Постановление Европейского Суда по правам человека от 14 октября 2010 г. Дело "Георгий Быков (Georgiy Bykov) против Российской Федерации" (жалоба N 24271/03) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Георгий Быков (Georgiy Bykov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 24271/03)

Постановление Суда

Страсбург, 14 октября 2010 г.

По делу "Георгий Быков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Дина Шпильманна,

Сверре-Эрика Йебенса, судей,

а также при участии Андре Вампаша, заместителя Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 23 сентября 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 24271/03, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Российской Федерации Георгием Алексеевичем Быковым (далее - заявитель) 20 мая 2003 г.

2. Интересы заявителя представляли А. Манов и И. Сиволдаев, адвокаты, практикующие в г. Москве и г. Воронеже. Власти Российской Федерации были представлены бывшим Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека В.В. Милинчук.

3. Заявитель, в частности, утверждал, что он подвергся жестокому обращению со стороны милиции после своего задержания и что эффективное расследование происшествия не проводилось.

4. 13 июня 2007 г. председатель Первой Секции коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции, было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

5. Заявитель родился в 1963 году и до своего задержания проживал в г. Воронеже. В настоящее время он отбывает срок лишения свободы в исправительной колонии в г. Семилуки Воронежской области. Заявитель является бывшим военнослужащим.

A. Задержание заявителя и предполагаемые побои со стороны милиции

6. 12 июля 2001 г. на контрольно-пропускном пункте воинской части были обнаружены тела двух военнослужащих. Они были зверски убиты топором. Служебное оружие одного из них было похищено.

7. Через четыре дня, 16 июля 2001 г., заявитель был задержан по подозрению в совершении двух убийств. Он был доставлен в Советский районный отдел внутренних дел г. Воронежа, где сотрудники милиции в течение нескольких часов предположительно подвергали его побоям. Как утверждает заявитель, сотрудники милиции предложили ему загрязненный алкогольный напиток* (* В §§ 12-13 настоящего Постановления уточняется, что милиционеры предложили заявителю водки. Аналогичные сведения содержатся в прессе (прим. переводчика).). Находясь под его воздействием, он подписал признательные показания об убийстве военнослужащих.

8. В тот же день, 16 июля 2001 г. заявитель был помещен в изолятор временного содержания отдела внутренних дел. Как следует из письма, направленного начальником изолятора защитнику заявителя 21 ноября 2001 г., по прибытии в изолятор заявитель был осмотрен врачом, который зафиксировал кровоподтеки на носу и на обоих глазах. Врач также отметил, что травмы были получены до поступления заявителя в изолятор и что заявитель не требовал медицинской помощи.

9. В тот же день заявитель, допрошенный в качестве подозреваемого по делу об убийстве, жаловался военному прокурору на то, что подписал признательные показания под давлением со стороны сотрудников милиции. Заявитель при поддержке своего защитника Баутиной потребовал от следователя назначения его судебно-медицинской экспертизы.

10. 20 июля 2001 г. старший следователь военной прокуратуры и врач осмотрели заявителя в присутствии двух понятых. Как утверждает заявитель, сотрудник милиции, который принимал участие в побоях 16 июля 2001 г., сопровождал его на это медицинское освидетельствование и присутствовал при нем. Старший следователь составил заключение, в соответствующей части которого указывалось следующее:

"Обследование выявило:

...исчезающие кровоподтеки на коже средней трети обеих лопаток, исчезающий кровоподтек левой подлопаточной области ([кровоподтек] причинен от 3 до 7 дней назад). Имеется субконьюнктивальное кровоизлияние в перикорниальной зоне правого глаза".

B. Судебное разбирательство

11. 19 декабря 2001 г. дело было передано для рассмотрения в 4-й окружной военный суд.

12. В заседании 4 июля 2002 г. заявитель жаловался военному суду на то, что он был побит после задержания и что был вынужден признаться под воздействием пытки. В частности, заявитель утверждал, что 16 июля 2001 г. он был доставлен в отдел внутренних дел, где три сотрудника милиции били его и пинали в лицо и живот. Они также неоднократно толкали его на стену. Он был вынужден подписать признательные показания. После того как он подписал признание, ему предложили немного водки. Военный прокурор допросил его в присутствии защитника, и он отказался от признания, утверждая, что его вынудили к нему под давлением. 20 июля 2001 г. он написал еще одно признательное показание. Заявитель подчеркнул, что он не был подвергнут побоям, но опасался, что вновь претерпит пытку, если не признается.

13. 16 июля 2002 г. 4-й окружной военный суд признал заявителя виновным в двух убийствах и хищении оружия и приговорил его к 15 годам лишения свободы. Военный суд исключил из числа доказательств признание заявителя от 16 июля 2001 г. В частности, он указал следующее:

"Рассмотрев жалобы [заявителя] на то, что 16-25 июля 2001 г. он подвергся побоям со стороны сотрудников Советского районного отдела внутренних дел г. Воронежа, которые предположительно били его по голове, лицу и телу и толкали его на стену, суд находит следующее.

Свидетели, Б., Н., П., И., В., С. [и] O., показали, что они не применяли физической силы или психологического давления к [заявителю], когда он содержался в Советском районном отделе внутренних дел г. Воронежа, и никто не бил [заявителя] в их присутствии.

Официальное расследование, проведенное управлением собственной безопасности управления внутренних дел Воронежской области, не установило факта причинения побоев заявителю со стороны сотрудников милиции Советского районного отдела внутренних дел г. Воронежа.

Однако, как следует из справки начальника изолятора временного содержания отдела внутренних дел Воронежа, 16 июля 2001 г. при поступлении в изолятор [заявителю] был поставлен диагноз "гематомы на носу и под левым и правым глазами".

При таких обстоятельствах суд находит, что до поступления в изолятор временного содержания к [заявителю] применялась физическая сила, но не в таком объеме, как указывал [заявитель] в судебных заседаниях.

С учетом вышеизложенного и ввиду того, что 16 июля 2001 г., после подписания признательного показания, [заявителю] было предложено немного водки, суд исключает из числа доказательств признательные показания, которые подтверждают виновность [заявителя] в убийстве [потерпевших].

Что касается признательных показаний и допросов, проведенных 20, 21 и 23 июля 2001 г., [заявитель] показал в судебном заседании, что он подписал это признание добровольно, ответил на вопросы следователя и описал свои действия во время следственного эксперимента в присутствии его защитника Баутиной; физическое и психологическое давление к нему не применялось. Заявитель и его защитник не подавали жалоб или ходатайств относительно незаконных методов уголовного расследования. Суд не имеет данных, свидетельствующих о том, что 20, 21 и 23 июля 2001 г. [заявитель] подвергался давлению, физическому или психологическому, со стороны следственных органов для получения этого признания".

14. Заявитель обжаловал обвинительный приговор, в частности указав, что суд первой инстанции не рассмотрел надлежащим образом его жалобы на жестокое обращение. Он также просил суд кассационной инстанции обеспечить его участие в рассмотрении жалобы.

15. 10 января 2003 г. военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации оставила без изменения приговор от 16 июля 2002 г. В отношении довода заявителя относительно побоев, причиненных сотрудниками милиции после задержания, Верховный Суд указал следующее:

"В то же время [военный] суд дал правильную оценку нарушению норм процессуального права сотрудниками милиции при получении признательных показаний [заявителя] 16 июля 2001 г.; [военный суд] правомерно исключил [признательные показания] из числа доказательств по делу.

Кроме того, [сотрудники милиции В., K. и A.], видевшие [заявителя] непосредственно после его задержания, показали в открытом судебном заседании, что заявитель не имел повреждений на лице, и сотрудники милиции заявителя не били...

[Сотрудник милиции] Ш., который участвовал в качестве специалиста при следственном эксперименте 23 июля 2001 г... не заметил травм на лице заявителя".

Защитник заявителя участвовал в заседании суда кассационной инстанции; однако заявитель не был доставлен в заседание.

C. Разбирательство в связи с жалобами на жестокое обращение

16. Тем временем, как следует из документов, представленных заявителем, в неустановленную дату его отец, действуя в интересах заявителя, подавал жалобы в различные прокурорские, милицейские и военные органы на то, что после задержания заявитель был сильно побит сотрудниками милиции.

17. Управление собственной безопасности управления внутренних дел Воронежской области начало внутреннюю проверку по жалобам, в результате которой состав преступления в действиях сотрудников не был выявлен. В мае 2002 г. отец заявителя был уведомлен о результатах проверки. В то же время его уведомили о передаче его жалоб в военный суд, который должен был рассмотреть уголовное дело заявителя. Органы милиции мотивировали это тем, что, согласно российскому законодательству, после того, как заявитель предан суду, суд первой инстанции обладает исключительной юрисдикцией в отношении любых жалоб, относящихся к делу. Отец заявителя получил аналогичный ответ из Генеральной прокуратуры.

18. Власти Российской Федерации утверждали, что первая жалоба на жестокое обращение была подана отцом заявителя в управление собственной безопасности Министерства внутренних дел через месяц после приговора от 16 июля 2002 г. Власти Российской Федерации не представили доказательств в поддержку этого утверждения. Они также не представили документов из материалов проверки по жалобе заявителя на предполагаемое жестокое обращение, несмотря на прямой запрос Европейского Суда.

19. 8 августа 2002 г. следователь Советской районной прокуратуры отказал* (* Судя по § 63 настоящего Постановления, следователь, возможно, являлся женщиной (прим. переводчика).) в возбуждении уголовного дела в связи с жалобами заявителя на жестокое обращение. Рассмотрев результаты внутренней милицейской проверки, следователь установил, что 15 июля 2001 г., препятствуя попытке совершения заявителем самоубийства, его сослуживец ударил заявителя по уху. Изучив заключение медицинского осмотра заявителя при поступлении в изолятор временного содержания 16 июля 2001 г. (см. § 8 настоящего Постановления), следователь заключил, что травмы на лице заявителя "могли быть причинены сослуживцами заявителя" при предотвращении попытки самоубийства. Мотивировка двухстраничного постановления была основана на показаниях сотрудников милиции, допрашивавших заявителя 16 июля 2001 г. и отрицавших применение насилия к нему, и показаниях отца заявителя, который настаивал на том, что заявитель претерпел побои в отделе внутренних дел. Все эти показания были получены в рамках милицейской проверки.

20. Заявитель вновь обжаловал постановление от 8 августа 2002 г. 27 марта 2003 г. заместитель прокурора Советского района г. Воронежа отклонил его жалобу, отметив, что следователь провел полную проверку, и его выводы основаны на "объективном анализе достаточных и подтверждающих его доказательств".

21. 28 апреля 2003 г. Советский районный суд г. Воронежа отменил постановление от 27 марта 2003 г. на том основании, что проверка следователя была неполной. Он отметил, что следователь не допросил сослуживцев заявителя, и его вывод о том, что травмы заявителя могли быть причинены ими, не был основан на доказательствах.

22. Заместитель прокурора Советского района отменил постановление от 8 августа 2002 г. и направил дело для дополнительной проверки.

23. 17 ноября 2003 г. прокуратура вновь отклонила жалобу заявителя, установив, что убедительные доказательства жестокого обращения не представлены. Это постановление было отменено 4 февраля 2004 г., и дело было направлено для дополнительной проверки.

24. 6 февраля 2004 г. старший следователь Советской районной прокуратуры отказал в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции. Это постановление было основано на тех же доказательствах, что и постановление от 8 августа 2002 г., и на показаниях сослуживца заявителя Л., который признал, что ударил заявителя по уху. Старший следователь также отметил, что "заявитель отбывает наказание и пытается поставить под сомнение выводы суда первой инстанции".

25. Признав предыдущую проверку по жалобам заявителя на жестокое обращение неполной, 24 августа 2007 г. прокуратура Воронежской области возобновила проверку по поводу событий 16 июля 2001 г. Новый этап проверки окончился 3 сентября 2007 г. признанием отсутствия состава преступления в действиях сотрудников милиции. Однако постановление от 3 сентября 2007 г. было отменено вышестоящим прокурором, и начался новый этап проверки. Он окончился вынесением постановления от 17 октября 2007 г., признавшего жалобу на жестокое обращение необоснованной.

26. 13 декабря 2007 г. исполняющий обязанности заместителя начальника следственного отдела Советской районной прокуратуры отменил постановление от 17 октября 2007 г. Заместитель начальника отметил, что постановление являлось незаконным, а проверка - неполной. На новом этапе проверки, в частности, требовалось установить и допросить военнослужащих, которые предположительно препятствовали попытке самоубийства 15 июля 2001 г. По-видимому, проверка еще продолжается.

II. Применимое национальное законодательство

A. Расследование преступлений

27. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (действующий с 1 июля 2002 г. - УПК) предусматривает, что уголовное дело может быть возбуждено следователем или прокурором по заявлению лица или по инициативе следственных органов, при наличии достаточных данных, указывающих на признаки преступления (статьи 146 и 147). Прокурор осуществляет общий надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия (статья 37). Он вправе давать письменные указания о производстве отдельных следственных действий, передавать дело от одного следователя другому, давать указания о производстве дополнительного расследования. В случае отсутствия оснований к возбуждению уголовного дела прокурор или следователь отказывают в возбуждении уголовного дела мотивированным постановлением, о чем уведомляется заинтересованное лицо. Отказ в возбуждении уголовного дела может быть обжалован заявителем надлежащему прокурору или в вышестоящий суд в порядке, предусмотренном статьей 125 УПК (статья 148). Статья 125 УПК предусматривает судебную проверку решений следователя и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.

B. Медицинские обследования задержанных при поступлении в милицейские изоляторы временного содержания

28. Российское законодательство содержит подробные правила содержания лиц в милицейских изоляторах временного содержания. Эти правила содержатся в Приказе Министерства внутренних дел N 950 "Об утверждении правил внутреннего распорядка изоляторов временного содержания подозреваемых и обвиняемых" (далее - Приказ), введенном в действие 22 ноября 2005 г., и совместном Приказе Министерства внутренних дел и Министерства здравоохранения N 1115/475 "Об утверждении инструкции о порядке медико-санитарного обеспечения лиц, содержащихся в изоляторах временного содержания органов внутренних дел" (далее - Инструкция), введенном в действие 31 декабря 1999 г. В частности, раздел II Приказа предусматривает порядок приема и размещение заключенных по камерам, которые осуществляет персонал изолятора при поступлении заключенных. При наличии у принимаемого лица телесных повреждений составляется подробный акт об их наличии, который подписывается дежурным ИВС, должностным лицом, доставившим задержанного или обвиняемого, и самим доставленным, которому вручается копия этого акта.

29. Раздел XIV Приказа и раздел III Инструкции предусматривают, что в течение первых суток пребывания в ИВС все заключенные подвергаются первичному медицинскому осмотру. Осмотр проводится медицинским персоналом, и результаты осмотра заносятся в журнал медицинских осмотров. Приказ предусматривает, что основная цель медицинского осмотра заключается, в частности, в определении наличия телесных повреждений у подозреваемых и обвиняемых при поступлении в ИВС. В случае получения подозреваемыми или обвиняемыми телесных повреждений медицинское освидетельствование производится безотлагательно медицинским работником ИВС, а в случае отсутствия такового - в установленном порядке медицинскими работниками лечебно-профилактических учреждений государственной или муниципальной системы здравоохранения. Результаты медицинского освидетельствования фиксируются в установленном порядке.

30. По факту причинения подозреваемому или обвиняемому телесных повреждений проводится проверка, по результатам которой в предусмотренных УПК РФ случаях и порядке решается вопрос о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела (пункт 129* (* Имеется в виду пункт 128 Приказа; пункт 129 регулирует последствия отказа заключенных от пищи (прим. переводчика).) раздела XIV Приказа).

Право

I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

31. Заявитель жаловался на то, что сразу после своего задержания он подвергся обращению, несовместимому со статьей 3 Конвенции, и что власти не провели эффективного расследования происшествия. Европейский Суд рассмотрит жалобу с точки зрения обязанностей государства, вытекающих из статьи 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

32. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не исчерпал внутренние средства правовой защиты, предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом России. В частности, признавая, что постановление от 6 февраля 2004 г. более не действовало в связи с его отменой прокуратурой Воронежской области 24 августа 2007 г., власти Российской Федерации подчеркивали, что заявитель не обжаловал постановление от 6 февраля 2004 г. вышестоящему прокурору или в суд. Они также отмечали, что жалоба заявителя являлась преждевременной, поскольку проверка возобновлена и продолжается до сих пор.

33. В качестве альтернативы власти Российской Федерации утверждали, что жалоба заявителя на жестокое обращение является явно необоснованной, поскольку он не подвергся обращению в нарушение гарантий статьи 3 Конвенции. Они настаивали на том, что заявитель претерпел повреждения в драке с лицом, ставшим жертвой убийства. Они также отмечали, что заявитель не жаловался на жестокое обращение во время медицинского обследования 20 июля 2001 г., хотя оно проводилось в присутствии следователя прокуратуры. Власти Российской Федерации подчеркивали, что заявитель потребовал возбуждения уголовного дела против сотрудников милиции только после своего осуждения.

34. В ответ на запрос Европейского Суда о предоставлении полных материалов дела по проверке событий 16 июля 2001 г. власти Российской Федерации утверждали, что проверка по этому происшествию все еще продолжается, что не позволяет представить необходимые документы Европейскому Суду.

35. Заявитель возражал, что его отец незамедлительно уведомил национальные власти о том, что сотрудники милиции подвергли его сильным побоям. По мнению заявителя, отказы должностных лиц и милиции в возбуждении уголовного дела в связи с происшествием со ссылкой на продолжение судебного разбирательства и последующий приговор суда от 16 июля 2002 г., содержащие сведения о внутренней милицейской проверке по поводу предполагаемых побоев, подкрепляли его утверждение о том, что жалоба на жестокое обращение была подана в компетентные национальные органы без ненадлежащей задержки. Кроме того, утверждение властей Российской Федерации о том, что жалоба на жестокое обращение была впервые подана через месяц после его осуждения, то есть не ранее 16 августа 2002 г., опровергалась тем фактом, что 8 августа 2002 г. органы прокуратуры уже вынесли постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции.

36. Заявитель также подчеркивал, что его медицинский осмотр 20 июля 2001 г., проводившийся в присутствии следователя прокуратуры, осуществлялся именно в связи с его жалобами на жестокое обращение со стороны милиции. В то же время он не предъявлял претензий во время осмотра, поскольку его сопровождал на осмотр тот же сотрудник милиции, который участвовал в побоях. Этот сотрудник милиции присутствовал при медицинском осмотре.

37. Заявитель также утверждал, что власти Российской Федерации не представили объяснений его травм, которые были обнаружены во время обследования 16 июля 2001 г., при поступлении в изолятор временного содержания, а также дополнительных травм, которые были зафиксированы во время медицинского осмотра 20 июля 2001 г. Он подчеркнул, что его версия происшествия частично подкреплялась решением суда первой инстанции об исключении его признательных показаний от 16 июля 2001 г. из числа доказательств. Поставив под сомнение объем применения силы против заявителя, суд первой инстанции не сомневался в том, что сила была фактически применена. Заявитель утверждал, что объяснение властей Российской Федерации о том, что травмы были ему причинены во время драки с одним из потерпевших, не выдерживает критики и не подкреплено доказательствами.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

38. Европейский Суд принимает к сведению, что власти Российской Федерации выдвинули два основных возражения против приемлемости жалобы заявителя. В частности, они указали на две возможных формы средства правовой защиты, которые не использовал заявитель: жалобу на постановление следователя от 6 февраля 2004 г. вышестоящему прокурору или в суд. Кроме того, они полагали, что жалоба на жестокое обращение является преждевременной, поскольку проверка по поводу предполагаемых побоев все еще продолжается.

(a) Общие принципы

39. Европейский Суд напоминает, что правило исчерпания внутренних средств правовой защиты, содержащееся в статье 35 Конвенции, обязывает заявителей, желающих подать жалобу против государства в Европейский Суд, предварительно использовать средства правовой защиты, предусмотренные национальной правовой системой. Соответственно, государства освобождаются от обязанности отвечать перед международным органом за свои действия, до того как они приобрели возможность разрешить вопрос в рамках своей собственной правовой системы. Правило основано на предположении, отраженном в статье 13 Конвенции, с которой оно имеет близкое сходство, что эффективное средство правовой защиты в отношении предполагаемого нарушения предусмотрено в национальной системе, независимо от того, инкорпорированы положения Конвенции в национальное законодательство или нет. Таким образом, это является важным аспектом принципа, устанавливающего, что предусмотренный Конвенцией механизм защиты имеет субсидиарный характер по отношению к национальным системам защиты прав человека (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 1976 г. по делу "Хэндисайд против Соединенного Королевства" (Handyside v. United Kingdom), § 48, Series A, N 24).

40. Согласно статье 35 Конвенции, при обычных обстоятельствах заявитель должен прибегнуть к средствам правовой защиты, которые доступны и достаточны для обеспечения возмещения в отношении предполагаемых нарушений. Существование средств правовой защиты должно быть достаточно определенным с точки зрения теории и практики, так как в противном случае они не будут обладать требуемой доступностью и эффективностью (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 20 февраля 1991 г. по делу "Вернийо против Франции" (Vernillo v. France), § 27, Series A, N 198; и Постановление Европейского Суда от 18 декабря 1986 г. по делу "Джонстон и другие против Ирландии" (Johnston и Others v. Ireland), § 22, Series A, N 112). Статья 35 Конвенции также требует, чтобы жалоба, подаваемая в Европейский Суд, была представлена в соответствующий национальный орган хотя бы по сути, с соблюдением формальных требований и сроков, установленных законодательством страны, и чтобы были использованы процедурные средства, способные предотвратить нарушение Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 19 марта 1991 г. по делу "Кардо против Франции" (Cardot v. France), § 34, Series A, N 200).

41. Кроме того, в сфере исчерпания внутренних средств правовой защиты существует распределение бремени доказывания. Государство-ответчик, ссылающееся на неисчерпание, обязано указать Европейскому Суду с достаточной ясностью средства правовой защиты и продемонстрировать, что эти средства правовой защиты в соответствующий период являлись эффективными и доступными теоретически и практически, то есть к ним имелся доступ, они могли обеспечить возмещение в связи с жалобами заявителя и позволяли разумно рассчитывать на успех. Однако если эта обязанность доказывания исполнена, заявитель должен доказать, что средство правовой защиты, на которое ссылались власти Российской Федерации, было фактически использовано или по какой-то причине являлось неадекватным и неэффективным при конкретных обстоятельствах дела, или что существовали особые обстоятельства, освобождающие его от этого требования.

42. Европейский Суд считает нужным подчеркнуть, что применение правила должно учитывать тот факт, что оно применяется в контексте механизма защиты прав человека, который согласились учредить Высокие Договаривающиеся Стороны. Соответственно, он признает, что правило об исчерпании должно применяться с определенной степенью гибкости и без излишнего формализма (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кардо против Франции", § 34). Он также указывал, что правило исчерпания не является абсолютным и не может применяться автоматически; при рассмотрении вопроса о том, было ли оно соблюдено, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого индивидуального дела (см. Постановление Европейского Суда от 6 ноября 1980 г. по делу "Ван Остервейк против Бельгии" (Van Oosterwijck v. Belgium), § 35, Series A, N 40). Это означает, среди прочего, что Европейскому Суду требуется реально учитывать не только существование формальных средств правовой защиты в правовой системе государства-участника, но также общий контекст, в котором они применяются, а также личные обстоятельства заявителей (см. Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar и Others v. Turkey), §§ 65-68, Reports of Judgments и Decisions 1996-IV).

(b) Применение общих принципов в настоящем деле

(i) Предполагаемое уклонение от обжалования постановления следователя от 6 февраля 2004 г.

43. Европейский Суд напоминает, что помимо внутренней милицейской проверки и оценки вопроса о жестоком обращении судами по уголовным делам, утверждения заявителя о жестоком обращении также рассматривались органами прокуратуры. В частности, постановлением от 8 августа 2002 г. следователь Советской районной прокуратуры отказал в возбуждении уголовного дела. После жалобы заявителя в Советский районный суд это постановление было отменено заместителем прокурора и был назначен новый этап проверки. Проверка прекращалась и возобновлялась, пока следователь не отказал в возбуждении уголовного дела постановлением от 6 февраля 2004 г. В соответствии со статьями 125 и 148 Российского Уголовно-процессуального кодекса это постановление могло быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд общей юрисдикции (см. § 27 настоящего Постановления).

44. Что касается жалобы вышестоящему прокурору, Европейский Суд ранее указывал, что такая жалоба не составляет эффективное средство правовой защиты в значении статьи 35 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 1 марта 2007 г. по делу "Белевицкий против Российской Федерации" (Belevitskiy v. Russia), жалоба N 72967/01, § 60* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 8/2007.)).

45. Однако иное положение складывается в отношении возможности обжалования в суд общей юрисдикции постановления прокурора об отказе в расследовании жалоб на жестокое обращение. Европейский Суд ранее указывал, что в российской правовой системе право суда отменить решение об отказе в возбуждении уголовного дела является существенной гарантией от произвольного использования полномочий следственных органов (см. Решение Европейского Суда от 14 октября 2003 г. по делу "Трубников против Российской Федерации" (Trubnikov v. Russia), жалоба N 49790/99; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Белевицкий против Российской Федерации", § 61).

46. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле заявитель формально не использовал жалобу в суд в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса, путем возбуждения судебного разбирательства по поводу постановления следователя от 6 февраля 2004 г. Однако Европейский Суд не может принять возражение властей Российской Федерации о том, что уклонение заявителя от обжалования этого постановления в суд делает его жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции неприемлемой. Помимо того что постановление от 6 февраля 2004 г. уже не действует после его отмены 24 августа 2007 г. постановлением прокуратуры Воронежской области, назначившим новую проверку жалобы заявителя на жестокое обращение, Европейский Суд отмечает, что постановлению от 6 февраля 2004 г. предшествовали как минимум два постановления следователя того же содержания и повлекшие тот же исход (см. §§ 19 и 23 настоящего Постановления). Заявитель успешно обжаловал эти постановления, добившись их отмены и обеспечив возобновление проверки. Европейский Суд полагает, что при таких обстоятельствах в целях исчерпания внутренних средств правовой защиты на заявителя не могла быть возложена обязанность неоднократной подачи новых жалоб на каждое постановление органов преследования о прекращении проверки. Как указывал Европейский Суд по аналогичному делу, требование о подаче дополнительных жалоб на последовательные решения об отказе в возбуждении уголовного дела было бы излишне формальным и возлагало бы на заявителя чрезмерное бремя (см. Постановление Европейского Суда от 2 октября 2008 г. по делу "Самойлов против Российской Федерации" (Samoylov v. Russia), жалоба N 64398/01, § 45* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2009.)). Кроме того, заявитель выдвинул в Европейском Суде в основном те же доводы, которые рассматривались национальными судами в рамках уголовного разбирательства против него и в рамках внутренних милицейских и последующих прокурорских проверок по поводу событий 16 июля 2001 г., что дало национальным властям достаточную возможность устранить предполагаемое нарушение его прав. Отсюда следует, что заявитель должен считаться исчерпавшим внутренние средства правовой защиты, несмотря на то что он не подал особую жалобу в суд на решение следователя от 6 февраля 2004 г. (см., с необходимыми изменениями, решение Комиссии по правам человека от 15 февраля 1993 г. по делу "C.M. против Швеции" (C.M. v. Sweden), жалоба N 20809/92; и недавние Постановление Европейского Суда от 2 октября 2008 г. по делу "Акулинин и Бабич против Российской Федерации" (Akulinin and Babich v. Russia), жалоба N 5742/02, § 33* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2009.); и Постановление Европейского Суда от 30 июля 2009 г. по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации" (Vladimir Fedorov v. Russia), жалоба N 19223/04, § 50), и в этой части возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты подлежит отклонению.

(ii) Подача жалобы до окончания возобновленного разбирательства

47. Европейский Суд также принимает к сведению возражение властей Российской Федерации о преждевременности жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку уголовное разбирательство возобновилось в августе 2007 г. и до сих пор продолжается. В этом отношении Европейский Суд, во-первых, учитывает, что если лицо выступает с доказуемой жалобой на серьезное жестокое обращение со стороны полиции, заявление о возбуждении уголовного дела может рассматриваться как адекватное средство правовой защиты в значении пункта 1 статьи 35 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации", § 58). Действительно, в качестве общего правила государству должна быть предоставлена возможность расследовать дело и отреагировать на утверждения о жестоком обращении. В то же время заявитель не обязан прибегать к средствам правовой защиты, которые, хотя теоретически по своему характеру могут обеспечивать правовую защиту, в реальности не предлагают перспективы устранения предполагаемого нарушения (см. Постановление Европейского Суда от 30 августа 1996 г. по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey), Reports 1996-IV, § 68). Если избранное средство правовой защиты является адекватным теоретически, но со временем оказывается неэффективным, заявитель более не обязан исчерпывать его (см. Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации" (Mikheyev v. Russia), жалоба N 77617/01, § 86* (* Там же. N 6/2006.)).

48. Европейский Суд отмечает, что в настоящем деле проверка по поводу предполагаемого жестокого обращения с заявителем со стороны сотрудников милиции возобновилась более чем через шесть лет после указанного происшествия. Проверка все еще продолжается. Заявитель и власти Российской Федерации не пришли к согласию относительно эффективности этой проверки. Поэтому Европейский Суд полагает, что данный аспект возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты затрагивает вопросы, связанные с существом жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции. Соответственно, Европейский Суд решил исследовать этот вопрос при рассмотрении жалобы по существу.

(c) Решение Европейского Суда о приемлемости жалобы

49. Европейский Суд также отмечает, что настоящая жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

(a) Установление фактов

50. Европейский Суд напоминает, что утверждения о жестоком обращении должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. При оценке доказательств Европейский Суд, как правило, применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 161, Series A, N 25). Однако доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Если рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, как в случае с лицами, находящимися под контролем властей под стражей, возникают обоснованные презумпции фактов в отношении травм, полученных во время содержания под стражей. Действительно, можно считать, что бремя доказывания возлагается на власти, которые должны представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII).

51. Если имело место разбирательство на уровне страны, в задачу Европейского Суда не входит подмена своими выводами оценки фактов, осуществлявшейся национальными судами, и, как правило, именно они должны оценивать представленные им доказательства (см. Постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 г. по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany), § 29, Series A, N 269). Хотя Европейский Суд не связан выводами судов страны, для того чтобы вынудить его отойти от выводов таких судов о фактах, при обычных обстоятельствах требуются бесспорные элементы (см. Постановление Европейского Суда от 2 ноября 2006 г. по делу "Матко против Словении" (Matko v. Slovenia), жалоба N 43393/98, § 100). Однако Европейский Суд обязан осуществлять особенно тщательную проверку, когда представлена жалоба на нарушение статьи 3 Конвенции (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), § 32, Series A, N 336).

52. В настоящем деле сторонами не оспаривалось, и Европейский Суд находит установленным, что 16 июля 2001 г. заявитель был задержан и доставлен в Советский районный отдел внутренних дел г. Воронежа. В тот же день он был помещен в изолятор временного содержания отдела внутренних дел. После медицинского осмотра заявителя при поступлении в это учреждение врач изолятора составил заключение, зафиксировавшее кровоподтеки на носу и под обоими глазами заявителя (см. § 8 настоящего Постановления). Другое медицинское обследование заявителя, проведенное 20 июля 2001 г. в присутствии старшего следователя военной прокуратуры и двух понятых, зафиксировало дополнительный перечень повреждений, таких как кровоподтеки на обеих лопатках и ниже левой лопатки (см. § 10 настоящего Постановления).

53. Европейский Суд отмечает, что в связи с выводами медицинских заключений власти Российской Федерации выдвинули версию происшествия, которая могла объяснять причинение заявителю, по крайней мере, части повреждений.

54. В частности, ссылаясь на материалы прокурорской проверки по жалобам заявителя на жестокое обращение, которые они не представили Европейскому Суду, власти Российской Федерации утверждали, что заявитель претерпел повреждения в драке с одним из потерпевших. Однако Европейский Суд не убежден этим объяснением. Как следует из материалов милицейской и прокурорской проверок, представленных заявителем, и решениями судов по уголовным делам, которые рассматривали дело заявителя, эта версия происшествия не рассматривалась каким-либо национальным органом в связи с жалобами заявителя на жестокое обращение. В то же время, заслушав показания сотрудников милиции, которые настаивали на том, что заявитель не имел видимых повреждений сразу после задержания, и рассмотрев заключение медицинского осмотра заявителя, проведенного в изоляторе, военный суд заключил, что "к [заявителю] применялась физическая сила", хотя суд поставил под сомнение описание заявителем объема применения к нему силы (см. § 13 настоящего Постановления). Этот вывод вынудил военный суд исключить из числа доказательств признательные показания заявителя, полученные 16 июля 2001 г., что было бы бессмысленным процессуальным действием, если бы суд первой инстанции считал признание добровольным, а травмы заявителя - полученными вследствие действий частного лица.

55. Европейский Суд учитывает также другую версию происшествия, которая была выдвинута органами прокуратуры в попытке представить объяснение травм заявителя. В частности, Европейский Суд находит поразительным, что, несмотря на выводы судов по уголовным делам, поддержавшие за исключением объема применения силы версию заявителя относительно событий 16 июля 2001 г., в ряде решений следственные органы установили, что травмы были причинены заявителю сослуживцем 15 июля 2001 г., когда последний ударил заявителя в ухо, пытаясь воспрепятствовать ему в совершении самоубийства (см. §§ 19 и 24 настоящего Постановления). Не предрешая рассмотрение вопроса об эффективности расследования жалоб заявителя на жестокое обращение, которое он намерен осуществить, Европейский Суд находит достойным упоминания, что, даже если предположить, что инцидент действительно имел место, объяснение следователя плохо согласуется с характером повреждений, зафиксированных у заявителя в медицинских заключениях от 16 и 20 июля 2001 г. (см. §§ 8 и 10 настоящего Постановления). Европейский Суд поражен тем фактом, что в отсутствие показаний заявителя или его сослуживца, который подтвердил бы, что нанес удары по лицу или плечам заявителя, и вопреки показаниям сотрудников милиции о том, что они не наблюдали никаких травм на лице заявителя в момент его задержания, следователи заключили, что травмы могли быть причинены при стычке между заявителем и военнослужащим.

56. В то же время Европейский Суд отмечает, что заявитель представил подробное описание жестокого обращения, которому он предположительно подвергся, и указал его место, время и продолжительность. Он отмечает последовательность утверждений заявителя о том, что он подвергся жестокому обращению со стороны сотрудников милиции во время пребывания под стражей, и тот факт, что он поддерживал свои утверждения, когда имел возможность беспрепятственно делать заявления в следственных органах или национальных судах. Европейский Суд учитывает довод властей Российской Федерации о том, что заявитель не предъявлял претензий военному прокурору во время медицинского осмотра 20 июля 2001 г. Однако неудивительно, что заявитель не выдвигал жалоб в присутствии предполагаемого правонарушителя. Европейский Суд не может исключать возможности того, что заявитель опасался тех лиц, которых обвинял в жестоком обращении с ним (см. Постановление Европейского Суда от 23 октября 2007 г. по делу "Колибаба против Молдовы" (Colibaba v. Moldova), жалоба N 29089/06, § 49; и Постановление Европейского Суда по делу "Баты и другие против Турции" (Bati and Others v. Turkey), жалобы N 33097/96 и N 57834/00, § 100, ECHR 2004-IV (извлечения)).

57. Таким образом, если власти Российской Федерации находили утверждения заявителя ложными, они могли опровергнуть их путем представления собственной правдоподобной версии событий и представления, например, свидетельских показаний и иных доказательств, подтверждающих их версию. В действительности власти Российской Федерации не представили удовлетворительного и убедительного объяснения причинения заявителю повреждений. Европейский Суд также отмечает, что государство-ответчик имело возможность представить полные материалы проверки по жалобам заявителя на жестокое обращение. Власти Российской Федерации, ссылаясь на продолжающуюся проверку по поводу событий 16 июля 2001 г., не представили Европейскому Суду никаких материалов.

58. При таких обстоятельствах, имея в виду обязанность властей отчитаться по поводу травм, причиненных лицам, находящимся под их контролем под стражей, и в отсутствие убедительного и правдоподобного объяснения со стороны властей Российской Федерации в настоящем деле, Европейский Суд полагает, что вправе сделать выводы из поведения властей Российской Федерации, и находит установленным в соответствии со стандартом доказывания, требуемым для конвенционного разбирательства, что травмы, полученные заявителем, являлись следствием обращения, на которое он жалуется и за которое несут ответственность власти Российской Федерации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 88, ECHR 1999-V; Постановление Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу "Мехмет Эмин Юксел против Турции" (Mehmet Emin Yuksel v. Turkey), жалоба N 40154/98, § 30; упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", §§ 104-105; и Постановление Европейского Суда от 15 мая 2008 г. по делу "Дедовский и другие против Российской Федерации" (Dedovskiy and Others v. Russia), жалоба N 7178/03, §§ 78-79* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 1/2009.)). Европейский Суд, таким образом, переходит к рассмотрению существа жалобы на основе доводов заявителя и имеющихся материалов дела.

(b) Предполагаемая неадекватность расследования

59. § 48 настоящего Постановления Европейский Суд установил, что вопрос о том, является ли жалоба заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции преждевременной с учетом продолжающегося расследования на национальном уровне, тесно связан с вопросом о том, являлось ли расследование данных событий эффективным. Поэтому он решил отложить этот вопрос до рассмотрения существа жалобы и переходит к его рассмотрению. Перед тем как приступить к анализу хода расследования, Европейский Суд находит необходимым напомнить принципы, которые регулируют обязанность властей расследовать жестокое обращение, имевшее место в связи с применением силы государственными представителями.

60. Европейский Суд напоминает, что если лицо выступает с доказуемым утверждением о том, что оно претерпело обращение, нарушающее статью 3 Конвенции, данное положение во взаимосвязи с вытекающей из статьи 1 Конвенции общей обязанностью государства обеспечивать "каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в_ настоящей Конвенции" подразумевает проведение эффективного официального расследования". Обязательство расследовать - это "не обязательство получить результат": не каждое расследование обязательно должно быть успешным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно, в принципе, вести к выяснению обстоятельств дела и, если жалобы оказались обоснованными, к установлению и наказанию виновных. Таким образом, расследование доказуемого утверждения о жестоком обращении должно быть тщательным. Это означает, что власти должны всегда принимать серьезные попытки установить, что произошло, не используя поспешные или необоснованные выводы с целью прекращения расследования или в качестве базы для своих решений. Они должны принять все разумные, доступные им меры для обеспечения доказательств относительно инцидента, включая, в частности, свидетельские показания, данные судебной медицины и так далее. Любой недостаток расследования, подрывающий возможность установления причины травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта (см. в числе многих примеров, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Михеев против Российской Федерации", § 107 и последующие; и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1998 г. по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria), Reports 1998-VIII, § 102 и последующие). Наконец, расследование предполагаемого жестокого обращения должно быть безотлагательным. В делах, затрагивающих статьи 2 и 3 Конвенции, в которых ставится вопрос об эффективности официального расследования, Европейский Суд часто оценивал оперативность реакции властей на жалобы в период, относящийся к обстоятельствам дела (см. Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 133 и последующие, ECHR 2000-IV). Учитывалось начало расследования, задержки в получении показаний (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, § 89, ECHR 2000-VI; и Постановление Европейского Суда от 9 июня 1998 г. по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey), Reports 1998-IV, § 67) и продолжительность первоначального расследования (см. Постановление Европейского Суда от 18 октября 2001 г. по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy), жалоба N 31143/96, § 37).

61. Обращаясь к фактам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель полностью зависел от следственных органов в сборе доказательств, необходимых для подтверждения его жалоб. Прокурор имел полномочия для допроса сотрудников милиции, вызова свидетелей, осмотра места происшествия, получения данных судебно-медицинской экспертизы и совершения иных существенных действий, направленных на установление правдивости версии заявителя. Роль прокурора имела решающее значение не только для уголовного преследования лиц, совершивших преступление, но и для использования заявителем других средств правовой защиты при возмещении вреда, который он претерпел (см. § 27 настоящего Постановления). Европейский Суд отмечает, что следственные органы, уведомленные о предполагаемом избиении заявителя, начали проверку, которая не привела к преследованию участников избиения. Проверка прекращалась и возобновлялась много раз и продолжается до сих пор. Поэтому, по мнению Европейского Суда, вопрос заключается не столько в том, было ли расследование* (* Европейский Суд использует выражение "расследование" в широком смысле, т.к. из настоящего Постановления следует, что уголовное дело по жалобам заявителя не возбуждалось и расследование не проводилось (прим. переводчика).), так как стороны этого не оспаривают, сколько в том, осуществлялось ли оно тщательно, проявляли ли власти решимость установить и привлечь к ответственности виновных, и, следовательно, было ли расследование "эффективным".

62. Таким образом, Европейский Суд должен, прежде всего оценить безотлагательность расследования в качестве показателя решимости властей преследовать виновных в жестоком обращении с заявителем (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции", §§ 78 и 79). В настоящем деле Европейский Суд находит установленным, что заявитель довел свои утверждения о жестоком обращении до сведения властей на допросе 16 июля 2001 г., пожаловавшись военному прокурору на применение насилия со стороны милиции и предъявив требование о медицинском осмотре (см. §§ 9 и 10 настоящего Постановления). Присутствуя на медицинском осмотре заявителя 20 июля 2001 г., военный прокурор наблюдал последствия побоев, которые, по словам заявителя, были совершены сотрудниками милиции. В этом отношении Европейский Суд учитывает российское законодательство, которое возлагает на национальные власти обязанность расследования случаев выявления у заключенных травм (см. § 30 настоящего Постановления). В законодательстве отсутствует указание на то, что эта обязанность возникает, только если жалоба на жестокое обращение подана самим заключенным. Представляется, что в отсутствие привязки обязанности расследования к наличию жалобы заключенного эта правовая норма имела целью защиту интересов заключенных, лиц, находящихся в уязвимом положении, которые ввиду запугивания и страха репрессий не склонны к обжалованию незаконных действий со стороны государственных представителей.

63. Однако в настоящем деле органы прокуратуры не начали расследования после их уведомления о предполагаемых побоях. Они также оставили без внимания жалобы отца заявителя на применение насилия к заявителю, ссылаясь на временное отсутствие юрисдикции в период судебного разбирательства против заявителя (см. § 16 настоящего Постановления). Достойно удивления, что жалоба отца заявителя была рассмотрена управлением внутренних дел Воронежской области, государственным органом, сотрудники которого были причастны к рассматриваемым событиям (см. § 17 настоящего Постановления). Хотя Европейский Суд признает необходимость внутренних проверок милиции с целью возможного применения дисциплинарных санкций по делам о предполагаемом злоупотреблении полномочиями в милиции, он находит поразительным, что в настоящем деле первичные следственные действия, которые обычно имеют решающее значение для установления истины по делам о полицейской жестокости, производились органом самой милиции (см. аналогичную мотивировку в упоминавшемся выше Постановлении Европейского Суда по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации", § 69; и Постановлении Европейского Суда от 18 марта 2010 г. по делу "Максимов против Российской Федерации" (Maksimov v. Russia), жалоба N 43233/02, § 87* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 8/2010.)). В этой связи Европейский Суд напоминает свой неоднократный вывод о том, что расследование должно проводиться компетентными, квалифицированными и беспристрастными специалистами, независимыми от подозреваемых, и учреждениями, сотрудниками которого последние являются (см. Постановление Большой Палаты по делу "Рамсахай и другие против Нидерландов" (Ramsahai and Others v. Netherlands), жалоба N 52391/99, § 325, ECHR 2007-...; и Постановление Большой Палаты по делу "Оур против Турции" (Ogur v. Turkey), жалоба N 21594/93, §§ 91-92, ECHR 1999-III). Кроме того, хотя тщательность проверки по жалобе заявителя на жестокое обращение будет исследована ниже, Европейский Суд намерен подчеркнуть уже теперь, что он не убежден в том, что ссылавшаяся на показания сотрудников милиции в постановлении от 8 августа 2002 г. следователь заслушала их лично. Представляется, что она просто пересказала показания сотрудников милиции, полученные во время служебной проверки. Европейский Суд, однако, учитывает важную роль, которую следственные опросы играют при получении точной и достоверной информации от подозреваемых, свидетелей и потерпевших и, в конце концов, при установлении истины относительно расследуемого дела. Наблюдение поведения подозреваемых, свидетелей и потерпевших при опросе и оценка доказательной силы их показаний образуют существенную часть процесса проверки.

64. Кроме того, не делались попытки проведения судебно-медицинской экспертизы заявителя. Европейский Суд напоминает в этой связи, что надлежащее медицинское обследование является существенной гарантией против жестокого обращения. Судебный медик должен обладать формальной и фактической независимостью, иметь специальную подготовку и действовать в соответствии с поручением общего характера (см. Постановление Европейского Суда по делу "Аккоч против Турции" (Akkoc v. Turkey), жалобы N 22947/93 и 22948/93, § 55 и § 118, ECHR 2000-X). При составлении заключения после медицинского обследования лица, ссылающегося на жестокое обращение, особенно важно, чтобы врач установил степень соответствия истории жестокого обращения. Заключение с указанием степени подтверждения истории предполагаемого жестокого обращения должно быть основано на рассмотрении иных возможных диагнозов (травмы, не связанные с жестоким обращением, включая самотравмирование и заболевания) (см. Постановление Европейского Суда от 8 января 2009 г. по делу "Барабанщиков против Российской Федерации" (Barabanshchikov v. Russia), жалоба N 36220/02, § 59* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 4/2010.)).

65. Это не было сделано в настоящем деле. Медицинский осмотр заявителя при поступлении в изолятор и его обследование 20 июля 2001 г. не отвечали вышеизложенным требованиям. Единственная цель этих осмотров заключалась в выявлении и фиксации возможных травм на теле заявителя. Медицинские специалисты, осмотревшие заявителя, не имели возможности определить характер и происхождение этих травм или хотя бы период их причинения. Европейский Суд отмечает, что уклонение от назначения экспертизы, в числе прочего, повлекло утрату возможности сбора доказательств предполагаемого жестокого обращения.

66. Европейский Суд также отмечает, что прокурорская проверка, начавшаяся через год после предполагаемого случая жестокого обращения, затянулась. Европейский Суд находит поразительным, что в течение более чем трех лет, с февраля 2004 г. по август 2007 г., никакие действия не совершались. После ее возобновления в августе 2007 г. проверка прекращалась и возобновлялась несколько раз; она продолжается до сих пор, и сотрудники милиции еще не преданы суду. Власти Российской Федерации не представили объяснения затягиванию уголовного разбирательства. При таких обстоятельствах Европейский Суд вынужден заключить, что властями не соблюдено требование оперативности (см. Постановление Европейского Суда от 31 мая 2005 г. по делу "Кишмир против Турции" (Kismir v. Turkey), жалоба N 27306/95, § 117; Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова и Илиев против Болгарии" (Angelova and Iliev v. Bulgaria), жалоба N 55523/00, § 103, ECHR 2007-IX; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Владимир Федоров против Российской Федерации", § 70).

67. Что касается тщательности расследования, Европейский Суд отмечает ряд значительных упущений, способных подорвать его достоверность и эффективность. Во-первых, не оценивались количество и характер повреждений заявителя. Вынося свои постановления, следователи ограничились изложением медицинских справок, которые перечисляли травмы, полученные заявителем. Европейский Суд находит крайне удивительным, что следователь не назначил судебно-медицинскую экспертизу заявителя или, по крайней мере, не получил показаний врачей, осматривавших заявителя.

68. Во-вторых, Европейский Суд отмечает избирательный и не вполне последовательный подход следственных органов к оценке доказательств. Постановления, представленные Европейскому Суду, свидетельствуют о том, что выводы следователей основывались прежде всего на показаниях сотрудников милиции, участвовавших в инциденте. Из представленных материалов следует, что следственные органы впервые заслушали заявителя лично только в 2007 году. Кроме того, хотя фрагменты показаний заявителя и его отца были включены в постановления о прекращении уголовного дела, следователи не сочли эти показания заслуживающими доверия, по-видимому, потому что они отражали личные точки зрения и обвинительную тактику заявителя. Однако следователи нашли достоверными показания сотрудников милиции, несмотря на то что их показания могли отражать оборонительную тактику и быть направленными на подрыв достоверности показаний заявителя. По мнению Европейского Суда, при прокурорской проверке применялись различные стандарты оценки показаний, поскольку показания заявителя и его отца были сочтены субъективными, в отличие от показаний сотрудников милиции. Достоверность последних также следовало поставить под сомнение, поскольку следствие должно было установить, подлежат ли эти сотрудники дисциплинарной или уголовной ответственности (см. Постановление Европейского Суда от 23 февраля 2006 г. по делу "Огнянова и Чобан против Болгарии" (Ognyanova and Choban v. Bulgaria), жалоба N 46317/99, § 99).

69. Европейский Суд также отмечает, что только в 2004 году следователь допросил Л., который предположительно ударил заявителя при воспрепятствовании совершению последним самоубийства 15 июля 2001 г. Извлечения из показаний Л. были впервые включены в постановление от 6 февраля 2004 г. (см. § 24 настоящего Постановления). Европейский Суд также находит необъяснимым, что вопреки прямым указаниям Советского районного суда и вышестоящих прокуроров следователь не делал никаких попыток допросить иных военнослужащих, наблюдавших события 15 июля 2001 г. (см. § 21 настоящего Постановления). В этой связи Европейский Суд отмечает, что хотя следственные органы могли не располагать именами лиц, которые могли видеть заявителя до его задержания или позднее в отделе внутренних дел или могли наблюдать предполагаемые побои, от них можно было ожидать принятия мер по своей инициативе для установления возможных очевидцев.

70. Таким образом, Европейский Суд находит, что уклонение следственных органов от сбора доказательств и их благосклонное отношение к сотрудникам милиции должны рассматриваться как особенно серьезный недостаток расследования (см. Постановление Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), § 106, Reports 1997-VI). Европейский Суд хотел бы также подчеркнуть, что он поражен тем фактом, что, узнав о применении к заявителю насилия в отделе внутренних дел, национальные суды, рассматривавшие его уголовное дело, проявили полное безразличие к ситуации и не приняли никаких мер к устранению этого нарушения, в частности, не предложив российским органам преследования провести эффективное и оперативное расследование указанных событий.

71. Учитывая вышеизложенные упущения российских властей, Европейский Суд находит, что расследование утверждений заявителя о жестоком обращении не было тщательным, оперативным и эффективным. Европейский Суд принимает к сведению, что расследование все еще продолжается, но с учетом его продолжительности и весьма серьезных недостатков, выявленных выше, Европейский Суд не считает, что заявитель был обязан ожидать окончания расследования до подачи жалобы в Европейский Суд (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ангелова и Илиев против Болгарии", § 103; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда от 26 января 2006 г. по делу "Михеев против Российской Федерации", § 121; Постановление Европейского Суда от 2 октября 2008 г. по делу "Самойлов против Российской Федерации" (Samoylov v. Russia), жалоба N 64398/01, § 45* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2009.); и Постановление Европейского Суда от 2 октября 2008 г. по делу "Белоусов против Российской Федерации" (Belousov v. Russia), жалоба N 1748/02, § 57* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2009.)). Кроме того, Европейский Суд учитывает, что заявитель подал жалобу в Европейский Суд 20 мая 2003 г., после того, как власти впервые прекратили проверку по его жалобе о жестоком обращении. Европейский Суд принимает во внимание и то, что после 20 мая 2003 г. прокуратура прекращала проверку дважды. После прекращения проверки в третий раз 6 февраля 2004 г. она была возобновлена только в августе 2007 г., после того, как настоящая жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. Соответственно, Европейский Суд отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты, насколько оно касается того, что заявитель не стал ожидать исхода национального разбирательства, и постановляет, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

(c) Предполагаемое жестокое обращение с заявителем: оценка суровости жестокого обращения

(i) Общие принципы

72. Как неоднократно подчеркивал Европейский Суд, статья 3 Конвенции закрепляет одну из основополагающих ценностей демократических обществ. Даже при наиболее сложных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом и организованной преступностью, Конвенция абсолютно исключает пытку и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание, независимо от поведения потерпевших (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Лабита против Италии", § 119; и Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), § 79, Reports 1996-V). Статья 3 Конвенции не содержит исключений, и недопустимо отступление от ее положений, в соответствии с пунктом 2 статьи 15 Конвенции, даже в случае чрезвычайных обстоятельств, угрожающих жизни нации (см. Постановление Большой Палаты по делу "Сельмуни против Франции" (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 95, ECHR 1999-V; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии", § 93).

73. Европейский Суд последовательно подчеркивал, что страдание и унижение должны* (* Подразумевается "для отнесения к сфере действия статьи 3 Конвенции" (прим. переводчика).) в любом случае выходить за пределы неизбежного страдания или унижения, присущего данной форме законного обращения или наказания. Меры лишения свободы часто включают такой элемент. В соответствии со статьей 3 Конвенции, государство должно обеспечить, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, которые совместимы с уважением его человеческого достоинства, и чтобы порядок и способ исполнения такой меры не подвергали лицо переживаниям и трудностям, интенсивность которых превышает неизбежный уровень страдания, присущий содержанию под стражей (см. Постановление Большой Палаты по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §§ 92-94, ECHR 2000-XI).

74. В контексте лишения свободы Европейский Суд подчеркивал, что лица, содержащиеся под стражей, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны обеспечить их физическое благополучие (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тарариева против Российской Федерации" (Tarariyeva v. Russia), жалоба N 4353/03, § 73, ECHR 2006-XV (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.); Постановление Европейского Суда от 4 октября 2005 г. по делу "Сарбан против Молдавии" (Sarban v. Moldova), жалоба N 3456/05, § 77; и Постановление Европейского Суда по делу "Муйсель против Франции" (Mouisel v. France), жалоба N 67263/01, § 40, ECHR 2002-IX). В отношении лица, лишенного свободы, любое использование силы, которое не является строго необходимым в связи с его поведением, умаляет человеческое достоинство и в принципе нарушает право, гарантированное статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейского Суда от 7 декабря 2006 г. по делу "Шейдаев против Российской Федерации" (Sheydayev v. Russia), жалоба N 65859/01, § 59* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2007.); Постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против Австрии" (Ribitsch v. Austria), A N 336* (* Имеется в виду издание Series A (прим. переводчика).), § 38; и Постановление Европейского Суда от 30 сентября 2004 г. по делу "Крастанов против Болгарии" (Krastanov v. Bulgaria), жалоба N 50222/99, § 53).

(ii) Применение изложенных принципов в настоящем деле

75. Европейский Суд напоминает, что он нашел установленным, что заявитель был побит сотрудниками милиции и вследствие этих побоев получил ряд травм (см. §§ 57 и 58 настоящего Постановления). Европейский Суд не усматривает обстоятельств, которые делали бы необходимым применение силы против заявителя. Не утверждалось, что заявитель оказывал сопротивление при задержании, пытался скрыться или не подчинялся законным требованиям сотрудников милиции. Кроме того, не имеется данных о том, что при задержании или последующем содержании в отделении милиции он угрожал сотрудникам милиции, например, открытым ношением оружия или нападением на них (см., в качестве противоположного примера, Постановление Европейского Суда от 20 ноября 2007 г. по делу "Недждет Булут против Турции" (Necdet Bulut v. Turkey), жалоба N 77092/01, § 25; и Постановление Европейского Суда от 20 июня 2002 г. по делу "Берлиньский против Польши" (Berlinski v. Poland), жалобы N 27715/95 и 30209/96, § 62). Представляется, что применение силы было карательным по характеру и направленным на унижение заявителя и склонение его к подчинению, вероятнее всего, с целью получения от него признания в убийстве. Кроме того, обращение, которому подвергся заявитель, должно было причинить ему нравственные и физические страдания.

76. Соответственно, Европейский Суд заключает, что государство несет ответственность, в соответствии со статьей 3 Конвенции, в связи с бесчеловечным и унижающим достоинство обращением, которому заявитель подвергся в милиции, и, таким образом, имело место нарушение этого положения.

II. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

77. Европейский Суд рассмотрел иные доводы, представленные заявителем. Однако, принимая во внимание представленные материалы, и насколько предмет жалобы относится к его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в нем признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению как явно необоснованная, в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

III. Применение статьи 41 Конвенции

78. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

79. Заявитель требовал 53 556 евро 96 центов в качестве компенсации материального ущерба, отражающие потери, причиненные ему вследствие осуждения за убийство. Он также требовал 132 261 евро 82 цента в качестве компенсации морального вреда.

80. Власти Российской Федерации утверждали, что заявленный ущерб не имеет причинной связи с предполагаемым нарушением, и требования, в любом случае являются чрезмерными и явно необоснованными.

81. Европейский Суд разделяет мнение властей Российской Федерации об отсутствии причинной связи между установленным нарушением и заявленным материальным ущербом (см. Постановление Европейского Суда от 21 марта 2002 г. по делу "Сташайтис против Литвы" (Stasaitis v. Lithuania), жалоба N 47679/99, § 96; Постановление Европейского Суда по делу "Худоеров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 221, ECHR 2005-X (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.); и Постановление Европейского Суда от 22 октября 2009 г. по делу "Исаев против Российской Федерации" (Isayev v. Russia), жалоба N 20756/04, § 172).

82. Что касается требования заявителя о компенсации морального вреда, Европейский Суд прежде всего отмечает, что на заявителя не может быть возложена обязанность доказывания морального вреда, который он претерпел (см. Постановление Европейского Суда от 1 июня 2006 г. по делу "Гридин против Российской Федерации" (Gridin v. Russia), жалоба N 4171/04, § 20* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2007.)). Европейский Суд также отмечает, что он установил особо серьезное нарушение в настоящем деле. Европейский Суд признает, что заявитель претерпел унижение и страдание в связи с причиненным жестоким обращением. Кроме того, он не мог извлечь выгоду из адекватного и эффективного расследования его жалоб на жестокое обращение. При таких обстоятельствах он полагает, что страдание и разочарование заявителя не могут быть компенсированы одним лишь установлением нарушения. Тем не менее конкретная сумма выглядит чрезмерной. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, он присуждает заявителю 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

B. Судебные расходы и издержки

83. Заявитель со ссылкой на копии квитанций, справок и счетов требовал также 1 166 евро 71 цент в качестве компенсации почтовых, проездных и юридических расходов и издержек, понесенных им в национальных судах и Европейском Суде.

84. Власти Российской Федерации подчеркивали, что эти расходы являлись необязательными и неразумными.

85. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле с учетом представленных документов и вышеизложенных критериев Европейский Суд находит разумным присудить требуемую сумму полностью, а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

86. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исследовать при рассмотрении жалобы по существу возражение властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты в отношении жалобы заявителя на жестокое обращение в июле 2001 г., насколько это возражение касается того факта, что уголовное разбирательство в связи с жестоким обращением с ним еще продолжается, и отклонил его;

2) признал жалобу приемлемой в части жестокого обращения с заявителем со стороны сотрудников милиции и неэффективности расследования происшествия, а в остальной части - неприемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, которому заявитель подвергся 16 июля 2001 г. со стороны сотрудников милиции;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от эффективного расследования жалобы заявителя на бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, которому он подвергся 16 июля 2001 г. со стороны сотрудников милиции;

5) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 15 000 евро (пятнадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 1 166 евро 71 цент (одну тысячу сто шестьдесят шесть евро семьдесят один цент) в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в национальном разбирательстве и в Европейском Суде;

(iii) а также любые налоги, обязанность уплаты которых может быть возложена на заявителя в связи с указанными суммами;

(b) Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента;

6) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 14 октября 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Андре Вампаш Заместитель Секретаря Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда