В борьбе с коррупцией эффективны только репрессии (П. Яни, "Российская юстиция", N 7, июль 2001 г.)

В борьбе с коррупцией эффективны только репрессии

Взяточничество справедливо считают наиболее опасным коррупционным преступлением. Поскольку же применение уголовно-правовых норм об ответственности за получение и дачу взятки на протяжении десятилетий вызывает споры в науке и на практике, Пленум Верховного Суда неоднократно предлагал правоприменителю алгоритмы решения этих споров. И всегда соответствующие разъяснения обстоятельно комментировались учеными. Учитывая это, не совсем понятно - уже не раз пришлось выразить сожаление по поводу данного обстоятельства, - почему многие периодические правовые издания практически не обратили внимания на годичной давности постановление Пленума Верховного Суда от 10 февраля 2000 г. "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе".

Полагаю, что отсутствие интереса к этой теме является важным свидетельством, во-первых, разочарования юридической общественности в эффективности уголовно-правовых мер воздействия на сложившуюся в России ситуацию и, во-вторых, опасения последствий, к которым может привести надлежащее выполнение предписаний уголовного закона. Второе можно определить и иными словами: стоит ли обсуждать пути наиболее действенного применения закона, если общество буквально пронизано, а быть может, и связано прочными нитями коррупции? Разорви, думаешь порой, эти нити, и оно - наше общество - в своем нынешнем виде распадется, разрушится. Данные соображения негативно влияют на понимание правоприменителем содержания уголовно-правового "антикоррупционного" запрета. Такое непонимание можно проиллюстрировать примерами широко распространенных ошибок в решении вопросов, многие из которых, казалось бы, не должны вызывать затруднений (данные получены мной в ходе опросов нескольких сотен следователей, прокуроров и судей).

Например, как это ни странно, большие сложности вызывает вопрос о необходимости уголовного преследования должностного лица, получившего взятку за правомерные действия. Считается, что, если вознаграждение не обусловливает незаконных действий чиновника, оно не может расцениваться как взятка. Однако ч.1 ст.290 УК РФ прямо говорит о получении взятки за действия (бездействие), которые входят в служебные полномочия должностного лица. Получение же взятки за незаконные действия (бездействие) является квалифицирующим обстоятельством взяточничества (ч. 2 ст.290 УК). Таким образом, законодателем ответственность за получение и дачу взятки за совершение правомерных действий вовсе не исключена.

Многие практики ошибочно считают непреступной так называемую взятку-благодарность. Однако уголовно наказуемо как заранее оговоренное получение ценностей либо имущественных выгод, так и взятка, следующая за совершением должностным лицом действий (бездействия) в пользу взяткодателя или представляемых им лиц, пусть даже передающий и получающий до этого ни о чем не договаривались и взятка последним даже не предполагалась (п.9 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г.).

Ранее согласно установившейся практике и рекомендациям ученых нередко прекращались уголовные дела в отношении тех, кто передал или получил в качестве взятки самые незначительные ценности, например цветы, конфеты, недорогое шампанское. Однако, к примеру, уже более ценное спиртное считалось предметом уголовно наказуемой взятки.

Ныне же со ссылкой на ст.575 ГК РФ, разрешающей дарение обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти минимальных размеров оплаты труда государственным служащим и служащим органов муниципальных образований в связи с их должностным положением или в связи с исполнением ими служебных обязанностей, некоторыми учеными утверждается, будто установлена "стоимостная" граница между законным и уголовно наказуемым "одариванием" чиновника.

Однако Пленум Верховного Суда недаром отказался обсуждать в названном постановлении данную проблему, полагая, думается, что, несмотря на наличие, так сказать, "разрешения", любое получение чиновником вознаграждения за конкретные действия (а не просто "в связи"), будучи запрещено законом, влечет уголовную ответственность за взяточничество.

Мнение об осторожном, если так можно выразиться, ограниченном применении уголовного закона к лицам, совершившим экономические либо служебные преступления, высказывается видными учеными, причем, как ни странно, криминалистами. Идеей о приоритетности предупредительных, а не карательных мер по борьбе с коррупцией проникнуты многие программы, разрабатываемые международными "специализированными" организациями. Ярким примером здесь служит обсуждавшееся не так давно научной общественностью пособие "Системы общегосударственной этики поведения", подготовленное международной неправительственной организацией "Трансперенси Интернешнл", имеющей задачу противодействовать коррупции, открывшей представительство и в России.

На основании обобщения мирового опыта противодействия коррупции нам предлагается объемный комплекс соответствующих мер. В их числе: контроль за расходами чиновников, признание недействительными сделок, за совершение которых получена взятка, недопустимость цензуры в форме преследования журналистов за ложь, повышение зарплаты государственных служащих и т.п. Примечательно, однако, что авторами, заявляющими о создании их труда с учетом изучения положения дел во многих странах, не проанализирован действительно бесценный опыт работы итальянской прокуратуры. В своем докладе на конференции, посвященной названному пособию, я, будучи рецензентом переведенных у нас недавно книг об этом итальянском опыте (С.Х. Бернетт, Л. Мантовани "Итальянская гильотина. Операция "Чистые руки" и свержение Первой итальянской республики"; М. Андреоли "Боррели - дирижер оркестра"), рискнул предположить, что упомянутое пособие разработано по заказу элиты, испуганной чрезвычайной решимостью общества и прокуроров, решимостью, которая позволила исследователям называть кампанию "Чистые руки" политическим переворотом и даже революцией.

Операция "Чистые руки", проведенная в Италии в начале 90-х годов, имела ошеломляющие результаты, которые большей частью неизвестны российской общественности. Заключаются же эти результаты в том, что под руководством прокурора - "архитектора" Борелли был, по образному выражению его биографа, возведен город Закона. Однако для этого ему пришлось разрушить старый город, или, как его называет тот же биограф, Взяткоград. В результате "чистки", покончившей с невиданной для цивилизованного государства коррумпированностью власти, оказались "выведены из оборота" 80% итальянских политиков, фактически прекратилось действие крупных партий. Авторы исследований, в целом без одобрения относящиеся к методам освобождения итальянского общества от коррупции (поскольку одних только самоубийств подследственных они насчитали около трех десятков), признают ведущую и независимую от правительства роль правоохранительной системы, как "правящего класса в развитой индустриальной демократии" (цитата) в бескомпромиссной борьбе с опасным видом "элитной преступности".

Подобную роль наши правоохранительные органы, в частности прокуратура, к сожалению, не играют. И потому можно утверждать, что невнимание к проблемам конкретного, так сказать, правоприменения, применения норм уголовного закона - единственного на сей день оружия в борьбе с коррупцией, не случайно и, стало быть, не удивительно. Власть, несмотря на декларируемую поддержку разработки проектов антикоррупционного законодательства, создание комитетов, проведение научных форумов и др., до сих пор не считала нужным, да и, видимо, не имела сил для того, чтобы укротить поток коррупции, ввести его в естественное неширокое русло, ограниченное гранитными берегами закона, не позволяющими ей размывать устои общества.

Но времена меняются. И на смену вялой, часто схоластической дискуссии о направлениях борьбы с коррупционной преступностью должны прийти меры, заключающиеся в не требующем дополнительного усилия законодателя применении, как часто говорят, действующего, а по сути - пока во многом бездействующего, уголовного закона.

Почему я полагаю репрессию наиболее эффективным средством борьбы с коррупцией? Объясняя это, хочу подчеркнуть неаксиологичность, "безоценочность", если так можно выразиться, своего подхода. Иными словами: личный надзорный и следственный опыт, взращенная прокурорской службой неприязнь ко всякого рода жуликам влияет на отстаиваемую мной позицию в незначительной степени, поскольку убежден, что в репрессии как преимущественном средстве борьбы с коррупцией существует объективная необходимость.

Если мы обратимся к теоретическим положениям международных программ борьбы с коррупцией, то увидим, что в основе идеи о примате нерепрессивных методов лежит концепция гражданского общества как "равной силы". Так, авторы упоминавшегося пособия, учитывая положение вещей в развитых странах западной демократии, строят "модель-треугольник", вершинами которого являются власть, капитал и гражданское общество. Под последним понимаются организации и структуры, которые отделены от всех ветвей власти, от государственного аппарата, но взаимодействуют с ними. Думается, что речь идет о такой категории, которую в привычных российскому уху терминах можно определить как "прогрессивная общественность", каким-либо формальным образом организованная.

Существенным уточнением при конструировании соответствующей модели для России является то, что в нашей стране нет гражданского общества в понимании авторов программ, т.е. нет института, равного по своей силе власти и капиталу. Поэтому учитывать "гражданское общество" как составляющую предлагаемой модели нельзя. Выходит, что "нерепрессивная модель" в российской среде обречена быть недействующей, а речь можно вести лишь о мерах, которые должны быть приняты к созданию такого - гражданского - общества. Другое дело, что эти меры и объективно, и субъективно в определенной своей части совпадут с теми, что направлены на борьбу с коррупцией. Однако если бы элементы гражданского общества у нас были созданы, то и это не исключило бы нужду в таких масштабных акциях, как операция "Чистые руки", чему пример Италии может, конечно, служить прекрасным доказательством.

Итак, если считать аксиоматичной необходимость борьбы с коррупцией, то следует заключить: главным средством противодействия ей (коррупции) является не столько, скажем, прозрачность деятельности чиновников (они изобретательны и найдут способ замаскировать свои злоупотребления), свобода печати (в бедной стране порой продажна и печать, в смысле - пресса) и пр., сколько репрессии, причем репрессии из арсенала уголовной юстиции. При этом, кстати, я вовсе не ратую за ужесточение санкций, а, напротив, присоединяюсь к тем, кто считает штраф приоритетной уголовно-правовой санкцией за коррупционные и экономические преступления.

Никакие этические соображения не могут сравниться по силе предупредительного воздействия с опасением чиновника быть разоблаченным и наказанным. Честность чиновничества (не отдельного чиновника!) должна постоянно подкрепляться страхом перед хорошо работающим прокурором. Особенно в России, где нищие служащие испытывают огромные искушения и не стеснены ни общественной, ни религиозной моралью.

Полагаю, что все антикоррупционные мероприятия должны быть не просто взаимосвязаны с реализацией данного предложения, но и основываться на нем, поскольку, повторяю, если за всеми, пусть даже достаточно жесткими требованиями антикоррупционного законодательства не будет "проглядываться" грозная фигура независимого от "кормления", хорошо обеспеченного, боящегося потерять свою работу прокурора, требования эти не будут подкреплены реальной угрозой наказания за их неисполнение.

Повторю: надеюсь, что времена - об этом говорят все чаще и чаще - меняются. На виновных в преступлениях: хищениях, взяточничестве, злоупотреблениях по службе и т.д. - должна быть, наконец, возложена ответственность. И здесь, естественно, роль уголовно-правового запрета возрастает чрезвычайно. Немалое значение имеет и трактовка содержания этого запрета. В условиях ужесточения подходов практики вести речь следует прежде всего о единообразии применения закона (говоря о применении, имею в виду только уголовно-правовую оценку, но не наказание), об отсутствии неопределенности и в то же время о сохранении позиций, с которых нельзя отступать.

П. Яни,

доктор юридических наук,

профессор (г. Москва)

"Российская юстиция", N 7, июль 2001 г.