Кипр против Турции (Жалоба N 25781/94). Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 мая 2001 г.

Европейский Суд по правам человека

Кипр против Турции*(1)
(Жалоба N 25781/94)
(Страсбург, 10 мая 2001 г.)

По делу "Кипр против Турции", Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе:

Л.Вильдхабера, Председателя,

Э.Пальм,

Ж.-П.Коста,

Л.Феррари Браво,

Л.Кафлиша,

В.Фюрмана,

К.Юнгвирта,

М.Фишбаха,

Б.Цупанчича,

Н.Ваич,

Дж.Хедигана,

М.Цаца-Николовска,

Т.Панцыру,

Э.Левитса,

А.Ковлера, судей,

судьи ad hoc от Турции К.Фуада,

С.Маркус-Хельмонса, судьи ad hoc от Кипра,

и с участием М. де Сальвиа, Секретаря - канцлера Суда,

заседая 20-22 сентября 2000 г. за закрытыми дверями, вынес 21 марта 2001 г. следующее Постановление.

Процедура

1. Данное дело было передано в Суд в соответствии с положениями, которые действовали до вступления в силу Протокола N 11 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция)*(2), властями Республики Кипр (далее - государство-заявитель) 30 августа 1999 г. и Европейской Комиссией по правам человека (далее - Комиссия) 11 сентября 1999 г. (пункт 4 Статьи 5 Протокола N 11 и Статьи 47 и 48 в прежней редакции Конвенции).

2. Дело было инициировано жалобой N 25781/94 против Турции, поданной в Комиссию в соответствии с бывшей Статьей 24 Конвенции государством-заявителем 22 ноября 1994 г.

3. Государство-заявитель отмечало, касаясь обстановки, сложившейся на Кипре за период с начала турецких военных операций в северной части острова в июле 1974 года, что власти Турции ("государство-ответчик") нарушали и продолжают нарушать Конвенцию вопреки принятию Комиссией 10 июля 1976 г. и 4 октября 1983 г. докладов в соответствии с бывшей Статьей 31 Конвенции, а также принятию Комитетом Министров Совета Европы резолюций по упомянутым докладам. Государство-заявитель ссылается, в частности, на Статьи с 1 по 11 и 13 Конвенции, равно как и на Статьи 14, 17 и 18 в совокупности с вышеупомянутыми положениями. Помимо этого делались ссылки на Статьи 1, 2 и 3. Протокола N 1.

В поданных жалобах в качестве неотъемлемой части присутствовало упоминание следующих основных тем: без вести пропавшие греки-киприоты и их родственники; жилища и собственность перемещенных лиц; право перемещенных греков-киприотов на проведение свободных выборов; условия проживания греков-киприотов в северной части Кипра; положение турок-киприотов и членов цыганской общины, проживающих на северном Кипре.

4. 28 июня 1996 г. Комиссия признала эту жалобу приемлемой. Сделав заключение о том, что перспективы для заключения мирового соглашения между сторонами не существует, 4 июня 1999 г. Комиссия составила и одобрила доклад, в котором устанавливались соответствующие факты и выражалось мнение относительно того, служили ли выявленные факты причиной упомянутых нарушений, на которых настаивало государство-заявитель*(3).

5. В Суде интересы государства-заявителя представлял его Уполномоченный, Генеральный прокурор Республики Кипр А.Маркидес (A.Markides). Государство-ответчик было представлено своим Уполномоченным З.Некатижилом (Z.Necatigil).

6. 20 сентября 1999 г. созданная в рамках Большой Палаты Суда комиссия определила, что решение по данному делу должна вынести Большая Палата (пункт 1 Правила 100 Регламента Суда).

7. Состав Большой Палаты был определен в соответствии с положениями пунктов 2 и 3 Статьи 27 Конвенции и Правилом 24 (в прежней редакции) Регламента Суда в совокупности с Правилами 28 и 29 того же Регламента.

8. Судья Р.Тюрмен, избранный от Турции, отказался от участия в заседаниях Большой Палаты (Правило 28 Регламента Суда). Государство-ответчик, соответственно, назначило С.Дайиоглы судьей ad hoc (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента Суда). После отвода государства-заявителя в отношении С.Дайиоглы Большая Палата 8 декабря 1999 г. приняла к сведению, что С.Дайиоглы известил Председателя Суда о своем намерении взять самоотвод из состава участников рассмотрения данного дела (пункты 3 и 4 Правила 28 Регламента Суда). Тогда государство-ответчик назначило Н.Ферди в качестве судьи ad hoc по данному делу.

Также 8 декабря 1999 г. Большая Палата рассмотрела возражения государства-ответчика относительно участия в слушаниях по данному делу Л.Лукайдеса, судьи, избранного от Кипра. Обсудив эти возражения, Большая палата в тот же день приняла решение потребовать отстранения Л.Лукайдеса от участия в данном деле (Правило 28 Регламента Суда). Вслед за этим государство-заявитель назначило судьей ad hoc Л.Гамильтона (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента Суда).

29 марта 2000 г. в связи с возражениями со стороны государства-заявителя относительно участия Н.Ферди в слушаниях по делу Большая Палата решила, что Н.Ферди не должна допускаться к участию в рассмотрении дела (пункт 4 Правила 28 Регламента Суда). Тогда государство-ответчик назначило К.Фуада судьей ad hoc по данному делу.

После кончины Л.Гамильтона 29 ноября 2000 г. Уполномоченный государства-заявителя уведомил 13 декабря 2000 г. Секретариат Суда о том, что власти его страны назначили в качестве судьи ad hoc С.Маркуса-Хельмонса.

9. Процедура слушаний по делу была определена Председателем в результате консультаций с Уполномоченными и другими представителями заинтересованных сторон на заседании, состоявшемся 24 октября 1999 г. (пункт 1 Правила 58 Регламента Суда). 24 ноября 1999 г. Большая Палата одобрила предложения Председателя по организационно-процедурным моментам и вопросам существа в том, что касается предоставления материалов в письменном виде и устных выступлений.

10. Следуя этой схеме, государство-заявитель представило свой меморандум в течение срока (31 марта 2000 г.), установленного Председателем. В письме от 24 апреля 2000 г., уже после истечения установленного срока, Уполномоченный государства-ответчика обратился с просьбой разрешить его стороне представить свой меморандум до 24 июля 2000 г. 3 мая 2000 г. Председатель, проконсультировавшись с Большой Палатой, согласился продлить срок подачи меморандума государством-ответчиком до 5 июня 2000 г., специально указав, что, если государство-ответчик не сможет представить свой меморандум до истечения нового срока, то это будет означать отказ от права на подачу меморандума.

После того, как государство-ответчик не смогло уложиться в отведенный ему срок, своим письмом от 16 июня 2000 г. Председатель информировал через Секретариат Суда Уполномоченных обоих государств о том, что письменные формальности на этом заканчиваются. Исключительно в порядке информации один экземпляр меморандума государства-заявителя был направлен уполномоченному государства-ответчика. Упомянутым письмом Председатель также проинформировал Уполномоченных обеих стран, касаясь предстоящего разбирательства по данному делу, о том, что подготовительная встреча с представителями обеих сторон состоится 7 сентября 2000 г.

11. 7 сентября 2000 г. Председатель встретился с Уполномоченным и другими представителями государства-заявителя, чтобы окончательно решить вопрос о порядке проведения слушаний. Представители Государства-ответчика, хотя и было приглашены на эту встречу, на нее не явились.

12. Открытые слушания состоялись в здании Европейского Суда по правам человека (the Human Rights Building) в Страсбурге 20 сентября 2000 г. (пункт 2 Правила 59 Регламента Суда). Государство-ответчик не направило в Суд до начала слушаний уведомление с фамилиями своих представителей, и они на этих слушаниях не присутствовали. В отсутствие веской причины для неявки представителей государства-ответчика Большая Палата решила приступить к слушаниям, законно полагая, что такое развитие событий отвечает интересам отправления правосудия (Правило 64 Регламента Суда).

Председатель информировал Председателя Комитета Министров Совета Европы об этом решении письмом от 21 сентября 2000 г.

В Суде присутствовали:

(a) от государства-заявителя:

А.Маркидес (A.Markides), Генеральный прокурор Республики Кипр, Уполномоченный,

И.Браунли (I.Brownlie), королевский адвокат,

Д.Пэнник (D.Pannick), королевский адвокат,

С.Пейлли (С.Palley), адвокат,

М.Шо (М.Shaw), адвокат,

С.М.Йоаннидес (S.M.Joannides), Главный адвокат Республики Кипр,

П.Поливиу (P.Polyviou), адвокат,

П.Саини (P.Saini), адвокат, Советник;

Н.Эмилиу (N.Emiliou), Консультант;

(b) от государства-ответчика:

Представители государства-ответчика на заседание Суда не явились.

Суд заслушал выступления А.Маркидеса, И.Браунли, М.Шо, Д.Пэнника и П.Поливиу.

Факты

Обстоятельства дела

A. Общие сведения

13. Изложенные в данном заявлении жалобы уходят корнями во времена турецких военных операций в северной части Кипра в июле и августе 1974 года и продолжающееся разделение территории Кипра. Когда в 1996 году Судом рассматривалось по существу дело "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey), характеристика турецкого военного присутствия на тот период была выдержана в следующих выражениях (Постановление Европейского Суда по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) от 18 декабря 1996 г. (соображения по существу), Reports of Judgments and Decisions 1996-VI, p. 2223, §§ 16-17):

"16. Турецкие войска численностью более 30 тыс. человек размещены на всей оккупированной части северного Кипра, которая постоянно патрулируется, на всех основных коммуникациях оборудованы контрольно-пропускные пункты. Штаб армейской группировки находится в Кирении (Kyrenia). 28-я пехотная дивизия численностью около 14 тыс. 500 человек базируется в Аше (Ассии) (Asha (Ashia)), за ней закреплен сектор, захватывающий территорию Фамагусты до пригородного района Никосии Мия Милья (Mia Milia). 39-я пехотная дивизия численностью около 15 тыс. 500 человек базируется в деревне Мирту (Myrtou), за ней закреплен сектор от деревни Йеролаккос (Yerolakkos) до Лефки (Lefka). Турецкая военная группировка на Кипре в соответствии с Соглашением о гарантиях (TOURDYK) размещена в деревне Орта Кьюи (Orta Keuy) под Никосией (Nicosia), во вверенный ей сектор входит территория от Никосийского международного аэропорта до реки Педхиэос (Pedhieos). Подразделения турецких ВМС и передовое охранение базируются в Фамагусте (Famagusta), Крини (Kyrenia) и на других аэродромах. Турецкие ВВС размещены в континентальной части Турции в Адане (Adana).

17. Турецкие войска и все гражданское население, вступающие в военные зоны, подпадают под юрисдикцию турецких военных судов, как это предусмотрено, если речь идет о "гражданах ТРСК", декретом "О запретных военных зонах" 1979 г. (часть 9) и статьей 156 Конституции "ТРСК"."

14. Одно из главных событий в истории продолжающегося разделения Кипра произошло в ноябре 1983 года, когда была провозглашена "Турецкая Республика Северного Кипра" ("ТРСК") и затем, 7 мая 1985 г., вступила в силу "Конституция ТРСК".

Этот шаг был осужден международным сообществом. 18 ноября 1983 г. Совет Безопасности Организации Объединенных Наций принял Резолюцию 541 (1983), объявлявшую провозглашение образования "ТРСК" юридически недействительным и призывавшую все государства не признавать никакое киприотское государство, кроме Республики Кипр. Аналогичный призыв прозвучал в Резолюции Совета Безопасности 550 (1984) от 11 мая 1984 г. В ноябре 1983 года Комитет Министров Совета Европы принял решение о том, чтобы и впредь считать правительство Республики Кипр единственным законным правительством Кипра, и призвал уважать суверенитет, независимость, территориальную целостность и единство Республики Кипр.

15. Как заявляет государство-ответчик, "ТРСК" является демократическим, конституционным государством, которое политически независимо от всех других суверенных государств, включая Турцию, а административные органы в северной части Кипра были образованы не Турцией, а турками-киприотами в рамках реализации их права на самоопределение. Вопреки такой позиции, только киприотское правительство имеет международное признание в качестве правительства Республики Кипр в контексте дипломатических отношений, а также заключенных договоров и соглашений, равно как и участия в работе международных организаций.

16. Силы по поддержанию мира Организации Объединенных Наций (UNFICYP) контролируют буферную зону. Ряд предпринятых на уровне ООН политических инициатив был направлен на урегулирование кипрской проблемы на основе институционных схем, приемлемых для обеих сторон. С этой целью при поддержке Генерального Секретаря ООН, действовавшего с одобрения Совета Безопасности, был проработан вопрос об организации межобщинных переговоров. В этой связи государство-ответчик настаивает на том, чтобы турецко-кипрские власти в северной части Кипра участвовали в таких переговорах на основе, как они считали, уже согласованных принципов бизональности*(4) и биобщинности*(5) в рамках федеральной конституции. Поддержка этой основы переговоров нашла свое отражение в документе Генерального Секретаря ООН "Некоторые идеи" от 15 июля 1992 г. и Резолюциях Совета Безопасности ООН от 26 августа 1992 г. и 25 ноября 1992 г., в которых подтверждалось, что решение федеративного характера, к которому стремятся обе стороны, будет "биобщинным" и "бизональным".

Более того, если говорить о конкретной и незамедлительной реализации этих идей, в 1981 году был создан Комитет ООН по без вести пропавшим лицам ("СМР"), который был призван "рассмотреть случаи исчезновения людей в ходе межобщинных столкновений, а также в период событий 1974 года и последовавшие годы" и "составить полные списки без вести пропавших из числа членов обеих общин, указав, если это возможно, живы они или погибли, а в последнем случае - ориентировочную дату смерти". Упомянутый Комитет пока не завершил свою работу.

B. Предыдущие жалобы межгосударственного характера

17. События июля и августа 1974 года и их последствия явились причиной подачи трех предыдущих жалоб со стороны государства-заявителя против государства-ответчика в соответствии с бывшей Статьей 24 Конвенции. Первая (N 6780/74) и вторая (N 6950/75) жалобы были объединены Комиссией в одно производство, и в результате 10 июля 1976 г. был утвержден доклад в соответствии с бывшей Статьей 31 Конвенции (известен как "Доклад 1976 г."), в котором Комиссия выразила мнение о том, что государство-ответчик нарушило Статьи 2, 3, 5, 8, 13 и 14 Конвенции и Статью 1 Протокола N 1. 20 января 1979 г. Комитет Министров Совета Европы, в свою очередь, принял со ссылкой на более раннее решение от 21 октября 1977 г. Резолюцию DH (79) 1, в которой, inter alia, выражалось убеждение в том, что "действенная защита прав человека на Кипре может быть обеспечена только с помощью восстановления мира и доверия между двумя общинами; и что межобщинные переговоры представляют собой единственно подходящую форму достижения урегулирования данного спора". В своей резолюции Комитет Министров настоятельно призывал заинтересованные стороны возобновить переговоры под эгидой Генерального Секретаря ООН с целью достижения согласия по урегулированию всех аспектов спора (см. выше § 16). Комитет Министров посчитал такое решение завершающим рассмотрение данного дела.

Третья жалоба (N 8007/77), поданная государством-заявителем, явилась предметом рассмотрения в соответствии с бывшей Статьей 31 еще в одном докладе, одобренном Комиссией 4 октября 1983 г. (известен как "Доклад 1983 г."). В этом докладе Комиссия выразила мнение о том, что государство-ответчик действовало в нарушение взятых им на себя обязательств в соответствии со Статьями 5 и 8 Конвенции и Статьи 1 Протокола N 1. 2 апреля 1992 г. Комитет Министров принял Резолюцию DH (92) 12 в отношении доклада Комиссии от 1983 года. В своей резолюции Комитет Министров ограничился решением опубликовать доклад от 1983 года и заявил, что на этом рассмотрение данного дела заканчивается.

C. Настоящая жалоба

18. Настоящая жалоба являет собой первую жалобу, переданную на рассмотрение Суда. В своем меморандуме государство-заявитель просило Суд "принять решение по данному вопросу и заявить, что государство-ответчик несет ответственность за ныне продолжающиеся и другие нарушения Статей 1, 2, 3, 4, 5, 6, 8, 9, 10, 11, 13, 17 и 18 Конвенции и Статей 1 и 2 Протокола N 1".

Эти предполагаемые обвинения были сформулированы со ссылкой на четыре обширные категории жалоб: предполагаемые нарушения прав без вести пропавших греков-киприотов и их родственников; предполагаемые нарушения права на жилище и собственность перемещенных лиц; предполагаемые нарушения прав проживающих в анклаве в северной части Кипра греков-киприотов; предполагаемые нарушения прав турков-киприотов и членов цыганской общины на северном Кипре.

D. Установление Европейской Комиссией фактов по настоящей жалобе

19. Суд считает на данном этапе возможным проанализировать установленные Комиссией факты в отношении различных нарушений Конвенции, на которых настаивает государство-заявитель, а также суммировать наиболее важные аргументы обеих сторон, представленные материалы и другие сведения, на которые опиралась Комиссия.

1. Предполагаемые нарушения прав без вести пропавших греков-киприотов и их родственников

20. Государство-заявитель особо настаивало в своей жалобе на том, что двадцать лет спустя после окончания военных действий около 1491 грека-киприота все еще числятся без вести пропавшими. Этих людей последний раз видели живыми в период их пребывания под стражей в местах, которые находятся под турецким контролем, и государство-ответчик не предоставляло никакой информации по поводу их судьбы.

21. Государство-ответчик, в свою очередь, настаивало на том, что не существует доказательств того, что кто-либо из пропавших все еще жив или содержится под стражей. Власти Турции делают основной упор на то, что поднятые государством-заявителем вопросы должны рассматриваться в рамках работы Комитета ООН по без вести пропавшим (см. выше § 16), а не в соответствии с Конвенцией.

22. Комиссия исходила из понимания того, что ее задача заключается в том, чтобы установить, что же в действительности произошло с греками-киприотами, которые стали числиться без вести пропавшими после проведения турками военных операций в северной части Кипра в июле и августе 1974 года. Комиссия также рассматривала свою задачу как способ определить, является или нет продолжающимся нарушением Конвенции предполагаемая неспособность государства-ответчика внести ясность в фактические обстоятельства упомянутого исчезновения людей.

23. С этой целью Комиссия с особым вниманием отнеслась к установленным ею ранее фактам, содержавшимся в докладах от 1976 и 1983 гг. Комиссия напомнила, что в ее докладе от 1976 года говорилось о том, что, в соответствии с широко бытовавшим мнением, значительное число киприотов считались без вести пропавшими в результате известного вооруженного конфликта на Кипре и что определенное число без вести пропавших были идентифицированы как греки-киприоты, взятые в плен турецкой армией. Этот установленный факт, как считала в свое время Комиссия, создавал презумпцию ответственности турецкой стороны за судьбы людей, находившихся, как было доказано, под стражей турок. Отмечая, что гибель гражданских лиц из числа греков-киприотов носила массовый характер, Комиссия также придерживалась в момент появления ее доклада мнения о том, что она (Комиссия) не в состоянии точно определить, были ли и при каких обстоятельствах лишены жизни заключенные из числа греков-киприотов, которых объявили без вести пропавшими.

24. Что касается настоящего дела, то Комиссия также напоминала, что в своем докладе 1983 года она считала установленным, что в целом (не определенном по количеству) ряде случаев были достаточные основания полагать, что в 1974 году считавшиеся без вести пропавшими греки-киприоты находились под стражей у турок, и что установление этого факта также создавало презумпцию ответственности турецкой стороны за судьбы этих людей.

25. Комиссия пришла к выводу, что предоставленные в ее распоряжение сведения по данному делу подтверждают установленные ею ранее факты, свидетельствующие о том, что определенное число объявленных без вести пропавшими лиц последний раз видели в заключении у турок или турок-киприотов. В этой связи Комиссия приняла во внимание следующее: переданное средствами массовой информации 1 марта 1996 г. заявление "Президента ТРСК" Р.Денткаша (Denktas), в котором он признал, что сорок два пленных грека-киприота были переданы боевикам туркам-киприотам, которые убили их, и что во избежание в дальнейшем подобных убийств пленные стали переправляться в Турцию; заявление средствам массовой информации бывшего офицера турецкой армии профессора Ялчина Кючюка (YalcinKucuk), принимавшего участие в военной операции на Кипре в 1974 году, в котором он высказал мнение о том, что турецкая армия причастна к убийству большого числа, inter alia, гражданских лиц в ходе так называемых операций по зачистке; доклад Диллона (Diilon) конгрессу Соединенных Штатов в мае 1998 года, из которого, inter alia, явствует, что 18 августа 1974 г. турецкие солдаты и турко-киприотские боевики захватили в деревне Аша (Asha) гражданских греков-киприотов и увели всех мужчин старше 15 лет, большинство из которых, как сообщалось, были убиты боевиками турками-киприотами; письменные показания свидетелей, которые в значительной мере подтверждают ранее установленные Комиссией факты того, что числящиеся ныне пропавшими без вести лица были захвачены турецкими солдатами или турками-киприотами из полувоенных формирований.

26. Комиссия пришла к выводу о том, что вопреки имеющимся доказательствам убийства пленных и гражданских лиц из числа греков-киприотов, нет сведений, которые подтверждали бы, что без вести пропавшие лица были убиты при обстоятельствах, за которые можно было бы привлечь к ответственности государство-ответчика; равно как Комиссии не удалось обнаружить доказательства, которые свидетельствовали бы о том, что взятые под стражу лица все еще находились в заключении или использовались на каторжных работах государством-ответчиком. С другой стороны, Комиссия считает установленным, что факты относительно судеб числящихся без вести пропавших лиц не были прояснены соответствующими властями и не доведены до сведения родственников жертв.

27. Комиссия также пришла к выводу о том, что рассмотрение ею жалоб государства-заявителя по настоящему делу проводилось одновременно с работой Комитета ООН по без вести пропавшим лицам, не мешая ей. Комиссия в этой связи отмечала, что рамки проводимых СМР расследований были ограничены задачей определить, живы или нет без вести пропавшие лица, проходящие по его спискам; не было у Комитета и полномочий устанавливать причину смерти или выявлять ответственных при установлении факта смерти. Более того, территориальная юрисдикция СМР была ограничена островом Кипр, исключая, таким образом, проведение расследований в Турции, где, как утверждалось, имели место случаи исчезновения людей. Комиссия сделала также вывод о том, что лицам, которые могут быть ответственны за нарушение Конвенции, была обещана безнаказанность, и что сомнительно, чтобы проводимые Комитетом расследования могли распространиться на действия турецкой армии или официальных представителей Турции на кипрской территории.

2. Предполагаемые нарушения прав перемещенных, лиц на уважение их жилища и собственности

28. Комиссия установила факты, вписывающиеся в вышеозначенную проблему и общую картину, складывающуюся на основе принципиального утверждения государства-заявителя о том, что более чем 211 тысячам перемещенным грекам-киприотам и их детям по политическим причинам мешают вернуться в свои дома в северной части Кипра и получить доступ к своей собственности, находящейся там. Как утверждает государство-заявитель, присутствие турецкой армии вкупе с введенными "ТРСК" пограничными ограничениями создали такое положение, при котором возвращение перемещенных лиц оказалось физически просто невозможным, и, как следствие, связанные с пересечением границы посещения ими родственников самым серьезным образом затруднены. То, что когда-то начиналось как постепенное и продолжающееся учреждение беззакония, с течением лет вылилось в передачу с "соответствующей документацией, удостоверяющей такие действия" и без выплаты компенсаций оставленной перемещенными лицами собственности властям "ТРСК", а также государственным органам, туркам-киприотам и переселенцам из Турции.

29. Государство-ответчик заявило Комиссии, что вопрос о районе Вароша (Varosha) в г. Фамагуста наряду с проблемами свободы передвижения, свободы выбора местожительства и права на собственность мог бы быть урегулирован только в рамках межобщинных переговоров (см. выше § 16) и на основе согласованных обеими сторонами принципов проведения таких переговоров. До тех пор, пока не найдено всеобъемлющее решение кипрской проблемы, а также с учетом соображений безопасности, не может ставиться вопрос о праве перемещенных лиц на возвращение. Государство-ответчик также указывает, что регулирование вопроса собственности, оставленной перемещенными лицами, равно как и ограничения на пересечение границы, подпадает исключительно под юрисдикцию властей "ТРСК".

30. Комиссия установила, что, как общеизвестно, за исключением нескольких сотен маронитов, проживающих в районе Кормакити (Когmakiti), и греков-киприотов, обосновавшихся на полуострове Карпас (Karpas), все греко-киприотское население, проживавшее до 1974 года в северной части Кипра, покинуло этот район, и подавляющее большинство этих людей живет теперь в южной части Кипра. Данный факт государством-ответчиком не оспаривался.

31. Со ссылкой на свои более ранние сведения, отраженные в докладах 1976 и 1983 гг., Комиссия отмечала, что на момент поступления настоящей жалобы существенных изменений в вышеупомянутой ситуации не произошло. Соответственно, и это также не оспаривалось государством-ответчиком, перемещенные греки-киприоты не имели возможности вернуться в свои дома в северной части Кипра, им физически мешали пересекать границу в северной части страны под предлогом того, что граница наглухо перекрыта турецкой армией. Принятые в 1998 году властями "ТРСК" меры, позволившие грекам-киприотам и маронитам пересекать границу с целью посещения родственников в северной части Кипра или, что касается греков-киприотов, монастыря апостола Андрея, не оказали влияния на вывод Комиссии.

32. В равной степени государство-ответчик не оспаривает тот факт, что греко-кипрские владельцы собственности на северном Кипре продолжают оставаться лишенными возможности получить доступ к имуществу, контролировать, использовать и просто пользоваться своей собственностью. Что касается судьбы этой собственности, Комиссия считает установленным, что до 1998 года власти турок-киприотов не практиковали административных мер, которые позволил бы официальному земельному кадастру оставаться неизменным и отдельно регистрировать "брошенную" собственность и ее отчуждение. Бенефициарам такого отчуждения выдавались "сертификаты на владение" ("possessory certificates"), а не специальные "подтверждающие право владения документы" на собственность ("title deeds"), о которой идет речь. Вместе с тем, начиная с июня 1989 года, практика изменилась, и с тех пор стали выдаваться упомянутые специальные документы, а в земельный кадастр стали вноситься соответствующие изменения, касающиеся перемены владельцев. Комиссия посчитала установленным, что, по крайней мере, с июня 1989 года власти турок-киприотов больше не признают каких-либо прав собственности греков-киприотов в отношении их собственности в северной части Кипра. Комиссия нашла подтверждение этого факта в положениях "пункта 1 (b) статьи 159 Конституции ТРСК" от 7 мая 19785 г. и в "Законе N 52/1995", вводившем в силу упомянутое положение.

33. Хотя в представленных Комиссии материалах власти Турции указывали, что вопрос о праве перемещенных греков-киприотов вернуться к своим домам является предметом рассмотрения в рамках межобщинных переговоров под патронажем Генерального Секретаря ООН (см. выше § 16), Комиссия определила, что за последние годы не достигнуто существенного прогресса в обсуждении таких проблем, как свобода выбора местожительства, выплата компенсаций грекам-киприотам за препятствование реализации их права на собственность, или возвращение собственности греков-киприотов в районе Вароша.

3. Предполагаемые нарушения, связанные с условиями проживания греков-киприотов в северной части Кипра

34. Власти Кипра представили доказательства в подтверждение своей жалобы на то, что постоянно сокращающееся число греков-киприотов, проживающих на полуострове Карпас в северной части Кипра, все время подвергается жестокому обращению, которое выражается в полном отказе им в их правах и унижении их человеческого достоинства. В дополнение к оскорблениям и запугиванию, которое они испытывают со стороны турецких переселенцев и которое не наказывается властями, проживающим в анклаве грекам-киприотам приходится трудиться в обстановке ограничений, которые нарушают основные права, предусмотренные Конвенцией. Проблема продолжающегося ежедневного вмешательства в их права не может быть решена на местном уровне по причине отсутствия эффективных средств правовой защиты в судах "ТРСК". Подобные, хотя и в меньшей степени, ограничения применяются по отношению к маронитскому населению, проживающему в районе Кормакити в северной части Кипра.

35. Государство-ответчик заявляло Комиссии, что проживающие в северной части Кипра греки-киприоты имеют доступ к эффективным средствам правовой защиты. Вместе с тем государство-ответчик утверждало, что власти Кипра активно побуждали их не прибегать к судебной защите своих прав в "ТРСК". Государство-ответчик также настаивало на том, что находящиеся в распоряжении Комиссии доказательства не создают фактической основы для выдвинутых обвинений.

36. Комиссия установила факты, отвечающие указанной в подзаголовке тематике, основываясь на материалах, представленных властями обоих государств. Эти материалы включали, inter alia, письменные заявления лиц, испытавших на себе действие ограничений, на существовании которых настаивает государство-заявитель; сообщения прессы о положении в северной части Кипра; прецедентную практику судов "ТРСК" относительно доступности средств правовой защиты в "ТРСК"; "законодательство" "ТРСК" и решения "Совета Министров" "ТРСК" по вопросу о порядке въезда и выезда через контрольно-пропускной пункт в Ледра Палас (Ledra Palace). Комиссия также приняла во внимание документы ООН по условиям проживания в анклаве греков-киприотов и особенно доклады Генерального Секретаря ООН от 10 сентября 1995 г. и 9 марта 1998 г., посвященные гуманитарным аспектам, и подготовленные UNFICYP в 1994-1995 гг. отчеты, которые описывали условия проживания карпасских греков-киприотов. Эти отчеты известны как "Сводки по Карпасу" ("Karpas Brief").

37. Кроме того, представители Комиссии заслушали показания четырнадцати свидетелей о положении греков-киприотов и маронитов, проживающих в северной части Кипра. Среди этих свидетелей были два человека, которые имели самое непосредственное отношение к подготовке упомянутых "Сводок по Карпасу", а также другие лица, которых представили оба государства. Представители Комиссии посетили также 23 и 24 февраля 1998 г. ряд населенных пунктов в северной части Кипра, в том числе деревни греков-киприотов в районе Карпас, и выслушали заявления официальных и других лиц.

38. Комиссия сочла вышеуказанные "Сводки по Карпасу" точным отображением положения проживающего в анклаве греко-киприотского и маронитского населения примерно на время подачи данной жалобы. Комиссия пришла также к мнению, что предложения, подготовленные UNFICYP после изучения ситуации с гуманитарными проблемами, отражали реальные потребности этих групп населения перед лицом административной практики, которая сложилась на тот момент. Хотя Комиссия отмечала, что в положении проживающих в анклаве групп населения в целом произошло значительное улучшение, однако, как свидетельствуют доклады Генерального Секретаря ООН, основанные на рекомендациях составителей "Сводок по Карпасу", там еще есть ряд жестких ограничений. Эти ограничения не были заложены в "законодательство" "ТРСК" и выражались в характере правоприменительной практики.

39. Комиссия также установила, что в "ТРСК" функционировала судебная система, которая в принципе была доступна для греков-киприотов, проживающих в северной части Кипра. Как представилось Комиссии, по крайней мере, в случаях посягательства на собственность или причинения ущерба отдельной личности рассмотрение в гражданских и уголовных судах ряда поданных греками-киприотами исков завершилось в пользу последних. Вместе с тем, ввиду малого числа возбужденных греками-киприотами дел, Комиссия была вынуждена заключить, что эффективность судебной системы в отношении проживающих там греков-киприотов все еще не прошла серьезной проверки.

40. Комиссия также пришла к заключению о том, что нет доказательств продолжающейся незаконной передачи собственности проживающих в северной части Кипра греков-киприотов другим лицам в течение рассматриваемого периода. Однако Комиссия считает установленной продолжающуюся практику властей "ТРСК", выражающуюся в передаче туркам-киприотам или иммигрантам собственности греков-киприотов, которых нет в живых или которые покинули северную часть Кипра.

41. В отсутствие законной процедуры в судах "ТРСК" Комиссия отмечала, что не было установлено, пользуются или нет на практике защитой "Конституции ТРСК" греки-киприоты или марониты, проживающие в северной части Кипра, считающиеся фактически ее гражданами. Вместе с тем, Комиссия считает установленным, что, коль скоро упомянутые группы населения жаловались на такую административную практику, как ограничения на свободу передвижения или посещение родственников, которые базировались на решениях "Совета Министров" "ТРСК", любое оспаривание в законном порядке этих ограничений было бы бесплодным при условии, что такие решения не подлежат пересмотру вышеупомянутыми судами.

42. Хотя Комиссия не выявила доказательств в отношении случаев ограничений на передвижение представителей проживающего в анклаве населения, она (Комиссия) довольствовалась четкими свидетельствами того, что несмотря на имевшие место в последнее время улучшения ситуации ограничения на передвижение и посещение родственников продолжают применяться к грекам-киприотам и маронитам. Комиссия также отметила, что для поездки в расположенные на юге острова медицинские учреждения по-прежнему необходима выездная виза, хотя в неотложных случаях сборы не взимаются. Нет данных, которые подтвердили бы заявления о том, что в отдельных случаях обработка заявок на поездки затягивалась, и в результате здоровье или жизнь пациентов находились под угрозой; не выявлены признаки преднамеренной практики проволочек с обработкой таких заявок.

43. Комиссия считает установленными факты ограничения на свободу передвижения детей греков-киприотов и маронитов, которые посещают школы на юге острова. До вступления в силу решения "Совета Министров" "ТРСК" от 11 февраля 1998 г. им не разрешалось возвращаться на постоянное жительство на северную часть острова после достижения ими возраста 16 лет для представителей мужского пола и 18 лет - для женского. Возрастное ограничение 16 годами все еще сохраняется для учащихся мужского пола из числа греков-киприотов. Определенные ограничения на том же возрастном уровне применялись в отношении учащихся, желающих посетить своих родителей на севере Кипра, однако со временем эти ограничения были смягчены. Вместе с тем, даже сегодня для такого посещения необходимо получить визу и внести сокращенный по размеру "въездной сбор".

44. Что касается учебных заведений, то, как заявила Комиссия, хотя для детей проживающих в северной части Кипра греков-киприотов существует система начального образования, средних школ для них нет. Значительное большинство детей школьного возраста получали образование на юге острова, и упомянутые ограничения на возвращение детей-школьников греков-киприотов и маронитов на север по завершении обучения привели к разделению многих семей. Кроме того, использовавшиеся в начальных школах греков-киприотов учебники были подвержены процедуре "контрольного просмотра" в контексте мер по созданию атмосферы доверия, предложенных UNFICYP. Эта процедура была сложна и обременительна, и администрация турок-киприотов отвергла сравнительно большое число школьных учебников.

45. Помимо школьных учебников Комиссия не нашла доказательств наличия каких-либо ограничений, которые практиковались бы в рассматриваемый период в отношении ввоза, распространения и пользования другими видами книг; не было доказательств существования ограничений на распространение газет, издававшихся в южной части Кипра. Вместе с тем, отсутствовала и четкая, постоянно действующая система распространения греко-кипрской прессы в районе Карпас, равно как не было прямых почтовых и телекоммуникационных линий связи между северной и южной частями острова. Комиссия также отмечала, что проживающее в анклаве население имело возможность принимать программы греко-кипрского радио и телевидения.

46. Комиссия не обнаружила сколько-нибудь убедительные доказательства того, что предназначавшаяся для греков-киприотов корреспонденция вскрывалась полицией "ТРСК", а их телефоны прослушивались.

47. Что касается предполагаемых ограничений в отношении религиозных верований, то, как установила Комиссия, главная проблема для греков-киприотов в этой связи проистекает из того факта, что на весь район Карпас был всего лишь один священник и что турко-киприотские власти не проявляли благосклонности к назначению дополнительного числа священников с юга. Представители Комиссии не смогли подтвердить в ходе своего визита в район Карпас, был ли свободным доступ в любое время карпасских греков-киприотов в монастырь апостола Андрея. Как представлялось в данном случае Комиссии,, по большим религиозным праздникам (они имеют место трижды в год) грекам-киприотам с юга позволяли посещать этот монастырь.

48. В отношении предполагаемых ограничений свободы ассоциаций проживающего в анклаве населения Комиссия сделала вывод, что соответствующее законодательство "ТРСК" о свободе ассоциаций относилось лишь к созданию ассоциаций турками-киприотами.

4. Предполагаемые нарушения в отношении прав турок-киприотов и турецко-кипрской общины цыган в северной части Кипра

49. Государство-заявитель настаивало перед Комиссией, что проживающие на северном Кипре турки-киприоты, особенно политические диссиденты и представители цыганской общины, являются жертвами административной практики, выражающейся в нарушении их прав, гарантируемых Конвенцией. Власти Кипра представили доказательства в подтверждение своего утверждения о том, что эти группы населения являются жертвами незаконных арестов и содержания под стражей, противоправных действий со стороны полиции, дискриминации и плохого обращения и вмешательства в различной форме в осуществление других обеспечиваемых Конвенцией прав, таких, как inter alia, право на справедливое судебное разбирательство, частную и семейную жизнь, свободу выражения мнений, свободу ассоциаций, право на собственность и образование.

50. Государство-ответчик особо подчеркивало, что вышеуказанные обвинения несостоятельны, если говорить о доказательной стороне дела, и указывало на доступность для потерпевших эффективных средств правовой защиты в "ТРСК".

51. Проводившееся Комиссией расследование в отношении обвинений со стороны государства-заявителя основывалось, главным образом, на устных заявлениях тринадцати свидетелей, которые давали показания перед представителями Комиссии по поводу положения турок-киприотов и членов проживающей в северной части Кипра цыганской общины. Этих свидетелей представили обе заинтересованные стороны. Показания с них снимались представителями Комиссии в Страсбурге, на Кипре и в Лондоне в период между ноябрем 1997 года и апрелем 1998 года.

52. Комиссия установила, что между коренными турками-киприотами и иммигрантами из Турции, которые продолжают прибывать в значительных количествах, существует вражда и что они конфликтуют на социальной почве. Некоторые коренные турки-киприоты и их политические объединения и средства массовой информации противятся проводимой "ТРСК" политике полной интеграции для переселенцев.

53. Кроме того, наряду со значительной по своим масштабам эмиграцией из "ТРСК" по экономическим причинам нельзя исключать, что есть случаи бегства турков-киприотов из "ТРСК" и из-за страха перед возможностью политического преследования. Комиссия полагала, что нет причин сомневаться в точности утверждений свидетелей о том, что в ряде случаев полиция "ТРСК" не занималась рассмотрением жалоб на оскорбительные действия и дискриминацию со стороны отдельных групп населения по отношению к политическим оппонентам. Вместе с тем, Комиссия пришла к выводу, что с абсолютной уверенностью не установлено, действительно ли властями "ТРСК", в том числе и судами, постоянно осуществлялась практика отказа в защите политическим оппонентам правящих партий. Коль скоро государство-заявитель утверждало, что сами власти причастны к преследованию политических оппонентов, то Комиссия не имеет достаточных подробных данных об инцидентах, о которых шла речь в жалобах (например, о разгоне демонстраций, кратковременных арестах людей), которые позволили бы сформировать определенное мнение относительно приводившихся фактов. Комиссия отмечала, что в любом случае у ее представителей не сложилось впечатление, что лица, называющие себя жертвами несанкционированных арестов и содержания под стражей, прибегали к средствам правовой защиты по поводу нарушений закона о неприкосновенности личности.

54. Рассматривая вопрос о предполагаемой дискриминации и несанкционированных действиях в отношении членов турецко-кипрской общины цыган, Комиссия установила, что средства судебной защиты, и это вполне очевидно, не были задействованы в отношении особо серьезных инцидентов, таких, как снос лачуг под Морфу (Morphou) и отказ авиакомпаний переправлять цыган в Соединенное Королевство без визы.

55. В своих выводах Комиссия также отмечала отсутствие доказательств того, что гражданские лица из числа турок-киприотов передавались под юрисдикцию военных судов в течение рассматриваемого периода. Кроме того, основываясь на имеющихся данных, Комиссия заключила, что нельзя считать установленным, что в упомянутый период существовал официальный запрет на распространение в северной части Кипра газет на греческом языке или чинились препятствия созданию ассоциаций с привлечением членов из обеих общин. Что же касается предполагаемого отказа властей "ТРСК" позволить туркам-киприотам вернуться в места, где находится их собственность в южной части Кипра, то, как посчитала Комиссия, в ее распоряжении нет конкретных примеров, чтобы кто-нибудь пожелал сделать это в течение рассматриваемого периода.

Право

1. Вопросы предварительного характера

56. Суд отмечает, что в ходе слушаний в Комиссии государство-ответчик выдвинуло ряд возражений в отношении приемлемости данной жалобы. На стадии рассмотрения вопроса о приемлемости Комиссия обсудила эти возражения со следующих точек зрения: (1) отсутствие юрисдикции и ответственности государства-ответчика в отношении действий, о которых идет речь в жалобе; (2) предполагаемая идентичность настоящей жалобы с предыдущими жалобами, поданными государством-заявителем; (3) предполагаемые процессуальные нарушения со стороны государства-заявителя; (4) предполагаемое особое соглашение между заинтересованными сторонами с целью разрешения спора с помощью других международных процедур; (5) предполагаемое неисчерпание потерпевшими внутригосударственных средств правовой защиты, имеющими отношение к данной жалобе; (6) предполагаемое несоблюдение государством-заявителем правила о шестимесячном сроке.

57. Суд также отмечает, что своим решением о приемлемости от 28 июня 1996 г. Комиссия отвергла попытку государства-ответчика дать отвод по третьей и четвертой из вышеперечисленных позиций и решила оставить остальные из перечисленных пунктов для обсуждения на стадии рассмотрения данного дела по существу.

58. Как отмечает Суд, поскольку государство-ответчик не приняло участия в письменных и устных процедурах в ходе работы Суда (см. выше §§ 11 и 12), то возражения, отстаивавшиеся ранее властями Турции перед Комиссией, не были вновь представлены к рассмотрению Судом. Хотя в сложившихся обстоятельствах Суд, во исполнение Правила 55 Регламента Суда, сохраняет за собой право отказаться принимать в расчет заявления государства-ответчика о неприемлемости жалобы, он, тем не менее, считает уместным рассмотреть их в форме вопросов предварительного характера. Суд считает в этой связи, что государство-заявитель уделило значительную часть своих письменных и устных заявлений этим вопросам, придав, в том числе, важное значение их отношению к существу выдвинутых им обвинений.

Вопросы, оставленные Комиссией для обсуждения на стадии рассмотрения дела по существу

1. В отношении locus standi властей государства-заявителя

59. В ходе состоявшихся в Комиссии слушаний государство-ответчик заявило, что государство-заявитель не является законным представителем Республики Кипр. Именуя его "греко-кипрской администрацией", государство-ответчик настаивало на том, что государство-заявитель на имело должного статуса для подачи данной жалобы.

60. Власти Республики Кипр отвергли это утверждение, ссылаясь, inter alia, на вывод Суда в его Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) от 23 марта 1995 г. (предварительные возражения) (Серия А, N 310) и на реакцию международного сообщества на провозглашение "ТРСК" в 1983 году, в том числе, на две резолюции, принятые Советом Безопасности ООН и резолюцию Комитета Министров Совета Европы, осудивших этот шаг в самых сильных выражениях (см. выше § 14).

61. Суд, как и Комиссия, считает, что жалоба государства-ответчика не может быть должным образом подтверждена. В духе своего Постановления по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу) (см. упомянутое выше) Суд указывает, что, как свидетельствуют международная практика и осуждающий тон резолюций, принятых Советом Безопасности ООН и Комитетом Министров Совета Европы, международное сообщество не признает "ТРСК" в качестве государства в соответствии с международным правом. Суд вновь обращается к выводу, сделанному в Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу), относительно того, что Республика Кипр остается единственной легитимной властью Кипра и в силу этого его locus standi как правительства, представляющего Высокую Договаривающуюся Сторону, не может, таким образом, быть поставлен под сомнение (см. упомянутое выше, p. 2231, § 44; см. также вышеупомянутое Постановление по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения), p. 18, § 40).

62. Суд приходит к заключению, что власти Республики Кипр обладают должным статусом для подачи жалобы в соответствии с бывшей Статьей 24 (ныне Статьей 33) Конвенции против государства-ответчика.

2. В отношении правовой заинтересованности государства-заявителя в подаче жалобы

63. Государство-ответчик заявило Комиссии, что Резолюции DH (79) 1 и DH (92) 12, принятые Комитетом Министров Совета Европы по предыдущим межгосударственным жалобам (см. выше § 17), представляют собой res judicata по поднятым в настоящей жалобе вопросам, которые, как настаивали его представители, по сути своей те же, что регулировались с помощью вышеупомянутых резолюций Комитета Министров.

64. В своем ответе государство-заявитель подчеркнуло, что ни одна из упомянутых резолюций не предваряет разбирательства в Суде по жалобам, содержащимся в настоящем заявлении. Во-первых, Комитет Министров Совета Европы никогда не принимал формального решения по фактам, изложенным в каком-либо из докладов Комиссии в соответствии с бывшей Статьей 31. Во-вторых, отличие поданной в Суд нынешней жалобы от ранее представленных заключается в том, что в ней приводятся сведения о новых нарушениях Конвенции; поднимаются вопросы, которые не являлись предметом каких-либо определенных выводов Комиссии в предыдущих отчетах и, более того, пронизаны идеей продолжающихся нарушений прав, гарантируемых Конвенцией.

65. Комиссия согласилась с мотивировкой государства-заявителя и отклонила возражение государства-ответчика в рамках обозначенной в подзаголовке тематики.

66. Суд, как и Комиссия, считает мотивировку государства-заявителя убедительной. Суд также хотел бы добавить, что он впервые рассматривал жалобы, представленные заявителем в контексте межгосударственного обращения. При этом следует отметить, касаясь предыдущих жалоб, что Суд не был открыт для заинтересованных сторон или Комиссии для передачи упомянутых жалоб в соответствии с бывшей Статьей 45 Конвенции в совокупности с бывшей Статьей 48. Суд отмечает в этой связи, что власти Турция согласилась на его обязательную юрисдикцию после сделанного 22 января 1990 г. заявления (см. Постановление Европейского Суда по делу "Митап и Мютфюоглы против Турции" (Mitap and Muftuoglu v. Turkey) от 25 марта 1996 г., Reports 1996-II, p. 408, § 17).

67. Не предрешая вопрос о том, имеет ли и на каких условиях Суд полномочия для рассмотрения дела, являвшегося предметом принятия решения Комитетом Министров в соответствии с бывшей Статьей 32 Конвенции, нужно отметить, что в отношении предыдущих межгосударственных жалоб ни Резолюция DH (79) 1, ни Резолюция DH (92) 12 не привели к принятию "решения" по смыслу пункта 1 Статьи 32. Это явствует из формулировок, в которых выдержаны тексты упомянутых документов. Итак, следует также отметить, что государство-ответчик согласилось, судя по его заявлениям в ходе рассмотрения его предварительных возражений по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey), с тем, что Комитет Министров Совета Европы не утверждал выявленные Комиссией факты по предыдущим межгосударственным делам (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения), упоминавшееся выше, pp. 21-22, § 56).

68. Суд, соответственно, приходит к заключению, что государство-заявитель имеет законную правовую заинтересованность в том, чтобы Суд рассмотрел настоящую жалобу по существу.

3. В отношении ответственности государства-ответчика, в соответствии с Конвенцией, за предполагаемые нарушения

69. Государство-ответчик оспаривало свою ответственность в соответствии с Конвенцией в связи с перечисленными в жалобе обвинениями. В представленных Комиссии материалах власти Турции отмечали, что действия или бездействие, на которое указывалось в жалобе, следует относить исключительно на счет "Турецкой Республики Северного Кипра" ("ТРСК), независимого государства, образованного турецко-кипрской общиной в осуществление своего права на самоопределение и располагающего исключительным контролем и властью на территории к северу от буферной зоны, контролируемой ООН. Государство-ответчик утверждало в этой связи, что в своем Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения и соображения по существу) Суд пришел к неверному выводу о том, что "ТРСК" является подчиненной местной администрацией, чьи действия и бездействие относились к сфере ответственности Турции в соответствии со Статьей 1 Конвенции.

70. Как и в ходе слушаний в Комиссии, государство-заявитель утверждало в Суде, что "ТРСК" является незаконным образованием, если говорить о международном праве, поскольку своим существованием оно обязано государству-ответчику, которое совершило незаконное вторжение в северную часть Кипра в 1974 году и с те пор продолжает незаконно оккупировать эту часть Кипра. Попытка государства-ответчика закрепить разделение Кипра путем провозглашения образования "ТРСК" в 1983 года была решительно осуждена международным сообществом, и доказательством тому служит принятие Советом Безопасности ООН Резолюций 541 (1983) и 550 (1984), а также Комитетом Министров Совета Европы Резолюции от 24 ноября 1983 г. (см. выше § 14).

71. Государство-заявитель подчеркивало, что даже если Турция не имеет законного права в соответствии с международными нормами на северную часть Кипра, на Турции лежит правовая ответственность за этот район, как следует из формулировок Конвенции, с учетом того, что эта страна всецело контролирует этот район в военном и экономическом плане. Этот всеобъемлющий и, в дополнение к этому, исключительный контроль над оккупированным районом был подтвержден неопровержимо доказанным стремлением Турции диктовать свои условия в отношении развития событий в оккупированном районе. Как следует из представленных материалов и заявлений государства-заявителя, Договаривающаяся Сторона, являющаяся участником Конвенции, не может, передавая часть полномочий подчиненной и незаконной администрации, избежать ответственности за нарушения Конвенции и в целом международного права. Полагать иначе в контексте нынешнего положения в северной части Кипра означало бы создать условия для образования серьезной лакуны в системе защиты прав человека и на деле сделать Конвенцию недееспособной.

72. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой вынести, подобно Комиссии, суждение о том, что Постановление по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения и соображения по существу) опровергает аргументацию государства-ответчика, поскольку оно подтверждает, что, коль скоро Республика Кипр неправомерным образом лишена возможности осуществлять свою законную юрисдикцию в северной части Кипра, то Турция обладает "юрисдикцией" по смыслу Статьи 1 Конвенции и, соответственно, несет ответственность за нарушения Конвенции, чинимые в этом районе.

73. В других представленных материалах и заявлениях государство-заявитель просило Суд постановить, что государство-ответчик несет ответственность в соответствии с Конвенцией за действия или бездействие не только официальных властей, действующих в "ТРСК", но также и отдельных частных лиц. Предваряя представление им более подробных материалов по существу дела, государство-заявитель утверждало, что проживающие в северной части Кипра греки-киприоты подвергаются притеснениям на расовой почве со стороны турецких переселенцев при попустительстве и осведомленности об этом властей "ТРСК", за чьи действия Турция несет ответственность.

74. Комиссия отвергла аргументацию государства-ответчика. Особо ссылаясь на § 56 (pp. 2235-2236) своего Постановления по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу), Суд сделал вывод о том, что ответственность Турции, в соответствии с Конвенцией, должна рассматриваться как распространяющаяся на все действия "ТРСК" и что эта ответственность покрывает в полном объеме все жалобы, приведенные в настоящем заявлении, независимо от того, относятся ли они или нет к действиям или бездействию турецких или турецко-кипрских властей.

75. Суд напоминает, что при рассмотрении дела "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) государство-ответчик отрицало, что его юрисдикция распространяется на северную часть Кипра, и в подтверждение ссылалось на аргументы, подобные тем, к которым оно прибегало в Комиссии на слушаниях по данному делу. Суд отвел эти аргументы в Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу), ссылаясь на принципы возложения ответственности, широко изложенные в предыдущем решении по предварительным возражениям государства-ответчика в отношении приемлемости данного дела.

76. Более точно Суд определил это в своем Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу) (pp. 2234-2236) и в связи с положением, в котором оказалась конкретная заявительница:

"52. Что касается вопроса о том, на кого ложится ответственность, Суд напоминает в первую очередь, что в своем вышеупомянутом Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения) (pp. 23-24, § 62) им было особо подчеркнуто, что в установившейся прецедентной практике понятие "юрисдикция", согласно Статье 1 Конвенции, не ограничивается национальной территорией государств-участников Конвенции. Соответственно, ответственность государств-участников Конвенции может наступать в результате действий или бездействия их властей, последствия которых выходят за рамки их собственной территории. С учетом особого значения данного дела Суд считает, что согласно соответствующим принципам международного права, регулирующего ответственность государств, ответственность какого-либо государства-участника Конвенции может возникнуть и тогда, когда это государство в результате военных действий - законных или незаконных - осуществляет эффективный контроль над районом за пределами собственной территории. Обязательства по обеспечению в таком районе прав и свобод, определенных в Конвенции, вытекает из самого факта такого контроля, независимо от того, осуществляется он напрямую, с помощью собственных вооруженных сил или через подчиненную местную администрацию...

54. При решении Судом вопроса, на кого ложится ответственность, важно, что власти Турции признают, что потеря заявительницей контроля над своей собственностью проистекает из оккупации северной части Кипра турецкими войсками и образования там "ТРСК"... Более того, не оспаривается и тот факт, что турецкие войска неоднократно препятствовали заявительнице получить доступ к ее собственности...

Вместе с тем, на протяжении всего судебного разбирательства власти Турции отказывались от того, чтобы нести ответственность в случаях, которые затрагивались в жалобе, утверждая, что его вооруженные силы действуют исключительно в тесном взаимодействии и от имени якобы независимых и автономных властей "ТРСК"...

56....

Нет необходимости определять, как это предложили заявительница и власти Кипра, осуществляет ли на самом деле Турция всеобъемлющий контроль над политикой и действиями властей "ТРСК". Из того факта, что в северной части Кипра несут действительную службу ее многочисленные подразделения... со всей очевидностью следует, что армия Турции осуществляет эффективный и полный контроль над этой частью острова. Такой контроль, как показывают соответствующие проверки и выяснение обстоятельств дела, влечет за собой ее ответственность за политику и действия "ТРСК"... Те же, на кого распространяет свое действие эта политика или действия, подпадают, таким образом, под "юрисдикцию" Турции по смыслу Статьи 1 Конвенции. Ее обязательства по обеспечению заявительнице прав и свобод, перечисленных в Конвенции, таким образом распространяются на северную часть Кипра."

77. Конечно, верно, что в деле "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) Суд обращался к жалобе отдельного лица, касающейся отказа властей предоставить заявительнице доступ к ее собственности. Вместе с тем, следует отметить, что аргументация Суда выдержана в выражениях, свойственных подробному принципиальному заявлению относительно того, что касается общей ответственности Турции в соответствии с Конвенцией за политику и действия властей "ТРСК". С учетом эффективного и всеобъемлющего контроля над северной частью Кипра ее ответственность не может ограничиваться действиями ее собственных солдат или официальных лиц в северной части Кипра, а должна быть распространена и на действия местной администрации, которая все еще существует благодаря турецким военным и другим видам поддержки. Из этого следует, что, с точки зрения Статьи 1 Конвенции, нужно понимать так, что "юрисдикция" Турции распространяется на обеспечение всего набора основных прав, обозначенных в Конвенции и дополнительных Протоколах, которые она ратифицировала, и что нарушения этих прав влекут за собой ответственность властей Турции.

78. В связи с вышесказанным, Суд должен принять во внимание тот особый характер Конвенции, которым она обладает в качестве инструмента европейского публичного порядка (ordre public), предназначенного для защиты отдельных людей и выполнения миссии Суда, заключающейся в том, как это обозначено в Статье 19 Конвенции, чтобы "обеспечить соблюдение обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (предварительные возражения), упоминавшееся выше, p. 31, § 93). С учетом того, что государство-заявитель по-прежнему не имеет возможности выполнять в северной части Кипра оговоренные в Конвенции обязательства, любое другое решение привело бы к созданию вызывающего сожаление вакуума в системе защиты прав человека на территории, о которой идет речь, ибо проживающие там люди лишаются преимуществ, предоставляемых основными гарантиями Конвенции, и своего права потребовать от какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны объяснений по поводу нарушения своих прав в ходе слушаний в Суде.

79. Суд отмечает, что государство-заявитель поднимает проблему применимости во всех своих выступлениях и заявлениях при рассмотрении существа дела. С учетом своего заключения по этому вопросу Суд не считает необходимым вновь обращаться к этой теме при обсуждении существа жалоб государства-заявителя в соответствии с положениями Конвенции.

80. Суд приходит к заключению о том, что в соответствии с его нижеследующими соображениями относительно вопроса о частных заинтересованных сторонах (см. ниже § 81) проблемы, о которых идет речь в данной жалобе, подпадают под "юрисдикцию" Турции по смыслу Статьи 1 Конвенции и таким образом влекут за собой ответственность властей Турции, как это предусматривается Конвенцией.

81. Что же касается претензии государства-заявителя относительно того, что действие данной "юрисдикции" должно быть также распространено на конкретные действия частных сторон в северной части Кипра, которые нарушают права проживающих там греков-киприотов или турков-киприотов, то Суд считает уместным вернуться к этому вопросу в ходе рассмотрения по существу упомянутых специфических жалоб, представленных государством-заявителем в этом контексте. На данной стадии Суд считает целесообразным ограничиться выводом о том, что имевшие место случаи соглашательства или попустительства властей какой-либо Договаривающейся Стороны конкретным действиям частных лиц, нарушающим гарантируемые Конвенцией права других лиц, подпадают под его юрисдикцию, что может повлечь ответственность этого государства в соответствии с Конвенцией. Возможны и другие варианты выводов в рамках обязательства, содержащегося в Статье 1 Конвенции.

4. В отношении требования о полном исчерпании всех внутригосударственных средств правовой защиты

82. В ходе слушаний в Комиссии государство-ответчик настаивало на том, что "ТРСК" располагает вполне развитой системой независимых судов, доступ к которым имеет каждое отдельное лицо. Более того, проживающие в северной части Кипра греки-киприоты и марониты считаются гражданами "ТРСК" и пользуются теми же правами и средствами правовой защиты, что и проживающие там турки-киприоты. Для иллюстрации своего утверждения об эффективности внутренних средств правовой защиты государство-ответчик обратило внимание Комиссии на случаи, когда греки-киприоты, проживающие в районе Карпас в северной части Кипра, успешно судились с генеральным прокурором "ТРСК" по проблемам собственности в соответствии с Законом о гражданских правонарушениях (Civil Wrongs Law). Государство-ответчик утверждало в этой связи, что государство-заявитель активно призывало проживающих в северной части Кипра греков-киприотов и маронитов не признавать органы "ТРСК", что приводило к тому, что они не пытались найти решение своих проблем с помощью юридической системы "ТРСК".

83. На слушаниях в Суде государство-заявитель выступало против такой аргументации. Его представители подчеркивали, что в рисуемой государством-ответчиком картине конституционного и правового порядка в "ТРСК" игнорируется обстановка полного беззакония, в которой создавались "конституция и законы". Государство-заявитель вновь особо акцентировало внимание на своем мнении о том, что образование "ТРСК" в 1983 году, ее правовое и конституционное построение напрямую проистекают из предпринятой в 1974 году агрессии против Республики Кипр. Эта агрессия продолжает проявлять себя в сохраняющейся оккупации северной части Кипра. Государство-заявитель отмечало, что с учетом продолжающейся военной оккупации и того факта, что "ТРСК" является подчиненной местной администрацией государства-ответчика, нереально ожидать, что местная администрация или судебные власти могут вынести эффективные решения в отношении лиц, облеченных определенными полномочиями и пользующихся поддержкой оккупационной армии, чтобы устранить нарушения прав человека, совершенные в духе и русле общей политической линии данного режима, проводимой на оккупированной территории.

84. Государство-заявитель подчеркивало на слушаниях в Суде, что основным отправным пунктом для него является то обстоятельство, что соответствующими применимыми законами в северной части Кипра остаются законы Республики Кипр и что говорить о других не представляется возможным. Вместе с тем, если, и только если, Суду вздумалось бы рассматривать такие законы, то это не должно привести к одобрению выясненных обстоятельств и аргументации в совокупности со Статьями 6, 13 и бывшей Статьей 26 Конвенции. Государство-заявитель утверждало, в противовес мнению Комиссии, что вовсе необязательно считать "ТРСК" подчиненной местной администрацией, чтобы имеющиеся в распоряжении "ТРСК" средства правовой защиты рассматривались как "внутригосударственные средства правовой защиты" государства-ответчика, как это предусматривалось бывшей Статьей 26 Конвенции. В этой связи государство-заявитель отмечало, что даже государство-ответчик не считало средства правовой защиты "ТРСК" средствами, которые обеспечивает Турция как Договаривающаяся Сторона. Более того, если считать, что местная администрация подчинена и контролируется государством-ответчиком в соответствии с правовыми нормами и демократическими принципами, а не с помощью военной силы и оккупации, суды "ТРСК" не могут рассматриваться как "созданные на основании закона" по смыслу Статьи 6 Конвенции. Государство-заявитель утверждало, что было бы неправильно при таких обстоятельствах ожидать, что потерпевшие лица обратятся к средствам правовой защиты, как этого требует предусматривавшееся бывшей Статьей 26 положение об исчерпании подобных средств, когда такие средства не отвечают стандартам, обозначенным в Статье 6 или, как это должно следовать, в Статье 13 Конвенции.

85. Как утверждает государство-заявитель, в §§ 123 и 124 своего доклада Комиссия неправильно истолковала рамки возможного применения Консультативного заключения Международного Суда (International Court of Justice) no делу Намибии (Legal Consequences for the States of the Continued Presence of South Africa in Namibia (South West Africa) Notwithstanding Security Council Resolution N 276 (1970), (1971 г.) International Court of Justice Reports 16).

86. Комиссия, со своей стороны, напомнила, что за исключением государства-ответчика все международное сообщество отвергло притязания "ТРСК" на то, чтобы иметь независимую государственность. Вместе с тем, Комиссия отметила также, что тот факт, что режим "ТРСК" существует de facto и таким же образом отправляет полномочия под полным контролем Турции, не может не иметь последствий для решения вопроса о том, имеется ли доступ к средствам правовой защиты, на которых настаивает государство-ответчик, в рамках системы "ТРСК", которые потерпевшие призваны исчерпать в качестве предварительного условия приемлемости их жалоб в соответствии с Конвенцией. В этом отношении Комиссия отметила, сделав ссылку на вышеупомянутое Консультативное заключение Международного Суда по делу Намибии (см. выше § 85), что, даже если законность какого-либо государства не признается международным сообществом, "международное право признает законность определенных правовых схем и действий в такой ситуации,... последствия которой могут быть проигнорированы только в ухудшение положения жителей этой территории" (см. упомянутое выше, р. 56, § 125). При понимании того, что средства правовой защиты, к которым прибегает государство-ответчик, призваны служить на благо всего населения северной части Кипра в той мере, чтобы быть эффективными, то такие меры должны приниматься в расчет, как это прописано в бывшей Статье 26 Конвенции.

87. В заключении Комиссии относительно того, может или нет конкретное правовое средство считаться эффективным и затем быть задействовано, речь идет о том, чтобы это правовое средство было определено в совокупности с данной жалобой. В этой связи Комиссия отметила, что, в зависимости от той степени, в какой приведенные государством-заявителем в его заявлении жалобы проистекали из административной практики, за которую несет ответственность государство-ответчик, доказательства существования такой практики зависят от отсутствия эффективных средств правовой защиты в отношении тех действий, которые предположительно и составляют упомянутую практику.

88. С учетом этих соображений, Комиссия пришла к выводу о том, что в соответствии с бывшей Статьей 26 Конвенции средства правовой защиты, доступные в северной части Кипра, следует считать "внутренними средствами правовой защиты" в распоряжении государства-ответчика, и что вопрос об их эффективности должен рассматриваться с учетом конкретных обстоятельств, при которых этот вопрос возникает.

89. Суд отмечает, что Комиссия избегала общих заявлений относительно законности действий властей "ТРСК" с точки зрения международного права и ограничилась соображениями по применению в конкретной совокупности с Конвенцией требования об исчерпании средств правовой защиты, содержащегося в бывшей Статье 26 Конвенции в контексте "конституционной" и "правовой" системы", сформированной в "ТРСК". Суд поддерживает такой подход. В этой связи Суд напоминает, что хотя в своем Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу) он отказался квалифицировать с правовой точки зрения как законные такие положения, как "статья 159 Конституции ТРСК", то это было сделано с учетом Конвенции (p. 2231, § 44). Это заключение было более чем безукоризненным, поскольку упомянутая статья предполагала передачу властям "ТРСК", бесповоротно и без выплаты какой-либо компенсации, прав заявительницы на ее землю в северной части Кипра. Итак, Суд в своем решении не "посчитал желательным, и уж тем более необходимым при сложившихся обстоятельствах разрабатывать общие теоретические положения по поводу правомерности законодательных и административных действий "ТРСК" (там же, p. 2231, § 45).

90. По мнению Суда, нисколько не ставя под сомнение ни точку зрения, которой придерживается международное сообщество по вопросу образования "ТРСК" (см. выше § 14), ни тот факт, что правительство Республики Кипр остается единственным законным правительством Кипра (см. выше § 61), нельзя исключить того, что бывшая Статья 26 Конвенции требует, чтобы средства правовой защиты, предоставленные всем и каждому в общем в северной части Кипра и дающие этим лицам возможность гарантированно обращаться по поводу нарушений обеспечиваемых им Конвенцией прав, должны быть опробованы. Суд, как и Комиссия, охарактеризовала бы события, происшедшие в северной части Кипра с 1974 года, как осуществление власти de facto со стороны "ТРСК". Как отмечал Суд в своем Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу) со ссылкой на Консультативное заключение Международного Суда по делу Намибии, международное право признает законность отдельных правовых решений и действий в ситуациях, как та, что имеет место в "ТРСК", когда, например, речь идет о регистрации рождения, смерти и брака, т.е. действиях, "совершение которых может быть проигнорировано лишь с негативным результатом для населения, проживающего на данной территории" (см. упомянутое выше, p. 2231, § 45).

91. Суд не согласен с критикой государства-заявителя по поводу того, что Комиссия полагается на эту часть Консультативного заключения. По мнению государства-заявителя, причем оно опирается исключительно на положения Конвенции, Консультативное заключение подтверждает, что там, где можно продемонстрировать, что средства правовой защиты используются во благо людей и предоставляют им реальную возможность успешно предотвращать нарушения Конвенции, такие средства правовой защиты следует задействовать. Делая такой вывод, Суд полагает, что это требование, применяемое в контексте положения дел в "ТРСК", созвучно с его сделанным ранее заявлением относительно необходимости избегать на территории северной части Кипра наличия вакуума, если речь идет о защите прав человека, гарантированных Конвенцией (см. выше § 78).

92. Суду представляется очевидным, несмотря на возможные оговорки со стороны греко-киприотской общины в северной части Кипра по поводу судов "ТРСК", что отсутствие таких институтов способствовало бы ухудшению положения членов этой общины. Более того, признание эффективности этих институтов в ограниченном смысле в плане защиты прав проживающих на этой территории людей никоим образом не делает, по мнению Суда и выводам из Консультативного заключения Международного Суда, "ТРСК" законной.

93. Суд напоминает, что в своем Консультативном Заключении по Намибии Международный Суд заявил следующее (1971 ICJ Reports, p. 56, § 125):

"В общем, непризнание южно-африканской администрации этой Территории не должно привести к лишению народа Намибии выгод от международного сотрудничества. В частности, в то время как действия официального характера, совершаемые правительством Южной Африки от имени или в отношении Намибии после истечения известного мандата, являются незаконными и не имеющими силы, эта несостоятельность не может быть распространена на такие действия, как, например, регистрация рождения, смерти и брака; последствия подобных действий могут быть проигнорированы во ухудшение положения жителей этой Территории."

94. Суд отмечает, что этот тезис был включен в Заключение после рассмотрения множества различных аргументов в ходе слушаний, которые предшествовали принятию этого документа. Так, представитель Нидерландов заявил членам Международного Суда, что непризнание незаконного режима Южной Африки в Намибии "не исключает принятия во внимание факта осуществления полномочий в той степени, в какой принятие этого во внимание необходимо для отправления правосудия в законных интересах того индивидуума, (который) реально находится во власти упомянутых полномочий" (Pleadings, vol. II, p. 130). Представитель Соединенных Штатов сказал, что "это стало бы, например, нарушением прав людей, если бы иностранное государство отказалось признать право жителей Намибии жениться и выходить замуж в соответствии с существующими и имеющими силу законами... или считало бы их детей незаконнорожденными. Какой-либо контракт на продажу товаров также не следует объявлять недействительным просто по причине того, что его (контракт) заключали в соответствии с обычными законами о торговле, применяемыми Южной Африкой в отношении Намибии" (Pleadings, vol. II, p. 503). Эти заявления в силу логической необходимости должны быть использованы для того, чтобы учитывать при вынесении решений, принимаемых судами и относящихся к повседневным отношениям.

Приведенные выше цитаты показывают, что Международный Суд решительно отказался от такого подхода, согласно которому должно отвергаться все, что связано с незаконными, существующими de facto режимами, несмотря на то, что Генеральный Секретарь ООН предлагал поступить таким образом.

95. Суд отмечает, что этот решительный отказ вновь прозвучал и в более сильной форме в мнениях, которые выразили, отдельно друг от друга, судьи Диллар, де Кастро и Онима (Dillard, de Castro, Onyeama). Судья Диллар (1971 ICJ Reports, pp. 166-167) указал, что формула, заключающаяся в том, чтобы максимально придерживаться принципа "ех injuria jus hоh oritur", не является абсолютной, и добавил, что "если было бы иначе, то общей заинтересованности в безопасности сделок чинились бы серьезные помехи, а дело, связанное с доведением до минимума ненужных лишений и трений, скорее пострадало бы, нежели выиграло". Судья де Кастро (там же, pp. 218-219) провел различие между действиями властей de facto Намибии, имеющими отношение к действиям или сделкам, затрагивающим "государственную собственность, концессии и т.д.", и "действиями и правами частных лиц", которые "следует считать правомерными (законность внесения данных в гражданские реестры и в земельный реестр, законность браков, законность решений гражданских судов и т.д.)". Судья Онима заявил, что хотя у третьих стран не было обязательства не признавать законность южно-африканского присутствия в Намибии, эта обязанность вовсе не распространялась на "отказ признавать законность действий Южной Африки от имени или в отношении Намибии с учетом того факта, что административный контроль Южной Африки над Намибией (хотя и незаконный) по-прежнему представляет собой управление de facto этой территорией".

96. Следует отметить, что Консультативное заключение Международного Суда, понимаемое в совокупности с выступлениями и пояснениями некоторых членов суда, четко показывает, что в ситуациях, подобных тем, что приводятся в настоящем деле, обязательство игнорировать, не принимать во внимание действия существующих de facto органов и институтов далеко от абсолютного. Для проживающих на этой территории людей жизнь продолжается. И эту жизнь нужно сделать более сносной и терпимой, она должна быть защищена от властей de facto, включая и их суды; и именно в интересах жителей этой территории действия упомянутых властей, имеющих отношение к сказанному, не могут просто игнорироваться третьими странами или международными организациями, особенно судами, в том числе и этим. Думать иначе означало бы вовсе лишить проживающих на этой территории людей всех их прав всякий раз, когда они обсуждаются в международном контексте, это также означало бы лишение их даже минимального уровня прав, которые им положены.

97. Суд отмечает, что мнение, выраженное Международным Судом в контексте, который представлен в предыдущем параграфе, вовсе не является обособленным. Оно подтверждено как авторитетными авторами трудов по теме образований de facto в международном праве, так и реально существующей практикой, в частности, постановлениями судов различных государств по вопросу о статусе решений, принимаемых властями образований de facto. Это действительно так, что видно по примерам отношений частных юридических организаций и действий органов власти de facto, затрагивающих такие отношения. Некоторые государственные органы идут дальше, они фактически признали даже действия, имеющие отношения к ситуациям в сфере государственного права, например, предоставив суверенный иммунитет существующим de facto образованиям, органам и институтам, или отказываясь оспаривать обретение собственности органами таких образований.

98. Для Суда трудность вынесения заключения состоит в том, что он не может просто игнорировать судебные органы, созданные таким образованием, как "ТРСК", в том, что касается обсуждаемых отношений, затронутых в данном деле. Как раз в интересах жителей "ТРСК", включая греков-киприотов, иметь возможность обрести защиту со стороны таких органов; и если власти "ТРСК" не создали их, это-то и можно считать идущим вразрез с Конвенцией. Соответственно, жителям этой территории может понадобиться исчерпать упомянутые средства правовой защиты, а может ли быть доказано отсутствие наличия таковых или их неэффективность - предмет отдельного рассмотрения в каждом конкретном случае.

99. Суд, как и Комиссия, займется, таким образом, рассмотрением, в отношении каждого из нарушений, на котором настаивает государство-заявитель, вопроса о том, могли ли заинтересованные лица воспользоваться эффективными средствами правовой защиты, чтобы обеспечить решение определенного вопроса. Суд примет во внимание, в частности, вопрос о том, существуют ли лишь в теории или эффективно действуют на практике средства правовой защиты, и есть ли какие-либо особые обстоятельства, которые освобождают имеющих отношение к данной жалобе лиц от обязательства исчерпать средства правовой защиты, находящиеся в их распоряжении, как утверждает в Суде государство-заявитель. Суд напоминает, что в отношении последнего положения правило исчерпания не применятся тогда, когда административная практика, а именно, неоднократные, не совместимые с Конвенцией действия и терпимость к ним со стороны официальных государственных властей, налицо, и это наглядно продемонстрировано и носит такой характер, который делает эту процедуру бесполезной или неэффективной (см., mutatis mutandis, Постановление по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and others v. Turkey) от 16 сентября 1996 г., Reports, 1996-IV, p. 1210, §§ 66-67).

100. В свете вышеизложенных соображений Суд не считает необходимым на данном этапе рассматривать более широко критические замечания государства-заявителя в адрес судебной и административной системы "ТРСК" в соответствии со Статьями 6 и 13 Конвенции.

101. Суд, однако, хотел бы еще добавить, что упор государства-заявителя на незаконность судов "ТРСК", как представляется, противоречит сделанному тем же государством-заявителем утверждению, что Турция ответственна за приводившиеся предполагаемые нарушения на северном Кипре, - заявлению, которое было принято Судом (см. выше §§ 75-81).

Как представляется, в самом деле, трудно допустить, что государство делают ответственным за действия, имеющие место на территории, которая им незаконно оккупирована и управляется, и отказать этому государству в возможности попытаться избежать такой ответственности путем исправления правонарушений, которые вменяются этому государству в судах. Предоставить такую возможность государству-ответчику в рамках настоящей жалобы вовсе не означает косвенного узаконивания режима, который стоит вне закона, если говорить о международном праве. Аналогичное противоречие возникает между предполагаемой незаконностью институтов, образованных "ТРСК", и доводами государства-заявителя, которые будут рассмотрены на более позднем этапе (см. ниже, например, §§ 318-321), о том, что было совершено нарушение Статьи 13 Конвенции: нельзя утверждать, с одной стороны, что эта Статья нарушена, потому что государство не предоставило средство правовой защиты, одновременно утверждая, с другой стороны, что такое средство правовой защиты в случае его предоставления оказалось бы не имеющим законной силы и недействительным.

102. Суд, соответственно, приходит к заключению, что, в соответствии с бывшей Статьей 26 (ныне пунктом 1 Статьи 35) Конвенции, предоставляемые в "ТРСК" средства правовой защиты могут рассматриваться в качестве "внутригосударственных средств правовой защиты" государства-ответчика, и что вопрос об их эффективности должен рассматриваться с учетом особых обстоятельств, которые сопутствуют возникшей проблеме.

5. В отношении требования о соблюдении правила шести месяцев

103. Суд отмечает, что, хотя Комиссия оставила этот вопрос до момента рассмотрения дела по существу, ни одно из заинтересованных государств не представило по этой проблеме никаких материалов; государство-заявитель тоже не обращалось к этому вопросу в своих письменных или устных заявлениях, представленных в Суд.

104. Суд, аналогично с подходом Комиссии, подтверждает, что коль скоро государство-заявитель настаивало и настаивает на продолжающихся нарушениях, проявляющихся в административной практике, он не будет принимать во внимание ситуации, которые были исчерпаны за шесть месяцев до дня подачи жалобы, а именно, 22 ноября 1994 г. Вместе с тем, и подобно Комиссии, Суд считает, что практика, которая, как было наглядно показано, прекратила свое существование до 22 мая 1994 г., выпадает из сферы его рассмотрения.

II. Установление фактов и оценка доказательств

105. Суд отмечает, что Комиссия приняла во внимание высказанные устно, а также в отношении некоторых жалоб представленные в письменном виде, доказательства, чтобы прояснить и установить факты, лежащие в основе обвинений, выдвинутых государством-заявителем. Где это было уместно, Комиссия также опиралась на сведения, содержащиеся в ее докладах от 1976 и 1983 гг. (см. выше § 17), равно как и документальные материалы, полученные по ее собственной инициативе, и в качестве основного источника на материалы, представленные заинтересованными сторонами. Что касается полученных от этих сторон письменных материалов, то Суд отмечает, что Комиссия приобщила к делу все материалы, представленные в письменном виде обоими государствами на стадии обсуждения вопроса о приемлемости и рассмотрении дела по существу и поступившие до 14 сентября 1998 г. Строгое соблюдение Комиссией срока подачи материалов вылилось в принятие ею 5 марта 1999 г. решения отказать государству-ответчику в просьбе приобщить к делу памятную записку "О мерах, относящихся к условиям проживания греков-киприотов и маронитов в Турецкой Республике Северного Кипра". Суд отмечает, что это был единственный документ, исключенный Комиссией, все другие материалы были приобщены соответствующим образом и во исполнение требований процессуального равенства между заинтересованными сторонами.

106. Суд отмечает, что там, где было невозможно полное соблюдение в ходе слушаний в Комиссии принципа состязательности, например, по причине ограниченного времени, которое было в распоряжении одной из сторон на подготовку полного ответа на представленные другой стороной материалы, Комиссия принимала этот фактор во внимание при оценке доказательной ценности рассматриваемого материала. Хотя Суд должен тщательно взвешивать каждое возражение государства-заявителя по поводу устанавливаемых Комиссией фактов и оценки ею доказательств, он подчеркивает, что в отношении документальных материалов обеим сторонам были предоставлены все возможности прокомментировать такие материалы без исключения в заявлениях, с которыми они выступали в Суде, в том числе касательно вышеуказанной памятной записки, которая была приобщена к делу в силу процедурного решения, принятого Судом 24 ноября 1999 г.

107. Что касается устных доказательств, то Суд отмечает, что Комиссия назначила трех представителей для заслушивания показаний по вопросам, связанным с Конвенцией и относящимся к условиям проживания так называемых "анклавных" греков-киприотов и положению турок-киприотов, живущих в северной части Кипра, в частности, политических диссидентов и членов турко-киприотского цыганского меньшинства. Свидетели заслушивались в Страсбурге 27 и 28 ноября 1997 г., в Никосии (главным образом) 22 и 23 февраля 1998 г. и в Лондоне 22 апреля 1998 г. Расследование также предусматривало посещение определенных точек (пункта пересечения демаркационной линии Ледра Палас, здание суда в северной части Никосии и деревни греков-киприотов в районе Карпас). Упомянутые представители заслушали устные заявления некоторых официальных и других лиц, которых они встречали по ходу своего визита в северную часть Кипра, в том числе на полуостров Карпас. На первом слушании показания давали предложенные государством-заявителем десять свидетелей, имена троих из них не были названы. На втором слушании представители Комиссии заслушали показания двенадцати свидетелей, семь из которых были представлены государством-ответчиком и пять - государством-заявителем (включая четырех неназванных свидетелей). На третьем слушании в Лондоне представители Комиссии заслушали пятерых свидетелей, предложенных государством-заявителем, четверо из которых остались неназванными.

108. Суд отмечает, что представители Комиссии предприняли все необходимые шаги, чтобы обеспечить такое положение, при котором снятие показаний с неназванных свидетелей отвечало бы требованиям о справедливом судебном разбирательстве Статьи 6 Конвенции.

109. Суд также отмечает, что, коль скоро государство-ответчик критически отнеслось к избранному представителями Комиссии порядку заслушивания показаний представленных государством-заявителем свидетелей, имена которых не назывались, упомянутый порядок отвечал условиям отбора, как этого требовало само государство-ответчик во обеспечение безопасности свидетелей, имена которых не раскрывались и которые проходили по ранее слушавшемуся и не имевшему отношения в данной жалобе делу "Саргын и Ягчи против Турции" (Sargin and Yagci v. Turkey), жалобы NN 14116-14117/88). По мнению Суда, трудности и помехи, на которых настаивало в ходе слушаний в Комиссии государство-ответчик, были в достаточной мере преодолены с помощью предпринятых Комиссией процедурных мер и шагов. Суд также отмечает, что при оценке представленных неназванными свидетелями показаний Комиссия придерживалась осторожного подхода, устанавливая доказательную ценность показаний с учетом особого характера показаний каждого из всех этих свидетелей, и заключение Комиссии по ним не базировалось исключительно или в решающей степени на заявлениях анонимных свидетелей (см. Постановление Европейского Суда по делу Ван Мехелен и другие против Нидерландов (Van Mechelen and Others v. Netherlands) от 23 апреля 1997 г., Reports 1997-III, p. 712, §§ 54-55).

110. В ходе слушаний в Суде государство-заявитель не оспаривало избранного порядка заслушивания показаний неназванных свидетелей. С другой стороны, государство-заявитель высказало возражения по поводу установленного представителями Комиссии ограничения на число свидетелей, которых они могли заслушать. Это особо проявилось при рассмотрении Комиссией обвинений со стороны государства-заявителя, связанных с положением турецких киприотов и членов цыганской общины в северной части Кипра (см. ниже § 338). Хотя Суд должен вернуться к этому вопросу при проведении своей собственной оценки того, подтверждают ли установленные Комиссией факты обвинения со стороны государства-заявителя, он считает уместным при нынешнем положении дел заглянуть в суть поступивших критических замечаний. Суд в этой связи отмечает, что Комиссия действительно просила государство-заявителя отобрать определенное число свидетелей для дачи показаний по жалобе, согласно которой гарантируемые Конвенцией права турок-киприотов и членов цыганской общины, проживающих в северной части Кипра, нарушаются государством-ответчиком. Суд не считает, что упомянутый выше подход Комиссии может быть подвергнут критике с точки зрения процессуальной справедливости. Во-первых, представители Комиссии заслушали показания пяти свидетелей, которые были представлены государством-заявителем, и нет причин сомневаться в том, что их отбирали особо и в соответствии с представлением государства-заявителя о важности и значении их показаний. Во-вторых, эффективное выполнение Комиссией ее роли в установлении и оценке собранных ею фактических материалов обязало Суд регулировать процедуру снятия устных показаний с учетом жестких временных рамок и собственной оценки значимости и важности дополнительных свидетельских показаний.

111. С учетом изложенного Суд отклоняет критические замечания государства-заявителя по данному поводу.

112. Суд также отмечает, что при оценке свидетельских показаний, относящихся к различным объявленным приемлемыми жалобам, Комиссия пользовалась доказательствами, относящимися к категории "не вызывающих никакого сомнения", как заявил об этом четко Суд в своем Постановлении по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г. (Серия А, N 25), отметив, что такие доказательства могут быть получены в результате сосуществования в достаточной мере убедительных, ясных и согласованных выводов или аналогичного рода неопровержимых, основанных на фактах презумпциях (см. там же, pp. 64-65, § 161).

113. Суд, со своей стороны, подтверждает приверженность к использованию такого стандарта, тем более что этот подход был впервые сформулирован в контексте предшествовавшего межгосударственного дела и со времен принятия постановления по этому делу стал неотъемлемой частью сформированного Судом прецедентного права (в качестве свежего примера см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), по жалобе N 21986/93, ECHR 2000-VII, § 100).

Более того, что касается установления факта существования административной практики, то Суд не исходит из понимания, что бремя представления доказательств лежит на одном или другом из двух заинтересованных государств. Скорее всего, дела обстоят так, что Суд должен рассмотреть все имеющиеся в его распоряжении материалы, независимо от их происхождения (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), p. 64, § 160).

114. Суд, однако, отмечает, что государство-заявитель оспаривало возможность и уместность применения вышеупомянутого стандарта доказательств в отношении представленных им обвинений в том, что нарушения Конвенции, на которые оно жалуется, исходят из административной практики, к которой прибегает государство-ответчик. По утверждению государства-заявителя, Комиссия совершила ошибку не в том, что учитывала существование "существенных доказательств" административной практики, а в том, что ее опора на стандарт "не вызывающих никакого сомнения" доказательств помешала ей сделать правильный вывод относительно установленных фактов в том, что касается числа жалоб. Как считает государство-заявитель, задействованный Комиссией стандарт доказательств не согласуется с подходом, которого придерживался Суд в своем Постановлении по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom). Как утверждают власти государства-заявителя это подход, который был использован при принятии Комиссией решения по "греческому делу" (Yearbook 12).

115. Суд напоминает, однако, что в своем Постановлении по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) он отклонил аргумент ирландских властей относительно того, что стандарт "не вызывающих никакого сомнения" доказательств был чрезмерно жестким стандартом для установления факта существования административной практики, выражающейся в нарушении Статьи 3 Конвенции (см. вышеупомянутое Постановление, pp. 64-65, § 161). Стандарт "не вызывающих никакого сомнения" доказательств был применен в том деле с целью определить, подтверждают ли показания обвинение в практике нарушений. Суд, соответственно, даст оценку фактам, установленным Комиссией с использованием этого стандарта. К тому же Суд намерен использовать тот же способ определения административной практики, не совместимой с Конвенцией, задействованный при вынесении им Постановления по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), а именно, накопление идентичных или аналогичных нарушений, которые в достаточной мере многочисленны и взаимосвязаны, чтобы ориентироваться не на отдельные случаи или исключения, а на какую-то схему или систему (см. там же, p. 64, § 159).

116. Суд также напоминает, что, если говорить о сфере исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, то существует разделение бремени представления доказательств. В контексте настоящего дела именно на государстве-ответчике, настаивающем на их неисчерпании, лежит бремя доказывания того, чтобы убедить Суд в том, что в момент, о котором идет речь, и практически, и теоретически существовали эффективные средства правовой защиты, иными словами, они были доступны и позволяли потерпевшим обратиться за удовлетворением своих жалоб с определенной перспективой успеха. Вместе с тем, если считать, что это сделано, то дело теперь за государством-заявителем, которое призвано доказать тот факт, что предоставленные государством-ответчиком средства правовой защиты были действительно исчерпаны или по какой-то причине оказались недостаточными и неэффективными в отношении конкретных обстоятельств дела, или существовали какие-то особые обстоятельства, которые помешали заинтересованным лицам выполнить требование об исчерпании имевшихся в его распоряжении средств правовой защиты. Одна из таких причин может заключаться в том, что национальные власти оставались пассивными перед лицом серьезных обвинений в должностных преступлениях или причинении ущерба официальными представителями государства, например, когда они не стали проводить расследование или не предложили помощь. При таких обстоятельствах можно сказать, что баланс бремени представления доказательств вновь смещается, причем таким образом, что на государство-ответчика возлагается ответственность за представление данных о том, что именно соответствующие власти сделали с учетом уровня и серьезности проблем, поднятых в жалобах (см., mutatis mutandis, вышеупомянутое Постановление Европейского Суда под делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), p. 1211, § 68).

117. С учетом указанных соображений Суд напоминает со ссылкой на установившее прецедентное право, что в рамках обусловленной Конвенцией схемы (до вступления в силу 1 ноября 1998 г. Протокола N 11 к Конвенции) установление и проверка фактов являлись, главным образом, делом Комиссии (пункт 1 бывшей Статьи 28 и бывшая Статья 31). В то время как Суд не связан установленными Комиссией фактами и свободен в своих оценках в свете имеющихся в его распоряжении материалов, он, однако, станет использовать свои полномочия в данной сфере лишь при исключительных обстоятельствах (см. среди прочих источников вышеупомянутое Постановление Европейского Суда под делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), p. 1214, § 78; и более позднее, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), § 89).

118. Суд уже отмечал, что государство-заявитель поставило под сомнение выводы Комиссии в отношении предъявленных им обвинений, считая их идущими вразрез с приведенными доказательствами. Суд предлагает обратиться к оспариваемым государством-ответчиком положениям при рассмотрении представленных им обвинений по существу.

III. Предполагаемые нарушения прав без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов и их родственников

A. Без вести пропавшие лица из числа греков-киприотов

1. В отношении установленных Комиссией фактов

119. На состоявшемся в Суде слушании власти Кипра отмечали, что число без вести пропавших лиц составляет в настоящее время 1485 человек и что имеющиеся сведения указывают на тот факт, что эти без вести пропавшие лица либо находятся в заключении, либо временно содержатся под стражей по указанию нынешних властей, которые ответственны за это, или по приказу турецких военных или полицейских подразделений Турции. При этом их последний раз видели в районах, которые полностью контролируются государством-ответчиком. В дополнение к этому государство-заявитель утверждало, что Суд должен исходить из предположения, что упомянутые без вести пропавшие лица живы, если нет других сведений на этот счет.

120. С самого начала Суд отмечает, что государство-заявитель не оспаривало фактов в том виде, как их установила Комиссия (см. выше §§ 25-27). Со своей стороны, Суд не видит никаких исключительных обстоятельств, которые могли бы заставить его отклониться от установленных Комиссией фактов с учетом проведенного ею тщательного анализа всех существенных доказательств, включая данные, содержавшиеся в ее докладах от 1976 и 1983 гг. Подобно Комиссии, Суд не считает уместным проводить оценку численности лиц, которые подпадают под категорию "без вести пропавших". Он ограничивается тем цифрами, что были переданы государством-заявителем Комитету ООН по без вести пропавшим лицам и пересматриваются в соответствии с наиболее свежими имеющимися данными.

121. Далее, Суд разделяет линию Комиссии на то, чтобы ограничить проводимое ею расследование установлением некоего уровня, если таковой имеется, до которого власти государства-ответчика продвинулось в прояснении судьбы или местонахождения без вести пропавших лиц. В задачу Суда не входит исследование доказательств относительно того, живы эти лица или нет, либо они были убиты при обстоятельствах, ответственность за которые должна возлагаться на государство-ответчика. Итак, государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой исходить из предположения, что без вести пропавшие лица, о которых идет речь, все еще живы. Суд вернется к этому вопросу в контексте утверждений государства-заявителя в соответствии со Статьей 2 Конвенции.

122. Исходя из такого понимания, Суд займется рассмотрением существа утверждений государства-заявителя.

2. В отношении существа жалоб государства-заявителя

(a) Статья 2 Конвенции

123. Государство-заявитель просило Суд установить, что выявленные факты указывают на продолжающееся нарушение Статьи 2 с точки зрения как процедурных, так и реальных обязательств, вытекающих из этого положения. Статьей 2 в этом отношении предусматривается:

"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом..."

124. Согласно предоставленным государством-заявителем материалам, предполагаемое процедурное нарушение было совершено в рамках правоприменительной практики, учитывая имеющее место и сегодня непринятие мер властями государства-ответчика по проведению какого-либо расследования для выяснения судьбы упоминавшихся без вести пропавших лиц. В частности, отсутствуют доказательств того, что власти государства-ответчика провели поиски погибших или раненых, не говоря уже о том, чтобы взять на себя труд похоронить мертвых. Более того, пользуясь присутствием своих вооруженных сил, государство-ответчик продолжало напрямую препятствовать расследованиям на оккупированной территории, нацеленным на поиск лиц, все еще числящихся пропавшими без вести, а также продолжало отказывать в предоставлении информации относительно их судьбы.

125. Государство-заявитель также подчеркивало, что процедурное обязательство защищать право на жизнь, возлагаемое на государство-ответчик в порядке применения Статьи 2, не может быть отменено или от него можно освободиться путем ссылки на продолжающуюся деятельность упомянутого выше Комитета ООН по без вести пропавшим лицам (см. выше § 16) с учетом ограниченного характера мандата этого органа и особенностей "эффективного расследования", как это определяется прецедентным правом Суда, в контексте положения Конвенции, касающегося этого вопроса.

126. Если говорить о существе обязательства по Статье 2, государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой установить и объявить, как это было сделано в отношении заключения Комиссии, что государство-ответчик оказалось не в состоянии оперативно принять необходимые меры по защите права на жизнь без вести пропавших лиц, все из которых исчезли при угрожающих жизни обстоятельствах, известных государству-ответчику, и, как это есть на деле, сложившихся при его участии.

127. Комиссия отмечала, что без вести пропавшие лица исчезли при обстоятельствах, носящих угрожающий жизни характер, принимая во внимание, inter alia, тот факт, что их исчезновение произошло тогда, когда имелись четкие доказательства широкомасштабных убийств, включая и последствия действий криминального характера за пределами зон боевых действий. Как посчитала Комиссия, и это следует из прецедентного права, к которому прибегает Суд, власти государства-ответчика имели ясно обозначенное в Статье 2 обязательство по проведению эффективного расследования обстоятельств, сопряженных с упомянутым исчезновением людей. Более того, это обязательство нужно было понимать на определенном этапе как постоянное, исходя из понимания, что упомянутые без вести пропавшие лица лишились своих жизней в результате преступлений, срок давности на которые не распространяется.

128. Комиссия, соответственно, установила, что Статья 2 была нарушена в силу отсутствия эффективного расследования со стороны властей государства-ответчика и что это нарушение не может быть компенсировано вкладом государства-ответчика в работу, проводимую Комитетом ООН по без вести пропавшим лицам.

129. Суд отмечает, что государство-заявитель в первую очередь и в наибольшей степени настаивает на том, чтобы пока нет четких доказательств обратного, без вести пропавшие лица считались все еще живыми, (см. выше § 119). Хотя представленные Комиссии доказательства подтверждают очень высокий процент смертей среди военных и гражданского населения в период боевых действий в июле и августе 1974 года, Суд вновь заявляет, что он не может строить предположения в отношении того, что часть без вести пропавших лиц в действительности была убита турецкими войсками или членами полувоенных формирований турок-киприотов, в чьи руки они могли попасть. Верно и то, что глава "ТРСК" Р.Денкташ выступил 1 марта 1996 г. по радио с заявлением, в котором признал, что турецкая армия передала пленных греков-киприотов находившимся под турецким командованием туркам-киприотам и что эти пленные были затем убиты (см. выше § 25). Кроме того, в феврале 1998 года профессор Ялчин Кючюж, который в 1974 году проходил службу в качестве офицера турецкой армии, заявил, что турецкая армия была причастна к массовым убийствам гражданского населения (см. выше § 25). Хотя все эти заявления вызывают вполне определенную озабоченность, особенно если говорить о родственниках лиц пропавших без вести, Суд считает их недостаточными для установления ответственности государства-ответчика за смерть кого-либо из без вести пропавших лиц. Это чистое предположение, что кто-то из без вести пропавших лиц был убит при обстоятельствах, которые описывались в вышеприведенных заявлениях.

130. Суд отмечает, что доказательства убийств, совершенных непосредственно турецкими солдатами или при их попустительстве, относятся к периоду, который находится вне пределов настоящей жалобы. И в самом деле, следует подчеркнуть, что Комиссия не смогла установить факты относительно того, что кто-либо из без вести пропавших лиц был убит при обстоятельствах, ответственность за которые должно нести государство-ответчик в соответствии с действующим положением Статьи 2 Конвенции. Суд, однако, заключает, что он не может согласиться с утверждениями государства-заявителя о том, что упомянутые факты говорят о существенном нарушении Статьи 2 Конвенции в том, что касается кого-либо из лиц, пропавших без вести.

131. Как считает Суд, утверждения государства-заявителя должны быть, вместе с тем, рассмотрены в контексте процедурного обязательства Договаривающейся Стороны, в соответствии со Статьей 2, охранять право на жизнь. Суд напоминает в этой связи, что обязательство охранять право на жизнь в соответствии со Статьей 2 Конвенции, рассматриваемое в совокупности с общей для всех государств обязанностью, следуя Статье 1, "обеспечить каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в Конвенции", требует по своему смыслу, чтобы в какой-либо форме проводилось эффективное официальное расследование в случае гибели граждан в результате использования силы официальными представителями какого-либо государства, (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Маккенн и другие против Соединенного Королевства" (McCann and Others v. United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., Серия А, N 324, p. 49, § 161, и Постановление Европейского Суда по делу "Кайя против Турции" (Kaya v. Turkey) от 19 февраля 1998 г., Reports 1998-I, p. 329, § 105) или неофициальными лицами какого-либо государства (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., Reports 1998-IV, p. 1778, § 82; Постановление Европейского Суда по делу "Яша против Турции" (Yasa v. Turkey) от 2 сентября 1998 г., Reports 1998-VI, p. 2438, 100; и Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрикулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), по жалобе N 23763/94, ECHR 1999-IV, § 103).

132. Суд напоминает, что нет доказательств того, что кто-либо из без вести пропавших лиц был незаконно убит. Вместе с тем, по мнению Суда, и это имеет отношение к настоящему делу, вышеупомянутое процедурное обязательство также подразумевает доказательство спорного утверждения о том, что лицо, которого последний раз видели содержащимся под стражей полномочными представителями государства, пропало затем при обстоятельствах, которые могут считаться угрожающими жизни.

133. На таком фоне Суд отмечает, что имеющиеся сведения подкрепляют утверждение государства-заявителя о том, что числящихся сейчас без вести пропавшими людей содержат под стражей турецкие или турко-киприотские силы. Их заключение под стражу имело место в то время, когда проводились военные операции, сопровождавшиеся арестами и убийствами в широких масштабах. Комиссия дала такой ситуации правильную характеристику, определив ее как представляющую угрозу жизни. Вышеупомянутое заявление Р.Денкташа, переданное средствами массовой информации, а затем выступление профессора Кючюка, если окончательно и не подтверждали ответственность государства-ответчика за смерть без вести пропавших лиц, по крайней мере, ясно указывают на обстановку постоянного риска и страха и существовавшую в то время реальную опасность, которой подвергались находившиеся под стражей люди.

134. Нельзя отрицать того, что в такой обстановке без вести пропавшие лица исчезали. Суд не может не отметить, что власти государства-ответчика никогда не проводили расследований по жалобам родственников без вести пропавших лиц относительно того, что последние пропадали после содержания под стражей при обстоятельствах, когда была реальная причина опасаться за их благополучие. Нужно отметить в этой связи, что на вызвавшее тревогу заявление Р.Денкташа не последовало никакой официальной реакции. Не было предпринято никаких попыток установить имена лиц, которые, как сообщалось, были освобождены из турецких тюрем и переданы в руки представителей полувоенных организаций турок-киприотов, или установить места, куда свозили тела упомянутых лиц. Как представляется, никаких официальных шагов не было предпринято после появления утверждения о том, что греки-киприоты были переправлены в Турцию.

135. Суд соглашается с государством-заявителем в том, что процедурные обязательства государства-ответчика в отношении поднятой проблемы не могут заключаться лишь во вкладе в расследования, которые проводятся Комитетом ООН по без вести пропавшим лицам. Подобно Комиссии, Суд отмечает, что хотя используемые названным Комитетом формы работы, несомненно, полезны для достижения гуманитарных целей, на что они, собственно, и нацелены, эти формы сами по себе недостаточны, чтобы отвечать требованиям проведения эффективного расследования, как это следует из Статьи 2 Конвенции, особенно с учетом узких рамок проводимых этим органом следственных действий (см. выше § 27).

136. Учитывая высказанные соображения, Суд приходит к выводу о том, что налицо продолжающееся нарушение Статьи 2 в том, что касается неспособности властей государства-ответчика провести эффективное расследование с целью установить местонахождение и судьбу без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов, которые исчезли при угрожающих жизни обстоятельствах.

(b) Статья 4 Конвенции

137. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой установить и объявить, что упомянутые обстоятельства данного дела выявили также нарушение Статьи 4 Конвенции, которая гласит следующее:

"1. Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии..."

138. Государство-заявитель настаивало на том, что в отсутствие каких-либо окончательных данных о том, что без вести пропавшие лица ныне мертвы, следует исходить из предположения о том, что они все еще пребывают под стражей в условиях, которые, учитывая длительность периода, тянувшегося со времен событий 1974 года, следует определить как подневольное состояние. По мнению властей Кипра, такое предположение может быть опровергнуто, если Суд посчитает доказанным, что в настоящий момент упомянутых без вести пропавших лиц нет в живых, и тогда следует прийти к заключению, что государство-ответчик действовало в нарушение своих обязательств, оговоренных в Статье 2.

139. Комиссия установила, что нарушения Статьи 4 не было. При этом она исходила из того, что в представленных доказательствах не было ничего, что могло бы подтвердить предположение о том, что в течение соответствующего периода кто-либо из без вести пропавших лиц все еще находится под стражей турок и содержится в условиях, которые нарушают Статью 4.

140. Суд согласен с выводом Комиссии. Он отмечает что, подобно Комиссии, он отказался высказывать предположения о судьбе или местонахождении без вести пропавших лиц. Более того, он согласился с упомянутыми фактами в том виде, как их установила Комиссия.

141. Из этого следует, что нарушение Статьи 4 Конвенции установлено не было.

(c) Статья 5 Конвенции

142. Государство-заявитель настаивало на том, что Статья 5 Конвенции была нарушена государством-ответчиком в рамках правоприменительной практики. Статья 5 гласит следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы, иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:..."

143. Согласно утверждениям государства-заявителя, тот факт, что власти государства-ответчика так и не смогли провести быстрое и эффективное расследование хорошо документированных обстоятельств, связанных содержанием под стражей и последовавшим исчезновением большого, но так и не установленного числа без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов, дает основания говорить о нарушении процедурных обязательств, предусмотренных Статьей 5. Государство-заявитель вновь выразило убежденность в том, что государство-ответчик, предположительно, несет ответственность за судьбу без вести пропавших лиц, поскольку имеющиеся доказательства четко указывают на то, что последний раз их видели содержащимися под стражей у турецких военных властей или подконтрольных им структур.

144. Более того, содержание под стражей без вести пропавших лиц не могло быть оправдано ссылкой на требования Статьи 5 и должно было считаться незаконным. Государство-заявитель стремится доказать в этой связи, что власти Турции не вели строгого и аккуратного учета лиц, содержащихся под стражей властями или подконтрольными ими структурами, равно как и не принимало каких-либо других эффективных мер, которые могли бы послужить гарантией против риска исчезновения.

145. Комиссия пришла к выводу, что государство-ответчик не смогло выполнить своего обязательства и провести быстрое и эффективное расследование в отношении оспариваемого утверждения о том, что лица из числа греков-киприотов, которые были задержаны в 1974 году турецкими военными властями и подконтрольными им структурами, впоследствии пропали. Что же касается Комиссии, то она считает, что нарушение обязательства по Статье 5 должно было толковаться как длительное нарушение с учетом того, что ранее, в своем докладе по жалобе N 8007/77 от 1983 г., Комиссия сделала вывод о том, что никакой информации не было представлено государством-ответчиком относительно судьбы без вести пропавших греков-киприотов, которые исчезли в турецких тюрьмах. Комиссия особо подчеркивала, что не может существовать срока давности, если речь идет о взятом на себя обязательстве провести расследование и предоставить информацию, особенно тогда, когда нельзя исключить, что задержанные лица, которые затем исчезли, могли стать жертвами тягчайших преступлений, в том числе военных преступлений или преступлений против человечества.

146. С другой стороны, Комиссия установила, что не было нарушения Статьи 5 в силу имевшего на самом деле место содержания под стражей греков-киприотов, числящихся без вести пропавшими. Комиссия отмечала в этой связи, что нет доказательств, которые подкрепляли бы предположение о том, что в течение рассматриваемого периода времени кто-либо из пропавших без вести греков-киприотов все еще удерживался под стражей турецкими властями или властями турков-киприотов.

147. Суд сразу же особо отмечает, что непризнанное содержание под стражей какого-либо лица представляет собой полное отрицание гарантий его свободы и личной неприкосновенности, как это следует из Статьи 5, и наиболее тяжкое нарушение этой Статьи. После признания того факта, что какое-либо лицо находится под их контролем, сделавшие такое признание власти берут на себя ответственность за предоставление информации относительно ее или его местонахождения. Именно в силу этого Статья 5 должна рассматриваться как требующая от этих властей принятия эффективных мер для гарантированного предотвращения риска исчезновения людей и проведения быстрого и эффективного расследования в отношении требующего доказательств утверждения или обвинения в том, что какое-либо лицо было взято под стражу и с тех пор его больше не видели (см. Постановление Европейского Суда по делу "Курт против Турции" (Kurt v. Turkey) от 25 мая 1998 г., Reports 1998-III, p. 1185, § 124).

148. Суд ссылается на неоспоримые доказательства того, что греки-киприоты содержались под стражей силами турок или турок-киприотов. Не существует каких-либо свидетельств относительно учета личностей задержанных либо данных о времени задержания или месте содержания. С гуманитарной точки зрения такое положение дел не может быть проигнорировано с помощью ссылки на боевые действия того времени или общую неразбериху и напряженность. Если смотреть на вещи под углом зрения Статьи 5 Конвенции, подобное отсутствие такой информации не позволяет смягчить или развеять озабоченность родственников без вести пропавших лиц судьбой последних. Вопреки отсутствию возможности назвать имена тех, кого взяли под стражу, государству-ответчику следовало предпринять шаги с целью внести ясность в дело об исчезновении упомянутых лиц. Как отмечалось ранее, не последовало никакой официальной реакции на новые свидетельства того, что без вести пропавшие лица из числа греков-киприотов удерживаются турками (см. выше § 134).

149. Суд рассмотрел это обвинение с точки зрения процедурных требований Статьи 5 Конвенции и обязательств, возложенных на государство-ответчика в качестве одной из Договаривающихся Сторон Конвенции. Подобно Комиссии, не ставя под сомнение ценность гуманитарной работы, проводимой Комитетом ООН по без вести пропавшим лицам, Суд еще раз заявляет о том, что от этих обязательств нельзя уклониться с помощью ссылки на характер и содержание проводимого упомянутым Комитетом расследования (см. выше § 135).

150. Суд заключает, что в течение упомянутого периода имело место постоянное нарушение Статьи 5 Конвенции в силу непринятия властями государства-ответчика мер по проведению эффективного расследования с целью установить местонахождение и судьбу без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов, в отношении которых сделано требующее доказательств утверждение, что на момент исчезновения они находились в заключении или содержались под стражей.

151. С другой стороны, Суд, подобно Комиссии, находит, что все же не было установлено, что в упомянутый период времени кто-либо из без вести пропавших греков-киприотов в самом деле удерживался под стражей или в заключении властями турков-киприотов.

(d) Статьи 3, 6, 8, 13, 14 и 17 Конвенции

152. Суд отмечает, что на стадии рассмотрения в Комиссии данного дела по существу государство-заявитель утверждало, что содержащиеся в деле факты указывали на нарушения вышеупомянутых статей. Комиссия пришла к выводу о том, что эти жалобы находятся за пределами сферы принятия решения относительно приемлемости жалобы и в силу этого не могут быть рассмотрены.

153. Суд также отмечает, что государство-заявитель не обращалось к этим жалобам в своей памятной записке или на открытых слушаниях; точно также не пыталось оно оспорить предложенное Комиссией толкование сферы или рамок принятия решения относительно их приемлемости. В таких условиях Суд считает, что нет оснований говорить о его юрисдикции по рассмотрению этих жалоб или их существа.

Суд приходит к заключению о том, что нет необходимости рассматривать жалобы государства-заявителя в соответствии со Статьями 3, 6, 8, 13, 14 и 17 Конвенции в отношении без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов.

B. Родственники без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов

1. Статья 3 Конвенции

154. Государство-заявитель, по приведенным Комиссией причинам, обратилось к Суду с просьбой о вынесении решения о том, что продолжающиеся страдания семей без вести пропавших лиц представляют собой не только продолжающееся, но и совершаемое при отягчающих обстоятельствах нарушение Статьи 3 Конвенции, которая гласит:

"Никто не должен подвергаться пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

155. По мнению Комиссии, обстоятельства, на которые опиралось государство-заявитель, указывали на продолжающееся нарушение Статьи 3 в том, что касается родственников лиц, пропавших без вести. Как посчитала Комиссия, в свете упомянутых обстоятельств, при которых члены семей этих людей исчезли после военной интервенции, в ходе которой многие были убиты или взяты в плен, когда этот район был затем полностью отрезан от остального мира и стал недоступным для родственников, последние, без сомнений, несли страдания, связанные с мучительной неопределенностью и беспокойством. Более того, их моральные переживания со временем не исчезли. Комиссия пришла к выводу, что обращение, которому подверглись родственники без вести пропавших лиц, может (и следует поступить именно так) быть охарактеризовано как бесчеловечное по смыслу Статьи 3.

156. Суд напоминает, что решение вопроса о том, является ли член семьи "исчезнувшего лица" жертвой обращения, несовместимого со Статьей 3, будет зависеть от существования особых факторов, которые придают страданиям упомянутого лица масштаб и характер, отличные от эмоциональных переживаний, которые можно рассматривать как неизбежно причиненные родственникам жертвы тяжкого нарушения прав человека. Соответствующую роль играет степень семейного родства; в таком контексте определенное значение будут иметь узы, связывающие родителей с детьми, особый характер отношений между ними, те моменты, свидетелем которых данный член семьи явился в период обсуждаемых событий, степень участия данного члена семьи в попытках получить информацию относительно исчезнувшего лица и то, каким образом власти реагировали на эти запросы. Суд также напоминает, что суть такого нарушения заключается не столько в самом факте "исчезновения" члена семьи, сколько в реакции властей и их отношении к возникшей ситуации, когда их поставили в известность о данном факте. Что особенно касается последних, так это то, что родственник может прямо заявить о том, что является жертвой действий властей (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Чакичи против Турции" (Cakici v. Turkey), по жалобе N 23657/94, ECHR 1999-IV, § 98).

157. Суд отмечает, что власти государства-ответчика не удосужились провести расследование обстоятельств исчезновения упомянутых без вести пропавших лиц. В отсутствие какой-либо информации об их судьбе родственники людей, которые пропали в ходе событий июля и августа 1974 года, были приговорены к тому, чтобы жить в затянувшемся состоянии острой обеспокоенности, которая, как утверждают, не исчезла с течением времени. При обстоятельствах настоящего дела Суд не считает, что тот факт, что родственники могли, собственно, и не быть свидетелями содержания под стражей или пребывания в заключении членов их семей или обратиться с жалобой по этому поводу к властям государства-ответчика, лишает их статуса жертвы в соответствии со Статьей 3. Суд напоминает, что предпринятые военные операции вылились в значительные потери человеческих жизней, широкомасштабные аресты и содержание под стражей и привели к разделению семей. Царившая тогда общая обстановка еще жива в умах родственников лиц, относительно судьбы которых власти так и не дали никаких пояснений. Они по-прежнему переживают агонию незнания того, были убиты члены их семей в ходе конфликта или все еще находятся в заключении, либо умерли в нем. Тот факт, что значительному числу греков-киприотов пришлось искать убежища на юге страны, вкупе с продолжающимся разделением Кипра должен рассматриваться как крайне серьезное препятствие к получению информации. Предоставление такой информации - обязанность властей государства-ответчика. Эта обязанность с них не снималась. Что же касается Суда, то он считает, что молчание властей государства-ответчика перед лицом реальной обеспокоенности родственников без вести пропавших лиц обретает достаточно жестокий характер, что может квалифицироваться как бесчеловечное обращение по смыслу Статьи 3.

158. С учетом вышеизложенного Суд приходит к заключению о том, что в течение рассматриваемого периода имело место продолжающееся нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении родственников без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов.

2. Статьи 8 и 10 Конвенции

159. Государство-заявитель также утверждало в своем меморандуме, что упорное нежелание властей Турции представить отчет семьям без вести пропавших лиц представляет собой глубочайшее безразличие к праву на уважение семейной жизни и к тому же нарушение их права на получение информации. По мнению государства-заявителя, вопрос об ответственности государства-ответчика подпадает по действие Статей 8 и 10 Конвенции, и эти два положения следует считать в сложившихся обстоятельствах нарушенными.

160. Суд отмечает, что Комиссия придерживалась того мнения, что жалобы государства-заявителя в соответствии со Статьями 8 и 10 были, по сути дела, связаны с тем обращением, которому родственники без вести пропавших лиц подверглись при попытках прояснить судьбу последних. Исходя из такого понимания дел, Комиссия сосредоточила свое внимание на рассмотрении проблем, которые создало такое обращение с точки зрения Статьи 3.

161. Суд выражает согласие с подходом Комиссии. В свете вынесенного ею в соответствии со Статьей 3 заключения и сделанного акцента на том воздействии, которое оказало отсутствие информации на семьи без вести пропавших лиц, Суд не считает необходимым рассматривать отдельно те жалобы, которые были сформулированы государством-заявителем, руководствовавшимся Статьями 8 и 10 Конвенции.

IV. Предполагаемые нарушения прав перемещенных лиц в отношении их жилища и собственности

A. В отношении фактов, установленных Комиссией

162. Государство-заявитель согласилось с фактами в том виде, как их установила Комиссия (см. выше §§ 30-33). В отношении этих сведений государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой сделать заключение о том, что данные сведения вскрыли нарушения Статей 8 и 13 Конвенции и Статьи 1 Протокола N 1, а также Статьи 14 Конвенции, рассматриваемой в совокупности с этими положениями. Государство-заявитель также отметило, что упомянутые факты вылились в нарушения Статьей 3, 17 и 18 Конвенции.

163. Суд считает, что не существует исключительных обстоятельств, которые заставили бы его взглянуть по-иному на факты, установленные Комиссией (см. выше §§ 30-33). В этой связи Суд отмечает, что Комиссия имела возможность воспользоваться данными, содержавшимися в ее докладах 1976 и 1983 гг., и принять во внимание воздействие "законодательных" и прочих материалов и документов, имеющих силу в "ТРСК", на осуществление прав, на которые ссылается государство-заявитель. Суд также отмечает, что государство-ответчик не оспаривало точность ряда фактических заявлений, сделанных государством-заявителем в ходе слушаний в Комиссии (см. выше § 29).

164. Суд, соответственно, рассмотрит существо жалоб государства-заявителя со ссылкой на факты, установленные Комиссией.

B. В отношении существа жалоб государства-заявителя

1. Статья 8 Конвенции

165. Как утверждало государство-заявитель, следует считать неоспоримым предположение о том, что именно действия государства-ответчика помешали перемещенным грекам-киприотам вернуться в свои дома в нарушение Статьи 8 Конвенции, которая предусматривает:

"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".

166. Государство-заявитель выступило с утверждением, что политика государства-ответчика, направленная на разделение Кипра по расовым границам, оказала свое действие на 211 тыс. перемещенных греков-киприотов и их детей, равно как и на маронитов, армян, а также на говорящее на романских языках население и других жителей Республики Кипр, которые в соответствии с существующей Конституцией сделали свой выбор и являются членами греко-кипрской общины. Государство-заявитель также отмечало, что по-прежнему проводимая властями "ТРСК" линия на отказ перемещенным лицам в возвращении на север нарушает не только право на неприкосновенность их жилища, но и права на уважение семейной жизни. В связи с последним моментом государство-заявитель подчеркивало, что подобная порочная политика привела к разделению семей.

167. В других своих обращениях государство-заявитель просило Суд определить, что упомянутые факты также указывают на политику умышленного уничтожения указанных лиц и манипуляций с людскими, культурными и естественными ресурсами и условиями жизни в северной части Кипра. По утверждению государства-заявителя, эта политика базируется на внедрении в массовых количествах поселенцев из Турции с прицелом впоследствии искоренить греческое присутствие и культуру в северной части Кипра. В представлении государства-заявителя такие понятия, как "жилище" и "частная жизнь", носят достаточно широкий характер, чтобы вобрать в себя концепцию поддержания существующих ныне культурных связей в рамках уже сложившейся культурной среды. С учетом деструктивных изменений, насаждаемых в этой среде государством-ответчиком, можно лишь сделать вывод о том, что право перемещенных лиц на уважение их частной жизни и жилища и в этом смысле также нарушается.

168. Комиссия в первую очередь отмечала, что вопрос о том, можно ли было ожидать, что обеспокоенные той порочной практикой лица могли воспользоваться внутренними средствами правовой защиты для решения своих проблем, вовсе не стоило и рассматривать. По мнению Комиссии, отказ властей "ТРСК" позволить перемещенным лицам вернуться к своим жилищам является отражением установившейся официальной политики и, соответственно, сложившейся административной практики. При таком положении дел не приходится говорить о содержащемся в Конвенции требовании относительно исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты.

169. Что же касается существа жалоб в отношении положения перемещенных лиц, то Комиссия, со ссылкой на содержащиеся в ее докладах 1976 и 1983 гг. заключения и установленные фактические данные по настоящему делу (см. выше §§ 30-33), пришла к выводу о том, что упомянутым лицам, без исключения, мешают вернуться в принадлежавшие им ранее жилища в северной части Кипра или даже посетить их. По мнению Комиссии, в этом отношении упомянутые сведения указывают на продолжающееся нарушение Статьи 8, несмотря на ссылки государства-ответчика на связанные с государственной безопасностью соображения, о которых идет речь во втором пункте Статьи 8. Что же касается линии государства-ответчика на то, чтобы вопрос о желании перемещенных лиц из числа греков-киприотов вернуться на север и поселиться в своих домах решался в общем контексте межобщинных переговоров, то Комиссия посчитала, что эти переговоры, которые все еще далеки от достижения ощутимого результата по обсуждаемой проблеме, не могут служить оправданием продолжающейся реализации мер, противоречащих Конвенции.

170. С учетом своих выводов по Статье 8, а также заключений по жалобе государства-заявителя в соответствии со Статьей 1 Протокола N 1 (см. ниже § 183) Комиссия посчитала, что нет необходимости рассматривать другие обвинения государства-заявителя, связанные с манипуляциями в демографической и культурной среде обитания упомянутых перемещенных лиц.

171. Суд отмечает, что в ходе состоявшихся в Комиссии слушаний государство-ответчик не оспаривало утверждение государства-заявителя о том, что не существует возможности для возвращения перемещенных греков-киприотов к своим жилищам на севере. Стороны расходятся тут в связи с утверждением о том, что сложившаяся ситуация не претерпит изменений, пока по вопросу о Кипре не будет достигнуто всеобъемлющее политическое решение. При таких обстоятельствах Суд, подобно Комиссии, считает, что вопрос о том, можно ли ожидать, что потерпевшие воспользуются внутренними средствами правовой защиты в "ТРСК", не встает.

172. Суд отмечает, что официальная линия властей "ТРСК" на отказ в праве перемещенных лиц на возвращение в свои дома подкрепляется очень жесткими ограничениями, практикуемыми этими самыми властями в отношении посещения северных районов проживающими на юге греками-киприотами. Соответственно, перемещенные лица не только не могут обратиться к этим властям по вопросу о том, чтобы вновь занять свои жилища, которые они прежде оставили, но они физически, в силу чинимых препятствий, не могут их посетить.

173. Суд также отмечает, что положение в северной части Кипра, против которого выступает государство-заявитель, складывалось со времен событий 1974 года. Как представляется, это положение никогда не было отражено "законодательным образом" и насаждается в порядке проведения политической линии на продвижение двухзональной схемы, призванной, как утверждают, свести к минимуму риск конфликта, который может возникнуть при смешении проживающих в северной части Кипра греческой и турецко-кипрской общин. Эта двухзональная схема насаждается в рамках упомянутых межобщинных переговоров при спонсорстве Генерального Секретаря ООН (см. выше § 16).

174. В этой связи Суд хотел бы высказать следующие соображения: во-первых, полный отказ перемещенным лицам в праве на неприкосновенность их жилища не имеет законных оснований по смыслу пункта 2 Статьи 8 Конвенции (см. выше § 173); во-вторых, упомянутые межобщинные переговоры не могут быть использованы для узаконивания нарушения Конвенции; в-третьих, данное нарушение практиковалось как часть политики с 1974 года и должно рассматриваться как продолжающее иметь место.

175. В свете этих соображений Суд приходит к выводу о том, что налицо продолжающееся нарушение Статьи 8 Конвенции, выражающееся в отказе позволить вернуться кому-либо из перемещенных лиц из числа греков-киприотов в свои дома в северной части Кипра.

176. Что касается еще одного обвинения со стороны государства-заявителя, касающегося манипуляций с демографической и культурной средой обитания перемещенных лиц, то Суд, подобно Комиссии, считает, что нет необходимости рассматривать эту жалобу в свете уже установленного продолжающегося нарушения Статьи 8 Конвенции.

177. К тому же Суд считает уместным рассмотреть сделанные государством-заявителем представления по вопросу о разделении семей (см. выше § 166) в контексте его утверждений в отношении условий проживания карпасских греков-киприотов.

2. Статья 1 Протокола N 1

178. Государство-заявитель подчеркивало, что отказ государства-ответчика в разрешении упомянутым перемещенным лицам вернуться на северный Кипр не только лишает их доступа к их собственности, но также лишает их возможности использовать, продавать, завещать, заложить, осваивать или просто пользоваться ею. Как утверждает государство-заявитель, налицо продолжающееся нарушение всех составляющих аспектов права на беспрепятственное пользование имуществом, гарантированного Статьей 1 Протокола N 1, гласящей:

"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения ни в коей мере не ущемляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

179. Государство-заявитель настаивало на том, что государство-ответчик взяло на вооружение политику систематически продолжающегося вмешательства в отношении недвижимого имущества перемещенных лиц. В частности, государство-заявитель указало, inter alia, что собственность, о которой идет речь и которой перемещенные лица были незаконно лишены после выселения с севера, была передана в турецкое владение. За этим последовали шаги по "легализации" незаконного присвоения этой собственности и ее передаче "государственным" организациям, туркам-киприотам и переселенцам с континентальной части Турции. Это было сделано с помощью выдачи новым собственникам специальных документов, подтверждающих право собственности ("title deeds"). Жертвам подобного вмешательства никаких компенсаций никогда не выплачивалось. К тому же, были предприняты специальные шаги и меры по освоению и коммерческому использованию земли, принадлежащей перемещенным лицам, причем находившиеся во владении церкви земельные участки были переданы мусульманским религиозным организациям, а сельскохозяйственная продукция с земель греков-киприотов, снабженная турецкой документацией, вывозится на экспорт.

180. По утверждению государства-заявителя, продолжающееся нарушение этих имущественных прав ясно указывает на ответственность государства-ответчика, в соответствии с Конвенцией, в свете заключений, к которым пришел Суд и которые изложены в Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу). Даже если оставить в стороне вышесказанное, то государство-заявитель указывало, что поскольку государство-ответчик пыталось оправдать упомянутое вмешательство в отношении права собственности перемещенных лиц путем ссылки на оговорку в Статье 1 Протокола N 1, "легальные" меры, на которое оно опиралось, нужно считать недействительными, ибо эти меры исходили от незаконного сепаратистского образования и по этой причине не могли рассматриваться как отвечающие качественным требованиям, присущим понятию "предусмотренные законом".

181. Комиссия отмечала, что жалобы государства-заявителя были, в основном, нацелены на "законодательство" и устоявшуюся административную практику властей "ТРСК". По этой причине от потерпевших не требовали прибегать к внутренним средствам правовой зашиты, и, как замечала Комиссия, в любом случае не было признаков того, что какие-то средства правовой защиты были доступны для перемещенных греков-киприотов, лишенных их собственности в северной части Кипра.

182. Что же касается существа дела, то Комиссия посчитала, что характер предполагаемого вмешательства в имущественные права перемещенных греков-киприотов был, по сути, таким же, что и вмешательство, на которое указывала в своей жалобе г-жа Лоизиду. Хотя та жалоба касалась одного частного случая из общей административной практики, к которой имеют отношение изложенные в настоящем заявлении жалобы, доводы Суда, изложенные в §§ 63 и 64 его Постановления по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу дела) (pp. 2237-2238), должны быть использованы в отношении данной административной практики в том виде, как они есть.

183. Комиссия, особенно в силу причин, изложенных Судом в вышеупомянутом решении, пришла к выводу о том, что в течение всего рассматриваемого периода времени имело место нарушение Статьи 1 Протокола N 1 в силу того факта, что владельцам собственности из числа греков-киприотов в северной части Кипра отказывали в доступе и контроле, использовании и просто беспрепятственном пользовании их собственностью, равно как и в компенсации вмешательства в отношении их имущественных прав.

184. Суд выражает согласие с анализом Комиссии. Он отмечает, что Комиссия сочла доказанным с помощью установленных фактов, что, по крайней мере, с июня 1989 года власти "ТРСК" больше не признают никакого имущественного права греков-киприотов в отношении их собственности в северной части Кипра (см. выше § 32). Предполагаемое лишение собственности, о котором идет речь, было воплощено в одном из конституционных положений, "статье 15 Конституции ТРСК", и нашло свое практическое выражение в "Законе N 52/1995". Как представляется, к вопросу о законности вмешательства в отношении собственности перемещенных лиц подступиться в судах "ТРСК" невозможно. Соответственно, от упомянутых лиц и не требуют прибегать к использованию внутренних средств правовой защиты, чтобы обеспечить рассмотрение их жалоб.

185. Суд также склоняется к тому, чтобы отметить, что суть жалоб государства-заявителя заключается не в том, что имела место формальная и незаконная экспроприация собственности перемещенных лиц, а в том, что эти лица, в силу продолжающегося отказа в доступе к их собственности, утратили всякий контроль над своей землей, равно как и возможность беспрепятственного пользования этой землей. Как уже ранее отмечал Суд (см. выше §§ 172-173), физическое "выдавливание" лиц из числа греков-киприотов с территории северного Кипра насаждается как элемент политики или практики, принятой в "ТРСК". В таких условиях требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты, соответственно, неприменимо.

186. Суд обращается к своим выводам в Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу дела), согласно которым, заявительница по тому делу, как представлялось, не утратила своего права на собственность в результате применения "статьи 159 Конституции ТРСК", т.е. положения, которое он посчитал недействительным с точки зрения Конвенции (p. 2231, § 44). Тот вывод остался неизменным, несмотря на применение "Закона N 52/1995". Суд также считает, что, хотя на последний упомянутый "Закон" не было ссылки в ходе слушаний в Суде по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey), он не может быть наделен большей законной силой, нежели его "родительница", "статья 159", которая подразумевает исполнение этого Закона.

187. Суд убежден в том, что как его аргументация, так и его выводы в Постановлении по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey) (соображения по существу) в одинаковой степени применимы к ситуации с перемещенными греками-киприотами, которые, подобно г-же Лоизиду, не могут иметь доступа к своей собственности в северной части Кипра в силу введенных властями "ТРСК" ограничений на их физический доступ к этой собственности. Продолжающий иметь место и полный отказ в доступе к их собственности представляет собой очевидное вмешательство в отношении права перемещенных греков-киприотов на беспрепятственное пользование имуществом по смыслу первого предложения Статьи 1 Протокола N 1. Суд также отмечает, касаясь вопроса о предполагаемой экспроприации, что никакой компенсации не было выплачено перемещенным лицам в связи с вмешательством, от которого они пострадали и продолжают страдать, если говорить об их имущественных правах.

188. Суд отмечает, что в ходе слушаний в Суде государство-ответчик пыталось оправдать данное вмешательство ссылками на межобщинные переговоры и необходимостью предоставления нового жилья переселенцам из числа турок-киприотов. Подобные заявления, однако, звучали со стороны государства-ответчика и в ходе слушаний по делу "Лоизиду против Турции" (Loizidou v. Turkey), но были отклонены в Постановлении по существу дела (pp. 2237-2238, § 64). Суд не видит причин в настоящем деле для пересмотра принятых им решений.

189. С учетом вышесказанного, Суд приходит к выводу о том, что налицо продолжающееся нарушение Статьи 1 Протокола N 1, о чем свидетельствует тот факт, что владельцам собственности из числа греков-киприотов в северной части Кипра по-прежнему отказывают в доступе к собственности, контроле, использовании и просто пользовании собственностью, равно как и в компенсации за вмешательство в их имущественные права.

3. Статья 13 Конвенции

190. Государство-заявитель утверждало, что очевидная неспособность государства-ответчика предоставить эффективные или хотя бы какие-то средства правовой защиты перемещенным лицам в отношении упомянутых нарушений Статьи 8 Конвенции и Статьи 1 Протокола N 1 выливаются в бесспорное нарушение Статьи 13 Конвенции, которая предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правой защиты в государственном органе, даже если это нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

191. Государство-заявитель в основном одобрило аргументацию, которая позволила Комиссии сделать вывод о нарушении Статьи 13.

192. Комиссия сделала ссылку на свои данные относительно того, что права перемещенных лиц, в соответствии со Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1, нарушаются в порядке осуществления правоприменительной практики. Коль скоро эта практика заложена в "законодательство", действующее в "ТРСК", Комиссия отмечала, что не было принято никакого нормативного документа, который позволял бы грекам-киприотам оспаривать свое физическое выдворение с территории северного Кипра. На этом основании Комиссия установила, что перемещенные лица не имеют средств правовой защиты для оспаривания вмешательства в их права, как это предусматривается упомянутыми Статьями, и, как следствие этого, налицо нарушение Статьи 13.

193. Суд отмечает, что в ходе слушаний в Комиссии государство-ответчик утверждало, что в ожидании выработки согласованного политического решения всей кипрской проблемы в целом нельзя рассматривать вопрос о праве перемещенных лиц на возвращение в их дома и к их собственности, которую они оставили на северном Кипре, или претендовать на их недвижимое имущество, вверенное властям "ТРСК" в силу действия "статьи 159 Конституции ТРСК" и переданное турецким киприотам с полной соответственной документацией на право пользования в русле следования "Закону N 52/1995". В ходе слушаний в Комиссии государство-ответчик не утверждало, что перемещенные лица могут воспользоваться внутренними средствами правовой защиты, чтобы оспорить упомянутую политику вмешательства в их права. Итак, Суд считает, что подобное утверждение расходилось бы с объявленной политикой предоставления возможности оспорить применение таких средств. В этой связи Суд также напоминает, что, касаясь предполагаемых нарушений по Статье 8 Конвенции и Статье 1 Протокола N 1, он пришел к выводу о том, что по проблеме выполнения требования об исчерпании средств правовой защиты никаких вопросов поднято не было. Суд ссылается на вышеприведенную аргументацию в поддержку таких выводов (см. выше §§ 184-189).

194. С учетом вышесказанного Суд, подобно Комиссии, делает вывод о том, что было совершено нарушение Статьи 13 Конвенции, выразившееся в неспособности государства-ответчика обеспечить греков-киприотов, не проживающих на северном Кипре, какими-либо средствами правовой защиты для оспаривания вмешательства в их права, предусмотренные Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1.

4. Статья 14 Конвенции, рассматриваемая в совокупности со Статьями 8 и 13 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1

195. Государство-заявитель отмечало, что рассматриваемые методы администрирования, "законодательство" и "конституционные положения" нарушали не только права, гарантируемые Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1, а, будучи направленными исключительно против греков-киприотов, не живущих на Северном Кипре, - и Статью 14 Конвенции. Статья 14 Конвенции предусматривает:

"Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или любым иным признакам".

196. Развивая свое утверждение, государство-заявитель подчеркивало, что целью государства-ответчика являлась дискриминация по отношению к грекам и грекам-киприотам, поскольку лишь представители этих групп были лишены права приобретать недвижимое имущество в "ТРСК". Иным "чужестранцам", например ушедшим в отставку и находящимся на пенсии британцам, не чинились препятствия в отношении приобретения недвижимого имущества в "ТРСК", в частности собственности, "брошенной" перемещенными лицами из числа греков-киприотов. Кроме того, к туркам из Турции, не проживающим постоянно в "ТРСК", не относились, как к бросившим свою собственность, им позволяли приобретать новую собственность и жилища.

197. Государство-заявитель также отмечало, что в практическом плане государство-ответчик не пожелало, руководствуясь дискриминационными соображениями, предоставить грекам и грекам-киприотам средства правовой защиты для отстаивания их имущественных прав. По утверждению властей Кипра, была нарушена Статья 14 Конвенции в совокупности со Статьей 13.

198. Комиссия пришла к выводу о том, что упомянутое вмешательство в права, предусматриваемые Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1, касалось исключительно греков-киприотов, не проживающих на северном Кипре, и применялось по отношению к ним лишь на том основании, что они принадлежат к данной группе населения. Соответственно, нарушалась Статья 14 в совокупности со Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1. Комиссия не высказывалась относительно жалобы государства-заявителя в соответствии со Статьей 13 в совокупности со Статьей 14.

199. Суд считает, что при имеющихся обстоятельствах данного дела жалобы государства-заявителя в рамках данного раздела в действительности восходят к тем же жалобам, хотя и под иным углом зрения, что Суд уже рассмотрел в связи со Статьями 8 и 13 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1. Суд установил, что эти Статьи были нарушены. Суд считает, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, имело ли место в данном деле нарушение Статьи 14 в совокупности с упомянутыми Статьями вследствие предполагаемого дискриминационного обращения с греками-киприотами, не являющимися резидентами северного Кипра, в том, что касается их права на неприкосновенность жилища, беспрепятственное пользование имуществом и эффективные средства правовой защиты.

5. Статья 3 Конвенции

200. Государство-заявитель утверждало, что обращение, которому подвергались перемещенные лица, может быть вполне квалифицировано как нарушение Статьи 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

201. Государство-заявитель настаивало на том, что Суду следует признать факт нарушения Статьи 3, поскольку, по его мнению, способ обращения, заключавшийся в специальном выделении отдельных групп населения по расовым и этническим признакам, которые подвергались жесточайшим испытаниям и которым отказывали в гарантированных Конвенцией правах или чинили препятствия в их осуществлении (причем делалось это нарочито и публично), может быть расценен не иначе как поведение, оскорбляющее достоинство и являющееся по сути бесчеловечным обращением.

202. Комиссия посчитала, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, являлся ли данный случай дискриминации также примером бесчеловечного или унижающего достоинство обращения по смыслу Статьи 3 с учетом установленных фактов в рамках Статьи 14.

203. Принимая во внимание сделанное им заключение по жалобам государства-заявителя на нарушения Статьи 14 Конвенции (см. выше §§ 195 и 199), а также выводы в отношении нарушения Статей 8 и 13 Конвенции и Статьи 1 Протокола N 1, Суд, со своей стороны, не считает необходимым рассматривать вопрос о том, привели ли факты, на которых настаивает заинтересованная сторона, к нарушению Статьи 3 Конвенции.

6. Статьи 17 и 18 Конвенции

204. По утверждению государства-заявителя, имеющиеся в деле факты указывают на нарушение Статей 17 и 18 Конвенции, в которых предусматривается:

Статья 17

"Ничто в настоящей Конвенции не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа лиц или какое-либо лицо имеет право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод, признанных в настоящей Конвенции, или на их ограничение в большей мере, чем это предусматривается в Конвенции".

Статья 18

"Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены".

205. Государство-заявитель настаивало на том, что Статья 17 была нарушена, поскольку государство-ответчик прибегало к ограничению прав и свобод людей, в основном греков-киприотов, в большей степени, нежели это предусматривается в Конвенции. Государство-заявитель также отмечало, что государство-ответчик применяло ограничения в отношении предусматриваемых Конвенцией прав в иных целях, кроме тех, для которых они были предусмотрены, в нарушение Статьи 18 Конвенции.

206. Суд считает, что нет необходимости рассматривать эти жалобы отдельно с учетом выводов, к которым он пришел в отношении жалоб государства-заявителя, касающихся Статей 8 и 13 Конвенции и Статьи 1 Протокола N 1.

V. Предполагаемые нарушения, связанные с условиями проживания греков-киприотов на северном Кипре

207. Государство-заявитель утверждало, что условия проживания, в которые были поставлены оставшиеся в северной части Кипра греки-киприоты, дают основания говорить о существенных нарушениях положений Конвенции. Государство-заявитель подчеркивало, что эти нарушения совершаются в порядке практики и направлены против сократившегося в своей численности и в основном престарелого населения, проживающего в карпасском районе северного Кипра, в рамках осуществления политики этнических чисток. Об успехе этой политики можно судить по такому факту, что примерно из 20 тыс. проживавших на Карпасе в 1974 году греков-киприотов в настоящее время там осталось 429 человек. Марониты, из которых сейчас в северной части Кипра проживают 177 человек, тоже были вынуждены трудиться и выживать в аналогичных, если не в еще более суровых условиях всевозможных ограничений.

208. Государство-заявитель ссылалось на Статьи 2, 3, 5, 6, 8, 9, 10, 11, 13, 14 Конвенции и Статьи 1 и 2 Протокола N 1.

A. В отношении фактов, установленных Комиссией

209. В своем общем заявлении государство-заявитель отмечало, что в отношении ряда его жалоб Комиссия, несмотря на убедительные доказательства, сделала ошибочные выводы о том, что Конвенция нарушена не была. Как утверждало государство-заявитель, выводы Комиссии по таким вопросом, как ограничение ввоза книг помимо школьных учебников, нарушение тайны корреспонденции и отказ в доступе к медицинскому обслуживанию, не только расходятся с письменными и устными показаниями свидетелей, но и с четкими данными, содержащимися в "Сводках по Карпасу" (см. выше § 36) и обзорах деятельности властей "ТРСК", направленной на то, чтобы сделать действенными предложения по облегчению положения, в котором оказались греки-киприоты и марониты в результате осуществления той административной практики, которая выражалась в нарушении гарантированных Конвенцией прав упомянутых групп населения. Государство-заявитель также настаивало на том, что свидетели, число которых, к сожалению, было ограничено, располагали лишь незначительным временем, чтобы поведать представителям Комиссии о тех страданиях, что им пришлось пережить. К тому же, адвокатам со стороны государства-заявителя предоставили слишком малое время, чтобы дополнить заявления свидетелей всеми имеющими к ним отношение фактами.

210. Государство-заявитель настаивало на том, чтобы Суд принял во внимание эти и другие недоработки, допущенные при снятии показаний, когда будут рассматриваться результаты работы Комиссии. Государство-заявитель также отмечало, что при обсуждении бедственного положения проживающих в северной части Кипра маронитов Суд должен получить в свое распоряжение и изучить Гуманитарный обзор (Humanitarian Review), подготовленный по состоянию дел в этой общине. Государство-заявитель отметило в этой связи, что Генеральный Секретарь ООН предлагал обнародовать упомянутый обзор в ходе слушаний в Комиссии. Однако поступившее со стороны государства-ответчика возражение помешало приобщить этот обзор к материалам дела.

211. Суд напоминает, что Комиссия занималась установлением фактов со ссылкой, inter alia, на устные показания свидетелей с обеих сторон. Суд также напоминает, что он отверг критику государства-заявителя по поводу порядка заслушивания его членами свидетельских показаний, и вновь подтверждает, что заслушивание свидетелей было организовано с соблюдением принципа процессуального равенства между обеими сторонами (см. выше §§ 110-111). В дополнение к этому следует отметить, что с учетом установления упомянутых фактов Комиссия широко использовала документальные материалы, в том числе "Сводки по Карпасу", которые проливали свет на условия проживания греков-киприотов в анклаве в северной части Кипра, и доклады Генерального Секретаря ООН по предложениям относительно исправления сложившегося положения, которые были сформулированы в упомянутых сводках.

212. Суд отмечает, что государство-заявитель соглашается со значительной частью установленных Комиссией фактических данных. Его же критика направлена на определенные выводы, которые Комиссия сделала из этих данных. Со своей стороны и с учетом широкого и тщательного анализа свидетельских показаний, проведенного Комиссией, Суд не считает, что существуют какие-то особые обстоятельства, которые заставили бы его отклониться от упомянутых фактов в том виде, как они были установлены Комиссией. С другой стороны, Суд внимательнейшим образом изучит вопрос о том, подтверждают ли имеющиеся данные жалобы государства-заявителя. Суд вновь возвращается к тому, что он намерен сделать это, придерживаясь стандарта "не вызывающих никакого сомнения доказательств", в том числе с учетом предполагаемого существования административной практики нарушения обеспечиваемых Конвенцией прав (см. выше §§ 114-115).

213. Что же касается просьбы государства-заявителя о том, чтобы Гуманитарный обзор (Humanitarian Review), в котором приводятся условия проживания членов маронитской общины в северной части Кипра, был приобщен к материалам дела, то Суд отмечает, что государство-ответчик дало понять, что оно сняло свое возражение относительно предания гласности данного документа. Суд также отмечает, что основные аспекты упомянутого обзора уже обнародованы и приобщены к материалам дела.

214. Суд отмечает, что при рассмотрении по существу жалоб государства-заявителя Комиссия провела полную оценку условий проживания греков-киприотов на северном Кипре под углом зрения Статей 3, 8 и 14 Конвенции. В то же самое время Комиссия рассмотрела существо жалоб по поводу этих условий проживания с точки зрения соответствующих статей Конвенции (Статей 2, 5, 6, 9, 10 и 11 Конвенции и Статей 1 и 2 Протокола N 1), одновременно обратив внимание в рамках своей глобальной оценки на специфические жалобы, представленные государством-заявителем в соответствии со Статьей 8 и касающиеся случаев вмешательства в права проживающих на Карпасе греков-киприотов на уважение частной и семейной, неприкосновенности жилища и тайны корреспонденции. С учетом того факта, что аргументация государства-заявителя по последним аспектам Статьи 8 переплетается с его заявлениями более широкого плана по нарушению этого положения, Суд считает уместным обсудить эти аргументы в контексте условий проживания карпасских греков-киприотов в том виде, как они представляются под углом зрения Статьи 8.

215. Суд, соответственно, намерен придерживаться подхода Комиссии в этом отношении.

B. В отношении существа жалоб государства-заявителя

1. Статья 2 Конвенции

216. Государство-заявитель настаивало на том, что ограничения в отношении доступа проживающих в анклаве греков-киприотов и маронитов к медицинскому обслуживанию и невозможность обеспечить или позволить получить достаточные медицинские услуги - все это служит основанием для того, чтобы говорить о нарушении Статьи 2 Конвенции.

217. По утверждению государства-заявителя, следует считать, что государство-ответчик с его административной практикой не в состоянии охранять право на жизнь членов упомянутых общин, если принять во внимание отсутствие на северном Кипре адекватной службы оказания срочной помощи и системы услуг медицинских специалистов и обслуживания престарелых лиц. В подтверждение своего утверждения государство-заявитель отмечает, что пожилые греки-киприоты вынуждены отправляться на юг, чтобы получить должную заботу и внимание.

218. Комиссия установила, что не было нарушения Статьи 2 в силу отказа в доступе к медицинскому обслуживанию грекам-киприотам и маронитам, проживающим в северной части Кипра. В этом отношении Комиссия пришла к выводу, что, хотя в отдельных случаях могли иметь место недостатки, в целом они имели доступ к медицинскому обслуживанию, в том числе к лечению в больницах на юге. С учетом такого заключения Комиссия не сочла необходимым рассматривать вопрос о том, были ли исчерпаны, в связи с данной жалобой, средства правовой защиты, к которым можно было получить доступ в "ТРСК".

219. Суд отмечает, что может возникнуть проблема в соответствии со Статьей 2 Конвенции, которая наглядно показывает, что власти Договаривающейся Стороны подвергают риску жизнь отдельного человека путем отказа ему в медицинском обслуживании при том, что она (Сторона) занимается организацией здравоохранения для населения в целом. В этой связи Суд отмечает, что пункт 1 Статьи 2 Конвенции предписывает этой Стороне не только воздержаться от умышленного и незаконного лишения жизни, но также обязывает ее принять необходимые меры по защите жизни тех, кто находится под ее юрисдикцией (см. Постановление Европейского Суда по делу "Л.С.Б. против Соединенного Королевства" (L.C.B. v. United Kingdom) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-III, p. 1403, § 36). Суд, однако, отмечает, что Комиссия не смогла установить, опираясь на доказательства, что власти "ТРСК" намеренно препятствовали получению упомянутым населением доступа к медицинскому обслуживанию или прибегали к практике затягивания с рассмотрением обращений пациентов за медицинским лечением на юге. Суд отмечает, что в течение рассматриваемого периода поездки в медицинских целях были в самом деле затруднены по причине введенных властями "ТРСК" ограничений на передвижение упомянутых групп населения, и что в отдельных случаях задержки действительно имели место. Вместе с тем не установлено, что жизнь пациентов подвергалась опасности из-за задержек в отдельных случаях. Также следует отметить, что ни грекам-киприотам, ни маронитам не мешали воспользоваться медицинским обслуживанием, в том числе услугами больниц на юге. Государство-заявитель критически относится к уровню здравоохранения, доступного на севере. Вместе с тем Суд не считает необходимым рассматривать в данном деле вопрос о том, в какой степени Статья 2 Конвенции может обязать Договаривающуюся Сторону сделать доступным какой-то определенный уровень медицинского обслуживания.

220. Суд также отмечает, что те трудности, которые греки-киприоты и марониты испытывают в области здравоохранения, о котором идет речь, в значительной мере проистекают из тех контрольных мер, с помощью которых регулируется свобода передвижения. Эти меры являются результатом административной практики, которую невозможно оспаривать в судах "ТРСК" (см. выше § 41). По этой причине суд считает, что вопрос о неисчерпании не нуждается в рассмотрении.

221. Суд приходит к заключению о том, что не было установлено нарушение Статьи 2 Конвенции в силу предполагаемой практики отказа в доступе к медицинскому обслуживанию греков-киприотов и маронитов, проживающих на северном Кипре.

222. Суд вернется к жалобе государства-заявителя в отношении предполагаемого вмешательства в доступ в медицинские учреждения в контексте общей оценки соответствия Статье 8 Конвенции (см. ниже § 281 и далее).

2. Статья 5 Конвенции

223. Государство-заявитель настаивало на том, что представленные доказательства четко указывают на то, что право проживающих в анклаве греков-киприотов на личную неприкосновенность было нарушено установленной практикой. Государство-заявитель ссылалось в этом отношении на Статью 5 Конвенции, соответствующая часть которой гласит:

"1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность..."

224. По утверждению государства-заявителя, Комиссия была неточна в своем выводе о том, что эта жалоба не была подкреплена доказательствами. Власти Кипра подчеркивали, что письменные и устные показания свидетелей наглядно демонстрировали уязвимость и страх проживающего в анклаве населения, а также безнаказанность, с которой могут действовать те, кто ответствен за преступления против личности и собственности. Что касается последнего пункта, то власти государства-заявителя отмечали, что хотя полиция была в курсе жалоб, но никаких действий не предпринимала, а без установления нападавших и подозреваемых предъявить гражданский иск, даже при доступности средств правовой защиты, невозможно. Государство-заявитель особо отмечало, что следует принять во внимание тот факт, что жертвами этих преступных действий были престарелые люди и что показания ряда свидетелей в присутствии членов Комиссии следует оценивать на фоне их опасений и страха перед возможной местью за дачу таковых.

225. Комиссия отмечала, что не было случаев действительного содержания под стражей проживающих в анклаве греков-киприотов в период, о котором идет речь; не было установлено, что заявления об угрозе личной неприкосновенности подкреплены существенными доказательствами. При таких обстоятельствах нет нужды рассматривать вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты. Суд пришел к выводу о том, что нарушения Статьи 5 не было.

226. Суд отмечает, что государство-заявитель не утверждало, что в течение рассматриваемого периода какие-либо представители проживающего в анклаве греко-киприотского населения действительно содержались под стражей. Его жалоба сопряжена с уязвимостью группы населения, которая представляет собой престарелых и сокращающихся в численности жителей, в отношении угрозы агрессивных действий и преступности и преобладающего чувства незащищенности. Вместе с тем Суд полагает, что это проблемы, которые выпадают из сферы действия Статьи 5 Конвенции, и уместнее было бы рассмотреть их в контексте общей оценки условий проживания карпасских греков-киприотов под углом зрения Статьи 8 (см. ниже § 281 и далее).

227. На основании вышеизложенного Суд делает вывод о том, что не было нарушения Статьи 5 Конвенции.

3. Статья 6 Конвенции

228. Государство-заявитель, ссылаясь на ранее приведенные аргументы по проблеме внутренних средств правовой защиты, поднятой в контексте предварительных вопросов рассмотрения (см. выше §§ 83-85), утверждало, что проживающим в северной части Кипра грекам-киприотам отказано в праве на то, чтобы их гражданские права и обязанности были определены независимыми и беспристрастными судами, созданными на основании закона. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой установить нарушение Статьи 6 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство... независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона..."

229. Государство-заявитель подвергло критике то обстоятельство, что Комиссия не приняла во внимание в соответствующей мере незаконность системы, в рамках которой работают суды в "ТРСК". Как подчеркивало в этой связи государство-заявитель, невозможно считать, что эти суды "созданы на основании закона" по смыслу Статьи 6, как это интерпретируется прецедентным правом Суда. К сожалению, Комиссия ошибочно полагала, что суды "ТРСК" обладают достаточной легальной основой в рамках "конституционной и правовой системы ТРСК". Более того, Комиссия не обратила должного внимания на ясные и четкие доказательства, которые подкрепляли точку зрения властей Кипра относительно того, что проживающее в анклаве греко-кипрское население не верит в независимость и беспристрастность этой судебной системы, и что любое постановление, которое может быть вынесено в пользу заинтересованной стороны, участвующей в судебном процессе, не будет иметь никакого реального значения по причине запугивания со стороны турецких поселенцев. К этому стоило бы еще добавить, во-первых, тот факт, что не существует системы правовой помощи, которая облегчила бы возбуждение дел, и, во-вторых, то обстоятельство, что сами власти не сделали ничего, что можно было бы противопоставить запугиванию со стороны турецких поселенцев, а в итоге решения судов так и остаются не приведенными в исполнение. Кроме того, должное внимание следует обратить также на тот факт, что возможность возбуждения судебного процесса сводилась на нет по причине ограничений в отношении свободы передвижения проживающих в анклаве греков-киприотов, а следовательно, и на их доступ к судебной процедуре. По утверждению государства-заявителя, факт существования этих жесточайших препон на пути отправления правосудия подтверждены сведениями из "Сводок по Карпасу".

230. Комиссия на основе фактов пришла к выводу о том, что проживающим в северной части Кипра грекам-киприотам не чинили препятствий в возбуждении гражданских исков в судах "ТРСК". По заключению Комиссии, государство-заявитель не смогло должным образом обосновать свою жалобу относительно того, что в "ТРСК" практиковался отказ в доступе к судебной процедуре.

231. Что касается утверждения государства-заявителя о том, что суды "ТРСК" не могут отвечать критериям, изложенным в Статье 6, то Комиссия отмечала, что, во-первых, в институциональной схеме правовой системы "ТРСК" не было ничего, что могло бы заронить сомнения в независимости или беспристрастности гражданских судов либо субъективной и объективной беспристрастности судей, а, во-вторых, эти суды функционировали на основе внутреннего закона "ТРСК" вопреки незаконности претензии "ТРСК" на государственность с точки зрения международного права. Комиссия нашла подтверждение этой точки зрения в Консультативном заключении Международного Суда по делу о Намибии (см. выше § 86). Кроме того, как считает Комиссия, должное внимание следует уделить тому факту, что действующие в "ТРСК" гражданские суды по сути своей базируются на англосаксонской традиции и не столь существенно отличаются от тех судов, что действовали до событий 1974 года, а также тех, что существуют ныне в южной части Кипра.

232. Комиссия, соответственно, пришла к заключению о том, что в течение рассматриваемого периода не было нарушения Статьи 6 Конвенции в отношении греков-киприотов, проживающих в северной части Кипра.

233. Суд отмечает, что государство-заявитель ограничило свои претензии, приведенные в рамках данной рубрики, гражданско-правовой частью смысла Статьи 6 Конвенции. Суд напоминает в этой связи, что первый пункт Статьи 6 включает в себя право доступа в суд или трибунал по спорным вопросам, касающимся гражданских прав или обязанностей, о которых можно, хотя и на оспариваемых основаниях, утверждать как о признаваемых внутренним законодательством; само по себе такое положение дел не гарантирует в каком-то определенном виде удовлетворения таких прав и обязательств в материальном праве данной Договаривающейся Стороны (см., inter alia, Постановление Европейского Суда по делу "Литгоу против Соединенного Королевства" (Lithgow v. United Kingdom) от 8 июля 1986 г., Серия А, N 102, p. 70, § 192). К тому же в субстантивном смысле самого термина суд или трибунал характеризуются своей судебной деятельностью, т.е. вынесением решений и постановлений в пределах своей компетенции на основе правовых положений и после разбирательства, проведенного в соответствии с предписанным порядком. Такой суд или трибунал должны отвечать еще целому ряду требований, касающихся независимости, в частности в том, что касается исполнительной части; беспристрастности; сроков пребывания в качестве члена суда; гарантий, обеспечиваемых судебной процедурой, - некоторые из перечисленных требований присутствуют в тексте пункта 1 Статьи 6 (см. среди прочих источников Постановление Европейского Суда по делу "Белилос против Швейцарии" (Belilos v. Switzerland) от 29 апреля 1988 г., Серия А, N 132, Р. 29, § 64).

234. Суд отмечает, что именно государство-заявитель настаивает на той точке зрения, что проживающим в анклаве грекам-киприотам чинят препятствия, в порядке существующей административной практики, при обращении с гражданскими исками и претензиями в суды "ТРСК". Однако подобное утверждение расходится с показаниями свидетелей, которых заслушивали представители Комиссии, в том числе свидетелей со стороны государства-заявителя. Это утверждение опровергается письменными показаниями, переданными в распоряжение Комиссии. Ясно, что время от времени проживающие в северной части Кипра греки-киприоты выигрывали судебные процессы в защиту своих имущественных прав (см. выше § 39) и что им не чинили препятствий при обращении в местные суды по причине расы, языка или этнического происхождения. Комиссия согласилась с этим на основе фактов, и Суд не оспаривает выводов Комиссии. Позиция Суда заключается в том, что государство-заявитель призвано продемонстрировать, что были обращения в упомянутые суды, но это не дало ожидаемого эффекта. При отсутствии таких доказательств остается только строить домыслы относительно существа претензий государства-заявителя. Можно допустить, что число исков, возбужденных представителями проживающего в анклаве населения, ограничено. Однако само по себе это не подтверждает претензии государства-заявителя, особенно если считаться с тем фактом, что население пребывает в преклонном возрасте и является малочисленным, а по причине лояльности, очевидно, психологически не расположено к тому, чтобы обращаться к юрисдикции судов, созданных в "ТРСК".

235. Суд также считает, что на данный вывод не оказал влияния тот факт, что определенные моменты, которые могут отрицательно сказываться на повседневном бытии проживающих в анклаве греков-киприотов, не могут быть оспорены в судах "ТРСК", например ограничения на свободу передвижения или их право на завещание собственности членам семьи, проживающим на юге (см. выше §§ 40-41). Однако, по мнению Суда, эти меры, будь они частью политики или "законодательства", должны рассматриваться с точки зрения эффективности средств правовой защиты по смыслу Статьи 13 Конвенции и их совместимости с другими соответствующими и реально действующими положениями Конвенции и Протоколов к ней. Существование таких мер не улучшает позицию государства-заявителя в данном деле в том, что касается предполагаемой административной практики нарушения Статьи 6. Суд напоминает в этой связи, что применимость Статьи 6 базируется на существовании спорной причины действия в местном законодательстве (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Литгоу и другие..." (Lithgow and Others...), p. 70, § 192, и Постановление Европейского Суда по делу "Пауэлл и Райнер против Соединенного Королевства" (Powell and Rayner v. United Kingdom) от 21 февраля 1990 г., Серия А, N 172, pp. 16-17, § 36).

236. Что касается оспаривания государством-заявителем самой законности судебной системы "ТРСК", то Суд отмечает, что государство-заявитель выдвигало аналогичные аргументы в контексте предварительной проблемы, касающейся требования об исчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении жалоб, включенных в настоящее заявление (см. выше §§ 83-85). Суд пришел к выводу о том, что вопреки незаконности "ТРСК" по нормам международного права, нельзя исключать того, что заявителей могут попросить обратиться со своими бедами, в частности, в местные суды в поисках судебного решения. Суд также указал в этой связи, что его главной задачей в этом отношении является обеспечение, с точки зрения предусматриваемой Конвенцией системы, действия механизма разрешения споров, который давал бы людям возможность доступа к правосудию в целях устранения нарушений или предъявления исков и претензий.

237. Суд считает на основании представленных Комиссии доказательств (см. выше § 39), что в "ТРСК" действует судебная система разрешения споров, относящихся к гражданским правам и обязанностям, определенная "внутренним правом" и доступная для греко-кипрского населения. Как отмечала Комиссия, данная судебная система по своим функциям и процедуре является отражением судебных и гражданских традиций Кипра (см. выше § 231). По мнению Суда, с учетом того факта, что именно "внутреннее право в ТРСК" определяет суть упомянутых прав и обязательств во благо населения в целом, из этого должно следовать, что местные суды, созданные в соответствии с "правовым порядком ТРСК", являются инструментами реализации этих прав и обязанностей. Как считает Суд, в целях обеспечения принятия решений и постановлений в отношении гражданских прав и обязанностей местные суды могут рассматриваться как "созданные на основании закона", при этом не следует забывать о той "конституционной и правовой базе", на которой они действуют.

По мнению Суда, любое другое заключение было бы во вред греко-киприотской общине и вылилось бы в лишение представителей этой общины возможности решить в суде судьбу иска против частной или государственной организации (см. выше § 96). Нужно отметить в этой связи, что имеющиеся данные подтверждают, что греки-киприоты выигрывали судебные дела о защите своих гражданских прав.

238. Суд хотел бы еще добавить, что его вывод по данной проблеме никоим образом не означает признания, подразумевающегося или какого-либо другого, претензий "ТРСК" на государственность (см. выше §§ 61, 90 и 92).

239. Суд отмечает, что государство-заявитель оспаривает независимость и беспристрастность судебной системы "ТРСК", руководствуясь отношением к ней местного греко-киприотского населения. Комиссия, однако, отвергла подобный взгляд, опираясь на факты (см. выше § 231). С учетом своей собственной оценки имеющихся данных, Суд соглашается с таким выводом.

240. С учетом изложенного Суд приходит к заключению о том, что не было установлено нарушение Статьи 6 Конвенции в отношении проживающих в северной части Кипра греков-киприотов в результате предполагаемой практики отказа им в справедливом судебном разбирательстве независимым и беспристрастным судом в целях определения их гражданских прав и обязанностей.

4. Статья 9 Конвенции

241. Государство-заявитель настаивало на том, что имеющиеся факты указывают на вмешательство в право проживающих в анклаве греков-киприотов исповедовать свою религию в нарушение Статьи 9 Конвенции, в которой говорится:

"1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в богослужении, обучении и отправлении религиозных и культовых обрядов.

2. Свобода исповедовать свою религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц".

242. Государство-заявитель утверждало, что вмешательство в права упомянутой группы населения отражено в политике "ТРСК" по ограничению свободы передвижения и, следовательно, ограничению доступа к культовым местам и учреждениям. Государство-заявитель также осудило нежелание властей "ТРСК" назначить дополнительное число священников в данном районе. Государство-заявитель согласилось с выявленными Комиссией фактами и ее выводом о том, что было совершено нарушение Статьи 9. Государство-заявитель также указывало, что аналогичное нарушение должно быть установлено и в отношении проживающего в северной части Кипра маронитского населения на основе того факта, что этому населению приходится оспаривать ограничения их права на посещение и уход за святыми для них местами в северной части Кипра.

243. Комиссия отмечала, что существование ряда мер ограничивает религиозную жизнь проживающих в анклаве греков-киприотов. Комиссия в этой связи указывала, что по крайней мере до недавнего времени такие ограничения распространялись на доступ греков-киприотов к монастырю святого апостола Андрея, а также на возможность совершать поездки за пределы их поселений для посещения религиозных церемоний. Кроме того, власти "ТРСК" не утвердили назначение дополнительного числа священников в этом районе, в то время как на всем Карпасе всего лишь один-единственный священник. Как посчитала Комиссия, эти ограничения не позволяли должным образом организовывать проводимые греческой православной церковью религиозные церемонии, что представляло собой нарушение Статьи 9 Конвенции. По мнению Комиссии, там отсутствовали средства правовой защиты против мер, о которых идет речь в жалобе.

244. Комиссия, соответственно, пришла к выводу о том, что в течение рассматриваемого периода нарушалась Статья 9 Конвенции в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов.

245. Суд соглашается с фактами, установленными Комиссией, которые не оспаривались государством-заявителем. Государство-заявитель не настаивало на том, что власти "ТРСК" как таковые вмешивались в право греко-киприотского населения исповедовать свою религию индивидуально, а также сообща с другими. В самом деле доказательства такого вмешательства отсутствуют. Вместе с тем ограничения на свободу передвижения этой группы населения в течение рассматриваемого периода в значительной мере мешали этим людям следовать своим религиозным убеждениям, в частности препятствовали посещению мест традиционного поклонения за пределами их поселений и их участию в других аспектах религиозной жизни.

246. Суд делает вывод о том, что в отношении проживающих в северной части Кипра греков-киприотов нарушена Статья 9 Конвенции.

247. Суд отмечает, что государство-заявитель обратилось к нему с просьбой сделать аналогичное заключение в отношении проживающих на северном Кипре маронитов. Суд, однако, считает, что имеющихся в его распоряжении данных недостаточно, чтобы убедительно доказать, что членам этой общины чинились препятствия в такой же степени, что и проживающим в северной части Кипра грекам-киприотам, в отношении осуществления их права на свободу религии. Посему Суд находит, что нарушение Статьи 9 в отношении проживающей на северном Кипре маронитской общины не установлено.

5. Статья 10 Конвенции

248. Государство-заявитель утверждало, что власти "ТРСК" прибегают к чрезмерной цензуре школьных учебников, ограничивают ввоз газет и книг на греческом языке и не допускают распространения любых газет или книг, содержание которых их не устраивает. По мнению государства-заявителя, такие действия нарушали, в порядке административной практики, право проживающих в анклаве греков-киприотов на получение и распространение информации и идей, гарантируемое Статьей 10 Конвенции, которая предусматривает:

"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая Статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

249. Власти Кипра согласились с выводом Комиссии о том, что школьные учебники, предназначенные для проживающих на севере детей греков-киприотов, подвергаются излишней цензуре. Однако, как отмечало государство-заявитель, Комиссия не придала должного значения многочисленным доказательствам, указывающим на то, что выходящие на греческом языке книги и газеты подвергаются цензуре и конфискации властями "ТРСК". Государство-заявитель подчеркивало, что было бы непростительным легковерием полагать, что эти власти подвергали цензуре школьные учебники, сколь невинным не было их содержание, и допускали беспрепятственный ввоз других видов книг. Государство-заявитель ссылалось на устные показания ряда свидетелей, которых заслушали члены Комиссии, о том, что книги, а также газеты приходилось тайком переправлять в северную часть Кипра, опасаясь конфискации.

250. Комиссия установила нарушение Статьи 10 в том, что в течение рассматриваемого периода турецко-кипрские власти подвергали цензуре или отказывали в распространении значительного числа школьных учебников на основании того, что их содержание было способно разжечь враждебность между этническими общинами на северном Кипре. Комиссия отмечала, что книги, которые прошли цензуру или не были допущены к распространению, касались таких предметов, как греческий язык, английский язык, история, география, религия, гражданские права и обязанности, наука, математика и музыка. Даже если допустить возможность, что такие книги содержали материалы, отражающие взгляды государства-заявителя на историю и культуру Кипра, то такой факт, присутствие которого можно оспаривать, не подпадает под действие требований пункта 2 Статьи 10. Как отмечала Комиссия, не было никаких средств правовой защиты, которые позволили бы родителям или преподавателям опротестовать упомянутые действия.

251. С другой стороны, Комиссия не сочла установленными факты, касающиеся того, что на ввоз газет и книг на греческом или греко-киприотском языке, помимо школьных учебников, либо получение информации в электронном виде были наложены ограничения. Что касается отсутствия в районе Карпаса системы распространения газет, то Комиссия отметила, что она располагает информацией относительно того, что предпринимались какие-либо административные меры по недопущению создания такой системы.

252. Суд напоминает, что он согласился с упомянутыми выше фактами в том виде, как они были установлены Комиссией (см. выше § 212). Исходя из такого понимания, Суд подтверждает вывод Комиссии о том, что имеет место вмешательство в Статью 10 по причине той практики, которую взяли на вооружение власти "ТРСК" и которая заключается в просмотре содержания школьных учебников перед их распространением. Суд отмечает в этом отношении, что действующая ныне процедура контрольного просмотра нацелена на выявление материалов, которые могут представлять угрозу межобщинным отношениям, и реализуется в контексте мер по созданию атмосферы доверия, рекомендованных силами ООН на Кипре (см. выше § 44). Реальное положение дел таково, что в течение рассматриваемого периода большое число школьных учебников, сколь безобидным не было бы их содержание, подвергались в одностороннем порядке цензуре и отвергались властями. Также следует отметить, что в ходе состоявшихся в Комиссии разбирательств государство-ответчик не смогло представить какого-либо оправдания этой форме широкомасштабной цензуры, которая, и это надо подчеркнуть, выходит далеко за рамки мер по созданию атмосферы доверия и превращается в нарушение права на свободу получения и распространения информации. Нет признаков того, что могли быть использованы средства правовой защиты для оспаривания решений властей "ТРСК" в этом отношении.

253. Как отмечает Суд, государство-заявитель считает, что Комиссия допустила ошибку при оценке собранных сведений в отношении других категорий книг на греческом языке, равно как и газет. Суд внимательно рассмотрел данные, на которые опирается государство-заявитель. Суд, однако, не находит, что сведения по отдельным случаям конфискации на КПП Ледра Палас, представленные Комиссии и особо выделенные государством-заявителем в его памятной записке, а также в ходе открытых слушаний, существенно подкрепляют его заявления со ссылкой на "не вызывающий разумных сомнений" стандарт доказательств.

254. Суд находит вместе с тем что нарушена Статья 10 Конвенции в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов. При этом нарушение заключается в том, что предназначенные для использования в их начальных школах учебники в течение рассматриваемого периода были подвержены чрезмерным цензурным мерам.

6. Статья 11 Конвенции

255. Государство-заявитель указывало, что его жалоба в данной своей части имеет отношение к утверждениям о том, что греки-киприоты являются жертвами вмешательства в их право на свободу собраний в нарушение Статьи 11 Конвенции, которая предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.

2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая Статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов государства".

256. Государство-заявитель утверждало, что Комиссия не придала должного внимания данным о том, что в течение длительного времени государство-ответчик проводит политику, которая мешает проживающему в анклаве населению осуществлять свое право на участие в запланированных заранее или в организованных ad hoc собраниях. Государство-заявитель настаивало, что Комиссия ошибочно пришла к выводу о том, что препятствия проведению собраний с участием представителей двух общин чинились лишь со второй половины 1996 года и таким образом выпадали из сферы разбирательства по данному делу. Государство-заявитель подчеркивало, что эти препятствия на самом деле имели место с 1974 года в силу проводившейся государством-ответчиком общей ограничительной политики в том, что касалось свободы передвижения. Государство-заявитель упорно отмечало, что его претензия была подкреплена выводами Генерального Секретаря ООН по мерам, осуществляемым властями турок-киприотов в отношении греков-киприотов и маронитов, проживающих в северной части Кипра (документ ООН от 30 ноября 1995 г. S/1995/1020, Annex IV). В качестве примера ограничений права на свободу собраний государство-заявитель привело случай, когда 13 ноября 1994 г. власти турок-киприотов отказали одному греческому певцу в разрешении дать концерт в районе Карпаса.

257. Государство-заявитель жаловалось также на то, что рассматриваемая административная практика вылилась к тому же в нарушение Статьи 8, если говорить о случаях, когда грекам-киприотам и маронитам не позволяли свободно встречаться, проводить собрания за пределами их поселений на территории "ТРСК" или переходить через линию прекращения огня в буферную зону, либо посещать свободные районы.

258. Комиссия исходила из того понимания, что основная претензия государства-заявителя, в соответствии со Статьей 11, касалась предполагаемого нарушения права упомянутого населения на свободу собраний в смысле образования или присоединения к ассоциациям или участия в деятельности ассоциаций, обладающих минимальной организационной структурой, а также стремления исключить социальные контакты. Опираясь на имевшиеся данные, Комиссия определила, что в течение рассматриваемого периода не было ограничений по любому аспекту упомянутого права в том виде, как оно определено. Что же касается препятствий участию проживающих в анклаве греков-киприотов в двусторонних межобщинных мероприятиях, организованных ООН, то Комиссия отмечала, что в документах ООН упоминалось о препятствиях, которые чинились проведению межобщинных собраний со второй половины 1996 года. Однако, учитывая, что эти события были сопряжены с определенными фактами, имевшими место до даты вынесения решения о приемлемости жалобы, любые претензии, основанные на более поздних фактах, не могут быть приняты во внимание.

259. С учетом своего вывода о том, что было нарушено право проживающих на северном Кипре греков-киприотов на свободу ассоциаций, Комиссия посчитала, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, были ли исчерпаны имеющиеся средства правовой защиты в отношении выдвинутых государством-заявителем претензий.

260. Суд отмечает, что поднятые государством-заявителем вопросы по сути своей являются спорными проблемами, которые Комиссия тщательно рассмотрела в контексте процедуры установления фактов. Суд находит, что на основе проанализированных данных Комиссия посчитала невозможным прийти к выводу о том, что в течение рассматриваемого периода имело место вмешательство властей "ТРСК" в попытки греков-киприотов образовать свои собственные ассоциации или смешанные ассоциации с привлечением турков-киприотов либо вмешательство в участие греков-киприотов в деятельности ассоциаций (см. выше § 258).

261. Подобно Комиссии, Суд также считает, что ее заключение не требует рассмотрения вопроса о том, были ли исчерпаны внутренние средства правовой защиты в отношении этих жалоб.

262. Что касается жалоб государства-заявителя в отношении предполагаемой практики введения ограничений на участие греков-киприотов в мероприятиях, проводимых представителями двух общин, или в других более широких межобщинных мероприятиях в течение рассматриваемого периода, то Суд считает, с учетом темы или предмета мероприятий, о которых идет речь, что более уместно рассматривать их под углом зрения Статьи 8 Конвенции. Он так и сделает в контексте своей глобальной оценки этой Статьи (см. § 281 и последующие параграфы).

263. Суд делает вывод о том, что не было установлено нарушение Статьи 11 Конвенции, предположительно заключавшееся в практике отказа проживающим на северном Кипре грекам-киприотам в праве на свободу ассоциаций.

7. Статья 1 Протокола N 1

264. Государство-заявитель выступало с жалобой о том, что проживающие в северной части Кипра греки-киприоты и марониты являются жертвами нарушения их прав по Статье 1 Протокола N 1. По утверждению государства-заявителя, власти государства-ответчика предпринимают незаконное вмешательство в отношении собственности умерших греков-киприотов и маронитов, равно как и собственности тех лиц, которые решили навсегда покинуть северную часть острова. К тому же землевладельцам отказывают в доступе к их сельскохозяйственным угодьям за пределами трехмильного радиуса вокруг их поселений. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой подтвердить вывод Комиссии о том, что по вышеупомянутым аспектам Статья 1 Протокола N 1 была нарушена.

265. В других своих представлениях государство-заявитель указывало на жалобу относительно того, что третья сторона прибегала к вмешательству в отношении собственности упомянутых лиц, будь то собственность внутри поселения или за пределами трехмильной зоны, и что власти "ТРСК" молчаливо соглашались с этим или терпели подобное вмешательство. По мнению государства-заявителя, представленные Комиссии данные четко указывали на тот факт, что местная полиция, в порядке установившейся административной практики, не проводит следствия по действиям, связанным с нарушением владения, совершением краж и нанесением ущерба собственности, что расходится с взятыми на себя государством-ответчиком обязательствами в соответствии со Статьей 1 Протокола N 1. Государство-заявитель с сожалением отмечало, что Комиссия не смогла выявить нарушения, несмотря на наличие существенных доказательств определенной административной практики. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой абстрагироваться от выводов Комиссии конкретно на этот счет.

266. С учетом имеющихся материалов Комиссия согласилась, что нет указаний на то, что в течение рассматриваемого периода имели место случаи незаконной передачи собственности греков-киприотов другим лицам, а также с тем, что собственность являющихся резидентами греков-киприотов не расценивалась как "брошенная собственность" по смыслу "статьи 159 Конституции ТРСК" (см. выше § 184). Комиссия в этой связи отмечала, что в ряде случаев местные суды выносили постановления в пользу нескольких греков-киприотов, которые выдвигали претензии относительно того, что их собственность была незаконно перераспределена согласно существующим "правилам" внутреннего распорядка. Комиссия, однако, посчитала установленным, что греки-киприоты, решившие переселиться на юг, более не считались законными владельцами собственности, которую они оставили в прежнем месте жительства. Их положение стало, соответственно, аналогичным положению перемещенных лиц (см. выше § 187), и, как это было с последними, в их распоряжении не было средств правовой защиты, чтобы оспорить такое состояние дел.

267. Комиссия не пришла к убеждению в том, что проживающие на южном Кипре наследники имеют реальные перспективы воспользоваться средствами правовой защиты в судах "ТРСК", чтобы предъявить претензии на право наследования собственности умерших греков-киприотов, находящейся на севере. По мнению Комиссии, государство-ответчик не представило убедительных доказательств того, что такая собственность не была бы отнесена к "бесхозной" при применении соответствующих "правил". В любом случае, само существование этих "правил" и их применение, как посчитала Комиссия, несовместимы с буквой и духом Статьи 1 Протокола N 1.

268. Что касается преступных действий третьей стороны, о которых упоминало государство-заявитель, Комиссия посчитала, что имеющиеся данные не подтверждают его утверждения о том, что власти "ТРСК" либо участвовали в нанесении преступного ущерба или нарушении права владения или потворствовали этому. Комиссия отмечала, что ряд гражданских и уголовных дел был выигран в судах в отношении жалоб, имеющих отношение к таким случаям, а в последнее время увеличилось число решений об уголовном преследовании.

269. Суд на основе установленных Комиссией обстоятельств считает, что в отношении владения собственностью на севере применяемая в "ТРСК" практика заключается не в том, чтобы проводить различие между перемещенными владельцами из числа греков-киприотов и карпасскими владельцами из числа тех же греков-киприотов, которые навсегда оставляют "ТРСК", она нацелена на то, чтобы недвижимость последних считать "брошенной" и подлежащей передаче третьим лицам в "ТРСК".

Как полагает Суд, эти факты указывают на продолжающееся нарушение Статьи 1 Протокола N 1 в отношении проживающих в северной части Кипра греков-киприотов, заключающееся в том, что их право на беспрепятственное пользование своим имуществом не обеспечено в случае их окончательного выезда с этой территории.

270. Суд к тому же отмечает, что собранные в отношении данной жалобы сведения также красноречиво свидетельствуют о том, что собственность проживающих на севере греков-киприотов не может быть унаследована в случае их смерти и что она переходит в распоряжение упомянутых властей в качестве "покинутой" собственности. Суд указывает, что государство-ответчик утверждало в ходе слушаний в Комиссии, что наследник может обратиться в суд, чтобы в правовом порядке установить право наследования собственности умершего родственника из числа греков-киприотов. Подобно Комиссии, Суд не счел убедительным довод о том, что судебные разбирательства имеют шанс на успех, если учесть высказанную в ходе слушаний в Комиссии точку зрения государства-ответчика, заключающуюся в том, что собственность умерших греков-киприотов должна передаваться в ведение властей в соответствии с понятием "покинутой" собственности. Суд также отмечает, что проживающим на юге наследникам на самом деле чинили бы препятствия в получении физического доступа к любой собственности, наследниками которой они являются.

Соответственно, Статья 1 Протокола N 1 также нарушена в этом плане, особенно если учесть, что право наследования проживающих на юге лиц в отношении собственности в северной части Кипра умерших родственников из числа греков-киприотов не признается.

271. В отношении выдвинутого государством-заявителем обвинения в отсутствии защиты греков-киприотов от действий, выражающихся в нанесении преступного ущерба их собственности, Суд считает, что имеющиеся данные не позволяют говорить как об установившемся порядке о том, что со стороны властей "ТРСК" применяется административная практика попустительства таким действиям или проявляется нежелание проводить расследования по ним или предотвращать их. Суд отмечает, что Комиссия тщательно изучила устные показания свидетелей, но не смогла прийти к выводу о том, что данное обвинение подкреплено доказательствами. С учетом своей оценки материалов, которыми оперировало государство-заявитель, Суд соглашается с таким выводом. Суд также указывает, что "внутреннее право", применяемое в "ТРСК", предусматривает возбуждение гражданских исков против нарушителей права владения и заведение уголовных дел против лиц, совершивших подобные нарушения. Время от времени суды "ТРСК" выносили решения в пользу истцов из числа греков-киприотов. Как было указано ранее, имеющиеся материалы не позволили установить, что в течение рассматриваемого периода применялась административная практика, выражавшаяся в отказе лицам из числа проживающего в анклаве населения в доступе в суды с целью отстаивания их прав (см. выше § 240).

272. Суд, соответственно, приходит к выводу о том, что не было установлено нарушение Статьи 1 Протокола N 1 по причине предполагаемой правоприменительной практики, состоящей в нежелании защищать собственность проживающих на северном Кипре греков-киприотов от посягательств на нее частных лиц.

8. Статья 2 Протокола N 1

273. Государство-заявитель утверждало, что детям проживающих в северной части Кипра греков-киприотов отказывают в доступе в учреждения среднего образования и что родителям детей среднего школьного возраста отказывают в праве обеспечить детям образование в соответствии с их религиозными и философскими убеждениями. Государство-заявитель ссылалось на Статью 2 Протокола N 1, которая гласит:

"Никому не может быть отказано в праве на образование. Государство при осуществлении функций, которые оно принимает на себя в области образования и обучения, уважает право родителей обеспечивать такое образование и такое обучение, которые соответствуют их религиозным и философским убеждениям".

274. Государство-заявитель соглашалось с приводившимися Комиссией обоснованиями для установления факта нарушения вышеприведенного положения. Вместе с тем власти Кипра обратились к Суду с просьбой вынести решение о том, что данное положение было также нарушено в результате имевшего место вплоть до конца 1997 года противодействия государства-ответчика должной организации учебного процесса в начальной школе. До этого времени власти "ТРСК" не допускали назначения учителей начальных классов. По утверждению государства-заявителя, такая политика представляла собой вмешательство в права детей греков-киприотов на начальное образование.

275. Со ссылкой на принципы, изложенные Судом в деле, касавшемся некоторых аспектов законов, регулирующих использование языков в образовательной системе Бельгии (соображения по существу) (Постановление Европейского Суда от 23 июля 1968 г., Серия А, N 6), Комиссия отмечала, что учреждения среднего образования, которые прежде были доступны для детей греков-киприотов, были упразднены турецко-кипрскими властями. Соответственно, законное желание проживающих на северном Кипре греков-киприотов дать своим детям образование в соответствии с их культурными и этническими традициями и, в частности, посредством греческого языка было невыполнимо. Комиссия также посчитала, что полное отсутствие средних образовательных учреждений, их недоступность для заинтересованных лиц не могли быть компенсированы тем, что власти разрешали ученикам посещать школы на юге, если учесть, что их возвращение на север было сопряжено с ограничениями (см. выше § 44). Комиссия тогда пришла к выводу о том, что применяемая турецко-кипрскими властями практика могла быть приравнена к отказу в реализации права на образование и представляла собой нарушение Статьи 2 Протокола N 1.

276. Что же касается положения, касающегося начального обучения на греческом языке, то Комиссия заключила, что право на получение образования заинтересованного населения не было проигнорировано властями турков-киприотов и что все проблемы, связанные с наличием незаполненных вакансий для школьных учителей, были решены.

277. Суд отмечает, что дети проживающих на северном Кипре греков-киприотов, желающие получить среднее образование на греческом языке, вынуждены отправляться в школы на юге, поскольку такого учебного учреждения в "ТРСК" нет с того момента, как власти турков-киприотов решили упразднить его. Можно допустить, что дети по достижении возраста 12 лет имеют возможность продолжить свое образование в школе с турецким или английским языком, которые работают на севере. Таким образом, нельзя говорить об отказе в праве на образование, что является первостепенным обязательством любой Договаривающейся Стороны в соответствии с первым предложением Статьи 2 Протокола N 1 (см. Постановление Европейского Суда по делу "Кельдсен, Буск Мадсен и Педерсон против Дании" (Kjeldsen, Busk Madsen and Pederson v. Denmark) от 7 декабря 1976 г., Серия А, N 23, pp. 25-26, § 52). К тому же данное положение не содержит упоминания о конкретном языке преподавания как обязательном с точки зрения уважения права на образование (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу о языковой проблеме в Бельгии, pp. 30-31, § 3).

278. Вместе с тем, как считает Суд, имеющийся в распоряжении родителей из числа греков-киприотов вариант продолжения их детьми образования на севере нереален ввиду того, что эти дети уже получили начальное образование в одной из греко-киприотских школ. Нет сомнения в том, что власти понимают, что родители из числа греков-киприотов желают, чтобы их дети завершили свое образование в школах с преподаванием на греческом языке. Однажды взяв на себя обязанность по предоставлению обучения в начальной школе на греческом языке, власти "ТРСК", точнее их нежелание распространить действие существующего положения на средние школы, должно на деле рассматриваться как отказ в сути рассматриваемого права. Нельзя полагать, что положение с получением среднего образования на юге в соответствии с языковыми традициями проживающих в анклаве греков-киприотов может считаться выполнением обязательства, заложенного в Статье 2 Протокола N 1, если принять во внимание последствия такого варианта для жизни отдельной семьи (см. выше § 277 и ниже § 292).

279. Суд отмечает, что государство-заявитель выступает еще с одной жалобой по поводу начального образования и отношения властей "ТРСК" к вопросу заполнения вакансий учителей. Как и Комиссия, Суд считает, что если рассматривать проблему в целом, то имеющиеся сведения не указывают на существование административной практики, заключающейся в отказе в праве на образование на уровне начальной школы.

280. С учетом изложенных соображений Суд приходит к выводу о том, что налицо нарушение Статьи 2 Протокола N 1 в отношении проживающих в северной части Кипра греков-киприотов в том, что в их распоряжении нет соответствующих учреждений среднего школьного образования.

C. Комплексное рассмотрение вопроса об условиях проживания греков-киприотов в северной части Кипра

1. Статья 8 Конвенции

281. Государство-заявитель утверждало, что власти Турции в порядке административной практики нарушают по ряду аспектов право проживающих на северном Кипре греков-киприотов на уважение их частной жизни и жилища. Государство-заявитель при этом ссылалось на Статью 8 Конвенции.

282. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой подтвердить вывод Комиссии о том, что Статья 8 нарушена, в первую очередь, в силу разделения семей из-за продолжающихся ограничений на право греков-киприотов вернуться в свои дома на севере и, во-вторых, в результате всеобъемлющего характера воздействия этих ограничений на проживающее в анклаве население.

283. Судя по представленным материалам, государство-заявитель придерживается той точки, зрения, что Комиссия не смогла непосредственно установить, что была нарушена Статья 8 в силу того воздействия, которое оказали различные ограничения на свободу передвижения проживающих в анклаве греков-киприотов в течение рассматриваемого периода, на их право на уважение частной жизни. В этой связи государство-заявитель постаралась высветить те ограничения, которые мешали проживающим в анклаве грекам-киприотам проводить собрания и встречи с отдельными лицами на неформальной или разовой основе либо организовывать межобщинные или иного вида встречи (см. выше §§ 256-257). Государство-заявитель также настаивало на том, что еще одно, но уже иное нарушение права на уважение частной жизни следует установить на базе тех последствий, к которым привело ограничение свободы передвижения проживающих в анклаве греков-киприотов в отношении их доступа к медицинскому обслуживанию (см. выше §§ 216-217). В этой связи государство-заявитель отмечало, что требование о получении разрешения на медицинское лечение и отказ в посещении врачами из числа греков-киприотов или маронитов по выбору последних представляли собой вмешательство в право проживающих на северном Кипре греков-киприотов на уважение их частной жизни.

284. Власти Кипра также утверждали, что имевшаяся в распоряжении Комиссии информация четко указывала на нарушение Статьи 8 по следующим дополнительным аспектам: вмешательство властей "ТРСК" в право на уважение тайны корреспонденции в силу проводившихся на контрольно-пропускной пункт (КПП) "Ледра Пэлас" перлюстраций и конфискации писем; отказ со стороны тех же властей в течение длительного времени и на дискриминационной основе в установке телефонов в домах греков-киприотов и прослушивание телефонных звонков, которые им удавалось сделать.

285. Государство-заявитель вновь обратилось к своему утверждению о том, что власти Турции в рамках проводимой ими политики колонизации занимались манипуляциями в демографической и культурной среде обитания греков-киприотов (см. выше § 167). Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой установить нарушение Статьи 8 в этом отношении.

286. Государство-заявитель отмечало в заключение, что Суду следует обратить внимание на то, что Комиссия не занималась отдельно каждым случаем упомянутых нарушений и не сделала вывода о том, что эти нарушения послужили причиной отдельных нарушений Статьи 8.

287. Комиссия рассматривала жалобы государства-заявителя с глобальной точки зрения, не упуская из виду отдельные аспекты этого положения (см. выше § 214). На основании имевшихся фактов она пришла к выводу о том, что ограничения, к которым прибегали власти "ТРСК" в рассматриваемый период в отношении свободы передвижения греков-киприотов на юг и в обратном направлении, имели эффект серьезного вмешательства в право проживающих в анклаве греков-киприотов на уважение семейной жизни. К тому же их перемещения внутри района Карпас, включая соседние поселения и города, осуществлялись при жестком и носившем агрессивный характер контроле со стороны полиции. Комиссия отмечала, что посещавших их дома людей сопровождали сотрудники полиции, которые в ряде случаев оставались с посетителями в доме принимавшего их хозяина. По мнению Комиссии, такая административная практика представляет собой однозначное вмешательство в право проживающих в анклаве греков-киприотов на уважение их частной жизни и жилища.

288. Комиссия указывала, что проживающее в анклаве население имело возможность использовать средства правовой защиты, чтобы оспорить применяемые по отношению к нему упомянутые меры, и что эти меры никоим образом не могут быть оправданы с учетом положений пункта 2 Статьи 8.

289. В свете установленных фактов Комиссия не посчитала необходимым рассматривать по существу жалобу государства-заявителя относительно предполагаемого влияния проводимой государством-ответчиком политики колонизации на демографическую и культурную среду обитания греков-киприотов.

290. Кроме того, на основе имевшихся данных Комиссия не посчитала установленным тот факт, что в течение рассматриваемого периода имела место административная практика игнорирования права проживающих на северном Кипре греков-киприотов на уважение тайны корреспонденции.

291. Комиссия вместе с тем отметила, что, если брать в целом, повседневная жизнь проживающих в северной части Кипра греков-киприотов характеризуется множеством неблагоприятных обстоятельств, которые являются в значительной мере прямым следствием официальной политики государства-ответчика и подчиненной ему администрации. По мнению Комиссии, эти неблагоприятные факторы служили усугублению нарушения права проживающих в анклаве греков-киприотов на уважение их частной и семейной жизни, а также на уважение их жилища.

292. Суд прежде всего отмечает, что факты, в том виде, как они установлены Комиссией, подтверждают, что в течение рассматриваемого периода осуществлению права проживающих в анклаве греков-киприотов на семейную жизнь чинились серьезные помехи посредством мер, введенных властями "ТРСК" и направленных на ограничение процесса восстановления семей. Так, государство-ответчик не пыталось оспорить в ходе разбирательства в Комиссии того факта, что грекам-киприотам, надолго покинувшим северный Кипр, не позволяют вернуться, даже если они оставили там семью (см. выше § 29). Хотя в 1998 году властями "ТРСК" были приняты меры по облегчению семейных посещений ограниченной продолжительности, то, если говорить о настоящей жалобе, следует отметить, что рассматриваемый период времени характеризовался жесткими ограничениями в отношении числа и длительности таких посещений. Кроме того, в то же самое время школьникам с северного Кипра, посещающим школы на юге, не разрешали надолго возвращаться на север по достижении 16 лет для лиц мужского пола и 18 лет для лиц женского пола. Следует также указать, что определенные ограничения действовали в отношении поездок этих учащихся к своим родителям на севере (см. выше § 48).

293. По мнению Суда, введение этих ограничений в упомянутый период в рамках проводимой политики и в отсутствие правовой основы приводило к вынужденному разделению семей и отказу проживающему на севере греко-киприотскому населению в возможности вести нормальную семейную жизнь. В отсутствие какой-либо правовой базы для этих ограничений Суд не должен рассматривать вопрос о том, могут ли быть оправданны упомянутые случаи вмешательства, если говорить о положениях пункта 2 Статьи 8 Конвенции. На том же самом основании Суд не должен рассматривать вопрос о том, следовало ли ожидать от потерпевших лиц исчерпания внутренних средств правовой защиты в целях оспаривания того, что на самом деле может быть квалифицировано как административная практика, заключающаяся во вмешательстве в осуществление права на уважение семейной жизни.

294. Что же до предполагаемого вмешательства в право проживающих в анклаве греков-киприотов на уважение их частной жизни и жилища, то Суд отмечает, что на основании имевшихся данных Комиссия посчитала установленным тот факт, что в течение рассматриваемого периода за этой общиной велось наблюдение или осуществлялся контроль в отношении контактов ее представителей и их передвижений (см. выше § 287), причем грекам-киприотам приходилось отчитываться перед местными властями даже тогда, когда причины для выезда за пределы своих поселений носили самый обыденный, мирской характер. Суд также отмечает, что осуществляемое властями наблюдение может даже выражаться в присутствии сотрудников государственных служб в домах греков-киприотов; когда их посещают с визитами социального или иного характера третьи лица, в том числе члены семей.

295. Суд считает, что подобные, в высшей степени навязчивые и носящие характер вмешательства действия нарушают право греко -киприотского населения в районе Карпас на уважение их частной и семейной жизни. С правовой точки зрения эти действия не обоснованны, в еще меньшей степени они могут быть оправданны, на что можно было бы рассчитывать, имея в виду положения пункта 2 Статьи 8 Конвенции. Эти действия предпринимались как нечто соответствующее установившейся практике. При таком положении дел и в сложившихся обстоятельствах не возникает вопроса об исчерпании внутренних средств правовой защиты.

296. С учетом высказанных соображений Суд приходит к выводу о том, что были нарушены права проживающих в северной части Кипра греков-киприотов на уважение их частной и семейной жизни, а также право на уважение их жилища, т.е. права, которые гарантируются Статьей 8 Конвенции.

297. Суд также отмечает, что государство-заявитель оспаривает вывод Комиссии о том, что не было установлено, что в течение рассматриваемого периода в порядке установившейся административной практики корреспонденция проживающих в анклаве греков-киприотов перехватывалась и вскрывалась. Опираясь на свою собственную оценку собранных данных, Суд считает, что претензия государства-заявителя в отношении вывода Комиссии не может быть подтверждена. Суд отмечает, что имеющиеся сведения не подтверждают, что в ряде случаев на КПП "Ледра Палас" людей обыскивали с целью обнаружения писем. Одновременно с этим имеющиеся в распоряжении Суда сведения не вносят в достаточной мере ясность в отношении обвинения в том, что такие обыски проводились в порядке административной практики; не подкрепили они и точку зрения относительно того, что существует постоянная практика прослушивания телефонных переговоров, входящих и исходящих звонков из домов греков-киприотов.

298. В свете упомянутых соображений Суд делает вывод о том, что не было установлено нарушение Статьи 8 Конвенции, предположительно выражавшееся в практике вмешательства в осуществление права проживающих на северном Кипре греков-киприотов на уважение тайны корреспонденции.

299. Суд отмечает, что государство-заявитель не выступает против решения Комиссии рассмотреть все аспекты условий проживания находящихся на северном Кипре греков-киприотов с точки зрения Статьи 8. Государство-заявитель, однако, обратилось к Суду с просьбой выделить из этого рассмотрения ряд предполагаемых, специфического свойства случаев вмешательства в право на уважение частной жизни и вынести отдельное постановление по их существу (см. выше §§ 283-286). По мнению Суда, факты, на которые в этой связи опирается государство-заявитель, в действительности переплетены с утверждением государства-заявителя более общего характера о том, что власти Турции проводят политику, направленную на то, чтобы претендовать на занятие северной части Кипра турками-киприотами и переселенцами из Турции и исключить там какое-либо влияние греков-киприотов. Государство-заявитель настаивает на том, что эта политика проявляется в жесткости и суровости ограничений, которым подвержено греко-киприотское население. Что же касается Суда, то отдельные жалобы, представленные государством-заявителем и касающиеся препятствий доступу к медицинскому обслуживанию и помех участию в мероприятиях двухстороннего межобщинного и межобщинного характера (см. выше §§ 216-227, 257 и 283), относятся к вопросам, которые, как следует, должны быть рассмотрены в контексте общего анализа условий проживания упомянутого населения под углом зрения их воздействия на право этого населения на уважение частной и семейной жизни.

300. В этой связи Суд не может не поддержать изложенный в § 489 доклада Комиссии вывод о том, что ограничения, которые сопутствуют повседневной жизни проживающих в анклаве греков-киприотов, создают у них чувство "вынужденного пребывания во враждебном окружении, в котором едва ли возможно вести нормальную частную и семейную жизнь". Комиссия отмечала в подкрепление такого вывода, что к неблагоприятным условиям, в которых вынуждено существовать упомянутое население, относятся: отсутствие нормальных средств связи (см. выше § 45); отсутствие, практически, греко-кипрской прессы (см. выше § 45); недостаточное число священников (см. выше § 47); трудность выбора, перед которым поставлены родители и дети в отношении получения среднего образования (см. выше §§ 43-44); ограничения и формальности в сфере свободы передвижения, включая, и этого желал бы Суд, поездки для медицинского лечения и в целях участия в мероприятиях двухстороннего межобщинного и межобщинного характера; невозможность сохранения за собой права собственности в случае отъезда или кончины (см. выше § 40).

301. Суд, подобно Комиссии, считает, что упомянутые ограничения представляют собой факторы, которые усугубляют установленные им нарушения в отношении права проживающих в анклаве греков-киприотов на уважение частной и семейной жизни (см. выше § 296). С учетом такого вывода Суд полагает, что нет необходимости рассматривать отдельно обвинения государства-заявителя, в соответствии со Статьей 8, в отношении расселения турецких переселенцев на северном Кипре (см. выше § 285).

2. Статья 3 Конвенции

302. Государство-заявитель утверждало, что в порядке установившейся правоприменительной практики проживающие в районе Карпас на северном Кипре греки-киприоты подвергаются бесчеловечному и унижающему достоинство обращению, в частности дискриминационному обращению, которое равносильно бесчеловечному и унижающему достоинство обращению.

303. Государство-заявитель также указывало, что Суду следует, подобно Комиссии, установить, что Статья 3 была нарушена. Государство-заявитель отметило, что оно полностью поддерживает суждения Комиссии в этом отношении.

304. Комиссия отклонила доводы государства-ответчика относительно того, что ей помешали рассмотреть вопрос о том, послужили ли доказательством проведения политики расовой дискриминации, которую можно было бы расценивать как нарушение Статьи 3 Конвенции, все без исключения меры, на которые ссылалось государство-заявитель, включая те из них, в отношении которых Комиссия не установила нарушений. В этой связи Комиссия акцентировала внимание на своем докладе по делу "Восточно-африканские азиаты против Соединенного Королевства" (East african Asians v. United Kingdom), подготовленном в рамках бывшей Статьи 31 и одобренном 14 декабря 1973 г. (Decisions and Reports, 78-A, p.62). С учетом того факта, что Комиссия определяла нарушение Конвенции по целому ряду пунктов, она отмечала, что все установленные случаи вмешательства касались исключительно греков-киприотов, проживающих на северном Кипре, и это вмешательство имело место лишь потому, что они принадлежали именно к данной группе населения. По заключению Комиссии, то обращение, в отношении которого поступила жалоба, носило направленный против них и ярко выраженный дискриминационный характер в силу "их этнического происхождения, расы и религии". Несмотря на имевшее в последнее время улучшение их положения, испытания, которым в рассматриваемый период подвергались проживающие в анклаве греки-киприоты, оказывали определенное воздействие на их повседневную жизнь, при этом столь значительное и пагубное, что достигало уровня оскорбления их человеческого достоинства.

305. Суд напоминает, что в своем Постановлении по делу "Абдулазиз, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства" (Abdulaziz, Cabales and Balkandali v. United Kingdom) от 28 мая 1985 г. (Серия А, N 94) он согласился с аргументом заявителя по делу относительно того, что, независимо от релевантности Статьи 14, жалоба на обращение дискриминационного характера могла послужить причиной для рассмотрения отдельной проблемы в соответствии со Статьей 3. В своем заключении по существу дела Суд делал вывод о том, что отличие того обращения, о котором идет речь в жалобе, связанной с данным случаем, состоит в том, что нет признаков неуважения или полного игнорирования уважения к личности заявителей и не было намерения, да этого и не произошло, унизить их или ущемить их достоинство (p. 42, §§ 90-92).

306. Суд также напоминает, что в своем Постановлении по вышеупомянутому делу восточно-африканских азиатов Комиссия отмечала в отношении предполагавшегося случая расовой дискриминации, что следует уделить особое внимание дискриминации, базирующейся на расовой почве, и что публичное выделение отдельной группы лиц и отличное от прочих видов обращение с ней на расовой основе может, при определенных обстоятельствах, представлять собой оскорбление человеческого достоинства. По мнению Комиссии, дифференцированный подход к какой-то группе лиц на расовой основе может, таким образом, принять форму унижающего достоинство обращения, в то время как дифференцированный подход на какой-то другой почве не вызовет никаких вопросов (см., loc. cit., p. 62, § 207).

307. Руководствуясь такими соображениями, Суд не может не отметить, что в своем отчете от 10 декабря 1995 г. в отношении "Сводок по Карпасу" (см. выше § 36) Генеральный Секретарь ООН указывал, что подготовленный силами ООН на Кипре обзор по условиям проживания на Карпасе греков-киприотов служил подтверждением того факта, что эти лица являлись объектом применения к ним очень жестких ограничений, с которыми было сопряжено осуществление основных свобод и которые в силу своего характера и с течением времени привели бы к такому положению дел, при котором данная община перестала бы существовать. В этой связи Генеральный Секретарь упоминал факты, связанные с тем, что власти не позволяли грекам-киприотам завещать недвижимую собственность своим родственникам, даже самым ближайшим из них, если последние, так же как они, не проживали на севере; в северной части Кипра не было средних образовательных учреждений, и дети греков-киприотов, которым приходилось посещать средние школы на юге, были лишены права проживания на севере по достижении 16-летнего возраста для лиц мужского пола и 18-летнего возраста для лиц женского пола.

308. Суд отмечает, что опубликованный в "Сводках по Карпасу" обзор гуманитарных проблем охватывал период 1994-1995 гг., который находится в рамках рассматриваемого в связи с данным делом отрезка времени и представленных в эти сроки жалоб. Суд напоминает, что поднятые Генеральным Секретарем в его отчете проблемы, с точки зрения проведенного Судом анализа, привели его к выводу о том, что имели место нарушения гарантируемых Конвенцией прав проживающих в анклаве греков-киприотов. Суд также отмечает, что ограничения на свободу передвижения представителей этой общины тяжелым грузом лежали на возможности беспрепятственно пользоваться их правом на частную и семейную жизнь (см. выше §§ 292-293) и их правом исповедовать свою религию (см. выше § 245). Суд установил, что в этом отношении Статьи 8 и 9 были нарушены.

309. Для Суда неизбежным представляется вывод о том, что упомянутые случаи вмешательства нацелены на общину греков-киприотов на Карпасе на том простом основании, что они принадлежат именно к этой категории лиц. То обращение, которому они подвергались в течение рассматриваемого периода, можно объяснить, лишь пользуясь теми характеристиками, что отличают их от турко-киприотского населения, а именно, их этническим происхождением, расой и религией. Суд также хотел бы отметить, что политика государства-ответчика заключается в проведении различных дискуссий в рамках межобщинных переговоров на основе принципов существования двух зон и двух общин (см. выше § 16). Приверженность государства-ответчика этим принципам должна рассматриваться как отражение того положения, в котором находятся карпасские греки-киприоты и в котором они вынуждены пребывать: в изоляции, с ограничениями в отношении свободы передвижения, под постоянным контролем и без перспектив на обновление или развитие их общины. Условия, в которых это население обречено жить, унижают человеческое достоинство и нарушают само понятие уважения этого достоинства членов данной общины.

310. По мнению Суда, если иметь в виду рассматриваемый период времени, дискриминационное обращение достигло такого уровня жесткости, что может расцениваться как унижающее человеческое достоинство.

311. Суд приходит к заключению о том, что налицо нарушение Статьи 3 Конвенции, заключающееся в том, что проживающие в районе Карпаса греки-киприоты подвергаются дискриминации, представляющей собой унижающее человеческое достоинство обращение.

3. Статья 14 Конвенции в совокупности со Статьей 3

312. Власти государства-заявителя указывали, что вопреки заключению Комиссии по его жалобе, в соответствии со Статьей 3 напрашивается вывод о том, что Суду следует отдельно рассмотреть те дискриминационные меры, что были введены исключительно в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов, имея в виду вопрос о соответствии этих мер Статье 14. Государство-заявитель настаивало на том, что элементы дискриминации включали в себя ту систему ограничений и оказания давления, которая является сутью политики этнических чисток в районе Карпас; политику государства-ответчика по созданию демографической однородности; политику продолжающихся нарушений имущественных прав греков-киприотов как следствия систематического насаждения переселенцев; политику ограничений на передвижения перемещенных лиц из числа греков-киприотов как признак того, что эту часть населения выделяют в особую этническую категорию; политику передачи во владение турецким поселенцам собственности перемещенных лиц из числа греков-киприотов, вынужденных покинуть район Карпас, и продолжающуюся политику лишения имущества греков-киприотов, находящихся в оккупированном турками районе.

313. Со своей стороны Комиссия не сочла необходимым, в свете выводов по имеющей отношение к Статье 3 просьбе государства-заявителя, рассматривать содержащиеся в данном деле жалобы в контексте обязательств государства-ответчика в соответствии со Статьей 14.

314. Суд соглашается с выводами Комиссии. С учетом своей собственной аргументации, подкрепляющей заключение о нарушении Статьи 3, Суд полагает, что нет нужды выносить отдельное постановление по вопросу, который, как есть на деле, представляет собой повторение жалобы, которая, по сути своей, учтена в упоминавшихся выводах.

315. Суд вместе с тем заключает, что, в свете его собственных выводов в соответствии со Статьей 3 Конвенции, нет необходимости рассматривать вопрос о том, имело ли место в течение рассматриваемого периода нарушение Статьи 14 Конвенции в совокупности со Статьей 3 в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов.

4. Статья 14 Конвенции в совокупности с другими соответствующими Статьями

316. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой установить, представляет ли политика государства-ответчика по отношению к проживающим в анклаве грекам-киприотам нарушение Статьи 14 в совокупности с другими соответствующими Статьями. Оно настаивало на том, что упомянутое население подвергается дискриминации в отношении беспрепятственного пользования правами, гарантированными этими Статьями, на расовой, религиозной и языковой почве.

317. Суд полагает, что, с учетом ряда обстоятельств данного дела, нет необходимости рассматривать вопрос о том, имело ли место в течение рассматриваемого периода нарушение Статьи 14 Конвенции в совокупности с другими имеющими отношение к данному делу Статьями.

D. Предполагаемое нарушение Статьи 13 Конвенции

318. Государство-заявитель утверждало, что, с точки зрения правовой и существующей практики, государство-ответчик не смогло предоставить эффективных средств правовой защиты перед государственным органом, как это полагается в соответствии со Статьей 6 или другими положениями, что позволило бы выдержать использование таких правовых средств в духе требований Статьи 13.

319. Государство-заявитель сделало ссылку на Статью 13 Конвенции для подкрепления своих утверждений относительно того, что проживающие на северном Кипре греки-киприоты лишены возможности оспаривать вмешательство в их права, в том числе со стороны частных лиц, действующих при попустительстве или поощрении властей "ТРСК".

320. Государство-заявитель не выступало против вывода Комиссии относительно нарушения Статьи 13 в том, что касается вмешательства властей "ТРСК" в права проживающих в северной части Кипра греков-киприотов, предусматриваемые Статьями 3, 8, 9 и 10 Конвенции и Статьями 1 и 2 Протокола N 1.

321. Вместе с тем, с точки зрения государства-заявителя, Комиссия допустила ошибку в своих выводах о том, что Статья 13 не была нарушена, если говорить о вмешательстве со стороны частных лиц в права проживающих в анклаве греков-киприотов на уважение их жилища (Статья 8) и собственности (Статья 1 Протокола N 1). Государство-заявитель особо акцентировало внимание на том, что в этих выводах была упущена из виду, во-первых, несостоятельность судов "ТРСК" с точки зрения требований Статьи 6 Конвенции (см. выше §§ 83-85) и, во-вторых, очевидная возможность доказать на фактах существование административной практики нарушения гарантированных Конвенцией прав (см. выше § 114). Что касается последнего момента, то государство-заявитель настаивало на том, что вместо того, чтобы рассмотреть вопрос о том, были ли в ее распоряжении "существенные доказательства", которые указывали бы на существование схемы или системы отказа от проведения расследований в отношении преступных действий против упомянутого населения, что на самом деле и подтверждали эти доказательства, Комиссия ошибочно сконцентрировалась на выяснении того, были ли в распоряжении потерпевших эффективные средства правовой защиты перед судами "ТРСК". Государство-заявитель отмечало, что Комиссия, в частности, не приняла во внимание тот факт, что имело место, и за это ответственно государство-ответчик, непредоставление средств правовой защиты, ибо власти проявляли терпимость по отношению к неоднократным преступным действиям против жилищ и собственности греко-киприотского населения; с подобным нежеланием невозможно примириться на основании неправильного представления о том, что суды "ТРСК" - средство осуществления правовой защиты.

На этом основании государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой вынести решение о том, что Статья 13 Конвенции была также нарушена в отношении несоблюдения права владения и нанесения ущерба собственности частными лицами, равно как в отношении вмешательства с их стороны в право на уважение жилища греков-киприотов.

322. Комиссия напоминала о своем выводе в отношении жалобы государства-заявителя в соответствии со Статьей 6 Конвенции (см. выше §§ 230-232), а также о своем решении рассмотреть вопрос о том, можно ли считать существующими эффективные средства правовой защиты, по смыслу бывшей Статьи 26, в отношении выдвинутых государством-заявителем различных претензий (см. выше §§ 86-88). Имея это в виду, Комиссия пришла к выводу о том, что нарушение Статьи 13 в отношении вмешательства со стороны частных лиц в права проживающих на северном Кипре греков-киприотов по Статье 8 Конвенции и Статье 1 Протокола N 1 не имело места, в то время как была нарушена Статья 13 в отношении вмешательства со стороны властей в их права по Статье 3, 8, 9 и 10 Конвенции и Статьям 1 и 2 Протокола N 1.

323. Суд соглашается с выводом Комиссии. Он напоминает, что им проанализирован, в отношении выдвинутых государством-заявителем различных претензий, вопрос о том, имели ли в своем распоряжении упомянутые лица средства правовой защиты, которые были в значительной мере определенными не только теоретически, но и практически, и существовали ли какие-то особые обстоятельства, которые можно было бы считать освобождающими их от требуемой необходимости их исчерпания (см. выше § 99). Поступая так, Суд учел бремя представления доказательств и то, как оно распределяется между заинтересованными сторонами в отношении правила исчерпания (см. выше § 116). В отсутствие на слушаниях государства-ответчика Суд уделил особое внимание устным и письменным показаниям, представленным по данному делу, и должным образом отнесся к затронутым государством-заявителем вопросам и доказательствам, по которым государство-заявитель высказало несогласие с выводами Комиссии, в том числе к проблеме существования внутренних средств правовой защиты.

324. Вопреки возражениям государства-заявителя по поводу ряда определенных выводов Комиссии, Суд имеет основания вновь подтвердить на основе имеющихся сведений свои ранее сделанные выводы, которые, напоминает Суд, отражают выводы Комиссии. Эти выводы в обобщенном виде приводятся ниже.

Во-первых, Суд находит, что не было установлено нарушение Статьи 13 Конвенции в отношении вмешательства со стороны частных лиц в права проживающих на северном Кипре греков-киприотов, предусматриваемые Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1. Суд напоминает в этой связи, что не было продемонстрировано с помощью имеющихся доказательств, что в течение рассматриваемого периода осуществлялась административная практика, со стороны властей "ТРСК", выражавшаяся в попустительстве преступным действиям против жилищ и собственности проживающего в анклаве греко-киприотского населения; не было с должной убедительностью доказано, что существует административная практика отказа потерпевшим в доступе в суды для защиты прав в этом плане. В ходе слушаний в Комиссии государство-ответчик представило доказательства в подтверждение своих заявлений о том, что средства правовой защиты в судах доступны, особо выделив увенчавшиеся успехом дела, возбужденные отдельными истцами из числа греков-киприотов. Отмечая, что ни Статья 6, ни Статья 13 Конвенции не гарантируют успешного исхода судебного разбирательства какому-либо истцу, Суд полагает, что государство-заявитель не смогло опровергнуть представленные Комиссии доказательства того, что потерпевшие из числа греков-киприотов имели доступ к местным судам для предъявления гражданских претензий к нарушителям закона.

Во-вторых, Суд считает, что имело место нарушение Статьи 13 Конвенции в отношении вмешательства властей в права проживающих на северном Кипре греков-киприотов, предусмотренные Статьями 3, 8, 9 и 10 Конвенции и Статьями 1 и 2 Протокола N 1. Это вмешательство явилось следствием административной практики нарушения упомянутых прав; потерпевшие не имели в своем распоряжении средств правовой защиты или эффективных средств правовой защиты.

VI. Предполагаемое нарушение права перемещенных греков-киприотов на проведение выборов

325. В ходе слушаний в Комиссии государство-заявитель утверждало, что Статья 3 Протокола N 1 была нарушена в том отношении, что перемещенным грекам-киприотам чинились препятствия, когда они намеревались беспрепятственно осуществить свое право свободно избрать представителей в законодательные органы Кипра на оккупированной территории. Власти Кипра впоследствии не подтвердили эту жалобу в Суде какими-либо письменными документами или устными заявлениями.

326. Суд, отмечая, что при рассмотрении дела по существу Комиссия не установила, что упомянутое положение было нарушено, не считает необходимым рассматривать эту жалобу с учетом того факта, что государство-заявитель к ней больше не возвращалось.

327. Суд, соответственно, делает вывод о том, что нет также необходимости рассматривать, по своей собственной инициативе, вопрос о том, указывают ли имеющиеся факты на нарушение Статьи 3 Протокола N 1.

VII. Предполагаемые нарушения в отношении прав турок-киприотов, включая членов цыганской общины, проживающей на северном Кипре

328. Государство-заявитель заверяло, что проживающие в северной части Кипра турки-киприоты, которые находятся в оппозиции режиму "ТРСК", равно как и члены проживающей на севере цыганской общины, являются жертвами серьезных нарушений предусмотренных Конвенцией прав. Эти нарушения, утверждало государство-заявитель, совершались как часть административной практики. Государство-заявитель настаивало также на том, что отсутствуют какие-либо эффективные средства правовой защиты, чтобы обеспечить исправление существующего положения в том, что касается упомянутых нарушений.

329. Государство-заявитель основывалось на Статьях 3, 5, 6, 8, 10, 11, 13 и 14 Конвенции и Статьях 1 и 2 Протокола N 1, проводя, где это необходимо, различие между предполагаемыми нарушениями прав турок-киприотов и прав представителей цыганской общины.

A. Границы применения представленных в Суд жалоб

1. Представленные государством-заявителем материалы

330. По утверждениям государства-заявителя, Комиссия допустила неточность и исключила из сферы своего рассмотрения дела по существу ряд важных жалоб на том основании, что они были облечены в специфическую форму на этапе обсуждения вопроса о приемлемости жалоб и таким образом не подпали под решение о приемлемости. Жалобы, о которых идет речь, относились, inter alia, к: поголовной дискриминации и унижающему человеческое достоинство обращению с членами цыганской общины в нарушение Статьи 3; унижающему человеческое достоинство обращению с турками-киприотами, в том числе арестам и содержанию под стражей политических оппонентов и тех, кто пытался найти убежище в Соединенном Королевстве по причине нарушения прав человека, идущего вразрез со Статьей 3; наделению широкими полномочиями военных судов для проведения процессов над гражданскими лицами в нарушение Статьи 6; нарушениям права на уважение частной и семейной жизни и жилища коренных турков-киприотов путем проведения политики массового переселения и колонизации континентальными турками, что противоречит Статье 8.

331. Государство-заявитель оспаривало подход Комиссии к толкованию решения о приемлемости и, в частности, ее позицию относительно того, что существо вышеупомянутых жалоб было всего лишь расширено на этапе рассмотрения дела по существу. Государство-заявитель утверждало, что все вышеупомянутое явно и полно или в необходимой степени затрагивалось в качестве жалоб на этапе обсуждения вопроса об их приемлемости. Государство-заявитель подчеркивало, что доказательства, которые оно представило на этапе рассмотрения дела по существу, не поднимали новых проблем, а относились к вопросам или основаниям жалоб, которые уже были заявлены. Государство-заявитель пыталось заручиться поддержкой такой точки зрения, утверждая, что государство-ответчик давало ответ по этим жалобам в представленных им соображениях от ноября 1997 г., и для него Комиссией был установлен срок - до 27 августа 1998 г. - для представления дополнительных соображений после подачи Кипром материалов 1 июня 1998 г. Государство-заявитель добавило, что Комиссия сама определила сферу или границы жалоб, которые подлежат рассмотрению, в том мандате, который был выдан ее полномочным представителям 15 сентября 1997 г. Государство-заявитель настаивало на том, что все его жалобы находятся в пределах обозначенной в этом мандате сферы в том виде, как ее определила Комиссия.

2. Мнение Суда

332. Суд отмечает, что Комиссия объявила приемлемыми жалобы, поданные государством-заявителем в соответствии со Статьями 5, 6, 10, 11 и 13 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1. Представленные жалобы касались турков-киприотов. Комиссия также объявила приемлемыми жалобы в соответствии со Статьями 3, 5 и 8 Конвенции в отношении обращения с цыганами из числа турков-киприотов, которые пытались обрести убежище в Соединенном Королевстве. Суд отмечает, что в отношении всех этих жалоб государство-заявитель опиралось на специфические подборки фактов в поддержку своих обвинений. На этапе рассмотрения дела по существу государство-заявитель представило дополнительные материалы, которые, по его мнению, были призваны расширить фактическую базу, первоначально представленную в поддержку жалоб, объявленных приемлемыми. Однако, по мнению Комиссии, эти материалы носили характер подачи новых жалоб, которые не рассматривались на этапе обсуждения дела по существу. На этом основании Комиссия не стала учитывать то, что посчитала "дополнительными жалобами". Суд отмечает, что те жалобы, на которые ныне указывает государство-заявитель, относятся именно к такой категории.

333. Суд не видит оснований занимать отличную от точки зрения Комиссии позицию по вопросу о границах ее решения о приемлемости. Суд отмечает в этой связи, что Комиссия тщательно рассмотрела материалы, представленные государством-заявителем уже после принятия решения о приемлемости, и постаралась не исключать дополнительных фактических материалов, которые можно было с основанием считать в значительной мере учтенными в решении о приемлемости. Именно на таком основании Комиссия могла должным образом соотнести представленные государством-заявителем уже после решения о приемлемости материалы и заявления по различным аспектам предполагаемого обращения с политическими оппонентами с той жалобой, что она объявила приемлемой в соответствии со Статьей 5 Конвенции, касающейся нарушения личной неприкосновенности. Аналогичным образом Суд считает также, что Комиссия оправданно отклонила жалобы, которые она определенно посчитала новыми, например, в отношении того, что касается воздействия проводимой государством-ответчиком политики насаждения поселенцев на право коренных турков-киприотов на уважение их частной жизни.

334. Суд напоминает, что решение Комиссии считать жалобу приемлемой определяет границы дела, которым занимается Суд; только в пределах, установленных таким образом, Суд, когда дело передается в его ведение, может охватить весь круг вопросов и правовых проблем, возникающих в процессе разбирательства (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), p. 63, § 157 и Постановление Европейского Суда по делу "Филис против Греции" (Philis v. Greece) от 27 августа 1991 г., Серия А, N 209, p. 19, § 56). Соответственно, именно факты, в том виде, как их объявила приемлемыми Комиссия, играют решающую роль для ее юрисдикции (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Гуэрра и другие против Италии" (Guerra and Others v. Italy) от 19 февраля 1998 г., Reports, 1998-I, p. 223, § 44). Хотя Суд имеет полномочия давать правовую характеристику этим фактам, отличную от той, что прозвучала в ходе слушаний в Комиссии, его юрисдикция не может распространяться на рассмотрение по существу новых жалоб, о которых не было заявлено на этапе решения вопроса о приемлемости со ссылкой на подтверждающие их факты (см. Постановление Европейского Суда по делу "Финдлей против Соединенного Королевства" (Findlay v. United Kingdom) от 25 февраля 1997 г., Reports, 1997-I, pp. 277-278, § 63); не счел Суд убедительной и аргументацию государства-заявителя относительно того, что приведенные в первоначальной жалобе основания тесносвязаны с новыми основаниями, о которых было заявлено на этапе рассмотрения дела по существу, но которые были отклонены Комиссией.

335. По этим причинам и с учетом фактов и оснований жалобы, представленной государством-заявителем на этапе решения вопроса о приемлемости, Суд подтверждает точку зрения Комиссии относительно пределов своего решения по вопросу о приемлемости. На этом основании Суд не будет рассматривать какие-либо жалобы, которые Комиссия сочлавыпадающими из сферы действия этого решения.

B. Установление фактов по делу

1. Представленные государством-заявителем материалы

336. Государство-заявитель утверждало, что Комиссия использовала неправильные методы правовой проверки при установлении факта того, существовала ли административная практика нарушения Конвенции. В этой связи государство-заявитель ссылалось на выводы Комиссии о том, что не был "неопровержимо" доказан, во-первых, факт существования определенной правоприменительной практики, осуществляемой властями "ТРСК" и судами, выражавшейся в отказе политическим оппонентам в правовой защите; во-вторых, факт существования практики дискриминации по отношению к цыганской общине или отказа им в правовой защите; и, в третьих, факт существования практики попустительства вмешательству в форме преступных действий против собственности турок-киприотов или отказа последним в правовой защите.

337. Государство-заявитель, в связи с вышесказанным, настаивало на том, что в соответствии с Конвенцией достаточно установить существование подобной практики, указав на имеющиеся "существенные доказательства" таковой, которые, по этим утверждениям, определенно имелись.

338. Что касается оценки Комиссией имеющихся доказательств и сведений, то государство-заявитель отмечает, что ценность некоторых выводов Комиссии относительно отсутствия нарушения оказалась в некоторой степени под вопросом по причине установленного представителями Суда ограничения на количество свидетелей, которых могли заслушать, и тех заключений, которые Комиссия сделала из правдивости тех свидетелей, которые давали показания.

2. Мнение Суда

339. Суд снова обращается к своему более раннему заключению о том, что установленное членами Комиссии ограничение на число свидетелей, которых можно было заслушать в поддержку возбужденного данным государствам дела, не нанесло ущерба соблюдению принципа процедурного равенства (см. выше § 110). По утверждению государства-заявителя, члены Комиссии, отказываясь от дополнительных свидетельских показаний, лишили себя возможности быть полностью проинформированными по всем имеющимся материалам против государства-ответчика. Однако Суд полагает, что подобное решение членов Комиссии может быть оправдано их пониманием отношения и значения доказательств на момент заслушивания свидетелей. Суд не видит причин сомневаться в том, что члены Комиссии согласились бы с большим числом свидетелей, если бы посчитали, что дополнительные устные показания необходимы для обоснования фактов, как это подчеркивало государство-заявитель. Более того, Суду не кажется, что государство-заявитель энергично настаивало на заслушивании членами Комиссии дополнительного числа свидетелей. Несогласие с предложенным представителями Комиссии порядком заслушивания свидетелей звучало, главным образом, со стороны государства-ответчика (см. выше §§ 109-110). Такое соображение представляется в достаточной мере взвешенным и соответствующим истинному положению дел.

340. Суд, конечно, отдает себе отчет в том, что, в отличие от расследования положения карпасских греков-киприотов, установление Комиссией фактов в отношении разбираемых жалоб не могло базироваться на обзорах ООН, посвященных складывавшейся обстановке. Комиссия полагалась главным образом на показания свидетелей, которых заслушивали ее представители. У Суда нет оснований считать, что Комиссию можно осудить за осторожный подход к оценке свидетельских показаний с учетом характера обвинений, прозвучавших из уст свидетелей со стороны государства-заявителя, неизбежного элемента субъективности, которой окрашены показания лиц, которые оспаривают законность режима, с которым они в корне не согласны, и показания сторонников этого режима. По мнению Суда, Комиссия приняла правильное решение обосновывать свою оценку, главным образом, на общих моментах и характеристиках, которые были выявлены из показаний различных свидетелей в целом.

Суд не видит причины не соглашаться с фактами в том виде, как они были установлены Комиссией (см. выше §§ 52-55).

341. Суд намерен убедиться в том, что факты в том виде, как они установлены, указывают на нарушение упомянутых прав, на чем настаивало государство-заявитель.

C. Существо представленных государством-заявителем жалоб

1. Жалобы, относящиеся к политическим оппонентам из числа турок-киприотов

342. Государство-заявитель утверждало, что проживающие на северном Кипре турки-киприоты, являющиеся политическими противниками режима "ТРСК", подвергаются незаконному аресту и содержанию под стражей в нарушение их прав в соответствии со Статьей 5 Конвенции. Кроме того, они подвергаются нападениям, угрозам и запугиванию третьей стороной в нарушение Статьи 8 Конвенции. Государство-заявитель также подчеркивает, ссылаясь на Статью 10 Конвенции, что власти не в состоянии защитить право на свободу выражения мнения, ибо они проявляют терпимость по отношению к практикуемым третьей стороной ограничениям на осуществление этого права. Эти ограничения принимают форму, например, отказа в найме на работу политическим оппонентам, или в угрозах либо физических нападениях на них частных лиц и организаций. Государство-заявитель также утверждало, что в результате проводимого "ТРСК" общего политического курса в области свободы передвижения право политических оппонентов на свободу ассоциаций нарушается по причине вмешательства в их право собираться вместе с греками-киприотами и представителями других категорий населения, проживающего на Кипре. И, наконец, государство-заявитель указывало, что ввиду вышеуказанной обстановки следует сделать вывод о том, что политические противники режима "ТРСК" являются жертвами плохого и унижающего человеческое достоинство обращения в нарушение Статьи 3 Конвенции.

343. Государство-заявитель утверждало, что существует административная практика нарушения упомянутых и гарантируемых Конвенцией прав и что это подтверждается существенными доказательствами, предоставленными свидетелями, которых заслушали представители Комиссии. Государство-заявитель настойчиво отмечало, что полученные устные показания в общем и целом с определенностью позволяют говорить об установившейся административной практике властей "ТРСК", выражающейся в отказе защищать права политических оппонентов правящих партий, независимо от того, предпринимается такое вмешательство по инициативе третьей стороны или самих властей или нет.

344. Государство-заявитель далее подчеркивало, что Комиссия пришла к ошибочному заключению о том, что жертвам незаконных арестов и содержания под стражей следовало прибегать к возбуждению дел о нарушениях неприкосновенности личности. Такое средство, по утверждению государства-заявителя, не может считаться эффективным в случаях кратковременных задержаний и содержания по стражей с последующим освобождением, тем более что задержанные не имеют доступа к адвокату. В равной степени потенциальная возможность попытаться использовать средства правовой защиты на практике не может служить помехой установлению факта существования административной практики нарушения предусмотренных Конвенцией прав. Как утверждало государство-заявитель, Комиссия должна была сконцентрировать свое внимание на терпимости властей к неоднократным нарушениям прав политических оппонентов, гарантируемых Статьями 5, 8 и 10 и 11 Конвенции. Как считает государство-заявитель, практика, на существовании которой оно настаивает, базируется на сложившемся положении дел, а не на недоступности средств правовой защиты.

345. Комиссия сделала вывод о том, что не было совершено нарушение прав, на которые ссылалось государство-заявитель, по причине нежелания защитить эти права. Как отмечала Комиссия, нельзя исключать, что в отдельных случаях имело место вмешательство со стороны властей в права турков-киприотов в силу их политического противостояния с правящими партиями на северном Кипре. Одновременно Комиссия также отмечала, что заинтересованные лица не предпринимали попыток исправить свое бедственное положение, например, путем использования средств правовой защиты неприкосновенности личности, чтобы оспорить правомерность их ареста или содержания под стражей. Как посчитала Комиссия, не были представлены неопровержимые доказательства того, что все доступные средства правовой защиты оказались неэффективными.

346. Суд соглашается с выводами Комиссии. Его собственная оценка имеющихся данных позволяет считать, что могли иметь место отдельные случаи вмешательства в права политических оппонентов. Но Суд не может сделать окончательного вывода относительно убедительности имеющихся доказательств того, что в течение рассматриваемого периода времени осуществлялась административная практика подавления любого несогласия с правящими партиями "ТРСК" или официальной политикой согласия с вмешательством со стороны поддерживающих "ТРСК" сил в права, о которых говорит государство-заявитель. Суд должен принять во внимание тот факт, что представленные государством-заявителем жалобы обрели свой нынешний вид в уязвимом политическом контексте, подпираемом сильным турецким военным присутствием и характеризующимся социальным противостоянием между турецкими поселенцами и коренным населением. Это сложившееся положение дел привело к напряженности и, к сожалению, к определенным действиям со стороны полномочных представителей "ТРСК", которые в отдельных случаях нарушают гарантируемые Конвенцией права. Однако Суд полагает, что ни представленные государством-заявителем Комиссии данные, ни критика в адрес оценки Комиссией этих доказательств не в состоянии опровергнуть вывод о том, что не было неопровержимо доказано, что предполагаемая практики имела место в течение рассматриваемого периода.

347. Суд также отмечает, что, как указывала Комиссия, потерпевшие не воспользовались средствами правовой защиты, которые предоставляла в их распоряжение правовая система "ТРСК", чтобы удовлетворить свои претензии. Со своей стороны Суд полагает, что государство-ответчик с помощью представленных материалов создало впечатление наличия средств правовой защиты, в том числе защиты неприкосновенности личности. Суд не получил убедительных сведений относительно того, что эти средства правовой защиты были недостаточными или неэффективными в отношении тех вопросов и проблем, которые затрагивались в жалобах, или что имели место особые обстоятельства, освобождавшие заинтересованных лиц от выполнения требования о необходимости использования таких средств правовой защиты. В частности, как уже отмечалось, имеющиеся материалы не демонстрируют, к удовлетворению Суда, что власти "ТРСК" оставались, в порядке административной практики, полностью пассивными перед лицом обвинений в нарушениях или нанесении ущерба полномочными представителями государства или частными лицами, действующими безнаказанно (см., mutatis mutandis, вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Акдивар и другие..." (Akdivar and others...), p. 1211, § 68 и выше § 15, in fine).

348. С учетом высказанных соображений Суд приходит к выводу о том, что не было установлено, что в течение рассматриваемого периода имела место административная практика нарушения прав находящихся в оппозиции режиму на северном Кипре турков-киприотов, которые предусматриваются Статьями 3, 5, 8, 10 и 11 Конвенции, в том числе в силу предполагаемой практики непринятия мер по защите их прав в соответствии с упомянутыми положениями.

2. Жалобы, касающиеся общины турецко-кипрских цыган

349. Государство-заявитель указывало, что проживающая на северном Кипре цыганская община подвергается, в порядке административной практики, дискриминационному и унижающему достоинство обращению, причем в таких масштабах, что многие цыгане вынуждены искать политического убежища в Соединенном Королевстве. Государство-заявитель опиралось при этом на Статьи 3, 5, 8 и 14 Конвенции.

350. Государство-заявитель утверждало, что Комиссия допустила ошибку, сделав вывод о том, что испытывающие лишения члены цыганской общины не исчерпали внутренних средств правовой защиты. Государство-заявитель настаивало на том, что представленная членам Комиссии информация подтверждала тот факт, что цыгане не могут позволить себе тяжбу в суде и что в их распоряжении не было правовой помощи для ведения гражданских дел. В любом случае данное обвинение касалось продолжительной административной практики дискриминационного и унижающего человеческое достоинство обращения с цыганской общиной, и в отношении таких действий были представлены существенные доказательства. Комиссия ошибочно сосредоточила свое внимание на факте наличия средств правовой защиты, руководствуясь стандартом "неопровержимости", вместо того, чтобы сконцентрироваться на главном вопросе - есть ли существенные доказательства осуществления административной практики дискриминационного и унижающего человеческое достоинство обращения по отношению к цыганской общине.

351. Комиссия отмечала, что отдельные члены цыганской общины испытывали лишения в течение рассматриваемого периода. В этой связи она ссылалась на снос принадлежавших цыганской общине ветхих строений в районе Морфу (Morphou) по распоряжению местных властей, на отказ авиакомпаний перевозить цыган при отсутствии визы и на унижение цыганских детей в школе. Вместе с тем, как указывала в своих выводах Комиссия, потерпевшие лица не исчерпали имевшихся в их распоряжении средств правовой защиты, и не было установлено с помощью неопровержимых доказательств, что имела место преднамеренная практика подвергать цыган дискриминации или не предоставлять защиту против дискриминации по социальному признаку. Соответственно, Комиссия пришла к заключению о том, что не было нарушения Статей 3, 5, 8 и 14 Конвенции.

352. Суд отмечает, что члены общины турко-киприотских цыган испытывали лишения от властей "ТРСК". В этой связи Суд ссылается на установленные Комиссией случаи (см. выше § 54). Вместе с тем, Суд не считает, что эти отдельные случаи подтверждают обвинение в том, что в течение рассматриваемого периода осуществлялась административная практика нарушения прав, упоминаемых государством-заявителем. Суд также отмечает, что нет признаков того, что кто-либо из членов турко-киприотской цыганской общины, настаивающий на лишениях от властей "ТРСК", предпринял попытку прибегнуть к средствам правовой защиты в местных судах, например, подать иск в связи со сносом цыганских лачуг под Морфу. Суд не согласен с утверждением государства-заявителя о том, что недоступность правовой помощи в "ТРСК" для возбуждения гражданских исков освобождает потерпевших лиц от выполнения требования об использовании внутренних средств правовой защиты. Суд отмечает, что Конвенция не предписывает какой-либо Договаривающейся Стороне обязательства наладить работу системы оказания гражданской правовой помощи, которой могли бы воспользоваться нуждающиеся в ней истцы. Что важно для Суда, так это то, что нет указаний на то, что предпринимались какие-либо попытки возбудить судебное дело по проблемам, на которых настаивает государство-заявитель.

353. Суд делает вывод о том, что не было установлено, что в течение рассматриваемого периода имело место нарушение, в порядке административной практики, прав членов турко-киприотской цыганской общины, гарантированных Статьями 3, 5, 8 и 14 Конвенции, в том числе в результате предполагаемой правоприменительной практики непринятия мер по защите их прав в соответствии с перечисленными Статьями.

3. Предполагаемое нарушение Статьи 6 Конвенции

354. Государство-заявитель настаивало на том, что в порядке административной практики власти "ТРСК" нарушают Статью 6 Конвенции в том отношении, что гражданские права и обязанности, а также обвинения в совершении преступных деяний не могут быть определены независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, по смыслу Статьи 6. В этой связи государство-заявитель придерживалось, как и прежде, своей точки зрения относительно незаконности регламента, в рамках которого действуют суды "ТРСК" (см. выше §§ 83-85).

355. Государство-заявитель также указывало, что власти "ТРСК" практиковали работу системы военных судов, которые обладают юрисдикцией проводить разбирательства в отношении гражданских лиц по вопросам, отнесенным к категории затрагивающих интересы вооруженных сил. Как утверждало государство-заявитель, оно руководствуется Постановлением Европейского Суда по делу "Инкал против Турции" (Incal v. Turkey) от 9 июня 1998 г. (Reports, 1998-IV), в соответствии с которым гражданскому лицу, слушания по делу которого проводил военный суд, было отказано в справедливом судебном разбирательстве независимым и беспристрастным судом. Юрисдикция военных судов в этой связи была изложена в "статье 156 Конституции ТРСК", по которой состав суда не может быть оспорен. Государство-заявитель утверждало, что Комиссия должна была установить нарушение Статьи 6 на основании факта существования законодательной практики нарушений, нежели уделять основное внимание вопросу о том, имеются ли доказательства конкретных случаев проведения разбирательств военными судами в отношении гражданских лиц. Государство-заявитель также подчеркивало, что в противовес заключению Комиссии на этот счет представленные Комиссии доказательства и данные давали конкретные примеры того, когда гражданские лица были привлечены к суду и приговорены к тюремному заключению военными судами. Эти данные были, к сожалению, упущены в оценке, данной Комиссией.

356. Комиссия не посчитала установленным тот факт, что в течение рассматриваемого периода военные суды вели дела в отношении гражданских лиц. На этом основании Комиссия сделала вывод о том, что не было нарушения Статьи 6 Конвенции.

357. Суд полагает, что он не должен довольствоваться данными о том, что имела место административная практика проведения разбирательств в отношении гражданских лиц военными судами "ТРСК". Суд отмечает, что государство-заявитель жалуется на существование законодательной практики нарушения Статьи 6, ссылаясь на четкие определения в "статье 156 Конституции ТРСК" и "Закона о запретных военных зонах" (см. выше § 355). В этой связи Суд напоминает, что в своем Постановлении по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) он пришел к выводу о том, что в отличие от частных заявителей Договаривающаяся Сторона имеет право оспаривать, в соответствии с Конвенцией, какой-либо закон in abstracto, с учетом того факта, что бывшая Статья 24 (нынешняя Статья 33) Конвенции предоставляет Договаривающейся Стороне возможность направлять в Комиссию материалы по любому предполагаемому нарушению положений Конвенции и Протоколов к ней другой Договаривающейся Стороной (см. вышеупомянутое Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), p. 91, § 240). В том же самом Постановлении Суд определил, что "нарушение" по смыслу бывшей Статьи 24 (ныне Статья 33) вытекало просто из факта существования какого-либо закона, который вводил, направлял или санкционировал принятие мер, несовместимых с гарантируемыми правами и свободами. Суд к тому же заявил, что нарушение подобного рода может быть установлено только в том случае, если оспариваемый закон в соответствии с бывшей Статьей 24 (ныне Статья 33) выдержан в формулировке, достаточно четкой и точной, чтобы немедленно выявить такое нарушение; в противном случае решение должно приниматься с учетом того, как государство-ответчик интерпретирует и применяет in concreto оспариваемый текст или тексты (там же).

358. Что же до позиции Суда, то она заключается в том, что рассмотрение оспариваемого "конституционного положения" и "Закона о запретных военных зонах" in abstracto приводит его к выводу о том, что эти тексты однозначно вводят и санкционируют проведение разбирательств в отношении гражданских лиц военными судами. Суд полагает, что нет причин сомневаться в том, что эти суды страдают теми же самыми недостатками в отношении независимости и беспристрастности, что были особо отмечены в его Постановлении по делу "Инкал против Турции" (Incal v. Turkey) касательно системы судов национальной безопасности, созданных в Турции государством-ответчиком (вышеуказанное Постановление, pp. 1572-1573, §§ 70-72), в частности, недостатком, заключающимся в тесной структурной связи между исполнительной властью и офицерами, проходящими службу в военных судах "ТРСК". С точки зрения Суда, гражданские лица в "ТРСК", обвиненные в действиях, отнесенных к категории затрагивающих военные интересы и рассматриваемых военными судами, могут испытывать законные опасения в отношении независимости и беспристрастности таких судов.

359. На основании изложенного Суд находит, что имеет место нарушение Статьи 6 Конвенции по причине законодательной практики санкционирования проведения разбирательств в отношении гражданских лиц военными судами.

4. Предполагаемое нарушение Статьи 10 Конвенции

360. Государство-заявитель жаловалось в ходе слушаний в Комиссии на то, что право проживающих на северном Кипре турков-киприотов на получение информации нарушается по причине запрета на распространение газет на греческом языке. Государство-заявитель не возвращалось к этой жалобе в своем меморандуме или в ходе открытых слушаний.

361. Комиссия, ссылаясь на аналогичную жалобу в контексте условий проживания греков-киприотов на Карпасе, пришла к выводу о том, что предполагаемые ограничения на распространение газет на греческом языке не были подкреплены соответствующими доказательствами.

362. Суд соглашается с выводами Комиссии и отмечает, что они (выводы) соответствуют заключению, сделанному на основании имевшихся данных, в отношении предполагаемого вмешательства в Статью 10, упоминавшуюся в связи с проживающим в анклаве греко-кипрским населением (см. выше §§ 253-254).

363. Суд, соответственно, постановляет, что не было установлено нарушение Статьи 10 Конвенции по причине предполагаемых ограничений на право проживающих на северном Кипре турков-киприотов на получение информации из прессы на греческом языке.

5. Предполагаемое нарушение Статьи 11 Конвенции

364. Государство-заявитель указывало, что в результате проводимой "ТРСК" общей политической линии в области свободы передвижения имела место, начиная с 1974 года, административная практика вмешательства в отношении права проживающих на севере турков-киприотов на проведение встреч и собраний с греками-киприотами и другими группами населения на Кипре, в частности, в находящейся под контролем ООН буферной зоне и на контролируемой правительством территории.

365. Государство-заявитель особо выделило ряд случаев несанкционированных ограничений в отношении лиц, желающих участвовать в двусторонних межобщинных собраниях, в том числе спортивных и музыкальных мероприятиях. Государство-заявитель привлекло внимание к своей претензии относительно того, что государство-ответчик само в своих соображениях по поводу приемлемости и существа этой жалобы представило Комиссии доказательства осуществления административной практики в период с 1994 по 1996 гг., выражавшейся во введении на длительное время ограничений в отношении права турков-киприотов на поездки на юг. Этот период, напомнило государство-заявитель, как раз относится к рассматриваемому отрезку времени.

366. Государство-заявитель признало, что представленная Комиссии первоначальная жалоба выдержана в духе административной практики вмешательства в отношении права проживающих на севере турков-киприотов на свободу ассоциации. Оно обратилось к Суду с просьбой рассмотреть также упомянутую жалобу под таким же углом зрения. Что же касается ограничений в отношении права на свободу ассоциации, то государство-заявитель утверждало, что представленная членам Комиссии информация с определенностью устанавливала нарушение этого права. Государство-заявитель также отмечало в поддержку выдвинутого им обвинения, что "статьи 12 и 71 Конституции ТРСК" исключают образование ассоциаций для выражения интересов меньшинств. По мнению государства-заявителя, существование такого рода запрета должно само по себе рассматриваться как нарушение Статьи 11 Конвенции.

367. Комиссия отмечала, что в ее распоряжение не поступало ничего, что могло бы указывать на случаи, что в течение рассматриваемого периода проживавшими на севере Кипра турками-киприотами предпринимались попытки образования ассоциаций с проживающими в северной или южной частях Кипра греками-киприотами, которым власти чинили препятствия. По этой причине Комиссия сочла жалобу необоснованной.

368. Что касается препятствий участию турков-киприотов в двусторонних межобщинных мероприятиях, то Комиссия отмечала, что, как явствует из соответствующих документов ООН, начиная с 1996 года в отношении межобщинных собраний были введены некоторые ограничения. По мнению Комиссии, любая жалоба в этом плане затрагивала бы определенные факты, имевшие место до момента принятия решения о приемлемости. На этом основании данная жалоба не может быть принята во внимание.

369. Суд напоминает, что он согласился с представленными фактами в том виде, как их установила Комиссия (см. выше §§ 339-340). На основании имеющихся в его распоряжении данных Суд не считает, что в течение рассматриваемого периода имела место административная практика возведения препятствий на пути любых двусторонних межобщинных контактов между проживающими на севере турками-киприотами и греками-киприотами, проживающими на юге. Суд отмечает, что власти "ТРСК" заняли гораздо более жесткую позицию в отношении таких контактов после второй половины 1996 года и на деле вовсе запретили их. Однако, как было отмечено Комиссией, предполагаемые нарушения гарантируемых Конвенцией прав, предположительно имевшие место в указанный период, находятся вне сферы действия принятого решения о приемлемости (см. выше § 368).

370. Что же касается предполагаемого вмешательства в право проживающих на севере турков-киприотов на свободу ассоциаций, то Суд отмечает, что с помощью имевшихся данных Комиссия установила, что власти "ТРСК" не предпринимали попыток вмешательства с целью воспрепятствовать созданию двусторонних межобщинных организаций на севере Кипра. В отсутствие конкретных данных об обратном и с учетом требуемого уровня доказательств для установления факта существования административной практики нарушения гарантируемого Конвенцией права Суд приходит к выводу о том, что не было нарушения Статьи 11 и с этой точки зрения.

371. Суд, таким образом, считает, что не было установлено, что имело место нарушение, в порядке административной практики, права на свободу ассоциаций или собраний, предусматриваемого Статьей 11 Конвенции, в отношении проживающих на северном Кипре турков-киприотов.

6. Предполагаемое нарушение Статьи 1 Протокола N 1

372. Государство-заявитель в ходе слушаний в Комиссии настаивало на том, что продолжается нарушение Статьи 1 Протокола N 1, во-первых, в силу нежелания властей "ТРСК" позволить проживающим на севере Кипра туркам-киприотам вернуться к своей собственности на юге и, во-вторых, в результате проявления этими же властями терпимости в отношении преступных действий, связанных с нанесением ущерба собственности турок-киприотов частными лицами и организациями.

373. Государство-заявитель утверждало в ходе разбирательства в Суде, касаясь второй жалобы, что Комиссия пришла к ошибочному выводу о том, что не было установлено, имела ли место осуществляемая властями "ТРСК" административная практика систематического попустительства вмешательству третьей стороны в отношении собственности турок-киприотов. Государство-заявитель более не возвращалось к первой жалобе ни в своем меморандуме, ни в ходе состоявшихся слушаний.

374. Комиссия пришла к выводу о том, что ей не были представлены доказательства того, что в течение рассматриваемого периода проживающие на северном Кипре турки-киприоты предпринимали бы попытки получить доступ к своей собственности на юге и им бы помешали сделать это. Эта жалоба была, таким образом, отклонена в связи с необоснованностью. Что же касается предполагаемого незаконного вмешательства со стороны частных лиц в отношении собственности проживающих в северной части Кипра турок-киприотов, то Комиссия посчитала, что, во-первых, имелись достаточные средства правовой защиты для обуздания такого вмешательства, а во-вторых, не было установлено, что имела место административная практика, выражавшаяся в попустительстве этому вмешательству.

375. Суд соглашается с выводом Комиссии. Он прежде всего отмечает, что государство-заявитель не внесло положительных изменений в ту часть дела, которую оно намеревалось успешно отстоять в Комиссии и которая касалась предполагаемых препятствий, чинимых властями "ТРСК" тем туркам-киприотам, которые желали вернуться в свои дома на юге. В распоряжение Комиссии не было представлено никаких дополнительных сведений относительно проживающих на севере турков-киприотов, которым в течение рассматриваемого периода помешали получить доступ к их собственности на юге по причине действия ограничений "ТРСК" на свободу передвижения.

376. Во-вторых, что касается предполагаемых нападений третьих лиц и организаций на собственность турков-киприотов, то Суд считает, что те сведения и доказательства, на которые опиралось государство-заявитель, не подтверждают претензию, заключающуюся в том, что власти "ТРСК" терпимо относятся, поощряют или в какой-то степени молчаливо соглашаются с этой формой правонарушений. На основании имеющихся сведений Суд полагает, что нельзя исключать, что такие случаи имели место. Вместе с тем, эти данные не служат существенным доказательством существования правоприменительной практики, нарушающей Статью 1 Протокола N 1.

377. В свете высказанных соображений Суд приходит к заключению о том, что не было установлено, что имело место нарушение Статьи 1 Протокола N 1 в результате предполагаемой практики нарушения этой Статьи, в том числе по причине непринятия мер по обеспечению беспрепятственного пользования их имуществом в южной части Кипра для турок-киприотов, которые проживают на северном Кипре.

7. Предполагаемое нарушение Статьи 13 Конвенции

378. Государство-заявитель оспаривало вывод Комиссии о том, что не было нарушения Статьи 13 Конвенции в результате непринятия мер по обеспечению эффективных средств правовой защиты для турков-киприотов, проживающих в северной части Кипра. Государство-заявитель повторило свою точку зрения (см. выше §§ 83-85) о том, что средства правовой защиты, которые, как утверждалось, были доступны, не отвечали требованиям Статьи 6 и, как следствие, не могли считаться "эффективными" по смыслу Статьи 13.

379. Кроме того, государство-заявитель вновь обратилось к своему утверждению (см. выше §§ 336-337) относительно того, что Комиссия ошибочно полагалась на стандарт "неопровержимости" при решении вопроса о том, имела ли место административная практика сокрытия средств правовой защиты от определенных групп населения. Если бы выдерживался правильный стандарт, а именно, стандарт "существенных доказательств", Комиссия была бы вынуждена прийти к иному заключению.

380. В силу упомянутых выше причин государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой отказаться от сделанного Комиссией вывода и вынести Постановление о том, что государство-ответчик, в порядке административной практики, нарушило Статью 13 по причине непредоставления эффективных средств правовой защиты перед государственным органом цыганской общине и противникам политики Турции на Кипре.

381. В целом Комиссия сделала вывод о том, что средства правовой защиты, предлагаемые правовой системой "ТРСК", представляются достаточными для того, чтобы обеспечить устранение любого предполагаемого нарушения предусматриваемых Конвенцией прав в отношении упомянутых групп населения. Комиссия также заключила, что государство-заявитель не обеспечило доказательствами свое утверждение о том, что существует практика нарушения Статьи 13. Комиссия, таким образом, пришла к выводу, что в течение рассматриваемого периода не была нарушена Статья 13.

382. Суд напоминает, что в отношении утверждений, касающихся политических оппонентов (см. выше §§ 324-440) и представителей цыганской общины (см. выше §§ 349-350), он пришел к выводу о том, что государству-заявителю не удалось опровергнуть представленные на рассмотрение Комиссии государством-ответчиком материалы о том, что в рамках правовой системы в "ТРСК" имелись и были доступны потерпевшим лицам средства правовой защиты. Суд не считает, что любая попытка воспользоваться средством правовой защиты была обречена на провал. На этом основании Суд не смог согласиться с утверждениями государства-заявителя о том, что налицо административная практика отказа в средствах правовой защиты отдельным лицам в нарушение Статьи 13 Конвенции. Имеющаяся в распоряжении Комиссии информация на этот счет не в состоянии, как представляется, неопровержимо утверждать о существовании какой-либо подобной практики.

383. Суд, соответственно, приходит к заключению о том, что не было установлено нарушение Статьи 13 Конвенции в результате непринятия мер, в порядке административной практики, по обеспечению эффективных средств правовой защиты проживающим на северном Кипре туркам-киприотам.

VIII. Предполагаемые нарушения статей 1, 17, 18 и пункта 4 бывшей Статьи 32 Конвенции

384. Государство-заявитель обратилось к Суду с просьбой установить нарушение Статей 1, 17, 18 и пункта 4 бывшей Статьи 32 Конвенции. Статья 1 предусматривает:

"Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе 1 настоящей Конвенции."

Пункт 4 бывшей Статьи 32 Конвенции предусматривает:

"Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются рассматривать как обязательное для них любое решение, которое Комитет Министров может принять во исполнение предыдущих пунктов"*(6).

385. Государство-заявитель настаивало на том, что в свете самых разных серьезных нарушений Конвенции со стороны государства-ответчика было бы в данном случае целесообразно, чтобы Суд установил факт нарушения Статьи 1.

386. Государство-заявитель также утверждало, что имеющиеся факты говорят о том, что государство-заявитель на деле контролирует собственность греков-киприотов на севере в рамках политики этнической чистки. Реализуемая государством-ответчиком программа переселения является ярким свидетельством этой политики. Одновременно государство-ответчик пытается скрыть свои истинные намерения ссылками на ограничения в отношении упомянутых прав, которые допускаются в соответствии с пунктом 2 Статьи 8 или Статьи 1 Протокола N 1. Власти Кипра подчеркивали, что при сложившихся обстоятельствах государство-ответчик должно рассматриваться как нарушившее Статьи 17 и 18 Конвенции.

387. Государство-заявитель, наконец, указывало, что государство-ответчик не положило конец нарушениям Конвенции, установленным Комиссией и отраженным в ее отчете от 1976 года, как это предписывалось решением Комитета Министров от 21 октября 1977 г. (см. выше § 17). Власти Кипра посчитали, что Суд должен принять во внимание любые имеющие место нарушения Конвенции, которые, как он (Суд) определил, после вынесения упомянутого постановления продолжались и по сей день. Государство-заявитель также подчеркивало, что Суд должен считать несущим дальнейшие осложнения фактором то обстоятельство, что нарушения Конвенции продолжаются на протяжении более двадцати лет и что официальная политика государства-ответчика непосредственно выливается в нарушения известного решения Комитета Министров после его принятия.

388. Суд полагает, что в сложившихся условиях нет необходимости рассматривать эти жалобы по отдельности. Он также напоминает, касаясь жалоб государства-заявителя, имеющих отношение к Статьям 17 и 18, что им в контексте аналогичных обвинений сделан тот же вывод, что и в отношении предполагаемого вмешательства в имущественные права перемещенных лиц из числа греков-киприотов (см. выше § 206).

На основании вышеизложенного Суд:

I. Вопросы предварительного характера

1. Единогласно постановил, что располагает необходимыми полномочиями для рассмотрение вопросов предварительного характера, вынесенных на обсуждение Комиссии (§§ 56-58).

2. Единогласно постановил, что государство-заявитель имеет locus standi для подачи данной жалобы (§ 62).

3. Единогласно постановил, что государство-заявитель имеет законный правовой интерес в том, чтобы данная жалоба была рассмотрена по существу (§ 68).

4. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что приведенные в данной жалобе факты подпадают под "юрисдикцию" Турции по смыслу Статьи 1 Конвенции, а посему влекут за собой ответственность государства-ответчика в соответствии с Конвенцией (§ 80).

5. Постановил десятью голосами против семи, что, по смыслу бывшей Статьи 26 (ныне пункт 1 Статьи 35) Конвенции, предоставляемые в "ТРСК" средства правовой защиты могут считаться "внутригосударственными средствами правовой защиты" государства-ответчика и что вопрос об эффективности этих средств должен рассматриваться с учетом специфических обстоятельств, в которых он возникает (§ 102).

6. Единогласно постановил, что ситуации, исчерпавшие себя более шести месяцев до момента внесения настоящей жалобы, выпадают из сферы рассмотрения данным Судом (§ 104).

II. Предполагаемые нарушения прав без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов и их родственников

1. Единогласно постановил, что не была нарушена Статья 2 Конвенции по причине предполагаемого нарушения предусматриваемого этой Статьей материального обязательства в отношении кого-либо из упомянутых без вести пропавших лиц (§ 130).

2. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что в течение длительного времени имело место нарушение Статьи 2 Конвенции в силу неспособности властей государства-ответчика провести эффективное расследование в отношении местонахождения и судьбы без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов, которые исчезли при угрожающих жизни обстоятельствах (§ 136).

3. Единогласно постановил, что нарушение Статьи 4 Конвенции установлено не было (§ 141).

4. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что в течение длительного времени имело место нарушение Статьи 5 Конвенции по причине неспособности властей государства-ответчика провести эффективное расследование с целью установить местонахождение и судьбу без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов, в отношении которых существует спорное утверждение, что в момент их исчезновения они находились под стражей у турецкой стороны (§ 150).

5. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 5 Конвенции по причине предполагаемого содержания под стражей в настоящее время без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов (§ 151).

6. Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать жалобы государства-заявителя в соответствии со Статьями 3, 6, 8, 13, 14 и 17 Конвенции в отношении без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов (§ 153).

7. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо продолжающееся нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении родственников без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов (§ 158).

8. Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, были ли нарушены Статьи 8 и 10 Конвенции в отношении родственников без вести пропавших лиц из числа греков-киприотов с учетом вывода, сделанного данным Судом в соответствии со Статьей 3 (§ 161).

III. Предполагаемые нарушения права перемещенных лиц на неприкосновенность их жилища и собственности

1. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо продолжающееся нарушение Статьи 8 по причине отказа разрешить возвращение кого-либо из перемещенных лиц из числа греков-киприотов к своему жилищу в северной части Кипра (§ 175).

2. Единогласно постановил, что, с учетом своего вывода в отношении имевшего место в течение длительного времени нарушения Статьи 8 Конвенции, нет необходимости рассматривать вопрос о том, продолжается ли нарушение этой Статьи по причине предполагаемых манипуляций с демографической и культурной средой обитания перемещенных лиц из числа греков-киприотов в северной части Кипра (§ 176).

3. Единогласно постановил, что жалоба государства-заявителя в соответствии со Статьей 8 Конвенции, касающаяся вмешательства в право на уважение семейной жизни из-за отказа допустить возвращение кого-либо из перемещенных лиц из числа греков-киприотов к своему жилищу, должна рассматриваться в контексте утверждений государства-заявителя относительно условий проживания карпасских греков-киприотов (§ 177).

4. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо нарушение в течение продолжительного времени Статьи 1 Протокола N 1 по причине того, что владельцам собственности из числа греков-киприотов на северном Кипре отказывают в доступе и контролю, использованию и беспрепятственному пользованию их собственностью, равно как и в компенсации за вмешательство в их право собственности (§ 189).

5. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо нарушение Статьи 13 Конвенции по причине непринятия мер по обеспечению греков-киприотов, не являющихся резидентами северного Кипра, средствами правовой защиты, чтобы оспаривать вмешательство в их права, гарантируемые Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1 (§ 194).

6. Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать вопрос, имело ли место в данном деле нарушение Статьи 14 Конвенции в совокупности со Статьями 8 и 13 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1 по причине предполагаемого дискриминационного обращения с греками-киприотами, не проживающими в северной части Кипра, в том, что касается их права на уважение их жилища, на беспрепятственное пользование их имуществом и на эффективные средства правовой защиты (§ 199).

7. Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, дает ли предполагаемое дискриминационное обращение с перемещенными лицами из числа греков-киприотов повод говорить о нарушении Статьи 13 Конвенции с учетом сделанного данным Судом заключения в соответствии со Статьями 8, 13 и 14 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1 (§ 203).

8. Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать по отдельности жалобы государства-заявителя в соответствии со Статьями 17 и 18 Конвенции с учетом сделанных данным Судом выводов в соответствии со Статьями 8 и 13 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1 (§ 206).

IV. Предполагаемые нарушения, связанные с условиями проживания греков-киприотов на северном Кипре

1. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что не было установлено нарушение Статьи 2 Конвенции по причине предполагаемой практики отказа в доступе к медицинскому обслуживанию грекам-киприотам и маронитам, проживающим в северной части Кипра (§ 221).

2. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что нарушение Статьи 5 Конвенции не имело места (§ 227).

3. Постановил одиннадцатью голосами против шести, что не было установлено нарушение Статьи 6 Конвенции в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов по причине предполагаемой практики отказа им в справедливом судебном разбирательстве независимым и беспристрастным судом при определении их гражданских прав и обязанностей (§ 240).

4. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что не было нарушения Статьи 9 Конвенции в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов (§ 246).

5. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 9 Конвенции в отношении проживающих на северном Кипре маронитов (§ 247).

6. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо нарушение Статьи 10 Конвенции в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов, заключающееся в том, что предназначавшиеся для использования в их начальной школе учебники подвергались излишней цензуре (§ 254).

7. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 11 Конвенции по причине предполагаемой практики отказа проживающим на северном Кипре грекам-киприотам в праве на свободу ассоциаций (§ 263).

8. Единогласно постановил, что жалоба государства-заявителя в соответствии со Статьей 8 Конвенции в отношении предполагаемой практики ограничений на участие проживающих на северном Кипре греков-киприотов в двусторонних или многосторонних межобщинных мероприятиях должна рассматриваться не иначе как в контексте общей оценки состояния вопроса о том, имело или не имело место нарушение этой Статьи (§ 262).

9. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что в течение длительного времени имело место нарушение Статьи 1 Протокола N 1 в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов, выразившееся в том, что их право на беспрепятственное пользование их имуществом не обеспечивалось в случае их отъезда навсегда с упомянутой территории, а также в том, что в случае смерти право наследования родственников, проживающих в южной части Кипра, не признавалось (§§ 269-270).

10. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 1 Протокола N 1 по причине предполагаемой практики непринятия мер по защите собственности проживающих на северном Кипре греков-киприотов от вмешательства со стороны частных лиц (§ 272).

11. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо нарушение Статьи 2 Протокола N 1 в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов, выразившееся в том, что они не имели в своем распоряжении соответствующих средних образовательных учреждений (§ 280).

12. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что с общей точки зрения налицо нарушение права проживающих на северном Кипре греков-киприотов на уважение их частной и семейной жизни в том виде, как оно гарантируется Статьей 8 Конвенции (§§ 296 и 301).

13. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 8 Конвенции по причине предполагаемой практики вмешательства в отношении права проживающих на северном Кипре греков-киприотов на соблюдение тайны их корреспонденции (§ 298).

14. Единогласно постановил, что нет необходимости отдельно рассматривать жалобу государства-заявителя, в соответствии со Статьей 8 Конвенции, касающуюся воздействия предполагаемого проведения государством-ответчиком политики колонизации на демографическую и культурную среду обитания греков-киприотов с учетом проведенной Судом общей оценки условий жизни упомянутого населения под углом зрения этой Статьи (§ 301).

15. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо нарушение Статьи 3 Конвенции, выразившееся в том, что проживающие в районе Карпас на северном Кипре греки-киприоты подвергались дискриминации, которую можно приравнять к унижающему человеческое достоинство обращению (§ 311).

16. Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, имело ли место нарушение Статьи 14 Конвенции в совокупности со Статьей 3 в отношении проживающих на северном Кипре греков-киприотов с учетом сделанных данным Судом выводов в соответствии со Статьей 3 (§ 315).

17. Постановил четырнадцатью голосами против трех, что с учетом особых обстоятельств данного дела нет необходимости рассматривать вопрос, имело ли место нарушение Статьи 14 Конвенции в совокупности с другими соответствующими Статьями (§ 317).

18. Постановил одиннадцатью голосами против шести, что не было установлено нарушение Статьи 13 Конвенции по причине предполагаемого отсутствия средств правовой защиты в отношении вмешательства со стороны частных лиц в права проживающих на северном Кипре греков-киприотов, предусмотренные Статьей 8 Конвенции и Статьей 1 Протокола N 1 (§ 324).

19. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо нарушение Статьи 13 Конвенции по причине отсутствия в практическом плане средств правовой защиты в отношении вмешательства властей в права проживающих на северном Кипре греков-киприотов, гарантируемые Статьями 3, 8, 9 и 10 Конвенции и Статьями 1 и 2 Протокола N 1 (§ 324).

V. Предполагаемое нарушение права перемещенных лиц из числа греков-киприотов на свободные выборы

Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать вопрос о том, указывают ли имеющиеся факты на нарушение права перемещенных лиц из числа греков-киприотов на свободные выборы в том виде, как оно гарантируется Статьей 3 Протокола N 1 (§ 327).

VI. Предполагаемые нарушения в отношении прав турок-киприотов, в том числе представителей цыганской общины, проживающей в северной части Кипра

1. Единогласно постановил, что он отказывается от юрисдикции по рассмотрению указанных аспектов жалоб государства-заявителя в соответствии со Статьями 6, 8, 10 и 11 Конвенции в отношении политических противников установившегося в "ТРСК" режима, равно как и жалоб государства-заявителя в соответствии со Статьями 1 и 2 Протокола N 1 в отношении турко-киприотской цыганской общины, которые, как решила Комиссия, не находятся в пределах сферы рассмотрения настоящего дела, объявленного как приемлемого (§ 335).

2. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение прав турков-киприотов, являющихся противниками существующего на северном Кипре режима, определяемых Статьями 3, 5, 8, 10 и 11 Конвенции, по причине предполагаемой административной практики, в том числе предполагаемой практики непринятия мер по защите их прав в соответствии с этими Статьями (§ 348).

3. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что не было установлено нарушение прав членов турко-киприотской цыганской общины, предусмотренных Статьями 3, 5, 8 и 14 Конвенции, по причине предполагаемой административной практики, в том числе предполагаемой практики непринятия мер по защите их прав в соответствии с этими Статьями (§ 353).

4. Постановил шестнадцатью голосами против одного, что налицо нарушение Статьи 6 Конвенции из-за имеющей место правовой практики предоставления санкций на проведение процессов над гражданскими лицами военными судами (§ 359).

5. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 10 Конвенции по причине предполагаемой практики ограничения права проживающих на северном Кипре турков-киприотов на получение информации из прессы на греческом языке (§ 363).

6. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 11 Конвенции по причине предполагаемой практики вмешательства в отношении права на свободу ассоциаций или собраний турков-киприотов, проживающих на северном Кипре (§ 371).

7. Единогласно постановил, что не было установлено нарушение Статьи 1 Протокола N 1 по причине предполагаемой практики непринятия мер по обеспечению беспрепятственного пользования своим имуществом на южном Кипре для турков-киприотов, проживающих на северном Кипре (§ 377).

8. Постановил одиннадцатью голосами против шести, что не было установлено нарушение Статьи 13 Конвенции по причине предполагаемой практики непринятия мер по обеспечению эффективных средств правовой защиты для турок-киприотов, проживающих на северном Кипре (§ 383).

VII. Предполагаемые нарушения других Статей Конвенции

Единогласно постановил, что нет необходимости рассматривать отдельно жалобы государства-заявителя в соответствии со Статьями 1, 17, 18 и пунктом 4 бывшей Статьи 32 Конвенции (§ 388).

VIII. Вопрос, связанный со Статьей 41 Конвенции

Единогласно постановил, что вопрос о возможном применении Статьи 41 Конвенции не готов для принятия по нему решения, а посему откладывает его рассмотрение.

Совершено на английском и французском языках и оглашено на открытом слушании во Дворце прав человека в Страсбурге 10 мая 2001 г.

Председатель Суда

Л.Вильдхабер

Секретарь - канцлер Суда

М. де Сальвиа

------------------------------

*(1) Перевод Ю.Берестнева.

*(2) Протокол N 11 вступил в силу 1 ноября 1998 г. - Примечание Секретариата Суда.

*(3) Не приводится. - Прим. переводчика.

*(4) Две зоны. - Прим. переводчика.

*(5) Две общины. - Прим. переводчика.

*(6) Цитируется по официальному тексту бывшей редакции ЕКПЧ (Собрание законодательства Российской Федерации, 1998. N 20. ст. 2143). - Прим. переводчика.