Умолчание об обстоятельствах: критерии определения информации, подлежащей раскрытию (Р.Р. Лугманов, журнал "Законодательство", N 9, сентябрь 2017 г.)

Умолчание об обстоятельствах: критерии определения информации, подлежащей раскрытию

Р.Р. Лугманов,

аспирант юридического факультета СПбГУ

Журнал "Законодательство", N 9, сентябрь 2017 г., с. 48-56.

Сопровождая сделки купли-продажи недвижимости, мы заметили, что покупатели далеко не всегда полностью удовлетворены приобретенным объектом, и причины тому могут быть самыми разными. Нас заинтересовала ситуация, когда клиент до приобретения объекта недвижимости четко представляет себе критерии выбора и даже находит объект, соответствующий всем этим критериям, однако впоследствии все же разочаровывается в своей покупке в силу факторов, которые он не учел. Казалось бы, это проблема только самого клиента, который невнимательно подошел к оценке рисков приобретения объекта и вовремя не скорректировал свои предпочтения.

Конечно, принцип caveat emptor подкупает своей простотой и естественностью. В английском праве по общему правилу не существует обязанности добросовестного поведения ни на преддоговорной стадии, ни на стадии исполнения договора. Поэтому вся защита покупателя базируется на договоре, а потому насколько покупатель был активен при заключении договора, настолько в итоге он и окажется защищенным. В деле Walford v. Miles*(1) было указано, что сама идея вести переговоры добросовестно нереализуема на практике, потому что она противоречит состязательности позиций сторон в переговорах.

В то же время полностью перекладывать на покупателя риски, связанные с выбором приобретаемого объекта, будет несколько несправедливо. Континентальные правопорядки использовали другой подход и закрепили на уровне законодательства ряд мер защиты покупателя. Одной из таких мер является принцип добросовестности, который мы и попробуем рассмотреть через призму умолчания об обстоятельствах.

Умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны, является преддоговорным нарушением, которое, однако, недостаточно формализовано, что осложняет наполнение его конкретным содержанием. Конечно, можно ограничиться выводом о том, что умолчание об обстоятельствах является частным случаем предоставления стороне неполной или недостоверной информации*(2). Но мы считаем, что такие рассуждения - всего лишь софизм, приводящий к заблуждениям. В данном контексте целесообразно оценить самостоятельное содержание нормы подп. 1 п. 2 ст. 434.1 Гражданского кодекса РФ применительно к умолчанию о обстоятельствах вне связи с предоставлением неполной или недостоверной информации.

Адекватно этот вопрос решен только применительно к отношениям между коммерсантом и потребителем (см. ст. 8-12 Закона о защите прав потребителей*(3), п. 44 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2012 г. N 17*(4)). Для остальных случаев нет указаний законодателя о том, какая информация должны быть предоставлена в силу принципа добросовестности и какова глубина ее раскрытия.

Прежде всего отметим, что в ст. 434.1 ГК РФ говорится об информации, которая в силу характера договора должна быть доведена до сведения другой стороны, а в п. 3 ст. 307 ГК РФ - о необходимой информации, которая очевидно шире по объему, чем информация, указанная в ст. 434.1 ГК РФ. С одной стороны, это логично, так как общая обязанность добросовестного поведения применительно к обязательственному праву раскрыта именно в ст. 307 ГК РФ, а некоторые конкретные формы недобросовестного поведения содержатся в ст. 434.1 ГК РФ, хотя, видимо, возможны и другие случаи (не только в силу характера договора), когда раскрытие информации обязательно для соответствующей стороны. В этом смысле обоснованность указания в ст. 434.1 ГК РФ более узкого понимания информации, обязательной к передаче, может вызывать некоторое сомнение. С другой стороны, нам все равно не обойтись без перехода к исходной норме о добросовестности еще и по той причине, что ст. 434.1 ГК РФ касается только ситуации, когда договор не увенчался успехом, т.е. оказался не заключенным или недействительным. Это означает, что из сферы действия ст. 434.1 ГК РФ выпала ситуация, когда умолчание об обстоятельствах, о которых нужно было сообщить другой стороне, не привело к недействительности или незаключенности договора, но вызвало убытки у потерпевшей стороны*(5). В силу изложенного мы обратимся не к частному случаю недобросовестного умолчания на преддоговорной стадии, а к общей норме, содержащей информационную обязанность, вытекающую из принципа добросовестности (п. 3 ст. 307 ГК РФ), которая применяется на любой стадии существования обязательства.

К сожалению, в работах, которые так или иначе затрагивают обязанность позитивного информирования, теме умолчания об обстоятельствах уделяется незначительное внимание и все сводится обычно к изложению какого-то очевиднейшего примера и (или) указанию на то, что этот вопрос должен решаться в каждом случае отдельно. Анализ судебно-арбитражной практики показал, что споров, связанных именно с нарушением преддоговорной информационной обязанности, пока ничтожно мало. Однако отсутствие широкой практики вызвано не тем, что никто не нарушает принцип добросовестности путем умолчания об обстоятельствах*(6), а тем, что пока неясно, как адекватно применять новеллу о преддоговорной ответственности. Между тем это довольно опасный элемент обязанности добросовестного ведения переговоров, который должен иметь четкие критерии, чтобы сузить возможность ex-post судейского усмотрения или хотя бы сделать его более предсказуемым.

Для начала посмотрим, что по этому поводу сказано в актах soft law.

Статья I.-1:103 Модельных правил европейского частного права (DCFR) закрепляет принцип добросовестности, под которым понимается стандарт поведения, характеризующийся честностью, открытостью и уважением интересов другой стороны правоотношения*(7). Далее приводится пример недобросовестного поведения, который связан с противоречивым поведением при условии, что другая сторона разумно положилась на такое поведение в ущерб себе. Достоинством DCFR является закрепление критерия разумности в тех случаях, когда это имеет правовое значение: разумность должна быть установлена объективно, с учетом природы и цели совершаемого действия, обстоятельств дела, а также соответствующих обычаев и сложившейся практики (ст. 1.-1:104 DCFR).

Что касается раскрытия информации на стадии переговоров, то этому посвящена глава 3 DCFR, которая в большей степени затрагивает вопросы информационного взаимодействия между предпринимателями и потребителями. Однако некоторые нормы могут быть полезны и нам. Например, согласно ст. II.-3:101 DCFR в случае предоставления вещей или услуг предприниматель обязан предоставить потребителю такую информацию, которую последний может разумно ожидать, принимая во внимание обычно предъявляемые при подобных обстоятельствах требования к качеству и исполнению. Если потребитель также является предпринимателем, при определении того, получения какой информации это лицо может разумно ожидать, следует учитывать, является ли отсутствие информации отклонением от принятых в коммерческой деятельности стандартов.

Как видим, здесь много оценочных понятий, которые должны быть уточнены доктриной и практикой. Заметим, что в главе 3 DCFR не упоминается об общей обязанности раскрытия любой информации вне предпринимательских отношений и вне обозначенного круга предмета договора. Однако ст. II.-3:106 DCFR устанавливает критерий оценки выполнения требования о предоставлении информации: информация должна быть ясной и изложенной простым и понятным языком.

Статья II.-7:201 DCFR определяет условия оспаривания договора, заключенного под влиянием заблуждения, которое возникло при условии, что другая сторона знала или могла знать об этом, а также способствовала возникновению заблуждения, например путем бездействия, противоречащего требованиям добросовестности и честной деловой практики. Одним из ограничителей оспаривания сделки под влиянием заблуждения является ситуация, когда заблуждение было неоправданным при данных обстоятельствах.

Особо отметим п. 3 ст. II.-7:205 DCFR, в котором определяются критерии оценки конкретной ситуации, позволяющие понять, должна ли была сторона раскрыть информацию по сделке. В качестве таких критериев выступают вопросы: была ли сторона компетентна в данном вопросе? Каковы затраты стороны на получение соответствующей информации? Могла ли другая сторона получить информацию иным путем? Очевидна ли важность такой информации для другой стороны?

В статье 2.1.15 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 г. (PICC) закреплено общее требование проявлять добросовестность на переговорной стадии. Отметим и ст. 3.2.2 PICC, в силу которой сторона может оспорить договор в связи с заблуждением, если другая сторона знала или должна была знать о заблуждении, при этом оставление стороны в состоянии заблуждения противоречит стандартам честной деловой практики*(8). Таким образом, налицо связь между непредоставлением информации и правом на аннулирование сделки. Однако в PICC закреплен очень важный ограничитель возможности оспаривания сделки - грубая неосторожность заблуждающейся стороны.

Отметим и некоторые положения Кодекса европейского договорного права (ЕСС), которые посвящены как преддоговорным отношениям вообще, так и обязанности позитивного информирования в частности*(9). Основания преддоговорной ответственности определены в ст. 6-10 ECC. В них содержатся положения о недобросовестном вступлении, продолжении и выходе из переговоров (ст. 6 ECC), конфиденциальной информации (ст. 8 ECC), несообщении информации об обстоятельствах, которые могут повлиять на действительность договора (ст. 7 ECC) и ряд других нарушений. В статье 7 ECC установлено, что каждая сторона переговоров обязана сообщить другой стороне такую информацию, которая способствует правильной оценке действительности договора другой стороной. В этой статье нет ссылок на практику, стандарты оборота и другие оценочные категории, которые часто встречаются в других актах. В ECC речь идет просто о необходимости раскрыть ту информацию, которая значима для действительности договора, что очень похоже на требование о разумном ожидании раскрытия информации в ст. II.-3:101 DCFR. Говоря о действительности договора, мы не можем не упомянуть ст. 151 ECC, в силу которой ошибка одной из сторон может быть причиной для оспаривания, если, например, эта ошибка возникла вследствие незаконного сокрытия информации другой стороной или в любом случае, если эта последняя знала о существовании ошибки и о ее значении для цели договора или же должна была об этом знать, действуя с обычной заботливостью. Установлен и ограничитель возможности оспаривания в виде добросовестности уже самой заблуждавшейся стороны, что соответствует аналогичным предписаниям других наднациональных актов (подп. "а" п. 2 ст. 3.2.2 PICC, подп. "а" п. 2 ст. 4:103 PECL, подп. "а" п. 2 ст. II.-7:201 DCFR).

В книге второй ECC ("Отдельные виды договоров") в ст. 187 среди основных обязанностей продавца названа обязанность заранее предоставить всю информацию, необходимую потенциальному покупателю. В статье 188 ECC уточняется, какая именно должна быть предоставлена информация о всякой движимой вещи, предложенной к публичной продаже. Статья 189 ECC уточняет информационную обязанность применительно к отдельным видам товаров, ст. 190 ECC посвящена сделкам между коммерсантами, ст. 191 ECC - сделкам между потребителями, а ст. 192 ECC рассматривает сделки с подержанными вещами. Прочитав эти нормы, нельзя не отметить детальность регулирования в сфере информационных обязанностей предпринимателя, до которой далеко нашему Закону о защите прав потребителей. Для нашего вопроса в указанном регулировании мало полезного ввиду очевидного крена в сторону защиты потребителя как слабой стороны. Однако могут представлять интерес некоторые аспекты регулирования продажи подержанных вещей, например, правило о том, что продавец должен предоставить сведения о дефектах, о которых продавец знает или должен знать, а также предоставить возможность проверки вещи покупателем или специалистом. Последнее особенно актуально в ситуации покупки недвижимости на вторичном рынке.

Обратившись к Принципам Ландо (PECL), отметим закрепленную там общую обязанность добросовестного и честного поведения (ст. 1:201 PECL), а также обязанность каждой стороны сотрудничать с другой стороной для достижения конечного результата контракта (ст. 1:202 PECL). В главе 4, посвященной действительности, содержатся правила, позволяющие аннулировать сделку в случае совершения ошибки, которая была вызвана информацией, предоставленной другой стороной, либо если ошибка произошла по причине умолчания о том, в чем сторона заблуждается в ситуации, когда другая сторона об этом знала или должна была знать, а умолчание противоречило добросовестности и честности (ст. 4:103 PECL). Также установлен ограничитель возможности оспаривания в виде добросовестности уже самой заблуждавшейся стороны, что соответствует аналогичным предписаниям, указанным ранее.

Как и в DCFR, в ст. 4:107 PECL применительно к аннулированию сделки по причине обмана содержится ряд критериев оценки конкретной ситуации, позволяющие ответить на вопрос, должна ли сторона была раскрыть информацию. В норме указано, что имеют значение все обстоятельства, в том числе: проводила ли сторона специальную экспертизу; какова для стороны стоимость получения соответствующей информации; могла ли другая сторона обоснованно обладать этой информацией; очевидна ли важность информации для другой стороны.

Принципы СЕНТРАЛ также устанавливают общую обязанность сторон сотрудничать, если такое сотрудничество может разумно ожидаться (п. b ст. IV.5.7). Каждая из сторон обязана уведомить контрагента о любых препятствиях, мешающих исполнению договора, и любых других обстоятельствах, от знания которых другая сторона зависима, если предоставление такой информации могло разумно ожидаться.

Аналогично другим актам "мягкого права" Принципы СЕНТРАЛ содержат норму, позволяющую аннулировать договор в связи с ошибкой, если она вызвана, например, информацией, которая была предоставлена другой стороной или умолчанием об ошибке контрагента при условии, что сторона знала или должна была знать об ошибке, при наличии которой разумный участник оборота не заключил бы договор или заключил бы на других условиях, и в противоречие принципу добросовестности и честной деловой практике оставила заблуждающуюся сторону в неведении (ст. IV.6.3). Среди ограничителей оспаривания сделки выделим преступную небрежность стороны, совершившей ошибку.

Проведя сравнительный анализ актов международного частного права, попытаемся уточнить, какая информация должна быть раскрыта на стадии переговоров. Полагаем, нельзя согласиться с мнением о том, что такую задачу не стоит и ставить*(10). Если не установить четкие критерии определения объема раскрываемой информации, то свобода договора окажется во власти судейского усмотрения, которое не будет иметь заранее известных, предсказуемых для оборота границ. В этом смысле нормы права, которые оперируют оценочными понятиями с максимально широким потенциально допустимым смыслом, превращают закон в бессодержательную декларацию свободы судейского усмотрения, которое будет в тех или иных случаях выхолащивать автономию воли и равенство участников оборота. Поэтому мы согласны с мнением Страсбургского профессора Лабанда, который писал: "Судья может только определять, есть ли или нет в данном конкретном случае установленные законом предположения; самые же предположения должен указать закон. Если же этот последний описывает их недостаточно точно, предоставляя ближайшее определение их практике, то он приписывает судье функцию законодателя и требует от судьи разрешения той проблемы, которую сам законодатель разрешить оказался не в состоянии"*(11).

Говоря о необходимости стандарта раскрытия информации, нельзя не отметить разницу, которая объективно существует между отношениями B2B, B2C и C2C. Наиболее высокие требования к стандарту раскрытия информации существуют в отношениях B2C, что мы видим как в национальном гражданском праве, так и в наднациональных актах. Идея защиты экономически более слабой стороны, профессионально менее подготовленной к совершению сделки, прослеживается в той или иной степени практически везде. Этот вид отношений нас менее всего интересует, так как состояние урегулированности данных отношений не вызывает вопросов.

Гораздо интереснее посмотреть на объем информационных обязанностей при равенстве субъектного состава (например, B2B и C2C). Нам представляется, что, например, предприниматель, вступая в отношения с другим предпринимателем, должен рассчитывать только на свои силы и свой профессионализм и не ожидать помощи в заключении выгодного для себя договора от контрагента, поскольку принцип конкуренции, закон спроса и предложения предполагают активность каждого участника, а не пассивное ожидание случайной прибыли. Безусловно, мы не призываем игнорировать принцип информационных обязанностей, но полагаем, что стандарт раскрытия информации в отношениях B2B должен быть априори ниже, чем в других отношениях. К сожалению, общие и абстрактные нормы о добросовестности и конкретно об информационных обязанностях, вытекающих из принципа добросовестности, не учитывают объективную дифференциацию стандартов раскрытия информации в зависимости от статуса участника социального контакта. Равенство субъектов отношений, их потенциальный профессионализм, а также цель вступления в отношения должны учитываться законодателем при формировании таких "каучуковых" норм, таящих в себе угрозу стабильности оборота в угоду неопределенному принципу добросовестности.

Итак, мы проанализировали акты "мягкого права". Прослеживается определенная связь между обязанностью информирования и основаниями аннулирования сделки. Эта связь заключается в том, что любая сторона должна сообщить контрагенту известную ей информацию о его заблуждении по поводу тех обстоятельств, которые являются основаниями аннулирования сделки. Принцип добросовестности и честного ведения переговоров предполагает достижение их правовой цели. Умолчание об известных обстоятельствах, которое может повлечь признание сделки недействительной, очевидно, не способствует достижению такой цели. Помимо субъективного критерия ("знал") нужно учитывать и объективный критерий ("должен был знать") в следующих случаях. Во-первых, в случае неравенства переговорных возможностей в силу статуса участников (отношения B2C), но эти отношения мы не будем здесь рассматривать подробно. Во-вторых, при неравенстве переговорных возможностей (экономическое или профессиональное неравенство) и равенстве статуса участников в качестве некой компенсации за существующий дисбаланс в возможности влиять на другую сторону в переговорах (экономическое неравенство), либо при невозможности получить специфическую информацию (профессиональное неравенство) иным образом, кроме как от контрагента, при несоразмерных затратах времени и средств.

Остановимся более детально на некоторых из упомянутых критериев раскрытия информации.

1. Сторона должна раскрыть информацию, которая так или иначе связана с действительностью сделки, если сторона:

- знала об этом обстоятельстве;

- является профессионалом в этой области ("должна была знать");

- является в переговорном процессе экономически более сильной стороной, способной навязывать условия будущей сделки ("должна была знать")*(12).

Причем нарушение этой обязанности может выражаться в умолчании об обстоятельствах ничтожности договора либо об обстоятельствах, которые могут привести к аннулированию договора*(13).

2. Сторона должна раскрыть информацию, которая влияет на признание договора заключенным*(14).

3. Сторона должна раскрыть информацию о препятствии достижению правовой цели обязательства. Сразу отметим некоторую спорность формулировки п. 3 ст. 307 ГК РФ, противопоставляющей требование оказывать необходимое содействие для достижения цели обязательства требованию предоставлять друг другу необходимую информацию. Полагаем, что, во-первых, цель обязательства нужно понимать шире, во-вторых, содействие должно осуществляться не только для достижения цели обязательства, в-третьих, слова "а также" следует понимать как "в том числе".

Любое обязательство следует исполнить надлежащим образом. Если что-то мешает достижению данной цели и об этом известно стороне, то эта информация должна быть доведена до сведения контрагента. В этом смысле не имеет значения, идет ли речь о невозможности исполнения (в любом ее виде) либо о просрочке. Кредитор может быть заинтересован в своевременном информировании, чтобы минимизировать свои убытки тем или иным способом. Причем обязанность информировать об обстоятельствах, влияющих на исполнение обязательства, может быть установлена в самом договоре (перечень обстоятельств), что не отменяет общую обязанность информировать об иных не названных обстоятельствах, которые также могут иметь значение. И хотя эта обязанность в большей степени актуальна для стадии исполнения договора, можно уверенно говорить о ее распространении и на преддоговорный период (например, информация о первоначальной невозможности исполнения или об обстоятельствах, возникших до вступления в договор, но препятствующих исполнению будущего соглашения*(15)).

4. Сторона должна раскрыть информацию, если ей известна хозяйственная цель вступления контрагента в отношения и этой стороне стало известно, что цель не будет достигнута или может быть достигнута при определенных условиях. Это довольно спорный пункт, требующий гибкого подхода. Например, покупатель приобретает промышленный станок, который в принципе исправен, но его выход на определенную мощность возможен только при проведении строго определенных пуско-наладочных работ, которые не оплачивались и даже не были предложены покупателю. Мы считаем, что секрет производства продавец раскрывать, конечно, не обязан, если это не входит в предмет обязательства, но сообщить о самой возможности появления проблемы в хозяйственном использовании вещи и путях ее решения необходимо.

Приведем пример из практики. Один гражданин продал другому гражданину автомобиль с некоторым особенностями, которые не были оговорены и при этом препятствовали регистрации данного автомобиля и его эксплуатации. Умолчание продавца об особенностях проданного автомобиля было признано судом недобросовестным*(16).

Однако такое решение не всегда будет справедливым. Допустим, в течение двух лет с периодичностью раз в полгода арендодатель сдавал помещение новым арендаторам, и все они открывали в этом помещении один и тот же бизнес - салон красоты, а затем терпели неудачу. О предыдущих арендаторах и роде их деятельности новые арендаторы ничего не знали. На вопрос о том, должен ли арендодатель сообщить очередному арендатору о деятельности его предшественников, следует ответить отрицательно.

Таким образом, мы считаем, что нужно раскрывать информацию о риске недостижения ближайшей хозяйственной цели, а не о проблемах решения отдаленной задачи, которые не обязательно связаны причинно-следственной связью с самой сделкой. То есть в нашем примере с арендой раскрывать нужно только ту известную информацию, которая препятствует использованию объекта по заявленному назначению (притязания третьих лиц, публично-правовые ограничения и т.п.). Обстоятельства же, которые связаны с действием третьих лиц, как, впрочем и самого арендатора, раскрываться не должны (например, основанное на наблюдениях арендодателя предположение о неполучении арендатором прибыли в будущем).

5. Сторона должна раскрыть известную ей информацию об отсутствии (наличии) обстоятельств, из наличия (отсутствия) которых исходит контрагент, вступая в договор. При этом отметим, что при равенстве переговорных возможностей проявлять дополнительную заботу о контрагенте не нужно. Сообщать информацию о имеющихся сомнениях следует только при очевидном для стороны заблуждении (ошибке) контрагента.

6. Сторона должна раскрыть информацию, которую запросил контрагент. Данное положение представляется спорным, так как в одном случае контрагент может запросить информацию, действительно важную для принятия решения о вступлении в договор, а в другом это будет набор бесполезных и весьма далеких от целей сделки вопросов. Как обосновать обязанность стороны переговоров раскрыть информацию по запросу контрагента, особенно когда эта информация, на первый взгляд, не связана с обстоятельствами, указанными в предыдущих пунктах?

В наднациональных актах встречаются схожие идеи, которые выражаются в требовании предоставить информацию, очевидно важную для другой стороны (ст. 4:107 PECL, п. 3 ст. II.-7:205 DCFR) или такую, которую реципиент может разумно ожидать (ст. II.-3:101 DCFR). Представляется, что контрагент может разумно ожидать предоставления информации, существенной для принятия решения о вступлении в договор. Но как сторона может понять, существенна запрашиваемая информация или нет? Очевидно, никак. С этой точки зрения разумно считать (поскольку добросовестность предполагается), что если информация запрашивается, то она существенна для контрагента. Поэтому, если сторона переговоров спрашивает о чем-либо, об этом нужно сообщить, чтобы не нести впоследствии ответственность за то, что для реципиента эта информация была ключевой, а решение, которое он принял в условиях незнания, оказалось неверным. При этом, не будучи профессионалом или экономически более сильной стороной, не следует проводить дополнительные исследования по заданному вопросу. Ответ должен быть честным на данный момент времени: либо лицо знает ответ и дает его, либо не знает и тогда сообщает, что ответ ему неизвестен.

Особенность описанной ситуации раскрытия информации заключается в том, что принцип справедливости требует каким-то образом ограничить право контрагента на информацию. Можно ведь спросить об фактах, которые в самом деле важны при совершении сделки для обычного покупателя, а можно интересоваться совершенно отвлеченными обстоятельствами. Полагаем, что с практической точки зрения эта сложность только кажущаяся, потому что все, что выходит за пределы обстоятельств, которые касаются предмета сделки, ее субъекта и вопросов действительности (заключенности сделки, достижения ее цели), а также недоступны путем обычного стандартного наблюдения (без специальных исследований) при сравнимых обстоятельствах для среднего участника оборота, сторона знать не обязана. А если она знает, но не сообщает, в результате чего контрагент несет убытки, то это знание умолчавшей стороны трудно доказать. К этому можно прибавить знакомый уже ограничитель права на информацию в виде грубой неосторожности самого контрагента (ст. 3.2.2 PICC, ст. II.-7:201 DCFR) либо возможности получить информацию иным путем (п. 3 ст. II.-7:205 DCFR).

7. Сторона должна сообщить информацию об обстоятельстве, которое явно нестандартно для любой подобной сделки и которого разумный участник оборота не может ожидать*(17).

На этом мы остановимся, так как выделенные критерии уже подвигли нас к значительному компромиссу в вопросе добросовестности на преддоговорной стадии. Как и прежде, мы считаем, что здоровая конкуренция между равными субъектами гражданского оборота, преследующими собственные интересы, несовместима с проявлением глубокой заботы об интересах противоположной стороны. Как следствие, проявление подобной заботы в виде предоставления информации следует ограничить случаями, которые очевидны для любого участника оборота, стремящегося обеспечить нормальную динамику обязательственных отношений.

Список литературы

1. Архипова А.Г. Обязанность предоставить информацию по п. 3 ст. 307 ГК РФ // Вестник экономического правосудия РФ. 2017. N 2.

2. Белов В.А. Кодекс Европейского договорного права - European Contract Code. Общий и сравнительно-правовой комментарий: В 2 кн. М., 2015. Кн. 1.

3. Крашенинников Е.А., Байгушева Ю.В. Обязанности по ведению преддоговорный переговоров // Вестник ВАС РФ. 2013. N 6.

4. Кяэрди М. Развитие концепции преддоговорных обязанностей в эстонском праве // Вестник ВАС РФ. 2009. N 10.

5. Модельные правила европейского частного права / Пер. с англ. / Науч. ред. Н.Ю. Рассказова. М., 2013.

6. Покровский И.А. Справедливость, усмотрение судьи и судебная опека. Дилеммы современного гражданского права в области договоров (приложение к протоколам собраний Киевского юридического общества за 1899 год). Киев, 1899 (опубликовано в СПС "Гарант").

------------------------------------------------------------------------

*(1) Дело Walford v. Miles HL 1992 // URL: http://swarb.co.uk/walford-v-miles-hl-1992/ (дата обращения - 1 июня 2017 г.).

*(2) Как указал Евпаторийский городской суд Республики Крым в деле N 2-2816/2016, "в данном случае имеют место недобросовестные действия ответчика при ведении переговоров о заключении договора возмездного оказания услуг по перевозке и помощи в передвижении инвалиду, состоявшие в предоставление ему неполной и недостоверной информации, путем умолчания (выделено мной. - Р.Л.) об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до него" (URL: http://sudact.ru/regular/doc/cl28xdie4uUP/ (дата обращения - 1 июня 2017 г.)).

*(3) Закон РФ от 7 февраля 1992 г. N 2300-I "О защите прав потребителей" // СПС "Гарант".

*(4) Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2012 г. N 17 "О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей".

*(5) Правовые возможности, указанные в п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ N 7, представляются нам неадекватными потребностям оборота, особенно когда у потерпевшей стороны нет причины оспаривать договор, а способы защиты, "специально предусмотренные для случаев нарушения отдельных видов обязательств", отсутствуют. Мартин Кяэрди приводит ряд случаев, когда преддоговорная ответственность может дополнять ответственность за нарушение договорных обязанностей. По словам исследователя, "преддоговорные обязанности важны тогда, когда нераскрытие информации об определенных обстоятельствах либо обещания или ожидания, вытекающие из недостоверной информации, предоставленной покупателю, не стали частью соглашения. В таких случаях сторона, доверявшая этой информации, должна быть признана управомоченной на конкурирующее притязание независимо от того, являются эти нарушенные обязанности по своей природе договорными или преддоговорными" (Кяэрди М. Развитие концепции преддоговорных обязанностей в эстонском праве // Вестник ВАС РФ. 2009. N 10).

*(6) В этом очень сложно заподозрить отечественный оборот.

*(7) Модельные правила европейского частного права / Пер. с англ. / Науч. ред. Н.Ю. Рассказова. М., 2013.

*(8) Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 г. // URL: http://www.unidroit.org/english/principles/contracts/principles2010/trans lations/blackletter2010-russian.pdf (дата обращения - 2 июня 2017 г.).

*(9) Белов В.А. Кодекс европейского договорного права - European Contract Code. Общий и сравнительно-правовой комментарий: В 2 кн. М., 2015. Кн. 1.

*(10) Архипова А.Г. Обязанность предоставить информацию по п. 3 ст. 307 ГК РФ // Вестник экономического правосудия РФ. 2017. N 2. С. 77.

*(11) Покровский И.А. Справедливость, усмотрение судьи и судебная опека. Дилеммы современного гражданского права в области договоров (приложение к протоколам собраний Киевского юридического общества за 1899 год). Киев, 1899 (опубликовано в СПС "Гарант").

*(12) Указанные условия применимы и к двум последующим случаям обязанности информирования.

*(13) См.: URL: http://sudact.ru/regular/doc/CZ44IL3IAuYx/ (дата обращения - 4 июня 2017 г.). Дело N 2-932/2016.

*(14) См. пункт 1 ст. 558 ГК РФ, определение Верховного Суда РФ от 16 июня 2015 г. N 13-КГ15-1. См. также: URL: http://sudact.ru/regular/doc/tLrnL5Iy6eUH/ (дата обращения - 2 июня 2017 г.). Дело N 2-1186/2015. Непредоставление информации, без которой договор не мог быть заключен, в ситуации, когда его заключение было обязательно для другой стороны, является проявлением недобросовестности на преддоговорном этапе.

*(15) См.: URL: http://sudact.ru/regular/doc/cl28xdie4uUP/ (дата обращения - 2 июня 2017 г.). Дело N 2-2816/2016.

*(16) Данное дело уже приводилось применительно к недействительности сделки (см. сноску 11).

*(17) Крашенинников Е.А., Байгушева Ю.В. Обязанности по ведению преддоговорный переговоров // Вестник ВАС РФ. 2013. N 6. С. 82-93. Проявление этого критерия в договорной работе нашло отражение в ст. 2.1.20. PICC (неожиданное условие).