Сельмуни (Selmouni) против Франции (Жалоба N 25803/94). Постановление Европейского Суда по правам человека от 28 июля 1999 г.

Европейский Суд по правам человека

Сельмуни (Selmouni) против Франции*(1)
(Жалоба N 25803/94)
(Страсбург, 28 июля 1999 г.)

ГАРАНТ:

См. комментарии к настоящему Постановлению

По делу "Сельмуни против Франции" Европейский Суд по правам человека, в соответствии со Статьей 27 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), с поправками, внесенными Протоколом N 11*(2) и соответствующими положениями Регламента Суда, заседая Большой Палатой в составе:

Л.Вильдхабера, Председателя Суда,

Л.Феррари Браво,

Дж.Бонелло,

Л.Кафлиша,

П.Куриса,

Ж.-П.Коста,

В.Фюрмана,

К.Юнгвирта,

М.Фишбаха,

Б.Цупанчича,

Н.Ваич,

Дж.Хедигана,

В.Томассен,

М.Цаца-Николовска,

Т.Панцыру,

Р.Марусте,

К.Трайя, судей,

а также М. де Бур-Букиккио, заместителя Секретаря-канцлера Суда,

заседая 18 марта, 24 июня за закрытыми дверями, вынес 7 июля 1999 г. следующее Постановление:

Процедура

1. 16 марта 1998 г. и 14 апреля 1998 г., в пределах трехмесячного срока, установленного бывшими пунктом 1 Статьи 32 и Статьей 47 Конвенции соответственно, дело было передано в Суд, учрежденный в соответствии с бывшей Статьей 19 Конвенции*(3), Европейской Комиссией по правам человека (далее - Комиссия) и властями Нидерландов. Дело было инициировано жалобой N 25803/94, поданной 28 декабря 1992 г. в Комиссию против Французской Республики гражданином Нидерландов и Марокко Ахмедом Сельмуни (Ahmed Selmouni) в соответствии с бывшей Статьей 25 Конвенции.

Запрос Комиссии был сделан на основании бывших Статей 44 и 48 и декларации о признании Францией обязательной юрисдикции Суда (бывшая Статья 46); заявление властей Нидерландов было представлено на основании бывшей Статьи 48. Целью запроса и заявления было принятие решения на основании фактической стороны дела о том, было ли допущено нарушение государством-ответчиком своих обязательств по Статье 3 и пункту 1 Статьи 6 Конвенции.

2. В ответ на запрос, поданный в соответствии с пунктом 3 (d) Правила 33 бывшего Регламента суда А*(4), заявитель обратился с ходатайством о том, что он желает принять участие в слушаниях, и назначил представляющего его интересы адвоката (бывшее Правило 30).

3. Председатель Палаты Бернхардт (Bernhardt), которая была образована в соответствии с бывшей Статьей 43 Конвенции и бывшим Правилом 21 Регламента для рассмотрения, в частности вопросов процедурного характера по данному делу, возникших до вступления в силу Протокола N 11, действуя через Секретаря-канцлера Суда, провел консультации с Уполномоченными властей государств, участвующих в данном деле, адвокатом заявителя и представителем Комиссии по поводу организации письменной стадии процедуры. В соответствии со сделанным в результате запросом Секретарь-канцлер получил меморандум заявителя от 27 ноября 1998 г. и меморандумы властей Франции и Нидерландов от 7 декабря 1998 г.

4. После вступления 1 ноября 1998 г. в силу Протокола N 11 и в соответствии с пунктом 5 его Статьи 5 дело было передано в Большую Палату Суда. В состав Большой Палаты вошли: ex officio Ж.-П.Коста, судья, избранный от Франции (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 4 Правила 24 Регламента Суда) и Л.Вильдхабер, Председатель Суда. Кроме того, в состав Большой Палаты вошли судьи Л.Феррари Браво, Дж.Бонелло, Л.Кафлиш, П.Курис, В.Фюрман, К.Юнгвирт, М.Фишбах, Б.Цупанчич, Н.Ваич, Дж.Хедиган, В.Томассен, М.Цаца-Николовска, Т.Панцыру, Р.Марусте, К.Трайя (пункт 3 и подпункт а) пункта 5 Правила 24 и пункт 4 Правила 100 Регламента).

5. По приглашению Суда (Правило 99 Регламента Суда) Комиссия направила для участия в слушаниях в Большой Палате одного из своих членов, Д.Шваби (Svaby).

6. В соответствии с решением Председателя палаты публичные слушания состоялись 18 марта 1999 г. во Дворце прав человека в Страсбурге. В заседании Суда приняли участие:

(a) от властей Франции:

Ж.-Ф.Добель (J.-F.Dobelle), Заместитель Директора юридического департамента, Министерство иностранных дел, Уполномоченный,

М.Дюброкар (М.Dubrocard), заместитель начальника отдела по правам человека, Юридический департамент, Министерство иностранных дел,

Ф.Дубле (F.Doublet), Начальник отдела по сравнительному и международному праву, Департамент гражданских свобод и юридических вопросов, Министерство внутренних дел,

Ж.-К.Мюллер (J.-C.Muller), Департамент по уголовным делам и помилованиям, Министерство юстиции; Консультанты,

(b) от Комиссии:

Д.Шваби (D.Svaby), Представитель,

(c) от заявителя:

М-А.Каню-Бернар (М.-А.Canu-Bernard), Парижская Коллегия Адвокатов, Советник.

Суд заслушал выступления Д.Шваби, адвоката М.-А.Каню-Бернар и Ж.-Ф.Добель.

Факты

7. А.Сельмуни, 1942 года рождения, гражданин Нидерландов и Марокко, в настоящее время находится в тюрьме в г. Монмеди (Montmedy), Франция.

A. Сущность и содержание жалобы

8. 20 ноября 1991 г. в ходе расследования случаев торговли наркотиками на основании ордера, выданного следственным судьей трибунала большой инстанции (tribunal de grande instance) г. Бобиньи (Bobigny) де Ларозьера (De Larosiere) полиция арестовала Герея Тарека (Geray Tarek), Доминика Келеджияна (Dominique Keledjian) и подругу последнего. Доминик Келеджиян сделал добровольное заявление о том, что купил героин в Амстердаме у некого "Габи", который помог ему спрятать его, чтобы в несколько приемов перевести во Францию. Он дал полиции телефонный номер в Амстердаме, с помощью которого был идентифицирован заявитель.

9. 25 ноября 1991 г. в ходе наблюдения за одним из отелей в Париже А.Сельмуни был арестован. После того, как Доминик Келеджиян и его подруга опознали его, он объяснил, что они заключали между собой сделки по торговле одеждой. Он отрицал какую-либо причастность к торговле наркотиками.

10. А.Сельмуни содержался под стражей в полицейском участке с 20 часов 30 мин 25 ноября 1991 г. до 19 часов 28 ноября 1991 г. Он был допрошен полицейскими офицерами из управления уголовного расследования департамента Сен-Сен-Дени (Seine-Saint-Denis), расположенного в г. Бобиньи.

11. Первый допрос А.Сельмуни состоялся 26 ноября 1991 г. с 00 часов 40 мин до 1 часа 30 мин. Его допрашивали офицеры полиции, против которых он впоследствии подал жалобу. После допроса он был помещен обратно в камеру, где у него случился обморок. В 3 часа 15 мин надзиратели направили его в отделение для пострадавших от несчастных случаев больницы Жана Вердье (Jean Verdier) в г. Бонди (Bondy).

Медицинское заключение содержало следующую запись:

"Дата обследования: 26 ноября 1991 г. 3.15 утра. Жалоба на применение к потерпевшему физического насилия. При обследовании выявлено несколько поверхностных кровоподтеков и ушибов обеих рук. Кровоподтеки на внешней левой стороне лица. Кровоподтеки в области левого подреберья. Следы ушибов в верхней части головы. При глубоком вздохе ощущает боль в груди. Нейрологическое обследование не выявило каких-либо нарушений".

12. 26 ноября 1991 г. следственный судья, ведущий дело, продлил срок содержания под стражей на 48 часов. С 16 часов 40 мин до 17 часов 10 мин, в 19 часов, с 20 часов до 20 часов 15 мин и с 22 часов 25 мин до 23 часов 30 мин. состоялись допросы А.Сельмуни. В тот же день Сельмуни был осмотрен врачом Аустэном (Aoustin), который составил следующее заключение:

"Кровоподтеки на левом веке, на левой руке, в нижней части спины. Ощущает боль на коже головы".

13. 27 ноября 1991 г. с 11 часов до 11 часов 40 мин был проведен еще один допрос А.Сельмуни. После осмотра его еще раз врач Аустэн записал:

"Сильные кровоподтеки на левом веке, левой руке и в нижней части спины. Кровоподтеки в волосяной части головы. Вчера ничего не ел... Направлена жалоба".

14. После допроса 28 ноября с 9 часов 30 мин до 10 часов 15 мин А.Сельмуни был снова осмотрен врачом Аустэном, который отметил в его медицинской карте:

"Кровоподтеки на левом веке, левой руке и в нижней части спины. Кровоподтеки на волосяной части головы. Лечения# в настоящее время не производится".

15. 29 ноября 1991 г. в 11 часов 30 мин заявитель был осмотрен врачом-терапевтом Эдери (Edery). По требованию А.Сельмуни он отметил в медицинской карте, что А.Сельмуни заявляет о том, что подвергся физическому насилию, и сделал следующую запись:

"Головные боли, кровоподтеки под правым и левым глазом, на правой и левой руках, спине, на грудной клетке, левом и правом бедре и левом колене. Во всех областях ощущает боль".

16. В тот же день заявитель предстал перед ведущим дело следственным судьей, который предъявил ему обвинение в нарушениях законодательства по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и продлил срок содержания его под стражей. По собственной инициативе следственный судья назначил эксперта по судебной медицине при Апелляционном Суде г. Парижа доктора Гарнье (Garnier) для проведения обследования А.Сельмуни, "который заявлял, что подвергся плохому обращению во время нахождения в полицейском участке", а также Абдельмажида Мади (Abdelmajid Madi), арестованного 26 ноября 1991 г. и обвиняемого в совершении аналогичных преступлений.

17. 2 декабря 1991 г. заявитель был осмотрен врачом Нико (Nicot) из медицинского отдела тюрьмы Флери-Мерожи (Fleury-Merogis). В составленном им по требованию А.Сельмуни медицинском свидетельстве он записал следующее:

"...обширные кровоподтеки на туловище и бедрах и сильные кровоподтеки вокруг глаз. Наблюдаются конъюнктивальные кровоподтеки. Утверждает, что ухудшилось зрение в левом глазу".

18. 7 декабря 1991 г. назначенный следственным судьей специалист, врач Гарнье провел осмотр заявителя в тюрьме. А.Сельмуни сделал врачу следующее заявление:

"Меня остановили на улице 25 ноября 1991 г. примерно в 9 часов утра. Тогда никаких проблем не возникло. Меня привели в гостиницу, где я проживал. Там один из полицейских в штатском ударил меня в область левого виска. Затем меня доставили в полицейский участок г. Бобиньи. Примерно в 10 часов утра меня привели на второй этаж, где меня начали избивать примерно 8 человек. Я упал на колени. Один из полицейских офицеров поднял меня рывком за волосы. Другой полицейский периодически бил меня чем-то, напоминающим бейсбольную биту, и третий постоянно бил и пинал меня в спину. Допрос продолжался безостановочно около часа. Ночью я попросил, чтобы меня осмотрел врач. Меня доставили в больницу, где мне провели рентгеновское исследование головы и груди. На следующий день примерно в 21 час во время очередного допроса, который продолжался до 2 часов ночи, я был снова избит. По прибытии в Флери я прошел медицинское обследование".

19. Врач записал в своем заключении:

- "подглазная гематома, превышающая 2 см, под левым веком, красновато-фиолетовая, почти зажившая,

- тонкий шрам, примерно 1 см длиной, продолжающий линию левой брови,

- правая подглазная гематома, почти зажившая,

- многочисленные кожные ссадины (6 из которых большие), почти зажившие, на левой руке,

- 2 линейные ссадины длиной 5 см - возможно, расчесы - на правой руке,

- повреждение кожи размером 0.5 см на кисти правой руки,

- гематома сзади, над правой лопаткой,

- одна гематома с правой стороны туловища,

- большие (10 см на 5 см) гематомы с левой стороны грудной клетки,

- 3 гематомы с левой стороны туловища,

- большие (5 см на 3 см) гематомы на центральной части грудной клетки, красновато-фиолетовые, в эпигастральной области,

- гематома в правой печеночной области,

- гематома на левом ребре на 5 см ниже соска,

- гематома размером 5 см на 3 см в левой подмышечной впадине,

- гематома в области правой ключицы,

- гематома на правой ягодице,

- гематома размером 10 см на 5 см на левой ягодице,

- вытянутая гематома размером 5 см на 1 см на внешней передней части левого бедра,

- кожное повреждение, напоминающее рану, к настоящему моменту заживающее, в передней части правой лодыжки,

- опухоль на задней части правой ноги и повреждение кожи на задней части ступни,

- 5 неглубоких ран, к настоящему времени заживающих, на нижней передней части правой ноги,

- повреждения кожи и опухоль с кровоподтеком на запястье левой руки.

Пациент заявляет, что по его прибытии в Флери он был подвергнут лечению кожными мазями, и ему дали обезболивающее.

Никаких повреждений кожи головы или левого зрачка..."

20. В заключении содержится следующий вывод:

"А.Сельмуни заявляет, что он подвергся плохому обращению во время нахождения в полицейском участке.

Он ссылается на повреждения травматического характера на его коже в доказательство того, что они были нанесены в период его нахождения в полицейском участке.

Заживление данных повреждений идет хорошо".

21. Данное заключение было приобщено к делу, заведенному в отношении заявителя. 11 декабря 1991 г. следственный судья, ведущий дело, направил его в прокуратуру.

22. Постановлением от 8 сентября 1992 г. следственный судья передал дело для разбирательства в Уголовный суд и постановил продлить содержание заявителя под стражей.

23. 17 февраля 1992 г. прокуратура при трибунале большой инстанции (tribunal de grande instance) г. Бобиньи поручила Инспекции национальной полиции допросить упомянутых в деле полицейских офицеров.

24. Во время допроса, проведенного 1 декабря 1992 г. в тюрьме Флери-Мерожи офицером Инспекции национальной полиции, заявитель подтвердил свое ранее сделанное заявление, сообщив, в частности, следующее:

"... Примерно в 20 часов 30 мин 25 ноября 1991 г. я был арестован двумя или тремя переодетыми в штатское полицейскими поблизости от своей гостиницы "Терминус Норд" (Terminus Nord), расположенной недалеко от Северного вокзала г. Парижа. Они толкнули меня к стене, прижимая стволы двух пистолетов к моей шее.

При аресте я не оказал никакого сопротивления.

Вы напоминаете мне, что во время второго допроса, имевшего место 27 ноября 1992 г., я признал, что пытался избежать задержания. Я опровергаю это утверждение. Прежде всего, я заявляю, что не делал подобного заявления допрашивающему меня полицейскому, и, более того, я подписал протокол допроса, не прочитав его. Этот полицейский сообщил мне при отправке из полицейского участка, что заставил меня подписать то, что я оказал сопротивление при задержании и что их действия были оправданны.

В момент задержания я был один, и сразу после этого меня привели в мой номер в гостинице, где в моем присутствии провели обыск. Там уже находились двое других полицейских.

Во время обыска самый молодой из полицейских ударил меня в левый висок. Закончив обыск, меня доставили в отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков полицейского участка г. Бобиньи в кабинет, расположенный на втором или третьем этаже.

После личного досмотра, в ходе которого все мое имущество было изъято, пять полицейских офицеров начали меня допрашивать.

Один из них, который выглядел, как старший среди них, заставил меня встать на полу на колени и начал тянуть меня за волосы, в то время как другой бил меня в ребра палкой, напоминающей бейсбольную биту.

Он также бил ею мне по голове.

Трое других полицейских офицеров также избивали меня, причем кто-то из них стоял на моих ногах, раздавливая их.

По-моему, я прибыл в полицейский участок г. Бобиньи в районе 22 часов. Описанный мной выше допрос продолжался до 1 часа ночи.

После первого допроса я был передан одетому в форму полицейскому на первый этаж здания, где я был помещен под стражу. Мои ребра и голова болели от полученных ударов, я сообщил об этом полицейскому и ночью меня отправили в местную больницу, однако я не могу точно сказать, в какую. Там меня несколько раз осмотрели, провели рентгенографическое исследование и отправили в полицейский участок, но не в тот, в котором я находился до этого.

Одетые в форму полицейские обращались со мной хорошо.

На следующее утро, перед вторым допросом, в помещении отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков меня осмотрел врач, который мог видеть следы на моем теле, вызванные жестоким обращением со стороны полицейских.

26 ноября 1992 г. в течение дня я снова подвергся допросу тремя или четырьмя полицейскими. Мне кажется, это было около 10 часов утра. На этот раз они также тянули меня за волосы, били и пинали меня палкой.

Вечером того же дня, когда на втором этаже было уже меньше сотрудников, меня снова допросили шесть полицейских, которые обращались со мной с особой жестокостью. Меня били кулаками, дубинкой и бейсбольной битой, это продолжалось до 1 часа ночи. Я думаю, что этот период жестокого обращения начался примерно в 19 часов. В какой-то момент они заставили меня выйти в длинный коридор, где офицер, который, как я думал, был главным, схватил меня за волосы и заставил пробежать по коридору, в то время как остальные, встав вдоль стен, ставили мне подножки.

Затем они привели меня в кабинет, где сидела женщина, и заставили опуститься на колени. Они рванули меня за волосы, говоря этой женщине: "Смотри, сейчас ты услышишь, как кое-кто поет". Я пробыл там около десяти минут. Не могу описать вам эту женщину, но она выглядела молодо.

Затем меня вывели обратно в коридор, где один из офицеров вынул свой пенис, подошел ко мне и сказал: "Ну, давай, соси его". В тот момент я стоял на коленях. Я отказался, держа рот закрытым, потому что полицейский поднес пенис к моим губам.

Когда я отказался, полицейский, по предложению своих коллег, помочился на меня.

После этого меня привели обратно в кабинет и угрожали нанести ожоги, если я не заговорю. После моего отказа они зажгли две паяльные лампы, подсоединенные к двум маленьким синим газовым баллонам. Они заставили меня сесть и положили паяльные лампы примерно в метре от моих ног, с которых к тому моменту уже были сняты носки. В то же время они продолжали избивать меня. Затем, продолжая свои жестокости, они вытащили шприц, угрожая сделать мне инъекцию. Я закатал рукав своей рубашки, сказав: "Давайте. Вы не осмелитесь это сделать". Как я и предполагал, они не осмелились выполнить свою угрозу.

Моя реакция вызвала вспышку насилия у полицейского, и я подвергся очередному избиению.

Полицейские оставили меня в покое примерно на 15 минут, потом кто-то из них сказал: "Вам, арабам, нравится, когда вас мучают". Они схватили меня, заставили раздеться и один из них вставил маленькую черную дубинку в мой задний проход.

- Nota bene: Рассказывая этот эпизод, А.Сельмуни начал плакать.

Я осознаю, что то, что я вам только что рассказал - серьезно, но это полная правда, я действительно подвергся такому плохому обращению.

После этого сексуального насилия меня снова поместили в камеру.

На следующий день меня осмотрел врач, который видел мое тогдашнее состоянии. Я сказал врачу, что полицейские насиловали меня и даже попросил его сказать им, чтобы они прекратили пытать меня.

Насильственные действия, которые я только что описал, имели место ночью с 25 на 26 и с 26 на 27 ноября 1991 г.

Впоследствии, до того, как я предстал перед следственным судьей, меня периодически избивали.

До того, как доставить меня непосредственно к следственному судье, полицейский был очень любезен, вплоть до того, что даже предложил мне кофе.

Когда я подписал документы, касающиеся моих вещей, я указал, что 2800 гульденов и зажигалка Дюпон пропали. Я сообщил об этом полицейскому, о котором я думал, что он был главным, который сказал: "Дерьмо, снова", и больше ничего по данному вопросу сделано не было.

На зажигалке стояли инициалы A.Z.

Я могу опознать избивавших меня 6 полицейских. Также я могу описать, что делал каждый из них.

Главный полицейский - слегка облысевший. Тот, кто показывал мне свой пенис и насиловавший меня с помощью дубинки, - среднего роста, коренастый, возраст примерно 30-35 лет, с красивыми волосами.

Как только меня доставили к следственному судье, я сообщил ему, что подвергся насилию, и через несколько дней меня в тюрьме осмотрел врач. Кроме того, в тот же день, когда я предстал перед следственным судьей, я был у врача при суде г. Бобиньи.

На один месяц мне был предоставлен адвокат, которому я сообщил о том, какому обращению я подвергся в полицейском участке.

Когда я прибыл в тюрьму, по всему телу у меня были следы побоев, оставленные полицейскими. Теперь у меня проблемы с глазами.

Я подаю жалобу на действия полицейских".

25. Протокол допроса был отослан прокурору г. Бобиньи 2 декабря 1992 г. для приобщения к материалам дела, под номером В.92.016.5118/4.

26. Решением от 7 декабря 1992 г. тринадцатое отделение Уголовного суда г. Бобиньи заявитель был приговорен к 15 годам лишения свободы и с последующим запрещением пребывания на французской территории, а также выплате им совместно с его сообщником 24 миллиона французских франков по гражданскому иску, поданному таможенными органами. Решением от 16 сентября 1993 г. Апелляционный суд г. Парижа сократил срок лишения свободы до 13 лет, оставив остальную часть приговора неизменной. 27 июня 1994 г. Кассационный суд отклонил жалобу заявителя.

27. В период заключения А.Сельмуни регулярно направлялся для лечения в больницу Отель-Дье (Hotel-Deiu).

B. Предварительное следствие

28. 1 февраля 1993 г. заявитель подал ходатайство о приобщении своего гражданского иска в рамках расследуемого уголовного дела старшему следственному судье в трибунале большой инстанции (tribunal de grande instance) г. Бобиньи, против "насильственных действий, причинивших вред здоровью, что привело к потере трудоспособности более, чем на 8 дней; насильственных действий и ранения бейсбольной битой; насилия в непристойной форме; насильственных действий, приведших к долговременной недееспособности (потеря глаза); изнасилования, совершенного при пособничестве и подстрекательстве двумя или более сообщниками. При этом все вышеперечисленные преступления были совершены в период между 25 и 29 ноября 1991 г. полицейскими, находящимися при исполнении своих служебных обязанностей".

29. 22 февраля 1993 г. в рамках уголовного дела N В.92.016.5118/4 прокурор г. Бобиньи потребовал проведения расследования по жалобе, поданной А.Сельмуни, и аналогичной жалобе, поданной другим обвиняемым по данному делу Мади, и касающейся преступлений, совершенных одним или несколькими неизвестными лицами и, в частности, насилия и нанесения ранений с применением оружия в отношении лица, находящегося в беспомощном состояния, а также насилия, сопряженного с унижением человеческого достоинства. Жалоба, поданная заявителем 1 февраля 1993 г., была зарегистрирована 15 марта 1993 г. Новому делу был присвоен номер В.93.074.6000/9.

30. 27 апреля 1993 г. г-жа Мари (Магу), следственный судья трибунала большой инстанции (tribunal de grande instance) г. Бобиньи, которой было поручено вести данное дело, дала формальные указания Директору Инспекции Национальной полиции предпринять к 15 июня 1993 г. все необходимые шаги для установления истины по делу. Она установила в качестве крайнего срока, представления соответствующего доклада 15 июня 1993 г.

31. 9 июня 1993 г. по указанию следственного судьи Мари врач Гарнье вновь провел осмотр А.Сельмуни. В отчете, который он представил 21 июня 1993 г., содержалось следующее заключение:

"При первом осмотре А.Сельмуни заявлял, что в период нахождения под стражей подвергся насильственным действиям. Сегодня он сказал мне, что из чувства стыда не упомянул тогда о насильственных действиях сексуального характера, совершенных по отношению к нему.

Осмотр сфинктера заднего прохода не выявил каких-либо повреждений, которые бы подтвердили или опровергли заявления пациента. Возможно, это связано с тем, что с момента предполагаемого совершения соответствующих действий прошло много времени.

Соматические повреждения, указанные в предыдущих медицинских заключениях, заживают нормально, без осложнений.

Что же касается предполагаемого сексуального насилия, то в отсутствие каких-либо функциональных повреждений или видимых травм отсутствует необходимость предоставления полного освобождения от работы (ITTP) как прямой результат действий, о совершении которых утверждал заявитель.

Полное освобождение от работы

Повреждения, зафиксированные в первом медицинском заключении и обнаруженные мной при подготовке первого экспертного заключения, имеют травматическое происхождение, но не являются серьезными (гематомы и ушибы), и на их основании можно предоставить ITTP сроком на 5 дней.

Вывод

А.Сельмуни утверждает, что был избит и подвергся сексуальному насилию в период нахождения в полиции под стражей.

Полученные пациентом травмы требуют предоставления ITTP сроком на 5 дней. Пациент утверждает, что зрение в его левом глазу ухудшилось. Для восстановления причинно-следственной связи между действиями, о совершении которых утверждает заявитель, и повреждениями глаза потребуется его осмотр окулистом.

Что же касается сексуально насилия, то из-за отсутствия каких-либо видимых повреждений и функциональных расстройств в предоставлении ITTP нет необходимости".

32. В постановлении от 15 июня 1993 г. следственный судья решила объединить обе жалобы на аналогичные правонарушения в одно дело под номером В.92.016.5118/4.

33. Она допросила заявителя 14 мая 1993 г., 9 июня проинструктировала эксперта и 15 сентября 1993 г. ознакомила стороны с соответствующим медицинским заключением, сделанным экспертом.

34. 7 июня 1993 г. заявитель направил следственному судье копии медицинских заключений от 29 ноября и 2 декабря 1991 г. и вновь обратился с теми же самыми жалобами.

35. В письме от 3 сентября 1993 г. Председателю десятого состава Парижского Апелляционного суда, которым рассматривалась апелляционная жалоба заявителя в отношении дела по обвинению его в нарушении законодательства о наркотиках, заявитель указал, что он был избит бейсбольной битой и сообщил, что полицейский помочился на него. Заявитель утверждал, что перед тем, как направить это письмо, он также уведомил Председателя тринадцатого состава Уголовного Суда г. Бобиньи о жестоком обращении, которому он подвергся, находясь под стражей в полицейском участке.

36. В официальном постановлении от 8 октября 1993 г. следственный судья повторила свое указание от 27 апреля 1993 г., так как полицейская инспекция не предоставила в установленный срок, до 15 июня 1993 г., свои отчеты. Она также распорядилась, чтобы медицинские карты А.Сельмуни были изъяты из тюремной больницы Фресне (Fresnes), тюрьмы Флери-Мерожи и больницы Отель-Дье.

37. 6 декабря 1993 г. следственный судья снова допросила участвующих в деле гражданских истцов, после того, как 2 декабря 1993 г. получила доказательства, найденные инспекцией полиции по ее указанию. 26 января 1994 г. заявителю был предоставлен адвокат по назначению в целях представления интересов заявителя по схеме оказания правовой помощи. В письмах от 23 июня и 27 октября 1994 г. упомянутый адвокат сообщил заявителю, что испытывает затруднения в получении разрешения на его посещение.

38. Потерпевшие снова были допрошены 10 февраля 1994 г., и в этот же день было произведено опознание офицеров полиции, против которых были выдвинуты обвинения. Из десяти лиц, предъявленных для опознания, А.Сельмуни указал четырех полицейских. Это были Жан-Бернар Эрве (Jean-Bernard Herve), Кристоф Стэблер (Christophe Staebler), Бруно Готье (Bruno Gautier) и Патрис Гюро (Patrice Hurault).

39. 1 марта 1994 г. следственный судья передала дело в прокуратуру для предъявления обвинения офицерам полиции, опознанным потерпевшими.

40. Прокурор г. Бобиньи передал дело генеральному прокурору г. Парижа, который, в свою очередь, направил его в Кассационный суд.

41. В своем решении от 27 апреля 1994 г. Кассационный Суд в интересах надлежащего отправления правосудия принял решение передать дело от следственного судьи г. Бобиньи судье трибунала большой инстанции (tribunal de grande instance) г. Версаля. 21 июня 1994 г. прокурор при трибунале большой инстанции (tribunal de grande instance) г. Версаля возобновил следствие (при этом делу был присвоен номер V.94.172.0178/3) по делу о:

"применении государственными служащими насилия, вызвавшего полную утрату трудоспособности на срок более восьми дней и совершение несколькими соучастниками насильственных действий сексуального характера в отношении любых лиц, которые могут быть установлены в ходе расследования".

42. 22 июня 1994 г. дело было передано для судебного следствия вице-председателю трибунала большой инстанции (tribunal de grande instance) г. Версаля Франсуазе Карлье-Прижан (Francoise Carlier-Prigent).

43. 8 августа 1994 г. следственный судья распорядилась предоставить ей обе медицинские карты А.Сельмуни, которые были изъяты Инспекцией Национальной полиции. Документы были направлены ей 12 апреля 1995 г.

44. 19 сентября 1995 г. А.Сельмуни была сделана операция на левом глазу в больнице Отель-Дье.

45. Постановлением от 22 сентября 1995 г. следственный судья назначила окулиста, доктора Биара (Biard) для осмотра А.Сельмуни.

46. 5 января 1996 г. медицинскому эксперту был продлен срок для представления отчета. Отчет был представлен 18 января 1996 г. и содержал следующее заключение:

"1. Зрение А.Сельмуни ухудшилось после проведенной в сентябре 1995 года операции. Нельзя с уверенностью утверждать, что его зрение действительно ухудшилось в период между 25 ноября 1991 г. и концом сентября 1995 года.

Насильственные действия, на которые он жаловался, а именно, удары в левую окологлазную область его лица, могли повлечь травмы глаза, однако кроме симптомов искажения формы окружающих предметов, или даже ухудшения зрения, а также отдельной проблемы с эпиретинальной мембраной, не было обнаружено никаких следов повреждений глаза, в особенности в его внутренней части, а также никаких следов кровотечения в сетчатке, которое бы возникло вследствие предполагаемых ударов и свидетельствовало бы о причинно-следственной связи между ними. Однако были найдены следы ухудшения зрения вследствие врожденного заболевания (близорукость обоих глаз)".

47. 6 февраля 1996 г. медицинское заключение было вручено А.Сельмуни, который также дал показания. Он вновь подтвердил свои обвинения против четырех опознанных им полицейских. 7 марта 1996 г. был допрошен другой потерпевший - А.Мади. А.Мади назвал пятого офицера полиции - Алексиса Леклерка (Alexis Leclercq).

48. В письме от 2 мая 1996 г. следственный судья запросила у директора Департамента уголовных расследований (SID) имена и адреса офицеров полиции, против которых были выдвинуты обвинения. Ответ поступил 23 мая 1996 г.

49. 21 октября 1996 г. следственный судья официально известила названных заявителем пятерых офицеров полиции о возбуждении против них расследования.

50. Пять полицейских, на которых подали жалобы А.Сельмуни и А.Мади, а именно, Ж.-Б.Эрве, К.Стэблер, Б.Готье, А.Леклерк и П.Гюро, были допрошены 10, 24 и 31 января, 28 февраля и 7 марта 1997 г. Против них было возбуждено уголовное дело по обвинению государственных служащих в совершении насильственных действий, вызвавших полную потерю трудоспособности на срок более восьми дней. Против Ж.-Б.Эрве, К.Стэблера, Б.Готье, П.Гюро также было возбуждено дело по обвинению их в насильственных действиях сексуального характера, совершенных группой лиц.

51. 24 апреля 1998 г., ввиду отрицания полицейскими своей причастности к происшедшему, так как они настаивали, что во время ареста А.Сельмуни произошла "потасовка", следственный судья снова назначила доктора Гарнье экспертом, поручив ему исследовать все медицинские карты и справки А.Сельмуни и представить свое мнение о том, могли ли перечисленные травмы быть получены при "потасовке" во время ареста примерно в 20 часов 30 мин 25 ноября 1991 г., или их характер подтверждал доводы заявителя.

52. В тот же день заявитель потребовал проведения ряда следственных действий, включая очную ставку между свидетелями, дальнейшие медицинские обследования для определения причиненных ему повреждений и проверку судьей тех помещений, в которых он содержался в полицейском участке. В постановлении от 7 мая 1998 г. следственный судья отклонила требования заявителя на основании того, что некоторые из них уже были частично удовлетворены.

53. 4 июня 1998 г. была проведена очная ставка между заявителем и четырьмя полицейскими. Заявитель описал роль каждого в событиях, произошедших в период его содержания под стражей.

54. Доктор Гарнье представил свое заключение 3 июля 1998 г. Он сделал следующие выводы:

"Исследование медицинских документов показывает, что врачи устанавливали постоянное увеличение количества травматических повреждений на теле пациента в период его нахождения под стражей в полицейском участке.

Часть из них, несомненно, могла быть причинена во время "потасовки" при аресте пациента примерно в 20 часов 30 мин 25 ноября 1991 г., как это утверждают причастные к делу полицейские из SID.

Травмы, которые не были обнаружены при первом осмотре, особенно на нижней части спины и на ягодицах, были несомненно получены уже после ареста, и подтверждают утверждения заявителя.

Что же касается акта сексуального насилия, описанного пациентом, то отрицательные результаты теста, проведенного 9 июня 1993 г., через полтора года после предполагаемых событий, как не опровергают, так не доказывают утверждения заявителя".

55. 25 августа 1998 г. следственный судья уведомила А.Сельмуни о завершении расследования. 15 сентября 1998 г. дело было передано в прокуратуру.

56. 19 октября 1998 г. прокурор направил следственному судье письменное представление о том, что он хотел бы, чтобы судья продолжила работу по данному делу. Он, inter alia, отметил, что:

"... возражения офицеров полиции, привлеченных к делу, выдерживают проверку расследованием не более, чем их ссылки на "потасовку" во время проведения ареста или на оказание сопротивления во время допроса.

Отсутствие расхождений или противоречий в показаниях Ахмеда Сельмуни и Абдельмажида Мали подтверждает целесообразность принятия их во внимание. Более того, они подтверждаются медицинскими заключениями, и поэтому могут выступать в качестве допустимых доказательств против указанных пяти лиц в суде...".

57. Постановлением от 21 октября 1998 г. следственный судья вызвала пятерых офицеров полиции на слушание в уголовном суде г. Версаля. В связи с обвинениями, выдвинутыми А.Сельмуни, судья привлекла к суду четырех офицеров. Против них были выдвинуты обвинения в совершении насильственных действий, вызвавших полную утрату трудоспособности на срок более восьми дней, и в насилии, сопряженном с совершением непристойных действий группой лиц с жестокостью и применением силы для подавления сопротивления.

58. Судебное заседание состоялось в уголовном суде г. Версаля 5 февраля 1999 г. Заявитель представил ходатайство и потребовал передачи дела на рассмотрение в Суд присяжных в связи с тем, что, по его мнению, данный суд не обладает должной юрисдикцией при рассмотрении подобного дела. Он утверждал, что примененное к нему сексуальное насилие фактически являлось изнасилованием; что он стал жертвой насилия со стороны государственных служащих, вызвавшего стойкую утрату трудоспособности, а именно, потерю зрения; и, наконец, жестокое обращение с ним подпадает под определение пыток, примененных до или во время совершения преступления. Суд приобщил данное возражение заявителя к протоколу судебного заседания. В конце судебного заседания прокурор потребовал для Ж.-Б.Эрве наказания в виде четырех лет лишения свободы, а для К.Стэблера, П.Гюро и Б.Готье - в виде трех лет лишения свободы. Уголовный суд отложил вынесение решения до 25 марта 1999 г.

59. В своем постановлении от 25 марта 1999 г. уголовный суд г. Версаля отклонил возражения о подсудности дела, сделанные А.Сельмуни, по следующим основаниям:

(a) относительно квалификации примененного насилия как изнасилования:

"...Суд, тем не менее, делает вывод, что ни медицинские заключения, ни заключения экспертов не подтверждают факт анального проникновения. Более того, А.Сельмуни не смог опознать офицера полиции, предположительно совершившего эти действия. Поэтому преступление не может быть расценено как насильственные действия сексуального характера";

(b) относительно квалификации насилия как насилия, вызвавшего стойкую утрату трудоспособности:

"... Суд отмечает, что экспертное заключение, подготовленное доктором Биаром, не позволяет установить причинно-следственную связь между утратой А.Сельмуни зрения и нанесенными ему ударами. Поэтому этот пункт его ходатайства не может быть удовлетворен";

(c) относительно квалификации жестокого обращения как актов пыток, примененных до или во время совершения преступления:

"Не считая того факта, что эти действия не могли быть квалифицированы подобным образом по старому Уголовному кодексу, действовавшему во время совершения преступления, в данном деле акты насилия над А.Сельмуни, которые, как он считает, должны быть квалифицированы как пытка или варварство, не были причинены ему до или во время совершения преступления. Поэтому суд считает, что рассматриваемые деяния нельзя квалифицировать как преступные...".

60. В ходе процесса доказывания виновности обвиняемых полицейских уголовный суд отметил, что "ему (были представлены( два полностью противоречащих друг другу аргумента", и принял решение рассмотреть "по очереди" "некоторые объяснения", представленные полицейскими. Предположив, что "(было) установлено..., что травмы (были) получены (заявителем) во время - или незадолго до или сразу после - заключения под стражу в полицейском участке", суд считает, что даже оказание потерпевшими сопротивления во время ареста не объясняло бы в достаточной мере обширность полученных ими травм; что "противоречия" в показаниях гражданских истцов, если таковые имели место в заявлениях потерпевших, не были значительными и что в общем "потерпевшие были последовательны в своем изложении событий и определении времени этих событий"; что даже если имеются твердые доказательства, "любой полицейский знает, что признание предпочтительнее, так как подзащитному труднее опровергнуть его в дальнейшем"; и что "(было) достаточно доказательств, чтобы опровергнуть утверждение, что заявители совещались, когда составляли жалобу на офицеров полиции".

61. Уголовный Суд г. Версаля установил, что "доказательства, собранные во время расследования и представленные в суде, показали, что события (происходили) именно так, как это описывали пострадавшие", и признал полицейских виновными в преступлениях, в которых они обвинялись. Суд считает себя обязанным "применить уголовное право так, чтобы это послужило примером для остальных", и приговорил П.Гюро, Б.Готье и К.Стэблера к трем годам лишения свободы. В отношении четвертого полицейского суд постановил:

"... находясь в должности главного инспектора сыскной полиции и возглавляя группу офицеров полиции, Бернар Эрве отвечал за применяемые методы при расследовании дел, находящихся под его контролем и руководством. В дополнение к этому, он непосредственно принимал участие в причинении телесных повреждений, так как тянул пострадавших за волосы. Пострадавшие определенно опознали его в качестве полицейского, руководившего действиями других.

Поэтому Суд считает необходимым назначить Бернару Эрве более строгое наказание за его действия и приговаривает его к четырем годам лишения свободы.

Так как Ж.-Б.Эрве все еще занимает руководящую должность, в интересах государства необходимо, чтобы наказание было приведено в исполнение немедленно. Суд выдает ордер на арест Бернара Эрве".

62. Уголовный суд г. Версаля признал допустимым ходатайство А.Сельмуни о вступлении в процесс в качестве гражданского истца. Суд указал, что заявитель не определил свои требования по возмещению ущерба, и что у него сохранилось право на подачу иска в гражданский суд.

63. Офицеры полиции подали апелляционные жалобы.

64. В постановлении от 8 апреля 1999 г. апелляционный суд г. Версаля отклонил ходатайство Ж.-Б.Эрве об освобождении по следующим основаниям:

"... рассматриваемые преступления носят особенно серьезный характер, принимая во внимание их совершение старшим офицером полиции (officier de police judiciaire), отвечающим за исполнение законов в государстве, которые были им самим нарушены в результате серьезных и длящихся нарушений публичного порядка, что нашло свое отражение в осуждении данного лица судом первой инстанции...".

65. В постановлении от 1 июля 1999 г., последовавшем за заседаниями 20 и 21 мая 1999 г., после вынесения которого Ж.-Б.Эрве был освобожден, уголовный суд г. Версаля оправдал полицейского за отсутствием доказательств по обвинению в совершении насилия, сопряженного с совершением непристойных действий, но сохранил в силе обвинение в "нападении и нанесении телесных повреждений с применением оружия или под угрозой его применения, вызвавших стойкую утрату трудоспособности на срок не менее восьми дней в случае с А.Сельмуни, и более чем на восемь дней в случае с А.Мади, офицерами полиции при исполнении ими своих служебных обязанностей и без законных оснований". Суд приговорил Ж.-Б.Эрве к восемнадцати месяцам лишения свободы, из которых пятнадцать месяцев - условно, Б.Готье и К.Стэблера - к пятнадцати месяцам лишения свободы условно, и П.Гюро - к двенадцати месяцам лишения свободы условно. Апелляционный суд обосновал, inter alia, свое решение следующим образом:

"Что касается виновности

Насильственные действия

"Теоретически, слово полицейского, a fortiori, старшего офицера (officier de police judiciaire), заслуживает большего доверия, чем слово торговца наркотиками. Однако это предположение теряет силу или даже становится неприменимым, если показания правонарушителей подтверждаются дополнительными доказательствами, такими, как медицинские заключения. Еще более сомнительно то, что объяснения, предоставленные полицейскими во время процесса, сильно отличаются друг от друга; и презумпция в пользу полицейских перестает действовать, если, как в данном деле, будет ясно, что протоколы, составленные полицейскими, не соответствуют действительности.

Медицинские заключения

Обвинения потерпевших подтверждаются ясными медицинскими заключениями. Во-первых, что касается А.Сельмуни, эксперт профессор Гарнье отметил в своем отчете от 5 мая 1998 г., что все врачи, которые обследовали потерпевшего, пока он находился под стражей в полицейском участке, обнаружили повреждения травматического происхождения на левой руке, вокруг левого глаза, на голове и на спине. 29 ноября 1991 г. на нижней половине тела также были обнаружены повреждения. Он также добавил, что при осмотре 7 декабря 1991 г. он обнаружил все травмы, которые были описаны ранее, и обнаружил новые на ягодицах и на правой голени.

Количество травм на теле А.Сельмуни росло по мере его пребывания под стражей в полицейском участке.

Ушиб левого глаза, тонкий линейный шрам длиной в один сантиметр, продолжающий линию левой брови, гематомы под обоими глазами, обнаруженные 29 ноября 1991 г. доктором Эдери, и затем описанные 2 декабря 1991 г. доктором Нико как "синяки под глазами", соотносятся с нанесенными ударами, упомянутыми А.Сельмуни.

Многочисленные ушибы, обнаруженные на грудной клетке, боках и животе согласуются с заявлением пострадавшего от 7 декабря 1991 г. о нанесенных ему ударах кулаками и ногами.

Болезненные ощущения на коже головы и головные боли, упомянутые врачами Аустэном и Эдери, также подтверждают заявления А.Сельмуни о том, что его таскали за волосы и неоднократно били по голове предметом, напоминающим бейсбольную биту.

Синяки, обнаруженные на ягодицах и бедрах, могли быть только следствием удара тупым предметом. Таким же образом, повреждения на ногах, голенях и стопах соответствуют ударам и толчкам, на которые жаловался А.Сельмуни.

Из вышесказанного следует, что объективные травмы, зафиксированные в ходе последующих обследований, совпадают с ударами, описанными А.Сельмуни.

Что же касается А.Мади, то медицинские заключения и мнения врачей-экспертов подтверждают реальность происхождения и интенсивность полученных им ударов. Далее, как установлено экспертом, время, прошедшее между появлением объективных травм и событиями, описанными в деле, заставляет предположить неоднократное нанесение незначительных повреждений.

Головные боли полностью подтверждают заявление Мади о том, что его неоднократно били по голове тупым предметом.

Обширный, прямоугольный по форме, ушиб на правом бедре и три гематомы на левом бедре, такие же по форме, полностью соответствуют ударам, нанесенным тупым предметом, как это было описано заявителем.

Доводы обвиняемых

Доводы обвиняемых относительно происхождения обнаруженных травм абсолютно неправдоподобны. Более того, они отличались по тем или иным позициям. Жан Бернар Эрве, например, сначала заявил, что во время ареста А.Сельмуни (Д 57) он действовал в составе подкрепления. Но потом сказал, что когда происходил арест, он находился не на улице, а в гостинице.

Обвиняемые утверждают, что обвинения против них являются результатом подстроенных, согласованных действий. Необходимо отметить, что на протяжении семи лет исследований и судебного расследования не было найдено ни одного доказательства в поддержку этих утверждений. Интересы заявителей значительно различались. Последующие описания жестокого обращения, которому, как утверждают потерпевшие, они подвергались, не согласуются между собой, и нужно отметить, что во время процесса по делу о наркотиках А.Сельмуни практически не помогал адвокат. Уместно сказать, что А.Мади и А.Сельмуни, которые никогда раньше не содержались под стражей в полиции, не могли использовать предшествующий опыт для того, чтобы выдумать полностью лживую историю.

Один только факт ареста А.Сельмуни около гостиницы, даже если предположить, что имело место что-то вроде потасовки, не может объяснить ни тяжесть полученных им травм, ни их последующее последовательное появление, что подтверждается фотографиями, содержащимися в деле, учитывая, что сразу после ареста полицейские, проходящие по делу, не заметили ни у себя, ни у А.Сельмуни никаких подозрительных симптомов, которые бы явились основанием для медицинского обследования, что было бы в их собственных интересах.

Что же касается А.Мади, заявления полицейских о том, что арестованный намеренно разбил себе голову о стену и шкаф, не соответствуют результатам медицинских обследований.

Эксперт отметил, что в таких случаях естественно обнаружить определенные травмы и даже кровоточащие раны, что не имело места в данном случае.

Все эти факторы убеждают Суд в том, что предполагаемое оказание сопротивления во время ареста было придумано обвиняемыми для того, чтобы оправдать тяжесть и характер нанесенных ушибов и повреждений, обнаруженных у задержанного.

Достоверность протоколов, составленных полицией

Полицейские из полицейского участка N 93, в частности Жан Бернар Эрве, признали в суде, что некоторые протоколы, составленные во время содержания А.Сельмуни и А.Мади в полицейском участке, содержат неточные сведения относительно времени их составления и лиц, их составивших. Суду не было представлено убедительного логического объяснения этого факта. Гюро, например, составил протокол (D 114) проведенного с 17.30 до 18.55 26 ноября в Гонессе (Gonesse) обыска и "зафиксировал" в другом отчете (D 158), что в 18.45, т.е. в то же самое время, А.Мади оказал сопротивление при аресте, и также сказал суду, что он вмешался в процедуру ареста, чтобы усмирить арестованного.

Такая явная противоречивость документов, представленных органами расследования, представляет серьезную проблему, так как все функционирование системы уголовного судопроизводства основывается на достоверности протоколов, представляемых старшими офицерами полиции и их помощниками (officiers et agents de police judiciaire).

В свете всего вышесказанного очевидно, что насилие, в котором обвиняют подсудимых, имело место, и что суд правильно установил, что во время разбирательства дела в суде они скрывали правду о своих действиях.

Приговор

Преступления, в которых обвиняемые признаны виновными, являются особо тяжкими, и это является препятствием к применению по отношению к ним положений об амнистии от 3 августа 1995 г. Их действия должны рассматриваться как пример особенно унижающего достоинство личности обращения. Так как эти поступки были совершены старшими должностными лицами, ответственными за соблюдение законов государства, они должны понести строгое наказание, поскольку такое поведение не может быть оправдано вне зависимости от личности обвиняемых, степени их коррумпированности и их общественной опасности.

Однако тяжесть совершенных преступлений нельзя сравнить с тяжестью деяний, если бы обвиняемыми были предприняты насильственные действия сексуального характера. Эти преступления также не являются совершенными по предварительному сговору. Ввиду роли, которую сыграл каждый обвиняемый, отсутствия в отношении них фактов привлечения ранее к уголовной и административной ответственности, Суд считает, что необходимо снизить срок лишения свободы, как это указано в мотивировочной части судебного решения, и предоставить выбор в наложении дисциплинарного взыскания вышестоящим начальникам подзащитных; лишение свободы назначить условно, только в отношении Ж-Б.Эрве условно лишь частично, учитывая его большую ответственность, так как он был лицом, отвечающим за своих подчиненных....".

Рассмотрение дела в комиссии

66. 28 декабря 1992 г. А.Сельмуни подал жалобу в Европейскую Комиссию по правам человека. Он заявил о нарушении Статьи 3 и пункта 1 Статьи 6 Конвенции.

67. 25 ноября 1996 г. Комиссия признала жалобу (N 25803/94) приемлемой. В своем отчете от 11 декабря 1997 г. (бывшая Статья 31 Конвенции) Комиссия единогласно выразила мнение, что имело место нарушение Статьи 3 и пункта 1 Статьи 6 Конвенции. /.../

Заключительные заявления сторон перед Судом

68. В представленном меморандуме власти Франции обращались к Суду с требованием установить, что, учитывая тот факт, что жалоба основана на Статье 3 Конвенции, заявитель не использовал все внутренние средства правовой защиты, а также, с другой стороны, что преступления, в совершении которых обвинялись полицейские, не могли быть квалифицированы как применение "пыток". Власти Франции утверждали, что срок рассмотрения дела не противоречил закрепленным в пункте 1 Статьи 6 Конвенции положениям.

69. Заявитель просил Суд установить, что имело место нарушение Статьи 3 и пункта 1 Статьи 6 Конвенции, и присудить ему "справедливое возмещение" ущерба в соответствии со Статьей 41 Конвенции.

Право

I. Предполагаемые нарушения Статьи 3 Конвенции

70. Заявитель утверждал, что обращение, которому он подвергся, когда находился под стражей в полицейском участке, является нарушением Статьи 3 Конвенции, в соответствии с положениями которой:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Предварительные возражения властей Франции

71. Основное заявление государства-ответчика, как и сделанное перед Комиссией, заключалось в том, что, так как жалоба была основана на Статье 3, она не может быть рассмотрена Судом, пока заявитель не использовал все средства внутригосударственной правовой защиты. Власти Франции утверждали, что ходатайство заявителя о приобщении к уголовному делу против офицеров полиции гражданского иска являлось обычным средством правовой защиты, достаточным для возмещения причиненного ущерба. Государство-ответчик доказывало, что следует признать, что с момента получения Комиссией сведений 25 ноября 1996 г. процедура расследования получила существенное развитие. Однако государство-ответчик считает, что в данном деле не было "особых обстоятельств", позволяющих конвенционным органам освободить заявителя от обязанности использовать все средства внутригосударственной правовой защиты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-IV). Власти Франции утверждали, что их нельзя обвинить в "полном бездействии", так как было проведено административное расследование по инициативе прокуратуры г. Бобиньи, которая впоследствии, 22 февраля 1993 г., потребовала возбуждения уголовного дела. Также властями Франции отмечалось, что хотя процесс велся неравномерно, так как периоды усердного отношения к рассмотрению дела перемежались периодами бездействия, офицеры полиции были, тем не менее, в конечном счете привлечены к судебной ответственности в уголовном суде г. Версаля. Власти Франции указали, что если бы офицеров признали виновными, то заявитель мог, в качестве гражданского истца, потребовать возмещения ущерба за причиненный ему вред. Поэтому, с этой точки зрения, заявление о приобщении гражданского иска к уголовному делу не может считаться "неэффективным" в рамках прецедентной практики Суда.

Власти Франции заявляли, что данное дело отличается от дела "Митап и Мюфтюоглу против Турции" (Mitap and Miiftuoglu v. Turkey), переданного в Комиссию для рассмотрения вопроса о его приемлемости (жалобы NN 15530/89 и 15531/89, Решение Европейской Комиссии от 10 октября 1991 г., DR 72, p. 169), и от дел "Томази против Франции" (Tomasi v. France) (жалоба N 12850/87, Решение Европейской Комиссии от 13 марта 1990 г., DR 64, p. 128) и "Рингейзен против Австрии" (Ringeisen v. Austria) (Постановление Европейского Суда от 16 июля 1971 г., Серия А, N 13), в которых было подтверждено, что последнее средство внутригосударственной правовой защиты было исчерпано сразу после подачи жалобы, но до того, как Комиссия собралась для решения вопроса о приемлемости жалобы. Комиссия не только не последовала своей обычной практике, но, более того, Постановление по делу "Митап и Мюфтюоглу против Турции" касалось продолжительности процесса, а не предполагаемого нарушения Статьи 3 Конвенции.

Власти Франции утверждали, что чрезмерно долгое время, потраченное на рассмотрение жалобы заявителя, не означает ipso facto, что внутреннее средство правовой защиты является неэффективным; что должное внимание нужно уделить тому факту, что офицеры полиции, замешанные в деле, должны были сначала ответить за свои действия перед национальными уголовными судами; и что поэтому жалоба была подана в Суд преждевременно.

72. Заявитель ответил, что он выполнил свою обязанность по использованию всех внутренних средств правовой защиты. Он отметил, что уведомил офицера Инспекции Национальной полиции в конце его допроса 1 декабря 1992 г. о том, что он подает жалобу. Он добавил, что, так как прокуратура г. Бобиньи при трибунале большой инстанции (tribunal de grande instance) не предпринимала никаких действий, то 1 февраля 1993 г. он подал старшему следственному судье жалобу уголовного характера одновременно с ходатайством о приобщении гражданского иска к уголовному делу. Его жалоба и ходатайство были зарегистрированы 15 марта 1993 г. После этого, утверждал заявитель, для ускорения процесса правовых средств больше не осталось. Он ссылался на дело "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey) (Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI), чтобы поддержать свое заявление о том, что "не существует обязанности обращаться к средствам правовой защиты, которые являются неадекватными и неэффективными", утверждая, что в данном случае он подал жалобу обоснованно.

73. Комиссия установила, что А.Сельмуни выполнил требования Статьи 35 Конвенции. Она посчитала, учитывая тяжесть обвинений заявителя и продолжительность времени, прошедшего с момента событий, что власти не приняли всех позитивных мер, необходимых при обстоятельствах данного дела для того, чтобы расследование привело к быстрым результатам.

74. Суд указывает, что целью Статьи 35 является дать государствам-участникам Конвенции возможность предотвратить или уладить те нарушения Конвенции, в которых их обвиняют, до того, как эти дела переданы на рассмотрение конвенционным органам (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Хентрич против Франции" (Непtrich v. France) от 22 сентября 1994 г. Серия А, N 296-А, p. 18, § 33 и Постановление Европейского Суда по делу "Ремли против Франции" (Remli v. France) от 23 апреля 1996 г., Reports 1996-II, p. 571, § 33). Поэтому государства освобождены от необходимости отвечать за свои действия перед международным органом, пока у них есть возможность разрешить дело в рамках собственной правовой системы. Это правило основано на предположении, отраженном в Статье 13 Конвенции, с которым оно имеет тесную связь, о том, что в национальной правовой системе гражданам доступны эффективные средства правовой защиты в отношении предполагаемых нарушений национального законодательства. Таким образом, это важная составляющая принципа субсидиарности механизма защиты, установленного Конвенцией по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. Постановление Европейского Суда по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. the United Kingdom) от 7 декабря 1976 г., Серия А, N 24, p. 22, § 48 и Постановление Суда по делу "Акдивар против Турции" (Akdivar v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports 1996-IV, p. 1210, § 65). Так, если предполагается, что жалоба в дальнейшем будет подана в Суд, то она сначала должна быть подана, по крайней мере, по существу, в соответствующий национальный правоохранительный орган в соответствии с формальными требованиями и сроками, установленными национальной правовой системой (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кардо против Франции" (Cardot v. France) от 19 марта 1991 г., Серия А, N 200, p. 18, § 34).

75. Однако Статья 35 Конвенции говорит только об использовании тех средств внутригосударственной правовой защиты, которые относятся к предполагаемому правонарушению и являются доступными и достаточными. Существование таких средств должно быть достаточно не только в теории, но и на практике, и если это не соблюдается, то значит этим средствам не хватает необходимой доступности и эффективности. Государство-ответчик должно обеспечить соблюдение данных разнообразных условий (см., среди других источников, следующие Постановления Европейского Суда: по делу "Вернилло против Франции" (Vernillo v. France) от 20 февраля 1991 г., Серия А, N 198, pp. 11-12, § 27; по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar v. Turkey), упомянутое выше, p. 1210, § 66; и по делу "Далия против Франции" (Dalia v. France) от 19 февраля 1998 г., Reports 1998-I, pp. 87-88, § 38). В дополнение, в соответствии с "общепризнанными принципами международного права" могут иметь место особые обстоятельства, которые освобождают заявителя от необходимости использовать все средства внутригосударственной защиты, имеющиеся в его распоряжении (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ван Остервийк против Бельгии" (Van Oosterwijck v. Belgium) от 6 ноября 1980 г., Серия А, N 40, pp. 18-19, §§ 36-40).

76. Статья 35 предусматривает распределение бремени доказывания. Обязанность убедить Суд в том, что внутренние средства правовой защиты были в рассматриваемое время доступны в теории и на практике, и что они могли обеспечить возмещение ущерба в соответствии с требованиями заявителя и в достаточной степени гарантировали успех, лежит на государстве-ответчике, утверждающем, что все средства внутригосударственной защиты не были использованы. Однако уже заявитель должен доказывать, что средства правовой защиты, предоставленные государством, были на самом деле исчерпаны или по какой-то причине оказались неадекватными и неэффективными в данных конкретных обстоятельствах дела, или что имелись в наличии особые обстоятельства, освобождающие заявителя от выполнения данного требования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар против Турции" (Akdivar v. Turkey), упомянутое выше, p. 1211, § 68). Одной из таких причин может стать отношение органов власти, остающихся пассивными перед лицом серьезных обвинений в адрес должностных лиц в совершении преступлений или причинении вреда, например, если они не провели расследования или не оказали помощь. При таких условиях можно сказать, что бремя доказывания снова переходит к государству-ответчику, которое обязано показать, что оно сделало в соответствии с масштабом и тяжестью заявленных правонарушений (там же).

77. Суд подчеркивает, что при применении этого правила необходимо должным образом учитывать сложившуюся ситуацию. Следовательно, Суд признал, что Статья 35 должна применяться с определенной долей гибкости и без чрезмерного формализма (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кардо..." (Cardot...), упомянутое выше, p. 18, § 34). Суд также установил, что правило об исчерпании всех средств внутригосударственной защиты не является ни абсолютным, ни применяемым автоматически; при рассмотрении того, было ли это правило соблюдено, необходимо учитывать особые обстоятельства в конкретном деле (см. Постановление Суда по делу "Ван Остервийк..." (Van Oosterwijck...), упомянутое выше, p. 18, § 35). Это также означает, что Суд должен реально учитывать не только формальное наличие средств правовой защиты в правовой системе Договаривающейся Стороны, участвующей в деле, но также и общий правовой и политический контекст, в котором они применяются, и личное положение заявителя (см. Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), упомянутое выше, p. 1211, § 69).

78. Суд отмечает, что как только заявитель покинул полицейский участок 29 ноября 1991 г., следственный судья назначила проведение экспертного медицинского обследования (см. выше § 16), и что предварительное расследование было проведено под контролем прокурора (см., в частности, выше § 25). Однако Суд подчеркивает, что в течение года после описываемых событий в ходе предварительного расследования у заявителя не были взяты показания (см. выше § 24) и что судебное следствие не было начато, пока заявитель не подал 1 февраля 1993 г. жалобу о возбуждении уголовного дела вместе с ходатайством о приобщении гражданского иска к уголовному делу (см. выше §§ 28-29).

Суд отмечает, что обстоятельства дела выявляют целый ряд других задержек, которые также следует учитывать. С момента проведения медицинского обследования 7 декабря 1991 г. (см. выше § 18) до допроса заявителя в Инспекции Национальной полиции (см. выше § 24) прошел почти год; после этого с момента начала судебного расследования (см. выше § 29) до проведения опознания офицеров полиции (см. выше § 38) снова прошел почти год; а также два года и восемь месяцев прошло со дня их опознания до дня, когда против них было возбуждено уголовное дело (см. выше § 50). Суд, как и Комиссия, замечает, что в течение пяти лет после предполагаемых событий никому не было предъявлено обвинения, за исключением того факта, что заявитель опознал офицеров полиции, которых он обвинял в совершении преступлений. Более того, полицейские так и не предстали перед уголовным судом (см. выше § 58) в течение почти пяти лет после того, как их опознал заявитель, и в течение семи лет - с момента рассматриваемых событий во время содержания заявителя под стражей.

79. По мнению Суда, дело заключается не столько в том, было ли проведено расследование, так как очевидно установлено, что оно имело место, а в том, было ли оно проведено тщательно, намеревались ли представители власти установить виновных лиц и наказать их, и, соответственно, было ли расследование "эффективным". Эта проблема приобретает особое значение, если вспомнить, что если лицо представляет оспариваемое заявление о нарушении Статьи 3 (или Статьи 2), то возникает вопрос о предоставлении государством эффективных средств правовой защиты, а также о проведении тщательного и эффективного расследования, способного привести к установлению и наказанию виновных лиц (среди других источников см. следующие Постановления Европейского Суда: по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), упомянутое выше, p. 2287, § 98; по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, p. 3290, § 102; и, mutatis mutandis, по делу "Зоринг против Соединенного Королевства" (Soering v. the United Kingdom) от 7 июля 1989 г., Серия А, N 161, pp. 34-35, § 88). Суд считает, что утверждения А.Сельмуни, которые, - как ясно из медицинских заключений, с которыми французские власти были знакомы, - по меньшей мере являлись основанием для жалобы, были особенно серьезными в свете заявленных обстоятельств дела и лиц, вовлеченных в него.

80. Учитывая вышесказанное, Суд соглашается с выводом Комиссия о том, что органы власти не приняли необходимых мер, требуемых в обстоятельствах данного дела для обеспечения эффективности средств правовой защиты, на которые ссылается государство-ответчик.

81. Поэтому, учитывая отсутствие у властей Франции убедительных объяснений по поводу "эффективности" и "адекватности" средств правовой защиты, на которые они полагались, а именно, на жалобу о возбуждении уголовного дела совместно с ходатайством о приобщении гражданского иска к уголовному делу, Суд считает, что доступные в данном случае заявителю средства правовой защиты не были достаточны для возмещения ущерба, причиненного предполагаемыми нарушениями. Подчеркивая, что его решение ограничено обстоятельствами дела и не должно рассматриваться как общее утверждение о том, что жалоба о возбуждении уголовного дела совместно с ходатайством о приобщении к нему гражданского иска не являются теми средствами, которые можно использовать в случае обвинения в жестоком обращении во время нахождения под стражей в полицейском участке, Суд считает, что возражение властей Франции о неисчерпании всех средств внутригосударственной защиты не обосновано.

B. Суть жалобы

1. Оценка обстоятельств дела Судом

82. Заявитель жаловался на то, что стал жертвой жестокого обращения, которое нашло выражение в различных формах. Его регулярно избивали, пинали и били различными предметами; заставили встать на колени перед молодой женщиной, которой офицер сказал: "Смотри, сейчас ты услышишь, как кто-то споет"; затем полицейский приказал сосать его пенис, говоря при этом: "Ну, давай, соси его", после чего помочился на арестованного; ему угрожали применением паяльной лампы, а потом и шприцом и т.д. Заявитель утверждал, что над ним совершили насильственные действия сексуального характера с помощью небольшой дубинки, говоря при этом: "Вам, арабам, нравится, когда вас мучают". Он подчеркивал, что его показания не были непоследовательными и не противоречили друг другу на протяжении всего процесса, и утверждал, что экспертные заключения и показания врачей, которые его осматривали, указывали на причинно-следственную связь с событиями, которые произошли во время его содержания под стражей в полицейском участке, и подтверждали достоверность его показаний.

83. Комиссия посчитала, что медицинские заключения и отчеты, составленные независимыми практикующими врачами, подтверждали нанесение заявителю большого числа травм и их тяжесть.

84. В своем меморандуме власти Нидерландов согласились с анализом фактов, проведенным Комиссией.

85. В своем меморандуме власти Франции указали, что окончательного решения относительно предполагаемых преступлений вынесено еще не было, и что на полицейских, проходящих по делу, распространяется действие презумпции невиновности в соответствии с пунктом 2 Статьи 6 Конвенции.

86. Суд ссылается на его установившуюся прецедентную практику, в соответствии с которой, по конвенционной схеме, действующей до 1 ноября 1998 г., установление и проверка фактов входили изначально в вопросы ведения Комиссии (бывшие пункт 1 Статьи 28 и Статья 31 Конвенции). В связи с этим Суд использовал свои полномочия в этой области только в исключительных случаях. Однако Суд не ограничен установленными Комиссией по делу фактами и свободен делать собственные выводы на основании всех предоставленных ему материалов (см., inter alia, следующие Постановления Европейского Суда: по делу "Круз Варас и другие против Швеции" (Kruz Varas and others v. Sweden) от 20 марта 1991 г., Серия А, N 201, p. 29, § 74; по делу "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" (MacCann and others v. the United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., Серия А, N 324, p. 50, § 168; и "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), упомянутое выше, p. 2272, § 38).

87. Суд считает, что если лицо было доставлено в полицейский участок здоровым, и ко времени освобождения у него имеются травмы, то на государстве лежит обязанность предоставить правдоподобное объяснение об их происхождении, и если оно этого сделать не может, то вступает в действие Статья 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции" (Tomaci v. France) от 27 августа 1992 г., Серия А, N 241-A, pp. 40-41, §§ 108-111, и Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Серия А, N 336, p. 26, § 34). Он также указывает, что в своей жалобе о возбуждении уголовного дела и ходатайстве о приобщении к нему гражданского иска А.Сельмуни направил свои обвинения против указанных офицеров полиции (см. выше § 28), и что вопрос их виновности является предметом рассмотрения только французских судов, в частности, уголовных. Однако, независимо от результата внутригосударственного разбирательства дела, обвинение или оправдание офицеров полиции не освобождает государство-ответчика от ответственности в соответствии с Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), упомянутое выше). Поэтому государство обязано представить правдоподобные объяснения о происхождении травм, причиненных А.Сельмуни.

88. В данном деле Суд считает, что он может, в общем, согласиться с обстоятельствами дела в том виде, как они установлены Комиссией, убедившись на основании изученных доказательств, что Комиссия могла должным образом прийти к заключению о том, что показания заявителя без всякого сомнения подтверждаются, напоминая, что такое убеждение может основываться только на достаточно веских, четких и согласующихся друг с другом выводах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. the United Kingdom) от 18 января 1978 г., Серия А, N 25, pp. 64-65, § 161, и Постановление Европейского Суда по делу "Эйдин против Турции" (Aydin v. Turkey) от 25 сентября 1997 г., Reports 1997-VI, p. 1889, § 73). Наличие нескольких медицинских заключений, содержащих точную и согласованную информацию, и отсутствие правдоподобных объяснений о том, каким образом травмы были получены, подтверждает выводы Комиссии. Однако анализ дела Судом отличается от мнения, к которому пришла Комиссия, по двум причинам.

Во-первых, Суд, в отличие от Комиссии, считает, что должен вынести решение и по тем моментам в показаниях А.Сельмуни, которые не подтверждаются медицинскими заключениями. В этой связи Суд отмечает, что в своем меморандуме власти государства-ответчика, акцентируя внимание на вопросе о приемлемости заявления, приводили также аргументы о серьезности обстоятельств дела и их квалификации по Статье 3 Конвенции. В своих возражениях власти Франции оспаривали тяжесть нанесенных травм, описанных во втором заключении доктора Гарнье (см. выше § 31) и в отчете окулиста, доктора Биара (см. выше § 46). Таким образом, несмотря на приведенные доводы, власти Франции вообще не доказали недостоверность заявлений А.Сельмуни по остальным обстоятельствам дела. В дополнение Суд указывает, что эти обстоятельства были признаны доказанными как уголовным судом, за исключением обвинений в насилии сексуального характера и травм, повлекших потерю зрения (см. выше §§ 59-61), так и апелляционным судом г. Версаля, за исключением обвинений в сексуальном насилии (см. выше § 65).

89. На основании вышесказанного Суд считает, что факты дела по указанной жалобе можно считать установленными.

90. Тем не менее, Суд считает, что не был доказан факт совершения насильственных действий сексуального характера, так как заявление было подано слишком поздно, чтобы быть подтвержденным или опровергнутым медицинскими обследованиями (см. выше § 54). Кроме того, на основании медицинских заключений также не могла быть установлена причинно-следственная связь между потерей заявителем зрения и событиями, которые произошли в полицейском участке (см. выше § 46).

2. Степень тяжести обжалуемых действий

91. Заявитель утверждал, что в данном деле порог жестокости совершенных по отношению к нему действий требовал применения Статьи 3 Конвенции. Он считал, что целью действий полицейских было получить от него признание, о чем ему было сказано, и что полицейские были убеждены в его виновности, хотя личный досмотр и обыск комнаты в гостинице не привели к обнаружению никаких доказательств этого. Он утверждал, что в течение 49 лет своей жизни он не имел судимостей и даже ни разу не подвергался аресту, и на протяжении всего расследования он настаивал на своей непричастности к торговле наркотиками, которая расследовалась полицией. Он настаивал, что полицейские обращались с ним жестоко намеренно, учитывая постоянно проводимые ими допросы днем и особенно ночью.

Заявитель утверждал, что он подвергся как физическому, так и психическому жестокому обращению. По его мнению, то, что среди полицейских существует такая практика, общеизвестно, как и то, что такие действия требуют подготовки, определенных навыков и прямого умысла на их совершение и направлены на получение признания или информации. Он считал, что при данных обстоятельствах дела тяжесть и жестокость причиненных ему страданий дают основание квалифицировать эти действия как пытку в понимании Статьи 3 Конвенции.

92. Комиссия посчитала, что нанесенные заявителю удары действительно вызвали указанные повреждения и причинили ему физическое и психическое страдание. По ее мнению, такое обращение было применено к нему преднамеренно, и, более того, с целью получения признания правонарушения или соответствующей информации. С точки зрения Комиссии, такое обращение со стороны одного или нескольких государственных должностных лиц, подтвержденное медицинскими заключениями, было настолько тяжким и жестоким по своей природе, что могло быть охарактеризовано только как пытка, без необходимости рассмотрения других совершенных ими преступлений, в которых их обвинял заявитель, в особенности насилия сексуального характера.

93. В своем меморандуме власти Нидерландов согласились с оценкой обстоятельств дела, произведенной Комиссией в отношении положений Конвенции, и с ее выводами.

94. Власти Франции указали на противоречие между установленным Комиссией фактом о "серьезности" травм, описанных доктором Гарнье в отчете от 7 декабря 1991 г., и фактом, установленным самим доктором Гарнье, который в последующем заключении сделал вывод, что повреждения были "незначительными". Власти Франции также обращали внимание на вывод окулиста о том, что между предполагаемыми событиями и потерей зрения не было причинно-следственной связи.

Власти Франции утверждали, что в любом случае в свете прецедентной практики, установленной Судом (см. Постановления Европейского Суда по делам "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. the United Kingdom), "Томази против Франции" (Tomasi v. France), "Эйдин против Турции" (Aydin v. Turkey), упомянутые выше), и обстоятельств дела предполагаемое жестокое обращение со стороны офицеров полиции не подпадает под определение "пытки" по смыслу Статьи 3 Конвенции.

95. Суд повторяет, что Статья 3 закрепляет одну из наиболее фундаментальных ценностей демократического общества. Даже в самых тяжелых условиях, таких, как борьба против терроризма и организованной преступности, Конвенция категорически запрещает применение пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания. В отличие от большинства материальных норм Конвенции и Протоколов N 1 и 4, Статья 3 не содержит никаких исключений и в соответствии с пунктом 2 Статьи 15 в отношении ее исполнения невозможна дирогация, даже в случае чрезвычайных обстоятельств, угрожающих жизни нации (см. следующие Постановления Европейского Суда: по делу "Ирландия против Соединенного Королевства", (Ireland v. the United Kingdom), упомянутое выше, p. 65, § 163; по делу "Зоринг против Соединенного Королевства" (Soering v. the United Kingdom), упомянутое выше, p. 34, § 88; и по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. the United Kingdom) от 15 ноября 1996 г., Reports 1996-V, p. 1855, § 79).

96. Для того чтобы определить, являлась ли данная конкретная форма жестокого обращения пыткой, Суд должен учитывать различие, закрепленное в Статье 3, между этим понятием и понятием бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Как уже было установлено Европейским Судом ранее, намерением создателей Конвенции было то, чтобы она через разграничение этих двух понятий придала особое значение преднамеренному бесчеловечному обращению, причиняющему серьезные и жестокие страдания (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. the United Kingdom), упомянутое выше, p. 66, § 167).

97. Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания, вступившая в силу 26 июня 1987 г., также закрепляет в Статьях 1 и 16 соответствующее различие в понятиях*(5):

Статья 1:

"1. Для целей настоящей Конвенции определение "пытка" означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое оно или третье лицо совершило или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия....".

Пункт 1 Статьи 16:

"1. Каждое государство-участник обязуется предотвращать на любой территории, находящейся под его юрисдикцией, другие акты жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, которые не подпадают под определение пытки, содержащееся в статье 1, когда такие акты совершаются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В частности, обязательства, содержащиеся в статьях 10, 11, 12 и 13, применяются с заменой упоминаний о пытке упоминаниями о других формах жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания".

98. Суд считает, что все травмы, перечисленные в различных медицинских отчетах (см. выше §§ 11-15 и 17-20), и утверждения заявителя относительно жестокого обращения, которому он подвергся, находясь в полицейском участке (см. выше §§ 18 и 24), подтверждают причинение физической и, несомненно (несмотря на прискорбное отсутствие психологического обследования А.Сельмуни после обжалуемых им событий), психической боли и страданий. Ход событий также показывает, что боль и страдание были причинены заявителю преднамеренно, inter alia, с целью получения от него признания в совершении преступлений, в которых он подозревался. Наконец, медицинские заключения, приобщенные к делу, ясно показывают, что многочисленные акты насилия были совершены офицерами полиции непосредственно при исполнении своих служебных обязанностей.

99. Обжалуемые действия полицейских имели своей целью пробудить в заявителе чувства страха, боли и неполноценности, способных унизить заявителя и, возможно, сломить его физическое и моральное сопротивление. Поэтому Суд находит элементы, которые достаточны для квалификации такого поведения как бесчеловечного и унижающего достоинство (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. the United Kingdom), упомянутое выше, p. 66, § 167, и Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France), упомянутое выше, p. 42, § 115). Так или иначе, Суд повторяет, что в отношении лишенного свободы лица применение физической силы, которое не было вызвано его собственными действиями, унижает человеческое достоинство и, в принципе, является посягательством на право, закрепленное Статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Серия А, N 336, p. 26, § 38, и Постановление Европейского Суда по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, pp. 1517-1518, § 53).

100. Другими словами, в данном деле остается установить, могут ли "боль и страдание", причиненные А.Сельмуни, быть определены как "сильные" в смысле, закрепленном в статье 1 Конвенции ООН. Суд считает, что эта "жестокость", как и понятие "минимально необходимая жестокость", необходимое для применения Статьи 3, является по своей сути понятием относительным; оно зависит от всех обстоятельств дела, таких, как продолжительность обращения, его физический и психологический эффект и, в отдельных случаях, от пола, возраста и состояния здоровья жертвы и т.д.

101. Суд ранее рассматривал дела, где приходил к заключению о том, что имело место обращение, которое может быть квалифицировано только как пытка (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), упоминавшееся выше, p. 2279, § 64, и Постановление Европейского Суда по делу "Эйдин против Турции", (Aydin v. Turkey), упоминавшееся выше, pp. 1892-1893, §§ 83-84 и 86). Однако, учитывая тот факт, что Конвенция - это "живой инструмент, который можно применять по-разному, с учетом современных условий" (см. среди других источников следующие Постановления Европейского Суда: по делу "Тайрер против Соединенного Королевства" (Tyrer v. the United Kingdom) от 25 апреля 1978 г., Серия А, N 26, p. 15, § 31; по делу "Зоринг против Соединенного Королевства" (Soering v. the United Kingdom), упоминавшееся выше, p. 40, 102; и по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) от 23 марта 1995 г., Серия А, N 310, p. 26, § 71), Суд считает, что определенные действия, которые раньше квалифицировались как "бесчеловечное и унижающее достоинство обращение", в противовес "пытке", могут быть классифицированы в будущем по-другому. Суд считает, что постоянно растущие стандарты, требуемые в сфере защиты прав человека и основных свобод, соответственно и неизбежно требуют большей строгости в оценке нарушений фундаментальных ценностей демократического общества.

102. Суд считает доказанным факт нанесения А.Сельмуни значительного числа ударов. Независимо от состояния здоровья потерпевшего, можно предположить, что удары такой силы причиняют значительную боль. Более того, удар не обязательно оставляет видимый след на теле. Однако из отчета доктора Гарнье от 7 декабря 1991 г. (см. выше §§ 18-20) видно, что следы от примененного к А.Сельмуни насилия были видны почти на всем его теле.

103. Суд также отмечает, что заявителя таскали за волосы, заставили пробежать по коридору, пока остальные полицейские стояли по обеим сторонам и толкали его; что его заставили встать на колени перед молодой женщиной, которой кто-то сказал: "Смотри, сейчас ты услышишь, как кто-то споет"; что один из офицеров достал перед ним свой пенис, приказав сосать его, а затем помочился на него; и что ему угрожали паяльной лампой и шприцем (см. выше § 24). Кроме жестокости перечисленных действий, Суд считает себя обязанным отметить, что они были бы отвратительны и жестоки по отношению к любому лицу, независимо от условий, при которых они были совершены.

104. В заключение Суд отмечает, что вышеупомянутые события не связаны с каким-либо периодом содержания под стражей в полицейском участке, во время которого - хотя это тоже не служило бы оправданием - повышенное напряжение и эмоции могли бы привести к таким эксцессам. Было ясно установлено, что А.Сельмуни систематически подвергался неоднократным актам насилия на протяжении нескольких дней допросов (см. выше §§ 11-14).

105. При таких условиях Суд убежден, что в целом физическое и психическое насилие, причиненное заявителю, вызвало "сильную" боль и страдание и было особенно тяжким и жестоким. Такое поведение может рассматриваться как пытка в соответствии с определением, закрепленным в Статье 3 Конвенции.

3. Вывод

106. Таким образом, имело место нарушение Статьи 3 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции

107. Заявитель утверждал, что рассмотрение его жалобы против офицеров полиции не было проведено в разумный срок, предусмотренный пунктом 1 Статьи 6 Конвенции, в которой, в частности, сказано:

"1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом..."

A. Рассматриваемый период

108. Заявитель утверждал, что подлежащий рассмотрению период начался 29 ноября 1991 г., т.е. со дня, когда его дело было передано на рассмотрение следственному судье после содержания под стражей в полицейском участке или, в крайнем случае, 11 декабря 1991 г., когда следственный судья г. Бобиньи направила экспертное медицинское заключение в прокуратуру. Заявитель утверждал, что с тех пор, как судья взял на себя инициативу по назначению экспертизы, он мог обоснованно предположить, что дело будет рассмотрено судебными властями. Более того, такая обязанность закреплена в статье 12 Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания, в соответствии с которой указанные представители власти должны быстро провести расследование факта того, были ли разумные основания предполагать применение пыток. Заявитель далее утверждал, что его жалоба от 1 декабря 1992 г. был определенной и недвусмысленной. Поэтому, по его утверждению, дата регистрации его жалобы и ходатайства о присоединении к процессу в качестве гражданского истца не могла считаться датой начала процесса.

109. Власти Франции, со своей стороны, заявили, что рассмотрение дела началось 15 марта 1993 г., когда судье были представлены жалоба о возбуждении уголовного дела и ходатайство о присоединении к процессу в качестве гражданского истца.

110. Комиссия сочла, что разбирательство дела началось не раньше 15 марта 1993 г., когда была зарегистрирована жалоба заявителя.

111. Суд считает, что период, который необходимо принимать во внимание при рассмотрении вопроса о длительности разбирательства дела, с учетом требования "разумного срока", закрепленного в пункте 1 Статьи 6, начался, когда заявитель определенно подал жалобу во время дачи показаний офицеру инспекции Национальной полиции, т.е. 1 декабря 1992 г. (см. выше § 24). Суд отмечает, что эта простая форма заявления о возбуждении уголовного дела является средством правовой защиты, предусмотренным французским правом, и что прокурор был извещен о жалобе самое раннее 2 декабря 1992 г., когда ему передали протокол допроса, составленный офицером инспекции Национальной полиции (см. выше § 25). Учитывая природу и исключительную тяжесть предполагаемых действий, Суд не считает, что в качестве точки отсчета следует брать 1 февраля 1993 г., когда заявитель подал жалобу о возбуждении уголовного дела и ходатайство о присоединении к процессу в качестве гражданского истца (см. выше § 28, а также Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France) от 27 августа 1992 г., Серия А, N 241-A, pp. 20; 43, §§ 46 и 124 соответственно) или, a fortiriori, дату, когда жалоба и ходатайство были зарегистрированы.

B. Разумность срока рассмотрения дела

112. Разумность срока рассмотрения дела следует оценивать в свете особых обстоятельств дела, учитывая критерий, установившийся в прецедентной практике Суда, в особенности сложность дела и поведение заявителя и представителей соответствующих властей (см. среди многочисленных прочих источников Постановления Европейского Суда по делам "Вернилло против Франции" (Vernillo v. France) от 20 февраля 1991 г., Серия А, N 198, p. 12, § 30, и "Аквавива против Франции" (Aquaviva v. France) от 21 ноября 1995 г., Серия А, N 333-А, pp. 15-16, § 53).

1. Аргументы сторон перед Судом

113. Заявитель утверждал, что продолжительность рассмотрения дела не может быть обоснована ни его сложностью, ни его собственным поведением. По отношению к действиям представителей судебной власти заявитель выделил два периода. С 29 ноября 1991 г. до 27 апреля 1994 г. власти действовали относительно прилежно, затягивая только проведение допроса заявителя офицером Инспекции национальной полиции и требуя передачи дела в другой суд. Второй период начался с 27 апреля 1994 г. и длится до сих пор. В это время представители судебной власти не проявили никакого усердия в ведении дела, несмотря на серьезность предполагаемых действий.

114. Власти Франции признали, что с юридической точки зрения дело не было особенно сложным, но утверждали, что серьезность обстоятельств дела и положение обвиняемых лиц оправдывало ведение дела особым способом, который обосновывал его длительный характер. В данном случае казалось необходимым передать дело в другой суд в целях "должного отправления правосудия" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Боддэр против Бельгии" (Boddaert v. Belgium) от 12 октября 1992 г., Серия А, N 235-D). Что же касается поведения самого заявителя, власти Франции согласны с Комиссией, что оно не повлияло на задержку в рассмотрении дела.

С учетом действий представителей судебной власти государство-ответчик утверждало, что расследование велось без перерыва до 1 марта 1994 г., когда следственный судья в г. Бобиньи направила дело в прокуратуру. На протяжении времени, когда дело должны были передать в другой суд, представители судебной власти также действовали должным образом. После 22 июня 1994 г., т.е. после назначения следственного судьи в Версальском трибунале большой инстанции (tribunal de grande instance), власти Франции признали, что задержки в расследовании дела имели место, но при этом они утверждали, что задержки зависели не только от следственного судьи, ведущего дело.

Власти Франции не оспаривали тот факт, что общий срок разбирательства дела был чрезмерным, принимая во внимание, что тяжесть обвинений, несомненно, требовала особой тщательности расследования.

115. Комиссия пришла к выводу, что дело не было особенно сложным, несмотря на чрезвычайно серьезный характер фактических обстоятельств и статус обвиняемых, а именно, офицеров полиции, обвиняемых в совершении преступлений при исполнении ими своих служебных обязанностей. Что же касается поведения самого заявителя, то нет никаких оснований полагать, что оно повлияло на затягивание рассмотрения дела. Относительно действий судебных властей, Комиссия также считает, что в разные периоды дело велось по-разному. С одной стороны, оно велось с должной тщательностью до 22 июня 1994 г., когда был назначен следственный судья в трибунале большой инстанции г. Версаля (tribunal de grande instance). С другой стороны, был второй период, совпадающий с ведением дела следственным судьей из трибунала большой инстанции г. Версаля, когда представители власти не смогли принять все необходимые меры и приложить необходимое усердие, учитывая тяжесть обвинений и срок, который прошел со времени предполагаемых событий.

2. Оценка Суда

(a) Сложность дела и поведение заявителя

116. По этому вопросу Суд соглашается с позицией заявителя. Ни сложность дела, ни поведение заявителя не оправдывают проведение разбирательства дела в подобные сроки.

(b) Действия представителей судебной власти

117. Суд отмечает, что процесс рассмотрения дела, который еще не завершен, так как еще не истек срок подачи апелляции, уже длится более шести лет и семи месяцев. Суд повторяет, что, как он уже отмечал, если лицо подает жалобу, основанную на предположительном нарушении Статьи 3 Конвенции, то возникает вопрос об эффективных средствах правовой защиты, предоставленных государством, о тщательном и эффективном расследовании, способном привести к определению виновного лица и его наказанию (см. выше § 79).

Независимо от признания властями Франции того факта, что даже с учетом тяжести предъявленных обвинений общая продолжительность рассмотрения дела была чрезмерной (см. выше § 114), Суд считает, что его выводы по приемлемости жалобы по Статье 3, в особенности вывод о том, что ряд задержек был совершен по причине действий судебных властей (см. выше § 78), приводят к заключению, что жалоба является обоснованной.

(c) Выводы

118. Учитывая все доказательства, Суд считает, что было нарушено требование о разумном сроке, закрепленное в пункте 1 Статьи 6 Конвенции.

Соответственно, нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции относительно продолжительности рассмотрения дела имело место.

III. Применение Статьи 41 Конвенции

119. Статья 41 Конвенции гласит:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение положений Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

120. Заявитель потребовал возмещения ему ущерба на сумму 750 000 французских франков (FRF). Эта сумма включала возмещение ущерба за полученные им в период нахождения под стражей в полицейском участке травмы и специальное возмещение за ухудшение своего зрения, которое до сих пор не стабилизировалось. Также он потребовал возмещения морального вреда на сумму 1 500 000 FRF, причиненного ему обращением с ним в полицейском участке, продолжительностью рассмотрения дела и невозможностью передачи его в Нидерланды для отбытия там наказания.

121. Власти Франции утверждали, что решить вопрос о применении Статьи 41 пока невозможно, поскольку отсутствуют различия между ущербом, понесенным вследствие нарушения Статьи 3 и Статьи 6, а также учитывая тот факт, что дело все еще рассматривалось национальным судом.

122. Представитель Комиссии не выразил никакого мнения по этому вопросу.

123. Суд еще раз повторяет, что заявитель не представил доказательств совершения по отношению к нему насильственных действий сексуального характера, а также не показал причинно-следственную связь между примененным к нему насилием и потерей остроты зрения (см. выше § 90). Тем не менее, Суд устанавливает, учитывая, inter alia, пять дней временной нетрудоспособности (см. выше § 31) и, частично, боль и страдания заявителя, что заявителю был причинен физический ущерб в дополнение к причиненному моральному вреду. Соответственно, учитывая исключительную тяжесть нарушений Конвенции, потерпевшим от которых стал А.Сельмуни, Суд считает, что он получил физические и моральные травмы, для которых признание нарушений Конвенции в данном решении не составляет достаточного возмещения. Он считает, учитывая свои предыдущие выводы, что можно решать вопрос о применении Статьи 41 уже на данной стадии процесса, и, производя беспристрастную оценку, как того требует данная Статья, присуждает заявителю 500 000 FRF.

B. Просьба заявителя о передаче в Нидерланды

124. Заявитель потребовал своей передачи в Нидерланды для отбытия там оставшейся части наказания.

125. Власти Нидерландов, учитывая обстоятельства дела, поддержали ходатайство заявителя, отмечая, что оба участвующих в деле государства являются участниками Конвенции о передаче лиц, осужденных к лишению свободы, от 21 марта 1993 г.

126. Суд напоминает, что Статья 41 не предоставляет ему полномочий отдавать подобное распоряжение Договаривающемуся Государству (см., например, mutatis mutandis, Постановления Европейского Суда по делу "Саиди против Франции" (Saidi v. France) от 20 сентября 1993 г., Серия А, N 261-С, p. 57, § 47 и по делу "Ремли против Франции" (Remli v. France) от 23 апреля 1996 г., Reports 1996-II, p. 575, § 54).

C. Судебные издержки

127. На основании расписок заявитель потребовал возмещения суммы в размере 203 814 FRF, потраченной на представление его интересов. Заявитель распределил расходы следующим образом: 90 450 FRF на представление интересов заявителя в судах г. Версаля и 113 364 FRF - на расходы по представлению заявителя в конвенционных органах, за вычетом сумм, предоставленных в качестве правовой помощи Комиссией и Судом.

128. Власти Франции утверждали, что решить вопрос о применении Статьи 41 Конвенции на данной стадии процесса не представляется возможным.

129. Представители Комиссии не выразили никакого мнения по данному вопросу.

130. Суд считает разумным требование заявителя о возмещении расходов на представление дела перед Комиссией и в Суде в сумме 113 364 FRF. Суд присуждает заявителю указанную сумму полностью, за вычетом сумм, полученных им в качестве правовой помощи от Совета Европы, которые уже не учитывались в требовании.

D. Процентная ставка по просроченному долгу

131. В соответствии с предоставленной Суду информацией, установленный уровень процентной ставки, действующий во Франции на день принятия данного Постановления, составляет 3,47% годовых.

Е. Ходатайство о том, чтобы рассматриваемые суммы были исключены из состава имущества, подлежащего аресту

132. Заявитель указал, что ему придется заплатить, солидарно с прочими осужденными по его делу, таможенные штрафы на сумму двенадцать миллионов французских франков. Соответственно, заявитель просил Суд отметить в своем решении, что суммы, присужденные ему в соответствии со Статьей 41, должны быть изъяты из состава имущества, подлежащего аресту.

133. Суд считает, что компенсация, установленная в соответствии со Статьей 41 и назначенная в силу решений Суда, должна быть исключена из состава имущества, подлежащего аресту. Было бы неуместно присуждать заявителю компенсацию, inter alia, за жестокое с ним обращение, повлекшее нарушение Статьи 3 Конвенции, а также расходы и издержки, понесенные на обеспечение исполнения этого Постановления Суда, если само Государство будет как должником, так и кредитором в отношении этой суммы. Хотя рассматриваемые суммы по сути отличаются друг от друга, Суд считает, что смысл компенсации морального вреда неизбежно потеряется, а система Статьи 41 исказится, если такая ситуация будет считаться удовлетворительной. Тем не менее, Суд не обладает юрисдикцией по такому требованию (см. среди других источников Постановление Европейского Суда по делу "Филис против Греции" (Philis v. Greece) от 27 августа 1991 г., Серия А, N 209, p. 27, 79, и Постановление Европейского Суда по делу "Алленэ де Рибемон против Франции" (Allenet de Ribemont v. France) от 7 августа 1996 г., Reports 1996-III, p. 910, §§ 18-19). Поэтому Суд оставляет решение этого вопроса на усмотрение французских властей.

На основании вышеизложенного суд единогласно:

1. Отклонил предварительные возражения властей Франции о неисчерпанности всех внутренних средств правовой защиты.

2. Постановил, что имело место нарушение Статьи 3 Конвенции.

3. Постановил, что имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции в отношении срока разбирательства дела.

4. Постановил, что государство-ответчик должно в течение трех месяцев уплатить заявителю 500 000 (пятьсот тысяч) французских франков в качестве возмещения материального ущерба и морального вреда, а также 113 364 (сто тринадцать тысяч триста шестьдесят четыре) французских франка в качестве возмещения судебных издержек, и на эти суммы, с момента истечения трехмесячного срока и до момента фактической уплаты, должны быть выплачены неаккумулированные проценты в размере 3,47% годовых.

5. Отклонил остальные требования заявителя о "справедливой компенсации".

Совершено на английском и французском языках и оглашено на открытом заседании во Дворце прав человека в Страсбурге 28 июля 1999 г.

Председатель Суда

Л.Вильдхабер

Заместитель Секретаря-канцлера Суда

М.Де Бур-Букиккио

------------------------------

*(1) Перевод Ю.Берестнева.

*(2) Протокол N 11 и Регламент Суда вступили в силу 1 ноября 1998 г.

*(3) С момента вступления в силу Протокола N 11, который внес изменения в Статью 19, Суд действует на постоянной основе.

*(4) Регламент Суда А применялся ко всем делам, передаваемым в Суд до вступления в силу Протокола N 9 (1 октября 1994 г.) и с 1 октября 1994 г. до 31 октября 1998 г., только к делам, касающимся государств, не присоединившихся к данному Протоколу.

*(5) Приводится по тексту официального перевода на русский язык, опубликованного в Ведомостях Верховного Совета СССР. 1987. N 45. ст. 747. - Прим. переводчика.