Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 февраля 2009 г. Дело "Сергей Золотухин против России" [Sergey Zolotukhin v. Russia] (жалоба N 14939/03) (Большая Палата)

Европейский Суд по правам человека
(Большая Палата)

Дело "Сергей Золотухин (Sergey Zolotukhin)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 14939/03)

Постановление Суда

Страсбург, 10 февраля 2009 г.

По делу "Сергей Золотухин против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека, заседая в качестве Большой Палаты в составе:

Жана Поля Косты, Председателя,

сэра Николаса Братцы,

Франсуазы Тюлькенс,

Йозепа Касадеваля,

Корнелиу Бырсана,

Карела Юнгвирта,

Элизабет Штейнер,

Анатолия Ковлера,

Станислава Павловского,

Эгберта Мийера,

Драголюба Поповича,

Изабель Берро-Лефевр,

Пяиви Хирвеля,

Джорджио Малинверни,

Луиса Лопеса Геры,

Мирьяны Лазаровой Трайковски,

Леди Бианку, судей,

а также при участии Майкла О'Бойла, Заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 26 марта 2008 г. и 21 января 2009 г.,

вынес следующее Постановление, принятое в последнюю дату:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 14939/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сергеем Александровичем Золотухиным (далее - заявитель) 22 апреля 2003 г.

2. Интересы заявителя представляли П. Лич и К. Коротеев, адвокаты Европейского центра защиты прав человека. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. Заявитель жаловался со ссылкой на статью 4 Протокола N 7 к Конвенции на то, что он дважды преследовался за одно и то же правонарушение.

4. Жалоба была передана в Первую Секцию Европейского Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В этой секции для рассмотрения дела (пункт 1 статьи 27 Конвенции) была образована Палата в соответствии с пунктом 1 правила 26 Регламента Суда.

5. 8 сентября 2005 г. Палата этой Секции, в которую входили следующие судьи: Христос Розакис, Пэр Лоренсен, Снежана Ботучарова, Анатолий Ковлер, Ханлар Гаджиев и Сверре Эрик Йебенс, а также Серен Нильсен, Секретарь Секции, - признала жалобу частично приемлемой.

6. 7 июня 2007 г. Палата Секции, состоящая из следующих судей: Христос Розакис, Лукис Лукаидес, Нина Ваич, Анатолий Ковлер, Ханлар Гаджиев, Дин Шпильманн и Сверре Эрик Йебенс, а также Серен Нильсен, Секретарь Секции, - единогласно постановила, что по делу допущено нарушение требований статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции, и присудила компенсацию морального вреда и юридических издержек.

7. 5 сентября 2007 г. власти Российской Федерации в соответствии со статьей 43 Конвенции и правилом 73 Регламента Суда потребовали передачи дела в Большую Палату. Комитет Большой Палаты удовлетворил это требование 12 ноября 2007 г.

8. Состав Большой Палаты определялся в соответствии с пунктами 2 и 3 статьи 27 Конвенции и правилом 24 Регламента Суда.

9. Заявитель и власти Российской Федерации представили письменные объяснения по существу дела. Кроме того, от Института изучения прав человека Парижской адвокатской ассоциации, которому председатель разрешил участвовать в письменной процедуре (пункт 2 статьи 36 Конвенции и пункт 2 правила 44 Регламента Суда), были получены объяснения третьей стороны.

10. Слушание проведено публично во Дворце прав человека в Страсбурге 26 марта 2008 г. (пункт 3 правила 59 Регламента Суда).

В Европейский Суд явились:

(a) со стороны властей Российской Федерации - В. Милинчук, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, представитель, И. Майке, И. Цимбалова, консультанты;

(b) со стороны заявителя - П. Лич, адвокат, К. Коротеев,  консультант.

Европейский Суд заслушал речи Лича, Коротеева и Милинчук.

Факты

I. Обстоятельства дела

11. Заявитель родился в 1966 году и проживает в г. Воронеже.

A. События 4 января 2002 г.

12. Судя по описанию сторон и соответствующим документам, события разворачивались следующим образом.

13. Утром 4 января 2002 г. заявитель был доставлен в отделение милиции N 9 Отдела внутренних дел Ленинского района г. Воронежа (далее - отделение милиции) в целях установления обстоятельств того, как он провел свою знакомую П. на закрытый военный объект.

14. В отделении милиции заявитель первоначально находился в помещении паспортного стола. Он был нетрезв и словесно оскорблял сотрудницу паспортного стола И. и начальника отдела дорожного движения капитана С. Заявитель игнорировал замечания и предупреждения, обращенные к нему. После того, как он оттолкнул капитана С. и попытался уйти, на него надели наручники. Сотрудники милиции полагали, что поведение заявителя составляло административное правонарушение "мелкое хулиганство".

15. Заявитель был доставлен в кабинет майора K., начальника отделения милиции. Майор K. составил протокол о мелком хулиганстве заявителя, в котором указывалось:

"Настоящий протокол составлен майором K., начальником отделения милиции N 9, Воронеж-45, о том, что 4 января 2002 г. в 9.45 Золотухин, доставленный в отделение милиции N 9 совместно П., которую он незаконно провел на закрытый военный объект, допускал нецензурные выражения в отношении сотрудников милиции и начальника [неразборчиво], не реагировал на замечания, игнорировал требования сотрудников милиции о прекращении нарушения общественного порядка, пытался бежать из помещения, и к нему были применены наручники, то есть он совершил административные правонарушения, предусмотренные статьями 158 и 165 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях".

16. Капитан С. и подполковник Н. также находились в кабинете при составлении протокола майором K. Заявитель словесно оскорблял майора K. и угрожал ему физическим насилием. Он вновь пытался скрыться и опрокинул стул.

17. После составления протокола заявитель был отправлен на машине в Грибановский РОВД (районный отдел милиции). Водитель Л., майор K., подполковник Н. и П. ехали в той же машине. По дороге заявитель продолжал бранить майора K. и угрожал убить его за привлечение к административной ответственности.

B. Административное наказание заявителя

18. 4 января 2002 г. Грибановский районный суд признал заявителя виновным в совершении административного правонарушения в соответствии со статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях на основании следующих фактов:

"Золотухин бранился в общественном месте и не реагировал на замечания".

19. Заявителю было назначено наказание в виде трех суток административного ареста. В постановлении указывалось, что оно не подлежит обжалованию и вступает в силу немедленно.

C. Уголовное преследование заявителя

20. 23 января 2002 г. против заявителя было возбуждено уголовное дело в связи с совершением "хулиганских действий, связанных с сопротивлением должностному лицу, исполняющему обязанности по охране порядка" - преступления, предусмотренного пунктом "б" части 2 статьи 213 Уголовного кодекса, - 4 января 2002 г. в отделении милиции. На следующий день заявитель был заключен под стражу. 1 февраля 2002 г. против заявителя были возбуждены еще два уголовных дела по другим обвинениям.

21. 5 апреля 2002 г. заявителю было вручено обвинительное заключение. В соответствующей части обвинительного заключения указывалось следующее:

"Утром 4 января 2002 г. Золотухин был доставлен в отделение милиции N 9 Ленинского района г. Воронежа для выяснения обстоятельств проникновения его знакомой П. на территорию закрытого военного объекта Воронеж-45. В паспортном столе отделения милиции N 9 Золотухин, находившийся в состоянии алкогольного опьянения, грубо нарушал общественный порядок, проявляя явное неуважение к обществу, и громко выкрикивал нецензурные выражения в отношении лиц, находившихся в паспортном столе, а именно И., паспортистки жилищного отдела воинской части N 25852, и капитана С., начальника отдела дорожного движения отделения милиции N 9; в частности, угрожал последнему как сотруднику милиции, находящемуся при исполнении должностных обязанностей, физической расправой. Золотухин не реагировал на законные требования капитана С. о прекращении нарушения общественного порядка; он пытался покинуть помещение паспортного стола, активно сопротивляясь попыткам пресечь его хулиганское поведение, оказал сопротивление капитану С., отталкивая его и вырываясь, и препятствовал нормальной работе паспортного стола.

Таким образом, своими умышленными действиями Золотухин совершил хулиганство, то есть открытое нарушение общественного порядка, проявляя явное неуважение к обществу, сопровождаемое угрозами применения насилия, в сочетании с сопротивлением должностному лицу, исполняющему обязанности по охране порядка; что представляет собой преступление, предусмотренное пунктом "б" части 2 статьи 213 Уголовного кодекса".

В связи с хулиганским поведением Золотухин был доставлен в кабинет майора K., начальника отделения милиции N 9 Ленинского района г. Воронежа, находившегося при исполнении служебных обязанностей, что явилось основанием для составления протокола об административном правонарушении. K., находясь при исполнении обязанностей, начал составлять в отношении Золотухина протокол об административном правонарушении в соответствии со статьями 158 и 165 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях. Увидев, что в его отношении составляется протокол об административном правонарушении, Золотухин начал публично оскорблять К., используя нецензурные выражения по отношению к нему как к сотруднику милиции, в присутствии подполковника Н., заместителя командира воинской части N 14254, и капитана С., начальника отдела дорожного движения отделения милиции N 9, тем самым умышленно посягая на честь и достоинство сотрудника милиции. Золотухин сознательно игнорировал неоднократные требования майора K. о прекращении нарушения общественного порядка и оскорбительного поведения. Затем Золотухин попытался покинуть кабинет начальника отделения милиции без разрешения и опрокинул стул, продолжая употреблять нецензурные выражения в отношении майора K. и угрожать ему физической расправой.

Таким образом, Золотухин умышленно и публично оскорбил представителя власти, находящегося при исполнении своих должностных обязанностей, то есть совершил преступление, предусмотренное статьей 319 Уголовного кодекса.

После составления протокола об административном правонарушении в отношении Золотухина он и П. были помещены в автомобиль для доставки в Грибановский РОВД Воронежской области. Находясь в автомобиле, в присутствии П., подполковника Н., заместителя командира воинской части N 14254, и водителя Л., Золотухин продолжал намеренно посягать на честь и достоинство майора K., находившегося при исполнении должностных обязанностей, используя нецензурные выражения в его отношении как сотрудника милиции и таким образом публично оскорбляя его; затем он публично угрожал причинением насильственной смерти майору K., начальнику отделения милиции N 9, за привлечение его к административной ответственности.

Таким образом, своими умышленными действиями Золотухин угрожал применением насилия представителю власти в связи с исполнением последним его должностных обязанностей, то есть совершил преступление, предусмотренное частью 1 статьи 318 Уголовного кодекса".

22. 2 декабря 2002 г. Грибановский районный суд вынес приговор. Что касается преступления, предусмотренного частью 2 статьи 213, районный суд оправдал заявителя по следующим причинам:

"Утром 4 января 2002 г. в ... отделении милиции N 9 [заявитель], находясь в нетрезвом состоянии, обругал ... И. и С., угрожая убить последнего. Он отказался подчиниться законному требованию капитана С... вел себя агрессивно, оттолкнул С. и попытался уйти. Рассмотрев доказательства, представленные в судебном заседании, суд находит, что вина [заявителя] не установлена. 4 января 2002 г. [заявитель] был подвергнут административному аресту на трое суток за те же действия, [которые предусмотрены] статьями 158 и 165 Кодекса об административных правонарушениях. Постановление не было обжаловано или отменено. Суд полагает, что в действиях подсудимого отсутствуют признаки преступления, предусмотренного пунктом "б" части 2 статьи 213 и оправдывает его в этой части".

23. Районный суд также признал заявителя виновным в оскорблении представителя власти в соответствии со статьей 319 Уголовного кодекса. Он установил, что заявитель обругал майора K. и угрожал ему, в то время как последний составлял протокол об административном правонарушении в соответствии со статьями 158 и 165 в своем кабинете в отделении милиции. Показания майора K. в этом отношении подкрепляются показаниями капитана С., подполковника Н. и И., которые также присутствовали в кабинете K.

24. Наконец, районный суд признал заявителя виновным в угрозе применением насилия против представителя власти в соответствии с частью 1 статьи 318 Уголовного кодекса. На основе показаний майора K., подполковника Н. и подруги заявителя он установил, что после составления протокола об административном правонарушении заявитель и его подруга были доставлены на автомобиле в Грибановский районный отдел милиции. В автомобиле заявитель продолжал бранить майора K. Он также пререкался с ним и заявил, что после освобождения убьет его и скроется. Майор K. воспринял угрозу как реальную, поскольку заявитель отличался буйным поведением и был склонен к насилию.

25. 15 апреля 2003 г. Воронежский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил приговор без изменения в краткой форме.

II. Применимое национальное законодательство и практика

26. Конституция Российской Федерации устанавливает, что "никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление" (часть 1 статьи 50).

27. Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает, что уголовное преследование в отношении подозреваемого или обвиняемого прекращается при наличии в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению либо определения суда или постановления судьи о прекращении уголовного дела по тому же обвинению и при наличии в отношении подозреваемого или обвиняемого неотмененного постановления органа дознания, следователя или прокурора о прекращении уголовного дела по тому же обвинению либо об отказе в возбуждении уголовного дела (пункты 4 и 5 части 1 статьи 27)* (*Ссылка в оригинале неточна (прим. переводчика).).

28. Кодекс РСФСР об административных правонарушениях (в редакции, действовавшей в период, относящийся к обстоятельствам дела) предусматривал следующее:

Статья 158 Мелкое хулиганство

"Мелкое хулиганство, то есть нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к гражданам и другие подобные действия, нарушающие общественный порядок и спокойствие граждан, влечет наложение штрафа в размере от 10 до 15 минимальных размеров оплаты труда или исправительные работы на срок от одного до двух месяцев с удержанием двадцати процентов заработка, а в случае, если по обстоятельствам дела, с учетом личности нарушителя, применение этих мер будет признано недостаточным, - административный арест на срок до пятнадцати суток".

29. Уголовный кодекс Российской Федерации (в редакции, действовавшей в период, относящийся к обстоятельствам дела) предусматривает:

Статья 213. Хулиганство

"1. Хулиганство, то есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся применением насилия к гражданам или угрозой его применения, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества... наказывается... лишением свободы на срок до двух лет.

2. То же деяние, если оно:

связано с сопротивлением представителю власти либо иному лицу, исполняющему обязанности по охране общественного порядка или пресекающему нарушение общественного порядка, - наказывается обязательными работами на срок от 180 до 240 часов или исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо лишением свободы на срок до пяти лет".

Статья 318. Применение насилия в отношении представителя власти

"1. Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения насилия в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей наказывается штрафом в размере от 200 до 500 минимальных размеров оплаты труда, либо арестом на срок от трех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до пяти лет...".

Статья 319. Оскорбление представителя власти

"Публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением - наказывается штрафом в размере от 50 до 100 минимальных размеров оплаты труда... обязательными работами на срок от 120 до 180 часов, либо исправительными работами на срок от шести месяцев до одного года".

30. В Постановлении N 4 от 27 июня 1978 г. (с последующими изменениями) Пленум Верховного Суда указал, что, если при рассмотрении материалов о мелком хулиганстве судья придет к выводу о том, что действия, вмененные нарушителю как административный проступок, по степени общественной опасности являются уголовно наказуемыми, предусмотренными соответственно статьей 206 УК РСФСР (после 1 января 1997 г. замененной статьей 213 УК Российской Федерации), против него должно быть возбуждено уголовное дело (пункт 5). В Постановлении N 5 от 24 декабря 1991 г. (с последующими изменениями) Пленум Верховного Суда указал, что в своей практике судам не следует допускать расширительного толкования понятия уголовно наказуемого хулиганства с тем, чтобы были исключены случаи привлечения к уголовной ответственности лиц, виновных в мелком хулиганстве либо в незначительных правонарушениях, влекущих административную ответственность (пункт 20).

III. Применимое и сопоставимое международное право

A. Международный пакт о гражданских и политических правах

31. Пункт 7 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах предусматривает следующее:

"Никто не должен быть вторично судим или наказан за преступление, за которое он уже был окончательно осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовно-процессуальным правом каждой страны".

B. Устав Международного уголовного суда

32. Статья 20 Устава Международного уголовного суда предусматривает следующее:

"1. За исключением случаев, предусмотренных в настоящем Статуте, никакое лицо не может быть судимо Судом за деяние, составляющее основу состава преступления, в отношении которого данное лицо было признано виновным или оправдано Судом.

2. Никакое лицо не может быть судимо никаким другим судом за упоминаемое в статье 5 преступление, в связи с которым это лицо уже было признано виновным или оправдано Судом.

3. Никакое лицо, которое было судимо другим судом за деяние, запрещенное по смыслу статьи 6, 7 или 8, не может быть судимо Судом за то же деяние, за исключением случаев, когда разбирательство в другом суде:

a) предназначалось для того, чтобы оградить соответствующее лицо от уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда; или

b) по иным признакам не было проведено независимо или беспристрастно в соответствии с нормами надлежащей законной процедуры, признанными международным правом, и проводилось таким образом, что, в существующих обстоятельствах, не отвечало цели предания соответствующего лица правосудию".

C. Европейский союз и Шенгенское соглашение

33. Статья 50 Хартии об основных правах Европейского союза, торжественно провозглашенной Европейским парламентом, Советом и Комиссией в Страсбурге 12 декабря 2007 г. (OJ 14.12.2007, C 303/1), предусматривает следующее:

"Никакое лицо не должно быть повторно судимо или наказано в уголовном порядке за преступление, в совершении которого оно уже было окончательно оправдано или осуждено на территории Европейского союза в соответствии с законом".

34. Статья 54 Конвенции о применении Шенгенского соглашения от 14 июня 1985 г. предусматривает следующее:

"Лицо, в отношении которого был вынесен окончательный приговор одной Договаривающейся Стороной, не может за те же деяния подвергаться преследованию другой Договаривающейся Стороной, при условии, что, в случае осуждения, наказание было отбыто, продолжает отбываться или не может быть исполнено в соответствии с законами Договаривающейся Стороны, где был вынесен обвинительный приговор".

35. Суд Европейских сообществ (ECJ) признает принцип non bis in idem в качестве фундаментального принципа права Европейского союза (дело "Лимбургсе винил матсхаппей НВ (LVM) и другие против Комиссии" (Limburgse Vinyl Maatschappij NV (LVM) and others v. Commission), C-238/99 P, C-244/99 P, C-245/99 P, C-247/99 P, C-250/99 P to C-252/99 P & C-254/99, § 59, 15 октября 2002 г.):

"...принцип non bis in idem, являющийся фундаментальным принципом права Европейского союза, также отраженный в пункте 1 статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в антимонопольных вопросах препятствует повторному признанию виновным предприятия или возбуждению против него разбирательства по основаниям неконкурентного поведения, в связи с которыми к нему уже были применены санкции или оно было освобождено от ответственности ранее принятым необжалуемым решением".

36. В сфере конкурентного права ECJ применяет следующий подход для проверки соответствия принципу non bis in idem (дело "Олборг Портленд и другие против Комиссии" (Aalborg Portland and others v. Commission), C-204/00P, 205/00P, 211/00P, 213/00P, 217/00P, 219/00P, § 338, 7 января 2004 г.):

"Что касается соблюдения принципа ne bis in idem, применение этого принципа регулируется триединым условием тождества фактов, единства нарушителя и единства защищаемого правового интереса. Следовательно, согласно этому принципу к одному и тому же лицу не может быть более одного раза применена санкция за однократное незаконное поведение, рассчитанная на защиту одного и того же правового актива".

37. Прецедентная практика ECJ относительно полиции и судебного сотрудничества по уголовным делам основана на ином толковании idem (дело "Леопольд Анри Ван Эсбрук" (Leopold Henri Van Esbroeck), C-436/04, 9 марта 2006 г.):

"27. Однако, прежде всего, формулировка статьи 54 CISA о "тех же деяниях" свидетельствует, что данное положение затрагивает только природу оспариваемых действий, а не их правовую квалификацию.

28. Следует также отметить, что термины, используемые в этой статье, отличаются от терминов, используемых в других международных договорах, отражающих принцип ne bis in idem. В отличие от статьи 54 CISA пункт 7 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и статья 4 Протокола N 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод используют термин "преступление", что предполагает, что критерий правовой квалификации действий имеет значение в качестве предварительного условия применимости принципа ne bis in idem, который предусмотрен этими договорами...

30. В данной статье содержится необходимый подтекст принципа ne bis in idem о том, что государства-участники взаимно доверяют своим системам криминальной юстиции, и что каждое из них признает действующее уголовное законодательство других государств-участников, даже если исход дела был бы иным, если бы применялось их собственное национальное законодательство ([C-385/01] "Гезюток и Брюгге" (Gozutok and Brugge) [[2003] ECR I-1345], paragraph 33).

31. Отсюда следует, что возможность иных правовых квалификаций одних и тех же действий в двух различных государствах-участниках не является препятствием для применения статьи 54 CISA.

32. По тем же причинам критерий единства защищаемого правового интереса не может применяться, поскольку этот критерий, по-видимому, различается в разных государствах-участниках.

33. Вышеизложенные выводы подкрепляются также целью статьи 54 CISA, которая заключается в обеспечении того, чтобы никто не преследовался за те же действия в нескольких государствах-участниках в связи с осуществлением своего права на свободу передвижения ("Гезюток и Брюгге" (Gozutok and Buьgge), paragraph 38, и Case C-469/03 "Миралья" (Miraglia) [2005] ECR I-2009, paragraph 32).

34. Как указал генеральный адвокат в пункте 45 своего заключения, это право на свободу передвижения эффективно гарантировано только в том случае, если лицо, совершившее действие, знает, что, если оно будет признано виновным и отбудет свое наказание или, если применимо, будет оправдано окончательным решением в одном государстве-участнике, оно может путешествовать по шенгенской территории, не опасаясь преследования в другом государстве-участнике на том основании, что правовая система этого государства-участника рассматривает указанное действие как обособленное преступление.

35. Поскольку гармонизация национальных уголовных законов отсутствует, критерий, основанный на правовой квалификации действий или на защищенном правовом интересе, может создать столько барьеров для свободы передвижения в пределах шенгенской территории, сколько пенитенциарных систем существует в государствах-участниках.

36. При таких обстоятельствах единственным относимым критерием применения статьи 54 CISA является единство материальных действий, понимаемое в смысле существования набора конкретных обстоятельств, неразрывно связанных между собой...

38. ...решающую оценку в этом отношении осуществляют... компетентные национальные суды, задачей которых является определение того, составляют ли указанные действия набор фактов, неразрывно связанных между собой во времени, пространстве и по субъектному составу".

38. ECJ подтвердил и развил этот подход в наиболее позднем деле, касающемся применения принципа non bis in idem ("Норма Краейенбринк" (Norma Kraaijenbrink), C-367/05, 18 июля 2007 г.):

"26. ...следует отметить, что Суд уже указывал, что единственным относимым критерием применения статьи 54 CISA является тождество материальных действий, понимаемых как существование конкретных обстоятельств, неразрывно связанных между собой (см. "Ван Эсбрук" (Van Esbroeck), paragraph 36; Case C-467/04, "Гаспарини и другие" (Gasparini and others) [2006] ECR I-9199, paragraph 54, и Case C-150/05 "Ван Стратен" (Van Straaten) [2006] ECR I-9327, paragraph 48).

27. Для оценки наличия такого набора конкретных обстоятельств компетентные национальные суды должны определить, образуют ли материальные действия в обоих разбирательствах набор фактов, неразрывно связанных между собой во времени, пространстве и по субъектному составу (см. в этом контексте "Ван Эсбрук" (Van Esbroeck), paragraph 38; "Гаспарини и другие" (Gasparini and others), paragraph 56, и "Ван Стратен" (Van Straaten), paragraph 52).

28. Отсюда следует, что при оценке понятия "тех же действий" в значении статьи 54 CISA следует рассмотреть в целом конкретное незаконное поведение, в связи с которым возбуждены уголовные дела в судах двух государств-участников. Таким образом, статья 54 CISA может быть применима, только если суд, рассматривающий второе уголовное дело, находит, что материальные действия, будучи связаны во времени, пространстве и по субъектному составу, образуют неразделимое целое.

29. С другой стороны, если материальные действия не образуют такое неразделимое целое, сам факт того, что суд, в котором осуществляется второе преследование, находит, что лицо, предположительно совершившее эти действия, действовало с тем же преступным умыслом, не достаточен для того, чтобы указать, что имеется набор конкретных обстоятельств, неразрывно связанных между собой, охватываемый понятием "тех же действий" в значении статьи 54 CISA.

30. Как особо подчеркивала Комиссия Европейских сообществ, субъективная связь между действиями, вызвавшими уголовные разбирательства в различных государствах-участниках, необязательно означает, что имеется объективная связь между указанными материальными действиями, которые, соответственно, могут различаться во времени и пространстве и по своей природе....

32. ...компетентные национальные суды должны оценить, были ли степень тождества и связь между всеми фактическими обстоятельствами, вызвавшими уголовные разбирательства против того же лица в различных государствах-участниках, таковы, что можно установить, что это были "те же действия" в значении статьи 54 CISA...

36. С учетом вышеизложенного в качестве ответа на первый вопрос следует указать, что статья 54 CISA должна быть истолкована как подразумевающая, что:

- относимым критерием для целей применения этой статьи является тождество материальных действий, понимаемых как наличие набора фактов, неразрывно связанных между собой, независимо от правовой квалификации, применяемой к ним, или защищаемого правового интереса;

- различные действия, состоящие, в частности, первое, в удержании в одном из государств-участников выручки от торговли наркотиками и, второе, в обмене в валютном пункте другого государства-участника денежных средств, также происходящих от такой торговли, не должны рассматриваться как "те же действия" в значении статьи 54 CISA только потому, что компетентный национальный суд пришел к выводу о том, что эти действия связаны тем же преступным умыслом;

- этот национальный суд должен оценить, были ли степень тождества и связь между всеми сопоставимыми фактами таковы, что с учетом указанного относимого критерия возможно установить, что они являются "теми же действиями" в значении статьи 54 CISA".

D. Американская конвенция о правах человека

39. Пункт 4 статьи 8 Американской конвенции о правах человека предусматривает следующее:

"Обвиняемый, оправданный не подлежащим апелляции решением суда, не может привлекаться к суду по этому же самому делу".

40. Межамериканский суд по правам человека дал следующее толкование этого положения ("Лоайса-Тамайо против Перу" (Loayza-Tamayo v. Peru), 17 сентября 1997 г., Series C, N 33, § 66):

"Этот принцип предусмотрен для защиты прав лиц, судимых за конкретные факты, от предания новому суду по тому же делу. В отличие от формулы, использованной в других международных инструментах защиты прав человека (например, пункт 7 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, который ссылается на "то же преступление"), Американская конвенция использует выражение "то же дело", которое является намного более широким понятием, отвечающим интересам жертвы".

E. Верховный суд США

41. В США правило двойной угрозы вытекает из пятой поправки к Конституции, которая в соответствующей части предусматривает:

"...никто не должен за одно и то же преступление дважды подвергаться угрозе нарушения телесной неприкосновенности или лишения жизни".

42. В деле "Блокбергер против Соединенных Штатов" (Blockburger v. United States), 284 U.S. 299 (1932), в котором обвиняемый сбывал наркотики не в оригинальной упаковке и без письменного требования покупателя и в котором сбыт квалифицировался как два преступления по статутному праву, Верховный суд принял следующее толкование:

"Статья 1 Закона о наркотиках* (*В оригинале Верховный суд использует бытовое название "Наркотический закон" (прим. переводчика).) признает преступлением сбыт любых запрещенных веществ, за исключением находящихся в оригинальной маркированной упаковке или находившихся в ней; статья 2 признает преступлением сбыт любых таких веществ в отсутствие письменного требования со стороны лица, которому сбывалось вещество. Таким образом, текст закона предусматривает два различных преступления. В данном случае имела место одна продажа, и вопрос заключается в том, нарушило ли действие, совершенное обвиняемым, обе статьи или только одну...

Каждое преступление требует доказывания различного элемента его состава. Применимое правило заключается в том, что, если одно и то же действие или сделка влечет нарушение двух различных статутных положений, для определения того, имели ли место два преступления или одно, должна быть применена проверка того, требует ли каждое положение доказывания дополнительного факта, которого не требует другое положение... [Н]астоящий суд цитирует и принимает указание Верховного суда Массачусетса по делу "Мори против Содружества" (Morey v. Commonwealth), 108 Mass. 433: "Единичное действие может составлять преступление с точки зрения двух законов; и если каждый закон требует доказывания дополнительного факта, которого другой не требует, оправдание или осуждение в соответствии с одним из них не освобождает обвиняемого от преследования и наказания в соответствии с другим"".

43. В деле "Грейди против Корбина" (Grady v. Corbin), 495 U.S. 508 (1990), которое касалось транспортного убийства* (*Это преступление представляет собой причинение смерти по неосторожности водителем транспортного средства (прим. переводчика).) со стороны обвиняемого Корбина, Верховный суд разработал иной подход:

"[Т]ехническое сопоставление элементов двух составов преступлений, как того требует дело Блокбергера, не гарантирует обвиняемых в достаточной степени от возможности многократного предания суду. Настоящее дело также демонстрирует ограничения анализа по делу Блокбергера. Если дело Блокбергера представляет полную проверку двойной угрозы в контексте последовательного привлечения к ответственности, государство могло предать Корбина суду по четырем последовательным обвинениям: за выезд на полосу встречного движения, за управление транспортным средством в состоянии опьянения, за нападение* (*В США под нападением понимают также "физический контакт с другим лицом без его согласия" (прим. переводчика).) и за убийство. Государство может улучшать свое доказывание на каждом процессе, исходя из того, какие свидетели дают наиболее убедительные показания, какие документы оказывают наибольшее влияние, какие вступительные и заключительные доводы в большей степени убеждают присяжных. Корбин был бы вынужден или защищаться на каждом из этих процессов или признать себя виновным во избежание беспокойства и расходов.

Таким образом, последующее преследование должно не только выдерживать "проверку Блокбергера". Как мы предположили по делу Витале (Vitale), правило двойной угрозы препятствует любому последующему преследованию, в рамках которого правительство в целях установления существенного элемента состава преступления, вменяемого данным обвинением, доказывает поведение, составляющее преступление, за которое обвиняемый уже преследовался... Важнейшая проверка заключается в том, какое поведение доказывает государство, а не в том, какие доказательства использует государство для подтверждения этого поведения... [Г]осударство не может избежать императива правила двойной угрозы одной лишь заменой в рамках последующих преследований доказательств, предлагаемых в подтверждение того же самого поведения...".

44. Тем не менее в деле "Соединенные Штаты против Диксона" (United States v. Dixon), 509 U.S. 688 (1993) Верховный суд вернулся к вопросу о "проверке Блокбергера":

"Защита на основании правила двойной угрозы применяется в неупрощенных процедурах преследования за неуважение к суду так же, как и в иных уголовных разбирательствах. В контексте множественности наказаний и последовательного преследования запрет двойной угрозы применяется, если два преступления, за которые обвиняемый наказывается или предается суду, не выдерживают поэлементной проверки или "проверки Блокбергера"... Эта проверка учитывает, содержит ли каждое преступление элемент, не содержащийся в другом; если нет, они не являются "одним и тем же преступлением" в значении правила, и запрет двойной угрозы исключает дальнейшее наказание или преследование...

Хотя преследование [по настоящему делу] было бы, несомненно, заблокировано проверкой "того же поведения", предусмотренной делом Грейди, сам прецедент дела Грейди должен быть отклонен, поскольку он противоречит ненарушаемой линии решений... и порождает путаницу... Кроме того, правило Грейди показало себя нестабильным в применении, см. "Соединенные Штаты против Феликса" (United States v. Felix), 503 U. S. Хотя Суд не пересматривает прецедент с легкостью, он не связан предыдущими решениями, которые являются непродуктивными или плохо обоснованными".

Право

I. Предварительное возражение властей Российской Федерации

45. В Большой Палате власти Российской Федерации впервые выдвинули возражение о неисчерпании внутренних средств правовой защиты. Они утверждали, что заявитель не обжаловал назначение ему административного наказания или постановление о возбуждении уголовного дела.

46. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с правилом 55 Регламента Суда любой довод о неприемлемости должен быть, насколько позволяют его характер и обстоятельства, выдвинут государством-ответчиком в письменных или устных объяснениях по вопросу о приемлемости жалобы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Прокопович против Российской Федерации"* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2006.) (Prokopovich v. Russia), жалоба N 58255/00, § 29, ECHR 2004-XI (извлечения), с дополнительными ссылками). На стадии приемлемости власти Российской Федерации не выдвинули возражений о неисчерпании внутренних средств правовой защиты. Соответственно, власти Российской Федерации не вправе выдвигать предварительное возражение о неисчерпании внутренних средств правовой защиты на данной стадии разбирательства. Таким образом, возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению.

II. Предполагаемое нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции

47. Заявитель жаловался со ссылкой на статью 4 Протокола N 7 к Конвенции, что после того, как он отбыл трехдневный арест за мелкое хулиганство, допущенное 4 января 2002 г., он был вновь предан суду за то же правонарушение. Статья 4 Протокола N 7 к Конвенции предусматривает следующее:

"1. Никто не должен быть повторно судим или наказан в уголовном порядке в рамках юрисдикции одного и того же Государства за преступление, за которое уже был оправдан или осужден в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами этого Государства.

2. Положения предыдущего пункта не препятствуют повторному рассмотрению дела в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами соответствующего Государства, если имеются сведения о новых или вновь открывшихся обстоятельствах или если в ходе предыдущего разбирательства были допущены существенные нарушения, повлиявшие на исход дела.

3. Отступления от выполнения настоящей статьи на основании положений статьи 15 Конвенции не допускаются".

A. Имела ли первая санкция уголовно-правовую природу

48. Европейский Суд отмечает, что 4 января 2002 г. заявитель был признан виновным в рамках разбирательства, проводившегося в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях, которое считалось "административным", а не "уголовным" согласно российской классификации отраслей права. Таким образом, для определения того, был ли заявитель "оправдан или осужден в соответствии с законом и уголовно-процессуальными нормами Государства", прежде всего, следует установить, имело ли данное разбирательство "уголовно-правовую" природу в значении статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

1. Вывод Палаты

49. Палата, учитывая максимальный срок наказания в виде 15 суток ареста, предусмотренный за данное нарушение статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях, и три дня ареста, которые заявитель в действительности отбыл, пришла к выводу о том, что признание виновным в рамках разбирательства 4 января 2002 г. представляло собой "уголовное" осуждение в значении статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

2. Доводы сторон

(a) Заявитель

50. Заявитель утверждал, что признание его виновным за нарушение, предусмотренное статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях, удовлетворяло критериям, установленным в прецедентной практике Европейского Суда при толковании понятия "уголовного обвинения". Он подчеркивал, что решающее значение для причисления нарушения к преступлениям имеет потенциальное наказание - в его деле 15 суток ареста, - а не реально отбытое (он ссылался на Постановление Европейского Суда от 8 июня 1976 г. по делу "Энгель и другие против Нидерландов" (Engel and Others v. Netherlands), § 85, Series A, N 22; и Постановление Европейского Суда от 2 сентября 1998 г. "Лауко против Словакии" (Lauko v. Slovakia), Reports of Judgments and Decisions 1998-VI). Он напомнил, что к нему были применены наручники для доставки к судье, он был признан виновным в тот же день и приговорен к трем дням ареста, постановление об этом вступило в силу немедленно.

(b) Власти Российской Федерации

51. Власти Российской Федерации не оспаривали того, что признание заявителя виновным 4 января 2002 г. имело уголовно-правовую природу.

3. Мнение Европейского Суда

52. Европейский Суд напоминает, что правовая квалификация процедуры с точки зрения национального законодательства не может быть единственным относимым критерием применимости принципа non bis in idem пункта 1 статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции. Если бы это было так, применение данного положения относилось бы на усмотрение государств-участников до степени, которая могла бы привести к результатам, не совместимым с объектом и целью Конвенции (см. в качестве недавнего примера Решение Европейского Суда по делу "Сторбротен против Норвегии" (Storbrеten v. Norway), жалоба N 12277/04, ECHR 2007-... (извлечения), с дополнительными ссылками). Понятие "уголовно-процессуальных норм" в тексте статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции подлежит толкованию с учетом общих принципов, относящихся к корреспондирующим выражениям "уголовное обвинение" и "наказание" в статьях 6 и 7 Конвенции, соответственно (см. Решение Европейского Суда от 11 декабря 2007 г. по делу "Хорвиг против Норвегии" (Haarvig v. Norway), жалоба N 11187/05; Решение Европейского Суда от 14 сентября 2004 г. по делу "Росенквист против Швеции" (Rosenquist v. Sweden), жалоба N 60619/00; Решение Европейского Суда от 8 апреля 2003 г. по делу "Манассон против Швеции" (Manasson v. Sweden), жалоба N 41265/98; Постановление Европейского Суда по делу "Гектан против Франции" (Goktan v. France), жалоба N 33402/96, § 48, ECHR 2002-V; Постановление Европейского Суда от 23 сентября 1998 г. по делу "Малиж против Франции" (Malige v. France), § 35, Reports 1998-VII; и Решение Европейского Суда по делу "Нильсон против Швеции" (Nilsson v. Sweden), жалоба N 73661/01, ECHR 2005-...).

53. Последовательная прецедентная практика Европейского Суда установила три критерия, известные как "критерии Энгеля" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Энгель и другие против Нидерландов"), которые должны применяться при определении того, имело ли место "уголовное обвинение". Первый критерий - правовая квалификация нарушения с точки зрения национального законодательства, второй - сама природа правонарушения и третий - степень суровости наказания, которому рисковало подвергнуться заинтересованное лицо. Второй и третий критерии являются альтернативными и не обязательно применяются кумулятивно. Однако это не исключает кумулятивного подхода, если обособленный анализ каждого критерия не позволяет достичь ясного заключения относительно существования уголовного обвинения (см. в качестве недавнего примера Постановление Большой Палаты по делу "Юссила против Финляндии" (Jussila v. Finland), жалоба N 73053/01, §§ 30-31, ECHR 2006-..., и Постановление Большой Палаты по делу "Эзех и Коннорс против Соединенного Королевства" (Ezeh and Connors v. United Kingdom), жалобы NN 39665/98 и 40086/98, §§ 82-86, ECHR 2003-X).

54. В национальной правовой квалификации правонарушение "мелкое хулиганство", предусмотренное статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях, характеризуется как "административное". Тем не менее Европейский Суд напоминает, что он ранее устанавливал, что отрасль, определенная в российской и других подобных правовых системах как "административная", охватывает ряд правонарушений, которые имеют уголовно-правовой подтекст, но являются слишком мелкими для регулирования уголовным законом и процедурой (см. Постановление Европейского Суда по делу "Менешева против Российской Федерации"* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2006.) (Menesheva v. Russia), жалоба N 59261/00, § 96, ECHR 2006-...; Постановление Европейского Суда от 15 ноября 2007 г. по делу "Галстян против Армении" (Galstyan v. Armenia), жалоба N 26986/03, § 57; и Постановление Европейского Суда от 1 февраля 2005 г. по делу "Зилиберберг против Молдавии" (Ziliberberg v. Moldova), жалоба N 61821/00, §§ 32-35).

55. По сути, включение "мелкого хулиганства" в Кодекс об административных правонарушениях имеет цель защиты человеческого достоинства и общественного порядка, ценностей и интересов, которые обычно относятся к сфере действия уголовного закона. Соответствующее положение Кодекса обращено ко всем гражданам, а не только к группе, имеющей специальный статус. Ссылка на "мелкий" характер деяния сама по себе не исключает его квалификации в качестве "преступного" в автономном значении Конвенции, которая не дает оснований полагать, что преступный характер нарушения в значении критериев Энгеля требует определенной степени тяжести (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Энгель и другие против Нидерландов", § 104). Наконец, Европейский Суд полагает, что главными целями определения указанного правонарушения являются наказание и сдерживание, которые признаются характерными свойствами уголовных наказаний (там же, §§ 102 и 105).

56. Что касается степени суровости меры, она определяется максимальным потенциальным наказанием, которое предусматривает применимый закон. Реально назначенное наказание имеет значение при определении, но не может уменьшить значимости того, что первоначально угрожало заинтересованному лицу (там же, § 120). Европейский Суд отмечает, что статья 158 Кодекса об административных правонарушениях предусматривает 15 дней ареста в качестве максимального наказания, и что заявителю было назначено наказание в виде трех дней лишения свободы. Как неоднократно указывал Европейский Суд, в обществе, приверженном верховенству права, наказание, которое может предусматривать лишение свободы, и реально назначено заявителю, порождает презумпцию того, что предъявленные заявителю обвинения являются "уголовными", презумпцию, которая может быть опровергнута только в исключительных случаях и только, если лишение свободы не может считаться "ощутимо вредоносным" с учетом его характера, длительности или способа исполнения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Энгель и другие против Нидерландов", § 82; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эзех и Коннорс против Соединенного Королевства", § 126). В настоящем деле Европейский Суд не усматривает таких исключительных обстоятельств.

57. С учетом изложенных соображений Европейский Суд заключает вслед за Палатой, что природа правонарушения "мелкое хулиганство", а также суровость наказания позволяют относить признание заявителя виновным 4 января 2002 г. к сфере уголовной процедуры для целей статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

B. Являлись ли правонарушения, за которые преследовался заявитель, одними и теми же ("одно и то же")*

(*Пытаясь сделать свои рассуждения наглядными, Европейский Суд намекает на латинское наименование принципа недопустимости повторного привлечения к ответственности (non bis in idem - не дважды за одно и то же). В названии раздела, анализирующего сходство различных составов правонарушения, помещено латинское слово idem, в названии раздела о недопустимости дублирования разбирательства - латинское слово bis (прим. переводчика).)

58. Статья 4 Протокола N 7 к Конвенции гарантирует, что никто не будет повторно судим или наказан за преступление, за которое уже был оправдан или осужден. С учетом множественности обвинений, выдвинутых против заявителя в уголовном разбирательстве, Европейский Суд считает необходимым, прежде всего, определить, было ли преступление, в котором обвинялся заявитель, в существенной степени сходным с тем административным правонарушением, в совершении которого он был признан виновным.

1. Мнение Палаты

59. Палата установила, что в части осуждения заявителя в соответствии со статьями 318 и 319 Уголовного кодекса за оскорбление и угрозу насилия в отношении представителей власти эта часть его осуждения была основана на действиях, обособленных от тех, на которых было основано признание его виновным в "хулиганстве", и имевших место после них. С другой стороны, обвинение в "хулиганстве" в соответствии со статьей 213 Уголовного кодекса, предъявленное заявителю, опиралось на те же факты, на которых было основано его признание виновным в соответствии со статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях. Поскольку правонарушение "мелкое хулиганство", предусмотренное статьей 158, и "хулиганство", предусмотренное статьей 213, имеют общие существенные признаки, а именно нарушение общественного порядка, Палата заключила, что заявитель преследовался за правонарушение, в совершении которого он был признан виновным ранее.

2. Доводы сторон

(a) Заявитель

60. Заявитель утверждал, что, если различные правонарушения преследуются последовательно в связи с одним действием, ключевой вопрос заключается в том, имели ли эти правонарушения "одни и те же существенные признаки". В прецедентной практике Европейского Суда правонарушения признаются различными на основании проверки "одних и тех же существенных признаков" в пяти случаях. Во-первых, если вменяемое заявителю поведение не было одним и тем же в отношении двух правонарушений (как в упоминавшемся выше Решении Европейского Суда по делу "Манассон против Швеции"). Во-вторых, если сами правонарушения имели различные существенные аспекты (как в Решении Европейского Суда от 26 июля 2007 г. по делу "Шутте против Австрии" (Schutte v. Austria), жалоба N 18015/03, в котором Уголовный кодекс учитывал использование опасной угрозы или насилия против официального представителя власти, в то время как Закон о дорожном движении преследовал уклонение от остановки для целей проверки транспорта). В-третьих, если существенное условие относительно характера вины обвиняемого применяется к одному правонарушению, но не применяется к другому (такое как доказательство умысла или неосторожности, как в упоминавшемся выше Решении Европейского Суда по делу "Росенквист против Швеции", или доказательство сознательного бездействия, как в Решении Европейского Суда по делу "Понсетти и Шенель против Франции" (Ponsetti and Chesnel v. France), жалобы NN 36855/97 и 41731/98, ECHR 1999-VI). В-четвертых, если цель мер была различной (например, пресечение и сдерживание в противоположность наказанию, как в Решении Европейского Суда от 1 февраля 2007 г. по делу "Мьельде против Норвегии" (Mjelde v. Norway), жалоба N 11143/04). В-пятых, если санкции касались двух различных юридических лиц (как в Решении Европейского Суда от 2 октября 2003 г. по делу "Исаксен против Норвегии" (Isaksen v. Norway), жалоба N 13596/02).

61. Относительно настоящего дела заявитель подчеркивал, что ему было предъявлено уголовное обвинение в соответствии со статьей 213 Уголовного кодекса в связи с его действиями утром 4 января 2002 г., за которые он уже был подвергнут административному взысканию. Он указывал, что правонарушения, за которые он преследовался в соответствии со статьей 213 Уголовного кодекса и статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях, соответственно, содержат те же существенные элементы, как фактические, так и правовые.

62. По мнению заявителя, оба разбирательства, возбужденных против него, содержали одни и те же факты, то есть брань в отношении сотрудников милиции, нарушение общественного порядка, отказ подчиниться требованиям сотрудников милиции и попытку покинуть отделение милиции утром 4 января 2002 г. Их фактическое тождество подтверждается описанием действий заявителя в протоколе об административном правонарушении от 4 января 2002 г. и обвинительном заключении от 19 апреля 2002 г.

63. Что касается возможной квалификации этих действий согласно законодательству, преследование действий заявителя могло быть основано на статье 158 Кодекса об административных правонарушениях или на статье 213 Уголовного кодекса. Хотя объективная сторона обоих правонарушений не полностью совпадала, они имели одни и те же существенные признаки. Понятие "явного неуважения к обществу", содержащееся в статье 213, в значительной степени охватывалось "нецензурной бранью в общественных местах и оскорбительным приставанием к гражданам", предусмотренным статьей 158. Заявитель ссылался на практику Верховного Суда России, который с 1978 года исходил из того, что одно действие может образовать состав административного правонарушения - "мелкого хулиганства" или преступления - "хулиганства", но не обоих (см. § 30 настоящего Постановления). Соответственно, возможность того, что одно и то же действие образует различные правонарушения (concours ideal d'infractions* (*Concours ideal d'infractions (франц.) - идеальная совокупность преступлений (прим. переводчика).)), в настоящем деле исключалась.

(b) Власти Российской Федерации

64. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель совершил два правонарушения, которые различались с фактической и правовой точек зрения.

65. Что касается фактов, власти Российской Федерации утверждали, что преследование заявителя за преступление "хулиганство" в соответствии с частью 2 статьи 213 Уголовного кодекса было основано на словесных угрозах в отношении капитана С. и майора K. при составлении последним протокола об административном правонарушении, то есть после того, как было совершено административное правонарушение. По мнению властей Российской Федерации, с учетом требований о безотлагательном рассмотрении дела об административном правонарушении "в разумный срок" национальные власти не могли немедленно преследовать эти действия заявителя, поскольку были заняты доставкой заявителя к судье. Возбуждение уголовного дела потребовало дополнительного времени и совершения определенных процессуальных действий. По мнению властей Российской Федерации, настоящее дело было аналогичным по своим фактическим обстоятельствам делам Шутте (упоминавшемуся выше) и Ашджи (Решение Европейского Суда по делу "Ашджи против Австрии" (Asci v. Austria), жалоба N 4483/02, ECHR 2006-...).

66. Что касается правовой характеристики, власти Российской Федерации признали, что административное правонарушение "мелкое хулиганство" и преступление "хулиганство" защищали один и тот же правовой интерес, а именно общественный порядок. Однако эти правонарушения различались объективной стороной, серьезностью нарушения общественного порядка, а также тяжестью наказания. Административное правонарушение было менее серьезным, поскольку охватывало только отступление от установленных социальных и нравственных норм, тогда как преступление предполагало применение насилия и сопротивление представителю власти. Власти Российской Федерации подчеркивали, что "мелкое хулиганство" не только наказывалось менее длительным сроком лишения свободы, но и условия административного ареста были лучше, чем в тюрьме, где осужденные преступники отбывают наказание. Таким образом, тождество правонарушения отсутствовало.

(c) Третья сторона

67. Третья сторона утверждала, что французское слово infraction и английское слово offence имеют двойное значение: во-первых, реального конкретного злоумышленного действия, создающего общественный беспорядок, и, во-вторых, правовой квалификации правонарушения, то есть описания в правовой норме поведения, которое влечет наказание. Бытовое значение infraction или offence относится к поведению правонарушителя. Эту путаницу поддерживают инструменты международного права, которые фактически используют оба выражения ("правонарушения" и "факты"). Это объясняет, почему слово offence было переведено как "те же факты" во французской редакции Конвенции о применении Шенгенского соглашения 1990 года.

68. По мнению третьей стороны, двусмысленность, сопровождающая термины infraction и offence, порождает путаницу в конвенционных учреждениях. В то время как Комиссия по правам человека по делу "Ранинен против Финляндии" (Raninen v. Finland) (жалоба N 20972/92, Решение от 7 марта 1996 г.) и Европейский Суд по делу "Градингер против Австрии" (Gradinger v. Austria) (Постановление от 23 октября 1995 г., Series A, N 328-C) использовали понятие offence для описания поведения заявителя, Постановление по делу "Оливейра против Швейцарии" (Oliveira v. Switzerland) (от 30 июля 1998 г., Reports 1998-V) ознаменовало новый поворот, в соответствии с которым Европейский Суд признал, что различные суды могут рассматривать "обособленные правонарушения, даже если они [являлись] частью единого преступного действия". Таким образом, понятие offence, понимаемое как поведение, обусловило возникновение подхода, которого авторы Протокола N 7 к Конвенции не предвидели.

69. Третья сторона критиковала прецедентную практику Европейского Суда за ее непредсказуемость и правовую неопределенность и призывала Европейский Суд принять более последовательный подход. По ее мнению, подход, состоящий в определении "того же" на основе "тех же фактов", является более безопасным методом для лица, чем основанный на правовом тождестве. Принятие подхода "тех же фактов" способствовало бы повышению доверия к прецедентной практике Европейского Суда относительно неотчуждаемого права, которое не может быть объектом национальных дискреционных полномочий.

3. Мнение Европейского Суда

(a) Краткий обзор существующих подходов

70. Прецедентная практика, накопленная за период применения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции Европейским Судом, демонстрирует существование нескольких подходов к вопросу о том, были ли правонарушения, за которые преследовался заявитель, одними и теми же.

71. Первый подход, сосредоточенный на "том же поведении" со стороны заявителя, независимо от правовой классификации такого поведения (idem factum* (*Idem factum (лат.) - тот же факт (прим. переводчика).)), проявился в Постановлении по делу Градингера. В этом деле Градингер был привлечен к уголовной ответственности за причинение смерти по неосторожности и оштрафован в рамках административного разбирательства за управление транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения. Европейский Суд установил, что, хотя наименование, природа и цель двух правонарушений были различны, имело место нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции, поскольку оба решения были основаны на том же поведении заявителя (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Градингер против Австрии", § 55).

72. Второй подход также вытекает из той посылки, что поведение обвиняемого, вызвавшее преследование, является тем же, но постулирует, что одно и то же поведение может составлять различные правонарушения (concours ideal d'infractions), которые могут быть предметом обособленных судебных разбирательств. Этот подход был разработан Европейским Судом в деле Оливейры (упоминавшемся выше), в котором заявительница была осуждена вначале за то, что не справилась с управлением транспортным средством, а затем за неосторожное причинение вреда здоровью. Ее автомобиль выкатился на полосу встречного движения, задел один автомобиль, а затем столкнулся с другим, водителю которого были причинены серьезные травмы. Европейский Суд установил, что факты данного дела являлись типичным примером единого действия, составляющего различные правонарушения, в то время как статья 4 Протокола N 7 к Конвенции не допускает повторное предание суду за то же правонарушение. По мнению Европейского Суда, хотя принципу надлежащего отправления правосудия больше отвечало бы вынесение приговора в отношении обоих правонарушений одним судом в рамках единого разбирательства, тот факт, что в указанном деле осуществлялось два обособленных разбирательства, не имеет решающего значения. Тот факт, что различные правонарушения, даже если они были частями единого преступного действия, являлись предметом рассмотрения различных судов, не влечет нарушения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции, особенно если наказания не были кумулятивными (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Оливейра против Швейцарии", §§ 25-29). В более позднем деле Гектана Европейский Суд также указал, что требования статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции нарушены не были, поскольку одно и то же преступное поведение, за которое был осужден заявитель, составляло два различных правонарушения: преступление сбыта незаконно ввезенных наркотиков и таможенное правонарушение неуплаты таможенного штрафа (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Гектан против Франции", § 50). Этот подход также применялся в делах "Готье против Франции" (Gauthier v. France), Решение от 24 июня 2003 г., жалоба N 61178/00) и "Онгун против Турции" (Ongun v. Turkey) Решение от 10 октября 2006 г., жалоба N 15737/02.

73. Третий подход придает значение "существенным элементам" двух правонарушений. В деле "Франц Фишер против Австрии" (Franz Fischer v. Austria) (жалоба N 37950/97, 29 мая 2001 г.) Европейский Суд подтвердил, что статья 4 Протокола N 7 к Конвенции допускает преследование за различные правонарушения, вытекающие из единого преступного действия (concours ideal d'infractions). Однако, поскольку было бы не совместимо с этим положением, если бы заявитель мог быть вновь осужден или наказан за правонарушения, которые были только "номинально различными", Европейский Суд указал, что следует дополнить исследовать вопрос, имели ли такие правонарушения те же "существенные элементы". С учетом того, что в деле Фишера административное правонарушение управления транспортным средством в пьяном виде и преступление причинения смерти по неосторожности с "допущением приведения себя в состояние опьянения" имели одни и те же "существенные элементы", Европейский Суд установил нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции. Он также подчеркнул, что, если бы два правонарушения, за которые преследовалось заинтересованное лицо, совпадали лишь незначительно, не имелось бы оснований для заключения о том, что обвиняемый не мог бы преследоваться за каждое из них поочередно. Тот же подход применен в делах "W.F. против Австрии" (W.F. v. Austria) (жалоба N 38275/97, Постановление от 30 мая 2002 г.) и "Сайлер против Австрии" (Sailer v. Austria) (жалоба N 38237/97, Постановление от 6 июня 2002 г.), каждое из которых было основано на аналогичном наборе обстоятельств.

74. В дальнейшем Европейский Суд часто ссылался на введение концепции "существенных элементов" в последующих делах. В Решении Европейского Суда по делу "Манассон против Швеции" "существенным элементом", отличающим налоговое правонарушение от преступления, было признано "использование заявителем неточной информации, содержащейся в его книгах, при подаче налоговой декларации" (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Манассон против Швеции"). По делу Бахмайера Европейский Суд отметил, что в качестве специального отягчающего вину обстоятельства управление транспортным средством в состоянии опьянения было определено только в одном из разбирательств (см. Решение Европейского Суда от 2 сентября 2004 г. по делу "Бахмайер против Австрии" (Bachmaier v. Austria), жалоба N 77413/01).

75. В ряде дел о налоговых правонарушениях два налоговых правонарушения были признаны отличающимися своим преступным умыслом и целью (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Росенквист против Швеции"). Те же два отличия были приняты во внимание в делах Сторбротена и Хорвига, упоминавшихся выше.

76. Иной набор "существенных элементов" фигурирует в анализе Европейского Суда по двум австрийским делам. В деле Хаузер-Шпорна он указал, что преступление оставления жертвы и преступление неуведомления полиции о происшествии различаются преступным умыслом и затрагивают различные действия и бездействие (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Хаузер-Шпорн против Австрии" (Hauser-Sporn v. Austria), жалоба N 37301/03, §§ 43-46). По делу Шутте "существенным элементом" одного преступления было использование опасной угрозы или силы в качестве средства ограничения осуществления должностных полномочий, тогда как второе затрагивало простое бездействие в контексте безопасности дорожного движения, а именно уклонение от остановки по требованию полиции (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Шутте против Австрии", § 42).

77. Наконец, в последнем решении по данному вопросу Европейский Суд определил, что два указанных правонарушения имели различные "существенные элементы", поскольку различались степенью тяжести и последствиями, защищаемой социальной ценностью и преступным умыслом (см. Решение Европейского Суда от 4 марта 2008 г. по делу "Гаретта против Франции" (Garretta v. France), жалоба N 2529/04).

(b) Гармонизация принимаемого подхода

78. Европейский Суд полагает, что существование различных подходов при определении того, было ли правонарушение, за которое преследуется заявитель, в действительности тем же, за которое он уже был осужден или оправдан, чревато правовой неопределенностью, не совместимой с фундаментальным правом, а именно правом не преследоваться дважды за одно и то же правонарушение. С учетом этого Европейский Суд приступает к обеспечению гармонизированного толкования понятия "того же правонарушения" - элемента "то же" принципа non bis in idem - для целей статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции. Хотя в интересах правовой определенности, предсказуемости и равенства перед законом Европейский Суд не должен без достаточных оснований отступать от прецедентов, установленных по ранее рассмотренным делам, отсутствие динамичного и развивающегося подхода Европейского Суда грозит воспрепятствованием реформе или улучшению (см. Постановление Большой Палаты по делу "Вильхо Эскелинен и другие против Финляндии" (Vilho Eskelinen and Others v. Finland), жалоба N 63235/00, § 56, ECHR 2007-...).

79. Анализ международных инструментов, воплощающих принцип non bis in idem в той или иной форме, обнаруживает разнообразие терминов, в которых он выражен. Так, статья 4 Протокола N 7 к Конвенции, пункт 7 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и статья 50 Хартии об основных правах Европейского союза ссылаются на "[то же] преступление" ([meme] infraction), Американская конвенция о правах человека употребляет термин "то же дело" (memes faits), Конвенция о применении Шенгенского соглашения запрещает преследование за "те же действия" (memes faits), Устав Международного уголовного суда оперирует понятием "[то же] поведение" ([memes] actes constitutifs). Различие между терминами "те же действия" или "то же дело" (memes faits), с одной стороны, и термином "[то же] преступление" ([meme] infraction), с другой стороны, было воспринято Судом европейских сообществ и Межамериканским судом прав человека в качестве важного элемента, свидетельствующего о необходимости выработки подхода, основанного исключительно на единстве материальных действий и отвергающего правовую классификацию таких действий как несущественную. При этом оба учреждения подчеркивали, что такой подход должен благоприятствовать нарушителю, который сознает, что, коль скоро он признан виновным и отбыл свое наказание или был оправдан, он может не опасаться дальнейшего преследования за то же действие (см. §§ 37 и 40 настоящего Постановления).

80. Европейский Суд полагает, что использование термина "преступление" в тексте статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции не может оправдать приверженности более ограничительному подходу. Он напоминает, что Конвенция должна толковаться и применяться способом, который делает гарантируемые ею права практическими и эффективными, а не теоретическими и иллюзорными. Это живой инструмент, который должен толковаться с учетом современных условий (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 25 апреля 1978 г. по делу "Тайрер против Соединенного Королевства" (Tyrer v. United Kingdom), § 31, Series A, N 26; и Постановление Большой Палаты по делу "Кристин Гудвин против Соединенного Королевства" (Christine Goodwin v. United Kingdom), жалоба N 28957/95, § 75, ECHR 2002-VI). Положения международного договора, такого как Конвенция, должны толковаться с учетом их объекта и цели, а также в соответствии с принципом эффективности (см. Постановление Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы NN 46827/99 и 46951/99, § 123, ECHR 2005-I).

81. Европейский Суд также отмечает, что подход, придающий значение правовой квалификации двух правонарушений, является слишком ограничительным для прав лица, поскольку, если ограничится выводом о том, что лицо преследовалось за правонарушения, имеющие иную правовую квалификацию, он рискует умалить гарантию, воплощенную в статье 4 Протокола N 7 к Конвенции, а не сделать ее практической и эффективной, как того требует Конвенция (см. для сравнения упоминавшееся выше дело "Франц Фишер против Австрии", § 25).

82. Соответственно, Европейский Суд исходит из того, что статья 4 Протокола N 7 к Конвенции должна толковаться как запрещающая преследование или предание суду за второе "преступление", если они вытекают из идентичных фактов или фактов, которые в значительной степени являются теми же.

83. Гарантия, воплощенная в статье 4 Протокола N 7 к Конвенции, приобретает значение при возбуждении нового преследования, если ранее принятое решение об оправдании или осуждении уже вступило в законную силу. В этот момент доступный материал должен обязательно включать решение, которым завершилась первая "уголовная процедура", и перечень обвинений, предъявленных заявителю в рамках нового разбирательства. Обычно эти документы содержат изложение фактов относительно обоих правонарушений, за которые заявитель уже был судим, и в которых он или она обвиняется. По мнению Европейского Суда, такое изложение фактов является исходным пунктом для разрешения вопроса о том, были ли факты обоих разбирательств идентичными или в существенной степени теми же. Европейский Суд подчеркивает, что несущественно, были ли новые обвинения впоследствии подтверждены приговором или отклонены в процессе разбирательства, поскольку статья 4 Протокола N 7 к Конвенции содержит гарантии против повторного предания суду или возможности предания суду* (*В тексте статьи указано: "Никто не должен быть повторно судим или наказан" (прим. переводчика).) в рамках нового разбирательства, а не запрет на повторное осуждение или оправдание (см. для сравнения § 110 настоящего Постановления).

84. Следовательно, проверка Европейского Суда должна сосредоточиться на тех фактах, которые составляют набор конкретных фактических обстоятельств с участием того же обвиняемого и неразрывно связаны во времени и пространстве, существование которых должно быть продемонстрировано для целей обеспечения осуждения или возбуждения уголовного дела.

(c) Применение этого подхода в настоящем деле

85. Европейский Суд начнет свой анализ обстоятельств настоящего дела с рассмотрения последовательности событий, имевших место 4 января 2002 г., и обвинений, предъявленных заявителю.

86. Рано утром подруга заявителя была обнаружена на военном объекте, и оба были доставлены в отделение милиции N 9 для получения объяснений. Разбирательство по поводу незаконного вторжения подруги заявителя на объект не возбуждалось.

87. В отделении милиции заявитель начал кричать на И. и капитана С. и оттолкнул последнего. Он пытался покинуть помещение, но был остановлен, и к нему были применены наручники. Сотрудники милиции расценили буйство заявителя как административное правонарушение.

88. Заявитель был доставлен в кабинет майора K., который начал составлять протокол об административном правонарушении в присутствии капитана С. и еще одного сотрудника. Заявитель продолжал вести себя вызывающе и ругал майора K.

89. После составления протокола сотрудники милиции поместили заявителя в автомобиль для доставки в Грибановский РОВД. По дороге заявитель продолжал ругать майора K., который ехал в том же автомобиле, и угрожал ему убийством.

90. Что касается разбирательств против заявителя, Европейский Суд отмечает, во-первых, что 4 января 2002 г. районный суд признал заявителя виновным в совершении "мелкого хулиганства", предусмотренного статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях. Хотя постановление районного суда содержало лишь одно предложение, относящееся к установлению фактов, и не приводило каких-либо доказательств, можно предположить, что оно было основано на протоколе об административном правонарушении, составленном милицией и переданном в районный суд (см. § 15 настоящего Постановления). Отсюда следует, что в рамках административного разбирательства заявитель был признан виновным за брань в отношении сотрудников милиции и нарушение общественного порядка вскоре по прибытии в отделение милиции N 9.

91. В рамках последующего уголовного разбирательства заявителю были предъявлены три обвинения в отношении событий 4 января 2002 г. (см. обвинительное заключение в пункте 21 настоящего Постановления). Во-первых, он обвинялся в "хулиганстве" в соответствии со статьей 213 Уголовного кодекса за брань в отношении И. и капитана С. и нарушение общественного порядка по прибытии в отделение милиции N 9. Во-вторых, он обвинялся в оскорблении представителя власти в соответствии со статьей 319 Уголовного кодекса за брань в отношении майора K. в его кабинете при составлении им протокола об административном правонарушении. В-третьих, он обвинялся в угрозе применения насилия в отношении представителя власти в соответствии со статьей 318 Уголовного кодекса за угрозу убийства майора K. по дороге в Грибановский РОВД.

92. Обзор событий и обвинений свидетельствует о том, что в первом эпизоде заявитель бранился на И. и капитана С. в помещении паспортного стола, тогда как во втором и третьем эпизодах он оскорблял майора K. вначале в его кабинете, а затем в автомобиле и угрожал ему насилием. Таким образом, между тремя эпизодами отсутствовало временное или пространственное единство. Отсюда следует, что, хотя по сути поведение заявителя было одним и тем же на протяжении всего дня 4 января 2002 г. - поскольку он продолжал словесно оскорблять различных должностных лиц, - оно не являлось длящимся действием, а состояло из различных проявлений одного и того же поведения, проявлявшегося по различным поводам (см. для сравнения упоминавшееся выше Решение Комиссии по делу "Ранинен против Финляндии").

93. Что касается второго и третьего эпизодов с участием майора K., обвинения против заявителя были выдвинуты впервые и только в рамках уголовного разбирательства. Следовательно, нельзя утверждать, что он был повторно судим по обвинению в преступлении, за которое он был уже окончательно оправдан или осужден. Соответственно, вопрос о применении статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции в отношении преследования в соответствии со статьями 319 и 318 Уголовного кодекса не возникает.

94. Иная ситуация складывается в отношении хулиганства, в котором заявитель ранее обвинялся в рамках административного разбирательства в соответствии со статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях и впоследствии преследовался в соответствии со статьей 213 Уголовного кодекса. Поскольку рассматривается одно и то же поведение того же обвиняемого в тех же временных рамках, Европейский Суд должен удостовериться в том, были ли факты правонарушения, за которое заявитель был осужден, и правонарушения, в совершении которого он обвинялся, идентичными или в значительной степени теми же.

95. Определение правонарушения "мелкое хулиганство" в статье 158 отсылает к трем видам запрещенного поведения": "нецензурная брань в общественных местах", "оскорбительное приставание к гражданам" и "другие подобные действия, нарушающие общественный порядок и спокойствие граждан". Каждый из этих элементов является достаточным для признания вины. Районный суд принял во внимание два элемента: нецензурную брань и пренебрежение замечаниями, которое может быть истолковано как разновидность "других действий, нарушающих общественный порядок".

96. В рамках последующего уголовного разбирательства заявителю было предъявлено обвинение в соответствии с пунктом "б" части 2 статьи 213 Уголовного кодекса. Это обвинение обязывало органы преследования доказать, что обвиняемый (a) допустил грубое нарушение общественного порядка или проявил явное неуважение к обществу; (b) применил насилие или угрожал насилием и (c) оказал сопротивление представителю власти. Обвинение исходило из того, что заявитель допустил нецензурную брань в отношении И. и капитана С., а также оттолкнул последнего и угрожал ему физической расправой. В задачу Европейского Суда не входит разрешение вопроса о том, были ли эти элементы надлежащим образом обоснованны, поскольку, как отмечалось выше, осуждение в рамках второго разбирательства не является обязательным условием для применения гарантий статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции, для заявителя достаточно того, что он мог быть предан суду по этим обвинениям и/или действительно был предан ему.

97. Факты, повлекшие административное преследование заявителя, были связаны с нарушением общественного порядка в форме брани в отношении сотрудников милиции И. и капитана С. и отталкивания последнего. Те же факты образуют основной элемент обвинения в соответствии со статьей 213 Уголовного кодекса, согласно которому заявитель нарушил общественный порядок нецензурной бранью, угрозой применения насилия к капитану С. и оказанием ему сопротивления. Таким образом, факты в обоих разбирательствах отличаются только одним элементом, а именно угрозой насилия, которое не было упомянуто в первом разбирательстве. Соответственно, Европейский Суд находит, что уголовное обвинение по пункту "б" части 2 статьи 213 охватывает факты правонарушения в соответствии со статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях в их совокупности, и что, наоборот, правонарушение "мелкое хулиганство" не содержит элементов, не содержащихся в преступлении "хулиганства". Поэтому факты двух правонарушений должны рассматриваться как в значительной степени одни и те же для целей статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции. Как ранее подчеркивал Европейский Суд, факты двух правонарушений служат единственной точкой сравнения, и довод властей Российской Федерации о том, что они должны различаться с учетом тяжести наказаний, которые они влекут, не имеет значения для анализа.

C. Имело ли место дублирование разбирательства ("дважды")

1. Мнение Палаты

98. Палата напомнила, что статья 4 Протокола N 7 к Конвенции не ограничивается правом не быть наказанным дважды, но распространяет свое действие также на право не подвергаться преследованию или не быть преданным суду повторно. Она указала, что довод властей Российской Федерации о том, что заявитель был впоследствии оправдан в рамках уголовного разбирательства по обвинению в хулиганстве, не опровергает его жалобы на то, что он преследовался и был предан суду по этому обвинению дважды.

99. Палата подчеркнула, что уголовное дело против заявителя было возбуждено и расследовалось тем же органом милиции и рассматривалось тем же судьей. Она установила, что российские власти допустили проведение уголовного разбирательства, полностью сознавая, что ранее заявитель был признан виновным по тому же правонарушению.

100. Наконец, Палата установила, что нарушение принципа non bis in idem не являлось основанием для оправдания заявителя. Оправдание имело материально-правовые причины, а именно тот факт, что сторона обвинения не доказала вину заявителя в соответствии со стандартом доказывания, требуемым в уголовном разбирательстве в отличие от административного.

2. Доводы сторон

(a) Заявитель

101. Заявитель утверждал, что статья 4 Протокола N 7 к Конвенции применима не только к делам, в которых обвиняемый был осужден дважды, но также ко всем делам, в которых обвиняемый дважды преследовался, независимо от того, имело ли место осуждение. Он напомнил, что в деле Градингера это положение было применено, несмотря на то, что заявитель был осужден за одно правонарушение и оправдан по другому обвинению. Аналогичным образом, он преследовался, судим и впоследствии оправдан по обвинению в "хулиганстве", хотя он был ранее признан виновным в совершении правонарушения "мелкое хулиганство", которое имело те же существенные элементы. По его мнению, эта ситуация составляла нарушение принципа non bis in idem.

102. Заявитель также утверждал, что его дело отличалось от дела "Щукина против Литвы" (Sciukina v. Lithuania) (Решение от 5 декабря 2006 г., жалоба N 19251/02), в котором национальные суды прямо признали нарушение принципа non bis in idem и сослались на возможность устранения первоначального примененного административного взыскания* (*Буквально - "пересмотра законности административного постановления о наложении штрафа на заявительницу". Из текста Постановления по указанному делу не следует, что это Постановление было пересмотрено. Европейский Суд признал жалобу неприемлемой в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты, исходя из того, что она сама должна была предварительно потребовать отмены административного взыскания. Следовательно, на момент рассмотрения жалобы Европейским Судом заявительница была осуждена судом по уголовным делам при наличии вступившего в силу постановления об административном правонарушении, что не повлекло признание нарушения Конвенции (прим. переводчика).). Напротив, в настоящем деле ссылка на административное разбирательство против заявителя в приговоре от 2 декабря 2002 г. не может быть истолкована как признание нарушения права заявителя не быть судимым дважды. В приговоре принцип non bis in idem не был упомянут в качестве нормы Конституции, международного права прав человека или Уголовно-процессуального кодекса. В соответствии с российским законодательством заявитель в любом случае не мог извлечь выгоду из этого принципа, поскольку гарантии от повторения разбирательства применимы только к "преступлениям", тогда как заявитель был признан виновным в совершении правонарушения, относящегося к числу административных. Заявитель был оправдан не из-за повторного характера преследования, но из-за недоказанности его вины.

103. Заявитель выразил беспокойство по поводу подхода, установленного в деле "Цигарелла против Италии" (Zigarella v. Italy) (Решение от 3 октября 2002 г., жалоба N 48154/99), в соответствии с которым в отсутствие ущерба, доказанного заявителем, статья 4 Протокола N 7 к Конвенции признается нарушенной, только если новое разбирательство возбуждено при осведомленности о том, что обвиняемый ранее был судим в рамках предыдущего разбирательства. Он утверждал, что невозможно представить, что разбирательство могло быть возбуждено без ведома государства, поскольку именно государственный орган возбуждает уголовные дела* (*Первое национальное разбирательство против Цигареллы о нарушении градостроительных норм было прекращено в связи с тем, что он легализовал свою постройку, получив разрешение от городских властей (прим. переводчика).). В любом случае фактическая ситуация заявителя отличалась от ситуации Цигареллы, поскольку российские власти осуществляли разбирательство по его делу в течение более чем 14 месяцев, полностью сознавая, что ранее он был привлечен к административной ответственности.

(b) Власти Российской Федерации

104. В Большой Палате власти Российской Федерации впервые заявили, что заявитель мог обжаловать назначенное ему административное взыскание в вышестоящем суде. Срок на обжалование составлял 10 дней и мог быть продлен по ходатайству стороны. Заявитель не обжаловал свое административное взыскание, и оно не стало "окончательным" в значении статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

105. В разбирательстве в Палате власти Российской Федерации утверждали, что районный суд оправдал заявителя по обвинению в хулиганстве в соответствии с частью 2 статьи 213 Уголовного кодекса и тем самым устранил допущенное ранее следствием нарушение прав заявителя. Поскольку второе разбирательство завершилось оправданием заявителя по обвинению в хулиганстве, повторность разбирательства отсутствовала. Власти Российской Федерации не использовали этот довод в Большой Палате.

(c) Третья сторона

106. Третья сторона критиковала решение Европейского Суда по делу Цигареллы, которое, по ее мнению, ввело новый критерий применимости, не существующий в оригинальном тексте статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции, а именно предполагаемую цель этого положения, о том, что только сознательно возбужденное повторное преследование влечет нарушение правила non bis in idem. Третья сторона требовала от Европейского Суда отказа от этого дополнительного критерия, который может оказаться опасным в будущем.

3. Мнение Европейского Суда

(a) Имелось ли "окончательное" решение

107. Европейский Суд напоминает, что цель статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции состоит в исключении повторности уголовного разбирательства, которое было завершено "окончательным" решением (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Франц Фишер против Австрии", § 22, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Градингер против Австрии", § 53). Согласно Пояснительному докладу к Протоколу N 7 к Конвенции, который, в свою очередь, отсылает к европейской Конвенции о международном признании судебных решений по уголовным делам, приговор является окончательным, "если, с использованием традиционного выражения, он приобрел силу res judicata* (*Res judicata (лат.) - решенное дело (прим. переводчика).). Дело считается таковым, если решение является неопровержимым, то есть никакие обычные средства правовой защиты недоступны или стороны исчерпали такие средства или в течение срока давности не воспользовались ими. Этот подход хорошо разработан в прецедентной практике Европейского Суда (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Никитин против Российской Федерации"* (*Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 3/2005.) (Nikitin v. Russia), жалоба N 50178/99, § 37, ECHR 2004-VIII, и Решение Европейского Суда от 15 марта 2005 г. по делу "Хорчаг против Румынии" (Horciag v. Romania), жалоба N 70982/01).

108. Решения, на которые поданы жалобы, не входят в сферу действия гарантии, содержащейся в статье 4 Протокола N 7 к Конвенции, поскольку срок на подачу таких жалоб еще не истек. С другой стороны, экстраординарные средства правовой защиты, такие как заявления о возобновлении производства или ходатайства о продлении пропущенного срока, не принимаются в расчет для целей определения того, вынесено ли по данному разбирательству окончательное решение (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Никитин против Российской Федерации", § 39). Хотя эти средства представляют собой продолжение первого разбирательства, их использование не влияет на "окончательный" характер решения. Важно отметить, что статья 4 Протокола N 7 к Конвенции не препятствует возобновлению разбирательства, как ясно указывает пункт 2 статьи 4.

109. В настоящем деле административное постановление от 4 января 2002 г. было напечатано в стандартной форме и указывало, что оно не подлежит обжалованию и вступает в силу немедленно (см. § 19 настоящего Постановления). Однако, даже если предположить, что оно могло быть обжаловано в 10-дневный срок с момента вынесения, как указывали власти Российской Федерации, оно приобрело силу res judicata после истечения этого срока. Иными обычными средствами правовой защиты стороны не располагали. Поэтому административное постановление было "окончательным" в автономном значении конвенционного термина с 15 января 2002 г., тогда как уголовное дело было возбуждено 23 января 2002 г.

(b) Препятствует ли применению гарантий статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции оправдание заявителя

110. Вслед за Палатой Европейский Суд напоминает, что статья 4 Протокола N 7 к Конвенции не ограничивается правом не быть наказанным дважды, но распространяется на право не преследоваться или не быть преданным суду дважды (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Франц Фишер против Австрии", § 29). В противном случае отсутствовала бы необходимость добавлять слово "наказан" к слову "судим", поскольку это представляло бы простой повтор. Статья 4 Протокола N 7 к Конвенции применяется даже в том случае, когда лицо преследовалось в рамках разбирательства, не повлекшего осуждение. Европейский Суд напоминает, что статья 4 Протокола N 7 к Конвенции содержит три различные гарантии и обеспечивает, что никто не будет (i) предан суду, (ii) судим или (iii) наказан за то же преступление (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Никитин против Российской Федерации", § 36).

111. Заявитель в настоящем деле был окончательно признан виновным в мелком хулиганстве и отбыл назначенное ему наказание. Он был впоследствии обвинен в хулиганстве и заключен под стражу. Разбирательство продолжалось более 10 месяцев, в течение которых заявитель участвовал в расследовании и судебном разбирательстве. Соответственно, тот факт, что он впоследствии был оправдан по этому обвинению, не влияет на его жалобу о том, что он преследовался и был судим по этому обвинению повторно. По этой причине Большая Палата, как и Палата, находит несущественным довод властей Российской Федерации о том, что повторность разбирательства отсутствовала, поскольку заявитель впоследствии был оправдан по обвинению, предъявленному в соответствии с частью 2 статьи 213 Уголовного кодекса.

(c) Был ли заявитель лишен статуса жертвы в связи с оправданием

112. Наконец, Европейский Суд рассмотрит альтернативный довод властей Российской Федерации о том, что оправдание заявителя по обвинению, предъявленному в соответствии с частью 2 статьи 213 Уголовного кодекса, лишает его статуса "жертвы" предполагаемого нарушения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

113. Европейский Суд отмечает, что ранее устанавливал, что способ проведения властями двух разбирательств может иметь значение для определения статуса заявителя как "жертвы" предполагаемого нарушения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции в соответствии с последовательными критериями, выработанными в его прецедентной практике. Так, в деле Цигареллы (упоминавшемся выше) национальные власти осуществляли два разбирательства против заявителя одновременно* (*Разбирательства против Цигареллы осуществлялись параллельно только непродолжительное время. Первое было возбуждено в марте 1994 г. и прекращено в январе 1997 г., второе возбуждено в июне 1996 г. и прекращено в июне 1998 г. (прим. переводчика).). После вынесения "окончательного решения" в первом разбирательстве второе разбирательство было прекращено на том основании, что его проведение нарушало принцип non bis in idem. Европейский Суд находит, что власти прямо признали нарушение и путем прекращения второго разбирательства предложили адекватное возмещение. Соответственно, заявитель утратил статус "жертвы" предполагаемого нарушения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

114. Европейский Суд развил этот подход в деле Фалькнер, в котором установил, что национальные власти должны иметь возможность урегулировать ситуацию, как в данном деле, в котором первое разбирательство осуществлялось административным органом, не обладавшим юрисдикцией по данному вопросу. Поскольку орган впоследствии признал свою ошибку, прекратил разбирательство и возместил уплаченный штраф, заявительница более не могла утверждать, что затронута исходом этого разбирательства (см. Решение Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Фалькнер против Австрии" (Falkner v. Austria), жалоба N 6072/02).

115. Европейский Суд, таким образом, считает, что в делах, в которых национальные власти возбуждают два разбирательства, но позднее признают нарушение принципа non bis in idem и предлагают адекватное возмещение путем, например, прекращения или аннулирования второго разбирательства и устранения его последствий, Европейский Суд может прийти к выводу об утрате заявителем его статуса "жертвы". В противном случае национальные власти не имели бы возможности устранять предполагаемые нарушения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции на уровне страны, и концепция субсидиарности в значительной степени утратила бы свой полезный смысл.

116. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд не усматривает данных о том, что российские власти на каком-либо этапе разбирательства признали нарушение принципа non bis in idem. Оправдание заявителя в соответствии с частью 2 статьи 213 Уголовного кодекса не было основано на факте его судимости за те же действия в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях. Ссылка на административное разбирательство от 4 января 2002 г. в тексте приговора от 2 декабря 2002 г. представляла собой простое указание на то, что такое разбирательство имело место. С другой стороны, из текста приговора с очевидностью следует, что районный суд рассмотрел собранные против заявителя доказательства и установил, что они не отвечают уголовно-процессуальному стандарту доказывания. Соответственно, его оправдание имело материально-правовое, а не основание процессуальное основание.

117. Непризнание национальным судом нарушения принципа non bis in idem отличает настоящее дело от дела Щукиной (упоминавшегося выше), в котором Верховный суд Литвы прямо признал нарушение этого принципа путем ссылки на литовскую Конституцию и Уголовно-процессуальный кодекс* (*По-видимому, Европейский Суд поверхностно изучил свое решение по делу Щукиной. Текст решения от 5 декабря 2006 г. содержит цитату из акта местного Верховного суда, в котором хотя и указано, что "лицо не может быть судимо дважды за одно и то же преступление", но в прекращении уголовного дела было отказано со ссылкой на то, что "тот факт, что [заявительница] была наказана дважды за те же действия в рамках административной процедуры, не является законным основанием для прекращения уголовного дела, поскольку такое основание не предусмотрено УПК". Стоит отметить также, что власти государства-ответчика вообще не признали нарушения принципа non bis in idem, ссылаясь на то, что заявительницу судили за два разных правонарушения, во-первых, за выгул собаки без намордника, во-вторых, за причинение собакой вреда здоровью средней тяжести, оценить который сразу якобы не представилось возможным (прим. переводчика).).

118. Однако в российской правовой системе запрет повторности разбирательства ограничен сферой действия уголовного законодательства. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу имевшее место ранее признание виновным в аналогичном административном правонарушении не порождает оснований для прекращения уголовного разбирательства* (*Как и в Литве. См. предыдущую сноску (прим. переводчика).) (см. § 27 настоящего Постановления). Точно так же российская Конституция гарантирует лицо от повторного осуждения за то же "преступление" (см. § 26 настоящего Постановления). Таким образом, в отличие от дела Щукиной российские суды не располагали правовой базой, позволявшей им избежать повторности разбирательства в ситуации, в которой обвиняемый предан суду за действия, в совершении которых он был признан виновным или оправдан в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях.

119. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд находит, что оправдание заявителя по обвинению, основанному на части 2 статьи 213 Уголовного кодекса, не лишает его статуса "жертвы" предполагаемого нарушения статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

D. Обзор выводов и заключение

120. Европейский Суд установил, что заявитель признан виновным в "мелком хулиганстве" в рамках административного разбирательства, которое приближалось к "уголовно-процессуальной процедуре" в автономном конвенционном значении этого термина. После того, как постановление по его делу стало "окончательным", ему были предъявлены несколько уголовных обвинений. Большинство из них касались поведения заявителя в другое время или в другом месте. Однако обвинение в "хулиганстве" относилось к тому же поведению, в связи с которым он был признан виновным в "мелком хулиганстве", и охватывало в значительной степени те же факты.

121. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что разбирательство, возбужденное против заявителя в соответствии с пунктом "б" части 2 статьи 213 Уголовного кодекса, в значительной степени касалось того же правонарушения, за которое он уже был признан виновным окончательным решением в соответствии со статьей 158 Кодекса об административных правонарушениях.

122. Соответственно, имело место нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

123. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

124. В разбирательстве в Палате заявитель отнес сумму компенсации морального вреда на усмотрение Европейского Суда. Палата присудила ему 1 500 евро.

125. Заявителю не было предложено представить новое требование о справедливой компенсации в разбирательстве дела Большой Палатой.

126. Европейский Суд не усматривает оснований для отхода от оценки Палаты, сделанной на справедливой основе. Соответственно, он присуждает заявителю 1 500 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

127. В разбирательстве в Палате заявитель требовал 12 700 рублей в качестве оплаты работы двух адвокатов в национальном разбирательстве, 500 евро за 10 часов работы его представителя Коротеева и 300 фунтов стерлингов за три часа работы Лича в страсбургском разбирательстве, а также 138 фунтов стерлингов 10 центов в счет издержек по переводу.

Палата присудила ему 1 000 евро в счет судебных расходов и издержек, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

128. Заявитель требовал дополнительно 1724 евро 70 центов и 4 946 фунтов стерлингов в отношении разбирательства в соответствии со статьей 43 Конвенции. Эти суммы состояли из 1 380 евро за 23 часа работы Коротеева, 4 017 фунтов стерлингов за 40 часов и 10 минут работы Лича, 344 евро 70 центов и 159 фунтов стерлингов в счет расходов на поездку в Страсбург и проживание там и 770 фунтов стерлингов в счет административных и переводческих издержек.

129. Власти Российской Федерации утверждали, что эти требования "противореч[или] принципу необходимости и разумности судебных расходов и издержек". Они также полагали, что административные и переводческие издержки не были достаточно обоснованны.

130. В соответствии с последовательной прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (см. Постановление Европейского Суда от 25 марта 1998 г. по делу "Бельзюк против Польши" (Belziuk v. Poland), § 49, Reports 1998-II).

131. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что интересы заявителя с начала разбирательства представляли Коротеев и Лич. Он признает, что указанные ставки и затраты времени являются разумными и что расходы были действительно понесены представителями заявителя. На основании представленных материалов Европейский Суд присуждает заявителю 9 000 евро в счет судебных расходов и издержек, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой, которые должны быть перечислены на банковский счет представителей в Соединенном Королевстве по указанию заявителя.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

132. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) отклонил предварительное возражение властей Российской Федерации;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 4 Протокола N 7 к Конвенции;

3) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 1 500 евро (одну тысячу пятьсот евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму, в счет компенсации морального вреда;

(ii) 9 000 евро (девять тысяч евро) в счет возмещения судебных расходов и издержек, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой, которые должны быть перечислены на банковский счет представителей в Соединенном Королевстве по указанию заявителя;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента.

Совершено на английском и французском языках и вынесено на публичном слушании во Дворце прав человека в Страсбурге 10 февраля 2009 г.

Майкл О'Бойл Заместитель Секретаря Секции Суда

Жан Поль Коста Председатель Суда