Постановление Европейского Суда по правам человека от 20 января 2005 г. Дело "Майзит (Mayzit) против Российской Федерации" (жалоба N 63378/00) (Первая секция)

13. В соответствии с докладом Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации, представленным властями Российской Федерации, заявитель находился в следственном изоляторе ИЗ-39/1 с 26 июля 2000 г. по 7 марта 2001 г. и с 16 мая по 18 июля 2001 г. Он содержался в шести разных камерах: N 67 (площадью 21 кв. м, 10 коек, санитарные условия удовлетворительные), N 97 (площадью 7,8 кв. м, 6 коек, санитарные условия удовлетворительные), N 135 (площадью 25,1 кв. м, 10 коек, санитарные условия удовлетворительные), N 4/16, 4/8 и 4/21 (площадью 13,8 кв. м каждая, по 8 коек, санитарные условия в каждой камере удовлетворительные). Как следует из доклада, санитарные и технические условия в камерах, в которых содержался заявитель, находились под постоянным контролем.

14. В соответствии с пунктом 11 части 1 статьи 17 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" заявителю предоставлялись ежедневные прогулки продолжительностью не менее одного часа.

15. В соответствии с письмом Отдела медицины Управления исполнения наказаний Калининградской области, представленным властями Российской Федерации, при приеме в следственном изоляторе заявитель был осмотрен терапевтом, дерматологом, венерологом и психиатром, которые пришли к выводу о том, что состояние здоровья заявителя удовлетворительно. В ходе осмотра заявителя, имевшего место через два дня после его помещения в следственный изолятор, 28 июля 2000 г., были установлены посттуберкулезные изменения в верхней части правого легкого. Во время содержания в следственном изоляторе заявитель не обращался за медицинской помощью, в ходе общего осмотра никаких заболеваний у него обнаружено не было, а состояние здоровья оценивалось как удовлетворительное.

16. Не оспаривая размеры камер, в которых он содержался, заявитель утверждал, что камеры были грязными и кишели тараканами, клопами и вшами. Еженедельные осмотры не способствовали улучшению ситуации. Камеры были переполнены, на человека приходился примерно один квадратный метр площади. Задержанным приходилось спать по очереди, а заявителю не разрешали мыться чаще одного раза в десять дней. Окна были закрыты стальными ставнями и едва пропускали свет.

17. Как указывалось выше, заявитель был задержан и взят под стражу 26 июля 2000 г.

18. 30 июля 2000 г. заявитель подал ходатайство об освобождении из-под стражи в Московский районный суд г. Калининграда, жалуясь на незаконность его задержания со ссылкой на статью 220-2 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Ходатайство было передано в Центральный районный суд г. Калининграда по месту содержания заявителя под стражей.

19. 25 августа 2000 г. Центральный районный суд г. Калининграда, в свою очередь, направил ходатайство заявителя о его освобождении из-под стражи на основании статьи 220-2 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, не рассмотрев его, в Московский районный суд г. Калининграда для вынесения последним решения по вопросу избрания меры пресечения в соответствии со статьей 223 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР.

20. 4 сентября 2000 г. Московский районный суд г. Калининграда вынес определение о передаче ходатайства заявителя от 30 июля 2000 г. по вопросу законности и правомерности содержания под стражей на рассмотрение судье Московского районного суда г. Калининграда, у которого находилось на рассмотрении дело заявителя.

21. 21 ноября 2000 г. судебная коллегия по уголовным делам Калининградского областного суда оставила без удовлетворения кассационную жалобу на определение Московского районного суда г. Калининграда от 4 сентября 2000 г.

22. 15 декабря 2000 г. Московский районный суд г. Калининграда отказал в удовлетворении ходатайства заявителя от 30 июля 2000 г. об освобождении из-под стражи.

23. 19 августа 2002 г. заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации принес представление о пересмотре решений Московского районного суда г. Калининграда от 4 сентября, и 15 декабря 2000 г. в порядке надзора заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации утверждал, что эти решения являлись незаконными, поскольку они действительно лишили заявителя его права на судебный пересмотр вопроса законности содержания под стражей.

24. 16 сентября 2002 г. президиум Калининградского областного суда удовлетворил представление. Он отменил решения Московского районного суда г. Калининграда от 4 сентября и 15 декабря 2000 г. и назначил новое рассмотрение ходатайства заявителя об освобождении из-под стражи. Как представляется, заявитель не поддержал своего ходатайства, после чего судебное разбирательство по данному вопросу было прекращено.

25. 21 августа 2000 г. после завершения дополнительного предварительного расследования, санкционированного Московским районным судом г. Калининграда 30 сентября 1999 г. (см. выше §12), прокурор Московского района г. Калининграда подготовил обвинительное заключение и передал его в Московский районный суд г. Калининграда. Обвинительное заключение было основано на части второй статьи 330 и части третьей статьи 213 Уголовного кодекса Российской Федерации. 4 сентября 2000 г. суд решил, что заявителю необходимо предоставить дополнительное время для ознакомления с материалами дела, и назначил судебное заседание на 9 октября 2000 г. По причине тяжести предъявленного заявителю обвинения суд назначил заявителю защитника. Как представляется, заявитель оказался от восьми разных адвокатов, предложенных ему для защиты его интересов, и, в конце концов, суд принял решение поручить защиту заявителя адвокату М., поскольку заявитель не назначил сам другого адвоката. Во время судебного заседания 12 октября 2000 г. Ю. В. Майзит заявил ходатайство о представлении его защиты его матерью и сестрой. 13 октября 2000 г. суд отказал в удовлетворении этого ходатайства заявителя, сославшись на тот факт, что дело было сложным и что, таким образом, для осуществления защиты требовались специальные юридические знания и профессиональный опыт, которых у матери и сестры заявителя не было. Последующее ходатайство заявителя об осуществлении его защиты родственниками, заявленное 19 ноября 2000 г., было также отклонено.

26. Приговором от 25 декабря 2000 г. Московский районный суд г. Калининграда признал заявителя виновным в совершении преступлений, указанных в обвинительном заключении, и приговорил его к шести годам лишения свободы. Заявитель обжаловал в кассационном порядке приговор, жалуясь также на то, что ему не позволили выбрать защитника самому.

27. 27 февраля 2001 г. судебная коллегия по уголовным делам Калининградского областного суда оставила без изменения приговор от 25 декабря 2000 года 28 февраля 2002 г. президиум Калининградского областного суда уменьшил срок наказания до четырех лет.

28. В неустановленный день заявитель подал надзорную жалобу в целях пересмотра решений, вынесенных судами по его делу. 6 мая 2004 г. судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации вынесла свой приговор, который частично был в пользу заявителя. Судебная коллегия отменила судебные решения в части осуждения по части третьей статьи 213 Уголовного кодекса Российской Федерации и оставила без изменения остальную часть. Заявитель был освобожден из-под стражи, отбыв наказание по оставшейся в силе части приговора.

32. Заявитель, в частности, ссылался на переполненность камеры, в которой он содержался, и антисанитарные условия содержания в ней, что отрицательно сказалось на его физическом здоровье и подвергло его унижению и страданиям.

33. Власти Российской Федерации утверждали, что условия содержания под стражей заявителя не могут рассматриваться как нарушение Статьи 3 Конвенции. Они указывали, что санитарные условия во всех камерах, в которых содержался заявитель, были удовлетворительными и находились под регулярным контролем со стороны администрации учреждения. Заявителю предоставлялись ежедневные прогулки, а состояние его здоровья было хорошее. В частности, власти Российской Федерации указывали, что по поступлении в следственный изолятор заявитель прошел медицинский осмотр, а во время нахождения в нем он не обращался за медицинской помощью. Наконец, власти не имели умысла на причинение страданий заявителю, физических либо моральных, на унижение его достоинства или оскорбление во время содержания под стражей.

34. Суд напомнил, что Статья 3 Конвенции закрепила один из фундаментальных идеалов демократического общества. Она в абсолютных выражениях запрещает пытку либо бесчеловечное или унижающее достоинство человека обращение или наказание вне зависимости от обстоятельств и образа действий жертвы (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §119, ECHR 2000-IV).

35. Европейский Суд также напомнил, что в соответствии с установленными им в нормах прецедентного права требованиями неправомерное обращение с человеком должно нести в себе некий минимум жестокости, чтобы на акт такого обращения распространялось действие Статьи 3 Конвенции. Оценка этого минимума относительна - она зависит от обстоятельств дела, таких как продолжительность неправомерного обращения с человеком, его физические и психические последствия для человека, а в некоторых случаях принимаются во внимание пол, возраст и состояние здоровья жертвы (см., среди прочих прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom) от 18 января 1978 г., Series A, N 25, р. 65, §162).

36. Европейский Суд в своей практике относил обращение с тем или иным лицом к категории "бесчеловечного", inter alia, в случае преднамеренного характера такого обращения, если оно имело место на протяжении нескольких часов беспрерывно или если в результате этого обращения был нанесен реальный физический вред человеку либо причинены глубокие физические или психические страдания. Обращение с человеком считается "унижающим достоинство", если оно таково, что вызывает в жертвах такого обращения чувство страха, страдания и неполноценности, которые заставляют их ощущать себя униженными и попранными (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v. Poland), жалоба N 30210/96, §92, ECHR 2000-XI). Изучая вопрос о том, какая форма обращения с человеком является "унижающей достоинство" в значении Статьи 3 Конвенции, Европейский Суд устанавливает, было ли целью обращения унизить и попрать достоинство лица и - что касается последствий - отразилось ли такое обращение на этом лице в форме, несовместимой со Статьей 3 Конвенции (см., среди прочих прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Ранинен против Финляндии" (Raninen v. Finland) от 16 декабря 1997 г., Reports, 1997-VIII, р. 2821-2822, §55). Однако отсутствие таковой цели не исключает категорически возможности того, что Европейский Суд все-таки установит в обжалуемом деянии нарушение Статьи 3 Конвенции (см., среди прочих прецедентов, Постановление Европейского Суда по делу "Пирз против Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, §74, ECHR 2001-III). Степень страдания и унижения как составляющих "унижающее достоинство" обращения, запрещенного Статьей 3 Конвенции, должна в любом случае быть выше степени страдания или унижения как неизбежного элемента той или иной конкретной формы правомерного обращения или законного наказания.

37. Довольно часто меры, связанные с лишением человека свободы, включают такой элемент. И все же нельзя утверждать, что содержание под стражей до суда само по себе является проблемой в свете Статьи 3 Конвенции. Но нельзя и толковать Статью 3 Конвенции как обязывающую соответствующие власти во всех случаях освобождать из-под стражи заключенного по причине плохого здоровья или направлять его в общую больницу для прохождения конкретно предписанного курса лечения.

38. Тем не менее в соответствии с этой статьей государство должно принимать меры к тому, чтобы лицо содержалось под стражей в условиях, которые совместимы с уважением к человеческому достоинству. При этом формы и методы реализации этой меры пресечения не должны причинять ему лишения и страдания в более высокой степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен при лишении свободы, а его здоровье и благополучие - с учетом практических требований режима лишения свободы - должны быть адекватно гарантированы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia), жалоба N 47095/99, ECHR 2002-VI).

39. В настоящем деле Европейский Суд отметил, что заявитель содержался в следственном изоляторе ИЗ-39/1 с 26 июля 2000 г. по 7 марта 2001 г. и затем с 16 мая по 18 июля 2001 г., то есть всего девять месяцев и четырнадцать дней. Заявитель содержался в разных камерах, предназначенных, согласно информации властей Российской Федерации, на 6-10 заключенных, и, таким образом, на одного человека приходилось от 1,3 до 2,51 кв. м. Встает вопрос о том, могут ли такие условия рассматриваться как допустимые стандарты. В связи с этим Европейский Суд напомнил, что Европейский Комитет по предотвращению пыток и бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (далее - ЕКПП) принял площадь в 7 кв. м на заключенного как примерный желательный стандарт для обустройства камер для заключенных.

40. Несмотря на тот факт что камеры в которых содержался заявитель, были предназначены для определенного количества заключенных, заявитель утверждал, что действительное количество заключенных было в два-три раза больше, и, таким образом, ему приходилось делить кровать с одним или двумя сокамерниками. Власти Российской Федерации не оспаривали это утверждение, равно как и не представили доказательства обратного. Кроме того, на основании других дел (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Калашников против Российской Федерации") Европейский Суд осведомлен о том, что переполненность следственных изоляторов является общей проблемой в России (ibid., §93). При обстоятельствах настоящего дела Европейский Суд не счел важным определять точное количество заключенных, находившихся в камерах в указанные периоды. Предоставленные ему материалы свидетельствуют о том, что в любой промежуток времени на каждого заключенного приходилось менее 2 кв. м. Таким образом, по мнению Европейского Суда, камеры были переполнены, что само по себе является вопросом о соблюдении Статьи 3 Конвенции.

41. Относительно санитарных условий в камерах заявитель утверждал, что они были грязными и кишели тараканами, клопами и вшами, окна были закрыты стальными ставнями и едва пропускали свет. Власти Российской Федерации утверждали, что согласно докладу Главного управления исполнения наказаний Министерства юстиции Российской Федерации санитарные условия были "удовлетворительными", при этом не было представлено подробной информации или доказательств, которые бы подтверждали такой вывод. Не вдаваясь в подробности по данному вопросу, Европейский Суд пришел к выводу, что хотя заявителю были разрешены прогулки на один или два часа, оставшуюся часть суток он проводил в камере, имея для себя ограниченное пространство.

42. Хотя в настоящем деле нет никаких указаний на то, что наличествовал умысел на унижение человеческого достоинства и попрание личности заявителя, Европейский Суд пришел к выводу, что такие условия предварительного заключения, которые испытывал на себе заявитель в течение более девяти месяцев, должны были причинить ему физические страдания, унизить его человеческое достоинство и породить в нем такие чувства, которые ведут к унижению и попранию личности. В свете вышесказанного Европейский Суд установил, что условия содержания заявителя под стражей, в частности чрезмерная переполненность камеры и длительность срока содержания заявителя в таких условиях, составляют унижающее достоинство обращение.

43. Соответственно, нарушение Статьи 3 Конвенции имело место.

45. Власти Российской Федерации утверждали, что законодательство Российской Федерации, в частности статьи 46 и 220-1 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, предоставляло заявителю право на обращение в суд в целях пересмотра вопроса законности его содержания под стражей. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель в полной мере воспользовался этим правом.

46. Заявитель утверждал, что доводы властей Российской Федерации не содержат выводов об отсутствии нарушения, что подтверждает обоснованность данной части его жалобы.

47. Гарантируя арестованному или находящемуся под стражей лицу право на возбуждение разбирательства по этому вопросу, пункт 4 Статьи 5 Конвенции также гарантирует право на безотлагательное судебное рассмотрение вопроса лишения свободы после его возбуждения, если лишение свободы представляется незаконным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ван дер Леер против Нидерландов" (Van der Leer v. Netherlands) от 21 февраля 1990 г., Series А, N 170-А, §35).

48. Данное право должно быть не только теоретическим или иллюзорным, но осуществимым на практике и эффективным (см. Постановление Европейского Суда по делу "R.D.M. против Швейцарии" (R.D.M. v. Switzerland) от 26 сентября 1997 г., Reports 1997-VI, §51).

49. Вопрос о безотлагательности рассмотрения вопроса о законности содержания под стражей не может быть разрешен абстрактно, а должен оцениваться в свете обстоятельств конкретного дела. Европейский Суд должен учесть общий ход судебного разбирательства и ту степень, в которой задержки в рассмотрении вопроса могут быть поставлены в вину заявителю или его представителям. Однако в целом вопросом является свобода лица, государство должно организовать судебное разбирательство таким образом, чтобы оно было проведено с минимальными задержками (см. Доклад Европейской Комиссии по делу "Замир против Соединенного Королевства" (Zamir v. United Kingdom) от 11 октября 1983 г., жалоба N 9174/80, DR 40, р. 42, §107 - 108).

50. Европейский Суд отметил, что заявитель подал ходатайство об освобождении из-под стражи 30 июля 2000 г. И только 15 декабря 2000 г., то есть спустя четыре месяца и пятнадцать дней, Центральный районный суд г. Калининграда рассмотрел это ходатайство и вынес решение по его существу о продлении срока содержания заявителя под стражей на время рассмотрения дела судом.

51. Европейский Суд счел, что такой период времени не является "безотлагательным", тем более что в соответствии со статьей 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР суд должен рассмотреть такое ходатайство в пятидневный срок с момента подачи заключенным ходатайства.

52. Европейский Суд также пришел к выводу, что власти несут ответственность за весь период времени рассмотрения ходатайства, поскольку ничто не указывает на то, что заявитель, подав ходатайство, препятствовал его рассмотрению.

53. Соответственно, имело место нарушение пункта 4 Статьи 5 Конвенции.

55. По утверждению властей Российской Федерации, Московский районный суд г. Калининграда имел достаточные основания, чтобы отказать заявителю допустить его мать и сестру для представления его интересов в ходе судебного разбирательства. Мать заявителя была престарелой женщиной со слабым здоровьем. Сестра работала логопедом в детской поликлинике, и служебные обязанности не могли ей позволить активно участвовать в судебном разбирательстве.

56. Более того, заявителю было предъявлено обвинение по двум пунктам в совершении тяжкого преступления, а обстоятельства дела были сложными. Таким образом, представление интересов заявителя лицом, обладающим специальными знаниями и профессиональным юридическим опытом, чем мать и сестра заявителя - лица без специального образования - не обладали, было необходимо. Если бы родственникам заявителя позволили представлять его интересы, позиция защиты могла бы быть слабее, а судебное разбирательство было бы более длительным. В любом случае в соответствии со статьей 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР суд может, но не обязан, допустить родственников в качестве защитников.

57. Принимая во внимание участие в судебном разбирательстве профессиональных адвокатов, власти Российской Федерации утверждали, что в начале разбирательства по делу для защиты интересов заявителя был назначен адвокат З. - член коллегии адвокатов. После того как заявитель отказался от услуг З., суд попросил коллегию адвокатов предоставить другого адвоката. В начале судебного разбирательства заявитель не уведомил суд, желает ли он, чтобы ему бесплатно предоставили защитника. Позже, когда М. - адвокат, назначенный коллегией адвокатов вместо З., - вступил в процесс, заявитель стал возражать против представления его интересов этим юристом. Заявитель утверждал, что он не доверяет М., равно как и любому другому адвокату, который может быть ему бесплатно назначен, поскольку он его не знает. Суд спрашивал заявителя, нужна ли ему профессиональная правовая помощь и является ли его финансовое положение той причиной, по которой он не нанял адвоката по своему выбору. Заявитель отказался отвечать на эти вопросы. В целом заявитель отказался от восьми адвокатов, каждый из которых действовал добросовестно и соблюдал адвокатскую этику.

58. Наконец, в соответствии со статьей 49 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР если в судебном разбирательстве принимает участие прокурор, адвокат защиты также должен в нем участвовать. Статья 48 Конституции Российской Федерации гарантирует каждому право на правовую помощь, при необходимости - бесплатную. Таким образом, если бы суд не принял во внимание это положение законодательства, согласившись с отказом заявителя от адвоката М., это бы нарушило конституционное право заявителя на бесплатную правовую помощь.

59. Заявитель утверждал, что даже хотя власти Российской Федерации в своих доводах ссылались на положения законодательства, в действительности, они исказили факты, и их доводы противоречили Конституции Российской Федерации.

60. По утверждению заявителя, власти отказали в удовлетворении его выбора защитников, поскольку иным образом стало бы ясно, что ему не за что было бы отвечать и что все разбирательство по делу было ни чем иным как преступно сфабрикованным политическим преследованием. В основе дела лежали подделанные документы, которые органы власти добавляли и изымали из материалов дела по своему желанию. В ходе ведения расследования использовались преступные методы. Органам власти, действовавшим недобросовестно, не требовались независимые свидетели их правонарушений.

61. Кроме того, если бы родственники были допущены в качестве защитников, они имели бы возможность посещать заявителя в следственном изоляторе так часто, как они бы пожелали. В этом случае администрация следственного изолятора не могла бы воспрепятствовать подаче им жалоб, поскольку он бы их передавал через родственников.

62. Далее, М. был недостаточно квалифицированным защитником, поскольку он не заметил наиболее грубые нарушения положений уголовно-процессуального законодательства. Если власти Российской Федерации расценивают такую защиту как "профессиональную", им следовало бы привести примеры конструктивной деятельности М. В действительности, суд был удовлетворен тем, что у него был недалекий адвокат, а не эффективный. Мать и сестра заявителя обе согласились защищать заявителя. Состояние здоровья матери было хорошим, а профессиональная деятельность сестры ни коим образом не могла повлиять на непрерывность судебного разбирательства. В соответствии с законодательством Российской Федерации суд может отказать в таком участии, только если представители невменяемы.

63. То, что заявитель отказался ответить на вопросы суда о том, нуждается ли он в профессиональной юридической помощи, неправда. В действительности, он ответил на этот вопрос, указав, что все предоставленные ему бесплатно адвокаты, около десяти, были оборотнями и симпатизировали обвинению. Не имело никакого смысла иметь другого адвоката. Однако суд проигнорировал данное заявление и назначил другого оборотня-адвоката, готового сокрыть незаконность приговора, который должен быть вынесен.

64. При рассмотрении вопросов в свете подпункта "с" пункта 3 Статьи 6 Конвенции Европейский Суд принимает во внимание отношение к защите в целом, а не положение обвиняемого, взятое отдельно, с особым акцентом на принцип равенства сторон, как входящий в концепцию справедливого судебного разбирательства.

65. Подпункт "с" пункта 3 Статьи 6 Конвенции гарантирует, что судебное разбирательство в отношении обвиняемого не будет проведено без надлежащего осуществления защиты, но он не предоставляет обвиняемому право самому решать, каким образом будет обеспечено его право на защиту. Решение о том, какая из двух указанных в пункте опций будет выбрана, а именно право заявителя защищать себя лично или быть представленным адвокатом по своему выбору или, при определенных обстоятельствах, адвокатом, назначаемым судом, зависит от применимых положений законодательства или процедур суда (см. Решение Европейской Комиссии по делу "Х. против Норвегии" (X. v. Norway) от 30 мая 1975 г., жалоба N 5923/72, DR 3, р. 43).

66. Несмотря на важность отношений конфиденциальности между адвокатом и клиентом, право выбора адвоката не может рассматриваться как абсолютное. Оно неизбежно подлежит определенным ограничениям, когда речь идет о предоставлении юридической помощи и когда суды должны решать, требуют ли интересы правосудия того, чтобы защиту обвиняемого осуществлял назначенный ими представитель. При назначении представителя защиты национальные суды, несомненно, должны принимать во внимание пожелания обвиняемого. Однако они могут принять решение вопреки этим пожеланиям, если имеются соответствующие достаточные основания, чтобы прийти к выводу, что того требуют интересы правосудия (см. Постановление Европейского Суда по делу "Круассан против Германии" (Croissant v. Germany) от 25 сентября 1992 г., Series А, N 237-В, §29).

67. Государство не может нести ответственность за каждый промах, допущенный адвокатом, назначенным в рамках оказания бесплатной правовой помощи. Согласно подпункту "с" пункта 3 Статьи 6 Конвенции соответствующие органы государственной власти должны вмешиваться только в случае, если непредоставление надлежащей защиты адвокатом, предоставленным в рамках правовой помощи, является явным или достаточным для того, чтобы иным образом привлечь их внимание (см. Постановление Европейского Суда по делу "Камазински против Австрии" (Kamasinski v. Austria) от 19 декабря 1989 г., Series А, N 168, §65).

68. Европейский Суд отметил, что статья 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР устанавливала в качестве общего правила требование, согласно которому защиту должны осуществлять профессиональные адвокаты - члены коллегий адвокатов. В соответствии с положениями этой же статьи Московский районный суд г. Калининграда мог, если бы счел уместным, позволить матери и сестре заявителя представлять его интересы. Однако суд счел, что поскольку они не профессионалы, они не могли обеспечить эффективную защиту заявителя в соответствии с процессуальными требованиями. Более того, суд пришел к выводу, что по причине состояния здоровья и профессиональной занятости они не могли бы в достаточной степени участвовать в судебных заседаниях. По мнению Европейского Суда, такие усмотрения являлись законными и перевешивали волю заявителя.

69. Относительно утверждения заявителя о том, что помощь адвокатов, предоставленных Московским районным судом г. Калининграда в порядке юридической помощи, не была достаточной, то заявитель не привел примеров их явной небрежности.

70. Рассматривая защиту заявителя в целом, Европейский Суд отметил, что у заявителя были все возможности для осуществления своей защиты. Ограничение, установленное на выбор заявителем своего представителя, было сведено к отказу в участии в процессе его матери и сестры на указанных выше основаниях. Заявитель мог выбрать любого адвоката для представления его интересов, но, очевидно, не предпринял ничего для этого. Обстоятельства дела не раскрывают каких-либо негативных проявлений, сказавшихся на защите заявителя или справедливости судебного разбирательства в связи с этим.

71. Таким образом, в настоящем деле нарушение подпункта "с" пункта 3 Статьи 6 Конвенции отсутствовало.

73. По утверждению властей Российской Федерации, заявитель имел все возможности для изучения материалов дела, составленных прокуратурой по делу в отношении него. Следственные органы передали заявителю окончательную версию обвинительного заключения 8 августа 2000 г., а уже 15 августа 2000 г. заявителю были предоставлены для ознакомления материалы дела. Более того, 4 сентября 2000 г. Московский районный суд г. Калининграда предоставил заявителю дополнительное время для ознакомления с материалами дела. Судебное разбирательство началось позже, в декабре 2000 года, таким образом, у заявителя было достаточно времени для подготовки к судебному разбирательству.

74. Во время судебного разбирательства заявитель подал ряд жалоб в различные органы власти. Многие из этих жалоб содержали ссылки на положения законодательства Российской Федерации, свидетельствующие о том, что заявитель имел доступ к юридической литературе. Власти Российской Федерации представили копию заявления от 15 марта 2001 г., в которой друзья заявителя просили администрацию следственного изолятора передать заявителю кодексы. Наконец, после того, как заявитель был осужден, он получил копии приговора и протоколов судебных заседаний, что означает, что у него были все необходимое для подачи кассационной жалобы.

75. Заявитель утверждал, что информация, представленная властями Российской Федерации, была неверной.

76. Во-первых, относительно заявления от 15 марта 2001 г. он заявил, что ничто не свидетельствует о том, что литература ему действительно была предоставлена и что, в любом случае, к этому моменту он был уже осужден. Во-вторых, большое количество жалоб, поданных заявителем из мест лишения свободы, только демонстрирует его твердую волю отстоять свои права несмотря на невыносимые условия содержания под стражей. В-третьих, судебное разбирательство длилось с 9 октября по 22 декабря 2000 г., и в этот период заявитель всего провел 22 дня в тесной камере, в которой он находился, ожидая вызовов в зал судебного заседания. Во время судебного разбирательства он содержался в наручниках.

77. Специальные гарантии, установленные в пункте 3 Статьи 6 Конвенции, дают примеры понятия справедливого судебного разбирательства относительно основных процессуальных ситуаций, возникающих в уголовных делах, но их основной целью всегда является обеспечение или способствование обеспечению справедливости разбирательства при рассмотрении уголовных дел в целом. Таким образом, гарантии, закрепленные в пункте 3 Статьи 6 Конвенции, не заключаются сами в себе, и, соответственно, они должны толковаться в свете функций, которые они имеют в общем контексте судебного разбирательства.

78. Подпункт "b" пункта 3 Статьи 6 Конвенции гарантирует обвиняемому "достаточное время и возможности для подготовки своей защиты" и, таким образом, предполагает, что существенная деятельность по защите с его стороны может составлять что-то такое, что является "необходимым" для подготовки к судебному разбирательству. Обвиняемый должен иметь возможность подготовить свою защиту надлежащим образом и без ограничений возможности представить все соответствующие доводы в свою защиту в суде, рассматривающем дело, и таким образом влиять на результат судебного разбирательства. Данное положение нарушено, только если указанные требования невыполнимы (см. Доклад Европейской Комиссии по делу "Кан против Австрии" (Can v. Austria) от 12 июля 1984 г., жалоба N 9300/81, Series А, N 96, §53).

79. "Право на защиту", в рамках которого подпункт "b" пункта 3 Статьи 6 Конвенции содержит открытый список, создано, помимо прочего, для установления равенства, насколько это возможно, между обвинением и защитой. Условия, которые должны быть созданы для обвиняемого, ограничены теми, которые способствуют или могут способствовать ему при подготовке своей защиты (см. Доклад Европейской Комиссии по делу "Йесперс против Бельгии" (Jespers v. Belgium) от 14 декабря 1981 г., жалоба N 8403/78, DR 27, р. 61, §55, 57).

80. Возвращаясь к настоящему делу, Европейский Суд напомнил, что обвинительное заключение было вручено заявителю в августе 2000 года, а Московский районный суд г. Калининграда в сентябре 2000 года назначил дело к рассмотрению на 9 октября 2000 г. в целях предоставления заявителю дополнительного времени для изучения материалов дела. В данных обстоятельствах, принимая во внимание предъявленное заявителю обвинение, Европейский Суд удовлетворен, что у заявителя было "достаточно" времени для подготовки к судебному рассмотрению его дела.

81. Что касается "условий", Европейский Суд не считает, что если лицо находится под стражей, данное понятие может включать в себя такие условия содержания под стражей, которые бы позволили лицу читать и писать с разумной степенью концентрации. Принимая во внимание свой вывод, указанный выше в отношении Статьи 3 Конвенции, явно, что условия содержания заявителя под стражей не способствуют интенсивной умственной деятельности. Тем не менее Европейский Суд отметил, что заявителю не были установлены ограничения в отношении доступа к материалам дела, и бесплатная и неограниченная правовая помощь была предоставлена заявителю, хотя он и не пожелал ею воспользоваться. Соответственно, Европейский Суд удовлетворен тем, что надлежащие условия были созданы для заявителя.

82. Наконец, не принимая во внимание тот факт, что заявитель предпочел отказаться от правовой помощи, Европейский Суд пришел к выводу, что утверждения заявителя о непредоставлении ему юридической литературы в следственном изоляторе, об отказе в предоставлении ему фотокопий документов, о помещении его в тесную камеру в дни, когда проводились судебные заседания, и об использовании наручников не подтверждаются фактическими доказательствами. Также не было доказано, что заявитель когда-либо воспользовался правом обратить на это внимание компетентных органов власти, если он считал, что это на момент событий оказывало влияние на подготовку им своей защиты.

83. Принимая во внимание указанное выше, Европейский Суд счел, что условия содержания заявителя под стражей, взятые вместе, не ограничили права защиты таким образом, чтобы принцип справедливого судебного разбирательства, установленный в статье 6 Конвенции, был нарушен.

84. Соответственно, нарушение подпункта (b) пункта 3 статьи 6 Конвенции отсутствовало.