Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 октября 2010 г. Дело "Садыков (Sadykov) против Российской Федерации" (жалоба N 41840/02) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Садыков (Sadykov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 41840/02)

Постановление Суда

Страсбург, 7 октября 2010 г.

По делу "Садыков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Серена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 16 сентября 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 41840/02, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Алаудином Магомедовичем Садыковым (далее - заявитель) 15 февраля 2001 г.

2. Интересы заявителя, которому была предоставлена юридическая помощь, представлял фонд "Правовая инициатива по России", нидерландская неправительственная организация, имеющая представительство в России. Власти Российской Федерации были первоначально представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека П.А. Лаптевым, а впоследствии - Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель, в частности, жаловался на то, что подвергся под стражей жестокому обращению, и что адекватное расследование по данному вопросу не проводилось. Он также жаловался на ущерб, причиненный его имуществу, и на отсутствие эффективных средств правовой защиты в связи с этими нарушениями его прав. Заявитель ссылался на статьи 3 и 13 Конвенции и на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции.

4. 29 августа 2004 г. председатель Первой Секции решил применить правило 41 Регламента Суда и рассмотреть жалобу в приоритетном порядке.

5. Решением от 22 января 2009 г. Европейский Суд признал жалобу частично приемлемой.

6. Заявитель и власти Российской Федерации подали дополнительные письменные объяснения (пункт 1 правила 59 Регламента Суда).

Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявитель родился в 1950 году и проживает в г. Грозном.

A. Факты

8. Заявитель утверждал, что он испытывает трудности в связном и хронологически упорядоченном изложении событий, имевших место во время содержания под стражей и после него. В связи с жестоким обращением в период его содержания под стражей заявитель страдает провалами в памяти. Он также находит психологически трудными воспоминания о подробностях издевательского отношения во время его содержания под стражей.

9. Заявитель обладает домовладением в составе дома и надворных построек по адресу: г. Грозный, Октябрьский район, ул. Флотская, 94. В период, относящийся к обстоятельствам дела, он жил в доме один, поскольку его родственники покинули г. Грозный после возобновления боевых действий в октябре 1999 г. Заявитель остался в г. Грозном, чтобы обеспечивать сохранность дома и имущества. Имущество состояло из личных вещей заявителя и его родственников: мебели, аудиосистемы, спутниковой антенны, двух автомобилей "Субару" и одного автомобиля "Олдсмобиль". С конца 1999 года - начала 2000 года заявитель жил в доме только эпизодически из-за частых обстрелов. С конца января 2000 г. он жил там постоянно.

10. В период, относящийся к обстоятельствам дела заявитель, по профессии школьный учитель, работал в "группе захоронения" Министерства Чеченской Республики по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям. Он также помогал снабжать жителей Октябрьского района г. Грозного питьевой водой и продуктами питания.

1. События, имевшие место с 5 марта по 24 мая 2000 г.

(a) Версия заявителя

(i) Задержание заявителя

11. 5 марта 2000 г. около 10.00 заявитель раздавал питьевую воду жителям Октябрьского района, когда подъехала группа федеральных служащих на двух автомобилях УАЗ и поинтересовалась, как проехать на определенную улицу. Заявитель и несколько местных жителей объяснили им, как найти эту улицу, но командир группы предложил заявителю отправиться с ними и показать дорогу. Заявитель дал согласие. В подтверждение вышеописанного события заявитель представил свидетельские показания двух жителей Октябрьского района.

12. Когда служащие* (* Имеются в виду федеральные служащие.) прибыли на отыскиваемую ими улицу, заявитель попросил отпустить его. Вместо этого военнослужащие ударили заявителя по почкам и надели ему на голову мешок. Они предложили ему молчать и доставили его во временный отдел внутренних дел Октябрьского района г. Грозного (далее - Октябрьский ВОВД). Заявитель утверждал, что военнослужащие, которые задержали его, не могли знать его имени, так как не проверяли его паспорт.

(ii) Содержание под стражей заявителя 5 марта 2000 г.

13. В Октябрьском ВОВД служащие отряда запугивали и подвергали заявителя жестокому обращению в течение нескольких часов. В частности, они несколько раз подвергли его сильным побоям, отрезали ему волосы и заставили его жевать и глотать их, прикладывали раскаленный гвоздь к его рукам, лбу, ноздрям и языку, и вырезали обидное слово "чичик" на его лбу гвоздем или ножом.

14. Сотрудники также допрашивали заявителя, но письменного протокола допроса не вели. Они спрашивали заявителя, где он воевал в качестве мятежного борца* (* Под мятежными борцами, или мятежниками, Европейский Суд понимает представителей бандформирований (прим. переводчика).) и почему в его кармане содержится список имен. Заявитель ответил, что он работает учителем, никогда не воевал и что в данном списке перечислены жители Октябрьского района, которых он обеспечивал водой. Представляется, что военнослужащие ему не поверили. Они сообщили ему, что он не покинет помещение Октябрьского ВОВД живым.

15. Затем служащие отвели заявителя в подвал, поставили к стене и открыли стрельбу вокруг него. Они сообщили, что ему придется "еще немного подождать смерти", и что они еще "мало над ним издевались", после чего удалились для отдыха.

16. Позднее они вернулись в подвал с несколькими другими сотрудниками и начали "играть в футбол" с заявителем. Они провели приблизительно два часа, сбивая его с ног, пиная его и бросая его на бетонный пол. Время от времени заявитель терял сознание, но служащие приводили его в чувство. По словам заявителя, в результате такого обхождения он утратил большинство зубов и его ребра, челюсть, рука и нога были сломаны.

(iii) Обыск в доме заявителя 5 марта 2000 г.

17. Около 17.00 один из сотрудников отдела предложил отправиться к месту жительства заявителя и "изъять его огнестрельное" оружие, после чего туда проследовала группа приблизительно из 11 служащих на двух машинах УАЗ. Заявитель был помещен в багажное отделение одной из машин* (* Автомобили УАЗ не имеют багажников. Возможно, имеется в виду кузов грузовой модификации автомобиля УАЗ-452 (прим. переводчика).).

18. По прибытии сотрудники милиции потребовали, чтобы заявитель открыл все двери в доме, и начали обыск. Обыск продолжался в течение нескольких часов. Сотрудники посетили все комнаты, подвал и гараж и поднимались на крышу. Заявитель утверждает, что не мог одновременно следить за всеми сотрудниками. В какой-то момент во время обыска один из сотрудников вызвал заявителя в коридор, предъявил ему предмет, внешне напоминающий кусок мыла, который в дальнейшем оказался куском тротила, и спросил, что он собой представляет. Служащий сообщил, что он нашел этот предмет на полке. Заявитель ответил, что не может определить, что это за предмет, так как он впервые его видит.

19. После обыска заявитель был в том же порядке доставлен в Октябрьский ВОВД. Там его приковали к батарее отопления.

(iv) Содержание заявителя под стражей 6-10 марта 2000 г.

20. Заявитель провел следующие два дня прикованным к батарее в ожидании окончания постройки новой камеры.

21. В один из этих дней заявителя допросил следователь П. Он поинтересовался, где заявитель приобрел тротил. Заявитель отрицал, что он когда-либо имел взрывчатые вещества, и настаивал на том, что тротиловая шашка была подброшена в его дом во время обыска 5 марта 2000 г. Затем следователь пригласил двух лиц в масках, которые избивали заявителя до тех пор, пока он не потерял сознание. Позднее в этот же день два лица возвратились и снова избили его. Заявитель сообщил, что в последующие два дня он кашлял кровью и был не в состоянии подняться.

22. Приблизительно 7 марта 2000 г. служащие дважды помещали его в кузов милицейского автомобиля и возили его по округе.

23. 7 марта 2000 г. заявитель был помещен в построенную камеру. Позднее в его камеру поместили задержанного К., и еще два задержанных были помещены в смежную камеру.

24. 10 марта 2000 г. следователь сообщил заявителю, что экспертиза подтвердила, что предмет, найденный в его доме, содержит взрывчатые вещества. Следователь не ознакомил заявителя с заключением эксперта.

(v) События 11 марта 2000 г.

25. Вечером 11 марта 2000 г. два служащих подошли к камере заявителя и приказали охране открыть ее. Охранник, который, по-видимому, опасался этих лиц, исполнил приказ. По словам заявителя, лица находились в состоянии алкогольного опьянения, и один из них был в маске. Они начали избивать заявителя. Через некоторое время один из мужчин поставил ногу на заявителя, который лежал на полу, достал нож и отрезал ему левое ухо. Он также выразил желание отрезать заявителю голову и оцарапал ему горло. Как утверждал заявитель, это лицо имело усы в форме подковы. После этого другое лицо вошло в камеру и сфотографировало истекающего кровью заявителя и его отрезанное ухо. По словам заявителя, мужчина, который фотографировал, был узбеком по национальности, его звали Андрей, и он служил охранником в Октябрьском ВОВД.

26. Заявитель представил показания своего сокамерника, который подтвердил жестокое обращение в отношении заявителя. Заявитель далее ссылался на утверждение Бислана Гантамирова, который в то время являлся мэром г. Грозного, в интервью республиканской еженедельной газете "Грозненский рабочий" (17-24 мая 2000 г.), что у него имеется "свидетель, который видел, как заместитель начальника Октябрьского ВОВД отрезает ухо одному из чеченских задержанных".

27. Затем сотрудники вышли из камеры и посетили соседнюю, где содержались двое других задержанных. По словам заявителя, он слышал крики и стоны, которые становились слабее, а потом прекратились. Заявитель больше не видел этих задержанных.

(vi) Содержание заявителя под стражей 12-18 марта 2000 г.

28. Рано утром 12 марта 2000 г., когда заявитель и его сокамерник еще спали, охранники предложили им встать, надели им на головы мешки и провели их в маленькую комнату. Через несколько часов заявителя и его сокамерника возвратили в их камеру, которая была тщательно убрана. Заявитель видел соседнюю камеру, так как ее дверь была открыта настежь. Она была также чисто убрана, и заключенные там отсутствовали. По мнению заявителя, администрация Октябрьского ВОВД скрывала его и других задержанных от комиссии, которая посещает отделения милиции для проверки условий содержания.

29. Приблизительно 13 марта 2000 г. должностное лицо из прокуратуры г. Грозного Л. посетило заявителя и предложило не раскрывать того факта, что он потерял ухо во время содержания под стражей. Вместо этого заявитель должен был заявить властям, что ухо было отрезано боевиками.

30. Приблизительно 16 марта 2000 г. медицинский работник по имени Геннадий посетил заявителя. Он смазал рану мазью, но не забинтовал ее. Он также не осматривал заявителя и не лечил другие его раны. По словам заявителя, его несколько раз за время содержания под стражей посещали медицинские работники, но медицинское обследование и надлежащее лечение его уха не осуществлялось.

(vii) Содержание заявителя под стражей 19 марта - 24 мая 2000 г.

31. Примерно 19 марта 2000 г. заявитель был переведен в подвал другого здания Октябрьского ВОВД, где и содержался до своего освобождения 24 мая 2000 г.

32. Подвал был разделен на две комнаты, одна из которых размером 48 кв. м (8 х 6 м) использовалась как пыточная камера, и в ней находились такие инструменты как топор, молоток, кувалда, совок и ножницы. Как утверждает заявитель, однажды ему было предложено произвести там уборку, и он заметил следы крови даже на потолке, высота которого составляла три метра.

33. Другая комната, размером примерно 9 кв. м (3 х 3 м), представляла собой камеру. За время пребывания заявителя в заключении в ней содержалось от 12 до 15 задержанных. Заявитель указал, что задержанных неоднократно выводили в смежную комнату, после чего они пропадали. Он слышал их крики. Иногда двери между двумя комнатами оставались открытыми, и он видел, что его сокамерников подвергают очень жестокому обращению. Их возвращали в камеру избитыми, у двоих не было пальцев, и одного из задержанных возвратили в камеру без сознания.

34. Несколько раз следователь допрашивал заявителя относительно предмета, предположительно найденного в его доме 5 марта 2000 г. Заявителя заставили подписать признание в том, что вышеупомянутый предмет принадлежал ему. Следователь также допрашивал заявителя относительно деятельности его соседей. Протоколы допросов не велись.

35. Периодически охранники ненадолго выводили заявителя из камеры в другую комнату, очевидно, на время осмотра инспекцией, и потом возвращали его обратно.

(viii) Поиски заявителя

36. В один из дней марта 2000 г. сестра заявителя Л.С. и его двоюродная сестра Х.З. обнаружили, что заявитель исчез. Они возвратились в г. Грозный и начали его поиски.

37. Они безуспешно обращались лично и в письменной форме в военную комендатуру, Октябрьский ВОВД, местную администрацию, следственный изолятор Чернокозово, на базу федеральных сил в Ханкале и в морг.

38. Позднее сестра заявителя получила сведения о том, что его видели в Октябрьском ВОВД. На следующей неделе сестра и двоюродная сестра заявителя безрезультатно наводили о заявителе справки в Октябрьском ВОВД.

39. В апреле 2000 г. родственникам заявителя удалось побеседовать со следователем, который сообщил им, что милиция нашла в доме заявителя взрывчатые вещества. Л.С. выразила сомнение в этом и сообщила, что ее брат никогда не участвовал в военных действиях. Тогда родственники заявителя попросили свидания с заявителем, в чем им было отказано. Однако им было разрешено передать ему записку и новую одежду. Прежняя одежда заявителя была возвращена сестре заявителя, которая, обследовав ее, нашла следы крови на плече и спине рубашки заявителя.

40. На следующей неделе родственники заявителя безуспешно ходатайствовали о свидании с заявителем.

41. 12 мая 2000 г. из Ханты-Мансийского автономного округа Российской Федерации прибыли новые сотрудники милиции и заменили персонал Октябрьского ВОВД. Несколько дней спустя Л.С. и Х.З. разрешили десятиминутное свидание с заявителем под наблюдением следователя. Им было предложено разговаривать только на русском языке. По их словам, заявитель имел опухший вид, множество шрамов, и одно ухо у него отсутствовало.

(ix) Освобождение заявителя

42. 24 мая 2000 г. следователь Октябрьского ВОВД вынес постановление о прекращении уголовного преследования по делу N 14206/03, возбужденному против заявителя в связи с незаконным хранением взрывчатых веществ. В постановлении указывалось, что заявитель постоянно не проживал в своем доме из-за военных действий и что определенное время дом был занят неизвестными вооруженными лицами, которые могли оставить там взрывчатые вещества, в дальнейшем оказавшиеся в неумышленном владении заявителя. Кроме того, постановление содержало указание на то, что "вследствие содержания под стражей заявитель перестал быть опасным для общества" и может быть освобожден. Также разъяснялось, что заявитель вправе обжаловать это постановление в прокуратуру или в суд.

43. В тот же день заявитель был освобожден и возвратился на место жительства. Согласно показаниям свидетелей, заявитель находился в неудовлетворительном состоянии, имел опухший, изнуренный и бледный вид, без левого уха и без зубов, бедро было сломано.

(b) Версия властей Российской Федерации

44. Как утверждали власти Российской Федерации, 5 марта 2000 г. следственный отдел Октябрьского ВОВД возбудил уголовное дело N 14206/03 в отношении заявителя по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации (незаконное хранение огнестрельного оружия и взрывчатых веществ).

45. Во время обыска, проведенного в доме заявителя в соответствии с постановлением следователя от 5 марта 2000 г., было обнаружено и изъято взрывчатое вещество. Согласно заключению экспертизы, с которым был ознакомлен заявитель, оно являлось 200-граммовой тротиловой шашкой.

46. В ту же дату заявитель был задержан в соответствии со статьей 122 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

47. 6 марта 2000 г. уголовное дело было направлено для производства в другое отделение Октябрьского ВОВД.

48. 8 марта 2000 г. исполняющий обязанности прокурора г. Грозного вынес решение о заключении заявителя под стражу на основании статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

49. 15 марта 2000 г. в связи с наличием достаточных оснований заявителю было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного статьей 222 Уголовного кодекса Российской Федерации. В ходе допроса заявитель не смог дать объяснений относительно взрывчатых веществ, обнаруженных в его доме.

50. 24 мая 2000 г. Октябрьским ВОВД уголовное дело против заявителя прекращено на основании статьи 6 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, в частности в связи с тем, что он перестал представлять опасность для общества, и заявитель был освобожден.

51. 2 августа 2002 г. прокуратура Чеченской Республики отменила постановление от 24 мая 2000 г. и потребовала возобновления уголовного дела в отношении заявителя.

52. Согласно постановлению от 20 февраля 2006 г., прокуратура Чеченской Республики прекратила уголовное дело в отношении заявителя за отсутствием состава преступления. В частности, в постановлении указывалось, что обыск в доме заявителя 5 марта 2000 г. не был надлежащим образом санкционирован и был проведен с нарушением норм процессуального права, в результате чего тротиловая шашка, якобы обнаруженная во время поиска, не может рассматриваться как убедительное доказательство причастности заявителя к вмененному ему преступлению, и поэтому основания для возбуждения уголовного дела в отношении заявителя отсутствовали.

2. Официальное расследование жестокого обращения с заявителем

(a) Жалобы заявителя в органы власти и полученные от них сведения

53. Вскоре после освобождения заявитель стал обращаться лично и в письменной форме в различные официальные инстанции с жалобами на незаконные задержание и заключение под стражу, жестокое обращение во время содержания под стражей и обыск в доме. Впоследствии он жаловался в прокуратуры различных уровней на неэффективность расследования, называя имена виновных, установленных в ходе следствия, и просил об их привлечении к ответственности. Заявителю оказывал содействие фонд "Правовая инициатива по России" и его адвокат. Как утверждал заявитель, на большинство жалоб не поступали ответы или поступали формальные ответы, в которых сообщалось, что заявление передано в различные органы прокуратуры "для рассмотрения".

54. В частности, в неустановленную дату он обратился с письменной жалобой к Генеральному прокурору России, в прокуратуру Чеченской Республики, Министерство внутренних дел Чеченской Республики и к двум другим высокопоставленным должностным лицам. В своей жалобе заявитель описал события, имевшие место в период с 5 марта по 24 мая 2000 г., и просил привлечь к ответственности виновных.

55. 23 октября 2000 г. Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации отказал в рассмотрении жалобы заявителя на том основании, что она не ясна и не подтверждена соответствующими документами.

56. 1 марта 2001 г. Генеральная прокуратура Российской Федерации передала жалобу заявителя в прокуратуру Чеченской Республики.

57. Письмом от 22 марта 2001 г. военная прокуратура воинской части N 20102 направила жалобу заявителя вместе с рядом других жалоб в прокуратуру Чеченской Республики.

58. 22 марта и 16 апреля 2001 г. прокуратура Чеченской Республики направила жалобы заявителя на незаконное задержание "неизвестными сотрудниками" в прокуратуру г. Грозного.

59. 4 и 25 июля 2001 г. соответственно заявитель обращался в письменной форме в администрацию Октябрьского района г. Грозного и прокуратуру г. Грозного с жалобой на хищение своего автомобиля "Олдсмобиль" сотрудниками Октябрьского ВОВД.

60. 13 июля 2001 г. организация "Врачи без границ" выдала заявителю медицинскую справку с перечнем последствий травм, причиненных заявителю в период содержания под стражей. В справке указывалось, что медицинский осмотр заявителя, проведенный 13 июля 2001 г., показал следующее:

"[Заявитель] носит зубные протезы на месте зубов с 12-го по17-й, с 22-го по 27-й, с 33-го по 35-й, с 42-го по 45-й. Его собственные зубы были выбиты во время содержания под стражей.

- Переносица искривлена, что дает основание предполагать сросшийся перелом.

- Отсутствует мочка левого уха и, хотя слуховой проход не заложен, слух в левом ухе понижен. Просматривается блестящий шрам, протянувшийся на 6 см от наружного слухового прохода к нижней части нижней челюсти и на 5 см к сосцевидному отростку височной кости и слегка заходящий за нее.

- Имеется звездчатый шрам на ладони правой руки, дающий основание предполагать непроникающий ожог или рану. Он расположен напротив 4-й пястной кости.

- При пальпации ребер 8-го, 9-го и 10-го прощупываются болезненные костные мозоли, вероятно, появившиеся в результате "чистых" переломов ребер.

- При пальпации верхней части нижней трети большеберцовой кости правой ноги прощупывается скрытая костная мозоль, которая может быть связана с переломом без смещения или с неполным переломом большеберцовой кости".

61. 27 июля 2001 г. заявитель подал письменную жалобу в прокуратуру г. Грозного с описанием обстоятельств его задержания, содержания под стражей и жестокого обращения с ним, а также хищения его имущества и просил о наказании виновных.

62. 28 июля 2001 г. прокуратура г. Грозного направила жалобу заявителя в Октябрьский ВОВД для расследования.

63. 8 августа 2001 г. прокуратура Чеченской Республики направила жалобу заявителя на жестокое обращение для рассмотрения в прокуратуру г. Грозного.

64. 19 декабря 2001 г. и 29 января 2002 г. фонд "Правовая инициатива по России", действовавший в интересах заявителя, подал в прокуратуру Чеченской Республики аналогичную жалобу на события, имевшие место с 5 марта по 24 мая 2000 г.

65. Письмом от 3 января 2002 г. в ответ на запрос фонда "Правовая инициатива по России" прокуратура Чеченской Республики сообщила о возбуждении уголовного дела по жалобе заявителя на жестокое обращение в Октябрьском ВОВД. В письме не указывались дата возбуждения уголовного дела и номер дела.

66. 13 апреля 2002 г. заявитель обратился в прокуратуру Чеченской Республики с просьбой предоставить копии документов из его дела. По-видимому, запрос не был удовлетворен.

67. Письмами от 23 августа и 26 октября 2005 г., 25 сентября 2006 г. и 22 января 2009 г. заявитель был уведомлен, что в связи с его жалобами возбуждено уголовное дело (см. §§ 137, 139, 145 и 153 настоящего Постановления).

(b) Ход расследования

68. Как утверждают власти Российской Федерации, 30 июня 2000 г. заявитель подал жалобу в прокуратуру г. Грозного на то, что он был незаконно задержан 5 марта 2000 г. и подвергался жестокому обращению во время содержания под стражей со стороны сотрудников Октябрьского ВОВД.

69. 13 июля 2000 г. прокуратура г. Грозного возбудила уголовное дело по вышеупомянутой жалобе в соответствии с частью 3 статьи 286 Уголовного кодекса Российской Федерации (превышение должностных полномочий при отягчающих вину обстоятельствах). Делу был присвоен номер 12088.

70. Как утверждали власти Российской Федерации, заявитель был признан потерпевшим 18 июля 2000 г. и допрошен 17 июля 2000 г., 25 августа и 19 октября 2001 г., 3 декабря 2003 г., 16 и 23 апреля и 1 ноября 2004 г. Он подтвердил свою версию событий и сообщил, что не обращался в медицинские учреждения после освобождения.

71. 13 августа 2000 г. следствие по делу было приостановлено в связи с невозможностью установления виновных.

72. 24 августа 2001 г. прокуратура г. Грозного вынесла постановление о возобновлении расследования.

73. 30 августа 2001 г. прокуратура г. Грозного возбудила уголовное дело в соответствии с частью 2 статьи 158 Уголовного кодекса Российской Федерации (хищение имущества при отягчающих вину обстоятельствах) в связи с кражей неизвестными лицами автомобиля "Олдсмобиль", принадлежавшего заявителю. Делу был присвоен номер 15082 (см. § 97 настоящего Постановления).

74. Решением от 5 сентября 2001 г. следователь объединил в одно производство уголовные дела N 12088 и N 15082 под первым номером (см. § 98 настоящего Постановления).

75. С 24 сентября 2001 г. по 18 июля 2002 г. следствие по уголовному делу приостанавливалось и возобновлялось восемь раз (см. §§ 124 и 125 настоящего Постановления). В последнюю дату заместитель прокурора г. Грозного решил объединить уголовное дело N 12088 с двумя другими уголовными делами о похищениях, совершенных сотрудниками Октябрьского ВОВД, и исчезновении нескольких лиц.

76. 18 октября 2002 г. расследование было приостановлено в связи с невозможностью установления лиц, причастных к преступлению, и 15 ноября 2002 г. было возобновлено.

77. Постановлением от 19 мая 2003 г. следователь предъявил обвинения по части 2 статьи 293 Уголовного кодекса Российской Федерации (халатность при отягчающих вину обстоятельствах) З., который в период, относящийся к обстоятельствам дела, являлся начальником конвойной группы в изоляторе временного содержания Октябрьского ВОВД (далее - ИВС Октябрьского ВОВД). В ту же дату следователь избрал в отношении З. меру пресечения в виде подписки о невыезде и объявил его в федеральный розыск.

78. 20 августа 2003 г. расследование было приостановлено в связи с розыском З. (см. §§ 126-130 настоящего Постановления), а затем возобновлено 26 ноября 2003 г.

79. В период с 3 декабря 2003 г. по 7 февраля 2006 г. следствие приостанавливалось в связи с невозможностью установления местонахождения З. и затем возобновлялось 12 раз (см. §§ 131-136, 138 и 140-142 настоящего Постановления).

80. 20 февраля 2006 г., в соответствии с пунктом "в" части 3 статьи 283* (* Статья 283 УК РФ карает за разглашение государственной тайны. Вероятно, здесь и далее Европейский Суд имеет в виду ст. 286 УК РФ, которая имеет соответствующую нумерацию пунктов части 3 (прим. переводчика).) Уголовного кодекса Российской Федерации (превышение должностных полномочий при отягчающих вину обстоятельствах) и в соответствии с частью 3 статьи 111 Уголовного кодекса Российской Федерации (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), следователь предъявил обвинение Д., который в период, относящийся к обстоятельствам дела, являлся заместителем командира специальной огневой группы Октябрьского ВОВД. В отношении Д. была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде, и он был объявлен в федеральный розыск.

81. 25 февраля 2006 г., в дополнение к постановлению от 19 мая 2003 г., З. было предъявлено обвинение в соответствии с пунктами "а" и "в" части 3 статьи 283 Уголовного кодекса Российской Федерации (превышение должностных полномочий при отягчающих вину обстоятельствах).

82. Постановлением от 2 марта 2006 г. следователь, который вел уголовное дело, избрал подозреваемому по делу Я., исполнявшему обязанности заместителя начальника Октябрьского ВОВД в период, относящийся к обстоятельствам дела, меру пресечения в виде подписки о невыезде и объявил его в федеральный розыск. 6 марта 2006 г. аналогичное постановление было вынесено в отношении Б., подозреваемого по делу, который в соответствующий период исполнял обязанности начальника ИВС Октябрьского ВОВД.

83. В период с 7 марта 2006 г. по 9 января 2007 г. расследование приостанавливалось в связи с невозможностью установить местонахождение подозреваемых и обвиняемых и возобновлялось четыре раза (см. §§ 143-148 настоящего Постановления).

84. Как утверждали власти Российской Федерации, 16 марта 2007 г. Б. было формально предъявлено обвинение в превышении должностных полномочий. На допросе в связи с этим Б. отрицал все обвинения и ссылался на постановление об амнистии, в результате чего 20 марта 2007 г. уголовное преследование в его отношении прекратили.

85. В период с 28 мая 2007 г. по 19 января 2009 г. расследование приостанавливалось в связи с невозможностью установления местонахождения подозреваемых и обвиняемых и возобновлялось шесть раз (см. §§ 149-153 настоящего Постановления).

86. В последний раз расследование было приостановлено 21 февраля 2009 г. в связи с невозможностью продолжения расследования в отсутствие З., Д. и Б., чье местонахождение было неизвестно.

87. Власти Российской Федерации указывали, что в ходе следствия произведен ряд следственных действий. В частности, следственные органы допросили многих сотрудников милиции, проходивших службу в Октябрьском ВОВД в соответствующий период. Власти Российской Федерации отмечали, что П., который находился в командировке в г. Грозном в должности старшего дознавателя, сообщил, что во время допроса в период содержания под стражей заявитель утверждал, что четверо или пятеро неизвестных лиц отрезали ему ухо за день до задержания. П. также утверждал, что заявитель получил необходимую медицинскую помощь в период его содержания под стражей (см. §§ 184-186 настоящего Постановления). Как утверждают власти Российской Федерации, Дуб., в соответствующий период исполнявший обязанности начальника Октябрьского ВОВД, дал аналогичные устные показания о телесных повреждениях заявителя в период содержания под стражей (см. § 199 настоящего Постановления). Кир., который в соответствующий период являлся сотрудником ИВС Октябрьского ВОВД, показал, что он узнал от заявителя, что ему отрезали ухо за день или два до задержания неизвестные члены незаконных вооруженных формирований за отказ заявителя сотрудничать с ними (см. § 201 настоящего Постановления). Аналогичные показания были даны Я., работавшим заместителем начальника Октябрьского ВОВД (см. § 202 настоящего Постановления). Как утверждают власти Российской Федерации, последний был также допрошен 11 апреля 2007 г. в связи с кражей автомобиля заявителя "Олдсмобиль", но отрицал свою причастность к этому преступлению.

88. Власти Российской Федерации утверждали, что были допрошены также несколько других сотрудников, которые служили в Октябрьском ВОВД, и лиц, содержавшихся там под стражей в 2000 году. Все они показали, что не имеют сведений о предполагаемых преступниках. 4 сентября и 9 октября 2001 г. и 15 ноября 2004 г. следственные органы также нашли и допросили К., который содержался в камере вместе с заявителем. Он показал, что видел, как неизвестные лица проникли в камеру изолятора, где они содержались, и отрезали ухо заявителю (см. §§ 181-183 настоящего Постановления). Как отметили власти Российской Федерации, при предъявлении для опознания заявителю и свидетелю фотографий возможных преступников заявитель и К. указали на разных лиц.

89. Власти Российской Федерации также утверждали, без указания даты, что в период следствия заявитель прошел судебно-медицинскую экспертизу. По их данным, она установила наличие телесных повреждений, в том числе потерю слуха в левом ухе, что признается тяжким вредом здоровью, и другие травмы, квалифицированные как вред здоровью средней тяжести.

3. Имущество заявителя

(a) Ущерб, причиненный имуществу заявителя

90. Заявитель утверждал, что по возвращении домой 24 мая 2000 г. он обнаружил, что его собака застрелена, дом частично сожжен, а его имущество, состоявшее из личных вещей заявителя и его родственников, мебели, аудиосистемы, спутниковой антенны, унесено. Ничего ценного в доме не осталось. Два автомобиля "Субару" и "Олдсмобиль" заявителя исчезли. Позднее он узнал от соседей, что когда он находился под стражей, лица в масках, передвигавшиеся на одном из его автомобилей "Субару", на грузовике "Урал" и на бронетранспортере, несколько раз приезжали в его дом и забирали его имущество. Они предупредили соседей заявителя, чтобы те не подходили близко к его дому, так как они его заминировали.

91. В неустановленную дату заявитель составил перечень имущества, похищенного за время его содержания под стражей, и указал, что понесенный материальный ущерб составил 158 120 долларов. Перечень был заверен администрацией Октябрьского района г. Грозного.

92. Некоторое время спустя заявитель нашел один из своих автомобилей "Субару". Микроавтобус был припаркован на улице недалеко от Октябрьского ВОВД. Автомобиль был разукомплектован и сожжен. Заявитель утверждал, что он также нашел свою спутниковую антенну на территории Октябрьского ВОВД; кроме того, он видел, как некоторыми похищенными у него вещами пользовались некие сотрудники Октябрьского ВОВД.

93. В конце июня 2000 г. заявитель увидел свой "Олдсмобиль", которым пользовался Дж., бывший сотрудник Октябрьского ВОВД. Последний утверждал, что приобрел автомобиль совместно с несколькими сотрудниками Октябрьского ВОВД, чьи имена В., Ш. и Сулумбек, Химзан и Руслан, у федеральных служащих за 500 долларов. Сотрудники заявили, что отдадут машину заявителю только в обмен на ту сумму, которую они за нее заплатили. Заявитель отказался платить и подал жалобу в несколько инстанций о разграблении имущества и угоне "Олдсмобиля". Он указал, что впоследствии Дж. продал автомобиль.

94. 11 октября 2000 г. заявитель получил свидетельство, подтверждающее, что его дом и прилегающие постройки были сожжены и разрушены.

(b) Уголовное разбирательство

95. Письмом от 5 января 2001 г. прокуратура г. Грозного потребовала от Октябрьского ВОВД передать материалы уголовного дела, возбужденного в связи с кражей автомобиля "Олдсмобиль" заявителя, для надзора за расследованием со стороны прокуратуры. Письмо не содержало даты, в которую уголовное дело было предположительно возбуждено.

96. 15 августа 2001 г. заместитель начальника Октябрьского ВОВД направил в прокуратуру г. Грозного запрашиваемые материалы дела, возбужденного по факту "незаконного изъятия сотрудниками Октябрьского ВОВД автомобиля "Олдсмобиль" у [заявителя]".

97. 30 августа 2001 г. прокуратура г. Грозного возбудила уголовное разбирательство в соответствии с пунктами "в" и "г" части 2 статьи 158 Уголовного кодекса Российской Федерации (хищение при отягчающих вину обстоятельствах) в связи с кражей автомобиля заявителя "Олдсмобиль". Делу был присвоен номер 15082. В постановлении указывалось на наличие "сведений о том, что преступление совершено сотрудниками Октябрьского ВОВД".

98. Постановлением от 5 сентября 2001 г. прокуратура г. Грозного объединила уголовное дело N 12088 о жестоком обращении с заявителем и уголовное дело N 15082 о краже его автомобиля под первым из этих номеров, полагая, что эти два преступления совершены одними и теми же лицами.

99. Письмом от 30 августа 2001 г. прокуратура г. Грозного уведомила заявителя о возбуждении уголовного дела в отношении кражи его автомобиля "Олдсмобиль" и о том, что расследование продолжается. Прокуратура г. Грозного не указала дату возбуждения уголовного дела или номер, присвоенный уголовному делу.

100. 23 августа 2005 г. прокуратура Чеченской Республики возбудила уголовное дело в соответствии с пунктами "а" и "в" части 2 статьи 158 (хищение при отягчающих вину обстоятельствах) Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с кражей автомобиля заявителя "Олдсмобиль", установленной в ходе расследования по уголовному делу N 12088. В постановлении указывалось, что автомобиль был похищен со двора заявителя в конце марта 2000 г. неизвестной группой сотрудников Октябрьского ВОВД, командированных в Чеченскую Республику из Ханты-Мансийского автономного округа. Делу был присвоен номер 61856, и в ту же дату оно было объединено с делом N 12088.

101. 23 августа 2005 г. прокуратура Чеченской Республики также возбудила уголовное дело в соответствии с частью 3 статьи 158 (хищение при отягчающих вину обстоятельствах) и частью 1 статьи 167 (умышленное уничтожение или повреждение имущества) Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с кражей и уничтожением неустановленными лицами имущества заявителя, в том числе микроавтобуса "Субару". Делу был присвоен номер 61857 (см. 206-214 настоящего Постановления).

102. Постановлением от 20 февраля 2009 г. следователь принял решение о выделении из уголовного дела N 12088 в отдельное производство материалов дел N 15082 и N 61856, поскольку они содержат данные о совершении преступлений, предусмотренных пунктом "б" части 4 статьи 158 (хищение при отягчающих вину обстоятельствах)* (* Указанный пункт предусматривает кражу в особо крупном размере (прим. переводчика).) и частью 1 статьи 167 (умышленные уничтожение или повреждение имущества) Уголовного кодекса, которые не связаны с преступлениями, расследуемыми по делу N 12088. В постановлении было указано, что по вышеупомянутым статьям Уголовного кодекса Российской Федерации было возбуждено уголовное дело, и ему присвоен номер 15082.

(c) Попытки заявителя возбудить гражданские разбирательства

(i) Иск об истребовании имущества

103. 7 октября 2002 г. заявитель подал исковое заявление в Октябрьский районный суд г. Грозного к братьям И.Дж. и Х.Дж. и четырем сотрудникам Октябрьского ВОВД В., Ш., Сул. и А. Он указал, что две автомашины, "Олдсмобиль" и "Субару", были у него украдены во время его содержания под стражей с 5 марта по 24 мая 2000 г., и что позднее он нашел автомобиль "Субару" разукомплектованным на улице и свой автомобиль "Олдсмобиль" по месту жительства Дж. в г. Урус-Мартане. По словам заявителя, Дж. утверждал, что он и другие соответчики приобрели два автомобиля 20 апреля 2004 г. за 500 долларов у сотрудников Октябрьского ВОВД и что он был готов вернуть машину заявителю за эквивалентную сумму. Заявитель в свою очередь требовал возврата своего автомобиля "Олдсмобиль" и компенсации ущерба в размере 1 500 долларов за повреждение автомобиля "Субару". Он также просил суд принять меры обеспечения иска в отношении автомобиля "Олдсмобиль".

104. 14 октября 2002 г. Октябрьский районный суд отказал в принятии иска заявителя к рассмотрению* (* Возможно, отказал в принятии искового заявления или возвратил его в связи с неподсудностью (прим. переводчика).), отметив, что факты, изложенные заявителем, содержат признаки состава преступления, наказываемого в соответствии с частью 2 статьи 158 (хищение при отягчающих вину обстоятельствах) Уголовного кодекса Российской Федерации, что они подлежат расследованию в рамках уголовного судопроизводства и что обвиняемые проживают в г. Урус-Мартане. Это решение было оставлено без изменения Верховным судом Чеченской Республики 29 октября 2002 г.

105. Определением от 21 июня 2003 г. Урус-мартановский городской суд отказал в принятии жалобы заявителя к рассмотрению, отметив, что факты, изложенные заявителем, содержат признаки состава преступления, наказываемого в соответствии с частью 2 статьи 158, что они подлежат расследованию в рамках уголовного судопроизводства и что в рамках этого уголовного дела заявитель может быть признан гражданским истцом и сможет требовать компенсацию ущерба. По-видимому, заявитель не обжаловал это определение.

(ii) Требование компенсации ущерба

106. 7 октября 2002 г. заявитель предъявил иск в Октябрьский районный суд г. Грозного к Министерству внутренних дел РФ, Министерству финансов РФ и Федеральному казначейству. Он подробно перечислил ущерб, причиненный его имуществу, и требовал 158 120 долларов в качестве компенсации материального ущерба и 1 000 000 долларов в качестве компенсации морального вреда.

107. Определением от 11 октября 2002 г. Октябрьский районный суд г. Грозного отказал в принятии его иска к рассмотрению* (* Возможно, возвратил исковое заявление в связи с неподсудностью (прим. переводчика)), указав, что он должен быть предъявлен в районный суд г. Москвы, по местонахождении ответчиков.

108. 29 октября 2002 г. Верховный суд Чеченской Республики оставил определение без изменения.

109. 12 мая 2003 г. Пресненский районный суд г. Москвы возвратил исковое заявление на том основании, что оно подано с нарушением правил подсудности, и что заявитель должен предъявить иск в любой районный суд по местонахождении ответчика.

110. 3 сентября 2003 г. Пресненский районный суд г. Москвы вновь возвратил исковое заявление заявителя по тем же причинам.

111. Определением от 2 сентября 2003 г. Хамовнический районный суд г. Москвы оставил исковое заявление без движения и предложил заявителю указать адреса ответчиков до 27 ноября 2003 г. Письмом от 8 декабря 2003 г. суд возвратил материалы заявителю, ссылаясь на то, что он не устранил недостатки в требуемый срок.

112. 4 декабря 2003 г. заявитель предъявил иск к Министерству финансов Российской Федерации в Хамовнический районный суд г. Москвы. Как утверждает заявитель, 9 января 2004 г. суд возвратил его исковое заявление на том основании, что оно подано с нарушением правил подсудности, и предложил заявителю предъявить иск в районный суд по местонахождении ответчика.

113. 30 августа 2004 г. заявитель предъявил иск о возмещении морального вреда и компенсации материального ущерба к Министерству внутренних дел и Министерству финансов Российской Федерации в Хамовнический районный суд г. Москвы. Он утверждает, что ответ из суда не поступил.

114. Письмом от 6 сентября 2004 г. Верховный суд Российской Федерации ответил на жалобу заявителя по поводу отказа в принятии иска к рассмотрению районными судами. В письме указывалось, что иск заявителя должен отвечать применимым правилам процессуального законодательства и, в частности, должен быть предъявлен в суд, к подсудности которого относится адрес ответчика, а именно Басманный районный суд г. Москвы, к подсудности которого относится Министерство финансов России. Заявитель не поддержал свой иск.

115. 21 августа 2008 г. заявитель предъявил другой иск о компенсации материального ущерба. Он указал, что во время военной кампании в Чеченской Республике в 1999-2002 годах его жилье и другое имущество было уничтожено во время обстрелов и что в соответствии с применимым постановлением правительства он получил от государства компенсацию в размере 350 тысяч рублей (примерно 9 000 евро), которая, однако, была значительно меньше, чем действительный ущерб, который был ему причинен.

116. Решением от 5 декабря 2008 г. Старопромысловский районный суд г. Грозного отклонил требования заявителя, отметив, что заявитель не представил доказательств в подтверждение размера действительного ущерба, который он указал в своем требовании. Это решение было оставлено без изменения Верховным судом Чеченской Республики 27 января 2009 г.

B. Документы, представленные сторонами

1. Запросы Европейского Суда о материалах уголовных дел

117. В июне 2005 г., на стадии коммуницирования, властям Российской Федерации было предложено сообщить, возбуждалось ли уголовное дело по жалобам заявителя о жестоком обращении и причинении вреда его имуществу, и если да, какие номера были присвоены соответствующим уголовным делам. Им также было предложено представить документы, относящиеся к этим уголовным делам. Ссылаясь на информацию, полученную из Генеральной прокуратуры, власти Российской Федерации сообщили Европейскому Суду, что расследование предполагаемого жестокого обращения с заявителем и причинения вреда его имуществу продолжается, и уголовному делу присвоен номер 12088. Однако власти Российской Федерации отказались представить какие-либо документы из материалов дела, заявив, что их раскрытие противоречило бы статье 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, поскольку в материалах дела содержатся информация военного характера и персональные данные участников уголовного разбирательства. В то же время власти Российской Федерации сообщили, что возможно ознакомление делегации* (* Очевидно, власти Российской Федерации намекали на возможность направления Европейским Судом делегации для выяснения обстоятельств дела, предусмотренную приложением к Регламенту Суда (прим. переводчика).) Европейского Суда с указанным делом на месте предварительного расследования, за исключением "документов, [содержащих военную тайну и персональные данные свидетелей], без права копирования материалов дела и передачи их другим лицам".

118. В ноябре 2005 г. Европейский Суд повторил свой запрос и предложил применить пункт 3 правила 33 Регламента Суда. В ответ власти Российской Федерации представили документы на 76 страницах, но отказались раскрыть все материалы уголовного дела по вышеуказанным причинам. Документы, представленные властями Российской Федерации, включали перечень документов, содержащихся в деле, постановления о возбуждении уголовного дела, о признании заявителя потерпевшим, о приостановлении и возобновлении расследования, постановления разных следователей о принятии дела к производству, об объединении дел, о проведении расследования следственной группой и о продлении срока предварительного следствия.

119. Заявитель, в свою очередь, при содействии Комитета против пыток, неправительственной организации, базирующейся в Нижнем Новгороде, добился доступа к материалам уголовного дела N 12088 в период с 2000 по 2005 год. Он представил около 1000 страниц из материалов дела, составляющих, как можно заключить, 12 томов, со своими комментариями в отношении объяснений властей Российской Федерации по вопросу о приемлемости настоящей жалобы.

120. 22 января 2009 г. жалоба была признана частично приемлемой. На этом этапе Европейский Суд предложил властям Российской Федерации представить информацию о ходе расследования по делу N 12008, касающемуся жестокого обращения с заявителем и кражи его автомобилей "Олдсмобиль" и "Субару", проводившегося после ноября 2005 г., а также раскрыть копии всех документов по уголовному делу, имеющих отношение к данному периоду. Властям Российской Федерации также было предложено представить информацию о ходе расследования и копии всех материалов уголовного дела N 61857 о краже и уничтожении имущества заявителя, в том числе его микроавтобуса "Субару".

121. В марте 2009 г. власти Российской Федерации представили ряд документов на 95 страницах из материалов уголовных дел N 12088 и N 61857, в том числе постановления о приостановлении и возобновлении следствия, об объединении в одном производстве уголовных дел о хищении имущества заявителя, о признании заявителя потерпевшим по делу N 61857, протоколы допросов заявителя, о проведении расследования следственной группой и о продлении срока предварительного следствия, а также о передаче дела от одного следователя к другому. Власти Российской Федерации отказались раскрыть любые другие материалы, ссылаясь на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса России.

122. Краткое содержание документов, представленных сторонами, в соответствующей части может быть изложено следующим образом.

2. Документы из уголовного дела N 12088

(a) Документы, относящиеся к расследованию и информирующие заявителя о его состоянии

123. Постановлением от 13 июля 2000 г. прокуратура г. Грозного возбудила уголовное дело в соответствии с пунктом "а" части 3 статьи 286 (превышение должностных полномочий при отягчающих вину обстоятельствах) Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой заявителя на его незаконное задержание и жестокое с ним обращение со стороны сотрудников Октябрьского ВОВД, поданной 30 июня 2000 г. Делу был присвоен номер 12088.

124. Аналогичными постановлениями от 13 августа 2000 г., 24 сентября, 6 ноября и 19 декабря 2001 г. и 30 января 2002 г. расследование по делу N 12088 приостанавливалось. В кратких текстах постановлений указывалось, что невозможно установить виновных, и отделу уголовного розыска Октябрьского ВОВД (впоследствии Октябрьского районного отдела внутренних дел - Октябрьского РОВД) поручалось "принять меры" для выявления предполагаемых преступников.

125. Аналогичными постановлениями от 24 августа, 6 октября, 19 ноября и 30 декабря 2001 г. и 18 июля 2002 г. надзирающий прокурор отменял постановления от 13 августа 2000 г., 24 сентября, 6 ноября и 19 декабря 2001 г. и 30 января 2002 г. соответственно, ссылаясь на то, что расследование было неполным, что обстоятельства происшествия не были раскрыты объективно и в полном объеме и что не был произведен ряд необходимых следственных действий. В постановлениях указывалось, что расследование должно быть возобновлено, и перечислялись следственные меры, которые необходимо было принять. В постановлениях от 19 ноября и 30 декабря 2001 г. и от 18 июля 2002 г. также отмечалось, что следственные органы не выполнили предыдущие распоряжения прокурора и не приняли ряд следственных мер, указанных в предыдущих постановлениях.

126. Постановлением от 20 августа 2003 г. расследование по делу было приостановлено. В документе были подробно перечислены выполненные следственные действия, в том числе допрос заявителя и признание его потерпевшим, допрос ряда должностных лиц, которые в соответствующий период проходили службу в Октябрьском ВОВД, а именно: П., Дуб., С., Б., Я., А., Ш., В. и З.; допрос К. - сокамерника заявителя, опознание по фотографиям сотрудников Ханты-Мансийского регионального управления внутренних дел, командированных в соответствующий период в Октябрьский ВОВД, и опознание по предъявленным заявителю и К. фотографиям причастных к делу сотрудников.

127. В постановлении также утверждалось, что были направлены запросы в компетентные органы с целью обнаружения автомобилей, украденных у заявителя, и розыска Дж., который, возможно, был причастен к их хищению. В постановлении указывалось, что З., которого заявитель опознал по фотографии, подтвердил, что допустил в камеру заявителя сотрудников специальной огневой группы Октябрьского ВОВД, отрезавших ухо заявителю. Кроме того, утверждалось, что обвинение в халатности при отягчающих вину обстоятельствах было предъявлено З., который объявлен в федеральный розыск, так как он скрылся от следственных органов, и поэтому ему до сих пор не предъявлены фотографии для опознания сотрудников Октябрьского ВОВД, предположительно причастных к преступлению.

128. В постановлении указывалось, что заявитель и К. также опознали Аб. как лицо, причинявшее физическое насилие задержанным лицам и фотографировавшее заявителя после того, как ему отрезали ухо. В постановлении отмечалось, что следователю, командированному в Ханты-Мансийский округ, не удалось допросить Аб., так как он отбыл в очередной отпуск в Республику Узбекистан.

129. В постановлении также упоминалось, что заявитель опознал по фотографии Н. как одно из лиц, которые причинили ему телесные повреждения, и Д. как одно из лиц, которые также участвовали в нанесении ему телесных повреждений, и что К. опознал по фотографии Н. как лицо, напоминающее то, которое отрезало ухо заявителю.

130. В постановлении также отмечалось, что при проведении следственных действий на территории Ханты-Мансийского округа следователь столкнулся с нежеланием некоторых высокопоставленных должностных лиц управления внутренних дел по Ханты-Мансийскому автономному округу содействовать в контактах с их подчиненными, в результате чего не представилось возможным допросить ряд сотрудников управления внутренних дел Ханты-Мансийского автономного округа, которые под различными предлогами уклонились от явки на допрос. В постановлении указывалось, что было крайне важно для установления обстоятельств происшествия организовать очные ставки между заявителем, К. и сотрудниками Н., Д. и Аб., которые были вызваны в прокуратуру Чеченской Республики 10 ноября 2003 г. В конце постановления указано, что все следственные меры, которые могли быть приняты в отсутствие вышеупомянутых сотрудников, были приняты, и поэтому производство по делу должно быть приостановлено до их прибытия в г. Грозный и до момента установления местонахождения З.

131. В постановлении от 13 апреля 2004 г. указывалось, что следствие по делу N 12088, которое недавно было приостановлено, возобновлено 3 декабря 2003 г. Также отмечалось, что постановление о приостановлении расследования являлось незаконным, поскольку следственные органы не приняли всех следственных мер, которые могли быть проведены в отсутствие подозреваемых, и, в частности, не исполняли указания следователя и распоряжения надзирающего прокурора.

132. Постановлениями от 13 мая и 26 ноября 2004 г. производство по делу N 12088 было приостановлено. Постановления были аналогичны постановлению от 20 августа 2003 г. В частности, указывались те же мероприятия, проведенные в ходе расследования, которые были перечислены в постановлении от 20 августа 2003 г. Также указывалось, что в ответ на соответствующие запросы следственные органы получили информацию о том, что Дж. скончался 6 января 2002 г.; однако в тексте постановлений не содержались никакие указания на действия, предусмотренные постановлением от 20 августа 2003 г., такие как проведение очной ставки между заявителем, К. и сотрудниками Н., Дег. и Аб. (см. §130 настоящего Постановления), и в них не указывалось, были ли приняты меры к установлению местонахождения З. В постановлении отмечалось, что все следственные меры, возможные в отсутствие З., местонахождение которого не установлено, были приняты для установления лиц, которые причинили телесные повреждения заявителю.

133. Постановлением от 20 октября 2004 г. было отменено постановление от 13 мая 2004 г., расследование было возобновлено. В постановлении было отмечено, что следственные органы не совершили необходимые следственные действия, которые могли быть совершены в отсутствие виновных. В постановлении, в частности, отмечалось, что ряд указаний следователя не был исполнен, не были установлены и допрошены свидетели хищения имущества заявителя. В постановлении указывалось, что должны быть произведены все другие необходимые следственные действия. Постановление содержало подпись следователя и отметку о том, что "заинтересованные лица" были уведомлены об этом постановлении 26 октября 2004 г.

134. Постановлением от 26 мая 2005 г. постановление от 26 ноября 2004 г. было отменено и расследование возобновлено. В нем указывались следственные действия, которые необходимо провести, и, в частности, отмечалось, что действия, перечисленные в постановлениях от 13 апреля и 20 октября 2004 г., должны быть совершены в полном объеме, что розыск З. должен вестись более активно и необходимы дополнительные доказательства подтверждения причастности Н., Д. и Аб. к происшествию 11 марта 2000 г., в случае получения этих доказательств в отношении данных лиц необходимо возбудить уголовное дело; доводы заявителя, изложенные в его жалобах от 17 августа и 22 сентября 2004 г., должны быть рассмотрены, а также отмечалась необходимость принятия других следственных мер.

135. Постановлением от 4 июля 2005 г. следствие по уголовному делу было приостановлено. Текст данного постановления был аналогичным постановлениям от 13 мая и 26 ноября 2004 г. и перечислял принятые следственные меры. В постановлении также сообщалось, что в ходе дополнительного расследования по установлению местонахождения З. был получен адрес его постоянного места жительства; однако с учетом того, что "в качестве меры пресечения к нему была применена подписка о невыезде, доставить его в г. Грозный не представляется возможным". В постановлении отмечалось, что все следственные меры, которые можно было принять в отсутствие З., были приняты, и что предварительное расследование должно быть приостановлено "до возникновения реальной возможности привлечения к уголовному расследованию обвиняемого З". Постановление содержало подпись следователя и отметку о том, что обвиняемый З. и заявитель уведомлены об этом постановлении.

136. Постановлением от 17 августа 2005 г. постановление от 4 июля 2005 г. было отменено как незаконное и необоснованное в связи с тем что ряд важных следственных мер не был принят, и, в частности, не была дана правовая квалификация действий Д., Н. и Аб., опознанных заявителем в качестве лиц, причастных к происшествию 11 марта 2000 г.; что хищение имущества заявителя и возможная причастность Я. к этому преступлению не были надлежащим образом расследованы; что дополнительные судебно-медицинские экспертизы заявителя - необходимые в связи с тем, что в материалах дела имеются два противоречивых заключения медицинских обследований, имевших место ранее, - не были проведены; и что другие необходимые следственные действия не были совершены. В постановлении указывалось, что разбирательство должно быть возобновлено.

137. В письме от 30 августа 2005 г. следователь сообщил заявителю и его адвокату о том, что 13 июля 2000 г. было возбуждено уголовное дело N 12088 о причинении вреда здоровью заявителя неустановленными сотрудниками Октябрьского ВОВД, что 30 августа 2001 г. было возбуждено уголовное дело N 15082 в связи с хищением, предположительно сотрудниками Октябрьского ВОВД, автомобиля заявителя марки "Олдсмобиль", что 5 сентября 2001 г. эти два дела были объединены под номером 12088, что 23 августа 2005 г. было возбуждено уголовное дело N 61856 в связи с кражей автомобиля заявителя марки "Субару" неустановленными сотрудниками Октябрьского ВОВД, командированными в Чеченскую Республику из Ханты-Мансийского автономного округа. В письме далее говорилось, что в период содержания заявителя под стражей с 5 марта по 24 мая 2000 г. группа неизвестных лиц проникла в его дом и похитила его имущество, включая микроавтобус "Субару", причинив ему материальный ущерб в размере 148 620 долларов, и что в течение того же периода неустановленные лица умышленно разрушили имущество заявителя - дом и пристройки, - причинив ему значительный материальный ущерб. В письме сообщалось, что по данному факту было возбуждено уголовное дело, и из материалов уголовного дела N 12088 было выделено новое уголовное дело N 61857. В конце письма сообщалось, что расследование по делу N 12088 было возобновлено и продолжается.

138. Постановлением от 30 сентября 2005 г. производство по делу N 12088 было приостановлено, так как все следственные действия, которые были возможны в отсутствие обвиняемого, были проведены. В постановлении отмечалось, что в ходе установления местонахождения З. был установлен его домашний адрес; однако З. скрылся от следственных органов, и в настоящее время его местонахождение остается неизвестным.

139. Письмом от 26 октября 2005 г. прокуратура Чеченской Республики уведомила адвоката заявителя о возбуждении уголовного дела в связи с утверждениями заявителя о жестоком обращении и краже его имущества и сообщала, что в настоящее время предварительное следствие по делу N 12088 приостановлено до установления местонахождения виновных в преступлении.

140. Постановлением от 21 ноября 2005 г. постановление от 30 сентября 2005 г. было отменено как преждевременное, и было предложено возобновить расследование. В частности, в нем говорилось, что, хотя материалы дела содержат доказательства причастности сотрудников Н. и Я. к совершению преступления против заявителя, процессуальные решения в их отношении не были приняты. В постановлении также отмечалось, что следственные органы пока не решили вопрос о возбуждении отдельного уголовного дела против З.

141. Постановлением от 24 декабря 2005 г., расследование было приостановлено в связи с неустановлением местонахождения З. В постановлении излагались обстоятельства преступления, вменяемого З., и указывалось, что против него выдвинуты обвинения в халатности при отягчающих вину обстоятельствах, что ему предписано не покидать место своего жительства, и, наконец, он объявлен в розыск в связи с тем, что неоднократно не являлся в прокуратуру и отсутствует по месту жительства в течение длительного периода. В постановлении сделан вывод о том, что невозможно продолжать расследование в отсутствие обвиняемого, и дано указание отделу уголовного розыска Октябрьского РОВД организовать его розыск.

142. Постановлением от 7 февраля 2006 г. надзирающий прокурор отменил постановление от 24 декабря 2005 г., и расследование было возобновлено. Текст постановления от 7 февраля 2006 г. был аналогичным постановлению от 21 ноября 2005 г., и, в частности, в нем указывалось, что до настоящего времени процессуальные решения в отношении сотрудников милиции Н. и Я. не были приняты, несмотря на доказательства их причастности к преступлению против заявителя.

143. Постановлением от 7 марта 2006 г. следователь приостановил производство по делу. Текст постановления был аналогичным постановлению от 24 декабря 2005 г., и в нем говорилось о том, что предъявлены обвинения Д., что Б. и Я. запрещено покидать место жительства, и они объявлены в розыск (см. §§ 80 и 82 настоящего Постановления). В постановлении говорилось, что невозможно продолжать расследование в отсутствие З., Д., Я. и Б., чье местонахождение неизвестно, и отделу уголовного розыска Октябрьского РОВД было поручено организовать их розыск.

144. Постановлением от 21 августа 2006 г. было признано незаконным и необоснованным постановление от 7 марта 2006 г., и было предложено возобновить расследование. В постановлении говорилось, что следственные органы не провели всех необходимых следственных мероприятий, которые возможны в отсутствие З., Д., Я. и Б., и что никакие действия для установления их местонахождения не совершались. В постановлении отмечалось, что хотя в делах содержится информация о личности и месте службы вышеупомянутых четырех сотрудников, следственные органы не допросили их родственников, соседей и коллег и не провели обыски по месту их службы или проживания с целью обнаружения соответствующих доказательств и их места пребывания.

145. Постановлением от 25 сентября 2006 г., которое было аналогичным постановлению от 7 марта 2006 г., расследование было вновь приостановлено. Заявитель в ту же дату был уведомлен о постановлении письмом.

146. Письмом от 5 октября 2006 г. заявитель подал жалобу в прокуратуру Чеченской Республики на постановление от 25 сентября 2006 г. и просил прокуратуру возобновить расследование. Он указал адреса лиц, местонахождение которых, согласно постановлению от 25 сентября 2006 г., установить не удалось.

147. Письмом от 12 октября 2006 г. прокуратура Чеченской Республики уведомила заявителя, что его жалоба от 5 октября 2006 г. рассмотрена и отклонена. Причины в письме не указывались.

148. Постановлением от 9 января 2007 г. постановление от 25 сентября 2006 г. было отменено как незаконное и необоснованное. В постановлении отмечалось, что следственные органы не совершили всех следственных действий, которые могут проводиться в отсутствие подозреваемых и обвиняемых и что не были приняты меры для установления местонахождения З., Д., Я. и Б. и для их доставки в Чеченскую Республику для проведения следственных мероприятий, хотя в материалах дела имеются сведения о местах их службы и проживания.

149. Постановлением от 28 мая 2007 г. уголовное расследование было вновь приостановлено. В постановлении были перечислены принятые следственные меры, аналогичные тем, которые упоминались в постановлениях от 7 марта и 25 сентября 2006 г., в отношении Д., З. и Б., и в заключение указывалось, что в отсутствие этих трех сотрудников продолжение расследования невозможно.

150. Постановлением от 29 мая 2007 г. уголовное расследование было возобновлено со ссылкой на необходимость проведения судебно-медицинской экспертизы, которая была назначена на 29 апреля 2007 г.

151. Постановлениями от 29 июня 2007 г., 25 декабря 2008 г. и 21 февраля 2009 г., так же как и постановлением от 28 мая 2005 г., предварительное следствие приостанавливалось в связи с розыском Д., З. и Б., местонахождение которых оставалось неизвестным.

152. Постановлением от 24 ноября 2008 г. расследование по уголовному делу было возобновлено. Оно признавало постановление от 29 июня 2007 г. незаконным и необоснованным, так как не все версии происшествия были проверены, и указывало на необходимость активизировать поиск З. и Д.

153. Постановлением от 19 января 2009 г. постановление от 25 декабря 2008 г. было отменено как незаконное и необоснованное в связи с тем, что следственные органы не совершили всех необходимых следственных действий. В частности, было предложено организовать опознание заявителем М. (см. § 161 настоящего Постановления), допрос М. в качестве свидетеля в связи с обстоятельствами дела и, в частности, установить, участвовал ли он в причинении вреда здоровью заявителя, рассмотреть вопрос о необходимости обособленного рассмотрения материалов о краже имущества заявителя, так как не было доказано во время предварительного следствия, что данное преступление было совершено теми же лицами, которые нанесли телесные повреждения заявителю, рассмотреть вопрос о прекращении преследования в отношении Б., который заявил о своем намерении воспользоваться постановлением об амнистии от 22 сентября 2006 г., принятым в отношении лиц, виновных в совершении преступлений в ходе контртеррористических операций на территории Южного федерального округа* (* Постановление Государственной Думы ФС РФ "Об объявлении амнистии в отношении лиц, совершивших преступления в период проведения контртеррористических операций на территориях субъектов Российской Федерации, находящихся в пределах Южного федерального округа" (прим. переводчика).), и также указывалось на производство других следственных действий. Заявитель был уведомлен о постановлении от 19 января 2009 г. письмом от 22 января 2009 г.

(b) Заключения о результатах судебно-медицинских экспертиз

154. Из представленных Европейскому Суду материалов следует, что в ходе расследования заявитель прошел судебно-медицинское обследование, по крайней мере, трижды. По-видимому, заявитель впервые был осмотрен экспертами 7 сентября 2001 г. Результаты судебно-медицинского осмотра неясны, поскольку соответствующее заключение отсутствует.

155. В материалах дела содержится заключение судебно-медицинской экспертизы заявителя от 4 апреля 2003 г. Результаты этого обследования неясны, поскольку соответствующая часть документа неразборчива. Однако в заключении упоминается судебно-медицинская экспертиза, которую заявитель прошел ранее. В частности, в нем сообщается следующее:

"Судебно-медицинская экспертиза была назначена на 7 сентября 2001 г. с целью установления степени вреда, причиненного здоровью заявителя незаконными действиями сотрудников ВОВД. Согласно заключению экспертизы N 192 от 7 сентября 2001 г., было установлено, что [заявитель] потерял слух, имел шрам на левом ухе, и у него отсутствуют 11 зубов на верхней челюсти. В заключении не указываются другие травмы [заявителя] и не оценивается степень вреда, причиненного его здоровью. Поэтому необходимо проведение дополнительной судебно-медицинской экспертизы с целью установления и оценки степени всех травм, причиненных [заявителю] незаконными действиями сотрудников милиции".

156. В заключении от 30 июня 2005 г. зафиксированы закрытый перелом четырех ребер заявителя с правой стороны грудной клетки, ампутация левого уха и полная потеря слуха в левом ухе, шрамы на левой стороне нижней челюсти и травматическое удаление 11 зубов в верхней челюсти. В заключении указывалось, что ухо заявителя было ампутировано острым инструментом, похожим на нож или что-то подобное, что другие травмы могли быть причинены в результате неоднократных ударов твердым тупым предметом (предметами), возможно, в период и при обстоятельствах, которые описаны заявителем. Далее говорится, что полная глухота левого уха стала причиной инвалидности и что ампутация левого уха привела к дефекту лица, требующему пластической операции. В отчете также отмечено, что в данный момент заявитель жаловался на глухоту левого уха и неудобства, вызванные отсутствием левого уха, и что он носит длинные волосы, пытаясь скрыть этот дефект, и избегает других людей, в том числе своих друзей и родственников, так как стесняется своей внешности.

(c) Документы, относящиеся к следственным мерам

157. Постановлением следователя от 18 июля 2000 г. заявитель был признан потерпевшим. Постановление не содержало ссылки на какой-либо номер дела, и имеется подпись заявителя о том, что в ту же дату он был уведомлен о постановлении, и его процессуальные права были ему разъяснены.

158. Из материалов, представленных Европейскому Суду, следует, что в период с ноября 2001 г. по август 2003 г. следственные органы направили ряд запросов и требований в правоохранительные органы Чеченской Республики и Ханты-Мансийского автономного округа. В частности, они запросили и получили список сотрудников милиции Ханты-Мансийского управления внутренних дел, прикомандированных к Октябрьскому ВОВД в 2000-2001 годах, а также фотографии и протоколы опросов некоторых из этих сотрудников в качестве свидетелей.

159. В неустановленную дату заявитель опознал по фотографии З. как охранника ИВС Октябрьского ВОВД, пропустившего в камеру заявителя двух лиц, которые отрезали ему ухо. 10 февраля и 13 мая 2003 г. К. также опознал З., утверждая, что последний являлся охранником ИВС Октябрьского ВОВД в марте 2000 г., что именно он впустил двух лиц, один из которых затем отрезал ухо заявителя.

160. 26 ноября 2002 г. заявитель опознал по фотографии Б. как сотрудника, который доставил заявителя в Октябрьский ВОВД 5 марта 2000 г., избивал его вместе с другими сотрудниками отдела прикладами автоматов, а затем прижимал раскаленный металлический стержень к ладони его правой руки, лицу, лбу и языку, отрезал волосы заявителя и заставлял его жевать их. 28 ноября 2002 г. К. также опознал по фотографии Б., утверждая, что он слышал, как последний, будучи начальником ИВС Октябрьского ВОВД, предложил одному из своих подчиненных повредить пальцы задержанного кувалдой. К. также заявил, что Б. знал обо всех незаконных действиях, имевших место в ИВС Октябрьского ВОВД.

161. 4 апреля 2003 г. заявитель опознал по фотографии М. как сотрудника, который в соответствующий период был командирован из Ханты-Мансийского автономного округа в качестве начальника отдела уголовного розыска Октябрьского ВОВД и который, как следует из соответствующего постановления, покончил жизнь самоубийством 12 октября 2001 г. Заявитель утверждал, что М. в отношении него какого-либо физического насилия никогда не совершал. 13 мая 2003 г. К. опознал по фотографии М. как сотрудника Октябрьского ВОВД и заявил, что последний не принимал участия в каких-либо происшествиях, связанных с ним.

162. 8 мая 2003 г. заявитель и К. опознали по фотографии Аб. как охранника ИВС Октябрьского ВОВД, который сфотографировал заявителя, после того, как ему отрезали ухо (см. § 25 настоящего Постановления).

163. Постановлением от 19 мая 2003 г. З. было предъявлено обвинение в соответствии с частью 2 статьи 293 Уголовного кодекса Российской Федерации (см. § 77 настоящего Постановления), утверждалось, что 11 марта 2000 г. З. пренебрег своими обязанностями охранника ИВС Октябрьского ВОВД и вопреки соответствующим инструкциям открыл камеру заявителя для проникновения неустановленных сотрудников Октябрьского ВОВД, один из которых затем отрезал ухо заявителю, тем самым причинив тяжкий вред здоровью заявителя. Далее в постановлении утверждалось, что З. пренебрег своими служебными обязанностями, не доложив об этом происшествии своему начальству.

164. В двух постановлениях от 19 мая 2003 г. говорилось, что З. не явился на допрос в следственные органы, и что его местонахождение неизвестно. В одном из постановлений указано, что З. запрещено покидать место жительства, а в другом было дано распоряжение об организации его розыска.

165. 20 мая 2003 г. заявитель опознал по фотографии Д. как человека, который отрезал его ухо в ИВС Октябрьского ВОВД в ночь на 11 марта 2000 г. Заявитель утверждал, что он никогда не видел этого человека до происшествия 11 марта 2000 года и что уверен в том, что именно этот человек нанес ему травму. Заявитель уточнил, что на момент происшествия лицо человека было более худым.

166. В постановлении от 23 мая 2003 г. следователь просил прокурора о продлении срока предварительного следствия. В постановлении перечислялись совершенные следственные действия, в том числе допрос заявителя и признание его потерпевшим, допрос ряда должностных лиц Октябрьского ВОВД, в том числе П., Дуб., С., Б., Я., А., Ш., В., З., допрос К., получение фотографий сотрудников Ханты-Мансийского управления внутренних дел, командированных в соответствующий период в Октябрьский ВОВД, и опознание заявителем и К. по фотографиям сотрудников, предположительно причастных к совершению преступления. В постановлении сообщалось, что с учетом того, что сотрудники, ранее проходившие службу в Октябрьском ВОВД, в соответствующий период жили в Ханты-Мансийском автономном округе, в апреле 2003 г. туда был командирован следователь, получивший доказательства причастности некоторых этих сотрудников к предполагаемому преступлению. В частности, З. был опознан заявителем по фотографии, и, как подтвердил К., З. впустил сотрудников специальной огневой группы Октябрьского ВОВД в камеру заявителя, и что эти сотрудники затем отрезали ухо заявителя. В постановлении указывалось, что З., который в настоящее время находился в федеральном розыске, так как скрывался от следственных органов, был обвинен в халатности при отягчающих вину обстоятельствах. Как видно из постановления, не был допрошен Аб., опознанный по фотографии заявителем и К., так как он находился в очередном отпуске в Республике Узбекистан. В постановлении также отмечалось, что заявитель опознал по фотографии Д. как человека, который отрезал его ухо, и утверждалось, что принимаются меры с целью установления местонахождения Д. и предъявления ему обвинения. В постановлении перечислены следственные меры, которые должны быть приняты, включая, в частности, допрос Д., Аб., Б. и проведение дополнительных судебно-медицинских экспертиз заявителя, так как результаты двух предыдущих экспертиз были противоречивыми.

167. В письме от 22 июля 2003 г. прокуратура Чеченской Республики просила Министерство внутренних дел Чеченской Республики расследовать предполагаемую причастность должностных лиц Октябрьского ВОВД к краже имущества заявителя, в том числе трех иномарок, так как в ходе расследования уголовного дела N 12088 один из автомобилей был обнаружен в г. Урус-Мартане, по месту жительства Дж., бывшего сотрудника Октябрьского ВОВД, а другой автомобиль был обнаружен в г. Грозном по месту временного пребывания А., В., Ш.. и Сул., сотрудников Октябрьского ВОВД. Письмом от 3 июня 2004 г. Министерство внутренних дел Чеченской Республики сообщило прокуратуре Чеченской Республики, что по запросу проводится внутренняя проверка и установлено, что вышеупомянутые сотрудники никогда не проживали по указанным адресам. В письме говорилось, что, соответственно, причастность этих сотрудников к краже автомобилей заявителя не установлена.

168. 15 августа 2003 г. заявитель опознал по фотографии Н. как человека, который отрезал его ухо в ИВС Октябрьского ВОВД 11 марта 2000 г. 20 августа 2003 г. К. также опознал по фотографии Н., утверждая, что он был похож на человека, который отрезал ухо заявителя, и что в момент происшествия его лицо было более худым и он носил короткие волосы.

169. Повесткой от 9 сентября 2003 г. следователь вызвал Д., Н., Аб., проживающих в Ханты-Мансийском автономном округе, в прокуратуру Чеченской Республики для допроса в качестве свидетелей. В тот же день в письме начальнику управления внутренних дел Ханты-Мансийского автономного округа следователь просил обеспечить явку трех вышеупомянутых сотрудников в прокуратуру Чеченской Республики.

170. Двумя аналогичными постановлениями от 26 ноября 2003 г. следователь потребовал обязательной явки сотрудников Н. и Я. в ту же дату для допроса. В постановлениях указывалось, что 26 ноября 2003 г. Н. и Я. были вызваны в качестве подозреваемых по делу заявителя; однако в ходе производства следственных мероприятий в их отношении оба подозреваемых покинули следователя под надуманным предлогом, в результате чего завершить следственные действия не представилось возможным.

171. Письмом от 18 августа 2004 г. управление уголовного розыска Ханты-Мансийского управления внутренних дел сообщило в Октябрьский РОВД, что З. зарегистрирован и проживает по своему домашнему адресу в г. Ханты-Мансийске, что в настоящее время он находился в отпуске за пределами г. Ханты-Мансийска, и что его жена отказалась сообщить о его местонахождении в настоящее время, ссылаясь на ее конституционное право не свидетельствовать против родственников.

172. Письмом от 18 ноября 2004 г. прокуратура Чеченской Республики направила запрос в Октябрьский РОВД относительно исполнения ее постановления от 29 октября 2004 г. об активизации розыска З. Письмом от 3 декабря 2004 г. Октябрьский РОВД ответил, что, пытаясь установить местонахождение З., Октябрьский РОВД получил справки с места его жительства и места службы, направил описание внешности З. в места, где он может находиться, также были проверены документы, позволяющие установить, приобретал ли он железнодорожные билеты. В письме отмечалось, что до настоящего времени местонахождение З. не установлено.

173. Письмом от 14 января 2005 г. Октябрьский РОВД сообщил следователю, что установлено местонахождение З., который проживал по своему домашнему адресу в г. Ханты-Мансийске; однако не представлялось возможным доставить З. в прокуратуру Чеченской Республики, поскольку он находится под подпиской о невыезде в связи с возбужденным против него уголовным преследованием по данному делу. Письмом от 18 июня 2005 г. Октябрьский РОВД сообщил следственным органам, что федеральный розыск З. прекращен, так как место его жительства установлено.

174. Постановлением от 29 июня 2005 г. следователь по ходатайству адвоката заявителя потребовал проведения дополнительной судебно-медицинской экспертизы заявителя, так как заключение от 7 сентября 2001 г. (см. §§ 154 и 155 настоящего Постановления) было неполным и не содержало ответов ни на один из вопросов, интересующих следствие.

175. Прокуратура Чеченской Республики постановлением от 17 сентября 2006 г. отклонила жалобу адвоката заявителя на отказ следователя ознакомить заявителя и его защитника со всеми материалами уголовного дела. В постановлении указывалось, что следователь разрешил заявителю и его адвокату ознакомиться, без права копирования, с протоколами следственных действий, в которых заявитель принимал участие, с постановлениями о назначении экспертиз и заключениями об их результатах, а также получить копии постановлений о возбуждении и приостановлении уголовного дела и о признании заявителя потерпевшим по делу. В постановлении также говорилось, что в рамках действующего законодательства потерпевший приобретает полный доступ к материалам дела и возможность копирования документов только после завершения расследования, и с учетом того, что расследование уголовного дела N 12088 все еще продолжается, отказ следователя в ознакомлении заявителя и его защитника с любыми другими материалами дела является законным.

176. Постановлением от 9 января 2007 г. следователь ходатайствовал перед прокурором о продлении срока предварительного следствия по делу. В постановлении, в частности, отмечалось:

"Предварительным следствием в настоящее время установлено следующее:

"Б., исполняя обязанности начальника ИВС Октябрьского ВОВД... 5 марта 2000 г... с явным превышением своих должностных полномочий и совместно с другими неустановленными лицами бил и пинал [заявителя] по различным частям его тела, причинил ожоги ладони [руки заявителя] металлическим прутом, отрезал [заявителю] волосы и заставлял последнего есть их.

З., исполняя обязанности начальника конвойной группы... при исполнении служебных обязанностей в ИВС Октябрьского ВОВД... 11 марта 2000 г. около полуночи допустил в камеру ИВС Д. - заместителя начальника специальной огневой группы - и других неустановленных лиц. Д., находясь в состоянии алкогольного опьянения и имея нож, совместно с другими неустановленными лицами проник в камеру, где содержались [заявитель] и К., и, действуя умышленно... и превысив свои должностные полномочия, повалил [заявителя] на пол и стал бить его по различным частям его тела. После этого неустановленное лицо держало заявителя, в то время как Д. ножом отрезал [заявителю] левое ухо.

Я., исполняя обязанности заместителя начальника Октябрьского ВОВД... в период с 5 марта по 24 мая 2000 г... совместно с другими неустановленными лицами похитил из дома заявителя... автомобиль "Олдсмобиль", принадлежавший [заявителю], и продал его за 500 долларов Дж.".

В постановлении также отмечалось, что срок предварительного следствия подлежит продлению, так как необходимо совершить многочисленные следственные действия, в частности задержание З., Д., Б. и Я. и обращение с ходатайством в суд о заключении их под стражу, предъявление им обвинений и их допрос, проведение обысков в местах их жительства, организовать, при необходимости, очные ставки этих четырех лиц с заявителем и К., подготовить обвинительное заключение и так далее.

177. В жалобе от 16 февраля 2007 г. заявитель просил следователя допросить Х. Дж., Р.Дж. и И.Дж. - братьев покойного Дж. - в связи с обстоятельствами кражи его имущества, в том числе автомобилей, утверждая, что они вместе с сотрудниками Октябрьского ВОВД были причастны к этому преступлению, что может быть подтверждено многочисленными показаниями очевидцев.

178. Письмом от 20 февраля 2007 г. следователь уведомил заявителя о том, что его жалоба от 16 февраля 2007 г. удовлетворена, и предложил ему явиться в прокуратуру Чеченской Республики для дачи показаний. Заявитель утверждает, что ему не известно, были ли допрошены три вышеупомянутых лица.

(d) Протоколы допросов свидетелей*

(* Европейский Суд не различает свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, в том числе потерпевших (прим. переводчика).)

(i) Показания заявителя

179. В материалах уголовного дела содержатся протоколы допросов заявителя от 1 и 5 сентября 2005 г., в которых он описал обстоятельства его задержания сотрудниками милиции и заявил, что во время его содержания под стражей из его дома было похищено имущество, в том числе его автомобили, о праве собственности на которые у него имеются документы.

(ii) Показания К.

180. Как следует из материалов дела, К., сокамерник заявителя (см. § 23 настоящего Постановления), был допрошен несколько раз.

181. В ходе допроса в неустановленную дату в 2000 году К. сообщил, что он видел неизвестных сотрудников милиции, вошедших в камеру, в которой содержались он и заявитель, и что они отрезали ухо заявителя. К. также описал сотрудника, который сделал это, и заявил, что он сможет опознать его.

182. Во время допроса в качестве свидетеля 4 сентября 2001 г. К. дал те же показания. В частности, он утверждал, что был задержан 10 марта 2000 г. и помещен в камеру заявителя. К. утверждал, что он не заметил у заявителя никаких видимых повреждений. Он также сообщил, что один или два дня спустя двое неизвестных лиц, русских по национальности, вошли в камеру; оба находились в состоянии алкогольного опьянения, один из них носил усы. Он подтвердил, что сможет опознать этих лиц. Как утверждает К., охранник ИВС сказал вошедшим, что они не должны трогать К., но могут делать все, что захотят с заявителем. Человек с усами приказал К. отойти в сторону и повернуться спиной; однако последний слегка повернул голову и мог видеть, как один из вошедших сбил с ног заявителя и удерживал, в то время как человек с усами взял нож и отрезал ухо заявителя. Последний очень громко кричал, а оба сотрудника милиции употребляли недостойные выражения. После этого они удалились. К. добавил, что в течение следующих дней различные сотрудники милиции приходили в камеру и жестоко избивали его и заявителя. Среди тех, кто избивал их, К. назвал двух сотрудников, командированных из Ханты-Мансийского автономного округа.

183. В ходе допроса 15 ноября 2004 г. К. дал устные показания, аналогичные тем, которые он давал 4 сентября 2001 г. В ответ на вопрос следователя он также заявил, что Н., которого он ранее опознал по фотографии (см. § 168 настоящего Постановления), напоминает человека, который отрезал ухо заявителя; однако он не может утверждать, что он определенно является этим человеком, так как происшествие имело место давно.

(iii) Показания П.

184. П., который с февраля по май 2000 г. был командирован из Ханты-Мансийского автономного округа и проходил службу в качестве старшего дознавателя Октябрьского ВОВД, заявил в ходе допроса 14 августа 2000 г., что он вел расследование уголовного дела в отношении заявителя, что голова последнего была забинтована и что на вопрос об этом заявитель ответил, что четыре или пять неизвестных лиц отрезали ему ухо за день до задержания сотрудниками Октябрьского ВОВД. П. также показал, что ни заявитель, ни он сам не знали, кто отрезал ухо заявителя, и что заявитель получал необходимую медицинскую помощь во время его содержания под стражей.

185. На допросе 21 марта 2002 г. П. показал, что он не помнит, как выглядел заявитель, имел ли заявитель какие-нибудь телесные повреждения, была ли перевязана его голова, жаловался ли он на избиения в ИВС Октябрьского ВОВД и была ли ему оказана какая-либо медицинская помощь. П. указал, что слышал о том, что кто-то отрезал ухо заявителю, однако он не помнит, кто рассказал ему об этом происшествии, и он не знает, кто мог это сделать.

186. На допросе 9 сентября 2002 г. П. заявил, что он не знал, кто из сотрудников милиции мог причинить телесные повреждения заявителю, и отрицал факт кражи какого-либо имущества заявителя.

(iv) Показания Б.

187. Б., который в период с февраля по май 2000 г. был командирован из Ханты-Мансийского автономного округа в Чеченскую Республику в качестве начальника ИВС Октябрьского ВОВД, показал на допросе 6 сентября 2002 г., что фактически он приступил к исполнению своих обязанностей начальника ИВС с конца марта - начала апреля 2000 г., а до этого ИВС не существовал в связи с отсутствием необходимой документации. Б. сообщил, что когда заявитель был доставлен в созданный незадолго до этого ИВС, у него имелись свежие раны вследствие ампутации уха, которую, как указал заявитель, произвел неизвестный мужчина, одетый в камуфляжную форму. Б. отрицал, что был знаком с заявителем или видел его ранее, и он не знал лиц, которые отрезали ему ухо или проникли в камеру заявителя. Он утверждал, что сообщил о происшествии в прокуратуру г. Грозного, которая провела проверку и отказала в возбуждении уголовного дела. Он также заявил, что кто-то ему сообщил, что заявитель объяснил, что ухо ему отрезали за день или два до задержания неизвестные члены незаконных вооруженных формирований за отказ заявителя сотрудничать с ними.

188. На допросе 26 ноября 2003 г. Б. показал, что узнал о происшествии, имевшем место 11 марта 2000 г., на следующий день. В частности, ему сообщили, что в ту ночь несколько лиц в состоянии алкогольного опьянения проникли в камеру заявителя, и один из них отрезал ему ухо. Б. показал, что они, вероятно, являлись сотрудниками специальной огневой группы Октябрьского ВОВД. Б. не знал, почему в Октябрьском ВОВД не проводилась внутренняя проверка в связи с причинением травм заявителю. Он утверждал, что исполнял свои обязанности в строгом соответствии с действующим законодательством и никогда не применял никакие формы физического насилия в отношении задержанных и не получал информации о насилии со стороны своих подчиненных.

(v) Показания З.

189. Будучи допрошен в качестве свидетеля 28 марта 2003 г., З. подтвердил, что несколько раз в качестве охранника дежурил в ИВС Октябрьского ВОВД. Однако он отрицал, что знает фамилию заявителя или обстоятельства его задержания. З. также утверждал, что не помнит, находился ли он на дежурстве в какой-либо день с 9 по 11 марта 2000 г., пропускал ли он кого-либо в камеру и было ли "чье-то ухо отрезано в камере". З. также показал, что первоначально посещения в ИВС не регистрировались, а впоследствии записывались в блокнот.

190. На допросе 28 апреля 2003 г. З. сообщил, что хорошо помнит заявителя, которого задержали за хранение тротиловой шашки и поместили в одну камеру с К. Затем З. показал, что в дату, которую он точно не помнит, когда он находился дежурстве, группа сотрудников специальной огневой группы Октябрьского ВОВД прибыла в ИВС. По словам З., сотрудники были пьяны и предложили ему впустить их в камеру заявителя, так как они намерены побеседовать с заключенными. З. подчинился. Он утверждал, что не следил за тем, что происходило в камере; однако спустя некоторое время он услышал стон и заглянул в камеру. З. увидел заявителя на корточках без одного уха. На полу было много крови. Сотрудники специальной огневой группы находились там же, однако З. не мог вспомнить, у кого из них был нож или кто отрезал ухо заявителя. Как утверждал З., он "выразил свое недовольство", после чего сотрудники ушли. После этого З. и еще один охранник оказали заявителю медицинскую помощь. З. также подтвердил, что сотрудник узбекской национальности по фамилии Аб. в то время служил в Октябрьском ВОВД, но он не помнил, находился ли Аб. в камере, когда заявителю отрезали ухо, и был ли у Аб. фотоаппарат.

191. В ходе допроса 4 мая 2003 г. З. дал те же показания, что и в ходе допроса 28 апреля 2003 г.

(vi) Показания Дж., А., Х. и В.

192. Будучи допрошен в качестве свидетеля 12 октября 2001 г. Дж., который с февраля по май 2000 г. являлся сотрудником Октябрьского ВОВД, показал, что в конце марта или начале апреля 2000 г. А., работавший водителем в Октябрьском ВОВД, сказал ему, что он купил за 200 долларов две машины у сотрудников, командированных из Ханты-Мансийского автономного округа. По словам Дж., один из автомобилей был оставлен в г. Грозном, а другой передан в г. Урус-Мартан и оставлен во дворе дома Дж., где простоял около года. Дж. далее показал, что однажды заявитель приехал в г. Урус-Мартан и просил возвратить ему автомобиль, утверждая, что является его владельцем; заявитель предположительно также обвинил Дж. в краже другого его имущества. Дж. заявил, что он дважды предложил заявителю забрать автомобиль, но последний отказался, утверждая, что Дж. должен также заплатить за другие похищенные вещи. Дж. указал, что автомобиль забрали федеральные служащие.

193. Будучи допрошен в качестве свидетеля 13 октября 2001 г. А. показал, что в конце февраля или начале марта 2000 гг. он вместе с двумя другими сотрудниками милиции - Ш. и Сул. - встретили группу служащих в камуфляжной форме на машине "Урал" и бронетранспортере, которые буксировали два автомобиля иностранного производства. По словам А., начальник конвоя сообщил, что они являются сотрудниками Октябрьского ВОВД, и предложил купить у них две машины за 2000 рублей. Трое согласились купить автомобили, хотя, по словам А., они не знали, откуда эти автомобили и кто был их владельцем. А. далее показал, что он и Ш. и Сул. спрятали один автомобиль в соседнем дворе, а другой отогнали к их месту жительства, затем, спустя три месяца, во двор дома Дж. в г. Урус-Мартане. Как указал А., примерно четыре месяца спустя заявитель сообщил, что хочет получить свои автомобили, и А. сказал ему, что один из автомобилей находится в г. Урус-Мартане, но заявитель не забрал тот автомобиль; однако забрал тот, который оставался в г. Грозном. А. добавил, что заявитель не возвращал им деньги, которые они заплатили за автомобили. Он также показал, что сможет опознать сотрудников милиции, которые продали им автомобили.

194. Будучи допрошен в качестве свидетеля 13 октября 2001 г., Ш. дал показания, аналогичные показаниям А.

195. В. показал на допросе 13 октября 2001 г., что однажды он обнаружил автомобиль во дворе дома, в котором жили он, А., Ш. и Сул., и что они пояснили ему, что приобрели автомобиль у федеральных служащих. В. показал, что через месяц автомобиль перегнали во двор дома Дж. в г. Урус-Мартан, а через некоторое время, по просьбе Дж., В. сообщил заявителю, что тот может забрать автомобиль. В. утверждал, что заявитель не забрал этот автомобиль, но забрал другой автомобиль, который оставался в Грозном.

196. Протокол допроса Сул. в качестве свидетеля от 13 октября 2001 г. является неразборчивым.

197. На допросе 15 января 2003 г. А. отказался от своих показаний, данных на допросе 13 октября 2001 г., и заявил, что не участвовал в приобретении автомобилей. Он также утверждал, что слышал от Дж., что последний приобрел автомобиль у Я., заместителя начальника Октябрьского ВОВД.

198. Будучи допрошены в качестве свидетелей 14 мая 2003 г. А., Ш. и В. дали показания, частично совпадающие с теми, которые они давали 13 октября 2001 г. В частности, они заявили, что примерно в конце зимы 2000 г. они вместе с Дж. встретили колонну военной техники, состоявшую из автомобиля "Урал" и бронетранспортера, которые буксировали два автомобиля иностранного производства, и что Дж. купил автомобили, забрал один автомобиль в г. Урус-Мартан, а другой оставил во дворе Октябрьского ВОВД. Как утверждали эти три лица, заявитель встречался с Дж. в г. Урус-Мартане через несколько месяцев и попытался получить автомобиль, но Дж. сказал, что возвратит машину в обмен на сумму, затраченную им на покупку автомобиля.

(vii) Показания других лиц

199. Дуб., который в период с февраля по май 2000 г. был командирован в Чеченскую Республику из Ханты-Мансийского автономного округа и являлся начальником Октябрьского ВОВД, показал на допросе 15 марта 2002 г., что он помнит задержанного с ампутированным ухом, которого доставили в Октябрьский ВОВД. Дуб. настаивал на том, что сотрудники милиции не отрезали ухо задержанному и что прокуратура г. Грозного провела проверку происшествия и отказала в возбуждении уголовного дела. Дуб. показал, что во время беседы заявитель сообщил ему, что ухо было отрезано до задержания и что это сделал один из людей в камуфляжной форме, которые вторглись в дом заявителя. На допросе в качестве свидетеля 12 мая 2003 г. Дуб. дал такие же показания. Он также добавил, что в течение всего периода его командировки на территории Октябрьского ВОВД не было ни автомобилей иностранного производства, ни спутниковых антенн.

200. На допросе 3 сентября 2002 г. С., сотрудник, проводивший обыск в доме заявителя 5 марта 2000 г., отрицал изъятие или кражу какого-либо имущества заявителя.

201. На допросе 6 сентября 2002 г. свидетель Кир., командированный в период с февраля по май 2000 г. из Ханты-Мансийского автономного округа в Чеченскую Республику в качестве сотрудника ИВС Октябрьского ВОВД, утверждал, что он слышал от своих коллег, что заявитель был доставлен в ИВС с отрезанным ухом. По словам Кир., никто из сотрудников милиции не причинял вреда здоровью заявителя в его присутствии, и последний получал регулярную медицинскую помощь в связи с отрезанным ухом. Кир. также показал, что узнал от заявителя, что его ухо отрезали за два или три дня до задержания.

202. Я., который в период с февраля по май 2000 г. был командирован в Чеченскую Республику из Ханты-Мансийского автономного округа и являлся заместителем начальника Октябрьского ВОВД, показал на допросе 29 апреля 2003 г., что он не знал, как заявитель получил тяжелые телесные повреждения, и что он не проводил проверку по данному факту, поскольку это не входило в его обязанности. Я. добавил, что слышал от других сотрудников, что ухо заявителю отрезали неизвестные члены бандформирований из чувства мести за сотрудничество заявителя с федеральными силами. Я. отрицал хищение какого-либо имущества заявителя или продажу кому-либо автомобилей, принадлежавших заявителю. Он показал, что он не знал А. или Дж., и не мог объяснить, почему они утверждали, что приобрели автомобиль заявителя у него. Я. также добавил, что С. (см. § 200 настоящего Постановления) сообщил ему об изъятии в ходе обыска 5 марта 2000 г. спутниковой антенны заявителя.

203. С. на допросе 4 мая 2003 г. вновь отрицал, что изымал какое-либо имущество заявителя во время обыска, и показал, что ему непонятно, почему Я. сделал подобное заявление. С. добавил, что во дворе дома заявителя имелся гараж, но он был пуст, и С. не видел ни одного автомобиля во дворе. С. также пояснил, что обыск в доме заявителя был проведен в связи с полученной от Федеральной службы безопасности информацией о том, что заявитель предоставлял продовольствие и воду незаконным вооруженным формированиям.

204. Д., опознанный заявителем как сотрудник Октябрьского ВОВД, который отрезал ему ухо (см. § 165 настоящего Постановления), показал в ходе допроса 26 мая 2003 г., что фамилия заявителя ему незнакома. Он показал, однако, что заявитель, возможно, был человеком, которого он задержал в марте 2000 г. на основании оперативной информации, полученной от правоохранительных органов, о том, что заявитель, который содействовал Министерству по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям Чеченской Республики в распространении продуктов питания и воды для местных жителей, отдавал часть продовольствия боевикам. По словам Д., группа сотрудников милиции на двух автомобилях прибыла к месту, где работал в тот день заявитель, и было принято решение задержать заявителя, не привлекая внимания местных жителей. Д. подошел к заявителю и попросил его показать сотрудникам определенную улицу. После того как заявитель сел в одно из транспортных средств, его доставили в Октябрьский ВОВД и оставили там. Д. показал, что на момент задержания заявитель не имел видимых повреждений. Он добавил, что он никогда больше не встречал заявителя и решительно отрицал факт причинения ему травм. Д. показал, что не может объяснить, почему заявитель опознал его как человека, который отрезал ему ухо.

205. В деле также содержались протоколы допросов свидетелей из числа сотрудников милиции, которые участвовали в обыске в доме заявителя 5 марта 2000 г., и сотрудников, которые проходили службу в Октябрьском ВОВД в соответствующий период. Все они отрицали факт изъятия каких-либо вещей из дома заявителя, в том числе любых транспортных средств, и ничего не знали о происхождении телесных повреждений заявителя.

3. Документы из материалов уголовного дела N 61857

206. Постановлением от 23 августа 2005 г. прокуратура Чеченской Республики возбудила уголовное дело на основании части 3 статьи 158 (хищение при отягчающих вину обстоятельствах) и части 1 статьи 167 (умышленное уничтожение имущества другого лица) Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с кражей микроавтобуса "Субару" и имущества из дома заявителя, разрушением дома и пристроек, что было установлено в ходе расследования по уголовному делу N 12088. В постановлении указывалось, что вышеупомянутое имущество было похищено и уничтожено во время содержания заявителя в ИВС Октябрьского ВОВД. Далее в постановлении указывалось, что объективные доказательства совершения этих преступлений сотрудниками Октябрьского ВОВД отсутствовали. Соответственно, было вынесено постановление о выделении соответствующих материалов из уголовного дела N 12088 в отдельное производство.

207. Письмом от 29 сентября 2005 г. прокуратура Октябрьского района направила материалы дела в Октябрьский РОВД для проведения расследования.

208. Постановлением от 2 октября 2005 г. следователь Октябрьского РОВД принял дело к производству.

209. Постановлением от 10 октября 2005 г. заявитель был признан потерпевшим по делу. Заявитель был уведомлен о соответствующем постановлении и подписал его в ту же дату.

210. На допросе 10 октября 2005 г. заявитель дал показания, аналогичные доводам, представленным в Европейский Суд (см. §§ 90-93 настоящего Постановления). Он также утверждал, что ряд должностных лиц из Октябрьского ВОВД, в том числе Дж., Я.. и Аб., принимали участие в хищении его имущества.

211. Двумя одинаковыми постановлениями от 23 октября 2005 г. и 10 января 2006 г. было принято решение о приостановлении расследования по уголовному делу N 61857. В краткой мотивировочной части постановления указывалось, что не представляется возможным установить виновных, хотя "все возможные следственные действия совершены", а также было дано указание отделу уголовного розыска Октябрьского РОВД о розыске предполагаемых преступников. В постановлении не указано, какие именно меры были приняты в ходе расследования.

212. Постановлением от 23 ноября 2005 г. постановление от 23 октября 2005 г. было отменено как незаконное и необоснованное, было принято решение о возобновлении расследования. В постановлении отмечалось, что необходимо получить из материалов уголовного дела N 12088 копии соответствующих допросов свидетелей для принятия необходимых процессуальных решений и проведения других следственных мероприятий.

213. Следователь принял дело к производству согласно постановлению от 10 декабря 2005 г.

214. Письмом от 26 декабря 2005 г. следователь просил прокуратуру Чеченской Республики направить ему копии допросов свидетелей, связанных с предполагаемым хищением имущества заявителя.

215. Документы относительно расследования в период после декабря 2005 г. в Европейский Суд представлены не были. Власти Российской Федерации указали, что расследование по уголовному делу N 61857 было приостановлено в последний раз 10 января 2006 г.; и 3 марта 2009 г. прокуратура Чеченской Республики вынесла постановление о возобновлении расследования.

II. Применимое национальное законодательство

216. До 1 июля 2002 г. вопросы уголовного права* (* Так в оригинале. По-видимому, имеются в виду вопросы уголовного судопроизводства (прим. переводчика).) регулировались Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР 1960 года. С 1 июля 2002 г. старый УПК был заменен Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации.

217. Статья 125 нового Кодекса предусматривает, что решения, принятые следователем милиции или прокурором об отказе в возбуждении уголовного дела или о его прекращении, или иные решения или бездействие, способные причинить ущерб правам участников уголовного судопроизводства либо затрудняющие доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районный суд, который вправе проверить законность и обоснованность обжалуемого решения.

218. Статья 161 нового Кодекса содержит норму о том, что данные предварительного расследования не подлежат разглашению. Часть 3 той же статьи предусматривает, что данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения прокурора или следователя* (* Точнее "следователя, дознавателя" (прим. переводчика).) и только в определенном объеме, если разглашение не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия не допускается.

219. Статья 209 нового Кодекса предусматривает, что после приостановления предварительного следствия производство следственных действий не допускается.

Право

I. Предварительное возражение властей Российской Федерации

220. В своих объяснениях по поводу приемлемости и существа жалобы власти Российской Федерации утверждали, что жалоба должна быть признана неприемлемой в связи с неисчерпанием доступных заявителю внутренних средств правовой защиты. В ответ на вопросы Европейского Суда о существовании эффективных внутренних средств правовой защиты в отношении его жалобы на нарушение статьи 3 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции власти Российской Федерации указали в своем меморандуме, поданном после рассмотрения вопроса о приемлемости, что заявитель был признан потерпевшим по уголовным делам, NN 12088 и 61857, возбужденным в связи с его утверждениями о жестоком обращении и предполагаемом хищении и уничтожении его имущества, и что процессуальные права были ему разъяснены. Как отмечали власти Российской Федерации, благодаря своему статусу потерпевшего заявитель мог активно участвовать в расследовании и оказывать значительную помощь следственным органам путем подачи ходатайств и представления доказательств, что позволило бы установить обстоятельства преступления и личность виновных. Власти Российской Федерации также выражали мнение о том, что в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса России заявитель мог обжаловать в суд решения, действия или бездействие следственных органов, которые считал причиняющими ущерб своим процессуальным правам. В поддержку своего довода они ссылались на судебные решения, принятые в трех разбирательствах, не связанных с настоящим делом, а именно на решение Урус-Мартановского городского суда от 6 августа 2004 г., которым Урус-Мартановской прокуратуре было предложено возобновить расследование исчезновения сына заявителя, решение Шалинского городского суда от 13 марта 2006 г. и решение Урус-Мартановского городского суда от 1 августа 2005 г., которым заявителям было разрешено ознакомиться с материалами уголовных дел.

221. Заявитель утверждал, что продолжающееся расследование по его жалобе о жестоком обращении и хищении его имущества не может считаться эффективным, поскольку неоднократно приостанавливалось и возобновлялось, продолжалось несколько лет и до сих пор не дало ощутимых результатов. Он также указывал, что в отсутствие значимых выводов, сделанных в рамках уголовного расследования, он не имел перспективы успешного рассмотрения его требований в гражданском разбирательстве. В последнем отношении он сослался на свои попытки предъявить гражданско-правовое требование о возвращении имущества, которые оказались бесполезными, поскольку суды отказались рассматривать это требование в рамках гражданского разбирательства (см. §§ 104-105 настоящего Постановления).

222. Европейский Суд полагает, что предварительное возражение властей Российской Федерации затрагивает вопросы, которые тесно связаны с вопросом эффективности расследования утверждений заявителя о жестоком обращении и хищении и уничтожении его имущества, и что было бы, таким образом, целесообразно рассмотреть этот вопрос при рассмотрении существа жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции и статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

223. Заявитель жаловался на то, что в период содержания под стражей он подвергся бесчеловечному и унижающему достоинство обращению и пытке, сославшись на методы жестокого обращения, применявшиеся сотрудниками Октябрьского ВОВД. Он также жаловался на то, что эффективное расследование в связи с его утверждениями не проводилось. Заявитель ссылался на статью 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

224. Заявитель поддержал свою жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовом аспекте. Он также утверждал, что уголовное расследование его жалоб на жестокое обращение было неадекватным. Заявитель подчеркивал, что расследование, которое неоднократно приостанавливалось и возобновлялось и было омрачено длительными периодами бездействия, продолжалось много лет, но не дало видимых результатов. Несмотря на жалобы заявителя, в которых он указывал адреса предполагаемых виновных, по-видимому, ничего не предпринималось для проверки этой информации, и расследование неоднократно приостанавливалось в связи с неустановлением их местонахождения. Кроме того, заявитель указывал, что ему и его представителю было отказано в ознакомлении со всеми материалами уголовного дела и что он не был надлежащим образом уведомлен о ходе расследования.

225. Власти Российской Федерации указывали со ссылкой на информацию, предоставленную Генеральной прокуратурой, что "расследование установило факт причинения вреда здоровью заявителя", но утверждали, что до выяснения всех обстоятельств преступления не имелось оснований для возложения ответственности на государство за предполагаемое жестокое обращение с заявителем. Власти Российской Федерации также настаивали на том, что расследование по настоящему делу не нарушило требований статьи 3 Конвенции, поскольку заявитель был признан потерпевшим и мог участвовать в уголовном разбирательстве.

B. Мнение Европейского Суда

1. Предполагаемое жестокое обращение под контролем властей

226. Европейский Суд неоднократно указывал, что статья 3 Конвенции гарантирует одну из важнейших ценностей демократического общества и в качестве таковой абсолютно исключает пытку и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение (см., например, Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v. Turkey), § 62, Reports of Judgments and Decisions 1996-VI; и Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), § 81, Reports 1997-VI). Европейский Суд также отмечает, как это делалось во многих делах, что власти обязаны защищать физическую неприкосновенность лиц, содержащихся под стражей. Если лицо заключается под стражу здоровым, а при освобождении у него обнаруживаются повреждения, государство обязано представить убедительное объяснение того, как эти повреждения были получены. В противном случае вывод о наличии пытки или жестокого обращения может презюмироваться в пользу заявителя и может возникать вопрос с точки зрения статьи 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 27 августа 1992 г. по делу "Томази против Франции" (Tomasi v. France), §§ 108-111, Series A N 241-A; и Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 87, ECHR 1999-V).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Вместо слов "Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции"" следует читать "Судебное решение Европейского Суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции""

227. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения". Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Великобритании" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25). Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 34, Series A, N 336; и Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

228. В настоящем деле, отрицая ответственность государства за предполагаемое жестокое обращение с заявителем, власти Российской Федерации признали конкретные факты, лежащие в основе его версии событий. Во-первых, не оспаривается, что заявитель содержался под стражей с 5 марта по 24 мая 2000 г. Кроме того, медицинские документы, выданные после освобождения заявителя, свидетельствуют о его различных телесных повреждениях и указывают, в частности, что левое ухо заявителя отсутствует (см. §§ 60, 155 и 156 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации не утверждали, что эти травмы - за исключением левого уха - были причинены заявителю до его задержания или после его освобождения. Что касается ампутации уха заявителя, власти Российской Федерации, по-видимому, полагали со ссылкой на свидетельские показания четырех сотрудников Октябрьского ВОВД, что эта травма была причинена ему неизвестными мятежниками незадолго до его задержания милицией (см. § 87 настоящего Постановления).

229. Европейский Суд не находит убедительным объяснение, выдвинутое властями Российской Федерации. Во-первых, он отмечает, что показания, на которые ссылались власти Российской Федерации, не выглядят достоверными. Действительно, только Дуб., занимавший в то время должность начальника Октябрьского ВОВД, по его утверждению, помнил заключенного, доставленного в Октябрьский ВОВД с отсутствующим ухом (см. § 199 настоящего Постановления). Три иных сотрудника, на которых ссылались власти Российской Федерации - П., Кир. и Я., - не утверждали, что видели заявителя в момент его задержания или сразу после его доставки в Октябрьский ВОВД. Они сообщили, что слышали от коллег, что заявитель был доставлен в Октябрьский ВОВД с отрезанным ухом (см. §§ 184, 201 и 202 настоящего Постановления). Кроме того, на другом допросе свидетеля сотрудник П. отрицал, что помнит, как выглядел заявитель в период его содержания под стражей, была ли его голова перевязана и имел ли он какие-либо телесные повреждения (см. § 185 настоящего Постановления).

230. Европейский Суд также отмечает, что показания, на которые ссылались власти Российской Федерации, явно противоречат показаниям сокамерника заявителя K. и З., охранника ИВС Октябрьского ВОВД, которые неоднократно и последовательно описывали обстоятельства происшествия, когда ухо заявителя было отрезано сотрудником Октябрьского ВОВД в период содержания заявителя под стражей (см. §§ 181-183 и 190-191 настоящего Постановления), и выводам об этом национального уголовного расследования (см. § 176 настоящего Постановления).

231. Наконец, что наиболее важно, власти Российской Федерации не подкрепили показаний вышеупомянутых четырех сотрудников медицинскими доказательствами, зафиксировавшими состояние здоровья заявителя при доставке в Октябрьский ВОВД и в конце его содержания там. Действительно, заявитель, по-видимому, не проходил медицинского осмотра в период содержания под стражей в Октябрьском ВОВД, тогда как государство обязано организовать систему медицинского обследования лиц, содержащихся под стражей в милиции (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 17 марта 2009 г. по делу "Салманолу и Полатташ против Турции" (Salmanoglu and Polattas v. Turkey), жалоба N 15828/03, § 79).

232. На основе представленных материалов и, в частности, с учетом последовательности утверждений заявителя на национальном уровне и в Европейском Суде, многочисленных доказательств, представленных им в поддержку своих утверждений, и отсутствия убедительного объяснения со стороны властей Российской Федерации относительно происхождения травм заявителя, Европейский Суд заключает, что власти Российской Федерации удовлетворительно не продемонстрировали, что эти травмы были причинены иначе как - полностью, в основном или частично - вследствие обращения, которое заявитель претерпел под стражей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", § 34). Поэтому он принимает версию событий, представленную заявителем.

233. Что касается серьезности актов обжалуемого жестокого обращения, Европейский Суд напоминает, что с целью определения того, может ли конкретная форма жестокого обращения квалифицироваться как пытка, следует иметь в виду установленное в статье 3 Конвенции отличие между этим понятием и бесчеловечным или унижающим достоинство обращением. По-видимому, предполагалось, что Конвенция за счет этого отличия должна особо порицать умышленное бесчеловечное обращение, причиняющее весьма серьезные и жестокие страдания. Европейский Суд ранее рассматривал дела, в которых устанавливал, что выявленное обращение может считаться только пыткой (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Аксой против Турции", § 64; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Айдын против Турции", §§ 83-84 и 86; Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 105, ECHR 1999-V; Постановление Европейского Суда по делу "Дикме против Турции" (Dikme v. Turkey), жалоба N 20869/92, §§ 94-96, ECHR 2000-VIII; и Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы N 33097/96 и 57834/00, § 116, ECHR 2004-IV (извлечения)).

234. Кроме того, Европейский Суд напоминает свою последовательную прецедентную практику о том, что в отношении лица, лишенного свободы, любая попытка физического воздействия, которая не была определенно обусловлена его собственным поведением, умаляет человеческое достоинство и принципиально нарушает право, предусмотренное статьей 3 Конвенции. Он отмечает, что требования расследования и несомненные сложности, связанные с борьбой против преступности, не могут оправдать ограничения защиты, которой обеспечивается физическая неприкосновенность граждан (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Томази против Франции", § 115; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Рибич против Австрии", §§ 38-40).

235. В настоящем деле заявитель указывал, что сотрудники милиции Октябрьского ВОВД подвергли его различным формам жестокого обращения. В частности, они толкали, пинали и били его прикладами автоматического оружия и прижигали различные части его тела раскаленным металлическим прутом. Интенсивность жестокого обращения, причиненного заявителю, подтверждается медицинскими документами, перечисляющими ряд серьезных последствий такого обращения, включая травматическое удаление, по крайней мере, 11 зубов, перелом не менее чем четырех ребер, шрамы на левой стороне нижней челюсти (см. §§ 155-156 настоящего Постановления), возможность перелома переносицы, возможность перелома правой ноги и шрам на ладони правой руки (см. § 60 настоящего Постановления). Европейский Суд не питает сомнений относительно того, что вышеупомянутые формы жестокого обращения причинили заявителю серьезную физическую боль и страдания, и что они были причинены ему намеренно, в частности, с целью получения от него признания или сведений о преступлении, в совершении которого он подозревался.

236. Европейский Суд особенно удивлен происшествием 11 марта 2000 г., когда сотрудник Октябрьского ВОВД отрезал левое ухо заявителя. Он находит такой поступок особо серьезной и отвратительной формой жестокого обращения, причиненного заявителю, которая не только причинила ему острую физическую боль, но также повлекла его изувечение и инвалидность - полную утрату слуха в левом ухе - и имела долгосрочные отрицательные психологические последствия (см. § 156 настоящего Постановления). Такой метод жестокого обращения, несомненно, применялся к заявителю намеренно, с единственной целью запугать, унизить и оскорбить его и, возможно, сломить его физическое и моральное сопротивление. Европейский Суд находит ужасным, что такой безобразный акт насилия был совершен сотрудником милиции, который был, кроме того, представителем государства, командированным в Чеченскую Республику для поддержания конституционного порядка в регионе и призванным защищать интересы гражданских лиц.

237. При таких обстоятельствах Европейский Суд находит установленным, что заявитель содержался в непрерывном состоянии физической боли и беспокойства, вызванных неопределенностью относительно его судьбы и уровнем насилия, которому он был намеренно подвергнут представителями государства в период его содержания под стражей в Октябрьском ВОВД. Поэтому он признает, что совокупность актов насилия, примененных к заявителю и особо жестокий акт ампутации его левого уха составляли пытку в значении статьи 3 Конвенции. Действительно, Европейский Суд мог бы сделать этот вывод по любому из этих оснований отдельно.

238. Соответственно, имело место нарушение статьи 3 Конвенции в этой связи.

2. Предполагаемая неадекватность расследования

239. Если лицо выступает с достоверным утверждением о том, что оно претерпело со стороны полиции обращение, нарушающее статью 3 Конвенции, данное положение во взаимосвязи с вытекающей из статьи 1 Конвенции общей обязанностью государства обеспечивать "каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в... настоящей Конвенции" подразумевает проведение эффективного официального расследования". Это расследование должно вести к установлению и наказанию виновных (см. Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), § 102, Reports 1998-VIII; и Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 131, ECHR 2000-IV). Минимальный стандарт эффективности в соответствии с прецедентными нормами Европейского Суда включает требования того, чтобы расследование было независимым, беспристрастным и открытым для общественного контроля и чтобы компетентные органы действовали с особой тщательностью и быстротой (см., например, Постановление Европейского Суда от 18 января 2007 г. по делу "Читаев и Читаев против Российской Федерации" (Chitayev and Chitayev v. Russia), жалоба N 59334/00, § 163* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2008.)).

240. В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что в какой-то степени расследование утверждений заявителя о жестоком обращении проводилось. Он должен оценить, отвечало ли расследование требованиям статьи 3 Конвенции.

241. С учетом представленных ему материалов Европейский Суд отмечает, что после того, как расследование началось 13 июля 2000 г., оно затянулось и было омрачено необъяснимыми недостатками и задержками принятия самых простых мер. Действительно, представляется, что в течение первого года расследования власти не совершили иных действий, кроме допроса заявителя 17 июля 2000 г. - если исходить из того, что утверждение властей Российской Федерации об этом является верным (см. § 70 настоящего Постановления) - и признания его потерпевшим 18 июля 2000 г. (см. § 157 настоящего Постановления) и допроса П. 14 августа 2000 г. (см. § 184 настоящего Постановления). Допустимость допроса этого последнего свидетеля в рамках национального разбирательства может быть поставлена под сомнение, с учетом того, что он был проведен через день после того, как расследование было приостановлено (см. §§ 71 и 124 настоящего Постановления), поскольку национальное законодательство не предусматривает принятия следственных мер после приостановления следствия по уголовному делу (см. § 219 настоящего Постановления).

242. Несмотря на очевидную серьезность утверждений заявителя, власти, по-видимому, не сделали попыток осмотреть место происшествия, тогда как судебно-медицинская экспертиза заявителя была проведена только 7 сентября 2001 г., то есть более чем через год после начала расследования. Кроме того, по-видимому, это обследование не было тщательно проведено, в связи с чем потребовались дополнительные экспертизы (см. §§ 155, 166 и 174 настоящего Постановления). Европейский Суд также отмечает, что они были назначены и проведены только в 2003 и 2005 годах.

243. Кроме того, представляется, что попытки установления сотрудников милиции, проходивших службу в Октябрьском ВОВД в соответствующий период, не делались до ноября 2001 г., когда следствие начало направлять запросы в различные правоохранительные органы Чеченской Республики и Ханты-Мансийского автономного округа с целью получения списка сотрудников управления внутренних дел Ханты-Мансийского автономного округа, находившихся в командировке в Октябрьском ВОВД в 2000-2001 годах, их фотографий и протоколов их допроса в качестве свидетелей (см. § 158 настоящего Постановления).

244. Европейский Суд также находит неприемлемым поведение властей Ханты-Мансийского автономного округа и, конкретно, высокопоставленных должностных лиц управления внутренних дел Ханты-Мансийского автономного округа, которые препятствовали расследованию, сопротивляясь контактам следователя, командированного в регион, и их подчиненных, что позволило последним игнорировать вызовы следователя на допрос (см. § 130 настоящего Постановления).

245. Европейский Суд также отмечает, что с ноября 2002 г. по август 2003 г. заявитель и его сокамерник K. опознали по фотографиям ряд сотрудников милиции в качестве причастных к преступлениям, обжалуемым заявителем (см. §§ 159, 160, 162 165 и 168 настоящего Постановления). Явное уклонение следственных органов от принятия в течение многих лет практических мер, направленных на дальнейшее расследование возможной причастности этих сотрудников к совершению преступлений в отношении заявителя и, конкретно, на поиски дополнительных доказательств причастности этих сотрудников к преступлениям, на организацию очных ставок с участием этих сотрудников, заявителя и K., на правовую квалификацию действий этих сотрудников и вынесение соответствующих процессуальных решений в этой части, включая предъявление им обвинений, избрание меры пресечения и подготовку обвинительного заключения, подтверждается решениями надзирающих прокуроров, которые неоднократно отменяли решения о приостановлении расследования как незаконные и преждевременные и отмечали, что их соответствующие указания не исполняются (см. §§ 131, 133, 134, 136, 140 и 142 настоящего Постановления). Только 20 февраля 2006 г. обвинение было, наконец, предъявлено Д., опознанному заявителем 20 мая 2003 г. в качестве сотрудника, который отрезал ему ухо (см. § 165 настоящего Постановления), и только 16 марта 2007 г. обвинение было предъявлено Б. - если предположить, что утверждение властей Российской Федерации об этом является правильным, - опознанному заявителем 26 ноября 2002 г. в качестве сотрудника, который пытал его после доставки в Октябрьский ВОВД (см. § 160 настоящего Постановления). Кроме того, по-видимому, значимые усилия не совершались для принятия следственных мер в отношении Н. и Аб., которые также были опознаны заявителем и K. в качестве причастных к происшествию с ухом заявителя. Из материалов, представленных Европейскому Суду, вытекает, что следственные органы пытались вызвать Аб. для допроса, но потерпели неудачу, поскольку он находился в ежегодном отпуске (см. §§ 128 и 130 настоящего Постановления), и что они пытались, также безуспешно, допросить Н., который покинул их во время допроса и не возвратился (см. § 170 настоящего Постановления). Однако не имеется данных о том, что в отношении этих двух лиц совершались дополнительные следственные действия.

246. Кроме того, расследование может быть охарактеризовано только как очевидно некомпетентное, если даже не намеренно, в части установления местонахождения сотрудников, которые были опознаны заявителем и его сокамерником в качестве причастных лиц. В частности, сотрудник З., опознанный заявителем и K. в качестве охранника ИВС Октябрьского ВОВД, который впустил в их камеру сотрудников, отрезавших заявителю ухо, был объявлен в федеральный розыск 19 мая 2003 г. Однако только почти два года спустя - в течение которых расследование трижды приостанавливалось в связи с невозможностью установления местонахождения З., - следственные органы наконец установили, что он проживает по своему постоянному адресу (см. § 173 настоящего Постановления). Власти Российской Федерации не представили объяснения тому, почему органам потребовался столь длительный срок для розыска обвиняемого, проживавшего по своему домашнему адресу, который он, по-видимому, никогда не менял.

247. Европейский Суд также находит удивительным, что после того, как местонахождение З. было установлено, расследование было вновь приостановлено со ссылкой на отсутствие "реальной возможности" участия З. в уголовном разбирательстве с учетом его подписки о невыезде, которая предположительно препятствовала его доставке в Грозный (см. § 135 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что, как правило, мера пресечения применяется с целью исключения того, чтобы виновные скрылись от правосудия и воспрепятствовали расследованию. В настоящем деле выглядит абсурдным, что подписка, предположительно отобранная у З. с целью обеспечения его участия в расследовании вменяемых ему преступлений, практически препятствовала проведению того же самого расследования. В любом случае, если предположить, что З. действительно не мог совершить поездку в Грозный, неясно, и власти Российской Федерации не представили никакого объяснения в этом отношении, почему следователь не мог быть и не был командирован в Ханты-Мансийский автономный округ для принятия необходимых следственных мер в отношении З. на месте.

248. Европейский Суд может объяснить такой знаменательный недостаток только крайним непрофессионализмом следственных органов и их очевидным нежеланием расследовать преступления, совершенные в отношении заявителя, и привлечь виновных к ответственности. При таких обстоятельствах неудивительно, что вскоре после установления местонахождения З. он, по-видимому, вновь скрылся от расследования (см. § 138 настоящего Постановления). Представляется, что дальнейшие попытки установления его местонахождения или обнаружения иных сотрудников, причастных к преступлению, не предпринимались, и очевидное уклонение следствия от принятия мер подтверждалось надзирающими прокурорами (см. §§ 144 и 148 настоящего Постановления).

249. С течением времени неадекватность и неэффективность расследования стала более наглядной. По-видимому, следователи и надзирающие прокуроры, принявшие дело в последний период, не пытались даже ознакомиться с делом. Действительно, с 28 мая 2007 г. по 21 февраля 2009 г. расследование четыре раза приостанавливалось, в частности, в ожидании розыска Б. (см. §§ 149 и 151 настоящего Постановления), тогда как, по сведениям властей Российской Федерации, уголовное разбирательство против него было уже прекращено 20 марта 2007 г., после его заявления о применении постановления об амнистии (см. § 84 настоящего Постановления). Кроме того, постановление от 19 января 2009 г. назначило дополнительное расследование с целью проведения опознания заявителем некоего M. и допроса последнего для установления того, причинял ли он телесные повреждения заявителю, несмотря на наличие в деле постановления, указывавшего, что M. покончил с собой в 2001 году, и несмотря на то что 4 апреля 2003 г. заявитель опознал M. по фотографии как сотрудника, который не применял к нему насилия (см. §§ 153 и 161 настоящего Постановления). Такое поведение властей Европейский Суд может расценить только как попытку переложить ответственность с сотрудников милиции, опознанных заявителем в качестве виновных, на погибшее лицо.

250. Наконец, Европейский Суд отмечает, что расследование в настоящем деле продолжалось не менее восьми лет и семи месяцев, с 13 июля 2000 г., даты возбуждения дела, до 21 февраля 2009 г., когда оно было в последний раз приостановлено, и в этот период оно приостанавливалось и возобновлялось 37 раз и было омрачено длительными необъяснимыми периодами бездействия. Представляется, что на протяжении расследования заявитель, который был признан потерпевшим 18 июля 2000 г., уведомлялся о состоянии расследования только периодически и частично, и ему было отказано в полном ознакомлении с материалами дела (см. § 175 настоящего Постановления).

251. При таких обстоятельствах ясно, что власти не действовали с особой тщательностью и быстротой, и в целом, с учетом упущений и недостатков в ходе расследования, сомнительно, чтобы расследование могло вообще повлечь установление и наказание виновных. Таким образом, что касается довода Российской Федерации относительно возможности обжалования заявителем в суд действий или бездействия следствия в соответствии со статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса России, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не указали, какие конкретные действия или бездействие следователей заявителю следовало обжаловать в суд. Он также отмечает, что правовой инструмент, упомянутый властями Российской Федерации, вступил в силу 1 июля 2002 г. и что заявитель очевидно не мог прибегнуть к этому средству правовой защиты ранее этой даты* (* Возможность обжалования действий и решений суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание, была предусмотрена и ст. 22 ранее действовавшего УПК РСФСР, таким образом, формальное право у заявителя имелось (прим. переводчика).). Что касается последующего периода, Европейский Суд полагает, что в ситуации, когда эффективность расследования была умалена на самой ранней стадии уклонением властей от принятия необходимых следственных мер, когда расследование неоднократно приостанавливалось и возобновлялось, когда заявитель не был ознакомлен со всеми материалами дела и уведомлялся о проведении расследования лишь периодически, весьма сомнительно, чтобы средство правовой защиты, упомянутое властями Российской Федерации, имело какую-то перспективу. Кроме того, власти Российской Федерации не продемонстрировали, что это средство правовой защиты могло предоставить возмещение в ситуации заявителя - иными словами, оно могло бы устранить недостатки расследования и повлечь опознание и наказание виновных. Таким образом, Европейский Суд полагает, что при обстоятельствах дела не установлено с достаточной определенностью, что средство правовой защиты, на которое ссылались власти Российской Федерации, могло считаться эффективным в конвенционном значении. Он находит, что заявитель не был обязан использовать это средство правовой защиты и что предварительное возражение властей Российской Федерации подлежит отклонению.

252. С учетом вышеизложенного Европейский Суд также заключает, что власти не исполнили своей обязанности проведения тщательного и эффективного расследования доказуемых утверждений заявителя о жестоком обращении в период содержания под стражей. Соответственно, он постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в этой связи.

III. Предполагаемое нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции

253. Заявитель жаловался на то, что его имущество подверглось расхищению и уничтожению со стороны государственных представителей, когда он содержался под стражей. Он ссылался на статью 1 Протокола N 1 к Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права Государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".

A. Доводы сторон

254. Заявитель прежде всего утверждал, что выплата ему 350 000 рублей (примерно 9 000 евро) в качестве компенсации за его утраченное имущество не лишила его статуса жертвы в отношении жалобы на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Он указывал в этой связи, что данная компенсация имела внесудебный характер и, в соответствии с применимым постановлением правительства, выплачивалась всем лицам, постоянно проживавшим в Чеченской Республике, которые утратили жилище и имущество в период военных действий в регионе, без учета обстоятельств утраты имущества, а именно того, несли ли за это ответственность государственные представители, и его стоимости. Заявитель утверждал, что в части своих имущественных претензий он требовал признания ответственности государства за расхищение и уничтожение его имущества на национальном уровне и в разбирательстве дела Европейским Судом.

255. Заявитель также утверждал, что власти Российской Федерации, по-видимому, не оспаривали его имущественный титул на три автомобиля, которые были у него похищены, и на разрушенный дом. Что касается иного имущества, заявитель ссылался на справку, перечислившую его утраченное имущество с указанием стоимости, которая была удостоверена администрацией Октябрьского района Грозного (см. § 91 настоящего Постановления), и утверждал, что не имеет возможности представить иные документы в этом отношении, поскольку все правоустанавливающие документы сгорели в доме. Заявитель настаивал на том, что Европейский Суд должен принять соответствующие объяснения с учетом того, что власти Российской Федерации не представили Европейскому Суду доказательств, противоречивших его версии событий. Заявитель также отмечал, что факт расхищения его имущества государственными представителями подтверждался рядом очевидцев - его соседей, - имена которых он сообщил в следственные органы, и что это вмешательство в его имущественные права не было оправданным с точки зрения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

256. Власти Российской Федерации утверждали, что установлено расхищение имущества заявителя неизвестными лицами, и указывали, что в этой связи проводится расследование. Они отмечали со ссылкой на выводы национального расследования, что не имеется доказательств нарушения представителями государства прав заявителя, гарантированных статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

257. Европейский Суд прежде всего отмечает, что заявитель получил в порядке внесудебной компенсации сумму в 350 000 рублей (примерно 9 000 евро) за дом и иное имущество, утраченное во время конфликта в Чеченской Республике в 1999-2002 годах. Возникает вопрос, может ли заявитель в соответствии со статьей 34 Конвенции по-прежнему считаться "жертвой" предполагаемого нарушения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. В этой связи Европейский Суд напоминает, что заявитель лишается своего статуса жертвы, если национальные власти признали, нарушение Конвенции прямо или по существу и представили целесообразное и достаточное возмещение в связи с ним (см., например, Постановление Большой Палаты по делу "Скордино против Италии" (Scordino v. Italy) (жалоба N 1), жалоба N 36813/97, §§ 178-193, ECHR 2006-V). В настоящем деле, даже если предположить, что данная выплата может рассматриваться как возмещение за предполагаемое нарушение, не имеется доказательств того, что власти в какой-либо момент признали это нарушение, с учетом того, что, как подчеркивал заявитель, в соответствии с применимым постановлением правительства власти выплатили одинаковые суммы всем постоянным жителям Чеченской Республики, которые утратили свои жилища и имущество во время военных действий в регионе, независимо от того, несут ли государственные представители ответственность за его разрушение, и без учета его стоимости. Кроме того, такое признание не последовало в рамках уголовного разбирательства, возбужденного в связи с хищением и разрушением имущества заявителя (см. §§ 97 и 100 настоящего Постановления), или гражданского разбирательства, возбужденного заявителем с целью оспаривания размера внесудебной компенсации (см. § 116 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд полагает, что заявитель сохраняет свой статус жертвы в значении статьи 34 Конвенции, что касается его жалобы на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

258. Европейский Суд также отмечает, что заявитель жаловался на то, что в период его содержания под стражей его дом был сожжен и содержимое дома, как и три его автомобиля, было похищено. Власти Российской Федерации не оспаривали имущественный титул заявителя на какие-либо виды имущества, указанного заявителем, или факт похищения имущества. Однако они отрицали, что данный ущерб был причинен представителями государства. Соответственно, Европейский Суд должен установить, несет ли государство ответственность за обжалуемые действия.

1. Предполагаемое разрушение и расхищение дома и его содержимого, пристроек и микроавтобуса "Субару", принадлежавших заявителю

259. Что касается дома заявителя и его содержимого, пристроек и микроавтобуса "Субару", Европейский Суд отмечает, что 23 августа 2005 г. началось уголовное разбирательство по делу N 61857 в связи с уничтожением и хищением вышеупомянутого имущества в период содержания заявителя под стражей в ИВС Октябрьского ВОВД. В соответствующем постановлении отмечалось, что отсутствуют объективные доказательства совершения указанных преступлений сотрудниками Октябрьского ВОВД. По-видимому, доказательства этого не были добыты на стадии расследования дела N 61857.

260. Кроме того, в гражданском разбирательстве о компенсации за утраченное имущество заявитель утверждал, что его дом и иное имущество были уничтожены во время обстрела и не были разрушены или похищены сотрудниками милиции (см. § 115 настоящего Постановления). В отношении последнего Европейский Суд напоминает выводы, ранее сделанные им в аналогичных делах, о том, что с учетом общей ситуации, преобладавшей в регионе в период, относящийся к обстоятельствам дела, когда между федеральными вооруженными силами и мятежными борцами имели место насильственные столкновения, особенно в конце 1999 - начале 2000 года, это взаимное насилие исходило из действий обеих сторон конфликта и влекло разрушение имущества многих жителей Чечни, нельзя утверждать, что государство может или должно считаться ответственным за любой ущерб, причиненный при военных нападениях, или что ответственность государства вытекает из самого факта уничтожения имущества заявителя (см. Решение Европейского Суда от 18 мая 2006 г. по делу "Умаров против Российской Федерации" (Umarov v. Russia), жалоба N 30788/02; и Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Трапезникова против Российской Федерации" (Trapeznikova v. Russia), жалоба N 21539/02, §§ 108-110).

261. С учетом вышеизложенного и с учетом представленных ему материалов Европейский Суд не может установить, что ответственность за предполагаемое вмешательство в имущественные права заявителя в отношении вышеупомянутого имущества несет государство. Соответственно, в этой связи по делу требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были.

2. Предполагаемое хищение автомобиля "Олдсмобиль" и автомобиля "Субару", принадлежавших заявителю

262. Что касается автомобиля "Олдсмобиль" и автомобиля заявителя "Субару", Европейский Суд отмечает, что 30 августа 2001 г. и 23 августа 2005 г. соответственно уголовное разбирательство по делам N 15082 и N 61856 было начато в связи с хищением этих двух транспортных средств "сотрудниками Октябрьского ВОВД" (см. §§ 97 и 100 настоящего Постановления). Оба дела были объединены в одно производство по делу N 12088 о жестоком обращении с заявителем на том основании, что все преступления были совершены теми же сотрудниками (см. § 98 настоящего Постановления).

263. Из документов, представленных Европейскому Суду, следует, что в ходе расследования два указанных транспортных средства были обнаружены во владении Дж., A., Ш., Сул. и В. - сотрудников милиции Октябрьского ВОВД (см. § 167 настоящего Постановления). Будучи допрошены в этой связи, сотрудники Дж., A., Ш. и В. дали показания против сотрудников милиции Октябрьского ВОВД, командированных из Ханты-Мансийского автономного округа, и, в частности, Я. (см. §§ 192-198 настоящего Постановления). Кроме того, представляется, что, по крайней мере, в течение определенного периода расследования причастность Я. к хищению автомобиля "Олдсмобиль", принадлежавшего заявителю, рассматривалась следственными органами как установленный факт (см. § 176 настоящего Постановления).

264. Действительно, постановлением от 20 февраля 2009 г. следователь выделил в отдельное производство разбирательство о хищении и уничтожении имущества заявителя, включая его автомобиль "Олдсмобиль" и автомобиль "Субару" (см. § 102 настоящего Постановления)* (* Опечатка оригинала восстановлена в соответствии с содержанием § 102 настоящего Постановления (прим. переводчика).). Однако Европейский Суд не придает этому постановлению решающее значение, поскольку оно не ссылалось на какие-либо выводы расследования или не разъяснило сколько-нибудь подробно оснований для выделения, если не считать краткого указания на то, что преступления против собственности не были связаны с расследуемыми по уголовному делу N 12088.

265. Европейский Суд также отмечает, что с 30 августа 2001 г. и 23 августа 2005 г. соответственно до 20 февраля 2009 г. власти расследовали хищение автомобиля "Олдсмобиль" и автомобиля "Субару", принадлежавших заявителю, в рамках уголовного разбирательства по делу N 12088, которое Европейский Суд ранее нашел неэффективным. Представляется, что, уклоняясь от проведения адекватного расследования утверждений заявителя о жестоком обращении, власти не приняли практических мер, таких, например, как организация очных ставок между сотрудниками A., В., Ш., Сул., Дж. - когда последний был жив - и Я., с целью значимого расследования хищения двух транспортных средств заявителя. Представленные Европейскому Суду материалы свидетельствуют о том, что единственная мера, принятая властями, заключалась в проверке адреса, по которому A., В., Ш. и Сул. предположительно проживали, когда были похищены автомобили заявителя (см. § 167 настоящего Постановления).

266. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может принять довод властей Российской Федерации о том, что во время расследования не были добыты доказательства причастности государственных представителей к хищению двух транспортных средств заявителя. Он находит, что имеет достаточные основания считать установленным, что автомобиль "Олдсмобиль" и автомобиль "Субару", принадлежавшие заявителю, были изъяты у него государственными представителями, и что, соответственно, в этой связи имело место вмешательство в права заявителя, предусмотренные статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции.

267. Европейский Суд также отмечает отсутствие оправдания со стороны государства действий его представителей в этом отношении. Соответственно, он находит, что имело место нарушение имущественных прав заявителя, предусмотренных статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции, что касается хищения его автомобиля "Олдсмобиль" и автомобиля "Субару".

IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

268. Заявитель утверждал, что он не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении своих жалоб на нарушение статьи 3 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, вопреки статье 13 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

269. Заявитель утверждал, что единственным потенциально эффективным средством правовой защиты в отношении его жалобы на жестокое обращение и имущественных требований являлось уголовное расследование, которое могло в принципе повлечь установление виновных и привлечение их к ответственности и тем самым обеспечить ему возможность получения компенсации материального ущерба и морального вреда. Однако заявитель настаивал на том, что расследование его дела не отвечало конвенционному требованию эффективности.

270. Что касается гражданско-правовых средств правовой защиты, заявитель подчеркивал, что в соответствии с последовательной прецедентной практикой Европейского Суда такие средства правовой защиты явно неадекватны в отношении его жалоб на нарушение статьи 3 Конвенции. Что касается его жалобы в части статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, заявитель утверждал, что его ситуация аналогична делу "Аюбов против Российской Федерации" (Ayubov v. Russia) (жалоба N 7654/02, § 100, Постановление Европейского Суда от 12 февраля 2009 г.), и конкретно отмечал, что в отсутствие значимых выводов расследования по его имущественным жалобам любой судебный иск в гражданском разбирательстве не имел бы перспектив. В этом последнем отношении он ссылался на определение от 14 октября 2002 г., которым Октябрьский районный суд отказал в рассмотрении требования заявителя о возвращении его имущества из чужого владения (см. § 104 настоящего Постановления).

271. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель располагал эффективными внутренними средствами правовой защиты в отношении предполагаемых нарушений его прав и что российские власти не препятствовали ему в использовании этих средств правовой защиты. В частности, заявитель был признан потерпевшим по уголовным делам N 21088 и 61857, возбужденным в связи с его утверждениями о жестоком обращении и хищении и уничтожении его имущества соответственно и мог воспользоваться своими процессуальными правами, которые были ему разъяснены. Как указывали власти Российской Федерации, заявитель получал мотивированные ответы на все свои обращения в рамках уголовного разбирательства и, соответственно, имел эффективные внутренние средства правовой защиты в отношении своих жалоб на нарушение статьи 3 Конвенции.

272. Кроме того, что касается имущественных требований заявителя, власти Российской Федерации подчеркивали, что заявитель располагал двумя способами получения возмещения за утраченное имущество. Во-первых, в соответствии с постановлением правительства, учредившим механизм, позволяющий лицам, утратившим дома, квартиры, личные вещи и иное имущество вследствие конфликта в Чеченской Республике, заявитель получил 300 000 рублей (примерно 7 700 евро) за его дом и 50 000 рублей (примерно 1 300 евро) за иное имущество, что составляло максимально возможные суммы по данному постановлению. Во-вторых, воспользовавшись своим правом на внесудебную компенсацию, заявитель не был лишен права требования возмещения своего предполагаемого ущерба в рамках гражданского разбирательства, если он считал сумму внесудебной компенсации не достигающей размера материального ущерба, который в действительности был понесен. Власти Российской Федерации подчеркивали, что заявитель использовал эту возможность, и его требование было рассмотрено в рамках гражданского разбирательства; тот факт, что он не добился успеха в связи с тем, что не смог обосновать свое требование, не свидетельствует о том, что это средство правовой защиты являлось неэффективным. Таким образом, власти Российской Федерации настаивали на том, что заявитель располагал эффективными внутренними средствами правовой защиты в отношении его жалобы на нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

273. Европейский Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует доступность на национальном уровне средства правовой защиты, обеспечивающего соблюдение сущности конвенционных прав и свобод, независимо от того, в какой форме они могут обеспечиваться в правовой системе страны. Статья 13 Конвенции требует наличия внутренних средств правовой защиты для рассмотрения по существу "доказуемой жалобы" в соответствии с Конвенцией и предоставления соответствующего возмещения, хотя государства-участники наделены определенной свободой усмотрения при определении способа реализации конвенционных обязательств, предусмотренных названной статьей. Объем обязательств по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя, в соответствии с Конвенцией. Тем не менее средство правовой защиты, предусмотренное статьей 13 Конвенции, должно быть "эффективным" как практически, так и на законодательном уровне, в частности в том смысле, что его реализации не должны необоснованно препятствовать действия или бездействие властей государства-ответчика (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Айдын против Турции", § 103).

274. Если лицо выступает с доказуемым утверждением о том, что оно подвергалось жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции, понятие эффективного средства правовой защиты в дополнение к тщательному и эффективному расследованию, также требуемому статьей 3 Конвенции, предполагает эффективный доступ лица, подавшего жалобу, к следственным мероприятиям и выплату компенсации в необходимых случаях (см. упоминавшиеся выше Постановления Европейского Суда по делам "Аксой против Турции", §§ 95 и 98; и "Ассенов и другие против Болгарии", § 117).

275. Европейский Суд напоминает о своих ранее сделанных выводах, согласно которым заявитель подал доказуемую жалобу на жестокое обращение со стороны представителей властей, а соответствующее национальное расследование было неадекватным. Следовательно, любое другое средство правовой защиты, доступное заявителю, включая иск о возмещении вреда, имело бы ограниченные шансы на успех. Хотя суды по гражданским делам могут осуществлять независимую оценку фактов, на практике значение предварительного расследования столь велико, что даже самые убедительные доказательства обратного, представленные истцом, часто отклоняются как "не относящиеся к делу" (см. Постановление Европейского Суда от 9 марта 2006 г. по делу "Менешева против Российской Федерации" (Menesheva v. Russia), жалоба N 59261/00, § 73* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 11/2006.); и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Читаев и Читаев против Российской Федерации", § 202). Таким образом, Европейский Суд находит, что заявитель был лишен эффективного внутреннего средства правовой защиты в отношении жалоб на жестокое обращение со стороны милиции. Соответственно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции.

276. Что касается жалобы заявителя на нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции в отношении хищения двух его автомобилей, Европейский Суд принимает его довод о том, что единственным потенциально эффективным внутренним средством правовой защиты при данных обстоятельствах являлось адекватное уголовное расследование. В этом отношении он ссылается на вышеизложенный вывод о неэффективности расследования утверждений заявителя о жестоком обращении по делу N 12088. Европейский Суд находит, что он верен также в части расследования хищения автомобилей "Олдсмобиль" и "Субару", поскольку в течение нескольких лет все эти преступления расследовались в рамках одного и того же уголовного разбирательства.

277. Он также полагает, что, аналогично выводу, сделанному ранее в § 275 относительно существования эффективных внутренних средств в отношении жалоб заявителя на жестокое обращение, в отсутствие значимых выводов расследования хищения его гражданско-правовое требование о возмещении ущерба за похищенные транспортные средства едва ли имело бы какие-то перспективы, в частности с учетом того, что должностные лица государства отрицали причастность к преступлению. Имея это в виду, Европейский Суд отклонил довод властей Российской Федерации о том, что заявитель имел возможность выдвинуть гражданско-правовое требование о компенсации, поскольку право последнего было иллюзорным и лишенным содержания. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что заявителю была выплачена внесудебная компенсация за утраченное имущество, Европейский Суд ранее указывал, что данные компенсации выплачивались без учета конкретных обстоятельств утраты имущества. Кроме того, стоимость утраченного имущества также не принималась во внимание, поскольку сумма, выплаченная за утраченное имущество (помимо жилища), не могла превышать 50 000 рублей (примерно 1 300 евро). При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден, что компенсации, на которые ссылались власти Российской Федерации, могут рассматриваться как эффективное средство правовой защиты в связи с предполагаемым нарушением.

278. Таким образом, Европейский Суд отклоняет предварительное возражение властей Российской Федерации в соответствующей части и находит, что в части хищения двух автомобилей заявителя он не располагал эффективными внутренними средствами правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения его прав, предусмотренных статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Соответственно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции в этом отношении.

V. Соблюдение требований статьи 38 Конвенции

279. Заявитель утверждал, что уклонение государства от представления материалов уголовных дел нарушало обязательство, предусмотренное подпунктом "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции, который в редакции, действовавшей до 1 июня 2010 г., в соответствующей части устанавливал следующее:

"Если Суд объявляет жалобу приемлемой, он:

а) продолжает рассмотрение дела с участием представителей заинтересованных сторон и, если это необходимо, осуществляет исследование обстоятельств дела, для эффективного проведения которого заинтересованные государства создают все необходимые условия".

280. Власти Российской Федерации отмечали, что, в соответствии со статьей 161 Уголовно-процессуального кодекса России, раскрытие документов противоречит интересам расследования и может повлечь нарушение участников уголовного разбирательства. Они также утверждали, что рассмотрели возможность ходатайства о применении режима конфиденциальности в соответствии с правилом 33 Регламента Суда, но учли, что Европейский Суд не представляет гарантий того, что при получении материалов уголовного дела заявитель или его представители, часть которых не являются гражданами Российской Федерации и проживают за пределами ее территории, не раскроют эти материалы общественности. По мнению властей Российской Федерации, в отсутствие каких-либо санкций против заявителя за раскрытие конфиденциальной информации и материалов отсутствовали гарантии соблюдения им Конвенции и Регламента Суда.

281. Европейский Суд напоминает, что для эффективного функционирования системы подачи индивидуальных жалоб, установленной статьей 34 Конвенции, крайне важно создание государствами всех необходимых условий для надлежащего и эффективного рассмотрения жалоб (см. Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции" (Tanrikulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, § 70, ECHR 1999-IV). Это обязательство требует от государств-участников создания всех необходимых условий для работы Европейского Суда, проводящего исследование обстоятельств дела или исполняющего свои общие обязанности по рассмотрению жалоб. Уклонение государства от представления информации, которой оно владеет, без удовлетворительного объяснения может не только обусловить вывод об обоснованности утверждений заявителя, но и оказать отрицательное влияние на оценку соблюдения государством-ответчиком его обязательств, вытекающих из подпункта "а" пункта 1 статьи 38 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 3531/94, § 66, ECHR 2000-VI). Если жалоба затрагивает вопросы эффективности расследования, документы уголовного расследования имеют существенное значение для установления фактов, и их отсутствие может воспрепятствовать надлежащему рассмотрению жалобы Европейским Судом на стадиях приемлемости и рассмотрения существа дела (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Танрыкулу против Турции", § 70).

282. Европейский Суд отмечает, что после признания настоящей жалобы частично приемлемой он предложил властям Российской Федерации, в частности, представить информацию о ходе расследования после ноября 2005 г. по делу N 12088 о жестоком обращении с заявителем и хищении его автомобилей "Олдсмобиль" и "Субару", а также представить копии всех материалов уголовного дела, относящихся к указанному периоду. Европейский Суд придавал документам, содержащимся в этих материалах, решающее значение для установления фактов по настоящему делу. Власти Российской Федерации представили только некоторые документы (см. § 121 настоящего Постановления). Ссылаясь на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса России, они отказались представить иные материалы из уголовного дела.

283. Европейский Суд также отмечает, что власти Российской Федерации не ходатайствовали о применении пункта 2 правила 33 Регламента Суда, который допускает ограничение принципа открытого доступа к документам, хранящимся в Европейском Суде, для законных целей, таких как соображения защиты государственной безопасности или интересов защиты частной жизни сторон и интересов правосудия. Европейский Суд отмечает, что положения статьи 161 Уголовно-процессуального кодекса, на которые ссылались власти Российской Федерации, не исключают раскрытия документов из материалов продолжающегося расследования, а устанавливают порядок и пределы такого раскрытия. Власти Российской Федерации не указали характер этих документов и основания невозможности их раскрытия (см. аналогичные выводы в Постановлении Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, § 104* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 6/2006.)). Европейский Суд также отмечает, что в ряде аналогичных дел, рассмотренных Европейским Судом, власти Российской Федерации представили документы из уголовных дел, не ссылаясь на статью 161 (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 г. по делу "Хашиев и Акаева против Российской Федерации" (Khashiyev and Akayeva v. Russia), жалобы N 57942/00 и 57945/00, § 46* (* Там же. N 12/2005.); или Постановление Европейского Суда от 12 июля 2007 г. по делу "Магомадов и Магомадов против Российской Федерации" (Magomadov and Magomadov v. Russia), жалоба N 68004/01, §§ 36 и 82), или согласились представить документы из уголовных дел, несмотря на то что ранее они ссылались на статью 161 (см. Постановление Европейского Суда от 17 января 2008 г. по делу "Хациева и другие против Российской Федерации" (Khatsiyeva and Others v. Russia), жалоба N 5108/02, §§ 62-63). По этим причинам Европейский Суд находит объяснения властей Российской Федерации по поводу нераскрытия уголовного дела недостаточными для оправдания удержания ключевой информации, запрошенной Европейским Судом.

284. Учитывая важность сотрудничества государства-ответчика в рамках конвенционного разбирательства и имея в виду сложности, возникающие при установлении фактов по делам такого характера, как настоящее, Европейский Суд находит, что властями Российской Федерации не соблюдено их обязательство, вытекающее из статьи 38 Конвенции, в связи с отказом представить копии документов, запрошенных в отношении жестокого обращения с заявителем и хищением двух его автомобилей.

VI. Применение статьи 41 Конвенции

285. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

286. Что касается материального ущерба, заявитель утверждал, что вследствие жестокого обращения в милиции его здоровье и, в частности, его слух значительно ухудшились, в связи с чем он понес значительные расходы на медицинскую помощь по поводу указанных повреждений. Как указывал заявитель, он, кроме того, нуждался в специальном медицинском уходе в будущем, особенно по поводу проблем со слухом. Заявитель признавал, что не имеет никаких документов, указывающих размер медицинских расходов; однако он ссылался на медицинские справки, подтверждающие состояние его здоровья и, в частности, медицинские документы, свидетельствующие о прохождении им ультразвуковых и рентгеновских обследований, а также обращении за медицинской помощью в отношении травмы ладони его правой руки. Поэтому он требовал 7 000 евро в качестве компенсации прошлых и будущих медицинских расходов. Заявитель также требовал 11 393 408 рублей 82 копейки (примерно 300 000 евро) в качестве компенсации материальных потерь, которые он претерпел вследствие хищения и уничтожения его имущества, указывая, что эта сумма составляла приблизительную стоимость его вещей. Что касается морального вреда, заявитель требовал 1 000 000 евро за травмирующий опыт, который он претерпел вследствие жестокого обращения со стороны милиции и утраты его имущества.

287. Власти Российской Федерации оспаривали требование заявителя о компенсации материального ущерба как необоснованное и неподкрепленное достоверными документами. Они также утверждали, что требование компенсации морального вреда являлось избыточным, полагая, что установление нарушения само по себе будет являться достаточной справедливой компенсацией морального вреда, перенесенного заявителем.

288. Европейский Суд напоминает о необходимости ясной причинной связи между ущербом, на который ссылается заявитель, и нарушением Конвенции (см., в частности Постановление Большой Палаты по делу "Чакиджи против Турции" (Cakici v. Turkey), жалоба N 23657/94, § 127, ECHR 1999-IV). В этой связи Европейский Суд прежде всего отмечает сделанный выше вывод о нарушении статьи 3 Конвенции в части пытки, которую заявитель претерпел в период содержания под стражей. Он также учитывает медицинские документы, представленные заявителем, которые подтверждают неудовлетворительное состояние его здоровья и тот факт, что он прибегал к медицинской помощи в связи с его травмами. Европейский Суд признает, что заявитель должен был понести некоторые издержки на медицинскую помощь, и находит, что имеется ясная причинная связь между медицинской помощью в отношении травм, которые он претерпел, и установленным ранее нарушением статьи 3 Конвенции. В отсутствие определенных доказательств в отношении требований заявителя в части медицинских расходов и на основе принципов справедливости Европейский Суд находит разумным присудить ему в этом отношении 5 000 евро (см. в аналогичном контексте Постановление Европейского Суда от 4 октября 2007 г. по делу "Махаури против Российской Федерации" (Makhauri v. Russia), жалоба N 58701/00, §§ 138-139* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2009.)).

289. Европейский Суд также отмечает, что он установил нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части хищения сотрудниками милиции двух транспортных средств заявителя - "Олдсмобиль" и "Субару". Таким образом, заявитель вправе требовать компенсации за это нарушение. Европейский Суд также отмечает, что в подтверждение своего требования заявитель представил документы, позволяющие установить, что оба автомобиля были произведены в 1989 году, и справку, удостоверенную администрацией Октябрьского района Грозного (см. § 91 настоящего Постановления). В этой справке заявитель указал, что стоимость автомобиля "Олдсмобиль" составляла 12 000 долларов США, а стоимость автомобиля "Субару" - 7 500 долларов. Европейский Суд находит эти суммы чрезмерными, с учетом того что в момент хищения возраст автомобилей составлял 11 лет и что заявитель не представил документов, объективно подтверждающих стоимость автомобилей в период, относящийся к обстоятельствам дела. Он также учитывает факт получения заявителем на уровне страны 50 000 рублей (примерно 1 300 евро) в качестве внесудебной компенсации за утраченное имущество (см. § 115 настоящего Постановления). При таких обстоятельствах, оценивая их на справедливой основе, Европейский Суд находит разумным присудить ему в этом отношении 4 000 евро, что касается данной части его требования о компенсации материального ущерба.

290. В общей сложности Европейский Суд присуждает заявителю 9 000 евро в качестве компенсации материального ущерба, который он претерпел вследствие установленных нарушений, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

291. Что касается требования заявителя о компенсации морального вреда, Европейский Суд напоминает ранее сделанные выводы о нарушении статей 3 и 13 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части пытки властями и отсутствия адекватного расследования этого вопроса, нарушении его имущественных прав вследствие хищения двух его транспортных средств и отсутствия эффективных средств правовой защиты для обеспечения возмещения в связи с этими нарушениями на уровне страны. Он также установил несоблюдение требований статьи 38 Конвенции в части уклонения властей Российской Федерации от представления материалов, запрошенных Европейским Судом. Заявитель должен был претерпеть значительную тоску и страдание от всех этих обстоятельств, особенно с учетом того, что пытка со стороны властей повлекла его изувечение и полную потерю слуха в левом ухе. С учетом вышеизложенных соображений Европейский Суд присуждает заявителю на справедливой основе 70 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

292. Интересы заявителя представляли юристы фонда "Правовая инициатива по России". Он представил перечень судебных расходов и издержек в подробной разбивке, который включал исследования, опросы и сбор документальных доказательств в Ингушетии и г. Москве по ставке 50 евро в час, подготовку документов для национальных органов по ставке 50 евро в час для юристов фонда и 150 евро в час для экспертов фонда и подготовку документов для Европейского Суда по ставке 150 евро в час для экспертов фонда. В общей сложности сумма судебных расходов и издержек на юридическое представительство заявителя оценивалась в 9 226 евро 54 цента, включая 8 530 евро 50 центов за 64 часа работы, потраченных персоналом фонда при подготовке дела заявителя и представлении его интересов, 98 евро 90 центов за услуги международной курьерской доставки в Европейский Суд и 597 евро 14 центов в счет административных расходов (7% юридических издержек).

293. Власти Российской Федерации подчеркивали, что заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены и являлись разумными.

294. Европейский Суд напоминает, что расходы и издержки могут быть возмещены в порядке применения статьи 41 Конвенции только в части, в которой, как установлено, они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру (см. Постановление Большой Палаты по делу "Ятридис против Греции" (Iatridis v. Greece) (справедливая компенсация), жалоба N 31107/96, § 54, ECHR 2000-XI). Европейский Суд, рассмотрев документы, представленные заявителем, признает, что его требование является обоснованным. Он также отмечает, что настоящее дело являлось довольно сложным, требовало определенного объема исследовательской работы и охватывало множество документов. С учетом объема исследовательской и подготовительной работы, на которую ссылается представитель заявителя, Европейский Суд не находит это требование чрезмерным.

295. При таких обстоятельствах Европейский Суд присуждает заявителю в общей сложности 9 226 евро 54 цента за вычетом 850 евро, полученных в порядке освобождения от оплаты юридической помощи со стороны Совета Европы, а также любой налог, обязанность уплаты которого может быть возложена на заявителя. Присужденный размер компенсации судебных расходов подлежит выплате непосредственно представителю.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

296. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) отклонил предварительное возражение властей Российской Федерации;

2) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части обращения, которое претерпел заявитель;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части отсутствия эффективного расследования утверждений заявителя о жестоком обращении;

4) постановил, что по делу требования статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции нарушены не были в части предполагаемого уничтожения и расхищения дома и его содержимого, пристроек и микроавтобуса "Субару", принадлежавших заявителю;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в части хищения автомобилей "Олдсмобиль" и "Субару", принадлежавших заявителю;

6) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции в части хищения автомобилей "Олдсмобиль" и "Субару", принадлежавших заявителю;

7) постановил, что имело место несоблюдение требований статьи 38 Конвенции в части отказа властей Российской Федерации от представления документов, запрошенных Европейским Судом;

8) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю следующие суммы, которые, за исключением выплачиваемых в банк Нидерландов, подлежат переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 9 000 евро (девять тысяч евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму, в качестве компенсации материального ущерба;

(ii) 70 000 евро (семьдесят тысяч евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(iii) 8 375 евро 54 цента (восемь тысяч триста семьдесят пять евро и пятьдесят четыре цента), а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой, в качестве компенсации судебных расходов и издержек;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

9) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 7 октября 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Серен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда