Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 июля 2010 г. Дело "Александр Матвеев (Aleksandr Matveyev) против Российской Федерации" (жалоба N 14797/02) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Александр Матвеев (Aleksandr Matveyev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 14797/02)

Постановление

Страсбург, 8 июля 2010 г.

По делу "Александр Матвеев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 17 июня 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 14797/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Александром Владимировичем Матвеевым (далее - заявитель) 27 февраля 2002 г.

2. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым.

3. Заявитель утверждал, что он подвергся жестокому обращению после задержания, что условия его содержания под стражей являлись ужасающими и что уголовное разбирательство против него было несправедливым. В письме от 2 декабря 2003 г. заявитель также жаловался на то, что его водворение в штрафной изолятор ОЯ-22/7 нарушило его права.

4. 13 октября 2005 г. председатель Третьей Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации в части условий содержания заявителя под стражей. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции, было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу. Жалоба впоследствии передана в Первую Секцию для рассмотрения.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1974 году и проживает в г. Пестово Новгородской области.

A. Задержание заявителя

1. Задержание заявителя согласно протоколам из материалов дела

6. Вечером 14 апреля 2000 г. заявитель был задержан по подозрению в совершении убийства и помещен в изолятор временного содержания при отделении милиции N 36 Выборгского района г. Санкт-Петербурга.

7. Протокол задержания, составленный 15 апреля 2000 г. в 13.00, содержит отпечатанное изложение процессуальных прав заявителя, в частности "право на помощь защитника с момента составления протокола задержания" и "право не свидетельствовать против себя". Он был подписан заявителем и включал также сообщение заявителя о том, что он "желает давать показания в присутствии защитника Г.". Наконец, протокол содержал следующую приписку, также подписанную заявителем:

"Я совершил совместно с В. убийство П. 5 апреля 2000 г.".

8. Протокол допроса заявителя от 15 апреля 2000 г., подписанный заявителем и защитником Г., согласно которому заявитель был допрошен с 13.15 до 16.00 в присутствии защитника Г., содержит подробное описание убийства и ограбления П.

9. Как видно из последующего протокола от 17 апреля 2000 г., подписанного заявителем и защитника Г., заявитель "подтвердил свои показания, содержащиеся в протоколе от 15 апреля 2000 г.".

10. Согласно протоколам последующих допросов, также подписанным заявителем и его представителем, заявитель отказался от дальнейших показаний и сообщил, что подтверждает свое признание, но лишь частично.

11. Протоколы не содержат указаний на принуждение или жестокое обращение или жалоб.

12. 17 апреля 2000 г. прокурор Выборгского района г. Санкт-Петербурга санкционировал дальнейшее содержание заявителя под стражей.

13. Как утверждает заявитель, он был переведен в следственный изолятор ИЗ-45/4 г. Санкт-Петербурга (СИЗО N 4).

14. Власти Российской Федерации указывали, что перевод состоялся 20 апреля 2000 г.

2. Версия событий 15 апреля 2000 г. в изложении заявителя

15. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель дал следующее описание событий 15 апреля 2000 г.

16. Заявитель был доставлен для допроса в кабинет, где он был прикован к полу наручниками и помещен в неудобное сидячее положение. Заявитель был затем побит мужчинами, которые не указали своих имен.

17. Заявитель утверждал, что они побили его "профессионально", нанося удары таким образом, чтобы не оставлять следов и используя, в частности, пластиковые бутылки, наполненные водой. Они также приставили нож к его горлу, угрожали ему убийством и обещали отрубить ему голову. Вначале сотрудники причиняли заявителю побои, не прося его сделать или сказать что-нибудь, но спустя некоторое время предложили ему признаться. Когда заявитель отказал им, они показали ему письменное признание его друга В., который был задержан в связи с тем же уголовным делом и "признался в делах, которых никогда не совершал".

18. Заявитель указывал, что, будучи деморализован и опасаясь за свою жизнь, он признался в убийстве и грабеже, но отказался оговорить В.

19. Заявитель указывал, что он сообщил своему защитнику о жестоком обращении, но тот не реагировал.

20. По-видимому, заявитель не обращался за медицинской помощью или не жаловался в какой-либо национальный орган в связи с предполагаемым жестоким обращением.

B. Судебное разбирательство по делу заявителя

1. Разбирательство в суде первой инстанции

21. Приговором от 5 декабря 2000 г. Санкт-Петербургский городской суд признал заявителя виновным в убийстве и ограблении П. и хищении его паспорта. Суд приговорил заявителя к 18 годам лишения свободы в тюрьме строгого режима и конфискации имущества.

22. Тем же приговором он оправдал его в другом эпизоде хищения, поскольку обвинение основывалось только на признании заявителя и показаниях потерпевшего. С учетом психолого-психиатрической экспертизы суд назначил ему амбулаторное психиатрическое лечение от наркотической зависимости.

23. Во время судебного разбирательства заявитель пользовался услугами защитника Г. На всем протяжении разбирательства они последовательно отстаивали позицию о том, что потерпевший был на самом деле убит третьим лицом, а не заявителем.

24. Суд отклонил этот довод со ссылкой на устные показания трех свидетелей и сотрудника милиции, отвечавшего за расследование, а также на несоответствия и противоречия в собственных показаниях заявителя.

25. Суд также сослался на показания заявителя и его сообвиняемого, данные на предварительном следствии, в которых подробно описывались убийство и грабеж, и указал, что они "соответствуют фактическим обстоятельствам дела в этой части, относительно подготовки и исполнения грабежа потерпевшего П. и его убийства с особой жестокостью [заявителем]". Признавая заявителя виновным, суд также сослался на различные доказательства, включая, в частности, показания четырех свидетелей, протокол осмотра места происшествия, три протокола опознания, протокол опознания похищенных вещей, протоколы изъятия, заключения медицинской и биологической экспертизы и объяснения заявителя относительно пятен крови на его пиджаке.

26. Во время судебного разбирательства защита утверждала, что заявитель был принужден властями к признанию за счет угрозы насилия. В этом отношении суд указал следующее:

"Что касается утверждений [заявителя] о том, что, угрожая ему насилием и даже убийством, сотрудники милиции принуждали его признаться в убийстве и ограблении П., свидетель Пе. [следователь] указал, что во время задержания и допроса насилие или угрозы к [кому-либо из] обвиняемых не применялись. Они дали показания добровольно, в некоторых случаях в присутствии защитника.

В этой связи Матвеев [заявитель] показал в судебном заседании, что Пе. никогда не угрожал ему на предварительном следствии, и что он [заявитель] не знает имен сотрудников милиции, которые угрожали ему, и не смог бы их опознать".

27. Согласно протоколу судебного заседания заявитель и его защитник не возражали против завершения судебного разбирательства в отсутствие свидетеля M. Протокол судебного заседания также не содержит указания на то, что заявитель или его защитник просили суд вызвать свидетеля K.

28. Представляется, что через некоторое время после судебного разбирательства защитник был заменен.

29. Заявитель, его новый защитник и его мать, которая была допущена к кассационному производству в качестве "общественного защитника", обжаловали обвинительный приговор. В своей кассационной жалобе защитник заявителя, в частности, утверждал, что суд первой инстанции не вызвал и не допросил свидетелей K. и M.; что, назначая принудительное лечение заявителя, он не принял во внимание состояние его здоровья; и что он был не вправе основать обвинительный приговор на показаниях заявителя, данных на предварительном следствии, и показаниях следователя при отклонении довода о том, что потерпевший был убит третьим лицом. Защитник заявителя также оспаривал способ оценки доказательств судом первой инстанции. В своей кассационной жалобе заявитель утверждал, что он не убивал П.

2. Определение о возражениях заявителя на протокол судебного заседания

30. Постановлением от 18 апреля 2000 г. судья Ш. отклонил возражения заявителя на протокол судебного заседания как необоснованные и направленные на пересмотр фактов, установленных судом первой инстанции.

3. Кассационное производство

31. Определением от 27 сентября 2001 г. Верховный Суд оставил без изменения приговор в отношении заявителя. Заседание проводилось посредством видеоконференцсвязи. Заявитель и его мать имели возможность дать устные объяснения.

32. Суд, в частности, указал, что:

"Проанализировав в совокупности собранные по делу доказательства, суд первой инстанции пришел к обоснованному выводу о виновности [заявителя] и [В.] в совершенных ими преступлениях... [,] приведя достаточные мотивы для своих заключений относительно их вины и квалификации действий подсудимых.

Дело было расследовано и рассмотрено судом [первой инстанции] без значительных нарушений положений УПК РСФСР, которые могли бы ставить под сомнение приговор суда, включая вопрос допустимости доказательств".

C. Условия содержания под стражей

33. Заявитель указывал, что он содержался в СИЗО N 4 г. Санкт-Петербурга, а также в следственном изоляторе ИЗ-77/3 (СИЗО N 3) г. Москвы. В отношении первого изолятора он указывал, что он содержался там с 17 апреля 2000 г. по 8 сентября 2001 г. и с января по март 2002 г. Он не указал точных дат своего содержания под стражей в СИЗО N 3, но предположил, что оно имело место с сентября 2001 г. по январь 2002 г.

34. Власти Российской Федерации утверждали, со ссылкой на документы изоляторов, что содержание заявителя под стражей в СИЗО N 4 продолжалось с 20 апреля 2000 г. по 7 сентября 2001 г. и с 23 января 2002 г. по 13 марта 2002 г., тогда как его содержание под стражей в СИЗО N 3 имело место в перерыве между указанными периодами, с 10 сентября 2001 г. по 21 января 2002 г.

1. СИЗО N 4 г. Санкт-Петербурга

35. Заявитель дал следующее описание условий его содержания под стражей.

36. Тюрьма была постоянно сильно переполнена. Его камера имела площадь 20 кв. м и рассчитана на 12 заключенных, но в действительности вмещала 40-50. Кровати в камере были трехъярусными, спальное место заявителя находилось на верхнем ярусе, непосредственно под потолком. Заключенные спали по очереди, два или три человека делили одну кровать. Заявитель спал на изношенном матрасе и не получал постельных принадлежностей. Поскольку заключенные делили кровати, они часто заражались кожными заболеваниями и страдали от вшей. Заключенные пользовались ежедневной часовой прогулкой. Унитаз был отделен от жилой зоны самодельной перегородкой. Поскольку такое устройство запрещалось тюремной администрацией, оно уничтожалось при каждой проверке и затем восстанавливалось заключенными до следующей проверки.

37. Окна имели двойную решетку и металлические жалюзи, которые почти исключали естественное освещение. Электрическое освещение было постоянно включено. По той же причине имелись проблемы с поступлением свежего воздуха, особенно летом, когда было очень жарко. Окна не были застеклены, и зимой заключенные закрывали их во избежание замерзания, так что свежего воздуха было еще меньше.

38. Качество пищи было плачевным. Заключенным иногда выдавали печенье из гуманитарных поставок с истекшим сроком хранения.

39. Заявитель не мог надлежащим образом мыться, поскольку "график мытья" (раз в 8-10 дней) администрация почти не соблюдала. Кроме того, душевая, бывший морг, находилась в ужасном состоянии.

40. Несколько раз в камеру заявителя помещались больные туберкулезом и гепатитом, а также душевнобольные. Заявитель указывал, что хотя заключенные по прибытии в следственный изолятор сдавали анализы на ВИЧ и СПИД, им сообщали о результатах со значительной задержкой.

41. Заявитель утверждал, что он страдал от эпилептических припадков и ночного энуреза и не мог рассчитывать на адекватную медицинскую помощь.

42. Он также утверждал, что регулярные обыски в камерах, проводимые с участием специальных сил (спецназа), обычно сопровождались насилием, особенно в 2000 году. Однажды другим заключенным было приказано выйти из камеры, и заявителю было предложено выдать запрещенные предметы. Когда он отказался, ему было приказано стать на колени, от чего он вновь отказался, поскольку это было унизительно. За это люди в масках побили его.

43. По-видимому, заявитель не жаловался на предполагаемый инцидент и не обращался за медицинской помощью в тот период.

44. Власти Российской Федерации не согласились с вышеизложенным описанием и указывали, что заявитель был обеспечен отдельным спальным местом, постельными принадлежностями и столовыми приборами. Они также указывали, что вся оригинальная документация, относящаяся к данным периодам, уничтожена. Они указывали, что камеры изолятора имели окна размером 0,9 на 1 м и были оборудованы электрическим освещением. Они признали, что окна были закрыты металлическими жалюзи до 1 апреля 2003 г. Заключенные могли мыться раз в неделю и стирать личные вещи. Власти Российской Федерации отклонили утверждения заявителя относительно содержания в его камере душевнобольных и больных туберкулезом и указывали, что такая ситуация была невозможной, поскольку действующее законодательство этого не допускает. В камере заявителя могли содержаться больные ВИЧ, но это не запрещается национальным законодательством или Европейской Конвенцией о защите прав человека. Власти Российской Федерации также указывали, что тюремная администрация принимала меры против насекомых в камерах и что качество пищи соответствовало всем применимым стандартам.

2. СИЗО N 3 г. Москвы

45. Заявитель утверждал, что условия его содержания под стражей в московском изоляторе были лучше, чем в г. Санкт-Петербурге, только в двух аспектах: он мог мыться более регулярно и ему был выдан матрас. В остальном, хотя заключенных было меньше, камера была переполнена и заключенные спали по очереди. Вентиляция была неадекватной, отсутствовало естественное освещение, и свет всегда был включен. В камере имелись насекомые и тараканы.

46. Власти Российской Федерации не согласились и утверждали, что с 10 по 12 сентября 2001 г. заявитель содержался в камере N 417, имевшей площадь 14,98 кв. м и оборудованной двухъярусными кроватями на 10 человек. С 12 сентября 2001 г. по 21 января 2002 г. он содержался в камере N 414, имевшей площадь 15 кв. м и оборудованной обычными кроватями на восемь человек. Оригинальная документация о числе заключенных в этих камерах в период, относящийся к обстоятельствам дела, была уничтожена 20 февраля 2004 г., в связи с истечением установленного срока хранения. Власти Российской Федерации утверждали, что условия содержания под стражей не могли быть хуже, чем предписывали Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов (утвержденные приказом Министерства юстиции N 148 от 12 мая 2000 г. - см. ниже раздел "Применимое национальное законодательство"). Власти Российской Федерации утверждали, что камеры надлежащим образом освещались, проветривались, дезинфицировались и в целом находились в нормальном состоянии.

D. События после осуждения заявителя

47. 19 марта 2002 г. заявитель прибыл в исправительную колонию ОЯ-22/7 в поселке Панковка Новгородской области.

48. По прибытии заявитель был водворен в штрафной изолятор за протест против отбытия наказания в Новгородской области вместо Ярославской области, как ему предположительно обещали власти.

49. Он содержался в штрафном изоляторе с 19 марта по 22 июня и с 19 сентября по 19 ноября 2002 г. Как утверждает заявитель, камера имела площадь приблизительно 25 кв. м, в ней содержалось шесть заключенных. Ему не разрешалось иметь личные вещи. Он мог пользоваться душем раз в неделю и имел одну часовую прогулку в день. В камере отсутствовали стол, скамейка или раковина, и заявителю не выдавались матрас или постельные принадлежности.

50. В период пребывания в штрафном изоляторе заявителю было запрещено отправлять и получать письма. Ему было также запрещено курить, читать и получать посылки.

51. Письмом от 28 июня 2002 г. начальник исправительной колонии OЯ-22/7 уведомил отца заявителя о том, что заявитель содержался в штрафном изоляторе и что в период его содержания там запрещалась переписка и свидание с родственниками.

52. Заявитель утверждает, что с 22 июня по 19 сентября 2002 г. он содержался в безопасном месте* (* Эти слова в тексте Постановления помещены на русском языке (прим. переводчика).), где разрешалась переписка и ограничения, применявшиеся в штрафном изоляторе, отсутствовали.

53. 23 июля 2003 г. он был переведен в исправительную колонию YN-88/3* (* По-видимому, в оригинале допущена опечатка, что не позволяет установить, о каком именно учреждении исполнения наказания идет речь. В Угличе имеется колония строгого режима N 3, упоминаемая в прессе как ФБУ ИК-3, однако ее точное наименование не сообщается (прим. переводчика).) в Угличе Ярославской области.

II. Применимое национальное законодательство

A. Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации (утвержденные приказом Министерства юстиции N 148 от 12 мая 2000 г.)

54. Пункт 42 предусматривает, что все подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются, в частности: спальным местом; постельными принадлежностями: матрасом, подушкой, одеялом; постельным бельем: двумя простынями, наволочкой; полотенцем; столовой посудой и столовыми приборами: миской, кружкой, ложкой; одеждой по сезону (при отсутствии собственной).

55. Пункт 44 предусматривает, что камеры в следственных изоляторах оборудуются: столом и скамейками с числом посадочных мест по количеству лиц, содержащихся в камере; санитарным узлом; водопроводной водой; светильниками дневного и ночного освещения.

56. Пункт 46 предусматривает, что подозреваемые и обвиняемые обеспечиваются ежедневно бесплатным трехразовым горячим питанием по нормам, определяемым Правительством Российской Федерации.

57. Согласно пункту 47, подозреваемые и обвиняемые проходят санитарную обработку не реже одного раза в неделю, им предоставляется возможность помывки в душе продолжительностью не менее 15 минут. Смена постельного белья осуществляется еженедельно после помывки в душе заключенных.

58. В соответствии с пунктом 143, свидания с адвокатом, членами семьи и иными лицами* (* Буквально "свидания с родственниками и иными лицами" (прим. переводчика).) предоставляются подозреваемому или обвиняемому на основании письменного разрешения лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, но не более двух свиданий в месяц.

B. Приказ Федеральной службы исполнения наказаний N 7 от 31 января 2005 г.

59. Приказ Федеральной службы исполнения наказаний N 7 от 31 января 2005 г. рассматривает вопросы реализации Программы "Следственный изолятор-2006".

60. Программа направлена на совершенствование деятельности следственных изоляторов и приведение ее в соответствие с требованиями действующего российского законодательства. Она прямо признает проблему переполненности следственных изоляторов и стремится сократить и стабилизировать численность лиц, содержащихся под стражей.

61. В программе упоминается следственный изолятор СИЗО N 3. В частности, в ней указывается, что на 1 июля 2004 г. следственный изолятор мог вместить 1032 заключенных, а в действительности вмещал 1362 заключенных, или на 31,9% больше допустимой вместимости.

III. Применимые документы Совета Европы

62. Соответствующие извлечения из Общих докладов, подготовленных Европейским комитетом по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП), устанавливают следующее:

Извлечения из 2-го Общего доклада [CPT/Inf (92) 3]

"46. Переполненность - это вопрос, имеющий прямое отношение к мандату ЕКПП. Все службы и деятельность тюрьмы будут находиться под отрицательным воздействием, если тюрьме придется обслуживать больше заключенных, чем то число, на которое она рассчитана; общее качество жизни в таком учреждении понизится, возможно, существенно. Более того, уровень переполненности в тюрьме или в отдельной ее части может быть таким, что будет сам по себе бесчеловечным и унижающим достоинство с физической точки зрения.

47. Удовлетворительная программа деятельности (работа, учеба, спорт и т.п.) имеет особую важность для благополучия заключенных_ Однако нельзя допускать, чтобы лица, лишенные свободы, томились неделями, а иногда месяцами, запертыми в своих камерах, независимо от того, насколько хороши созданные для них материальные условия в камерах. ЕКПП полагает, что следует стремиться к тому, чтобы лица, содержащиеся под стражей в следственных тюрьмах, смогли бы проводить разумную часть дня (8 часов или больше) за пределами своих камер, посвящая свое время полезным видам деятельности различного характера...

48. Особо следует упомянуть ежедневные прогулки. Требование о том, что лицам, лишенным свободы, разрешается каждый день, по крайней мере, один час гулять на открытом воздухе, получило широкое признание как основная гарантия прав... Также само собой разумеется, что места для ежедневных прогулок на открытом воздухе должны быть достаточно просторными...

49. Легкий доступ к надлежащему туалетному оборудованию и поддержание удовлетворительных стандартов гигиены являются существенными компонентами гуманной среды...

50. ЕКПП хотел бы добавить, что он особенно обеспокоен сочетанием переполненности камер с недостаточной деятельностью, обеспечиваемой режимом, и неадекватным доступом к туалету и средствам гигиены в одном и том же учреждении. Совокупное воздействие таких условий может оказаться пагубным для лиц, содержащихся под стражей.

51. Для лиц, лишенных свободы, очень важно поддерживать достаточно хороший контакт с внешним миром. Прежде всего лицу, находящемуся под стражей, необходимо предоставить возможность сохранять отношения со своими семьями и близкими друзьями. Руководящим принципом должно стать содействие контакту с внешним миром; любые ограничения на такой контакт должны быть обоснованы исключительно интересами безопасности или соображениями нехватки ресурсов..."

Извлечения из 7-го Общего доклада [CPT/Inf (97) 10]

"13. Как указывал ЕКПП в своем 2-м Общем докладе, переполненность тюрем является вопросом, имеющим прямое отношение к компетенции Комитета (см. для сравнения CPT/Inf (92) 3, пункт 46). Когда тюрьма переполнена, заключенные содержатся в тесных и негигиеничных помещениях; пребывание в ней характеризуется постоянным отсутствием возможности уединиться (даже при отправлении таких насущных потребностей, как пользование туалетом); ограничением деятельности, связанной с пребыванием вне камеры, что объясняется нехваткой персонала и необходимого оборудования; перегруженностью медицинских служб; всевозрастающей напряженностью и проявлениями насилия в отношениях между заключенными, а также между заключенными и персоналом. Данный перечень является далеко не исчерпывающим.

ЕКПП многократно был вынужден заявлять, что отрицательным следствием пагубного воздействия переполненности тюрем являются бесчеловечные и унижающие достоинство условия содержания под стражей..."

Извлечения из 11-го Общего доклада [CPT/Inf (2001) 16]

"28. Явление переполненности тюрем продолжает пагубно влиять на пенитенциарные системы во всей Европе и серьезно подрывает попытки улучшить условия содержания под стражей. Негативные последствия переполненности тюрем были уже описаны в предыдущих общих докладах_

29. В ряде стран, которые посетили представители ЕКПП, особенно в Центральной и Восточной Европе, заключенные размещаются в общежитиях большой вместимости, содержащих все или большую часть удобств, используемых ими повседневно, - жилую и спальную зоны, а также санитарно-гигиенические приспособления. ЕКПП возражает против самого принципа такой организации размещения в закрытых тюрьмах, и эти возражения усиливаются, когда, как это часто бывает, в таких общежитиях заключенные содержатся в чрезвычайно стесненных и вредных для здоровья условиях... Большие общежития неминуемо предполагают отсутствие уединения у заключенных в их повседневной жизни_ Все эти проблемы обостряются, когда их численность выходит за разумный уровень; более того, в подобной ситуации чрезмерная нагрузка на коммунальные удобства, такие как водопровод или туалет, или недостаточная вентиляция для такого множества людей часто порождают заслуживающие сожаления условия.

30. ЕКПП часто наблюдает такие приспособления, как металлические жалюзи, рейки или листы, вмонтированные в окна камер, лишающие заключенных естественного освещения и доступа свежего воздуха в помещение. Особенно часто они встречаются в учреждениях предварительного заключения. ЕКПП полностью согласен с тем, что особые меры безопасности для предотвращения сговора и/или преступной деятельности вполне необходимы в отношении некоторых заключенных_ [Д]аже если такие меры необходимы, они никогда не должны относиться к лишению этих заключенных естественного освещения и свежего воздуха. И то и другое является основным фактором жизни, на который имеет право каждый заключенный..."

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

63. На основании статьи 3 Конвенции заявитель жаловался, что условия его содержания под стражей в СИЗО N 4 г. Санкт-Петербурга и СИЗО N 3 между апрелем 2000 г. и мартом 2002 г. в Москве были плачевными. Статья 3 предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

64. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал национальные средства правовой защиты. По их словам, он мог обратиться в национальные суды с требованиями о компенсации морального вреда, который он предположительно претерпел вследствие условий содержания его под стражей. Власти Российской Федерации также полагали, что условия содержания под стражей в следственных изоляторах не противоречили статье 3 Конвенции.

65. Заявитель не согласился с этим и поддержал свою жалобу. Он утверждал, что данные и цифры, предоставленные властями Российской Федерации, являлись неточными.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

66. Поскольку власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исполнил правило о неисчерпании национальных средств правовой защиты, Европейский Суд находит, что власти Российской Федерации не указали с достаточной ясностью средства правовой защиты, которые могли бы стать эффективными с их точки зрения, так же как они не предоставили никакой дополнительной информации по поводу того, как подобное средство могло предотвратить предполагаемое нарушение или его продолжение или обеспечить заявителя адекватным возмещением ущерба. Даже если бы заявитель, который в период, относящийся к обстоятельствам дела, все еще содержался под стражей в связи с судебным разбирательством, обратился к национальным средствам правовой защиты, неясно, как его требование о возмещении ущерба могло бы обеспечить ему немедленную и эффективную компенсацию. В отсутствие такого доказательства и учитывая указанные выше принципы, Европейский Суд находит, что власти Российской Федерации не обосновали свой довод о том, что средство или средства, которые заявитель предположительно не исчерпал, были эффективными (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 17 февраля 2004 г. по делу "Кранц против Польши" (Kranz v. Poland), жалоба N 6214/02, § 23; и Решение Европейского Суда от 4 марта 2003 г. по делу "Скавиньская против Польши" (Skawinska v. Poland), жалоба N 42096/98). В связи с этим Европейский Суд находит, что эта часть жалобы не может быть отклонена из-за неисчерпания национальных средств правовой защиты (см. также Постановление Европейского Суда от 13 июля 2006 г. по делу "Попов против Российской Федерации" (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, §§ 204-206; Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Мамедова против Российской Федерации" (Mamedova v. Russia), жалоба N 7064/05, §§ 55-58* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.); и Решение Европейского Суда от 18 сентября 2001 г. по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, ECHR 2001-XI (извлечения)).

67. Европейский Суд соглашается с точностью дат содержания заявителя под стражей, предоставленных властями Российской Федерации, и отмечает в значительной степени длящийся характер содержания заявителя под стражей с 20 апреля 2000 г. по 13 марта 2002 г. в СИЗО N 3 и СИЗО N 4, прерывавшееся переводами только в двух случаях, в сентябре 2001 г. и в январе 2002 г., общей продолжительностью всего в три дня. Он также отмечает, что его жалобы против указанных следственных изоляторов касались тех же проблем переполненности камер и общим недостатком жилого пространства. В этой связи Европейский Суд находит, что указанный период времени должен рассматриваться в качестве "длящейся ситуации" при исчислении шестимесячного срока. Следовательно, он находит, что заявитель подал свои жалобы на условия содержания под стражей в СИЗО N 3 и СИЗО N 4 своевременно.

68. С учетом доводов сторон Европейский Суд находит, что жалоба заявителя затрагивает важные вопросы факта и права, относящиеся к сфере действия Конвенции, разрешение которых требует рассмотрения существа жалобы. Европейский Суд заключает, что эта жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Иные основания для признания ее неприемлемой отсутствуют.

2. Существо жалобы

69. Европейский Суд должен отметить, что стороны разошлись во мнении по многим аспектам условий содержания заявителя под стражей, включая размеры камеры, количество кроватей, а также число заключенных в камерах. Особенно важно, что власти Российской Федерации отрицали, что рассматриваемые камеры были переполнены или являлись тесными, и представили по этому поводу официальные справки от администрации указанных следственных изоляторов, тогда как заявитель настаивал на своей первоначальной оценке событий.

70. Рассмотрев документы, предоставленные сторонами, Европейский Суд находит, что отсутствует необходимость разрешения разногласий сторон по всем указанным пунктам, поскольку материалы дела содержат достаточные документальные свидетельства, чтобы подтвердить сообщение заявителя о крайней переполненности в следственных изоляторах СИЗО N 4 г. Санкт-Петербурга и СИЗО N 3 г. Москвы, что само по себе является достаточным для заключения о нарушении статьи 3 Конвенции.

71. Европейский Суд должен отметить относительно обоих следственных изоляторов, что наличие плачевной ситуации подтверждается информацией, содержащейся в Приказе Федеральной службы исполнения наказаний N 7 от 31 января 2005 г. (см. § 61 настоящего Постановления), который полностью признает проблему переполненности в этих следственных изоляторах в 2004 году.

72. Европейский Суд также напоминает, что в делах "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, §§ 73-79, Постановление от 1 марта 2007 г.* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 12/2006.); "Бенедиктов против Российской Федерации" (Benediktov v. Russia), жалоба N 106/02, §§ 31-41, Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г.* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 8/2007.); "Игорь Иванов против Российской Федерации" (Igor Ivanov v. Russia), жалоба N 34000/02, § 34, Постановление Европейского Суда от 7 июня 2007 г.* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2007.); "Сударков против Российской Федерации" (Sudarkov v. Russia), жалоба N 3130/03, §§ 40-51, Постановление Европейского Суда от 10 июля 2008 г.* (* Там же. N 7/2008.); "Белашев против Российской Федерации" (Belashev v. Russia), жалоба N 28617/03, §§ 50-60, Постановление Европейского Суда от 4 декабря 2008 г.* (* Там же. N 7/2009.); "Новинский против Российской Федерации" (Novinskiy v. Russia), жалоба N 11982/02, §§ 106-108, Постановление Европейского Суда от 10 февраля 2009 г.* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2009.); "Бычков против Российской Федерации" (Bychkov v. Russia), жалоба N 39420/03, §§ 33-43, Постановление Европейского Суда от 5 марта 2009 г.; и "Бужинаев против Российской Федерации" (Buzhinayev v. Russia), жалоба N 17679/03, §§ 26-36, Постановление Европейского Суда от 15 октября 2009 г., он уже рассматривал условия содержания под стражей в СИЗО N 3 в 2000-2003 годах и установил их несовместимость с требованиями статьи 3 Конвенции в связи с крайней переполненностью камер.

73. Поскольку власти Российской Федерации не предоставили собственных доводов, подтверждаемых подлинной документацией, Европейский Суд готов признать указанные дела как достаточное подтверждение точки зрения заявителя о том, что переполненность камер являлась проблемой в обоих следственных изоляторах в то время, когда заявитель там содержался.

74. Европейский Суд неоднократно устанавливал нарушение статьи 3 Конвенции в связи с необеспечением заключенных достаточным личным пространством (см. Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 104 и последующие, ECHR 2005-Х* (* Там же. N 1/2010.); Постановление Европейского Суда от 16 июня 2005 г. по делу "Лабзов против Российской Федерации" (Labzov v. Russia), жалоба N 62208/00, § 44 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.); Постановление Европейского Суда от 2 июня 2005 г. по делу "Новоселов против Российской Федерации" (Novoselov v. Russia), жалоба N 66460/01, § 41 и последующие* (* Там же. N 10/2005.); Постановление Европейского Суда от 20 января 2005 г. по делу "Майзит против Российской Федерации" (Mayzit v. Russia), жалоба N 63378/00, § 39 и последующие* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2005.); упоминавшееся выше* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2005.) Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, ECHR 2002-VI, § 97 и последующие; и Постановление Европейского Суда по делу "Пирс против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, § 69 и последующие, ECHR 2001-III).

75. Принимая во внимание прецедентную практику, имеющуюся по данному вопросу, и материалы, представленные сторонами, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не привели каких-либо фактов или доводов для отступления в данном деле от ранее сделанных выводов. Хотя в настоящем деле не имеется указаний на то, что существовало позитивное намерение унизить или оскорбить заявителя, Европейский Суд полагает, что тот факт, что заявитель провел, по крайней мере, один год, 10 месяцев и 20 дней в переполненных камерах в СИЗО N 4 г. Санкт-Петербурга и СИЗО N 3 г. Москвы, само по себе является достаточным, чтобы вызвать нравственные страдания или трудности, превышающие неизбежный уровень, присущий содержанию под стражей, и вызвать у заявителя чувства страха, страдания и неполноценности, которые могли оскорбить и унизить его.

76. Следовательно, здесь имело место нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку Европейский Суд установил, что условия содержания заявителя под стражей были бесчеловечными и унижающими достоинство в значении этой статьи.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

77. Поскольку заявитель также жаловался на жестокое обращение после его задержания (см. §§ 15-20), предполагаемый недостаток адекватной медицинской помощи в СИЗО N 4 (см. § 41), а также на эпизод предположительно жестокого обращения специальных сил (спецназа) в 2000 году (см. §§ 42 и 43), Европейский Суд отмечает, что эти жалобы не являются обоснованными, и в любом случае заявитель не подавал соответствующих жалоб национальным властям, как это предусматривается пунктом 1 статьи 35 Конвенции.

78. Что касается жалоб на различные аспекты содержания заявителя под стражей в штрафном изоляторе исправительной колонии ОЯ-22/7 (см. §§ 48-52), Европейский Суд должен отметить, что первый рассматриваемый период закончился в июне, а второй - 19 ноября 2002 г. Жалобы были впервые изложены в его письме от 2 декабря 2003 г., что произошло спустя более чем шесть месяцев.

79. Что касается судебного разбирательства по его уголовному делу, заявитель был неудовлетворен использованием судами его признания в ходе предварительного следствия, предполагаемой необъективностью суда первой инстанции, ошибочной оценкой доказательств по его делу, а также тем фактом, что суды не вызвали и не допросили свидетелей К. и М.

80. Европейский Суд напоминает, что в его компетенцию не входит рассмотрение фактических и юридических ошибок, предположительно совершенных национальными судами, до тех пор, пока они не затрагивают права и свободы, защищаемые Конвенцией. Хотя статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое рассмотрение дела, она не устанавливает каких-либо норм о приемлемости и оценке доказательств, которые прежде всего являются предметом регулирования национального законодательства (см., в частности, Постановление Европейского Суда по делу "Хан против Соединенного Королевства" (Khan v. United Kingdom), жалоба N 35394/97, § 34, ECHR 2000-V). Кроме того, в компетенцию Европейского Суда не входит определение в принципе, является ли та или иная часть доказательств необходимой и существенной для вынесения решения по делу (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Эльсхольц против Германии" (Elsholz v. Germany), жалоба N 25735/94, § 66, ECHR 2000-VIII) или, вообще, виновности или невиновности заявителя. Вопрос, требующий ответа, заключается в том, влияют ли предполагаемые недостатки на справедливость судебного разбирательства в целом. Что касается фактов настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель имел полную возможность оспаривать подлинность и приемлемость доказательств на каждом этапе разбирательства, и суды рассмотрели эти доводы, исправляя предполагаемые ошибки или отвергая его аргументы как необоснованные. Таким образом, поскольку заявитель жаловался на использование доказательств, полученных с нарушением, Европейский Суд должен прежде всего отметить, что он, очевидно, жаловался на угрозы со стороны соответствующих должностных лиц, а не на применение физической силы, последний довод был выдвинут гораздо позднее в жалобе в Европейский Суд. Кроме того, эти жалобы никогда не подавались заявителем в компетентные национальные органы, которые могли расследовать этот вопрос посредством уголовно-правовой проверки (см. также выводы Европейского Суда на основании статьи 3 Конвенции в § 77 настоящего Постановления). Заявитель выдвинул этот довод в судах, рассматривавших его уголовное дело, суды рассмотрели и отклонили его как необоснованный (см. § 26), и материалы дела не позволяют Европейскому Суду прийти к иному заключению. В связи с этим и учитывая доказательства, предоставленные обеими сторонам и основательно рассмотренные судами, Европейский Суд не может заключить, что недостатки, указанные заявителем, каким-либо образом могли существенно повлиять на справедливость судебного разбирательства в целом.

81. Посколько заявитель жаловался на то, что национальные суды отказались вызвать конкретных свидетелей со стороны защиты и в целом не рассмотрели его дело надлежащим образом, Европейский Суд напоминает, что подпункт "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции не требует вызова и допроса каждого свидетеля со стороны обвиняемого, и суд вправе отказывать в вызове свидетелей, чьи показания не могут иметь отношения к делу (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 22 апреля 1992 г. по делу "Видал против Бельгии" (Vidal v. Belgium), § 33, Series A, N 235-B). Европейский Суд отмечает, что заявитель не исчерпал национальные средства правовой защиты в этом отношении, поскольку он никогда не затрагивал этот вопрос перед судом первой инстанции (см. § 27), и в любом случае не обосновал, ни в национальном суде кассационной инстанции, ни в Европейском Суде, необходимость вызова того или иного конкретного свидетеля, и решения национальных судов в этом отношении не представляются спорными или безосновательными. Учитывая эти факты, представленные заявителем, Европейский Суд не находит никаких причин предполагать, что судебное разбирательство не соответствовало требованию справедливости статьи 6 Конвенции.

82. Отсюда следует, что эта часть жалобы должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

83. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

84. Заявитель требовал 50000 евро в качестве компенсации морального ущерба.

85. Власти Российской Федерации утверждали, что это требование было необоснованным и в целом чрезмерным.

86. Европейский Суд полагает, что заявитель должен был испытывать страдания и чувство неудовлетворенности вследствие установленного нарушения. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 12300 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

87. Заявитель также требовал единовременно выплачиваемую сумму в 300 евро в качестве компенсации юридических расходов, понесенных в Европейском Суде.

88. Власти Российской Федерации оспорили требование заявителя.

89. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. Учитывая материалы, находящиеся в его распоряжении, Европейский Суд считает обоснованным присудить заявителю сумму в 300 евро в качестве компенсации юридических расходов, понесенных в Европейском Суде.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

90. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу в части условий содержания заявителя под стражей в СИЗО N 4 г. Санкт-Петербурга (с 20 апреля 2000 г. по 7 сентября 2001 г. и с 23 января по 13 марта 2002 г.) и СИЗО N 3 г. Москвы (с 10 сентября 2001 г. по 21 января 2002 г.) приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю 12300 евро (двенадцать тысяч триста евро) в качестве компенсации морального вреда и 300 евро (триста евро) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с указанными суммами;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

4) отклонил оставшиеся требования заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 июля 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда