Ответственность за угрозу террористическим актом в России и Украине: сравнительный анализ (В. Емельянов, "Российская юстиция", N 5, май 2000 г.)

Ответственность за угрозу террористическим актом
в России и Украине: сравнительный анализ

Под террористическим актом согласно ст. 277 УК РФ понимается посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность.

Не вдаваясь в подробности о том, насколько верно и точно в диспозиции статьи дано определение террористического акта и чем он отличается от политического убийства, замечу, что в последнее время все чаще имеют место случаи угроз посягательством на жизнь государственных и общественных деятелей в целях оказания влияния на их деятельность, причем порой эти угрозы носят открытый, публичный характер, чем вызывают беспокойство не только тех, в чей адрес высказаны, но и среди населения, порождая чувства незащищенности и неуверенности в способности власти противостоять преступным элементам. Особое беспокойство у людей вызывают угрозы в отношении первых лиц в системе центральных органов государственной власти, управления, правосудия. Серьезную опасность представляют собой и угрозы в отношении лиц, пользующихся международной защитой. Однако вряд ли можно сказать, что уголовное законодательство в полной мере обеспечивает эффективное противостояние этим общественно опасным деяниям. В частности, ни УК РФ, ни УК Украины не содержит нормы, предусматривающей ответственность за угрозы в адрес лиц, пользующихся международной защитой.

В какой-то мере этот пробел восполняется в проекте нового УК Украины, однако и здесь имеются определенные недостатки. В проекте содержится два состава, направленных на охрану лиц, пользующихся международной защитой, - ст. 412, предусматривающая ответственность за посягательство на жизнь представителя иностранного государства, и ст. 414, диспозиция которой гласит: "Нападение на служебные или жилые помещения лиц, пользующихся международной защитой, а также похищение или лишение свободы этих лиц с целью воздействия на характер их деятельности или на деятельность государств или организаций, которые они представляют, либо с целью провокации войны или осложнения международных отношений", ч. 2 последней статьи устанавливает ответственность за угрозу совершения действий, предусмотренных ее первой частью. Но при сопоставлении ст.ст. 412 и 414 проекта УК возникает вопрос: коль скоро устанавливается ответственность за угрозы теми действиями, которые предусмотрены в ч. 1 ст. 414, то почему тогда не криминализированы угрозы теми действиями, которые предусмотрены в ст. 412 и представляют собой гораздо большую общественную опасность, нежели указанные в ст. 414?

Представляется вполне возможным и необходимым дополнить ст. 360 УК РФ (нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой), ст. 59 УК Украины (посягательство на жизнь представителя иностранного государства) и ст. 412 проекта УК Украины (посягательство на жизнь представителя иностранного государства) частями вторыми, где установить ответственность за угрозу совершения действий, предусмотренных частями первыми названных статей.

Что касается угроз террористическими актами в адрес представителей власти, правосудия, правоохранительных органов, то в Российской Федерации эти действия будут квалифицироваться, соответственно, по ч. 1 ст. 318, ч. 1 ст. 296 и ч. 2 ст. 296 УК, санкции которых предусматривают наказание, соответственно, до пяти, трех и двух лет лишения свободы. Правильность такого подхода в принципе не вызывает сомнений.

Несколько иное положение имеет место в уголовном законодательстве Украины, где угрозы террористическими актами в адрес представителей власти будут квалифицироваться по ч. 1 ст. 190 УК, устанавливающей ответственность за угрозу убийством, нанесением тяжких телесных повреждений или уничтожением имущества путем поджога в отношении должностного лица или общественного работника, примененную в целях прекращения служебной или общественной деятельности или изменения ее характера в интересах угрожающего, и влечь наказание до двух лет лишения свободы, а угрозы в адрес судей (ст. 1762 УК) и работников правоохранительных органов (ст. 1892 УК) - до трех лет лишения свободы.

Думается, что такое положение вряд ли можно считать правильным. Получается, что за публично высказанные угрозы в адрес представителей центральной власти в целях понудить их к принятию какого-либо решения или отказу от него и повлекшие беспокойство среди населения ответственность может быть меньшей, чем за угрозы, высказанные конфиденциально работнику правоохранительного органа из мести и без всякого понуждения к чему-либо. Это тем более нелогично еще и потому, что если в России ст. 277 УК предусматривает ответственность за посягательство на жизнь любого государственного или общественного деятеля, то ст. 58 УК Украины как преступление против государства рассматривает лишь посягательство на жизнь Президента Украины, Председателя, заместителя Председателя Верховного Совета Украины, народного депутата Украины, Премьер-министра, члена Правительства Украины, Председателя или судьи Конституционного Суда или Верховного Суда Украины, Генерального прокурора Украины, совершенное в связи с их государственной деятельностью. Данный состав воспроизводится и в ст. 106 проекта УК Украины. Здесь возникает необходимость, чтобы и угрозы, высказанные в адрес перечисленных лиц в связи с их государственной деятельностью, криминализировать в отдельном порядке и предусмотреть в статье, которая устанавливает ответственность за посягательство на жизнь, дополнив ее частью второй.

В свете изложенного в то же время представляются излишне расширенными признаки ст. 277 УК РФ, что ведет к некоей "девальвации" состава как преступления против основ конституционного строя и безопасности государства и порождению постоянной конкуренции его с п. "б" ч. 2 ст. 105 УК РФ. Думаю, что опыт украинского законодателя в части конструирования данного состава может быть приемлем и для российских законотворцев.

В. Емельянов,

доцент Национальной юридической

академии Украины им. Ярослава Мудрого,

кандидат юридических наук