Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 июля 2010 г. Дело "Юлдашев (Yuldashev) против Российской Федерации" (жалоба N 1248/09) (Первая Секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая Секция)

Дело "Юлдашев (Yuldashev)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 1248/09)

Постановление Суда

Страсбург, 8 июля 2010 г.

По делу "Юлдашев против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 17 июня 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 1248/09, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Муродом Юлдашевым (далее - заявитель) 12 января 2009 г.

2. Интересы заявителя представляли юристы неправительственной организации Европейский центр защиты прав человека/ПЦ "Мемориал", имеющей представительства в Лондоне и Москве. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей российскими властями для обеспечения возможной выдачи Узбекистану* (* Для уголовного преследования (прим. переводчика).), где он преследовался по политическим мотивам местными властями, повлекло нарушения его прав, предусмотренных статьями 3, 5 и 13 Конвенции.

4. 13 января 2009 г. председатель Палаты, в которую было передано дело, в интересах сторон и надлежащего ведения разбирательства в Европейском Суде решил указать властям Российской Федерации, согласно правилу 39 Регламента Суда, на то, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления.

5. 20 мая 2009 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции, было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

A. Возникновение оснований жалобы

6. Заявитель родился в Узбекистане в 1972 году.

7. До мая 2005 г. заявитель проживал и работал в Узбекистане на обувной фабрике. 13 мая 2005 г. заявитель и его коллеги участвовали в демонстрации на площади Бобур* (* В докладах правозащитных организаций о событиях 13 мая 2005 г. упоминается площадь Бабура (прим. переводчика).) в Андижане, Узбекистан. Митинг был организован в целях протеста против политики правительства. В определенный момент власти открыли огонь по протестующим. Заявителю удалось скрыться с площади. Когда он вернулся домой, его родственники сообщили ему, что его разыскивали узбекские правоохранительные органы по подозрению в организации событий в Андижане.

8. 26 мая 2005 г. заявитель прибыл в Россию, опасаясь преследования со стороны узбекских властей. Он не имеет постоянного места жительства в России.

B. Разбирательство в Узбекистане

9. 2 июня 2005 г. Ферганская областная прокуратура выдала ордер на арест заявителя в связи с его предполагаемым участием в андижанских событиях. Заявитель был объявлен в розыск.

10. 31 октября 2007 г. заявитель был задержан в России (см. § 14 настоящего Постановления).

11. 7 ноября 2007 г. заявителю было заочно предъявлено обвинение в ряде преступлений, включая совершение террористических актов, членство в экстремистских организациях, попытки свержения конституционного строя государства и организацию массовых беспорядков.

12. 26 ноября 2007 г. Генеральная прокуратура Узбекистана потребовала у Генеральной прокуратуры Российской Федерации выдачи заявителя для уголовного преследования.

13. 21 апреля 2008 г. Генеральная прокуратура Узбекистана повторно обратилась с требованием о выдаче заявителя в Генеральную прокуратуру Российской Федерации, отметив, что "преследование M.T. Юлдашева будет осуществляться в строгом соответствии с узбекским законодательством".

C. Разбирательства в России

1. Разбирательство по поводу выдачи

14. 31 октября 2007 г. заявитель был задержан в г. Красноярске (Россия), на том основании, что его имя было включено в список лиц, объявленных в международный розыск узбекскими властями.

15. 28 апреля 2008 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации удовлетворила требование узбекских властей и приняла решение о выдаче заявителя Узбекистану.

16. 20 мая 2008 г. решение о выдаче было доведено до сведения заявителя.

17. 10 октября 2008 г. заявитель обжаловал решение о выдаче в Московский городской суд, утверждая, в частности, что он разыскивался узбекскими властями за политические преступления и что Генеральная прокуратура Российской Федерации не приняла во внимание его утверждения о наличии реальной угрозы жестокого обращения в случае его выдачи Узбекистану. Заявитель просил суд отменить решение о выдаче как незаконное и освободить его из-под стражи.

18. 26 декабря 2008 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя и оставил без изменения решение о выдаче. Суд указал, в частности, что утверждения заявителя о наличии угрозы жестокого обращения в Узбекистане

"...носили общий характер и не могли быть приняты во внимание при рассмотрении конкретной информации, полученной по делу M.T. Юлдашева...

...письмо Генеральной прокуратуры Узбекистана гарантирует, что преследование M.T. Юлдашева будет осуществляться в строгом соответствии с узбекским законодательством".

19. 11 января 2008 г. заявитель обжаловал это решение в Верховный Суд Российской Федерации (далее - Верховный Суд).

20. 13 января 2009 г. Европейский Суд по правам человека удовлетворил ходатайство заявителя о применении предварительных мер, согласно правилу 39 Регламента Суда, с целью приостановления его выдачи Узбекистану.

21. 5 марта 2009 г. Верховный Суд оставил без изменения определение Московского городского суда, и решение о выдаче стало окончательным.

2. Заключение заявителя под стражу для обеспечения возможной выдачи и его ходатайство об освобождении

22. 31 октября 2007 г. заявитель был задержан в г. Красноярске, и 1 ноября 2007 г. Железнодорожный районный суд санкционировал его заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи до "разрешения вопроса, касающегося выдачи M.T. Юлдашева Узбекистану", не установив каких-либо сроков.

23. 30 января 2008 г. Железнодорожный районный суд санкционировал заключение заявителя под стражу для обеспечения возможной выдачи Узбекистану, согласно части 1 статьи 466 УПК. Срок содержания под стражей не был установлен.

24. 2 ноября 2008 г. заявитель обратился с жалобой к прокурору г. Москвы, утверждая, что его содержание под стражей было незаконным и чрезмерно длительным. Он просил об освобождении и утверждал, что содержался под стражей более года, и что прокуратура не просила о продлении срока его содержания под стражей на основании первоначального постановления от 1 ноября 2007 г. Прокурор г. Москвы ответил заявителю 26 ноября 2008 г., указав, что его содержание под стражей "...могло быть прекращено судом лишь при условии отмены решения Генеральной прокуратуры о выдаче..."

25. 17 ноября 2008 г. (в представленных документах также упоминалась дата 8 ноября 2008 г.) заявитель обратился с жалобой в Тверской районный суд г. Москвы. Он указал, что содержался под стражей более года без продления срока содержания под стражей национальными судами и что власти не проверяли правомерность его содержания под стражей.

26. 16 декабря 2008 г. Тверской районный суд отклонил жалобу заявителя по следующим основаниям:

"...в соответствии с положениями статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса России... решения и действия (бездействие) [органов, осуществляющих производство по уголовному делу]... могут быть обжалованы в районный суд...

...из представленных материалов следует, что... российскими властями не проводилось расследование в отношении M. Юлдашева... все меры, связанные с его задержанием и заключением под стражу, были приняты в соответствии с Конвенцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. [Минская конвенция] ...и статьей 466 Уголовно-процессуального кодекса России, регулирующей меры пресечения по... делам, касающимся выдачи...

При таких обстоятельствах данная жалоба не может быть рассмотрена на основании статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса России... которая предусматривает [лишь] рассмотрение жалоб на должностных лиц, поданных в рамках уголовного дела, [производство по которому осуществляется] в Российской Федерации..."

27. 24 декабря 2008 г. заявитель обжаловал это постановление в Московский городской суд. Он указал, в частности, что правомерность его содержания под стражей не проверялась в течение более чем года, а также отметил следующее:

"...[Тверской районный суд], безосновательно сославшись на отсутствие у заявителя определенного процессуального статуса в системе российского судопроизводства, лишил его возможности проверки длительности его содержания под стражей..."

28. 18 марта 2009 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя и оставил без изменения постановление от 16 декабря 2008 г.

29. 20 апреля 2009 г. заявитель вновь обжаловал свое содержание под стражей в Тверской районный суд, прося об освобождении. Он указал, что находился под стражей почти 18 месяцев, что длительность его содержания под стражей нарушала статьи 108 и 109 УПК и что национальные суды не проверяли правомерность его содержания под стражей.

30. В ту же дату, 20 апреля 2009 г., Тверской районный суд отклонил жалобу заявителя, поскольку "предмет жалобы не отвечал требованиям статьи 125 УПК".

31. 2 мая 2009 г. максимальный 18-месячный срок содержания под стражей, предусмотренный статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса России, истек, но заявитель оставался под стражей.

32. 2 мая 2009 г. заявитель обжаловал постановление от 20 апреля 2009 г. в Московский городской суд. Он указал, что содержался под стражей с 1 ноября 2007 г. и что срок его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи был неопределенным, поскольку он не продлевался национальными судами. Заявитель сослался на статьи 108 и 109 УПК и определения Конституционного Суда N 101-О от 4 апреля 2006 г. и N 333-O-П от 1 марта 2007 г.

33. 29 июля 2009 г. Московский городской суд отклонил жалобу заявителя в связи с пропуском срока на подачу жалобы.

34. 20 августа 2009 г. заявитель обжаловал в порядке надзора в президиум Московского городского суда постановление от 20 апреля 2009 г.

35. 31 августа 2009 г. президиум Московского городского суда отклонил жалобу заявителя.

36. 28 сентября 2009 г. заявитель обратился к председателю Московского городского суда с жалобой на постановление от 31 августа 2009 г. Московский городской суд 12 октября 2009 г. отклонил жалобу заявителя в связи с несоблюдением процессуальных требований.

37. 10 декабря 2009 г. заявитель просил Генеральную прокуратуру Российской Федерации дать распоряжение о его освобождении, указывая, что срок его содержания под стражей превысил предельный срок, предусмотренный Уголовно-процессуальным кодексом.

38. 22 декабря 2009 г. заявитель обжаловал в порядке надзора в Верховный Суд постановление Московского городского суда от 12 октября 2009 г. Верховный Суд 24 декабря 2009 г. отклонил жалобу.

39. 20 января 2010 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации отклонила просьбу об освобождении заявителя, сославшись на применение предварительной меры Европейским Судом.

40. 23 апреля 2010 г. Бабушкинская межрайонная прокуратура распорядилась об освобождении заявителя и в ту же дату ходатайствовала перед Бабушкинским районным судом об изменении меры пресечения, избранной в отношении заявителя, на домашний арест, и о его переводе в центр содержания для иностранных граждан.

41. 23 апреля 2010 г. Бабушкинский районный суд отклонил ходатайство межрайонной прокуратуры и освободил заявителя из-под стражи.

42. 26 апреля 2010 г. Бабушкинской межрайонной прокуратурой у заявителя была отобрана подписка о невыезде.

3. Ходатайства заявителя о предоставлении статуса беженца и временного убежища

43. 11 августа 2008 г. заявитель просил Управление Федеральной миграционной службы (далее - ФМС) по г. Москве о предоставлении ему статуса беженца в России. Он ссылался на преследования по политическим мотивам в Узбекистане в связи с его предполагаемым участием в андижанских событиях в мае 2005 г.

44. 9 октября 2008 г. ФМС отказала ему в представлении статуса беженца, указав, что "...у М. Юлдашева отсутствуют достаточные основания опасаться того, что он станет жертвой политического преследования в Узбекистане..."

45. 24 ноября 2008 г. заявитель обжаловал отказ в Замоскворецкий районный суд г. Москвы. Ссылаясь, в частности, на прецедентную практику Европейского Суда по правам человека, заявитель жаловался, что его утверждения о наличии реальной угрозы жестокого обращения в Узбекистане не были надлежащим образом исследованы ФМС, и просил об отмене решения от 9 октября 2008 г.

46. 4 декабря 2008 г. Замоскворецкий районный суд отклонил жалобу заявителя и оставил отказ без изменения. Заявитель обжаловал решение в Московский городской суд.

47. 26 декабря 2008 г. Московский городской суд оставил без изменения решение районного суда, указав, что

"...заявитель не ...привел убедительные основания, демонстрирующие обоснованное опасение подвергнуться преследованию по политическим, расовым или религиозным причинам после возвращения в Узбекистан..."

48. 28 сентября 2009 г. ФМС по г. Москве решила рассмотреть ходатайство заявителя о временном убежище в России.

49. 26 октября 2009 г. Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Российской Федерации сообщило ФМС по г. Москве, что опасение заявителя подвергнуться жестокому обращению по политическим мотивам в Узбекистане было обоснованным и оправданным.

50. 25 декабря 2009 г. ФМС по г. Москве отклонила ходатайство заявителя о временном убежище в связи с отсутствием реальной угрозы того, что заявитель подвергнется жестокому обращению в Узбекистане.

51. 11 февраля 2010 г. заявитель обжаловал отказ от 25 декабря 2009 г. в ФМС России. Разбирательство продолжается до настоящего времени.

II. Применимые международные и национальные правовые материалы

A. Заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи и судебная проверка содержания под стражей

1. Российская Конституция

52. Конституция гарантирует право на свободу (статья 22):

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

2. Европейская конвенция о выдаче

53. Статья 16 Европейской конвенции о выдаче от 13 декабря 1957 г. (CETS N 024), стороной которой является Российская Федерация, предусматривает следующее:

"1. В случае, не терпящем отлагательства, компетентные органы запрашивающей Стороны могут обратиться с просьбой о временном задержании разыскиваемого лица. Компетентные органы запрашиваемой Стороны принимают решение по данному вопросу в соответствии с ее законом...

4. Временное задержание может быть прекращено, если в течение 18 дней после задержания запрашиваемая Сторона не получила просьбу о выдаче и документов, упомянутых в статье 12. В любом случае этот период не превышает 40 дней с даты такого задержания. Возможность временного освобождения в любое время не исключается, однако запрашиваемая Сторона принимает любые меры, которые она считает необходимыми, для предотвращения побега разыскиваемого лица".

3. Минская Конвенция 1993 года

54. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (Минская конвенция 1993 года), сторонами которой являются Россия и Узбекистан, устанавливает, что к требованию о выдаче для осуществления уголовного преследования должно быть приложено постановление о заключении под стражу (пункт 2 статьи 58).

55. Лицо, выдача которого требуется, может быть взято под стражу до получения требования о выдаче. В таких случаях должно быть направлено специальное ходатайство, содержащее ссылку на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно. Лицо может быть задержано и без такого ходатайства, если имеются основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу. О задержании необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (статья 61).

56. Лицо, взятое под стражу согласно статье 61, должно быть освобождено, если требование о выдаче не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение сорока дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

4. Уголовно-процессуальный кодекс

57. Глава 13 Уголовно-процессуального кодекса ("Меры пресечения") регулирует применение мер пресечения, которые включают, в частности, заключение под стражу. Заключение под стражу применяется по судебному решению на основании ходатайства следователя или прокурора в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109). Судья может продлить этот срок до шести месяцев (часть 2 статьи 109). Дальнейшее продление срока содержания под стражей до 12 месяцев или в исключительных обстоятельствах до 18 месяцев может осуществляться лишь при условии, что лицо обвиняется в совершении тяжкого* (* Буквально "срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений" (прим. переводчика).) или особо тяжкого преступления (часть 3 статьи 109). Продление срока содержания под стражей по истечении 18 месяцев запрещено, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109).

58. Глава 16 ("Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") предусматривает судебную проверку решений и действий или бездействия следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (часть 1 статьи 125). Суд должен рассмотреть жалобу в течение пяти дней с момента ее поступления.

59. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует порядок выдачи. При получении запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в установленном порядке (часть 1 статьи 466). Лицо, которому предоставлено убежище в Российской Федерации в связи с возможностью преследований по политическим убеждениям в государстве, требующем его выдачи, не может быть выдано этому государству (пункт 2 части 1 статьи 464).

60. Решение генерального прокурора о выдаче может быть обжаловано в суд. В ходе судебного рассмотрения суд не обсуждает вопросы виновности лица, принесшего жалобу, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче данного лица законодательству и международным договорам Российской Федерации (части 1 и 6 статьи 463).

5. Гражданский процессуальный кодекс

61. Лицо может оспорить в суде решения и действия государственного органа или должностного лица, в результате которых нарушены права и свободы гражданина, созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод, или на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность, или он незаконно привлечен к ответственности (часть 1 статьи 254 и статья 255). Суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязании соответствующего органа государственной власти или должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод (часть 1 статьи 258).

6. Практика Конституционного Суда

(a) Определение Конституционного Суда N 292-O от 15 июля 2003 г.

62. 15 июля 2003 г. Конституционный Суд вынес определение N 292-O по жалобе Худоёрова на продление срока содержания под стражей в ходе судебного разбирательства после его истечения решением Владимирского областного суда. Он определил:

"Часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что [суд первой инстанции] по истечении шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей не более чем на три месяца каждый раз, и не включает положений, которые бы предусматривали возможность принятия судом решения о продлении срока содержания обвиняемого под стражей уже после истечения ранее установленного срока, и тем самым допускали бы содержание лица под стражей в течение определенного периода времени без судебного решения. Не предусматривается такая возможность и другими нормами уголовно-процессуального законодательства. Более того, часть 2 статьи 10 и часть 4 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса прямо предписывают суду, прокурору, следователю... немедленно освободить всякого незаконно содержащегося под стражей свыше срока, установленного Кодексом. Это вытекает из положений пунктов 3 и 4 статьи 5 Европейской конвенции... являющейся, в соответствии со статьей 15, часть 4, Конституции Российской Федерации, составной частью правовой системы Российской Федерации..."

(b) Определение Конституционного Суда N 101-O от 4 апреля 2006 г.

63. Проверяя соответствие части 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому избыточное, неограниченное по продолжительности, произвольное и неконтролируемое содержание под стражей несовместимо со статьей 22 Конституции и пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах во всех делах, включая разбирательства о выдаче.

64. По мнению Конституционного Суда, гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные статьей 22 и главой 2 Конституции, а также нормы права, содержащиеся в главе 13 УПК о мерах пресечения, полностью применимы при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 Уголовно-процессуального кодекса не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу вне предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством порядка и сверх установленных им сроков.

(c) Определение Конституционного Суда N 158-O от 11 июля 2006 г. по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении

65. Генеральный прокурор обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении Определения N 101-O от 4 апреля 2006 г. (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной выдачи.

66. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей выдачи. Этот вопрос относится к компетенции судов общей юрисдикции.

(d) Определение Конституционного Суда N 333-О-П от 1 марта 2007 г.

67. В этом Определении Конституционный Суд напомнил, что статья 466 УПК не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании запроса иностранного государства о выдаче без соблюдения условий и сроков, предусмотренных в уголовно-процессуальном законодательстве.

(e) Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 22 от 29 октября 2009 г.

68. В этом Постановлении Верховный Суд напомнил, что задержание и заключение лица под стражу для обеспечения возможной выдачи, согласно статье 466 УПК, должно соответствовать требованиям статьи 108 УПК и что срок содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи может продлеваться лишь при соблюдении требований статьи 109 УПК.

B. Применимые документы, касающиеся использования дипломатических гарантий и ситуации в Узбекистане

69. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 62/148 от 18 декабря 2007 г. ("Пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения или наказания" (UN Doc.:A/RES/62/148)) предусматривает:

"Генеральная Ассамблея...

12. Настоятельно призывает государства не высылать, не возвращать, не выдавать или любым иным образом не передавать какое-либо лицо другому государству, если существуют веские основания полагать, что этому лицу угрожала бы опасность подвергнуться пыткам, и признает, что наличие дипломатических заверений не освобождает государства от их международных обязательств в сфере прав человека, гуманитарного и беженского права, в частности обязательств соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения..."

70. В своем промежуточном докладе, представленном в соответствии с резолюцией Ассамблеи 59/182 (UN Doc.: A/60/316, 30 августа 2005 г.), специальный докладчик Комиссии по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания Манфред Новак пришел к следующим выводам:

"

51. По мнению специального докладчика, дипломатические заверения являются ненадежным и неэффективным средством защиты от пыток и жестокого обращения: такие заверения обычно запрашиваются у государств, где систематически практикуются пытки; доказано, что механизмы отслеживания судьбы возвращенных лиц не являются гарантией от пыток; дипломатические заверения не носят обязательного характера, в связи с чем они не имеют каких-либо правовых последствий и их несоблюдение не влечет ответственности; лицо, которое должно быть защищено заверениями, не располагает средствами защиты, если эти заверения не будут соблюдены. Поэтому специальный докладчик полагает, что государствам нельзя прибегать к дипломатическим заверениям как к гарантии от пыток и жестокого обращения, если существуют серьезные основания полагать, что по возвращении лицу может угрожать применение пыток или жестокое обращение.

52. Специальный докладчик призывает правительства неукоснительно соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения и не высылать лиц в страны или на территории, где им могут угрожать нарушения прав человека, независимо от того, получили ли эти лица официальный статус беженцев".

71. Особо остановившись на ситуации с пытками в Узбекистане и возвращением лиц для пыток, осуществляемым на основе дипломатических заверений узбекских властей, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 2-й сессии Совета ООН по правам человека 20 сентября 2006 г. следующее:

"Применение пыток в Узбекистане носит систематический характер, как указывается в отчете о визите в страну в 2002 году моего предшественника Тео ван Бовена. В подтверждение этих заключений в рамках моего мандата продолжают поступать тревожные сообщения о применении пыток узбекскими правоохранительными органами... Более того, в отношении событий мая 2005 г. в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные показания о совершении там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. С учетом таких значительных, серьезных и убедительных доказательств систематических пыток, применяемых сотрудниками правоохранительных органов в Узбекистане, я продолжу призывать правительства воздержаться от передачи лиц в Узбекистан. Запрет пыток является абсолютным, и государства рискуют нарушить данный запрет - свои обязательства по международному праву, - передавая лиц в страны, где они рискуют подвергнуться пыткам. Я повторяю, что дипломатические заверения не носят обязательный характер, подрывают существующие обязательства государств по запрещению пыток, являются неэффективными и ненадежными в обеспечении защиты возвращенных лиц, и поэтому государства не должны полагаться на них".

72. Дополнительно останавливаясь на ситуации с пытками в Узбекистане, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 3-й сессии Совета ООН по правам человека 18 сентября 2008 г.:

"741. Специальный докладчик... подчеркнул, что он продолжает получать тревожные сообщения о пытках со стороны сотрудников правоохранительных органов Узбекистана...

743. Более того, в отношении событий мая 2005 г. в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные доказательства совершения там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования Андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. Ситуация усугубляется тем, что в настоящее время не ведется независимый мониторинг соблюдения прав человека.

744. В свете вышесказанного доступно мало доказательств, в том числе исходящих от правительства, которые могли бы рассеять опасения или иным образом убедить специального докладчика в том, что ситуация с применением пыток значительно улучшилась с момента прошлого визита в 2002 году..."

73. Комментарии Верховного комиссара ООН по делам беженцев о дипломатических заверениях и международной защите беженцев, опубликованные 10 августа 2006 г., предусматривают:

22. В целом оценка пригодности дипломатических заверений является относительно простой, когда они должны гарантировать, что заинтересованные лица не подвергнутся смертной казни или определенным нарушениям права на справедливое судебное разбирательство вследствие выдачи. В таких делах лицо, чья выдача требуется, передается для осуществления формального разбирательства, и соблюдение заверений запрашивающим государством может контролироваться. Несмотря на отсутствие эффективных средств правовой защиты для запрашиваемого государства или возвращаемого лица на случай несоблюдения заверений, их нарушение может быть легко выявлено и должно приниматься во внимание при оценке надежности таких заверений в будущих делах.

23. Ситуация отличается, если заинтересованному лицу угрожают пытки или другие виды жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения в принимающем государстве после перемещения. Отмечалось, что "в отличие от заверений относительно смертной казни или рассмотрения дела военным судом, которые легко поддаются проверке, заверения против пыток и других злоупотреблений требуют постоянной бдительности со стороны компетентных и независимых специалистов". Верховный Суд Канады рассмотрел данный вопрос в решении по делу "Суреш против Канады (министр по делам гражданства и иммиграции)" (Suresh v. Canada (Minister of Citizenship and Immigration)), противопоставляя заверения в делах, связанных с угрозой пыток, и заверения при наличии угрозы смертной казни для выданного лица, и отмечая, что

"...едва ли заслуживают полного доверия заверения государства в том, что оно будет воздерживаться от применения пыток в будущем, когда оно уже применяло незаконные пытки или позволяло другим делать это на своей территории в прошлом. Опасения особо усиливаются в тех случаях, когда пытки допускаются не только при попустительстве, но и в силу неспособности государства контролировать поведение своих должностных лиц. Таким образом, необходимо проводить различие между заверениями в отношении смертной казни и заверениями в отношении пыток. Первые легче контролировать, и они в целом заслуживают большего доверия, чем последние".

24. В своем докладе перед Генеральной Ассамблеей ООН 1 сентября 2004 г. специальный докладчик Комиссии ООН по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения или наказания исследовал вопрос о дипломатических заверениях в свете обязательства отказа от принудительного возвращения, которое является неотъемлемой частью абсолютного и безусловного запрещения пыток и других форм жестокого обращения. Отмечая, что при определении того, имеются ли веские основания полагать, что лицу будут угрожать пытки, необходимо принимать во внимание все относящиеся к делу обстоятельства, специальный докладчик указал, что:

"при обстоятельствах, когда существуют многочисленные примеры грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека или систематического применения пыток, принцип отказа от принудительного возвращения должен строго соблюдаться, а дипломатические заверения не должны приниматься во внимание"".

74. Доклад Государственного департамента США за 2009 год о практике в сфере прав человека в странах мира, изданный 11 марта 2010 г., в отношении Узбекистана:

"C. Пытки и иное жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание

Хотя конституция и закон запрещают подобные практики, сотрудники правоохранительных органов и органов безопасности регулярно избивают и допускают иное жестокое обращение с задержанными с целью получения признаний или обвинительной информации. Пытки и насилие носят обычный характер в тюрьмах, следственных изоляторах и местных отделениях полиции и сил безопасности. Заключенных подвергали воздействию предельных температур. Наблюдатели сообщали о нескольких случаях медицинских злоупотреблений и одном известном лице, подвергнутом принудительному психиатрическому лечению...

По сообщениям, власти обращались более сурово, чем обычно, с лицами, подозреваемыми в политических симпатиях к крайним исламистам, особенно с лицами, находившимися в предварительном заключении, которые предположительно являлись членами запрещенных экстремистских политических организаций "Хизб ут-Тахрир" (ХТ) или "Нур". Местные правозащитники сообщали, что власти часто платили обычным преступникам или иным образом провоцировали их на избиение подозреваемых в экстремизме или иных лиц, находящихся в оппозиции правительству. Двое правозащитников, которые были задержаны, сообщали об избиениях в следственном изоляторе.

Имеются сообщения о медицинских злоупотреблениях по политическим мотивам. Жертвы могли ходатайствовать через защитников о проверке их дел экспертными медицинскими советами. На практике, однако, такие советы в основном поддерживали решения правоохранительных органов...

Условия в тюрьмах и следственных изоляторах

Условия в тюрьмах остались плачевными и в некоторых случаях угрожающими жизни. Продолжали поступать сообщения о серьезных злоупотреблениях, переполненности и нехватке продуктов питания и лекарств. Туберкулез и гепатит широко распространены в тюрьмах, делая даже короткие периоды заключения под стражу потенциально опасными для жизни. Члены семей заключенных часто сообщали, что сотрудники тюрем крали продукты питания и лекарства, предназначенные заключенным.

Имеются сообщения о том, что власти не освобождали заключенных, особенно осужденных за религиозный экстремизм, после окончания срока их заключения. Вместо этого тюремные администрации стремились продлить срок их заключения, обвиняя их в дополнительных преступлениях или заявляя, что заключенные продолжают представлять опасность для общества. Эти обвинения не рассматривались в судах".

75. Европейский Комитет по предотвращению пыток (КПП) в своем 15-м общем докладе о деятельности от 22 сентября 2005 г., охватывающем период с 1 августа 2004 г. по 31 июля 2005 г., выразил озабоченность по поводу использования дипломатических заверений в свете абсолютного запрещения пыток:

"38. В предисловии было упомянуто потенциальное противоречие между обязанностью государства защищать своих граждан от террористических актов и необходимостью защиты основополагающих ценностей. Это хорошо иллюстрируется текущей дискуссией относительно использования "дипломатических заверений" в контексте процедуры депортации. Запрещение пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения включает обязательство не отправлять лицо в страну, если существуют серьезные основания полагать, что ему или ей грозит там реальная опасность подвергнуться таким методам. Чтобы избежать подобного риска в определенных делах, некоторые государства избрали путь получения от страны назначения заверений в том, что заинтересованное лицо не будет подвергаться жестокому обращению. Такая практика далеко не нова, но в последние годы оказалась в центре внимания, так как государства все чаще стремятся выслать со своей территории лиц, которые предположительно угрожают национальной безопасности. Растут опасения того, что использование дипломатических заверений является, по сути, средством обойти запрет на применение пыток и жестокого обращения.

39. Стремление к получению дипломатических заверений со стороны стран с плохой общей статистикой в отношении применения пыток и жестокого обращения вызывает особое беспокойство. Из этой статистики необязательно следует, что лицо, в отношении которого предполагается депортация, лично подвергается реальной угрозе жестокого обращения в соответствующей стране; необходимо учитывать конкретные обстоятельства при проведении такой оценки. Однако если на самом деле существует угроза жестокого обращения, то могут ли дипломатические заверения, полученные от властей страны, где пытки и жестокое обращение широко практикуются, являться достаточной защитой против подобной опасности? С некоторой уверенностью можно заранее предположить, что даже если эти власти эффективно контролируют органы, которые могут содержать под стражей заинтересованное лицо (что не всегда происходит в реальности), нет никаких гарантий того, что данные заверения будут соблюдаться на практике. Если эти страны не соблюдают свои обязательства в рамках ратифицированных ими международных договоров по защите прав человека, возникает вопрос, можно ли быть уверенными, что они будут соблюдать гарантии, предоставленные на двусторонней основе по конкретному делу?

40. Имеется ответный довод, согласно которому можно разработать механизмы мониторинга обращения с депортированным лицом после его возвращения в случае его заключения под стражу. Несмотря на то что КПП сохраняет непредвзятую позицию по данному вопросу, он пока не видит убедительных предложений по эффективным и осуществимым механизмам такого рода. Для того чтобы быть эффективным, такой механизм должен, безусловно, включать некоторые основные гарантии, в том числе право на посещение заинтересованного лица независимыми и квалифицированными специалистами в любое время и без предварительного уведомления, а также право на беседу с ним при закрытых дверях в любом месте по их выбору. Такой механизм также должен предлагать средства, обеспечивающие незамедлительное принятие защитных мер при выявлении нарушения предоставленных гарантий".

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

76. Заявитель жаловался, что в случае выдачи Узбекистану он подвергнется реальной угрозе пыток и жестокого обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

77. Власти Российской Федерации утверждали, что довод о том, что заявитель подвергнется политическим преследованиям, был проверен российскими судами при рассмотрении его жалоб на решение о выдаче и отвергнут как необоснованный. Российские суды ссылались на заявление Генеральной прокуратуры Узбекистана о том, что в случае выдачи Узбекистану заявителю не будет угрожать жестокое обращение и что смертная казнь была запрещена властями страны. Со ссылкой на заверения узбекских органов власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не будет подвергнут жестокому обращению или наказанию вопреки статье 3 Конвенции.

78. Заявитель утверждал, что сообщил российским судам о наличии для него реальной угрозы подвергнуться жестокому обращению и политическим преследованиям в Узбекистане. Он представил доклады по Узбекистану учреждений ООН и международных неправительственных организаций, подтверждающие, что пытки были широко распространены в следственных изоляторах, и эта информация не была надлежащим образом оценена российскими властями. Он указал, что суды отклонили его доводы без указания каких-либо причин, кроме ссылки на заверения, полученные от узбекских властей. Наконец, он сослался на ряд дел, рассмотренных Европейским Судом, в которых было установлено, что выдача Узбекистану лица, разыскиваемого за политические преступления, составит нарушение статьи 3 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

79. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

80. Краткое изложение применимых общих принципов, вытекающих из прецедентной практики Европейского Суда, см. в Постановлении Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, §§ 66-70, ECHR 2005-I.

81. Из материалов, представленных сторонами, следует, что заявитель был задержан в России и впоследствии заключен под стражу по запросу узбекских властей, которые подозревали его в совершении ряда преступлений, включая попытку свержения конституционного строя, террористические акты и членство в экстремистской организации. Российские власти начали разбирательство по поводу его выдачи. На протяжении всего разбирательства заявитель утверждал, что выдача Узбекистану подвергнет его угрозе жестокого обращения. Он также подал ходатайство о предоставлении убежища, повторяя свои опасения подвергнуться пыткам и преследованию по политическим мотивам. Он подтвердил свои доводы докладами, подготовленными учреждениями ООН и международными неправительственными организациями, которые описывали жестокое обращение с заключенными в Узбекистане. Российские власти отклонили его ходатайство о предоставлении статуса беженца и приняли решение о его выдаче Узбекистану.

82. Задача Европейского Суда заключается в установлении того, имелась ли реальная угроза жестокого обращения в случае выдачи заявителя Узбекистану. Поскольку он не был выдан по причине применения Европейским Судом предварительной меры на основании Правила 39 Регламента Суда, оценка этой угрозы осуществляется Европейским Судом по состоянию на момент рассмотрения им дела. Следовательно, хотя положение дел, имевшее место ранее, представляет интерес, поскольку может пролить свет на текущую ситуацию и ее возможное развитие, решающее значение имеют условия, существующие в настоящее время (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 86).

83. Что касается утверждения заявителя о том, что заключенные подвергаются жестокому обращению в Узбекистане, Европейский Суд недавно признал, что эта общая проблема по-прежнему сохраняется в стране (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, §§ 120-121* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.); и Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, §§ 93-96). Не было представлено конкретных доказательств существенного улучшения ситуации в этой области в данной стране за несколько лет. Учитывая эти обстоятельства, Европейский Суд полагает, что жестокое обращение с заключенными является распространенной и стойкой проблемой в Узбекистане.

84. Что касается личной ситуации заявителя, Европейский Суд отмечает, что он обвинялся в политических преступлениях. Учитывая, что в отношении заявителя выдан ордер на арест, наиболее вероятно, что он будет заключен под стражу сразу после выдачи и, следовательно, подвергнется серьезной угрозе жестокого обращения.

85. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что от узбекских властей были получены заверения, Европейский Суд уже предупреждал о невозможности полагаться на дипломатические заверения о неприменении пыток со стороны стран, где пытки являются широко распространенной или устойчивой проблемой (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства"; и Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, §§ 147-148, ECHR 2008-...). Учитывая, что практика применения пыток в Узбекистане описывается заслуживающими доверия международными источниками как систематическая (см. §§ 71, 72 и 74 настоящего Постановления), Европейский Суд не убежден, что заверения со стороны узбекских властей могут служить надежной гарантией против угрозы жестокого обращения.

86. Соответственно, принудительное возвращение заявителя в Узбекистан повлечет нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку он подвергнется там серьезной угрозе пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения.

II. Предполагаемые нарушения пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции

87. Заявитель жаловался на основании подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции, что его содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи было незаконным и его длительность была неопределенной, в нарушение применимых положений национального законодательства. Соответствующие части подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции предусматривают:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

88. Он также жаловался на основании пункта 4 статьи 5 Конвенции на то, что суды страны не проверяли правомерность его содержания под стражей. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает следующее:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

89. Власти Российской Федерации настаивали на том, что содержание заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи было законным, поскольку оно было основано на постановлении Железнодорожного районного суда от 1 ноября 2007 г. Они утверждали, что после этого его содержание под стражей было санкционировано тем же судом 30 января 2008 г., и что это полностью соответствовало положениям части 1 статьи 466 УПК. Они также утверждали, что длительность содержания под стражей увеличилась в связи с ходатайством заявителя о предоставлении ему статуса беженца и ходатайством о принятии предварительных мер Европейским Судом.

90. Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба заявителя в части предполагаемого уклонения судов страны от проверки правомерности его содержания под стражей была явно необоснованной, поскольку он безуспешно оспаривал правомерность содержания под стражей путем обращения с жалобой в Тверской районный суд в ноябре 2008 г.

91. Заявитель не согласился с властями Российской Федерации. Он утверждал, что постановления суда от 1 ноября 2007 г. и 30 января 2008 г. не предусматривали сроков его содержания под стражей и что длительность его содержания под стражей была чрезмерной, в нарушение всех применимых положений российского уголовно-процессуального законодательства.

92. Заявитель также утверждал, что российские суды не проверяли правомерность его содержания под стражей, отказываясь признавать его участником уголовного судопроизводства (см. §§ 26-27 и 29-30 настоящего Постановления).

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

93. Европейский Суд отмечает, что жалобы заявителя на основании пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции не являются явно необоснованными в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалобы не являются неприемлемыми по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалобы должны быть объявлены приемлемыми.

2. Существо жалобы

a) Пункт 1 статьи 5 Конвенции

94. Сторонами не оспаривается, что заявитель был заключен под стражу как лицо, "против которого принимаются меры по его высылке или выдаче", и что его заключение под стражу охватывалось положениями подпункта "f" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Стороны, однако, не пришли к единому мнению по вопросу о том, было ли его заключение под стражу "законным" в значении пункта 1 статьи 5 Конвенции.

95. Европейский Суд отмечает, что заявитель был заключен под стражу в России на основании ордера на арест, выданного прокуратурой в Узбекистане. Его заключение под стражу было первоначально санкционировано 1 ноября 2007 г. Железнодорожным районным судом и затем оставлено без изменения 30 января 2008 г. Ни одно постановление не предусматривало сроков содержания заявителя под стражей.

96. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что заключение заявителя под стражу для обеспечения возможной выдачи Узбекистану соответствовало требованиям части 1 статьи 466 УПК, Европейский Суд отмечает, что в соответствии с Определениями Конституционного Суда N 158-O от 11 июля 2006 г. и N 333-O-П от 1 марта 2007 г. и Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 22 от 29 октября 2009 г., при рассмотрении вопросов, касающихся содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, российские суды должны соблюдать требования статьи 108 УПК и что срок содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи мог продляться исключительно в соответствии с требованиями статьи 109 УПК (см. §§ 65-68 настоящего Постановления).

97. В ряде недавних постановлений Европейский Суд уже признал, что положения российского законодательства, регулирующие содержание под стражей лиц для обеспечения возможной выдачи, не были ясными и предсказуемыми с точки зрения их применения и не соответствовали стандарту "качества закона", предусмотренному Конвенцией (см., например, Постановление Европейского Суда от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, § 72* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.); упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации", § 142; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", § 122; и Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Худякова против Российской Федерации" (Khudyakova v. Russia), жалоба N 13476/04, § 73* (* Там же. N 4/2009.)).

98. Европейский Суд подтверждает выводы, сделанные по вышеупомянутым делам, и находит, что, несмотря на утверждения властей Российской Федерации об обратном, в отсутствие ясных положений законодательства, устанавливающих порядок санкционирования и продления содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи и определяющих сроки такого содержания под стражей, лишение свободы, которому был подвергнут заявитель, не сопровождалось адекватными гарантиями против произвола. В частности, Европейский Суд отмечает, что ни одно из постановлений суда, на которые ссылался заявитель* (* Возможно, имелись в виду власти Российской Федерации (прим. переводчика).), не устанавливало срока содержания под стражей (см. §§ 22 и 23 настоящего Постановления). В соответствии с положениями, регулирующими общие сроки содержания под стражей (статья 108 УПК), срок содержания под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев. Судья может продлить этот срок до шести месяцев. В дальнейшем срок может продлеваться судьей, если лицо обвиняется в тяжких или особо тяжких преступлениях. Однако после истечения максимального первоначального срока содержания под стражей, составляющего два месяца (часть 1 статьи 109 УПК), в настоящем деле суд не продлевал срок содержания под стражей. Заявитель содержался под стражей для обеспечения возможной выдачи с 31 октября 2007 г. по 23 апреля 2010 г., то есть почти два с половиной года, на основании последнего постановления суда от 30 января 2008 г. В этот период ходатайства о продлении срока содержания под стражей не подавались. Таким образом, национальная система не защитила заявителя от произвольного содержания под стражей, и его содержание под стражей не может рассматриваться как "законное" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции.

99. Учитывая вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что содержание заявителя под стражей в течение рассматриваемого периода было незаконным и произвольным, в нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

b) Пункт 4 статьи 5 Конвенции

100. Европейский Суд напоминает, что цель пункта 4 статьи 5 Конвенции заключается в обеспечении права задержанных и заключенных под стражу лиц на судебную проверку законности меры, которой они подверглись (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 18 июня 1971 г. по делу "Де Вилде, Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium)* (* Фамилия первого заявителя повторена ошибочно, речь идет о деле "Де Вилде, Омс и Версип против Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) с участием трех заявителей (прим. переводчика).), Series A, N 12, § 76). В период содержания лица под стражей оно должно располагать средством правовой защиты, позволяющим обеспечить безотлагательную судебную проверку законности содержания под стражей. Эта проверка должна быть способна повлечь, при наличии оснований, освобождение. Существование средства правовой защиты, предусмотренного пунктом 4 статьи 5 Конвенции, должно быть достаточно определенным, не только в теории, но и на практике, в противном случае отсутствуют доступность и эффективность, требуемые для целей этого положения (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 24 марта 2005 г. по делу "Стоичков против Болгарии" (Stoichkov v. Bulgaria), жалоба N 9808/02, § 66, последняя часть; и Постановление Европейского Суда по делу "Вачев против Болгарии" (Vachev v. Bulgaria), жалоба N 42987/98, § 71, ECHR 2004-VIII (извлечения)). Доступность средства правовой защиты предполагает, в частности, что обстоятельства, созданные властями по собственной инициативе, должны предоставлять заявителям реальную возможность воспользоваться средством правовой защиты (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше* (* Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии" (Сonka v. Belgium), жалоба N 51564/99, § 38, ECHR 2002-I, в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Чонка против Бельгии", §§ 46 и 55).

101. Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации, согласно которому заявитель добился судебной проверки своего содержания под стражей путем подачи 17 ноября 2008 г. жалобы на незаконность его содержания под стражей и невозможность добиться его судебной проверки (см. § 25 настоящего Постановления). Заявитель намеревался доказывать перед судом, что его содержание под стражей перестало быть законным после истечения срока, установленного статьей 109 Уголовно-процессуального кодекса. В силу пункта 4 статьи 5 Конвенции он имел право на обращение в "суд", уполномоченный "безотлагательно" решать вопрос о том, стало ли его лишение свободы "неправомерным" в свете новых факторов, возникших после первоначального решения о заключении под стражу (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 2 марта 1987 г. по делу "Уикс против Соединенного Королевства" (Weeks v. United Kingdom), §§ 55-59, Series A, N 114).

102. Жалоба заявителя, касающаяся проверки его содержания под стражей, была отклонена национальными судами как несовместимая со статьей 125 УПК, которая предусматривала, в принципе, судебное рассмотрение жалоб на предполагаемые нарушение прав и свобод, которые, по-видимому, включают конституционное право на свободу. Это положение предоставляло право обращения с такой жалобой лишь "участникам уголовного судопроизводства". Российские суды последовательно отказывались признать за заявителем статус участника уголовного судопроизводства на том основании, что в его отношении уголовное дело в России не возбуждалось (см. §§ 26 и 30 настоящего Постановления).

103. Европейский Суд отмечает, что в своих объяснениях власти Российской Федерации не предлагали какие-либо способы, позволяющие обеспечить судебное рассмотрение ходатайств заявителя о проверке правомерности его содержания под стражей.

104. Наконец, Европейский Суд также отмечает, что ситуация заявителя аналогична ситуациям заявителей по делам Насруллоева (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Насруллоев против Российской Федерации") и Рябикина (Постановление Европейского Суда от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, § 139* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)), где было установлено, что заявители не имели формального статуса с точки зрения национального уголовного права, поскольку в их отношении в России отсутствовали уголовные дела и они, соответственно, не могли добиваться проверки правомерности их содержания под стражей судом.

105. Следовательно, в течение всего периода содержания заявителя под стражей ему не была доступна процедура, посредством которой правомерность его содержания под стражей могла быть проверена судом.

Таким образом, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

III. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

106. Заявитель утверждал, что не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении вышеуказанных нарушений. Он сослался на статью 13 Конвенции, которая предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

107. Власти Российской Федерации настаивали на том, что заявитель имел доступ к национальным судам в отношении его жалоб на угрозу жестокого обращения. Он обжаловал решение о выдаче в национальные суды. Они настаивали на том, что данное средство правовой защиты было эффективным, и отсутствие желаемого результата рассмотрения жалоб заявителя не демонстрировало его неэффективность.

108. Заявитель поддержал свою жалобу.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

109. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на основании статьи 13 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

110. Европейский Суд отмечает, что объем обязательств государства по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя на основании Конвенции. С учетом необратимого характера ущерба, который может наступить в случае реализации предполагаемой угрозы пыток или жестокого обращения, а также значения, которое Европейский Суд придает статье 3 Конвенции, понятие эффективного средства правовой защиты на основании статьи 13 Конвенции требует (i) независимого и тщательного исследования утверждений, согласно которым имеются существенные основания полагать, что существует реальная угроза обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае высылки заявителя в страну назначения, и (ii) обеспечения эффективной возможности приостановления исполнения мер, последствия которых носят потенциально необратимый характер (или "средство правовой защиты, автоматически приостанавливающее исполнение", как указано в Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габермазин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, § 66, последняя часть, ECHR 2007-V, которое касалось искателя убежища, желающего въехать на территорию Франции; см. также Постановление Европейского Суда по делу "Джабари против Турции" (Jabari v. Turkey), жалоба N 40035/98, § 50, ECHR 2000-VIII; упоминавшееся выше* (* Постановление Европейского Суда от 12 апреля 2005 г. по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02 (опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1-5/2007) в тексте настоящего Постановления упоминается впервые (прим. переводчика).) Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации", § 460; Постановление Европейского Суда по делу "Олаэчеа Кауас против Испании" (Olaechea Cahuas v. Spain), жалоба N 24668/03, § 35, ECHR 2006-X; и Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 154, ECHR 2007-I (извлечения)).

111. Судебная проверка представляет собой, в принципе, эффективное средство правовой защиты в значении статьи 13 Конвенции в отношении жалоб в контексте высылки и выдачи, при условии, что суды могут эффективно проверить законность решений исполнительного органа по материально-правовым и процессуальным основаниям и отменить решения в случае необходимости (см. Решение Большой Палаты по делу "Сливенко против Латвии" (Slivenko v. Latvia), жалоба N 48321/99, § 99, ECHR 2002-II). Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что решение Генеральной прокуратуры о выдаче заявителя было оставлено без изменения при обжаловании в Московском городском суде и Верховном Суде. В своих решениях национальные суды не осуществляли тщательное исследование утверждения заявителя об угрозе жестокого обращения в Узбекистане и лишь ссылались в общих выражениях на заверения, представленные узбекскими властями (см. § 18 настоящего Постановления). Следовательно, суды не осуществили тщательную проверку утверждений заявителя об угрозе жестокого обращения в случае его выдачи в Узбекистан.

112. Также следует отметить, что власти Российской Федерации не ссылались на какие-либо положения национального законодательства, которые могли обеспечить возмещение в ситуации заявителя или приостановить его выдачу (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 102-104).

113. Соответственно, Европейский Суд приходит к выводу, что при обстоятельствах настоящего дела имело место нарушение статьи 13 Конвенции, поскольку заявитель не располагал эффективным и доступным средством правовой защиты в отношении его жалоб на основании статьи 3 Конвенции.

114. Что касается жалоб заявителя на основании статьи 5 Конвенции, в свете своей устойчивой прецедентной практики, предусматривающей, что более конкретные гарантии статьи 5 Конвенции, являясь специальным законом по отношению к статье 13 Конвенции, поглощают ее требования (см. Решение Европейского Суда от 9 мая 2006 г. по делу "Димитров против Болгарии" (Dimitrov v. Bulgaria), жалоба N 55861/00), и учитывая вышеизложенный вывод о нарушениях статьи 5 Конвенции, Европейский Суд полагает, что обособленный вопрос в части статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции при обстоятельствах настоящего дела не возникает.

IV. Применение статьи 41 Конвенции

115. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

116. Заявитель требовал 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

117. Власти Российской Федерации утверждали, что требуемая сумма является чрезмерной.

118. Европейский Суд, осуществляя оценку на справедливой основе, присуждает заявителю 25 000 евро в качестве компенсации морального вреда в соответствии с его требованием, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

119. Ссылаясь на договоры о гонорарах и ведомости по учету временных затрат адвокатов, заявитель требовал 5 462 фунтов стерлингов (примерно 6 190 евро) за работу находящихся в Лондоне адвокатов К. Коротеева и Дж. Эванс совместно с административными и переводческими издержками, а также за работу E. Рябининой по представлению его интересов в национальных органах и Европейском Суде.

120. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не представил доказательств того, что платежи были действительно осуществлены и что их размеры являлись разумными.

121. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая документы, имеющиеся в его распоряжении, и указанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить 5 500 евро в отношении всех видов издержек, а также любые налоги с этой суммы, которые могут быть начислены заявителю.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

122. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу приемлемой;

2) постановил, что исполнение решения о выдаче заявителя повлечет нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции;

6) постановил, что отсутствует необходимость рассмотрения предполагаемого нарушения статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции;

7) постановил:

что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю следующие суммы:

(a) 25 000 евро (двадцать пять тысяч евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на эту сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(b) 5 500 евро (пять тысяч пятьсот евро), а также любые налоги с этой суммы, которые могут быть начислены заявителю, в отношении судебных расходов и издержек, подлежащие переводу в фунты стерлингов по курсу, установленному на день выплаты, которые подлежат выплате на банковский счет в Лондоне, указанный заявителем;

(c) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 8 июля 2010 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда