Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 декабря 2009 г. Дело "Александр Крутов (Aleksandr Krutov) против Российской Федерации" (жалоба N 15469/04) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Александр Крутов (Aleksandr Krutov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 15469/04)

Постановление Суда

Страсбург, 3 декабря 2009 г.

По делу "Александр Крутов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Дина Шпильманна,

Сверре Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 12 ноября 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 15469/04, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Александром Николаевичем Крутовым (далее - заявитель) 23 марта 2004 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представлял М. Рачковский, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что был привлечен к ответственности за выражение своего мнения.

4. 14 октября 2005 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1960 году и проживает в г. Саратове.

6. 9 января 2003 г. заявитель опубликовал статью под заголовком "Политические расклады 2002 года: старые лица и новые времена" в N 1 (10) газеты "Неделя области". Статья касалась взаимодействия политических групп в Саратовской области и, в частности, роли Прокуратуры Саратовской области и саратовского областного прокурора Б.

7. Б. предъявил иск о защите чести, достоинства и деловой репутации к заявителю и редакции в Кировский районный суд г. Саратова. Он утверждал, что следующие выдержки из статьи умаляли его честь, достоинство и деловую репутацию:

"Наверное, только этим [политическим союзом между мэрией и областной прокуратурой] можно объяснить ту непреклонность, с какой областная прокуратура возбуждала уголовные дела в отношении членов областного правительства... при этом столь же последовательно уводились от уголовного преследования действующие чиновники мэрии и городской Думы. Так, в заведомо коррупционном деле вокруг так называемого "Городского благотворительного фонда поддержки здравоохранения" на скамью подсудимых сел лишь депутат гордумы К[.], да и то вскоре был оправдан. А близкое окружение мэра во главе с самим А[.] было уведено от ответственности. В благодарность за поддержку городская администрация стала снабжать прокурорские структуры "дареными" иномарками, мебелью. А сам областной прокурор Б[.] получил от мэрии в аренду на 49 лет (!) участок земли (якобы для благоустройства) во дворе многоэтажного дома, где он проживает".

8. Районный суд назначил лингвистическую экспертизу спорного фрагмента четырьмя экспертами из Саратовского государственного университета.

9. 12 сентября 2003 г. комиссия из четырех экспертов сообщила свои единогласные выводы. По их мнению, статья не давала оценки характеру Б. и не умаляла его честь или деловую репутацию. Публикация могла создать впечатление, что действия прокурора были неподобающими и посеять сомнения относительно законности договора аренды на столь долгий срок и действительности цели аренды. Однако эти вопросы требовали правового, а не лингвистического исследования. Эксперты пришли к выводу, что слова "наверное", "только этим можно объяснить_" и "в благодарность за поддержку" выражали личное мнение журналиста, не являясь утверждениями о факте. Автор не утверждал, что прокурор Б. получил какие-либо выгоды за поддержку мэрии. Журналист лишь предположил, что прокурор не был беспристрастен, и что уголовное преследование должностных лиц осуществлялось избирательно.

10. 14 ноября 2003 г. Кировский районный суд г. Саратова вынес решение не в пользу заявителя по следующим основаниям:

"С учетом фактических обстоятельств дела суд полагает, что в [статье заявителя] истец Б. не может рассматриваться как частное лицо, поскольку в общественном восприятии - учитывая, что истец был публичной фигурой - истцом является Б., гражданин, занимающий должность саратовского областного прокурора и обязанный соблюдать более высокие стандарты в личном и профессиональном статусе и повседневной жизни.

Суд также полагает, что термин "прокурорские структуры", использованный в статье, также касался истца, поскольку в силу своей должности он отвечает за деятельность всех прокуратур Саратовской области.

Учитывая изложенное, суд полагает, что фрагмент спорной статьи представляет собой не что иное, как сведения, распространенные об истце, порочащие его честь, достоинство и деловую репутацию...

Суд не считает доказанным довод ответчиков о том, что они распространили мнение журналиста, основанное на фактах, поскольку авторское мнение не только должно основываться на определенных сведениях, но также не должно порочить репутацию или честь истца и содержать утверждения о незаконном поведении истца.

Поскольку целью выражения мнения является его сообщение третьим лицам, форма его выражения должна исключать возможность введения в заблуждение разумного третьего лица относительно того, является ли такая информация мнением или утверждением о факте.

Суд полагает, что в настоящем деле ответчики не исполнили данные требования, и сведения, содержавшиеся в статье, являлись утверждениями о факте, подлежащими доказыванию в рамках судебного разбирательства...".

11. Районный суд отметил, что факты, лежащие в основе спорных фрагментов, не оспаривались. Так, уголовные дела действительно были возбуждены против определенных членов областного правительства, включая депутата городской Думы К. Участок земли был получен Б. на условиях, описанных заявителем, и саратовская мэрия безвозмездно передала в распоряжение прокуратуры автомобиль "Хёндай", шесть столов и девять шкафов для документов.

12. Однако, по мнению районного суда, заявитель не доказал, что близкое окружение мэра "было уведено от ответственности" и что мебель, иномарка или участок земли были переданы "в благодарность за поддержку".

13. Районный суд постановил, что весь фрагмент являлся диффамационным, обязал газету опубликовать опровержение и взыскал по 5 000 рублей с заявителя и газеты.

14. 19 декабря 2003 г. Саратовский областной суд, рассмотрев жалобу заявителя, оставил решение без изменения.

II. Применимое национальное законодательство и практика

A. Конституция Российской Федерации

15. Статья 29 гарантирует свободу мысли и слова, а также свободу массовой информации.

B. Гражданский кодекс Российской Федерации от 30 ноября 1994 г.

16. Статья 152 предусматривает, что гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе также требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением.

C. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 11 от 18 августа 1992 г. (в редакции от 25 апреля 1995 г.)

17. Постановление (которое действовало в период, относящийся к обстоятельствам дела) предусматривало, что порочащими являются не соответствующие действительности сведения, содержащие обвинения в нарушении гражданином или юридическим лицом законодательства или моральных принципов (совершение нечестного поступка, неправильное поведение в трудовом коллективе, быту и другие сведения). Распространение сведений понималось как их опубликование или трансляция, изложение в служебных характеристиках, публичных выступлениях, заявлениях, адресованных должностным лицам, или сообщение в иной, в том числе устной, форме хотя бы одному лицу (пункт 2).

18. Пункт 7 постановления предусматривал распределение бремени доказывания по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации. Истец был обязан доказать факт распространения сведений лицом, к которому предъявлен иск. Обязанность доказывать соответствие действительности распространенных сведений лежала на ответчике.

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции

19. Заявитель жаловался на нарушение его права на свободу выражения мнения, установленную статьей 10 Конвенции, которая предусматривает:

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какоголибо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

A. Приемлемость жалобы

20. Европейский Суд отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

B. Существо жалобы

1. Доводы сторон

21. Власти Российской Федерации отмечали, что вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения было предусмотрено законом, а именно статьей 152 Гражданского кодекса. Оно преследовало законную цель защиты репутации иных лиц, а именно областного прокурора Б., и было необходимо в демократическом обществе. Они сослались на решение районного суда, которым было установлено, что заявитель не доказал соответствие действительности своих утверждений. Наказание, примененное к заявителю, не было суровым.

22. Заявитель поддержал свою жалобу. Он отмечал, что выдержки из спорной статьи были лишь выражением его личного мнения, основанного на известных ему фактах, касающихся политической жизни области. Принимая решение по иску Б. о защите чести, достоинства и деловой репутации, районный суд не сделал различия между утверждением о факте и оценочным суждением. Суд не принял во внимание заключение коллегии экспертов, которая пришла к выводу, что спорная выдержка представляла собой личное мнение заявителя, и принял несправедливое решение, разрешая спор. В соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции в своей статье заявитель поднимал вопросы, представляющие всеобщий интерес, касающиеся взаимодействия политических групп в области, и критиковал действия областного прокурора. Национальные суды не обосновали, почему они отдали предпочтение защите личных прав областного прокурора, а не права заявителя на свободу выражения мнения и заинтересованности общественности в получении информации. Также не было доказано, что утверждения заявителя негативно повлияли на служебную карьеру Б. Напротив, после этого Б. был повышен в должности и назначен заместителем генерального прокурора по Дальневосточному федеральному округу. В итоге заявитель утверждал, что вмешательство российских властей в его свободу выражения мнения не преследовало законную цель и не было необходимо в демократическом обществе в нарушение пункта 2 статьи 10 Конвенции.

2. Мнение Европейского Суда

23. Европейский Суд отмечает, что стороны пришли к единому мнению о том, что судебные акты, принятые по делу о защите чести, достоинства и деловой репутации, представляли собой вмешательство в право заявителя на свободу выражением мнения, защищаемое пунктом 1 статьи 10 Конвенции. Не оспаривается, что вмешательство было предусмотрено законом, а именно статьей 152 Гражданского кодекса. Европейский Суд также принимает довод властей Российской Федерации, согласно которому вмешательство преследовало законную цель защиты репутации и прав областного прокурора Б. для того, чтобы обеспечить ему возможность исполнять обязанности без ненадлежащего беспокойства. Остается, соответственно, убедиться, было ли вмешательство "необходимо в демократическом обществе".

24. Основополагающие принципы, касающиеся этого вопроса, прочно установились в прецедентной практике Европейского Суда и сводятся к следующему (см., например, Постановление Европейского Суда от 25 августа 1998 г. по делу "Хертель против Швейцарии" (Hertel v. Switzerland), § 46, Reports 1998-VI):

"(i) Свобода выражения мнения составляет одну из существенных основ демократического общества и одно из главных условий для его прогресса и самореализации каждого гражданина. С учетом пункта 2 статьи 10 Конвенции она распространяется не только на "информацию" или "идеи", которые благосклонно принимаются или считаются безвредными или нейтральными, но также на оскорбляющие, шокирующие или причиняющие беспокойство. Таковы требования плюрализма, терпимости и широты взглядов, без которых невозможно "демократическое общество". Как следует из статьи 10 Конвенции, данная свобода содержит ряд исключений, которые... подлежат, однако, строгому толкованию, и необходимость любых ограничений должна быть установлена вне всякого сомнения...

(ii) Прилагательное "необходимый" в значении пункта 2 статьи 10 Конвенции предполагает существование "настоятельной общественной потребности". Государства-участники располагают определенной свободой усмотрения при оценке наличия такой потребности, однако она сопровождается европейским надзором, охватывающим законодательство и правоприменительные решения, даже принятые независимым судом. Европейский Суд, соответственно, уполномочен принимать окончательное решение по вопросу о том, было ли "ограничение" совместимо со свободой выражения мнения, защищаемой статьей 10 Конвенции.

(iii) При осуществлении надзорной функции задачей Европейского Суда является не замещение национальных властей, а проверка на основании статьи 10 Конвенции решений, принимаемых ими в рамках их свободы усмотрения. Это не означает, что надзор сводится к необходимости убедиться в том, что государство-ответчик действовало в рамках своей свободы усмотрения разумно, осторожно и добросовестно; Европейский Суд должен исследовать оспариваемое вмешательство в свете дела в целом и определить, было ли оно "соразмерно преследуемой законной цели" и были ли мотивы, приведенные национальными властями, "относимыми и достаточными"... Осуществляя эту задачу, Европейский Суд обязан убедиться, что национальные власти применяли стандарты, которые соответствовали принципам, воплощенным в статье 10 Конвенции и, кроме того, что они основывались на приемлемой оценке соответствующих фактов...".

25. Исследуя конкретные обстоятельства дела, Европейский Суд должен взвесить ряд факторов в сравнительной оценке при проверке соразмерности оспариваемой меры. Во-первых, он отмечает, что заявитель являлся журналистом. Европейский Суд напоминает в этой связи, что пресса исполняет важнейшую функцию в демократическом обществе. Хотя она не должна выходить за определенные рамки, особенно что касается репутации и прав иных лиц, ее обязанность, тем не менее, заключается в распространении - способом, совместимым с ее обязанностями и ответственностью - информации и идей по всем вопросам, представляющим всеобщий интерес (см. Решение Европейского Суда от 24 февраля 1997 г. по делу "Де Хас и Гейселс против Бельгии" (De Haes and Gijsels v. Belgium), § 37, Reports 1997-I; и Постановление Большой Палаты по делу "Бладет Тромсё и Стенсос против Норвегии" (Bladet Tromsш# and Stensaas v. Norway), жалоба N 21980/93, § 59, ECHR 1999-III). Свобода журналиста охватывает возможность использования степени преувеличения или даже провокации (см. Постановление Европейского Суда от 26 апреля 1995 г. по делу "Прагер и Обершлик против Австрии" (Prager and Oberschlick v. Austria) (N 1), § 38, Series A, N 313).

26. Европейский Суд также принимает во внимание тот факт, что спорная статья была опубликована в начале 2003 года и содержала обзор политической ситуации в области, подводя итоги политическим событиям прошлого года. В ней были даны комментарии о взаимодействии политических сил и описывались роли, которые играли известные политики и государственные служащие. По мнению Европейского Суда, статья затрагивала важные вопросы, и заявитель имел право привлечь к ним внимание общественности через прессу.

27. Европейский Суд также отмечает, что критика заявителя в рассматриваемой выдержке прежде всего была направлена на областного прокурора Б., который, будучи государственным служащим, обязанным обеспечивать надлежащее отправление правосудия, должен пользоваться доверием общества и защитой государства от необоснованных обвинений (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лешник против Словакии" (Le_nнk v. Slovakia), жалоба N 35640/97, §§ 54-55, последняя часть, ECHR 2003-IV). Однако Европейский Суд напоминает, что пределы допустимой критики в отношении государственных служащих при исполнении полномочий шире, чем в отношении частных лиц, и свобода усмотрения национальных органов в сфере защиты их репутации ограничивается интересом обеспечения и поддержания свободы прессы в демократическом обществе.

28. Соответственно, задачей национальных властей являлось установление справедливого равновесия между правом журналиста на свободу выражения мнения, с одной стороны, и правом прокурора на защиту репутации, с другой стороны. Однако в текстах решений, принятых национальными судами, Европейский Суд не усматривает доказательств того, что они осуществляли такой сравнительный анализ. Они ограничили свой анализ важностью защиты интересов прокурора, не принимая во внимание конвенционный стандарт, который требует очень веских оснований для оправдания ограничений дебатов по вопросам всеобщего интереса, начатых прессой (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 23 октября 2008 г. по делу "Годлевский против Российской Федерации" (Godlevskiy v. Russia), жалоба N 14888/03, § 41). Европейский Суд, соответственно, приходит к выводу, что национальные суды оставили без внимания тот факт, что настоящее дело затрагивало конфликт между правом на свободу выражения мнения и защитой репутации.

29. Что касается оснований, приведенных национальными судами в оправдание вмешательства в право заявителя на свободу выражения мнения, Европейский Суд отмечает, что они не приняли довод заявителя о том, что спорная выдержка являлась оценочным суждением, но сочли ее утверждением о факте со стороны заявителя, дававшего понять, что Б. вел себя незаконно, но не сумевшего доказать это. Отклоняя довод заявителя, национальные власти не исследовали вопрос о том, могла ли выдержка рассматриваться как оценочное суждение. Также они не указали, какое объективное доказательство могло использоваться для подтверждения действительности или ложности спорной выдержки. Европейский Суд отмечает в этом отношении, что оценка того, являлось ли определенное высказывание оценочным суждением или утверждением о факте во многих делах может представлять сложности. Однако, в соответствии с прецедентными нормами Европейского Суда, даже оценочное суждение должно иметь достаточную фактическую основу, чтобы представлять собой добросовестное высказывание с точки зрения статьи 10 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Шарзах и компания "Ньюс Ферлагсгезельшафт" против Австрии" (Scharsach and News Verlagsgesellschaft v. Austria), жалоба N 39394/98, § 40, последняя часть, ECHR 2003-XI).

30. В рассматриваемой выдержке заявитель предположил, что имелся политический союз между мэрией и областной прокуратурой. Он сделал этот вывод из ряда фактов, таких как возбуждение и результат уголовных дел против определенных политических деятелей, передача мебели и автомобилей прокуратуре и передача земли в долгосрочную аренду областному прокурору на выгодных условиях. Европейский Суд отмечает, что соответствие действительности фактов, на которых заявитель основал свои утверждения, было подтверждено в рамках национального разбирательства. Уголовные дела действительно были возбуждены против определенных членов областного правительства и депутата городской Думы К. Участок земли был получен Б. на условиях, указанных заявителем, и саратовская мэрия передала в распоряжение прокуратуры автомобиль "Хёндай", шесть столов и девять шкафов для документов (см. § 11). Соответственно, Европейский Суд убежден, что предположение заявителя о неслучайном характере "подношений" прокуратуре и лично областному прокурору имело достаточную фактическую основу. Ничто не заставляет предполагать, что данное предположение было недобросовестным и преследовало цель, отличную от законной цели осведомления общественности о политической ситуации в области и роли областного прокурора в ней.

31. Европейский Суд находит, что заявитель, указывая на "благодарность" мэрии по отношению к областному прокурору, выступил с оценочным суждением, действительность или ложность которого не подлежала доказыванию. Соответственно, национальные суды возложили на него чрезмерное бремя, требуя доказать его достоверность.

32. Наконец, Европейский Суд отмечает, что заявитель не использовал в рассматриваемой выдержке оскорбительные, грубые или несдержанные выражения; можно сказать, что использованные выражения находились на грани преувеличения и провокации, но, учитывая цель публикации и воздействие, на которое она была рассчитана, Европейский Суд придерживается мнения о том, что использованные выражения не могут считаться чрезмерными.

33. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что национальные власти вышли за рамки своей свободы усмотрения, возлагая на заявителя ответственность за диффамацию. Они не привели "достаточных" оснований для рассматриваемого вмешательства. Гражданский, а не уголовный характер разбирательства и относительно низкая сумма компенсации не лишают значения тот факт, что стандарты, примененные российскими судами, не были совместимы с принципами, воплощенными в статье 10 Конвенции. Соответственно, вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения было несоразмерно преследуемой цели и не было "необходимым в демократическом обществе".

34. Соответственно, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции

35. Заявитель жаловался на основании пункта 1 статьи 6 Конвенции, что районный суд вышел за рамки требований Б. и не разрешил спор о защите чести, достоинства и деловой репутации в соответствии с гарантиями справедливого судебного разбирательства, установленными в статье 6 Конвенции.

36. Однако, принимая во внимание представленные материалы, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения соответствующей статьи. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

37. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

38. Заявитель требовал 150 евро в счет компенсации материального ущерба, представляющие собой сумму, которую он выплатил Б. в соответствии с национальными судебными актами, и 5 000 евро в счет компенсации морального вреда.

39. Власти Российской Федерации полагали, что требование заявителя в части материального ущерба является обоснованным. Они отметили, однако, что эта сумма может быть присуждена заявителю при условии, что он подтвердит факт ее уплаты Б. Требование заявителя в отношении компенсации морального вреда они сочли чрезмерным, отметив, что установление нарушения составило бы достаточную справедливую компенсацию.

40. Европейский Суд отмечает, что требование заявителя в части материального ущерба находится в прямой связи с национальными судебными актами, которые были признаны несовместимыми со статьей 10 Конвенции. Он, соответственно, удовлетворяет требование заявителя в части материального ущерба в сумме 150 евро. Он также полагает, что заявителю был причинен моральный вред, достаточной компенсацией которого не может быть признано установление факта нарушения Конвенции. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 1 000 евро, а также любой налог, подлежащий начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

41. Заявитель не представил требований в отношении судебных расходов и издержек. Соответственно, Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость для присуждения каких-либо сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

42. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой, что касается вмешательства в право заявителя на свободу выражения мнения, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил: что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;

3) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице# следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 150 евро (сто пятьдесят евро) в качестве компенсации материального ущерба;

(ii) 1 000 евро (одну тысячу евро) в качестве компенсации морального вреда;

(iii) любой налог, начисляемый на указанные суммы;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 3 декабря 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда