Договор перевода долга в российском гражданском праве (В.А. Белов, "Законодательство", N 9, сентябрь 2000 г.)

Договор перевода долга в российском гражданском праве

Замена должника по договору перевода долга является одним из случаев сингулярного (частичного) правопреемства в обязательственных правоотношениях. Однако попыток изучения договора перевода долга практически никто не предпринимает, отсутствует законодательство об этом договоре и соответственно нет практики его применения. С учетом указанных обстоятельств, с одной стороны, и все возрастающей актуальности названного института - с другой, представляется полезным обратиться к исследованию данной темы.

Место договора перевода долга в системе оснований для замены должника

Перемена активного субъекта обязательства (кредитора) может произойти либо по сделке (уступка требования), либо на основании закона (т.е. при наступлении иных обстоятельств, указанных в законе) (см. п. 1 ст. 382 ГК РФ). Общего положения об основаниях перемены пассивного субъекта обязательства (должника), подобного норме п.1 ст. 382 ГК РФ, законодательством не установлено. Такое умолчание наводит на мысль о том, что подобным основанием может быть только сделка или юридический поступок (см. п. 1 ст. 8 ГК РФ). Иных обстоятельств, приводящих к замене должника, закон устанавливать не должен*(1).

Нормой п. 1 ст. 391 ГК РФ установлено, что "перевод должником своего долга на другое лицо допускается лишь с согласия кредитора". Неудачность подобной формулировки, известной нашему гражданскому законодательству с 1922 г., была подмечена в свое время еще М.М. Агарковым: это положение, "при буквальном понимании, как бы указывает, что перевод долга является результатом одностороннего акта должника"*(2). Действительно, в цитированной норме упомянуты три субъекта (должник, "другое лицо" и кредитор), но юридически значимые для перевода долга действия совершают, следуя п. 1 ст. 391 ГК РФ, только два из них: должник (он переводит долг) и кредитор (который дает согласие на такой перевод). "Другое лицо" как будто не делает ничего; долг оказывается переведенным без его участия. "Это, конечно, неправильно, - замечает М.М. Агарков, - так как нельзя обязать нового должника без его согласия"*(3).

Итак, получается, что для перевода долга, согласно действующему российскому законодательству, необходимы три акта:

а) волеизъявление должника перевести долг (п. 1 ст. 391 ГК РФ);

б) волеизъявление кредитора заменить должника (п. 1 ст. 391 ГК РФ);

в) волеизъявление "другого лица" принять долг (его необходимость выводится из общих начал гражданского права, не позволяющих вторгаться в чужой правовой статус без согласия данного лица).

Волеизъявления должника и "другого лица" подчинены единой цели и имеют встречный характер: первое хочет освободиться от долга, переложив его бремя на другое лицо, второе также хочет, чтобы должник освободился от долга, и согласно принять его обязательство на себя. Отмеченные обстоятельства дают возможность объединить эти волеизъявления в едином договорном акте - договоре о переводе долга, заключаемом между должником и третьим лицом (еще говорят о "старом" и "новом" должнике). Разумеется, такой договор не может каким-либо образом связывать кредитора без его согласия, в том числе не приводит к замене должника без согласия кредитора на такую замену.

Никакие иные институты, не предполагающие наделения особым юридическим значением каждого из трех волеизъявлений (в частности, такие, как пассивная делегация и интерцессия), перевода долга не производят. С точки зрения российского законодательства правы ученые, которые высказывают следующие мнения:

а) перевод долга в порядке сингулярного преемства возможен только с согласия кредитора*(4) в самом строгом толковании слова "только": без такого согласия перевод долга в принципе невозможен, и иного нельзя предусмотреть даже законом*(5);

б) для перевода долга нужно иметь согласие не только нового должника (что вполне естественно), но и первоначального*(6) (а иначе это будет уже не перевод, а уступка долга, интерцессия).

Определение договора перевода долга и характеристика его элементов

Определения понятия "перевод долга" ГК РФ не содержит, поэтому предлагаем собственное определение, сформулированное на основе норм указанного Кодекса и существующих по данному вопросу доктринальных взглядов.

Перевод долга представляет собой результат сложного юридического состава, состоящего из:

а) договора о переводе долга, по которому одна сторона (старый должник, делегант или переводитель) слагает с себя обязанность, составляющую содержание определенного обязательства, перелагая ее (переводя) на другую сторону - нового должника (делегата или принимателя); и

б) односторонней сделки кредитора (делегатария), содержание которой заключается в даче им согласия на замену должника в обязательстве в соответствии с договором о переводе долга.

Перевод долга как результат заключения одноименного договора, санкционированного кредитором, именуется также заменой должника.

По вопросу о сторонах договора перевода долга в науке существуют четыре мнения (два основных и два второстепенных).

1. Договор о переводе долга всегда является многосторонним, в нем участвуют два должника и кредитор.

2. Договор о переводе долга - двусторонний, он заключается между старым и новым должниками; согласие же кредитора - это односторонняя сделка, не являющаяся элементом договора.

3. Договор перевода долга - двусторонний, он заключается между кредитором и третьим лицом, принимающим на себя чужой долг, без согласия старого должника.

4. Наконец, согласно совершенно оригинальной точке зрения З.И. Цыбуленко, договор перевода долга заключается между старым должником и кредитором.

Подробно остановимся на рассмотрении только основных взглядов - (1) и (2). Точка зрения, обозначенная нами как (3), в действительности представляет собой определение сути договора интерцессии (который также приводит к замене должника), а мнение (4) в силу его несоответствия общим принципам гражданского права не может быть признано имеющим самостоятельное научное значение.

Совершение перевода долга на основании одного юридического факта - трехстороннего договора (договора с участием не только должников - старого и нового, но и кредитора) хотя и возможно, но все же с точки зрения теории и законодательства общим правилом считаться не должно.

Уже из формулировки п. 1 ст. 391 ГК РФ следует, что законодатель желает различить акты перевода долга должником и дачи согласия кредитором: он рассматривает их как две различные сделки - перевод и согласие. Следовательно, под фразой о переводе долга должником в действительности понимается перевод, осуществляемый по соглашению (договору) должника с третьим лицом. Однако такой договор оказывается, как правило, осложненным отлагательным условием, ибо он не порождает всех намечаемых юридических последствий до того момента, пока не станет известно об отношении кредитора к такому договору.

Указание законодателя на необходимость согласия кредитора не может расцениваться как требование об участии кредитора в самом договоре перевода долга. Это следует из того факта, что между участниками не складывается именно трехсторонних правоотношений. Результатом заключения договора о переводе долга является возникновение правоотношений между должниками - старым и новым. В этих отношениях кредитор не участвует. Результатом дачи согласия кредитора является возникновение новых обязательственных правоотношений между кредитором и новым должником (в них не участвует прежний должник) и прекращение обязательственных отношений между кредитором и первоначальным должником, в каковых не принимал участия новый должник. Перевод долга не требует возникновения одного правоотношения с тремя участниками, зато служит основанием появления двух правоотношений (с двумя участниками в каждом) и основанием прекращения одного правоотношения (также двустороннего). Коль скоро не появляется и не прекращается трехсторонних отношений, то нет и необходимости в многостороннем договоре.

Содержание договора перевода долга составляют его существенные условия, суть которых будет рассмотрена далее. Поскольку замена должника может стать последствием договора перевода долга только после согласия кредитора, нет необходимости в разработке принципов охраны правового положения последнего, аналогичных принципу недопустимости ухудшения положения должника, составляющего основной вопрос цессионного права.

Предметом договора перевода долга является юридическая обязанность, корреспондирующая обязательственному праву (требованию), иначе - долг.

Отметим, что, в отличие от договора уступки требования в отношении договора перевода долга нет законодательных ограничений подлежащих переводу долгов. Однако, как и относительно договора сингулярной сукцессии, в законодательстве нет и общего правила о допустимости или недопустимости перевода долгов.

Имея в виду, что для замены должника нужно согласие кредитора, из данных посылок можно сделать вывод о допустимости перевода всякого долга по всякому обязательству. Кредитор самостоятельно решит в каждом конкретном случае, допустим ли в принципе перевод данного долга и не ущемит ли такой перевод его правового положения. Вопрос о том, какими соображениями должен руководствоваться законодатель, определяя долги, не подлежащие переводу, будет рассмотрен далее.

В литературе отмечалось, что необходимо отличать перевод долга от перевода ответственности: первый допустим, второй нет. Такой взгляд чрезмерно категоричен и нуждается в некотором уточнении. Очевидно, разделяющие это мнение исследователи имели в виду, что недопустима ситуация, когда обязанность, составляющая содержание обязательства, сохраняется за старым должником, а ответственность за ее нарушение возлагается на нового. Это вполне естественно, ибо ответственность за нарушение обязательства (в том числе и нарушение, выразившееся в действиях третьих лиц) несет лицо, которое его нарушило (в случае с нарушением, выразившимся в действиях третьих лиц, нарушение должника выражается в непредотвращении им совершения этих действий).

Однако если нарушение обязательства произошло после того, как перевод долга состоялся, ответственность за такое нарушение несет новый должник, т. е. в этом смысле ответственность вполне "переводима"*(6); кроме того, предметом договора о переводе долга может быть обязанность, содержанием которой является уплата неустойки, процентов, возмещение убытков и вреда, поскольку такая обязанность составляет содержание особого охранительного обязательственного правоотношения.

Вопрос об эквиваленте (встречном удовлетворении) в договоре перевода долга решается следующим образом. "Договор о переводе долга носит абстрактный характер в отношении той каузальной сделки между старым и новым должником, которая лежит в его основе". Договор о переводе долга, следовательно, всегда имеет в своем основании общегражданскую сделку (купля-продажа, дарение и т. д.), с которой, однако, он не сливается и не должен отождествляться. Таким образом, вопрос о возмездном или безвозмездном характере договора о переводе долга остается за его рамками. Иначе классический абстрактный договор перевода долга в его "чистом" виде будет утрачен.

Так, если в договоре перевода долга содержится указание на обязанность прежнего должника заплатить за снимаемый с него долг, перед нами будет каузальный договор перевода долга, который, однако, в отличие от уступки требования против денежного эквивалента, регламентируется только нормами § 2 гл. 24 ГК РФ и не подчиняется его правилам о купле-продаже (§ 1 гл. 30 ГК РФ). Напротив, договор перевода долга, в котором указывается, что новый должник освобождает или обязуется освободить прежнего от его долга перед третьим лицом (кредитором) безвозмездно, признается в соответствии с п. 1 ст. 572 и ч. 2 п. 4 ст. 576 ГК РФ договором дарения и подчиняется не только правилам о переводе долга, но и нормам ГК РФ о договоре дарения (гл. 32).

Долги, не подлежащие переводу

Как уже отмечалось, Гражданский кодекс никак не ограничивает круг долгов, которые могут быть предметом перевода. Причину такого "пренебрежения" мы также указывали ранее: поскольку перевод долга не может состояться без согласия кредитора, а кредитор никогда не согласится на перевод (а) долгов, в которых существенным для него элементом является кредитоспособность конкретного должника, т.е. личность должника; (б) долгов, перевод которых прямо запрещен действующим законодательством, ибо сам договор перевода такого долга будет ничтожным, а значит, кредитор не достигнет предполагаемого результата своего согласия, не обеспечит появление нового должника.

Вместе с тем в литературе встречается точка зрения, согласно которой необходимость в законодательном определении перечня долгов, которые не могут переводиться, все же существует*(7). Однако ни одного примера авторы этой точки зрения не привели, поэтому мы склонны согласиться с позицией противоположной, не настаивающей на таком ограничении, но вместе с тем допускающей возможность изъятия отдельных типов долгов из числа допускающих замену должника. Соображения, которыми это изъятие может быть обосновано, идентичны тем, которые положены в основу запрета уступки отдельных требований. Подобно тому, как государство может быть заинтересовано в неразрывной связи некоторых требований с личностью конкретных кредиторов, так же с точки зрения публичного порядка может оказаться нежелательным и перевод долгов определенного типа.

Например, в социалистический период развития российского гражданского законодательства советскими учеными единодушно отмечалась недопустимость перевода долгов из хозяйственных договоров в силу противоречия такого перевода принципам планового хозяйства. В подобной ситуации, т.е. если перевод противоречит закону, должник не вправе его осуществлять даже с согласия кредитора.

Толкуя отдельные предписания действующего российского законодательства, можно прийти к выводу о противоречии перевода некоторых долгов нормативным предписаниям. Имеются в виду, в частности, следующие случаи:

а) перевод долга, подлежащего уплате в иностранной валюте, без специального разрешения Банка России на каждую уступку (противоречит п. 7-10 ст. 1 и п.1, 2 ст. 6 Закона РФ от 9 октября 1992 г. N 3615-1 "О валютном регулировании и валютном контроле");

б) перевод любых долгов на лицо, признанное банкротом, без согласия временного, внешнего или конкурсного управляющего (противоречит п. 2 ст. 58, ст. 88, 113 Федерального закона от 8 января 1998 г. N 6-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)");

в)перевод любых долгов на малолетних (противоречит ст. 28 ГК РФ);

г) перевод части долга из обязательства с неделимым предметом (противоречит сущности обязательства);

д) перевод долгов, законодательно связанных с правовым статусом определенного лица. (Например, перевод обязанностей по зачислению, перечислению и списанию денег с банковского счета на организацию, не являющуюся банком; долга из акции на организацию, не являющуюся хозяйственным обществом; долга из коносамента на организацию, не являющуюся перевозчиком; долга хранителя по хранению вещи; долга поверенного, комиссионера или агента по исполнению поручений; долга доверительного управляющего по управлению имуществом; долгов из трудового договора, алиментного обязательства, обязательства с отрицательным содержанием; долгов по публично-правовым обязательствам, в частности, по обязательствам налоговым, обязательствам кредитных организаций по внесению средств в фонды обязательных резервов ЦБ РФ.)

Как справедливо отмечает М.М. Агарков, недопустимость перевода долгов объясняется тем, что личные качества должника входят в основание возникновения соответствующего обязательства. Отпадение этих личных качеств может повлечь только прекращение обязанности, но не передачу ее новому должнику.

Форма договора перевода долга и последствия ее несоблюдения

Согласно п. 2 ст. 391 ГК РФ, "к форме перевода долга соответственно применяются правила, содержащиеся в пунктах 1 и 2 статьи 389 Гражданского кодекса". Эти правила относятся к форме договора уступки требования и, коротко говоря, могут быть сведены к следующему: договор перевода долга не может быть совершен в форме, менее строгой, чем та, в которой совершен договор, являющийся основанием возникновения переводимого долга. Соответственно перевод долга из письменного договора также должен осуществляться на основе письменного договора перевода долга; долга из нотариального договора - на основе нотариально заверенного договора перевода долга и т.д.

Следует указать на отсутствие в законодательстве каких-либо специальных предписаний о форме перевода долгов, возникших из устных сделок, а также из юридических фактов, не являющихся сделками. Очевидно, такие сделки могут быть совершены и в устной форме, если иного не будет установлено соглашением сторон (например, предварительным договором). Особо отмечаем, что возможности совершения перевода долга в устной форме шире, чем возможности для уступки таким образом требований, ибо подтверждением устного договора перевода долга всегда может стать факт обращения его сторон за согласием к кредитору.

Таким образом, можно заметить, что в вопросе о форме договора перевода долга российское законодательство (как и в случае с договором сингулярной сукцессии) придерживается теории зависимости формы договора перевода долга от формы сделки, из которой возник долг22.

М.М. Агарков высказал мнение о том, что форма договора о переводе долга не должна находиться в зависимости от формы договора, являющегося основанием возникновения переводимого долга. Оно основано на трактовке категории "правопреемство" как процесса передачи прав и обязанностей. С этой точки зрения перевод долга не изменяет содержания обязательства, в которое он входит, а значит, не изменяет и договора, являющегося основанием его возникновения. Акт же, не являющийся изменением договора, не должен зависеть по своей форме от формы этого договора.

С этой позицией трудно согласиться. Рассматривая правопреемство в обязательствах как процесс прекращения одних правоотношений и их замены иными с идентичным содержанием, но другим субъектным составом, мы вынуждены будем придавать договору, прекращающему правоотношения, как минимум ту же форму, что была и у договора, послужившего в свое время основанием их возникновения.

Теории зависимости формы договора перевода долга от формы договора, из которого долг возник, противостоят две теории: общего правила о форме договоров*(9) и письменности. Но если в случае с договором сингулярной сукцессии мы готовы согласиться с выводом о том, что наиболее целесообразной и отвечающей потребностям практики является теория письменности, то в отношении договора перевода долга это решение не столь однозначно.

Главным соображением в пользу приоритета теории письменности в отношении формы договора сингулярной сукцессии является то, что исполнение данного договора не имеет никаких внешних проявлений, а следовательно, доказать его заключение иными доказательствами, кроме письменных, почти невозможно. Иное дело с переводом долга: исполнение этого договора (платеж долга новым должником) очевидно и никакому сомнению не подлежит, а то, что платеж был произведен третьим лицом именно как новым должником, может быть доказано согласием кредитора на замену должника. Иначе говоря, допущение заключения договоров перевода долга не только в письменной, но и в устной форме не влечет тех процессуальных проблем, которые возникли бы при аналогичном допущении, сделанном в отношении договора сингулярной сукцессии.

Вопрос о том, какую же из теорий - общего правила или зависимости следует избрать для законодательного воплощения и практического применения, нуждается в специальном подробном исследовании. Прежде всего следует сопоставить данные теории в общем плане, не ограничиваясь применением к сделке перевода долга. По результатам такого сопоставления должны быть выявлены факторы, которыми определяется целесообразность использования каждой из этих теорий. Используя свой личный опыт практической деятельности, мы бы рекомендовали сохранить существующее положение вещей, т.е. продолжать руководствоваться теорией зависимости.

Вопрос о последствиях несоблюдения законодательных требований к форме договора о переводе долга в науке не исследован. Те немногие авторы, которые его затрагивают, ограничиваются упрощенным толкованием (в том смысле, что последствия эти общие: для простой письменной формы - запрет ссылаться на свидетелей, а для нотариальной - недействительность).

Попытаемся уточнить эти выводы:

а) несоблюдение простой письменной формы перевода долгов, возникших из договоров, для которых законом установлена обязательность письменной формы под страхом недействительности, влечет недействительность договоров о переводе соответствующих долгов (п. 2 ст. 162 ГК РФ);

б) несоблюдение установленного законом правила о необходимости совершения договора перевода долга, возникшего из нотариально удостоверенной сделки, в нотариальной письменной форме влечет ничтожность договора перевода долга (п. 1 ст. 165 ГК РФ);

в) несоблюдение в случаях, установленных законом, требования о государственной регистрации сделки, также влечет ее недействительность (п. 1 ст. 165 ГК РФ);

г) договор перевода долга, возникшего из договора, для которого законом установлена обязательность его государственной регистрации под страхом недействительности, также подлежит государственной регистрации под страхом его недействительности, если иное не будет установлено законом (п. 2 ст. 389 ГК РФ), ибо несоблюдение требования о государственной регистрации сделки также влечет ее недействительность (п. 1 ст. 165 ГК РФ);

д) если же переведен долг из договора, подвергнутого государственной регистрации, но в отношении которого законом не установлено следствие его недействительности по мотиву отсутствия государственной регистрации, то такой договор перевода долга без его государственной регистрации не считается заключенным (п.3 ст. 433 ГК РФ).

Содержание договора перевода долга

Законодательное регулирование данного вопроса отсутствует. По этой причине следует обратиться к общему понятию содержания договора, в соответствии с которым содержанием должны считаться условия достигнутого соглашения. Единственным же существенным (с точки зрения закона) условием всякого договора, а значит и договора перевода долга, является условие о его предмете (ч. 2 п.1 ст. 432 ГК РФ).

Предметом договора перевода долга может быть юридическая обязанность, входящая в содержание обязательственных правоотношений, причем при делимости предмета обязательства - как полностью (в отношении всего предмета обязательства), так и в части долга.

Если предмет договора определен недостаточно четко (не произошло индивидуализации долга), и это стало причиной спора переводителя и принимателя относительно того, кто и в чем обязан кредитору, достоверными должны предполагаться сведения, представленные переводителем (прежним должником). На принимателя же (и кредитора) вполне логично возложить бремя опровержения этой презумпции.

Это объясняется тем, что лицами, имеющими непосредственный интерес к индивидуализации долга, являются именно приниматель и кредитор, но не переводитель. Переводитель перестает быть обязанным, что делает его лицом, посторонним долгу, в то время, как приниматель и кредитор сохраняют заинтересованность в определении предмета и условий долга, ибо первый становится обязанным, а второй - управомоченным. Вряд ли приниматель сможет надлежащим образом исполнить обязанность, если он точно не знает, что же это за обязанность. Коль скоро приниматель по каким-то причинам не настоял на индивидуализации возлагаемого на него долга, нет никаких оснований заставлять других лиц (в частности - переводителя) заботиться об охране интересов принимателя. Кредитор же, давая согласие на перевод долга, также, имея в виду охрану своих собственных интересов, относящихся к личности должника, действуя при этом разумно и добросовестно, просто не может не позаботиться о выяснении вопроса, кто, в какой сумме и на каких условиях ему должен. Если кредитор этого не сделал - никто кроме него самого не виноват, и помогать в восполнении последствий его упущений ему никто не обязан.

Перевод долга, который реально не существует, а лишь может возникнуть в будущем, не допускается.

Условие о встречном удовлетворении, эквиваленте, составляющем ближайшую причину (основание) перевода долга, в договор помещать не обязательно. Договор перевода долга относится к числу абстрактных сделок, а потому предполагается действительным даже тогда, когда кредитор специально не доказывает его основания. Обыкновенно основание перевода долга возникает и существует задолго до совершения договора и, как правило, имеет кредитный характер. Так, в практике нередки случаи перевода долгов поставщиками на покупателей в счет товаров, когда-то отгруженных в кредит. Нередко встречаются также переводы долгов, инициируемые собственниками имущества, сдавшего его на хранение или в управление на соответственно хранителя или управляющего. Безосновательный перевод долга, а также перевод долга одной коммерческой организации на другую без получения последней какой-либо компенсации (безвозмездное освобождение от обязанности) являются недопустимыми (п.4 ст. 575 ГК РФ).

Содержание договора перевода долга, как правило, выражается словами: "Переводитель (иногда - "Делегант") переводит, а Новый должник (Приниматель, Делегат) возлагает на себя долг...". Было бы нелишним такое уточнение: "Делегант переводит на Делегата, а Делегат возлагает на себя...".

Новый должник заинтересован в том, чтобы потребовать установления в договоре условия о сроке и порядке передачи ему переводителем документов, удостоверяющих наличность и действительность имеющихся у него возражений, которые могут быть противопоставлены кредитору. Без этих документов делегат не сможет оградить свои законные интересы (например, ему придется совершить платеж несуществующего долга в противоречии с условиями обязательства и т. п.).

Моментом перевода долга по договору следует считать момент заключения договора, если в нем самом не обусловлено иное. Момент перевода долга нужно отличать от момента замены должника в обязательстве: последним может быть как момент заключения договора, так и момент получения прежним должником согласия кредитора на перевод долга, в зависимости от того, что произошло позднее*(10).

Пока кредитор никак не выразил своего отношения к заключенному договору перевода долга и даже после того, как кредитор прямо заявил о своем несогласии с переводом долга, правоотношения, возникшие по договору между должниками, не изменяются и не прекращаются (если только такое изменение или прекращение не предусмотрено договором). Новый должник остается обязанным перед старым должником произвести исполнение кредитору, хотя последний и будет воспринимать такое исполнение как исполнение, производимое старым должником.

К чему же может обязывать нового должника договор перевода долга, который пока (или уже) не одобрен кредитором? Несомненно, что договор о переводе долга, заключенный между старым и новым должниками, но не одобренный кредитором, не обязателен для этого последнего (не производит замены должника), хотя и сохраняет силу для его участников. Сила его выражается в обязанности нового должника перед старым:

а) снабдить старого должника средствами для удовлетворения кредитора; либо

б) удовлетворить кредитора как солидарный должник; либо

в) стать новым должником; либо

г) удовлетворить кредитора от имени старого должника как третье лицо, на которое возложено исполнение.

М.М. Агарков*(11) отмечает последний вариант как наиболее практичный и потому приемлемый в качестве общего диспозитивного правила при отсутствии в договоре иных указаний сторон по данному поводу. Присоединяемся к этой точке зрения со следующими существенными исключениями: за общее правило должен приниматься вариант "б", если предметом переведенного долга является неделимый предмет (п. 1 ст. 322 ГК РФ) или договор имеет своим предметом долг, возникший из предпринимательской деятельности (п. 2 ст. 322 ГК РФ).

Момент заключения договора перевода долга

Моментом заключения (вступления в силу) договора перевода долга следует считать момент его совершения (в частности, подписания). И хотя нормы ГК РФ не содержат специальных указаний на этот счет, сформулированный вывод имеет свое нормативное обоснование в п. 1 ст. 432 и п. 1 ст. 433 ГК РФ.

Согласно п. 1 ст. 432 ГК РФ, договор считается заключенным, если между сторонами в требуемой в соответствующих случаях форме достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Внешне достижение такого соглашения выражается в получении оферентом акцепта своей оферты, а на практике - в подписании договора обеими сторонами.

Естественно, что никаких препятствий для того, чтобы в самом договоре был бы установлен иной специальный срок его вступления в силу, отличный от времени подписания, законодательство не предусматривает. Таким сроком может быть и момент получения согласия кредитора на замену должника, хотя по общему правилу наличие или отсутствие данного момента на наличие и действительность договора перевода долга влияния не оказывает. Встречающееся иногда мнение о том, что договор перевода долга не вступает в силу до тех пор, пока не будет получено согласие кредитора, является следствием непонимания роли и функционального назначения согласия кредитора (этот вопрос был рассмотрен ранее). Точно так же является неверной точка зрения, в соответствии с которой договор о переводе долга, заключенный между старым и новым должниками, признается ничтожным (не имеющим юридической силы), если он не одобрен кредитором*(12).

В.А. Белов,

кандидат юрид. наук, доцент

кафедры гражданского права

юридического факультета

МГУ им. М.В. Ломоносова

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Случаи универсального правопреемства (в частности, наследственного) в данной статье не рассматриваются.

*(2) Агарков М.М. Перевод долга // Право и жизнь. 1923. N 3. С. 25.

*(3) Там же.

*(4) Агарков М.М. Указ. соч. С. 24, 25, 28-30; Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Спб., 1901. Т. 3. С. 199; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., 1997. С.379; Вагацума С., Ариидзуми Т. Гражданское право Японии. Кн. 1. М., 1983. С. 322-324; Годэме Е. Общая теория обязательств. М., 1948. С. 487; Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая: Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин. М., 1996. С. 587; Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 81; Научно-практический комментарий к части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей: Изд. 2-е / Под общ. ред. В.Д. Карповича. М., 1999. С. 481; Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 229; Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 377 и др.

*(5) Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 379; Саватье Р. Указ. соч. С. 377.

Противоположное мнение (о возможности установления законом случаев допустимости перевода долга без согласия кредитора) см.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР: Изд. 3-е / Отв. ред. С.Н. Братусь, О.Н. Садиков. М., 1982. С. 262 (например, перевод снабженческо-бытовой организацией обязанности возвратить тару на потребителя, которому отгружена продукция); Научно-практический комментарий к части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей / Под общ. ред. В.Д. Карповича. С. 481 (например, продажа предприятия и реорганизация); Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 289-290 (например, случаи смерти гражданина и продажи предприятия).

*(6) См. об этом, напр.: Агарков М.М. Указ. соч. С. 29-30.

*(7) Вагацума С., Ариидзуми Т. Указ. соч. С. 323.

*(8) Этой же позиции придерживается большинство российских ученых. См.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 82; Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Указ. соч. С.221; Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Отв. ред. С.Н. Братусь, О.Н. Садиков. С. 262; Научно-практический комментарий к части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей / Под общ. ред. В.Д. Карповича. С. 481.

*(9)См.: Там же; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 380; Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Указ. соч. С.231-232.

*(10) См.: Агарков М.М. Указ. соч. С. 29; Гражданский кодекс Советских Республик: Текст и практический комментарий / Под ред. А. Малицкого. С. 123.

*(11) См.: Агарков М.М. Указ. соч. С. 34.

*(12) Годэме Е. Указ. соч. С. 487 (отмечена как возможная, но неоправданно жесткая и потому нецелесообразная позиция законодателя).