Постановление Европейского Суда по правам человека от 29 июля 2010 г. Дело "Каримов (Karimov) против Российской Федерации" (жалоба N 54219/08) (Первая секция)

Европейский Суд по правам человека
(Первая секция)

Дело "Каримов (Karimov)
против Российской Федерации"
(Жалоба N 54219/08)

Постановление Суда

Страсбург, 29 июля 2010 г.

По делу "Каримов против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе:

Христоса Розакиса, Председателя Палаты,

Нины Ваич,

Анатолия Ковлера,

Элизабет Штейнер,

Ханлара Гаджиева,

Джорджио Малинверни,

Георга Николау, судей,

а также при участии Сёрена Нильсена, Секретаря Секции Суда,

заседая за закрытыми дверями 6 июля 2010 г.,

вынес в указанный день следующее Постановление:

Процедура

1. Дело было инициировано жалобой N 54219/08, поданной против Российской Федерации в Европейский Суд по правам человека (далее - Европейский Суд) в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) гражданином Узбекистана Абдумуталлибом Каримовым (далее - заявитель) 13 ноября 2008 г.

2. Интересы заявителя представляли Е. Рябинина и Р. Зильберман, адвокаты, практикующие в г. Москве и г. Йошкар-Оле. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека Г.О. Матюшкиным.

3. Заявитель утверждал, что его содержание под стражей российскими властями для обеспечения выдачи Узбекистану* (* Для уголовного преследования (прим. переводчика).), где он преследовался по политическим мотивам местными властями, повлекло нарушения его прав, предусмотренных статьями 3, 5 и 13 Конвенции.

4. 13 ноября 2008 г. председатель Палаты, в которую было передано дело, в интересах сторон и надлежащего ведения разбирательства в Европейском Суде решил указать властям Российской Федерации, согласно правилу 39 Регламента Суда, на то, что заявитель не должен быть выдан Узбекистану до дополнительного уведомления.

5. 20 мая 2009 г. председатель Первой Секции Европейского Суда коммуницировал жалобу властям Российской Федерации. В соответствии с пунктом 1 статьи 29 Конвенции, было также решено рассмотреть данную жалобу одновременно по вопросу приемлемости и по существу.

Факты

I. Обстоятельства дела

6. Заявитель родился в 1964 году и проживает в г. Йошкар-Оле Республики Марий Эл.

7. Факты дела, представленные заявителем, могут быть кратко изложены следующим образом.

A. Разбирательство в Узбекистане

8. Заявитель родился и проживал в Аиме (Узбекистан). С 1997 по 2005 год он имел там небольшой бакалейный магазин.

9. 13 мая 2005 г. заявитель отправился в г. Андижан для приобретения товаров на оптовом рынке. В эту дату на городской площади Бобур* (* В докладах правозащитных организаций о событиях 13 мая 2005 г. упоминается площадь Бабура (прим. переводчика).) проходила демонстрация; заявитель решил примкнуть к ней. Через какое-то время местные власти открыли огонь по демонстрантам. Заявитель сумел скрыться, но потерял паспорт в толпе. Опасаясь преследования за участие в андижанской демонстрации, он покинул страну.

10. 18 июня 2005 г. Генеральная прокуратура Узбекистана заочно предъявила заявителю обвинение в ряде преступлений, включая совершение террористических актов, членство в экстремистских организациях, включая "Хизб ут-Тахрир"* (* Организация, проповедующая ненасильственные методы. В России ее деятельность запрещена как экстремистская (прим. переводчика).), попытки свержения конституционного строя государства и организацию массовых беспорядков. Заявитель был объявлен в розыск. Прокуратура выдала ордер на арест заявителя.

11. 5 июля 2008 г. Генеральная прокуратура Узбекистана потребовала у Генеральной прокуратуры Российской Федерации выдачи заявителя Узбекистану.

12. 2 августа 2008 г. Андижанская региональная прокуратура предъявила заявителю дополнительные обвинения в ряде преступлений, включая ведение священной войны для создания исламского государства, финансирование террористической деятельности, членство в экстремистских организациях и организацию массовых беспорядков.

B. Разбирательства в России

1. Разбирательство по поводу получения подложного паспорта

13. В неустановленную дату в июне 2005 года заявитель прибыл в г. Йошкар-Олу Республики Марий Эл (Россия). С июня 2005 года по 11 июня 2008 г. он проживал со своим братом, Х.К., и работал на стройке.

14. В неустановленную дату в 2007 году заявитель приобрел подложный паспорт киргизского гражданина.

15. 19 июня 2008 г. Центральное управление внутренних дел г. Йошкар-Олы (Центральное УВД) возбудило уголовное дело против заявителя на основании статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации (подделка документов).

16. 30 декабря 2008 г. Йошкар-Олинский городской суд (далее - городской суд) признал заявителя виновным в подделке документов и приговорил его к штрафу в размере 10 000 рублей. Заявитель не обжаловал приговор.

2. Разбирательство по поводу выдачи

17. 11 июня 2008 г. заявитель был задержан в России (см. § 31 настоящего Постановления). В ту же дату и 19 июня 2008 г. он был допрошен и показал, что узбекские власти подвергли его преследованию по политическим мотивам в связи с событиями в Андижане, имевшими место в мае 2005 года. Он отрицал причастность к незаконной деятельности.

18. 2 июля 2008 г. заявитель был вновь допрошен. Он повторно заявил, что разыскивается узбекскими властями в связи с предполагаемой причастностью к андижанским событиям мая 2005 года, и отрицал причастность к экстремистским организациям.

19. 5 июля 2008 г. Генеральная прокуратура Узбекистана направила запрос о выдаче заявителя (см. § 11 настоящего Постановления).

20. 17 июля 2008 г. Федеральная миграционная служба (далее - ФМС) уведомила Генеральную прокуратуру Российской Федерации о том, что заявитель не имеет российского гражданства.

21. 6 августа 2008 г. ФМС Марий Эл уведомила прокуратуру Марий Эл о том, что 1 августа 2008 г. ходатайство заявителя о предоставлении убежища было отклонено.

22. 4 августа 2008 г. Министерство иностранных дел России уведомило Генеральную прокуратуру Российской Федерации о том, что не имеет информации, препятствующей выдаче заявителя. Текст документа состоял из трех строчек и указывал:

"Министерство иностранных дел России не имеет информации, препятствующей выдаче А. Каримова правоохранительным органам Узбекистана для уголовного преследования".

23. 30 августа 2008 г. Федеральная служба безопасности (далее - ФСБ) уведомила Генеральную прокуратуру о том, что не имеет информации, препятствующей выдаче заявителя в Узбекистан. Текст документа указывал:

"ФСБ не имеет информации о политически мотивированном преследовании А. Каримова (который родился в 1964 году в Узбекистане) или об обстоятельствах, препятствующих его выдаче правоохранительным органам Узбекистана.

Его выдача узбекским властям не причинит ущерба интересам или безопасности Российской Федерации".

24. 18 сентября 2008 г. Генеральная прокуратура России приняла решение о выдаче заявителя Узбекистану.

25. 25 сентября 2008 г. заявитель был уведомлен о решении о выдаче. Он обжаловал его в Верховный суд Республики Марий Эл. Ссылаясь на прецедентную практику Европейского Суда по правам человека, заявитель указывал, что разыскивается узбекскими властями за предполагаемое совершение политических преступлений и что выдача подвергнет его реальной угрозе жестокого обращения со стороны местных властей. Он также отмечал, что представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России признало необходимость его международной защиты, и просил отменить решение о выдаче как незаконное.

26. 31 октября 2008 г. Верховный суд Республики Марий Эл отклонил жалобу заявителя и оставил решение о выдаче без изменения, в частности, указав следующее:

"...Правоохранительные органы Республики Узбекистан обвиняют A. Каримова в преступном заговоре... с целью подрыва государственной безопасности, дестабилизации общественного и политического порядка...

Эти действия со стороны A. Каримова квалифицированы [узбекскими властями] как применение насилия и силы, угрожающих безопасности лиц и имущества с целью принуждения государственных органов к совершению или несовершению определенных действий... то есть как преступление, предусмотренное пунктом "а" части 3 статьи 155 узбекского Уголовного кодекса...

...Фактические обстоятельства и правовая оценка действий, в которых обвиняется A. Каримов, изложены в обвинительных заключениях от 18 июня 2005 г. и 2 августа 2008 г...

...Показания [заявителя] о риске жестокого обращения в Узбекистане не подтверждаются документами, исследованными в судебном заседании...

...Республика Узбекистан гарантировала, что заявитель не будет выдан в третью страну без согласия Российской Федерации... [и] что после судебного разбирательства и отбытия наказания он сможет покинуть Узбекистан".

27. 7 ноября 2008 г. заявитель подал жалобу на указанное решение и решение о выдаче в Верховный Суд Российской Федерации (далее - Верховный Суд). Он утверждал, что разбирательство по его ходатайству о предоставлении убежища продолжается и что выдача подвергнет его реальной угрозе жестокого обращения со стороны узбекских властей.

28. 13 ноября 2008 г. Европейский Суд по правам человека удовлетворил ходатайство заявителя о применении предварительной меры, в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, в виде приостановления его выдачи в Узбекистан.

29. 23 декабря 2008 г. Верховный Суд отклонил жалобу заявителя, и решение о выдаче вступило в силу. Суд указал, что заявитель обратился за предоставлением убежища в России только после его задержания 11 июня 2008 г., что его утверждения об угрозе жестокого обращения являются необоснованными и что "...Узбекская Генеральная прокуратура гарантировала, что... будет преследовать A.M. Каримова только за те преступления, в которых он обвиняется..."

30. 22 сентября 2009 г. заявитель просил Генеральную прокуратуру отменить решение о выдаче от 18 сентября 2008 г., поскольку он получил временное убежище в России (см. § 57 настоящего Постановления). Он не получил ответа от властей.

3. Содержание заявителя под стражей с целью выдачи

31. 11 июня 2008 г. заявитель был задержан в г. Йошкар-Оле и доставлен в местный изолятор ИЗ-12/1 (далее - изолятор).

32. 12 июня 2008 г. городской суд заключил заявителя под стражу до 12 июля 2008 г., указав, что:

"...Заместитель начальника управления внутренних дел Андижанской области Узбекистана... просил о задержании A.M. Каримова... сообщив, что запрос о его выдаче будет представлен [российским властям] в течение месяца".

17 июня 2008 г. заявитель обжаловал данное постановление в Верховный суд Марий Эл. 2 июля 2008 г. последний оставил постановление без изменения.

33. 4 июля 2008 г. городской суд продлил срок содержания заявителя под стражей до 21 июля 2008 г. 7 июля 2008 г. заявитель обжаловал постановление в Верховный суд Республики Марий Эл. 1 августа 2008 г. последний оставил постановление без изменения.

34. 22 июля 2008 г. защитник заявителя просил начальника изолятора освободить заявителя, поскольку срок его содержания под стражей истек 21 июля 2008 г., и его содержание под стражей после этой даты являлось незаконным.

35. В ту же дату начальник изолятора ответил защитнику следующее:

"...Правоохранительные органы Российской Федерации получили запрос от Генеральной прокуратуры Узбекистана относительно выдачи A.M. Каримова... В связи с этим содержание [заявителя] под стражей является законным и обоснованным".

36. В ту же дату, 22 июля 2008 г., защитник заявителя обжаловал отказ начальника изолятора в Йошкар-Олинский городской суд на основании статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса (жалобы на действия и решения должностных лиц в рамках уголовного судопроизводства). Он утверждал, что содержание заявителя под стражей было санкционировано только до 21 июля 2008 г. и его содержание под стражей после этой даты являлось незаконным. 25 июля 2008 г. городской суд оставил жалобу без рассмотрения* (* Возможно, оставил ее без движения (прим. переводчика).), отметив, что заявитель неточно изложил свои требования и не представил копии соответствующих постановлений о продлении срока содержания под стражей. В определении указывалось, что заявитель должен устранить перечисленные недостатки и повторно подать жалобу до 30 июля 2008 г. Заявитель обжаловал это определение в Верховный суд Республики Марий Эл, который 4 августа 2008 г. возвратил жалобу без рассмотрения в связи с неисполнением требований, предъявленных в определении от 25 июля 2008 г.

37. Тем временем 24 июля 2008 г. городской суд по требованию Йошкар-Олинского прокурора продлил срок содержания заявителя под стражей до 12 декабря 2008 г. Что касается утверждения заявителя о незаконности его содержания под стражей с 21 по 24 июля 2008 г., суд указал:

"...Принимая во внимание тот факт, что Йошкар-Олинский прокурор уже просил суд заключить заявителя под стражу на срок до его выдачи и что это ходатайство было удовлетворено... настоящее ходатайство прокурора о продлении срока содержания заявителя под стражей должно охватывать срок содержания заявителя под стражей с 12 июня по 24 июля 2008 г.".

28 июля 2008 г. заявитель обжаловал постановление о продлении срока содержания под стражей в Верховный суд Республики Марий Эл. 14 августа 2008 г. последний оставил продление срока содержания заявителя под стражей без изменения; вопрос о законности его содержания под стражей с 21 по 24 июля 2008 г. не рассматривался.

38. 5 декабря 2008 г. городской суд по ходатайству Йошкар-Олинского прокурора продлил срок содержания заявителя под стражей в ожидании выдачи до 12 марта 2009 г. В ту же дату заявитель обжаловал это решение в Верховный суд Республики Марий Эл. 19 декабря 2008 г. последний оставил постановление о продлении срока содержания под стражей без изменения.

39. 11 марта 2009 г. городской суд по ходатайству Йошкар-Олинского прокурора продлил срок содержания заявителя под стражей до 11 июня 2009 г. 13 марта 2009 г. заявитель обжаловал это решение в Верховный суд Республики Марий Эл. 26 марта 2009 г. последний оставил постановление о продлении срока содержания под стражей без изменения.

40. 22 мая 2009 г. городской суд отклонил ходатайство Йошкар-Олинского прокурора и отказал в продлении срока содержания заявителя под стражей до 11 декабря 2009 г. (до 18 месяцев). Прокуратура обжаловала это решение в Верховный суд. 23 июня 2009 г. Верховный суд оставил отказ в продлении срока без изменения.

41. 11 июня 2009 г. заявитель был освобожден из изолятора.

4. Ходатайства заявителя о предоставлении статуса беженца и временного убежища

(a) Ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца

42. 23 июня 2008 г. заявитель подал предварительное ходатайство о предоставлении статуса беженца в России. 7 июля 2008 г. он подал полное ходатайство.

43. 1 августа 2008 г. ФМС Марий Эл оставила без рассмотрения ходатайство заявителя. Решение содержало ссылку на подпункт 1 пункта 1 статьи 5 Федерального закона о беженцах, который называет в качестве одного из оснований отказа в рассмотрении ходатайства о предоставлении статуса беженца возбуждение уголовного дела против лица, ходатайствующего о предоставлении статуса беженца* (* Буквально: "Основаниями для отказа лицу в рассмотрении ходатайства по существу являются следующие обстоятельства: 1) если в отношении лица возбуждено уголовное дело за совершение преступления на территории Российской Федерации..." (прим. переводчика).).

44. 24 сентября 2008 г. представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России уведомило ФМС Марий Эл о том, что "отказ A. Каримову в доступе к процедуре приобретения статуса беженца нарушает статью 14 Декларации ООН о правах человека 1948 года..."

45. 1 октября 2008 г. заявитель обжаловал отказ в городской суд. Он утверждал, что покинул Узбекистан из опасения жестокого обращения со стороны местных властей в связи с предполагаемым участием в демонстрации в Андижане в мае 2005 года, и что он разыскивается узбекскими властями за политические преступления. Заявитель просил суд отменить отказ и обязать ФМС к рассмотрению его ходатайства.

46. 2 октября 2008 г. представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России обратилось в письменной форме в Генеральную прокуратуру России, отметив, что решение Генеральной прокуратуры о выдаче заявителя в Узбекистан принято без надлежащего рассмотрения его ходатайства о предоставлении статуса беженца в России.

47. 3 октября 2008 г. представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России обратилось в письменной форме к начальнику ФМС России. В письме указывалось, что представленная заявителем информация о событиях в Узбекистане подтверждена в качестве правдивой и что его опасение жестокого обращения со стороны узбекских властей является оправданным и обоснованным. Письмо содержало просьбу к российским властям принять во внимание мнение Верховного комиссара по делу заявителя при рассмотрении его ходатайства о предоставлении статуса беженца в России.

48. 9 октября 2008 г. суд удовлетворил жалобу заявителя и обязал ФМС Марий Эл рассмотреть ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца.

49. 22 октября 2008 г. ФМС Марий Эл решила рассмотреть ходатайство заявителя.

50. В ту же дату, 22 октября 2008 г., представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России обратилось в письменной форме в Верховный суд Республики Марий Эл. В письме указывалось, что заявитель "...подпадает под определение беженца, предусмотренное Женевской конвенцией...", и что он подвергается реальной угрозе жестокого обращения в Узбекистане в случае экстрадиции. В письме утверждалось, что экстрадиция заявителя нарушит обязательства российских властей с точки зрения Конвенции о статусе беженцев.

51. 14 ноября 2008 г. Генеральная прокуратура уведомила заявителя о том, что его выдача в Узбекистан приостановлена до окончания рассмотрения его ходатайства о предоставлении статуса беженца.

52. 16 января 2009 г. представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России уведомило представителя заявителя о том, что применение правила 39 Европейским Судом по правам человека не должно быть прекращено, поскольку это единственная гарантия, защищающая заявителя от выдачи Узбекистану.

53. 22 января 2009 г. ФМС Марий Эл отклонила ходатайство заявителя о предоставлении статуса беженца в России. Заявитель обжаловал это решение в городской суд. 5 марта 2009 г. суд оставил отказ без изменения. Заявитель обжаловал решение суда в Верховный суд Республики Марий Эл. 16 апреля 2009 г. последний рассмотрел жалобу и направил дело на новое рассмотрение в городской суд.

54. 27 апреля 2009 г. представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России обратилось в письменной форме в городской суд, подтверждая, что опасения заявителя относительно политически мотивированного преследования и жестокого обращения в Узбекистане являются оправданными и обоснованными.

55. 15 мая 2009 г. городской суд отклонил жалобу заявителя и оставил без изменения отказ в предоставлении ему статуса беженца. 18 июня 2009 г. отказ стал окончательным после рассмотрения жалобы Верховным судом Республики Марий Эл.

(b) Ходатайство заявителя о предоставлении временного убежища

56. 16 июня 2009 г. заявитель подал в ФМС ходатайство о предоставлении временного убежища со ссылкой на опасение относительно политически мотивированного преследования и жестокого обращения в Узбекистане.

57. 31 августа 2009 г. ФМС удовлетворила ходатайство заявителя и предоставила ему временное убежище сроком на один год.

II. Применимые международные и национальные правовые материалы

A. Заключение под стражу для обеспечения возможной выдачи и судебная проверка содержания под стражей

1. Российская Конституция

58. Конституция гарантирует право на свободу (статья 22):

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов".

2. Европейская конвенция о выдаче

59. Статья 16 Европейской конвенции о выдаче от 13 декабря 1957 г. (CETS N 024), стороной которой является Российская Федерация, предусматривает следующее:

"1. В случае, не терпящем отлагательства, компетентные органы запрашивающей Стороны могут обратиться с просьбой о временном задержании разыскиваемого лица. Компетентные органы запрашиваемой Стороны принимают решение по данному вопросу в соответствии с ее законом...

4. Временное задержание может быть прекращено, если в течение 18 дней после задержания запрашиваемая Сторона не получила просьбу о выдаче и документов, упомянутых в статье 12. В любом случае этот период не превышает 40 дней с даты такого задержания. Возможность временного освобождения в любое время не исключается, однако запрашиваемая Сторона принимает любые меры, которые она считает необходимыми, для предотвращения побега разыскиваемого лица".

3. Минская Конвенция 1993 года

60. Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. (Минская конвенция 1993 года), сторонами которой являются Россия и Узбекистан, устанавливает, что к требованию о выдаче для осуществления уголовного преследования должно быть приложено постановление о заключении под стражу (пункт 2 статьи 58).

61. Лицо, выдача которого требуется, может быть взято под стражу до получения требования о выдаче. В таких случаях должно быть направлено специальное ходатайство, содержащее ссылку на постановление о взятии под стражу и указание на то, что требование о выдаче будет представлено дополнительно. Лицо может быть задержано и без такого ходатайства, если имеются основания подозревать, что оно совершило на территории другой Договаривающейся Стороны преступление, влекущее выдачу. О задержании необходимо немедленно уведомить другую Договаривающуюся Сторону (статья 61).

62. Лицо, взятое под стражу согласно статье 61, должно быть освобождено, если требование о выдаче не будет получено запрашиваемой Договаривающейся Стороной в течение сорока дней со дня взятия под стражу (пункт 1 статьи 62).

4. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

63. Глава 13 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации ("Меры пресечения") регулирует применение мер пресечения, которые включают, в частности, заключение под стражу. Заключение под стражу применяется по судебному решению на основании ходатайства следователя или прокурора в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой, меры пресечения (части 1 и 3 статьи 108). Содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать двух месяцев (часть 1 статьи 109). Судья может продлить этот срок до шести месяцев (часть 2 статьи 109). Дальнейшее продление срока содержания под стражей до 12 месяцев или в исключительных обстоятельствах до 18 месяцев может осуществляться лишь при условии, что лицо обвиняется в совершении тяжкого* (* Буквально "срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений" (прим. переводчика).) или особо тяжкого преступления (часть 3 статьи 109). Продление срока содержания под стражей по истечении 18 месяцев запрещено, и заключенный подлежит немедленному освобождению (часть 4 статьи 109).

64. Глава 16 ("Обжалование действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство") предусматривает судебную проверку решений и действий или бездействия следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства (часть 1 статьи 125). Суд должен рассмотреть жалобу в течение пяти дней с момента ее поступления.

65. Глава 54 ("Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора") регулирует порядок выдачи. При получении запроса о выдаче лица, если при этом не представлено решение судебного органа об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу, прокурор в целях обеспечения возможности выдачи лица решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в установленном порядке (часть 1 статьи 466). Лицо, которому предоставлено убежище в Российской Федерации в связи с возможностью преследований по политическим убеждениям в государстве, требующем его выдачи, не может быть выдано этому государству (пункт 2 части 1 статьи 464).

66. Решение Генерального прокурора России о выдаче может быть обжаловано в суд. В ходе судебного рассмотрения суд не обсуждает вопросы виновности лица, принесшего жалобу, ограничиваясь проверкой соответствия решения о выдаче данного лица законодательству и международным договорам Российской Федерации (части 1 и 6 статьи 463).

5. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации

67. Лицо может оспорить в суде решения и действия государственного органа или должностного лица, в результате которых нарушены права и свободы гражданина, созданы препятствия к осуществлению гражданином его прав и свобод или на гражданина незаконно возложена какая-либо обязанность или он незаконно привлечен к ответственности (часть 1 статьи 254 и статья 255). Суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязании соответствующего органа государственной власти или должностного лица устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод (часть 1 статьи 258).

6. Прецедентная практика Конституционного Суда Российской Федерации

(a) Определение Конституционного Суда N 292-O от 15 июля 2003 г.

68. 15 июля 2003 г. Конституционный Суд вынес Определение N 292-O по жалобе Худоёрова на продление решением Владимирского областного суда срока содержания под стражей в ходе судебного разбирательства после его истечения. Он определил:

"Часть 3 статьи 255 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что [суд первой инстанции] по истечении шести месяцев со дня поступления уголовного дела в суд вправе продлить срок содержания подсудимого под стражей не более чем на три месяца каждый раз, и не включает положений, которые бы предусматривали возможность принятия судом решения о продлении срока содержания обвиняемого под стражей уже после истечения ранее установленного срока, и тем самым допускали бы содержание лица под стражей в течение определенного периода времени без судебного решения. Не предусматривается такая возможность и другими нормами уголовно-процессуального законодательства.

Более того, часть 2 статьи 10 и часть 4 статьи 109 Уголовно-процессуального кодекса прямо предписывают суду, прокурору, следователю... немедленно освободить всякого незаконно содержащегося под стражей свыше срока, установленного Кодексом. Это вытекает из положений пунктов 3 и 4 статьи 5 Европейской конвенции... являющейся, в соответствии со статьей 15, часть 4, Конституции Российской Федерации, составной частью правовой системы Российской Федерации..."

(b) Определение Конституционного Суда N 101-O от 4 апреля 2006 г.

69. Проверяя соответствие части 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд напомнил свой последовательный подход, согласно которому избыточное, неограниченное по продолжительности, произвольное и неконтролируемое содержание под стражей несовместимо со статьей 22 Конституции России и пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах во всех делах, включая разбирательства о выдаче.

70. По мнению Конституционного Суда Российской Федерации, гарантии права на свободу и личную неприкосновенность, предусмотренные статьей 22 и главой 2 Конституции, а также нормы права, содержащиеся в главе 13 УПК России о мерах пресечения, полностью применимы при разрешении вопросов, связанных с содержанием под стражей лиц, в отношении которых рассматривается запрос иностранного государства об их выдаче для уголовного преследования. Соответственно, статья 466 Уголовно-процессуального кодекса не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу вне предусмотренного уголовно-процессуальным законодательством порядка и сверх установленных им сроков.

(c) Определение Конституционного Суда N 158-O от 11 июля 2006 г. по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении

71. Генеральный прокурор Российской Федерации обратился в Конституционный Суд с ходатайством об официальном разъяснении Определения N 101-O от 4 апреля 2006 г. (см. выше) с целью, в частности, получения ответа на вопрос, в каком порядке должно осуществляться продление сроков содержания под стражей лиц, к которым содержание под стражей как мера пресечения применено в целях обеспечения их возможной выдачи.

72. Конституционный Суд отклонил ходатайство, установив, что он не имеет полномочий по определению конкретных положений уголовного закона, регулирующих процедуру или сроки содержания лица под стражей с целью дальнейшей выдачи. Этот вопрос относится к компетенции судов общей юрисдикции.

(d) Определение Конституционного Суда N 333-О-П от 1 марта 2007 г.

73. В этом определении Конституционный Суд напомнил, что статья 466 УПК России не может быть истолкована как обеспечивающая возможность задержания лица на основании запроса иностранного государства о выдаче без соблюдения условий и сроков, предусмотренных в уголовно-процессуальном законодательстве.

B. Статус беженцев

1. Женевская конвенция 1951 года о статусе беженцев

74. Статья 33 Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 года, которая была ратифицирована Россией 2 февраля 1993 г., предусматривает следующее:

"1. Договаривающиеся государства не будут никоим образом высылать или возвращать беженцев на границу страны, где их жизни или свободе угрожает опасность вследствие их расы, религии, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений.

2. Это постановление, однако, не может применяться к беженцам, рассматриваемым в силу уважительных причин в качестве угрозы безопасности страны, в которой они находятся, или осужденным вошедшим в силу приговором в совершении особенно тяжкого преступления и представляющим общественную угрозу для страны".

2. Закон о беженцах

75. Закон о беженцах (Закон N 4258-I от 19 февраля 1993 г.) включил определение термина "беженец", которое содержится в статье 1 Женевской конвенции 1951 года, дополненной Протоколом 1967 года, касающимся статуса беженцев. Закон определяет беженца как лицо, которое не является гражданином Российской Федерации и которое в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны или не желает пользоваться такой защитой вследствие таких опасений; или, не имея определенного гражданства и находясь вне страны своего прежнего обычного местожительства в результате подобных событий, не может или не желает вернуться в нее вследствие таких опасений (подпункт 1 пункта 1 статьи 1).

ГАРАНТ:

По-видимому, в тексте предыдущего абзаца допущена опечатка. Номер названного Закона следует читать как "4528-I"

76. Закон не распространяется на лицо, в отношении которого имеются серьезные основания предполагать, что оно совершило преступление против мира, военное преступление или преступление против человечества либо тяжкое преступление неполитического характера вне пределов страны убежища и до того, как оно было допущено в эту страну в качестве лица, ходатайствующего о признании беженцем (подпункты 1, 2 пункта 1 статьи 2).

77. Лицо, ходатайствующее о признании беженцем или признанное беженцем, не может быть возвращено на территорию государства, где его жизни или свободе будет угрожать опасность по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений (пункт 1 статьи 10).

78. Если лицо отвечает критериям, установленным в подпункте 1 пункта 1 статьи 1, или если оно не отвечает данным критериям, но не может быть выдворено или депортировано из России по гуманным побуждениям, ему может быть предоставлено временное убежище (пункт 2 статьи 12). Лицо, получившее временное убежище, не может быть возвращено против его воли на территорию государства своей гражданской принадлежности или своего прежнего обычного местожительства (пункт 4 статьи 12).

C. Применимые документы, касающиеся использования дипломатических гарантий и ситуации в Узбекистане

79. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 62/148 от 18 декабря 2007 г. ("Пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения или наказания" (UN Doc.:A/RES/62/148)) предусматривает следующее:

"Генеральная Ассамблея...

12. Настоятельно призывает государства не высылать, не возвращать, не выдавать или любым иным образом не передавать какое-либо лицо другому государству, если существуют веские основания полагать, что этому лицу угрожала бы опасность подвергнуться пыткам, и признает, что наличие дипломатических заверений не освобождает государства от их международных обязательств в сфере прав человека, гуманитарного и беженского права, в частности, обязательств соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения..."

80. В своем промежуточном докладе, представленном в соответствии с резолюцией Ассамблеи 59/182 (UN Doc.: A/60/316, 30 августа 2005 г.), специальный докладчик Комиссии по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания Манфред Новак пришел к следующим выводам:

"51. По мнению специального докладчика, дипломатические заверения являются ненадежным и неэффективным средством защиты от пыток и жестокого обращения: такие заверения обычно запрашиваются у государств, где систематически практикуются пытки; доказано, что механизмы отслеживания судьбы возвращенных лиц не являются гарантией от пыток; дипломатические заверения не носят обязательного характера, в связи с чем они не имеют каких-либо правовых последствий и их несоблюдение не влечет ответственности; лицо, которое должно быть защищено заверениями, не располагает средствами защиты, если эти заверения не будут соблюдены. Поэтому специальный докладчик полагает, что государствам нельзя прибегать к дипломатическим заверениям как к гарантии от пыток и жестокого обращения, если существуют серьезные основания полагать, что по возвращении лицу может угрожать применение пыток или жестокое обращение.

52. Специальный докладчик призывает правительства неукоснительно соблюдать принцип недопустимости принудительного возвращения и не высылать лиц в страны или на территории, где им могут угрожать нарушения прав человека, независимо от того, получили ли эти лица официальный статус беженцев".

81. Особо остановившись на ситуации с пытками в Узбекистане и возвращением лиц для пыток, осуществляемым на основе дипломатических заверений узбекских властей, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 2-й сессии Совета ООН по правам человека 20 сентября 2006 г. следующее:

"Применение пыток в Узбекистане носит систематический характер, как указывается в отчете о визите в страну в 2002 году моего предшественника Тео ван Бовена. В подтверждение этих заключений в рамках моего мандата продолжают поступать тревожные сообщения о применении пыток узбекскими правоохранительными органами... Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные показания о совершении там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. С учетом таких значительных, серьезных и убедительных доказательств систематических пыток, применяемых сотрудниками правоохранительных органов в Узбекистане, я продолжу призывать правительства воздержаться от передачи лиц в Узбекистан. Запрет пыток является абсолютным, и государства рискуют нарушить данный запрет - свои обязательства по международному праву, - передавая лиц в страны, где они рискуют подвергнуться пыткам. Я повторяю, что дипломатические заверения не носят обязательный характер, подрывают существующие обязательства государств по запрещению пыток, являются неэффективными и ненадежными в обеспечении защиты возвращенных лиц и поэтому государства не должны полагаться на них".

82. Дополнительно останавливаясь на ситуации с пытками в Узбекистане, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках заявил на 3-й сессии Совета ООН по правам человека 18 сентября 2008 г.:

"741. Специальный докладчик... подчеркнул, что он продолжает получать тревожные сообщения о пытках со стороны сотрудников правоохранительных органов Узбекистана...

743. Более того, в отношении событий мая 2005 года в Андижане Верховный комиссар ООН по правам человека сообщал, что существуют весомые, последовательные и убедительные доказательства совершения там грубых нарушений прав человека представителями узбекских вооруженных сил и сил безопасности. Тот факт, что правительство отказалось от международного расследования андижанских событий и независимого контроля связанных с ними разбирательств, а также отсутствие признанного на международном уровне отчета о событиях, вызывает глубокую озабоченность. Ситуация усугубляется тем, что в настоящее время не ведется независимый мониторинг соблюдения прав человека.

744. В свете вышесказанного доступно мало доказательств, в том числе исходящих от правительства, которые могли бы рассеять опасения или иным образом убедить специального докладчика, что ситуация с применением пыток значительно улучшилась с момента прошлого визита в 2002 году..."

83. Комментарии Верховного комиссара ООН по делам беженцев о дипломатических заверениях и международной защите беженцев, опубликованные 10 августа 2006 г., предусматривают следующее:

"22. В целом оценка пригодности дипломатических заверений является относительно простой, когда они должны гарантировать, что заинтересованные лица не подвергнутся смертной казни или определенным нарушениям права на справедливое судебное разбирательство вследствие выдачи. В таких делах лицо, чья выдача требуется, передается для осуществления формального разбирательства, и соблюдение заверений запрашивающим государством может контролироваться. Несмотря на отсутствие эффективных средств правовой защиты для запрашиваемого государства или возвращаемого лица на случай несоблюдения заверений, их нарушение может быть легко выявлено и должно приниматься во внимание при оценке надежности таких гарантий в будущих делах.

23. Ситуация отличается, если заинтересованному лицу угрожают пытки или другие виды жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения в принимающем государстве после перемещения. Отмечалось, что "в отличие от заверений относительно смертной казни или рассмотрения дела военным судом, которые легко поддаются проверке, заверения против пыток и других злоупотреблений требуют постоянной бдительности со стороны компетентных и независимых специалистов". Верховный суд Канады рассмотрел данный вопрос в решении по делу "Суреш против Канады (министр по делам гражданства и иммиграции)" (Suresh v. Canada (Minister of Citizenship and Immigration)), противопоставляя заверения в делах, связанных с угрозой пыток, и заверения при наличии угрозы смертной казни для выданного лица, и отмечая, что:

"...едва ли заслуживают полного доверия заверения государства о том, что оно будет воздерживаться от применения пыток в будущем, когда оно уже применяло незаконные пытки или позволяло другим делать это на своей территории в прошлом. Опасения особо усиливаются в тех случаях, когда пытки допускаются не только при попустительстве, но и в силу неспособности государства контролировать поведение своих должностных лиц. Таким образом, необходимо проводить различие между заверениями в отношении смертной казни и заверениями в отношении пыток. Первые легче контролировать, и они в целом заслуживают большего доверия, чем последние".

24. В своем докладе перед Генеральной Ассамблеей ООН 1 сентября 2004 г. специальный докладчик Комиссии ООН по правам человека по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения или наказания исследовал вопрос о дипломатических заверениях в свете обязательства отказа от принудительного возвращения, которое является неотъемлемой частью абсолютного и безусловного запрещения пыток и других форм жестокого обращения. Отмечая, что при определении того, имеются ли веские основания полагать, что лицу будут угрожать пытки, необходимо принимать во внимание все относящиеся к делу обстоятельства, специальный докладчик указал, что:

"при обстоятельствах, когда существуют многочисленные примеры грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека или систематического применения пыток, принцип отказа от принудительного возвращения должен строго соблюдаться, а дипломатические заверения не должны приниматься во внимание"".

84. Доклад государственного департамента США за 2009 год о практике в сфере прав человека в странах мира, изданный 11 марта 2010 г., в отношении Узбекистана.

"Пытки и иное жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание

Хотя конституция и закон запрещают подобные практики, сотрудники правоохранительных органов и органов безопасности регулярно избивают и допускают иное жестокое обращение с задержанными с целью получения признаний или обвинительной информации. Пытки и насилие носят обычный характер в тюрьмах, следственных изоляторах и местных отделениях полиции и сил безопасности. Заключенных подвергали воздействию предельных температур. Наблюдатели сообщали о нескольких случаях медицинских злоупотреблений и одном известном лице, подвергнутом принудительному психиатрическому лечению...

По сообщениям, власти обращались более сурово, чем обычно, с лицами, подозреваемыми в политических симпатиях к крайним исламистам, особенно с лицами, находившимися в предварительном заключении, которые предположительно являлись членами запрещенных экстремистских политических организаций "Хизб ут-Тахрир" (ХТ) или "Нур". Местные правозащитники сообщали, что власти часто платили обычным преступникам или иным образом провоцировали их на избиение подозреваемых в экстремизме или иных лиц, находящихся в оппозиции правительству. Двое правозащитников, которые были задержаны, сообщали об избиениях в следственном изоляторе.

Имеются сообщения о медицинских злоупотреблениях по политическим мотивам. Жертвы могли ходатайствовать через защитников о проверке их дел экспертными медицинскими советами. На практике, однако, такие советы в основном поддерживали решения правоохранительных органов...

Условия в тюрьмах и следственных изоляторах

Условия в тюрьмах остались плачевными и в некоторых случаях угрожающими жизни. Продолжали поступать сообщения о серьезных злоупотреблениях, переполненности и нехватке продуктов питания и лекарств. В тюрьмах широко распространены туберкулез и гепатит, делая даже короткие периоды заключения под стражу потенциально опасными для жизни. Члены семей заключенных часто сообщали, что сотрудники тюрем воровали продукты питания и лекарства, предназначенные заключенным.

Имеются сообщения о том, что власти не освобождали заключенных, особенно осужденных за религиозный экстремизм, после окончания срока их заключения. Вместо этого тюремные администрации стремились продлить срок их заключения, обвиняя их в дополнительных преступлениях или заявляя, что заключенные продолжают представлять опасность для общества. Эти обвинения не рассматривались в судах".

85. Европейский Комитет по предотвращению пыток (КПП) в своем 15-м общем докладе о деятельности от 22 сентября 2005 г., охватывающем период с 1 августа 2004 г. по 31 июля 2005 г., выразил озабоченность по поводу использования дипломатических заверений в свете абсолютного запрещения пыток:

"38. В предисловии было упомянуто потенциальное противоречие между обязанностью государства защищать своих граждан от террористических актов и необходимостью защиты основополагающих ценностей. Это хорошо иллюстрируется текущей дискуссией относительно использования "дипломатических заверений" в контексте процедуры депортации. Запрещение пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения включает обязательство не отправлять лицо в страну, если существуют серьезные основания полагать, что ему или ей грозит там реальная опасность подвергнуться таким методам. Чтобы избежать подобного риска в определенных делах, некоторые государства избрали путь получения от страны назначения заверений в том, что заинтересованное лицо не будет подвергаться жестокому обращению. Такая практика далеко не нова, но в последние годы оказалась в центре внимания, так как государства все чаще стремятся выслать со своей территории лиц, которые предположительно угрожают национальной безопасности. Растут опасения того, что использование дипломатических заверений является, по сути, средством обойти запрет на применение пыток и жестокого обращения.

39. Стремление к получению дипломатических заверений со стороны стран с плохой общей статистикой в отношении применения пыток и жестокого обращения вызывает особое беспокойство. Из этой статистики необязательно следует, что лицо, в отношении которого предполагается депортация, лично подвергается реальной угрозе жестокого обращения в соответствующей стране; необходимо учитывать конкретные обстоятельства при проведении такой оценки. Однако, если на самом деле существует угроза жестокого обращения, то могут ли дипломатические заверения, полученные от властей страны, где пытки и жестокое обращение широко практикуются, являться достаточной защитой против подобной опасности? С некоторой уверенностью можно заранее предположить, что даже если эти власти эффективно контролируют органы, которые могут содержать под стражей заинтересованное лицо (что не всегда происходит в реальности), нет никаких гарантий того, что данные заверения будут соблюдаться на практике. Если эти страны не соблюдают свои обязательства в рамках ратифицированных ими международных договоров по защите прав человека, возникает вопрос, можно ли быть уверенными, что они будут соблюдать гарантии, предоставленные на двусторонней основе по конкретному делу?

40. Имеется ответный довод, согласно которому можно разработать механизмы мониторинга обращения с депортированным лицом после его возвращения в случае его заключения под стражу. Несмотря на то что КПП сохраняет непредвзятую позицию по данному вопросу, он пока не видит убедительных предложений по эффективным и осуществимым механизмам такого рода. Для того чтобы быть эффективным, такой механизм должен, безусловно, включать некоторые основные гарантии, в том числе право на посещение заинтересованного лица независимыми и квалифицированными специалистами в любое время и без предварительного уведомления, а также право на беседу с ним при закрытых дверях в любом месте по их выбору. Такой механизм также должен предлагать средства, обеспечивающие незамедлительное принятие защитных мер при выявлении нарушения предоставленных гарантий".

Право

I. Предварительное возражение властей Российской Федерации

A. Доводы сторон

86. Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба должна быть признана неприемлемой как несовместимая ratione personae* (* Ratione personae (лат.) - "ввиду обстоятельств, относящихся к лицу, о котором идет речь", критерий, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).) с положениями Конвенции. Они утверждали, что заявитель не был выдан российскими властями Узбекистану, оспариваемая мера не была применена к нему, его выдача была приостановлена и, соответственно, он не мог утверждать, что является жертвой нарушения статьи 3 Конвенции.

87. Заявитель оспаривал данное возражение, утверждая, что в случае выдачи Узбекистану он подвергнется серьезной угрозе жестокого обращения, что решение о его выдаче было окончательно принято российскими властями и что его выдача была приостановлена исключительно в связи с применением предварительной меры Европейским Судом.

B. Мнение Европейского Суда

88. Европейский Суд напоминает, что лицо утрачивает статус жертвы нарушения Конвенции, если власти страны признали нарушение Конвенции прямо или по существу и предоставили возмещение (см., в числе многих примеров, Решение Европейского Суда от 11 марта 2004 г. по делу "Ашур против Франции" (Achour v. France), жалоба N 67335/01, где власти отменили решение о высылке заявителя, и Постановление Европейского Суда от 25 июня 1996 г. по делу "Амюур против Франции" (Amuur v. France), § 36, Reports of Judgments and Decisions 1996-III).

89. Что касается особой категории дел, связанных с мерами по высылке, Европейский Суд последовательно отмечал, что заявитель не может считаться "жертвой" меры, которая не вступила в законную силу (см. Постановление Европейского Суда от 27 августа 1992 г. по делу "Виджаянатхан и Пуспараджа против Франции" (Vijayanathan and Pusparajah v. France), § 46, Series A, N 241-B, см. также Решение Европейского Суда от 18 января 2005 г. по делу "Пеллумби против Франции" (Pellumbi v. France), жалоба N 65730/01, и Решение Европейского Суда от 1 марта 2005 г. по делу "Этанжи против Франции" (Etanji v. France), жалоба N 60411/00). Он занимает ту же позицию в делах, где исполнение решения о депортации или выдаче приостановлено на неопределенный срок или иным образом лишено юридической силы и где любое решение властей о продолжении процедуры депортации может быть обжаловано в компетентных судах (см. Постановление Европейского Суда по делу "Калантари против Германии" (Kalantari v. Germany) (исключение из списка подлежащих рассмотрению дел), жалоба N 51342/99, §§ 55-56, ECHR 2001-X, и Постановление Европейского Суда по делу "Мехеми против Франции" (Mehemi v. France) (N 2), жалоба N 53470/99, § 54, ECHR 2003-IV, см. также Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации" (Shamayev and Others v. Georgia and Russia), жалоба N 36378/02, § 355, ECHR 2005-III* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 1-5/2007.), Решение Европейского Суда от 23 февраля 1999 г. по делу "Андрич против Швеции" (Andric v. Sweden), жалоба N 45917/99, Решение Европейского Суда от 14 ноября 2000 г. по делу "Бенамар и другие против Франции" (Benamar and Others v. France), жалоба N 42216/98, и Решение Европейского Суда от 18 января 2005 г. по делу "Джемаильи против Швейцарии" (Djemailji v. Switzerland), жалоба N 13531/03).

90. Настоящая жалоба касается выдачи заявителя Узбекистану, где, по его утверждению, он столкнется с серьезной угрозой жестокого обращения со стороны властей в связи с его политическими и религиозными убеждениями. Европейский Суд отмечает, во-первых, что решение о выдаче заявителя было окончательно принято российскими властями 23 декабря 2008 г. (см. § 29 настоящего Постановления); во-вторых, что решение не выдавать заявителя до последующего уведомления Европейского Суда было принято российскими властями в ноябре 2008 года лишь по причине применения правила 39 Регламента Суда. Не вызывает сомнения, что факт непередачи заявителя узбекским властям не означал, что российские власти признали, прямо или по существу, нарушение или возможность нарушения статьи 3 Конвенции либо что решение о выдаче заявителя утратило юридическую силу.

91. При таких обстоятельствах Европейский Суд полагает, что заявитель может считаться "жертвой" для целей статьи 34 Конвенции.

II. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

92. Заявитель жаловался, что в случае выдачи Узбекистану он подвергнется реальной угрозе пыток и жестокого обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, которая предусматривает следующее:

"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию".

A. Доводы сторон

93. Власти Российской Федерации утверждали, что довод о преследовании заявителя по политическим мотивам был проверен российскими судами при рассмотрении его жалоб на решение о выдаче и отвергнут как необоснованный. Российские суды руководствовались заявлением Генеральной прокуратуры Узбекистана о том, что в случае выдачи Узбекистану заявителю не будет угрожать жестокое обращение, и тем фактом, что российские органы, такие как Министерство иностранных дел и ФСБ, не располагали информацией, подтверждающей его утверждения. Со ссылкой на заверения узбекских органов власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не будет подвергнут жестокому обращению или наказанию вопреки статье 3 Конвенции.

94. Заявитель утверждал, что сообщил российским судам о наличии для него реальной угрозы подвергнуться жестокому обращению и политическим преследованиям в Узбекистане. Он представил доклады по Узбекистану учреждений ООН и международных неправительственных организаций, подтверждающие, что пытки широко распространены в следственных изоляторах, и эта информация не была надлежащим образом оценена российскими властями. Он также указал, что власти не приняли во внимание информацию представительства Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России, подтверждающую, что угроза применения к нему жестокого обращения в Узбекистане была обоснованной и подтвержденной. Он отметил, что суды отклонили его доводы без указания каких-либо причин, кроме ссылки на заверения, полученные от узбекских властей. Наконец, он сослался на ряд дел, рассмотренных Европейским Судом, в которых было установлено, что выдача Узбекистану лица, разыскиваемого за политические преступления, составит нарушение статьи 3 Конвенции.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

95. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

96. Краткое изложение применимых общих принципов, вытекающих из прецедентной практики Европейского Суда, см. в Постановлении Большой Палаты по делу "Маматкулов и Аскаров против Турции" (Mamatkulov and Askarov v. Turkey), жалобы N 46827/99 и 46951/99, §§ 66-70, ECHR 2005-I.

97. Из материалов, представленных сторонами, следует, что заявитель был задержан в России и впоследствии заключен под стражу по запросу узбекских властей, которые подозревали его в совершении ряда преступлений, включая попытку свержения конституционного строя и принадлежность к экстремистским организациям. Российские власти начали разбирательство по поводу его выдачи. На протяжении всего разбирательства заявитель утверждал, что выдача Узбекистану подвергнет его угрозе жестокого обращения. Он также подал ходатайство о предоставлении убежища, повторяя свои опасения подвергнуться пыткам и преследованию по политическим мотивам. Он подтвердил свои доводы докладами, подготовленными учреждениями ООН и международными неправительственными организациями, которые описывали жестокое обращение с заключенными в Узбекистане. Представительство Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России подтвердило, что его опасения преследования и жестокого обращения в Узбекистане были обоснованными и подтвержденными. Российские власти отклонили его ходатайство о предоставлении статуса беженца и приняли решение о его выдаче Узбекистану на основании заверений узбекских властей и информации, полученной от Министерства иностранных дел и ФСБ (см. §§ 26-29 настоящего Постановления).

98. Задача Европейского Суда заключается в установлении того, имеется ли реальная угроза жестокого обращения в случае выдачи заявителя Узбекистану. Поскольку он не был выдан по причине применения Европейским Судом предварительной меры на основании правила 39 Регламента Суда, оценка этой угрозы осуществляется Европейским Судом по состоянию на момент рассмотрения им дела. Следовательно, хотя положение дел, имевшее место ранее, представляет интерес, поскольку может пролить свет на текущую ситуацию и ее возможное развитие, решающее значение имеют условия, существующие в настоящее время (см. Постановление Европейского Суда от 15 ноября 1996 г. по делу "Чахал против Соединенного Королевства" (Chahal v. United Kingdom), Reports of Judgments and Decisions 1996-V, § 86).

99. Что касается утверждения заявителя о том, что заключенные подвергаются жестокому обращению в Узбекистане, Европейский Суд недавно признал, что эта общая проблема по-прежнему сохраняется в стране (см., например, Постановление Европейского Суда от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (Ismoilov and Others v. Russia), жалоба N 2947/06, §§ 120-121* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 2/2009.), и Постановление Европейского Суда от 11 декабря 2008 г. по делу "Муминов против Российской Федерации" (Muminov v. Russia), жалоба N 42502/06, §§ 93-96). Не было представлено конкретных доказательств существенного улучшения ситуации в этой области в данной стране за последние несколько лет (см. §§ 81, 82 и 84 настоящего Постановления). Европейский Суд, таким образом, полагает, что жестокое обращение с заключенными является распространенной и стойкой проблемой в Узбекистане.

100. Что касается личной ситуации заявителя, Европейский Суд отмечает, что он обвинялся в политических преступлениях. Учитывая, что в отношении заявителя выдан ордер на арест, наиболее вероятно, что он будет заключен под стражу сразу после выдачи и, следовательно, подвергнется серьезной угрозе жестокого обращения. Европейский Суд также принимает к сведению информацию, полученную от представительства Управления Верховного комиссара по делам беженцев в России, подтверждающую доводы заявителя об угрозе жестокого обращения в Узбекистане в случае его выдачи (см. §§ 47, 50 и 54 настоящего Постановления).

101. Что касается довода властей Российской Федерации о получении заверений со стороны узбекских властей, Европейский Суд уже предупреждал о невозможности полагаться на дипломатические заверения о неприменении пыток со стороны стран, где пытки являются широко распространенной или устойчивой проблемой (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Чахал против Соединенного Королевства"; и Постановление Большой Палаты по делу "Саади против Италии" (Saadi v. Italy), жалоба N 37201/06, §§ 147-148, ECHR 2008-...). Учитывая, что практика применения пыток в Узбекистане описывается заслуживающими доверия международными источниками как систематическая (см. §§ 81-83 настоящего Постановления), Европейский Суд не убежден, что заверения со стороны узбекских властей могут служить надежной гарантией против угрозы жестокого обращения.

102. Соответственно, принудительное возвращение заявителя в Узбекистан повлечет нарушение статьи 3 Конвенции, поскольку он подвергнется там серьезной угрозе пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения.

III. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции

103. Заявитель жаловался на основании пункта 1 статьи 5 Конвенции, что его содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи с 21 по 24 июля 2008 г. было незаконным, поскольку оно не было основано на решении суда, и что национальные нормы, касающиеся содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, не были достаточно ясными и предсказуемыми. Пункт 1 статьи 5 Конвенции в соответствующей части предусматривает:

"1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом...

(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью предотвращения его незаконного въезда в страну или лица, против которого принимаются меры по его высылке или выдаче".

A. Доводы сторон

104. Власти Российской Федерации признали, что содержание заявителя под стражей с 21 по 24 июля 2008 г. не было основано на решении суда, но настаивали на том, что заявитель не обжаловал это обстоятельство. В частности, они утверждали, что защитник заявителя не подал в связи с этим надлежащую жалобу в суды страны (см. § 36 настоящего Постановления). В то же время власти Российской Федерации указывали, что в любом случае этот период содержания под стражей был санкционирован постановлением суда от 24 июля 2008 г., которым срок содержания заявителя под стражей был продлен до 12 декабря 2008 г.

105. Власти Российской Федерации также утверждали, что содержание заявителя под стражей для обеспечения возможной выдачи полностью соответствовало национальному законодательству, в частности, положениям части 1 статьи 466 Уголовно-процессуального кодекса. Ссылаясь на Определение Конституционного Суда N 333-O-П от 1 марта 2007 г. (см. § 73 настоящего Постановления), они утверждали, что применимые положения были ясными и предсказуемыми, позволяя заявителю оценить продолжительность его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи.

106. Заявитель не согласился с властями Российской Федерации. Он утверждал, что решение по его жалобе на незаконность содержания под стражей с 21 по 24 июля 2008 г. было принято 4 августа 2008 г., то есть после постановления суда от 24 июля 2008 г., которым его содержание под стражей было продлено до 12 декабря 2008 г., и что при таких обстоятельствах дальнейшее обжалование действий начальника изолятора было бы тщетным и неэффективным и повлекло бы не прекращение его незаконного содержания под стражей, а лишь применение дисциплинарной меры в отношении должностного лица. Он также утверждал, что обжаловал постановление о продлении срока содержания под стражей от 24 июля 2008 г., что составляло эффективное средство правовой защиты, но национальные суды не рассмотрели вопрос законности его содержания под стражей с 21 по 24 июля 2008 г.

107. Заявитель утверждал, что национальные нормы, касающиеся содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, не были в достаточной степени ясными и предсказуемыми. Он также заявил, что применение предварительной меры Европейским Судом не могло служить основанием для продления его содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи на неопределенный срок.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

108. Власти Российской Федерации выдвинули возражение о неисчерпании заявителем внутренних средств правовой защиты. Европейский Суд напоминает, что решающее значение при оценке эффективности средства правовой защиты имеет вопрос о том, мог ли заявитель подать эту жалобу с целью получения прямого и своевременного возмещения, а не просто косвенной защиты своих прав, гарантированных статьей 5 Конвенции (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 2 октября 2008 г. по делу "Белоусов против Российской Федерации" (Belousov v. Russia), жалоба N 1748/02, §§ 67-69). Далее, государство-ответчик, ссылающееся на неисчерпание, обязано указать Европейскому Суду с достаточной ясностью средства правовой защиты, которые не использовал заявитель, и доказать Европейскому Суду, что данные средства правовой защиты, в соответствующий период являлись эффективными и доступными теоретически и практически, то есть к ним имелся доступ, они могли обеспечить возмещение в связи с жалобами заявителя и позволяли разумно рассчитывать на успех (см. Постановление Европейского Суда от 27 июня 2006 г. по делу "Дженнет Айхан и Мехмет Салих Айхан против Турции" (Cennet Ayhan and Mehmet Salih Ayhan v. Turkey), жалоба N 41964/98, § 65).

109. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации предполагали, что заявитель был обязан обратиться в суд с жалобой на незаконное содержание под стражей с 21 по 24 июля 2008 г. Они не указали нормы права, дающие возможность обращения с такой жалобой в суд. Кроме того, власти Российской Федерации не привели примеров из национальной практики, демонстрирующих, что заявитель мог успешно подать такую жалобу. В этой связи Европейский Суд отмечает, что российское законодательство предусматривает два способа обжалования в ситуации заявителя. Первый способ, который был использован заявителем, заключается в подаче жалобы на основании статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в рамках уголовного дела; второй способ заключается в обращении за компенсацией в порядке гражданского судопроизводства.

110. Что касается гражданско-правовых средств правовой защиты, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не сослались на норму права, дающую возможность обращения с таким иском в суд. Кроме того, власти Российской Федерации не привели примеров из национальной практики, демонстрирующих, что заявитель мог подать подобный иск. Что касается уголовно-правовых средств правовой защиты, Европейский Суд отмечает, что статья 125 Уголовно-процессуального кодекса устанавливает, что национальные суды обязаны рассматривать жалобы в течение пяти дней с момента их поступления. В настоящем деле жалоба заявителя, поданная 22 июля 2008 г., была рассмотрена городским судом 25 июля 2008 г., то есть в установленный срок, но после принятия тем же самым судом постановления от 24 июля 2008 г., которое продлило срок содержания заявителя под стражей до 12 декабря 2008 г. и задним числом санкционировало его содержание под стражей в течение спорного периода. Европейский Суд также отмечает, что заявитель затрагивал вопрос незаконности содержания под стражей с 21 по 24 июля 2008 г. перед городским судом (см. § 37 настоящего Постановления), тем самым воспользовавшись средством правовой защиты, предусмотренным национальным правом.

111. При таких обстоятельствах возможность заявителя эффективно оспаривать в суде законность содержания под стражей в этот период является весьма сомнительной. Европейский Суд, соответственно, отклоняет возражение властей Российской Федерации о неисчерпании заявителем внутренних средств правовой защиты в отношении его содержания под стражей с 21 по 24 июля 2008 г.

112. Европейский Суд, таким образом, приходит к выводу о том, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

113. Европейский Суд ранее отмечал, что в контексте лишения свободы особенно важно, чтобы соблюдался общий принцип правовой определенности. Требование "качества закона" в связи с пунктом 1 статьи 5 Конвенции подразумевает, что право страны, разрешающее лишение свободы, должно быть достаточно доступным, точно сформулированным и предсказуемым с точки зрения последствий применения, чтобы избежать любого риска произвола (см. Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши" (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, § 50-52, ECHR 2000-III, и Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации" (Khudoyorov v. Russia), жалоба N 6847/02, § 125, ECHR 2005-X (извлечения)* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 7/2006.)).

114. Поскольку дело имеет отношение к качеству национального закона, регулирующего содержание под стражей с целью дальнейшей выдачи, Европейский Суд отмечает, что он уже сталкивался с аналогичными вопросами в деле "Насруллоев против Российской Федерации" (Nasrulloyev v. Russia), жалоба N 656/06, § 77, Постановление от 11 октября 2007 г.* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 3/2008.); в упоминавшемся выше деле "Исмоилов и другие против Российской Федерации", §§ 138-140, и в деле "Рябикин против Российской Федерации" (Ryabikin v. Russia), жалоба N 8320/04, §§ 127-130, Постановление от 19 июня 2008 г.* (* Там же. N 1/2009.), в которых Европейский Суд признал установленным, что национальные нормы, касающиеся содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, не отвечают стандарту "качества закона", требуемому Конвенцией.

115. В своих доводах по настоящему делу власти Российской Федерации ссылались на Определение Конституционного Суда N 333-O-П от 1 марта 2007 г. Европейский Суд отмечает, что данное Определение предусматривает, что национальное законодательство и практика, касающиеся содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, должны соответствовать общим положениям уголовно-процессуального законодательства и что это Определение не вводит новых правил, которыми должны руководствоваться суды страны при рассмотрении вопросов, связанных с таким содержанием под стражей. Принимая во внимание, что в вышеупомянутых делах Европейский Суд уже признал уголовно-процессуальные нормы, касающиеся такого содержания под стражей, непоследовательными, взаимоисключающими и не обеспеченными адекватными гарантиями против произвола, Европейский Суд не может заключить, что ссылка властей Российской Федерации на Определение Конституционного Суда от 1 марта 2007 г. требует иного вывода в отношении положений российского законодательства, регулирующего содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи, и их применения в настоящем деле.

116. Кроме того, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации признали, что содержание заявителя под стражей с 21 по 24 июля 2008 г. не было основано на судебном решении. В то же время они настаивали на том, что в любом случае такое содержание под стражей было санкционировано постановлением суда от 24 июля 2008 г., которое санкционировало содержание заявителя под стражей с 12 июня по 24 июля 2008 г. и продлило его срок до 12 декабря 2008 г.

117. Европейский Суд отмечает непоследовательность позиции властей Российской Федерации в отношении правовых оснований содержания заявителя под стражей с 21 по 24 июля 2008 г. Однако, даже допуская, что это содержание под стражей было санкционировано постановлением суда от 24 июля 2008 г., Европейский Суд напоминает, что любое санкционирование задним числом содержания под стражей несовместимо с "правом на безопасность личности", поскольку обязательно сопряжено с произволом. Возможность нахождения заключенного под стражей в отсутствие судебного решения была бы равносильна пренебрежению статьей 5 Конвенции, положением, рассматривающим содержание под стражей как исключительный случай отступления от права на свободу, допустимый в исчерпывающем перечне строго определенных обстоятельств (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Худоёров против Российской Федерации", § 142).

118. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции

119. Заявитель жаловался, что он был лишен права на эффективную судебную проверку правомерности его содержания под стражей. Пункт 4 статьи 5 Конвенции предусматривает:

"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным".

A. Доводы сторон

120. Власти Российской Федерации настаивали на том, что жалоба заявителя должна быть отклонена как явно необоснованная, и отмечали, что все его жалобы, касающиеся содержания под стражей для обеспечения возможной выдачи, были рассмотрены национальными судами в соответствии с применимыми положениями Уголовно-процессуального кодекса. Следовательно, заявитель воспользовался правом на проверку правомерности его содержания под стражей.

121. Заявитель утверждал, что российские суды не проверили безотлагательно законность его содержания под стражей в нарушение части 11 статьи 108 Уголовно-процессуального кодекса, которая требует принятия судом кассационной инстанции решения по жалобе в течение трех дней с момента ее поступления. Он отметил, что все его жалобы на постановления о продлении срока содержания под стражей рассматривались судами со значительными задержками.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

122. Европейский Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что жалоба не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

123. Европейский Суд напоминает, что пункт 4 статьи 5 Конвенции, гарантирующий заключенным под стражу право на возбуждение разбирательства по проверке законности их заключения под стражу, также предусматривает после возбуждения такого разбирательства право на безотлагательное рассмотрение судом вопроса о законности заключения под стражу и на освобождение, если заключение под стражу признано судом незаконным (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Барановский против Польши", § 68). Государство обязано организовать свою систему правосудия таким образом, чтобы суды могли выполнять требования пункта 4 статьи 5 Конвенции (см., с необходимыми изменениями, Постановление Европейского Суда от 26 сентября 1997 г. по делу "R.M.D. против Швейцарии" (R.M.D. v. Switzerland), § 54, Reports 1997-VI). Вопрос о том, было ли соблюдено право на безотлагательное рассмотрение, должен рассматриваться в свете обстоятельств конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ребок против Словении" (Rehbock v. Slovenia), жалоба N 29462/95, § 84, ECHR 2000-XII).

124. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что заявитель подал пять жалоб на постановления суда о продлении срока содержания под стражей. Первая жалоба была подана 17 июня 2008 г. на постановление суда от 12 июня 2008 г.; эта жалоба была рассмотрена Верховным судом Республики Марий Эл 2 июля 2008 г., то есть через 15 дней после ее поступления в суд. Вторая жалоба была подана 7 июля 2008 г. на постановление суда о продлении срока содержания под стражей от 4 июля 2008 г.; эта жалоба была рассмотрена Верховным судом Республики Марий Эл 1 августа 2008 г., то есть через 25 дней после ее поступления в суд. Третья жалоба была подана 28 июля 2008 г. на постановление суда от 24 июля 2008 г.; эта жалоба была рассмотрена Верховным судом Республики Марий Эл 14 августа 2008 г., то есть через 21 день после ее поступления в суд. Четвертая жалоба была подана 5 декабря 2008 г. на постановление суда от той же даты; эта жалоба была рассмотрена Верховным судом Республики Марий Эл 19 декабря 2008 г., то есть через 14 дней после ее поступления в суд. Пятая жалоба была подана 13 марта 2009 г. на постановление суда от 11 марта 2009 г.; эта жалоба была рассмотрена Верховным судом Республики Марий Эл 26 марта 2009 г., то есть через 13 дней после ее поступления в суд.

125. Европейский Суд далее отмечает, что в течение всего разбирательства заявитель оставался под стражей, и власти Российской Федерации не утверждали, что заявитель или его защитник как-либо способствовали длительности кассационных производств. Таким образом, национальные власти несут ответственность за всю длительность кассационных производств.

126. Власти Российской Федерации не представили оправдания задержкам в рассмотрении жалоб заявителя. В связи с этим Европейский Суд напоминает, что в тех случаях, когда речь идет о личной свободе заявителя, Европейский Суд устанавливает очень строгие стандарты, касающиеся соответствия действий государства-ответчика требованиям безотлагательности рассмотрения законности заключения под стражу (см., например, Постановление Европейского Суда от 9 января 2003 г. по делу "Кадем против Мальты" (Kadem v. Malta), жалоба N 55263/00, §§ 44-45, где Европейский Суд установил задержку в 17 дней при рассмотрении законности содержания заявителя под стражей чрезмерной, и Постановление Европейского Суда от 22 декабря 2009 г. по делу "Бутусов против Российской Федерации" (Butusov v. Russia), жалоба N 7923/04, § 35* (* Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 5/2010.), где Европейский Суд нашел чрезмерной задержку в 20 дней при рассмотрении ходатайства об освобождении).

127. Принимая во внимание вышеизложенное, Европейский Суд приходит к выводу, что рассматриваемые задержки, длительность которых составляла от 13 до 25 дней, не могли рассматриваться как совместимые c требованием "безотлагательности", предусмотренным пунктом 4 статьи 5 Конвенции.

128. Таким образом, имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции.

V. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

129. Заявитель утверждал, что не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении вышеуказанных нарушений. Он сослался на статью 13 Конвенции, которая предусматривает:

"Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".

A. Доводы сторон

130. Власти Российской Федерации настаивали на том, что заявитель имел доступ к национальным судам в отношении его жалоб на угрозу жестокого обращения. Они сослались на дело "Курбанов против Российской Федерации" (Kurbanov v. Russia), жалоба N 19293/08* (* Решение Европейского Суда от 24 июня 2010 г. (прим. переводчика).), в котором решение о выдаче заявителя Узбекистану было отменено Верховным Судом Российской Федерации 28 мая 2008 г. Они указали, что данное средство правовой защиты было эффективным, и тот факт, что жалобы заявителя не привели к желаемому результату, не демонстрировал его неэффективность.

131. Заявитель поддержал свою жалобу.

B. Мнение Европейского Суда

1. Приемлемость жалобы

132. Европейский Суд отмечает, что жалоба заявителя на основании статьи 13 Конвенции не является явно необоснованной в значении пункта 3 статьи 35 Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Следовательно, жалоба должна быть объявлена приемлемой.

2. Существо жалобы

133. Европейский Суд отмечает, что объем обязательств государства по статье 13 Конвенции различен в зависимости от характера жалобы заявителя на основании Конвенции. С учетом необратимого характера ущерба, который может наступить в случае реализации предполагаемой угрозы пыток или жестокого обращения, а также значения, которое Европейский Суд придает статье 3 Конвенции, понятие эффективного средства правовой защиты на основании статьи 13 Конвенции требует (i) независимого и тщательного исследования утверждений, согласно которым имеются существенные основания полагать, что существует реальная угроза обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции, в случае высылки заявителя в страну назначения, и (ii) обеспечения эффективной возможности приостановления исполнения мер, последствия которых носят потенциально необратимый характер (или "средство правовой защиты, автоматически приостанавливающее исполнение", как указано в Постановлении Европейского Суда по делу "Гебремезин [Габермазин] против Франции" (Gebremedhin [Gaberamadhien] v. France), жалоба N 25389/05, § 66, последняя часть, ECHR 2007-V, которое касалось искателя убежища, желающего въехать на территорию Франции); см. также Постановление Европейского Суда по делу "Джабари против Турции" (Jabari v. Turkey), жалоба N 40035/98, § 50, ECHR 2000-VIII, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Шамаев и другие против Грузии и Российской Федерации", § 460, Постановление Европейского Суда по делу "Олаэчеа Кауас против Испании" (Olaechea Cahuas v. Spain), жалоба N 24668/03, § 35, ECHR 2006-X, и Постановление Европейского Суда по делу "Салах Шеех против Нидерландов" (Salah Sheekh v. Netherlands), жалоба N 1948/04, § 154, ECHR 2007-I (извлечения).

134. Судебная проверка представляет собой, в принципе, эффективное средство правовой защиты в значении статьи 13 Конвенции в отношении жалоб в контексте высылки и выдачи, при условии что суды могут эффективно проверить законность решений исполнительного органа по материально-правовым и процессуальным основаниям и отменить решения в случае необходимости (см. Решение Большой Палаты по делу "Сливенко против Латвии" (Slivenko v. Latvia), жалоба N 48321/99, § 99, ECHR 2002-II). Возвращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что решение Генеральной прокуратуры о выдаче заявителя было оставлено без изменения при обжаловании Верховным судом Республики Марий Эл и Верховным Судом* (* Имеется в виду Верховный Суд Российской Федерации (прим. переводчика).). В своих решениях национальные суды не осуществляли тщательное исследование утверждения заявителя об угрозе жестокого обращения в Узбекистане и лишь ссылались в общих выражениях на заверения, представленные узбекскими властями, и краткую информацию, полученную от Министерства иностранных дел и ФСБ (см. §§ 26 и 29 настоящего Постановления). Следовательно, суды не осуществили тщательную проверку утверждений заявителя об угрозе жестокого обращения в случае его выдачи в Узбекистан.

135. Что касается ссылки властей Российской Федерации на дело "Курбанов против Российской Федерации", Европейский Суд отмечает, что решение о выдаче в отношении заявителя по тому делу действительно было отменено, однако это было обусловлено тем, что Верховный Суд применил срок давности и прекратил производство по делу заявителя в связи с его истечением, а не с тем, что он рассмотрел вопрос об угрозе того, что заявитель подвергнется жестокому обращению в случае выдачи.

136. Также следует отметить, что власти Российской Федерации не ссылались на какие-либо положения национального законодательства, которые могли обеспечить возмещение в ситуации заявителя или приостановить его выдачу (см., с необходимыми изменениями, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Муминов против Российской Федерации", §§ 102-104).

137. Соответственно, Европейский Суд приходит к выводу, что при обстоятельствах настоящего дела имело место нарушение статьи 13 Конвенции, поскольку заявитель не располагал эффективным и доступным средством правовой защиты в отношении его жалоб на основании статьи 3 Конвенции.

138. Что касается жалоб заявителя на основании статьи 5 Конвенции, в свете своей устойчивой прецедентной практики, предусматривающей, что более конкретные гарантии статьи 5 Конвенции, являясь специальным законом по отношению к статье 13 Конвенции, поглощают ее требования (см. Решение Европейского Суда от 9 мая 2006 г. по делу "Димитров против Болгарии" (Dimitrov v. Bulgaria), жалоба N 55861/00), и учитывая вышеизложенный вывод о нарушениях статьи 5 Конвенции, Европейский Суд полагает, что обособленный вопрос в части статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции при обстоятельствах настоящего дела не возникает.

VI. Иные предполагаемые нарушения Конвенции

139. Европейский Суд рассмотрел довод, выдвинутый заявителем на основании пункта 1 статьи 5 Конвенции, в соответствии с которым его содержание под стражей для обеспечения возможной выдачи с 13 ноября 2008 г. по 11 июня 2009 г. было незаконным, и довод на основании пункта 2 статьи 6 Конвенции, в соответствии с которым решение Верховного суда Республики Марий Эл от 31 октября 2008 г. нарушало его право на презумпцию невиновности. Однако, принимая во внимание представленные ему материалы, Европейский Суд не усматривает в данных жалобах признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или протоколами к ней.

140. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению, в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

VII. Применение статьи 41 Конвенции

141. Статья 41 Конвенции предусматривает:

"Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".

A. Ущерб

142. Заявитель требовал 15 000 евро в качестве компенсации морального вреда.

143. Власти Российской Федерации не оспаривали требуемую сумму.

144. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 13 000 евро в качестве компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму.

B. Судебные расходы и издержки

145. Ссылаясь на договоры о гонорарах и ведомости по учету временных затрат адвокатов, заявитель требовал 9 100 евро (4 400 евро и 188 000 рублей) за работу его представителей Р. Зильбермана и Е. Рябининой по защите его интересов в национальных органах и Европейском Суде, и 610 евро в отношении административных и судебных расходов.

146. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не представил доказательств того, что данные выплаты были необходимыми и разумными.

147. В соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в части, в которой они были действительно понесены, являлись необходимыми и разумными по размеру. В настоящем деле, учитывая документы, имеющиеся в его распоряжении, и указанные критерии, Европейский Суд считает разумным присудить 9 000 евро в отношении всех видов издержек.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

148. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна определяться исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) признал жалобу на нарушение статьи 3 Конвенции, пункта 1 статьи 5 Конвенции, что касается содержания заявителя под стражей с 21 по 24 июля 2008 г., пункта 4 статьи 5 Конвенции и статьи 13 Конвенции приемлемой, а в остальной части - неприемлемой;

2) постановил, что исполнение решения о выдаче заявителя повлечет нарушение статьи 3 Конвенции;

3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в части содержания заявителя под стражей с 21 по 24 июля 2008 г.;

4) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции;

5) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции;

6) постановил, что отсутствует необходимость рассмотрения предполагаемого нарушения статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции;

7) постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу, в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции, выплатить заявителю следующие суммы, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты:

(i) 13 000 евро (тринадцать тысяч евро), а также любые налоги, подлежащие начислению на эту сумму, в качестве компенсации морального вреда;

(ii) 9 000 евро (девять тысяч евро) в отношении юридического представительства заявителя* (* Как следует из § 147 Постановления, данная сумма присуждена в отношении всех видов издержек заявителя, а не только связанных с юридическим представительством (прим. переводчика).), а также любые налоги, обязанность которых может быть возложена на заявителя в связи с этой суммой;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 29 июля 2010 г., в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Сёрен Нильсен Секретарь Секции Суда

Христос Розакис Председатель Палаты Суда