Постановление Европейского Суда по правам человека от 1 октября 2009 г. Дело "Топорков (Toporkov) против Российской Федерации" (жалоба N 66688/01) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Топорков (Toporkov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 66688/01)

Постановление Суда

Страсбург, 1 октября 2009 г.

По делу "Топорков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Дина Шпильманна,

Сверре Эрика Йебенса,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Андре Вампаша, Заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 10 сентября 2009 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 66688/01, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Сергеем Леонидовичем Топорковым (далее - заявитель) 28 июля 2000 г.

2. Интересы заявителя представляла К. Костромина, адвокат, практикующий в г. Москве. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были первоначально представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым, а впоследствии Уполномоченным Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что подвергся угрозам и побоям во время пребывания в милицейском изоляторе 9 марта и 27 апреля 1999 г.

4. 8 июля 2005 г. Европейский Суд коммуницировал жалобу властям Российской Федерации.

5. Решением от 27 ноября 2008 г. Европейский Суд отложил до рассмотрения существа жалобы возражение властей Российской Федерации относительно исчерпания внутренних средств правовой защиты в части жалобы заявителя со ссылкой на статьи 3 и 13 Конвенции на жестокое обращение в период содержания под стражей и последующее расследование, признал приемлемой жалобу в этой части, а в остальной части неприемлемой.

6. Власти Российской Федерации подали дополнительные письменные объяснения (пункт 1 правила 59 Регламента Суда), а заявитель воздержался от этого.

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявитель родился в 1968 году и отбывает тюремное заключение в поселке Сорда Кировской области.

A. Арест заявителя в марте 1999 г.

8. 9 марта 1999 г. старший сотрудник милиции У. направил своих подчиненных, включая сотрудников милиции М. и Ш., в квартиру заявителя для его задержания и доставки в УВД Кировской области для допроса относительно нескольких краж. По словам заявителя, сотрудники милиции посадили его на заднее сиденье автомобиля и там начали избивать с целью добиться признания в совершении краж, пока он едва не потерял сознание. В отделении милиции на него надели наручники и раздели догола в присутствии сотрудников милиции и г-жи Б., следователя. Один из милиционеров надвинул ему на глаза вязаную шапку. Затем они прижали его к столу и угрожали изнасиловать с помощью резиновой дубинки.

9. Вечером того же дня заявителя поместили в изолятор временного содержания г. Кирова (ИВС г. Кирова), где продержали двое суток.

10. В связи с отказом прокурора санкционировать заключение заявителя под стражу для завершения следствия заявитель был освобожден 12 марта 1999 г. под подписку о невыезде.

11. 15 марта 1999 г. заявитель был осмотрен терапевтом и хирургом в Северной больнице г. Кирова. Заявитель пожаловался врачам, что был избит милиционерами и испытывал боли в области поясницы. В извлечении из медицинской карты заявителя указано следующее:

"15 марта 1999 г. 10 марта 1999 г. [заявитель] подвергся побоям в отделении милиции. После этого [он] испытывал боль в правой части поясницы и подреберной области. Дизурии нет. Удовлетворительное общее состояние. Кровяное давление 120/80. Пульс четкий. Дыхание везикулярное. Брюшная полость мягкая, умеренная боль в правой подреберной области. Болезненная пальпация мышц в правой области поясницы. Диагноз: ушиб поясничной области".

B. Арест заявителя в апреле 1999 г.

12. 27 апреля 1999 г. следователь Б. вызвала заявителя на допрос по делу о грабеже. Заявитель отрицал свое участие в ограблении. Несмотря на отказ прокурора в заключении заявителя под стражу, последнего предположительно оставили в отделении милиции, где он провел ночь, сидя на стуле, будучи прикованным к батарее.

13. После того как заявитель был опознан свидетелем в качестве одного из предполагаемых преступников, прокурор санкционировал заключение его под стражу для совершения следственных действий 28 апреля 1999 г.

14. 29 апреля 1999 г. заявитель поручил адвокату О. представлять свои интересы в уголовном разбирательстве против него.

C. Проверка жалоб заявителя на предполагаемое жестокое обращение

15. В неустановленную дату заявитель направил жалобу на жестокое обращение в прокуратуру города Кирова.

16. 21 июня 1999 г. помощник прокурора г. Кирова отказала в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции. Помощник прокурора основывала свои заключения на показаниях сотрудников милиции и следователя Б., которые отрицали утверждения заявителя, и на данных медицинской карты заявителя. В частности, помощник прокурора указала:

"...10 июня 1999 г. прокуратура города Кирова получила жалобу [заявителя]... в которой он утверждал, что сотрудники милиции Ш. и Б. применяли незаконные способы ведения следствия. В частности, они оказали на него физическое и психическое давление с целью добиться признания в совершении преступлений, в которых он обвинялся... [Заявитель] отрицал свою вину и требовал своего освобождения из-под стражи.

...Кроме того, [заявитель] указывает, что 10 марта 1999 г. он был незаконно заключен под стражу... По дороге [в отделение милиции] он был избит, избиения продолжились и в отделении, сотрудники милиции угрожали и унижали его... Следователь Б. также присутствовала...

Милиционер M. подтвердил, что участвовал в аресте [заявителя]... По дороге [в отделение милиции] необходимость в применении силы отсутствовала. [Заявитель] добровольно согласился прибыть [в отделение милиции] в сопровождении милиционеров. В [отделении милиции] [M.] имел краткую беседу с [заявителем] до прихода следователя Б. [проводившей его допрос]. Однако [M.] не применял физического или психического давления [на заявителя], он не унижал и не оскорблял его, поскольку он не был лично или по долгу службы заинтересован в определении вины [заявителя], потому что [M.] не был знаком с заявителем и в делах, которые он вел, заявитель не фигурировал. Ему было поручено только проведение обыска в квартире [заявителя]. [Старший сотрудник] У. подтвердил, что он направил своих подчиненных, включая М., для задержания [заявителя], но не беседовал с ним лично.

По словам следователя Б., она проводила следствие по уголовному делу, к которому был причастен [заявитель]... 9 марта 1999 г. она распорядилась о его задержании... Он был доставлен [в отделение милиции] милиционерами... Она не видела у него никаких телесных повреждений. Также он не жаловался на побои по дороге в [отделение милиции]. В ее присутствии никто из сотрудников управления не оказывал давления [на заявителя - физического или психического]... Прокурор отказался дать санкцию на его заключение под стражу, и [заявитель] был освобожден под подписку о невыезде...

Согласно документам изолятора временного содержания, где [заявитель] содержался с 9 по 11 марта 1999 г., он не обращался за медицинской помощью и не имел каких бы то ни было телесных повреждений...

Выписка из медицинской карты [заявителя] указывала на то, что 15 марта 1999 г. на приеме у терапевта он жаловался на побои в [отделении милиции] 10 марта 1999 г... однако установить вне всякого разумного сомнения, что телесные повреждения были вызваны действиями милиционеров, невозможно. 10 марта 1999 г. заявитель содержался в изоляторе временного содержания... и не обращался за медицинской помощью. Кроме того, он был освобожден из изолятора временного содержания 11 марта 1999 г., однако не обращался за помощью [к врачам] до 15 марта 1999 г., то есть четыре дня. В течение этого времени он мог получить телесные повреждения при других обстоятельствах...

Показания заявителя не подтверждаются выводами проверки. Из этого следует, что заявитель пытается ввести прокуратуру и суд в заблуждение относительно своей вины".

17. Прокурор также отклонил как безосновательные жалобы заявителя на то, что он был прикован к батарее ночью 27 апреля 1999 г.

D. Судебное разбирательство

18. В сентябре 1999 г. Октябрьский районный суд г. Кирова начал судебное разбирательство. Заявитель настаивал на своей невиновности и утверждал, в частности, что сотрудники милиции применяли незаконные методы следствия, чтобы заставить его и других сообвиняемых признаться в совершении преступлений, которые в результате вынудили других сообвиняемых дать против него ложные показания.

19. 23 ноября 1999 г. районный суд признал заявителя виновным в совершении грабежа и кражи и приговорил его к 12 годам заключения. Суд отклонил доводы заявителя о том, что он подвергался избиению и незаконным методам следствия в отделении милиции, указав:

"Суд не может принять доводы обвиняемых К., О и [заявителя] о том, что сотрудники милиции оказывали на них психологическое или физическое воздействие во время следствия. Как указывалось выше, прокуратура провела тщательную проверку действий сотрудников милиции, и доводы [обвиняемых] были признаны безосновательными... Кроме того, суд допросил милиционеров Ш., У., М. и [следователя] Б., которые участвовали в расследовании уголовного дела. Они показали, что не подвергали обвиняемых незаконному обращению. Суд не имеет оснований сомневаться в их показаниях, поскольку они были предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний или за отказ от свидетельских показаний".

20. Заявитель подал кассационную жалобу на данный приговор, утверждая, в частности, что сотрудники милиции подвергали его жестокому обращению.

21. 22 февраля 2000 г. Кировский областной суд, рассмотрев жалобу, оставил вынесенный заявителю обвинительный приговор без изменения. Суд не дал особых указаний по поводу жалобы заявителя на жестокое обращение.

E. Последующая реакция правоохранительных органов на жалобы заявителя

22. 17 августа 2000 г. заявитель подал жалобу на свое осуждение и жестокое обращение в Кировскую областную прокуратуру. В неустановленную дату он направил аналогичную жалобу генеральному прокурору Российской Федерации.

23. 30 августа 2000 г. первый заместитель областного прокурора ответил, что заключение под стражу заявителя соответствовало закону. Что касается жалобы заявителя на жестокое обращение, заместитель прокурора отметил:

"Утверждения [заявителя] о том, что он подвергался физическому и психологическому давлению, не имеют под собой никаких оснований. Прокуратура города Кирова ранее проводила проверку по этому поводу и отказала в возбуждении уголовного дела".

24. 31 сентября 2001 г.# Генеральная прокуратура уведомила заявителя о том, что не усмотрела нарушений в действиях судов во время производства по его уголовному делу. К заявителю также не применялись "какие-либо незаконные методы следствия".

II. Применимое национальное законодательство и практика

25. Прокурор, следователь, орган дознания и судья обязаны принимать заявления и сообщения о любом совершенном или подготовляемом преступлении и принимать по ним решения. По поступившим заявлениям и сообщениям могут быть истребованы необходимые материалы и получены объяснения (статья 109 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, действовавшего до 1 июля 2002 г., старый УПК).

26. При наличии достаточных оснований* (* Буквально "при наличии повода и основания" (прим. переводчика).) к возбуждению уголовного дела прокурор, следователь, орган дознания, судья обязаны в пределах своей компетенции возбудить уголовное дело (статья 112 старого УПК).

27. Отказ в возбуждении уголовного дела может быть обжалован заявителем соответственно надлежащему прокурору или в вышестоящий суд (статья 113 старого УПК).

Право

I. Возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты

28. Европейский Суд отложил до рассмотрения существа дела возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении жалоб заявителя на жестокое обращение в соответствии со статьями 3 и 13 Конвенции и на проводившееся по их поводу расследование (см. Решение Европейского Суда от 27 ноября 2008 г. по делу "Топорков против Российской Федерации" (Toporkov v. Russia), жалоба N 66688/01).

29. В частности, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты, поскольку он не обжаловал вышестоящему прокурору или в суд отказ прокурора города Кирова в возбуждении уголовного дела.

30. Заявитель утверждал, что он исчерпал внутренние средства правовой защиты, поскольку жаловался областному прокурору и генеральному прокурору и подавал жалобу во время судебного разбирательства, однако все его попытки привлечь виновных к ответственности не принесли результата.

31. Что касается жалоб вышестоящему прокурору, Европейский Суд уже устанавливал, что они не являются эффективными средствами правовой защиты в значении статьи 35 Конвенции (см., в частности, Решение Европейского Суда от 9 ноября 2006 г. по делу "Слюсарев против Российской Федерации" (Slyusarev v. Russia), жалоба N 60333/00).

32. Иные возможности открываются при обжаловании в суде общей юрисдикции отказа прокурора в расследовании жалоб на жестокое обращение. Европейский Суд ранее устанавливал, что в российской правовой системе право суда отменить решение об отказе в возбуждении уголовного дела является существенной гарантией против произвольного применения полномочий следственных органов (см. Решение Европейского Суда от 14 октября 2003 г. по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia), жалоба N 49790/99).

33. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что, вместо того чтобы использовать обычный порядок обжалования решения помощника прокурора от 21 июня 1999 г. в районном суде в рамках отдельного разбирательства, заявитель затронул вопрос о жестоком обращении перед тем же судом во время разбирательства по основному делу. Суд рассмотрел жалобу заявителя по существу, проверил выводы помощника прокурора, приведенные в ее решении от 21 июня 1999 г., допросил заявителя и предполагаемых виновных и пришел к заключению о том, что нет оснований для привлечения последних к ответственности. Это решение было оставлено в силе областным судом, рассмотревшим кассационную жалобу.

34. Европейский Суд напоминает, что неисчерпание внутренних средств правовой защиты не может быть поставлено в вину заявителю, если, несмотря на несоблюдение им порядка, установленного законодательством, компетентный орган, тем не менее, рассмотрел существо его требования (см., с соответствующими изменениями, Постановление Европейского Суда от 27 сентября 2007 г. по делу "Джавадов против Российской Федерации" (Dzhavadov v. Russia), жалоба N 30160/04, § 27* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 2/2008.); Решение Европейского Суда от 3 октября 2002 г. по делу "Скалка против Польши" (Skalka v. Poland), жалоба N 43425/98; Решение Европейского Суда от 7 июня 2001 г. по делу "Церковь Бессарабии и другие против Молдавии" (Metropolitan Church of Bessarabia and Others v. Moldova), жалоба N 45701/99; и Решение Европейского Суда от 21 марта 2000 г. по делу "Эдельмайер против Австрии" (Edelmayer v. Austria), жалоба N 33979/96). Европейский Суд находит, что при конкретных обстоятельствах настоящего дела, предъявив в судах первой и кассационной инстанций жалобы о жестоком обращении и неадекватности проведенного расследования, заявитель предоставил национальным судам возможность устранить предполагаемое нарушение, и таким образом заявитель не может считаться не исчерпавшим внутренние средства правовой защиты. Европейский Суд не убежден, что жалоба на решение помощника прокурора, поданная для проведения отдельного судебного разбирательства, но в тех же судах, имела бы больше шансов на удовлетворение или что она была бы рассмотрена на основании других материалов.

35. Отсюда следует, что заявитель не может считаться не исчерпавшим внутренние средства правовой защиты только потому, что он не подал отдельной жалобы на Решение помощника прокурора от 21 июня 2001 г. Таким образом, возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты должно быть отклонено.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

36. Заявитель жаловался, что подвергся жестокому обращению в отделении милиции вопреки статье 3 Конвенции, которая предусматривает:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

37. Власти Российской Федерации отрицали доводы заявителя о жестоком обращении, указывая на тот факт, что на его теле отсутствовали видимые телесные повреждения после указанных событий. Также он не обращался за медицинской помощью во время пребывания в изоляторе временного содержания в период 9-11 марта 1999 г. Заявитель был освобожден из-под стражи 12 марта 1999 г. Он явился на врачебный прием только 15 марта 1999 г. Вполне возможно, что он претерпел ушиб поясничной области в период 12-15 марта 1999 г., когда находился на свободе. Прокурор провел надлежащую проверку и отклонил предположения заявителя как не подтвержденные доказательствами и не усмотрел никаких оснований для привлечения к ответственности предполагаемых преступников. Выводы прокурора подтверждали, что следствие в отношении заявителя осуществлялось в полном соответствии с нормами уголовного процесса. Доводы заявителя были проверены компетентными должностными лицами и отвергнуты как безосновательные. Власти Российской Федерации ссылались на Решение помощника прокурора от 21 июня 1999 г. В соответствии с меморандумом властей Российской Федерации от 1 ноября 2005 г., они не могли предоставить никаких других материалов, касающихся прокурорской проверки, поскольку все документы были уничтожены в связи с истечением срока их хранения. В своих Дополнительных объяснениях от 29 января 2009 г. власти Российской Федерации утверждали, что материалы по данному делу были уничтожены 5 апреля 2004 г. Власти Российской Федерации также представили заявление следователя Б. от 8 августа 2005 г., в котором она отвергала доводы заявителя.

38. Заявитель поддержал свою жалобу. В отношении заявления Б., представленного властями Российской Федерации, заявитель возражал, что оно не может приниматься во внимание, поскольку было получено спустя почти шесть лет после указанных событий.

39. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения", однако добавляет, что доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 121, ECHR 2000-IV).

40. Если лицо жалуется, что получило повреждения в результате жестокого обращения во время содержания под стражей, власти Российской Федерации обязаны представить полное и достаточное объяснение того как эти повреждения были получены (см. Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 34, Series A, N 336).

41. Для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции жестокое обращение должно достигнуть минимального уровня суровости. Оценка минимального уровня может быть различной: она зависит от всех обстоятельств дела, таких как длительность обращения, его физические и/или психологические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы. В отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 94, Reports of Judgments and Decisions 1998-VIII).

42. Европейский Суд полагает, что ушиб, диагностированный врачами, которые осматривали заявителя, обнаруживает достаточную серьезность повреждений, которые могут рассматриваться как жестокое обращение с точки зрения статьи 3 Конвенции (см. для сравнения упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 95). Необходимо, однако, установить, должно ли государство нести ответственность в соответствии со статьей 3 Конвенции в отношении данных повреждений.

1. Предполагаемое жестокое обращение

43. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что стороны не оспаривали того факта, что заявитель претерпел повреждения. Они не пришли к согласию относительно времени и причины их получения.

44. Европейский Суд отмечает, что медицинские свидетельства, представленные сторонами, убедительно свидетельствуют, что заявитель имел ушиб в поясничной области спустя шесть дней после известных событий. Однако остальные материалы, находящиеся в распоряжении Европейского Суда, включая результаты проверки властей по жалобе заявителя на жестокое обращение, не устраняют сомнений по поводу времени и причины повреждений заявителя.

45. При обстоятельствах дела Европейский Суд находит невозможным установить "вне всякого разумного сомнения", были ли повреждения заявителя причинены действиями сотрудников милиции, как он утверждал. Соответственно, Европейский Суд вынужден заключить, что по делу требования статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте нарушены не были.

2. Эффективность расследования

46. Европейский Суд, однако, полагает, что медицинские документы и тот факт, что заявитель содержался под стражей за три дня до того как он обратился за медицинской помощью, вызывают обоснованные подозрения в том, что его травмы могли быть причинены действиями сотрудников милиции.

47. Европейский Суд напоминает, что если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение сотрудников полиции или других подобных представителей государства в нарушение статьи 3 Конвенции, эта статья во взаимосвязи с общим обязательством государства по статье 1 Конвенции "обеспечивать каждому, находящемуся в его юрисдикции, права и свободы, определенные в... Конвенции", косвенно требует проведения эффективного официального расследования (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 102).

48. Обязательство расследовать это "не обязательство получить результат, а обязательство принять меры": не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно, в принципе, вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба N 46477/99, § 71, ECHR 2002-II; и Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кая против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, § 124, ECHR 2000-III).

49. Расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны со ссылкой на поспешные или необоснованные выводы прекращать расследование либо принимать какие-либо решения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", §§ 103 и последующие). Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, в том числе показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы (см., с необходимыми изменениями, Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 106, ECHR 2000-VII; Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, § 104 и последующие; и Постановление Европейского Суда от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюль против Турции" (Gul v. Turkey), жалоба N 22676/93, § 89). Любой недостаток расследования, который уменьшает шансы установить причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта.

50. Кроме того, расследование должно быть безотлагательным. В делах, затрагивающих статьи 2 и 3 Конвенции, в которых ставится вопрос об эффективности официального расследования, Европейский Суд часто оценивал оперативность реакции властей на жалобы в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лабита против Италии", § 133 и последующие). Должны учитываться начало расследования, задержки в получении показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, § 89, ECHR 2000-VI; и Постановление Европейского Суда от 9 июня 1998 г. по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) и продолжительность первоначального расследования (см. Постановление Европейского Суда от 18 октября 2001 г. по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy), жалоба N 31143/96, § 37).

51. Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что должностные лица провели проверку по жалобе заявителя. Помощник прокурора провела его быстро и уведомила заявителя о результате без неуместных задержек. Европейский Суд не уверен, однако, что расследование было достаточно тщательным и эффективным, чтобы соответствовать требованиям статьи 3 Конвенции.

52. Что касается тщательности расследования, Европейский Суд отмечает ряд значительных упущений, способных подорвать его достоверность и эффективность. Во-первых, отказав в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции, помощник прокурора ограничилась опросом следователя и некоторых причастных сотрудников милиции. Она не беседовала с заявителем и не организовала его очной ставки с сотрудниками милиции или следователем Б. Она также не пыталась установить и опросить каких-либо потенциальных свидетелей для получения сведений о проверяемых событиях. Европейский Суд также находит поразительным, что помощник прокурора даже не опросила всех предполагаемых причастных к событию лиц. Например, милиционер Ш. был вызван для дачи показаний по делу только в суде, тогда как заявитель прямо называл его в качестве одного из причастных к происшествию лиц.

53. Во-вторых, Европейский Суд отмечает, что помощник прокурора применяла различные стандарты, когда оценивала правдивость утверждений заявителя, Б. и милиционеров. Она рассматривала жалобу заявителя как попытку избежать уголовной ответственности. Однако она согласилась с показаниями Б. и милиционеров, хотя они также могли быть истолкованы как аналогичные попытки избежать правосудия. С точки зрения Европейского Суда достоверность показаний предполагаемых преступников должна быть подвергнута такой же строгой оценке, поскольку проверка должна была установить, подлежат ли они дисциплинарной или уголовной ответственности.

54. Европейский Суд далее отмечает, что не делались попытки разрешить противоречия между доводами заявителя и показаниями милиционеров со ссылкой на медицинские документы. Не было привлечено никаких экспертов, чтобы установить возможность получения ушиба в результате предполагаемого жестокого обращения или исключить такую возможность. Также прокурор не допрашивала врачей, которых посещал заявитель. Действия областного прокурора и генерального прокурора не устранили вышеуказанные недостатки.

55. Последующее расследование, проведенное судом в отношении жалобы заявителя, видимо, не было направлено на устранение упущений проверки помощника прокурора. Фактически суд не усмотрел никаких изъянов в проверке и установил, что она была тщательной. Действительно, суд не ограничился рассмотрением выводов помощника прокурора и допросил предполагаемых причастных лиц, включая сотрудника милиции Ш., таким образом, обеспечив заявителю возможность присутствовать при даче ими показаний и оспорить их достоверность. Однако, так же как и помощник прокурора, суд отклонил доводы заявителя и отдал предпочтение версии событий сотрудников милиции и следователя Б. только потому, что они были предупреждены об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Ни суд кассационной инстанции, ни вышестоящие прокуроры не предприняли дальнейших действий, чтобы проверить доводы заявителя. Они отклонили жалобы на основании выводов нижестоящей прокуратуры и суда первой инстанции.

56. Наконец, Европейский Суд отмечает, что, кроме копии решения помощника прокурора от 21 июня 1999 г. и показаний, данных Б. спустя почти шесть лет после указанных событий, власти Российской Федерации не представили никаких относимых материалов, чтобы обосновать их доводы об эффективности проведенного расследования в отношении жалобы заявителя на жестокое обращение. Они утверждали, что дело было уничтожено в связи с истечением срока его хранения.

57. С учетом вышеизложенного Европейский Суд находит, что власти уклонились от проведения эффективного расследования жалобы заявителя на жестокое обращение. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

58. Заявитель жаловался, что расследование его жалобы на жестокое обращение было неэффективным, что, в свою очередь, противоречит статье 13 Конвенции, которая предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

59. Европейский Суд отмечает, что жалоба в этой части затрагивает те же вопросы, которые были рассмотрены выше в контексте статьи 3 Конвенции (см. §§ 46-57). Учитывая выводы, которые были сделаны в соответствии со статьей 3 Конвенции, Европейский Суд не считает необходимым рассматривать те же вопросы в контексте статьи 13 Конвенции.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

60. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

61. 4 декабря 2008 г. Европейский Суд предложил заявителю предъявить свои требования о справедливой компенсации. Заявитель не предъявил подобных требований. Соответственно, Европейский Суд не присуждает никакой денежной компенсации в этом отношении.

62. Заявитель не предъявил требований о возмещении судебных расходов и издержек. Соответственно, Европейский Суд полагает, что в данном случае нет оснований присуждать какую-либо сумму по данному основанию.

На основании изложенного Суд:

1) отклонил единогласно возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении жалобы заявителя на жестокое обращение;

2) постановил шестью голосами "за" и одним "против", что в настоящем деле требования статьи 3 Конвенции в отношении жалобы заявителя на жестокое обращение в отделении милиции нарушены не были;

3) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в отношении уклонения властей от проведения эффективного и тщательного расследования жалобы заявителя на жестокое обращение со стороны сотрудников милиции;

4) постановил единогласно, что в настоящем деле отсутствует необходимость рассмотрения жалобы в контексте статьи 13 Конвенции.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 1 октября 2009 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагаются следующие особые мнения:

(a) совпадающее особое мнение судьи Малинверни;

(b) частично несовпадающее особое мнение судьи Шпильманна.

Х. Л. Р.

А. М. В.

Совпадающее особое мнение судьи Малинверни

1. Я голосовал за отсутствие в деле нарушения статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте, однако только после долгих сомнений. Я не уверен, что заявитель не был жертвой нарушения в настоящем деле также и в этом отношении. В дополнение к ударам, которые были ему предположительно причинены, он жаловался на то, что подвергся целой серии различных форм жестокого обращения во время содержания под стражей в отделении милиции. В частности, он утверждал, что его вынудили находиться полностью без одежды, хотя среди сотрудников милиции находилась женщина. Он также якобы подвергался угрозам изнасилования посредством "резиновой дубинки" (см. § 8). Спустя несколько дней он провел целую ночь, сидя на стуле, будучи прикованным к батарее (§ 12).

2. После заключения о том, что по делу требования статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте нарушены не были, постановление сосредоточилось на "ушибе, диагностированном врачами, которые осматривали заявителя", который "обнаруживает достаточную серьезность [этих] повреждений, которые могут рассматриваться как жестокое обращение с точки зрения статьи 3 Конвенции" (§ 42). Европейский Суд заключил, однако, что "материалы, находящиеся в распоряжении Европейского Суда, включая результаты проверки властей по жалобе заявителя на жестокое обращение, не устраняют сомнений по поводу времени и причины повреждений заявителя" (§ 44). Следовательно, Европейский Суд вынужден был "заключить, что по делу требования статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте нарушены не были" (§ 45). Европейский Суд, таким образом, ограничил свое рассмотрение дела "видимыми повреждениями на теле потерпевшего".

3. Я не полностью согласен с этим способом рассмотрения дела. Сосредотачиваясь исключительно на жестоком обращении, которое оставляет видимые следы на теле потерпевшего, не подвергается ли Европейский Суд риску упустить из виду обращение, которое не оставляет таких следов, но которое равным образом причиняет ущерб человеческому достоинству?

4. Действительно, может ли кто-нибудь разумно полагать, что заявитель придумал все формы жестокого обращения, которые он подробно перечислил и на которые имеется ссылка в §§ 8 и 12 Постановления? Нельзя забывать, что такое обращение трудно доказать, поскольку единственными свидетелями, которые присутствовали при незаконных действиях, были именно те лица, которые их и совершали.

5. Столкнувшись с невозможностью представления доказательств нарушения материально-правового аспекта статьи 3 Конвенции, Европейский Суд успокоил свою совесть установлением нарушения процессуального аспекта этой статьи. Не означает ли это поиска легкого выхода из положения? Не забывается ли при этом, что нарушение процессуального аспекта не столь серьезно, как нарушение материально-правового аспекта?

6. В итоге в таком деле, как это, должен ли Европейский Суд неизменно придерживаться принципа о том, что для принятия к рассмотрению факты должны быть установлены "вне всякого разумного сомнения"? У меня сохранились замечания по этому поводу, вот почему я почувствовал необходимость написать эти несколько строк.

Частично несовпадающее особое мнение судьи Шпильманна

1. Я согласен с выводами об установлении нарушения статьи 3 Конвенции в отношении уклонения должностных лиц от проведения эффективного и тщательного расследования жалоб заявителя на жестокое обращение в отделении милиции.

2. Однако я не могу разделить мнение большинства о том, что в данном деле требования статьи 3 в ее материально-правовом аспекте в отношении предполагаемого жестокого обращения нарушены не были.

I. Что касается фактических обстоятельств дела

3. По словам заявителя, сотрудники милиции после его ареста 9 марта 1999 г. посадили его на заднее сиденье автомобиля, где начали его избивать с целью добиться признания в совершении краж, пока он едва не потерял сознание. В отделении милиции на него надели наручники и раздели догола в присутствии сотрудников милиции и следователя Б. Один из милиционеров надвинул ему на глаза вязаную шапку. Затем они прижали его к столу и угрожали изнасиловать с помощью резиновой дубинки (см. § 8 Постановления).

4. Заявитель был освобожден 12 марта 1999 г. (§ 10 Постановления) и был осмотрен тремя днями позже терапевтом и хирургом, которые учли его заявление о жестоком обращении и диагностировали ушиб, что указано в § 11 Постановления.

5. В § 42 Постановления Европейский Суд справедливо "полагает, что ушиб, диагностированный врачами, которые осматривали заявителя, обнаруживает достаточную серьезность повреждений, которые могут рассматриваться как жестокое обращение с точки зрения статьи 3 Конвенции". И все же большинство позволило государству извлечь выгоды из сомнений благодаря вопросу о том, "должно ли государство нести ответственность в соответствии со статьей 3 Конвенции в отношении данных повреждений".

6. С моей точки зрения, нет никаких сомнений в том, что государство должно нести такую ответственность. Чтобы обосновать противоположную точку зрения, большинство судей ссылаются на § 44 Постановления, в частности, на "результаты проверки властей по жалобе заявителя на жестокое обращение", расследования, которое, как было установлено, не соответствовало требованиям статьи 3 Конвенции (§§ 46-57 Постановления).

7. Со своей стороны я исхожу из того, что заявитель, по крайней мере, выдвинул доказуемое требование. Как справедливо отмечает Европейский Суд в § 46 Постановления, "медицинские документы и тот факт, что заявитель содержался под стражей за три дня до того как он обратился за медицинской помощью, вызывают обоснованные подозрения в том, что его травмы могли быть причинены действиями сотрудников милиции".

8. Само собой разумеется, что при наличии доказуемой жалобы заявителя на жестокое обращение должно проводиться особо тщательное расследование. С моей точки зрения, большинство не уделило достаточно внимания бесчисленным трудностям, с которыми столкнулся заявитель при сборе доказательств.

9. Доказуемая жалоба заявителя на жестокое обращение предполагала серьезное и подробное расследование. Большое количество недостатков расследования повлекли установление Европейским Судом нарушения процессуального аспекта статьи 3 Конвенции. Недостатки расследования лишили Европейский Суд более точной информации, касающейся существа жалобы.

II. Что касается неопределенности относительно бремени и стандарта доказывания в разбирательстве по поводу предполагаемых нарушений статьи 3 Конвенции

10. Как я уже объяснял в моем частично несовпадающем особом мнении по делу Алибекова (Постановление Европейского Суда от 14 мая 2009 г. по делу "Алибеков против Российской Федерации" (Alibekov v. Russia), жалоба N 8413/02), дело подобного рода выделяет две технические проблемы, с которыми сталкивается Европейский Суд при установлении фактических обстоятельств относительно доводов о жестоком обращении.

11. Во-первых, это вопрос бремени доказывания, и, во-вторых, это вопрос стандарта доказывания.

12. Что касается бремени доказывания, при наличии доказуемой жалобы на жестокое обращение я придерживаюсь мнения о том, что она должна требовать от государства представления полного описания событий* (* См. частично несовпадающее мнение судьи Бонелло по делу "Севтап Везнедаролу против Турции" (Sevtap Veznedaroglu v. Turkey) (Постановление Европейского Суда от 11 апреля 2000 г., жалоба N 32357/96).). В настоящем деле, как и в деле Алибекова, государство не представило никаких объяснений. Европейский Суд в этой связи установил нарушение процессуального аспекта статьи 3 Конвенции.

13. Что касается стандарта доказывания, я должен вначале подчеркнуть, что в исключительных случаях, вроде настоящего дела, стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" является слишком жестким для практического применения. Действительно, не следует забывать, что потерпевший от нарушений статьи 3 Конвенции в большинстве случаев лишен возможности обосновать свою жалобу и единственное доказательство, которое он может предоставить - это его собственные заявления* (* См. Лукис Лукаидес "Стандарты доказывания в разбирательстве на основе Европейской конвенции о защите прав человека" (Standards of Proof in Proceedings Under the European Convention on Human Rights), в "Исследования публичного права и права прав человека. Сборник памяти Жака Велю" (Presence du droit public et des droits de l'homme. Melanges offerts а Jacques Velu), Brussels, Bruylant, 1992, p. 1431), и переиздание в "Очерки о развитии права прав человека (Essays on the Developing Law of Human Rights, Leiden, Boston, Martinus Nijhoff, 2007, p. 158).). Европейский Суд никогда не смягчал этот стандарт в своей прецедентной практике* (* О стандарте доказывания см. Патрик Кинш (Patrick Kinsch), "О неопределенности стандартов доказывания в разбирательствах международных судов и трибуналов" (On the Uncertainties surrounding the Standards of Proof in Proceedings before International Courts and Tribunals) в "Права лиц и международное правосудие" (Individual Rights and International Justice, Liber Fausto Pocar, Milan, Giuffre Editore, 2009, p. 427).). Однако, как указывал судья Бонелло в своем частично несовпадающем особом мнении в Постановлении Европейского Суда от 11 апреля 2000 г. по делу "Севтап Везнедаролу против Турции" (Sevtap Veznedaroglu v. Turkey), жалоба N 32357/96: "ожидание того, что лица, утверждающие, что являются жертвами пыток, докажут свои утверждения "вне всякого разумного сомнения", возлагает на них бремя, которое так же сложно удовлетворить, как несправедливо ожидать этого. Независимые наблюдатели, насколько мне известно, обычно не приглашаются присутствовать при пытках; в конце каждой сессии пыток не составляется протокол в трех экземплярах; их жертвы корчатся одни в подавляющем и мучительном одиночестве* (* Так в оригинале (прим. переводчика).), в то время как следственная бригада имеет в своем распоряжении почти неограниченные средства для отрицания факта отвратительного спектакля или своего участия в нем. Единоличной жалобе жертвы почти неизменно противопоставляется отрицание, "подкрепленное" множеством" (см. § 14 особого мнения).

14. В этой связи, как мне кажется, настало время для пересмотра Европейским Судом его традиционного подхода к бремени и стандарту доказывания в таких делах, когда он устанавливает многочисленные и серьезные недостатки в расследовании.

III. Что касается выводов, которые можно сделать из проведения неадекватного и неэффективного расследования

15. Однако даже при применении традиционного подхода к "доказыванию вне разумных сомнений" я придерживаюсь мнения, что Европейский Суд должен устанавливать нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.

16. Заявитель изложил свою жалобу непротиворечивым и убедительным образом. Он представил доказуемую жалобу, основанную на правдоподобных утверждениях, которые, к сожалению, не повлекли за собой эффективного и тщательного расследования.

17. Следовательно, с моей точки зрения, неадекватность и неэффективность расследования жалобы заявителя влекут не только признание нарушения в процессуальном аспекте рассматриваемой жалобы. Они подкрепляют также жалобу в ее материально-правовом аспекте, поскольку существует серьезный риск того, что неадекватное расследование покрывало виновное поведение сотрудников милиции. Действительно, в настоящем деле "помощник прокурора ограничилась опросом следователя и некоторых причастных сотрудников милиции" (§ 52 Постановления).

18. Как справедливо указывал судья Лукаидес в своем несовпадающем особом мнении по делу "Петрополу-Цакирис против Греции" (Petropoulou-Tsakiris v. Greece) (Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 г., жалоба N 44803/04), подход большинства может поощрять должностные лица к использованию неприемлемых методов расследования фактов, образующих жестокое обращение с такими лицами, как заявитель или с другими, которые не имеют очевидцев, подтверждающих их жалобы на жестокое обращение. Это особенно верно в отношении насилия в закрытом пространстве полицейского автомобиля или полицейского участка. Или, как отметил судья Бонелло в своем частично несовпадающем особом мнении по делу "Севтап Везнедаролу против Турции", "[заявительница] была наказана* (* По-видимому, в такой форме судья подразумевал, что заявительница, обжаловавшая пытку в полиции и отсутствие эффективного расследования обстоятельств причинения ей синяка, претерпела отрицательные последствия в виде отказа Европейского Суда от установления факта нарушения материально-правового аспекта ст. 3 Конвенции; по делу было установлено лишь нарушение обязанности расследования (прим. переводчика).) за непредставление доказательств, которыми Конвенция обязывает обеспечить государство" (см. § 19 Мнения).

19. В Постановлении Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25, Европейский Суд отмечал, что он:

"применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения", однако добавил, что такое доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. В этом контексте может быть принято во внимание поведение сторон" (полужирный шрифт мой)* (* См. также частично несовпадающее мнение судьи Лукаидеса, к которому присоединился и я, по делу "Зубайраев против Российской Федерации" (Zubayrayev v. Russia) (Постановление Европейского Суда от 10 января 2008 г., жалоба N 67797/01).).

20. Подводя итог с учетом вышеизложенного, я верю, что версия событий заявителя правдива, и я убежден, что в настоящем деле имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте.