до четырех лет лишения свободы, один человек был приговорен к лишению свободы условно. Трое их сообвиняемых ранее были помилованы в соответствии с Законом об амнистии* (* Так в тексте. По-видимому, имеется в виду Постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 18 декабря 2013 г. N 3500-6 ГД "Об объявлении амнистии в связи с 20-летием принятия Конституции Российской Федерации" (примеч. редактора).), а дело одного из них было выделено из основного производства.

116. 26 февраля 2014 г. в ходе слушания первый заявитель пожаловался на недостаток сна, вызванный слишком частыми судебными слушаниями и длительным переводом из следственного изолятора в здание суда и обратно. Его жалобы были отклонены.

117. В ходе слушаний 3-5 марта 2014 г. первый заявитель жаловался на недостаток сна, вызванный слишком частыми судебными слушаниями и длительным переводом из следственного изолятора в здание суда и обратно. Его жалобы были отклонены со ссылкой на информацию из следственного изолятора о том, что первый заявитель прибыл в следственный изолятор не позднее 22.15.

118. 12 и 13 марта 2014 г. Московский городской суд допросил Л. в качестве свидетеля по уголовному делу заявителей.

119. В ходе слушания 12 марта 2014 г. первый заявитель жаловался на недостаток сна, вызванный слишком частыми судебными слушаниями и длительным переводом из следственного изолятора в здание суда и обратно. Его жалобы были отклонены вследствие отсутствия медицинских доказательств причинения вреда его здоровью.

120. 18 марта 2014 г. Московский городской суд допросил сотрудника полиции А.М. в качестве свидетеля. При перекрестном допросе адвокатом заявителей он отказался ответить на ряд вопросов, сославшись на конфиденциальность. Московский городской суд не дал оценку основаниям для обеспечения конфиденциальности, но предупредил адвоката заявителя, чтобы он не задавал вопросы, которые могут поднять соответствующие проблемы.

121. 20 марта 2014 г. первый заявитель ходатайствовал о том, чтобы отложить слушание, поскольку он спал только три часа, так как его доставили в камеру не ранее 3.00 после завершения слушания днем ранее. Отмечалось, что первый заявитель был переведен в другой следственный изолятор, и слушание было отложено.

122. 25 марта 2014 г. первый заявитель жаловался на недостаток сна, вызванный слишком частыми судебными слушаниями и длительным переводом из следственного изолятора в здание суда и обратно. Московский городской суд запросил у следственного изолятора информацию о том, в какое время первого заявителя забирают из следственного изолятора и доставляют обратно.

123. 1 апреля 2014 г. второй заявитель был доставлен в здание суда, несмотря на то, что он предоставил больничный лист, который суд отклонил как сфальсифицированный. Суд вызвал фельдшера, который допустил участие второго заявителя в судебном разбирательстве. Когда заявитель возразил против этого, Московский городской суд удалил его из производства по делу на 10 дней и продолжил разбирательство в его отсутствие.

124. 8 апреля 2014 г. свидетель М., журналист телеканала НТВ, сообщил, что видео- и аудиозаписи, использованные в фильме "Анатомия протеста-2", были переданы ему у его дома неизвестным лицом.

125. 10 апреля 2014 г. первый заявитель жаловался на недостаток сна, вызванный слишком частыми судебными слушаниями и длительным переводом из следственного изолятора в здание суда и обратно. Его жалобы были отклонены как необоснованные.

126. 17 апреля 2014 г. Московский городской суд приобщил фильм "Анатомия протеста-2" в качестве доказательства.

127. 13 мая 2014 г. Московский городской суд рассмотрел видео- и аудиозаписи, полученные свидетелем М. от неизвестного лица. Возражения второго заявителя относительно приемлемости данных материалов были отклонены.

128. 20 мая 2014 г. на судебном слушании первый заявитель жаловался на недостаток сна, поскольку его доставили в камеру только в полночь после завершения слушания днем ранее. Его жалобы были приняты к сведению.

129. В тот же день Московский городской суд допросил депутата Государственной Думы Российской Федерации Пономарева в качестве свидетеля. В частности, свидетель пояснил, что первый заявитель работал его помощником и что 6 мая 2012 г. он действовал по его указанию. Он отметил, что второй заявитель не мог отдавать приказы первому заявителю. Пономарев также сообщил, что в ходе "сидячей забастовки" именно он предложил, чтобы заявители оттеснили полицейское оцепление обратно к согласованным границам места проведения митинга, и что он сказал первому заявителю найти сильных мужчин для этой цели.

130. Позже в тот же день Московский городской суд начал допрашивать Ф., бывшего адвоката первого заявителя, но решил, что его показания и сделанные ранее заявления были неприемлемы ввиду его предыдущего участия в деле в качестве адвоката.

131. 6 июня 2014 г. Московский городской суд продлил домашний арест второго заявителя до 10 сентября 2014 г., воспроизведя по сути свое предыдущее постановление о продлении срока домашнего ареста. 15 июля 2014 г. этот же суд отклонил жалобу второго заявителя и оставил данное постановление в силе.

132. 18 июня 2014 г. председательствующий судья З. был назначен судьей в Судебную коллегию по делам военнослужащих Верховного Суда Российской Федерации. Назначение вступало в силу 6 августа 2014 г. Он продолжил рассматривать дело заявителей.

133. 20 июня 2014 г. Московский городской суд, действуя в качестве суда апелляционной инстанции, в рамках параллельного уголовного производства оставил в силе приговор по первому "Болотному делу" от 21 февраля 2014 г., немного сократив сроки лишения свободы для двух подсудимых.

134. 20 июня 2014 г. первый заявитель пожаловался на недостаток концентрации из-за недосыпания, вызванного его поздним доставлением в следственный изолятор после завершения слушания днем ранее. Его жалоба была принята к сведению.

135. 30 июня 2014 г. Московский городской суд отклонил ходатайство второго заявителя о том, чтобы ему разрешили вызвать и допросить в качестве свидетелей потерпевших по его делу.

136. 9 июля 2014 г. Московский городской суд назначил вынесение приговора на 24 июля 2014 г. и удалился на совещание за закрытыми дверями.

137. 24 июля 2014 г. Московский городской суд признал заявителей виновными в организации массовых беспорядков 6 мая 2012 г. Приговор в соответствующих частях гласит* (* Текст приговора в соответствующих частях приводится в переводе с английского языка, поэтому может не совпадать дословно с текстом официального приговора на русском языке (примеч. редактора).):

"Свидетель Д.Ю. Дейниченко пояснил, что 4 мая 2012 г. он принимал участие в рабочей встрече в Департаменте региональной безопасности г. Москвы... в результате встречи был подготовлен предварительный план по обеспечению безопасности, а также были достигнуты все необходимые договоренности с организаторами относительно порядка проведения шествия и митинга, движения колон, установки сцены, доступа к месту проведения митинга, заграждения и глубины сцены, [организаторы] согласились с этим. Вопрос об использовании сквера на Болотной площади не поднимался, поскольку заявленное количество участников составляло 5 000 человек, в то время как более 20 000 человек могли разместиться на всей площади и набережной, и [организаторы] знали об этом заранее. С ними обсуждался вопрос о том, как будет размещено оцепление от Малого Каменного моста до сквера на Болотной площади, поэтому организаторы знали об оцеплении заранее. Расположение оцепления было указано в [плане по обеспечению безопасности]. Этот документ предназначался для внутреннего пользования, и доступ к нему имели только сотрудники полиции, оперативный штаб мог изменить расстановку сил в связи с чрезвычайной ситуацией.Организаторы не настаивали на ознакомительной поездке. Подобные поездки проводились по инициативе организаторов, организаторы не потребовали их проведения, поскольку они знали маршрут шествия и место проведения митинга... [Свидетелю Д.Ю. Дейниченко] было известно, что в начале шествия организаторы мероприятия, в том числе С. Удальцов, обсуждали между собой, что они не будут поворачивать к месту проведения митинга, а должны будут остановиться и попытаться прорвать оцепление, чтобы пройти к Большому Каменному мосту...

Свидетель Н. Шарапов сообщил, что С. Удальцову был известен маршрут шествия и что он не поднимал вопроса об открытии сквера на Болотной площади. Более того, сквер являлся природной охраняемой территорией с узкими аллеями... ранее сквер был открыт [для публичных мероприятий] в порядке исключения только в одном случае - 4 февраля 2012 г., но тогда была зима, шел снег, и количество участников значительно превышало заявленные 5 000 человек. Такое исключение не было сделано для мероприятия 6 мая 2012 г.

...Согласно заявлению Департамента региональной безопасности г. Москвы... место проведения митинга на Болотной набережной могло вместить 26 600 человек...

Тот факт, что ни схема маршрута шествия, ни план размещения сотрудников полиции не были представлены на рабочей встрече 4 мая 2012 г., что эти вопросы не были четко обговорены... организаторам мероприятия, присутствовавшим на рабочем совещании, не показали каких-либо схем, был подтвержден ими...

Суд пришел к выводу, что официальная схема проведения мероприятия не была согласована с организаторами и, по мнению суда, [опубликованная схема] была основана на собственном интервью С. Удальцова с журналистами...

Таким образом, схема, предоставленная стороной защиты, не является официальной, ее происхождение неизвестно, и, следовательно, она недостоверна и не отражает реальный маршрут демонстрации и размещение сил полиции...

Свидетель А.А. Махонин... пояснил, что 5 мая 2012 г. он получил [план по обеспечению безопасности]... До начала шествия он лично встретился с организаторами мероприятия Н. Митюшкиной, С. Удальцовым и С. Давидисом и в присутствии прессы, а также используя видеозапись, объяснил им порядок проведения митинга и шествия, предостерег от нарушения общественного порядка во время проведения мероприятия и указал на необходимость сообщать ему лично о каких-либо возможных провокациях, позвонив по телефонному номеру, известному организаторам. Он спросил С. Удальцова о намерении пройти к Кремлю и вызвать массовые беспорядки, поскольку из оперативных источников сотрудниками полиции была получена информация об этом; С. Удальцов заверил его, что во время мероприятия не будет каких-либо нарушений порядка и что у них не было намерения двигаться в сторону Кремля... Он (А.А. Махонин) прибыл на Болотную площадь после того, как массовые беспорядки уже начались... После возникновения массовых беспорядков он пытался дозвониться по телефону до С. Удальцова, но безрезультатно. С. Удальцов не позвонил ему... Другие организаторы мероприятия не обращались с просьбой передвинуть оцепление. Учитывая обстоятельства, Н. Митюшкина по его просьбе объявила об окончании митинга, и полиция открыла дополнительные выходы для тех, кто хотел уйти. Кроме того, сотрудники полиции через громкоговорители неоднократно объявляли об окончании митинга...

Свидетель Ю. Здоренко... сообщил, что... в связи с полученной [из оперативных источников] информацией о возможной установке палаточного лагеря 5 мая 2012 г., в 21.00, он прибыл на Болотную площадь и организовал обследование местности, включая территорию сквера. Сквер был оцеплен и охранялся... в случае необходимости, по указанию оперативного штаба, место, выделенное под проведение митинга, могло быть существенно расширено за счет сквера [на Болотной площади]. Однако в этом не было необходимости, принимая во внимание, что на Болотной площади находились не более 2 500-3 000 человек... [остальные были остановлены на] Малом Каменном мосту...

Свидетель А. Жарков пояснил, что... пока он устанавливал сцену, он видел незнакомых мужчин, которые тайно пронесли четыре палатки в мусорных контейнерах...

Свидетельница М. Волондина рассказала, что... перед началом шествия сотрудники полиции получили из оперативных источников информацию о том, что организаторы мероприятия собирались окружить Кремль живой цепью, взявшись за руки, чтобы не допустить инаугурации Президента Российской Федерации.

Свидетель М. Зубарев сообщил, что... он [официально] проводил видеосъемку... в то время, когда сотрудник полиции А.А. Махонин... объяснял порядок проведения мероприятия... и преду-преждал организаторов... и просил С. Удальцова информировать его о любых возможных провокациях. С. Удальцов заверил, что они будут действовать в рамках закона и что он попросил сотрудников полиции предотвращать присоединение любых подозрительных лиц к публичному мероприятию...

Свидетель Е. Ванюхин утверждал, что 6 мая 2012 г. ...примерно в 18.00, С. Удальцов, когда проходил к сцене, говорил людям, окружившим его, что они собираются установить палаточный лагерь...

Свидетельница Н. Мирза пояснила, что... сотрудник полиции В. Бирюков просил ее и [Уполномоченного по правам человека] пройти к Малому Каменному мосту, где некоторые протестующие, в том числе Б. Немцов и С. Удальцов, не повернули направо в сторону сцены, а прошли прямо в сторону оцепления, где устроили "сидячую забастовку" под предлогом, что доступ на сквер Болотной площади был закрыт и оцеплен... Когда [Уполномоченный по правам человека] разговаривал с теми, кто сидел на земле, они молчали, не отвечали, но не собирались вставать.

Свидетель Бабушкин сообщил, что... после первых столкновений протестующих с сотрудниками полиции последние объявили через громкоговоритель, что митинг отменялся, и призвали граждан разойтись.

Свидетель Пономарев утверждал, что... расположение оцепления полиции отличалось от [расположения полицейского оцепления] во время аналогичного шествия 4 февраля 2012 г. ...Он предложил Удальцову надавить на оцепление, чтобы сотрудники полиции отошли назад на несколько шагов и расширили проход на Болотную площадь, тот ответил, что он выяснит это, когда они подойдут к оцеплению... Он знал, что в то время Д. Гудков вел переговоры с сотрудниками полиции о перемещении оцепления, которое на этот раз было усилено бойцами отряда мобильного особого назначения.

...Свидетели И. Яшин и Б. Немцов сообщили, что... в ходе заседания организационного комитета вопрос об установке палаток в ходе публичного мероприятия не обсуждался... Пока [Г. Гудков] и [Д. Гудков] вели переговоры с сотрудниками полиции... образовалась толпа, [и] внезапно полиция начала продвигаться вперед, протестующие оказали сопротивление, и оцепление было прорвано...

Свидетель Г. Гудков, [депутат Государственной Думы], рассказал, что... по просьбе организаторов, которые сообщили ему, что они никуда не пойдут, а останутся сидеть, пока полиция не отодвинет оцепление назад и не откроет доступ к скверу на Болотной площади, он принял участие в переговорах с сотрудниками полиции по данному вопросу. Он достиг соглашения с сотрудниками Главного управления Министерства внутренних дел по г. Москве о том, что оцепление будет отодвинуто назад, но организаторы, которые подавали уведомление о проведении [мероприятия], должны были подписать необходимые документы. Однако те, кто призывали к "сидячей забастовке", в том числе С. Удальцов, отказались [встать], чтобы пройти в помещения Главного управления Министерства внутренних дел по г. Москве, чтобы подписать необходимые документы, хотя он (Г. Гудков) неоднократно предлагал им сделать это...

Свидетель Д. Гудков, [депутат Государственной Думы], утверждал, что... вместе с Г. Гудковым вел переговоры с сотрудниками полиции... было достигнуто соглашение о том, что оцепление на Малом Каменном мосту будет отодвинуто назад и будет открыт доступ к скверу, но в тот момент несколько молодых людей среди протестующих, одетых в толстовки, первыми начали оттеснять граждан в сторону оцепления, провоцируя [аналогичную] ответную реакцию, после этого оцепление было прорвано, [сотрудники полиции] начали производить задержания, и последовали массовые беспорядки...

Суд [отклонил] показания о том, что сотрудники полиции начали продвигаться в направлении протестующих, мирно сидевших на земле, и, таким образом, спровоцировали прорыв оцепления... [и постановил], что именно протестующие, а не сотрудники полиции... начали давить на оцепление, что вызвало панику в толпе и в результате привело к прорыву оцепления и последующим массовым беспорядкам...

Суд принял во внимание показания С. Давидиса о том, что... примерно в 18.00 Н. Митюшкина, которая отвечала за сцену, сообщила ему о настойчивом требовании сотрудников полиции, чтобы она как организатор мероприятия объявила бы о прекращении мероприятия. Он передал по телефону эту информацию С. Удальцову, [и он] ответил, что они встали и продвигаются в направлении сцены... Он знал, что 6 мая 2012 г. [некоторые] граждане принесли на Болотную площадь несколько палаток, но С. Удальцов не сообщал ему о необходимости установки палаток во время публичного мероприятия...

Суд принял во внимание показания Бакирова... одного из [формальных] организаторов мероприятия... о том, что никто не сообщал ему о необходимости установки палаток во время публичного мероприятия...

[Суд изучил] видеозапись переговоров между А.А. Махониным и С. Удальцовым, в ходе которых последний заверил А.А. Махонина, что они будут проводить мероприятие в соответствии с утвержденным планом и что он не будет призывать людей остаться на Болотной площади и в случае возникновения проблем он будет поддерживать связь с сотрудниками полиции...

[Суд изучил другую видеозапись], на которой А.А. Махонин и С. Удальцов обсуждали достигнутые договоренности. А.А. Махонин показал С. Удальцову, где должны были находиться металлоискатели, после этого они договорились встретиться в 15.00... и обменялись телефонными номерами...

Согласно [показаниям экспертов Н. и М.] границы Болотной площади в г. Москве проходят по Водоотводному каналу, улице Серафимовича, Софийской набережной и Фалеевскому переулку, и [сквер] является частью Болотной площади. Во время публичных мероприятий на Болотной площади сквер всегда оцепляют, и он закрыт для прохода граждан.

Эти показания полностью подтверждаются показаниями главы муниципального округа "Якиманка" г. Москвы от 27 июля 2012 г. и схемой с указанием границ Болотной площади...

[Суд постановил], что место проведения "сидячей забастовки"... находилось за пределами территории, отведенной властями г. Москвы для публичного мероприятия...

Организация массовых беспорядков может иметь форму провокации и контролирования действий толпы с направлением ее действий в сторону нарушений закона и выдвижением различных требований в адрес представителей властей. Эта деятельность может принимать различные формы, в частности, осуществляться в виде планирования и подготовки таких действий, подготовки групп людей для провокаций и возбуждения массовых беспорядков, побуждения к их совершению, составления жалоб и формулирования лозунгов, озвучивания обращений и воззваний, которые взбудоражили бы толпу и заставили бы почувствовать потрясение, влияния на действия людей посредством распространения средств наглядной агитации, используя средства массовой информации, митинги и различные формы агитации, составления плана действий толпы с учетом настроения людей, накопленных обид, провокации толпы непосредственно на участие в массовых беспорядках.

...данное преступление считается совершенным, если было совершено хотя бы одно из действий, перечисленных в части первой статьи 212 Уголовного кодекса...

...уголовно наказуемое преступление по организации массовых беспорядков считается совершенным, если осуществлялась организационная деятельность, и она не зависит от наступления или не наступления пагубных последствий...

Нет оснований рассматривать закрытие доступа на сквер Болотной площади и размещение направляющего полицейского оцепления у основания Малого Каменного моста в качестве провокации... поскольку оно только указывало направление и не препятствовало доступу к месту проведения митинга на Болотной площади...

Усиление направляющей цепочки... было обусловлено сложившейся ситуацией и осуществлено в целях недопущения прорыва оцепления... но наступательных движений в сторону митингующих сотрудники полиции [стоящие в оцеплении] не осуществляли.

Следовательно, полностью доказано, что массовые беспорядки, организованные С. Удальцовым [и другими]... привели к дестабилизации общественного порядка и спокойствия в общественном месте во время проведения публичного мероприятия, подвергли опасности жизни многих людей, в том числе тех, кто пришел, чтобы осуществить свое конституционное право на проведение мирных шествий и митингов, привели к значительному психологическому напряжению в районе Болотной площади г. Москвы, сопровождавшемуся насилием в отношении сотрудников полиции... и уничтожением имущества...".

138. Московский городской суд признал обоих заявителей виновными в организации массовых беспорядков (часть первая статьи 212 УК РФ) и в приготовлении к организации массовых беспорядков (часть первая статьи 30 УК РФ во взаимосвязи с частью первой статьи 212 УК РФ). Первый заявитель также был признан виновным в незаконном пересечении Государственной границы. Оба заявителя были приговорены по совокупности к четырем с половиной годам лишения свободы. Данный срок включал в себя срок лишения свободы на четыре года и четыре месяца в соответствии с частью первой статьи 212 УК РФ и одновременно срок лишения свободы на четыре года по части первой статьи 30 УК РФ во взаимосвязи с частью первой статьи 212 УК РФ. Приговор оставил в силе арест, наложенный на автомобиль и денежные средства второго заявителя и его супруги (см. выше § 46), до принятия решения по гражданским искам в отношении второго заявителя о возмещении ущерба, вызванного совершением преступления. Московский городской суд допустил одну частную компанию, одно муниципальное образование и Министерство внутренних дел Российской Федерации к участию в деле в качестве гражданских истцов, которым был причинен материальный ущерб, однако постановил, что размер ущерба должен быть определен в порядке отдельного гражданского судопроизводства. В приговоре не было указано, на каком основании первоначально были арестованы активы, кроме того, отсутствовала ссылка на правовое положение, в соответствии с которым было решено оставить арест в силе.

139. 18 августа 2014 г. Замоскворецкий районный суд г. Москвы рассмотрел второе "Болотное дело", аналогичное первому, и признал четырех человек виновными в участии в массовых беспорядках и в совершении насильственных действий в отношении сотрудников полиции в ходе демонстрации 6 мая 2012 г. Этим лицам были назначены сроки лишения свободы от двух с половиной до трех с половиной лет, один из сроков лишения свободы был условным. 27 ноября 2014 г. Московский городской суд оставил данный приговор в силе.

140. В ходе рассмотрения апелляционной жалобы первый заявитель просил суд изменить ему меру пресечения, чтобы он мог навестить свою тяжело больную мать, которая проживала в г. Москве, но суд отклонил его ходатайство.

141. 11 сентября 2014 г. заместитель Генераль-ного прокурора Украины отменил постановление от 7 декабря 2012 г. о прекращении уголовного расследования предполагаемого похищения первого заявителя (см. выше § 74). По информации властей Украины, после возобновления расследования свидетели С. и Р. снова были допрошены, при этом их новые показания отличались от ранее данных. С. сообщил, что человек, которого он видел, когда его заталкивали в автомобиль 19 октября 2012 г., был первым заявителем. Р. рассказала, что она видела черный фургон, покидающий автостоянку перед отдалением HIAS в соответствующий момент времени.

142. 18 марта 2015 г. Верховный Суд Российской Федерации оставил в силе приговор от 24 июля 2014 г., за исключением осуждения первого заявителя за незаконное пересечение Государственной границы, которое было отменено за истечением срока давности.

143. Постановлением суда решение об аресте активов второго заявителя было оставлено в силе. Суд отметил, что вопреки утверждениям второго заявителя и его супруги в ходе производства по уголовному делу были поданы гражданские иски, следовательно, было целесообразно отложить принятие решения по арестованным активам. На момент представления замечаний сторон по настоящему делу решение об аресте по-прежнему оставалось в силе. Второй заявитель утверждал, что автомобиль не был ему возвращен. Стороны не предоставили Европейскому Суду какой-либо информации о предыдущих или незавершенных судебных разбирательствах, в целях которых активы были арестованы.

144. 8 апреля 2015 г. мать первого заявителя умерла. 10 апреля 2015 г. по просьбе адвоката первого заявителя Уполномоченная по правам человека в Российской Федерации направила телеграмму в Федеральную службу исполнения наказаний с просьбой предоставить первому заявителю отпуск для посещения похорон 11 апреля 2015 г. Отпуск не был предоставлен.

145. 22 мая 2015 г. первый заявитель был переведен в исправительную колонию в Иркутской области для отбывания наказания, но вскоре после этого он был переведен в другую исправительную колонию в Красноярском крае.

146. 22 июня 2015 г. первый заявитель обратился с жалобой в Конституционный Суд Российской Федерации. Он оспаривал положения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК РФ), предусматривающие сокращенное производство по уголовному делу при заключении Л. досудебного соглашения о сотрудничестве, утверждая, что в результате такого производства были нарушены права сообвиняемого, в отношении которого было проведено отдельное судебное разбирательство, что противоречит конституционным гарантиям справедливого разбирательства.

147. 16 июля 2015 г. Конституционный Суд Российской Федерации отклонил конституционную жалобу первого заявителя.

148. 25 января 2016 г. Верховный Суд Российской Федерации отказал в повторном рассмотрении дела заявителей в порядке надзора.

II. Соответствующее законодательство Российской Федерации

149. Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривает следующее:

"Статья 30. Приготовление к преступлению и покушение на преступление

1. Приготовлением к преступлению признаются приискание, изготовление или приспособление лицом средств или орудий совершения преступления, приискание соучастников преступления, сговор на совершение преступления либо иное умышленное создание условий для совершения преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам.

2. Уголовная ответственность наступает за приготовление только к тяжкому и особо тяжкому преступлениям.

3. Покушением на преступление признаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам...

Статья 212. Массовые беспорядки

1. Организация массовых беспорядков, сопровождавшихся насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением оружия, взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти, наказывается лишением свободы на срок от четырех до десяти лет.

2. Участие в массовых беспорядках, предусмотренных частью первой настоящей статьи, наказывается лишением свободы на срок от трех до восьми лет.

3. Призывы к массовым беспорядкам, предусмотренным частью первой настоящей статьи, или к участию в них, а равно призывы к насилию над гражданами наказываются ограничением свободы на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо лишением свободы на тот же срок...

Статья 318. Применение насилия в отношении представителя власти

1. Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения насилия в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей наказывается штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением свободы на срок до пяти лет...".

150. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в редакции, действовавший в период, относившийся к обстоятельствам дела, содержал следующие положения:

"Статья 90. Преюдиция

Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором либо иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки. При этом такие приговор или решение не могут предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле...

Статья 154. Выделение уголовного дела

...5. Материалы уголовного дела, выделенного в отдельное производство, допускаются в качестве доказательств по данному уголовному делу...

Статья 240. Непосредственность и устность

1. В судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию, за исключением случаев, предусмотренных разделом X настоящего Кодекса [заключение досудебного соглашения о сотрудничестве и сокращенное производство]. Суд заслушивает показания подсудимого, потерпевшего, свидетелей, заключение эксперта, осматривает вещественные доказательства, оглашает протоколы и иные документы, производит другие судебные действия по исследованию доказательств.

2. Оглашение показаний, данных при производстве предварительного расследования, возможно лишь в случаях, предусмотренных статьями 276 и 281 настоящего Кодекса.

3. Приговор суда может быть основан лишь на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании...

Статья 276. Оглашение показаний подсудимого

1. Оглашение показаний подсудимого, данных при производстве предварительного расследования... может иметь место по ходатайству сторон в следующих случаях:

1) при наличии существенных противоречий между показаниями, данными подсудимым в ходе предварительного расследования и в суде...

Статья 281. Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля

...По ходатайству стороны суд вправе принять решение об оглашении показаний потерпевшего или свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования либо в суде, при наличии существенных противоречий между ранее данными показаниями и показаниями, данными в суде...".

151. 29 июня 2015 г. в статью 90 УПК РФ были внесены следующие изменения:

"Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, за исключением приговора, постановленного судом в соответствии со статьей 226.9 [сокращенное производство], 316 [порядок проведения судебного заседания при сокращенном производстве] или 317.7 [досудебное соглашение о сотрудничестве] настоящего Кодекса, либо иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки. При этом такие приговор или решение не могут предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле".

152. Соответствующие положения Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации" (Polyakova and Others v. Russia) от 7 марта 2017 г., жалоба N 35090/09 и три другие жалобы* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 8 (примеч. редактора).), §§ 45-52.

153. Соответствующие положения законодательства Российской Федерации, касающиеся ареста активов в ходе производства по уголовному делу, изложены в Постановлении Европейского Суда по делу "Бокова против Российской Федерации" (Bokova v. Russia) от 16 апреля 2019 г., жалоба N 27879/13, §§ 26-32.

Право

I. Объединение жалоб для их рассмотрения в одном производстве

154. Учитывая схожесть предмета жалоб, Европейский Суд считает целесообразным объединить их для рассмотрения в одном производстве.

II. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации и Украины статей 3 и 5 Конвенции в связи с предполагаемым похищением первого заявителя и жестоким обращением с ним

155. Первый заявитель жаловался на то, что неизвестные лица похитили его в г. Киеве 19 октября 2012 г., а впоследствии те же лица подвергли его жестокому обращению, применяя пытки, чтобы добиться от него признания в преступном сговоре с целью организации массовых беспорядков в Российской Федерации. По утверждению первого заявителя, неизвестными лицами, возможно, являлись представители властей Российской Федерации, которые действовали с молчаливого согласия властей Украины. Он отмечал, что после похищения он был лишен свободы до 21 октября 2012 г., когда неизвестные доставили его в помещение Следственного комитета Российской Федерации. Первый заявитель также жаловался на то, что ни власти Российской Федерации, ни власти Украины не провели эффективного расследования его предполагаемого похищения и жестокого обращения с ним. Он утверждал о нарушении статей 3 и 5 Конвенции, которые гласят:

"Статья 3 (запрещение пыток)

Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию...

Статья 5 (право на свободу и личную неприкосновенность)

1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

(a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;

(b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

(d) заключение под стражу несовершеннолетнего лица на основании законного постановления для воспитательного надзора или его законное заключение под стражу, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом;

(e) законное заключение под стражу лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также законное заключение под стражу душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг;

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче.

2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявляемое ему обвинение.

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным.

5. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

1. Совместимость жалобы с критерием ratione loci

156. С учетом того, что предполагаемое похищение первого заявителя произошло на территории Украины и включало в себя его трансграничное перемещение в Российскую Федерацию, Европейский Суд считает целесообразным по собственной инициативе проанализировать вопрос о совместимости жалобы, поданной против властей Российской Федерации и Украины, с положениями Конвенции по критерию ratione loci.

157. Прецедентная практика Европейского Суда по вопросу о юрисдикции государств - участников Конвенции в трансграничном или трансюрисдикционном контексте изложена в Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гюзельюртлу и другие против Кипра и Турции" (Guzelyurtlu and Others v. Cyprus and Turkey) от 29 января 2019 г., жалоба N 36925/07* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2019. N 5 (примеч. редактора).), §§ 178-190. В указанном Постановлении были сформулированы следующие принципы в отношении статьи 2 Конвенции, которые также применимы к жалобам, поданным в рамках настоящего дела по статьям 3 и 5 Конвенции:

"...178. "Юрисдикция" по смыслу статьи 1 Конвенции является пороговым условием... Как отметил Европейский Суд, с точки зрения международного публичного права юрисдикционная компетенция государства является прежде всего территориальной...

181. В настоящее время крайне редко встречаются дела, в которых Европейский Суд должен рассматривать жалобы на нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуально-правовом аспекте, в которых смерть человека наступила под иной юрисдикцией, чем юрисдикция государства, у которого должно было бы возникнуть процессуальное обязательство...

188. Из упомянутой выше прецедентной практики следует, что, если следственные или судебные органы Договаривающегося Государства начинают по факту смерти, наступившей за пределами юрисдикции этого государства, свои собственные уголовное расследование или судебное преследование в соответствии с законодательством этого государства... то возбуждения такого расследования или разбирательства достаточно для установления наличия юрисдикционной связи для целей статьи 1 Конвенции между соответствующим государством и родственниками потерпевшего, которые впоследствии обращаются с жалобой в Европейский Суд...

190. Если Договаривающееся Государство не начало расследования или разбирательства в том виде, как это предусмотрено его внутренним законодательством, по факту смерти, имевшей место за пределами его юрисдикции, Европейский Суд должен выяснить, можно ли так или иначе установить наличие юрисдикционной связи, чтобы на это государство было возложено процессуальное обязательство, следующее из статьи 2 Конвенции. Хотя указанное обязательство возникает, как правило, только в отношении Договаривающегося Государства, под юрисдикцией которого на момент своей смерти находился потерпевший, "особенности" дела могут оправдать отступление от этого подхода в соответствии с принципами, разработанными в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Ранцев против Кипра и Российской Федерации" (§§ 243-244). Европейский Суд, однако, полагает, что ему не следует определять in abstracto, какие "особенности" дела приводят к наличию юрисдикционной связи применительно к содержащемуся в статье 2 Конвенции процессуальному обязательству по проведению расследования, поскольку эти особенности будут неизбежно зависеть от конкретных обстоятельств каждого дела и могут существенно различаться в каждом новом деле".

158. Кроме того, власти государства также могут быть привлечены к ответственности за нарушения конвенционных прав и свобод лиц, которые находятся на территории другого государства, но под властью и контролем первого государства через его представителей, действующих законно или незаконно, в пределах территории последнего государства. Данный принцип применяется в тех случаях, когда представители государства заключают лицо под стражу за границей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Оджалан против Турции" (Ocalan v. Turkey), жалоба N 46221/99, § 91, ECHR 2005-IV, Постановление Европейского Суда по делу "Исса и другие против Турции" (Issa and Others v. Turkey) от 16 ноября 2004 г., жалоба N 31821/96, § 71, и, mutatis mutandis, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Аль-Скейни и другие против Соединенного Королевства" (Al-Skeini and Others v. United Kingdom), жалоба N 55721/07, § 136, ECHR 2011, с дальнейшими ссылками).

159. Европейский Суд отмечает, что утверждения первого заявителя относятся к событиям, которые произошли на Украине и в Российской Федерации. По словам заявителя, его задержание в г. Киеве неустановленными лицами и жестокое обращение с ним, которое заключалось в том, что его связали и с завязанными глазами везли до Государственной границы Российской Федерации на транспортном средстве, попадали под юрисдикцию властей Украины. Что касается властей Российской Федерации, первый заявитель утверждал, что они несли ответственность за действия неустановленных лиц, совершивших похищение, поскольку он полагал, что они являлись представителями властей Российской Федерации, исполняющими служебные обязанности. Кроме того, его последовательное лишение свободы после пересечения Государственной границы Российской Федерации и предполагаемое жестокое обращение с ним, в результате которого он дал признательные показания в организации массовых беспорядков, имели место на территории Российской Федерации. Наконец, он утверждал, что власти обоих государств - участников Конвенции не провели расследования по факту его похищения и жестокого обращения с ним.

160. Придерживаясь принципа, согласно которому юрисдикционная компетенция государства является в первую очередь территориальной, Европейский Суд полагает, что жалобы первого заявителя, поданные против властей двух государств - участников Конвенции, являются совместимыми с положениями Конвенции по критерию ratione loci в отношении событий, которые произошли на их соответствующих территориях. Украина обладала территориальной юрисдикцией в отношении первого заявителя в момент его предполагаемого похищения и жестокого обращения с ним на пути к Государственной границе Российской Федерации. Соответственно, если первый заявитель подал обоснованную жалобу на лишение свободы и жестокое обращение в пределах территории Украины, то власти Украины должны были провести расследование по данной жалобе. В порядке применения того же принципа власти Российской Федерации обладали территориальной юрисдикцией в отношении первого заявителя с момента его въезда на территорию Российской Федерации, и, следовательно, они должны были провести расследование по его утверждениям о лишении свободы и о жестоком обращении с ним на территории Российской Федерации.

161. Кроме того, в той части, в которой первый заявитель утверждал, что неустановленными правонарушителями могли быть представители Российской Федерации, юрисдикционная связь с Российской Федерацией устанавливается на основе власти и контроля, предположительно осуществляемого Российской Федерацией через ее представителей, действующих за границей (см. дела, указанные выше в § 158). Эти доводы необходимо рассмотреть с точки зрения материально-правовых гарантий, предусмотренных статьями 3 и 5 Конвенции, а также в свете процессуального требования расследовать факт возможного участия представителей государства в совершении оспариваемых деяний.

162. В заключение, Европейский Суд обладает компетенцией согласно критерию ratione loci для рассмотрения жалобы первого заявителя, поданной против властей Российской Федерации и Украины.

2. Неисчерпание внутригосударственных средств правовой защиты

163. В своих первоначальных замечаниях, представленных в октябре 2014 года, власти Украины утверждали, что первый заявитель не исчерпал внутригосударственные средства правовой защиты в отношении предполагаемого отсутствия проведения эффективного расследования на Украине, поскольку его жалоба на постановление прокурора от 7 декабря 2012 г. о прекращении уголовного дела была подана в компетентный суд представителем, который не имел соответствующих полномочий. Однако в феврале 2015 года власти Украины направили новые замечания и указали, что постановление от 7 декабря 2012 г. было отменено заместителем Генерального прокурора Украины и что уголовное расследование предполагаемого похищения первого заявителя еще не было завершено (см. выше § 141).

164. После возобновления уголовного расследования власти Украины не настаивали на своих первоначальных возражениях относительно неисчерпания внутригосударственных средств правовой защиты. Соответственно, от Европейского Суда не требуется их рассматривать. Европейский Суд также считает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции и что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Первый заявитель

165. Первый заявитель утверждал, что 19 октября 2012 г. он был похищен неизвестными лицами, действующими от имени сил безопасности Российской Федерации, и что его незаконно перевезли через российско-украинскую границу и доставили в Следственный комитет Российской Федерации в г. Москве. Первый заявитель оспорил довод о том, что он мог по собственному желанию выехать из г. Киева в г. Москву, и указал, что его "исчезновение" произошло в момент перерыва в получении консультации в отделении HIAS, при этом некоторые личные вещи он оставил в офисе неправительственной организации, а другие - в ячейке на железнодорожном вокзале в г. Киеве. Эти вещи были переданы в полицию, а затем адвокату заявителя. Он утверждал, что его похитители отклонились от кратчайшего маршрута в г. Москву как минимум на 330 километров, как следовало из отметки, проставленной сотрудниками службы пограничного контроля Украины в его паспорте, хотя в его паспорте отсутствовала отметка пограничной службы Российской Федерации. Первый заявитель также подчеркивал, что на момент его въезда в Российскую Федерацию он находился в розыске и был бы задержан, если бы попытался въехать обычным способом. Он утверждал, что ни власти Украины, ни власти Российской Федерации не провели надлежащего расследования по факту его похищения, несмотря на наличие достаточных доказательств, включая показания свидетелей. Кроме того, власти Украины признали недостатки в ходе расследования, когда в 2014 году они отменили постановлние от 7 декабря 2012 г. и распорядились возобновить расследование. Что касается властей Российской Федерации, они отклонили его жалобу без дополнительного расследования. Проверка, на основании которой в возбуждении уголовного дела было отказано, была проведена Следственным комитетом Российской Федерации, то есть тем же органом, против которого была подана жалоба.

(b) Власти Украины

166. Первоначально власти Украины заявили, что утверждения первого заявителя о похищении были надлежащим образом расследованы и что постановление от 7 декабря 2012 г. о прекращении уголовного дела было мотивированным и обоснованным. После возобновления расследования (см. выше § 163) они отмечали, что не могут комментировать его эффективность, пока оно продолжается. Вместе с тем они упомянули о наличии новых свидетельских показаний. Власти Украины не предоставили какой-либо дополнительной информации о ходе производства на Украине и не актуализировали свои замечания в отношении существа настоящей жалобы.

167. В ответ на утверждения первого заявителя об участии властей Украины в его перемещении на территорию Российской Федерации власти Украины настаивали на том, что он не был экстрадирован. В то же время власти Российской Федерации не делали запроса об экстрадиции, который в таком случае был бы адресован Генеральной прокуратуре Украины. Кроме того, власти Российской Федерации не сообщили, что первый заявитель находился в розыске. Власти Украины отметили, что первый заявитель не имел статуса просителя убежища в момент его предполагаемого похищения и пересечения Государственной границы Российской Федерации, он только оформлял ходатайство о предоставлении убежища.

(c) Власти Российской Федерации

168. Власти Российской Федерации оспорили доводы первого заявителя о похищении и жестоком обращении. Они утверждали, что он покинул Украину без какого-либо участия со стороны властей Российской Федерации и добровольно вернулся в Российскую Федерацию, чтобы сдаться и дать признательные показания. Они указывали на то, что первого заявителя осмотрел врач в первые несколько дней его содержания под стражей (см. выше § 61), и медицинские документы не доказывали его утверждения о жестоком обращении. Данные утверждения были отклонены в ходе проведения проверки как необоснованные. Компетентные суды оставили в силе постановление от 21 ноября 2012 г. об отказе в возбуждении уголовного дела (см. выше § 68). Власти Российской Федерации также полагали, что они не обладали компетенцией для допроса свидетелей из Украины.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

169. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда ответственность властей государства,  исходя из положений статей 3 и 5 Конвенции, возникает, в частности, в том случае, если, зная о неправомерном задержании даже со стороны частного лица, органы государственной власти попустительствовали такому задержанию или не смогли предотвратить его (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рьера Блуме и другие против Испании" (Riera Blume and Others v. Spain), жалоба N 37680/97, §§ 29-35, ECHR 1999-VII, Постановление Европейского Суда по делу "Медова против Российской Федерации" (Medova v. Russia) от 15 января 2009 г., жалоба N 25385/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2012. N 2 (примеч. редактора).), §§ 123-125, Постановление Европейского Суда по делу "Ранцев против Республики Кипр и Российской Федерации" (Rantsev v. Cyprus and Russia) от 7 января 2010 г., жалоба N 25965/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. N 5 (примеч. редактора).), §§ 319-321, ECHR 2010 (извлечения), Постановление Европейского Суда по делу "Лопатин и Медведский против Украины" (Lopatin and Medvedskiy v. Ukraine) от 20 мая 2010 г., жалобы NN 2278/03 и 6222/03, § 85, и Постановление Европейского Суда по делу "Коваль и другие против Украины" (Koval and Others v. Ukraine) от 15 ноября 2012 г., жалоба N 22429/05, §§ 54 и 73).

170. Если лицо подает обоснованную жалобу на неправомерное серьезное жестокое обращение со стороны сотрудников полиции или иных представителей государства в нарушение статьи 3 Конвенции, данное положение косвенно требует проведения эффективного официального расследования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., § 102, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мокану и другие против Румынии" (Mocanu and Others v. Romania), жалоба N 10865/09 и две другие жалобы, §§ 315-325, ECHR 2014 (извлечения)). Кроме того, данное позитивное обязательство, как правило, нельзя считать ограниченным только случаями жестокого обращения со стороны представителей государства (см. Постановление Европейского Суда по делу "M.C. против Болгарии" (M.C. v. Bulgaria), жалоба N 39272/98, § 151, ECHR 2003-XII).

171. Даже если объем позитивных обязательств государства в случаях, когда обращение, противоречащее статье 3 Конвенции, было применено с участием представителей государства, может отличаться от случаев применения насилия частными лицами (см. Постановление Европейского Суда по делу "Беганович против Хорватии" (Beganovic v. Croatia) от 25 июня 2009 г., жалоба N 46423/06, § 69), требования к проведению официального расследования аналогичны. Чтобы расследование считалось "эффективным", оно по общему правилу должно быть способно привести к установлению фактов дела, а также к выявлению и наказанию виновных лиц. Это обязательство не достижения определенных результатов, а используемых средств. Органы государственной власти должны были принять доступные им разумные меры для обеспечения доказательств, касающихся инцидента, включая, inter alia, свидетельские показания и судебные доказательства. Любой недостаток в расследовании, который негативно сказывается на его способности установить причину телесных повреждений или личность ответственных лиц, может свидетельствовать о нарушении указанного стандарта. В данном контексте требование о безотлагательности и разумной оперативности расследования подразумевается (см. среди многих прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia) от 26 января 2006 г., жалоба N 77617/01* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2006. N 6 (примеч. редактора).), § 107 и et seq., и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El-Masri v. the former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 39630/09, §§ 183-185, ECHR 2012).

172. В делах в соответствии со статьями 2 и 3 Конвенции, когда рассматривался вопрос об эффективности официального расследования, Европейский Суд часто оценивал тот факт, своевременно ли органы государственной власти реагировали на жалобы в соответствующий период времени (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 133 и et seq., ECHR 2000-IV). Европейский Суд учитывал возбуждение расследования, задержки в получении показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, § 89, ECHR 2000-VI, и Постановление Европейского Суда по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., § 67, Reports 1998-IV) и продолжительность первоначального расследования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy) от 18 октября 2001 г., жалоба N 31143/96, § 37).

173. По делам о предполагаемом похищении и связанным с ним жестоком обращении Европейский Суд приходил к выводу, что характер и объем процессуального обязательства государства по проведению расследования предполагаемого похищения были одинаковыми как по статье 3 Конвенции, так и по статье 5 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии", § 242, и, mutatis mutandis, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Медова против Российской Федерации", § 123).

(b) Применение вышеизложенных принципов в настоящем деле

174. Европейский Суд отмечает, что утверждения первого заявителя о похищении и жестоком обращении касаются как негативных, так и позитивных обязательств властей Российской Федерации и Украины в соответствии со статьями 3 и 5 Конвенции. Что касается негативных обязательств, насколько можно понять первого заявителя, он предполагает причастность представителей органов власти Российской Федерации к его похищению и сотрудничество или преднамеренное согласие со стороны властей Украины, то отсутствуют какие-либо доказательства того, что похитители действовали от имени властей Российской Федерации или что власти Украины активно или пассивно участвовали в его похищении. Таким образом, Европейский Суд не находит оснований для признания нарушения материально-правовых гарантий, предоставленных указанными положениями Конвенции, со стороны властей обоих государств-ответчиков.

175. Вместе с тем Европейский Суд полагает, что заявитель представил органам власти обоих государств обоснованную жалобу на похищение и жестокое обращение. Европейский Суд отмечает, что существенные факты, лежащие в основе жалобы первого заявителя на похищение, не были оспорены органами власти обоих государств-ответчиков. Все стороны признали, что утром 19 октября 2012 г. первый заявитель находился в г. Киеве, а около 21.00 того же дня он пересек российско-украинскую границу на автомобиле. Власти Украины подтвердили, а власти Российской Федерации не оспаривали, что в то утро он посетил отделение HIAS, а затем вышел на обед, но не вернулся в отделение.

176. Кроме того, власти Украины признали, что около 16.00 того же дня юрисконсульт HIAS сообщил о предполагаемом похищении первого заявителя в полицию г. Киева и потребовал проведения уголовного расследования. Принимая во внимание, что, по словам очевидцев, первого заявителя насильно посадили в автомобиль, данная жалоба предполагала не только факт незаконного лишения его свободы, но и риск жестокого обращения с ним со стороны правонарушителей. С момента получения указанного сообщения у органов власти Украины возникла обязанность провести расследование инцидента в соответствии со статьями 3 и 5 Конвенции.

177. Фактически власти Украины не оспаривали, что они были обязаны провести эффективное расследование по настоящему делу. Однако первоначально они отказались возбудить уголовное расследование после поверхностной проверки, которая завершилась вынесением постановления от 7 декабря 2012 г. об отказе в возбуждении уголовного дела. Власти Украины косвенно признали, что данная проверка не являлась эффективным расследованием. В декабре 2014 года они взяли на себя обязательство провести такое расследование (см. выше § 163). Тем не менее в отсутствие какой-либо информации со стороны властей Украины о ходе данного производства Европейский Суд вынужден сделать вывод о том, что они не исполнили указанное обязательство к настоящему моменту.

178. Что касается властей Российской Федерации, которым первый заявитель подал жалобу вскоре после его задержания в г. Москве, то они считали, что его доводы были необоснованными, поскольку первый заявитель не получил каких-либо телесных повреждений, которые могли бы являться доказательствами. Тем не менее Европейский Суд не считает факт отсутствия телесных повреждений достаточным для отклонения подобной жалобы. Предоставив свидетельские показания сотрудников HIAS, заявитель prima facie представил доказательства похищения, возможно, связанного с бесчеловечным или унижающим достоинство обращением в ходе его перемещения в Российскую Федерацию, в результате чего у властей Российской Федерации возникло обязательство провести расследование. Если власти Российской Федерации не могли совершить какие-либо практические действия для проведения проверки ввиду отсутствия территориальной юрисдикции, они должны были обратиться за помощью к властям Украины (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Гюзельюртлу и другие против Кипра и Турции", §§ 232-233), но они этого не сделали. В любом случае приказ о похищении первого заявителя предположительно был отдан на территории Российской Федерации, и власти Российской Федерации были обязаны проверить эти утверждения. Кроме того, лишение первого заявителя свободы и жестокое обращение с ним предположительно продолжались на территории Российской Федерации. Таким образом, Европейский Суд не может согласиться с тем, что власти Российской Федерации не имели возможности совершить какие-либо действия в пределах своей компетенции.

179. Европейский Суд приходит к выводу, что власти обоих государств-ответчиков не приняли необходимых мер для проверки достоверных утверждений первого заявителя о его похищении и жестоком обращении с ним со стороны неустановленных лиц.

180. Таким образом, власти Украины нарушили процессуальные гарантии, предусмотренные статьями 3 и 5 Конвенции, поскольку они не провели эффективного расследования утверждений первого заявителя о незаконном лишении его свободы и о бесчеловечном и унижающем достоинство обращении с ним на территории Украины.

181. Власти Российской Федерации нарушили процессуальные гарантии, предусмотренные статьями 3 и 5 Конвенции, так как они не провели эффективного расследования утверждений первого заявителя о том, что он был незаконно похищен и подвергался жестокому обращению со стороны представителей властей Российской Федерации, действующих на территории Украины, а также его утверждений о незаконном лишении свободы и бесчеловечном и унижающем достоинство обращении с ним на территории Российской Федерации.

III. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статьи 3 Конвенции в связи с неоказанием первому заявителю медицинской помощи и интенсивным графиком судебных заседаний

182. Первый заявитель утверждал, что он не получал надлежащей медицинской помощи в период его длительного содержания под стражей до судебного разбирательства и что чрезмерно интенсивный график судебных заседаний привел к ухудшению состояния его здоровья в нарушение статьи 3 Конвенции.

1. Доводы сторон

(a) Власти Российской Федерации

183. Власти Российской Федерации оспорили утверждение первого заявителя о ненадлежащем медицинском обслуживании, а также тот факт, что это привело к обострению его болезни. Они указали, что первый заявитель не представил какого-либо медицинского или экспертного заключения о том, что ухудшение состояния его здоровья, если таковое имело место, могло быть связано с условиями его содержания под стражей или ненадлежащей медицинской помощью. Заявителю было предоставлено необходимое медицинское лечение, и он был переведен в тюремную больницу, когда это было необходимо, в частности, в период с 24 января по 19 февраля 2013 г. и с 1 по 14 октября 2014 г. Власти Российской Федерации ссылались на медицинскую справку, выданную 12 октября 2014 г. до выписки первого заявителя из тюремной больницы, в которой указывалось, что он здоров и что согласно всем медицинским осмотрам состояние его здоровья позволяло ему предстать перед судом, содержаться под стражей и отбывать наказание в виде лишения свободы. Что касается интенсивности графика судебных заседаний, он был разумным с учетом необходимости обеспечения права заявителя на судебное разбирательство в разумный срок. Власти Российской Федерации предоставили график, согласно которому слушания проводились четыре дня в неделю, как правило, с 11.00 до примерно 17.00.

(b) Первый заявитель

184. Первый заявитель утверждал, что его здоровье значительно ухудшилось в период его содержания под стражей и что в течение первых двух лет его содержания под стражей он не получал какого-либо лечения. Он указывал, что начал получать медицинскую помощь только с 1 октября 2014 г., когда у него произошел сердечный приступ, после чего его перевели в тюремную больницу СИЗО N 1 ("Матросская тишина"), где он проходил лечение до 14 ноября 2014 г. Заявитель отмечал, что его перевели обратно в следственный изолятор, несмотря на то, что он по-прежнему был тяжело болен и испытывал трудности при ходьбе. Он неоднократно обращался в суд первой инстанции с ходатайством о снижении интенсивности графика проведения судебных заседаний и об изменении его меры пресечения на домашний арест, чтобы он мог восстановиться от болезни, стресса и усталости. Первый заявитель ссылался на результаты коронарографии, проведенной 12 ноября 2014 г., и утверждал, что у него прогрессировала гипертония ввиду его длительного содержания под стражей в условиях, равносильных жестокому обращению, и при изнурительном уголовном разбирательстве.

185. Первый заявитель не оспаривал утверждения властей Российской Федерации о количестве судебных заседаний в неделю и об их продолжительности. Тем не менее он указал, что из-за способа его перемещения между следственным изолятором и зданием суда ему приходилось вставать в 6.00, при этом он возвращался в свою камеру около полуночи. Таким образом, он проводил много часов в автомобиле и не высыпался в дни слушаний.

2. Мнение Европейского Суда

186. Европейский Суд отмечает, что согласно медицинскому заключению от 12 ноября 2014 г. в течение указанного года у первого заявителя иногда артериальное давление повышалось до 170/100 мм рт. ст., но на момент выписки из больницы оно составляло 120/70 мм рт. ст. Хотя заявитель утверждал, что уточненный диагноз "гипертония третьей степени" свидетельствовал о том, что условия его содержания под стражей и отсутствие медицинской помощи причинили вред его здоровью, по мнению Европейского Суда, этого недостаточно для установления факта нарушения статьи 3 Конвенции. Медицинские документы, предоставленные властями Российской Федерации (см. выше §§ 102-106), свидетельствуют о том, что первого заявителя регулярно осматривали различные специалисты и что он проходил лечение различных заболеваний. Его дважды помещали в тюремную больницу, в частности, после сердечного приступа, и сделали ему коронарографию для диагностики его состояния. Первый заявитель не привел каких-либо примеров отказа или неоказания ему медицинской помощи в связи с конкретной необходимостью. Следовательно, власти Российской Федерации исполнили свои позитивные обязательства по оказанию первому заявителю надлежащей медицинской помощи.

187. Аналогичным образом ничто в материалах дела не подкрепляет утверждение первого заявителя о ненадлежащих условиях содержания под стражей или об их связи с состоянием его здоровья.

188. Что касается интенсивности графика судебных заседаний, Европейский Суд отмечает, что он ранее признавал недостаток сна, вызванный частотой и длительными переводами из следственного изолятора и обратно, фактором, составляющим обращение, которое достигает минимального уровня жестокости, необходимого для того, чтобы характеризоваться как унижающее достоинство по смыслу статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации" (Yaroslav Belousov v. Russia) от 4 октября 2016 г., жалобы NN 2653/13 и 60980/14* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 2 (примеч. редактора).), § 110). Европейский Суд констатирует, что, по словам обеих сторон, слушания проводились четыре дня в неделю, с 11.00 до 17.00. Однако это не включало время, которое первый заявитель проводил в процессе перемещения из следственного изолятора в суд и обратно. В ходе судебного разбирательства он регулярно жаловался на ранние выезды из следственного изолятора, уже в 6.00, и на позднее прибытие после слушаний, обычно после 23.00, а иногда и после полуночи, и просил суд сократить частоту проведения заседаний, перевести его в другой следственный изолятор или применить меру пресечения, не связанную с лишением свободы. Власти Российской Федерации не прокомментировали утверждения заявителя о его раннем выезде и позднем прибытии. Из документов, предоставленных следственным изолятором, следует, что время прибытия составляло 22.15. Таким образом, первый заявитель имел в своем распоряжении 7 часов и 45 минут до выезда на слушание на следующий день. По мнению Европейского Суда, время отдыха, предоставленное первому заявителю, было недостаточным (см. также ниже §§ 254-255). Однако в настоящем деле доступная информация об интенсивности графика судебных заседаний сама по себе или в совокупности с иными известными аспектами условий содержания первого заявителя под стражей и оказанной ему медицинской помощи не позволяет Европейскому Суду сделать вывод о том, что его содержание под стражей достигало уровня жестокости, необходимого для того, чтобы характеризоваться как унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3 Конвенции.

189. Следовательно, жалоба первого заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с ненадлежащим уровнем оказанной ему медицинской помощи, интенсивным графиком судебных заседаний и условиями содержания в здании суда является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статьи 5 Конвенции в связи с содержанием первого заявителя под стражей

190. Первый заявитель жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции на то, что лишение его свободы с 19 по 21 октября 2012 г., а также 10 дней содержания его под стражей в 1997 году не были учтены при исчислении срока его содержания под стражей до судебного разбирательства. Кроме того, он утверждал, что его содержание под стражей до судебного разбирательства не было обусловлено "обоснованными подозрениями" в том, что он совершил уголовное преступление. Он также жаловался на то, что его содержание под стражей до судебного разбирательства не было оправдано "применимыми и достаточными основаниями", как того требует пункт 3 статьи 5 Конвенции.

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

191. Что касается периода с 19 по 21 октября 2012 г., Европейский Суд пришел к выводу об отсутствии доказательств того, что похитители первого заявителя действовали от имени органов государственной власти (см. выше § 174). Следовательно, он не может согласиться с утверждением о том, что трехдневный период, когда первый заявитель был лишен свободы неустановленными лицами, составлял часть его содержания под стражей до судебного разбирательства. Аналогичным образом Европейский Суд не может согласиться с утверждением о том, что содержание первого заявителя под стражей в течение 10 дней в 1997 году имеет отношение к сроку его содержания под стражей в 2012 году, поскольку постановления о заключении под стражу в последнем случае были основаны на обвинениях в организации массовых беспорядков, и указание на дело 1997 года в ходатайстве следователя не влияет на оценку данного вопроса.

192. Следовательно, жалоба первого заявителя на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с неправильным исчислением срока его содержания под стражей до судебного разбирательства является явно необоснованной и должна быть отклонена в соответствии с подпунктом "а" пункта 3 и пунктом 4 статьи 35 Конвенции.

193. Что касается последующего периода, Европейский Суд отмечает, что Басманный районный суд г. Москвы вынес постановление о заключении первого заявителя под стражу. Затем срок его содержания под стражей несколько раз продлевался Басманным районным судом г. Москвы, а также Московским городским судом после передачи дела на его рассмотрение. Суды Российской Федерации действовали в пределах своих полномочий при принятии данных постановлений, и отсутствуют какие-либо основания полагать, что они были недействительными или незаконными в соответствии с законодательством Российской Федерации. Таким образом, срок содержания первого заявителя под стражей был назначен и продлевался в порядке, установленном законом.

194. Что касается утверждения о том, что содержание первого заявителя под стражей не было обусловлено обоснованными подозрениями в том, что он совершил уголовное преступление, его жалоба по пункту 1 статьи 5 Конвенции связана с его жалобой по смыслу пункта 3 статьи 5 Конвенции на то, что органы государственной власти не смогли привести относимые и достаточные основания, оправдывающие продление срока его содержания под стражей до завершения производства по уголовному делу. Согласно прецедентной практике Европейского Суда в связи с последним положением Конвенции наличие обоснованных подозрений является условием sine qua non для законности непрерывного содержания под стражей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова" (Buzadji v. Republic of Moldova), жалоба N 23755/07* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 12 (примеч. редактора).), § 87, ECHR 2016 (извлечения)). В дополнение к наличию обоснованных подозрений содержание лица под стражей должно быть оправдано относимыми и достаточными основаниями уже при вынесении самого первого решения, санкционирующего применение меры пресечения в виде заключения под стражу (см. ibid., § 102). С учетом характера утверждений первого заявителя Европейский Суд считает целесообразным рассмотреть вопросы, поднятые в жалобе согласно пункту 3 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ходорковский против Российской Федерации" (Khodorkovskiy v. Russia) от 31 мая 2011 г., жалоба N 5829/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2012. N 3 (примеч. редактора).), § 165, Постановление Европейского Суда по делу "Тараненко против Российской Федерации" (Taranenko v. Russia) от 15 мая 2014 г., жалоба N 19554/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 9 (примеч. редактора).), § 46, и Постановление Европейского Суда по делу "Ковязин и другие против Российской Федерации" (Kovyazin and Others v. Russia) от 17 сентября 2015 г., жалобы NN 13008/13, 60882/12 и 53390/13* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2016. N 1 (примеч. редактора).), § 71).

195. Что касается жалобы первого заявителя на нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Европейский Суд также отмечает, что эта жалоба не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

196. Заявитель жаловался на то, что срок его содержания под стражей продлевался по формальным основаниям без оценки изменившихся обстоятельств и без тщательного анализа возможности применения альтернативных мер пресечения.

197. Власти Российской Федерации утверждали, что срок содержания первого заявителя под стражей был санкционирован и продлевался надлежащим образом компетентными судами посредством мотивированных и обоснованных решений, в которых были тщательно проанализированы все соответствующие обстоятельства и меняющаяся ситуация. Продолжительность его содержания под стражей, немногим более одного года и девяти месяцев, не превышала разумного срока. Власти Российской Федерации вновь изложили причины, приведенные судами Российской Федерации в соответствующих решениях, и утверждали, что требования пункта 1 и пункта 3 статьи 5 Конвенции не были нарушены.

2. Мнение Европейского Суда

198. Срок содержания под стражей, который необходимо учитывать в настоящем деле, начался 21 октября 2012 г., в день задержания первого заявителя, и завершился 24 июля 2014 г., в день вынесения ему приговора судом первой инстанции. Соответственно, срок, который необходимо учитывать, составлял один год, девять месяцев и три дня. Принимая во внимание столь значительную продолжительность содержания под стражей в свете презумпции в пользу освобождения, Европейский Суд считает, что власти Российской Федерации должны были привести достаточно веские основания для содержания первого заявителя под стражей в течение столь длительного периода времени.

199. В первоначальном постановлении о заключении под стражу отмечалась вероятность того, что первый заявитель может скрыться и воспрепятствовать отправлению правосудия, уничтожить доказательства и оказать давление на свидетелей ввиду его тесных контактов в Российской Федерации и за рубежом, его регулярных поездок за границу, наличия у него заграничного паспорта, отсутствия постоянного места работы, а также того факта, что он не проживал по месту своей постоянной регистрации в г. Иркутске. Суд также счел, что первый заявитель может продолжить осуществлять преступную деятельность, поскольку он был задержан на стадии приготовления к совершению преступления. Суд принял во внимание рапорты сотрудников полиции, в которых говорилось, что заявитель ранее скрывался и был объявлен в розыск. В постановлениях о продлении срока содержания под стражей суды по-прежнему ссылались на информацию о том, что он ранее пытался скрыться, что у него не было постоянного места работы или постоянного дохода и что он не проживал по месту своей постоянной регистрации в г. Иркутске. В некоторых постановлениях о про-длении срока содержания под стражей они также ссылались на тяжесть предъявленных первому заявителю обвинений и на его предыдущее уголовное преследование за совершение других преступлений. Продление сроков содержания под стражей после завершения расследования свидетельствовало о том, первому заявителю необходимо было предоставить время, чтобы дать ему возможность ознакомиться с материалами уголовного дела. Отвечая на ходатайство первого заявителя о замене содержания под стражей на домашний арест по адресу его супруги в г. Москве, суды отметили, что он не был зарегистрирован по этому адресу.

200. В настоящем деле Европейский Суд готов признать, что характер и тяжесть преступлений, вменяемых первому заявителю, а именно подготовка массовых беспорядков, могли иметь значение при избрании меры пресечения на начальном этапе расследования. Тем не менее Европейский Суд напоминает, что, хотя тяжесть обвинений и серьезность вынесенного приговора имеют отношение к оценке риска побега обвиняемого, повторного совершения им правонарушения или воспрепятствования отправлению правосудия, сами по себе они не могут служить оправданием для длительных периодов содержания под стражей (см. Постановление Европейского Суда по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria) от 26 июля 2001 г., жалоба N 33977/96, §§ 80 и 81, и Постановление Европейского Суда по делу "Артемов против Российской Федерации" (Artemov v. Russia) от 3 апреля 2014 г., жалоба N 14945/03* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2014. N 7 (примеч. редактора).), § 77).

201. Европейский Суд отмечает, что в течение всего периода содержания первого заявителя под стражей суды Российской Федерации признавали наличие риска его побега ввиду информации сотрудников полиции о его предыдущей попытке скрыться от следствия, а также в связи с тем, что он не проживал по месту своей постоянной регистрации и что у него не было постоянной работы. Указания на его частые поездки, на наличие у него заграничного паспорта и на его контакты в Российской Федерации и за рубежом не содержались в более поздних постановлениях о продлении срока содержания под стражей. Таким образом, Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, являлись ли три вышеупомянутых фактора относимыми и достаточными на более поздних этапах уголовного производства.

202. Европейский Суд подчеркивает, что суды придавали большое значение информации полиции о попытке первого заявителя скрыться и об объявлении его в розыск в октябре 2012 года. Однако по официальной версии именно первый заявитель явился 21 октября 2012 г. в Следственный комитет Российской Федерации, чтобы сдаться и дать признательные показания. Кроме того, на момент его поездки на Украину в октябре 2012 года у него не было статуса подозреваемого по уголовному делу и в отношении него не было принято каких-либо мер пресечения. Его отсутствие по месту постоянной регистрации на момент предъявления ему обвинения не нарушало какие-либо нормы или обязательства. Представляется, что суды Российской Федерации не провели тщательной оценки информации, представленной сотрудниками полиции, и не ставили под сомнение их противоречивые утверждения в отношении предыдущих попыток первого заявителя скрыться. Что касается отсутствия у заявителя постоянной работы и того факта, что он не был зарегистрирован по его de facto месту жительства в г. Москве, Европейский Суд полагает, что суды Российской Федерации не объяснили в достаточной степени, почему данные обстоятельства препятствовали применению иных мер пресечения, в частности, домашнего ареста.

203. Аналогичным образом в мотивировочных частях постановлений судов отсутствовали достаточно подробные сведения, которые позволили бы Европейскому Суду подтвердить их выводы о том, что на более поздних этапах расследования и в ходе судебного разбирательство по-прежнему существовал риск того, что заявитель вновь совершит правонарушение, сфальсифицирует доказательства или окажет давление на свидетелей. Соответственно, у Европейского Суда отсутствуют основания признавать, что другие меры пресечения не могли эффективно устранить такие риски.

204. Европейский Суд также отмечает, что 7 октября 2013 г. суд Российской Федерации продлил срок содержания первого заявителя под стражей, в частности, чтобы предоставить ему и его адвокату достаточно времени для ознакомления с материалами расследования. Однако неясно, почему заявитель должен был оставаться под стражей для этой цели. Конечно, в случае освобождения он мог бы получить доступ к материалам расследования на тех же условиях, что и лица, к которым мера пресечения в виде содержания под стражей никогда не применялась. Кроме того, ранее Европейский Суд уже приходил к выводу о том, что положения законодательства Российской Федерации, касающиеся продления срока содержания под стражей до изучения материалов дела ответчиком, не были предсказуемы в их применении, что является нарушением пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Царенко против Российской Федерации" (Tsarenko v. Russia) от 3 марта 2011 г., жалоба N 5235/09* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. N 4 (примеч. редактора).), §§ 59-63, и Постановление Европейского Суда по делу "Пятков против Российской Федерации" (Pyatkov v. Russia) от 13 ноября 2012 г., жалоба N 61767/08* (* См.: там же. 2015. N 1 (примеч. редактора).), §§ 86-91).

205. Принимая во внимание находящиеся в его распоряжении материалы, Европейский Суд считает, что, не рассмотрев конкретные факты или не проведя оценку альтернативных мер пресечения, власти Российской Федерации продлевали срок содержания первого заявителя под стражей на основаниях, которые, хотя и являлись "относимыми" для первоначального периода, не могут считаться "достаточными", чтобы оправдать его содержание под стражей в течение периода, превышающего один год и девять месяцев.

206. Соответственно, имело место нарушение требований пункта 3 статьи 5 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статьи 5 Конвенции в связи с домашним арестом второго заявителя

207. Второй заявитель жаловался в соответствии с пунктами 1 и 3 статьи 5 Конвенции на то, что его домашний арест до судебного разбирательства был незаконным и чрезмерно длительным.

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

208. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

209. Второй заявитель оспаривал утверждения властей Российской Федерации о том, что он нарушил свое обязательство и тем самым спровоцировал дальнейшее ограничение свободы. В частности, он указывал, что в день, когда представители органов власти предположительно не могли связаться с ним по его домашнему адресу, он фактически находился в кабинете следователя, где ему предъявляли обвинительное заключение. По утверждению заявителя, распоряжение о его помещении под домашний арест было вынесено после того, как Развозжаев отказался дать уличающие его показания, и преследовало цель оказать давление на сообвиняемых.

210. Власти Российской Федерации считали, что домашний арест второго заявителя соответствовал статье 5 Конвенции. Они указали, что первоначальная мера пресечения в отношении второго заявителя, обязательство не покидать г. Москву и демонстрировать надлежащее поведение, которое было наложено 17 октября 2012 г., была заменена домашним арестом после того, как заявитель нарушил данное обязательство. В частности, он неоднократно ездил в другие регионы и за границу, часто отсутствовал по своему месту жительству и был недоступен по телефону. Кроме того, он обвинялся и был признан виновным в совершении административного правонарушения за участие в несанкционированной демонстрации 27 октября 2012 г., затем, 15 декабря 2012 г., он был арестован на митинге оппозиции, а 13 января 2013 г. он попытался поджечь некоторые предметы в ходе публичного мероприятия, призывая к акциям протеста. Таким образом, суд счел необходимым применить более строгую меру пресечения и поместил заявителя под домашний арест. Залог как альтернативная мера был надлежащим образом отклонен. По мнению властей Российской Федерации, подобная мера не могла помешать заявителю совершить новые преступления.

211. Что касается утверждений второго заявителя о том, что он не мог получить надлежащую медицинскую помощь, находясь под домашним арестом, они указали, что согласно статье 107 УПК РФ он должен был получить разрешение следователя покинуть установленные помещения. Соответственно, он мог получить разрешение на посещение врача, и действительно ему это трижды удавалось. Кроме того, он вызывал "скорую помощь" к месту своего проживания как минимум один раз и, следовательно, получал необходимую медицинскую помощь.

2. Мнение Европейского Суда

212. Соответствующие общие принципы, применимые в настоящем деле, были кратко изложены Европейским Судом в упомянутом выше Постановлении Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова", §§ 86-91. В частности, с учетом его масштаба и интенсивности домашний арест считается равносильным лишению свободы по смыслу статьи 5 Конвенции. Европейский Суд отмечал, что данный тип лишения свободы требует относимых и достаточных оснований, как и в случае содержания под стражей до судебного разбирательства. Он уточнял, что понятия "масштаб" и "интенсивность" в его прецедентной практике в качестве критериев применимости статьи 5 Конвенции относятся только к степени ограничения свободы передвижения, а не к различиям в комфорте или во внутренних режимах в разных местах содержания под стражей. Таким образом, Европейский Суд будет применять одни и те же критерии лишения свободы, независимо от места содержания заявителя под стражей (см. ibid., §§ 104 и 113-114).

213. Принимая во внимание обстоятельства домашнего ареста второго заявителя, как описано выше в § 44, Европейский Суд полагает, что применение к нему данной меры с 9 февраля 2013 г. по 24 июля 2014 г., то есть в течение периода, превышающего один год и пять месяцев, представляло собой лишение свободы по смыслу статьи 5 Конвенции.

214. Европейский Суд отмечает, что содержание второго заявителя под домашним арестом было оправдано несоблюдением с его стороны ранее принятой меры пресечения, а именно обязательства не покидать г. Москву и вести себя надлежащим образом, в частности, в том, что касается его участия в публичных мероприятиях, поскольку как минимум один раз к нему применялась мера административной ответственности за нарушение порядка проведения публичных мероприятий. Хотя, по мнению второго заявителя, последняя мера ответственности была незаконной и несущественной для рассматриваемой меры пресечения, Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле уголовные обвинения были связаны с беспорядками во время публичного мероприятия. Таким образом, указание на поведение заявителя в ходе собраний в период действия его обязательства имело отношение к оценке риска повторного совершения им преступлений. Следовательно, можно сказать, что как минимум одно из оснований, на которые ссылались власти Российской Федерации, действительно соответствовало цели ограничений, допустимых подпунктом "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, и со стороны властей Российской Федерации, по-видимому, отсутствовали какие-либо признаки недобросовестности или обмана (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Саади против Соединенного Королевства" (Saadi v. United Kingdom), жалоба N 13229/03, § 69, ECHR 2008, и приведенные в нем дела). Таким образом, в этом отношении требования пункта 1 статьи 5 Конвенции не были нарушены. Вопрос о наличии "относимых" и "достаточных" оснований, которые могли бы оправдать домашний арест, подлежит рассмотрению в соответствии с пунктом 3 статьи 5 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Бузаджи против Республики Молдова", § 61).

215. Как указано выше, домашний арест второго заявителя был оправдан несоблюдением с его стороны ранее принятой меры пресечения, а именно обязательства находиться в г. Москве и демонстрировать надлежащее поведение. Хотя среди оснований также были перечислены риски оказания им давления на свидетелей, продолжения занятия преступной деятельностью, уничтожения доказательств и воспрепятствования ходу производства по уголовному делу, суд не привел каких-либо конкретных фактов, свидетельствующих о возникновении этих рисков. Такие факты, как тяжесть предъявленного ему обвинения, наличие у второго заявителя заграничного паспорта, временное проживание его супруги и детей на Украине и его контакты, были упомянуты в целом. Кроме того, данные обстоятельства существовали на момент вынесения постановления о принятии первоначальной меры пресечения в виде возложения обязательства, а не в виде заключения под стражу. Следовательно, нельзя считать, что указанные обстоятельства имеют значение для замены одной меры пресечения на другую.

216. Соответственно, Европейский Суд оценит, могло ли нарушение обязательства само по себе оправдать домашний арест второго заявителя.

217. Устанавливая факт нарушения вторым заявителем его обязательства, суд Российской Федерации, во-первых, отметил его частое отсутствие по его домашнему адресу, а также его поездки в другие регионы и за границу и пришел к выводу о наличии риска его побега. Данный вывод был основан исключительно на одном сообщении о том, что сотрудник полиции не смог связаться с заявителем, чтобы вызвать его для предъявления обвинительного заключения 26 октября 2012 г. Однако из доводов сторон следует, что в указанный день второй заявитель лично присутствовал при предъявлении обвинения. Соответственно, даже если заявитель один раз за три дня до этого не ответил на телефонный звонок, это не имело значения для хода расследования. Кроме того, ничто в материалах дела не подкрепляет утверждение о том, что сложность в общении со вторым заявителем была постоянной проблемой или что заявитель выезжал за пределы г. Москвы в нарушение своего обязательства. Таким образом, в постановлении суда о применении меры пресечения в виде домашнего ареста риск его побега не был доказан в достаточной степени.

218. Во-вторых, в связи с предполагаемым нарушением обязательства по проявлению надлежащего поведения, суд ссылался на информацию об участии второго заявителя как минимум в трех митингах оппозиции, один из которых привел к привлечению его к административной ответственности за проведение публичного мероприятия в нарушение установленного законом порядка. На основании этого суд пришел к выводу о существовании риска совершения им повторного правонарушения. Как было установлено выше, участие второго заявителя в публичных мероприятиях и его действия могут быть правомерно приняты во внимание ввиду характера обвинений по уголовному делу (см. выше § 214). Несмотря на несогласие заявителя с административным осуждением, суд, принимающий решение о применении меры пресечения, не был обязан пересматривать обвинения по делу об административном правонарушении, установленные другим компетентным судом. В целях его первоначального двухмесячного содержания под стражей ссылка на окончательное судебное постановление может считаться "относимой" и "достаточной". Однако в пяти последующих постановлениях, которыми срок его домашнего ареста был в итоге продлен на период, превышающий 17 месяцев, содержались основания, изложенные в первоначальном постановлении, без проведения новой оценки их сохраняющейся относимости и достаточности. В частности, не объяснялось, почему было необходимо пересмотреть первоначальную оценку суда, в соответствии с которой риск повторного совершения правонарушения может быть должным образом ограничен двухмесячным периодом содержания под домашним арестом. При продлениях срока не упоминались какие-либо обстоятельства, возникшие в течение первых двух месяцев домашнего ареста и указывающие на намерение заявителя совершить повторное правонарушение, равно как и какие-либо внешние причины, свидетельствующие о сохранении данного конкретного риска. Кроме того, суды систематически отклоняли предложение заявителя об освобождении его под залог без указания причин, помимо формальной ссылки на то, что этого недостаточно в качестве меры пресечения.

219. Из вышеизложенного следует, что власти Российской Федерации не смогли убедительно доказать сохранение рисков того, что второй заявитель совершит побег или повторное правонарушение, которые бы оправдывали продление срока его домашнего ареста на период, превышающий 17 месяцев.

220. По мнению Европейского Суда, не было допущено нарушения требования пункта 1 статьи 5 Конвенции, но имело место нарушение требований пункта 3 статьи 5 Конвенции.

VI. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статьи 6 Конвенции

221. Заявители жаловались в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции на то, что они были осуждены судом, который не был независимым и беспристрастным и не был "создан на основании закона", поскольку в ходе судебного разбирательства председательствующий судья был назначен на другую судебную должность в Верховном Суде Российской Федерации, но продолжил рассматривать их дело. Они также жаловались, ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, на то, что уголовное производство в отношении них не соответствовало гарантиям справедливого разбирательства, в частности, принципам состязательности процесса и равенства сторон и способу принятия судом доказательств. Они утверждали, что их осуждение было основано на недостоверных доказательствах, в частности, на фильме "Анатомия протеста-2" и на признательных показаниях первого заявителя, которые он предположительно дал под давлением и впоследствии от них отказался. Они также жаловались на судебное разбирательство в отношении их сообвиняемого Л., которое было проведено в порядке отдельного сокращенного производства, предусматривавшего заключение досудебного соглашения о сотрудничестве, и на дальнейшее использование показаний Л. в качестве свидетеля по уголовному делу в отношении них.

222. В соответствии с пунктом 1 и подпунктом "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции заявители жаловались на нарушение права на вызов и допрос свидетелей в их пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против них. В частности, они ссылались на отказ суда вызвать и допросить некоторых потерпевших и обвиняемых по связанным уголовным делам, а также допросить некоторых свидетелей в связи с их предшествующим участием в судебном разбирательстве. Кроме того, второй заявитель жаловался на то, что ему не разрешили задавать определенные вопросы сотрудникам полиции, которые были допрошены в качестве свидетелей, в частности, А.М.

223. Первый заявитель также утверждал, что он не мог эффективно участвовать в судебном слушании вследствие его содержания в стеклянной кабине, переутомления и недостатка сна, вызванного чрезмерно интенсивным графиком судебных слушаний и длительными перемещениями из следственного изолятора и обратно. Он ссылался на пункт 1 и подпункт "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

224. Второй заявитель также жаловался на нарушение подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции в отношении периода в апреле 2014 года, когда он был лишен возможности участвовать в судебном разбирательстве, а также в связи с отсутствием у него доступа к протоколам разбирательства в суде первой инстанции.

225. Статья 6 Конвенции в соответствующих частях гласит:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

...(b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты...

(d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него...".

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

226. Что касается назначения судьи суда первой инстанции на другую должность до окончания судебного разбирательства, власти Российской Федерации подтвердили, что 18 июня 2014 г. судья З., председательствующий при рассмотрении дела заявителей, был назначен судьей в Судебную коллегию по делам военнослужащих Верховного Суда Российской Федерации с 6 августа 2014 г. По их мнению, его назначение в принципе не затрагивало законность, независимость или беспристрастность суда, проводящего судебное разбирательство по делу заявителей. Напротив, было гарантировано право обвиняемого на рассмотрение дела одним и тем же судебным составом на протяжении всего судебного разбирательства. Кроме того, постановление суда по делу заявителей было вынесено до вступления нового назначения в силу.

227. Заявители утверждали, что назначение судьи З. на другую должность до завершения судебного разбирательства в отношении них нарушило их права в двух аспектах. Во-первых, следует принимать во внимание роль Верховного Суда Российской Федерации как высшего суда по отношению к Московскому городскому суду, и в течение месяца соответствующий судья одновременно занимал должности судьи в суде первой инстанции и в суде апелляционной инстанции. Во-вторых, назначение судьи привело к установлению жесткого срока завершения судебного разбирательства в суде первой инстанции и вынесения приговора, что могло побудить судью отклонить ходатайства заявителей о допросе свидетелей, чтобы иметь возможность завершить дело до того, как приступить к исполнению своих новых служебных обязанностей. Заявители указали, что они не заявляли отвод судье из-за многочисленных предупреждений, выносимых их адвокатам на протяжении всего слушания, когда они подавали процессуальные ходатайства, например, о допросе определенных свидетелей. Судья посчитал некоторые ходатайства злоупотреблением процессуальными правами и потенциально наказуемым деянием, в результате чего адвокаты защиты не стали поднимать важные процессуальные вопросы, включая отсутствие независимости и беспристрастности судьи.

228. Европейский Суд напоминает, что по общему правилу он обладает компетенцией для проверки соблюдения внутригосударственных правовых положений об учреждении и компетенции судебных органов. Однако принимая во внимание общий принцип, согласно которому именно суды государства-ответчика в первую очередь должны толковать положения законодательства соответствующего государства, Европейский Суд считает, что он не может ставить под сомнение их толкование, за исключением случаев, когда оно является произвольным или явно необоснованным (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Молла Сали против Греции" (Molla Sali v. Greece) от 19 декабря 2018 г., жалоба N 20452/14* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2019. N 3 (примеч. редактора).), § 149). В настоящем деле у Европейского Суда отсутствуют основания полагать, что назначение судьи З. в вышестоящий суд лишило его возможности продолжать рассмотрение дела до вступления нового назначения в силу. В связи с этим он рассмотрит вопрос о том, повлияло ли такое назначение на независимость и беспристрастность суда первой инстанции в деле заявителей.

229. Учитывая критерии оценки независимости суда (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мустафа Тунч и Фэджире Тунч против Турции" (Mustafa Tunc and Fecire Tunc v. Turkey) от 14 апреля 2015 г., жалоба N 24014/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 8 (примеч. редактора).), § 221), Европейский Суд не считает, что независимость суда вызывала какие-либо вопросы. В той части, в которой заявители утверждали, что судья З. впоследствии мог участвовать в деле на стадии апелляционного производства, Европейский Суд отмечает, что он был назначен в Судебную коллегию по делам военнослужащих Верховного Суда Российской Федерации, в то время как дело заявителей рассматривалось бы Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации. Кроме того, даже если бы его назначили для рассмотрения дела заявителей и он бы не заявил самоотвод, заявители смогли бы заявить ему отвод на данной стадии производства.

230. Что касается утверждения о том, что вследствие назначения судьи З. были установлены ограниченные сроки судебного разбирательства по делу заявителей, и судья был вынужден ускорить проведение слушания, данное утверждение подлежит рассмотрению в свете субъективного теста (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Киприану против Кипра" (Kyprianou v. Cyprus), жалоба N 73797/01, § 118, ECHR 2005-XIII). Европейский Суд последовательно утверждал, что действует презумпция личной беспристрастности судьи до тех пор, пока не будет доказано обратное (см. ibid., § 119, а также Постановление Европейского Суда по делу "Хаусхильдт против Дании" (Hauschildt v. Denmark) от 24 мая 1989 г., § 47, Series A, N 154). Европейский Суд отмечает, что решение о назначении судьи З. было принято 18 июня 2014 г., через четыре месяца после начала судебного разбирательства и примерно за один месяц до его окончания, включая две последние недели, когда суд совещался за закрытыми дверями, готовя текст приговора. Материалы дела не содержат каких-либо указаний на то, что назначение судьи З. повлияло на его действия, в частности, касавшиеся отношения к свидетелям и доказательствам в ходе судебного производства. Кроме того, заявители не выдвигали возражений по этому основанию в соответствующий момент времени и не ссылались на какое-либо конкретное событие в своих апелляционных жалобах. Таким образом, данная жалоба не подтверждается доказательствами, необходимыми для опровержения презумпции беспристрастности.

231. Наконец, Европейский Суд принимает к сведению жалобу второго заявителя на то, что в ходе судебного разбирательства он не имел доступа к протоколам судебного заседания, несмотря на ходатайства, направленные им и его адвокатом, а также его жалобу на его отстранение от участия в судебном разбирательстве на четыре дня в качестве наказания за неуважение к суду. С учетом всех имеющихся в его распоряжении материалов Европейский Суд считает, что данные утверждения не содержат каких-либо признаков нарушения гарантий справедливого судебного разбирательства по смыслу пунктов 1 и 3 статьи 6 Конвенции.

232. Следовательно, данные жалобы являются явно необоснованными и должны быть отклонены в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

233. Вместе с тем Европейский Суд отмечает, что жалобы в соответствии со статьей 6 Конвенции в оставшейся части не являются явно необоснованными по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции или неприемлемыми по каким-либо иным основаниям. Следовательно, они должны быть объявлены приемлемыми для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Заявители

234. Заявители утверждали, что осуждение Л. в порядке отдельного сокращенного уголовного производства привело к тому, что последующее судебное разбирательство в отношении них стало несправедливым, поскольку факты, установленные в ходе такого производства, в силу закона имели преюдициальное значение для целей связанного производства. Это предоставило стороне обвинения преимущество перед стороной защиты, которое не было каким-либо образом компенсировано. Кроме того, они считали, что досудебное соглашение о сотрудничестве вынудило Л. придерживаться тех же показаний в последующем разбирательстве независимо от истинного положения дел. Заявители также жаловались на то, что суд принял во внимание показания Л., сделанные в ходе расследования, хотя они существенно отличались от показаний, которые он дал в ходе судебного разбирательства в отношении заявителей.

235. Заявители настаивали на том, что отказ допросить четырех свидетелей на основании того, что ранее они присутствовали в зале суда, был необоснованным. Они указывали, что официально были зарегистрированы только те свидетели, которые присутствовали в здании суда, в то время как протоколы о посещении залов судебных заседаний не велись. Кроме того, не проводилась проверка возможного присутствия на прошедших слушаниях свидетелей со стороны обвинения, таким образом, данное требование применялось избирательно только к свидетелям со стороны защиты. Заявители полагали, что рапорт судебных приставов по этому вопросу был неверным, а ссылка одного из свидетелей на социальные сети не имела отношения к делу. Первый заявитель также жаловался на отказ суда вызвать и допросить его бывшего адвоката в качестве свидетеля. Он отметил, что Ф. был вынужден отказаться защищать его интересы после того, как он был допрошен в качестве свидетеля в ходе расследования.

236. Что касается удаления второго заявителя из зала судебного заседания 1 апреля 2014 г., он оспорил утверждение властей Российской Федерации о недействительности его медицинской справки и утверждал, что ее подлинность была подтверждена на слушаниях в тот же день, о чем в протоколе судебного заседания была сделана соответствующая запись. Он также оспаривал довод властей Российской Федерации о том, что его участие в слушании было надлежащим образом разрешено врачом, и утверждал, что врач "скорой помощи", который осматривал его, отказался дать такое разрешение, и это разрешение было дано медицинскими работниками суда, которые не осматривали его, но разрешили ему присутствовать по распоряжению председательствующего судьи. Он утверждал, что в тот день у него были боли в желудке, препятствовавшие его участию в судебном разбирательстве, и что он просил суд отложить слушание. Суд отклонил его ходатайство, хотя в тот день не было принято каких-либо срочных мер. Когда он направил повторное ходатайство, судья вынес предупреждение ему и его защитнику. Второй заявитель, по-прежнему испытывая боль, эмоционально сказал, что заставлять его участвовать в судебном разбирательстве в таком состоянии равносильно бесчеловечному и унижающему достоинство обращению, и после этого он был удален из зала судебного заседания в качестве наказания за неуважение к суду. Он вновь был допущен к участию в судебном разбирательстве только 7 апреля 2014 г. и пропустил перекрестный допрос 11 свидетелей и четырех потерпевших, а также изучение некоторых письменных доказательств.

237. Что касается содержания первого заявителя в стеклянной кабине во время судебных слушаний, он, в частности, утверждал, что эта установка препятствовала его участию в разбирательстве и его общению с адвокатом.

238. Доводы заявителей относительно чрезмерной интенсивности графика судебных заседаний аналогичны тем, что приведены выше в §§ 184-185.

(b) Власти Российской Федерации

239. Власти Российской Федерации оспорили доводы заявителей. Они утверждали, что производство в сокращенном порядке и заключение досудебного соглашения о сотрудничестве в рамках отдельного производства в отношении Л. не оказали негативного воздействия на справедливость уголовного производства в отношении заявителей в целом. Они ссылались на статью 90 УПК РФ, которая предусматривала, что судебное постановление не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле. В любом случае 29 июня 2015 г. в статью 90 УПК РФ было внесено изменение, которое ввело исключение из правила, согласно которому обстоятельства, установленные ранее вынесенным судебным постановлением, должны были признаваться судом без дополнительной проверки: данное правило более не применяется к обстоятельствам, установленным в рамках производства в сокращенном порядке. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что в постановлении против Л. заявители не были названы по именам или обозначены с помощью инициалов, указание на них имело общий характер. Л. был подвергнут перекрестному допросу в ходе судебного разбирательства в отношении заявителей, и его показания были приняты в качестве доказательств без предоставления статуса res judicata заявлениям, сделанным им в рамках производства по делу в отношении него самого. Власти Российской Федерации отметили, что первый заявитель безуспешно оспаривал соответствующие положения УПК РФ в Конституционном Суде Российской Федерации.

240. В отношении жалобы на отказ вызвать и допросить свидетелей по ходатайству заявителей власти Российской Федерации утверждали, что четыре свидетеля (А.К., П.Б., Е.В. и Е.Т.) присутствовали на публичных слушаниях по делу заявителей до подачи ходатайства об их вызове в качестве свидетелей. Таким образом, судья принял решение отклонить ходатайство заявителей, считая, что суд заслушал показания других участников судебного разбирательства. Власти Российской Федерации также подчеркивали, что данные свидетели не были "ключевыми" в настоящем деле, в противном случае заявители потребовали бы их допроса на более ранней стадии разбирательства. Что касается жалобы первого заявителя на отказ суда вызвать и допросить его бывшего адвоката Ф. в качестве свидетеля, власти Российской Федерации утверждали, что Ф. был присвоен статус свидетеля по уголовному делу, которое впоследствии было объединено с производством, где он являлся защитником первого заявителя. Таким образом, он не мог продолжать выступать в качестве защитника в объединенном производстве. При этом в ходе того же разбирательства он не имел возможности давать показания об обстоятельствах, охватываемых адвокатской тайной. В связи с этим власти Российской Федерации отмечали, что Ф. пришлось заменить, чтобы обеспечить процессуальные права первого заявителя в качестве обвиняемого.

241. Что касается отсутствия второго заявителя в зале судебного заседания в течение нескольких дней, власти Российской Федерации утверждали, что 26 марта 2014 г. суд отложил разбирательство до 1 апреля 2014 г. на основании медицинской справки, представленной заявителем, и направил запрос в медицинское учреждение, выдавшее справку. 1 апреля 2014 г. медицинское учреждение ответило, что второму заявителю больничный лист не выдавался. В тот же день суд вынес распоряжение о присутствии второго заявителя на судебном заседании, и он был доставлен в суд. Врач, вызванный в зал суда, оценил способность второго заявителя предстать перед судом, и, по словам второго заявителя, ему не требовалась медицинская помощь. Соответственно, суд возобновил судебное заседание с участием заявителя. Однако заявитель был удален из зала суда на три дня (1-3 апреля 2014 г.) в качестве наказания за неуважение к суду вследствие его громких замечаний, унижающих суд первой инстанции. В течение трех дней судебного разбирательства, когда второй заявитель отсутствовал, его интересы представляли его адвокаты. Следовательно, в этом отношении требования статьи 6 Конвенции не были нарушены.

242. В отношении содержания первого заявителя в стеклянной кабине в ходе судебных слушаний власти Российской Федерации отмечали, что эта мера не препятствовала участию обвиняемого в разбирательстве. Кабина была оснащена микрофоном, позволявшим ему обращаться к суду, а также имела небольшой проем для общения с адвокатом. Адвокат сидел возле кабины. Власти Российской Федерации утверждали, что частые консультации первого заявителя с его адвокатом и его активное участие в разбирательстве свидетельствовали об отсутствии препятствий для осуществления им своих процессуальных прав.

243. Доводы властей Российской Федерации относительно предполагаемой чрезмерной интенсивности графика судебных заседаний изложены выше в § 183.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Отдельное производство по уголовному делу в отношении Л. и вынесение ему обвинительного приговора на основании заключения досудебного соглашения о сотрудничестве

244. Европейский Суд отмечает, что производство по уголовному делу, первоначально проводимое в отношении трех сообвиняемых, а именно обоих заявителей и Л., было разделено на два отдельных производства по уголовным делам, одно из которых, в отношении Л., завершилось вынесением последнему обвинительного приговора в порядке сокращенного производства на основании заключения им досудебного соглашения о сотрудничестве. Впоследствии в ходе судебного разбирательства против заявителей Л. дал показания в качестве свидетеля. По мнению заявителей, это негативно отразилось на справедливости судебного разбирательства по их уголовному делу в целом. Европейский Суд ранее рассматривал жалобы на отсутствие гарантий по аналогичным процедурам и сформулировал соответствующие принципы, применимые к установлению фактов и использованию заявлений сообвиняемых в качестве свидетельских показаний в отдельных судебных разбирательствах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Навальный и Офицеров против Российской Федерации" (Navalnyy and Ofitserov v. Russia) от 23 февраля 2016 г., жалобы NN 46632/13 и 28671/14* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 5 (примеч. редактора).), §§ 96-101 и 105-105), постановив:

"99. Европейский Суд согласен, что в сложных уголовных делах, касающихся нескольких лиц, которых нельзя судить в одном процессе, ссылки суда первой инстанции на участие третьих сторон, которых впоследствии будут судить отдельно, могут быть неизбежными с целью оценки вины подсудимых. Уголовные суды обязаны установить факты по делу, имеющие отношение к оценке правовой ответственности обвиняемого, настолько аккуратно и точно, насколько это возможно, и они не могут представлять установленные факты как простые предположения или подозрения. Это также применимо к фактам, касающимся участия третьих сторон, хотя, если такие факты необходимо исследовать в деле, суд должен избегать предоставления большей информации, чем это необходимо для оценки правовой ответственности подсудимых. Даже если закон прямо говорит, что никаких выводов о виновности подсудимого нельзя делать из уголовного производства, в котором подсудимый не участвовал, судебные решения должны быть сформулированы таким образом, чтобы избежать потенциального предварительного суждения о виновности третьей стороны и не ставить под угрозу справедливое рассмотрение обвинений в рамках отдельного производства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Караман против Германии"* (* Постановление Европейского Суда по делу "Караман против Германии" (Karaman v. Germany) от 27 февраля 2014 г., жалоба N 17103/10 (см.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. N 7 (примеч. редактора)).), §§ 64-65)...

104. Европейский Суд ранее подчеркивал необходимость обеспечения первой и самой очевидной гарантии, когда соподсудимых судят в разных процессах, а именно обязанность суда воздерживаться от любых утверждений, которые могут оказать преюдициальное воздействие на текущее судебное разбирательство, даже если они не носят обязывающий характер (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Караман против Германии", §§ 42-43 и 64-56* (* Так в тексте. Вероятно, должно быть "§§ 64-65" (примеч. переводчика).))...

105. Второе требование для проведения параллельных производств по делам заключается в том, что качество res judicata не должно быть связано с фактами, допущенными в производстве, в котором рассматриваемые лица не являлись участниками. Состояние доказательств, признанных допустимыми в одном деле, должно оставаться исключительно относительным, а их эффект строго ограниченным рамками именно этого дела...".

245. Европейский Суд отмечает, что, вопреки изложенным выше требованиям, в настоящем деле решение о выделении уголовного дела против Л. в отдельное производство не предусматривало оценку противоречащих этому интересов заявителей или консультаций с ними, чтобы предоставить им возможность возражать против разделения производств по делам. По мнению Европейского Суда, вынесение Л. обвинительного приговора в порядке сокращенного производства на основании заключения им досудебного соглашения о сотрудничестве поставило под сомнение его надежность в качестве свидетеля по делу заявителей, поскольку он был вынужден подтвердить сделанные им заявления, чтобы добиться сокращения ему наказания, не будучи связанным присягой свидетеля.

246. Кроме того, следует отметить, что статья 90 УПК РФ в редакции, действовавшей в период, относившийся к обстоятельствам дела, прямо закрепляла за приговором/судебным решением статус res judicata, даже если они были вынесены в порядке сокращенного производства. Европейский Суд напоминает свой предыдущий вывод о том, что, даже если суды были обязаны основывать свою оценку исключительно на материалах и показаниях, представленных на слушании, указанное положение требовало, чтобы суд действовал согласно предыдущим постановлениям (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Навальный и Офицеров против Российской Федерации", § 236). Данный вывод применим и в настоящем деле. Европейский Суд считает, что как у Л., так и у судов Российской Федерации имелся очевидный стимул действовать согласно выводам, сделанным в ходе производства в сокращенном порядке, даже если эти выводы не были подвергнуты тщательному анализу в рамках состязательного процесса.

247. Таким образом, Европейский Суд приходит к выводу, что требования пункта 1 статьи 6 Конвенции были нарушены в отношении обоих заявителей.

(b) Содержание первого заявителя в стеклянной кабине в зале судебных заседаний

248. Первый заявитель жаловался на свое содержание в стеклянной кабине в зале судебных заседаний N 635 Московского городского суда. Европейский Суд уже анализировал помещение лиц в данную кабину в зале суда с точки зрения статей 3 и 6 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", §§ 127 и 148-153 соответственно). Европейский Суд постановил, что, хотя условия в зале судебных заседаний N 635 Московского городского суда не достигали минимального уровня жестокости, который требуется для того, чтобы установить факт нарушения статьи 3 Конвенции, подобные условия представляют собой несоразмерное ограничение прав подсудимого на эффективное участие в производстве по делу и на получение практической и эффективной правовой помощи. В частности, подсудимые были отделены от остальной части зала стеклянной перегородкой - физической преградой, которая в некоторой степени ограничивала их непосредственное участие в слушаниях дела и лишала их возможности конфиденциально обмениваться информацией с адвокатом. Однако, по-видимому, суд первой инстанции не признал влияние помещения подсудимых в стеклянную кабину в зале судебного заседания на осуществление ими права на защиту и не принял мер к тому, чтобы компенсировать эти ограничения.

249. В настоящем деле, как и в упомянутом выше деле "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", использование защитного сооружения не было обусловлено какими-либо конкретными рисками для обеспечения безопасности или соображениями поддержания порядка в зале судебных заседаний. Такой режим содержания в зале судебных заседаний применялся к первому заявителю автоматически в силу того, что он содержался под стражей, и не был уравновешен какими-либо мерами. Указанные обстоятельства имели место в течение периода, превышающего пять месяцев, в ходе разбирательства в суде первой инстанции и неизбежно оказали негативное влияние на справедливость производства по делу в целом.

250. Следовательно, в ходе разбирательства в суде первой инстанции права первого заявителя на эффективное участие в производстве по делу и на получение практической и эффективной правовой помощи были ограничены, и данные ограничения не являлись необходимыми или соразмерными. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктами "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

(c) Предположительно чрезмерно интенсивный для первого заявителя график судебных заседаний

251. Первый заявитель утверждал, что судебные заседания были слишком частыми и не оставляли ему достаточно времени для отдыха, что явилось причиной переутомления и снижения эффективности его участия в судебном производстве.

252. Европейский Суд напоминает, что обязанность государств в соответствии с подпунктом "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции обеспечить право обвиняемого на защиту в уголовном процессе включает в себя обязательство организовать производство по делу таким образом, чтобы не снижать способности обвиняемого к концентрации и проявлению остроты ума при защите своей позиции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Макфи против Франции" (Makhfi v. France) от 19 октября 2004 г., жалоба N 59335/00, §§ 40-41). Если подсудимые содержатся под стражей, условия их содержания под стражей, перевозка, питание и иные подобные действия являются важными факторами, которые необходимо принимать во внимание (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Барбера, Мессеге и Хабардо против Испании" (Barberа, Messeguе and Jabardo v. Spain) от 6 декабря 1988 г., §§ 70 и 89, Series A, N 146, Постановление Европейского Суда по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia) от 20 января 2005 г., жалоба N 63378/00* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. N 10 (примеч. редактора).), § 81, и Постановление Европейского Суда по делу "Моисеев против Российской Федерации" (Moiseyev v. Russia) от 9 октября 2008 г., жалоба N 62936/00* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 3 (примеч. редактора).), §§ 221-222).

253. Европейский Суд отмечает, что в ходе производства в Российской Федерации суд первой инстанции отклонил жалобы первого заявителя, ссылаясь на информацию из следственного изолятора о том, что первый заявитель был доставлен не позднее 22.15, а также указал на отсутствие медицинских доказательств какого-либо ухудшения состояния здоровья первого заявителя. Только один раз, 20 марта 2014 г., суд отложил слушание на основании того, что первый заявитель нуждался в отдыхе после перевода в другой следственный изолятор. Однако последующие жалобы первого заявителя на недостаточную концентрацию из-за переутомления и недосыпания были отклонены как необоснованные.

254. В настоящем деле, хотя Европейский Суд пришел к выводу о том, что интенсивность графика судебных слушаний не достигла достаточного уровня жестокости, чтобы составлять бесчеловечное или унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3 Конвенции (см. выше § 188), он считает, что она повлияла на способность первого заявителя эффективно участвовать в судебном разбирательстве и давать указания своим адвокатам. Европейский Суд отмечает, что первый заявитель и его адвокаты подавали многочисленные подробные и конкретные жалобы, утверждая, что он не мог сконцентрироваться на слушании дела из-за переутомления и недосыпания. Однако суды считали, что график был разумным с учетом времени, которое заявитель проводил в суде. Они не учитывали время перевозки первого заявителя, хотя они приняли во внимание рапорт из следственного изолятора, где указывалось, что первого заявителя доставляли обратно в 22.15. Это означало, что у него оставалось семь часов и сорок пять минут до того, как его повезут на слушание на следующий день. Кроме того, представляется, что длительные перевозки в ненадлежащих условиях в здание суда и обратно являлись распространенной практикой в г. Москве в соответствующий период (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", §§ 103-111). Общее воздействие переутомления, вызванного длительными переводами из следственного изолятора и обратно, в результате которых у заявителя оставалось менее восьми часов отдыха, четыре дня в неделю в течение периода, длящегося более четырех месяцев, должно было серьезно подорвать способность первого заявителя следить за ходом разбирательства, вносить представления, делать заметки и давать поручения своим адвокатам. Хотя Европейский Суд принимает доводы суда Российской Федерации в пользу ускорения производства по делу, он считает, что в настоящем деле было уделено недостаточное внимание ходатайствам первого заявителя о менее интенсивном графике слушаний.

255. Таким образом, по мнению Европейского Суда, первому заявителю не были предоставлены надлежащие возможности для подготовки своей защиты вопреки требованиям справедливого судебного разбирательства и равенства сторон в нарушение пункта 1 и подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции.

(d) Выводы в соответствии со статьей 6 Конвенции

256. По мнению Европейского Суда, имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с тем, что Л. был допущен к участию в уголовном деле в отношении заявителей в качестве свидетеля после того, как ему был вынесен обвинительный приговор в порядке отдельного сокращенного производства на основании заключения им досудебного соглашения о сотрудничестве.

257. В отношении первого заявителя имело место нарушение пункта 1 и подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с чрезмерно интенсивным графиком судебных заседаний и длительными переводами из следственного изолятора и обратно, а также нарушение пункта 1 и подпунктов "b" и "с" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с его содержанием в стеклянной кабине в зале судебного заседания.

258. С учетом вышеизложенных выводов Европейский Суд не считает необходимым рассматривать оставшуюся часть жалоб заявителей в соответствии с пунктами 1 и 3 статьи 6 Конвенции.

VII. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статьи 8 Конвенции в отношении первого заявителя

259. Первый заявитель жаловался на то, что в период его содержания под стражей ему не был предоставлен краткосрочный отпуск для посещения его умирающей матери или впоследствии для присутствия на ее похоронах. Он также жаловался на то, что его отправили отбывать наказание в очень отдаленное исправительное учреждение, что препятствовало контакту с его семьей и нарушало его социальные связи. Данные жалобы подлежат рассмотрению в соответствии со статьей 8 Конвенции, которая гласит:

"Статья 8 (право на уважение частной и семейной жизни)

1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

260. Власти Российской Федерации утверждали, что первый заявитель не оспаривал его перевод в исправительное учреждение в Красноярском крае в судах Российской Федерации. Аналогичное возражение в связи с неисчерпанием внутригосударственных средств правовой защиты было недавно рассмотрено и отклонено на основании того, что заявитель не имел в своем распоряжении эффективного внутригосударственного средства правовой защиты по его жалобам в соответствии со статьей 8 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Войнов против Российской Федерации" (Voynov v. Russia) от 3 июля 2018 г., жалоба N 39747/10* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 8 (примеч. редактора).), § 47). Европейский Суд не усматривает оснований, чтобы отступить от данного вывода. Таким образом, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты в связи с настоящей жалобой.

261. Европейский Суд считает, что жалоба в соответствии со статьей 8 Конвенции не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции или неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

(a) Первый заявитель

262. Первый заявитель оспаривал утверждение властей Российской Федерации о невозможности организовать посещение им похорон его матери и отметил, что он содержался под стражей в г. Москве, то есть в том же городе, где проходили похороны.

263. Что касается его перевода в исправительную колонию в Красноярском крае, он считал это неправомерным в соответствии с законодательством Российской Федерации и нарушением статьи 8 Конвенции. Он уточнил, что поездка из г. Москвы до места отбывания им наказания предусматривала пятичасовой перелет и была весьма дорогостоящей. По указанным причинам члены его семьи, друзья или сторонники не могли посещать его регулярно.

(b) Власти Российской Федерации

264. Что касается отсутствия у первого заявителя возможности посетить его умирающую мать и/или присутствовать на ее похоронах, власти Российской Федерации утверждали, что его присутствие на похоронах было практически невозможным вследствие получения уведомления за очень короткий срок. Они указали, что телеграмма Уполномоченной по правам человека в Российской Федерации о смерти матери первого заявителя 8 апреля 2015 г. была получена Федеральной службой исполнения наказаний 10 апреля 2015 г. Это не позволило Федеральной службе исполнения наказаний организовать своевременное доставление первого заявителя к месту проведения похорон на следующий день. Они добавили, что заявитель лично не подавал ходатайство о присутствии на похоронах. Они не прокомментировали предполагаемый отказ предоставить первому заявителю отпуск для посещения его матери до ее смерти.

265. Что касается перевода первого заявителя в исправительную колонию в Красноярском крае, власти Российской Федерации полагали, что перевод был законным и учитывал его право на семейную жизнь. Они отметили, что члены семьи первого заявителя посещали его в этом учреждении, и он регулярно отправлял письма супруге. Они указали, что часть вторая статьи 73 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации предусматривает исключение из общей нормы о размещении заключенных в случае невозможности разместить заключенного в исправительное учреждение в регионе по месту его жительства. По указанным причинам он не был переведен в Иркутскую область.

2. Мнение Европейского Суда

(a) Отпуск для посещения больной матери и присутствия на ее похоронах

266. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не оспаривали тот факт, что первому заявителю, находящемуся под стражей, не был предоставлен краткосрочный отпуск для посещения его умирающей матери или впоследствии для присутствия на ее похоронах. Они не утверждали, что он не имел права на такой отпуск. Они ссылались на получение уведомления за слишком короткий срок для обеспечения его присутствия на похоронах, а также на тот факт, что ходатайство о посещении похорон было направлено Уполномоченной по правам человека в Российской Федерации, а не самим заявителем. Они не обосновали каким-либо образом отказ в удовлетворении его предыдущего ходатайства о посещении матери в период ее тяжелой болезни.

267. Европейский Суд напоминает, что неотъемлемой частью права заключенного на уважение его семейной жизни является содействие со стороны администрации пенитенциарного учреждения в поддержании связи с его близкими родственниками (см. Постановление Европейского Суда по делу "Мессина против Италии (N 2)" (Messina v. Italy) (N 2), жалоба N 25498/94* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 4 (примеч. редактора).), § 61, ECHR 2000-X, Постановление Европейского Суда по делу "Курковский против Польши" (Kurkowski v. Poland) от 9 апреля 2013 г., жалоба N 36228/06, § 95, и Постановление Европейского Суда по делу "Винтман против Украины" (Vintman v. Ukraine) от 23 октября 2014 г., жалоба N 28403/05* (* См.: там же (примеч. редактора).), § 78). Европейский Суд напоминает, что отказ в разрешении посетить похороны родственника представляет собой вмешательство в право на уважение семейной жизни (см. Постановление Европейского Суда по делу "Шемкампер против Франции" (Schemkamper v. France) от 18 октября 2005 г., жалоба N 75833/01, § 31, Постановление Европейского Суда по делу "Линд против Российской Федерации" (Lind v. Russia) от 6 декабря 2007 г., жалоба N 25664/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 3 (примеч. редактора).), § 92, и Постановление Европейского Суда по делу "Фельдман против Украины (N 2)" (Feldman v. Ukraine) (N 2) от 12 января 2012 г., жалоба N 42921/09, § 32). Принимая во внимание, что статья 8 Конвенции не гарантирует безусловного права на отпуск для посещения похорон родственника, и даже если содержащееся под стражей лицо в силу характера своего положения может быть подвергнуто различным ограничениям его прав и свобод, каждое такое ограничение, тем не менее, должно быть оправдано как "необходимое в демократическом обществе" (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Линд против Российской Федерации", § 94, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Фельдман против Украины (N 2)", § 34). Органы государственной власти могут отказать лицу в праве посетить похороны его родителей только при наличии веских оснований для такого отказа и при отсутствии какого-либо альтернативного решения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Плоский против Польши" (Ploski v. Poland) от 12 ноября 2002 г., жалоба N 26761/95, § 37, и Постановление Европейского Суда по делу "Гимон против Франции" (Guimon v. France) от 11 апреля 2019 г., жалоба N 48798/14, §§ 44-51).

268. В настоящем деле власти Российской Федерации не рассмотрели ходатайства первого заявителя в связи с тяжелой болезнью его матери, а после ее смерти они сочли, что у них не было достаточного времени для принятия необходимых мер в целях организации присутствия заявителя на ее похоронах. Последний отказ не был основан на оценке его индивидуальной ситуации, в частности того факта, что ему не была предоставлена возможность увидеться со своей матерью до ее смерти. Временные ограничения, осложняющие организацию посещения похорон, не являлись достаточным основанием для отказа в таком посещении. Похороны, как правило, назначаются в очень короткие сроки и обычно считаются срочным вопросом. В настоящем деле первый заявитель физически мог бы прибыть на похороны, которые состоялись на следующий день в том же городе. Тот факт, что ходатайство исходило от Уполномоченной по правам человека в Российской Федерации, а не от заявителя, не должен был иметь значения, поскольку из ее письма следовало, что ходатайство было инициировано адвокатом заявителя (см. выше § 144). По мнению Европейского Суда, решение об отказе первому заявителю в предоставлении отпуска было принято способом, несовместимым с обязательством государства провести индивидуальную оценку его конкретной ситуации и доказать, что ограничение его права присутствовать на похоронах родственника было "необходимо в демократическом обществе".

269. Таким образом, вследствие отказа первому заявителю в отпуске для посещения его тяжело больной матери и впоследствии для присутствия на ее похоронах были нарушены требования статьи 8 Конвенции.

(b) Направление в исправительную колонию в отдаленный регион

270. Как указано выше (см. выше § 267), неотъемлемой частью права заключенного на уважение его семейной жизни является возможность или при необходимости содействие со стороны органов государственной власти в поддержании связей с его близкими родственниками. Что касается свиданий с членами семьи, статья 8 Конвенции требует, чтобы государства учитывали интересы заключенного, а также его родственников и членов семьи. Размещение осужденного в конкретное исправительное учреждение может поднять вопрос в соответствии со статьей 8 Конвенции, если последствия такого размещения для его личной и семейной жизни выходят за рамки "обычных" трудностей и ограничений, присущих самой природе тюремного заключения, в частности, с точки зрения географического положения удаленных исправительных учреждений и реалий транспортной системы (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Полякова и другие против Российской Федерации", § 81, с дополнительными ссылками).

271. Европейский Суд уже анализировал правовую систему Российской Федерации в контексте географического размещения осужденных (см. ibid., §§ 90-115) и пришел к заключению о том, что действующая система не гарантировала надлежащей правовой защиты от возможных злоупотреблений и что части вторая и четвертая статьи 73 и статья 81 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации не отвечали требованиям, предъявляемым к "качеству закона" (см. ibid., §§ 117-118).

272. Ничто в доводах властей Российской Федерации по настоящему делу не может убедить Европейский Суд отказаться от вышеуказанных выводов. Таким образом, Европейский Суд считает, что вмешательство в право первого заявителя на уважение его семейной жизни в настоящем деле не было "предусмотрено законом" по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции.

273. Следовательно, требования статьи 8 Конвенции были нарушены вследствие перевода первого заявителя в исправительную колонию в Красноярском крае.

VIII. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статей 10 и 11 Конвенции

274. Заявители жаловались на нарушение их права на свободу выражения мнения и права на свободу мирных собраний. Они утверждали, что были привлечены к ответственности за беспорядки на месте проведения публичного мероприятия на Болотной площади, хотя, по их мнению, беспорядки произошли по вине органов государственной власти, а их осуждение за организацию массовых беспорядков было неправомерным, произвольным и несоразмерным. Оба заявителя ссылались на статью 11 Конвенции, а первый заявитель также на статью 10 Конвенции. Указанные статьи Конвенции гласят:

"Статья 10 (свобода выражения мнения)

1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.

Статья 11 (свобода собраний и объединений)

1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов Государства".

A. Доводы сторон

275. Власти Российской Федерации отмечали, что оба заявителя неоднократно организовывали массовые беспорядки, чтобы спровоцировать политические волнения, в том числе в ходе публичного мероприятия 6 мая 2012 г. Они утверждали, что в последнем случае заявители вступили в сговор с другими лицами для прорыва полицейского оцепления, выведения демонстрантов за пределы выделенной территории, применения насилия в отношении сотрудников полиции, установления палаток на месте проведения демонстрации и проведения там сидячей акции протеста. Они считали, что в настоящем деле не было допущено вмешательства в права заявителей в соответствии со статьями 10 и 11 Конвенции, поскольку заявители не намеревались осуществлять право на мирные собрания, а, скорее, собирались совершить уголовное преступление. В любом случае оба положения допускают ограничения указанных прав в интересах национальной безопасности и общественного порядка, а также для предотвращения беспорядков и преступлений.

276. Заявители оспорили довод властей Российской Федерации о том, что они спровоцировали или намеревались спровоцировать массовые беспорядки 6 мая 2012 г. Они утверждали, что противостояние между демонстрантами и сотрудниками полиции стало результатом применения чрезмерных мер по управлению толпой, а когда оно началось, второй заявитель попытался провести переговоры с органами государственной власти через посредство двух депутатов Государственной Думы и Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. По словам заявителей, перемещение полицейского оцепления, как просили демонстранты, разрешило бы конфликт. Они также утверждали, что их осуждение по уголовному делу не преследовало правомерную цель, а было актом возмездия лидерам оппозиции со стороны государства, чтобы воспрепятствовать другим политическим активистам выражать свои взгляды и участвовать в публичных собраниях.

B. Мнение Европейского Суда

1. Объем жалоб заявителей

277. Европейский Суд отмечает, что в отличие от ранее рассмотренных дел, возбужденных активистами, осужденными за участие в массовых беспорядках на Болотной площади, заявители по настоящему делу были осуждены за организацию указанных массовых беспорядков. Обвинения против них были основаны, с одной стороны, на материалах наблюдения, полученных негласным путем, и на фильме "Анатомия протеста-2", а, с другой стороны, на свидетельских показаниях Л., который утверждал, что заявители совершили подготовительные действия, направленные на то, чтобы вызвать ряд неуказанных массовых беспорядков. Заявителей также обвиняли в том, что они несли ответственность за конкретные массовые беспорядки, которые произошли в ходе митинга на Болотной площади 6 мая 2012 г. В своих жалобах, направленных в Европейский Суд, оба заявителя уделили основное внимание второму пункту, оспаривая свою ответственность за беспорядки на Болотной площади.

278. Поскольку заявители ссылались на статью 10 Конвенции в связи с событиями на Болотной площади, их утверждения касаются только вопросов, непосредственно относящихся к проведению собрания, без отдельного указания какой-либо формы выражения мнения, осуществляемой независимо от свободы собраний. Соответственно, в обстоятельствах настоящего дела статья 10 Конвенции должна рассматриваться как lex generalis по отношению к статье 11 Конвенции, которая является lex specialis (см. Постановление Европейского Суда по делу "Эзелин против Франции" (Ezelin v. France) от 26 апреля 1991 г., § 35, Series A, N 202, Постановление Европейского Суда по делу "Акарсубаши и Алчичек против Турции" (Akarsubasi and Alcicek v. Turkey) от 23 января 2018 г., жалоба N 19620/12, §§ 31-33, и Постановление Европейского Суда по делу "Ёгрю против Турции" (Ogru v. Turkey) от 17 октября 2017 г., жалоба N 19631/12, § 13). Жалобы заявителей как таковые должны рассматриваться в соответствии со статьей 11 Конвенции. С другой стороны, несмотря на свою автономную роль и особую сферу применения, статья 11 Конвенции в настоящем деле также должна рассматриваться в свете статьи 10 Конвенции. Защита личных мнений, гарантированная статьей 10 Конвенции, является одной из целей свободы мирных собраний, предусмотренной статьей 11 Конвенции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Эзелин против Франции", § 37).

2. Установление фактов

279. Прежде всего Европейский Суд отмечает, что в ходе производств в судах Российской Федерации и в Европейском Суде заявители утверждали, что 6 мая 2012 г. на Болотной площади не было массовых беспорядков. Они утверждали, что изменение органами государственной власти схемы митинга в последний момент привело к противостоянию между демонстрантами и сотрудниками полиции и к отдельным столкновениям, но не к беспорядкам. Европейский Суд ранее анализировал рассматриваемые события в связи с жалобами на деструктивные меры безопасности, принятые на месте проведения митинга на Болотной площади (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Фрумкин против Российской Федерации", §§ 7-41 и 102-130, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", §§ 169-171). Европейский Суд установил, в частности, что сидячая забастовка началась из-за неожиданного изменения схемы места проведения митинга, о котором полиция не сообщила организаторам. Европейский Суд также решил, что органы государственной власти приложили недостаточно усилий для общения с организаторами собрания в целях снятия напряжения, вызванного путаницей в отношении схемы места проведения митинга, и что прорыв полицейского оцепления не был признан желаемым результатом действий организаторов (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Фрумкин против Российской Федерации", §§ 113-116 и 128).

280. Объяснения сторон в настоящем деле и предоставленные ими материалы не содержат какой-либо информации, способной изменить вышеизложенные выводы Европейского Суда. Следовательно, он учитывает их в настоящем деле.

281. Обращаясь к конкретным фактам настоящего дела, Европейский Суд также отмечает, что в приговоре от 24 июля 2014 г. упоминались материалы наблюдения, полученные негласным путем, в частности, аудиозаписи разговоров, содержание которых частично оспаривалось заявителями. В приговоре также была ссылка на фильм "Анатомия протеста-2", где использовались кадры, происхождение и достоверность которых оспаривались заявителями в ходе судебного разбирательства. В ходе производства в Европейском Суде стороны не представили подробных объяснений в отношении данных доказательств. Отметив, что суды Российской Федерации исследовали их в ходе состязательного процесса, в ходе которого заявители имели возможность изучить и оспорить рассматриваемые доказательства, Европейский Суд далее отмечает, что от него не требуется подменять своим мнением оценку, данную судами Российской Федерации в отношении содержания и доказательной ценности данных записей, или ставить под сомнение факты, установленные на их основе (см., inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany) от 22 сентября 1993 г., § 29, Series A, N 269, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы" (Kudrevicius and Others v. Lithuania), жалоба N 37553/05* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2017. N 2 (примеч. редактора).), § 169, ECHR 2015). Таким образом, Европейский Суд в своей оценке будет основываться на версии событий, изложенной в решениях судов Российской Федерации.

3. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

282. Европейский Суд напоминает, что статья 11 Конвенции защищает только право на "мирные собрания". Данное понятие не охватывает демонстрации, в ходе которых организаторы и участники имеют намерения совершить насильственные действия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Станков и Объединенная македонская организация "Илинден" против Болгарии" (Stankov and the United Macedonian Organisation Ilinden v. Bulgaria), жалобы NN 29221/95 и 29225/95, § 77, ECHR 2001-IX). Следовательно, гарантии, предусмотренные статьей 11 Конвенции, распространяются на все собрания, кроме тех, организаторы и участники которых имеют подобные намерения, подстрекают к насилию или иным образом отрицают основы демократического общества (см. Постановление Европейского Суда по делу "Сергей Кузнецов против Российской Федерации" (Sergey Kuznetsov v. Russia) от 23 октября 2008 г., жалоба N 10877/04* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 10 (примеч. редактора).), § 45, Постановление Европейского Суда по делу "Алексеев против Российской Федерации" (Alekseyev v. Russia) от 21 октября 2010 г., жалобы NN 4916/07, 25924/08 и 14599/09* (* См.: там же. 2011. N 11 (примеч. редактора).), § 80, Постановление Европейского Суда по делу "Фабер против Венгрии" (Faber v. Hungary) от 24 июля 2012 г., жалоба N 40721/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2016. N 3 (примеч. редактора).), § 37, Постановление Европейского Суда по делу "Гюн и другие против Турции" (Gun and Others v Turkey) от 18 июня 2013 г., жалоба N 8029/07, § 49, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Тараненко против Российской Федерации", § 66, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы", § 92, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации" (Navalnyy v. Russia) от 15 ноября 2018 г., жалоба N 29580/12 и четыре другие жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 1 (примеч. редактора).), § 98). Следовательно, необходимо определить, относятся ли факты настоящего дела к сфере применения статьи 11 Конвенции.

283. Европейский Суд уже рассмотрел ряд дел, в которых он установил, что публичное мероприятие на Болотной площади относилось к сфере применения статьи 11 Конвенции, и признал, что заявители в указанных делах пользовались защитой, гарантированной данным положением Конвенции, в той степени, в которой они не относились к лицам, ответственным за первоначальные акты агрессии, способствовавшие нарушению мирного характера собрания (см. среди прочих примеров упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", § 172, Постановление Европейского Суда по делу "Cтепан Зимин против Российской Федерации" (Stepan Zimin v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы NN 63686/13 и 60894/14* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2018. N 11 (примеч. редактора).), § 72, и Постановление Европейского Суда по делу "Луцкевич против Российской Федерации" (Lutskevich v. Russia) от 15 мая 2018 г., жалобы NN 6312/13 и 60902/14* (* См.: там же. 2019. N 6 (примеч. редактора).), § 94). Тем не менее Европейский Суд признает, что в толпе могло быть несколько человек, которые способствовали началу столкновений между демонстрантами и сотрудниками полиции и положение которых могло отличаться от положения заявителей в вышеупомянутых делах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Барабанов против Российской Федерации" (Barabanov v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы NN 4966/13 и 5550/15* (* См.: там же. N 7 (примеч. редактора).), § 72).

(a) Первый заявитель

284. В настоящем деле первый заявитель был признан виновным в том, что осуществлял руководство рядом лиц в целях прорыва полицейского оцепления, и свидетели подтвердили, что он имел такое намерение. Учитывая, что прорыв оцепления привел к эскалации насилия в критический момент и спровоцировал начало столкновений, Европейский Суд считает, что намеренные действия первого заявителя, способствующие их возникновению, выходят за рамки понятия "мирное собрание", пользующегося защитой статьи 11 Конвенции. Таким образом, Европейский Суд отклоняет жалобу первого заявителя как несовместимую с критерием ratione materiae с положениями Конвенции.

(b) Второй заявитель

285. Вместе с тем, что касается второго заявителя, Европейский Суд считает, что вменяемые ему деяния, то есть участие в сидячей забастовке и призыв других лиц присоединиться к нему, а также его призывы к протестующим начать "бессрочную акцию протеста" на месте отмененного митинга и разбить там незаконный лагерь, не свидетельствовали о каких-либо намерениях с его стороны совершить насильственные действия. Ни один из свидетелей на суде не заявил, что он принимал участие в каких-либо насильственных действиях или призывал к ним, напротив, он настаивал на "сугубо мирной" форме поведения. Примечательно, что первый заявитель не действовал по указанию второго заявителя, принимая решение о прорыве через полицейское оцепление (см. свидетельские показания депутата Государственной Думы Российской Федерации Ильи Пономарева, выше в § 129). Следовательно, статья 11 Конвенции применима к жалобе второго заявителя.

286. Европейский Суд отмечает, что жалоба второго заявителя не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции или неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

4. Существо жалобы

287. Европейский Суд установил, что статья 11 Конвенции применима к жалобе второго заявителя на его судебное преследование и осуждение за организацию массовых беспорядков в ходе собрания на Болотной площади (см. выше § 285). Соответственно, указанные меры представляли собой вмешательство в осуществление права на свободу собраний (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", § 172). В связи с этим Европейский Суд рассмотрит вопрос о том, было ли вмешательство "предусмотрено законом", преследовало ли оно правомерную цель, и было ли оно "необходимо в демократическом обществе", как того требует пункт 2 статьи 11 Конвенции.

288. Что касается правомерности уголовного осуждения второго заявителя, Европейский Суд принимает во внимание его довод о том, что столкновения, которые произошли на Болотной площади 6 мая 2012 г., не могли быть охарактеризованы как "массовые беспорядки" по смыслу статьи 212 УК РФ. Как и в ранее рассмотренных делах, Европейский Суд считает, что применимость данного положения нельзя полностью исключать и что у него отсутствуют основания не соглашаться с судами Российской Федерации в их оценке ситуации, которую они провели в рамках их судебного усмотрения (см. ibid., §§ 173-175). Таким образом, Европейский Суд считает, что уголовное осуждение второго заявителя было "предусмотрено законом". Европейский Суд также признает, что оно преследовало правомерные цели предотвращения беспорядков и преступлений и защиты прав и свобод других лиц, как утверждали власти Российской Федерации.

289. Обращаясь к вопросу о том, было ли уголовное осуждение второго заявителя "необходимо в демократическом обществе", Европейский Суд отмечает, что он был приговорен к четырем годам и четырем месяцам лишения свободы за организацию массовых беспорядков на Болотной площади и что он должен был отбывать данное наказание одновременно с наказанием в виде лишения свободы на четыре года, назначенного в ходе того же судебного разбирательства за сговор с целью организации нескольких актов массовых беспорядков.

290. Что касается событий на Болотной площади, то его осуждение было основано на выводе о том, что, будучи одним из организаторов мероприятия, он нес ответственность за противостояние между демонстрантами и сотрудниками полиции и что в дополнение к этому противостояние являлось частью плана по выведению протеста за пределы выделенного для него периметра и по разбивке долгосрочного лагеря протеста в сквере.

291. Как указано выше в § 279, Европейский Суд, рассмотрев доводы сторон по настоящему делу, подтверждает свой вывод о том, что конфронтация на Болотной площади возникла в результате необъявленного органами власти изменения схемы места проведения митинга, чтобы воспрепятствовать разбивке незаконного лагеря в сквере на Болотной площади (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Фрумкин против Российской Федерации", § 106). Европейский Суд также считает в достаточной степени установленным, что напряжение переросло в столкновения из-за неспособности сотрудников правоохранительных органов связаться с организаторами собрания для разрешения спора о размещении полицейского оцепления (см. ibid., §§ 112-115 и 126). Тем не менее в приговоре, вынесенном в отношении второго заявителя, ответственность за насилие была возложена на протестующих и на него лично как на одного из организаторов без оценки того, в какой степени органы государственной власти способствовали нарушению мирного характера собрания.

292. Кроме того, Европейский Суд полагает, что действия второго заявителя и его обращения к публике оставались мирными на всех этапах. Он требовал предоставления эфирного времени на основных российских телеканалах, призывал отменить инаугурацию Президента В.В. Путина и провести новые выборы, а также призывал участников собрания оставаться на месте проведения митинга для организации бессрочной акции протеста. Возможно, он также поощрял разбивку лагерей, предположительно будучи вдохновленным движением "Окупай". Такие призывы, в частности, к превышению выделенного временного интервала для проведения собрания и к разбивке лагеря, были явно незаконными, поскольку они противоречили установленным правилам проведения публичного собрания.

293. Тем не менее ни в одном утверждении второго заявителя не содержался призыв к применению физической силы или к совершению действий насильственного характера. Напротив, он неоднократно призывал участников соблюдать спокойствие и мирный характер собрания. Тот факт, что некоторые протестующие могли совершать акты насилия, не влияет на оценку действий второго заявителя в отсутствие доказательств того, что он спровоцировал их на это. Тот факт, что второй заявитель был одним из организаторов мероприятия, сам по себе недостаточен для того, чтобы привлечь его к ответственности за действия демонстрантов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Месут Йилдыз и другие против Турции" (Mesut Yildiz and Others v. Turkey) от 18 июля 2017 г., жалоба N 8157/10, § 34).

294. Кроме того, нельзя сделать вывод о намерениях второго заявителя совершить насильственные действия из обстоятельств, лежащих в основе соответствующего ряда обвинений, рассмотренных в ходе производства по тому же делу, а именно обвинений в подготовке организации массовых беспорядков (кроме беспорядков на Болотной площади). В частности, подобные намерения не следовали из мероприятий по сбору средств, которые он проводил до и после 6 мая 2012 г. с целью финансирования акций оппозиции, тренингов для активистов и кампаний в СМИ. Записи переговоров, изученные в ходе судебного разбирательства и указанные в приговоре, не содержали ссылок на вооруженные или иные насильственные методы оказания политического давления на органы государственной власти. В частности, предложение блокировать железнодорожные пути сообщения, высказанное в ходе записанных негласным путем переговоров, на котором был основан приговор суда Российской Федерации, приписывалось первому заявителю. В любом случае отсутствовала оценка степени насилия, связанного с данным предложением. Таким образом, решения судов Российской Федерации оставляли открытым вопрос о том, несла ли в себе "политическая нестабильность", предположительно продвигаемая вторым заявителем, элемент насилия в смысле народных волнений или массовых беспорядков, в отличие от отстаивания политических изменений мирными средствами. В связи с этим суды Российской Федерации упустили из виду важный элемент установления баланса, который требуется в соответствии с принципом пропорциональности при назначении наказания за совершение незаконных действий на публичных мероприятиях (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы", §§ 142-144, и Постановление Европейского Суда по делу "Гюльджю против Турции" (Gulcu v. Turkey) от 19 января 2016 г., жалоба N 17526/10, §§ 110-117).

295. Европейский Суд напоминает, что характер и строгость назначенного наказания являются факторами, которые необходимо учитывать при оценке пропорциональности вмешательства по отношению к преследуемой цели (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы", § 146). Если наказание, назначенное демонстрантам, по своему характеру является уголовным, оно требует особого обоснования (см. Решение Европейского Суда по делу "Рэй и Эванс против Соединенного Королевства" (Rai and Evans v. United Kingdom) от 17 ноября 2009 г., жалобы NN 26258/07 и 26255/07). По общему правилу за мирную демонстрацию не должно предусматриваться уголовное наказание, в частности, лишение свободы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акгёл и Гёл против Турции" (Akgol and Gol v. Turkey) от 17 мая 2011 г., жалобы NN 28495/06 и 28516/06, § 43, и упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Гюн и другие против Турции", § 83). Таким образом, Европейский Суд должен с особой тщательностью рассматривать дела, когда санкции, примененные органами власти государства-ответчика за ненасильственные действия, предусматривают наказание в виде лишения свободы (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Тараненко против Российской Федерации", § 87).

296. В настоящем деле уголовное осуждение второго заявителя не было основано на оценке характера его действий, то есть на оценке того, являлись ли его действия и намерения насильственными или мирными. Пренебрегая обоснованием уголовного наказания конкретной ссылкой на насильственный характер его действий, органы власти Российской Федерации не применили стандарты, соответствующие принципам, изложенным в статье 11 Конвенции, и, таким образом, не доказали, что уголовное осуждение второго заявителя за организацию массовых беспорядков на Болотной площади отвечало "настоятельной общественной необходимости" (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудревичюс и другие против Литвы", § 143).

297. Кроме того, следует подчеркнуть, что уголовное осуждение второго заявителя и особенно строгость назначенного ему наказания неизбежно приведут к тому, что у него и других сторонников оппозиции, а также у широкой общественности не будет желания участвовать в демонстрациях и, в более общем смысле, в открытых политических дебатах. Сдерживающий эффект воздействия такого наказания еще более усиливается тем, что оно затрагивает известного общественного деятеля, а также масштабным судебным разбирательством по данному делу, которое широко освещалось средствами массовой информации.

298. Европейский Суд приходит к выводу, что ввиду строгости наказания, назначенного второму заявителю, и неспособности оценить степень, в которой органы государственной власти способствовали нарушению мирного характера собрания (см. выше § 291), его уголовное осуждение не было соразмерно правомерным целям по предотвращению беспорядков и совершению преступлений, по защите прав и свобод других лиц. Следовательно, оно не было необходимо в демократическом обществе.

299. Таким образом, в отношении второго заявителя имело место нарушение требования статьи 11 Конвенции.

IX. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статьи 18 Конвенции

300. Второй заявитель жаловался в соответствии со статьей 18 Конвенции на то, что его задержание на месте проведения собрания, его домашний арест и последующее судебное преследование были равносильны возмездию за то, что он выразил критическое отношение к органам власти, и были направлены на ограничение его политической деятельности и на то, чтобы лишить других лиц желания участвовать в публичных собраниях, организованных оппозицией. Данная жалоба подлежит рассмотрению во взаимосвязи со статьями 10 и 11 Конвенции. Статья 18 Конвенции гласит:

"Статья 18 (пределы использования ограничений в отношении прав)

Ограничения, допускаемые в Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены".

301. Власти Российской Федерации оспорили этот довод. Они утверждали, что второй заявитель был законно осужден за совершение тяжких уголовных преступлений и не представил доказательств того, что в его судебном преследовании и осуждении имелся скрытый умысел.

302. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба связана с жалобой, рассмотренной выше, и, следовательно, она также должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

303. Европейский Суд уже установил, что осуждение второго заявителя не было необходимо в демократическом обществе и что его эффектом было воспрепятствование или лишение второго заявителя и иных лиц желания участвовать в митингах протеста и активно заниматься оппозиционной политической деятельностью (см. выше §§ 297-298).

304. Европейский Суд напоминает, что сам по себе тот факт, что ограничение конвенционных прав или свобод не отвечает всем требованиям положения, допускающего такое ограничение, необязательно поднимает вопрос согласно статье 18 Конвенции. Отдельное рассмотрение жалобы в соответствии с указанной статьей Конвенции будет оправдано только в том случае, если утверждение о том, что ограничение было применено в целях, не предусмотренных Конвенцией, представляется основополагающим аспектом дела (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia) от 28 ноября 2017 г., жалоба N 72508/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).), § 291, и упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации", § 154 и et seq.).

305. В настоящем деле доводы сторон в соответствии с указанной статьей Конвенции по существу совпадали с их доводами в отношении предполагаемого вмешательства в право на свободу выражения мнения и на свободу собраний. Соответственно, Европейский Суд не усматривает оснований для вывода о том, что жалоба по статье 18 Конвенции представляет собой основополагающий аспект дела.

306. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд полагает, что жалоба по статье 18 Конвенции во взаимосвязи со статьями 10 и 11 Конвенции не поднимает отдельного вопроса и что в настоящем деле отсутствует необходимость рассматривать вопрос о том, имело ли место нарушение данного положения Конвенции.

X. Предполагаемое нарушение властями Российской Федерации статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении второго заявителя

307. Второй заявитель утверждал о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, ссылаясь на решение об аресте его активов, вынесенное в ходе производства по уголовному делу, в частности, об аресте автомобиля и суммы в размере 142 000 рублей, которыми он владел совместно со своей супругой. Указанное постановление осталось в силе после завершения производства по уголовному делу. Статья 1 Протокола N 1 к Конвенции гласит:

"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права Госу-дарства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

308. Власти Российской Федерации утверждали, что данная жалоба является явно необоснованной, поскольку отсутствовала какая-либо информация о том, что второй заявитель подал гражданский иск об отмене постановления на арест. Они ссылались на Постановление Европейского Суда по делу "Полонский против Российской Федерации" (Polonskiy v. Russia) (от 19 марта 2009 г., жалоба N 30033/05* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2010. N 1 (примеч. редактора).)), в котором жалоба была объявлена неприемлемой для рассмотрения по существу, поскольку заявитель не обжаловал соответствующий акт о наложении ареста на его автомобиль.

309. Второй заявитель настаивал на обоснованности своей жалобы, указав, что постановление об аресте оставалось в силе. Он также отметил, что автомобиль использовался его супругой и не имел отношения к преступлению, за которое он был осужден.

A. Приемлемость жалобы для рассмотрения по существу

310. Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что второй заявитель не смог доказать, что он подал гражданский иск об отмене постановления об аресте денежных средств и автомобиля. Тем не менее они не утверждали, что отсутствие такого производства означало неисчерпание внутригосударственных средств правовой защиты. В любом случае они не указали, в соответствии с каким положением законодательства он должен был подать гражданский иск, на который они ссылались. В отличие от упомянутого выше дела "Полонский против Российской Федерации" (§ 178), заявитель в настоящем деле жаловался не на первоначальное постановление об аресте, а на его продление посредством судебного постановления, то есть после завершения производства по уголовному делу. Кроме того, власти Российской Федерации не утверждали, что гражданский суд мог отменить постановление об аресте, принятое в ходе производства по уголовному делу, в частности, учитывая тот факт, что заявитель был обвиняемым, а не третьей стороной в таком производстве (см., mutatis mutandis, упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Бокова против Российской Федерации", § 57). Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба содержалась в апелляционной жалобе, рассмотренной и отклоненной 18 марта 2015 г. Верховным Судом Российской Федерации, который постановил, что непрерывный арест был правомерным. Из доводов сторон следует, что на текущий момент соответствующие активы не конфискованы и не освобождены из-под ареста и что в отношении них применяется то же постановление об аресте.

311. Европейский Суд считает, что данная жалоба не является явно необоснованной по смыслу подпункта "а" пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо иным основаниям. Следовательно, она должна быть объявлена приемлемой для рассмотрения по существу.

В. Существо жалобы

312. Стороны не оспаривают, что второй заявитель являлся законным владельцем арестованных денежных средств и автомобиля или что они составляли "имущество" его и его супруги по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Постановление суда первой инстанции об аресте таких активов до возможной подачи гражданского иска о возмещении ущерба представляло собой вмешательство в его право на мирное использование его имущества.

313. Постановление об аресте активов второго заявителя представляло собой меру, равносильную контролю за использованием имущества (см. Постановление Европейского Суда по делу "Международный банк торговли и развития "АД" и другие против Болгарии" (International Bank for Commerce and Development AD and Others v. Bulgaria) от 2 июня 2016 г., жалоба N 7031/05, § 123). По словам второго заявителя, дальнейшее применение данной меры после завершения производства по уголовному делу было незаконным.

314. Европейский Суд отмечает, что в приговоре от 24 июля 2014 г., которым второй заявитель был осужден за организацию массовых беспорядков, не содержалось указания относительно конфискации или освобождения его активов, арестованных в ходе производства по уголовному делу. Вместо этого срок действия постановления об аресте был продлен, поскольку совершенное им преступление давало основания для предъявления гражданского иска о возмещении ущерба. В приговоре были указаны одна частная компания, одно муниципальное образование и Министерство внутренних дел Российской Федерации в качестве надлежащих гражданских истцов. Однако ни суды Российской Федерации, ни власти Российской Федерации не сослались на правовую норму, регулирующую непрерывный арест после завершения производства по уголовному делу. Кроме того, стороны не сообщили Европейскому Суду о каких-либо гражданских исках против второго заявителя, в целях которых его активы оставались под арестом. Наконец, власти Российской Федерации не уточнили, какие правовые меры может принять второй заявитель для восстановления своего права владения имуществом, будучи осужденным в рамках рассматриваемого уголовного производства (см. выше § 310).

315. Европейский Суд приходит к выводу, что арест активов второго заявителя, распоряжение о котором содержится в приговоре от 24 июля 2014 г., не был основан на четких и предсказуемых правовых положениях. Следовательно, этот арест являлся незаконным.

316. Таким образом, Европейский Суд считает, что в настоящем деле было допущено нарушение требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении второго заявителя.

XI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции властями Российской Федерации

317. Второй заявитель жаловался в соответствии со статьей 3 Конвенции на то, что состояние его здоровья ухудшилось из-за отсутствия медицинской помощи в период его домашнего ареста, а также вследствие чрезмерной частоты и интенсивности судебных заседаний. Тем не менее, учитывая имеющиеся в его распоряжении материалы и в той степени, в которой указанные жалобы относятся к его компетенции, Европейский Суд полагает, что они не содержат признаков какого-либо нарушения прав и свобод, гарантированных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части должна быть отклонена как явно необоснованная в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

XII. Применение статьи 41 Конвенции

318. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

319. По жалобе N 75734/12 первый заявитель требовал выплатить ему 1 000 000 евро от властей Российской Федерации и 50 000 евро от властей Украины в качестве компенсации морального вреда. По жалобе N 55325/15, поданной против Российской Федерации, он требовал выплатить ему 2 000 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

320. Второй заявитель требовал выплатить ему 1 000 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

321. По жалобе N 75734/12 власти Российской Федерации оспорили требование первого заявителя как чрезмерное и в любом случае необоснованное, поскольку, по их мнению, требования Конвенции в его деле не были нарушены. Власти Украины также сочли требование первого заявителя в отношении Украины чрезмерным. Они заявили, что отсутствовала причинно-следственная связь между предполагаемыми нарушениями Конвенции и требованиями о компенсации морального вреда.

322. По жалобам NN 55325/15 и 2695/15 власти Российской Федерации сделали идентичные замечания в отношении требований обоих заявителей о компенсации морального вреда. Они утверждали, что, если Европейский Суд установит нарушение статьи 6 Конвенции в настоящем деле, то данный вывод сам по себе будет являться достаточной справедливой компенсацией. Они отметили, что в любом случае нарушение статьи 6 Конвенции, если Европейский Суд придет к такому выводу, будет являться основанием для возобновления уголовного производства в отношении заявителей в соответствии со статьей 413 УПК РФ. Они указали, что заявители в случае их оправдания будут иметь право на компенсацию и смогут подать соответствующие иски в суды Российской Федерации на данном этапе.

323. Европейский Суд установил нарушения требований статей 3, 5, 6 и 8 Конвенции в отношении первого заявителя и требований статей 5, 6 и 11 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении второго заявителя. По мнению Европейского Суда, в обстоятельствах настоящего дела страдания и тревога заявителей, возникшие в результате нарушений статей 3, 5 и 8 Конвенции, а также статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, не могут быть компенсированы лишь фактом установления нарушения. Проводя оценку на основе справедливости, Европейский Суд присуждает следующие суммы в качестве компенсации морального вреда:

- 11 000 евро первому заявителю со стороны властей Российской Федерации;

- 4 000 евро первому заявителю со стороны властей Украины;

- 9 000 евро второму заявителю со стороны властей Российской Федерации.

324. Кроме того, Европейский Суд ссылается на свою устоявшуюся прецедентную практику, согласно которой, если заявитель пострадал от нарушения его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, то он, насколько это возможно, должен быть поставлен в такое положение, как если бы требования указанной статьи не были нарушены, и что наиболее подходящей формой возмещения в принципе является возобновление судебного разбирательства при наличии соответствующего ходатайства (см., mutatis mutandis, упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Оджалан против Турции", § 210, in fine, и Постановление Европейского Суда по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia) от 13 июля 2006 г., жалоба N 26853/04* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2008. N 1 (примеч. редактора).), § 264* (* Так в тексте. Вероятно, должно быть "§ 263" (примеч. переводчика).)). Данный принцип относится к обоим заявителям в настоящем деле. Европейский Суд также считает, что с помощью такого механизма второй заявитель может добиться возмещения вреда за нарушение статьи 11 Конвенции. В связи с этим Европейский Суд отмечает, что статья 413 УПК РФ предусматривает основание для возобновления производства по делу, если Европейский Суд установит нарушение Конвенции.

325. С учетом вышеизложенного Европейский Суд принимает во внимание заявление властей Российской Федерации относительно перспективы возобновления производства по уголовному делу заявителей.

B. Судебные расходы и издержки

326. Заявители не представили каких-либо требований по данному основанию. Соответственно, Европейский Суд не присуждает им каких-сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

327. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Европейский Суд:

1) решил единогласно объединить жалобы для их рассмотрения в одном производстве;

2) объявил единогласно жалобы первого заявителя на его похищение и на неспособность властей Российской Федерации и Украины провести эффективное расследование его утверждений о незаконном лишении свободы и бесчеловечном и унижающем достоинство обращении приемлемыми для рассмотрения по существу;

3) объявил единогласно жалобы первого заявителя на предполагаемое нарушение властями Российской Федерации пункта 3 статьи 5 Конвенции, пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении отсутствия справедливого судебного разбирательства, а также подпунктов "b"-"d" пункта 3 статьи 6 Конвенции и статьи 8 Конвенции приемлемыми для рассмотрения по существу;

4) объявил большинством голосов жалобу первого заявителя в соответствии со статьей 3 Конвенции в отношении чрезмерно интенсивного графика судебных заседаний и длительных переводов из следственного изолятора и обратно, а также его жалобу в соответствии со статьей 11 Конвенции неприемлемыми для рассмотрения по существу;

5) объявил единогласно жалобы второго заявителя на предполагаемое нарушение властями Российской Федерации пунктов 1 и 3 статьи 5 Конвенции, пункта 1 статьи 6 Конвенции в отношении отсутствия справедливого судебного разбирательства, а также статей 11 и 18 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции приемлемыми для рассмотрения по существу;

6) объявил единогласно жалобы в оставшихся частях неприемлемыми для рассмотрения по существу;

7) постановил единогласно, что требования статей 3 и 5 Конвенции были нарушены властями Российской Федерации и Украины в связи с их неспособностью провести эффективное расследование утверждений первого заявителя о его незаконном лишении свободы и бесчеловечном и унижающем достоинство обращении;

8) постановил единогласно, что не было допущено нарушения требования пункта 1 статьи 5 Конвенции со стороны властей Российской Федерации в отношении второго заявителя;

9) постановил единогласно, что имело место нарушение требования пункта 3 статьи 5 Конвенции со стороны властей Российской Федерации в отношении обоих заявителей;

10) постановил единогласно, что имело место нарушение требования пункта 1 статьи 6 Конвенции со стороны властей Российской Федерации в отношении обоих заявителей в связи с тем, что Л. был допущен к участию в уголовном деле в отношении заявителей в качестве свидетеля после того, как ему был вынесен обвинительный приговор в порядке отдельного сокращенного производства на основании заключения им досудебного соглашения о сотрудничестве;

11) постановил единогласно, что имело место нарушение требования пункта 1 и подпункта "b" пункта 3 статьи 6 Конвенции со стороны властей Российской Федерации в отношении первого заявителя в связи с чрезмерно интенсивным графиком судебных слушаний и длительными переводами из следственного изолятора и обратно, а также пункта 1 и подпунктов "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции вследствие его содержания в стеклянной кабине в зале судебных заседаний;

12) постановил единогласно, что отсутствует необходимость рассматривать жалобы в соответствии со статьей 6 Конвенции в оставшейся части;

13) постановил единогласно, что имело место нарушение требования статьи 8 Конвенции со стороны властей Российской Федерации в отношении первого заявителя в связи с отказом в предоставлении ему отпуска из следственного изолятора и из-за его перевода в отдаленную исправительную колонию;

14) постановил единогласно, что имело место нарушение требования статьи 11 Конвенции со стороны властей Российской Федерации в отношении второго заявителя;

15) постановил единогласно, что не возникают отдельные вопросы в соответствии со статьей 18 Конвенции во взаимосвязи со статьями 10 и 11 Конвенции в отношении второго заявителя;

16) постановил единогласно, что имело место нарушение требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции со стороны властей Российской Федерации в отношении второго заявителя;

17) постановил единогласно, что:

(a) власти государств-ответчиков обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителям следующие суммы в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в российские рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) власти Российской Федерации должны выплатить первому заявителю 11 000 (одиннадцать тысяч) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму;

(ii) власти Украины должны выплатить первому заявителю 4 000 (четыре тысячи) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму;

(iii) власти Российской Федерации должны выплатить второму заявителю 9 000 (девять тысяч) евро, а также любой налог, который может быть начислен на указанную сумму;

(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на указанные выше суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

18) отклонил единогласно оставшуюся часть требований заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 19 ноября 2019 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Европейского Суда.

Стивен Филлипс Секретарь Секции Суда

Пауль Лемменс Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению прилагаются отдельные мнения судей Пауля Лемменса, Анны Юдковской, Пауло Пинто де Альбукерке и Хеллен Келлер.

Совместное совпадающее мнение судей Пауля Лемменса, Анны Юдковской и Пауло Пинто Де Альбукерке

Введение

1. Одна из основных жалоб в настоящем деле касается утверждения о том, что Л. Развозжаев (первый заявитель) был похищен на Украине представителями властей Российской Федерации и возвращен в Российскую Федерацию при содействии властей Украины.

Мы проголосовали совместно с большинством судей за установление факта нарушения статей 3 и 5 Конвенции властями Российской Федерации и Украины в связи с их неспособностью провести эффективное расследование утверждений Л. Развозжаева о его незаконном лишении свободы и бесчеловечном и унижающем достоинство обращении (см. пункт 7 резолютивной части настоящего Постановления).

При этом мы полагаем, что в материалах дела имеется достаточно доказательств, позволяющих нам пойти дальше и сделать вывод о том, что, помимо указанного процессуального нарушения, имело место нарушение статей 3 и 5 Конвенции в их материально-правовых аспектах властями обоих государств-ответчиков. Таким образом, при всем уважении мы не согласны с утверждением большинства судей, содержащимся в § 174 настоящего Постановления.

Факты по делу о похищении первого заявителя

2. Факты дела поразительны. Л. Развозжаев уехал из г. Москвы на Украину 14 октября 2012 г. (см. § 53 настоящего Постановления), через два дня после того, как С. Удальцова (второго заявителя) допросили в связи с их общим планом организации массовых акций оппозиции на основании утверждений, сделанных в документальном фильме "Анатомия протеста-2" (см. § 36 настоящего Постановления). 16 октября 2012 г. Л. Развозжаев прибыл в г. Киев, а 19 октября 2012 г. он посетил киевское отделение HIAS (Общества помощи евреям-иммигрантам) - организации, которая помогает беженцам подать ходатайство о предоставлении убежища на Украине и в других странах. Он заполнил регистрационные бланки и вышел из отделения на обед, при этом его личные вещи оставались в отделении (см. § 54 настоящего Постановления). Данные факты были подтверждены свидетелями и, как справедливо отмечают большинство судей, не оспаривались властями государств-ответчиков (см. § 175 настоящего Постановления).

Дальнейшие события стороны оспаривают. По словам Л. Развозжаева, его похитили в фургоне сотрудники спецслужб Российской Федерации, привезли в Российскую Федерацию, лишили свободы, подвергли жестокому обращению и заставили подписать признательные показания (см. § 57 настоящего Постановления). В связи с данным инцидентом власти Украины сообщили только о том, что около 16.00 сотрудник УВКБ ООН, который работал в отделении HIAS, проинформировал органы государственной власти о предполагаемом похищении заявителя (см. § 55 настоящего Постановления), а также сообщили о том, что в тот же день, в 20.56, заявитель пересек российско-украинскую границу (см. § 56 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации утверждали, что 17 октября 2012 г. заявитель был объявлен в розыск, что он покинул Украину 19 октября 2012 г. и что 21 октября 2012 г. он явился в Следственный комитет Российской Федерации в г. Москве, где дал письменные признательные показания (см. § 58 настоящего Постановления). По сути власти обоих государств-ответчиков утверждали, что ничего неправомерного не произошло или что они не знают о том, что произошло.

Оценка доказательств

3. Действительно, прямые доказательства причастности властей Украины или Российской Федерации отсутствуют.

Тем не менее Европейский Суд свободен в оценке всех доказательств. Доказательство может следовать из совокупности достаточно убедительных, четких и согласованных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций факта (см. среди прочих примеров Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., § 161, Series A, N 25, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Эль-Масри против Македонии" (El-Masri v. the former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 39630/09, § 151, ECHR 2012).

Кроме того, производства в соответствии с Конвенцией не во всех случаях характеризуются строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего). В некоторых обстоятельствах, когда рассматриваемые события полностью или в значительной части относятся к исключительной компетенции органов государственной власти, считается, что бремя доказывания, связанное с предоставлением удовлетворительного и убедительного объяснения, возлагается на органы государственной власти (см. среди прочих примеров Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII, и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "D.H. и другие против Чешской Республики" (D.H. and Others v. Czech Republic), жалоба N 57325/00, § 179, ECHR 2007-IV).

4. В настоящем деле Л. Развозжаев конкретно и последовательно изложил события начиная с его предполагаемого похищения в г. Киеве до его прибытия в Следственный комитет в г. Москве (см. § 165 настоящего Постановления).

Кроме того, мы считаем совершенно невероятным, чтобы Л. Развозжаев, находясь в Российской Федерации в розыске, бежав из Российской Федерации и готовясь подавать ходатайство о предоставлении убежища, добровольно вернулся в г. Москву, чтобы сдаться Следственному комитету. Единственное разумное объяснение с учетом свидетельских показаний сотрудника HIAS (см. § 54 настоящего Постановления) заключается в том, что заявитель действительно был похищен в г. Киеве и затем доставлен в г. Москву. Поскольку с момента похищения в г. Киеве до момента его доставления в г. Москву прошло два дня, следует признать, что заявитель был лишен свободы в течение этого периода. Наконец, принимая во внимание признательные показания, сделанные в Следственном комитете, которые совершенно необъяснимы в данных обстоятельствах, мы считаем, что утверждение заявителя о жестоком обращении с ним в период лишения его свободы заслуживает доверия.

Ответственность властей Российской Федерации за похищение первого заявителя

5. Остается ответить на вопрос: кто похитил Л. Развозжаева, лишил его свободы и подверг жестокому обращению 

Мы не считаем, что Л. Развозжаева похитили его друзья или иные дружественно настроенные лица. По-видимому, его похитили люди, которые интересовались им, точнее, интересовались им как участником предыдущих демонстраций и как подозреваемым в планировании дальнейших мероприятий. Поскольку он был доставлен в Следственный комитет Российской Федерации, по нашему мнению, существует устойчивая презумпция того, что его похитили представители властей Российской Федерации.

Данная презумпция подкрепляется тем фактом, что Л. Развозжаев, хотя и находился в розыске Российской Федерации, тем не менее, смог вернуться, не будучи остановленным на российско-украинской границе.

Презумпция переносит бремя доказывания на власти Российской Федерации. Однако они не смогли дать правдоподобное объяснение выше-упомянутым событиям. Хотя у властей Российской Федерации была возможность расследовать события, они отказались возбудить расследование. На момент отказа было дано объяснение, согласно которому заявитель добровольно покинул г. Киев, вернулся в г. Москву на такси и явился в Следственный комитет, чтобы дать признательные показания "из чувства патриотизма" (см. § 68 настоящего Постановления). По нашему мнению, это совершенно невероятно.

По изложенным выше причинам мы не можем не прийти к выводу об ответственности властей Российской Федерации за похищение заявителя и за последующие события.

Ответственность властей Украины за похищение первого заявителя

6. А что в отношении властей Украины  Подчеркнем, что указанные события имели место до конфликта между Украиной и Российской Федерацией.

Также отметим, что в 16.08 свидетель уведомил власти Украины о похищении Л. Развозжаева. По официальной информации, представленной властями Украины, Л. Развозжаев пересек российско-украинскую границу в 20.56, то есть почти пять часов спустя. У властей Украины, которые должны были знать о репутации заявителя в Российской Федерации, было достаточно времени, чтобы привести свои пограничные службы в состояние готовности. Но вместо того, чтобы обратить внимание на заявителя, когда он прибыл на границу, предположительно на контрольно-пропускной пункт "Гоптовка", пограничник просто проставил штамп в его паспорте и зарегистрировал прохождение им границы в официальной базе данных. У нас имеются серьезные сомнения в том, что неустановленные похитители могли перевезти Л. Развозжаева из Украины в Российскую Федерацию против его воли таким образом, чтобы пограничники Украины при этом не заметили ничего подозрительного (сравнимая ситуация описана в Постановлении Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia) от 23 сентября 2010 г., жалоба N 17185/05* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. N 6 (примеч. редактора).), § 113).

Описанный ход событий, если предположить, что они произошли изложенным способом, дает prima facie основания предполагать, что власти Украины были причастны к перемещению заявителя в Российскую Федерацию (см. для сравнения упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации", § 114).

В данном случае указанная презумпция также переносит бремя доказывания на власти государства-ответчика. Но, как и власти Российской Федерации, власти Украины не дали правдоподобного объяснения вышеупомянутым событиям. Они просто пояснили, что заявитель мог свободно пересекать границу, поскольку со стороны властей Российской Федерации не поступали официальные запросы о его задержании и выдаче (см. § 167 настоящего Постановления). Кроме того, не были даны объяснения об отсутствии какой-либо реакции со стороны пограничной службы, несмотря на то, что органы государственной власти в г. Киеве получили уведомление о похищении заявителя за пять часов до этого.

По изложенным выше причинам мы не можем не прийти к выводу об ответственности властей Украины за похищение заявителя и за последующие события.

Вывод

7. Таким образом, по нашему мнению, большинство судей не сделали все надлежащие выводы из фактов настоящего дела. Мы считаем, что власти Российской Федерации и Украины несут ответственность за существенное нарушение прав Л. Развозжаева, предусмотренных статьями 3 и 5 Конвенции.

Совместное частично совпадающее и частично особое мнение судей Пауля Лемменса, Анны Юдковской и Хеллен Келлер

1. Мы голосовали совместно с нашими коллегами за установление нарушения властями Российской Федерации статьи 11 Конвенции в отношении С. Удальцова (второго заявителя) (см. пункт 14 резолютивной части настоящего Постановления).

Нам нечего добавить относительно соответствующей части настоящего Постановления.

2. Что касается Л. Развозжаева (первого заявителя), по мнению большинства судей, его жалоба, хотя и очень схожая, несовместима с критерием ratione materiae с положениями Конвенции (см. § 284 настоящего Постановления) и, следовательно, является неприемлемой для рассмотрения по существу (см. пункт 4 резолютивной части настоящего Постановления).

При всем уважении мы с этим не согласны.

3. Большинство судей считают, что Л. Развозжаев намеренно руководил рядом лиц в целях прорыва полицейского оцепления, что привело к эскалации насилия и спровоцировало столкновения. Они считают, что его действия выходят за рамки понятия "мирное собрание" по смыслу статьи 11 Конвенции (см. § 284 настоящего Постановления).

Нам факты дела представляются не столь очевидными.

4. Заявитель утверждал, что столкновения с сотрудниками полиции произошли вследствие скопления большого количества людей, а также вследствие неожиданного изменения порядка размещения соответствующих подразделений полиции. По словам первого заявителя, проход к месту проведения митинга, на Болотную площадь, был намеренно сужен сотрудниками полиции, отряда мобильного особого назначения, внутренними войсками и военнослужащими в полном обмундировании. Доступ к месту проведения митинга был явно слишком мал для большого количества протестующих. Переговоры с органами государственной власти об открытии прохода не увенчались успехом. Первый заявитель признал, что произошло несколько столкновений между протестующими и сотрудниками правоохранительных органов, но отметил, что они были спонтанными и произошли вследствие скопления людей из-за действий сотрудников полиции, стоявших в оцеплении, паники среди протестующих и невозможности для них покинуть место проведения митинга.

Как указано в § 279 настоящего Постановления, Европейский Суд уже рассматривал события, которые произошли 6 мая 2012 г. на Болотной площади. В отношении прорыва полицейского оцепления Европейский Суд отметил, что "произошло волнение около полицейского заграждения на месте, где проводилась "сидячая забастовка", и оцепление полиции было прорвано в нескольких местах. Толпа численностью около 100 человек заполнила свободное пространство за пределами оцепления. Через несколько секунд сотрудники полиции восстановили оцепление" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Фрумкин против Российской Федерации" (Frumkin v. Russia) от 5 января 2016 г., жалоба N 74568/12* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. N 7 (примеч. редактора).), § 35, в тех же целях см. Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации" (Yaroslav Belousov v. Russia) от 4 октября 2016 г., жалобы NN 2653/13 и 60980/14* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2017. N 2 (примеч. редактора).), § 22). Данное описание, которое в значительной степени соответствует описанию Л. Развозжаева, делает правдоподобной мысль о том, что люди, стоявшие вблизи оцепления, оказались "вынуждены" прорваться через него из-за скопления людей в результате растущего числа протестующих, приближавшихся к площади.

5. Мы признаем, что, как отметил Европейский Суд, в толпе могло быть несколько человек, которые способствовали началу столкновений между протестующими и сотрудниками полиции (см. упомянутое выше Постановление Европейского Суда по делу "Ярослав Белоусов против Российской Федерации", § 179, Постановление Европейского Суда по делу "Барабанов против Российской Федерации" (Barabanov v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы NN 4966/13 и 5550/15* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2019. N 7 (примеч. редактора).), § 74, Постановление Европейского Суда по делу "Полихович против Российской Федерации" (Polikhovich v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы NN 62630/13 и 5562/15* (* См.: там же. N 5 (примеч. редактора).), § 77, и Постановление Европейского Суда по делу "Cтепан Зимин против Российской Федерации" (Stepan Zimin v. Russia) от 30 января 2018 г., жалобы NN 63686/13 и 60894/14* (* См.: там же. 2018. N 11 (примеч. редактора).), § 77, см. также § 283 настоящего Постановления).

Однако сам факт того, что кто-то "способствовал началу столкновений", необязательно исключает мирные действия такого лица. Важен контекст.

6. Большинство судей ссылаются на то, что в ходе судебного разбирательства в отношении заявителей свидетель сообщил, что Л. Развозжаев намеревался прорваться через полицейское оцепление (см. § 284 настоящего Постановления). Этим свидетелем был И. Пономарев, депутат Государственной Думы Российской Федерации, помощником которого работал Л. Развозжаев. И. Пономарев заявил, что "в ходе "сидячей забастовки" именно он предложил, чтобы заявители оттеснили полицейское оцепление обратно к согласованным границам места проведения митинга, и что он сказал первому заявителю найти сильных мужчин для этой цели" (см. § 129 настоящего Постановления).

Мы не считаем, что данное заявление дает твердое основание полагать, что действия Л. Развозжаева не были "мирными". Прежде всего И. Пономарев говорил о том, чтобы оттеснить полицейское оцепление, а не прорвать его. Более того, неясно, почему И. Пономарев поручил своему помощнику найти сильных мужчин, чтобы оттеснить полицейское оцепление. Это могло быть следствием скопления людей, которое становилось всё более серьезным, и соответствующей необходимости открыть проход к месту проведения митинга. В любом случае заявление И. Пономарева едва ли можно рассматривать как довод в поддержку мнения о том, что Л. Развозжаев намеренно прорвал оцепление, чтобы начать конфликт с сотрудниками правоохранительных органов.

7. Одним словом, мы не убеждены в том, что действия Л. Развозжаева были таковы, что не попадали под защиту, предусмотренную статьей 11 Конвенции.

По нашему мнению, данную жалобу следовало как минимум рассмотреть по существу. Таким образом, мы проголосовали против объявления его жалобы неприемлемой.

Частично особое мнение судьи Пауло Пинто Де Альбукерке

В дополнение к моему совпадающему мнению совместно с судьями Анной Юдковской и Паулем Лемменсом я хотел бы выразить несогласие с выводом о том, что жалоба первого заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции в связи с интенсивностью графика судебных заседаний является явно необоснованной. На мой взгляд, слишком раннее время сбора и позднее время доставления обратно, вследствие чего у первого заявителя оставалось менее восьми часов в день для отдыха и восстановления сил, достигало уровня жестокости, необходимого для того, чтобы характеризоваться как унижающее достоинство обращение по смыслу статьи 3 Конвенции. Это говорит мне о том, что власти Российской Федерации даже не прокомментировали доводы заявителя по названному вопросу (см. § 188 настоящего Постановления), тем самым косвенно признав нарушение статьи 3 Конвенции в данном отношении. Следовательно, я не понимаю, почему большинство судей принизили значимость такого унижающего достоинство обращения, просто рассмотрев его в соответствии со статьей 6 Конвенции, а не статьей 3 Конвенции. Правовые доводы большинства судей по этому вопросу весьма противоречивы: с одной стороны, они признают, что "общее воздействие переутомления, вызванного длительными переводами из следственного изолятора и обратно, в результате которых у заявителя оставалось менее восьми часов отдыха, четыре дня в неделю в течение периода, длящегося более четырех месяцев, должно было серьезно подорвать возможность первого заявителя следить за ходом разбирательства, вносить представления, делать заметки и давать поручения своим адвокатам" (см. § 254 настоящего Постановления). С другой стороны, они не признают, что те же самые действия, причинившие серьезный вред, привели к тому, что заявитель превратился просто в объект в руках органов государственной власти. На мой взгляд, чрезвычайно изнурительное раннее время сбора и позднее время доставления обратно, чрезмерно интенсивный график судебных заседаний и длительные переводы из следственного изолятора и обратно явились источником не только нарушения права на справедливое судебное разбирательство в соответствии со статьей 6 Конвенции, признанного большинством судей (см. § 255 настоящего Постановления), но и источником нарушения запрета на унижающее достоинство обращение в соответствии со статьей 3 Конвенции, которое большинство судей не признали.

Совпадающее мнение судьи Хелен Келлер

1. Я согласна с мнением Европейского Суда о том, что не следует рассматривать жалобу С. Удальцова в соответствии со статьей 18 Конвенции. Однако мне кажется правильным объяснить причины, по которым я пришла к такому выводу, поскольку я не соглашалась с Европейским Судом по данному вопросу в предыдущих делах (см., например, мое частично особое мнение, приложенное к Постановлению Европейского Суда по делу "Каспаров против Российской Федерации" (Kasparov v. Russia) от 11 октября 2016 г., жалоба N 53659/07* (* См.: Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2017. N 4 (примеч. редактора).), а также мое частично особое мнение совместно с судьями Георгом Николау и Дмитрием Дедовым, приложенное к Постановлению Европейского Суда по делу "Навальный и Офицеров против Российской Федерации" (Navalnyy and Ofitserov v. Russia) от 23 февраля 2016 г., жалобы NN 46632/13 и 28671/14* (* См.: там же. 2016. N 5 (примеч. редактора).)).

2. В настоящем деле я полагаю, что С. Удальцов не смог обосновать свою жалобу по статье 18 Конвенции. Суть жалобы в соответствии со статьей 18 Конвенции заключается в том, что конвенционное право ограничивалось главным образом в целях, не предусмотренных Конвенцией (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" (Merabishvili v. Georgia) от 28 ноября 2017 г., жалоба N 72508/13* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Специальный выпуск. 2018. N 10 (примеч. редактора).), § 305). В единственном параграфе в своих доводах, касающихся статьи 18 Конвенции, С. Удальцов отмечал, что его судебное преследование может оказать сдерживающий эффект на него самого и на других лиц, которые публично критиковали власти Российской Федерации. Тем не менее он не утверждал, что его судебное преследование было предпринято в указанных целях со "скрытым умыслом", чтобы заставить его замолчать (см. для сравнения Постановление Европейского Суда по делу "Ильгар Маммадов против Азербайджана (Ilgar Mammadov v. Azerbaijan) от 22 мая 2014 г., жалоба N 15172/13, §§ 133-144). Вследствие упущения С. Удальцова в этом отношении Европейский Суд мог анализировать только те цели судебного преследования, которые были заявлены властями Российской Федерации: предотвращение беспорядков и совершения преступлений, защита прав и свобод других лиц. Это правомерные цели, как указано в § 288 настоящего Постановления Европейского Суда.

3. Европейский Суд признал бы преобладание скрытой цели, такой как подавление критики, которая чужда идеалам и ценностям демократического общества, основанного на верховенстве права (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии", § 307). Однако, поскольку С. Удальцов не смог установить скрытую цель, отсутствовала необходимость анализировать статью 18 Конвенции. Мое убеждение в этом отношении еще более усиливается тем, что второй заявитель не утверждал, что "скрытый умысел" органов государственной власти являлся основополагающим аспектом настоящего дела (см. для сравнения Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Навальный против Российской Федерации" (Navalnyy v. Russia) от 15 ноября 2018 г., жалоба N 29580/12 и четыре другие жалобы* (* См.: Российская хроника Европейского Суда. 2019. N 1 (примеч. редактора).), § 156). Как отметил Европейский Суд в § 305 настоящего Постановления, доводы заявителя в соответствии со статьей 18 Конвенции по существу совпадали с его доводами в связи со статьей 10 и статьей 11 Конвенции. Следует отметить, что С. Удальцов оказался в невыгодном положении. Он направил свои доводы в 2016 году, до вынесения упомянутых выше Постановлений Большой Палаты Европейского Суда по делам "Мерабишвили против Грузии" (28 ноября 2017 г.) и "Навальный против Российской Федерации" (15 ноября 2018 г.) (§§ 309-317 и 165 соответственно). Таким образом, на момент представления им своих доводов критерии prima facie требования могли быть не столь ясными в прецедентной практике Европейского Суда. Тем не менее после вынесения упомянутого выше Постановления Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии" и в отсутствие утверждения о том, что данный аспект дела являлся основополагающим, ничто в настоящем деле не могло побудить Европейский Суд отступить от своей устоявшейся прецедентной практики, которая состоит в том, чтобы не исследовать вопросы, которые он уже рассматривал в соответствии с другими положениями Конвенции (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Общественная организация "Центр правовых ресурсов" в интересах Валентина Кэмпеану против Румынии" (Centre for Legal Resources on behalf of Valentin Campeanu v. Romania), жалоба N 47848/08* (* См.: Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2017. N 12 (примеч. редактора).), § 156, ECHR 2014).

4. Кроме того, С. Удальцов должен был представить некоторые доказательства для prima facie требования. Европейский Суд четко дал понять, что заявители могут полагаться на выводы и "неопровержимые презумпции факта" и что Европейский Суд будет с большей легкостью убежден, если предполагаемая цель особенно предосудительна или если конвенционное право, находящееся под угрозой нарушения, является особенно значимым (см. упомянутое выше Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Мерабишвили против Грузии", § 314).

5. Тот факт, что С. Удальцов являлся политическим активистом и находился в оппозиции к властям Российской Федерации, сам по себе не является основанием для анализа в соответствии со статьей 18 Конвенции (см. ibid., § 323). К сожалению, он сослался на статью 18 Конвенции без надлежащего обоснования своего требования. Таким образом, я согласна с Европейским Судом в том, что отсутствует необходимость рассматривать его жалобу в данном аспекте.