Постановление Европейского Суда по правам человека от 4 декабря 2008 г. Дело "Белашев (Belashev) против Российской Федерации" (жалоба N 28617/03) (Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Белашев (Belashev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 28617/03)

Постановление Суда

Страсбург, 4 декабря 2008 г.

По делу "Белашев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 13 ноября 2008 г.

вынес в тот же день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 28617/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Владимиром Ильичом Белашевым (далее - заявитель) 17 августа 2003 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представляли Валериан Черников, Геннадий Журавлев и Михаил Трепашкин, адвокаты, практикующие в г. Москве. Власти Российской Федерации были первоначально представлены П.А. Лаптевым, а затем В.В. Милинчук, бывшими Уполномоченными Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека.

3. Заявитель, в частности, жаловался на то, что содержался под стражей в ужасающих условиях, что длительность рассмотрения его уголовного дела являлась избыточной, и что его дело рассматривалось в закрытом судебном заседании.

4. 4 апреля 2006 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 29 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1961 году и до своего ареста проживал в г. Москве.

A. Арест и предъявление обвинения

6. 1 апреля 1997 г. в с. Тайнинское Мытищинского района Московской области была взорвана статуя последнего царя России Николая II.

7. В тот же день средства массовой информации сообщили, что ответственность за разрушение памятника приняла на себя организация, именующая себя "Революционный военный совет" (далее - "РВС"). Утром 6 июля 1997 г. газеты опубликовали заявление РВС, в котором утверждалось, что его члены планируют произвести "условное разрушение" статуи другого русского царя - Петра Первого. Как утверждал РВС, пакеты с пластиковой взрывчаткой размещены внутри статуи в знак протеста против планов захоронения тела большевистского лидера Владимира Ленина. РВС планировал взорвать ее примерно в 6.00, но отказался от своих планов из опасения вызвать невинные жертвы.

8. После предупреждения РВС милиция обнаружила семь взрывных устройств под памятником Петру Великому недалеко от Кремля в г. Москве. 6 июля 1997 г., после обнаружения взрывных устройств, московское следственное управление Федеральной службы безопасности ("ФСБ") возбудило уголовное дело.

9. Как утверждает заявитель, с 15 июля 1997 г. он и его жена находились под наблюдением ФСБ.

10. 22 апреля 1998 г., около 9.40, группа вооруженных сотрудников ФСБ арестовала заявителя в его кабинете в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью Министерства внутренних дел Российской Федерации и доставила его в следственное управление ФСБ в г. Москве, где он был допрошен по поводу его причастности к событиям 1 апреля и 6 июля 1997 г. Следователь разъяснил заявителю права обвиняемого, включая право хранить молчание, и советовал не давать показаний. Однако заявитель счел, что его молчание может быть истолковано как "признание", и решил дать показания. Он заявил, что не имеет отношения к взрыву.

11. В тот же день заявителю было предъявлено обвинение в терроризме и незаконном производстве оружия и взрывчатых веществ. Была получена санкция на его заключение под стражу, и он был доставлен в Лефортовский следственный изолятор, находившийся в ведении Федеральной службы безопасности. Срок содержания заявителя несколько раз продлевался. Его кабинет и квартира подверглись обыскам, и его личные вещи и деньги были изъяты.

12. 29 октября 1998 г. заявителю были предъявлены дополнительные обвинения в организации преступного сообщества, злоупотреблении должностными полномочиями, незаконном хранении оружия, подстрекательстве к подделке документов и действиях, направленных на насильственный захват власти.

13. 2 февраля 1999 г. предварительное следствие было окончено, и заявителю, и его адвокатам была предоставлена возможность ознакомления с уголовным делом. Они закончили ознакомление с делом 22 июля 1999 г.

14. 3 августа 1999 г. заместитель прокурора г. Москвы утвердил обвинительное заключение, и уголовное дело было направлено в Московский городской суд для рассмотрения.

15. 23 августа 1999 г. Московский городской суд назначил первое заседание на 6 сентября 1999 г. Это заседание было отложено до 4 октября 1999 г., поскольку председательствующий судья был занят в другом разбирательстве. Последующие два заседания были отложены из-за неявки сообвиняемого M.

16. 12 октября 1999 г. Московский городской суд возвратил дело в Прокуратуру г. Москвы для дополнительного расследования. Городской суд установил, что следственные органы нарушили право на защиту сообвиняемого заявителя. Это определение вступило в силу 18 ноября 1999 г., после рассмотрения жалобы Верховным Судом Российской Федерации.

17. 6 января 2000 г. уголовное дело поступило в следственное управление ФСБ г. Москвы. В тот же день заявитель был освобожден на условиях обязательства о явке.

18. 17 мая 2001 г. новое предварительное следствие было завершено. С 24 мая по 23 августа 2001 г. заявитель и его адвокаты знакомились с уголовным делом. 31 августа 2001 г. прокурор г. Москвы утвердил обвинительное заключение, и дело было передано в Московский городской суд. Как утверждали власти Российской Федерации, уголовное дело содержало сведения, отнесенные к государственной тайне.

B. Рассмотрение дела судом первой и второй инстанций

19. 17 сентября 2001 г. Московский городской суд, сославшись на статью 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР без указания мотивов, определил рассматривать дело в закрытом судебном разбирательстве. Городской суд также отклонил ходатайство заявителя о рассмотрении дела судом присяжных, поскольку другие подсудимые возражали против удовлетворения этого ходатайства.

20. С 17 сентября по 17 декабря 2001 г. заседания не назначались, поскольку председательствующая судья Л. участвовала в других разбирательствах.

21. 17 декабря 2001 г. Московский городской суд назначил для рассмотрения дела заявителя новую председательствующую K. и двоих народных заседателей - Л. и C. Как утверждает заявитель, он безуспешно просил городской суд допросить Г., который предположительно мог подтвердить, что заявитель не знал о деятельности РВС.

22. На заседании 25 декабря 2001 г. заявитель и его адвокат просили городской суд рассматривать дело в открытом заседании. Как следует из копии протокола судебного заседания, представленной властями Российской Федерации, прокурор возражал, ссылаясь на то, что средства массовой информации уже исказили обстоятельства дела, продолжается рассмотрение уголовного дела против другого обвиняемого, и что уголовное дело содержит информацию, отнесенную к государственной тайне. Городской суд отклонил ходатайство заявителя, указав следующее:

"...суд не находит оснований для удовлетворения [ходатайства], поскольку определение о рассмотрении дела в закрытом судебном разбирательстве не противоречит требованиям статьи 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и поскольку рассмотрение дела в закрытом судебном разбирательстве обеспечит безопасность потерпевшим, свидетелям и другим участникам разбирательства с учетом характера обвинений".

23. С 1 января по 25 марта 2002 г. заседания не проводились из-за болезни соподсудимых заявителя и их адвокатов. Власти Российской Федерации отмечали, что в этот период разбирательство откладывалось семь раз из-за болезни адвоката заявителя.

24. 19 апреля 2002 г. Московский городской суд признал заявителя виновным в соответствии с предъявленными обвинениями и приговорил его к 11 годам лишения свободы. Заявитель утверждает, что приговор не оглашался публично. Власти Российской Федерации представили видеозапись, содержащую новостные передачи трех крупных телевизионных компаний - ОРТ, ТВЦ и НТВ, освещавших суд над заявителем. Телевидение показало переполненный зал при оглашении приговора. Представляется, что журналисты и лица, поддерживавшие заявителя и других подсудимых, присутствовали при оглашении приговора.

25. Заявитель и его адвокаты обжаловали приговор, ссылаясь, в частности, на то, что дело рассматривалось в закрытом судебном разбирательстве, хотя ни одно из доказательств, рассмотренных городским судом, не могло считаться содержащим государственную тайну.

26. В неустановленную дату Верховный Суд Российской Федерации назначил рассмотрение кассационной жалобы на 26 февраля 2003 г. Заявитель утверждал, что ему не было разрешено свидание с его адвокатом до рассмотрения кассационной жалобы, и он был уведомлен о заседании всего за 20 минут до его начала. Как видно из материалов, представленных Европейскому Суду, 18 февраля 2003 г. адвокат посетил заявителя и уведомил его о том, что рассмотрение жалобы назначено на 26 февраля 2003 года. 18 февраля 2003 г. адвокат заявителя подал в Верховный Суд уточнение кассационной жалобы.

27. 26 февраля 2003 г. Верховный Суд рассмотрел кассационную жалобу посредством видеоконференции. Заявитель был представлен двумя адвокатами - В. Черниковым и Г. Журавлевым. В начале заседания председательствующий огласил письмо, адресованное Верховному Суду соподсудимым заявителя С. Последний утверждал, что заявитель угрожал ему и членам его семьи, и что В. Черников представлял С. в суде первой инстанции и поэтому не может быть адвокатом заявителя. Верховный Суд отстранил В. Черникова от участия в разбирательстве.

28. В тот же день Верховный Суд вынес определение. Он исключил обвинение в подделке документов в связи с истечением срока давности, уменьшил срок лишения свободы заявителя на шесть месяцев и оставил приговор в остальной части без изменения. В части жалобы заявителя на рассмотрение дела в закрытом судебном разбирательстве Верховный Суд указал, что разбирательство было организовано в соответствии с требованиями статьи 18 Уголовно-процессуального кодекса.

C. Условия содержания заявителя под стражей

1. Условия содержания под стражей с 22 апреля 1998 г. по 6 января 2000 г.

29. Заявитель утверждал, что со дня ареста 22 апреля 1998 г. до освобождения 6 января 2000 г. он содержался под стражей в ужасающих условиях в Лефортовском следственном изоляторе. Неоднократно он помещался в камеру одиночного заключения. Надзиратели часто унижали его и угрожали ему.

2. Условия содержания под стражей с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г.

30. 19 апреля 2002 г., около 23.30, заявитель был доставлен в изолятор N ИЗ-77/3 (известный в быту как "Красная пресня") в г. Москве. Он оставался там до 11 апреля 2003 г., когда был переведен в исправительную колонию в Рязанской области.

(a) Число заключенных в камере

31. Согласно справкам, выданным 1 июня 2006 г. начальником изолятора и представленным властями Российской Федерации, с 19 по 23 апреля 2002 г. заявитель содержался в камере N 11 размером 12,8 кв. м, вмещавшей троих заключенных. После 23 апреля 2002 г. он находился в камерах NN 523 и 524, имевших площадь 32,8 кв. м. Камеры имели 24 спальных места и вмещали от 16 до 21 заключенного. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявитель всегда имел индивидуальное спальное место и постельное белье.

32. Заявитель не оспаривал размеры камер. Однако он утверждал, что в камере N 11 с ним находились трое заключенных, а в больших камерах - от 30 до 40 заключенных. Однажды в течение двух недель заявитель находился в камере с 47 другими заключенными. Из-за нехватки кроватей заключенные спали по очереди. Постельное белье или одеяла им не предоставлялись.

(b) Санитарные условия, оборудование, питание и медицинская помощь

33. Ссылаясь на информацию, предоставленную начальником изолятора, власти Российской Федерации утверждали, что все камеры были оборудованы унитазом, водопроводным краном и раковиной, а также вентиляцией. Унитаз был отделен от жилой зоны перегородкой высотой 1 м. Камера N 11 имела окно размером 94 см в высоту и 89 см в ширину. Большие камеры имели два окна того же размера. Окна имели створки. Заключенные могли просить надзирателей открывать створки для проветривания. Однако до конца 2002 года окна были закрыты металлическими жалюзи, закрывавшими доступ естественному освещению и воздуху. Камеры были оборудованы лампами, которые были включены днем и ночью. Заключенные могли принимать душ раз в неделю в течение 15 минут. Дезинфекция камер проводилась еженедельно. В здании имелась система центрального отопления. Власти Российской Федерации также утверждали, что заявитель получал трехразовое питание "в соответствии с установленными нормами". Медицинский персонал изолятора проверял качество пищи три раза в день, о чем делалась запись в регистрационных журналах. Заявителя ежедневно выводили на прогулку не менее чем на час.

34. Как утверждают власти Российской Федерации, заключенные, включая заявителя, пользовались медицинской помощью. Проводились регулярные медицинские осмотры, включая рентгеновские исследования, анализы крови и так далее. При поступлении в изолятор заявитель был осмотрен врачом, который нашел его здоровым. 18 октября 2002 г. заявитель жаловался тюремному врачу на сильный кожный зуд. Врач диагностировал дерматит и назначил лечение. 20 января 2003 г. заявитель вновь жаловался на кожное высыпание на спине, животе и бедрах, и ему был поставлен диагноз: "диссеминированный дерматит и чесотка". Он был переведен в венерическое отделение тюремной больницы, где проходил лечение в течение 10 дней. Власти Российской Федерации дали подробное описание лечения, назначенного заявителю, включая названия лекарств, дозу и периодичность приема. Они также представили копию медицинской карты заявителя и медицинских справок.

35. Заявитель не согласился с описанием властей Российской Федерации и утверждал, что санитарные условия были неудовлетворительными. В камерах было множество насекомых, но администрация не обеспечивала помещения инсектицидами. Окна были закрыты металлическими ставнями, которые препятствовали доступу естественного освещения и воздуха. Заявитель подчеркивал, что власти Российской Федерации не оспаривали, что ставни были демонтированы в конце 2002 года, то есть после того, как он содержался в этом учреждении более семи месяцев. Было невозможно принимать душ, поскольку заключенным отводилось на это всего 15 минут, и 2-3 человека должны были пользоваться одним душем одновременно. Заключенные умывались и стирали в камерах, в связи с чем там создавалась повышенная влажность. Заключенным также разрешалось курить в камерах. Унитаз был отделен от жилой зоны перегородкой, не обеспечивавшей заключенным уединения. Туалетные принадлежности отсутствовали. Пища имела низкое качество и была недостаточной по количеству. Заявитель также утверждал, что не получал адекватного лечения после выявления у него кожных заболеваний. Состояние его кожи ухудшилось настолько сильно, что он был переведен в тюремную больницу. После нескольких жалоб различным должностным лицам заявитель начал получать медицинскую помощь. Заявитель также утверждал, что ему не разрешались свидания с женой и детьми.

D. Публикации в прессе

36. В 1998, 2000 и 2001 годах газеты опубликовали ряд статей, освещавших рассмотрение уголовного дела заявитель. В статьях его именовали "преступником" и "террористом".

37. В 1998 году пресс-служба управления ФСБ по г. Москве организовала две пресс-конференции. Еще одна пресс-конференция была проведена высокопоставленным сотрудников ФСБ З. На пресс-конференциях должностные лица именовали заявителя "преступником, совершившим преступление". З. также дал интервью телевизионной компании. Во время этого интервью З. именовал заявителя "нарушителем" и "преступником".

II. Применимое национальное законодательство

A. Закрытое судебное разбирательство

38. Статья 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (действовавшего до 1 июля 2002 г., "УПК") предусматривала открытое разбирательство дел во всех судах, "за исключением случаев, когда это противоречит интересам охраны государственной тайны". Закрытое судебное разбирательство, кроме того, допускалось по мотивированному определению суда по делам о преступлениях лиц, не достигших шестнадцатилетнего возраста, по делам о половых преступлениях, а также по другим делам в целях предотвращения разглашения сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц. Приговоры судов во всех случаях провозглашались публично.

B. Государственная тайна

39. Конституция от 12 декабря 1993 г. устанавливает:

Статья 15

"3. Законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения".

Статья 29

"4. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом".

40. 21 сентября 1993 г.* (* Закон издан 21 июля 1993 г. и опубликован 21 сентября того же года (прим. переводчика).) введен в действие Закон Российской Федерации "О государственной тайне" (N 5485-1). Статья 5 устанавливает следующее:

"К государственной тайне могут быть отнесены следующие сведения:

1) сведения в военной области...

2) сведения в области экономики, науки и техники...

3) сведения в области внешней политики и экономики...

4) сведения в области разведывательной, контрразведывательной и оперативнорозыскной деятельности...".

41. Статья 9 регулирует порядок отнесения сведений к государственной тайне. Правом отнесения сведений к государственной тайне наделяются руководители органов государственной власти. Закон не содержит перечня таких должностных лиц, который должен быть утвержден Президентом. Президент также утверждает перечень сведений, составляющих государственную тайну, который подлежит официальному опубликованию.

42. 20 декабря 1995 г. Конституционный Суд проверил соответствие Закона Российской Федерации "О государственной тайне" Конституции и постановил следующее:

"4. Государство вправе относить те или иные сведения в области военной, экономической и других видов деятельности, распространение которых может нанести ущерб обороне страны и безопасности государства, к государственной тайне. В связи с этим статьей 29 (часть 4) Конституции Российской Федерации предусмотрено, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. Государство вправе также определять средства и способы охраны государственной тайны, в том числе устанавливать уголовную ответственность за ее разглашение и выдачу иностранному государству...

Реализация требования статьи 29 (часть 4) Конституции Российской Федерации обеспечивается Законом Российской Федерации от 21 июля 1993 г. "О государственной тайне", в котором определено понятие государственной тайны и указаны сведения, относимые к государственной тайне".

C. Условия содержания под стражей

43. Статья 22 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривает, что заключенные обеспечиваются бесплатным питанием, достаточным для поддержания здоровья и сил по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации. Статья 23 устанавливает, что заключенным создаются условия, отвечающие требованиям гигиены и санитарии. Им предоставляется индивидуальное спальное место, выдаются постельные принадлежности, посуда и столовые приборы, а также туалетные принадлежности* (* Буквально "а также по их просьбе в случае отсутствия на их лицевых счетах необходимых средств индивидуальные средства гигиены (как минимум мыло, зубная щетка, зубная паста (зубной порошок), одноразовая бритва (для мужчин), средства личной гигиены (для женщин)" (прим. переводчика).). Каждый заключенный должен располагать личным пространством не менее чем в 4 кв. м в его или ее камере* (* Буквально "норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров" (прим. переводчика).).

III. Применимые нормы международного права

Условия содержания под стражей

44. Делегация Европейского комитета против пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (КПП) посетила Российскую Федерацию в период со 2 по 17 декабря 2001 г. В разделе ее доклада Правительству России (CPT/Inf (2003) 30), относящемся к условиям содержания в изоляторах временного содержания и следственных изоляторах и процедурам жалоб, указано следующее:

"b) изоляторы временного содержания для подозреваемых в совершении преступлений (ИВС)

26. Согласно правилам внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых органов внутренних дел* (* Утверждены приказом Министерства внутренних дел Российской Федерации от 26 января 1996 г. N 41 (прим. переводчика).) норма санитарной площади в камере на одного человека устанавливается в размере четырех квадратных метров. Эти правила также предусматривают, что задержанным должны предоставляться матрасы, постельное белье, мыло, туалетная бумага, газеты, игры, еда и т. д. Правила также устанавливают продолжительность прогулок не менее одного часа в день.

Реальные условия содержания в ИВС, проверенных в 2001 году, существенно различались. ...

45. Следует, прежде всего, подчеркнуть, что КПП с удовлетворением отметил прогресс в особо остром вопросе для российской пенитенциарной системы - перенаселенности.

Во время первого посещения КПП Российской Федерации в ноябре 1998 г. перенаселенность была обозначена как наиболее важная и неотложная проблема тюремной системы. В начале визита 2001 года делегацию проинформировали, что с 1 января 2000 г. численность содержащихся в следственных изоляторах уменьшилась на 30 000 человек. В качестве примера такой тенденции был приведен СИЗО N 1 г. Владивостока, где численность заключенных снизилась на 30% за три года. ...

КПП приветствует меры, принятые в последние годы российскими властями в отношении проблемы перенаселенности, в том числе инструкции, выпущенные Генеральной прокуратурой, направленные на более избирательное применение меры предварительного содержания под стражей. Тем не менее собранные делегацией Комитета сведения говорят о том, что многое еще предстоит сделать. В частности, перенаселенность по-прежнему остается серьезной, и меры, принимаемые властями, недостаточны. В этой связи КПП напоминает о рекомендациях из его предыдущих докладов (сравни §§25 и 30 доклада о посещении 1998 г., CPT (99) 26; §§48 и 50 доклада посещении 1999 г., CPT (2000) 7; §52 доклада о посещении 2000 г., CPT (2001) 2). ...

125. Как и во время предыдущих посещений, многие заключенные выражали скептицизм относительно процедуры обжалования. В частности, было высказано мнение, что невозможно конфиденциально пожаловаться во внешний орган. В действительности все жалобы, независимо от адресата, регистрировались сотрудниками в специальной книге, где также были ссылки на характер жалобы. В колонии N 8 прокурор по надзору отметил, что во время его инспекций его обычно сопровождал старший сотрудник колонии, и заключенные, как правило, не обращались к нему с просьбой о личном приеме, "потому что они знают, что все жалобы обычно проходят через администрацию колонии".

В свете вышеизложенного КПП напоминает о своих рекомендациях о пересмотре российскими властями порядка подачи жалоб, желая быть уверенным, что они обрабатываются эффективно. При необходимости существующие правила должны быть изменены, чтобы гарантировать заключенным возможность обращаться во внешние органы на действительно конфиденциальной основе".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя под стражей

45. Заявитель жаловался, что условия его содержания под стражей с 22 апреля 1998 г. по 6 января 2000 г. в Лефортовском следственном изоляторе и с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г. в следственном изоляторе N ИЗ-77/3 в г. Москве не соответствовали статье 3 Конвенции, которая устанавливает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

46. Власти Российской Федерации прокомментировали условия содержания заявителя под стражей. В частности, они утверждали, что заявитель содержался в удовлетворительных санитарных условиях. Ссылаясь на справки, выданные начальником изолятора, они подчеркивали, что заявитель не содержался в перенаселенных камерах. Он всегда имел индивидуальное спальное место. Власти Российской Федерации не утверждали, что не располагают документами, указывающими имена и точное число заключенных в камерах, в которых содержался заявитель. В то же время они приложили к своим материалам копии документов, свидетельствующих о том, что регистрационные журналы следственного изолятора уничтожены. Власти Российской Федерации также отмечали, что заявитель получал питание, которое отвечало действовавшим нормам.

47. Заявитель оспаривал описание властями Российской Федерации условий своего содержания под стражей как фактически неточное. Он настаивал на том, что камеры всегда были сильно переполнены.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

48. Европейский Суд, прежде всего, отмечает, что заявитель жаловался на условия своего содержания под стражей в двух различных изоляторах в разные периоды содержания под стражей. Европейский Суд отмечает, что часть жалобы заявителя относится к периоду содержания под стражей, который окончился более чем за шесть месяцев до того, как он подал жалобу в Европейский Суд 17 августа 2003 г. Период содержания под стражей, который Европейский Суд может оценить, начался 19 апреля 2002 г., когда заявитель был вновь заключен под стражу и помещен в изолятор N ИЗ-77/3 в г. Москве. Этот период содержания под стражей представлял собой длящуюся ситуацию, которая прекратилась 11 апреля 2003 г., когда заявитель был переведен в исправительную колонию, то есть в течение шести месяцев до подачи жалобы. Таким образом, Европейский Суд полагает, что часть жалобы заявителя на условия его содержания под стражей до 19 апреля 2002 г. подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 12 июля 2007 г. по делу "Теста против Хорватии" (Testa v. Croatia), жалоба N 20877/04, §37; и Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 г. по делу "Брагадиряну против Румынии" (Bragadireanu v. Romania), жалоба N 22088/04, §80).

49. Европейский Суд также указывает, что остальная часть жалобы заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

50. Европейский Суд подчеркивает, что определенные условия содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/3 в г. Москве оспариваются сторонами. Однако Европейский Суд не считает необходимым определять соответствие действительности каждого и любого утверждения, поскольку усматривает нарушение статьи 3 Конвенции на основании представленных ему фактов, которые не опровергнуты государством-ответчиком.

51. Ключевым фактором, который должен быть оценен Европейским Судом, является жилое пространство, предоставленное заявителю в следственном изоляторе. Основной характеристикой, которая не оспаривается сторонами, является размер камер. Вместе с тем заявитель утверждал, что число заключенных намного превышало проектную вместимость. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель содержался с двумя другими заключенными в небольших камерах и с 15-20 заключенными в камерах большего размера.

52. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации в своих материалах относительно числа заключенных ссылались на заявления начальника изолятора о числе сокамерников заявителя (см. § 31 настоящего Постановления) и, не представив каких-либо объяснений, приложили документы, подтверждающие уничтожение ряда регистрационных журналов следственного изолятора (см. § 48 настоящего Постановления). В этом отношении, исходя из того, что регистрационные журналы изолятора уничтожены, Европейский Суд находит поразительным, что в июне 2006 г., то есть спустя более чем три года после окончания содержания заявителя под стражей в изоляторе, начальник смог вспомнить точное число заключенных, содержавшихся вместе с заявителем. Справки начальника, таким образом, имеют невысокое доказательное значение для Европейского Суда. Если регистрационные журналы изолятора сохранились, Европейский Суд находит удивительным, что власти Российской Федерации предпочитают ссылаться на справки начальника в подтверждение своих данных об условиях содержания заявителя под стражей, в то время как они могли представить регистрационные журналы с именами заключенных, содержавшихся вместе с заявителем.

53. В этой связи Европейский Суд напоминает, что конвенционное производство, как, например, по настоящей жалобе, не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего), так как в некоторых случаях только государство-ответчик имеет доступ к информации, подтверждающей или опровергающей жалобы на нарушение Конвенции. Непредставление государством-ответчиком такой информации без убедительного объяснения причин может привести к выводу об обоснованности утверждений заявителя (см. Постановление Европейского Суда от 6 апреля 2004 г. по делу "Ахмет Езкан и другие против Турции" (Ahmet Ozkan and Others v. Turkey), жалоба N 21689/93, §426).

54. Принимая во внимание вышеуказанные принципы, а также тот факт, что власти Российской Федерации не представили убедительной относимой информации, Европейский Суд рассмотрит вопрос о числе заключенных в изоляторе ИЗ-77/3 на основании доводов заявителя.

55. Как утверждает заявитель, он располагал менее чем 1 кв. м личного пространства во время содержания под стражей. Спальных мест явно не хватало, и заключенные, включая заявителя, были вынуждены пользоваться общими спальными местами, отдыхая по очереди. Таким образом, заявитель непрерывно содержался в камере в течение почти года, если не считать ежедневной часовой прогулки.

56. Независимо от причин переполненности Европейский Суд напоминает, что государство-ответчик несет обязанность по организации своей пенитенциарной системы таким образом, чтобы обеспечить уважение достоинства заключенных, какие бы финансовые или материально-технические затруднения ни возникали (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, §63* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.)).

57. Европейский Суд неоднократно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с необеспечением заключенных достаточным личным пространством (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Худоеров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, §104 и последующие, ECHR 2005-Х (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.); Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, §44 и последующие* (* Там же. N 10/2005.); Постановление Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, §41 и последующие* (* Там же. N 10/2005.); Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, §39 и последующие* (* Там же. N 10/2005.); Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, ECHR 2002-VI, §97 и последующие* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда за 2002 год".); и Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, §69 и последующие, ECHR 2001-III). Более конкретно Европейский Суд напоминает, что недавно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с содержанием заявителя под стражей в переполненных камерах тех же следственных изоляторов в тот же период (см. Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г. по делу "Игорь Иванов против Российской Федерации" (Igor Ivanov v. Russia), жалоба N 34000/02, §§16-18 и 30-41* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2008.); Постановление Европейского Суда от 10 июля 2008 г. по делу "Сударков против Российской Федерации" (Sudarkov v. Russia), жалоба N 3130/03, §§20-22 и 40-51).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "жалоба N 47095/99" следует читать "жалоба N 47095/991"

58. Принимая во внимания прецеденты, имеющиеся по данному вопросу, и материалы, представленные сторонами, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не привели каких-либо фактов или доводов для отступления в данном деле от ранее сделанных выводов. Хотя в настоящем деле не имеется данных о наличии намерения унизить или оскорбить заявителя, Европейский Суд полагает, что тот факт, что заявителю в течение почти года пришлось жить, спать и пользоваться туалетом в одной камере с таким числом заключенных, сам по себе являлся достаточным для того, чтобы причинить переживания или трудности в степени, превышающей неизбежный уровень страданий, присущий лишению свободы, и вызвать у заявителя чувства страха, страдания и неполноценности, которые могли оскорбить и унизить его.

59. Кроме того, хотя в настоящем деле нельзя установить "вне всякого разумного сомнения", что вентиляция, отопление, освещение или санитарные условия в изоляторах были неприемлемы с точки зрения статьи 3 Конвенции, Европейский Суд, тем не менее, отмечает, что окна камеры были закрыты металлическими ставнями, препятствующими доступу свежего воздуха и естественного света. Они были удалены после ноября 2002 г., то есть более чем через семь месяцев после того, как началось содержание заявителя в данном изоляторе. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что в изоляторе у заявителя было выявлено серьезное кожное заболевание, и представляется наиболее вероятным, что он заразился им в период содержания под стражей. Хотя этот факт сам по себе не предполагает нарушения статьи 3 Конвенции, в частности, с учетом того, что заявитель проходил лечение (см. Постановление Европейского Суда от 8 ноября 2005 г. по делу "Альвер против Эстонии" (Alver v. Estonia), жалоба N 64812/01, §54; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Игорь Иванов против Российской Федерации", §40) и полностью вылечился, Европейский Суд полагает, что данные аспекты хотя сами по себе не оправдывают использование понятия "унижающего достоинство обращения", тем не менее должны учитываться и являются важным дополнением к основному фактору сильной переполненности камер при доказывании того, что условия содержания заявителя под стражей выходили за пределы, установленные статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, §44* (* Там же. N 10/2005.)).

60. Европейский Суд, соответственно, находит, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку заявитель подвергся бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в связи с условиями его содержания под стражей с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г. в следственном изоляторе N ИЗ-77/3 в г. Москве.

II. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

61. Заявитель также жаловался со ссылкой на пункты 1, 3 и 4 статьи 5 Конвенции, что отсутствовали основания для его задержания и последующего заключения под стражу, и что судья не принимал решения о заключении его под стражу. Статья 5 Конвенции в соответствующих частях предусматривает следующее:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения...

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

62. Европейский Суд отмечает, что не требуется разрешать вопрос о том, усматриваются ли в жалобе заявителя, касающейся его содержания под стражей, признаки нарушения статьи 5 Конвенции. Он напоминает, что в соответствии со статьей 35 Конвенции дела могут приниматься к рассмотрению в течение шести месяцев после вынесения окончательного решения национальными органами. Он отмечает, что заявитель был освобожден из предварительного заключения 6 января 2000 г. Он был вновь заключен под стражу 19 апреля 2002 г., после осуждения Московским городским судом. После этой даты его содержание под стражей относилось к сфере действия не подпункта "с" пункта 1 статьи 5 Конвенции, а подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §147, ECHR 2000-IV; и Постановление Европейского Суда от 28 марта 1990 г. по делу "B. против Австрии" (B. v. Austria), Series A, N 175, pp. 14-16, §§36-39). Заявитель подал свою жалобу в Европейский Суд 17 августа 2003 г., то есть более чем шесть месяцев спустя его освобождения 6 января 2000 г. и последующего осуждения 19 апреля 2002 г.

63. Следовательно, в этой части жалоба подана за пределами срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции в части длительности разбирательства

64. Заявитель жаловался на то, что длительность разбирательства была не совместимой с требованием "разумного срока", установленным пунктом 1 статьи 6 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом...".

A. Доводы сторон

65. Власти Российской Федерации полагали, что жалоба на чрезмерную длительность разбирательства неприемлема с точки зрения пункта 3 статьи 35 Конвенции. Они утверждали, что задержки были вызваны объективными причинами: необходимостью обеспечить права защиты и тщательное рассмотрение дела, а также другими вескими основаниями. Они также утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты, поскольку не жаловался в какой-либо национальный орган на задержки рассмотрения его дела.

66. Заявитель оспаривал доводы властей Российской Федерации.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

(a) Возражение о неисчерпании внутренних средств правовой защиты

67. Европейский Суд принимает к сведению довод властей Российской Федерации о том, что заявитель не обжаловал в национальные органы чрезмерную длительность рассмотрения уголовного дела, возбужденного против него. В этой связи Европейский Суд отмечает, что он уже неоднократно рассматривал такое возражение властей Российской Федерации и отклонял его (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 марта 2005 г. по делу "Бабурин против Российской Федерации" (Baburin v. Russia), жалоба N 55520/00, §36). Европейский Суд напоминает также свой вывод, сделанный при рассмотрении жалобы на нарушение статьи 13 Конвенции, о том, что в России отсутствуют внутренние средства правовой защиты для обеспечения права заявителя на рассмотрение дела в разумный срок (см. Постановление Европейского Суда от 8 марта 2007 г. по делу "Сидоренко против Российской Федерации" (Sidorenko v. Russia), жалоба N 4459/03, §39* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2008.); и Постановление Европейского Суда от 30 ноября 2004 г. по делу "Кляхин против Российской Федерации" (Klyakhin v. Russia), жалоба N 46082/99, §§101-102* (* Там же. N 7/2005.)). Европейский Суд не видит оснований для иного вывода в настоящем деле и, таким образом, полагает, что настоящая жалоба не может быть отклонена в связи с неисчерпанием внутренних средств правовой защиты.

(b) Период, который должен быть принят во внимание

68. Европейский Суд отмечает, что период, который должен быть принят во внимание, начался 5 мая 1998 г., когда Конвенция вступила в силу в отношении России. Однако при оценке разумности срока, истекшего после этой даты, следует учитывать состояние разбирательства в тот момент. Указанный период окончился 26 февраля 2003 г., когда Верховный Суд Российской Федерации вынес окончательное определение, в целом оставив приговор без изменений. Таким образом, он продолжался приблизительно четыре года и 10 месяцев.

69. Европейский Суд подчеркивает, что жалоба заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

70. Европейский Суд констатирует, что разумность длительности судебных разбирательств подлежит оценке с учетом обстоятельств дела и следующих критериев: сложность дела и поведение заявителя и соответствующих должностных лиц (см., в частности, Постановление Большой Палаты по делу "Пелисье и Сасси против Франции" (Pelissier и# Sassi v. France), жалоба N 25444/94, §67, ECHR 1999-II).

71. Европейский Суд признает, что указанное разбирательство было сложным. Однако Европейский Суд не может согласиться с тем, что сложность дела сама по себе оправдывает общую продолжительность производства. Европейский Суд также напоминает, что факт содержания заявителя под стражей в течение значительной части рассмотрения уголовного дела требовал особой тщательности со стороны следственных органов и судов для безотлагательного расследования и отправления правосудия (см. Постановление Европейского Суда от 8 февраля 2005 г. по делу "Панченко против Российской Федерации" (Panchenko v. Russia), жалоба N 45100/98, §133* (* Там же. N 9/2005.); и Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, §132, ECHR 2002-VI* (* Опубликовано в "Путеводителе по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека за 2002 год".)).

72. Что касается поведения заявителя, власти Российской Федерации не указали примера, когда задержка могла быть поставлена ему в вину, за исключением семидневного периода в марте 2002 г., когда заседание было отложено из-за болезни адвоката заявителя (см. § 23 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации не указали иного периода, когда разбирательство приостанавливалось или заседание откладывалось в связи с поведением заявителя или его представителей. Таким образом, Европейский Суд не находит, что заявитель несет ответственность за длительность разбирательства.

73. Что касается поведения властей, Европейский Суд принимает во внимание значительные периоды бездействия, которым власти Российской Федерации не представили удовлетворительного объяснения, и за которые несут ответственности национальные органы. Европейский Суд отмечает, что 3 августа 1999 г. заместитель прокурора г. Москвы направил уголовное дело в Московский городской суд. Однако только 4 октября 1999 г. городской суд провел первое заседание. Еще одна задержка почти на полтора года имела место из-за недостатков, допущенных следственными органами, обусловивших направление дела на дополнительное расследование (см. §§ 16-18 настоящего Постановления). Кроме того, заседания не назначались в период с 17 сентября по 17 декабря 2001 г. (см. § 20 настоящего Постановления). Европейский Суд также учитывает тот факт, что рассмотрение кассационной жалобы в Верховном Суде Российской Федерации продолжалось почти год. Заявитель утверждал - и власти Российской Федерации не представили данных о противоположном, - что в этот период Верховный Суд не провел ни одного заседания, за исключением заседания, состоявшегося 26 февраля 2003 г., когда он вынес окончательное определение. Таким образом, ответственность за эту неоправданную задержку должна быть возложена на государство.

74. Рассмотрев все представленные материалы и принимая во внимание общую продолжительность разбирательства и его значение для заявителя, Европейский Суд полагает, что в настоящем деле длительность уголовного разбирательства была чрезмерной и не отвечала требованиям "разумного срока". Соответственно имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции в части закрытого судебного разбирательства

75. Заявитель также жаловался, что его дело не было рассмотрено публично вопреки пункту 1 статьи 6 Конвенции, которая в соответствующей части предусматривает следующее:

"1. Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на... разбирательство дела... судом... Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия".

A. Доводы сторон

76. Власти Российской Федерации утверждали, что 17 сентября 2001 г. на основании статьи 18 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР Московский городской суд решил удалить публику из зала в интересах государственной безопасности, поскольку уголовное дело содержало сведения, отнесенные к государственной тайне. 25 декабря 2001 г. городской суд подтвердил свое решение рассматривать дело в закрытом судебном разбирательстве, сославшись на необходимости защиты потерпевших и свидетелей ввиду тяжести обвинений, предъявленных заявителю и его соподсудимым. Власти Российской Федерации подчеркивали, что хотя городской суд прямо не сослался на основания, указанные в пункте 1 статьи 6 Конвенции, разбирательство не было публичным, потому что присутствие общественности могло повредить интересам правосудия.

77. Заявитель утверждал, что было допущено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, поскольку разбирательство не было публичным. В частности, он утверждал, что Московский городской суд не мотивировал свое определение от 17 сентября 2001 г. о рассмотрении дела в закрытом порядке. Кроме того, городской суд не ссылался на "интересы государственной безопасности" или "государственную тайну" как на основание для устранения публики. Что касается определения от 25 декабря 2001 г., заявитель отмечал, что статья 18 УПК содержит исчерпывающий перечень оснований для назначения закрытого судебного разбирательства. Необходимость защиты потерпевших и свидетелей им не предусматривалась.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

78. Европейский Суд находит, что жалоба заявителя не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

79. Европейский Суд напоминает, что организация публичного судебного разбирательства представляет собой фундаментальный принцип, закрепленный в пункте 1 статьи 6 Конвенции. Публичный характер разбирательства защищает стороны от тайного отправления правосудия в отсутствие общественного контроля; кроме того, это одно из средств поддержания доверия к суду. Законность отправления правосудия, в том числе судебного процесса, вытекает из его публичного характера. Делая отправление правосудия транспарентным, публичность содействует достижению цели пункта 1 статьи 6 Конвенции, а именно справедливого судебного разбирательства, гарантия которого является одним из фундаментальных принципов демократического общества в значении Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 20 мая 1998 г. по делу "Готрен и другие против Франции" (Gautrin и# Others v. France), Reports of Judgments и Decisions 1998-III, §42; и Постановление Европейского Суда от 8 декабря 1983 г. по делу "Претто и другие против Италии" (Pretto и Others v. Italy), Series A, N 71, §21). Несмотря на проблемы безопасности, публичность требуется в обычных уголовных разбирательствах, в которых могут участвовать опасные лица (см. Постановление Европейского Суда от 28 июня 1984 г. по делу "Кемпбелл и Фелл против Соединенного Королевства" (Campbell и Fell v. United Kingdom), Series A, N 80, §87).

80. Требование публичности имеет ряд исключений. Это следует из текста пункта 1 статьи 6 Конвенции, который устанавливает, что "пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части... для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия". Таким образом, иногда может быть необходимо в соответствии со статьей 6 Конвенции ограничить открытый и публичный характер судебных разбирательств, например, в целях защиты безопасности или частной жизни свидетелей или обеспечения свободного обмена информации и мнениями при осуществлении правосудия (см. Постановление Европейского Суда по делу "B. и P. против Соединенного Королевства" (B. and P. v. United Kingdom), жалобы NN 36337/97 и 35974/97, §37, ECHR 2001-III, с дополнительными ссылками).

81. В настоящем деле Европейскому Суду следует установить, было ли удаление публики с судебного слушания в Московском городском суде оправданным. В этой связи Европейский Суд напоминает, что власти Российской Федерации выражали мнение о том, что к настоящему делу применимы два исключения, упомянутые в пункте 1 статьи 6 Конвенции. В частности, они утверждали, что соображения национальной безопасности и интересы потерпевших и свидетелей оправдывали отказ от открытого судебного разбирательства.

82. Что касается первого основания, Европейский Суд напоминает, что 17 сентября и 25 декабря 2001 г. городской суд вынес определения о рассмотрении дела в закрытом судебном заседании. Первое определение не было мотивированным (см. § 19 настоящего Постановления), а второе ссылалось только на необходимость обеспечения безопасности потерпевших и свидетелей (см. § 22 настоящего Постановления). Кроме того, в своем кассационном определении от 26 февраля 2003 г. Верховный Суд Российской Федерации, рассмотрев жалобу заявителя на рассмотрение дела в закрытом заседании, не упоминал соображения государственной безопасности в качестве основания для удаления публики. Таким образом, Европейский Суд не убежден, что соображения государственной безопасности являлись основой решения для удаления публики.

83. Даже если допустить, что Московский городской суд согласился с доводом прокурора относительно наличия секретной информации в уголовном деле, выдвинутым на заседании 25 декабря 2001 г. (см. § 22 настоящего Постановления), Европейский Суд не убеждает мнение властей Российской Федерации о том, что одно лишь наличие такой информации в уголовном деле автоматически влечет необходимость удаления публики, без сопоставления значения открытости и соображений государственной безопасности. Европейский Суд отмечает, что для государства может быть важно сохранять свои тайны, но бесконечно важнее обеспечить правосудие всеми требуемыми гарантиями, из которых одной из самых существенных является публичность. До удаления публики суды должны сделать конкретные выводы о том, что закрытость разбирательства необходима для защиты важного государственного интереса, и ограничить секретность в пределах, необходимых для сохранения такого интереса (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 29 ноября 2007 г. по делу "Хумматов против Азербайджана" (Hummatov v. Azerbaijan), жалобы NN 9852/03 и 13413/04, §149; и Постановление Европейского Суда от 21 сентября 2006 г. по делу "Мозер против Австрии" (Moser v. Austria), жалоба N 12643/02, §§96-97).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "жалобы NN 9852/03" следует читать "жалобы NN 98521/03"

84. Отсутствуют доказательства того, что оба эти условия были достигнуты в настоящем деле. Европейский Суд уже отмечал, что Московский городской суд не привел подробных мотивов для закрытого судебного разбирательства. Он даже не указал, какие документы в уголовном деле, при наличии таковых, считались секретными или как они были связаны с природой и характером обвинений против заявителя. Европейский Суд также отмечает, что городской суд не принял каких-либо мер для смягчения отрицательного влияния, которое решение о рассмотрении дела заявителя в закрытом судебном разбирательстве в целях защиты интереса государства в сохранении своих тайн должно было оказать на общественное доверие к надлежащему отправлению правосудия. Власти Российской Федерации не утверждали - и в документах, представленных сторонами, отсутствует указание о противоположном, - что городской суд не имел возможности удалить публику в одном или при необходимости нескольких закрытых заседаниях для оглашения секретных документов. Таким образом, Европейский Суд находит поразительным, что в такой ситуации Московский городской суд предпочел рассмотреть дело полностью в закрытом судебном разбирательстве.

85. Европейский Суд учитывает также второй довод властей Российской Федерации о том, что удаление публики было необходимо в интересах правосудия, в частности, безопасности потерпевших и свидетелей. Европейский Суд отмечает, что необходимость защиты потерпевших и свидетелей путем удаления публики из зала заседаний была впервые упомянута Московским городским судом в определении от 25 декабря 2001 г. Приведенные Московским городским судом мотивы для закрытого судебного разбирательства сводились к "обеспечению безопасности потерпевших, свидетелей и других участников разбирательства, с учетом характера обвинений". Европейский Суд находит эти мотивы нежелательно лаконичными. Было бы предпочтительно изложить их более подробно, чтобы разъяснить, по какой причине городской суд обеспокоен уязвимостью тех или иных потерпевших и свидетелей или почему он предполагает, что свидетели и потерпевшие могут подвергнуться запугиванию. Было бы целесообразно также разъяснить, почему забота о безопасности потерпевших и свидетелей перевешивает требование публичности процесса. Кроме того, если суд первой инстанции действительно учитывал имеющуюся информацию, ее следовало представить участникам разбирательства, в частности заявителю, для открытого обсуждения данного вопроса в судебном заседании (см. Постановление Европейского Суда от 4 декабря 2007 г. по делу "Волков против Российской Федерации" (Volkov v. Russia), жалоба N 64056/00, §31* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1/2009.)).

86. В то же время Европейский Суд не убежден, что Московский городской суд обладал конкретной информацией, свидетельствующей о том, что заявитель или его соподсудимые представляли реальную и существенную угрозу для других участников разбирательства, или что их поведение могло умалять справедливость судебного разбирательства. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не представили документов, позволяющих установить, какая информация послужила основой для решения городского суда. Кроме того, как можно видеть из протокола судебного заседания, необходимость защиты потерпевших и свидетелей даже не упоминалась прокурором в его возражении на ходатайство заявителя о рассмотрении дела в открытом судебном заседании (см. § 22 настоящего Постановления). Представляется, что Московский городской суд установил наличие риска потерпевшим и свидетелям исключительно на основании тяжести обвинений, предъявленных подсудимым. В этой связи Европейский Суд отмечает, что тяжесть предъявленных обвинений не может оправдывать ограничения такого фундаментального принципа судебного разбирательства, как его открытость, для публики. Это особенно верно в таких делах, как настоящее, в котором правовая квалификация фактов определяется прокуратурой без судебной проверки вопроса о том, вытекает ли из имеющихся доказательств обоснованное подозрение в том, что предполагаемое преступление совершено заявителем. Европейский Суд отмечает, что угроза, которую подсудимые могут представлять для других участников разбирательства, не должна оцениваться исключительно в соответствии с тяжестью обвинений и суровостью грозящего наказания, но с учетом многих других относимых факторов, которые могут подтверждать существование опасности, оправдывающей удаление публики. В настоящем деле в решениях судов страны не приведены мотивы, по которым они сочли, что угроза безопасности потерпевших и свидетелей имеет приоритетное значение. Соответственно, Европейский Суд находит, что при обстоятельствах настоящего дела отказ от публичного разбирательства не был оправданным.

87. Кроме того, Европейский Суд отмечает - и власти Российской Федерации этого не оспаривали - что рассмотрение кассационной жалобы в Верховном Суде также не было открыто для публики. Отсюда следует, что при рассмотрении кассационной жалобы Верховный Суд не устранил недостаток отсутствия публичности рассмотрения дела Московским городским судом (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 26 сентября 1995 г. по делу "Дьенне против Франции" (Diennet v. France), Series A, N 325-A, p. 15, §34; и Постановление Европейского Суда от 26 мая 1988 г. по делу "Экбатани против Швеции" (Ekbatani v. Sweden), Series A, N 134, p. 14, §32).

88. С учетом этих соображений Европейский Суд заключает, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием публичного разбирательства дела заявителя.

V. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

89. В жалобе, поданной в Европейский Суд 17 августа 2003 г., заявитель жаловался со ссылкой на статью 6 Конвенции, что Московский городской суд не был беспристрастным и независимым, его состав нарушал национальное законодательство, что приговор от 19 апреля 2002 г. не был оглашен публично, что национальные власти признали его виновным до его осуждения, что он не мог защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника, и что Г. не был допрошен в качестве свидетеля. В формуляре жалобы, поданном 28 июня 2004 г., заявитель также жаловался со ссылкой на статьи 6, 8 и 10 Конвенции и статью 1 Протокола N 1 к Конвенции на различные нарушения его прав, допущенные следственными органами и судами в рамках рассмотрения его уголовного дела, масштабную кампанию в средствах массовой информации по поводу его дела и лишение свиданий с семьей во время его предварительного заключения.

90. Однако, принимая во внимание представленные материалы, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

91. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

92. Заявитель требовал 11 400 долларов США в качестве компенсации материального ущерба, ссылаясь на общую стоимость его имущества, предположительно изъятого следственными органами в процессе рассмотрения уголовного дела. Он также требовал 306 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

93. Власти Российской Федерации утверждали, что отсутствует причинная связь между указанным материальным ущербом и предполагаемыми нарушениями Конвенции. Они также утверждали, что требование заявителя в отношении морального вреда является чрезмерным и необоснованным.

94. Европейский Суд не усматривает причинной связи между указанным материальным ущербом и установленными нарушениями Конвенции; соответственно, он отклоняет это требование. Однако Европейский Суд полагает, что заявитель должен был претерпеть унижение и страдания в связи с бесчеловечными и унижающими достоинство условиями его содержания под стражей. Его страдания не могут быть в достаточной степени компенсированы установлением нарушения. Кроме того, отсутствовало "публичное разбирательство дела в разумный срок" при предъявлении ему уголовного обвинения. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 10 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

95. Заявитель также требовал 7 755 рублей в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве дела Европейским Судом. Он утверждал, что эта сумма составляет стоимость железнодорожных билетов "Москва-Воркута" и обратно и командировочных расходов его адвоката Г. Журавлева, который посещал исправительную колонию в г. Воркуте для встречи с заявителем в целях подготовки ответа на меморандум властей Российской Федерации. Заявитель приложил железнодорожные билеты и копии справок, подтверждающих выплату адвокату командировочных расходов женой заявителя.

96. Власти Российской Федерации отмечали, что Европейский Суд может присуждать только компенсацию расходов, которые в действительности понесены и были необходимыми и разумными.

97. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, с учетом имеющейся информации и вышеизложенных критериев, Европейский Суд считает разумным присудить 220 евро в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных при разбирательстве дела Европейским Судом, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

98. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой в части условий содержания заявителя под стражей с 19 апреля 2002 г. по 11 апреля 2003 г., чрезмерной длительности рассмотрения уголовного дела и отсутствия публичного разбирательства, а в остальной части неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя под стражей;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части чрезмерной длительности рассмотрения уголовного дела;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в части отсутствия публичного разбирательства;

5) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты;

(i) 10 000 евро (десять тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(ii) 220 евро (двести двадцать евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 4 декабря 2008 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагается совпадающее особое мнение судьи Ковлера.

Х.Л.Р.

С.Н.

Совпадающее особое мнение судьи Ковлера

Я без колебаний голосовал за установление нарушения статьи 3 Конвенции в части условий содержания заявителя под стражей в следственном изоляторе N ИЗ-77/3, известном как "Красная пресня", и пункта 1 статьи 6 Конвенции в части чрезмерной длительности рассмотрения уголовного дела.

Мои сомнения касаются нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции в части отсутствия публичного разбирательства дела. Хотя я в целом поддерживаю позицию, выраженную Европейским Судом в его постановлении, я сожалею, что Европейский Суд не принял во внимание возможность рассмотрения дела в закрытом судебном разбирательстве, учитывая профессиональный статус заявителя (см. § 10), который мог в открытом судебном заседании раскрыть секретную информацию о методах следственной работы против организованной преступности, как подчеркивал прокурор (см. § 22). Однако я нахожу довольно странным другой довод прокурора в пользу закрытого судебного разбирательства, а именно то, что средства массовой информации уже исказили факты по делу.

В отличие от дела "Волков против Российской Федерации" (Volkov v. Russia) (жалоба N 64056/00, Постановление Европейского Суда от 4 декабря 2007 г.), в котором Европейский Суд не установил нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции (вдова одного из предполагаемых потерпевших от заявителя ходатайствовала о закрытом судебном разбирательстве в Омском областном суде, поскольку она опасалась друзей подсудимого и их угроз), Московский городской суд не раскрыл проблему "обеспечения безопасности потерпевших, свидетелей и других участников разбирательства" (см. § 22). Таким образом, необходимость закрытого судебного разбирательства в настоящем деле для меня остается неясной. По моему скромному мнению, государство-ответчик не разъяснило этот пункт в ответ на вопрос Европейского Суда о том, "было ли удаление публики в настоящем деле "строго необходимым" для одной из целей в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции?".