Трудности семантической интерпретации юридического текста
Сегодня на нас обрушилось множество разнообразных терминов, в первую очередь экономических и юридических. В тех случаях, когда они не имеют по форме ничего общего с обычными русскими словами, носители русского языка узнавали их значения из словарей либо чаще просто догадывались о них из контекста. Когда же соответствующий термин звучит (пишется) абсолютно так же, как и слово или словосочетание "обычного" языка, русскоязычный читатель или слушатель склонен приписывать термину общеупотребительное значение его омонима. И даже в тех случаях, когда в силу различных обстоятельств семантическая справедливость торжествует в сознании читателя и/или слушающего, более или менее ослабленный субъективный компонент общеупотребительного слова не может не распространяться и на соответствующий омонимичный термин.
Существуют особенности юридического текста, ведущие к трудностям, возникающим в процессе его семантической интерпретации.
"Энциклопедический юридический словарь" в статье "Юридическая техника" останавливается на понятии юридического термина и определяет юридические термины как "словесные обозначения государственно-правовых понятий с помощью которых выражается и закрепляется содержание нормативно-правовых предписаний государства". Едва ли можно согласиться с тем, что это определение точно, ибо нет сомнения, что понятия "потребитель" или "доброволец" являются правовыми, но вряд ли их можно назвать государственными. Следует ли считать, что нормативно-правовые предписания государства - это просто правовые акты, классифицируемые в зависимости от издавшего их государственного органа?
В соответствии с положениями "Энциклопедического юридического словаря" юридические термины делятся на три разновидности по признаку понятности той или иной части населения: общезначимые - характеризуются тем, что употребляются в обыденном смысле и понятны всем; специальные - обладают особым правовым содержанием; специально-технические - отражают область специальных знаний - техники, экономики, медицины и т.д.
Та же статья определяет требования, которым в идеале должны соответствовать юридические термины.
Первое требование гласит, что один и тот же термин в том или ином нормативно-правовом акте должен употребляться однозначно. Это предполагает однозначность термина только в одном нормативном акте, даже не в одной отрасли права, не говоря уже о юриспруденции в целом. К сожалению, это "незаконченное" требование, которое достаточно последовательно соблюдается законодателем, порождает один из недостатков юридической терминологии, а именно: двойное или более обозначение одного и того же понятия. Например, государство - в конституционном праве обозначает совокупность официальных органов власти (правительство, парламент, суды и пр.), действующих в масштабе страны или субъекта федерации либо пользующихся законодательной автономией территориального сообщества, в международном - просто участника международных отношений, в теории прав" - способ организации общества.
Например, понятие гранта приходится "собирать" из разных правовых актов не только различных отраслей права. Но в одном гражданском праве грант - это и "благотворительное пожертвование, имеющее целевой характер", и "целевое финансирование отдельных общественно полезных программ общественных объединений по их заявкам", и бюджетные ассигнования, и налоговые освобождения, зато все просто в налоговом праве, где есть четкое определение гранта как "целевых средств, предоставляемых безвозмездно иностранными благотворительными организациями предприятиям, организациям и физическим лицам в денежной или натуральной форме на проведение научных или других исследований, опытно-конструкторских работ, обучение, лечение и другие цели с последующим отчетом об их использовании".
Второе требование состоит в том, что термины должны быть общепризнанными, т.е. употребляться в обиходе, а не быть изобретены разработчиками правовых предписаний. Это требование, как кажется, практически не выполняется, ибо понятия, используемые в общеупотребительном языке и являющиеся частью наивного сознания, часто не совпадают с понятиями, употребляющимися в качестве юридических терминов, и поэтому ложно ориентируют читателя нормативного акта, предполагающего, что он точно понимает общеупотребительные слова, являющиеся юридическими терминами. Например, слова "работник" и "благотворитель" как элементы лексической системы языка гораздо шире, чем эти же слова, выступающие в качестве юридических терминов, и наоборот, слово "беженец" в общеупотребительном языке имеет более узкое значение, нежели юридический термин "беженец".
Нет оснований спорить с утверждением, что "термины не должны быть изобретены разработчиками правовых предписаний", однако представляется необходимым отметить, что во многих случаях, учитывая различную интерпретацию общеупотребительных слов омонимичных терминам, было бы правильнее использовать новое слово, вероятно, заимствование, чем пользоваться словами общеупотребительного языка, которые могут быть неверно, неточно интерпретированы читателем.
Третье требование определяет, что термины не могут не обладать устойчивым характером, т.е. должны сохранять свой особый смысл в каждом новом правовом акте. Это утверждение представляется вполне основательным.
Есть основания полагать, что несоблюдение установленных самим законодателем требований к юридической терминологии, в частности, порождает невозможность четкой и правильной интерпретации текста закона.
Кроме уже приведенных положений, существуют и другие особенности юридической терминологии, затрудняющие процесс понимания юридического текста. Исследование, проведенное на материале текста Закона "О благотворительной деятельности и благотворительных организациях", позволяет сделать вывод, что в юриспруденции часто нет четких дефиниций терминов, учитывая, что определение термина должно быть адекватным, т.е. строго соответствовать объему выражаемого им понятия, и системным, т.е. по возможности указывать на место термина среди других в данной понятийной системе. К сожалению, этим признакам не соответствуют термины, номинирующие основные фундаментальные правовые понятия, такие, как "государство", "право", "закон".
Требование к термину гласит, что в определении не должно быть порочного круга, т.е. его значение не должно определяться с помощью другого, который сам определяется через первый. Довольно странным кажется то, что законодатель все же определяет некоторые термины через однокоренные слова и обобщенные понятия, так, термин "гражданин" определяется через гражданство, что принципиально затрудняет многие правоотношения, ибо гражданин, лицо без гражданства и иностранный гражданин имеют в различных случаях различные права и обязанности.
Анализ исследованного материала дает возможность констатировать, что при создании нормативного акта законодатель часто не учитывает, что основные признаки термина - четкая сфера его применения и точное соотношение слова и отображаемого им объекта действительности. Термин всегда однозначен, его значение не должно зависеть от контекста. Без смысловой однозначности он не может выполнять функцию обозначения специального понятия. Юриспруденция даже более, чем любая другая наука, оперирует понятиями, которые должны быть ясны рядовым гражданам.
Из исследованного материала следует, что законодатель при толковании юридических терминов в ряде случаев не придерживается каких-то строгих принципов, по которым было бы удобно выстраивать однородные определения. Особенно ярко это проявляется, когда речь идет об одинаковых по родо-видовым признакам понятиях, как, например, гипонимы одного гиперонима. Так, законодатель непоследователен при определении основных юридических терминов, предназначенных для обозначения форм организации трудовой деятельности, применяя различные критерии по отношению к юридическим лицам различных форм собственности - частной и государственной. Критерии "риск" (условие деятельности) и "прибыль" (цель деятельности) применяются только к частным предприятиям. Соответственно, критерий "форма собственности" подменяется на практике целью деятельности: коммерческая (частные организации) или некоммерческая (по умолчанию - частные и государственные). Из этого очевидно, что различные родовые характеристики определяемых понятий не спроецированы последовательно на все соответствующие термины. Не все термины вбирают в себя все характерные и необходимые для четких определений признаки, например, для различных объединений граждан это признаки, связанные с характером членства, сферой деятельности и ее видами.
Однако нельзя не отметить, что общественные организация, движение, фонд - гипонимы гиперонима "общественное объединение"; сравнивая приведенные в законе определения, видим, что законодатель делает попытку упорядочить термины в соответствии с двумя критериями: "институт членства" (институт участников) и "цель создания". Это дает основания надеяться, что развитие юридической терминологии, по крайней мере в данной области, пойдет по верному пути.
Нерасторжимая связь юридических понятий и соответствующих им терминов проявляется в том, что упорядочение терминологии невозможно без глубокой научной разработки юридических понятий, их логического анализа и точного определения. Если они определены недостаточно ясно, о точной, совершенной терминологии не может быть и речи.
Юридический термин бывает и многозначным, хотя одним из требований к нему является именно однозначность. Наличие у термина нескольких различных законодательных дефиниций ведет к нечеткости, расплывчатости правового регулирования, порождает недоразумения и ошибки, как правило, со стороны тех, на кого распространяется действие законодательного акта. Однако определение понятия в законе очень важно и с нормативной стороны. Орган или лицо, применяющие или исполняющие предписание, не могут трактовать его иначе, чем сформулировано в нормативном акте. Нормативные дефиниции - нормы особого рода, органически включаемые в механизм правового регулирования, определяющие его общие основы, организационные предпосылки.
Как показало исследование, в юридической терминологии непоследовательно различается многозначность, что мы видим особенно ярко в тех случаях, когда для рядового носителя языка, казалось бы, многозначность очевидна. Примеры нечеткого различения многозначности можно условно разделить на две группы: примеры "сознательного введения в заблуждение читателя" и примеры "бескорыстной небрежности". К первой группе относятся те, которые так или иначе связаны с семантическим полями понятий "государство" и "власть". Например, в статьях "Энциклопедического юридического словаря", толкующих названия различных должностей (мэр, глава правительства, президент т.п.), особое внимание уделяется не должности, а лицу, которое, занимая соответствующую должность (пост), характеризуется определенным набором функций и порядком занятия должности; здесь наблюдается регулярная двузначность - "должность" и "лицо, занимающее эту должность". Ко второй группе относятся примеры, связанные с неразличением таких понятий, как документ - "правовое отношение", документ - "материальный объект". Такое неразличение многозначности, безусловно, затрудняет правильную интерпретацию юридического текста носителем языка.
Одним из требований к термину является его стилистическая нейтральность, отсутствие экспрессии и коннотативных значений.
Трудности семантической интерпретации юридического текста, возникающие в связи с особенностями функционирования единиц русского общеупотребительного языка. Современная русистика сделала немало общих и частных наблюдений по поводу того, как меняется значение слова, представленное в словаре, в процессе его употребления в предложении и тексте.
Строго говоря, правила синтаксиса специального текста не должны приводить к изменению значения входящих в него элементов. Или, по крайней мере, все такие изменения должны быть эксплицированы в строгой форме. Поскольку юридические тексты, включая и терминологию, представляют собою тексты современного русского языка, они в той или иной степени отражают закономерности, характерные для функционирования русских слов в тексте. Это обстоятельство едва ли способствует тому, чтобы специальные юридические тексты наилучшим образом выполняли свою номинативную функцию, одинаково оцениваемую как автором, так и читателем.
Проанализированный материал позволяет выделить два момента, когда особенности функционирования знаковых единиц русского литературного языка без серьезных оснований переносятся на единицы, структурирующие специальный юридический текст.
Первый момент касается тенденции к универбации, т.е. выражению одним словом комплекса значений, выражаемых сочетаниями слов.
Известно, что в русском языке широко представлена тенденция к однословности наименования, суть которой состоит в том, что расчлененные названия заменяются на одно слово (при помощи аббревиатуры, сохранения только одного слова из словосочетания, образования деривата от одной из частей расчлененной номинации). В результате у подобных слов-номинаций появляется семантическая размытость, неопределенность. Привязанная к конкретной ситуации, разговорная речь обычно, хотя и не всегда, снимает семантическую неопределенность номинации, однако в специальном, в том числе юридическом, тексте сама возможность такой неопределенности крайне нежелательна.
К сожалению, в юридических текстах описанная выше тенденция к универбации проявляется не так уж редко. Причем в языке закона, естественно, не представлены разговорные образования, но имеются такие однословные обозначения, которые, будучи стилистически нейтральными, обладают семантической неопределенностью. Сравним, например, "электрический поезд" - "электропоезд" (официальное), "электричка" (разговорное) и просто "поезд" (с потерей существенной семантической составляющей, что может приводить к содержательным недоразумениям).
Именно таким образом в юридических текстах законодатель опускает определение и сводит термины, оформленные как "прилагательное + существительное", к одному слову, существительному, например, "федеральный бюджет" сводится к "бюджету", "общественное движение" - к "движению", "политическая партия" - к "партии".
Второй момент связан с лингвистическим упрощенчеством, когда любое производное слово воспринимается как знак, семантизация которого может быть легко осуществлена с помощью отсылки к производящему.
Очевиден факт, что каждое новое слово (в отличие от его формы) вне зависимости от характера производного, способа словообразования, словообразовательного типа и т.п. не обязательно представляет собою регулярное семантическое преобразование производного. Сравним, например, "кондуктор" - "кондукторша" (женщина-кондуктор), но "генерал" - "генеральша" (жена генерала) или "стена" - "стенка" (предмет мебели).
Разумеется, авторы юридических текстов понимают, что, например, слово "сделка" невозможно семантизировать только как производное от "делать" - "сделать". Однако абсолютная для лингвистов, что, в частности, отражено в лексикографической практике, у юристов эта мысль присутствует лишь в самых крайних случаях. Причем это невнимание к возможной "нестандартности" значения производного в производящем относится не только к отглагольным существительным, но и к ряду других случаев.
Производное может более или менее менять свое значение в производящем (язычок у ботинка), создавать в производящем дополнительные, формально не выраженные значения (тройка лошадей, тройка как отметка или обозначение номера маршрута транспорта). Однако юристы практически не допускают возможности изменения значения производящего слова в его производном. Производное рассматривается как совершенно ясное уже из значения производящего, если последнее получило яркое истолкование (инвалидность - состояние, положение инвалида, гражданин - лицо, получившее гражданство).
Русская юридическая терминология почти полностью опирается на общеупотребительные слова, что нельзя расценивать в качестве ее преимущества, однако в работах, посвященных языку законодательства, принцип использования общеупотребительных слов считается вполне приемлемым. Отмечается, что специальных юридических терминов в законодательстве не так много. Применяются они для обозначения особых понятий и только в юриспруденции. Как правило, специальный юридический термин создается законодателем, когда в общелитературном языке нет подходящего слова для обозначения соответствующего понятия. Существует достаточно много расхождений в дифференциальных признаках, составляющих значение слов-омонимов, что затрудняет точное понимание термина. Ясно видно, что слова "беженец" и "безработный" как единицы общеупотребительного языка толкуются шире, чем эти же буквенные и звуковые комплексы, являющиеся юридическими терминами, а значение общеупотребительных слов "банк" и "таможня" - лишь малая часть значения соответствующих терминов.
Необходимо отметить и те моменты, в которых юридические термины являются гораздо более совершенными, нежели филологические толкования общеупотребительных слов и наивные представления о соответствующих понятиях (пожертвование, инвалид, доброволец, работник).
Возможности преодоления трудностей семантической интерпретации юридических текстов. Привилегированное положение власти не опровергается общественным сознанием, а принимается в большей или меньшей степени как неоспоримый факт. Не только не опровергаемое, но легко воспринимаемое наивным сознанием и поддерживаемое СМИ положение о "праве власти" еще долго будет постулатом, который не может оспорить наука. Явным примером этому служит толкование слова "государство" или сопоставление толкований словосочетаний "работники бюджетной сферы" и "государственные служащие". Есть основания полагать, что в данной ситуации законодательные акты не регулируют определенные положения и правоотношения, а лишь констатируют их наличие, закрепляя в наивном сознании правильность сложившегося положения дел. Данная статья не имеет целью поиск путей ограничения привилегий лиц, облеченных властью, однако хотелось бы наметить некоторые возможности усовершенствования законодательства с терминологической точки зрения.
Считаю минимально необходимым: определить понятие государства едино для всех отраслей права; исключить толкование одного термина со ссылкой на производное или производящее; упорядочить и систематизировать критерии, которые служат основой толкования гипонимов одного гиперонима.
Еще один путь улучшения юридических текстов - это совершенствование юридических толкований в "безобидных" случаях, особенно при омонимии. Материалом для такого совершенствования может быть толкование слов и словосочетаний: кодекс, договор, ликвидация, охрана труда и прочие. Как уже отмечалось, законодатель должен придерживаться строгого недопущения сведения к одному слову терминов-словосочетаний во избежание неточных толкований.
Законодатель, как уже отмечалось, выработал некоторые требования, которым должны отвечать юридические термины, однако они не совсем соответствуют общим требованиям, предъявляемым к терминам, да и сама юридическая терминология грешит неточностью, что создает необходимость более пристального внимания со стороны филологов к законопроектам, чтобы новые термины были удачными и соответствовали требованиям и правилам русского языка.
Данные изменения диспозиции уголовно-правовой и уголовно-процессуальных норм уменьшат, на мой взгляд, возможности правоприменителей в произвольной оценке и принятии решений о прекращении уголовных дел.
Д.Милославская,
юрист, аспирантка
филологического факультета РУДН
Если вы являетесь пользователем интернет-версии системы ГАРАНТ, вы можете открыть этот документ прямо сейчас или запросить по Горячей линии в системе.
Трудности семантической интерпретации юридического текста
Автор
Д.Милославская - юрист, аспирантка филологического факультета РУДН
"Российская юстиция", 2000, N 3, стр. 45